Нежное звучание серебряного колокольчика

нежное звучание серебряного колокольчика
Натали Бесеребрянная
Отрывок из романа: «Самая темная ночь…»


…Трамвайная остановка была безлюдна.
Выходной день, жара, народ попрятались в домах или отправились на пляж.
Ксюша вся в белом, с распущенными волосами, в вязаной с кружевами шляпке, тревожно поглядывала на часы, злясь на себя, напряжённо всматривалась вдаль, с нетерпением ожидая своего трамвая, она совсем упустила из виду, что почти на окраине города к тому же в выходной день транспорт ходит редко.

И вот, наконец, послышался скрежет приближающегося транспорта.
Ксения облегченно вздохнула и попыталась достать из сумочки очки, но, увидев подошедшего парня, постеснялась.
Очки были простенькие, и у них было сломано ушко, а допустить такого позора на людях она не могла.
Пересилив свою робость и смущение, Ксения все же обратилась к парню.

— Простите. Вы не подскажите, этот номер до киностудии доезжает?
-Да, да этот доедет и прямо под проходную.
-Спасибо большое. Еще раз извините.-
Ксения все так же, не поднимая глаз, поблагодарила незнакомца, и быстро вскочила вовнутрь первого вагона.

Он был пуст, не считая трех крупных женщин расположившихся на передних сидениях для льготников.
Они о чем-то шумно спорили, не обращая ни на кого внимания.
Девушка решила пройти поближе к ним, переживая о том, чтобы не проехать свою остановку, она стояла и взволновано поглядывала в окно, садиться она не решалась, чтобы не запачкать свою белоснежную одежду.
В очередной раз, оглянув себя и свой наряд, все ли у неё в порядке, Ксения, собрав все свое мужество, перевила дыхание и спросила у женщин:

-Простите, вы мне не подскажите где мне выходить?
Мне нужна проходная киностудии.
Женщины умолкли одновременно и так же вместе заговорили.
-А тебе какую проходную? Новую или старую? Там две.
-Я даже не знаю. — Растерялась и без того пылающая от стыда Ксения.
— Мне ту, где отдел мультипликации. –
От того что попала в цент внимая, она уже готова была расплакаться.

-Ну, а мы, дочка, откуда знаем, где та мультипликация?-
Возмутилась та, что была ближе к Ксении.-
На новой, выходить после нас, а старая, следующая после неё.
Поняла? Что ж ты едешь и не знаешь куда?
Там между зданиями знаешь, какое расстояние? О-го-го!
-Да, цеха там разбросаны. –
Подержала свою попутчицу вторая, с любопытством рассматривая странную девушку. — Долго тебе идти по пустырю придется.-

В голосе старухи звучало раздражение, но любопытство брало своё.
— А ты чего это, в выходной? Там, наверное, и людей та нет.
Голос девушки задрожал, она намерена была уже выскочить на ходу, из-за того что вопрос ее вызвал такую заинтересованность.
-Меня там, на проходной ждут, там они срочный заказ выполняют, поэтому работают в выходной.
-Ну, раз так, то смотри внимательно, если на первой никто стоять не будет, дожидаясь тебя, то выйдешь на второй.
– Решилась закончить дискуссию третья. – Тоже мне проблема.

Ксения им стала не интересна и женщины продолжили обсуждать новый сериал.
-Девушка что вы нервничаете? -
Обратился нежданно к Ксении парень с остановки.
Голос у него был тихий, но тревожащий.
Но толи от неожиданности, толи потому что это был парень, по коже девушки пробежали мурашки.
Парень это почувствовал, и, улыбаясь ей, продолжил.
— Ближнее цеха — это киностудия, а дальние старые, это анимация.
Не волнуйтесь, я тоже там выхожу.

Это сообщение привело девушку в ужас.
Какой-то звериный страх острой болью отдался в области желудка.
Она автоматически прижала ладонь к больному месту.
А еще её пугало то, что она не может рассмотреть его глаза.
— Глаза излучают истинную сущность человека.
Поэтому я больше всего люблю рисовать их.
Кто-то из мудрых людей, сказал что « Глаза зеркало души».
А я из-за близорукости не имею возможности их разглядеть.
Я ненавижу себя и свою беспомощность. -
Её размышления прервал все тот же тихий и ровный голос.

— Зачем Вам такой молодой и красивой девушке такая вредная работа?
Вы же там все своё зрение оставите?
На слове «красивой» лицо Ксении вспыхнуло огнем.
Снова она ощутила жгучую боль под ложечкой. -
Ну, и что? Почему я такая подозрительная?
Все меня пугает…. Так, надо успокоиться.
Ведь я должна встретиться с тетей Анжелой.
Галина Викторовна договорилась. Я, не должна её подвести.
Да и мама такая счастливая, что у нас, наконец, все получится.
Да, да, да, мне надо успокоиться, как перед экзаменом.
Глубокий вдох…, посчитать до пяти и медленно выдохнуть через нос. -
Не заметно проделав процедуру, она по привычке потеребила бровь. -
Вот вроде бы полегчало.

— Девушка, вы мне не верите? Напрасно.
У меня там мама всю жизнь работает. -
Не получив ответа незнакомец продолжал.-
Поначалу вручную все рисовали, это ещё, куда не шло, а как на компьютер пересели, все.
Теперь лупы вместо очков носит.
Сколько раз я её упрашивал, хватит, бросай.
Я и сам теперь могу нас прокормить. Ни в какую.

При фразе: — «Мама работает» — Ксюша слегка успокоилась. Но слово «работа», «работа», «работа» почему-то продолжало сверлить в мозгу, повторяясь, как сломанная пластинка.
— Ксения! — Приказала она себе.
— Что опять тебе не нравиться? Слово работа или сама работа?
…«Работа»… «Работа»… Работа!?
Откуда он взял, что я еду на работу устраиваться?
Неужели я сама об этом сказала?
Нет, по-моему, у меня шизофрения.

Но тут одна из пассажирок потеснила ее, Ксения отошла в сторону, а женщины поспешили на выход.
И стояло трамваю остановиться, а любительницам сериалов с шумом покинуть его, как, нытьё в желудке Ксении возобновилось, а её рука предательски, то потирала бровь, то поправляла волосы, то и без того опрятную одежду.

— Ну вот… — Не получив снова ответа, продолжал размеренно объяснять оставаясь на прежнем месте парень.
— Бабуси высадились. Через одну и наша остановка. -
Он смотрел прямо перед собой, ни разу не поднимая глаз на девушку.

Ксения тоже отводила взгляд, продолжая внутренний спор:
— Почему он отстраняет взгляд, его что-то беспокоит?
Или я ему не приятна? Ну и ладно пусть я урод, от которого всех тошнит.
Пускай. Я все равно скоро выйду и больше его никогда не увижу.
А может никуда не выходить, может так и ехать в конец, а потом обратно домой?
Здесь всюду пустыри и разрушенные здания…. И мне туда идти …?

