ROCKSTARS

How do you feel?
Скажи мне, кто твой враг – и я скажу кто ты;
 
— Кет, я соскучился по тебе, – нежно проговорил парень. Его светлые, отливающие золотом волосы развевались на ветру, пронзительно синие глаза смотрели на девушку с обожанием. 
-Рома, мы  виделись  утром! – раздраженно ответила брюнетка в элегантном белом платье. — Тебе двадцать, а мне двадцать пять и, очевидно, что у меня меньше времени. 
Рома хотел запротестовать, но его возражение бесцеремонно накрыли губы, обалдело пахнущие корицей. Впервые за весь день он почувствовал одуряющую жару лета: подошвы ботинок нагрелись от расплавленного асфальта, сверху полыхало солнце, а поцелуй раскалил воздух так, что стало душно, как в горящем здании, готовом обрушиться. Но парень сжал в объятиях девушку увереннее. Гибкое натренированное тело никак не стыковалось  с его высокой и худой фигурой. Молодежь, проходя мимо, дружелюбно улыбалась, старик остановился, стал отчитывать их за развратные нравы.
Рома разорвал эротическую связь, и они с Кет пошли по парку, держась за руки. Везде бегали маленькие дети, оштрафованный за выгул огромного поджарого дога хозяин искал кошелек для расчета с милицией. Зеленая листва деревьев жадно проглатывала солнечный свет, пару листков даже загнулись в трубочки от передозировки.
— Когда? – с предвкушением прошептал Рома.       
— Завтра твой день рождения. Завтра. Я уже подготовила сюрприз, но раз ты такой нетерпеливый, придется его раскрыть: я сняла для нас квартиру. Но прежде ты должен стать похожим на моего любимого актера, Джерри Марса, – приказным тоном сообщила Кет.  Рома вытащил из кармана кпк с огромным дисплеем, ткнул стилусом в фотографию и вздохнул:
— Может эти шляпки, костюмы со стразами и подтяжки актуальны, может я и похож на Джерри как брат-близнец, но я привык к своему облику. Но если этого  хочешь ты, я исполню любой твой каприз.
 Кет села за руль  белоснежного Лексуса, Рома расположился рядом, опять глянул на фото, с грустью засунул кпк в карман искусственно состаренных  джинс, кое-где порезанных в клочья.   Шины зашуршали по гравию, машина тронулась, секунд через пять полетела по дороге, как гоночный болид бесшабашного райдера. Дети и гуляющие пары равно расступились перед разрушительной мощью механического гиганта, а зеленый, сочный газон, окропленный  перламутровой росой, вдавился в землю под его натиском.  Кет, с риском разбиться, обгоняла другие иномарки на трассе, а когда вдали замаячила многокилометровая пробка, то рванула машину вправо, два колеса прокатились по бордюру тротуара, люди отскочили от внезапной опасности, собаки залаяли утробно: прочный поводок мешал ринуться за нарушителями, а натянутый ошейник — рычать устрашающе. 
Кет резко вдавила тормоз у известного и очень популярного в Москве бутика, где охрана была лучше, чем в банке. Они вышли из машины, зеленые глаза Кет засияли.  Рома подумал, что видит в них вечно падающие звезды. Можно загадывать желания или молиться на них бесконечно. Стук каблучков по ступенькам вывел его из размышлений. Он поспешно догнал Кет, и они  вошли в двери, инкрустированные бриллиантами коньячного цвета.
В магазине ему подобрали  сверкающие  вещи, и как уверяла его Кет – точно такие же, как у Джерри, а значит самые стильные и сексуальные.
— Я не хочу казаться геем, – осторожно произнес парень, когда примерил все, что предложил импозантный продавец.
— Джерри не гей!- накинулась на Рому возлюбленная.     
— Это специфические вещи, – тактично заметил консультант. – Не ругайтесь. Может… я попробую подобрать для вашего друга что-нибудь с меньшим количеством страз и камней?
-  Рома, тебе нравится?- задала риторический вопрос Кет.
— Ты разбираешься в шмотках лучше, чем я, — примирительно протянул Рома, — если ты считаешь их  отличными… то я полностью за!
   День рождения Ромы решили праздновать в снятой квартире. Он предпочел  бы использовать ее строго для тех настоящих свиданий, что добивается  целый год, но Кет настаивала с остервенелым упрямством.
  Парень доехал до нужной станции на метро, протопал пару километров по улице Маршала, в самом конце обнаружил свой  дом для свиданий. Рыжие кошки на крыльце завывали какую-то особую песню, бросались с оглушающим визгом на тех, кто поменьше, а наиболее ловкие и уравновешенные таращились с берез сверху. Ветер раскачивал ветки чудовищно — хруст раздавался отовсюду, но кошки выбрали те ветки, что потолще и надежно зацепились за них когтями. Рома приложил металлическую идентификационную карточку к углублению в двери, и та автоматически распахнулась, чтобы захлопнуться сразу, как только парень окажется внутри. Молодая консьержка бросила на него заинтересованный взгляд, оценила великолепие, нашитое на прикид, и ее внимание опять переключилось на экран ноутбука. Там шла битва принцев с великанами. Она играла за принцессу, выручающую будущего короля из огромных волосатых лап, защищающую от ядовитых стрел и зачарованных мечей.  Парень поднялся на лифте на одиннадцатый этаж, а грохот старой техники известил о конечной остановке, порылся в карманах, нашел главный в жизни ключ, повернул его в замке: дверь мягко отворилась. Паук спустился к носу парня с потолка, Рома отступил, взмахом руки оборвал паутинку, паук превратился в шарик, катящийся по паркету. Шаги парня по пыльному полу оставляли за собой четкие следы. Рома открыл на кухне окна,  наслаждаясь сквозняком,  вскипятил пузатый чайник, уселся за грубо сколоченный стол на жесткий стул. Пакетика  Lipton хватило на бокал. Аромат чая развеял атмосферу заброшенности и унял негодование парня при мысли о том, что сегодня предстоит выдраить квартиру. Злость на хозяина, посмевшего сдавать неподготовленную квартиру, приглушилась. Джинсовую куртку свернул и положил в пакет, сохраняя от грязи.  Парень поежился от холода, встал, намериваясь закрыть окна, но почувствовал, как что-то воткнулось в сердце и вспыхнуло смертельными муками. Попытка ухватится за бессмертный, крепкий стол провалилась. Рома корчился на полу. Минуты через три в квартиру ворвались три  гостя. Одного – мужчину с тяжелым, загнутым вверх подбородком, свирепого, сейчас напоминающего специально обученного боевого пса на задании, чем президента фирмы «Магнолия», парень узнал сразу.  Отец Кет. Алексей Анатольевич Велес. Он относился к Роме ласково, уже планировал свадьбу. Но парень сомневался в его добром отношении и считал  скрытным человеком. Велес с бешенством сорвал с шеи бабочку, швырнул ее в раковину.
Второй – он и стрелял – безошибочно отгадал Рома, в черной бейсболке, солнцезащитных очках и дорогих кроссовках, увеличивающих скорость бега. Сплошное черное пятно, мигающее сквозь красные и оранжевые искры в глазах. Густая, как томатный сок, и почти такая же на вкус кровь лилась обильно, смешивалась с внушительным слоем пыли. 
Третий – чистокровный англичанин с характерной благородно-аристократической бледностью  кожи, философским горбатым носом  и пронзительно  зелеными глазами с изредка проявляющимися на поверхности эмоциями. Осветленные волосы рваной когтеобразной челкой ложились на высокий нахмуренный лоб. Он понимал людей на интуитивном уровне. Он глубоко переживал свои и чужие настроения. Доктор Дэниел Нельсон. Имя – известное всем. Гений на продажу. И такое бывает. Сменив консервативный халат на деловой костюм (в нем он мог помогать и на улице и в собственной клинике) он создавал оригинальные препараты и новые методы лечения болезней. Для олигархов. 
  — Сколько действует твоя пуля? – с ликованием наблюдая за агонией Ромы, спросил у киллера Велес.
— Процесс продлится три часа, — с гордостью ответил снайпер.
— Так как максимальные возможности человека исчерпываются, – добавил Дэниел.
— Зачем ты совратил мою дочь? – поинтересовался Велес у парня, приподняв его за волосы и обрызгав слюной лицо.
— Не я ее…- прошептал Рома.- А она меня…
-  Не лги. Она была хорошей, примерной девушкой. А ты, Джерри, предложил ей отобрать у меня фирму. И она поддалась твоим уговорам…
Стоны затихли, парень пораженно замер и выдохнул:
— Так она меня одевала, чтобы похоронить.
— Что?
— Я не Джерри, – с разочарованием сказал Рома, забыв о боли совсем. – Я Рома. Она последнее время только и мечтала о нашей полной идентичности. Называла меня Джерри Марсом. Я ее поправлял, но мне надоело,  и я перестал. Вчера одела меня, как Джерри.  Я жил подставным… Возьмите ДНК. Спасите меня. Я еще не чувствовал по-настоящему ничего.
Велес растерянно отпустил парня, тот стиснул его запястье последним усилием и начал терять сознание, будто засыпал: тряс головой, старался прогнать накатившее забвение, но повалился на пол. 
 Дэниел ринулся к Роме, вогнал иглу шприца в плечо,  прямо сквозь ткань выкачал необходимые миллиграммы крови. Шприц трансформировался во флешку, вставленную в изящный ноутбук Apple. Нельсон доложил результат:
— Роман Георгиевич Клевер. Двадцать  лет.
— Исцели его! – распорядился Велес. – Исправь мою ошибку. Я хочу, чтобы он служил напоминанием Кет о том, что она не предусмотрела. И я убью ее Джерри. А этот,  ее хваленая кукла, останется.
— Боюсь, я уже ничего не могу исправить. Сердце испорченно. Бесконечные конвульсии скоро превратят его в идиота. Он скончается до прибытия донорской бригады. У них очередь и я обязан указать возраст и остальные его данные. Они мне откажут.
— Ну, так достань его где угодно. А то я тебя уволю и посажу. У меня есть черный список твоего прошлого. Тогда никто не поможет. И истекающий срок   гребанного существования меня не волнует, если я не удовлетворен работой.
  Дэниел вышел на разваливающуюся террасу, кинул мрачный взор вниз, отметив молодого парня  на лавке с переплетенными узлами мышц, обнимающего футбольный мяч. Вернулся обратно, молча разорвал на Роме рубашку, оцарапав о рубин ладонь. Парень взвыл от бережных прикосновений, дернулся. Извлеченный Нельсоном из чемоданчика спрей остановил кровотечение и притупил страдания леденящим эффектом.
— Ты должен выйти из подъезда прямо и спокойно, — предупредил Нельсон, просовывая руки слабеющего парня в рукава джинсовой куртки и аккуратно застегивая пуговицы, чтобы исключить возможность случайного внимания. – Ослушаешься, я причиню тебе неудобства.
— Мне снять спортсмена, док? – весело осведомился киллер. – Ты уже соучастник получаешься. Мы с тобой так тесно работаем впервые. Убиваешь и ты, и я. Ты очень современный человек. Быстро переквалифицируешься.
— Нет. Я его усыплю, – холодно ответил Дэниел.
— Вы с ума сошли?- вмешался Рома. – Не трогайте никого!
— Я, конечно, в восторге от твоего альтруизма, Ромео,  но  не обладаю, к сожалению, такой же жертвенностью, – прервал его Нельсон.  Значит, теперь его будут звать Ромео, растерянно подумал Рома. Ну что ж, справедливо, хотя пока он и не умер.
Велес нервно застучал по кнопкам мобильного телефона, дозвонился до аэропорта, там ответили, что час назад Катрин Велес и Джерри Марс благополучно отбыли в Испанию.
Дэниел рывком поставил парня на ноги, обхватил за торс, киллер двигался впереди, за ним последовали Дэниел с Ромео и Велес. Лифт, перила и неистовое желание парня избавиться от спутников. Дэниел беспощадно сдавливал его рану, убеждая, что оппозиция доставит ему широкий диапазон впечатлений. Рома с ровной спиной  добрел до машины, бледнея, с ужасом озирался на сосредоточенного на мече футболиста, за что Дэниел наградил его тычком в затылок.  Киллер скрутил спортсмена, подставил к виску ствол, затащил в лимузин, Дэниел запихнул в машину парня. Велес залез в автомобиль, устроившись в самом дальнем углу. Нельсон уколом  парализовал футболиста, второй предназначался Ромео. Парень обмяк и упал на мягкое кожаное сидение, позади блеснуло что-то острое, и спортсмен прекратил вырываться.
  Ромео пробудила боль. Стерильный запах, но не та вонь, какую встречаешь в государственных больницах, а запах чистоты и порядка прояснил мутные, не связанные между собой мысли и картинки в голове у парня. В обрамлении белого света появился Нельсон, бодрый и внимательный, хотя оперировал ночь. Чашку капучино  выпил, когда зарево достигло пика.
— Позволишь осмотреть шов, Ромео? – спросил Дэниел. – У меня нет ассистентов, а то я, предполагая, что сейчас будет, вызвал бы кого-нибудь для ненавистной мне процедуры. Здесь роль медсестер   великолепно играет железо.
Парень  кивнул, пот шариками тек с бровей в глаза, замазывая происходящее, как клеем.  Проявленная Нельсоном жестокость нагло вторглась в разум.
— Обстоятельства требуют от нас храбрых поступков, – сказал Дэниел, откидывая одеяло и доставая со столика ампулу и презираемый парнем шприц.
Тонкие аристократичные пальцы взломали ампулу, игла выцедила лекарство. Нельсон пырнул парня в рану, жидкость медленно перетекала по синим, набухшим от напряжения венам, как по высоковольтным проводам. Едва различимый шов налился вишневым цветом. Ногти приобрели фиолетовый оттенок. Ромео терпел безмолвно, но его громкое дыхание губило  тишину. Нельсон кинул использованный шприц в корзину.
— А что с тем парнем? – с волнением спросил Клевер.
— Он умер на операционном столе, что и прогнозировалось, — усмехнулся Дэниел. 
— Почему ты выбрал его?
— Футболисты живут, чтобы нравится окружающим. Они, как правило, в превосходной физической форме. Если юные. И никакого практического назначения. И их перекупают, как рабов, чуть ли не щупают. Юнец был прекрасным кандидатом.          
— Ты не прав. Они побуждают людей заниматься спортом, умножают  победы народа выигранными матчами.
— До проигрышных?
— Куда ты его определил?
— Я залатал твое сердце, вшил в него и вынес на лавку.
— Такова твоя благотворная профессия?
— Я устранил отвержение! – с триумфом рассказал Нельсон. – Иммуноподавляющие в прошлом. Новое сердце лучше старого. 
— Я получил второй шанс за счет трагедии человека… Фактически я убил его…
— Нет. Но если ты по подобным принципам построишь судьбу, то модифицируешься в образец праведника.
Гладкая ладонь проворно скользнула по ноющим бицепсам. Диагностика  заставила Ромео с паническим содроганием выдохнуть кислород. Совершенное оборудование перегоняло углекислый газ в озон, когда он еще находился в организме пациентов.
— Я бы поручил компьютеру эти манипуляции, – сказал Дэниел, — но я желаю пообщаться с тобой. Ты воображаешь, что я виноват. Но я, save you, and  по идеи, ты должен благодарить меня. А ты нападаешь на меня, внушаешь, что тот спортсмен, кроме, как от голов во враждебные ворота не ныряющий в экстаз ни от чего, достоин века из-за того, что у тебя заниженная самооценка. Экшен для корректировки личности. Ты богаче его происшествиями, встречами, мотивами. Избрание футбольного клуба — мелочь. У него не было противоречий.
— Под страхом тюрьмы и потери карьеры ты сделал такие выводы? – с отвращением процедил сквозь зубы парень.
— Да, на меня давили. Я разъясняю тебе причины, чтобы твой мозг не занимался перевертыванием того, почему ты сейчас не в астрале. Порванные по глупости сухожилия – удачная альтернатива угнетающему труду.
Сгибание конечности вызвало неконтролируемое жжение, будто прикладывали раскаленный в печи  мечете, а лезвие погружалось в плоть, как в свежий мед. Радуга замерцала чудными красками, фантастическими для природы и вменяемого человека. Ромео отключился, представляя себе  ореолы над обитателями  рая. 
Дэниел набрал комбинацию на сенсорной панели в стене, клешню манипулятора поглотила щель, разверзшаяся в нем, зато выдвинулась длинная прямоугольная пластина. Перед Нельсоном на экране мелкие полосы текста и цифр соседствовали с изображением ядовито-красной, сокращающейся в спазме ткани.
Клевер очнулся, подавил инстинкт организма выражать эмоции, доставшийся от людей, по мнению Фрейда, научившихся говорить, благодаря  жажде донести до партнера восторг от сексуального акта.
— Вы — продажный раб!– громко сказал Клевер.
— Нет абсолютно свободных людей. Мы все одну свободу обмениваем на другую, приемлемую. Я обязан лечить богатых людей, чтобы на их деньги изобретать ноу-хау. Через десятилетия их установят в государственные клиники. Я не раб, я выбрал, – ответил Дэниел, запуская программу.
С обеих сторон кровати поползли дуги, сомкнулись со  щелчком, и Ромео лишился привилегии шевелиться.
— Для отладки порванных сухожилий я придумал своеобразный магнит, – промолвил  Нельсон, – но, чтобы он соединил их правильно, ты останешься в тонусе. И… в соответствии с твоими реакциями он устранит увечье.    
  Пластина зависла над фиолетовым бицепсом парня, кондишин нежно задул чем-то мятно-ванильным, с нотами мандарина. Умиротворяющая прохлада завладела людьми, подлавливающими друг друга на двусмысленных речах и обвиняющих в том, чему виной типы, господствующие и повелевающие президентами, странами и ненароком взрывающимися чемоданчиками.
 Одухотворенную физиономию Клевера исказила судорога, ногти впились в кровать так, что еще неделю вмятины на матрасе напоминали парню о проявленной мужественности и отрешенности от перекройки  естества. Примерно через час оковы растворились в прежних норах. Ромео поднялся, покачиваясь, а для сохранения вертикального положения следил за спотыкающимися о миллиметровые прогалины между планками паркета ногами. Дэниел усадил Клевера на кресло, чуть откинул спинку, ткнув в круглую кнопку со стрелкой, как в vip-кинозалах. Ромео покосился на свои белые штаны с рисунком пульта управления на бедре, рассмеявшись. 
Нельсон протянул парню граненый стакан  лимонада с разбавленными в нем амфетаминами. Пузырьки газа выбрасывались ввысь, ледяной спрайт унимал саднившее горло. Клевер осушил емкость, будоражащий коктейль  всполошил нейроны утомленного мозга, а неровный пульс набрал ритм, с каким солдаты, опоясанные гранатами, мчатся под вражеские танки. 
— Год назад,  – пауза Дэниела продлилась бы больше,  если бы он конструировал план повествования (он вообще сомневался, говорить ли о вещах, способных всколыхнуть у Ромео презрение к нему), – я встретил на конференции священника. На медицинских конференциях  мораль шершавая, как наждачная бумага, а церковники ею шлифуют меня и моих коллег. Но этот противостоял нам откровенно. Он мастерки справляется с нравственными уравнениями. Тебе стоит с ним пообщаться.  
— Но он меня не сорвет с позиции.
— Да. Он возвысит.
Клевер спрыгнул с кресла, рассмеялся. Опьянённый вновь обретенной властью над своим телом, натянул извлеченные из — под кровати фирменные кроссовки клиники песочного цвета с изображением на одном метателя диска.  Желтая футболка и шорты довершила наряд парня. Дэниела устроил лифт, а Ромео миновал пролеты, перекатываясь через перила. Скользкие поручни из прозрачного  стекла коварно отпускали Клевера ниже и ниже. Он удивлялся, что еще не катится по ступенькам с рекордным количеством кувырков, а шея не хрустит, как у преступников, ломающих на виселице позвонки. Нельсон ждал у дверей, где охранник прорычал что-то неподобающее и выдал:
— Если этот пацан глупо откинется, то вам не поздоровится! Велес вас накажет!
— Собирай боеприпасы и контрабандные стволы и убирайся!- Дэниел завелся из-за задетой чести, из-за контролирования его каким-то  папашей, обманутым ловкой и пронырливой дочкой.
 Нельсон чиркнул роспись в трудовом договоре неугодного наемника, тот удалился с превосходством в бугристой фигуре, увесистая дубинка, как маятник, подсчитывающий выигранные от холодной войны неприятности, рубила правоту на доли.
  Припаркованный у клиники черный Ауди Дэниела восхитил Ромео.
Дэниел запретил пристегиваться Клеверу в машине когда- либо. При малейшем перетягивании грудной клетки Ромео потеряет сознание от боли.
— Но почему…
— Боль, приводящая в сознание сквернее, чем увлекающая в пустоту.
 С управлением бронированного Ауди Нельсон справлялся, как с маневренной бабочкой.            
  Строй машин, как определила GPRS – навигация, до вечера будет накапливаться, ползти, владельцы отечественных автомобилей без вентиляционной системы от безысходности направятся вперед и упрутся в хищные иномарки.
  На крыше Ауди  засиял символ скорой помощи, и динамики завизжали.  Дэниел оставил позади угрюмых, бедствующих от штиля людей.
  Купола храма протыкали облака, как разведчики, выискивающие новые измерения. В импровизированных ларьках за воротами продавали цветы, освященную воду набирали в бутылочки из-под минералки или в канистры из краников в бревенчатой пристройке.  Иконы в золотой оправе и священники тоже в золоте  естественно умиротворяли паломников призывами «жить благочестиво». Богатство убранства убеждало и тех, кто распутывал и разворачивал коммерческие диллемы.    
  Навстречу, забавно взмахнув руками, выбежал гладко выбритый старый монах, с горячностью обнявший Нельсона. Глаза священника заговорчески засияли, но подавленная физиономия друга спровоцировала спад оптимизма. Затем монах поздоровался с Ромой, извинился за праздничный прием, догадавшись, что парень причастен к чему-то, знаменующему эру людей в ледниковый период.
-Алекс, разъяснишь Ромео, что хорошо и плохо, а что – обстоятельства! – взмолился Дэниел.
— И тебе – тоже? – лукаво спросил священник.
 Монах проводил их в келью с выходом в Интернет, бархатным, обволакивающим диваном и  величественными репродукциями картин с философскими смыслами и загадками на века. Нельсон повествовал ровным, ничего не выражающим голосом, чтобы из-за небрежности не дернуть чеку бомбы мировоззрения Клевера. После окончания монолога Дэниела Ромео спросил:
— Как мне жить с чужими грехами? Я ничего не могу исправить! Я фишка, перевернувшаяся неправильно! Я пас!
— Знаешь в чем разница между святым и невинным? – Ответил монах вопросом на вопрос.- Невинных не бывает. Младенцев считают невинными, но они плачут истошно для привлечения внимания. Раскаявшиеся — все люди. Все ошибаются в чем-то. Святые искупают грехи других.
— А Дэниел? Он виноват?
— Оценивать его поступки – ему. А ты покопайся у себя в  полушариях. Хотел переспать с элитной проституткой?
— Я уже различаю секс и любовь.
— Когда гормоны запыхтели на финишной – да! 
— Дэниел, потопали?
Когда Рома в смятении повернулся к Нельсону, монах украдкой подмигнул другу, согнув указательный и большой пальцы в колечко триумфа.
  Рома с Дэниелом поднимался в свою палату по инерции, абстрагировавшись от мира, словно очертив круг магическим супержезлом и спрятавшись там невидящий, но видимый обитателями леса. Серое вещество парня скручивалось, последние капли здравых проблесков отжимались и высасывались  бездонной воронкой предательств.
— Знаешь что? – спросил Рома у Нельсона.- Я не трахнулся, не нюхал кокаин, никогда не напивался до валяния мордой вниз. Я разочарован.
— Твой список состоит из этих капризов?
— Нет. Но по законам жанра не удовлетворяя свои низменные потребности, мы запросто откажемся от рыцарских.
— Ну, тогда может виски?
— Я уже захлебнулся в горечи.
-  А наркотики?
— Я устал от сказок.
— Плюсов и минусов в нашей жизни столько, сколько припаяем в очередном приподнятом или опущенном на уровень канализационных труб духе. Ты усвоишь сложение положительных чисел, когда поймешь, что без этого не выбраться из домашней гостеприимной ямки.  
 Парень, прислушиваясь к себе, снял футболку, прощупал сантиметр за сантиметром нежный материал — отряды по обнаружению бомб с меньшей тщательностью обыскивают местность, раздосадовано швырнул её на кушетку. Дэниел подошел  достаточно близко, чтобы предотвратить падение дергающегося от невыносимых покалываний Ромео. Все текстуры казались тому колючими, как ежи и острее, чем бритвы в престижной парикмахерской. Ветерок из кондишена обдувал тело парня, будто он разгуливал голым зимой, а метель заботливо укутывала в снежный смерч. Нельсон с выдвижной полки цапнул шприц, обхватил Рому сзади, но парень извернулся по – звериному. Выроненный шприц шлепнулся в углу. 
— Хотя бы раз проявите милосердие без демонстрации власти! – воззвал к Дэниелу парень.
— В твоей VIP яме поселилась гиперчувствительность и нежит тебя, и холит, и лелеет, как щедрого клиента, дорвавшегося до адреналина.            
 Нельсон сыпанул горсть мелких таблеток в стакан с отфильтрованной и наполненной витаминами и минеральными веществами водой, отхлебнул демонстративно половину, доказывая, что в напитке отсутствуют транквилизаторы.
— Ждем? – с издевкой спросил Ромео, преодолевая в себе рвотные позывы от того, что желудок взвился к горлу, а пульс почетно барабанил в каждом капилляре. Дэниел сконцентрировался, чтобы не повалится от искусственной усталости, расслабленные до неприличия рецепторы отказали, домогаясь отдыха. Папка с диагнозом, прикрепленная к панели на стене зашуршала тонкими листами, когда кондишин уловил избыток холода и с неиссякаемым механическим энтузиазмом переключал режимы, подстраивался под потребности хозяина умной клиники.  Нельсон заказал комбайну восточный кофе и плитку  шоколада с кусочками миндаля. Автомат исторгнул из хромированных недр густой, с трудом проворачивающейся ложкой опиат и лакомство с восхитительным привкусом цианида. Предки, многократно отравляемые цианидом, должны были заложить в современников и отвращение к миндалю по законам эволюции, как аналогичного… Но люди и ягоды поедали все подряд, заведомо зная, что некоторые ядовиты. У древних был ограниченный трафик поразмыслить, а зачастую его и не было. А риск сладок, как сумасшествие от ливня монет в игровом клубе. И на преступления тоже сносит нужда выживать.
— Можно и мне кофе? – поинтересовался  парень.
— Я не жадный…
   Ромео залпом одолел чашечку тонизирующего, облизнул губы, отломанная долька хрустнула, услаждая слух. Дэниел свою порцию уничтожал, смакуя. Во рту кусок шоколада топился в горячих, обжигающих, как лава, приливах горячего кофе.
   В небе накопилось волнение, выбрызнувшееся мелкими, строго дозированными каплями, которое предвещало, что хляби небесные все-таки разверзнутся и поглотят этот участок суши.   
  Клевер загнулся от обострившегося осязания, выругался: на Нельсоне обосновались приклеенные скоро обсохшим цементом прозвища и ярлыки гнусного и изворотливого гада. Отборные, скроенные по мерки словечки обезоружили Дэниела, но он с прежним самодовольством преподносил себя и флиртовал с моралью,  лишая ее девственности.
  Нельсон разработал, как он выразился, средневековый план лечения. Парень научился держаться на воде, раскинувшись и будто обнимая свод вместо кирпичной кладки, завуалированной пластиком. Крыша по распоряжению Дэниела распахнулась, как у величественных дворцов в эпоху возрождения. Дождь иногда наведывал и Ромео в бассейне, но Клевер с интересом ребенка ловил капли, запретив сцеплять половинки щита от непогоды. Невесомость и отвлеченность от бытия, порхания в интригующую высь, где ты вмещаешь в себя парад суперменов – великолепно, но все-таки это программа реабилитации.         
