Я - кошка

М и л а С

Я - кошка

Посвящаю свою книгу неизвестному автору из Санкт-Петербурга, написавшему
эти строки:

Умирала кошка на морозе.

Лютая в тот год была зима.

И в глазах её стояли слёзы,

И была она совсем одна.

Поднимала лапки, греть пытаясь,

И шаталась, стоя на ветру.

Не упасть отчаянно старалась,

Чуя смерти чёрную косу.

Жалобно мяукала порою…

Редкий снег ей шёрстку серебрил

Брошенной хозяйскою рукою,

Белый свет ей был уже не мил.

Возле стройки чьей-то новой дачи

Чуть живой комочек весь дрожал,

Ничего для мира уж не знача.

Всё сильнее ветер завывал…

Умирала кошка на морозе.

Сколько их, голодных и больных,

Беспризорных, бегает на воле,

И ненужных, вроде нас самих!

Глава 1

Год первый

Как вы думаете, может ли обыкновенная (с человеческой точки зрения)
кошка рассказать о своей жизни? Да, может. И я просто прошу выслушать
меня; ну, разумеется, кому-то это будет просто неинтересно. Пусть. Я –
кошка, такая, какой меня создала мать-природа; я умею думать, сострадать
и рассказывать.

Сейчас я лежу в своём любимом кресле, лежу и вспоминаю… Моя жизнь… За
плечами десять лет. Для человека совсем ничего, а для кошки – целая
жизнь. Сейчас я вполне довольна своей жизнью; конечно, о чём-то я жалею,
что-то хотела бы забыть. Можно с почти человеческой иронией сказать:
«Богатый жизненный опыт!». Если бы вы знали, какой ценой он достаётся,
этот опыт! Мне – десять, но далеко не каждая из нас доживает до этого
возраста.

А я просто хочу рассказать вам о своей жизни, о внутреннем мире кошки. Я
хочу, чтобы люди хоть немного поняли нас, ведь каждая из нас – это
огромный разнообразный мир, каждая из нас – личность. Каждая из нас
умеет любить, страдать и ненавидеть. И как часто мы незаслуженно
страдаем, страдаем только за то, что мы – кошки!

Я вспоминаю свою маму и трёх братиков. Мы родились весной в небольшом
северном городке. Наша хозяйка, старушка, была на тот момент очень
больна, иногда она даже не могла встать с постели и покормить нас. В
таких случаях мама запрыгивала к ней на кровать и лечила бабушку как
могла, грела её своим теплом. Кстати, о том, что кошки умеют лечить
своей энергетикой, известно ещё с древних времён. Наша мама, по всей
видимости, была единственной отрадой для старой больной женщины, и мы,
котята, тоже доставляли радость старушке. Детство… Как несправедливо
быстро оно пролетает, особенно для маленького котёнка! Но, всё-таки,
счастливое было время. Мы чувствовали себя любимыми и защищёнными, мы
играли и резвились, мы видели одну только доброту. Но, как часто бывает,
всё хорошее очень быстро заканчивается. Постепенно хозяйка раздала моих
братиков своим знакомым, и мы с мамой остались вдвоём – ведь кошечек
берут весьма неохотно… Мне тогда было примерно месяцев пять.

Однажды, унылым дождливым утром наша хозяйка не встала, как обычно, с
постели. Мама поняла, что произошло что-то ужасное. Она запрыгнула к
хозяйке на кровать, трогала её лапкой, звала её, но всё было тщетно. Я
не понимала, в чём тут дело, я ещё никогда не теряла близких, но мамино
отчаяние передалось и мне… Форточка на кухне была открыта, я взобралась
на неё и стала звать на помощь, но кто, скажите, обратит внимание на
котёнка, жалобно мяукающего в окне четвёртого этажа? Мама пыталась звать
на помощь у входной двери – бесполезно. Так прошло два дня. Мы были
голодны и напуганы. Неожиданное избавление пришло на третий день, когда
соседка нашей хозяйки, почуяв неладное, вызвала соответствующие в таких
случаях службы.

Я помню только резкие незнакомые запахи, яркий свет, равнодушных к нам и
к нашему горю людей; я помню отчаянные и безуспешные попытки спрятаться…
Нас пинками выгнали на лестничную площадку, а дверь заколотили. Это
теперь я понимаю, что у нашей хозяйки, кроме нас, действительно никого
не было, но тогда всё это казалось каким-то кошмаром. И в то же время
казалось, что это просто сон, что я вот-вот проснусь, и всё станет на
свои места: и тёплая квартира, и ласковые руки нашей хозяйки, и вкусная
еда. Как я всё это пережила – не знаю…

Мы с мамой оказались на улице. Стоял сентябрь, было уже довольно
прохладно, к тому же, шёл дождь. На счастье, по нашему двору проходила
открытая теплотрасса – трубы, и мы спрятались под ними.

- Мама, мама, что происходит? Я хочу кушать, я хочу домой! – примерно
так можно было перевести на человеческий язык моё жалобное мяуканье. –
Мама, почему нас прогнали? Мы никому не нужны? – Я никак не могла понять
трагедию нашей ситуации, я впервые столкнулась со злом. Мама крепко
прижалась ко мне и стала сушить мою рыжую шубку своим шершавым языком.

- Детка, милая, мы что-нибудь придумаем. Возможно, нас кто-нибудь
возьмёт к себе, в тепло…

Как же мы были наивны!

Уже совсем стемнело, дождь усилился. Надо было искать более надёжное
убежище. К счастью, возле нашего бывшего подъезда была чуть приоткрыта
дверь в подвал.

- Детка, давай попробуем там спрятаться. Может, мы найдём там еду?

- Мама, мне страшно!

- Не бойся, иди за мной, но будь внимательна.

Мама первой проскользнула в подвал, а я, замирая от страха и трясясь от
холода, последовала за ней. Там было очень пыльно, но сухо и тепло.
Вдоль стен тянулись длинные трубы, в которых что-то потрескивало. Пахло
какой-то затхлостью, и можно было уловить слабый запах, оставленный
другими кошками. Видимо, они периодически навещали этот подвал. Но самым
неприятным оказалось то, что мы не обнаружили даже маленького кусочка
чего-нибудь съедобного. С этим надо было что-то делать, и мама велела
мне оставаться в подвале, а сама решила сбегать к ближайшему
мусоросборнику. Она быстро адаптировалась в такой тяжёлой для нас
ситуации, а вот мне стало ужасно не по себе, и я потихоньку начала
хныкать:

- Мама, не уходи, я не хочу оставаться одна!

- Детка, родная, нам нужна еда! Я скоро! – и с этими словами она лизнула
мой носик и побежала к выходу.

Для меня очень мучительны эти воспоминания, но это было, было, и оно
останется в моей памяти до тех пор, пока я жива! Дело в том, что моя
мать погибла под колёсами большого грузовика, резко въехавшего во двор,
а я видела это собственными глазами… Я сначала не поняла, что произошло.
Мама не издала ни звука, она умерла мгновенно, без мучений. Хотя бы за
это спасибо, горькое спасибо судьбе!

После того как грузовик проехал дальше, я увидела, что мама неподвижно
лежит на мокром асфальте. Стремглав я бросилась к ней – о, ужас, она
была мертва! У неё был сломан позвоночник, тоненькая струйка крови
вытекала из полуоткрытого рта. На какое-то время сознание моё
помутилось, и это было милосердно, так как просто нельзя было вынести
такую неожиданную боль, нельзя было осознать сразу весь ужас
случившегося… Да, в тот день я впервые ощутила всем своим существом, что
такое смерть близкого, я впервые почувствовала полную беспомощность пред
лицом неизбежности.

В сознание меня привёл всё тот же дождь. Я лежала рядом с мамой,
уткнувшись носом в её остывающий бок. Не было сил, не было мыслей, не
было ничего – только тьма и дождь. И ещё голод – голод внутри всего
моего существа. О, сколько раз ещё в своей жизни я испытывала это
страшное чувство голода! Это действительно страшно…

Наконец я поднялась, лапки мои еле держали меня. Тело мамы уже остыло.
Тёмно-рыжий мех, ещё совсем недавно такой красивый, потускнел. Я
окончательно поняла, что осталась совсем одна, и слёзы, настоящие слёзы
покатились из моих глаз.

- Как же я буду жить без тебя, мамочка? Без тебя, без хозяйки, без нашей
тёплой квартиры? Как?.. Что же мне теперь делать, мама?..

Но бесполезно было взывать к той, которая ещё совсем недавно была для
меня самым дорогим существом на свете. Надвигалась ночь… И я, еле
держась на дрожащих лапках, поплелась обратно в подвал. Там я устроилась
на куче старого тряпья, свернувшись клубком, - так было теплее.
Мучительный голод терзал мой желудок. Не было никаких мыслей – только
холодная пустота и голод…

Не знаю, сколько времени я так пролежала, как вдруг послышался шорох.
Кто-то пробирался в подвал, и этот кто-то был человеком – я сразу
почувствовала это по запаху. Слабая лампочка еле-еле освещала длинный
пыльный коридор, и по этому коридору, слегка прихрамывая, шёл оборванный
зарёванный мальчишка лет десяти. Не замечая меня при тусклом свете, он
уселся рядом, прислонившись спиной к тёплым трубам. Всё ещё всхлипывая,
он полез в карман своей рваной куртки и вытащил, судя по запаху, что-то
очень вкусное. Острое чувство голода мгновенно вытеснило мой страх, и я
жалобно запищала и потянулась к мальчику.

- Ой, киска! Киска, ты как сюда попала? Ты хочешь есть? На, возьми!

С этими словами он протянул мне кусочки сосиски, которые я жадно
проглотила и, конечно же, не насытилась. Мальчик дал мне ещё кусочек
батона, затем взял меня на руки и стал гладить, приговаривая:

- Ах ты, маленькая бедная киска, кто же тебя выгнал из дома? Наверное,
хозяин? А вот меня тоже выгнали - моя бабка, зараза! Напилась, гадина, с
соседями и меня к себе не пустила. А ты красивая, киска…

Под его бормотание я стала засыпать – согревшаяся и почти сытая. И
слабая надежда на будущее возникла в моём разуме. С этими неясными
мыслями я окончательно успокоилась и заснула.

Так мы познакомились с Мишкой. Родителей у него не было, по его словам,
они умерли от перепоя. Единственным близким человеком для него являлась
бабушка – тоже алкоголичка, у которой в минуты трезвости вдруг возникало
чувство ответственности за внука. Тогда для Мишки наступали воистину
счастливые дни: он был помыт, накормлен и мог неделю-две поспать на
старом диване в бабкиной квартире. Мы с Мишкой крепко привязались друг к
другу – отверженный всеми мальчик, хромой от рождения, и брошенный на
произвол судьбы рыжий пушистый котёнок. Острая и мучительная боль от
потери моей мамы уже давно притупилась, и я почти не вспоминала о
прошлом. Я полюбила Мишку всем своим существом, и он платил мне такой же
искренней любовью. Ещё хочу сказать к чести его бабки Зинаиды, что она
была не против моего присутствия в её квартире. Кстати, бабка и дала мне
первое моё имя – Мурка.

Вот так мы и жили все вместе. Мой маленький хозяин часто прогуливал
школу, покуривал, но, что удивительно, не притрагивался к спиртному, -
видимо, боялся участи своих покойных родителей. А когда у бабки Зинаиды
начинался запой (что частенько бывало), мы уходили в подвал или
слонялись по городу.

К зиме я подросла и окрепла. Шерсть у меня была густая, длинная –
ярко-рыжая на спине, голове и хвосте, а грудка, лапки и животик были
белоснежными. Я всегда тщательно ухаживала за своим мехом – так меня
приучила мама. Мишка часто приговаривал, гладя меня по спинке:

- Мурушка, ты моя красавица! Я с тобой никогда не расстанусь!

А бабка Зинаида хвалилась перед соседями:

- А ну-ка, гляньте, какие у нашей Муры глаза зелёные! Ну, чисто зумруды!

Новогодние праздники мы все вместе встретили у бабки. Она отмыла внука,
кое-как подстригла ему волосы, и ещё откуда-то притащила кучу чистой и
вполне приличной одежды.

- Гуманитарка, леший её забери! В собесе выдавали, - пояснила бабка.

Несколько раз к нам приходили по поводу Миши какие-то женщины, спорили с
бабкой, часто упоминая слова «школа-интернат», «комиссия»,
«неблагополучная семья». Зинаида кивала, соглашалась, иногда пускала
слезу, причитая:

- Бедные мы! Ох, несчастная сиротка, Мишенька мой!

А мой маленький друг в это время забивался куда-нибудь в угол и,
прижимая меня к себе, шептал:

- А вот фиг им, Мура! Не поеду я ни в какой интернат… А если и увезут –
убегу, всё равно убегу!

Так прошла зима. Мы с Мишкой почти не расставались, я постоянно ходила
за ним по пятам. Старухи во дворе удивлялись:

- Надо же, прям как собачонка!

Быстро пролетел прохладный апрель. Мне исполнился год. Наступил нежный
май… Помню, что я с удовольствием гонялась по двору за какими-то
насекомыми. Но судьба готовила мне очередной жестокий удар. Прекрасным
майским днём бабку Зинаиду пристукнул во время очередной пьянки
сосед-собутыльник, и она скончалась… Всё как-то быстро закрутилось: на
Мишку были подготовлены документы к отправке в детский дом, и через две
недели после похорон бабки за мальчиком приехали представители
социальной службы. Мой маленький хозяин бился в истерике, умоляя, чтобы
ему разрешили взять меня, но на него строго прикрикнули и за руку
втащили в автобус. Я бросилась было за Мишей, но чей-то тяжёлый ботинок
больно пнул меня в бок, и я отлетела в сторону.

Автобус уезжал, и в окне виделось заплаканное лицо мальчика. Я не могла
понять, как это случилось… Я снова одна, одна! Да как же так? И что же
мне теперь делать? Ведь я ещё ни разу не оказывалась в такой страшной
ситуации. Ну, да, в прошлом году погибла моя мама, но судьба спасла
меня, познакомив с Мишкой. А теперь, словно по чьей-то злой прихоти, моё
положение в этой жизни снова стало зыбким и неустойчивым. Как же быть
дальше?

И тут дикий приступ отчаяния охватил меня, всё моё существо. Я задрожала
всем телом – от кончиков усов до кончика хвоста… Почему, почему всё
оборачивается снова против меня? Я так любила своего маленького хозяина,
а теперь впереди снова неизвестность и вечный её спутник – голод. А
голода я боялась больше всего на свете!