…Опять начинаешь истерику. Т-а-а-к, вдох, и так далее.
Пока она приводила свои мысли в порядок, трамвай проскочил, пустую остановку, и, обогнув высокий каменный забор, погрохотал на следующую.

— Сейчас выходят? — Спросил водитель, высунув голову в открытую дверь кабинки.
— Да. — Ответил парень, не обращая внимания на девушку, прошел мимо неё к выходу.

— Скажите, пожалуйста, это цеха мультипликации? –
Обеспокоенная тем, что увидела за окном Ксюша, обратилась к водителю.
На что, бросив на неё равнодушный взгляд, водитель ответил:

— А я почем знаю. У нас остановки Киностудия «1» и «2».
А что…, где? Выходите, а там разберетесь!
Трамвай заскрипел тормозами и, дернувшись, остановился.

Молодой парень, крепкого телосложения, легко спрыгнул с его подножки, и стремительно направился к дверям проходной киностудии.

Ксения спустилась медленно, озираясь по сторонам в надежде увидеть встречающую её тетю Анжелу, а никого не обнаружив, осталась, растеряно стоять на месте.

Ей хотелось, что бы незнакомец отошел как можно дальше, и она смогла бы надеть свои сломанные очки и все хорошо разглядеть, что бы понять, где она находиться.
Ксения тревожно выжидала, а небо грозно затягивалось тучами, собирался пойти дождь. – Вот так всегда, когда я в белом и без зонтика, так сразу дождь.
Ведь два месяца не было, а сегодня, пожалуйста….
Вечно вымажусь, вымокну, все вокруг только на меня смотреть и будут.
А ещё если одежда и без того обтягивающая тело, намокнет и облипнет и будет просвечиваться?
Тогда хоть сквозь землю провались! -
Так размышляя, она нервно рылась в сумочке.
У неё всегда во всем был порядок, все вещи имели своё место.
Аккуратно упакованы в коробочки и пакетики.
Все и всегда. Но, не сегодня. -
Почему я не могу найти очки? Что, мне мешает!?
Опять мои комплексы… Господи!… Который час? -
Она глянула на старенькие позолоченные часы покойной ее бабушки. -

До встречи остаётся, семь минут. -
Она бросила поиски и направилась в сторону старой проходной, дверь, которой подозрительно и раздражительно скрипела, качаясь от поднявшегося ветра.
Она глянула сквозь большое оконное стекло, внутри помещения было пусто.
Тогда она через дверь так же ели висевшую на сорванных петлях вошла в другую комнату, напротив, там тоже было безлюдно. –
Никого! Ни единой души вокруг… -
Она сразу почувствовала себя так, словно попала в «Зону отчуждения».

Заброшенная серенькая проходная, а за ней расстилался огромный голый от зноя и тоже бесцветный пустырь, с порошимы бескровными деревцами на развалинах, а также сероватые, покрытые плотной пылью кусты росли по сторонам мощёной дорожки уводившей от проходной далеко в «Зону».

Немного пройдя по ней, Ксения остановилась, тропинка раздваивалась.
И каждая вела к далеко расположившимся друг от друга ели заметным зданиям.
Ксения интенсивно крутила головой, оглядывалась по сторонам, отчаянно терла бровь, не решаясь сделать выбор.
Вправо уходящая тропинка была пуста.
А на левой тропе, вдалеке, маячила удаляющаяся фигура ее попутчика.
Он как по сигналу оглянулся и, поняв, почему она стоит, махнул ей рукой, указывая ей идти в правую сторону.
Она кивнула в ответ и быстро пошла к зданию с ярко красной черепицей.