   Дэниел, переговаривающийся с подопечным путем веб – камеры, пришел воочию обсудить сдвиг, как  у карточного шулера, в направлении выгодного исхода. В кармане пиджака  мобильник затрепещал нарастающем  звонком и завибрировал, нажатие на телефон (он состоял из одного сплошного экрана) активировало 3D изображение   бассейна, где Рома уходил на дно.  Насосы заработали с усердием, вода выплескивалась через края, напор вскоре вынес утопленника на импровизированный системой защиты пациентов  «берег».   Коврик, поглощающий влагу, но сухой и согревающий, как песочек на пляже, приличным разрядом тока вернул парня в действительность. Кашель и вода, вытекающая изо всех щелей, капающая с растрепанных золотистых волос выводили Рому, как китайская казнь. Лужи оперативно засосал  разумный кафель.  Нельсон предстал полу  призраком с очертаниями жар-птицы и приглушенным голосом, с пристрастием требующий объяснений.
— Сердце ломит, – ответил парень.       
  Пункция сердца показала, что в нем находится постороннее вещество, Дэниел не поверил анализу, сделал второй и третий, но они подтвердили первый и Нельсон сказал с упоением сенсацией:
— У тебя в сердце солнечная плазма. Я вообще удивляюсь, почему ты еще не превратился в щепотку угля или хотя бы  оплавился по этикету.                                                                                                      
— Если ты решил таскать меня по научным комитетам и конференциям, то хотя бы знай, что я против.
— Истинные эгоисты ненавидят чужое мнение, как чужое и инородное их природе.
— Я в ловушке вселенной, на мне теперь Земля держится. Что видело солнце, я прожил за минуты. Моя смерть – апокалипсис.  Солнце заполыхало,  прицелилось в меня, из груди распространился яд, увлекающий в космическую невесомость, кометы сталкивались, обломки плавали, беспечно приближаясь к Марсу и Юпитеру. Я умер второй раз. Я воскрес из ничего. Будды в нирване чувствовали не равнодушие, а единство. Слабые  в нем растворяются, а сильные — умножают свой потенциал на миллиарды. Я видел королевские резиденции и дворцы. В современной архитектуре есть что-то от эпохи возрождения.  Лондон, Париж, Венеция, Рим и Санкт-Петербург в веках! Так красиво!   Ты меня кормил диетической пищей, за исключением того корыстного обслуживания… Поедем в клуб «Йогурт», а то мне здесь непривычно интимные разговоры затевать, да и находится уже противно.  Слишком чисто и величественно.     
  Агрессивный на поворотах автомобиль стращал молодежь на скутерах, разгоняющихся из-за подстегивающего алкоголя, на бардачках в плотных пакетах и спортивных рюкзаках выглядывали горлышки  пива и ошарашивающих коктейлей из этила, антиоксидантов, гуараны для усвоения подобной дряни.  До клуба пришлось плестись через дворы, матери с колясками нагло останавливались посреди дороги, поправляли накидки на младенцах. Потом попался заброшенный дом, скверно изрисованный граффити,  с забитыми толстыми, заносчивыми досками окнами. Известка облупилась и висела ошметками грязи. Мальчик лет двух выскочил под колеса, заплакал, Нельсон зажал  тормоз рефлекторно: взрослых давить не так преступно, как юных несмышленышей, да и маленьких жальче. Из развалин выбежали десять братков в черной кожаной амуниции с вышитыми перекрещенными костями на груди. Дэниел осклабился, дал задний ход, обрушил кулак на значок 300 км/ч, а Рома с размаху разворотом локтя треснул  по интеллигентному лицу Нельсона так, что тот запрокинул голову и повалился между сидениями, потеряв сознание. Братки запрыгнули на Ауди, пытаясь выбить стекло молотками, а ножи царапали краску. Приманка-ребенок испарился. Ромео, запертый в коробке из авиационного алюминия и прочных сплавов титана, смотрел немое черно-белое кино, отчаяние накапливалось, как терпение у затухнувшего гейзера. Воры со снесенной крышей. Варвары. Ими управляют деньги. От большого количества зеленых они обретают человеческие очертания, размышляют о чем-то. Клевер взял с заднего сидения упитанный кейс, потянул собачку замка. Внутри лежали  аккуратно разложенные в ряды упаковки долларов.
 Из динамиков доносился припев песни группы lordi, получившей победу на Евровидении. Рома разблокировал двери, швырнул кейс в самую гущу толпившихся, кто-то вцепился в высунувшуюся руку, рванул на себя. От чемоданчика  братки с презрением отвернулись и набросились на жертву с бешенством. Главарь банды, жилистый и поджарый, с волосатыми руками и густой шерстью на груди взревел:
— Христианский мессия  откупиться решил бумажками! Но нам нужна его плоть. Когда мы съедим его, то устраним угрозу для нашего мира.
Покрасневший от возбуждения до кончиков ушей юноша выкрикнул:
— Я хочу его сердце. У него классное сердце!
Хилый, поседевший старик осадил мальца:
— Сердце и мозг это последние блюда. Чтобы забрать силу, мы едим только живым. Но не остывающим.
Ромео вырывался тщетно: его прижимали к земле коленями, ножи с выбрасывающимися лезвиями искромсали куртку, а то, что под ней за отсутствием верхних слоёв кожи напоминало продвинутый учебник анатомии. Плоть срезалась хладнокровно и профессионально, с отточенным годами увлекательного занятия мастерством, с аппетитом прожевывалась. До людей из соседних домов доносился крик, но звонок зарегистрировался бы, а свидетельствовать на суде — неблагодарное дело. Все что он запомнил: узкие глаза с расширенными  зрачками. Полуголый, уставший бороться за волю, и растерзанный до неузнаваемости Клевер понял, что у него, уникального, литров крови больше пяти. Ямы наполнялись ею. И конца ей не было.
 Из машины вылез Дэниел с длинным стволом, мясники метали в него ножами, он уворачивался и стрелял, глухие щелчки отдавались эхом. Растраченные пули никто не мог посчитать. Трое братков с простреленными лбами грохнулись рядом с парнем. Когда оружие врага достигло цели и по рукоятку застряло в голени, Нельсон скрылся за углом.  Ножи глухо бились в стену, а посеревшая известка осыпалась.
— Закругляйтесь, – приказал вождь, – я потом разбираться не хочу.
 Нельсон позвонил в милицию, после долгих упорных гудков сказал:
— Высылайте отряд, скорее! Здесь поножовщина.
— А у вас есть пистолет?- спросил раздраженный голос.
— Да. Но…
— Может от вас обороняются?
-  Да пошли вы..!
— Уже  едем!
Некоторые банкиры любили в свободное время полихачить на шикарных мотоциклах. Дэниел позвонил Анатолию Викторовичу, чтобы тот со своими ребятами прибыл на пустырь. Банкир согласился с благодарностью за квест.
  Рев двигателей заглушил ликование мясников, разноцветные фары, как прожекторы, освещающие боингам полосу, рассеивали сумрак.  У каждого господина за поясом пристегнуто по две пушки. Стреляли, скрестив руки, точно: в тире практиковались часто, показывая коллегам и дамам удаль. Трупы устелили двор.  Ромео, растерзанного, но к счастью, не выпотрошенного, подняли, уложили в коляску мотоцикла. Увидев Дэниела, парень отрицательно мотнул головой, и тот отступил в тень. Моторы дружно завелись, райдеры исчезли с грохотом и блеском покрышек – разразившейся молнией.
  Разграбленная и покореженная за счет снятия security машина — неприемлемый транспорт для Нельсона. Даже отечественная шестерка пристойнее и надежнее, чем Ауди, неразличимый в клубах дыма. Хотя… При манере езды Нельсона она по земле кувырками будет перемещаться. На старом стенде для объявлений висел незамысловатый плакатик – реклама такси. Уцелело только это объявление, остальные налепленные друг на друга, развевались на ветру.
 Нисан с оранжевым бейджиком в традиционно черную клетку подъехал к развалинам, Дэниел чувствовал себя паршиво, даже не заметил такси, но приглашающие гудки заставили забраться в машину и назвать адрес. Коренастый водитель с зачесанными назад волосами спросил весело:
— Вы такой грустный из-за тачки?
— Нет. Просто я урод своего времени. Как и  все 99, 9% людей. Но повстречал того, кто не вписывается в нашу статистику. Я ждал… Я ждал подкрепления. А если бы он погиб? Теперь он меня считает воплощением темной материи. Я мог их уничтожить, но я осторожничал.
— Вам повезло. Если  друг простит вас, то совесть в его обличье перекочует к вам. 
   Ромео отвезли в бесплатную государственную больницу. Вы никогда не задавались вопросом,  почему в России лечебные государственные учреждения называют больницами, а все частные и зарубежные – клиниками?  Клевера поставили в очередь среди покалечившихся в драках, пьяных с разбитыми носами и едва дышащих из автокатастроф.
Врач с отвратительными усиками и блуждающим взглядом взмахнул бутылкой коньяка и приговорил:
— У меня смена закончилась. А столы переполнены, так что все кто не доживет до утра — прощайтесь.
Нахально обыскал карманы парня, нажал на последний вызов и иконку громкоговорителя, поддельно извиняющимся тоном сказал:
— До вашего друга не дойдет очередь. Он обречен. Утешьте его…
Нельсон ответил люто:
— Если ты не прооперируешь его, то я тебя истреблю без очереди и права на помилование. И прочих пациентов это тоже касается. 
— О, кей. Как рассудите, государь.
Врач задрожал, желудок захватили большие лапы, когти впились в него, копошились там собственнически, проникая глубже и глубже.   
   Плоть у Ромео обнажала кости, легкие белели среди месива, поцарапанные ножами почки высовывались. Дыхание парня гасло, а плафоны с дешевыми желтыми лампочками заискрились и померкли, растратив жалкий срок годности.  Клевер физически не мог отобрать телефон у хирурга, но после категоричной речи Дэниела торжествующе улыбался, зарывшись в пахнущие плесенью одеяла. Уйти в небытие, что может быть проще и уютней? Как в утробе у матери, как в эдеме — всеобъемлющий транс, равный зеленой полоске на допотопном мониторе. Но искривленная черта хотела выпрямиться. И тогда — блаженство перерастет в бедствие. Перестук колесиков тележки, детский плач…  Грубые горячие пальцы срывали клочки одежды, прилипшие к запекшейся крови, увязшие в ранах. Ромео взвыл от качественной разницы медицинских услуг, мысленно поблагодарил Дэниела за участие и благие намерения, как бы они не выражались. Признал себя вспыльчивым тинэйджером, чуть не угробившим сомневающегося человека. Реальный, а не из-за галлюцинаций от дикой муки, зверь  пыхтел, промывая изрядно срезанную плоть. Сломанные кости торчали, но заправлять их обратно добрый доктор не спешил, а копался в парне без анестезии и персонального разрешения. Клевер при первой возможности сложить звуки в нечто разумное запретил бы себя бессовестно лапать. Кислородная маска срослась с телом, даруя забвение.
  Проснувшись, Ромео наскреб мобильник  на ветхой тумбочке, едва не перепутав его с румяным, отборным яблоком.  Капельница с пластырем повисла укоризненно и бесправно, раскачивалась в назидание, но Клевер принялся за написание sms, одержимый донести до Дэниела хоть толику извинения. До убийства Нельсоном руководила жажда денег, а после — утраченного достоинства, чести и своего курса за штурвалом яхты, стоящей миллионы долларов и судьбы. Печатные буквы не передают восторженные эмоции и переживания, ломающие хребет лучше японских мечей. У любовников, старательно выводящих знойные комплименты на свитках, вычурные закорючки в порывистых предложениях аккомпанируют смыслу посланий. Краткое и красноречивое – Спас Ибо с сентиментальным смайликом и бесконечными восклицательными знаками придется по вкусу Нельсону, обожающему гениальные цитаты. Особенно свои. Но посвященные его величеству – оценит и извинит за нелепое оформление.  Запоролить сообщение от хакеров? Yes! Отправить? Yes!!!                                                                           Без лекарственного раствора в крови обмен веществ, как у медведя на севере с добротной и укромной берлогой.  Женский прототип морфея убаюкивал причудливыми образами и укутывал в их воздушную сеть. А после – гнусное нападение кошмаров в веренице грез с крутыми тропинками к олимпу. Сумрачных, с занесенными песком следами паладинов и тварей, с молниеносностью кобры и грацией охотника.
— Люди привыкли спать, –  бархатный и прерывистый, настаивающий на пробуждении голос.-  Когда просыпаются, то начинают притворяться, что еще дремлют.     Но судя по моим часам  нам пора.
Ромео лукаво посмотрел на Нельсона, стыдливо зажмурился, притворившись рабом, покорно ожидающим справедливой взбучки.   
— Это я прошу прощения…- сказал Дэниел, заканчивая клоунаду.  – Это я — эгоист. А ты великодушный дурак. Что солиднее. Общество их превозносит, отвешивает… комплименты насчет доблести и альтруизма, а после – сбрасывает в обрыв, когда конкуренты пали, а очередь за ними. На Руси психи всегда популярны. В итоге враг моего врага – мой враг.
— Я смирился, что мы разные, – обмолвился Клевер. — Кстати, почему шприц торчит из капельницы? 
— Балую тебя тонизирующими коктейлями.
— И швы не разойдутся?
— Я уже их заморозил.
Ромео развязал тесемки халата, с подозрением глянул на побелевшие до неузнаваемости раны, неуклюже зашитые толстыми серыми нитями.
— Классный дезодорант! Антиперспирант? – пошутил Нельсон.                                      
В палату зашла совсем еще юная медсестра, как определил Дэниел, практикантка. Блондинка, со светлыми, будто прозрачными глазами, смотрела на Нельсона с любопытством и едва проклевывающимся раздражением. Эстетично выщипанные брови изогнулись прелестными дугами.
— Так Вы – интерн? – спросил Дэниел высокомерно, цапнув яблоко и невозмутимо порядочно от него откусив.
— Если по-иностранному, то – да, – ответила практикантка, нахмурившись все-таки. 
— Ну, сейчас прилагательное «русское» – ругательство,  хотя следует назвать Вас по-русски, без опостылевшей корректности.
— Что Вы себе позволяете? А? 
— Это Вы не в пример распустились и расфантазировались на тему героев и их невест.
— Что?
— Фрукты воинам за эротическое вознаграждение?
— Нет! С контактами родственников глухо, разведки нет, вот я и решила утешить парня!- извинялась девушка, краснея и краснея, приобретая оттенки красочных перьев попугаев в Африке. – Преступление?
  — А застывающая жирным слоем на избраннике лимфа не в Вашей компетенции? 
  — Доктор предупредил, чтобы я следила только за показателями.
  — Ну, где проявить инициативу продуктивнее Вы догадались?       
Девушка с осуждением глянула на Дэниела и ретировалась из бункера с навязчиво тикающим таймером от связок взрывчатки, расположенных искусно, чтобы непременно подорвать враждебных индивидов.
Ромео встал, кровь забурлила от напряжения, халат комично распахнулся, показывая приобретенные за цену, про какую никто не догадался,  рекомендации специалистов, вигрированные на самом клиенте. Неуклюже запахнув незавидный наряд, парень засеменил в скучный, грязно-серый с ржавыми подпалинами двор, опираясь на подворачивающие предметы мебели.
  На единственном парковочном месте  старенький, поцарапанный кое-где нисан бойко гудел мотором, а печка растапливала атмосферу нервозности, вылизывающей бедного Макса так, что его выворачивало наизнанку. Нельсон и Клевер уселись сзади водителя на потрепанные и пружинившие при каждом вздохе кресла, в итоге – оба театрально подпрыгивали при езде. А шов на бедре парня разошелся в парадирующей улыбке, фонтанируя содержимым на дешевый резиновый коврик. Ромео от избытка впечатлений и транквилизаторов расстался с тактильными ощущениями. Дэниел распылил импровизированный дезодорант на ничего не подозревающего пациента, и тревога выветрилась через сломанную вентиляцию.  Макс хмыкнул с восхищением и обидой на то, что технологии до него не дотянутся, что если крепко поцелуется с Феррари или мерсом, то Айболит не с вертолета в облаках спустится на выручку, а  бригада на газели снизойдет до долга, за какой платят недостаточно.
 Дэниел попросил остановиться где-то на МКАДе,  вылез из машины с потусторонней отрешенностью. Рома порывался узнать — зачем, но Нельсон жестом прекратил допрос. Как постоянный участник кроссов, красиво побежал, чуть ли не бороздя железобетон электронными адидасами.  К чудачествам Нельсона все привыкли, так что никто не заподозрит в разминке по центру Москвы скрытые мотивы, а вот если бы Дэниел важно прогуливался по бульварам без дежурившего поблизости лимузина, так это да — не вписывается штампованный по мерке интеллигентности пейзаж. Если притворяться, то учитывать и зрителей и помощников в труппе.
Нельсон пробежал выпавшие на долю десять километров, как стометровку.  Тренировки на столь популярной  в фитнес-клубах дорожке помогли одолеть дистанцию. Силовые упражнения Дэниел считал нудными и пренебрегал ими.
 В роскошном бутике менеджеры, завидев весьма состоятельного клиента,  прогнали куда-то еще не обтертых в условиях рынка консультантов,  с опытом и оперативностью завернули  дорогой товар, от нижнего белья до галстуков, в мелкие и большие упаковки с лейблом производителя. Нельсон вышел из фешенебельного магазина с увесистым пакетом.
    Проклиная  свою беспомощность, Клевер переодевался в костюм office  stale. Шнурки не складывались в бантики, а завязывались в морские узлы.  Парня передергивало от нахлынувшей боли, но он все-таки четыре петли вытянул из тугих веревочных комков.
— Всего один километр, и мы дома! – сказал Дэниел, вызволяя из тесного салона Ромео. Тот, смахивая со лба крупные капли пота, посмотрел на Нельсона сумрачно и объявил:
— Я сейчас бы  вон в ту ямку на обочине прилег. Но я не настолько низок, чтобы потакать физиологии.
— Инстинкты очеловечивают. А трусость спасает. Знаешь из чего лепятся герои? Из образцового пиара. А на самом деле – это люди в чем-то ущемленные. Иначе обыденность приняла бы их в круг шопинга, ток – шоу и love  story.
Взгляд Ромео потемнел от воспоминаний, губы сжались в тонкую побледневшую полоску. Напряженно покачиваясь, как дуэлянт после поединка, парень шел с боязнью перед жезлом судьбы.  Но все также переполненный упрямством.  Ремонтируемое шоссе осыпали хрустящей щебенкой, и оба утопали в ней при каждом шаге. Дэниел посоветовал Ромео засунуть руки в карманы, изменить сконфуженность на… дворовую походку.  Для Клевера это предложение показалось легким и обычным поведением, но с изменением характера прошлые привычки воспроизводить почти невозможно, по крайней мере — естественно. Получив несколько рекомендаций по притворству от мастера лицемерия, Клевер все-таки сформировал ракурс развязного парня с вызывающими манерами. С почтением поздоровавшись с Нельсоном, новый охранник поверил в незамысловатую сказку о прогулке. 
  В офисе, стилизованном под рабочий кабинет, парень разделся под оценивающим и сочувствующим взглядом Нельсона.   Наложенные швы Нельсону пришлось удалить здесь же: в других помещения видеонаблюдение зорко блюло его честность и преданность. Махинации вроде бесплатной помощи и нелегальной деятельности… все здесь. На экран проецировалась милая картинка разбирающего документы трудоголика или нейтральные беседы по телефону. Если бы Велес узнал, что подчиненный бросил куклу на произвол и беспредел, то Дэниел уже бы отбывал наказание где-нибудь в камере в союзе с палачом. А куклу отправили бы к людям беспрекословным и уважающим…
  Сострадая подопечному, Дэниел опровергнул сам себя и зарядил Ромео наркозом,  молясь за допустимый сердечный ритм. Парень опустил веки, с признательностью, прорвавшись через сладостное забвение, выговорил:
— Спасибо…
    Что делать с Ромео? – думал Нельсон со смятением. — Убедить испанское посольство в приобретенной парнем суперопасной болезни. Тогда испанцы перехватят плененного  Клевера в аэропорту и не допустят к осквернению своей Родины. А парня накачают героином в третьесортном клубе для подыхания среди одурманенных посетителей. А иначе тот проболтается о русской мафии. Хотя какая в России мафия… Только воры.                                              
  Велес явился  в клинику в семь часов утра, разбудив заснувшего в кресле за долгим чтением и просмотром видеороликов Дэниела.  Учуяв чье-то присутствие, Нельсон встрепенулся, заблокировал Инет с компрометирующими репортажами о свином и птичьем гриппах и экзотических южных заразах.
— Ну, здравствуй, Дэниел… — с требовательностью воскликнул босс.
— Парень еще болен, – прервал Нельсон.
— Как это? Ты за час можешь модель изготовить, а тут…
— Он морально не способен…
— Значит,  я нанимаю психологов!
— Когда я ему намекнул об этом, он себя порезал, – рассказал Дэниел, подойдя к мирно сопящему Ромео и картинно откидывая одеяло: синяки и ссадины рассосались, а прелестные швы испещрили парня, вдоль и поперек расстилаясь по нему, как тату у элитных танцовщиц шоу. Только у Ромео краски однообразно бледно-розовые, что не соответствует вечеринкам.
— Ладно, разрешаю еще повоспитывать, но чтобы без эксцессов, ясно? – предостерег Велес. Полы длинного пиджака взметнулись. Босс испарился, как дурное предзнаменование. Его тень еще долго кружила над Нельсоном, издеваясь и опровергая выход из тупика, плотоядным минотавром дожидаясь, когда Дэниел рехнется, когда у добычи будет много общего с падалью.
                                                           ***
  Плазменная панель телевизора на кухне транслировала свежайшие новости, прилежно выкаченные ею из Инета. Нельсон и Клевер сидели за круглым столом, завтракая  приготовленными шеф-поваром Дэниела, Антонио, макаронами и запеченным цыпленком. Ромео пытался орудовать ножом и вилкой, но после диеты, не совладав с собой, отложил столовые инструменты. Из рук дымящаяся птица норовила выпасть, Клевер переставлял пальцы  и вгрызался в аппетитное мясо по-волчьи.   А Нельсон думал, как бы понейтральнее обсудить с тинэйджером элементарный этикет и смоделировать второго Джерри с его ужимками и нахальством. Но ненавидя Джерри, разве сваяешь клона?
  Корреспондент с густой голливудской шевелюрой зашелся в экстазе от сенсации и взвизгнул:
— Мы, самые первые в рассылке интересного и  невероятного получили сведения, что солнечный ветер прорвался-таки через магнитную оболочку земли и рассеялся  в ее окрестностях. Люди с репутацией пророков предсказывают, что планета погибнет, если один из переносчиков частиц огненного шара умрет.  Но пока нет доказательств, нет правительственных мер. Вас просвещал…
Дэниел вырубил телевизор, Ромео встал со стула, вытаращив голубые, помутневшие от ужаса глаза.
— Выступишь локатором? – спросил Нельсон.
— А я-то переживал, что со мной твориться. Выйду в сад, в груди нагревается, и я побыстрей сюда — оно остывает.  
  Отлаженный Ауди.  Траса с фосфорическими знаками, бесконечными разделительными полосами, пешеходными переходами и светофорами, воспрещающими наезжать на праздных, никчемных людей.
Аркада – холодно – горячо завершилась, когда жжение достигло пика по шкале Рихтера.  Глухая пробка без шанса проскочить дворами. Девушка лет пятнадцати в шлеме на скутере, купленном в магазине поддержанной  технике или доставшемся от старшего брата.  Подготовительного курса вождения нет и в помине, судя по блуждающей улыбке, — подумал Нельсон, –  сладко тянет должно быть ее на подвиги в первый день за рулем. И действительно, почти оранжевые глаза с диким азартом высматривали путь из пробки.   По многолюдному тротуару  проскочить можно лишь по бугру, покрашенному в назидание нерадивым водителям известкой, что и сделала авантюристка, полавировав между машинами. На максимальной для скутера скорости взлетла на  бордюр, промчалась метров сто по кромке,  но не обладая акробатически – экстремальными  навыками, свалилась под монстра – Шеврале вместе со скутером. Статный, отглаженный и чистенький парень что-то бурча, вылез из автомобиля, дробью отстучал номер скорой на мобильнике. А Дэниел, прихватив кейс, ринулся с Ромео на подмогу, оставив машину на сейм раздосадованных шоферов. Сзади Шеврале и  Ауди эгоистично засигналили машины, но негатива на последний посыпалось меньше: находчивый Нельсон медицинский лейб выставил на обозрение, а сирена  перекрывала брань и проклятия. Дэниел пополз на животе под машину со сноровкой, будто работал механиком в автопарке. Шелковая рубашка разорвалась от трения о хрустящий щебень, но Дэниел, занятый лишь девушкой, не придал этому значения. Вызволенная из заточения между трубами на дне Шеврале и скутером, без сознания и с бесчисленно переломанными костями, но с пульсом и знойной кровью лежала на траве. Нельсон накачивал девушку антибиотиками, обезболивающими… некоторые ампулы с английскими надписями парень не разобрал, но ему полегчало и жжение исчезло, когда узнал, что девушка будет жить.   
Патруль полиции, прохаживающийся по своей территории с самодовольством и явным пренебрежением к народу, заученно скрутил Дэниела и Ромео. Объявили, что право на неотложную имеют лишь государственные клиники, а Нельсон в костюме от Хъюго босс и инопланетным Ауди чудит…  А цена штрафа без НДС несколько лимонов, ну… сколько есть с собой?
— Джентльмены,- протянул Нельсон с отвращение,- в моем кармане пиджака лежат занимательные документы.
Менты нагло порылись в карманах Дэниела, найдя иностранный паспорт с печатями глав государств крупнейших европейских держав и лицензию.
— Если я и наркоборон или… допустим замышляю массовое заражение, то мне это разрешено! — высокомерно   проговорил Нельсон, с брезгливостью стряхивая с себя натренированных в милицейских академиях стражей. Те понуро побрели от греха и наказания дальше, а поникший  парень воспрял, маниакально расхохотавшись от неожиданной развязки конфликта. Дэниел поднял девушку, кровь окропила синие джинсы, как акварель заливает холст.   Ромео опередил Нельсона,  открыв и придерживая заднюю дверцу, помог расположить девушку на заднем сидении. Парню пришлось  поместиться  там же. Голова девушки с растрепанными волосами покоилась на коленях Ромео, ресницы подрагивали, разбитые губы запеклись. Приступ нежности спровоцировал Клевера обнять экстрималку.    
— К алтарю и под венец?- съязвил Дэниел.
— Не шути так цинично! – отрубил Ромео.
— Я никогда не шучу 100%.  Все храмы строились один на другом. Площадь алтарей идолов и солнцепоклонников сейчас занимают христианские и католические церкви, мечети и т. д.  Я выясню факты у нашего рьяного проповедника. Он компетентнее в религии, чем я, хоть я и увлекался когда-то… историей. А она древнее.
    Уравновешенный до бесчувствия Нельсон с девушкой вызвали переполох среди прихожан.  Женщины, обернутые в платки и юбки, заверещали, туристы вытаращились с любопытством заядлых журналистов. Растерянный крутыми виражами событий, Ромео разъярился на обладателей цифровиков. Боль возобновилась и сорвалась на парня лавиной. Дэниел зажал рот девушке предварительно, препятствуя любым звуками. А солнечные осколки плавились в двух юных сердцах, превращаясь в уникальный изничтожающий источник жизни. Мозаика из камня представлялась Ромео неудачным местом для обморока.  Толпа китайцев дружно и беспрестанно улыбалась, переговариваясь между собой на языке, уже доминирующем над английским.
 В келье  духота соседствовала с общим напряжением хозяина. Алекс читал библию с рвением исследователя. Постоянно истолковывая догматы чуть-чуть иначе, он дал себе клятву докопаться до глубины, отмеренной им же самостоятельно. Но когда увидел несчастную компанию,  вытаращил глаза и отложил  библию на полку, толстая добротная цепочка с крестом из золота высшей пробы качнулась на шее, как маятник.
— Куда опять влез, дитя мое? – полушутливо и полуиспуганно пробормотал монах.