Конечно, большинство людей просто не в состоянии уразуметь то, о чём я
сейчас говорю, но я ведь говорю о том, что пережила сама, о своём личном
опыте. Вспоминая свою жизнь, я всегда удивляюсь тому, как я, несмотря на
огромные трудности и лишения, всегда находила в себе силы идти вперёд и
не сдаваться. Не сдаваться – вот истина жизни! Не сдаваться – пусть выть
от боли, пусть стонать из-за раны, но наступает такой период в жизни,
когда ты переступаешь через всё это и идёшь дальше. И вот тогда ты
имеешь полное право называться победителем.

Я чувствовала всё то, о чём сказала выше, как-то подсознательно, на
уровне инстинкта, но именно этот инстинкт помог мне выжить – и не просто
выжить, а обрести новых друзей, как среди людей, так и среди животных.

Что ж, продолжаю дальше своё повествование…

Глава 2

Год второй

Так началась моя бродячая жизнь – жизнь без уютного и тёплого дома, без
заботливых хозяйских рук, и самое главное, - без уверенности в том, что
сегодня ты поешь досыта. Помню, с какой брезгливостью я рылась в
ближайшей помойке, отыскивая себе еду. Кошки ведь очень чистоплотные
животные, а в мусорных баках всегда грязь, гниль, противные запахи. Но
деваться было некуда – когда желудок сводит от дикого голода, тут уже не
до грязи и вони.

Но чуть позже я открыла для себя более цивилизованный способ питания –
на местном рынке, где на открытых лотках лежала рыба всех сортов. Долго
ли ловкой кошке стащить у зазевавшейся тётки-продавщицы вкусную рыбку? К
тому же, несколько сердобольных торговок, жалея бездомных животных,
подкармливали нас и рыбой, и мясом, и молоком. Да, среди нас было
несколько кошек и две старые собаки – к их чести сказать, не обращавшие
на кошек никакого внимания.

О собаках я хочу поговорить особо. Я не люблю их из-за их подлости,
подхалимства и, главное, из-за мерзкой привычки нападать исподтишка. Да,
разумеется, это их природа, но всё равно противно оттого, что кошка
часто бывает бессильна против собаки. Конечно, не всякая кошка…

Да, я не люблю собак, но в моей жизни был эпизод общения с маленькой
больной собачкой, и это навсегда врезалось в мою память, в мою душу.
Дело было так: однажды, ближе к вечеру я лежала возле рыночной помойки,
забравшись в картонную коробку. Я была сыта и настроена весьма
благодушно. Жизнь, вроде бы, вошла в свою колею, и я быстро привыкла к
её новым условиям. Иногда мне ещё хотелось отыскать моего несчастного
хозяина Мишку, но со временем такие мысли приходили всё реже и реже…

Так вот, в тот вечер я уже задремала в своей коробке, как вдруг возле
помойки остановилась шикарная иномарка. Я настороженно выглянула из
своего убежища – мало ли, что… Дверца машины распахнулась, и чья-то
рука, держа за шкирку маленькую собачку, выбросила бедное животное в
мусорный бак. Дверца захлопнулась, и машина уехала. Собачонка еле слышно
взвизгнула и зашевелила лапками – наверное, хотела встать, но не
удержалась на скользком мусорном пакете и шлёпнулась на землю. К тому
времени я уже вылезла из своей коробки и подошла к нежданной пришелице.
Я рассмотрела её со всех сторон: маленькая, худенькая, с чёрной
свалявшейся шерстью и гноящимися глазами. Наверняка породистая.

«Что же могло произойти с этой собачкой? – думала я, осторожно обнюхивая
бедняжку. – То, что она серьёзно больна, вполне очевидно. Наверное,
хозяева не захотели её лечить, а просто выбросили на свалку, как
ненужную вещь. Неужели есть такие бездушные люди, которые…» Мои
размышления прервало жалобное скуление больного существа. Собачка
заплакала, очень тихо и безнадёжно, и я не выдержала – я легла рядом с
нею и стала неистово лизать её мордочку и шерсть. Я не боялась
заразиться, я знала, что у нас, кошек, свои болезни, а у собак – свои. А
в тот момент острая жалость к больной собачке затопила всё моё существо.
Я подумала о том, что ей надо бы попить, но вот как же принести воду? А
сама бедняжка даже до ближайшей лужи не доползёт…

И тут над моим ухом кто-то зло зарычал. Я подняла голову и увидела
здоровенную дворнягу с перекошенной от злости мордой. Эта псина жила
где-то здесь неподалёку, и я уже слышала об её злобном нраве.

- А ну-ка, убирайтесь отсюда! Это моё место! – рычала дворняга

Я попыталась разрядить обстановку:

- Разве ты не видишь, что маленькая собачка очень больна? Куда ей идти?
Она даже встать не может!

- А меня это не волнует! Убирайтесь отсюда обе, иначе вам будет очень
плохо! – яростно ответила мне эта фурия. И тут я взорвалась:

- Да, плохо будет – но тебе!

И с этими словами я прыгнула и, что было сил, вцепилась прямо в наглую
дворнягину морду! Злобная тварь взвыла от боли (коготки-то у меня
острейшие!) и стала мотать головой из стороны в сторону, отчаянно
пытаясь стряхнуть меня. Ну, конечно, это ей не удалось, так как я
держалась очень крепко, глубоко запустив свои когти в противную собачью
морду. Моя ярость была просто беспредельной, и она мгновенно вытеснила
весь страх перед большой агрессивной собакой. В минуты смертельной
опасности во мне будто просыпались неведомые силы, и я смело бросалась в
бой.

Наконец дворняга отчаянно взвыла, что означало полную капитуляцию, и я
отцепилась и спрыгнула на землю. Большая псина, растеряв в схватке со
мной всю свою злобу и наглость, со всех ног улепётывала от меня с
трусливо поджатым хвостом. Я гордо повернулась к больной собачке:

- Ну, как я её отделала? Не бойся, тебя здесь никто не тронет!

Бедняжка посмотрела на меня с такой огромной признательностью, что у
меня на миг замерло сердце. Она даже попыталась встать, но не смогла. По
худенькому чёрному тельцу пробежала дрожь…

И тут из-за гаражей, стоявших неподалёку, стали выходить кошки. Их было
шестеро, разных пород и мастей. Вперёд вышла немолодая серая кошка:

- Мы приветствуем тебя, храбрая незнакомка! Давно уже надо было проучить
эту дворнягу, ведь она не давала нам спокойно жить.

- А что же вы сами не могли её прогнать? Вас же вон сколько, а она –
одна, - ответила я.

Серая кошка заметно смутилась:

- Ну, мы не такие смелые, как ты… Знаешь, мы все просим тебя
присоединиться к нашей стае, нам нужны такие ловкие и сильные, как ты.

- Да что – я? Вы лучше помогите вот этой больной бедняжке. Она – тоже
собака, но очень мучается, и ей бы надо попить.

- Она не доживёт до рассвета, - сказала серая кошка, - она обречена…

- Нет, этого не может быть! – вскричала я. – Она должна выжить!

Я снова стала лизать мордочку чёрной собачки, затем крепко прижалась к
ней, словно вливая свои жизненные силы в угасающее тельце.

- Живи же, живи! Борись со смертью! – снова и снова твердила я, а
больное существо благодарно смотрело на меня тёмно-карими глазами, в
которых светилось что-то непонятное мне, что-то ещё до конца
непознанное, но мне от этого стало намного легче.

Так мы и лежали вместе, молча, а поодаль неподвижно застыли вышедшие к
нам кошки. И когда первый луч солнца коснулся нас на рассвете, маленькая
чёрная собачка умерла. Да, она умерла, но в последние часы её жизни я
согрела её душу своей добротой – и я горжусь этим до сих пор.

Что ещё рассказать о той моей бродячей жизни? Я присоединилась к стае
серой кошки, и мы вместе таскали с рынка еду, вместе спали под гаражами,
ссорились, мирились – в общем, как могли, так и жили. Именно в те
времена я очень хорошо научилась распознавать характер и настроение
человека ещё издали. Кстати, ведь учёными уже доказано, что кошки умеют
читать человеческие мысли, кошки сканируют человеческую ауру. И я видела
людей, что называется, насквозь.

Также я довольно быстро завоевала себе авторитет в стае, и даже видавшие
виды коты иногда заискивали передо мной. Я действительно не боялась
никого и ничего, я была сильна, ловка, умна, наконец, молода и красива.
Вот только блохи доставляли мне множество неприятностей, и как бы я ни
старалась, всё равно не могла уберечь свой густой мех от противных
насекомых.

А моё бесстрашие однажды вышло мне боком – это случилось, когда я ждала
появления на свет своих первых котят. Мы тогда бродили возле рынка, и
стая бродячих собак погналась за нами, но я, как всегда, решила показать
свой норов (совершенно не подумав о последствиях!) – и тяжело за это
поплатилась. Нет, меня собаки не тронули – не успели, но мне пришлось
убегать с большим животом от четырёх здоровенных псин, причём, убегать
довольно быстро – от скорости зависела моя жизнь. Я с огромным трудом
вскарабкалась на обледенелую крышу гаража (дело было зимой), чуть не
сорвалась, но спаслась от собак. А вот жизнь моих детей оборвалась – они
родились мёртвыми… Наверное, это произошло вследствие нервного стресса и
непомерной физической нагрузки во время моего бега от собак. С той поры
у меня больше не возникало желания продолжить свой род… Но, надо
сказать, я всё равно не пасовала перед собаками, я не давала себя в
обиду и всегда была готова защищаться до последнего.

Потеря котят постепенно забылась – из моей памяти её вытеснили
повседневные заботы о пище, о тёплом и безопасном убежище. Так шли дни
за днями, и я уже даже не могла себе представить, что когда-то у меня
было двое хозяев – добрая старушка и мальчик Миша. Я уже с трудом
помнила, что когда-то у меня была мама… И, спроси у меня в тот момент,
хотела ли я снова жить вместе с человеком, я бы, наверное, задумалась: а
надо ли? Чтобы потом снова испытать боль предательства и горечь
отверженности – ну уж нет! Независимость – вот то, что мне нужно. Да,
так я думала в то время…

Однажды на рынке меня заметила одна из покупательниц, молодая женщина в
ярко-синей куртке. Она улыбнулась, рассматривая меня:

- Ах, какая тут красивая киса живёт! Какие у тебя глаза – большие,
зелёные! А хвост-то какой пушистый!

Я с опаской посмотрела на эту женщину, но мысли её были чисты и ясны:
действительно, я понравилась ей. Я подошла к ней поближе, а она
продолжала:

- Хорошая киса! Вот если бы у меня дома не было кошки, я бы точно тебя
взяла к себе. Давай, я тебя рыбкой угощу!

Я быстро съела неожиданный гостинец, а та женщина пошла куда-то дальше –
видимо, к своей домашней кошке. Ну, с такой вот хозяйкой ещё можно было
бы жить, но где же найти подобную ей? Кому мы нужны – грязные,
блохастые, диковатые, испуганные? Уж лучше и не мечтать о спокойной
домашней жизни, потому что у многих из нас уже был отрицательный опыт
этой самой жизни, когда хозяин хладнокровно вышвыривает тебя из дому и
больше не вспоминает о тебе. А для чего тогда заводить у себя животное,
скажите на милость? Для того, чтобы наиграться вдоволь, а когда оно
надоест, просто взять и выбросить?

Вы скажете, что такие мысли вряд ли будут посещать кошачью голову –
пусть даже такую умную, как мою. Что ж, это ваше мнение, и я не
собираюсь с ним спорить. Я просто знала, что пока я надеюсь только на
себя саму, мне не грозит никакое предательство со стороны человека. И
всё равно где-то на самом донышке моего сердца тлела маленькая искорка
надежды на полноценную дружбу с человеком. Ведь мы, кошки, и созданы
Творцом для жизни с людьми бок о бок. Посмотрите, как невзрачно выглядит
уличная кошка по сравнению с хозяйской, домашней. Это оттого, что
уличной кошке не хватает любви, заботы и понимания.

Да, всё это так… И вот, весной следующего года произошло знаменательное
событие, о котором я до сих пор вспоминаю с теплом и благодарностью.

Глава 3

Встреча

После двухнедельных дождей наконец-то выглянуло солнышко. Первая зелёная
травка приятно радовала глаз, кроме того, её необходимо было есть. Как
же это вкусно! Как хорошо лежать на крыше гаража, нагретой солнечными
лучами, изредка поглядывать на солнышко и блаженно щуриться! А знали бы
вы, как приятно телу, когда лёгкий ветерок ласково перебирает шёрстку! А
какие восхитительные запахи носятся в воздухе, и особенно вкусен запах
свежей рыбы, доносящийся с рынка…

Но я отвлеклась. Так вот, в один из таких чудесных дней я, как обычно,
нежилась на крыше гаража под ярким солнышком. Моё умиротворённое
состояние прервал доносящийся снизу злобный собачий лай. «Да что ещё
нужно этим псам?» - подумала я, выглядывая с края крыши. Увиденное
заставило меня похолодеть от ужаса: прижавшись к стенке гаража, выгнув
спину и отчаянно шипя, еле-еле держалась на лапах одна из моих знакомых
– молоденькая белая кошечка. К тому же она на днях должна была родить
своих первых котят. А метрах в трёх от неё стоял глупо улыбающийся
молодой парень и натравливал на неё своего бультерьера. Злобная псина
пыталась подскочить ближе и напасть, но дух моей подруги ещё не был
сломлен, и собака это чувствовала.

Я поняла, что случится дальше. Ещё немного – и стальные челюсти
сомкнутся на спине или шее несчастной кошки. Да ведь я сама была совсем
недавно почти в такой же ситуации, когда потеряла своих детей! И с
криком: «Убегай, спасайся!» - я прыгнула вниз, приземлившись прямо на
ненавистную тупую собачью морду, краем глаза успев уловить, как моя
знакомая поспешно убегает в кусты. Я сжала свои зубы и когти изо всех
сил, стараясь помешать оскаленной пасти дотянуться до меня. Хозяин
бультерьера истошно заорал:

- Эй, эй, уберите эту тварь от моей собаки! Эй, помогите!

Он бегал вокруг нас, бестолково размахивая поводком. Я сделала последний
рывок когтями, намереваясь спрыгнуть и убежать, но тут лапы мои
соскользнули с гладкой собачьей шкуры, и озлобленный пёс с окровавленной
мордой успел-таки схватить меня за шею. В глазах у меня потемнело, не
знаю, чем бы это всё закончилось, но вдруг на пса обрушилась какая-то
деревянная палка. Я откатилась в сторону, жадно хватая ртом воздух.
Пожилой мужчина в очках ещё раз ударил пса своей тростью и гневно
закричал на его хозяина:

- Да как же вам не стыдно, молодой человек?! Как же вы можете
натравливать собаку на беззащитных животных?