Чем ближе она подходила, тем все больше её разбирала тревога.
Даже своим плохим зрением она, разглядев, догадалась, что здание почти разрушено. Такое открытее практически парализовало ее.
А в это время небо уже почернело, поднявшийся сильный ветер сорвал с головы шляпу, унес ее, и огромные капли дождя стали падать Ксении на лицо.
Это вывело её из стопора. – «Тебя встретят на проходной». –
Вдруг вспомнила она.
— Боже, как же я могла забыть? –
От этих мыслей в горле ее запершило, словно она проглотила колючку.- Людей нет, всюду развалины…. Я поверила парню… и пошла… – И тут же предчувствие опасности для жизни, низкий, животный страх потихонечку как температура при гриппе, принялся завладевать ее телом, вызвав неожиданную боль в подреберье, пронзив так остро, что ей пришлось, вскрикнув скрутиться пополам и стиснуть зубы. Она уже не слышала и не видела ничего вокруг, сосредоточившись всецело лишь на своей боли, жаждала одного только, прилечь. И в тот момент, когда паника и боль победили ее, и она уже была готова не стесняясь позвать на помощь кого угодно, даже того же не знакомого попутчика, как к ней из-за кустов внезапно выскочил тот самый парень. Сначала при виде его в ее глазах блеснула искорка радости и надежды, но…
Одним прыжком он достиг ее, а затем быстрым движением он вывернул ей руку, скрутив, завел ей за спину. А после этого сильно ткнул, ей чем-то острим между лопаток.
И тот же звериный страх, но уже предвестник не минуемой ее смерти, мгновенно сковал все ее мышцы, превратив в гранит, таким образом, не дав ножу воткнуться глубоко в ее тело.
-Только пикни… — Нервно предупредили за спиной
Но рот и губы её мгновенно высохли, так что язык от липкой слюны прилепился к небу, не давая возможности ей кричать.
За спиной поняли то, что она будет молчать, и немного ослабив хватку толкнув коленом, нетерпеливо предупредили:
-Иди прямо. Попытаешься дернуться, воткну нож по рукоятку. — Для большей убедительности между лопаток надавили сильнее.
Ксения покорно пошла, не разбирая дороги, часто спотыкаясь, подталкиваемая в спину, двинулась в сторону развалившегося здания. Чем ближе они подходили, тем отчетливее она начинала соображать, что каждый шаг в эту сторону это шаг к смерти. О, Господи! – Внутренне всхлипнула она… и, пошевелив левой свободной рукой, неловко ею перекрестилась. Ноги становились все тяжелее, в голове гудел колокол.
— Все… — Подумала Ксения. — Вот и финальная сцена…. Все как обычно, как бывает в кино, или книжках… Жертва безропотно сама идет….
А в фильмах про войну герои еще кричат проклятия в адрес своих душегубов! – В её голове на том участке, где предположительно находится разум, не возникало никаких толковых размышлений, только каламбур тяжелой глыбой заваривался, толи в виде словесной бредятины, толи собственно самого бреда. — А что мне кричать? Помогите!? Спасите! Некому…
— Сердце раскатисто сотрясалось сначала в груди, а после ёкнуло, словно оборвалось с последней ниточки, и заныло, где-то уже в животе обдав напоследок все тело ледяной росой, и захолонуло. А разум хоть и нес околесицу, но все-таки продолжал работу.– Неужели я вот так…, вот здесь…, ничего не успев, ничего не оставив после себя?
…Для чего же я жила, ради вот такого вот конца пришла я в этот мир…? Быть этого не может. Не может этого быть! Я не хочу…. – Но новая мысль резанула по нутру Ксении. — Только бы не сломаться перед ним. Только бы не упасть на колени и не ползать как глист у его ног, умоляя пощады. Только бы выдержать все, что он хочет сделать со мной, но не покорится его силе…
– И снова прежняя затеребила. – Вот сейчас он изуродует мое тело, и его когда-нибудь найдут, если от него еще что-то останется после собак, и закопают. И все! Словно меня и не было. Вот так исчезнуть и никогда не жить больше?
…Так, какой же смысл тогда в моей жизни? И в жизни вообще? Значит мама меня родила только для того чтобы я умерла, рано или поздно но все равно умерла?
…Мама, моя мама…, любящая меня до беспредела, специально родила меня для смерти, родила и растила, точно зная, что я умру, и ничего уже больше не будет для меня!?
…Тогда это жестокосердная мать, бесчеловечная, а не любящая меня. – И как-то не чаяно в мозгу поселилась еще одна мысль, но она больше была вспышкой из воспоминаний. Ксения неожиданно для такого момента, вспомнила, как они отмечали День рождения Ромки. Все веселились в зале, а она седела в спальни Галины Викторовны и листала ее медицинские справочники. Книги были старые потрепанные, еще до революционного периода.
Поначалу в памяти возникли ужасающие картинки с забальзамированными в бутылях уродцами и части чьих-то тел. – И снова ехидная мыслишка зашкварчала в мозгу. – После них хоть что-то осталось. – И тело вскипело от такой перспективы. Она мысленно перевернула те страницы. Но, облегчение не пришло.
Память проявила другие и не лучшие иллюстрации тех книг, с изуродованными и расчлененными трупами, и в основном там были девушки. – Мама, как же ты выдержишь – увидев свою дочь такой….
Ой, …ой, мамочка…. Лучше уж пусть не найдут. – Слезы по матери выкатились из самого Ксениного сердца. – Оно оказывается еще живое… — Подумалось ей. – Странно, а я его не слышу, видать живое, раз плачет, и, наверное, эти слезы кровавые раз из сердца, а как же иначе?
…И мама будет плакать по мне сердцем, а как же иначе. И плакать будет всю свою жизнь, сколько ей уготовано судьбою или Богом….
Богом? – Она взгрустнула. И даже хмыкнула. – Бога нет! Рая нет, души тоже нет. Ничего НЕТ!!! Все поповские сказки.
…Когда ты просто живешь, и ничего тебе не угрожает, ты принимаешь все как само собой разумеющееся, и вскользь посетившая тебя мысль о смерти, кажется идиотской, и ты ее выбрасываешь, как высушенную за зиму муху между рамами окна, и бездумно продолжаешь жить дальше.
…Ну, а когда, вот так, и сейчас, сею минуту…. Это уже не « …и когда-то еще будет, и может, будет с кем угодно, но не со мной…»
— Она глянула на приближающиеся руины. – Сколько метров к ним? Если на каждый шаг выделять по секунде, то мне остается жить примерно двести секунд. Целых «двести» или только «двести»… — И ей нестерпимо захотелось жить, пускай только двести секунд, но жить. Такая жажда к жизни, у нее появилась впервые. Она обвела взглядом скудную растительность пустыря, и увидела его уже иным, сопротивляющимся беспощадному солнцу, потому, что он жил и выбрасывал вопреки всему, свою молодую поросль.