— Я – никуда, а вот молодые люди по уши… — неподражаемым бархатным голосом ответил Нельсон. – Чтобы их хотя бы подцепить и к берегу… ты должен ответить мне честно, с исповедальной честностью… Есть ли на территории храма алтари…
— Нет! На дворе двадцать первый век, какие алтари язычников?
-Те, что под землей.
-  К ним имеют доступ лишь священнослужители. И исцелять языческой магией – грех.   
— А оставлять умирать? Это что? Милосердие? Да?
— Нет, это жертва…
— Знаешь, я привык к выражению «жертва», как к чему-то благородному, возвышающему, во всех других вариантах альтруизм за чужой счет как минимум компрометирует.
— Религия, противоречащая  христианству, наш враг.
— Значит, если я  увижу это, то превращусь в мессию? И буду угрожать христианскому миру?
— Не только христианскому… к счастью… Но…
 Крупный, медлительный монах в складках рясы прятал нож. Наряд у Алекса  длинный и развевающийся. Неуклюже кинувшись на Нельсона, монах чуть не запутался в полах, а клинок царапнул по горлу друга, в миллиметре от сонной артерии. Нельсон отступил назад с изяществом фехтовальщика, Ромео преградил монаху путь, но тот обошел парня, как навязчивый дорожный знак, выросший на трассе некстати.
Если увидишь  алтарь, натворишь еще что- нибудь … У тебя фантазия — дай  Бог каждому.
-Да. Я производитель… или создатель… Как угодно.  На вооружение Соединенного королевства и Соединенных Штатов Америки уже поступили наноракеты   точечного поражения.   Можно в пепел обратить  одного человека без ущерба  для окружающих! Я агент и ты агент, но на разных фронтах и уровнях.
-Тогда убийство во благо общества Господь  мне как–то простит, оттенит за добрые помыслы.
— Ну, может и оттенит, но я не ручаюсь, что тебе достанется один из первых кругов ада. Столько лет отмаливать грехи человеческие, и вдруг не в рай, а преисподнюю… Не по заслугам, да? В компании с грешниками сотни лет… Они и твой призрак растворят в кислоте, сожгут в пламени. Там же из рода человеческого низшие, а ты беседуешь с разными учеными…вроде меня.
Нельсон сокрушил и доводы, и разум монаха. Обескураженный и потухший Алекс с болезненной апатией опустил  клинок, нацеленный вихрем смерти на бывшего друга. Инициативный Дэниел вытянул из почти разжавшихся пальцев  монаха нож прокручиванием, будто наливая в бокал чересчур пенящееся шампанское.
— Обойдемся без заглядывания друг другу в глаза, я тебя умоляю… Оставь фирменные приемы юнцу… Ты умен; раз агент, то сведущ в церемониях, обрядах и обычаях народов,- как-то жалобно и простительно говорил Алекс.
Нельсон лишь  кивнул.
— Убей меня по канонам мусульманства. Эта война — нам не на что надеется… Зачинить ее сейчас, когда нейтронные пушки еще не совершенны и погибнут русские, а не новые русские – опрометчиво.   А если ненависть у православных восторжествует над мусульманами… 
Восток — угроза мировой цивилизации…
— Вообще цивилизации. Поодиночке — не одолеть…
— Вот-вот.
— Они не умеют убивать как мужчины, а лишь как крысы – нападают стаей и прожевывают,  не брезгуя ничем .
    Ромео пошатнулся, кровавая рвота густым ручьем низвергнулась из желудка, проникая в прожилки плит отравой, закладывающей начало вехе официальной войны, официального признания в  антипатиях и приоритетах.
— Ну, смелей!- рявкнул  монах.
 Парень смотрел на приготовление казни с отстраненным сочувствием: ошеломленный, он не понимал обсуждаемой темы, но предотвращение убийств не входило в его компетенцию и  сферу профессиональной активности, как он убедился на пускающем кровь опыте. Дэниел проткнул священным острием монаха со спины, насквозь, кончик потеплевшего металла торчал из-под одеяния Алекса. Месть это  или важный обряд, изощренный  и скорее животный, чем человеческий по уровню жестокости. Монах выгнулся, но  изо рта запузырилась пена и он угомонился. Нервы, парализованные добросовестным исполнением долга Нельсона, напрочь заблокировали речь и физиологию.  Организм безропотно умирал.  Монашеский поясок-символ благочестия и аскетизма при нынешних обстоятельствах связывал Алекса жгутом, перекрывая процессы обмена веществ и восстание организма против критических факторов. Распыление баллончика удалило отпечатки пальцев. Дэниел раздобыл посох, раздробил им плиты. Камень крошился в муку, сыпавшуюся вниз метров на десять. Нельсон с девушкой спускался по лестнице альпинистом,  так и норовя сверзнуться  в бездну с экстрималкой  по отдельности.  Сварщики пожалели  медь. Тонкие, коричневые  пруты   рябили от вмятин. Многолетняя грязь отпечаталась да Дэниеле огромным штампом во весь его рост. Ромео зацепился за края лестницы, съехал вниз, тщательно вытерев то, что не удалось  Нельсону. Манжеты свернулись гармошкой и окрасились в угольный цвет.  Под землей  тишина и редкий писк  крыс в сочетании с всеобъемлющей ночью негативно отразились на посетителях руин. Фонарик разрывал темноту, ловя сетью ионов то отвратительные хвосты снующих повсюду грызунов, то надписи и рисунки на древних фресках. Песок и частицы   грунта осыпались, но  катакомбы больше напоминали цитадель. Мастера, сооружавшие   здешнюю архитектуру,  очаровательные молодцы, как охарактеризовал их Нельсон.  Кирпичи и планки старинной рецептуры капитально  вмонтированы в землю.  Дэниел нараспев три раза повторил молитву на латыни, затем на русском языке и попросил прощения у Творца.
   Алтарь возвышался дальше: обложенный заточенными камнями, какие в старину изготавливали, как орудия охоты.
  — Взойди на алтарь и чиркни вдоль руки камнем, — объяснил церемонию Нельсон.
  -  А? Для тебя это ровно, что спичку зажечь? 
  -  Не совсем: там огонь, здесь эритроциты. А девушка через пару минут будет в компании Алекса.
Ромео растерялся.
— Разве мессиям нужны жрецы? Поклонники обычно появляются после смерти пророков, а там и запоздавшая слава, и почет, и ваяние скульптуры выдающимися мастерами.
— Заткнись! Я в олимпиаде на звание пророка не участвовал. Сам мою кандидатуру выдвинул, сам и ублажай.     
Дэниел подобрал камешек, острая грань распорола кожу Клевера, кровь заполнила чашу на постаменте до краев, улизнула в сток.  Вишневый сток стал прозрачным — уже функционировал родник.  Струи образовали фонтан.  Нельсон что-то заметил в углублении в стене, рукой по плечо залез туда, извлек наружу глиняный кувшин.  Рома заворожено смотрел на картину воскрешения девушки: вода из источника действительно оживила ее, увечья растворились в появившемся тумане.  В дымке очертания плавились, зашкалившая на отметке плюс температура, как в сауне.
-  Тебе бы сейчас швы наложить, а то уже двух литров нет, — сказал Нельсон, скучающе взглянув на Клевера. Рома подошел ближе, а Дэниел восхищенно выдохнул:
— Как ты это сделал?
— Представил себе, как ты отлично управляешься, — беспечно ответил Клевер, на руке у него красовался свеженький шов, окаймленный нежно розовым цветом.     
— Зачем тебе шов, если такое умеешь? Исцели сразу!
— Я только знаю, как швы накладывать, а чтобы сразу все пропало, я еще такого не видел.
Нельсон  пристально посмотрел на Рому, глотнул воды из кувшина, представляя как ткани регенерируют.   Клевер присвистнул от произведенного эффекта.
— Теперь я прозрел, почему Алекс так рьяно охранял это… святилище. 
  Они вернулись обратно в келью, где монах уже умер. Дэниел хитро прищурился, склонился над трупом, как по команде ожившим. Глаза Алекса задорно заблестели, он встал, чтобы проводить друзей.  Нож заправился в плоть, как в ножны, пурпурные разводы на балахоне потускнели. Монах еще с крыльца отсалютовал им на прощанье.  Ромео шагал за Нельсоном с девушкой по инерции, разум у него «свернулся в трубочку» от недоумения и ужаса, спрятавшись где-то в углу черепной коробки. Дэниела дернуло в сторону, но он оперся на плечо девушки. Труп методично тянул и тянул энергию из Нельсона, а тот молился Богу, чтобы тот смилостивился над ним, чуть поторопил призрака. А Алекс безмятежно дошел до кельи, где внезапно потерял равновесие и распластался на полу точно в том положении, в каком он находился, когда его оживляли.  Дэниел выпрямил спину, задрал подбородок с вызовом, но сам возносил хвалу Господу.    
Если бы не крупная брусчатка, Нельсон быстрее бы скрылся с места преступления. Ему все казалось, что сейчас кто-нибудь заметит его манипуляции и отправит за решетку. А в Сибири он будет коротать пожизненный срок, если не покончит с собой от отчаяния или развившегося туберкулеза.   А могилу спрячет снег  с твердой и бесцветной коркой сверху.  Потом его осенило, когда вспомнил Родину, что его, как подданного Соединенного Королевства, да еще и лорда, непременно и вызволят, и международный скандал организуют, и почестями засыпят, если раньше не запланируют пассаж эти находчивые русские. В Сибири бураны, вьюги бушуют, скажут, видимость плохая, а он еще не акклиматизировался, вот поскользнулся и свалился в пропасть. А когда нашли, лужа с останками остыла.              
— Что произошло?-  спросила девушка. Ее глаза приобрели разумное выражение.  
— Да ты в аварию попала, мы уже думали конец тебе, отпевать повезли. Монахам спасибо!       
— ответил Клевер за Нельсона. – И из тебя вся магия выветрилась! Я это чувствую!      
                                                                     ***  
Дэниел разъяснял права и обязанности Кристины, словно инструктировал насчет уголовного кодекса:  
  — Я не могу сказать русской мафии, что увлекся благотворительностью. Для них это чудно, и для меня в нынешнем амплуа тоже не очень естественно. Тебе придется разыгрывать любовницу, обожающую и боготворящую меня.  
— А почему любовницу, а не…
— У меня есть жена. Не обольщайся. А то все обольщаются и обольщаются. Я иногда думаю, что я один вменяемый, остальные тешат себя перспективами, но не добьются, пока не перестанут ходить на юмористические шоу и психологические тренинги…
— А что не так-то с тренингами?
— Надо жить, а не учиться. Наяву, а не во сне.
— М… да. Уже настолько обжился, что развращаешь русских девушек?
— Интернетом и другими атрибутами цивилизации?
— А что будет, если я откажусь?
-  Не знаю, как отреагируют на твой отказ королевские спецслужбы…
— Ладно, не буду нарываться. 
  — Тогда завтра мы посетим особняк одного нефтяника. Он гостеприимно предложил мне провести пару ночей у него дома. Это в Санкт-Петербурге. Он как-то догадался, что мне этот город интересен. В его доме видеокамеры стоят даже в туалете. А мы должны обмануть все камеры, изображая любовь, привязанность и секс. Начнем генеральную репетицию? 
    — Давай, давай Нельсон, скажи тост на своем родном. Пусть вселенная знает, что Владимира Михайловича и англичане, и французы (модельер с кудрявыми кукольными волосами застенчиво улыбнулся) уважают и опасаются! — кричали приглашенные на праздник.
— I  wish more health! – красивым баритоном провозгласил Дэниел, отхлебнув превосходного красного вина двухсотлетней выдержки из бокала тончайшего ювелирного стекла.  
— Ха — ха  — ха, в точку. Молодец! Ты нам такое здоровье обеспечиваешь, что пьем, пьем, а похмелья нет. Ха- ха- ха. 
На золотых блюдах  официантки, выращенные только что модельным агентством,  подавали mix ананасов с кокосами, кулинарные изыски японской кухни, черную и красную икру. На дне фужеров  с шампанским плавали бриллиантовые серьги и запонки. На сцене резвились российские   superstars, вилявшие голыми ляжками в такт музыки. Их тела  настолько совершенно подогнаны под вкусы зрителя зарубежными мастерами: силиконовые губы и сиськи, веки, подкрашенные татуажем, ежедневный пилатес, что Нельсон бы не прочь, не прочь…  На пять минут уединиться с бабочкой такого ранга. Но у него уже есть девушка…               
 Пораженная обилием яств и напитков, Кристина пила вино, веселилась, самостоятельно изготавливая себе мартини. После третьего бокала Дэниел прошипел девушки на ушко:
— Стоп!
 Когда друзья Владимира Михайловича начали покидать импровизированную аудиторию, он поочередно с каждым обнялся. Монах ушел последним, окропив предварительно каждый угол священной водой и благословив милостивого государя.
В душе у Нельсона мятежно заклокотала гиена из ада: разве эти потомственные выродки из пролетариев соответствуют тому, что имеют. Резонанс между аристократами Королевства и аристократами бывшего Советского Союза бесил Дэниела. Тупые квадратные рожи природных крестьян, их повадки… Облысевшие от какой-то болезни, сеющей катастрофу в мире, обезьяны.   Но Нельсон – антидот из Англии. А Королевство – известный еще со средневековья антидот против обезьян.   
— Ууу, эгоист! — с обидой сказала Кристина. — Сам напился до забвения, а мне, значит, нельзя!  
Она ненавидела Нельсона с того момента, как поссорилась с ним насчет жены. Роль проститутки не удовлетворяла девушку. Бесплатной проститутки. Дэниел не купил ей ни Феррари, ни квартиру в Париже, ни коттеджик в Турции. Да, он заказал ей шмотки от Армани, Версачи, Шанель, Диор. Драгоценные украшения доставил курьер перед Вояжем в Питер. Так она их все на себя водрузила, чтобы если выгонит, капитал унесла с собой. Нельсон приставал: оставь колье, кольцо и… Но потом признал, что расточать нервы зря незачем… Притом все семьи заявились с таким же нагромождением золота, бриллиантов и жемчуга.  Ну и ладно, мы с коллективом спелись, а не спились, — отстраненно подумал Дэниел.- А то не дай Бог, если бы девочка надралась.
 Дворецкий показал Нельсону и Кристине комнату, обставленную кожаной мебелью. Шкурки леопардов на полу неряшливо разбросаны по полу. В ванной комнате и унитаз и джакузи из платины.  Девушка приняла контрастный душ, чтобы былая удаль в плотских утехах сломила чувство униженного достоинства.   Табличка «Улыбайтесь, Вас снимает скрытая камера!» нигде не виднелась. Тем неуютнее ощущала себя Кристина. Стены и слышали, и видели, и контролировали каждое движение с помощью ультросенсорных датчиков, прозрачными лучами сканировали обстановку. Изменявшие температуру струи хлестали по девушке, разрываясь на капли по упругому телу.  В принципе, Кристина гордилась собой: с личным тренером занималась большим теннисом. Она резвилась на корте, отбивая мячик, а он так и грозился приземлиться.  Молодой, с симпатичной смазливой физиономией соперник  неутомим и в спорте, и в сексе.    
   Да, Дэниел  лучший партнер и имел одно  преимущество: Кристина впервые почувствовала себя женщиной, а не просто средством для удовлетворения потребностей. Да они их удовлетворяли, но с шиком изысканности. А если аура чего-то возвышенного и возвышающего соприкасается с действительностью, то все мелочное, бытовое и  банальное вышибает, а магия овладевает каждой молекулой существа.  А из Нельсона эта аура исходила пульсацией. Аура успеха, уверенности и осознания   своего предназначения. 
 Дэниел проснулся рано утром: заря просачивалась в распахнутые окна радужными красками. Вторая половина кровати пустовала! Нельсон по-кошачьи вальяжно потянулся, лениво прошелся по комнате, заглянул в ванную. Облегчение, испытываемое Дэниелом в момент находки пропажи, описанию не подлежало. Он сохранил невозмутимое выражение лица, и даже прибавил к нему налет сонливости. Кристина беззаботно подкрашивала свои и так идеальные ресницы, а губы уже призывно переливались перламутром.  Косметика, основанная на многолетних исследования в области здоровья и красоты, выдержала знойный поцелуй Нельсона. В него Дэниел вложил столько собственного господства и полномочий, что если бы Кристину облил бензином, она бы послушно воспламенилась. 
     От гида Нельсон отказался с английской любезностью. С Кристиной они посетили, по настоянию девушки, гостиницу Астория. Все женщины без ума от русской пышности, богатства и помпы. Кристина настаивала на включение в экскурсию – Петропавловской крепости.  Петропавловская крепость, использовавшаяся всегда не по назначению, стала исторической достопримечательностью. Дэниел с деланным хладнокровием прогулялся по сырым камерам, исписанным предсмертными записями политических преступников.  Подумал, что тюрьмы в России сейчас мало чем отличаются от этого показательного образца пренебрежения к человеческим судьбам. В горле предательский комок не рассасывался. Девушка намеренно заманила его в это логово. Ну ничего, в кунсткамере перевоспитается. Нельсон таких уродов заставил девушку смотреть, что она после этого опрометью заскочила в туалет и трудилась над унитазом минут тридцать.  Каждому по потребностям. Воздаем!- подумал Нельсон. 
  Побывали в Зимнем дворце с ослепительной янтарной комнатой, часть янтаря, правда,  разграбила верхушка, но прежнее впечатление еще оставалось.   А замки, замки  –комплектами приобретают в Англии…
 На общественном катере добрались до фонтанирующего в светопреставлении Петергофа уже ночью.  Дэниела особенно восхитили Самсон, разрывающий пасть льву (статуэтку он купил у местных торговцев), шахматная доска и фонтан.
                                                                        ***   
  Приготовления к медовому месяцу Ромео начались. Парень безропотно переносил эксперименты Нельсона на себе. Наращивание мышечной массы происходило под строгим контролем Дэниела. Нельсон разработал целую систему.  Клевер не спешил применять свой дар в повседневности. Он боялся: воспоминания о пережитых кошмарах сразу накатывали волной, а он трепыхался в этом водовороте вылупившимся только что птенцом, желтым и маленьким, с пушком вместо перьев. Зато риск Дэниела  вознагражден созданием точной копии Джерри Марса. Вплоть до шести соблазнительных кубиков на животе. Но манеры Джерри Марса Клеверу давались, как балерине бокс: знание мельчайших деталей этикета, английского американского языка (Джерри коренной американец) требовало погружения в культуру. Нельсон говорил по-оксфордски, его бы  взяли на BBC корреспондентом, благоговея перед таким шикарным голосом. Но и из-за выразительности Дэниел и английский американский преподавал прекрасно, разбираясь в нюансах произношения и лексики. 
  Перед вылетом на частном лайнере Рома попрощался с Нельсоном с фатальностью, свойственной людям,  вставшим на непроторенные дороги неизведанных далей, тусклой улыбкой.
  В ухо Ромы встроенный клипс передавал информацию чей-то нейтральный, измененный компьютером голос. Где-то рядом с осведомителем раздавались жалобные крики. Да,  у Кэтти похитили жениха, пытали в каком-то подвале, вызнавая детали финансовых махинаций планомерно. А Клевера  призвали выведать секреты невесты нежно. Отец не хотел подвергать дочь живодерствам, А Кетти — мозг всей аферы.  Алчный ди-джей только подтолкнул, разбудил нехорошие склонности дочки олигарха.
   Кэтрин, закаленная испанским солнцем и регулярными купаниями в Атлантическом океане,  встретила фальшивого Джерри бурными поцелуями. Неугомонный язык девушки скользнул в рот Ромы. Парень ответил на поцелуй, как истинный Джерри: покрыл губами шею Кэтрин, интенсивно массировал грудь.
  Девушка увлекла Рому в воду, они продолжили ласки уже при сказочно–романтичном закате.  Плавать-то Клевер по настоянию Дэниела научился, но проверять навыки в открытом океане с бешенным течением — ему перспектива не нравилась. Поэтому он сдерживал пыл Кэтрин первобытной страстью. Мог бы перекинуться сейчас драконом и изрыгать, изрыгать любовный жар. Он  веселился из-за того, что от его оригинала останется скоро изуродованный кокон.  А он с такими бицепсами и трицепсами покорит заблудшую девчонку. Он же ее любит искренне, безвозмездно.  
   В разгар их утех в номере пятизвездочного отеля одно обстоятельство, озвученное озадаченной Кэтрин, перевернуло проект завоевания лавров Клевера:
— А почему так мало?  Может побочные эффекты после операции? Но ты вчера всю ночь жеребцом…  Сходи завтра в клинику. Обязательно! Обещаешь?
— Угу. – Сказал Рома, отдышавшись. Клевер едва не взвыл от отчаяния: козел Джерри сделал операцию для мегаоргазма. Ну и кто теперь кому соперник?  Даже от мертвых остаются воспоминания.
  Утречком Рома сбегал в ближайшую аптеку за синими таблеточками. С Экстази его сердце не совладает, а Виагру может быть и примет. Доброжелательно.  Но сердце после первого приема таблетки заныло так, что передвигаться стало тяжело. А для секса вообще сил нет. Но есть воля и повышенный пульс. Клевер справился с мужским долгом даже лучше, чем ди-джей.  
  Возникла еще одна проблема: Кэтрин любила Джерри, но знала, что ди-джей с ней лишь из-за денег. Пароль от сейфа с умопомрачительной суммой не открывала Марсу, разумно остерегаясь его побега с купюрами. А задание Ромео и состояло в вызнавании пароля от сейфа. Все, что им  нужно. А что будет дальше, он понятия не имел.
  Девушка всегда любила состязания с быками. Тем более в Мадрид после гастролей приехал известнейший тореро Альберто со своими дрессированными быками. На представление пришли толпы, как иностранцев, так и испанцев. Трибуны забились людьми, в первых рядах, рядом с Ромой и Кэтрин возбужденно верещали дети. Из кулис выступил тореро с красной тряпкой.  Бык кинулся на   Альберто, тот увернулся, а бык рванулся к трибунам, сметая людей, как картонные декорации. Рома встал перед девушкой,  защищая ее от чересчур независимого быка. Она плакала, а из ноздрей быка со свирепым рыком поднимались колечки пара. Они мерились  друг с другом взглядом. Клевер люто смотрел на врага, с превосходством уверенности разумного существа. И бык шкурой ощущал немое предостережение. Дрянной дрессировщик, наконец, отозвал животное.        
 Рома разразился нецензурной бранью, когда хваленый афишами и театральными сводками Альберто подошел извиниться. Дрессировщик совсем сник от такого напора.
    Когда вернулись обратно в отель, Кэтрин с очаровательными всхлипами и извинениями воскликнула:
— Какая я дура! Ты ради меня же готов… А если бы тот бык меня заколол? Ты бы  тогда остался вдовцом и нищим.  Я чуть не обрекла тебя на бедность из-за каких – то беспочвенных подозрений!  
Бедность для девушки – самое страшное горе из существующих на этом свете. Кэтрин  диктовала код  сейфа в экстазе. Проговорив последнюю цифру,  она как — будто освободилась от бремени, утягивающего её на дно безнравственности. Клевер тот час записал пароль.
На следующий день позвонил агент и требовательно спросил:
— Ну, герой, докладывай код доступа?
— Так это вы организовали, сволочи? А если бы, в самом деле, кто-нибудь покалечился?
— Альберто — первоклассный дрессировщик. Ничего бы не случилось.
— А я не знаю пароля!
— Если ты не скажешь пароля, то мы расскажем малышке, что ты дешевая подделка ее избранника.
Рома назвал код доступа, злясь на себя и на человека с роботизированным голосом.
Через неделю стук в дверь их апартаментов в комфортабельном отеле нарушил их ласки с последующими десертами.  В проеме нарисовался Велес, окруженный двумя телохранителями с автоматами наперевес. Под пиджаками былинных богатырей топорщились пистолеты в чехлах, но не древние — Макарова, нет, японские, с лазерным прицелом и калибром пуль, с какими на медведя…
— Милая Кетти, этот джентльмен не твой Джерри. Это твой давний дружок, Рома Клевер!– с издевкой сказал Велес.
— Подлец!- процедила Девушка, легкая, изящная кисть шлепнула по щеке парня смачно. Лицо Ромы покраснело не от удара (хотя он  весьма ощущался), а от гнусности, проявленной Велесом.
— Денежки я, конечно, уже прибрал, — сообщил, как ни в чем не бывало,  добродушный отец. -  А ты, мальчик, садись-ка на лайнер и домой, к родителям. А то видишь, как моя волнуется? Не ровен час, зарежет еще от обиды…
Кэтрин плакала шестимесячным младенцем, громко и непрерывно, а слезы капали дождиком.  Она жалела погибшего жениха и пропавшие деньги. 
   У трапа парня встретил лимузин. Рома расположился в нем королем на аудиенции :  тв-шоу заливал шотландским виски ( с саке или самогоном виски вне конкуренции, а про русскую водку и вспоминать стыдно. Глаголил про шоу Дэниел, что нельзя, вроде! Но ему сейчас, чтобы не кончится любая отрава медленного действия витамином С покажется.       
   Лимузин внезапно остановился, богатыри среднего звена подхватили захмелевшего парня и потащили в сторону здания с толстыми решетками на окнах. Ни один бы бодибилдер не согнул такой металл.  Облупившаяся штукатурка посыпалась на голову парня. Его передали двум дюжим мужикам в белых халатах, а те объяснили:
— Током чуть — чуть тебя током, чтобы лишнего не помнил и отпустим. Ты только  по приличнее себя веди, не важничай, а то у нас и Наполеонов, и Ломоносовых столько, что раздражаемся при каждом всплеске авторитета. У нас не тюрьма, а исправительное учреждение, мы здесь и надсмотрщиками и пастухами.  У нас не бизнес-класса клиника, как ты привык. Но зато телевизор в каждой палате: комедии, юмор там, мы драмы и триллеры отключили, а то пациенты буйными становятся. Им только подкинь идею, они как возьмутся воплощать.
                                                                     ***
  — Дэн, ну что ты опять затеял?- осаждала Нельсона вопросами девушка в деловом костюме, с длинными черными волосами, которые растрепались по плечам.  После полета на Аэробусе, где кормили деликатесами и укрывали пледами перед сном, а стюардессы рассказывали, как лучше отдохнуть в Москве и Санкт-Петербурге (на этих двух городах Россия держится, как на двух столпах, оттуда политики за вожжи дергают и кнутами секут  слишком ропщущих и слишком закабалившихся),  гражданская жена давила на своего суженного, превращая его в пюре из блендера.
— А ты хоть в курсе,  что у тебя мальчик родится через семь месяцев, а?  Ты на мне не женился, как обязывают лорда всякие там традиции? Но для тебя в рамки устоев, как в дерьмо? А это не дерьмо? Работать по контракту в ядерном бункере России, пусть даже по заданию МИ-5, не дерьмо? А если тебя убьют, я с сыночком твоим пронырливым одна останусь!
— Мое имущество и счет в банке на сумму миллиарда фунтов-стерлингов давно переписаны на тебя, Джилл…
— Да не нужны мне твои гребанные деньги и старые развалины. Мне ты нужен! Ты!
-  Я приехал сюда шпионом-авантюристом. Платили отлично с двух берегов… Но когда я увидел здешних людей и условия их выживания, то вирус патриотизма поселился во мне. Такой, что его уже ничего  не изведет. Хуже, чем в России,  люди обитают только в Африке. И то, если покопать – там благодатнее! Мы живем с тобой   в земном раю. Его надо ценить. Пока такие, как я, работают, наш рай цветет, разрастается по другим странам, захлестывая чужие территории. Я, предвосхищая твой будущий вопрос, скажу, что патриотов у нас мало. Я надеюсь прослужить в чине преданного подданного Соединенного Королевства до конца дней… дней этой вселенной.
— Ты напыщенный придурок!- выкрикнула девушка, расплакавшись.
Нельсон успокаивающе прикоснулся к лицу своей жены, горячие соленые капли, карая, разъедали царапины на ладонях, полученные в приключениях с Ромео. Дэниел проникновенно, или если точнее, проникающим взглядом смотрел  на девушку, улавливая мельчайшие эмоции. Джилл робко поцеловала Нельсона, но тот прошептал:
— Перестань, иначе я останусь.