Продолжая ругаться, он присел на корточки рядом со мной и стал осторожно
ощупывать моё тело:

- Слава Богу, переломов нет! Ах ты, маленькая смелая кошечка!

Тем временем хозяин бультерьера вполне пришёл в себя и стал наседать на
моего спасителя:

- Эй, дед, ты чё, совсем офигел? Ты чё мою собаку бьёшь? Не имеешь
права!

- Будь у меня право, я ударил бы и вас, - поднимаясь с земли, ответил
пожилой мужчина. – Неужели вам безразлично, что чувствует вот эта кошка,
которую вы чуть не убили?! Я как бывший ветврач заявляю вам: совсем
скоро очередным объектом для нападения вашей собаки можете стать вы
сами. И не возражайте мне! С таким отношением к животным…а, да что тут
говорить!

Он махнул рукой и замолчал. Тем временем я уже поднялась на все свои
четыре лапы и с интересом наблюдала за этой картиной. Тут приблизились
какие-то люди, видевшие всю сцену издалека, и стали горячо поддерживать
моего спасителя. Хозяин бультерьера, что-то злобно бормоча себе под нос,
поспешно пристегнул поводок к ошейнику и убрался восвояси вместе со
своей собакой.

- Ну что же, храбрая воительница, пойдёшь со мной? Я хочу более
тщательно осмотреть тебя дома – вдруг тебе понадобится помощь, - с этими
словами старый ветеринар протянул ко мне руки. Я подошла ближе и
внимательно всмотрелась в него: невысокий, худощавый, седые усы и
волосы, застенчивая улыбка и очень добрые карие глаза, спрятанные за
стёклами очков. Я сразу почувствовала расположение к нему. Всё моё
существо затрепетало от благодарности и доверия к этому незнакомому, но
такому доброму и милому человеку. И всё ещё не отдавая себе отчёта в
том, что я делаю, я подошла близко к его ногам и потёрлась о них своим
боком, выражая таким образом искреннюю благодарность. Кто-то из
подошедших к нам людей засмеялся:

- Ну, вот и хозяина признала! Ай да хитрюга!

Старый ветеринар, улыбаясь, осторожно взял меня на руки, и я доверчиво
прижалась к его плечу. Я решила пойти вместе с ним, ведь в глубине души
что-то подсказывало мне, что бояться не стоит и что впереди меня ожидает
только хорошее. Так мы и шли по залитым солнцем улицам: я уютно
покоилась на его груди, а он, опираясь на трость, шёл неторопливым
шагом, изредка здороваясь со встречными людьми. Он шёл и негромко
говорил, обращаясь прямо ко мне (что меня несказанно удивило!):

- Ты подумай, киса, какой мерзавец, какой мерзавец! Ну, вот хорошо, что
я проходил мимо и спас тебя! А если бы я прошёл другой дорогой или
опоздал? Даже подумать страшно! Как же таких мерзавцев земля носит?! А
где гарантия, что он не будет тренировать своего пса на других кошках
или маленьких собачках? Нет, сегодня же напишу статью в местную газету,
опишу этот случай. Пусть думают и принимают меры против таких…

Наконец мы пришли. Мой спаситель жил на самой окраине города в
двухэтажном доме старой постройки, в очень уютном и обособленном
дворике. Я оценила обстановку сразу, и мне там понравилось. Невысокий
дом с облупившейся штукатуркой стоял в окружении палисадника с
разросшимися кустами и деревьями. Позади виднелся пустырь, а со стороны
двора проходил забор детского сада. Возле подъезда стояли врытые в землю
две деревянные скамеечки, на которых сидели трое старушек, держа в руках
что-то определённо интересное для меня; при этом они оживлённо
разговаривали. Впоследствии я узнала, что это «интересное» называется
вязанием. Увидев нас, бабушки прекратили беседу, а одна из них встала и
пошла навстречу нам.

- Юрик, золотце, где же ты нашёл такое очаровательное существо?

- Представляешь, Машенька, эту храбрую малышку я чудом спас от клыков
бультерьера!

И мой новый хозяин стал рассказывать старушкам об утреннем происшествии.

Здесь я сделаю небольшое отступление для того, чтобы познакомить вас с
новыми хозяевами. Это были замечательные и милые люди. Муж - как вы уже
знаете - бывший ветврач, Юрий Григорьевич Курочкин. Его жену, тоже
бывшего ветеринара, звали Мария Ивановна. Это была добрейшей души
человек с приветливыми серыми близорукими глазами, с милой улыбкой на
лице. Детей у супругов не было, и они всю свою жизнь посвятили спасению
и лечению животных.

Курочкины жили на первом этаже в светлой двухкомнатной квартире,
обстановка которой выглядела весьма просто. Просторная большая комната
служила супругам и гостиной, и спальней, а в маленькой комнате находился
рабочий кабинет моего хозяина. Уютная кухонька, длинный узкий коридор,
на стенах – несколько цветных фото собак разных пород. На полу лежали
потёртые, но чистые коврики.

Кроме моих новых хозяев в этом доме жили ещё три одинокие бабушки, а две
квартиры на втором этаже были пусты. Постепенно знакомясь с обитателями
своего нового пристанища, я с удовольствием ощущала атмосферу добра,
дружелюбия, приветливости. В этом доме не повышали голос, в этом доме
мирно уживались между собою пятеро людей, две старые таксы со второго
этажа, какие-то домашние грызуны – то ли хомячки, то ли морские свинки –
их держала одна из старушек, и даже рыбки из аквариума. А с таксами я
познакомилась на второй день своего пребывания на новом месте. Что меня
поразило в них – это всё та же доброта и деликатность, видимо, присущая
всем обитателям этого удивительного дома.

Потом я узнала, что мои хозяева всю свою жизнь держали у себя животных,
и буквально перед моим чудесным спасением они похоронили своего старого
спаниеля. Меня же приняли всей душой! Рассказ о моём поединке с
бультерьером потряс всех, и соседки охали и ахали, слушая мою историю из
уст Юрия Григорьевича. Конечно же, он осмотрел меня в кабинете и никаких
повреждений не обнаружил. Мария Ивановна напоила меня молоком и
определила мне место для принятия пищи под раковиной на кухне.

- А как быть с твоим туалетом, киса? – призадумалась новая хозяйка. – Ты
же девочка вольная и привыкла все свои дела делать на улице. А вот и
выход: у нас же первый этаж, и будешь, когда надо, выпрыгивать в
форточку – они у нас постоянно открыты.

Вечером мне пришлось героически выдержать купание с добавлением
какого-то средства от блох, хотя их у меня, вроде бы и не было.
Курочкины долго восхищались моей красотой - изумрудными глазами и рыжим
густым мехом.

- Как мы назовём её, Машенька?

- Я предлагаю – Лиза, очень красивое имя. Что интересно, Юра, она словно
и жила тут, у нас… Это я к тому, что она довольно быстро адаптировалась
к новой обстановке. Видимо, не всегда она жила на улице…

«У меня было имя, кажется, Мура», - вдруг вспомнила я, но сказать об
этом новым хозяевам, разумеется, не могла. Ну, Лиза, так Лиза, - тоже
неплохо.

Кстати, Юрий Григорьевич сдержал слово и написал большую заметку в
местную газету. Вот только был ли в этом прок? Ведь ничего не меняется в
нашем мире – всё так же собаки преследуют кошек, убивают их. Да и люди
не отстают в этом от собак…

«Значит, теперь я – Лиза», - думала я, знакомясь с новым жильём,
обнюхивая углы, стены и мебель, трогая лапкой незнакомые предметы. В
коридоре стояла плюшевая банкетка, и я сразу решила, что здесь я буду
спать.

Частенько у нас в квартире звонил телефон – это у хозяев спрашивали тот
или иной совет по уходу за животными, по вопросам лечения. Супругов
Курочкиных, без преувеличения, знал весь наш городок. А лучшей подругой
Марии Ивановны была старушка со второго этажа – Ольга Тимофеевна. Это у
неё жили две таксы – Малыш и Дружок. Вот уж никогда бы я не подумала,
что буду вот так, запросто, дружить с собаками! Хотя тот мой отчаянный
прошлый порыв защитить умирающую собачку был вызван жалостью и,
возможно, вспыхнувшим на миг материнским инстинктом, я всё равно терпеть
не могла собачье племя в целом – слишком много негативного я видела от
собак. Но Малыш и Дружок составляли исключение в этом вопросе.

Глава 4

Новая жизнь

На следующее утро после насыщенного событиями прошлого дня, сладко
выспавшись на мягкой банкетке, поев свежей рыбки, я решила сходить
погулять, тем более, что погода как раз располагала к прогулке. Да, я
забыла сказать, что у моих новых хозяев был старенький красный
«Жигулёнок», и в этот день они куда-то уехали вместе, предварительно
открыв для меня форточку в зале.

Я спрыгнула вниз на травку. День выдался солнечный, и на душе у меня
было спокойно и легко. Как-то вдруг забылись все прежние передряги, и,
что греха таить, прежние друзья-кошки. Мне очень понравилось здесь, у
милых, спокойных людей, и я чувствовала, что попала в надёжную и
безопасную среду. А это было очень важно для меня.

Итак, я села на травку, обернув пушистый хвост вокруг себя, и с
удовольствием осмотрелась по сторонам. Во дворе было тихо и спокойно.
Издалека доносился шум города, но он был еле слышен. Где-то под крышей
ворковали голуби… Маленькие мухи, радуясь чему-то своему, молниеносно
носились туда-сюда. Я несколько минут понаблюдала за ними, потом мне это
надоело, и я решила пройтись по двору. Тут из дверей подъезда вышла
Ольга Тимофеевна, в руках она несла большую тарелку с мелко нарезанным
хлебом. К ногам старушки жались две таксы тёмно-каштановой окраски.
Увидев меня, Ольга Тимофеевна улыбнулась и сказала:

- Здравствуй, Лизонька! Что, погулять вышла, кисонька? А я вот сейчас
буду голубей кормить хлебушком, только ты уж не пугай их, пожалуйста… Ты
лучше познакомься с моими мальчиками.

В её голосе я уловила искренность и доброту. Обе таксы несмело подошли
ко мне, дружелюбно виляя хвостиками. Это были уже немолодые кобельки с
одинаковыми умными чёрными глазами. Я с достоинством выпрямила спинку и
сделала шаг навстречу. Собачки осторожно обнюхали меня. Знакомство
состоялось. Конечно, жаль, что собаки и кошки не умеют говорить на одном
языке – я имею в виду звуки. Мы мяукаем, а они лают. Но есть ещё один
язык – язык тела. Он понятен каждому живому существу.

Вот таксы приветливо машут хвостиками. Это означает, что всё в порядке,
- я им понравилась, и мы будем друзьями. Вот они навострили ушки, но тут
же расслабились. Ага, это слетелись к палисаднику голуби, которых Ольга
Тимофеевна кормит хлебом. А вот ветерок принёс новый запах, и таксы
дружно втягивают в себя воздух.

Этот язык я очень хорошо понимала. А вы знаете его? К примеру, если
кошка выгибает спину, шипит, прижимает уши и прижмуривает глаза –
значит, она предупреждает о нападении. Кстати, никогда кошка не нападает
исподтишка, из-за угла, чего не скажешь о собаках. Да, меня могут
упрекнуть в том, что я на протяжении своего повествования периодически
делаю нападки на собачье племя, но, простите, ничего не могу с собой
поделать. Я – кошка, и этим всё сказано.

Но с таксами я общалась без всяких недоразумений. Мы вместе исследовали
наш двор, все его известные и укромные уголки. Ещё я очень полюбила
старый разросшийся палисадник, идущий вдоль задней стены нашего дома.
Там росли рябинки, берёзы и большая черёмуха. Мне нравилось взбираться
на самую верхушку этой черёмухи и смотреть вдаль. Также там росли
какие-то яркие цветы, за которыми с любовью ухаживала вся женская
половина нашего дома. Вообще, свободного времени у наших бабушек было
предостаточно, и они, особенно летом, большую часть дня проводили на
скамеечках во дворе.

Юрий Григорьевич обычно работал у себя в кабинете: что-то писал,
просматривал журналы и книги, кому-то звонил по телефону, спорил и
соглашался. Иногда они с женой ездили на рынок за продуктами. А иногда –
и это были самые счастливые дни для меня – они брали меня с собой, и мы
уезжали за город к озеру. Как же там было хорошо! Мои хозяева медленно
бродили вдоль берега, иногда сидели на траве и беседовали. Я очень
любила такие поездки.

Представьте рыжую кошку, резвящуюся в прибрежной траве, катающуюся по
песку от беспричинной радости. А попробуйте-ка поймать лапкой большую
жёлтую бабочку или ярко-синюю стрекозку! И всё так интересно, всё вокруг
манит: любой звук, любой шорох, любой запах. Там я впервые увидела
муравейник и хотела понюхать муравьёв, но быстро отскочила назад, когда
один из них укусил меня прямо в нос. Я долго чихала и тёрла нос лапками,
а Юрий Григорьевич добродушно смеялся, глядя на меня.

Конечно, к поездкам в автомобиле я привыкла не сразу. Хозяевам
приходилось на первых порах долго уговаривать меня залезть в машину, но
я боялась её отталкивающего запаха. Он был неживой и противный, но
постепенно я перестала бояться и с удовольствием присоединилась к своим
хозяевам в их загородных поездках.

Вот так летели дни за днями, и я была абсолютно счастлива. А в холодную,
ненастную погоду супруги обычно находились дома, пили чай, смотрели
телевизор. Юрий Григорьевич, как я уже говорила, уходил работать в свой
кабинет, а к Марии Ивановне приходили соседки, чтобы вместе поболтать,
посмотреть очередной телесериал, попить чайку, повязать. Я в это время
спала, свернувшись клубочком, на своей банкетке или просто бродила по
комнатам. Мне нравилось наблюдать за хозяином. Он, сидя в своём
кабинете, выполняя свою работу, никогда не забывал о моём присутствии и
постоянно со мной разговаривал. Я хорошо понимала интонации человеческой
речи, а также выражение глаз собеседника. Причём Юрий Григорьевич
обращался ко мне как бы на равных, как к человеку, что ли.

