Однажды в горах

Однажды в Дагестане.
— О себе, говоришь, что-нибудь рассказать? Это я запросто. Родился я значит, в маленьком ауле под Хасавюртом. Ну ты, наверно, знаешь, это там, в Дагестане. Хасавюрт и сейчас не самый большой город, а тогда и вовсе был крошечный.  Все друг друга знают, все друг другу родственники. В каждом доме – оружие. Это и сейчас, между прочим, так.
Отец мой тогда чабановал, и большую часть своего детства я провел у своих тети и дяди. Жить с ними было трудновато, знаешь ли,  обидно, когда твоих двоих двоюродных братьев обихаживают, а ты как собачка бездомная: захотят – приласкают, захотят – пнут.
Вот в то время со мной история-то одна и приключилась.  Принес как-то мой дядька домой арбуз. Большой такой, зеленый, спелый. В ваших краях таких арбузов вовсе нет.  Такие только под Хасавюртом. Так вот, арбуз, говорю, принес дядя мой. Я, понятное дело, сразу за нож, его разрезать хочу. А дядя мне и говорит: «Слушай, арбуз всегда разрезать успеешь, сходи-ка пока на луг, пригони коров. Я и пошел. Привел коров домой, и быстрей за стол – арбуз есть. Но не тут-то было: на пустом столе валялись лишь арбузные корки. «Но вы же обещали» — сказал я дядьке. А он ответил: «Мы же не весь арбуз съели, вон, корки остались. Их и ешь.»
Обиделся я тогда страшно. И пошел вон из дома, в горы. Долго шел, часов пять, не меньше. Страшно одному в горах. А домой возвращаться тоже не хочется. Стал я место искать, где заночевать можно. Вдруг вижу – огонек где-то вдалеке горит. Я к нему, недолго думая, пошел. Подхожу, значит, я ближе и вижу костер, а людей около него нет. Удивился я: как так костер горит, а людей рядом нет. Хоть бы чабан какой вышел ко мне. Не успел я так подумать, как почувствовал сзади похлопывание по плечу. Скажу сразу: страшно мне не было (разве может джигит чего-то бояться?), а было лишь очень неприятно. Обернулся я навстречу и увидел женщину.  Вообще, это было очень странно, русская, видно, женщина, в горах, ночью, в полном одиночестве. Непорядок. Но тогда я не придал этому значения, так хотелось людей увидеть. Внешность у ней была дай Бог каждому. Ни до, ни после, я таких красивых не видел. Кому-то знаешь, брюнетки нравятся, кому-то блондинки, кому-то вообще рыжые, а эта женщина понравилась бы всем. Вспоминая ее, я не могу выделить ни  одной ярко запомнившейся черты: она была красива универсальной, обобщенной красотой.
Впрочем, я несколько отвлекся. Я остановился на том моменте, когда она хлопала меня по плечу. «Ты откуда здесь, мальчик?». Я и ответил: « Из дома сбежал. Вы меня только не выдавайте, можно я с вами на ночь останусь?».
Она покачала головой: «Нехорошо от родителей убегать. Завтра же я тебя к твоим родным отведу, а сегодня, так и быть, идем со мной.»
И я пошел вслед за женщиной.  Но что такое: вместо того, чтобы спускаться в долину, мы поднимались все выше в горы. Стало холодать. Чтобы я не замерз, женщина дала мне накидку.  Под ногами неприятно шелестела трава. Я думал лишь об одном – как бы не наступить на ползущую во тьме в поисках добычи змею.
Вдруг мы увидели какие-то голубоватые огоньки. Женщина повернулась ко мне, и сказала: «Мы почти пришли». Огоньки становились все ярче. Я пригляделся к тому месту, где огоньков было больше всего и ойкнул: я  увидел Гьукъараб Рохъоса – Запретный Лес. По легенде, здесь жили злобные духи, готовые покарать каждого, кто войдет сюда. Об этом я и сказал моей спутнице. На это она лишь отмахнулась: «Это глупости».
Ну глупости, так глупости, не буду же я со старшими спорить. Не принято это у нас, хотя, иногда, я признаюсь, до боли хочется. Внезапно один из огоньков стал стремительно приближаться к нам. Страшно мне было? Да нет. Когда тебе восемь лет, ничего на свете не страшно. Зато любопытства в эти годы в человеке – на сто взрослых хватит, да еще на одного старика останется. Кроме того, как там в поговорке говорится: «Кто не рискует – тот шампанское». Так кажется.
Огонек, который к нам приблизился, приобрел новые очертания: на синем светящемся шаре я увидел нечто вроде рта. То есть это не было ртом в привычной нам форме, но тем не менее у меня создалось такое впечатление. Оно не обмануло меня, потому что в тот же момент рот начал двигаться, и я услышал слова: «Пароль». Я остолбенел, но женщина была спокойна. Она улыбнулась и что-то ответила, но я ни слова ни понял.