— А жажду этого…
Дэниел, пресекая попытки заняться любовью, обнял жену. 
                                                            ***
  — Как Вы себя чувствуете, генерал?- вежливо спросил Нельсон.
— Да ты, сынок юсовский, не боись: если хреново мне будет, прибью тебя как назойливую муху…
   Генерал в прилежно отутюженной форме и с нахлобученной на котелке с отвисающими щеками фуражке пригрозил пальцем напоследок и потопал, виляя от избытка жира бедрами по-женски. В глаза Дэниела вживили камеры, а в мочку уха микрофон из органических веществ, из него Нельсон услышал смешок:
— Дэн, какие в советах дебилы были. А мы с ними холодную войну. Зачем? Надо было просто истребить умников!  Обозвал тебя мухой. А мухи же на отходы и отбросы! Сам себя опустил в канализацию…    
  Стерильно чистый бункер, обшитый термопластиком, искусственные окна с невесомыми зановесочками  походил на фешенебельный отель во Франции! Хитрые лягушатники! Посторонних дизайнеров бы за километр не пустили! Табличка  «Персоналу вход воспрещен» указала Нельсону, что отсюда ядрами палят. А видеонаблюдение повсюду, значит, невидимость Нельсону только снилась. Ну, что ж, англичане славятся и обманом и самообманом: Дэниел представил, что сливается с окружающей средой, как хамелеон, а камеры слепее котят, шагнул  в преисподнюю. В стройном ряде ракет различались названия крупных европейских держав, на дисплее отметили крестиком неприятельские страны, расположение ракетных установок и подводных лодок. Место за пультом управления «монстрами» пустовало. На столе флаг Российской Федерации воткнули в специальную лунку (в бункере во всех столах, даже в обеденном, торчали трехцветные флажки). Но геркулесов-знаменосцев не наблюдалось. А вот стариков  с дряблыми, отрафированными мышцами, двойными и тройными подбородками — не счесть. 
  Сзади хищно клацнула рокировка затвора. Дэниел поднял руки вверх и обернулся: на него зыркал косым глазом толстый лейтенант. Армейский ремень, застегнутый на последнюю дырочку, едва сходился на выпирающем пузе. А в камуфляже военный выглядел упитанным карапузом.
  — Стоять, янки!- скомандовал  лейтенант. – Ты ступил на недозволенную территорию. Ты преступник, теперь.
— Да я командира искал. Он себя плохо чувствовал сегодня. Хотел справиться о его здоровье.
— Ты меня не дури.  Табличка вверху светится, что прислуги сюда ковылять нельзя, понял, янки?
— Ага…
— Ты преступник теперь, под трибунал пойдешь…
— Здравья желаю, товарищ младший лейтенант! —  пропел Нельсон и, отдавая честь, в последний миг отделил средний палец. От удара обрезом в челюсть Нельсон простился с передними зубами, раздробившимися  в кашицу, и потерял сознание.
   Очнулся  в заляпанном кровью медкабинете. Руки и ноги закрепили жесткими кожаными фиксаторами. Вокруг   столпились парни с физиономиями отъявленных радетелей за Россию, как полагается, для подобных субъектов: в кожаных костюмах, а на импровизированном троне-кресле, точно в таком же, какие стоят в залах кремля, с золотой лепкой, восседал его величество президент. Да вот только ростом не вышел для знатной особы: ножки потешно болтались в воздухе.  Еще юный парень в белом халате с всклокоченными волосами и нервным взглядом запуганного интеллигента подступился к Дэниелу. Химик ширял иголкой в вены Нельсона с завидными промахами, а Дэниел, сплюнув кровью, предупредил:
— Да, мне грозит смерть от этой дряни. Но запомни на будущее, сделай заметку в телефоне: за тобой придут виртуозы убийства. Скончаться от пинков этого быдла под надзором здешнего царька не так страшно, как умереть от филигранной и бесстрастной работы королевских спецслужб.
Препарат возымел действие над рассудком Нельсона: Дэниел провалился в пучину боли. Торпеда выплеснула антидот вовремя! 
  Раздались невнятные крики президента и оправдания ботов. Приток кислорода здорово ограничился, эйфория нагрянула с апломбом, а Нельсон улыбнулся с презрением на прощание.                                                 
                                                                 ***
   Ромео пичкали транквилизаторами, как бычка на убой. Молодой, не по годам искушенный  психиатр, Сергей Яшин хотел сделать заказ искусно, психика должна остаться здоровой. А парень в состоянии нирваны смотрел ТВ, хохоча над проделками клоунов. В промежутках между юмористическими передачами, строго по графику объявляли новости. Вести 360 особенно развлекали Рому:  манекенщица  с высоко вздернутыми миниатюрными полосками бровей и сладкой улыбкой говорила о рождении трех тигрят в Московском заповеднике, о взрыве в метро — с тем же неискоренимым праздным выражением на милой мордашке.  На экране появилась траурная процессия с гробом, почетно обтянутым английским флагом, из угла  выплыла надпись: Лондон. Похороны английского шпиона, получившего по заслугам за подпольную деятельность на территории Российской Федерации. После смерти, вследствие стандартного допроса политических заключенных, его передали на захоронение в Великобританию.  У парня слух пропал от шока, он просто читал сухую прозу о гибели друга: НАТО заявляет, что пришел конец перемирию и холодной войне. Да восторжествует демократия США! Угроза России для Европы ликвидирована! Президент РФ сдает позиции! Войска Королевства вступили на территорию России!   Веки Клевера со звуком (функции организма истощились,   глаза высушила трагедия) поднимались и опускались. 
  Ромео проснулся с ясностью в голове, из вены торчал силиконовый провод капельницы. Капельницы ему делали в клинике  регулярно, но по — дикарски: крупные, налитые фиолетовым синяки испещряли  запястья. Те двое мужиков, госпитализировавшие его, даже бороды не причесали, с гигиеной и у них  полный разлад: хлебные крошки и частицы еды застряли в жестких курчавых волосиках вторичного мужского признака. Значит, он прошел шоковую терапию и отдыхает дома?  Но над Клеверовым  склонился бледный, будто вымазанный мелом Дэниел Нельсон. Снисходительная усмешка английского  лорда и ученого от Бога (если он есть) вызвала в Роме бурю. Дэниел, судорожно вздохнув, сел рядом на стул, предупредительно пододвинутый Сергеем Яшиным!
— Это мой ассистент, Тим Купер, -  весело известил Нельсон. –  Он в этом аду, прежде чем ты пожаловал, по моему указанию пропахал два года с… как, ты, Тим, их там величал?
— Твари они ублюдочные.
— Ну, ты это скромно их еще нарек…
— А что там за история с гробом? – вмешался парень.
— Мы сказки рассказываем, по еще завещанной нам Шекспиром традиции. Но в каждой легенде есть толика правды. Я действительно чуть не умер от лап МИДА и ФСБ. Они даже врачебное заключение королеве выслали, что я скончался от испуга, что меня подвергнут экзекуциям… — рассказывал Дэниел. –  А меня они успели отделать, но, благодаря торпеде, вшитой в меня, их препараты,  развязывающие извилины, не сработали от того, что чувствовал боль, превосходящую их жалкие разработки.
-  А как тебя поймали?
— В российских силовых структурах, как и раньше у русских, «в бой идут одни старики». Кто поумнее – те компас поиска работы настраивают на Запад и США. У нас платят много и стабильно. Даже как иммигрантам – на пятьдесят процентов меньше, ну так все иммигранты поначалу зарабатывают, эта сумма в десять раз выше, чем в Отечестве.  Я в засекреченном бункере, откуда ракетами целятся в НАТО, за стариками ухаживал. А они, сволочи вредные, из себя корчат асов, да забыли о том, чтобы быть асами, надо рекорды повторять и повторять. Однажды удалось заглянуть в оружейную, я по вживленному микрофону передал своим, какие страны клятву круглого стола  предали!  Кто продает этим маразматикам, кроме Азии и Востока, высокотехнологичное оружие.   Тут меня повязали и в штаб повезли допрашивать. Так обухаживался, что, верно профессию поменяю: врача на палача. Тим – хороший доктор. Через неделю   вернемся с тобой в боевую стойку.
                                                                    
                                                                   
                                                          Часть 2
                                                   Life  after  death
  
— Сколько можно!?
-Сколько нужно!
 
Полосатый кот Нельсона – британец, с разбегу прыгнул Ромео на грудь, когда тому Тим только поставил капельницу. А Клевер, несмотря на то, что от обрушений кота ребра плющило, а солнечное сплетение разжигалось болью, поглаживал Оскара. Туго набитый шелковистым пухом кот, расслаблял Ромео. Клевер извинял Оскара за озорства, за чрезмерную вальяжность, проявляемую, когда у парня мочи согнать с себя его не было. Вытянет кот художественно свое гибкое, акробатическое тельце, а лапами упрется в сонную артерию, когти поочередно выпрастываются из подушечек, карябая шею. Дэниела кот любил по-собачьи: видя в каком плачевном состоянии хозяин, вылизывал  его шершавым языком. Нельсон и возражать-то не мог. Ночью его мучили фантомы, днем судороги: боль прошла, а мышцы все равно сокращались, причем он не позволял судорогам проявляться. Тело заключил в замок и запер за железной дверью. Перила, стены – все, что имело надежность,  использовалось в качестве опоры. Но разговаривал по телефону с защищенным соединением с женой, лежащей уже на сохранении в медицинском центре, гордо выпрямив спину и мечтательно улыбаясь. Титановые зубы сверкали хищным блеском и казались острее прежних. Защищенное соединение связи, да и саму квартиру любезно предоставили коллеги Нельсона по цеху -  агенты лучшей в мире разведки –МИ-5: из нее и Джеймс Бонд вылупился и фильмы про шпионов почти все оттуда. Режиссеры кинолент вдохновлялись подвигами знатных англичан. Джилл по телевизору видела красочно оформленное представление с траурными декорациями, поверила в гибель гражданского мужа.  
  В Интернете на сайтах «расклеили» яркую рекламу с потусторонними рисунками Шамбалы, индийского беличьего колеса Сансары  и китайских драконов. От мультяшной карусели голова у Дэниела закружилась. Когда Нельсон прочитал надписи на баннерах, тонкие крылья его аристократического носа раздулись, зеленые глаза   потемнели.  Заголовки « Древняя медицина шаманов и восточные традиции в центре Лондона в двадцати пятиэтажном  лазарете к Вашим услугам, страждущие!» произвели на Дэниела угнетающее впечатление.
— Как там у них карма расшифровывается, Тим? – медленно проговорил Нельсон.
— Закон воздаяния…
— Ну, вот я им карму и почищу и воздам заодно по делам и поступкам так, чтобы жизнь небесная раем казалась, как богоугодным христианам. Кто дал разрешения этим…опустим… строить шалаши в столице, а?
— Дэн, так у нас же демократия, как не разрешить, потом же митингов не оберешься.
— А медицина у… них теперь тоже в полномочиях, а? Парламент подпускал к работе только врачей-британцев.
— Все течет, все меняется — не в лучший бугор. Их больше, чем других эмигрантов, их больше кельтов. Засилье. Масштабное переселение народов в развитые, постиндустриальные страны.
  На плазменной панели новости шли бессмысленной вереницей из рубрик 24/24. Китайцев трясли: английская полиция с мохнатыми овчарками регулярно заявлялась в клинику, но ничего доблестные стражи не нашли или не успевали вырвать из грязных рук кокаин, когда его по цепочки передавал друг другу персонал, чтобы сбросить в унитаз. А из труб, понятно, наркотики выуживать никто не будет.
   Когда «заключение» Дэниела  и Ромео закончилось, Нельсон пригласил Клевера и Тима на прогулку по Темзе на личной яхте. Дэниел управлял судном, как капитан боевого корабля. Нос яхты разрезал спокойные и мутные воды реки, кромсая, будто нож подтаявшее масло. А остановил судно Нельсон по очень настоятельной просьбе Ромео: Клевер захотел посмотреть центр города. Яхту пришвартовали. Модные в этом сезоне солнцезащитные очки, одолженные Тимом Дэниелу и Роме, прикрывали лица двух  опальных друзей по недоразумению.  Сходили втроем в 3-D кинотеатр: сидели на VIP местах, утопая в мягких кожаных креслах со всеми регулируемыми частями. Тим, желая развлечь Рому, купил пятилитровое ведерко попкорна. Дэниел бросал в рот по одной штуке, а Тим с Клеверовым жрали, сразу запихивая в себя горстями, шёки принимали шарообразную форму, как у хомяков. Нельсон скривился от раздражения: на его джинсах попкорн лежал кучками.
  Брели по мостовой, чинно доедая чисбургеры из Макдональдса.  Желудки, забитые попкорном под завязку, неохотно вмещали в себя бутерброды, но, запитые коктейлями, они все-таки втискивались.  Наткнулись на сказочную клинику. Лазарет мерцал от интерактивной рекламы, а двадцать пять этажей строили скорее всего педантичные англичане, а не стадо китайцев, славящихся сборкой электронных устройств. Дэниел в гипнотическом оцепенении испытывающе смотрел  на клинику, пальцы дрогнули, но он, скрывая подступивший приступ, положил руки в карманы. А на лицо напустил высокомерное выражение.  Автоматические двери лазарета раздвинулись: на улицу выбежали мужчина и женщина. С женщины ветром сорвало шелковую косынку, но она осталась к этому равнодушна, длинные стройные ноги несли ее по проезжей части. Когда мужчина и женщина узрели людей, ринулись к ним.
— П… п… помогите!- женщина заикалась, слезы падали на асфальт, как осенью пожелтевшие листья. С каждой каплей жизнь в ней затухала. Подобное происходит ежегодно с осыпавшимися деревьями.  Но у человека нет заданного цикла бытия. Мужчина таращился на людей, как на Святую Троицу.
— А что произошло? – слишком официально и отстраненно произнес  Нельсон, по отличительным приметам он понял, что перед ним супружеская пара, а для идиллии на пейзаже отсутствует ребенок.
— Н… н… наш сын часто болел, п… п… подцеплял в школе вирусы, а нам тут обещали, что после заговоров он будет защищен… от… от… всего…
— Итак…
— Нас попросили выйти из кабинета, а когда позвали, то Артур уже не дышал.  А  н… н… на его шее  следы чьих-то ногтей…
Дэниел не предполагал, что все так серьезно. В запале, бессознательно он стащил с себя темные очки, тихо проговорил:
— Ну, жертвоприношение всегда избавляло от всех проблем.
Когда первое впечатление от воскрешения самого крутого доктора современности улеглось, пара наперебой заголосила:
— Вы бессмертный! Вы воскресли! Значит,  Вы можете вернуть нашего сына?
— Если он живой…
    У стойки регистрации новоприбывших с оформлением, как в царстве Аида (там всех гонят на лодку к Харону, а сюда люди идут по собственной инициативе), черно – красные китайские гобелены и полотна с замысловатыми иероглифами, медсестры – намалеванные гейши.
  — Свой жизненный путь я прошёл наполовину и очутился в сумрачном лесу… — проговорил Дэниел с убийственным спокойствием. На него воззрилась сотня пар узких глаз в замешательстве. Цветные понимали все языки мира: русский им давался лучше, чем русским, английский – лучше, чем англичанам, и высказывались они выразительнее. Но мыслили они все равно на родном языке, с табу и вето, по Фрейду: заселить мир в его благоприятных районах и утвердить  стадное мировоззрение для всех.
— Дэн, прекрати ломать…трагедию…- одернул Нельсона Купер.
В лифты их не пустили, даже в грузовой ловкий парень закатил тележку с пациентом и развернул ее поперек, обрезая путь нежелательным посетителям, а сплоченная группа китайцев в строевом порядке «свинья» промаршировала в обычный лифт. Пока забежали по обрывным ступенькам на девятый этаж, все, кроме Дэниела, запыхались. Он же превратился в меланхоличного чужака, инопланетянина: почти не дышал, забыв про то, что человеку нужен кислород, а пульс, Тим мог бы поклясться, понизился.  
 Когда ворвались в палату,  псевдо доктор с бейджиком Чен  Миядзаки, озадаченно чесал подбородок, но, когда увидел людей, с восточной притворностью принялся откачивать ребенка.  Хрупкий, без сознания, но с изумленно открытыми глазами мальчик лежал на столе. Кожа, натертая маслами, приобрела оттенок плитки молочного шоколада  и благоухала. Нельсон отшвырнул низкорослого Чена, тот отлетел к стене, приложился затылком, чуть не перебив позвоночник, но Дэниел, слава Богу, рассчитал силу.                            
   Тим прощупал вены ребенка, Нельсон для точности отсканировал жизненные показатели прибором, встроенным в свой телефон. Купер огорченно мотнул головой на немой вопрос родителей, Дэниел криво улыбнулся, снимая с себя темные очки и хватая китайца за шиворот. Если это определение применимо к китайцам, то Чен от испуга пожелтел. Даже отчужденные китайцы слышали про международный скандал с Нельсоном в главной роли.
— Зачем ты убил ребенка? – ледяным голосом спросил Дэниел.
— Мы только хотели демонов изгнать, а он не поддавался! Вот и умер!
— Здесь демонов и искать-то не надо…
— А тебя могила украсила!
— Не завидуй. Сейчас и ты преобразишься. У вас там как по религии положено: если заколю как свинью, в следующей жизни будешь рылом желуди подбирать?     
— У нас освобождение от страданий для ведущих праведную жизнь…
— Ты же человека убил?
— А разве то был человек?
— Ну, а ты в свои годы путь брахмана еще не прошел, так что кабаном обратишься. Будешь неприкасаемым, конечно, в своем роде…
— В твоей следующей жизни тебя настигнет возмездие: ты будешь корчиться на углях, сотни игл служители Будды вонзят в твою хлипкую скорлупу. Ты раскаешься перед смертью, познав непобедимость и святость Брахмы, Шивы и Вишну…
Нельсон насмешливо прищурился, но от накала гнева раскололся бы снаряд фаренгейта. Тим отступил назад, будто увидел предзнаменование судного дня. Рома, почуяв в словах китайца истину, крикнул: 
— Дэн, не делай этого! Ради всех нас!
— Ага, Дэн, Ромео прав! Вызовем МИ-5, они его отработают, ты только не переживай… — вставил Купер.
Нельсон обернулся: родители гладили мертвого сына по волосам, горячие слезы горечи крапали на лицо мальчика, смывая ароматические масла.   У окна в столик для ритуалов  вмонтирован мечете с широким лезвием. Дэниел за шкирку поволок брыкающегося Чена к месту казни. Медленно нанизывал китайца на лезвие, как на вертеле гурманы закрепляют шашлык. Китаец хрипел, а предсмертные конвульсии сотрясали его тушку. Неожиданно вокруг все пространство стало трещать по швам, завихрилось, а ураган унес троицу,  уронив перед  храмом, какие сплошняком стоят в Китае: с красной крышей, резными арочными окнами из натурального дерева, с загогулинами.  Перед вратами две статуи, уроды в набедренных повязках и с выпученными глазами.  Навстречу гостям выбежали двое самураев в доспехах и шлемах – треуголках. Троица еще не оправилась от полета: Тим растирал ушибленное колено,  Дэниел удивленно смотрел на мобильник, отправившийся в летаргический сон, а Ромео осипшим голосом изрек:
— И звезды падают ниц, когда мир без границ…  
— Звезды падают только вверх, — с досадой поправил Клевера Тим.
— А когда умирают? – с грустью спросил Ромео. 
— Как сказал тот ублюдок, — безапелляционным тоном проговорил Нельсон, – если мы в следующей жизни, джентльмены, то мы  переродились.
— Дэн,  а что у тебя за царапина на шее, свежая, но не кровоточит?- спросил Купер Нельсона.
Дэниел с деланной бесстрастностью провел пальцами по шее, у самого внутри предрешённость собственной гибели плавила душу, а сердце забилось в такт шагов стражников, будто кто-то вырывал его из груди с корнем. Потом пришло  опустошение, а чувства притупились биологическим наркотиком,  заряжавшим  дозу при необходимости всегда.
— Это фатальность, – ответил Нельсон. Что он имел в виду: Дэниел никогда не верил в судьбу, считал это учение безнравственным и античеловеческим, а слово «судьба» у него ассоциировалось  с бестолковыми  приметами и всеобщей глупостью людей. Или он имел  в виду свою смерть?
-  Мы сбежим, Дэн, обязательно…
Нельсон лишь неопределенно  кивнул. 
  Самураи заломили им руки за спины, связали канатными веревками и повели в подвал храма. Выдавленные в песке следы рифленых подошв кроссовок пришельцев разительно отличались от безликих следов конвойных. 
Стража в подвалах обмундирована боевыми топорами, метательными ножами и саблями, висевшими на кожаных поясах на петле, поблескивая голым металлом во всем своем смертоносном великолепии. Со стен испарялась влага, удушающие пары отстаивались в подземелье. Прутья решетки темницы, куда их радушно поселили,  толщиной в три пальца, а ключи надежно упрятаны за пазухой надсмотрщика. Он постоянно проверял их наличие, засовывая лапы во внутренний карман. Крысы истошно пищали, в полумраке их красные глаза светились множеством кровожадных точек, по-вампирски. Тим пролил воды из предоставленного им в распоряжении кувшина себе на ладонь, комочки грязи прилипли к ней пластилином.  Купер  выплеснул на земляной пол остатки воды, чтобы ни у кого не возникло искушения отравиться смесью с землей или получить заразу. По ноге Нельсона пробежала крыса, он схватил ее за хвост и швырнул об стену: мозги и кровь крысы разбрызгались по ней  жирно-масляной кляксой.
Тим жизнерадостно убедил всех в том, что до завтра они должны выспаться. На холодной и ровной земле спать  неудобно, они ж не рыцари какие-нибудь: крестоносцам хватало для доброго сна и седла под голову. Но Тим свернулся калачиком и все-таки засопел, надув губы по-детски. Глянув на Тима, как на образец безмятежности и беспечности, Ромео задремал, подложив под голову кулак. Дэниел расположился в углу, взирая на потолок, но видя перед собой млечный путь — эту тропинку из звезд, что неразличимы, но являющие собой одно целое. Небо, вселенная – лишь декорации, вечно тянущие одеяло на себя, задавливающие масштабностью звезды. А звездам некуда деваться — они    падают в земную бездну, растворяются в кислотной темноте.
  На допрос их повели под утро, другие заключенные (с ярко выраженными европейскими лицами)  еще дремали. Самурай, закованный в кольчугу,  разжигал факелы, чтобы конвойным было проще вести суперопасных преступников (их опасность заключалось в том, что они прибыли с планеты, где белые люди обладали свободой и высоким социальным статусом).
По красной ковровой дорожке (Дэниел невзначай вспомнил, как королева вручала ему орден, а в зале   раздавались сдержанные хлопки признательности и уважения)  они идут самостоятельно, повсюду щетина из копий и мечей. Нельсон боковым зрением уловил, у кого древки копий увесистее и выставлены вперед, реакция будет у любителей дубин замедленной, не успеют отвести свои символы мужественности.  А броситься на острия лезвий надо так, чтобы проткнули, желательно, несколько, потом сделать пару шагов на ошарашенных воинов.  Вдруг Ромео Клевер так некстати остановился,  ледяной металл защекотал между лопаток трех друзей. А Ромео резко развернулся к конвойным лицом, кончик кинжала самурая выдавливал кровь каплями из адамового яблока парня, как берут березовый сок у стройных белоснежных деревьев в лесу. Добытчик, бродящий среди кустарников, весь грязный, замахивается на   великолепную березу ножом, но взглянув на верхушку, озаренную солнцем, полосует, скрупулезно отмеряя отверстие. Сцеживая сок в бутылку, стоит на коленях…
 Ромео скупым жестом указал на Дэниела, затем на копья, смышленые самураи зашли с обеих сторон  на Нельсона, вцепились в предплечья по-шакальи. Дэниел плюнул бы в Клевера, если бы тот шел наравне с ним или позади, но Ромео привилегированно  шествовал впереди. Смешки, посылаемые в спину парня, отскакивали  от его идейного панциря со свистом бумеранга.      
    Все приготовления  сделали задолго до начала экзекуции. На стенах висели портреты Брахмы, Вишну и Шивы.   Тима и Ромео привязали к железным столам застежками из плотной коричневой кожи, Нельсона приковали к стене, заставляя наблюдать за происходящем. В печи пламя алчно потрескивало, оранжевые щупальца ласкали мясницкие топоры и кухонные ножи с необычно широкими лезвиями.  Белый парень славянской наружности в запачканных углем штанах с регулярностью подбрасывал дрова в огонь и поправлял инструменты, чтобы лучше прокалились.  Кирпичи почернели от копоти. Раб повторял и повторял на старославянском одну и ту же фразу. Дэниел разобрал ее с пятого раза: языки Нельсон знал, говорил на латыни по долгу профессиональной деятельности, мог перевести мелодичные католические молитвы, но зачем изучать мертвые языки?  Раб шептал с зомбированностью:
— Лучше бы я умер, чем я кого-нибудь насытил.
Нельсон собрал свой старославянский лексический запас в пирамиду: она трансформировалась в кубик–рубик из « Слово о полку Игореве», монашеских трактатах о житие святых и светских учениях.
— А я бы умер в твоем позорном положении раба, – громко проговорил Дэниел на старославянском.
— Еще один рыцарь с аглицким акцентом. Никто не понимает чужого счастья. Мы хоть улепетывать можем. А вам, политическим, прямая тропка… -  с презрением прошептал молодец.
— Я не рыцарь, я лорд.
— Значит первый лорд в этой пустыне. Какая разница? Наши-то хоть бунт учинят, соберутся скопом и в лес убегут. А ваши нет. Все вместе сбежать хотят. Ну и нас, конечно, прихватить с собой. Да только вы нам не нравитесь: ни одного надсмотрщика ваши не убили, а предлагают объединиться. Чтобы нас на колья что ли?   Да, у вас вассалы и сюзерены, хрен прозреешь. Ах, да: все разглагольствуют, что лорда ждут, ну вот ты и здесь. Вперед, с гербом на флаге. Или как у нас говорят: назвался груздем — полезай в кузов.   
— Если ты так расхваливаешь подвиги своих соотечественников, то почему вас не вызволяют, почему султанов не перебьют?
Раб сокрушенно опустил голову, сказав приглушенно:
-Когда когти рвут вместе с животами, разве возвращаются? Да и у нас каждый сам по себе и за себя.  Сбегают по десять человек, и нет, чтобы найти своих, образуют другой тандем и живут на болотах по отдельности.                       
— А какие у рабов… ммм… профессии?
— Самая непопулярная: совокупляться с женами военоначальников и раджей. Ну, мы для них вроде как домашние макаки, для шалостей.  Вот,  у Далай-ламы  жена, но она раба для прелюбодеяний  никак не выберет. Что-то там у нее  с мужчинами не срастается. Рангом не вышли, что ли? Или харей?  Вишь, и лама-то здесь не последний мужик…  Мож, тебя выцапает? Лорд все-таки. Есть еще гладиаторы и слуги.
Дэниел глянул на обеденный стол: на почетном месте восседал лама с холеной мордой повелителя всея… пустыни.  Дама, занавесившая лицо и голову красным платком, с отвратительными ужимками кокетства общалась с мужем. Лама отдавал распоряжения палачам,  а самураи  что-то рассказывали  хозяину, поклоняясь ему и целуя подол багряного одеяния. После отчета слуг девица повернулась к Нельсону, глаза с вожделением засверкали из щелей платка. Дэниел ответил ей похотливой ухмылкой.  Она затеребила мужа за рукав, что-то прошипела, чересчур кратко и нахально, как бы описал поведение супруги предводителя высшего эшелона власти, Нельсон. Муж шлепнул жену пощечиной и приказал ей удалиться, но она осталась: грудь девушки аппетитно вздымалась, платок съехал на шею ковбойской повязкой, а кудрявые локоны разметались по плечам и спине.
— Что, я не тот парень? – спросил Дэниел у раба.
— Ага, ты овца на заклание, как и твои дружки.
-  Я заметил, ей откровенно понравилось как я раздел ее взглядом. Здесь все зиждется на сексе, ну и других проявлениях животности. А она красотка, самка отборная. В этом зале нет подобных…
А если жеребец останется без секса, что он предпримет?
