Тик -так.... (продолжение)

 Шесть лет назад ты поселилась в моём доме в качестве помощницы. Звучит довольно смешно, ведь ты сама больше чем кто-либо другой нуждалась в этой самой помощи — даже кофе не могла донести до кабинета, не залив при этом разнос и собственный фартук…. Кстати, как смешно ты смотрелась в фартуке – словно школьница, молоденькая, глупенькая школьница…. Однажды ты поинтересовалась – почему прислуга ходит в форме. Я знал, что тебе не нравится чёрное, ниже колен строгое платье и белый накрахмаленный фартук, ты даже ненавидела их, но всё же заставляла себя изо дня в день облачаться в ненавистное одеяние. Потому что уже тогда боялась…. Боялась, что выгоню на улицу за несогласие, за любое мало-мальски заметное проявление характера. Уже тогда в твоей душе поселился и начал обживаться страх. Пока ещё абстрактный, необоснованный, но от того не менее липкий, навязчивый, всепроникающий страх….
            Я не удовлетворил твоего любопытства, обронив на ходу какую-то грубость и тем самым породив новую волну всё того же пугливого содрогания. Почему я так сделал? Ты хочешь знать, милая? Сейчас я уже могу объяснить. На самом деле всё просто – изложи я тогда причину, мне пришлось бы воротиться воспоминаниями в далёкое детство. В то время, которое я хотел бы навсегда забыть. В то детство, которого у меня не было….    
            Будучи сиротой, я воспитывался в детском доме и, с самых ранних лет каждый Божий день познавая на собственной шкуре лишь унижение и ненависть, пренебрежение и беспочвенную злобу, и редко – очень редко – безразличие со стороны окружающих тебя людей, я мечтал. Ничего другого не оставалось, только лишь мечтать о будущем. О том, что когда вырасту, стану очень богатым, о том как вернусь в свой детский дом и все те люди, от которых терпел лишь унижение и боль, перепугаются и будут вымаливать прощение. Я верил, что буду жить в огромном роскошном доме, где будет много комнат и в каждой комнате будет по большому цветному телевизору. Да, именно наличие телевизора – и не одного, а нескольких – являлось для маленького мальчика критерием состоятельности и даже роскоши. Почему так? Потому что в детдоме телевизор являлся ничем иным, кроме как единственной труднодоступной радостью. Редкостным, непродолжительным, но вполне осязаемым проявлением полновесного счастья. Просмотр разрешали только тем, кто хорошо себя ведёт, но таких счастливчиков можно сказать не существовало вовсе -  мы жили в слишком жёстких и даже жестоких правилах. А телевизор притягивал…. Ведь как ещё мы могли узнать о существовании другого мира, где люди живут в согласии и зло наказуемо? Где не надо каждый день выворачиваться наизнанку в желании заглушить жгучую ненависть, льющуюся изнутри на всех и вся? Как ещё мы могли понять, что мир не ограничивается панцирной сеткой железной кровати, обшарпанными партами и скрипящими стульями учебных классов да высоким забором спортивной площадки, где мы проводили почти всё свободное время? За забором начинался густой лес, а по другую сторону простирались поля какого-то колхоза, но единственные взрослые, которых мы могли лицезреть – были наши воспитатели, а большая часть обращённых к нам слов – это угрозы и неизменная брань….
            Именно по телевизору, во время просмотра какого-то старого чёрно-белого фильма я и увидел прислугу в тёмных платьях и фартуках. Серьёзные, даже хмурые женщины неопределённого возраста в белоснежных фартуках…. Глядя на окружавшую нас вечную грязь и запущенность, я невольно проникся самой настоящей любовью к простым на первый взгляд кускам материи. В то время они символизировали в моём понимании кристальную чистоту и благополучие. Можно с уверенностью заявить, что моё благоговение граничило с фетишизмом, но тогда это была просто-напросто мечта. Спустя многие годы, когда жизнь маленького детдомовца уже кардинально переменилась и он уже построил свою империю, меняя всё, что только можно изменить – свои манеры, привычки и даже – частично – черты характера, он так и не смог избавиться от навязчивой идеи с белоснежными фартуками….
            Признаю, что это мой так называемый пунктик, но он мне дорог, потому как напоминает о детских грёзах, которые по прошествии многих лет претворились в жизнь. Благодаря лишь мне самому…. К слову сказать – несколько лет назад я всё же посетил свой бывший детский дом. Вернее то, что от него осталось – в один прекрасный день это пристанище злобы и несправедливости расформировали, детей рассеяли по другим интернатам, а воспитатели…. Кто-то уехал, кто-то вышел на пенсию, кто-то уже умер… Я не стал их разыскивать.
            Тик-так…. Тик-так…. Тик-так….