- Вот, смотри, Лизонька, что пишут о проблемах современной ветеринарии в
московской газете…

И он зачитывал мне наиболее интересные отрывки. Горела настольная лампа
под жёлтым абажуром, и в её свете очень уютным выглядело пространство
письменного стола, сидя на котором, я с интересом слушала своего
хозяина. Изредка в кабинет заглядывала Мария Ивановна, приносила мужу
чай с лимоном, поддерживала его разговор, гладила меня по голове,
приговаривая:

- Умница ты наша, Лизонька! Красавица ты наша!

Всей душой я тянулась к этим замечательным людям. Мне было так хорошо у
них! Правда, иногда обрывки воспоминаний из прошлого всё ещё всплывали в
моей памяти. Особенно тот мальчик, Мишка. Интересно, что с ним стало?
Помнил ли он обо мне? Но мы, кошки, не привыкли жить воспоминаниями.
Надо смотреть вперёд! Довольно с нас и настоящего дня, лишь бы в нём
была еда и крыша над головой.

Единственное, что меня огорчало, - это ухудшение состояния здоровья моей
хозяйки. Я замечала, что обычно это происходило при резкой смене погоды.
В такие минуты Мария Ивановна ложилась на диван, держась за сердце, а
Юрий Григорьевич капал ей в чашку какое-то лекарство и садился рядом,
держа её за руку. И лицо его становилось грустным-прегрустным. Я не
могла видеть своих хозяев такими и старалась помочь им всеми силами.
Когда в первый раз я увидела, что хозяйке стало плохо, я легла на её
ноги, прикрытые шерстяным пледом, и притихла.

- Юра, - слабым голосом позвала Мария Ивановна, - а ведь Лизушка лечит
меня… Вот и ногам уже стало теплее…

А Юрий Григорьевич печально смотрел на жену и лишь качал головой, и я
чувствовала, что ему тоже очень плохо – морально.

- Лизушка, у Машеньки очень больное сердце – стенокардия, - как-то
сказал он мне. – Я уж берегу ее, как могу, но годы, годы… Она ведь войну
прошла…

«Что же я могу сделать, дорогой хозяин? Как я могу помочь вам?» - думала
я и трогала лапкой колено Юрия Григорьевича, пытаясь обратить на себя
внимание, а он гладил меня и размышлял о чём-то своём. Да, так уж
устроена наша жизнь, что счастье в ней ходит бок о бок с несчастьем. Но,
конечно, счастья в нашей семье было намного больше!

Как-то раз к нам в гости пришла старинная подруга Марии Ивановны. Она
жила на другом конце города, вдобавок у неё были больные ноги, поэтому
её визиты к Курочкиным не отличались частотой. И каждый её приход был
своего рода праздником для моих хозяев. Вот и в этот раз в прихожей
раздался звонок в дверь. Мария Ивановна крикнула мужу из кухни:

- Юра, открой, пожалуйста, это Дашуня пришла!

Хозяин открыл дверь, и к нам в квартиру вошла улыбающаяся, вся
засыпанная снегом, невысокая пухленькая старушка.

- Здравствуйте, здравствуйте, доктора Айболиты! Ой, а кто это тут у вас
такой рыжий и пушистый? – Она увидела меня.

- А это наша Лиза. Проходи, проходи, Дарья Павловна!

Гостья прошла на кухню, где уже хлопотала у чайника Мария Ивановна. И
завязалась неторопливая дружеская беседа трёх старинных друзей. К
пришедшей бабушке я сразу же почувствовала симпатию. Конечно же, за
столом хозяева рассказали ей мою историю. Дарья Павловна задумчиво
посмотрела на меня.

- Иди-ка, киса, ко мне, я тебя поглажу…

Она посадила меня к себе на колени и начала ласково поглаживать мою
шерсть.

- А, знаете, - раздумчиво произнесла гостья, - кошка – это одно из самых
загадочных животных на планете, а также – одно из самых честных и
благородных. А уж вот эта ваша красавица - просто наилучший
представитель своего рода, это - образец, эталон! Да вы только
посмотрите на неё: какое изящество, какая отточенность движений! Кстати,
Юра, что это за порода? Такая прелесть ваша кошка!

- По всем признакам – норвежская лесная, это видно по форме ушей,
разрезу глаз, по длине шерсти. А какой шикарный хвост!

Я с удовольствием слушала похвалу в мой адрес – приятно, всё-таки.

Вот так мы и жили, размеренно и дружно, и ничто не омрачало моей
радости. Прошло полтора года. Я по-прежнему гуляла во дворе с таксами,
лазила по деревьям в палисаднике. Все наши немногочисленные соседи
относились ко мне очень хорошо. В наш уединённый дворик мало кто заходил
со стороны.

Между тем, здоровье Марии Ивановны становилось всё хуже и хуже, и всё
чаще к нам приезжала «Скорая». Однажды вечером погода резко изменилась.
Ещё с утра светило солнце, и таяли последние островки снега. А во второй
половине дня небо вдруг потемнело, и поднялась метель. У нас на севере
это вполне обычное явление. Юрий Григорьевич в это время отлучился в
магазин за хлебом. Хозяйка сидела в кресле и читала книгу. Вдруг она
выронила томик из рук и, болезненно морщась, прижала руки к груди. Я
прыгнула к ней на колени и всмотрелась в её лицо: оно было
мертвенно-бледным.

- Что-то мне совсем плохо, Лизонька, - еле слышно произнесла Мария
Ивановна посиневшими губами. Я в тревоге побежала к дверям: ну, где же
хозяин? Тут послышался звук отпираемого замка, и вошёл Юрий Григорьевич.
Я отчаянно закричала (на своём кошачьем языке, конечно):

- Хозяйке плохо! – и бросилась в комнату. Встревоженный хозяин, не
раздеваясь, поспешил за мной. Увидев жену, бессильно уронившую голову на
грудь, он с криком: «Машенька, сердце опять?! Сейчас я вызову врача!» -
побежал в кабинет к телефону. Тем временем я снова забралась на колени к
хозяйке и прижалась к её боку, пытаясь отдать ей свою энергию. Юрий
Григорьевич трясущимися руками протянул жене какую-то склянку с резким
запахом лекарства. Бережно придерживая супругу за плечи, он поднёс
лекарство к её губам:

- Выпей, дорогая моя! Сейчас врач приедет, всё будет в порядке!

Мария Ивановна слабо попыталась сделать глоток, но вдруг потеряла
сознание. Склянка выпала из рук хозяина:

- Господи, Машенька, да что же это?! Где же «Скорая»?

В испуге я бестолково путалась под ногами Юрия Григорьевича… Наконец
раздался долгожданный звонок в дверь – приехала «Скорая». В комнату
быстро вошла молодая женщина с чемоданчиком в руке. От неё очень резко
пахло лекарствами и автомобилем. Я прекратила метаться по комнате и
забилась в угол, не сводя с хозяйки глаз.

- Так. Больная без сознания. Пойду, позову водителя, надо перенести её
на диван, - с этими словами фельдшерица вышла на улицу. Как же медленно
и мучительно тянулось время! Казалось, прошла целая вечность перед тем,
как к нам пришёл водитель машины. Марию Ивановну перенесли на диван, и
врач подключила к её рукам и груди какие-то проводки. Хозяин,
сгорбившись, стоял рядом и ждал…

- По всей видимости, обширный инфаркт! Немедленно в больницу! –
скомандовала фельдшерица, убирая приборы в чемоданчик. – Петя, тащи
носилки!

Юрий Григорьевич застонал и обхватил голову руками.

- Дедуля, без паники! А то и вам носилки понадобятся. Лет-то ведь уже
сколько жене вашей! Лучше помогите нам её до машины донести, а то у нас
санитаров нет, всё самой приходится делать.

Я поняла, что происходит что-то ужасное. Хозяйку понесли к машине, а я
рванулась в открытую дверь. В подъезд вышли все наши соседки,
привлечённые шумом.

- Ольга Тимофеевна, возьми, пожалуйста, Лизу к себе и закрой нашу
квартиру, вот ключ. А я поеду в больницу и оттуда позвоню.

И Юрий Григорьевич торопливо сунул ключ соседке и быстро залез в
«Скорую».

Глава 5

Снова потери

Машина уехала из нашего двора. Соседки взволнованно переговаривались
между собой. Ольга Тимофеевна закрыла квартиру Курочкиных и, тяжело
вздохнув, сказала:

- Вот беда-то, вот беда… Не дай Бог, останется Юра один! Ой, не дай Бог!
Пойдём, Лизушка, я тебе мяска положу…

До мяска ли мне было? Это вы, люди, думаете, что кошки ничего не
понимают. Да всё мы понимаем, мы улавливаем сразу изменения в атмосфере
человеческих взаимоотношений, мы чувствуем приближение несчастья, мы
сканируем мысли человека. Но мы бессильны в таких вот трагических
ситуациях. Тем не менее, я покорно пошла на второй этаж за Ольгой
Тимофеевной. Её таксы взволнованно прикоснулись ко мне своими влажными
чёрными носами, словно понимая моё отчаянное и опустошённое состояние, а
добрая женщина пододвинула ко мне блюдечко с кусочками куриного мяса, но
я не стала есть. У меня не было аппетита. Сокрушённо качая головой,
Ольга Тимофеевна проговорила:

- Не переживай, кисонька, поправится твоя хозяйка, вот увидишь… Вот
сейчас позвонит Юрий Григорьевич и скажет, что всё хорошо…

Но телефон не звонил. Медленно тянулись минуты. Я как-то незаметно
задремала, свернувшись клубком у тёплой батареи. Малыш и Дружок
последовали моему примеру. За окном выл ветер. Ольга Тимофеевна,
пригорюнившись, сидела у телефона и шёпотом молилась. Резкий звонок
нарушил тишину.

- Да! Слушаю! – почти что закричала старушка в трубку. – Что? До сих пор
без сознания? Я сейчас на такси к вам приеду! И не возражайте!

Она поспешно вызвала по телефону такси и стала одеваться.

- Так, дружочки мои, сидите смирно и ждите нас, - с этими словами Ольга
Тимофеевна потрепала по спинкам своих собак, погладила меня по голове и
вышла в прихожую. Хлопнула дверь, и мы остались одни. Нарастающая,
словно снежный ком, тревога теснила моё сердце. Всем своим нутром я
чуяла, что вот-вот случится что-то страшное. Нет, никогда больше не
вернётся в свою квартиру милая, добрая Мария Ивановна! Я уже знала это.
И так мне сделалось горько, что жалобное мяуканье, словно плач,
вырвалось из моей груди. Я забралась на кухонный подоконник, окно было
залеплено снегом. И где-то там, в далёкой больнице прощалась с жизнью
моя замечательная хозяйка. Я по-своему, по-кошачьи, оплакивала её. Моё
отчаяние передалось собакам, и они принялись поскуливать и подвывать,
сначала тихонько, а потом всё громче и громче.

Прошло несколько часов, и вот в подъезде послышались тяжёлые шаги. Малыш
и Дружок тут же прекратили свой плач и с радостным повизгиванием
побежали в прихожую, а я – за ними. Вошла бледная Ольга Тимофеевна, ведя
под руку Юрия Григорьевича. Мой хозяин обвёл комнату невидящим взглядом
и тут только заметил меня. Со словами: «Вот и всё, Лизушка, вот и всё…»
- он бессильно опустился на диван, дрожащими руками снял очки и закрыл
руками лицо. Сгорбленные плечи его мелко-мелко задрожали: он плакал,
этот мужественный, добрый человек… В порыве любви и жалости я встала на
задние лапки и принялась лизать его руки.

Тем временем заплаканная Ольга Тимофеевна позвала остальных соседок. Они
сели на диван рядом с Юрием Григорьевичем, стали гладить его по плечам и
по голове, говоря разные утешительные слова. Но разве можно утешить
человека, только что потерявшего самое дорогое на свете существо? Разве
найдутся такие слова? Таксы снова принялись скулить, а Ольга Тимофеевна
пошла готовить для всех успокаивающий чай на травах. Внезапно хозяин изо
всех сил прижал меня к себе:

- Лизушка, теперь ты у меня одна осталась… Как же мы будем без
Машеньки?.. Ведь мы с ней сорок лет прожили, сорок лет… Как же мы теперь
будем, Лиза?..

Бабушки-соседки налили моему хозяину чай.

- Выпей, Юра, выпей, успокойся… Тебе бы сейчас снотворного, тебе бы
забыться.

Хозяин с трудом сделал несколько глотков.

- Так, Юра, - решительно сказала Ольга Тимофеевна. – Сегодня ты ночуешь
у меня, я тебя никуда не отпущу. Правда, тебе надо выпить снотворного, я
его сейчас найду.

Юрию Григорьевичу постелили на диване, и пока он не заснул, я неотлучно
сидела рядом с ним. Наконец он стал ровно дышать. Я осторожно тронула
его лапкой за плечо – он спал. Я лизнула его очки, лежавшие на тумбочке
возле дивана, и пошла на кухню, где соседки за столом обсуждали недавнюю
трагедию. Таксы спали у батареи, положив головы друг на друга. Я выпила
немного воды и съела кусочек мяса. Ольга Тимофеевна, заметив меня,
сказала соседкам:

- Хорошо ещё, что кошка у Юры есть, хоть не один он… Ой, как бы он не
заболел, ведь такой удар, такой удар… - И тут она снова заплакала. Я не
могла этого вынести и вернулась на диван к спящему хозяину.

После смерти жены Юрий Григорьевич сильно изменился. Он перестал ездить
на своей машине, забросил работу в кабинете, редко выходил на улицу. Он
часто сидел в кресле, сгорбившись, и думал о чём-то своём. Обычно я
лежала на его коленях, а он рассеянно гладил мою шерсть. Иногда его губы
начинали дрожать, а из-под очков выкатывались слезинки. Всеми силами я
старалась вывести хозяина из этого оцепенения, но у меня ничего не
получалось. Соседи навещали нас почти каждый день, помогали по
хозяйству, приносили продукты. Поначалу я сильно тосковала об умершей
хозяйке, но потом смирилась с неизбежностью потери и всю свою любовь
обратила на единственного хозяина.

А летом к нам приехал единственный близкий родственник Курочкиных – сын
покойной сестры Марии Ивановны. Наши соседки говорили, что он жил где-то
в Подмосковье и занимался крупным строительным бизнесом. Это был высокий
энергичный мужчина лет сорока пяти. Несмотря на все возражения Юрия
Григорьевича, племянник всё-таки уговорил его переехать в Подмосковье.

†

?

X

A

(

†

?

o

L

h~

h°

z

?

L

*

D

F

=ем один – больной, старенький… Квартиру и машину продадим – деньги тебе
будут не лишние. И жить будешь у меня в достатке, спокойно.