— У тебя есть девушка?
— Леди, а не девушка…
-Ну вот: будет ли твоя леди ледей, если ты трахаться будешь со всеми подряд?
— К сведению, слово «леди» не склоняется. А кем станет моя леди, если я не вернусь? Что такое секс по сравнению с любовью? Это же разница между черно-белой и цветной фотографией.
-  Между чем и чем?
— Да у вас в средневековье еще секс и любовь не граничат. Разве что массовые изнасилования жен проигравших? А моя метафора? Жизнь черно-белой не бывает. Есть зеленые луга альпийских гор, голубое небо, затянутое по-детски облаками в виде белоснежных ушастых кроликов и длинных такс. Черный и белый не цвета, это контраст, всего лишь контуры, определяющие детали. Секс – это контуры, а что там в центре – надвигающаяся разлука или страсть, уже личное. Уже цвета. 
— Что- то мудрено очень.  Рыцари тебя разумеют? У рыцарей с кодексом чести строго. Ты за измену своей леди титул лорда потеряешь, засмеют, в шута обратят, если заикнешься о происхождении.      
  Дэниел хотел  ответить зарвавшемуся славянину, но палачи приступили к своей работе: нависли над жертвами с закаленными в огне клинками. То, что происходило дальше, мелькало перед глазами Нельсона всякий раз, когда он их закрывал.  Лезвия ножей рассекали плоть Ромео и Тима, отрезая ее небольшими кусками:  с  груди, рук, бедер.  Гладко выбритые повара в фартуках на разделочных досках счищали с мяса кожу,  официанты разносили на тарелках сырые, с подливкой в виде крови, ломти  буддистам. Музыканты затрубили на бандурах, чтобы приглушить крик ягнят. Но жертвы безмолвствовали, причем Тим представлял себе, как загорает на пляже в Майами: вокруг парни и девушки играют в бейсбол, сетка колышется от неверных ударов слабого пола, но Тим отстраняет девушек и играет с парнями на равных. Они развлекаются до заката.  Клевер  припомнил несколько радостных моментов, но все они пересекались со скорбными.  И толку нет. Дэниел бросил на Ромео прощающий взгляд, для Клевера помилование, исходившее  от Нельсона, значило больше, чем казнь, исполненная дикарями с жуткими обрядами и плясками вокруг костра.  Ромео уже пожалел, что не дал Нельсону сделать задуманное, но когда увидел, как по его лицу прошла  тень  задуманного коварства,  уголки губ невольно потянулись вверх, а боль отрубило анестезией спокойствия и убежденностью, что в завтрашнем дне будет что-то хорошее, пусть и отвоеванное его кровью и плотью. Что такое уверенность в завтрашнем дне?  Нет, это не стабильность, не планирование детей и строительства дома, не получение заработной платы ежемесячно  и в объеме, достаточном для приобретения два раза в год Мерседеса С – класса. Нет, уверенность в завтрашнем дне — желание жить дальше. Пусть ты и оступился, даже упал и забарахтался в грязи, можно же принять джакузи или… на худой конец душ.
  Дэниелу пришла в голову идея, как им выпутаться из петель, уже наброшенных на шею. Он рисовал в воображении восстание, знаменующее войну и восстановление утраченного достоинства расы Европы. Если в этом  мире еще существует Европа. А если нет, то он воссоздаст ее единой мощной державой, порабощающей людоедов. 
  Нельсон только сейчас заметил, что отрезанные части тела вырастают заново, а плотью и кровью Тима и Ромео насытился весь стол.  А боль они хоть и не чувствовали, но фактически она была, а для Клевера столь частые переливания крови таили в себе смертоносную опасность для сердца.           
Ромео дышал с хрипами, а во время очередного четвертования только морщился, но на лице держалось выражение благости престарелого монаха, отпускающего грехи и потом усердно молящегося за маньяка, душившего  молодых девушек.  Но молитвы возносил Клевер совсем не Богу, как впрочем,  и все монахи в таких случаях. Кому угодно:  вершителям правосудия, правоохранительным органам, но не Богу. А парень уповал на ум и изворотливость своего друга, Дэниела Нельсона. Да, роль Ромео состояла в миротворчестве,  этакий посол доброй воли, а когда его били или пытались травить, он   просил помощи. Или безропотно умирал, пока не прилетит посторонний вообщем-то Нельсон и не поубивает плохих персонажей.  Клевер не мог психологически оборвать чью-то жизнь. Только свою  он тратил на плохих, неблагодарных или мелких людей. Сам раньше был таким, поэтому сострадание достигало пика. А если оберегать и ничтожных, то как не заботиться об остальных? Маленькие люди все такие: кто –нибудь их обидит, так они пол рода человеческого изведут из принципа, что раз им не попался гуманист, то уроки преподать надо всему населению Земли. Но Дэниел — человек другой категории: он рисковал собой ради идеи, убивал за идею. Идейных людей можно занести сейчас в «Красную книгу», а всяких сыщиков Шамбалы, людей с тараканами в извилинах — в черный список, методично подчищаемый Нельсоном. Клевер  восхищался выбором позиции Дэниела, но осуждал за жестокость и откровенное высокомерие.
  Тим возвращался в камеру, расслабленно переставляя ноги и мечтательно   жмуря  глаза.  Приходя работать ассистентом Нельсона, Купер окончил курсы гипноза и в свободное время частенько баловался состояниями экстаза,  напрочь забываясь в организованной им виртуальной реальности.  Сквозь картинку, достойную величайших художников экспрессионистов, и неприличные звуки донесся оклик Дэниела:  
— Тим, опомнись, пожалуйста.   Ромео  в отличие от тебя не   умеет компенсировать страдания воображаемым сексом.
— Но он же под стать тебе: спину держит ровно, будто танцевальную школу посещал, а глянь как подбородок задрал вверх?   
— А ты в глаза ему заглядывал?
— А что?
— А ты посмотри. 
Бархатный голос Нельсона насторожил Тима, он постыдился своего эгоизма, а совесть автоответчиком  записала на заметку сообщение: когда все твои друзья в неприглядном положении, ты не должен весь сиять.  Тим нарочно ускорил шаг и, оборачиваясь, поймал взгляд Клевера: принятие всех истязаний, как ниспосланное свыше благословение на титул пророка. И  тут на затылок обрушилась рукоять меча.  Отключившегося Тима в камеру затащили стражники.  Клевер пребывал в какой-то прострации, сердце колотило по ребрам, как по вратам рая. Дэниел, игнорируя совершенно бессознательного Тима, проверил пульс и реакцию зрачков у Ромео.  Ритм сердца Клевера нарастал до тех пор, пока тот не отправился за Тимом в страну небытия. Нельсон ударил Ромео в грудь три раза с одинаковой  периодичностью, замахиваясь кулаком.  Парень закашлялся, будто нырял на рекордную глубину, кровавая смесь взрывами вытолкнулась из желудка.  Желтая крупа песка  вбирала влагу,   образуя темные  комочки.  Их темница находилась в подвале, а за ее стенами царствовала пустыня. В щели ветром заносило песок.  Пленники вдыхали пыль, кислорода не хватало катастрофически. 
  Нельсон прикидывал, сколько протянет парень, при раскладе, что скоро  начнется внутреннее кровотечение. Ромео не  Бог, но его неуправляемые сверхъестественные способности в совокупности с новым сердцем  дарили ему в перспективе это кровотечение. Дэниел  убедился, что если в небе сгустятся тучи, то Клевер истечет дождем. Его расстроенная психика прекрасно гармонировала с внешним миром в стадии отражения. Ну, как у попугая, который все повторяет.
Султан будет безуспешно пытаться заменить свою восточную сказку аналогами, как максимум, неделю. Но, определенно: ни у одной девушки в зале нет таких восхитительных форм, как у его невесты.  Темнокожая девушка даже возбуждала Нельсона, но его желание  сродни интересу к порнографии: чем эта черная самка отличается от белых женщин, каковы пропорции этого секс-животного? Чем она будет совершеннее, тем больше он возненавидит ее за плоскость…  положения, за первобытность.
— Ну, ты и сволочь, Дэн, — выругался очнувшийся Тим, — я ожидал подвоха, но не с проломлением головы. Это не честно.
— Но справедливо, — отозвался Нельсон, — у меня нет обобщенного плана,  по какому мы смогли бы вырваться отсюда завтра или даже через неделю. Но у меня есть стратегия, ориентируясь по которой мы сможем через месяц выбраться из этих катакомб в оазисе.  Я беседовал с бравым молодцем, что следил за углями.  Он рассказал мне о трех профессиях рабов: тривиальный слуга, вроде него, гладиатор и любовник.  Тим, твои сигналы тревоги беспочвенны: я буду донжуаном, ты — скромным гладиатором, а Ромео — слугой. Если  он будет  кого-нибудь одевать или  балахоны гладить, то справится, а если заставят мешки таскать, то… у нас нет выхода. Хотя говорят, что альтернатива есть везде, может и у нас есть иной выход, только тупиковый.          
-  Ты считаешь, что хозяин разрешит своей собачке развести блох? – Тим зевнул.
-  Собачке нравятся королевские. Тот оборванец разнесет слух о моем происхождении, меня заберут отсюда, а потом я и вас прихвачу.
 День за днем Тима и Ромео пытали, а прикованный к стене Дэниел смотрел на все от начала до конца, выражая меньше эмоций, чем скульптура всадника без головы. По распоряжению Ламы в Нельсона стали заливать какие-то настойки, а то и вовсе заставляли жрать траву, как основной корм.  Оспаривать указание Ламы перед пятью самураями  нерентабельно для Дэниела: отбитые почки и боль в паху — обычный  итог ежедневной дискуссии. А голоса — последствием употребления дурмана.    Цель Ламы –превратить Нельсона в машину самоуничтожения, провалилась.  Но еще бы чуть-чуть и Дэниел  сошел с ума: он уже начинал путать время суток, забывать формулы препаратов, а логическое мышление тормозило. Нельсон больше всего ценил в себе ум, и стань он чуть – чуть глупее, стань он, как все, немедля бы покончил с собой. А  тут прекрасная  Алина, как представилась жена Ламы, заглянула в их клетку с двумя дюжими самураями и рыцарем-переводчиком.  Герб, вышитый на левой стороне рубахи рыцаря почти стерся, изображение уже нельзя  разобрать. Брюки из хлопка с заплатами на части колен висели на рыцаре бесформенно.
— Ты предал идеалы рыцарства, шут! –  с презрением проговорил рыцарь, его нос покраснел от интенсивного дыхания, а ноздри раздувались.
— Я лорд, а не рыцарь, — усмехнулся Дэниел, – я никуда не пойду, пока вот этого парня – Нельсон махнул рукой в сторону Тима — не отправят в гладиаторы, а вот этого — кивок в сторону Ромео — не сделают слугой. 
И я должен убедиться, что они  не  в местах заключения. Если она меня решила сделать любовником, то и  моим спутникам пусть найдет поприще. Переведи.
Жалкий, в рваной одежде, свисающей клочьями, рыцарь вытянулся по струнке,  как бедный клоун в дешевом цирке с картонными декорациями.  Рыцарь растолковывал запросы Нельсона хозяйке. Но Алина  выпрямилась, отчего силуэт девушки обозначился еще соблазнительнее: широкие бедра, качнулись в такт движению, талия, скорее плоская, чем осиная, предназначенная для восточных танцев,  скрыта от Дэниела, но фигуру он додумал и сам.
Алина мотнула головой, уставившись на Нельсона черными блестящими глазами. Только слюни не текут, — усмехнулся про себя  Дэниел, внезапно шагнув вперед. Самураи отпрянули, когда Нельсон объятием приклеил к себе девушку, покрывая ее шею нежными поцелуями. Как от нашествия бабочек, Алина расцвела, капельки пота росой покрыли ее тонкую шею.  Вдруг Дэниел резко отстранился, смотря на девушку выжидающе. Но той явно хотелось продолжения прелюдии и, опомнившись, она глянула на Нельсона так, будто он разбил вазу, разрушил идиллию.  Наконец, разобравшись, что Дэниел продолжает настаивать на своих требованиях, сердито мотнула головой еще раз.  Стальные пальцы Нельсона  сомкнулись на тонкой шее Алины. Дэниел, руководствуясь показаниями сонной артерии (пульс у девушки остался в норме), начал сдавливать шею, ослабляя хватку каждый раз, когда делал слишком больно. Девушка  удивленно таращилась на  Нельсона,  инстинктивно  хотела   закричать, но из горла исторгался лишь хрип. Стражники подбежали, их клинки уперлись в затылок Нельсона, но Дэниел не обращал на это внимание. А Алина отстранила рукой стражников, понимая, что если они убьют Дэниела, длинными жаркими ночами, когда Лама любит других жен, она останется без игрушки. Нельсон отпустил Алину, а самурай с экстрасенсорными способностями протянул хозяйке плеть. Со свистом унижающее человека оружие стегануло Нельсона по скуле, кровь выступила на его  бледном лице  спустя пару минут.  Уголки тонких губ Дэниела торжествующе поползли вверх, когда Алина отдала распоряжение стражникам поставить в строй рабов Тима и Ромео, давших клятву Нельсону нарушить этот строй.  Девушка облизала лицо Дэниела, проглатывая капли крови с возбуждением.   А  потом захватнически   присосалась к ране, Нельсон чуть не вскрикнул  от боли и удивления, когда  Алина пустила в ход зубы, обглодавшие  его лицо со страстью дикарей  из Африки, только что к ветки за конечности не привязала, а то получился бы отличный ужин из обработанных ингредиентов. Но технология поглощения пищи у этих дикарей  древнейшая, а, следовательно, самая простая и пещерная, как и  другие аспекты жизни:  многоженство, многоуровневые  наряды, прячущие тело, ценившееся ими больше всего. Они постоянно  ссылались на  умерщвление плоти, буддизм, на самом деле всё это выливалось   в состояния транса, вызванное наркотиками. Самые  лицемерные, самые многочисленные,  с ложной философией  и   культурой  у истоков   становления человека, как вида.  Экспонаты, еще не приобретенные музеем. Музей, купивший на аукционе эти экспонаты, будет диктовать жизнь Миру.    
-Не оборачивайся, Ромео,- предупредил Тим, когда их под конвоем повели в неизвестном направлении.
-Почему? – глухо спросил Клевер.
— Он этого — бы не хотел.
— А сейчас?
-Сейчас, если ты посмотришь на него, он этого не вынесет.                    
 Вдалеке послышался пронзительный голос  переводчика: 
— Эй, ты, самозванец, слышал что-нибудь про сроки годности и давности?
Дэниел молчал, высокомерно подняв подбородок. Когда услышал вопрос, то его   выпрямленная   фигура   имела двойное значение: он почувствовал, что намек распространяется на их жизни. Лучшее, что может сделать человек в приступе волнения, — изобразить равнодушие или презрение. Когда мы находимся в обществе, проявление слабости работает против нас.
-  Так вот, шут, — продолжил разъяснять рыцарь, – срок годности донжуанов составляет около месяца, а когда ты умрешь… ммм… в любовных муках, то твоим друзьям не поздоровится.  Соглашение потеряет силу, срок давности выйдет. А, следовательно, сдохнут и они.
Нельсон резко повернулся к рыцарю, правой рукой зажимал кинжал, выхваченный из ножен на поясе Алины. Прежде чем стражник успел предпринять что-либо, Дэниел метнул клинок в досадившего  переводчика, кинжал описал дугу, подрезая сухожилия врага, кровь выплеснулась на пол.  Рыцарь пал на колени.
Плеть рассекла кожу на лице Нельсона во второй раз, но по тону голоса Алины Дэниел понял, что его похвалили за сноровку.  А переводчика стражник потащил в лазарет за шиворот.
— Эти травмы фатальны для тебя, – усмехнулся Дэниел, – я это гарантирую.  Никому не нужен обездвиженный переводчик. А знаешь, что язык они посчитают у тебя самым вкусным?- последовала пауза.-  Интересно, а питаются ли собаки отходами?
 По взгляду переводчика, Нельсон догадался, что питаются. Рыцарь стал брыкаться, вырываясь из лап стражника, но тот раздвинул губы в гнусной улыбке, волоча ношу, как мешок с землей.
— Ну, плохого я уже пожелал, так что всего хорошего! — озвучил свое напутствие Нельсон.
                                                                  ***
   Надсмотрщик у Ромео  мужик на три головы выше него, а когда замахивался кнутом, то уродливо перекаченные мускулы выпячивались, на лице, будто вырезанном из гранита вволю поглумившимся  учеником ремесленника,  читалось идиотское геройство. Но самое удивительное в этой истории  то, что надсмотрщик, Гуня,   светловолосый и голубоглазый.   Клевера так  и  подзадоривало  процитировать   Киплинга:  мы с тобой одной крови.  Но он бы не внял констатации факта, продолжая щелкать кнутом по спинам рабов, еще бы и посмеивался над наивностью Романа.   
   Рядом с надсмотрщиками всегда шествовали  доги, их длинные лапы уминали сухой песок, а короткая,  но шелковистая шерсть блестела на солнце.  А впалые бока свидетельствовали о нехватки питания. Прокормить сотню взрослых догов с их истинно собачьим аппетитом — сложная задача, да их  кормили только для поддержания жизни, воспитывая злобу и рефлексы телохранителя.  Миски собак строго раз в день заполняли исключительно надсмотрщики, поэтому доги хозяевами их и считали. Когда цепочка рабов замедляла ход, доги захлопывали капканы: их клыки уцеплялись за щиколотки рабов, а рык разносился далеко по пустыни.
   Роман решил, что если приручить человека у него не вышло, то надо приручить собаку.         
    Доги сторожили рабов по ночам, а вечером невольникам разносили ужин состоящий, как и все остальное меню, из черного хлеба и воды, заполняющей до краев миску. Причем раджи восклицали, какие они щедрые, что столько воды тратить в пустыне на рабов, сплошное расточительство. Даже собакам доставалось воды меньше.  Они к концу дня разевали пасть так, что зубы можно  пересчитать, а малиновый язык  высовывался в надежде утолить жажду. 
Клевер, когда стражники разошлись по домам, тихонько подозвал самую крупную собаку-вожака к себе. Она подбежала, вопросительно зарычав на Ромео. Клевер  двинул миску к догу. Пес защемил запястье Ромео длинными острыми клыками. Клевер замер, испытывающим взглядом  сверля дога, а кровь текла на песок. Дог, сообразив, что никто не собирается сбегать,  а  ему предлагают воду и ломоть ржаного хлеба, уже превратившийся под палящим солнцем в сухарь, с чавканьем вылакал всю воду, а после проглоченного хлеба по — дружески облизнул пальцы парня.
 Клевер разорвал рукав рубашки,  а дог извиняюще поглядывал на него, туго перевязывающего рану лоскутом пыльной ткани. Укус оказался серьезным, Ромео не мог даже ручаться задета ли кость. Все, что его сейчас волновало – остановка кровотечения.  А в темноте нельзя   определить  какого оно рода.     Один из спящих заворочался, Клевер тщетно пробовал отозвать от себя пса, пока его не заметили, но пес заскулил и лег рядом с благодетелем, уткнувшись длинной мордой в передние лапы.
— Ты, парень, накличешь с этими шавками и беду на себя, -  сказал пробудившийся от посторонних звуков раб, – это сейчас он доволен, что ты ему пожрать дал, а он не дурак, завтра сам отберет и вымогать еще будет. Как ты без воды и пищи обойдешься? Это пустыня же. Один раз пропустил прием жидкости, потом чувствуешь себя кактусом: внутренности его же колючки и прокалывают.  Ты сдохнешь дня через два.   
— И дня не пройдет, как вы все будете свободны, если послушаетесь меня, — оборвал  спорщика Роман.
— А ты здесь что — авторитет какой или ха… пророк?
Дог утробно зарычал, его показавшиеся клыки порядком напугали подскочившего от неожиданности  раба. Другие собаки залаяли; эхо разносило угрозу на десятки километров
-  Мой друг Дэниел говорит, что я мессия, а мой друг пес, Чак, говорит, что я стал очень влиятельным:  имею в своем арсенале  всю его стаю, предоставленную мне в полное распоряжение. 
Рабы, взбудораженные лаем собак, недовольно спрашивали друг друга о случившимся, а  Клевер, приказав собакам замолчать,  ораторствовал уверенно, с нотками повеливания в голосе:
— Если хотите завтра выкарабкаться, если хотите  вернуть  себе  левел людей и вернуть  силу первоначала, то мы не только организуем государство, мы еще и очистим мир от этих неандертальцев.
— Если ты правда владеешь силой первоначала, то покажи нам своих чудес — нескладно выкрикнул кто-то из толпы.
— Пусть каждый покормит собаку, тогда я что-нибудь  и покажу, возможно.
— Ты уж не выворачивайся, а то мы завтра тебя и сдадим.
-Шантажистам глупо уничтожать свой шанс на благополучие, так что я в своей сохранности убежден.
— А что мы жрать будем в дороге, а? 
— Ничего, а в деревнях нас угостят.
Каждый с огромным сожалением подозвал пса к себе, отдавая хлеб и воду. Сотня  обрубков хвостов заходили ходуном, а сотня  ушей навострилась, ожидая команд.  Раздался победоносный вой, реквием врагам. 
   Помня слова Дэниела о том, что народ требует зрелищ и о том, что произвести впечатление – залог успеха, Роман  зачерпнул ладонью горсть песка, мысленно заставил его светится ярко — оранжевым светом. Из его кулака, как из песочных часов посыпался песок, смешавшийся с засиявшим песком под ногами,  тропинка, уходившая вдаль, наливалась золотым свечением: так искрилась золотая крупа,  указывающая верную дорогу. Сомкнутый круг из людей, собравшихся на представление, распался, рабы бросились на колени  сгребать золото в кучки.
— Это настоящее золото?- счастливо спрашивали рабы.
— Да, причем  самое чистое, — с тревогой ответил Клевер (в душу закралось сомнение, поймет ли его экстраординарную идею народ, идею только что родившуюся).
— Это теперь все наше, мы теперь богаче их.
— Зачем вам золото?                              
Рабы недоуменно заморгали, не найдя, что ответить.
— Золото дает власть, если вы знаете, как его использовать, но вы в этом несведуще совершенно. Если вы его оставите себе, его отберут. Я предлагаю следующее: сейчас золотая тропинка потухнет, чтобы  ее  не разглядели из окон и балконов. А завтра в полдень она загорится снова, мы пойдем по ней к деревням, но никто, никто из вас даже пусть не вздумает набивать запазуху или еще куда-нибудь золота.  Его мы оставим раджам, они начнут собирать его, а мы тем временем достигнем цели, а дорожка исчезнет, и в какую деревню мы пошли никто точно не узнает.  Потом нам предстоит труднейшая задача, перетянуть на свою сторону закрепощенных крестьян, выращивающих фрукты, овощи и скот для раджей.  Но перед побегом мы должны собрать  всех рабов.
-  Но не твоего дружка – убийцу.
Клевер в замешательстве подумал, с кем еще мог расквитаться  Дэниел, чтобы настроить публику против себя, но потом слабо выдавил:
— Ну, мы должны тогда учинить суд над ним, да?  Справедливость, прежде всего!
— Точно,  мы с ним побеседуем, а потом повесим или голову отрубим, ха — ха- ха.
— Если, конечно, вас быстрее не загрызут псы, -  с ожесточением выкрикнул  Рома, вдруг осознав, что его слабовольное поведение загонит Нельсона прямиком на эшафот, -  говорить с Дэниелом буду я, судить, соответственно, тоже.
— Хорошо, хорошо, мы только предложили…
Клевер с облегчением подумал о том, что эти глупые рабы навсегда останутся рабами: у них  пустые угрозы и тупые мотыги, но нет контраргументов.
— Завтра в двенадцать часов дня, вы запомнили, я надеюсь?
                                                                    ***
    Тим, после долгих, изнуряющих нервы и мускулы тренировок первый раз выступал, как гладиатор, в амфитеатре, зрители на лавках, укутанные в балахоны, смачно хлопали, на возвышении  Далай-лама  натаскивал на Купера   гладиатора,  остервенело командуя закованным в железо парнем. Но Тима больше всего волновало отсутствие Алины, связанное, скорее всего, с Нельсоном. А если Купер на этом соревновании падет, то большой палец ламы неминуемо опустится вниз, а поигравшего гладиатора заколют, как баранчика.  И шанса сбежать у оставшихся двоих уже не предвидится.  Противник надвигался на Тима стальной глыбой, с опущенным забралом. Купер начал  искать прорехи в широких пластинах лат, но и щели не нашел. А новичкам обмундирование не полагалось,  только  мертвого врага счастливчик обчищал, чтобы облачиться в броню самому.  Внутри доспехов  скрывался парень на голову ниже Тима, а мускулы  у  него ломили из-за астрономических нагрузок, кое- где вывихнутые суставы здешние лекари не вправляли для еще более озверелого вида гладиаторов. Посиневшие, они выступали на теле окаменелостями. Купер по-джентельменски не стал распространяться об этом.
Тим увернулся от неуклюжего удара противника, два раза  ударил мечом по шлему, прежде чем гладиатор замахнулся еще раз, лезвие оглушенного  противника проскочило мимо,  девушки в зале завизжали от  восторга, а гримаса  досады исказила  лицо ламы.  Траектория движения меча в руках Купера  расплывалась, Тим будто занимался рубкой дерева с толстым стволом в ускоренной съемке. Кроссовки  обеспечивали отличную амортизацию. Купер менял позицию быстрее врага, удары наносил точнее.  И хотя меч иногда молотом обрушался на соперника, тот тоже махал клинком, уже пошатываясь от изнеможения. Из — под поднятого забрала на Тима смотрели искрящиеся презрением и болью глаза воина, поклявшегося, во что бы то ни стало…
Людей, как заметил Тим, испокон веков портит это «во что бы то ни стало». Это означает, что человек не побрезгует предательством, убийством, эти  слова кошмарны по своей сути.
   Черные капли пота залипали глаза, Купер вытер орошенный лоб, задумавшись, когда в последний раз был в душе и  дома?  Тим не знал, когда гладиаторы посещают очистительные сооружения, а  не отказался бы созерцать   парней в натуральном виде. Нельсон однажды заметил ему, что если бы нормальные мужики в  туалете  или душе при бассейнах догадывались, кто их так пристально разглядывает, то Куперу пришлось бы патруль вызывать.    
  Тим отогнал блаженные мысли, нанося последние штрихи в картине победы: двумя руками обхватил массивный меч, клинок ткнулся в металлическую грудь противника, а гладиатор шлепнулся навзничь. Земля завибрировала, облака пыли поднялись над поверженным врагом. Зрители подскочили с мест в ожидании  решения правителя.  Лицо ламы, как и череп, необычно гладкое, покрылось морщинами скорби из-за  невосполнимой  потери  элитного гладиатора, а палец опрокинулся вниз.  Шум, руководимый общей жаждой убийства,  нарушил тишину: звуки, как на плясках африканских племен,  гортанные, первобытные, такие звуки издавали еще не научившиеся членораздельной  речи люди.
 Купер выдержал паузу для устрашения падшего, но и самому стало невообразимо жутко,  этот поощряющий к убийству гомон неплохо вводил в транс, а правая рука, проявившая независимость от хозяина, занесла над гладиатором меч, прицеливаясь в открытое лицо, в точку над переносицей. Тим обалдело мотнул головой, дразнящий, будто живой меч переложил в левую руку, а правую протянул человеку в скафандре.  У гладиатора отвисла челюсть от удивления, захлопнулась с клацаньем,  Купер  обворожительно улыбнулся, помогая подняться бывшему враг, а теперь просто  Марку.  Гладиатор стащил с себя тяжеленные латы, отряхнулся от пыли, вопросительно глядя на Тима. А  Тим  понизив голос, сказал: Если  тебе больше нечего терять, то почему бы не изменить судьбу, а? Нас двое,  но если убьем ламу, то все впадут в траур, воодушевлять армию будет некому, самураи разъяренным стадом поносятся за нами, да и отстанут, а может и другие гладиаторы с рабами присоединятся к нашему бунту. Но за моими друзьями обязательно заглянем: Роман Клевер – носильщик на рудниках, а Дэниел Нельсон… ммм… во дворце.  О`кей?