– Все живое хочет жить и борется за жизнь до конца, до самой смерти, не теряя надежду на спасение. – Ее глазницы стали соленые. – И вы тоже ожили? – Обратилась она к глазам. – То-то же…. Но, плакать не стоит, нам еще жить да жить, целых сто девяносто шагов жизни.
Так, надо хотя бы мысли привести в порядок, что бы достойно и мужественно встретить то, что уготовила мне жестокая судьба, или Господь Бог. Ну, в судьбу то предположим, я не верю. Глупо как то, в суеверия верить.
…Ну, а в Бога? …Хотелось бы, да с чего бы вдруг? …Ах, да, дань моде…. Сейчас куда не ткни, все про Бога заговорили. И газеты и телевидение все считают своим долгом хоть какой-то сюжетец, но обязательно про религию состряпать. Как по чьему-то приказу все сразу в Боженьку уверовали. Смех, да и только. Когда только успели перевоплотиться? Вчера только трясли перед экранами партбилетами, а сегодня все как один со свечами и на первых полосах.
…Ну и еще одна полоса вскоре появится в печати.
«Недавно на пустыре был найден изуродованный труп неизвестной девушки. Следствие зашло в тупик. Но экстрасенсы утверждают, что она перед смертью уверовала в Бога! Ура!» — Как в зеркале комнаты смеха улыбка исказилась на Ксенином лице, от этого абсурда. Но старые мыслишки вспоминалки потеснили ее. Снова зашуршала мед энциклопедия своими страницами.
Какой-то чинный дядечка сначала протиснулся, а затем и вовсе выступил на первый план. Как же его фамилия светилы то этого была, а-а… да ну его. Не экстрасенс и ладно, потому что те, как говорит наша соседка «с чертями водятся», этот нет, этот был профессор, не помню какой, но по мозгам.
– Ксения вспомнила, как тогда даже не пошла, есть со всеми торт, так зачиталась его статьей о тех, кто побывал на том свете и вернулся. И они все утверждали что «тот свет» существует, и что там «все не так как здесь», и одни умоляли их не оживлять, а другие наоборот умоляли спасти их. Одни с умилением рассказывали о своих ощущениях, а другие прибывали в ужасе от них.
– Хлесткий дождь вернул Ксению в реальность. И ее конвоира тоже, он принялся активнее подталкивать ее к « финишной прямой». – Мысли Ксении заработали как бегущая строка на экране.
– Осталось меньше ста шагов, а я не успела, хотя бы мысленно, но вспомнить самое главное, что было в моей жизни, проститься с самыми дорогими мне людьми и поблагодарить их за все то, что они сделали для меня. – В этот момент ее пихнули так в спину, что она упала на колени, боль коленных чашечек пронзила мозги, но Ксения спешно прогнала ее. – Мне надо успеть додумать все. – Принялась она торопиться, хотя бы мысленно, что-то оставить после себя.
– А может он меня тоже …ну, до полной смерти не убьет, и я там, где то полетаю, полетаю и вернусь? Что еще писал тот профессор о «возвращенцах»? А, он утверждал, что все они без исключения стали верующими и вели пристойный образ жизни, особенно тот который, особливо умолял его спасти, во что бы то ни стало. Тот вообще из разгильдяя превратился в замкнутого человека, раздал нищим свое имущество и ушел в монастырь.
Стоп! – Приказала Ксения себе. – Когда меня схватил этот ублюдок, я что сделала? …Я перекрестилась. А, почему? Как это произошло? Машинально? Я ведь этому совсем не придала никакого значения…. Почему я это сделала?
…Потому что мы всегда делали так перед экзаменом? Но тогда это было по приколу. А сейчас? Нет. Я очень хочу жить, и хватаюсь за все как за соломинку.
А что мне это даст? А даст мне это НАДЕЖДУ, которая как говорят, умирает последней. А откуда у меня именно такое…. Нет, почему мне это захотелось сделать? В Бога я не верила, в церковь не ходила. Я, наверное, даже не крещенная.
…Он что, остановился? Да. И я не успела сделать что-то важное. Что? Что? Что? Что я не успела? Он, сейчас убьет меня…, а я так и не пойму….
Но, это так несправедливо. Я даже смирилась с тем, что меня убьют, и уже сейчас. Но, это не справедливо отнять жизнь и как раз в тот момент, когда я что-то хотела выяснить для себя, очень важное почти на подсознательном уровне. Но самое главное для меня.
Несправедливо!!! Господи… если Ты есть дай мне эту возможность, возможность вспомнить то, что меня так мучает, что и на том свете не даст мне покоя. Господи! Умоляю Тебя.
И вдруг она ощутила, что из каких-то очень глубоких, из каких-то там не исследованных еще ею, непознанных до сего дня пределов, на каких-то там почти генных уровнях, а может и глубже, послышался сигнальный звук, он походил на нежное звучание серебряного колокольчика.
– Что это? – Забыв на мгновение про близкую смерть, удивилась Ксения. – Серебряная мелодия, приумножалась и нежнейшим шелком двинулась по стылым венам. – Какое странное ощущение…, что это за необычное чувство наполняет меня…, что это? -
… Да, иногда даже не верующие перед смертью молятся.… И получают …, как это назвать…? Ответ? Нет…, отзыв, тоже не то…, Отклик, совсем грубо. Быть может отзвук? Да, отзвук, я получила отзвук от Туда! – Ксения приподняла лицо, и взглянула на небо, дождь мгновенно залил его. — Я умылась. Нет…. – Звук колокольчика разлился небесным серебром по всем ее клеточкам, и засеребрился уже там и завибрировал.
– Нет…. Я сегодня крестилась… Спасибо Господи! Ты как всегда пришел вовремя. И снова не то…. Это я пришла к Тебе вовремя! Успела-таки. Ксения улыбнулась.
– О, что за ощущение. Ни с чем его сравнить нельзя. – Приятная влага снова подарила языку свободу движения, сердце, поддерживаемое, чьей-то незримой рукой, аккуратно вернулось вспять, скотский страх отпустил свои клещи, дыхание выровнялось, и не испытанное никогда в жизни удивительное смирение обволокло всю ее. И на том месте, где раньше орудовал чудовищный страх, поселилась дивная мелодия, весь ее организм превратился в орган, она вскинула голову и песня прорвалась.
«Динь-динь-динь, динь-динь-динь
Колокольчик звенит,
Этот звон, этот звук
Много мне говорит»
В-о-о-т… Что значит фраза — «Душа поет». – Улыбнулась всему миру Ксения.
— Ты что поешь?! – Голос за спиной был более чем удивленный. – Я предполагал, что ты идиотка. Но, что бы до такой степени? Я бы на твоем месте уже молился… Ты что трекнутая? – Ее развернули и конкретно тряханули за барки.
— Трекнутая, трекнутая! Не то слово трекнутая. А ты не трекнутый?! Чего собрался, то и делай уже. Вопросы он мне здесь задает.- Рассерчала на своего «душегуба» Ксения, игнорируя насильника, она продолжала улыбаться и глядеть на небо. А песня лилась.
«В лунном сиянье ранней весною
Вспомнились встречи, друг мой, с тобою.
Колокольчиком твой
Голос юный звенел,
Динь-динь-динь, динь-динь-динь -
О любви сладко пел»