            Прости, милая, я немного отвлёкся. Остаётся уже менее пяти часов и абсолютно неважно – претворились мои детские мечты в жизнь или же канули в Лету. Важно, что ты рядом и что у меня есть ещё время, которое я хочу посвятить единственно тебе….
            Ты морщишь носик…. Что-то приснилось, девочка моя? Как забавно ты сейчас выглядишь – будто маленькая, чем-то недовольная девочка. Этакая привереда, показывающая характер…. Да…, лишь во сне ты позволяешь себе быть настоящей. Ночь позволяет сбросить привычную маску, чтобы хоть какое-то время провести в истинном обличье. И возможно, в этот момент ты счастлива. Дай Бог тебе счастья, милая. И – я знаю – Он даст его тебе. Уже сегодня утром, проснувшись, ты поймешь, что теперь можешь, наконец, быть счастлива. Ты это заслужила…. Выстрадала – в самом что ни на есть прямом смысле этого веского слова. Все эти годы страдание неизменно сопутствовало тебе, рука об руку продвигаясь к сегодняшнему дню. И это тоже моя заслуга и моя вина….
            Через полгода, прошедшие со дня нашего знакомства в скверике, я впервые взглянул на тебя как на женщину. Произошло сие знаменательное событие с подачи моего хорошего друга, в довольно откровенных фразах указавшего на твою принадлежность к слабому полу. Безликая домработница начала обретать некую визуальную индивидуальность.
            Да, милая, как это ни прискорбно признавать, но сама мысль о тебе как о женщине изначально принадлежала не мне…. Слепец…! Как можно было жить таким слепцом, не замечая того, что являлось смыслом этой самой жизни? Как там изрёк поэт: « …лицом к лицу лица не увидать…». Грустно осознавать собственное упущение, но что поделать.
            Что дальше? Дальше я начал присматриваться к тебе, замечая то, на что раньше абсолютно не обращал внимание. Я не имею в виду физиологические особенности, я говорю о твоей сущности. В один прекрасный момент меня посетила шальная мысль, впоследствии воплощённая в реальность благодаря немыслимым усилиям. В чём она состояла? Как я говорил ранее, твоя приспособленность к жизни оставляла желать лучшего. Доверчивость, граничащая с идиотизмом, наивность, покладистость, слепое потакание силе…. Все эти слабости ни в коей мере не вызывали даже маломальского уважения. Скорей наоборот – ты была отвратительна в своей непосредственности, а вечная пугливость – скорей даже трусость – вовсе выводила меня из душевного равновесия. При более пристальном рассмотрении не за что было даже зацепиться – один только подобострастный, щенячий взгляд чего стоил. И я решил….
            Тик-так…. Тик-так…. Тик-так…. Тик-так….
            Как летит время…, осталось четыре часа двадцать семь минут. Я люблю точность во всём, и сам всегда был точен. Всегда, когда это представлялось возможным…. Я создавал свою империю со скрупулёзностью, какой могут позавидовать ювелиры. Камешек за камешком, шаг за шагом, день за днём…. И создал её. Многомиллионное состояние, которым я обязан лишь собственной работоспособности и – отчасти – фортуне, не столь важно как цель, сколь приятно как вполне осязаемый показатель достигнутых высот. А я действительно высоко взлетел – детдомовский мальчишка, выросший в нищете, стал мультимиллионером!
            Но прости, милая, я отвлёкся. Поверь – это ни в коей мере не самолюбование, просто иногда хочется вновь почувствовать силу. Мужчина хочет быть сильным – такова его природа….
            Нет, это всё не то. Надо отбросить ставшие уже никчемными размышления на тему особенностей мужского характера и вернутся к нам с тобой…. Итак….
            Я смотрю ты опять улыбаешься. Чуть-чуть, лишь подрагивающие уголки припухших губ выдают тебя. И я улыбаюсь вместе с тобой. Почему? Почему твоя улыбка порождает внутри меня яркий свет, рвущийся наружу и вызывающий ответную, схожую с первоисточником реакцию? Ведь это означает, что ты имеешь определённую власть надо мной, но сама не ведаешь этого…. Хорошо это или плохо? Не знаю, уже нет времени на обдумывание подобных вопросов….
 
                                                          
 
            Итак, я остановился на том, что принял решение. Я возжелал сделать из тебя женщину. Не в смысле красиво приодеть, привлечь парикмахеров, стилистов и тому подобных и создать некое подобие куколки с обложки глянцевого журнала. Нет…! Я захотел создать женщину в самом высоком понимании этого слова. Женщину с большой буквы. Ту, кто сможет повелевать сильными и уверенными в себе мужчинами…. Ту, кто сможет порождать в заплывших жиром сердцах пресытившихся жизнью сибаритов неведомую ранее страсть…. Ту, чьи речи и жесты будут доводить до экстаза самых отъявленных жёноненавистников…. Проще говоря, я захотел создать Идеал. Богиню. Образчик женственности в моём понимании.