Вдруг на  арену выбежала стая догов, от их лая у Купера уши заложило, а их нападение на ламу для Тима неожиданно, он сначала посчитал, что собак спустили на них. Но потом, когда гонг сердца перестал подкатывать к горлу, Купер рассмотрел в клубах песка Ромео Клевера, громовым голосом отдающего приказы собакам и людям. От Тима не укрылось и то, что Ромео отвернулся от сцены раздираемого  ламы стаей беспощадных псов.  Да, Лама переносил собственную агонию стоически,  молча, но гримаса, во время представления не сходившая с лица, так и застыла на уже мертвой физиономии.   У покойников, Тим вспомнил мертвецов, тело непременно расслабляется, но лама знал какой-то секрет молодости или физического постоянства, а доги развенчали миф,  разорвав ламу на клочки, как соломенную куклу. Очень благоразумно, что Клевер запретил собакам есть свежее человеческое мясо. А то, кто предвидит, как эти служебные псы, когда станут бешеными, отреагируют на хозяев.  Тим с Марком, обнаружившие себя в кольце клыкастой охраны, осторожно двинулись к Ромео.  Высоченные доги относились к ним с дружелюбием, но гладиаторы не решались погладить тварей, а  запачканные кровью морды псов тоже не способствовали легкому знакомству.
Задребезжали натянутые тетивы,  десятки лучников направили стрелы с отравленными наконечниками на  врагов, но спустить не решались. Им  мало просто убийства, им хотелось от души отомстить за гибель ламы, им хотелось поиздеваться, а пытки — непременное условие возмездия, но враг оказался хитрее. Половина стаи куда-то испарилась. Псы пробежали сквозь толпу рабов, а за спинами людей перемещения догов осталось незамеченным. Псы проползли под скамейками, люди в балахонах вскрикивали, толкали соседей в бок локтем. Все устремились к проходам, но у них нет цивилизованной организации, никто их не учил эвакуации, за неимением угроз: люди падали в проходах на ступеньки, валились между лавочек. А псы неслись по распростертым телам,  скалясь с триумфом.   Лучники не ожидали сражения с дрессированными животными, стрелять по собакам, когда люди повсюду, не решались. Убрав стрелы в колчан, а лук повесив за спину, они потянули мечи из ножен, но доги быстрее перегрызли глотки врагам. Тихий хруст разрядил тишину  в переполошившихся и вопящих людей. Люди замерли, как по волшебству, а  гладиаторы выбежали из подсобных помещений на крик. Увидев, что победа неумолимо приближается,  выставили вперед щиты, рубя мечами направо и налево. Стараниями псов лимит самураев кончился, а люди, пусть и в пяти платьях, но это же не кольчуга, умирали от клинков восставших. Ромео  не по нраву убийство, а бессмысленное убийство его коробило. Наконец, он сумел переорать боевой клич солдат:
— Прекратите сейчас же! Кто-нибудь уже позвал подкрепление, а мы еще должны успеть спасти остальных.  Убивать только самураев, только они могут нам помешать. Ясно?
                                                                 ***
  Дэниел Нельсон совершал очередной эротический обряд, когда из раскрытых настежь окон раздались воодушевленные голоса рабов. От предчувствия радостного исхода затеи у Дэниела перехватило дыхание.  Эта девушка каждый день заставляла Нельсона ее ублажать, а потом плетью или кинжалом рассекала лицо или грудь, раны пульсировали, будто через них пропускали электрический ток. Долгая прелюдия к смерти — с сарказмом думал   Дэниел. Чувство юмора никогда не покидало его, но то уже не юмор, а разыгрывание трагической комедии. Когда  Алина приближалась  к Нельсону,  запахи масел обволакивали его, а Дэниел вспоминал  мертвого ребенка:  от него  пахло так же. Девушка, прижавшись  губами к ране, сначала обследовала ее языком. Ее симпатичная мордочка  наливалась пурпуром вожделения, а  лицо Нельсона покрывалось  испариной и бледнело. Алина высасывала из раба кровь, захлебываясь от исступления.  А после — все раны затягивались, растворяясь бесследно.  Но кровь не восполнялась. Дэниел жил на топливе надежды. Но по признакам знал, что осталось ему всего каких-то пару дней до конца. А там, если что не наладится, то это будет конец всему. Поэтому, услышав рев толпы снаружи, Нельсон сильно сдавил запястье девушки, снял с подставки на стене трофейную рапиру. Лучшего оружия для Дэниела и придумать  нельзя:  удерживать одновременно меч, весящий неимоверно много, и лягающуюся Алину — невыполнимая задача для ослабевшего Дэниела. 
 А  протыкать противника узким, длинным и легким лезвием – одно веселье. Самое опасное оружие в руках талантливого обладателя именно рапира. А  меч в большинстве случаев только калечит. Уроки фехтования дали плоды именно сейчас:  Нельсон вспоминал комбинации выпадов, блокировок, уворачиваясь от  ударов  дворцовой стражи. Клинок  после первого же поединка окрасился, а в свете факелов выглядел особенно зловеще, кровь стекала с лезвия на плиты, а Дэниелу казалось, что он слышит, как опадает каждая капля, что эти звуки слишком громкие, а для ушей самураев в самый раз. Алина, опомнившись, снова начала брыкаться. Тень борьбы заметил караульный, плавно и бесшумно обнажил мечете, подкрадываясь. Нельсон быстро обыскал девушку, обнаружив в складках юбки нож. А когда самурай, покрытый с ног до головы  чешуйками  кольчуги,  подобрался на расстояние взмаха рапиры, Дэниел приставил левой рукой к горлу Алины нож, а правой сделал выпад. Однако броня самурая  слишком надежная, чтобы умудриться поразить его с первого раза. Нельсон красиво отступил в сторону, а мечете со свистом атаковало воздух.  Затем Дэниел пропустил еще несколько ударов, думая, что если бы не его  прекрасная  реакция и осведомленность о том, как можно спасти человеку жизнь, то живой щит растаял бы, надави он чуть сильнее на горло ножом.  А как это знание помогает убивать тех же людей?! Удивительно, как свой опыт  можно обратить и в пользу и во вред людям. А что? Те же двуногие и прямоходящие, но гнилые.    Нельсон снайперским зрением нашел уязвимое место врага: одной чешуйки не хватало  на уровне живота, и в следующую секунду рапира вонзилась в его утробу. Караульный издал короткий булькающий звук, валясь на пол с широко открытыми глазами, наполненными недоумением и болью. Преграды иссякли, как иссякает песок в песочных часах.  Потом появятся новые, неизведанные еще ямы, кочки и другие эстафетные препятствия  после распахнутой двери  нового мира.  А сколько задвижек и как тяжело отпирать?
   На Нельсона с откровенной враждебностью смотрели тысячи глаз  бывших «сокамерников», собравшихся штурмовать дворец в поисках братьев, сестер, матерей и отцов.  Человек десять уже закинули канаты с крюками на стены, гладиаторы с успехом  бились со стражей. Воинственно настроенная стая догов оцепила дворец по периметру: почти каждый самурай отведывал собачьих зубов не без вреда для здоровья. Тим и Роман  отделились   от  сечи, встревожено переглянулись при виде Дэниела, одним росчерком ножа убившим Алину.  Мертвая девушка лежала у ног Нельсона,  на песке образовалось темное озерцо, брезгливо им переступленное.  Черная краска, обволакивающая ресницы и растушеванная вокруг глаз на манер египетских цариц, смазалась от выступивших слез перед самой смертью.
Тим бросился к Нельсону обниматься. Дэниел криво усмехнулся и, отстраняясь от Купера, испытывающе посмотрел на отводившего глаза Ромео:
— Люди избегают взгляда по двум причинам:  им неприятно, стыдно или страшно,  да?
— Люди хотят тебя судить за убийство какого-то переводчика, – Клевер сделал паузу. — Я сказал, что судить буду я, но чтобы правильно организовать театр, ты должен привести доводы в свою пользу, иначе   начнется бунт. Они считают тебя социально-опасным типом, и не хотят находиться рядом с тобой, пока ты не закован в цепи.
— Ты же мне говорил, что напустишь на них стаю, если что не так будет, а?- встрял в диалог Тим.
— Да, но если я сделаю это, появятся разногласия   или бунт, а там недалеко и до свержения меня с престола.   Имя и титул Нельсона должны  восстановиться мирным путем. Юридически, – нетерпеливо ответил Клевер.- Иначе всем нам конец, что печально.
— Наверняка людей,  симпатизирующих этому парню, человек двадцать, ну может и тридцать. Он,  скорее всего, всех сдавал или продавал за небольшое вознаграждение.  Так что у тебя найдутся непокорные подданные, а остальные посчитают меня героем. Действуй. Вон те крепкие гладиаторы во главе с нашим Тимом ликвидируют врагов короны, — добавил Дэниел.
-  Ты хочешь, чтобы я убил людей?
— Все так начинали править, ничего кошмарного я не предложил. Тим, ты слышал?
— Да, советник, – отозвался Купер, отвесив шутливый поклон Нельсону. — Они погибнут естественной смертью: кто-то оступится и очутится в свободном полете над бездной, кто-то съест по ошибке ядовитые ягоды или грибы, а кто-то… Дэн, ты такой бледный, словно из тебя пять литров выкачали?
— Я не имел возможности считать, но во мне, если и осталось, что-то, то очень мало, а если мне еще и цепи подарят, да еще и с почестями оденут, чтоб сидели, как влитые, то я от такого обожания скончаюсь на месте.
— Дэниел, извини, я не обратил внимание, – виновато сказал Клевер. – Очень плохо? 
— Ну, не хуже, чем у тебя! – протянул Нельсон, прищурившись. – Тебя же не домашний пудель укусил, да?
— Собаки не бешеные, они выполняют команды…
— То, с каким рвением они их выполняют, уже настораживает.  До того, как он тебя… задел, он кусал людей?
— Кусал, но не употреблял в пищу.                 
— Это не имеет значение, если они узнали вкус. Бешеный или не бешеный пес, мы, хоть и консилиумом, не разберем.  Тим, продезинфецируешь ему рану огнем.
-  У меня этот укус периодически кровоточит, болит, так что руку сводит, а ты прижечь мне рану хочешь огнем, я ж тогда с ума сойду! – взвился Роман.   
— После пяти литров вина многолетней выдержки ты просто будешь отдыхать, – не допускающим возражения тоном ответил Нельсон.
— Тим, это так?
-  Проблема в переговорах с Дэном состоит в том, что он вечно говорит пространно, причем, размеры этого пространства упорядочить как-то, вставить в рамки нельзя.  У тебя после пяти литров энергии не останется, чтобы сопротивляться, а мне будет легче с тобой управиться. Пес пропахал  твою руку зубами хорошо?  Нам твоя преждевременная смерть от инфекции не подфартит, так что придется тебе захмелеть, а я аккуратненько все сделаю.   
-  Вот и прекрасно, — вставил Нельсон. -  Но для начала пусть наш Ромео прикажет изъять у этих бедуинов карету (если есть) или колесницу и найдет нормальных водителей этого сомнительного транспортного средства. Может ему и интересно покататься на верблюде, а я на него сейчас даже не заберусь,  что уж  и говорить о солнце в пустыне и безмерном зное.
  Карету с мягкой обивкой внутри (Дэниел соблаговолил коротко улыбнуться такой удаче) нашли новоявленные друзья Клевера. Роман умеет расположить людей так, что они при виде него считают за величайшую честь исполнить любое поручение, как они называли Клевера, посланца небес. Нельсон, как раз стоял рядом с Ромео, когда  девушка с рассыпавшимися по плечам волосами, с раскрытыми широко глазами, будто хотела рассмотреть как можно больше, выдохнула:
— Посланец небес!
 Клевер набрал в грудь воздуха, собираясь  выпалить, что он никакой не посланец, и тем более не небесный,  но  Нельсон перехватил инициативу в излюбленной бархатной тональности:
— Нас, посланцев, трое. Мы все хотим вам помочь. Но из нас троих Ромео Клевер  — самый мудрый и могущественный.  Именно он поднял восстание и превратил песок в золото.
— А ты прикончил этого гнусного переводчика? – с восторгом спросила  девушка. -  И жену ламы?
Дэниел, усмехнувшись, кивнул, проговорив:
-Некоторые считают, что меня надо за это казнить.
— Десять человек, не более. Те, кто обожал слушать его красноречивые байки и эротические сказки. Они животные.   Тупые и глупые. 
— Разве это не синонимы?
— Это разные понятия: тупые ведут глупых за собой.
— А если не будет ни тех, ни других?
— Ты тоже весьма могущественный, да? 
— Нет, до короля мне не возвыситься, я всего лишь лорд с симпатиями и антипатиями.
— С женой и детьми?
По  лицу  Нельсона  проскочила судорога, но он быстро справился с чувствами, стиснув челюсти так, что в глазах потемнело.  Из-за этого эксперимента над собой тело больше не подчинялось ему в полной мере, как   раньше: никто вообще не мог угадать, что прячется за вселенской беспристрастностью, за многозначительной тишиной в ответ на лишние вопросы друзей, репортеров, военных. Когда Дэниел после своего воскрешения поговорил с женой первый раз по видеосвязи (долгое время он раздумывал, рассматривая свое бледное лицо в зеркале, включать ли веб-камеру или пока будет достаточно микрофона), она сказала, что ненавидит его за то, что он эгоистичный авантюрист. Но со злорадством отметила, что теперь его лицо хоть человеческие эмоции выражает, потом разрыдалась, сразу отключившись. Как она рассуждает теперь, после его исчезновения?  Как выглядит его  новорожденная дочь?     Он  всегда хотел именно дочь, особенно после того, как звание агента знаменитой на весь мир разведки Ми-5, а люди и знали о разведке только то, что она существует, развеяло все сомнения по поводу многодетности. Только  девочка. Парни жаждущие иметь сына,  нереализованные    люди.  Мечтающие   о том, что сын вырастет достойнее их, что все кубки и медали соберет, в отличие от них. А есть слишком тщеславные – они фантазируют о   собственной  копии. Наконец, Дэниел холодно ответил:
— Вы меня на исповедь приглашаете? 
— Нет, мне любопытно…
— Тогда я выберу другого священника. 
Девушка развернулась спиной к  Нельсону,  гордой поступью прошествовала обратно,  к бывшим рабам.
— Дэниел, может тебе помочь дойти до кареты, ты там передохнешь, а я как раз  Ромео рану обработаю?
— Нет, я сам дойду, я не могу позволить себе такую роскошь – упасть или взять тебя в качестве провожатого   (неизвестно, как обо мне твои гладиаторы размышляют).    
  Разговор происходил, когда они уже оторвались от разъяренных полков, а привал для всех  награда: люди принялись стрелять из отобранных у восточников луков дичь, насыщаясь жаренным на костре мясом. Из десяти выстрелов цель настигали, по статистике, в среднем, два. Флора и фауна кишила разнообразием несочетающихся в реальности животных: удирающие зайцы, почуявшие людей издалека, змеи, ядовитые или не ядовитые. Нельсона они в том мире вообще не интересовали, а сейчас он понял, что люди, изучающие этих тварей, не извращенные, а практичные. Змеи шипели, высунув раздвоенные языки, раскладывались на кольца, но задорно зашумевший костер все-таки отпугнул их. Вдали тигриный рев смешивался с медвежьим, отъявленный и полутравоядный хищники не отваживались  приблизиться к  трещащему огню. А дежурные, установленные на пост Тимом, подбрасывали хворост и сучья в пламя. На вертеле, источая аромат нежной молодой свинины, специально для миссии жарился заяц.  Больше одного костра Тим разводить запретил: чем больше костров, тем больше опасности быть замеченными врагом. А Дэниел сказал, что собирательство делает людей трудолюбивыми, но мясо должны обязательно поесть женщины и дети.
   Ромео преподнесла зайца на подносе засмущавшаяся девушка. Амалия. Руки, удерживающие поднос, задрожали, а блюдо покачнулось. Нельсон выхватил поднос у девушки в тот момент, когда тушка поползла к краю огромной позолоченной тарелки. Клевер предложил разделить ужин вместе с ними. Амалия, потупив взор, понуро кивнула.
— Когда наш Ромео приглашает на ужин, он имеет ввиду только ужин, — успокаивающе  проговорил Дэниел. — Да, и нам с Тимом секс совершенно не нужен сейчас.  
— А я вообще не интересуюсь… — вставил  Тим. Но заметив, как девушка  обиженно  закусила  губу, воскликнул:
— О, нет, я не в том смысле, ты очень красивая, ты воплощение идеала для многих мужчин.
— Но? – угрожающе переспросила Амалия, она только что искупалась в озере, а натянутое на еще мокрое тело платье облегало весьма впечатляющую фигуру, подчеркивая совершенство изгибов.  Девушка воинственно расправила плечи, невольно выставляя грудь вперед, соски набухли от нахлынувшего на девушку возмущения.
— Я хотел сказать, что предпочитаю мужчин, – понизив голос,  ответил Тим.
Амалия, улыбнувшись, с примирением  сказала,:
— Я слышала о том, что некоторые мужчины… но не встречала таких, Вы, надеюсь, не против женщин вообще?
— Нет, не против, – Тим облегченно   улыбнулся, когда все четверо прошли  в карету.  В карете  не так просторно  как в  седане, но   мягкие  сиденья скрашивали  дискомфорт от тесноты. На круглый изящный столик, чем-то похожий на мебель викторианской эпохи, с  резными  ножками, поставили блюдо.  Дэниел  распилил  мясо специальным ножом с зубчиками на лезвии  на четыре равных куска. Пар, валивший от кролика, будто из него готовили в печи бифштекс,  обжигал   пальцы.   За неимением посуды все ели руками, склонившись над громадной чашей     (такую мелочь как ложки или вилки никто из новообращенных подданных Клевера не учел).  Сочное мясо с настолько подгоревшей корочкой, что могло поспорить насыщенностью цвета с углем, съели полностью. Желудок требовал пищу все настойчивей: голод бушевал, перекрывая другие мысли,  все  получили  удовольствие от обеда  и смогли спокойно поговорить. 
  Во время беседы девушка, выпытывающая у Нельсона наличие или отсутствие жены с детьми, занесла два кувшина: с вином и родниковой водой,  глянула враждебно  на гостью, предупредив: 
— Ты оскверняешь    посланников небес, разговаривая с ними, как с равными, а может они пригласили тебя для плотских утех? Я скажу крестьянам, что они тебя выбрали, и ни один мужчина не посмотрит на тебя, даже если они потом тебя отвергнут. У посланников всегда там есть кто-то близкий, а здесь им необходимо кого-то… 
 Тим поперхнулся от красноречия девушки, кость попала не туда,  и он долго кашлял, чтобы придать ей нужное направление. Кость застряла так далеко в горле, что выплюнуть ее не удалось, а когда Купер проглотил ее, то горло сковало болью.    Ромео вскочил из-за стола первым, бросился к девушке, уже занося кулак, но Нельсон встал между ними, промолвив:
— А у твоего народа существует обычай костер вокруг столба разжигать? А место пусто не бывает. Не только мы, как ты выразилась, но и народ жаждет развлечений. И у  него еще не сформировались  представления  о  том, кто антигерой, живущий среди людей.  Как думаешь,  надо это исправить?
— Вы не посмеете! -  девушка, охваченная ужасом, выбежала из кареты.
— Дэн, ты остынь, мы ж не из средневековья сюда притопали, -  высказался после наступившего молчания Тим. –  Можно просто разнести слух среди, например, гладиаторов, что она, прошу прощения у нашей гостьи, шлюха, ее бы, снова прошу прощения, не умею я, как Дэниел, называть вещи иными именами, затрахали бы до такой степени, что она у нас бы на коленях просила  разгладить репутацию, чтоб ее только больше не… Понял, понял, Нельсон, ну некультурный я, что ж теперь, мне вообще не излагать?
— Я люблю быстрый результат, — ответил раздраженно Нельсон. – Сейчас она притаилась, к тебе не подойдет, когда мы поблизости будем.   А вот потом, если начнет вдруг бесшабашно агитировать и собирать компанию, придется принять те меры, про какие говорил ты, не я. Да мы не из средневековья, но мы в нем живем. Люди здесь доморощенные, интриги мелкого калибра, а  из наказаний самое популярное — смерть.  Менять только постепенно, по кирпичику.  А когда взорвем последний, то новый уклад жизни гарантирован.
— Я лучше уйду,– с испугом прошептала Амалия. – Чтобы никто не пострадал…
-  А тебя  еще никто  и не отпускал, – мягко сказал Дэниел, обхватив уже поднявшуюся девушку за талию и усаживая рядом с собой. – Тебе ночевать под открытым небом уютнее, чем здесь?
— Да, я лучше пойду и отдохну вместе с девушками.
— Она уже успела сделать то, чем тебе угрожала. Мужчины будут отводить глаза, чтобы вдруг не бросить взгляд ниже твоего лица на твои очаровательные формы, а женщины тебя возненавидят.
— А Вы можете сказать всем им, что я ни в чем не замешана?
-  Нет.  Неужели тебе нравится общаться с этим… стадом?
  — Почему Вы так называете людей?
— Потому что они будут вести себя соответственно: один кнут и одинаковые действия.  Ты уже сегодня поймешь это, но вернешься завтра, на закате, когда изгнание станет невыносимым. 
Амалия решительно, но с нехорошим предчувствием открыла дверцу, будто выходила из кареты не на опушку леса, а  ей предстояло спуститься в глубокий подвал, где свет огарка свечи не доставал до последней ступеньки.
   Нельсон плотно задернул кружевные занавески, когда девушка ушла, задвинул импровизированные засовы, в карете факелы, установленные  по бокам,  давали хоть какую-то видимость, но с округлившейся луной, заглядывающей в окошко, все-таки было светлее.
— Ромео, давай я сам сниму твой бандаж, — обратился к Клеверу Тим.- Ты все говорил, что ничего серьезного, что укус, как царапина.
Дэниел, понаблюдав за тщетными попытками Тима развязать узел, сам аккуратно подцепил ножом ткань. Под острым лезвием волокна истончились, повязка прилипла к ране, пришлось отдирать вместе с засохшей кровью. Тим закатал рукав Ромео повыше, чтобы рассмотреть посиневшую руку. Нельсон  занимался бандажом, но краем глаза уловил эту  голубоватость. Тим вовремя заметил выражение лица Дэниела,  благоразумно отступив в сторону.  Нельсон резко выпрямился, тихо проговорив: 
— Кроме того, что у тебя почти наверняка бешенство, у тебя еще и почти наверняка скоро не будет руки, но раз ты научился вязать морские узлы одной рукой и делать золото из ничего, то я предлагаю тебе самостоятельно решить проблему хотя бы с рукой. 
— Но морские узлы я учился вязать в туристическом клубе, а как и что делать с рукой, я понятия не имею.  
— Да, медицина – это не байки у костра. Я тебе при всем желании, сейчас, кстати, отсутствующем, не смогу объяснить состав препаратов или принцип кровообращения. Кстати, последнее у тебя отсутствует.  
 Все ощутили на своей шкуре, как переменчива погода в пустыне:  день  душный, воздух обжигал горло, а подошвы кроссовок разогревались от песка, как от углей,  ну а карета со старой обшивкой, с выцветшей черной краской — спасение если не из ада, то из чистилища. Ночью поднялись вихревые столбы, тучи заволокли звезды и луну, похолодало так, что даже в запечатанной карете пришлось укрыться одеялами, чтобы заснуть: Дэниел и Роман расстелили на скамьях что-то вроде перин, в долгой поездке предусматривались разные варианты благоустройства жилища на колесах, а дамы  очень привередливы к обстановке. Но нынешние владельцы кареты   обрадовались вещам  прошлых владельцев.   Не в меру наблюдательный Нельсон указал на темные пятна крови на лавках и  почти незаметные разводы на стенах.  Тим, подстелив изъеденную молью шкуру медведя на жесткий пол,   упрекнул  Дэниела в том, что ему ничего не стоит испортить и настроение, и атмосферу.   А Ромео, увидев, что Тим улегся лицом к входу, а ноги упёр в дверь так, что любую вибрацию можно  ощутить, заподозрил, что Нельсону чудится опасность повсюду.  Гладиаторы по приказу Тима выстроились вокруг кареты, сторожа бесценного миссию, но Дэниел уточнил, что охраняют только Ромео, а с ним самим расквитаются, если представится возможность. Тим беспрекословно подчинялся Дэниелу, его поведение граничило с поклонением. Однажды Клевер спросил Тима, почему он выполняет все предписания Нельсона, будто это высшая истина? Тим, как всегда с открытой добродушной улыбкой ответил:
— Дэн – разносторонний человек. Он не судит людей, как это делают другие: правый, значит, хороший, левый, значит, плохой. Он не печатает ярлыков и не крепит табличек, он  скорее видит насквозь. Он может объяснить любую случайность, как часть логической цепочки.
— Но у тебя должно быть и свое мнение?
— У меня есть свое мнение, но я обязан Нельсону, к тому же все, что он хочет, чтобы я сделал, только возносит меня: мой заработок возрос в миллионы раз, я набираюсь у него опыта  вместо того, чтобы пить  по вечерам пиво. Есть люди, открывающие   горизонты, а   за такими людьми надо идти.
  Слабо забинтованная Тимом рука все равно ничего не чувствовала, даже пальцы перестали сгибаться, но Купер, осмотрев руку, сказал, что еще не все потеряно. Этой крылатой фразе давно пора обрубить крылья, но ее повторяют и повторяют люди на разных языках, как бы вселяя  в человека   убежденность,  что он может потерять   больше,  чем  то,  что уже потеряно. 
Клевер  не мог заснуть, думая о том, что Нельсон чутко спит,  положив рапиру рядом с собой,  параллельно с Тимом лежит тяжелый длинный меч,  а  его они оставили  расслабляться, не облагая никакими   обязанностями,  хотя могли бы пустить тоже в расход, все равно он долго не протянет с такой травмой.  Нельсон слишком слаб для проявления аномальных способностей. А спину держит ровно, смотрит сверху вниз, задрав подбородок, потому что в нем это заложено,  статус у него не позволяет скрючиться, опустить голову, бросая взгляд в пол. У него это отнимут только вместе с жизнью, но он не собирается умирать.  Да этот самоуверенный и высокомерный гений планировал жить вечно, а если учитывать из чего ему приходилось выкарабкиваться, то заявка на бессмертие уже принята в небесных инстанциях, хотя бы по части открытий  этого человека,  его работ,  его  приключений.  Да, его будут помнить поколения народа, он много сделал для людей.  А он, Роман Клевер, у него даже нет продолжения рода, и он ничего хорошего не совершил. Что, он за свою короткую жизнь  ничего не сделает доброго, светлого?         
 Амалия  вернулась в карету на рассвете, сказав Нельсону, что у нее отобрали одеяло, а ночь холодная, пришлось греться у костра. Мужчины теперь с брезгливостью высказывали ей,   что раз она не спит под одной крышей с богами, значит, им не приглянулась, или что-то не так с ней, может ведьма, потому что обычно боги  непривередливые.   Амалия взяла с них троих обещание, что приставать не будут, и стала жить вместе с ними. Но быстро заскучала от недостатка мужской любви.  А Дэниел всегда с ней флиртовал. Когда осталась с Нельсоном наедине, промолвила:
— Мужчине без женской ласки трудно живется…
— А женщине аналогично, да?
— Я тебя не привлекаю, или ты после всего вообще девушек любить не будешь?
— Буду и хочу, я быстро восстанавливаюсь.
— А меня хочешь? 
— Если ты жаждешь секса, но если хочешь любви, иди к влюбленному в тебя Ромео, а то получится так, что когда женитесь, со мной общаться не сможешь, вспоминая как переспали.
— Ну, он же никак не показывает того, что любит меня. Ты-то за мной ухаживаешь..
— Я за всеми девушками ухаживаю, но это не значит,  что каждую приглашаю к себе в спальню… А Ромео… он застенчивый,  он чуть не погиб из-за девушки, неудачная любовь дает о себе знать, он женский пол только что стороной не обходит…  Боится предательств. А ты для него кандидатура отличная…
— Почему?
— Предавать не за что, и не за кого…
-  А ты испорчен цинизмом.  Какая  за тебя девушка выйдет замуж?