В общем, всё так и получилось. Но уже перед самым отъездом хозяин завёл
разговор обо мне, и тут выяснилось, что в планы племянника не входило
брать с собой в Подмосковье кошку. Робкие просьбы Юрия Григорьевича ни к
чему не привели. И постепенно хозяин сдался. Тогда мне было очень горько
и обидно, но теперь я прекрасно понимаю его поступок. Вместе с женой
умерла, образно говоря, душа старого ветеринара. В нём больше не было
жизни и воли. По взаимной договорённости меня согласилась взять к себе
Ольга Тимофеевна.

И вот настал день отъезда моего хозяина, настал день прощания. С утра
моросил мелкий прохладный дождик, небо было хмурым и свинцово-серым. Я
уже знала, что хозяин покидает меня, но никак не могла понять, почему.
Разве нам было плохо вместе? Разве я не ходила за ним по пятам, стараясь
отвлечь от тяжёлых мыслей? Неужели я больше не нужна ему? Но никто не
мог ответить на мои вопросы. К нашему дому подъехало такси. Племянник
Юрия Григорьевича быстро погрузил вещи и сел в машину.

- Ну, дядя Юра, прощайся, и поедем!

Старый ветврач обнял каждую из соседок, поцеловал меня в носик (а я
сидела на руках у Ольги Тимофеевны) и дрожащим голосом произнёс:

- Прощайте, милые мои… Не поминайте лихом… Олюшка, береги Лизоньку, а
ты, Лизонька, ты…ты уж прости меня, старого, за всё…

Тут его голос оборвался, он судорожно вздохнул и стал садиться в машину.

- Не переживай, Григорьевич, - тихо проговорила Ольга Тимофеевна,
прижимая меня к себе. Такси тронулось с места, а я, почувствовав всю
необратимость происходящего, изо всех сил оттолкнулась от рук старушки и
бросилась вслед за уезжающим от меня навсегда хозяином. Наивная кошка!
Разве можно догнать автомобиль, имея всего четыре лапки, пусть и
сильные?

- Лиза, Лиза, куда же ты? – донёсся позади растерянный голос Ольги
Тимофеевны, но в тот момент у меня была только одна мысль: догнать
хозяина и сказать ему, что я хочу быть с ним, что нельзя вот так бросать
меня, - я же не заслужила этого. Конечно же, мне это не удалось. Я
выбежала на центральную дорогу, но такси, разумеется, и след простыл.
Мимо с ужасным, пугающим шумом проносились другие автомобили. Я тяжело
дышала, вся моя шерсть вымокла от дождя и свисала вниз жалкими
сосульками, а лапки гудели от усталости. Кроме того, во время своего
безумного бега я где-то наступила на стекло, и теперь подушечка на
правой задней лапе кровоточила и сильно болела.

- Ну, что, догнала хозяина? Дура, какая же ты дура, кошка Лиза! –
мысленно твердила я себе, устало плетясь назад и периодически
останавливаясь для того, чтобы зализать пораненную о стекло лапку. –
Никому ты не нужна, никому! Но как же хозяин мог бросить меня? За что?
Что я сделала плохого? Неужели он не видел, что я очень люблю его?
Наверное, не видел… Иначе он бы не оставил меня у Ольги Тимофеевны…
Неужели я больше никогда не увижу его?

С таким мрачными мыслями я приближалась к своему дому.

Глава 6

Путешествие

Соседки всё ещё стояли во дворе. Увидев меня, такую мокрую, жалкую,
взъерошенную, грязную, Ольга Тимофеевна всплеснула руками:

- Кисонька ты моя бедная! Да разве догонишь Григорьевича? Он ведь уже
далеко. Давай-ка, пойдём ко мне, я тебя выкупаю. До чего же ты грязна!

Признаться, купаться я не очень любила, но раз надо, значит, надо. После
ванной я улеглась у батареи, тщательно причесала свою шерсть язычком,
затем подошла к миске и поела. Ольга Тимофеевна смотрела телевизор,
таксы спали в прихожей. И внезапно я ощутила такую острую тоску, такое
дикое одиночество, что мне захотелось закрыть глаза, уснуть и больше
никогда не просыпаться. Да что же это за жизнь такая у меня?! Всех я
теряю – сначала маму, потом Мишку, а теперь вот дорогой и любимый хозяин
предал меня. Правда, оставалась ещё Ольга Тимофеевна, но я уже не верила
в лучшее. А где гарантия, что она тоже не уедет и не бросит меня совсем
одну? В таких печальных размышлениях я провела остаток этого тяжёлого
дня.

А на следующий день неожиданный поворот судьбы снова круто изменил мою
жизнь. Утро начиналось как обычно: я умылась, поела, прошлась по
квартире. И вдруг почему-то вспомнила свою прежнюю жизнь, рынок, старых
знакомых. И, выйдя погулять, я приняла решение: надо сбегать на рынок и
посмотреть, что там теперь делается, - ведь я уже очень давно не
появлялась там. Я неплохо ориентировалась в закоулках и улочках и совсем
скоро вышла к рынку. Тут почти ничего не изменилось: всё так же под
высокой крышей тянулись длинные лотки, всё так же поодаль стояли палатки
и навесы, всё так же приятно пахло рыбой и мясом. Ну, разве что
прибавилось вокруг несколько маленьких вагончиков-магазинчиков, возле
которых ездили грузовые машины.

А вон и та помойка, где когда-то умерла выброшенная бездушными людьми
больная собачка. Вокруг – мусор и грязь, как обычно. А вот и старые
гаражи, где я жила когда-то со своими друзьями. Я приблизилась… Странно
– никакого запаха, никаких следов того, что здесь живут кошки. Я обошла
гаражи вокруг, пытаясь отыскать знакомые запахи. Нет, здесь точно никого
не было. Интересно, куда же подевались кошки? Возможно, они ушли в
другое место сами, а возможно, их прогнали люди или собаки.

Да, встреча с прошлым не состоялась. Что тут ещё делать? Я повернулась и
пошла прочь. Надо было обойти небольшой автофургон, стоявший около
вагончика-магазинчика. Задняя дверца машины была слегка приоткрыта, и,
проходя мимо, я вдруг услышала раздавшийся оттуда слабый писк. Этот звук
показался мне очень знакомым, и я замерла на месте, вслушиваясь и
втягивая в себя воздух. Писк повторился – да, это была кошка! И я,
повинуясь какому-то внутреннему наитию, запрыгнула в фургон. Зачем я это
сделала – не знаю. Просто как будто кто-то подтолкнул меня к очередному
витку моих приключений.

Внутри было довольно темно, но по запаху я определила, что кошка,
вернее, котёнок находится совсем близко. Уверенно пробираясь между
рядами коробок и тюков, я торопливо подбежала к слабо освещённому
кусочку пола (свет падал через решётку в передней стенке автофургона).
Там на расстеленном куске ткани стояла довольно вместительная клетка с
железными прутьями, а внутри неё сидел белый пушистый котёнок, примерно
месяцев четырёх-пяти от роду. Я резко остановилась, а котёнок, увидев
меня, отчаянно запищал. И тут дверь, через которую я вошла, захлопнулась
с громким неприятным лязгом. Затем чьи-то шаги снаружи быстро
проследовали к кабине.

« Я же в ловушке! Что теперь будет?!» - успела подумать я, а машина
медленно тронулась с места.

- Эй, я не хочу никуда ехать! Выпустите меня! – Я отчаянно металась по
коробкам и тюкам. Моё волнение передалось котёнку, сидевшему в клетке,
потому что он истошно замяукал. Тут отодвинулась маленькая шторка в
передней стенке фургона, и оттуда высунулась человеческая, совершенно
лысая, голова. Я успела юркнуть за коробку.

- Чего ты раскричался, дурачок? – ласково спросила эта голова. – Ты же у
меня сытый, в туалет тоже, вроде, сходил… Укачивает тебя? Ну, посиди уж
тут, потерпи. – И с этими словами голова исчезла за шторкой. Машина тем
временем шла довольно ходко – это чувствовалось по размеренному
покачиванию пола и подрагиванию стенок фургона. Я вылезла из своего
убежища и подошла к маленькому узнику.

- Ну, давай знакомиться, товарищ по несчастью! Я просто проходила мимо и
услышала твой писк. А ты-то как сюда попал?

- А я…я… Меня отдали мои хозяева вот этим людям, они сказали, что я
очень породистый.

- А мама у тебя есть?

- Да! Она осталась у моих хозяев, и я скучаю по ней… Я хочу к ма-а-ме! –
снова жалобно запищал он.

«Ну что ты станешь делать? Бедный малыш!» - подумала я, и тут меня
словно током ударило: а как же Ольга Тимофеевна и её собаки? Они ведь
будут меня ждать и волноваться! Ну, зачем, зачем я только полезла в эту
проклятую машину?!

- Послушай, малыш, плачем ты себе не поможешь. Надо придумать, как
отсюда выбраться. Что-то не хочется мне менять место жительства против
своей воли…

Котёнок перестал пищать, и в его голубых глазёнках загорелась надежда:

- А как мы отсюда выберемся, большая кошка? Прутья у моей клетки не
перегрызть, я уже пробовал.

- Да, ты прав… Но, я думаю, тебя должны периодически выпускать в туалет.
Я знаю, что люди терпеть не могут кошачий запах.

- Они меня никуда не выпустят, ведь туалет прямо здесь – под клеткой, -
снова захныкал белый котёнок.

- Ну, ну, не плачь, нас ведь теперь уже двое… Слушай, а куда тебя везут?

-Не зна-а-а-ю! Кому-то в подарок, вроде бы… Я очень хочу к маме, я не
хочу никуда ехать! Я бо-о-юсь!

- Не плачь, говорю тебе, успокойся! Мне тоже не нужна эта поездка. Я
буду думать и что-нибудь обязательно придумаю.

Наше положение серьёзно усугублялось тем, что автомобиль всё дальше и
дальше удалялся от родного городка. Нет, положительно, я – ненормальная!
Зачем я вообще пошла сегодня на рынок? Сидела бы сейчас дома, в тепле…
Но что же будет с этим несчастным малышом? И тут меня осенило:

- Слушай, дружок, давай сделаем так: когда эти люди в следующий раз
придут тебя кормить, ты притворись, что ты – в обмороке. Ни на что не
реагируй! И тогда они обязательно вытащат тебя из клетки, а дальше
действовать буду я.

- А получится? – робко спросил котёнок.

- Непременно получится! Мы будем на свободе, вот увидишь! – твёрдо
ответила я, хотя внутри меня всю трясло от волнения. Ничего, ничего, всё
равно мы убежим отсюда!

Наконец автофургон остановился. Слышно было, как хлопнула дверца кабины,
и кто-то направился к нам. Я шепнула котёнку:

- Внимание! Приготовься!

Снова тягуче заскрипела железная дверца. Я притаилась за ближайшей
коробкой. Дверь широко распахнулась, и снаружи хлынул яркий свет. Лысый
мужчина направился к котёнку, держа в руках коробку с кормом для котят.

- Эй, киса, пора кушать!

Белый котёнок, следуя нашему плану, неподвижно лежал посреди клетки.
Лысый озадаченно нахмурился:

- Эй, заболел ты, что ли? Или так сильно укачало? Этого ещё не хватало…
Ну-ка, посмотри: вот «Вискас»!

Малыш превосходно играл свою роль – ни малейшего подрагивания усов,
лапок, хвостика. Точно как мёртвый! Мужчина стал торопливо открывать
клетку.

- Только этого мне не хватало, подох он, что ли? Эй, Серёга, тут вроде
кошак сдох!

С этими словами лысый открыл клетку и просунул туда руку, чтобы вытащить
котёнка, но в эту секунду я выскочила из-за коробки и прыгнула мужчине
на плечи. От неожиданности он дико заорал и опрокинулся на спину.
Котёнок пулей вылетел из клетки и помчался к выходу, а я последовала за
ним.

- Бежим туда! – Я показала на кусты, росшие вдоль дороги, и мы ринулись
к ним изо всех сил. Позади был слышен какой-то шум, но мы неслись по
лесочку вдоль дороги, как бешеные. Наконец малыш запищал:

- Я устал, большая кошка! Я больше не могу бежать!

Опомнившись, я остановилась и с трудом перевела дух. Так, из машины мы
вырвались, а дальше что? Надо возвращаться домой. А как? Найдём ли мы
дорогу? И как далеко мы уехали от родного городка? Малыш доверчиво
прижался ко мне:

- Ты очень смелая, большая кошка! А куда мы теперь пойдём?

Куда? Если бы я знала – куда! Но внешне я оставалась спокойной. Мы
прислушались – погони не было. По дороге то и дело с ужасным для нас
шумом проносились машины. Надо было попытаться определить направление
родного городка, чтобы двигаться туда.

- Пойдём ближе к дороге, - сказала я белому котёнку. – Нужно найти
верное направление к дому.

Мы вышли к обочине. Стремительно надвигались сумерки, и заметно
похолодало. А самым неприятным было то, что желудки наши были совершенно
пусты (вот бы сейчас ту коробку «Вискаса»). Я замерла и стала
принюхиваться к воздуху, стараясь уловить хотя бы один знакомый запах,
но пахло только гарью, бензином и ещё чем-то таким, гадким и противным.
Котёнок тоже сосредоточенно втягивал в себя воздух, а его маленькие
лапки дрожали от напряжения и усталости. Я подумала, что нам обязательно
надо где-то отдохнуть и поесть, - а иначе мы просто упадём без сил. И
тут на секунду мой нос поймал запахи тёплого жилья и…птиц. Я вздрогнула:

- Эй, малыш, ты чувствуешь? Где-то пахнет птицами!

Котёнок ещё больше вытянул свою мордочку:

- Да, да, вот! И пахнет очень вкусно!

- Ну, тогда следуй за мной. Мы пойдём на этот запах и, я думаю, найдём
себе еду.

Выждав момент, когда на шоссе образовалось небольшое затишье, мы быстро
перебежали на противоположную сторону дороги и увидели там отворотку –
неширокую дорогу, ведущую вглубь лесочка. Запах жилья и птиц доносился
именно оттуда.

- Туда! – скомандовала я. – Не отставай, скоро ночь. Я понимаю, что у
тебя устали лапки, но потерпи ещё немного.

Лёгкой трусцой мы последовали по этой дорожке. Запах всё более
приближался. Наконец впереди показались длинные, низкие строения,
огороженные забором с железной сеткой. А прямо перед нами стоял
небольшой бревенчатый домик, в окнах которого горел свет.

«Только бы не оказалось тут собак, - подумала я, - иначе неприятностей
не избежать». Нет, вроде не видно и не слышно. Мы подошли к домику
совсем близко. Малыш еле-еле держался на лапках.