— Заткнись, придурковатая! Лучше бы визжала, как те другие делали, тогда отключил бы тебя, одним махом, так и нечего бы не поняв, уже бы здоровалась на том свете своими родичами. Молись лучше, конченая. Умоляй, чтобы я тебя простил! – заорали в ярости на нее. — Заткнись! Не то живую, по кусочкам резать буду. Тогда не так завоешь. – Он схватил мокрые волосы девушки, скрутил их, как жгут и потянул что есть мочи назад.
— Мо-ли-тся…. – ели слышно простонала Ксения. — А как? Что я должна говорить?
— А-а-а, все-таки тебе больно? – зашипели в радостном экстазе на нее. – Так умоляй меня не делать тебе больно, заклинай меня простить и отпустить тебя! – Процедили сквозь зубы снова.
— Так вот что тебе надо? Мое унижение. Ты хочешь властвовать надо мной. Ты хочешь быть моим повелителем. Никогда! Я буду петь, и смеяться тебе в лицо. Но, молиться на тебя не буду!
— Ах, ты ж стерва! Сейчас ты у меня взмолишься! – Он стал медленно тянуть ее за волосы и все сильнее и сильнее, и все ниже и ниже прогибалась Ксения назад, а нож в спину ей входил все глубже и глубже. И снова невольный стон ее протиснулся сквозь сжатые от боли зубы.
– Ну, что ж ты не поешь? – Хмыкнул он, наслаждаясь зрелищем, и сладострастная улыбка расползлась по его лицу.
— Я пою лишь тогда, когда я этого хочу! – парировала Ксения.
«Вспомнился зал мне с шумной толпою,
Личико милой с белой фатою…
— Ксения снова запела, но всхлипнула на слове «фатою», ей так стало жаль себя, что не носить ей такое убранство, сейчас все то, о чем, наверное, с рождения мечтают все девушки, для нее кончится.
-Хорошо, что дождь идет, и этот урод не увидит моих слез. – И она надрывисто продолжила петь.
…Динь-динь-динь, динь-динь-динь –
Звон бокалов звучит,
С молодою женой
Мой соперник стоит»
— …А может, все-таки уступить ему, и пасть, на колени, умоляя отпустить меня? – Ксения перестала плакать и встрепенулась. – Откуда взялась эта ехидная мысль у меня? Прочь! Мерзкая, прочь! – Да, я буду молиться! Молиться на коленях, но не ему. Но, как?– Ксения поспешно порылась в памяти, пусто…. И снова стон протяжно вырвался наружу. Но, это был стон не от телесной боли, а отчаяния. В голове загудело, и тревожным набатом разнеслось по всему телу. Ксения поняла для себя, что если не вспомнит, то точно погибнет, и не только на земле, а и вечности, если она есть, конечно. И ей так захотелось, что бы она была эта вечность, что ухватившись за единственную спасительную мысль, она взмолилась, устремив глаза к небу.
– Помоги мне Господи, я гибнууууууууууууууууууу! — Мысли ее вдруг встрепенулись и полетели скопом и молниями. — Что не миг целый том можно написать. А где нужная?
…Отче наш! …Хлеб наш… — Отрывки молитвы не складывались в единое целое, потому, что были зафиксированы в памяти ее как фразы, не относящиеся к молитве вообще, а к затасканным в народе поговоркам, (запомни таблицу как «Отче наш», или заработай деньги на «Хлеб насущный»).
– Ангелы, если вы есть, спасите меня! – Попросила она, не веря собственным словам. И вся до мельчайшего микроэлемента своего тела поникла и приготовилась к неизбежной смерти.
В голове почему-то от такой готовности просветлело, колокол затих, и мысли появились и стали выстраиваться отчетливее, как под чьим-то невидимым руководством, дергать ее сознание за живое.
— Ты забыла? Ты же художник, а значит психолог. С детства училась по лицам людей, их характер считывать.
…Только посмотреть бы ему в глаза, не выказывая собственного страха. – Она попыталась глянуть. — Ой, мамочки…. – Ноги подкосились, от ужаса.
…Ан, нет! Это он, оказывается, бьет меня, все время, и не переставая. Воспитывает гад.
…Какой-то бред несет. За что-то он меня проучить собирается.… Заставить меня слушаться. И научить просить прощение. …Тоже мне воспитатель. Такой же, как и я, психолог выискался.
…Нашла о чем думать, главное вовремя.
…А, может что-то ему пообещать? Наврать, с три короба. Ты никогда не врала, потому что не умела, а сейчас попробуй, соври, глядя в глаза, да так, чтобы он не догадался.
…Кажется, устал. — Ксюша постаралась расслабить мышцы своего тела, и попробовала снова заглянуть ему в лицо. Но, на это чужая рука лишь бесчеловечно саданула, острие в спину. Но к своему удивлению от новой боли она не запаниковала, и это успокоило немного ее и придало ей новой силы. И новый поток информации из справочника.
– «Человеческое подсознание имеет десять уровней. Все, что когда-либо человек видел или слышал в своей жизни, откладывается в его памяти навсегда».
– Поморщив лоб, она напрягла свои мозги.- Ничего. Ну ладно, не могу вспомнить саму молитву, нужно постараться вспомнить хотя бы тот момент, когда хоть кто-то молился.
И она мгновенно набросала невидимый этюд, отобразила в памяти все предметы время и место, и сами действия попа, при открытии маминого магазина, да так явно, что даже ощутила запах ладана, но сам текст не восстановился. Только одна фраза все-таки возникла и назойливо, словно сверчок завелся в ее мозгу, и принялся стрекотать одно, и тоже.
— «Слава Тебе Боже!», «Слава Тебе Боже!», «Слава Тебе Боже!», — но ей показалась это не совсем молитвой, к тому же не уместной, но «сверчок» продолжал бессчетно раз ее твердить. А на фоне «сверчка» как то само собой внезапно в Ксенином мозгу, возник невиданный ею доселе — гнев. Да такой силы, что Ксения внезапно выпрямилась и резко поднялась, развернувшись к своему агрессору лицом к лицу.
-Ладно, повоспитывал!? И хватит! – Почти поразив своего противника выпадом, набирая обороты внезапного сопротивления, и поддерживаемая стрекотанием «сверчка» она продолжила.
— Больше я не позволю себя бить! Говори, что ты задумал? — Голос её звучал твердо и уверенно, даже с долей иронии. От такого неожиданного поведения девушки, парень оторопел и даже опустил руки, а затем как пакостный мальчишка спрятал их за спиной. Это дало возможность девушке пойти в наступление.
— Смотреть прямо в глаза, открыто и как можно правдиво. – Решила она. Но то, что увидела перед собой Ксения, привело её в шок.
…Мутные с желтым оттенком, выпученные глаза, таращились на нее, но они казались не живыми. – Ох…. – спасовала она, но «сверчок» заработал явственнее.
— Да… глазами это назвать нельзя. Почему- то в книгах, преступники всегда «с жестоким взглядом, налитых кровью глаз»? У этого они больше похожи на протухшие яйца. Его лицо если его можно так назвать, практически рядом. Раньше оно было приятное даже интересное, а сейчас как при инсульте перекошено. Рот исказился в крысином оскале. Видно два верхних зуба. Да ещё как у бешеного пса слюна пенится в уголках рта. И запах такой, словно он питается исключительно отходами. Нечистью пахнет. Точно, нечисть!