            Нелепая на первый взгляд идея прочно засела в голове и, вынашивая планы относительно твоего будущего, я всё больше стремился познать тебя настоящую. К чему это привело? Помнишь, как в один прекрасный вечер я услышал о «взаимности в моей несчастной и долгое время неразделённой любви»? Иными словами, ты великодушно согласилась перевести наши отношения в новую, более интимную фазу. По-моему, я никогда в жизни столько не смеялся. Как сейчас перед глазами стоит твоё милое личико, выражающее крайние степени изумления, непонимания и обиды одновременно. А я смеялся…. После, отдышавшись, расставил всё по своим местам, напомнив кто есть кто и указав на некое несоответствие, влекущее за собой определённые условности…. В-общем сделал всё, чтобы основательно разрушить возникшее в твоей головке заблуждение относительно якобы возникших у меня чувств.
            Знаешь, милая, о чём я совершенно не подумал в тот момент? О том, что, подводя себя к этому решению, ты также «открывала» меня, вот только наши конечные цели слишком сильно разнились. Желая принять мои чувства, ты по настоящему влюбляла себя в создаваемый образ, а благодаря всё тем же пресловутым слабостям характера довольно легко пришла к желаемому результату. Я видел это – читал во взглядах, которые ты украдкой бросала в мою сторону, слышал в подтексте простых на первый взгляд фраз, ловил в жестах, преисполненных кокетства, и так далее и тому подобное. А будучи ещё ребёнком, не способным резко и кардинально менять взращённое отношение к объекту своего пристрастия, ты так и осталась наедине со своей невыдуманной любовью….
            Я ведь даже жалости к тебе не почувствовал. Комизм возникшей ситуации напрочь заглушил во мне элементарное должное уважение к другому человеку. К девушке, распахнувшей передо мной своё юное сердце…. Глупо и бессердечно всё произошло, но это было только начало.
            Дальше начался кошмар для тебя, милая. Я начал претворять в жизнь свою сумасбродную идею, ничего не объясняя и не приоткрывая завесы над таинственным обращением, главным действующим лицом которого являлась ты. Некрасиво? Подло? Согласен со всем, что ты можешь сказать по этому поводу, но подумай, как бы я мог объяснить тебе суть моих притязаний? «Я хочу, чтобы ты стала женщиной в моём понимании этого слова…». Звучит как глупая шутка, неправда-ли?
            В твоём распоряжении оказались парикмахеры, визажисты, косметологи, модельеры…. Лучшие специалисты в своей области неустанно трудились над перевоплощением гадкого утёнка, кем ты являлась в то время. Помимо внешности даже большее внимание надлежало уделить внутреннему содержанию и за год с небольшим мне всё же удалось обратить неотёсанную деревенщину в прекрасную леди. Да, самую настоящую леди! С изысканными манерами, величавыми, преисполненными грации жестами, способную поддержать великосветскую беседу абсолютно на любую тему и не ударить в грязь лицом в любой ситуации. В то же время у тебя появилось всё, о чём может только мечтать женщина. Всё, кроме….
            Тик-так…. Тик-так…. Тик-так…. Тик-так….
            Проклятое время…. Четыре часа. Осталось всего четыре часа. Как ново это постоянное ощущение обратного отсчёта. Словно кто-то включил таймер и пристально следит за утекающими как вода сквозь пальцы секундами. Утешает одно – что этот «кто-то» — я сам. Получается, что я сам повернул время вспять. Послушай, милая, ведь я подчинил себе время, в тот самый момент, когда принял самое последнее и самое сложное решение в своей жизни. И пусть движение вспять лишь в отношении меня, но оно всё равно движется в сторону нулевой отметки…. Я победил время, вот только не могу и не хочу этим гордиться. Победа, равноценная поражению…..
            Какой-то бред в голове. Количество мыслей превалирует над качеством их содержания. Невозможно донести желаемое лишь потому, что сознание опережает бытие. Не удаётся даже толком сформулировать предложение, потому как последующая мысль покрывает предыдущую. Такое бывает – мысли накатывают, словно волны на берег, не успела отойти одна, как её тут же сменяет другая, затем третья и так далее. Хаотичное, лишённое какого-либо ритма движение. Может мозг чувствует, что скоро уйдёт на покой и потому напоследок стремится многократно повысить работоспособность? Отрабатывает впрок…?
            Тик-так…. Тик-так…. Тик-так….
            Может остановить часы? Сломать их, вырвать и выкинуть все эти чудовищные шестерёнки, выломать монотонный маятник, изуродовать ненавистные стрелки…? Но разве это поможет? Кого я хочу обмануть? Сделать это лишь для того, чтобы стало легче, чтоб нельзя было следить за временем, отсчитывая неумолимые секунды? Но подобный вандализм по сути производная отчаяния…. Что-что, а уж отчаяние никак не могу к себе примерить….