- Давай-ка найдём место для отдыха. Посмотри вон на то отверстие под
крыльцом – мне кажется, это то, что надо.

Одна доска под крыльцом была выломана, и оттуда тянуло теплом. Мы с
котёнком юркнули в это отверстие. Ох, как же там было тепло и сухо! Мой
маленький друг удобно устроился на кучке сухой травы и с наслаждением
вытянул вперёд белые лапки.

- Ох, как же я устал! Хочу кушать и спать…

- Вот и лежи здесь, за мной не ходи, а я пойду искать для нас еду.

- А ты вернёшься, большая кошка? Ты не бросишь меня здесь?

- Да что ты такое говоришь, глупенький! Разве я для того всё это
затеяла, чтобы бросить тебя? – Я лизнула маленькую белую мордочку: -
Отдыхай пока, я скоро вернусь.

Голубые глазки котёнка закрылись, и, сворачиваясь клубочком, он сонно
произнёс:

- Приходи поскорее, мама…

Мама? Да он уже засыпает, вот и почудилось малышу. Уж очень он устал,
бедняжка… Мама… Постойте, ведь что-то подобное уже было в моей жизни ! И
тут в памяти отчётливо всплыла картина: я – маленький котёнок,
прижимающийся к маме в тёмном незнакомом подвале, мама, целующая меня в
носик, обещавшая вернуться и принести еду. А потом…потом мою маму сбила
машина! Нет, хватит воспоминаний! Надо жить настоящим, и я должна найти
еду.

Я вылезла из-под крыльца и осмотрелась. Обстановка выглядела вполне
спокойной. А что же находится в тех длинных сооружениях? Именно оттуда
тянет запахом птиц. Я быстро пробралась за железную сетку и, подходя
ближе, услышала множество птичьих голосов. Это кудахтали куры. Значит,
мы попали на птичник. Ну, что ж, будем искать еду. На моё счастье, долго
искать не пришлось. Запах куриного мяса привёл меня к низенькому домику,
похожему на тот, в котором мы спрятались, а из полуоткрытой двери прямо
ко мне плыл этот сводящий с ума запах! Еда! Не раздумывая, я скользнула
внутрь и увидела столик, на котором находилась миска, а в ней – о, в ней
лежали куски варёной курицы. Спиной ко мне стояла полная женщина в синем
халате и что-то делала у плиты. Нескольких мгновений мне хватило на то,
чтобы вспрыгнуть на стол, ухватить зубами мясо и удрать в открытую
дверь. Женщина, обернувшись на шум, стала что-то кричать, но я уже
неслась изо всех сил к своему маленькому другу.

Глава 7

Дорога домой

Мы досыта наелись и отлично выспались. Когда мы проснулись, уже стоял
полдень.

- Знаешь, что, - сказала я, - побудем здесь до вечера, хорошенько
отдохнём, доедим мясо. А вечером тронемся в путь. Так будет безопаснее,
я знаю… Ночью гораздо меньше шансов встретить собаку или человека.

- А кто это – собаки? – спросил малыш.

- Я потом расскажу тебе о них. Ложись рядом, прижмись ко мне и засыпай,
нам надо хорошо выспаться.

Так мы провели остаток дня. Мясо было съедено, силы наши восстановлены.
Никто нас не тревожил. Наконец всё стихло, и мы вылезли из своего
убежища. Попив воды из лужицы, мы побежали обратно к большой дороге. А в
какую сторону нам идти: направо или налево? Думай, Лиза, думай! Я снова
вспомнила Ольгу Тимофеевну, её собак, наших добрых соседок… Где же вы,
друзья мои? Наверное, места себе не находите, а я так далеко от вас!

- Идти нужно направо, - уверенно сказала я. – Оттуда мы приехали, малыш,
я это чувствую.

- Ну, тогда пойдём скорее! – радостно запрыгал котёнок. Удивительно, но
я всем своим существом привязалась к нему, и мне не хотелось с ним
расставаться. Во мне проснулось материнское чувство, так долго
дремавшее… Мы пошли по обочине дороги. Мимо иногда проезжали автомобили.
Нас никто не замечал. Периодически мы останавливались для отдыха, так
как очень болели подушечки лап, не привыкшие к такой долгой ходьбе.
Сколько километров мы так прошли – не знаю… Никаких населённых пунктов
мы не видели – только лес по обочинам да бесконечная полоса дороги.
Наконец усталость дала о себе знать, и котёнок запищал:

- Всё! Давай отдохнём, я очень устал!

- Хорошо, малыш, но давай пройдём ещё немного. Видишь, впереди – мост,
значит, внизу есть вода, и мы утолим жажду.

Мы спустились к неширокой, глухо шумевшей, речке и с удовольствием
напились чистой холодной воды. Уже приближался рассвет. На отдых мы
устроились в ближайших кустах ивы. Накрапывал дождик, но мы так устали,
что совсем не замечали его. Котёнок уткнулся мне в живот своей
мордочкой, а я обняла его лапками.

- Мамочка… - сонно произнёс он.

- Спи, мой хороший, спи… Ох, только бы нам добраться до дома!

Во сне я видела супругов Курочкиных, Ольгу Тимофеевну; и почему-то всё
вокруг было залито ярким солнечным светом, и на душе были радость и мир.
Но внезапно что-то очень опасное вторглось в мой сон злобным рычанием! Я
открыла глаза и – о, ужас, – прямо перед нами скалились три собачьи
морды! Слюна капала с крепких клыков. Овчарки выжидающе наблюдали за
нами. «Ну, откуда, откуда появились собаки?» - в отчаянии подумала я,
осторожно поднимаясь и закрывая собою белого котёнка. Ах, вот в чём
дело: у моста стояли две военные машины, возле которых суетились
солдаты-пограничники. Двое из них, привлечённые собачьим лаем,
направились к нам. Одна из собак подбежала к солдатам и, возбуждённо
лая, снова бросилась к нам. Пограничники подошли вплотную. Я решила
драться до последнего: шерсть моя вздыбилась, лапы напряглись и
выпустили острые когти. Я тихо сказала котёнку:

- Вот это и есть собаки, малыш… А теперь прижмись к моему боку и не
бойся – я не дам тебя в обиду.

Я угрожающе заурчала и зашипела. Конечно, силы были неравны, но я не
собиралась сдаваться. Да, я понимала, что нам не спастись, но и трусливо
ждать своего конца как-то не хотелось. А мой маленький друг тоже выгнул
спинку и зашипел на собак по-своему, по-детски. Так мы и стояли около
кустов ивы, тесно прижавшись друг к другу, - взрослая рыжая кошка и
маленький белый котёнок. В тот момент я думала только о нём: о том, как
несправедлива к нему судьба, – он ведь ещё и не жил как следует. Но тут
один из солдат выкрикнул резкие команды:

- Назад, фу! Джек, Лайма, Лаки – фу! Не трогать! Назад!

Собачье рычание мгновенно утихло. Они отвернулись от нас и, виляя
хвостами, посмотрели на давшего команды, а он, сделав жест правой рукой,
повелительно крикнул им:

- Гулять!

И три фурии понеслись, что было сил, к речке. Всё ещё не веря в своё
неожиданное спасение, мы с котёнком продолжали шипеть и держать
оборонительную позу. Один из подошедших пограничников засмеялся:

- Слышь, Валера, надо было дать собакам поразмяться! Развлеклись бы!

Тот, что дал команду «Фу», нахмурившись, повернулся к товарищу:

- Поразмяться, говоришь? И ты бы стоял и спокойно смотрел, как овчарки
треплют этих кошек? Да ты настоящий садист, Никита! А ещё кинологом
хочешь быть!

- Ну, ладно, ладно тебе! Я же просто пошутил. Это ты настоящий кинолог,
вон как они тебя слушаются! А, всё-таки, интересно: откуда здесь, в
лесу, кошки?

Тот, кого назвали Валерой, присел перед нами на корточки и улыбнулся. Я
немного успокоилась, но тут со стороны моста раздались крики. Будущий
горе-кинолог Никита со словами: «Всё, поехали!» - быстро зашагал к
машинам.

- Эх, не вовремя мы едем… Ну, прощайте, киски! Берегите себя! – Валера
быстро поднялся и побежал за товарищем. Я расслабилась. Машины уехали.

- Как ты? – спросила я малыша.

- Ой, я так испугался, так испугался! Мама – можно я буду тебя так
называть?

- Можно, можно, мой хороший! – от прихлынувшего счастья – мы спаслись! –
я крепко поцеловала котёнка в носик. – Ну, а теперь давай поспешим
домой!

Вот так прошёл ещё один день. Надо сказать, что голод немилосердно
терзал нас, и мы ели, что придётся: ягоды, жухлую травку, и даже
попробовали гриб с коричневой шляпкой. Но он оказался таким горьким, что
малыш расчихался и забавно тёр лапками свой носик. Я попробовала поймать
лесную мышку, но она ускользнула от меня.

Утром следующего дня, отдохнувшие, но голодные, мы снова пошли по
обочине в направлении нашего города. Впереди показался крутой поворот.
Пройдя его, мы остановились в нерешительности, так как дальше дорога
раздваивалась. И куда же нам идти? В довершение ко всему я снова
повредила только-только зажившую подушечку на лапе. От досады я
неосторожно уселась посреди развилки, пытаясь зализать свою рану. В это
время с обеих дорог послышался гул моторов.

- Мама, мама, там машины! Уходи! – изо всех сил закричал малыш, сидевший
на обочине. Два легковых автомобиля одновременно появились с разных
сторон, намереваясь выехать на главную дорогу. Один из них слегка
притормозил, пропуская другой, и в этот момент я решила перебежать
дорогу. Это было весьма неудачное решение! Машина вдруг резко рванула с
места, и что-то сильно ударило меня в правый бок. Теряя сознание, я
успела услышать отчаянный крик моего котёнка: «Мама, мамочка!» - и
погрузилась во тьму…

Очнулась я оттого, что чьи-то руки ласково гладили мою голову, и мокрая
холодная тряпочка была прижата к моей мордочке. Очень сильно болел
ушибленный бок. Я приподняла голову и увидела, что лежу на чьих-то
коленях в салоне автомобиля, а рядом на сидении горько плачет белый
котёнок:

- Мама, не умирай! Пожалуйста, спасите мою маму, спасите её!

Я слабо пискнула в ответ:

- Со мной всё в порядке, малыш…

- Ой, мамочка, ты очнулась! Ты жива! – Он принялся лизать мою голову. Я
попыталась слезть с коленей, на которых лежала, но лапы почему-то не
слушались меня. Ласковые руки приподняли меня, и я увидела очень
красивое лицо, лицо юной девушки. Огромные серые глаза тепло смотрели на
меня, тёмно-каштановые вьющиеся волосы спадали ей на плечи, закрывая
высокий лоб длинной чёлкой.

- Мама, папа, она пришла в себя! Слава Богу! – чуть глуховатым голосом
произнесла девочка и добавила: - Лежи, лежи, моя хорошая, тебе пока
нельзя вставать. А это твой котёнок? Ах, ты, бедняжка! Ты думал, что
твоя мама умерла?

Она нежно погладила белого котёнка, а он прижался ко мне и обнял меня
лапками:

- Мамочка, я так боялся, я думал, что ты умерла…

Маленькое тельце его всё ещё дрожало. Тем временем на передние сидения
машины сели двое, мужчина и женщина. Я успела заметить, что волосы
женщины были точно такие же, как и у девочки, а добрые серые глаза (как
у дочери) смотрели на меня с лица мужчины, который облегчённо вздохнул:

- Ох, Катюша, ну и напугались же мы все из-за этой кошки! И откуда она
только выскочила – прямо под колёса! С ней всё хорошо?

- Да, папа… - девушка хотела ещё что-то сказать, но тут в разговор
вмешалась её мать:

- Катя, если кошка в порядке, то мы должны ехать дальше. Потом, позже
сделаем небольшую остановку.

- А как же эти кошки? – Катя в упор посмотрела на родителей растерянными
серыми глазами.

- Дочь, неужели ты хочешь сказать, что мы должны взять их с собой? Я
правильно тебя поняла?

- Да, мама, правильно… Ведь мы в ответе за то, что случилось. Тем более,
что рыжая кошка ещё не совсем здорова, ведь был такой удар…. Мама, мы
просто не можем бросить их на дороге! Они же погибнут! – И девушка
слегка обняла нас ладонями.

- Но, Катя… - мать беспомощно взглянула на дочь, - ведь мы же пока не
планировали заводить животных. Нам же ещё надо обустроиться на новом
месте…

- Мама, но мы просто не можем оставить их здесь! – со слезами в голосе
воскликнула девочка.

- Ладно, всё… Берём кошек с собой, а там видно будет, - заключил Катин
отец и хлопнул ладонью по рулю. – Давайте, усаживайтесь поудобнее, едем
дальше.

И снова понеслась тёмно-серая лента дороги. На секунду я подумала о том,
что нам несказанно повезло и что нас везут прямо в родной город. Затем я
задремала на тёплых Катиных коленях и проснулась оттого, что мы
остановились. Родители девушки выбрали очень живописное место для
отдыха. Где-то неподалёку шумела речка, высокие сосны приветственно
махали нам своими ветками, тепло пригревало неяркое осеннее солнышко.
Всё это я успела рассмотреть в открытую дверцу машины. Белый котёнок
спрыгнул вниз и осторожно вышел на улицу. В салон заглянул Катин отец:

- Ну, дочь, давай сюда кошку, а потом я помогу тебе.

Он бережно взял меня на руки, вынес из машины и положил на пожухлую
траву рядом с котёнком, который во все глаза рассматривал окружающую
обстановку. Моё тело всё ещё побаливало, и немного кружилась голова.
Катина мама тем временем раскладывала на расстеленной бумаге что-то
очень вкусное! А мы с малышом так давно не ели!

Мужчина аккуратно взял дочь подмышки и почти что вынес из машины. Что
это? Она не может ходить? Я с удивлением посмотрела на Катю.

- Ну, вот, папа, видишь, как всё хорошо, - улыбаясь, сказала девочка. –
Сейчас мы покормим этих кошек, и я очень прошу вас, дорогие мои
родители: давайте возьмём их с собой в Питер. Я уже не могу с ними
расстаться. И потом, мне ведь будет веселее с ними, когда я буду
оставаться одна.

Мама Кати молча посмотрела на своего мужа.

- Ну, что ж, Галина, я не против, - с улыбкой проговорил он, - видно,
судьба такая…

- Саша, Саша, да причём тут судьба? А как же Катюша будет с ними
справляться – в её-то положении?