Вспышка. Вспышка. Еще одна. Провал в памяти. Первое, что я увидел, открыв глаза – 10 светящихся шаров, окруживших меня. За ними виднелись какие-то стены. У меня возник вполне резонный вопрос: «Где я?». Ответом мне стал голос женщины: «На космическом корабле, мой юный друг».
-Это как?
-Ой, деревня, — ухмыльнулась она- Ты высоко-высоко над Землей. Мы – она указала на шары, — представители другой цивилизации, которая опередила вашу на миллион – другой лет.
-Врете.- мне стало смешно – Все знают, что Земля – одна такая. Есть горы, есть овцы. А вашего, как его, космического корабля, нет. Я знаю, ты сам черт, переодетый в тетеньку.
-Да, конечно, ведь ваше сознание такое примитивное. Это ваша слабость. Но и сила, черт возьми! Три тысячи лет мы работаем над порабощением землян. Три тысячи долбанных лет, — женщина была близка  к истерике, — псу под хвост. И все из-за вашего примитивного сознания. На нашей родной планете мы всемогущи, потому что с помощью излучаемой нами психической энергии…
Я не растерялся и вставил: «А что это такое?»
Женщина аж побагровела: «Они не знают, что такое энергия, это немыслимо. Да будет тебе, деревне, известно, что мы всемогущи на своей планете. Силой мысли мы можем уничтожить поработить или уничтожить любую расу. Так случилось с кронуэльцами, с венглами, с ипритлами, и так должно было произойти с вами. Но вы, шайтан вас дери, не восприимчивы к нашим излучениям. Ты знаешь, из-за чего тот лес зовут запретным?
-Нет, тетенька.
— Людишки верят, что там живут злые духи и едят людей. Это не так. Там всего лишь находится наш главный полигон. Многие столетия мы похищали ваших людей для опытов.
-Для чего, тетенька? – я уже почти плакал. Хотелось домой, к дяде, к арбузным очисткам. Подальше от этой злюки, говорящей непонятные слова.
— Для опытов. Отсюда и все ваши россказни про духов и чертей. Еще бы – вы ведь не в состоянии понять, кто мы. Впрочем, сейчас нам нужен только ты.
-Зачем?
 -Если наша энергия не влияет на вас, значит мы будем использовать вашу. И ты теперь – наше главное оружие. Отныне  мы будем отдавать приказы тебе, а ты иногда сможешь управлять людишками.
— Ты злая тетка! Не хочу я тебя слушать!
Она хмыкнула: «А придется, малыш, придется».
Мир погрузился во тьму. Сколько длилось это состояние, я даже не знаю, но вдруг я обнаружил себя сидящим на камне в пятидесяти метрах от нашего аула.
Робея от страха, я пошел в дом тети и дяди. Обрадованный, я подбежал к дядьке и обнял его. В ответ он спросил: «Ты где был, паршивец?»
И тогда я все рассказал, и по мере мое рассказа дядька становился все сердитее и сердитее. «Ах ты паршивец, — сказал он, — даже врать не умеешь, а все туда же». И достал из сундука старую камчу, которой еще мой дедушка бил мою бабушку, если она его не слушалась.
Но тут я подумал: «Нет, ты не сделаешь этого». И действительно, дядька повернулся и положил плетку назад, бормоча: «Ладно, в следующий раз».
Прошло два года. Эта история как-то подзабылась, ну да в детстве все легко забывается. Я все еще жил у тетки с дядькой. Обрались со мной все так же плохо, как и раньше. И вот в одну из ночей я вновь услышал голос той тетки: «Ну что ж, опробуем тебя в деле. Иди в спальню, и убей этих чертовых людишек, что мешают тебе жить. Сделай это быстро».
Не знаю, что на меня нашло, но я поспешил в дядькину спальню, прихватив с собой нож. Борьба была недолгой: дядька скрутил меня и вырвал из рук оружие. Я укусил его за лицо, вырвав кусок мяса. На шум прибежали братья, которые смогли снова скрутить меня, пока дядька от боли катался по полу.
Голос в моей голове констатировал: «Ты еще мал. Мы подождем». И заглох.
Наутро меня отвезли в Махачкалу, в больницу для душевнобольных. После ударных доз галоперидола я перестал слышать и понимать не только инопланетные голоса, но и речь своего отца, который приходил меня проведать. Потом, конечно, я выправился, но это уже отдельная история. Но контакт с чуждым разумом больше не повторялся.
— Это правда? – вытаращил я глаза, глядя на рассказчика.
— А, не слушай дурака старого. – сказал он и отвернулся. – Люблю иногда страшилки посочинять. И отвернулся к окну. Всю остальную дорогу мы проехали молча. На станции с каким-то нелепым названием он купил бутылку газировки. Поставил ее на стол. Посмотрел на нее, и … бутылка под его взглядом стала раскручиваться. Сама!
Я посмотрел на него и потребовал объяснений. Он хитро ухмыльнулся и ничего не ответил. На следующей станции он сошел, и больше я его никогда не видел.