            Что с тобой, милая, ты дрожишь? Показалось? Да…, наверное, показалось. В спальне тепло, ты не могла замёрзнуть. Давай я обниму тебя, прижмусь пока ещё хранящим тепло телом…. Как бы я хотел, чтобы это продолжалось вечно…. Я обожаю запах твоих волос, девочка моя. Они щекочут лицо, но я потерплю. Я потерплю, ведь я умею терпеть. Меня этому научило детство, которого не было….
            Господи, как пахнут твои волосы, милая…. Какая ты горячая…, какая нежная у тебя кожа…. Нежный бархат…. Почему я не замечал всего этого раньше? Почему лишь стоя на пороге вечности я начал осознавать как ты прекрасна? Почему только близость исхода толкнула меня к созерцанию очевидного? Почему…? Сколько вопросов и как мало времени на поиски ответов. А сколько всё того же треклятого времени слепо упущено мной? Но давай вернёмся к тебе, девочка моя. Давай я покрепче обниму тебя…, вот так…, и продолжим.
            Итак, у тебя появилось всё, о чём только может мечтать женщина, кроме свободы. Ты потеряла самое что ни на есть ценное и стала принадлежать мне целиком и полностью…. Я знаю – всё то время, пока происходило перерождение, ты неустанно размышляла о возможных последствиях эксперимента. А что ещё тебе оставалось делать, кроме как принимать моё безусловное участие в твоей судьбе и тешить себя иллюзиями относительно будущего? Что ты видела в будущем, милая? Я знаю, я сам могу ответить на свой вопрос….
            Тем временем я продолжал наблюдать за тобой – пристально, стараясь уловить даже самые незначительные изменения. И находил их, но эти перемены не доставляли желаемого удовлетворения по той простой причине, что затрагивали лишь внешнюю оболочку. Сущность оставалась по-прежнему девственной, нетронутой превращениями…. Единственное, что претерпело изменения – твоё отношение ко мне, своему благодетелю. Я знал, я чувствовал, что ты обожаешь меня, что твоя по детски всепоглощающая любовь заставляет тебя преклоняться перед своим идолом и… бояться его. Да, ты боялась как и прежде, и ничто, никакое воздействие извне не могло изничтожить твоё пресмыкательство и страх.
            Признаюсь, в этом есть немалая доля моей вины, ведь моё отношение к тебе даже с натяжкой нельзя было назвать хорошим. Скорей наоборот – вечные придирки, необоснованные упрёки вызывали слёзы у тебя на глазах, выражавших лишь абсолютное непонимание и беспомощность. Я смотрел на предательские слезинки и раздражение нарастало, иногда даже возникало желание ударить тебя, чтоб хоть каким-то образом вызвать такие нужные мне преобразования. Но я никогда даже не попытался этого сделать, ни разу не ударил, хотя – наверное – стоило. Не ради того, чтобы доставить боль, нет, ты и так жила в боли, ещё худшей, чем боль физическая. Не ради унижения или подчинения…. Ради тебя самой, глупенькая. Чтобы ты наконец не выдержала и сбежала домой, в свою забытую Богом деревушку…. Я бы отпустил, если б ты рванула без оглядки, не собрав вещи, в чём была…. Сбежала и спасла тем самым свою податливую душу от липкой грязи страха и унижения. Но ты не сделала этого….
            Могу поспорить, ты считала, что я ненавижу тебя. Так ведь, милая? Так…. Выдумывала различные причины, чтоб хоть как-то объяснить самой себе причины этой ненависти…. Ты ошибалась. Я не ненавидел тебя, я презирал твою слабость. То, с каким безучастием ты примерила на себя участь марионетки…, с каким слабодушием ты пошла на заклание, принося себя в жертву моей прихоти…. Почему так происходило? Сейчас уже могу сказать – я узрел в тебе собственные изъяны и презирал тебя, как их носителя….
            Да, ты не ослышалась – я слаб. Но никогда не выставлял этого напоказ. Никто не сможет обвинить меня в чём-либо подобном, но именно страх – перед будущим, перед окружающим, перед неизвестностью – заставлял бывшего детдомовца находить в себе силы и бороться за место под солнцем. Именно страх сделал меня тем, кем я сейчас являюсь. И в этом – в наличии подленького чувства внутри – мы с тобой схожи. Разница в том, что я его прятал, затаптывал, старался убить в себе, в то время как ты жила им…. Наш страх является не более чем самым ярким проявлением навязчивого ощущения собственной неполноценности, но это я понял слишком поздно…
            Сейчас не обо мне, милая. В себе я уже разобрался….
            Мне надо было сделать что-то, чтобы хоть немного ожесточить твоё нежное сердечко. И тут как нельзя кстати подвернулся твой друг-студент.