«Слава Тебе Боже!», «Слава Тебе Боже!», «Слава Тебе Боже!», — Заливался трелью «сверчок».
— И взгляд такой дьявольский, и оскал. Только бы глаз не отвести. Смотреть прямо, чтобы как щенок поверил в мою силу, чтобы сам первый свой взгляд отвел. Ну, допустим, он не испугается. Но может, ослабит натиск, а это уже шаг к спасению. Щенок?… Но, собаки взгляд в упор воспринимают как вызов к бою. …Ой, мамочки, что я делаю? …Думай Ксюша, думай….
Боже!…Ты извини, пожалуйста, что я к Тебе обращаюсь. Но, умоляю, подскажи, что делать? Соверши чудо!
— Настырный «сверчок» на этой фразе перешел на фальцет.- «Слава Тебе Боже!», «Слава Тебе Боже!», «Слава Тебе Боже!»
-… Не допусти, его до смертного греха….
…Как это? Что я сейчас сказала? Я что за этого… …Я не за себя молюсь? …
«Слава Тебе Боже!», «Слава Тебе Боже!», «Слава Тебе Боже!» — Принялась растеряно повторять она вместе со «сверчком». — За врага своего прошу…
– Но, новая, абсолютно чуждая для нее мысль как снег на голову обрушилась на нее. — …А может с ним надо пококетливее? …Мамочка, я ли это думаю… Особенно после того как он превратил мое тело в фарш.
…Но, почему я не ощущаю особенно боли, словно притупилась чувствительность тела.
– А свирель все разливалась. — «Слава Тебе Боже!», «Слава Тебе Боже!», «Слава Тебе Боже!» — Да, Слава Тебе Боже! – повторила она уже самостоятельно. Боли я почти не чувствую, скорее всего сработала защитная функция организма.
– Ксения все еще упорно не хотела верить, что кто-то мог ей в этом помогать. – И кто этот кто-то, и каким образом? – Она исследовала глазами своего обидчика.
— Он сейчас, по-моему, дезориентирован, надо продолжать это недоразумение. Но не перегнуть бы палку, а то поймёт. — Ксения смотрела в глаза противнику, и совершено неожиданно весело улыбнулась ему. — Кажется, искренье получилось.- И тут же, как эротоманка произнесла вслух: — Ну, синеглазый шалун, оторвался? А какие планы у нас на дальнейшее? Может, теперь я тебя, изрисую в по-ло-со-чку. А?
– Передернув от собственного поведения брезгливо плечами, она приказала себе действовать дальше.- Говори, все время говори, не давай ему опомнится. – От новой догадки, екнула радостно сердце.
— Неужели он тоже боится? Ему тоже страшно?…Или ему интересно? Качай его Ксюша, качай. – Внутри что-то радостно завибрировало.
— Ай, да Женька, ай, да Миронов, ай молодец, не зря я восхищаюсь твоим мастерством. Вот и сам того не ведая, помог мне. До дыр кассету затерла на этом эпизоде.
…Смотри в глаза и улыбайся. Должен быть и в моей ситуации, момент ИСТЕНЫ. Ага, вот глаза как бут то просветлели. Не уж то верит? Качай его Ксения, качай. Аккуратно качай. – И как можно непринужденнее заговорила: — Чего тебе, сладенький мой, хочется? Экзотики или экстрима? Или ты сегодня воришкой быть предпочитаешь? Нет…. Ты не похож на вора, тогда бы ты сразу меня обшманал. Да и золота как видишь, я не ношу. — Перевела дыхание. И продолжила внутреннюю подготовку.
— Проще надо, еще проще. Говори, говори, а то упустишь момент.- И залепетала в голос:
— Ах да, вот часики, советского производства, с позолотой. Правда, старенькие, и блеклые. — Ксения слегка отступила назад и приподняла правой рукой левую, как бы только для того что бы лучше продемонстрировать парню часы. Но, тот продолжал пялиться на ее рот, словно плохо слышал и считывал слова по губам, громко хрипеть и тяжело дышать.
Но она уверено продолжила «качать» и глаза его медленно опустились и уже уставились на часы. Девушка облегченно сглотнула, хотя внешне, она казалась спокойной. А в мозгах ее кипела не посильная для них работа.
— Вот и славно, он ведется на приманку. Что дальше? Пауза затягивается. — Ксения как во сне, словно и не ее, а чьим-то еще одним дополнительным глазом, окидывает и изучает прилегающую территорию.
— Надо все приметить, чтобы обдумать путь к спасению. У меня должен найтись выход. Я верю.… Запоминай все. Но, похоже, момент упущен, он уже потерял интерес к часам. И берет меня за руку. Играй дальше! Не то останешься здесь навсегда!
… Мама моя родная, что же делать? — А вслух сказала с иронией: — Может, ты думаешь, что у меня деньги есть? Так на, смотри. – И она, испытывая полное к себе отвращение, как могла только, эротично улыбнулась ему.
— Гыг — гы… — Его оскал на ее действия только не по-человечески гыкнул.
Очень осторожно, даже кокетливо она освободила свою руку с его крепкой пятерни. И для большей убедительности, задержала свои тонкие слегка дрожавшие пальцы, на его разжатой, потной от напряжения ладони. А затем потянулась к сумочке, медленно принялась расстегивать замок. От стремительно бегущих мыслей казалось, что мозги попали в миксер.
— Перед глазами все плывет. Земля качается. Слепая дура! Ни чего не успела рассмотреть, а еще бежать собралась. А дождь все сильнее припускает. Где то громыхнуло. Не пришлось бы лодку искать. Лодку, лодку, тут хотя бы плотик…. Лодка? Как в той притче? Когда во время наводнения тонущий человек молил Бога спасти его. Мимо него трижды проплывали люди, сначала, на лодке, затем на плоту, и наконец, на бревне. А он, ожидая, когда его ЛИЧНО Бог спасет…, отказался с ними плыть и утонул…
…Когда же ты заговоришь? Ну, заговори первый, хотя бы заори…. Заговорит, значит, есть контакт. Говори же! Не то я скоро заору! Только кто меня услышит? — Дождь все усиливался. И уже ближе раскаты грома. Она чувствовала, что уже на приделе. И чтобы не забиться в истерике заговорила сама, содрогаясь от собственного голоса.
— Или тебе со мной в развалинах покувыркаться охота? А, красавчик?
— Заткни пасть! Стерва! – Заорал он так, что, вены на его висках вздулись, а глаза превратились в волчьи щели.
Но, Ксения внешне оставалась спокойна, хотя в голове ее продолжалась мозговая атака.- Ага, заговорил. Значит, есть контакт. Значить сбросил он долю агрессии. И сейчас он уже меня слышит и понимает. Только бы не побежать. Не сорваться с места. Он в два прыжка догонит. А это конец.
– Да, что ты орешь? На, и сам там ройся. – Она всунула ему в руки сумку.
«Нечистый» повелся снова, свободной рукой он рылся в маленькой Ксениной сумочке. Было видно, что он и сам не понимает, зачем это делает, но почему то продолжал. Ксении отлегло, она снова огляделась вокруг.
– За кустами, оказывается, есть дорога… Странно, я все вижу, как раньше в очках. Даже лучше. Вот он организм в экстремальной ситуации. Человек и видит и слышит и ощущает все лучше, сильнее. Наверное, перед лицом смерти и заяц на волка бросается…. А может…. это помощь ОТТУДА?