— Русская.
— А почему?
— Русские тоже испорчены, только плохой жизнью, а не обстоятельствами, как я.
  Амалия стояла на берегу реки, возле Ромео, окунувшего свою рубашку в воду.  Так делали многие, чтобы спасаться от жары влагой. У Ромео очень красивый торс, а сам он  самый мускулистый из всех людей. Правда, что он  бог для них, даже если в своем мире всего лишь человек. Мышцы у него бугрились по всему телу, оттопыривая руки от туловища, он мог бы опрокинуть   эти несправедливые небеса   одним толчком плеча. Но ему мешала нерешительность и гуманизм.
— Хеллоу, Амалия! — поприветствовал девушку Ромео.
  — Хеллоу, — ответила Амалия.- Какой ты сильный.  Такие мышцы только после долгих боев появляются…  Вот если бы ты всегда без рубашки ходил, то увидев такую мощь, враги бы сразу разбегались. Это же ты в войнах приобрел?
— Да, против демонов, – сказал Ромео, и это  истина в контексте.
Она прильнула к нему так, что он ощутил все изгибы ее тела, зовущие ворваться, но он совладал с собой, хрипло проговорив:
— Нет, не здесь. Здесь могут увидеть, а нам это ни к чему, Они пошли с ним за руку, смотря только вперед.  Тело изнывало от желания, а сердце вдруг заломило у обоих в преддверии чудесного: он — юный бог,  а она тоже начинала осознавать  удивительное, — то, что за гранью.  Но тут им повстречался Дэниел Нельсон, наградивший их очень проницательным взглядом и спросивший их: 
— А куда вы в сторону леса направляетесь?
— Это не твое дело! – зло ответила Амалия, при этом ее лицо зарумянилось.
— Я спрашиваю, потому что не хочу, чтобы это стало моим делом. У меня их и так столько, что хоть бюро делопроизводства открывай.  Там, где в лесу нет хищников, ползают змеи. 
Амалия подумала, что тогда они пойдут к речке, где растут заросли, когда уйдет этот жутко догадливый лорд. Но Нельсон, будто прочитав ее мысли, продолжил свое наставление:
— И не забудьте позаимствовать шезлонг у крокодила.   Я сейчас Тима пошлю объявить, что у нашего бога будет первая брачная ночь. И вы ее проведете в карете, а мы посидим в это время у костра.  Я вот сейчас вышел на пять минут в это пекло, и уж не чаю, как  вернуться в наш дом на колесах.  А вы еще, оказывается, в такую погоду под открытым высокоградусным солнцем хотите прибавить себе температуру внутри. 
— Дэниел…- Робко обратилась к Нельсону Амалия.- Может не надо нам эту брачную ночь, мы ж   друг к другу еще не привыкли.
— Секс обычно происходит после свадьбы, а не до. Или ты его не любишь?
Она посмотрела на оцепеневшего Ромео,  он представлял собой громаду мускулов,  длинные золотистые волосы спадали на плечи, как у викингов,  синие глаза уперлись в землю,  но он стоял, выпрямившись, будто готовый к любому ответу, и боялся поднять взгляд. А Нельсон смотрел на эту картину насмешливо, издеваясь в первую очередь над сконфуженной Амалией.  А она и не знала, чего ей страшиться больше: обидеть этого парня, а  к нему она  сама навязалась на пикник, или того, что Нельсон проговорится, что она предлагала ему секс. 
Она сказала:
-Я очень его люблю — искренне, с той долей искренности, с какой обычно хватаются за канат, когда тонут в пучине.      
— О, я не сомневался, — криво улыбнулся Нельсон и пошел к карете.- Людям необходимы обряды,  а секс доступнее жертвоприношений, так что это во имя вашей же безопасности. А то они начнут изобретать велосипед, неудобный для нас.
— А что такое шезлонг и велосипед? – спросила Амалия, хотя понимала, что Нельсон ненавидел объяснять.
— Это наша карета, — серьезно ответил Дэниел.
                                                              ***                                  
  Они целую неделю ждали караван с шаманом, у него не было охраны, поэтому его стащили с седла, как куклу, а в свертках нашли много фруктов, вяленого мяса и рыбы.  
— Ты транспортируешь нас прямо в центр Лондона! -  приказывал Дэниел шаману.- Не дай Бог тебе проявить самодеятельность в этом вопросе.  У вас у всех есть склонность к суициду во имя общей цели, но если ты попытаешься на нас натравить соотечественников,  то  и они будут убиты.
— Хорошо, я сделаю так, как ты захотел, — с каменным лицом проговорил шаман Али, согнувшись  вдвое  так, что чалма едва не касалась земли.
   От подобострастного поклона лживого восточника у Тима пересохло во рту, а по спине истерично забегали мурашки.  Ромео с излишней импульсивностью обнял Амалию, а она почувствовав на талии его надежные руки, поняла, что он заберет ее с собой.  После преобразований, сделанных Нельсоном,  Клевер являл собой  парня в меру мускулистого, причем его выпуклые мышцы выглядели настолько натурально и естественно, что тогда в Испании на пляже к нему приставали все, кому не лень подняться с лежаков и отодвинуть широкие зонты в сторону. Только  печальный взгляд  пронзительных синих глаз портил общий фон  благополучия.  Так и сейчас: в глазах Ромео читалось беспокойство.   Нельсон с обреченной решительностью  кивнул спутникам, крепко ухватив шамана за локоть. У Тима от страха зрение затуманилось, он успел споткнуться на ровном месте, пока подходил к Дэниелу, ладонь, обхватившая рукоять меча, вспотела, а оружие едва не упало.  Ромео крепко держал Амалию за руку, Дэниел уверился, что при физических характеристиках Клевера, он убережет, заслонит собой, а если потребуется и даст отпор: голыми руками будет биться, как и все русские во Второй Мировой.  Ромео отказался от ножа, сказав, что он не   сумеет с ним управляться: у него одна рука вообще бездействовала, а второй он прижимал к себе Амалию. Нельсон протянул клинок девушке со словами:
— Жених у тебя очень высоконравственный, а это плохо сказывается на здоровье, так что тебе самой оружие не помешает. Она оказалась благоразумнее Клевера. Но что делать девушке восемнадцатого века в двадцать первом? Ну, может она и ассимилируется, но мировоззрение? Его поменять трудно.   А эта альтернативная реальность… лучше б ее не было, уже изменилась, а Дэниел оставлял этот мир со спокойным сердцем, но возвращался в свой с тревогой. Здесь-то они уже понимали, значит справятся.
   Разразилась песчаная буря, песок вихрем бил по лицу, залепляя глаза сухой кашицей, почва под ногами исчезла, а парить в пустоте, захлебываясь при этом песочной пылью  очень волнительно. То, что они поднялись метров на пятьдесят в небо, а шаман мог от них избавиться, просто дав волю силе тяжести, рисовало у каждого в голове зловещие рисунки в стиле популярных комиксов, где картинки расположили для доходчивости под номерами.
Когда под ногами появилось что-то твердое, а песок чудесным образом  исчез, они заметили фигуры людей в балахонах, сворачивающих небольшие коврики после молитвы. Заявись они сюда чуть позже, то эта сотня человек, умиротворенная битьем лба об пол, разбрелась бы по домам.  Блаженные трели сотовых телефонов услаждали слух Нельсона, но когда люди обратили внимание на непрошенных гостей, этот современный гонг уже не имел никакого значения.  А непрошенные, как уяснил для себя Дэниел,  все они, кроме шамана, скомандовавшего: 
-Убить их. Они незаконно вторглись на нашу территорию.
  Мечеть служила точкой возврата и отправки пассажиров двух миров. Они прекрасно знали Али, а он мог повелевать ими, как в старые времена. Люди набросились на чужаков, выкрикивая на своем языке какие-то угрозы. Но общий смысл дошел до всех. Дэниел отшвырнул шамана в сторону, понимая, что убийство в мечете ничего хорошего, кроме судебного процесса, ему сулить не может. Почти одновременно Дэниел и Тим отбросили оружие в сторону. Пришлось не только быстро бежать, но еще быстрее укорачиваться от кулаков, обернутых четками и от ножей, мастерски заточенных в какой-нибудь Японии.  По подбородку Тима, продиравшегося сквозь толпу восточников медленнее Дэниела, чиркнуло лезвие. Тим отпрянул назад, но нож оставил чистую полосу среди густой растительности. Ощупывая подбородок, озадаченный Тим  радовался, что расстался только с щетиной, а не с жизнью. Войди нож миллиметров на пять глубже, и это бы произошло.   Отобрав ножи, надо их сдать в лучшие парикмахерские мира, а то все производители хвалятся электробритвам, когда от них раздражение на нежной коже Тима. Он   брился безвредной Джилетт с пятью лезвиями, но что такое настоящий шик опасного лезвия, узнал только сейчас. Хотя едва — ли он будет экспериментировать с бездушным куском стали, когда есть средства,  от каких волосы не дыбятся во всех местах.   Дэниел пару раз оборачивался, проверяя все ли живы, но могучий Тим, с фигурой   далеко опережающей статуи  эпохи возрождения, раскидывал толпу,  расчищая дорогу Ромео и Амалии. Когда вышли на улицу, то парламент оказался в десяти шагах от злополучной мечети. 
— Как удобно! — в приступе ярости подумал Нельсон.- Идти после молитвы и по пути взрывчатку закладывать, не сворачивая даже с курса. У входа, вытянувшись по струнке, в черных высоких шапках, в красных кителях стояли парни не со старинными мушкетами, как думают непросвещенные, а с первоклассными винтовками последнего поколения. Одна такая пушка стоила дороже яхты самого крутого русского олигарха,  а их уже нет ни в России, ни в любой другой стране, благоволившей большим деньгам без указания источника. Всех убили  до того, как  они успели найти приют.   Когда солдаты увидели приближающуюся толпу, недвусмысленно потрясающую ножами и несущуюся к дверям парламента за людьми, возглавляемыми легендарным Дэниелом Нельсоном,  тотчас раздался сигнал тревоги. На крыше парламента материализовались снайперы, а на помощь солдатам у входа  выскочили еще двадцать солдат с винтовками наизготовку. Пули бесшумно и метко дырявили людей в балахонах, красиво скашивая толпу:  солдаты синхронно спускали курок, а смертоносные шарики вгонялись во врага одновременно.
  Перед Дэниелом и его спутниками предупредительные солдаты распахнули массивные двери в парламент,  захлопнувшиеся сразу после того, как они вошли. Плазменная панель, врезанная в стену, показывала, как хладнокровно стреляют в беспорядочно подступающую к парламенту массу людей солдаты. Навстречу Нельсону вышел премьер – министр,  уголки губ по мере приближения к Дэниелу ползли вверх. Наконец,  Генри произнес:
— Дэн, ты превосходно сработал, ты даже не представляешь, как замечательно то, до чего ты их довел.      
  Нельсон выжидающе молчал, не зная как реагировать на такое доброе  приветствие или все-таки прием с сюрпризом.
— Дэн, — Сказал премьер-министр, его голубые глаза заблестели, он пригладил взъерошившиеся светлые волосы, поправил галстук, потом продолжил монолог.- Мы им не давали вообще строить их бесконечно последнюю мечеть два года, потом как — будто смилостивились, разрешив построить здесь, возле парламента.  Я надеялся, что рано или поздно их ненависть вызреет, и они набросятся на парламент стаей. Взрывчатку пробовали уже закладывать, но мы ее засекали и уничтожали, даже не сообщая в новостях о находках.  Но теперь у нас есть видео, как они набрасываются на беззащитных людей и пытаются разгромить парламент! Ты в суде выступишь потерпевшим!  До завтра отдыхай, а с утра за тобой заедет шофер, с охраной.
  Они прошли в кабинет премьер – министра, отделанный темным деревом,  растаяв на коричневых стульях девятнадцатого века с изысканной обивкой. Один такой стул уже считался произведением искусства, а выставив его на аукцион, можно  выручить сотни тысяч. Но премьер- министр ни за какие деньги не расстался бы с этой мебелью. Он уже дал поручение, чтобы выгнать из замков всех русских олигархов.   Теперь замки могли  продаваться только лицам с честным доходом,  а для его определения претенденты проходили двадцать стадий проверок.
  — Да, а меня превратят в информационное орудие, — саркастически сказал Нельсон, но в его голосе послышалось ликование. Он хотел объявить восточников вне закона, сравнять их с их же  примитивными традициями и обычаями. – Но тогда мне и моей семье нужна лучшая охрана.
— Конечно, я это устрою. Кстати, насчет охраны: сегодня за тобой следили мои парни: ты сходил в кино, потом безмятежно катался на катере, потом заглянув в клинику «Дракон» по настоятельной просьбе посторонних, ну а потом, что примечательно: мы нашли там два трупа, а куда пропал ты?  Мы допросили мужа и жену, а они сказали, что ты исчез   в неизвестном направлении,  а один из трупов – твоя прямая заслуга.
 Нельсон вкратце рассказал, что произошло.  Премьер – министр задумчиво сдвинул брови, сообщив о том, что он слышал о людоедах, и  история Дэниела истинная. Они недавно прикрыли подобный притон на окраине Лондона, но не стали запугивать людей лишними подробностями.       
-Генри, прошу прощения, конечно, — подал голос Тим, — но нам нужна машина, чтобы доехать до клиники, а то у парня с рукой проблемы, ему сейчас не до ваших речей о мировом господстве.
Премьер – министр, наконец-то, удостоил Тима и Ромео взглядом, рассеянно кивнул,  плазма сбоку загорелась. На экране появился представительный мужчина в офицерской форме, отозвавшийся:
— Я лично отвезу всех. Бронированный лимузин  и четверо моих людей уже у входа.  Передайте  Дэну, чтобы не лез на переднее сидение. Для всех — отбой.  Экран погас.
— А где, молодой человек, предпочитает учиться?- непринужденно спросил Генри.- Оксфорд или Кембридж? Я обеспечу Вам бесплатное обучение. А  Дэн не говорил, что на Вас в банке открыт счет: на нем на данный момент  полтора миллиона фунтов стерлингов. Это и еще гражданство в Англии –  вознаграждение за сотрудничество.
— Я многих знаю в Кембридже и поговорю сам насчет зачисления, – сказал Нельсон. –  Я забыл спросить, Вы дадите прессе информацию, что я убил человека, а потом  я предстану перед судом присяжных?
— Для проформы. Ты всегда умеешь произвести нужное впечатление. А твое выступление станет знаковым событием в политике. 
— Да,  Вы открыли газ, а мне придется зажечь спичку.  Вы уверены, что я останусь пусть не невредимым, но целым? А что  будет с теми, кто еще поселился в этом доме?
  — Ну, когда твою жену пригласили на роль в Голливуд, она быстро сделала аборт, и пошла с твоей карточкой по бутикам Шанель и  с актерами короткие романы крутить. Можешь взять желтую прессу, почитать. Так что теперь у тебя нет жены, но благодаря мне, уцелела кредитка и счет в банке, ну и имущество.   К Тиму и Ромео мы тоже приставим охрану. Да, и в России тебя заждались. Хотят, чтобы ты провел семинары в их главных университетах.  Но тебя будут несомненно спрашивать и про дальнейшую славянскую судьбу.  Они знают, что именно ты развернул войну.  Ты представишь им картину их будущего достойно. Импровизируй, как заблагорассудится. Только выскажи им, что мы будем проводить реформы в их пользу, что они часть Англии, что они теперь тоже в НАТО и будут служить в Афганистане, Иране и Ираке. Но мы будем платить им, и мы всегда хорошо платим нашим солдатам. У них будет безбедное настоящее и будущее.      
— Я понял.
В дверь мягко постучали. Премьер министр коснулся указательным пальцем сенсорной панели на столе, вошел   высокий молодой парень  в деловом костюме, его узкие глаза и желтоватый цвет кожи выдавали в нем азиата.
— Это Чейз, — представил вошедшего присутствующим премьер-министр.
— Производное от Чена?- усмехнулся Дэниел.
Чейз отнесся к реплике спокойно, объяснив:
— Я не говорю на китайском, я не исповедую никакой религии. Большинство моих друзей -европейцы или черные, Вы удовлетворены?
— Нет. Мне нужна  предыстория.
— Я родился седьмым ребенком в семье в нищем районе Китая. Тогда законы были не так строги, и запрещалось иметь больше шести детей. Но я – то,  седьмой. А для здоровья вредно делать аборты, так что меня родили и выкинули, когда катались на собственной лодке по морю, за борт. В это время от Китая отплывал перегрузочный крейсер Англии.  Любознательный матрос разглядывал в бинокль окрестности и заметил эту сцену.  Меня  выловил тот матрос, когда я еще не успел достичь дна.  Он же меня и вырастил.  Повзрослев, я стал задумываться о том, насколько восточные и азиатские народы смахивают на послушный скот. Что им говорит старший, то есть пастух, то и делают. Если нельзя иметь детей больше, чем положено, то они устраняют эти маленькие недостатки.  Если им говорят, можешь управлять самолетом, так лети на вражеский корабль, а то они полетят. Если им  говорят  взорвать тот вокзал, потому что в нем неверные их Аллаху, люди с индивидуальным мышлением, то они взорвут.  Я прошел ваш экзамен?
— Это покажет время.
— Ромео! – обратился к Клеверу премьер –министр. – Я позвал Чейза, чтобы он защищал тебя. Он отлично владеет боевыми единоборствами, комбинируя их так, что получается ошеломляюще. Он первоклассный водитель и умеет хорошо стрелять. А если Дэн действительно прав, то ты  понадобишься нам для борьбы с потусторонними силами этих первобытных дикарей. Может, в них это всегда было, а сейчас в экстренной ситуации проснулось. Он поступит с тобой на один факультет.  Вы будите учиться вместе, чтобы ничего  с тобой  не произошло. Надежду надо обносить пятиметровом забором, чтобы никто не подобрался к ней и не разбил её.  
— А почему я должен являться объектом охраны и кого-то спасать, я уже и так перевыполнил все свои задания?- возмущенно спросил Ромео.
— Потому что – сказал Генри, изучая насупившееся лицо Клевера, — у тебя никогда не было и не будет: нефти, газа и богатой девочки промышленного олигарха. И ты русский, а вы никогда ничего не хотите делать, не сочти этот общепризнанный факт оскорблением. Это не ваша культура виновата, виноваты тяжелые природные условия. У любого бы, наверное, сложился характер трудного на подъем человека в подобных обстоятельствах. Но вы все с такой подкупающей одухотворенность во взгляде. Да и в голове у вас не пусто, надо сказать. Дэн говорил про тебя, он правда не любит, когда его цитируют, но я все-таки попробую пересказать дословно: «Ты до неприличия хороший человек, т. к. такие люди как — будто  ходят голыми, а ходить по улицам голым вообще-то противозаконно — всем видны их и достоинства и недостатки. Нельзя угодить всем, а вернее угождать вообще никому нельзя.  Нужно лишь делать то, что повлечет положительный эффект.  Я сейчас говорю не про: услуга за услугу, а про то,  что повлечет за собой конкретное действие,  а вы никогда об этом не думаете».
— А зачем Вам тогда понадобилась Россия?
— Мы ее присмотрели из-за несметных богатств газа и нефти. Но так как Россия – часть нас, то мы и будем делать из народа людей, ну как в восемнадцатом веке вносили цивилизацию в племена, только сейчас нет рабства, у нас принята конституция, составленная действительно с заботой о людях: у русских будет высокая оплата труда, социальные гарантии,  мы постепенно внедрим католичество и английский язык.  Все будут  рады, я вообще  не понимаю,  как можно выстаивать по двенадцать часов на службе, когда на лавочках куда приятнее слушать речь священника.  И эта речь будет на латинском языке. Но, несмотря на свободу вероисповедания, я думаю, многие приобщатся к католичеству.   
— Мы уже уходим, — напомнил премьер-министру Тим. — Беседа просто захватывающая, но я лично очень хочу прыгнуть в джакузи и отмыться. Дэниел будет тоже не прочь стать чистым, надо разместить где-то Амалию,  а потом нам  предстоит еще работа с рукой Романа.
    Когда вышли на улицу, разбросанные горстями трупы  валялись под ногами, как мусор,  тела уже заворачивали в черные мешки, начиная постепенно вывозить.  Полицейские  равнодушно  рассматривали  трупы в балахонах, допрашивали солдат  у входа, те отвечали с какой-то непостижимой для массового убийства отрешенностью. Один полицейский вздумал поговорить с непосредственными виновниками происшествия, но увидев, как офицер распахивает перед ними дверцу лимузина,  отошел назад к напарникам. 
   Ехать им предстояло еще час, так что Нельсон позвонил своему домашнему шеф – повару, Антонио, выманенного им огромными деньгами из фешенебельного итальянского ресторана. Причем Антонио мог отлично приготовить не только макароны, но делает и восхитительные торты, обожаемые Дэниелом. Нельсон   иногда просто  объедался сладким: на рабочем столе отломанные дольки шоколада лежали вперемешку с отпечатанными  листами, а клавиши ноутбука  становились липкими.  Домработница  Жанна с пышной фигурой, но очень быстро расправляющаяся с горой немытой посуды ( у Дэниела  электронная посудомоечная машина, но девушка, раз это входило в ее обязанности по договору, предпочитала обходиться без нее). У Нельсона всегда  офис  убран, все папки в стопках по алфавиту, Нельсон даже впускал девушку в свой кабинет. Жанна занималась в доме Дэниела только работой, камеры фиксировали каждое ее действие, а она знала, что если захочет  кому – нибудь  продать тайны Дэниела, то его друг премьер-министр  повесит ей обвинение в политическом преступлении,  а это уже смердит пожизненным заключением или смертным приговором. Да у нее бы даже вынести из дома ничего не получилось: подозрительные парни в охране с обнажающим людей сканером рассматривали ее, как под лупой. Многим клиентам Нельсона не нравилось, что посторонний человек разглядывает их, в чем мать родила. Дэниел заказал Антонио ростбиф с картофелем, шоколадно-сливочный торт и крепкий, густой, почти кофе, черный чай.  
   Нельсон, Тим и Ромео прошли в просторную комнату, напичканную всяким медицинским оборудованием, в углу стояли стулья, два дивана, Тим пощелкал пультом, показывая, как из стены выезжает телевизор,  как работают системы климат – контроля,  как операционный стол трансформируется в кровать и обратно.  Нельсон же без предисловий сказал, что это комната специально спроектирована для премьер-министра, но он ее одолжил после того, как Дэниел рассказал о том, что постигло его, Ромео. Клевер стащил с себя футболку, забрался на адаптирующееся к его росту и физическим параметрам кресло, Нельсон мельком осмотрел руку, согнул в локте и разогнул, глядя на громадную панель в стене, где отражалось сокращение мышц. Брови Дэниела сошлись в жесткую черту, губы плотно сжались, наконец, он взял с выдвижной полки черный медицинский маркер, обвел руку Романа у самого плеча. Клевер  в это время  философски размышляющий о том, что тогда в России его поселили на самом нижнем этаже клиники Нельсона, а здесь ему сам премьер-министр благодушно уступил палату. Насколько разный характер у верхушки власти здесь и там. И как это существенно для простого народа. Но когда Ромео ощутил как по его руке провели острым стержнем, очнулся от мыслей, но виду не подал, насколько ему страшно   и в каком он замешательстве. А Дэниел ничего и не собирался объяснять, зато Тим затараторил:
— Мы тебе сделаем руку еще лучше прежней, и отличаться она ничем не будет от нее, только метал гнуть ей сможешь и кирпичи ломать, даже стены одним ударом  раскрошишь.
— Раздевайся. -  оборвал Нельсон несвязную речь Тима.
— Да, меня смущаться не надо, меня даже Генри не боится. – Вставил Купер, широко улыбаясь.
Роман снял с себя остальную одежду, Нельсон превратил кресло в низкий стол, а Клевер  лег на него.
— Дэн,  а что нам делать с бешенством?  Ты ж в этой области еще никаких инноваций не придумал, а уже три дня прошло после заражения.  Подождем, пока с рукой все будет олл райт?  А уж потом сорок уколов, да?
— Нет, ждать чревато. Увеличь концентрацию, чтобы хватило и одного укола сейчас. 
-  Ну, ты и изверг, их же никаким обезболивающим разбавлять нельзя!
Клевер попытался встать, но рывок от усталости и переполненного  желудка получился не таким быстрым, как хотелось, а реакция Дэниела  моментальная: с пульта он зажал какую-то экспресс кнопку, а Ромео оплели   широкие ремни, особо не давившие, но  и не дававшие пошевелится.
— Я больше никаких  экспериментов  на себе не позволю, — спокойно сказал Клевер. – Мне уже двадцать лет и я имею право…
— Двадцать, но не двадцать один! – усмехнулся Нельсон.- Ты подданный Англии, а у нас совершеннолетие наступает в двадцать один год.
— У меня двойное гражданство.
— В России выписано свидетельство о твоей смерти, на основании того, что ты пропал без вести.  
  Другими словами: ты материален только здесь, только в этой стране. И документы твои действительны только сделанные здесь.  И ты понятия не имеешь, что такое бешенство! Если вовремя его не устранить, то…
— Дэн, ты зачем на парня ужас наводишь? – Купер уже не улыбался, а смотрел на Нельсона осуждающе, потом подошел вплотную к Ромео и сказал с сочувствием: Дэн всегда прав, но самое главное: он никогда не ошибается.  
— Мне никогда не нравились твои комплименты, – ответил  Нельсон, забирая у Тима шприц. Объем у шприца, с иронией подумал Ромео, примерно такой – же, как у железной банки спрайта.  Если вообразить, что ему в живот сейчас вольют спрайт: с шипящими пузырьками, с лимонным ароматом и таким свежим вкусом,  может, будет полегче?  
  Дэниел  придвинул кресло поближе к столу, сел. Игла входила в самый центр живота медленно, больно  только, когда она проткнула кожу. Но потом Нельсон начал опускать поршень вниз.  Тут Ромео стало совсем плохо, в животе как будто нож ворочали.   Дэниел вводил препарат так  медленно, как такое вообще  возможно, если вводить быстрее, то большая порция боли убила бы Клевера. Дисплей показывал, как меняется температура тела Ромео: с тридцати шести она перескочила сразу на тридцать восемь… тридцать девять…  Но  нельзя  останавливаться сейчас, когда шприц опустел лишь наполовину.  Бешенство тоже смертельно.
Из динамиков наверху раздался приятный женский голос:
-Внимание! Состояние…
— Тим, отключи звук.- потребовал Дэниел.  Звук сразу вырубился.  Но титры, состоящие из той  же информации мигали на дисплее.
   Ромео почувствовал, что его как будто засунули с головой в прорубь в середине февраля, боковым зрением он уловил, как Купер выжимает сенсорную панель. Хорошо, если она после такого напора еще будет работать.  Нельсон продолжал с завидным хладнокровием выдавливать  шприц.
  Очнулся Клевер тогда, когда все закончилось. Тело страшно ломало, но это уже не  та агония, какую пришлось выдержать. Ремни, давившие на грудную клетку,  тоже пропали.
  Купер сразу же подскочил с кресла, появившись в поле зрения уже со стаканом воды.  Ромео почувствовал, что  верхняя часть кровати приподнялась, помогая принять  вертикальное положение. Как только он опрокинул в себя стакан воды, ощутил, как его мучает жажда, как  вода испарилась из него вместе с сорокоградусной температурой.   Но Тим сказал:
— Увы, больше нельзя никакой жидкости. Ты проспал как раз два часа, что и требовалось для всасывания препарата, а сейчас мы продолжим заниматься с твоей рукой. 
   Когда Ромео проснулся, рядом на стуле сидела Амалия, ее взгляд  был полон сдержанного женского сочувствия и любви. Она  взяла Клевера за руку, погладила ее, внимательно рассмотрела и сказала:
— Дэниел просто кудесник. Твоя рука настолько настоящая, что аж дух захватывает. А как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно! – отозвался Ромео,  приподнявшись, и обнял девушку.   
Она  ответила долгим  поцелуем. 
                                                             ***
 
 
 
   Дэниел  зашел в МГУ, где еще пахло ремонтом,  поднялся на лифте в зал для конференций.  Его уже ждала аудитория, состоящая из всего преподавательского состава  и лучших студентов.