Но, увидев одинаково сияющие лучистые глаза мужа и дочери, она смолкла и
пожала плечами:

- Ладно, уговорили… Берём их с собой.

- Ура! Вы самые лучшие родители на свете! – радостно вскричала Катя.

- Были бы самые лучшие, смогли бы вылечить тебя… - еле слышно произнёс
отец, но девочка не слышала его. Она усердно угощала нас кусочками
колбасы, сыра и копчёной рыбы. Затем мы двинулись в путь.

Глава 8

Новая хозяйка

Теперь я хочу рассказать вам более подробно о своей новой хозяйке. Как
вы уже знаете, её звали Катя, ей было семнадцать лет. На момент нашего
знакомства она и её родители переезжали из небольшого военного посёлка в
Санкт-Петербург, где им от родни в наследство досталась прекрасная
трёхкомнатная квартира на окраине города. Родителям Кати, медикам по
специальности, предложили работу в северной столице, и они, не
раздумывая, согласились. Да и для их единственной дочери, у которой с
рождения из-за неизлечимой травмы позвоночника почти не двигались ноги,
в огромном городе открывалось множество возможностей. Хорошо, что новая
квартира находилась на первом этаже, и Катя очень быстро приспособилась
спускаться на инвалидной коляске по нескольким ступенькам – сначала на
крылечко, а затем – на тротуар.

Мы прибыли в Питер очень ясным осенним днём. Повсюду кружились листья –
жёлтые, оранжевые, красные, и мой белый котёнок носился за ними взад и
вперёд по небольшому скверику, расположенному во дворе нашего нового
дома. Суетились грузчики, занося мебель и вещи, прибывшие в контейнере,
что-то кричала Галина, высунувшись из окна… А мы с Катей мечтательно
смотрели в ясное, синее-синее небо. Я лежала на её коленях и наблюдала
за падающими, кружащимися в воздухе, разноцветными листьями. Девушка с
силой сжала подлокотники инвалидной коляски и прошептала:

- Я верю, верю, что буду счастлива здесь! Я буду очень счастлива, и я
добьюсь в жизни многого!

А вечером семья Кати устроила скромный праздник новоселья, на который
пришли гости – несколько врачей-коллег. Один из них пошутил, увидев меня
и котёнка:

- Ну, вот и кошки нашлись для новоселья! Галочка, Саша, а вы знаете, что
в новую квартиру первой должна заходить именно кошка, а уж потом – все
остальные?

- Знаем, знаем! У нас всё, как надо! – смеялась Катина мама и приглашала
всех в зал, где был накрыт стол. Катя немного посидела вместе со всеми,
а затем поехала на коляске в свою комнату, которая находилась отдельно
по коридору. Девочка распахнула высокую двустворчатую дверь и медленно
въехала в свою комнату, включив свет. Мы с котёнком тихо вошли вслед за
нею. Мебель в комнате уже была расставлена, а неразобранные вещи лежали
на полу. Катя подъехала к окну и раздвинула шторы. Её окно выходило не
во двор, а на противоположную сторону дома – на широкую аллею,
засаженную тополями и липами. В открытую форточку несмело заглядывала
золотистая круглая луна. Катя тихонько засмеялась и повернулась к нам.:

- Ну, что, друзья мои, давайте вещи разбирать! Не будем же мы спать в
таком беспорядке!

В комнату вошла Галина и, с улыбкой глядя на дочь, спросила:

- Помочь тебе, Катюша, разобрать тут всё?

- Нет, мамуля, я сама! Ты лучше иди к гостям, это ведь ваши с папой
друзья.

- Да, и мы так давно с ними не виделись…

- Ну, вот, тем более иди к ним, а за меня не беспокойся.

- Хорошо, хорошо!

Выходя из комнаты, Галина остановилась и сказала:

- А на нашего Снежка (так назвали белого котёнка) старший кардиохирург
Василий Васильевич глаз положил, просит отдать. Как ты думаешь, дочь?

- Ну, я пока не знаю… А не будет ли без него тосковать наша рыжуля?
Кстати, пора уже дать ей имя, и я предлагаю – Таис Афинская.

- Что? Таис? Ну, Катерина, ты и выдумщица! Это под впечатлением недавно
прочитанной книги ты хочешь так назвать кошку?

- Ну да. А почему бы и нет, мама? Смотри, какая она красавица! А глаза
какие изумительные! И смелая, и умная, и красивая – ну чем не Таис! И
хлебнула в жизни, похоже, тоже немало горького…

- Ладно, дочка… Таис, так Таис. И ты всё-таки подумай насчёт Снежка.

Вот так я и стала Таис Афинской, а с лёгкой руки Василия Васильевича –
просто Таськой. Кстати, Снежка ему всё же отдали через неделю после
нашего приезда. Но это расставание не было тоскливым и болезненным.
Котик быстро рос и превращался в озорного пушистого белого кота с
ярко-голубыми глазами. Василий Васильевич просто влюбился в него! Они до
сих пор живут дружно и счастливо. А я влюбилась в свою юную хозяйку.
Несмотря на тяжёлое заболевание, Катюша всегда была приветлива и
общительна. Её девиз звучал так: «Никогда не сдавайся!» Той же точки
зрения придерживалась и я; наверное, поэтому судьба свела нас вместе – и
навсегда.

Катя была весьма любознательна и талантлива. В семнадцать лет она
окончила школу с золотой медалью, очень любила играть на гитаре, причём
сама сочиняла песни. Иногда она брала в руки кисти и краски, иногда –
пластилин или глину. Её гибкие, сильные пальцы не могли находиться без
дела. Катя очень любила читать, иногда она делала это вслух – для меня.
А я внимательно слушала её ровный, чуть глуховатый, голос и наблюдала за
её жестами.

Вот она левой рукой поправила каштановую чёлку, упавшую на глаза, вот
улыбнулась чему-то своему, подъехала на коляске к окну. Затем,
развернувшись, весело сказала мне:

- Пойдём, Таська, гулять! Погода великолепная!

И мы шли в сквер, потом – на аллею.

Эта девушка изумляла всех своей детской непосредственностью и горячей
любовью ко всему живому на земле. Но самым главным её занятием было
литературное творчество. Да-да, она сочиняла стихи, рассказы, сказки.
Это она могла делать часами, сосредоточенно сидя за компьютером, забыв
про отдых и еду. У Кати была заветная мечта: поступить заочно на филфак
или на факультет журналистики. И ещё издать сборник своих стихов и
рассказов. Поэтому весь этот год после окончания школы она упорно
занималась подготовкой к поступлению. Ещё окружающих поражало то, что
она во всём старалась обходиться сама, без посторонней помощи.

- Я не хочу быть обузой! – твердила она, что не раз огорчало её
родителей.

- Катюша, да какая же ты обуза? Ты же наше любимое дитя! – растерянно
возражали они, но дочь снова и снова повторяла: - Нет и нет! Я сама!

Александр и Галина безумно любили свою дочь. Будучи врачами, они
постоянно искали всевозможные способы хоть как-то облегчить состояние
девушки: делали ей массаж, доставали редкие лекарства и травы. Катя
могла ходить – еле-еле, только на костылях. Однажды я видела, как она
решила встать из своей коляски, держась руками за край письменного
стола, но так и не смогла это сделать. Руки её задрожали, она закусила
губу и снова опустилась в коляску. Заметив мой взгляд, девушка провела
по лицу рукой и привычно улыбнулась мне:

- Ничего, Таська, мы ещё будем ходить! Вот увидишь!

Самым любимым временем суток для меня был поздний вечер, когда Катя
ложилась в постель, выключая маленький светильник, висящий на стене
возле кровати. Я забиралась к ней, вытягивалась на её груди, а она,
перебирая гибкими пальцами мою шерсть, рассказывала мне о своих планах,
поверяла мне все свои мечты, а иногда по памяти читала наброски своих
новых произведений.

- Кошка Таис, слушай меня внимательно, - однажды сказала моя юная
хозяйка. – Ты ведь существо очень древнее и мудрое. Когда-то,
давным-давно, твоим предкам-кошкам поклонялись в Древнем Египте как
богам. Был даже храм в городе Бубастис, посвящённый кошке-богине,
которую звали Бастет. И ещё, впоследствии, ведя раскопки, археологи
нашли в этом месте множество кошачьих мумий. А, знаешь, что полагалось в
те древние времена за убийство кошки? Смертная казнь! Вот так-то, не то,
что сейчас… Вас, кошек, сейчас ни во что не ставят. Нет, всё-таки, в те
далёкие времена справедливости в мире было намного больше, чем теперь.

Катя ненадолго замолчала. Затем, погладив меня по спинке, заговорила
снова:

- Знаешь, Тасенька, я напишу книгу о кошках… Только вот пока ещё не
определилась с сюжетом. Возможно, я опишу твою жизнь – твои скитания,
твои радости и горести. Кстати, а как тогда ты оказалась на дороге?
Наверное, ты откуда-то сбежала? Ах, если бы ты могла говорить, хорошая
моя! Сколько интересного ты могла бы мне рассказать!

Катя вздохнула и опустила ресницы. Я понимала её внутреннее состояние…
Её тяготило одиночество, ограниченный круг общения. Её светлая душа
рвалась к новым знакомствам, к новым знаниям, к чему-то, ещё
неизведанному, к полноценной, настоящей жизни. Душа рвалась, а вот тело…
Вы только представьте, каково было умной и красивой юной девушке
чувствовать себя инвалидом! Каково ей было сознавать, что она всю жизнь
обречена провести в инвалидной коляске! Мне очень хотелось помочь ей, но
как?.. Причина её заболевания находилась в позвоночнике, где-то в
глубине спинного мозга. Я чувствовала это и при каждом удобном случае
ложилась ей на спину, но никакого улучшения не наступало.

Каждый день мы с Катей гуляли во дворе, в любую погоду. Моя хозяйка
ловко спускалась по ступеням в своей коляске, а я обычно шла сзади. Во
дворе друзей у нас практически не было, в основном, там сидели пожилые
обитатели нашего дома и обсуждали свои и чужие дела. Сначала они охали,
увидев Катю в её коляске, а потом привыкли и стали относиться к девушке
как к обычному человеку. Моя хозяйка редко вступала с ними в контакт,
гораздо больше ей нравилось гулять по скверику и по липовой аллее,
смотреть на бегущие по небу облака. Иногда она обнимала стволы деревьев
и что-то шептала им…

Обычно мы не удалялись далеко от дома, а все знаменитые места
Санкт-Петербурга девушка посещала вместе с родителями. Разумеется, меня
с собой они не брали.

- Визит кошки в Эрмитаж будет выглядеть довольно странно, - сказал
как-то Александр. Он был прав. Кто бы пустил меня в музей или на
выставку? Представляете, кошка с важным видом осматривает экспонаты и
слушает пояснения экскурсовода!

Между тем, Катюша писала статьи и заметки, рассылая их в различные
издательства и редакции. И творчество её было замечено – из нескольких
редакций пришли предложения о сотрудничестве. Девушка сияла от восторга
– её мечты потихоньку воплощались в жизнь!

Глава 9

Тихая пристань

Наконец-то мою хозяйку приняли на факультет журналистики на
дистанционное обучение. Радости Кати не было предела!

- Тасенька, я так счастлива! – повторяла она без конца. – Теперь я почти
такой же полноценный человек, как и все!

Она прижала меня к своей груди, целовала мою мордочку и смеялась от
радости. По этому поводу Галина и Александр устроили небольшой семейный
праздник, на который пригласили нескольких близких друзей. Это
происходило в жаркий июльский вечер, и этим же вечером было объявлено о
том, что через несколько дней Катя с родителями и, естественно, со мной,
едет в деревню. Они решили навестить родителей Александра, живущих в
Вологодской области. Отдыхать планировалось до конца августа. Эта
новость очень обрадовала девушку. Вечером, когда разощлись гости, и мы
легли в постель, хозяйка сказала мне:

- Кисенька моя, тебе понравится у бабушки и дедушки… Мы не были у них
уже года два, и я так соскучилась! Там чудесное озеро, а вокруг стоят
леса, полные грибов и ягод. В общем, приедем – увидишь всё сама.

Мы приехали в небольшую деревеньку ближе к вечеру. Окна в нашей машине
были открыты, и до нас доносился аромат свежей листвы и трав. Деревня
была расположена на берегу большого озера, вокруг которого зеленели
густые леса. Катины бабушка и дедушка очень приветливо встретили нас и
сразу усадили за стол. А меня ждало новое знакомство: с дворнягой по
кличке Динка и тёмно-серым котом по кличке Дымок.

Динка, привыкшая бок о бок жить с кошками, не обратила на меня особого
внимания, лишь понюхала кончик моего хвоста и равнодушно отошла в
сторону. А вот кот весь преобразился, он галантно замурлыкал, выгнул
спину, распушил свой хвост и стал ходить около меня кругами, хитро
прищуривая свои янтарные глаза.

- Ну и ну, погляди-ка на него! – засмеялась Анна Степановна, а попросту
– баба Аня, мать Катиного отца. Я гордо отвернулась от кота и пошла
знакомиться с обстановкой этого деревенского домика. В нём было три
комнаты и крохотная кухонька. Дом стоял на краю деревни. Конечно, для
Кати это были не совсем подходящие условия, ведь планировка городской
квартиры сильно отличается от планировки деревенского дома, но девушка
решила по дому передвигаться только на костылях, а по улице – на своей
коляске.

Дом бабы Ани и деда Петра был выкрашен в тёмно-зелёный цвет. Со стороны
крылечка под окнами цвели чудесные цветы, над ними вились бабочки и
шмели, а другую половину дома окружал яблоневый сад с висящими на ветках
малюсенькими светло-зелёными яблочками. Позади стоял большой хлев, где
мирно уживались три козы, с десяток кур и одна большая розовая свинья.
Дальше шёл просторный огород, через который можно было выйти к озеру по
узкой тропинке.

В первые дни моего пребывания в этом раю старики опасались, что я
(всё-таки, городская кошка) буду нападать на кур. Ничего подобного! Я в
городе почти не интересовалась ни воробьями, ни голубями, мне было
просто не до них. Птица в качестве пищи – о, это было очень редко для
меня. Я имею в виду, живая птица.

Я с удовольствием обследовала близлежащие окрестности, мне нравилось
здесь решительно всё. Я любила это обилие цветов, травы, бабочек и
шмелей, я любила взбираться на старые яблони в саду и дразнить Дымка;
мне нравилось бегать между грядок в огороде – пока никто не видит. Но
больше всего я любила сопровождать мою дорогую Катю в её прогулках.
Конечно, и здесь передвижение девушки было ограниченно – ведь не везде
проедет инвалидная коляска, но с нами постоянно находилась Галина,
всегда готовая прийти дочери на помощь.