– Она снова взглянула на небо, но ничего не увидела, дождь заливал ей глаза. В этот момент из сумочки выпали очки и звонко ударились об камни. Стекляшки мелким бисером посыпались в траву. И от пыли и дождя стали черными как маковые зернышки.
– Господи, помоги! — Всем нутром завопила Ксения, устремив свой взгляд с мольбой в Небеса. Небо разорвала молния, и гром ударил уже над головой. «Нечистый» тем временем наклонился, пытаясь подцепить кончиком ножа валяющуюся оправу. Когда он выпрямился, в его взгляде сначала можно было разглядеть ехидство, с которым он хотел поиздеваться над девушкой, но…
От быстрого бега боль в теле все же появилась, но висок Ксении, пульсировал от другой напряженной работы.
— Браво Ксения. Брависсимо! Он решил с тобой поиграть. Как кот с мышкой? Он полностью был уверен, что держит ситуацию под контролем. Он был уверен, что я от него некуда не денусь. Нас никто не увидит, тем более не услышит. – Она отчетливо услышала погоню. И опять предательский страх начал шевелится в области желудка. И более того от кончиков пальцев надвигается уже его паническая волна.
— Ну, пожалуйста, Боже, не оставляй меня! Дай мне силы выстоять! — Ксения почувствовала, что сейчас закричит, и истерически забьётся в судорогах.
– Куда девался мой «сверчок»? Почему я его не слышу? Боже мой! Боже помоги мне!
… Почему я обратилась к Богу именно теперь? Только теперь, когда мне угрожает смерть? — Ксения почувствовала, что кровь приливает к её лицу, и оно полыхает.
— Делай, делай, что не будь, не дай ему возможность стать ведущим ситуации. — С трудом, раскрыв, покусанные губы девушка слизнула с них дождевую влагу.
– Если он догонит, тогда конец, никакого шанса больше не будет. Надо еще раз сбить его столку. Она выскочила на дорогу и повернулась всем корпусом к «нечистому».
…Нож уже упирался в ту точку, откуда исходил ее страх. И в этот самый момент, она услышала шум заводившейся машины. Вся, превратившись вслух и ожидание, зашептала.
— Боже! Сделай так, чтобы она ехала сюда! …Умоляю тебя, Господи! — На мгновение она замерла. И когда ели слышный шум открывающихся ворот долетел до её уха, она залилась громким смехом, и пошла в атаку, схватив «нечистого» за ворот рубахи она с криком – «Иди сюда!» — рванула ее на себя.
И в тоже мгновение будто бы пуля ударила ей в лоб,- Ах! — блеск сатанинской звезды, висевшей у него на груди, вызвав ее возглас. И словно от этого знака неожиданно вырвался поток адского пламени, и Ксения в ужасе отпрянула всем своим телом назад.
— Ги-ги-ги! – Раздалось из самого нутра насильника. Он перехватил ее взгляд и это его обрадовало.
Поняв на конец, с кем она имеет дело, она внутренне ощутила, что страх вдруг покинул её, а на том месте родилось новое чувство, унаследованное ею от славных предков, чувство праведного гнева, и уже не просто девушка Ксения боролась за свою жизнь, а христианка боролась с нехристем.
И она, с новым чувством, со своей светлой верой, пускай такой малой пока как «зернышко», но уже зародившейся в ней, стала в противостояние этому темному злу. «Нехристь» об этом еще не догадывался, он продолжал развлекаться с жертвой. Выпустив Ксении в лицо, поток смрада изо рта, он снова не то гикнул, не то хрюкнул, размахнулся и наотмашь снизу вверх ударил ее в челюсть. Ксения отлетела и как спелая слива шмякнулась об землю. Это вызвало у «нехристя» взрыв смеха, который потонул в новом сильном раскате грома.
— Камень! – Резанула догадка Ксению. И в тоже мгновение она просто подорвалась с земли и с возгласом не раз слышанным ею в народе – «Бей тебя сила Божия!»- ринулась с занесенным над головой камнем на своего врага.
Тот даже не успел, увернулся от прямого удара в нос, кровь тремя ручьями потекла по его лицу, а он снова отвратительно гигикнул, и заскулил. На лице Ксении было написано торжество справедливости, и она снова услышала внутреннюю трель «сверчка».
— А, ты все-таки здесь? – радостно констатировала она, группируясь к новому нанесению удара по противнику, который хоть и скулил, но уже стал походить на сбесившуюся крысу перед ее нападением.
Пыл Ксении немного остыл, но с неимоверным усилием воли она постаралась все же удержать, ускользающий гнев, боясь, что на его месте снова поселиться паника. Снова молнии сиганули по небу и раскатистый гром, в несколько приемов снова разразился над головами противников.
— Ааааа! Стервааааааа, ты снова драться? Я убью тебя! Слышишььььь?! Я все равно когда не будь, убью тебяяяяяяяяяя! – Рыдая, истерически закричал на Ксению, «нехристь» и вцепился когтями ей в лицо.
— Нет, уж дудки! – Девушка в ярости ухватилась ему за кадык. – Я уже подставляла тебе левую щеку! – заорала она в ответ. – Я подставляла тебе и правую щеку! – Еще свирепее произнесла она, совершенно не обращая на его гортанный хрип внимание. – Но, кто сказал тебе, что это надо делать бесконечно!!? – но мокрое тело его легко выскользнуло из ее пальцев, откашливаясь, он навалился на нее всем своим телом.
На земле оседлав Ксению, «нехристь» молотил, ее кулаками вопя, и рыдая как истеричка.
— Ты плохая, плохая, я тебя ненавижу! – повторял он, работая кулаками как неадекватный ребенок. – Чтоб ты издохла! Чтоб ты провалилась! Зараза такая!
— Что он орет? – сопротивляясь ему, и отбиваясь от его ударов, подумала Ксения, — он, наверное, сумасшедший.
– Час от часу не легче… — новое открытие снова поразило ее. – Что-то слишком много он загадок мне задал.
– Умудрившись, она схватилась за цепь, весившую на его шее, и из оставшихся сил рванула ее на себя. Цепь хрустнула зажимом и разорвалась, а уродская звезда, слетев, звонко брякнулась об камень, несколько раз подпрыгнула и отлетела в кусты. «Нехристь», резко перестал вопить, и, вскочив на ноги, бросился к своей побрякушке. Ксения потрясла головой, отгоняя, таким образом, наползающий на нее обморок. Снова до ее слуха долетел отчетливый шум заводившегося мотора, теперь Ксения поняла, что он исходит с той стороны, куда шел поначалу ее враг. Девушка снова взмолилась, «сверчок», усердно принялся ей помогать.
–-«Слава Тебе Боже!», «Слава Тебе Боже!», «Слава Тебе Боже!» — Значит, люди могут быть только в той стороне, значит, и моя жизнь тоже находится в той стороне.- Она глянула на «нехристя», тот ползал по земле и что-то мычал, и усердно рыскал в кустах в поисках своей цацки. И снова неожиданная мысль ее отрезвила.
– Он ищет так, как ребенок ищет свою любимую игрушку. Точно. Медальон… есть для него «нечто», то, без чего он не может быть тем, кем он себя воображает.
— Гадкая, гадкая, гадкая! Зачем ты трогаешь мои вещи!? — снова завопил он.
А, Ксения, не прекратив своих размышлений, улучив снова подаренный ей момент, приподнялась, и, опираясь на локти, поползла в ту сторону, откуда доносились звуки барахлившего мотора…
— Ни какой он не сатанист. Он, трус и подонок. А побрякушку эту носит чтобы, таких как я овечек запугивать. Пугало он огородное, вот кто он. – Звуки мотора стали слышны отчетливее и приближаясь, нарастали.
— Пора, пора девочка! А то лодка ждать не будет. — Ксюша выползла из кустов и, собрав все свои силы, встала на ноги и побежала навстречу машине.
— Но тут она ощутила нарастающий внутренний страх. Ксения быстро оглянулась. К ней, на бешеной скорости, держа в занесенной руке нож, мчался «пугало». Лицо, перекривленное бледное, рот широко открыт, щеки трясутся от напряженного бега.
— Надо кричать. Звать на помощь. – Мелькнуло в голове Ксении, но ее опередили. У нее за спиной раздался не человеческий вой, или рык «пугала».
— Убьюююююю! – он снова почти догнал ее.
Передернув плечами, она понеслась еще стремительней. — Как хорошо, что я не ношу обувь на каблуках. Кроссовки — это вещь. — Она бежала так быстро, как только могло ее израненное тело позволить ей, перепрыгивая через ровики, продираясь сквозь кустарник, и все равно, так быстро, как никогда раньше в жизни.
— А в школе по физкультуре — тройка. Увидел бы меня сейчас физрук, рекорд школы зафиксировал бы точно. О, чем я думаю? Надо звать на помощь.
Спасите! По-жа-луй-с-с-ста!!! — Душераздирающий крик девушки разнесся по округе. – Как бы быстро не бежала Ксения, но, он бежал быстрее и она уже слышит топот приближающихся ног и сопение преследователя…
…Большая, груженая какими-то яркими щитами и декорацией, машина вырулила на дорогу, зажженные фары пробивали ей видимость сквозь густую пелену дождя.
На полном бегу, Ксению сбили с ног, она упала посреди дороги в глубокую лужу и уже сама завыла.
— Помогитееееееее!- но, не давая преследователю, опомнится, тут же резко подвелась, и, глянув ему с ненавистью в лицо, выпалила.
– Что, дьявольское племя? Не ожидал такой прыти от ягненка? – И бросившись на него, большими пальцами со всей силы надавила ему на глаза. Снова раздался рык и вопль.
— Ступай к своему хозяину в преисподнюю! Параноик!- И тут же запрокинув ему голову назад, толкнула его в колючие, высокие кусты. И со всей ненавистью, как бьют обычно по футбольному мячу, она ударила «параноика» носком своего кроссовка в пах. И как дикая кошка, стремительно рванула наперерез приближающейся машине.
— Стойте! Остановитесь! По-жа-луй-с-с-ста!!!
Машина вильнув, объезжая ее проехала еще немного и скрежетом притормозила. Из кабины древней развалюхи высунулся пожилой, такой же развалюшестый как его авто, худой мужичек.
— Ты чего орешь дурёха?
— Помогите! За мной сумасшедший гонится! — Ксения рвалась в другую дверь кабины, в панике колотила кулаками, она никак не могла найти ручку, силы быстро покидали её.
— Пошла вон, потаскушка! Чего двери ломаешь, синька? Кому, сказано отойди!
— Дядечка, спасите, у него нож! — Рыдала и тряслась девушка.
— Шляются тут с кем попало, а ты их спасай. Отойди, говорю! — Водитель надавил на газ, машина дернулась вперед, и покатилась. Ксения истошно заорала.
— Дядечка! Вы ведь мне, Богом посланы!!! Вы…. Вы должны помочь мне! — И тут, из кустов прямо на Ксению вывалился «параноик», с ножом.
— Вот те на! — Водитель, от внезапности, подскочил на своем месте. Не останавливая машины, он распахнул бьющейся в истерике девушке дверь.
Ксения не разбирая где, подножка, начала подтягиваясь на руках вползать в кабину. Но, за волосы сзади ее схватил и уже дышал ей в спину «параноик».
Ксения еще попыталась податься вперед всем корпусом, чтобы нащупать и схватится хоть за что-то в кабине, но все оказалось безуспешно. «Параноик» схватив ее за ноги, быстро вытянул с кабины. Ксения ударилась головой о ступеньки и потеряла сознание. Но, последнее что она увидела, это лицо своего преследователя, оно исказило страшную гримасу и навалилось на нее…
Машина резко рванула вперед, и плохо закрытая в спешке дверь раскрылась и со всего маху хлопнув, закрылась.
… Груженный до отказа грузовичок мчался, не сбавляя скорости по окружной дороге. Шофер, нервно ерзал на сидении, каждый раз прикасаясь рукой к лицу девушки. Только голова девушки была на сидении, а в основном она лежала на полу кабины, окровавленная оборванная и грязная не шевелясь и не издавая ни звука.
Крупные капли, струйкой стекали по загорелому, морщинистому лицу дядечки. Клетчатая рубашка с подкатанными рукавами, была абсолютно мокрая. Дядечка посмотрел в боковое зеркало и открыл со своей стороны окно, еще раз оглянулся на девушку и, достав из-под своих ног монтировку не глянув даже на нее высунув руку в проем отшвырнул железяку на обочину.
— Что же ты наделала, голубушка моя? Откуда ты свалилась на грешную мою голову?… Ну, ничего. Потерпи, доченька, потерпи сердешная. Скоро приедем, там тебе помогут…
Вот беда, какая…. Только ведь жизнь начинаешь, а чего натерпелась…
Ну, хоть слово скажи…, а? …Ну, что ты будешь делать? — На красном огне светофора машина притормозила. Водитель склонился над девушкой, подсовывая ей под голову свернутый пиджак.
— Мы, то за баранкой, и не такое видывали. И не с такой беды вызволяли. Терпи, лапонька, терпи ласковая… Девонька, дышишь ли ты?
…Да, меня и впрямь, Бог к тебе послал… Я, ведь с раннего утра завестись не мог…. Вот… — он нервно пытался достать с мокрой пачки сигарету. — А тут, стало быть, директор звонит, вези, мол, декорации сегодня, а то завтра съемки. — Сигарета расползлась, он скомкал ее и выкинул в маленькую форточку. – Я иму говорю, я шо ее на себе ту машину понесу, когда целый день, мотор, та-та-та, та-та-та не заведешь. А тут еще и ливняку Бог послал. Ах, сердешная…, как искромсал то тебя подлец, – снова склонился он к девушке — и накрыть то не чем тебя.
…Я уже и так ему и эдак, не поеду, говорю, не на чем. А он вези и баста.
…И тут она, возьми и заведись. … Тьфу, думаю, придется ехать. И точно к тебе на подмогу поспел…. Ох — хо — хо…. А, поди, как не завелась бы? Слава тебе Господи, завелась.
— Слава тебе Господи, Слава тебе Господи, Слава тебе Господи. – Отозвалась Ксения.
…Ото ж и я говорю. – Обрадовался дядечка… Слава тебе Господи. А то…. Там тебя бы долго искали. Ведь по близости все в запустении. Все безлюдно кругом, одни склады остались. — Шофер вытирал рукавом лицо, говорил и говорил, тяжело вздыхая, передергивая плечами, толи, стряхивая струйки воды, стекающие по спине, толи от ужаса при мысли, что могло бы быть, если бы…? Толи еще от чего…