А какие прекрасные стояли дни! Какой пьянящий медовый воздух наполнял
всё вокруг! По утрам стрекотали в траве кузнечики, в саду щебетали
птички, ровно гудели над цветами шмели, собирая нектар. Александр
постоянно был чем-то занят: то он помогал родителям по хозяйству, то с
дедом Петром рыбачил по вечерам и ранним зорькам. Так что свежая озерная
рыба у нас не переводилась, и я наелась её вволю. Иногда попадались и
раки.

Катина мама не переставала восхищаться местной природой, тишиной и
размеренным бытом. А что уж говорить про меня! Я с первых же дней всей
душой полюбила эту жизнь, и даже иногда мелькала мысль: а не остаться ли
здесь навсегда? Но расстаться с Катей было выше моих сил, а девушке
необходимо было возвращаться в город для учёбы и медицинских
обследований. Конечно, всё это было где-то впереди, а пока мы
наслаждались прекрасной деревенской жизнью. Катя и здесь не прекращала
вести свои записи, она работала весьма упорно и сосредоточенно.

Однажды к вечеру погода немного испортилась. Как-то быстро потемнело
вокруг, в саду зашумел ветер, раскачивая старые яблони, и вдруг бросил в
стёкла россыпь дождя. Бабушка Аня распахнула кухонное окно и крикнула:

- Давайте-ка, в дом, ребятки! Будем чай пить – с малиной, с оладушками.

- Чай, да ещё и с оладушками, - это же предел мечтаний, мама! – с этими
словами Александр аккуратно подхватил дочь с одной стороны, а Галина – с
другой, и немного промокшие, но ужасно счастливые, они зашли в избу.

- Промокла, внученька? – ласково спросил дед Пётр. – Ничего, ничего,
чаёк горячий, согреешься…

Вскипел самовар, сладко пахло свежее малиновое варенье в стеклянной
вазочке, но самый вкусный запах шёл от горки свежеиспечённых оладьев.
Вся семья весело уселась за стол. Я поискала взглядом Дымка – он сидел
на печке и внимательно смотрел на стол. «Сверху лучше видно», - подумала
я и присоединилась к нему. А тут ещё баба Аня достала миску со сметаной.

- О-о, какой аромат! Как вкусно! – замяукали мы с котом одновременно, а
Катя обернулась, увидела нас и весело рассмеялась.

- А про кошек-то все и забыли! Их тоже надо угостить. Ах, вы, голодные,
бедные, и не кормит вас никто! – шутила она. Бабушка взяла миску
поменьше, положила в неё сметану и поставила на пол возле печи. Мы с
удовольствием всё съели и, сытые и довольные, снова забрались на печку.
Дымок растянулся во весь рост и тут же заснул, а я помыла свои лапки и
мордочку и тоже легла на край печи. Сквозь ресницы я посматривала на
сидящих за столом родных мне людей, увлечённых беседой; я слушала, как
бьёт по окнам дождь, как шумят в саду деревья. И мне было несказанно
хорошо, друзья мои! А что может быть лучше вот такого домашнего уюта,
где все свои, где царят любовь и уважение друг к другу, где всё
пропитано заботой и лаской. О такой семейной атмосфере, я думаю, мечтает
каждая кошка.

В последние дни перед нашим отъездом дед Пётр, шутя, сказал внучке:

- А что, Катюшка, оставь нам Таську. Ей же лучше здесь, на природе… Да и
Дымку нашему компания будет…

- Она не останется, дедушка, - серьёзно ответила Катя, гладя мою голову.
– Мы с ней совершенно неразлучны, да и в городе мне одной совсем будет
грустно. Мне ведь даже собаку не завести, потому что с ней нужно чаще
гулять. А кто будет гулять – родители на работе, а я… - Девушка
беспомощно замолчала.

- Да что ты, милая… Это же я так, просто… Конечно, тебе в городе кошка
нужнее, - растерянно заговорил дедушка. – А когда снова к нам соберётесь
приехать, тогда и Тасю берите с собой.

- Конечно, дедушка, мы все вместе приедем!

И вот мы снова в дороге. Катя покидала деревню со смешанными чувствами:
с одной стороны, ей хотелось поскорее приступить к учёбе, а с другой –
ещё немного насладиться природой и покоем. Но время бежит неумолимо.
Наступала осень… Мы вернулись домой. Как и прежде, родители Кати пошли
на свою работу, а мы с юной хозяйкой оставались только вдвоём. Впрочем,
девушка была сейчас очень занята. Она работала на компьютере, выполняла
задания, а в свободное время ухитрилась нарисовать три деревенских
пейзажика. Ах, да, я забыла сказать, что некоторое время назад она
написала маслом мой портрет; он теперь висит над её кроватью. На этом
портрете я такая надменная, важная; передние лапы плотно прижаты друг к
другу, а хвост обвит вокруг них; голова гордо приподнята, а взгляд
устремлён вдаль. Не хвалюсь, но это одна из лучших Катиных работ.

Моя юная хозяйка писала очерки и рассказы о природе, о проблеме
бездомных животных. Результаты были превосходными – статьи девушки стали
появляться в различных питерских изданиях. Да, всё шло замечательно, и
всё было бы просто великолепно, если бы не Катино заболевание. Сколько
раз я замечала, как она пытается встать и пробовать ходить
самостоятельно, но ничего не получалось. Какое же отчаяние отражалось в
те моменты на её лице, какая боль!

Но однажды я стала случайным свидетелем ночного разговора Катиных
родителей на кухне. Девушка в то время уже спала. Галина готовила
поздний ужин, а её муж только что вернулся с работы. Он быстро вымыл
руки и, обжигаясь горячим чаем, стал взволнованно рассказывать жене о
том, что, возможно, появился шанс поставить дочь на ноги в буквальном
смысле этого слова.

- Галя, Галя, сядь, послушай! Наш эндокринолог с отделения, ну, ты его
знаешь, - Фёдоров, так вот, он этим летом посещал лечебные сеансы одного
целителя – здесь, в Питере. Так у него начисто прошла язва и другие
болячки тоже! И это ещё не всё…

- Саш, да ты успокойся, не волнуйся так! Ты поешь, спокойно, а потом всё
расскажешь…

- Так вот я и говорю – это ещё не всё! Фёдоров рассказывал нам, что
люди, посещавшие вместе с ним эти сеансы, избавились от, казалось бы,
неизлечимых заболеваний. Он сам всё это видел – собственными глазами!

- Подожди, ты хочешь сказать, что всё это правда?

- Конечно же, правда! Да ты сама завтра поговори с Фёдоровым, ты же
знаешь, что он – мужик довольно трезвомыслящий и осторожный, и ко всяким
шарлатанам он просто не пошёл бы. Но здесь… Галя, ты его просто не
узнаешь!

- Постой, Саша… Ты хочешь сказать, что у нашей дочки есть шанс… -
Галина, не договорив, поднесла руку к горлу.

- Да, милая моя, давай попробуем! Ведь мы же с тобой испробовали все
способы – и что? Ты же сама врач, ты всё понимаешь…

- Хорошо, Саш, обязательно попробуем! Ради Катюшки… Я сама завтра
поговорю с вашим эндокринологом.

Во время этого разговора я сидела под кухонным столом. Конечно, не всё я
поняла, но уловила волнение и какую-то отдалённую надежду, и затаённую
радость в голосе моих хозяев. А дальше было вот что. Родители Кати ещё
раз переговорили с тем человеком, который посещал сеансы целителя.
Фёдоров полностью убедил их в том, что девушке стоит попробовать.
Разумеется, Катюша с радостью согласилась принять участие в таком
необычном лечении.

- Таська, Таська, это мой главный шанс! И я верю, верю почему-то, что
буду ходить! А ты веришь в это, моя рыжая подружка? – И девушка нежно
чмокнула меня в носик.

Глава 10

Жизнь продолжается!

И моя дорогая хозяйка начала лечение. Два раза в неделю она с родителями
ездила на лечебные сеансы, это происходило в течение месяца. К тому же,
она занималась и дома по той же лечебной методике. И что вы думаете –
всё получилось! У Кати стали восстанавливаться двигательные функции.
Надо было видеть слёзы восторга в глазах девушки и её родителей. Это
было настоящее чудо! Я всем своим существом ощущала радость, царящую
теперь в нашей квартире, вся атмосфера квартиры была просто пропитана
этой радостью! И, глядя на Катю, радовалась и я. А ведь всё верно, всё
правильно, так и должно было случиться. Добро всегда побеждает, и жизнь
продолжается! Только так, а не иначе.

За полгода упорного лечения девушка совершенно поправилась. Целитель,
сотворивший с нею чудо, известен теперь не только в России, но и за
рубежом. Его лечебные залы всегда заполнены до отказа.

Прошло несколько лет… Моя юная хозяйка полностью преобразилась. Теперь
она ходит самостоятельно, очень уверенно (словно и не болела никогда!),
учится очно и совсем скоро заканчивает университет. Её уже давно знают в
Питере и в области как талантливую журналистку, а её картины побывали на
нескольких крупных выставках. Катя полна энергии и стремится воплотить в
жизнь все свои мечты. А как счастливы её родители! И они до сих пор, все
вместе периодически посещают сеансы чудесного Доктора, который так
сказочно изменил их жизнь.

Вот так прошли эти годы… Мне уже десять лет. Я вполне довольна своей
жизнью. Конечно, для кошки лучше и придумать невозможно. Видимо, сама
судьба вела меня к встрече с Катиной семьёй через все мои приключения.

Да, моя жизнь устроена… Но сколько же кошек трясётся от холода в долгие
зимние ночи в подворотнях, подвалах и подъездах – вы не считали? Много?
А сколько кошек погибает под колёсами автомобилей, сколько кошек
корчится от боли – их пинают бездушные садисты, именуемые людьми! А
сколько нас, кошек, гибнет от клыков собак, в большинстве случаев,
натравливаемых своими хозяевами просто так, ради забавы! Вы не считали?
А жаль! А сколько погибает маленьких котят на улице, выброшенных туда
только потому, что они оказались лишними! Да, статистика на этот счёт не
предусмотрена. Но, неужели, люди, вы не чувствуете нашу боль, наше
отчаяние? Неужели вы никогда не задумывались над тем, что ощущает
маленький котёнок, - испуганный и голодный? Неужели вы не понимаете, как
ему страшно оказаться оторванным от своей мамы, оказаться на холодной
улице? Хотя, скажу честно: такие люди ничего не понимают! Они не
чувствуют чужую боль, им всё равно. Для них кошка – это не живое
существо, мыслящее и страдающее, а просто что-то такое, что путается под
ногами и вечно мешает.

Вот этого я никак не могла понять: почему люди такие разные? Почему
пенсионеры, отрывая от себя, можно сказать, последнее, кормят дворовых
кошек? Про таких ещё соседи с усмешкой говорят: «Куклачёв!» - имея в
виду известного дрессировщика кошек. А инвалиды? Люди, прикованные к
постели, к инвалидным креслам, к костылям, заботятся о кошках лучше, чем
о самих себе. Просто такие люди, хлебнувшие в жизни горя и лишений,
очень хорошо понимают нас. И огромная благодарность вам, дорогие люди,
от всех нас, от всех кошек, которым вы дарили и продолжаете дарить тепло
своей души и всепоглощающую любовь! А лично я благодарна, благодарна от
всего сердца всем людям, встретившимся на жизненном пути, людям, которые
не дали мне погибнуть, которые вложили в меня частицу своей души.

Да, у меня счастливая судьба, и другой я не желаю. Но, выходя погулять
во двор, я иногда вздрагиваю от острого укола в сердце – это значит, что
какой-то кошке на земле очень плохо. Я чувствую чужую боль на огромном
расстоянии, ведь все кошки связаны между собой невидимыми таинственными
нитями. Я вздрагиваю от своего бессилия, от страшного отчаяния – я не
могу помочь другим кошкам, и от этого мне очень плохо. Но такова жизнь,
к сожалению… А таких уколов в сердце в последнее время становится всё
больше и больше.

Кстати, Катя написала великолепную статью про отношение людей к домашним
животным. Эта статья вызвала в Интернете весьма бурную дискуссию. Моя
хозяйка писала о том, что с детства необходимо воспитывать в человеке
именно человеческое отношение к животным. Надеюсь, что кому-то эта
статья пойдёт на пользу. А я могла бы многое добавить к словам своей
хозяйки, если бы умела говорить. Я бы сказала, что от всего сердца хочу,
чтобы каждый котёнок, рождающийся на этот свет, никогда бы не знал ни
нужды, ни горя, ни человеческой жестокости. Я бы сказала, что мы, кошки,
не можем жить без человеческой ласки, без общения с человеком, - мы без
этого хиреем! Мы просто чахнем без этого! Сравните кошку, живущую рядом
с любящими её людьми, и уличную кошку. Разница между ними огромна, и это
видно сразу…

Мои размышления прерывает тонкий писк, доносящийся из большой корзинки,
которая стоит в углу Катиной комнаты. Это проснулись проголодавшиеся
дети – мои дети, три моих чудесных дочки, и они зовут меня к себе. Как
они красивы, мои маленькие рыжие комочки с большими зелёными глазками! Я
твёрдо знаю, что за них я готова отдать свою жизнь. Конечно, здесь им
ничего не грозит… Мне несказанно повезло с хозяевами, с моими друзьями в
человеческом облике. Я кормлю своих детей, перебирая в памяти всю свою
жизнь…

Что ж, моя история подошла к своему завершению… Не знаю, сколько ещё мне
отпущено жить здесь, на этой земле, но я верю в то, что после своей
смерти все кошки уходят в особое измерение – в такой кошачий рай, что
ли. Иногда я вижу это место в своих снах. Там зеленеют бескрайние луга с
яркими цветами, там текут быстрые синие речки, огибая крутые холмы, а
над всей этой красотой раскинулась огромная разноцветная радуга. В этом
месте нет голода, болезней и старости, в этом месте нет жестокости и
равнодушия. И там, вот уже десять лет находится моя дорогая мамочка, и в
своё время туда уйду и я…

О чём это я? Жизнь продолжается! Мои дочки насытились и заснули,
уткнувшись маленькими носиками мне в живот. Я мечтаю о том времени,
когда они подрастут и мы все вместе пойдём гулять во двор. Я покажу им
голубое небо, зелёную травку, я покажу им необъятный мир вокруг…

Да, в данный момент я очень счастлива! Я люблю своих детей, я люблю свою
хозяйку, и я знаю, что я тоже любима. И жизнь продолжается!

К о н е ц





PAGE

PAGE 1