Все поднялись при его появлении, но больше из страха, чем из вежливости и соблюдения элементарного этикета.  Но все-таки он отблагодарил их снисходительной улыбкой.  Он  отошел от кафедры подальше, несмотря на протесты  охраны, доносящиеся из динамика его крохотного наушника.  Открытый ноутбук положил на стол,  заговорил приятным бархатным голосом:   
— Леди и джентльмены, приветствую Вас.  Я Дэниел Нельсон, Вы хотели меня видеть, хотели задать вопросы по поводу своего будущего, так задавайте, отвечу на все… так или иначе.
— А почему ты называешь нас джентльменами, а не господами,  к себе- то,  как изволишь обращаться? – спросил  плотный лысый старик  в очках в роговой  оправе, и Дэниел сразу вспомнил, что это Дмитрий Сибиряков, известный русский академик, тоже доктор.
— Друзья называют меня Дэниелом, сокращая это длинное имя, а для посторонних я Лорд Дэниел. Для Вас лично я – чужой. А если будете цепляться за каждое слово, останетесь без пальцев.  После того, как вернемся к господам, и до бояр рукой  подать. Без пальцев.  Мы больше не допустим этого перебарщивания в русскости. 
Со своего места встала молодая девушка в очень уж строгом костюме, даже не официальном, а траурном, на вкус Нельсона.  Ее  глаза сверкали от гнева, но говорила она слишком приторно спокойно, чтобы ее показное равнодушие оказалось правдой:
— Я Светлана Герасимова, учитель русского языка и литературы. Какова судьба людей моей профессии?
— Самая замечательная, – ответил Дэниел, слегка улыбнувшись.  -  После русских олигархов осталось столько состояния, что поднять страну до необходимого нам уровня Соединенного  Королевства, а Россия теперь его часть, — это продать их яхты, виллы, золотые унитазы, ну все в этом роде.  Через неделю откроется выставка под названием русские сокровища, на нее вход будет свободный, а посетителям предоставят бесплатные напитки.   Но денег даже больше, чем то, на что мы рассчитывали. Поедете в Великобританию за опытом, за изучением языка.  Как следствие, мы отменим русский язык и литературу. Вместо этого государственным языком признаем английский, а литература будет мировой, что очень кстати в эпоху глобализации. Мировая, – значит, вся, кроме восточной. Восток скоро перестанет существовать, и там никогда не было мира, значит и их литература нам совершенно ни к чему.
Молодая девушка слышала об этой тенденции, но когда вердикт прозвучал из уст бесстрастного Дэниела,  он ликовал, а ей стало грустно. Она хотела сказать что-то еще, но почему-то опустилась на стул. Ее глаза закрылись, она подалась вперед, но парень, сидевший рядом, поддержал ее. Нельсон в секунду оказался возле Светы. 
— Вот как вы человека доконали до обморока. Я всем журналистам расскажу про вашу храбрость… — завопил Сибиряков.
Нельсон его не слушал, он проверял реакцию девушки на внешние раздражители:  пульс отсутствовал.  Дэниел сказал резко, нарушив наступившую тишину:
— Это не обморок, это преступление.  Моя охрана останется здесь, чтобы никто не ушел из здания без ведома полиции.
Потом взял ее на руки, спустился вниз на лифте. Уложив ее на заднее сидение машины, сел с ней рядом, а шофер погнал, выжимая из мотора всю мощь.   Вскрывая ампулу, Нельсон подумал о том, что если она умрет, их положение ухудшится, и без того замученные прежней властью люди решат, что они ликвидируют неугодных.  Расстегивая ее черный пиджак, потом блузку, отметил то, что эта  Светлана застегнулась на все пуговицы, чего обычно девушки, желающие, чтобы ими восхищались, не делают.  И обручального кольца уже не было на ее руке. Но то, что у девушки прекрасная фигура, Нельсон признал сразу. Ему она начинала нравиться, а он задумал ее проучить.
  Когда Света проснулась, ее с ужасающей ясностью настигли воспоминания:  как она отключается от этого мира.  Затем она ощутила, что лежит абсолютно голая, накрытая лишь простынею, она открыла глаза,  надеясь увидеть перед собой кого-нибудь из близких, но перед ней возник Дэниел Нельсон.  Он сразу понял, что она очнулась, как будто ждал этого!  Он пришел ее навестить, как старый знакомый? Или дежурил, как патрульный, боясь, что она умрет, и тогда все провалится?
 Вид у  него  серьезный, брови сдвинулись так, что между ними образовалась складка. 
Конечно, он испугался такой живописной рекламы их политики! Какой шум для СМИ, но она все расскажет журналистам, они уже наверное толпятся у входа! Расскажет, как ее довели до обморока! Русский язык хотят стереть, сволочи!  Она объяснит журналистам литературным русским языком все!  На глаза вдруг навернулись  слезы, но даже, чтобы их смахнуть, не было сил, а этот лорд стоит, как изваяние перед ней. Она прошептала, едва шевеля губами:
— Что Вам надо, Дэниел?  Зачем Вы пришли? Уйдите, пожалуйста! 
— Выгоняете меня?-  спросил Нельсон, уголки его губ едва приподнялись.
— Да! Я тут почти голая, а Вы совершенно посторонний мне человек!
— Из моего собственного дома?
— Что?!
— Вы находитесь на территории моего дома:  здесь я живу и работаю, как доктор.
-  Ах,  засуетились, значит, что привезли меня к себе домой, чтобы я не проговорилась репортерам! О, какая здесь обстановка! Но я не продаюсь!
-   Все продаются, не за деньги, так за любовь, за дружбу.  Вспомните из истории, как люди обменивались товаром.  А товаров всегда  много.  Просто необходимо себя правильно оценивать. Это  не обморок, Вас  чем-то отравили, да почти до смерти, а я понятия не имею чем! Но полагаю, что Вы предварительно пили чай с Дмитрием. 
— Да, он очень любезный человек… 
-Да уж, я-то не подсыпал бы в чай яд даже Вам!
— А  доказательств нет?
— Нет. И  в крови ничего не обнаружено. Но во времена СССР как раз разрабатывалось подобное биологическое оружие, не оставляющее следов. Я позвонил  в международную медицинскую ассоциацию, высказав им свои подозрения, и его лишили права  зарабатывать себе на жизнь медицинскими услугами!  Неделю поживете здесь, если все будет нормально, то переедете домой…  Но за эту неделю пройдете полный курс восстановления!  А то с таким здоровьем можно умереть посреди улицы, но журналисты сразу вспомнят все, что случилось до этого юридического факта.  Я уже составил график. А теперь: повернитесь на бок и подтяните колени к себе.  Мне нужно проверить, не затронут ли спинной мозг.  Я сделаю  укол, а Вы полежите пару часов спокойно.
— Я не хочу никаких уколов в позвоночник. Это опасно, и я не давала согласия. А если  промахнетесь, то вообще буду лежать без движения всю оставшуюся жизнь.
-Сомневаетесь во мне?
-  Я во всем сомневаюсь, а в Вас  особенно. И Вы мне не нужны!
— Неужели?
— Да!  Сами  меня довели до такого состояния, а потом в газетах предстанете героем, но не эпохи, как бы Вам этого не хотелось, а дня!
-  Преподаватель русского языка и литературы – азартный человек, никогда бы не подумал. Любите поиграть?
— Во что?
-  В аркаду «Когда меня похоронят»? 
Девушка пораженно застыла, ее боевой дух лопнул, как воздушный шарик, насаженный на иглу. Но, так или иначе, он бы все равно сдулся.
Дэниел усмехнулся, когда застал девушку в смятении.
— А это очень больно? – спросила Света.
— Если будете лежать спокойно и задавать только рациональные вопросы, то это не так болезненно.
Света вздохнула,  повернувшись на бок и подтянув колени к себе, обхватила их руками. Потом почувствовала, как Нельсон приподнимает простынь. Когда толстая игла вошла в позвоночник,  Света онемела от боли, но глубоко вздохнув, не издала ни звука. А Дэниел смотрел на девушку перед собой.  Ему нравилось ее тело, ее выдержка, даже ее национализм, подкрепленный лишь прошлым. Да, в России существует много талантливых людей: ученые, деятели искусства и культуры.   Но реализовать свой потенциал в полном объеме могут только за счет свободы,  отсутствующей до прихода Европы.
— Теперь осторожно укладывайтесь, как Вам удобно.
Света легла на спину, ее глаза выражали внутреннее противоборство двух стихий:  ее правоту и правоту человека, вроде бы не вравшего, но все – таки не сообщившего ей все.  Он смотрел на нее своим обычным прямым взглядом, с некоторой долей задумчивости.
— Можете сказать конкретно: что со мной происходит и как  это решается? –  громко спросила Света: Если это Дмитрий, что у меня в голове не укладывается, кстати, то заставьте его сказать эту формулу.
  — Я не хочу компрометировать нашу политику работой спецслужб.  И премьер-министр не даст мне этого сделать. Нельзя запускать все механизмы так быстро.  
— А если я умру, тогда можно?
-  Пока   находитесь здесь,  не умрете,  как бы Вам этого не хотелось.
-  Уходите от ответа.
— Потому что я его не знаю.  Дмитрий разрабатывал формулы ядов и вирусов в СССР, чем и до недавнего момента подрабатывал потом уже в России.  Я могу сказать  только одно: это очень мощный  и увертливый вирус, он модифицируется. Я буду находиться с Вами рядом постоянно, чтобы устранять рецидивы и наблюдать воочию, как он себя ведет. Я создам противодействие.
— Что значит постоянно рядом со мной?
— Техника пока всего лишь техника, да она обучается, но все же я умнее ее.
-  Страдаете, оказывается, нарциссизмом?
— Только в рабочее время. 
Телефон Дэниела издал какую-то мелодию в футуристическом стиле, и он вышел, сказав, что придет через пять минут.  Света лежала в одиночестве, думая, сколько же стоит Дэниел Нельсон, но он не давал ни малейшего повода себя оценивать, скорее всего он считал себя чем-то вроде рога изобилия. Когда Дэниел вернулся, то вертикальная полоска между бровями стала глубже, а глаза потемнели.
— Мой знакомый из журнала говорит, что все репортеры переполошились, а учитывая Ваше националистическое славяно-восточное учение, считают, что Вас здесь держат взаперти, накачивая транквилизаторами, чтобы не болтали лишнего.  Но возле журналистов  окажетесь позже.  Что-нибудь еще  интересует? 
— Да,  меня оценили очень дешево, в каких-то вещах, просто роскошью обложили.  Эти плазменные панели телевизоров,  старинные кресла…
— А я, по — Вашему, тоже вещь?
— Нет, но Вам приказывают оказывать услуги…
— Ну, спасать людей всегда считалось божьим делом. А почему  меня в расчет не взяли все-таки?
— Я уже сказала!
Дэниел Нельсон поднялся, проговорив  голосом,  разносившим угрозу на мили:
— Если  считаете меня разновидностью крестьянина, то  можете заблудиться в дальнейшем.  И стою я сказочно дорого для Вас, но это не мешает мне  иметь как Вы, кажется, сказали   дешевые вещи.
-Меня не за что считаете, да? 
— Нет,  легкодоступной и беспомощной и именно в таком порядке.
— А сколько стоите Вы?
— Столько, сколько можете дать.  А для начала умерьте национализм и говорите  со мной вежливо.
— А все здесь  сексом расплачиваются?
— Только женщины. А судя по вашему нижнему белью, а оно дороже остальной одежды раз в двадцать, Вы готовы к шоу.
— Это для мужа!
— Но с ним Вы сексом не занимаетесь.  
— Это уже верх бестактности! – взвилась Света – Может,  изучали мою жизнь под микроскопом?
— Жизнь на досуге, а  организм по компьютеру.   
Девушка возмущенно встала с постели, Нельсон подлетел к ней, укладывая обратно, но у нее уже закружилась голова, а из тела будто высекали искры.
— Я же сказал, что вставать  нельзя, – раздраженно сказал Нельсон. – Я не могу ввести  обезболивающее, потому что сейчас провожу тест. 
  — И на нервы тоже?
— Это Вы экспериментируете  с моим терпением!
— Уберите немедленно эту боль – прорычала девушка. – Я ненавижу Вас!
— За что?
— Вы циничны! Думаете, что все можно продать и купить!  
— Мне достаточно того, что я знаю, сколько стоите Вы… -  тихо проговорил он, расположившись на краешке постели.
— Не трогайте меня, – предупредила Света, с трудом переместившись на другую сторону кровати, и, сама того не желая, освободила для него вторую половину. Он тут же придвинулся к ней ближе, ответив:
— У нас с вами такие профессии: Вы любите поучать моралью, Ваша прерогатива — душа, а у меня профессия более материальная.  А человек состоит не из одной души…
— Я буду кричать!
— Кому?
— Вам! Вам это будет неприятно!  И тогда Вы не станете…   У меня и так все тело болит! А Вы еще пристаете! -  прошептала Света, слезы потекли по ее щекам горячими струйками.- Вы все такие! Пользуетесь слабостью, а потом бросаете! 
— Ну, Вы бы тоже пользовались своей слабостью, если бы были покорными. Слабых обычно не трогают, если они сами не нарываются… А обобщать все-таки неприлично. Меня  совсем не знаете, чтобы приравнивать к остальным. Да и себя не знаете, если уж быть честным до конца, – говорил Нельсон, стирая слезы с зарумянившегося лица Светы белым шелковым платком. Он думал о том, как она прекрасна, и о том, что он ее физически сам сделал настолько совершенной, что когда смотрел на нее, мысли путались. Но она себя в зеркало еще не видела, поэтому, возможно, и недоумевает, что ему от нее надо.  Но гораздо больше секса он хочет ее понимания, а для этого как раз этот акт любви и  нужен, пусть его любви, односторонней, но вероятно и такое, что единственная волна топит корабль. А ей необходимы впечатления. Всего лишь… Но больше ее ничего не убедит. 
— Недостаток православия…- Нельсон говорил тихо, бархатным голосом с умиротворяющими интонациями.- Вас учат совершенно  глупым вещам. В жизни это переходит в препятствия для экстремалов, но не у всех же железная воля. Особенно у женщин: ваша воля гнется под пламенем.
Дэниел смотрел на девушку спокойно, и зеленые глаза темнели, а она будто падала в бездну, но цепляться за реальность не торопилась. Наоборот, ей там очень хорошо и безопасно.  Слезы иссякли, а она вдруг испугалась увлекающей за собой пучины, отвела взгляд.  Дэниел с бесстрастным выражением лица взглянул на дисплей, проверяя все ли показатели в норме.  Вспомнил  фразу Барни о том, что секс всепобеждающ.  Усмехнувшись свои мыслям, он  снял простынь со Светы, вместо согревающего тепла хлопка она ощутила прохладу шелка рубашки Нельсона и аромат его парфюма.  Она  стыдилась признаться себе в том, что он ей нравился: успешный, с незаурядным умом, она и обвиняла его во всех пороках только потому,  что  он -  иностранец, высокомерный англичанин, надменный лорд. Он происходил из другой среды. Из высшего общества,  имевшего при ее жизни в России лишь извращенную форму олигархии.   А перед ней вдруг предстает человек с астрономическим состоянием, манерами аристократа и миссией поглотить Россию в накативших волнах глобализации.  Если первые два слагаемых  для нее не сочетались, то третье вызывало категорическое неприятие.  Когда он ее поцеловал, она уже забыла о том, что у нее что-то болит.  Яблоко из Эдема и от него она не может отказаться по причине безволия. Но если бы она  могла  противодействовать этому, то сожалела. Он  из тех людей, что если завладевают телом, то забирают в придачу и душу.  Очень скоро, буквально через минуты две, она полюбит и его английский, и его Соединенное теперь еще больше Королевство.
  Проснулась Света в абсолютном одиночестве,  она не знала расстраиваться ей, что он использовал ее для секса, или смеяться от счастья, что на нее обратил внимание такой, как говорит ее вечно гуляющая подруга, обалденный мужчина.  Но и на проституток заглядываются тоже самые разные представители сильного пола.  На то они и сильные, чтобы по бабам, да  по барам. Но у них там кажется пабы? В его хваленной Англии…  И  с такой работой пить просто воспрещается.  Но после того, как они занялись сексом, ее мучения испарились, а она заснула, как ребенок в колыбельной, а он ее укачивал  объятиями и поцелуями.  Он вошел в комнату бесшумно,  сказав:
— Доброе утро, а вот новости неприятные…
— А что произошло? – с беспокойством спросила Света. Ей никогда не нравилось оставаться в неведении, а он пришел сообщить ей что-то, что напугает ее. До отчаяния.
— Ваш отец служил в части   на Дальнем Востоке. Сегодня днем его убили. Приношу свои соболезнования.  Его уже наградили орденом посмертно за заслуги перед Королевством. Тебе выплатят компенсацию… Я буду рядом, я помогу забыть… 
— Забыть что?! Что я трахалась с тобой в то время, как мой отец умирал?  Ваша компенсация мне ни к чему! Вы, ублюдки! Вы расплачиваетесь людьми, как валютой! Вы хотите за счет русских колонизировать мир!  А я тебе почти поверила!
-  Твой отец погиб во благо мира…
— А почему ты тогда тоже не отдал жизнь во имя гуманизма, почему ты не умер, когда тебя поймали? Почему?
— Лучше  умереть один раз, изменив людей, чем воскреснуть, изменив только мир,- с горечью говорил Нельсон.  – А если не менять людей, тогда зачем все? Зачем сочувствовать тем, кто еще за гранью  понимания? 
— А ты и не жалей, сволочь! Как же: в НАТО требуются новобранцы, как солома в костер.  И они будут убиты где-нибудь вдали от цивилизации, захлебываясь собственной кровью и сходя с ума от жажды.  А потом их занесет песком, и их жизнь закончится там. 
-  Но продолжится  твоя и твоего сына здесь.  Денег ваших правителей хватит  на сотню стран, причем каждый ее житель будет жить очень даже  прилично   для Европы.
   Света сидела, закутавшись в плед,  крупная дрожь сотрясала ее тело, она никак не могла отойти от той персональной похоронки,   переданной Нельсоном на словах.  Голова кружилась так, что она стиснула зубы, чтобы прогнать туманную завесу.  Человек перед ней вдруг стал таким чужим, что она почувствовала себя в комнате одиноко. Дэниел отрегулировал кресло так, что оно вновь стало кроватью, и девушка  вынужденно легла.  Ее больше ничего не поддерживало. 
  Дэниел изобрел антидот против вируса, а Света хоть и вернулась домой  здоровой и полной сил, но ожесточившись после гибели отца, решила отомстить системе и Дэниелу в том числе.  В МГУ она учила студентов непокорности новым менеджерам, как она называла Генри и других министров. Когда Генри узнал о своем прозвище, то целый день общался с министром образования о реформах.  Но следующая выходка девушки   ошеломила, она ставила под угрозу все. Генри позвонили из европейского суда с уведомлением о Дэниеле Нельсоне. Оказывается, Светлана Герасимова подала в суд на Дэниела Нельсона за изнасилование. Но делу пока ход не дали: может девушка еще не совсем вылечилась, а тут еще потеря отца, они потребуют психиатрического и медицинского освидетельствования. Его будет проводить знаменитый в юридических кругах Барни. Премьер-министр  умолчал судье о том, что Дэниел и Барни — друзья. 
  И что никто не знает о махинациях очень популярного среди женщин богатого мужчины Барни лишь благодаря дружеской связи с Дэниелом.  А Барни не захочет лишаться прикрытия и навлекать на себя гнев премьер-министра.  Успокоенный тем, что дело будет вести Барни, премьер-министр расплылся в улыбке, когда дозвонился до Нельсона и  после гудков проговорил, добавив в голос яду:
— Хеллоу, маркиз де Сад Франсуа?
— Это в честь чего? – отозвался Нельсон, крайне удивленный,  что  его так назвали.
— Ну, в европейском суде рассматривают твою кандидатуру на осуждение за изнасилование.
— Господи! – выдохнул Нельсон ( на тот момент он вел машину, а затормозил от неожиданности так, что автомобиль закрутило).  Но Дэниел справился с управлением, благо, что  шоссе  пустовало. А то грандиозной аварии бы не миновать.
— Но курировать там будет Барни, так что наслаждайся свободой.  Но вот с девушкой поговорить, конечно, надо. А то когда ее признают неадекватной, она побежит к журналистам. А они тебе такой пиар зададут,  что посыпятся приглашения на ток-шоу несметно.
   Барни встретил Свету в своем офисе: в черном платье, с клатчем золотого цвета, аккомпанирующего остальным украшениям. Человек — праздничный танк, как охарактеризовал про себя Барни девушку.
— Добрый день,- поприветствовал девушку психиатр, – мое имя Барни, а Ваше Светлана Герасимова?
— Все правильно,- ответила девушка с достоинством.
— Выглядите весьма нарядно…
— Спасибо…
— Для того, чтобы страдать.
— Девушка всегда должна выглядеть хорошо, особенно моей профессии… Я уже оправилась от того, что случилось…
— А что для Вас большее потрясение: смерть отца или изнасилование?
— Это произошло в одно время, поэтому я не могу сказать с точностью!
-  У Вас есть какие-то повреждения на теле вследствие произошедшего? 
— Нет, только сумбур в душе.
— Хорошо, а теперь ступайте вон к той кушетки и раздевайтесь. Осмотр займет максимум десять минут.
Света разделась, а когда Барни без предупреждения зашел за ширму, то обомлел от восторга, воскликнув:
— Ничего себе!  Вот Нельсон дает жару!?
— Это Вы о чем? – спросила девушка в замешательстве.
— На Ваше восстановление премьер-министр выделил один миллион долларов, а Нельсон потратил все десять из своего кармана. Это  Вы теперь стоите десять миллионов!
— А откуда Вы это знаете? 
— Я же доктор, да еще интересуюсь новейшими разработками.
   Барни восхищенно касался девушки, будто представляя в ужасе, что та сейчас растает, как видение.  Когда она легла на кушетку, Барни сел на стул рядом с ней, спрашивая нейтральным тоном:
-  Секс с Дэниелом  понравился больше, чем секс с мужем?
— Да, — не задумываясь, ответила Света, потом сказала, — ой, Вы не должны так задавать вопросы! Это незаконно!  Как мне могло понравиться изнасилование?
— Как это произошло?
— Он мне сделал укол в позвоночник, потом мы говорили, я случайно резко двинулась,  а тело сковало от боли. Он сказал, что не сможет сделать обезболивающее, т. к. проводит свой чертов тест!  Он сорвал с меня простынь и изнасиловал!   А я даже двинуться не могла!
— Какие кошмарные истории  рассказываете…  Вы его целовали, хоть как-то отвечали ему взаимностью?
— Нет!
— А у меня есть запись, что Вы тоже активно, насколько могли, конечно, участвовали в  изнасиловании…-  нахмурившись, объявил Барни, хотя не имел ни записи, ни других фактов, но говорил о них. – А после секса  спазмы прекратились, и состояние стабилизировалось, как бывает после гипноза…
— Откуда у Вас это?
— Я взял запись видеонаблюдения и отчеты компьютера.
— Он бы не дал  видео, он слишком щепетильный...
— Вот именно из – за этого он и занялся с Вами сексом, чтобы снять боль. Вы ему даже симпатизировали! Пока не устроили спектакль, хотя он тоже может подать на Вас в суд за ложь!
— А мне сообщили информацию, что Вы решаете дело в пользу клиента, когда с Вами делятся.
— Но не в этом случае…
— Из солидарности, да?
— Я его друг, – прозвучал голос сзади, приятным тембром разрушив их идиллию.  Света  в замешательстве обернулась, увидев Дэниела Нельсона. За ним закрылась автоматическая дверь, а Света почувствовала себя в швейцарской мышеловке. 
— Хеллоу, Дэн!- пропел Барни, выскакивая вперед: пухлый, розовощекий, похожий на доброго медвежонка из сказки про Машу и медведей.  Нельсон  лишь кивнул.  Деловой костюм с узким галстуком смотрелся на нем очень эффектно. Света недоуменно заморгала, взмахивая длинными, кокетливо загнутыми ресницами, опустила взгляд на его лакированные туфли.
— Дэн, а она, кроме того, что тебя посадить, хотела еще и деньги вытянуть!- воскликнул Барни, он уже чувствовал себя третьим лишним, но оставить их вдвоем, когда от его друга по стенам будто тень расстилалась, такую он создавал угнетающую обстановку, тоже считал опасным.  Но поколебавшись, он все – таки вышел, притронувшись большим пальцем к сканирующей пластине на косяке.  А Дэниел тут же подошел к еще обнаженной Свете (увидев гостя, девушка напрочь забыла, что она голая, и надо одеться, во избежание… эксцессов). Он легко поцеловал ее в губы, так, как пробуют дорогие вина на вкус. Она хоть и не ответила на поцелуй, но ее тело затрепетало от блаженства,  дыхание стало глубоким, а грудь  будто увеличилась на размер, кончики ушей порозовели.  А дышать становилось все труднее, но она держалась за… принципы.
— Как можно ненавидеть того, кого любишь? – спросил Нельсон, удовлетворенный произведенным эффектом.
— Ты все разрушил, все основы: православия и этнической культуры. Только из-за тебя умер мой отец! И умрут еще миллиона людей, вступая в НАТО!- обвиняла его Света, одновременно одеваясь.  Он помог сзади застегнуть ей молнию на платье.
— Их умрет гораздо больше под натиском востока, Азии и Индии, если они будут разрозненны по странам и расформированы армиями.     
— А что будет тогда?
— Ядерное всеобъемлющее солнце.
— А что сделаете вы?
-  Мы победим человеческим фактором.
— Половина населения планеты пустите под пули в своих сверхтехнологичных костюмах и с бластерами за спиной, да?
— Это только начало, солдаты ничего не решают,  все решает ваша духовность и европейская культура.
— Я не верю!
— Ты отказываешься верить!
— Я  себе простить не могу, что трахалась с тобой, когда мой отец умирал…
— А чтобы от этого изменилось?  Ты только мучилась от боли бы всю ночь…
— Но не от совести всю жизнь…  Людей, понимаешь, людей, убивают в двадцать первом веке… Это немыслимо.
— Людей всегда убивают, но теперь имеет лишь значение: кто останется, кто победит шторм.
— Я не могу быть с тобой, мне мешает смерть отца, я психологически не могу быть с тобой.
— Но физически же можешь?
— Это причиняет мне моральную боль. Я хочу быть с тобой, я тебя очень люблю, но я не принимаю твоих позиций.  Ты безжалостен!
— Никому не нужна жалость, только сочувствие.
— Зачем тебе понадобилась я? Этот твой Барни сказал, что ты потратил на меня лишние девять миллионов. Зачем? Чтобы связать меня долгом, да?
— Нет, потому что я знаю, что такое предательство, я хотел лишь помочь тебе… восстановиться после этого. Для меня это… очень небольшие деньги, так что считай это моим подарком, – сказал Дэниел, посмотрев Свете в глаза. Девушка уже заметила, что это его излюбленный прием разговора.  Посмотрев в глаза, он узнавал больше, чем когда ее слушал.
— Генри, после того как получил кличку «менеджера», а я превратился в транснационального насильника, подготовил реформу об образовании, а меня обязал вручить тебе лично письмо с семью печатями, что ты не соответствуешь занимаемой должности и должна ее покинуть. Навсегда.  Националистические настроения, а именно дух славянской уникальности, приравнены к нацизму, а такое детям преподавать — преступление. Но если ты изменишь свое мнение, – медленно проговорил Нельсон, взяв Свету за руку, одел кольцо на палец, белая полоска кожи от обручального скрылась в переплетение золота и бриллиантов,- если ты избавишься от предрассудков, забудешь прошлое, начнешь жить новой жизнью, то поймешь, что мы любим друг друга и все нам только сопутствует в этой любви.
— Кроме оправданных жертвоприношений, – с грустью сказала Света, снимая с пальца кольцо и возвращая его Нельсону, — извини, но у меня нет сейфа.
— Мой телефон когда — нибудь тебе понадобится, — сказал Нельсон, доставая из кармана записную книжку и именную ручку. На них стояли  инициалы  D. N.  Он не  имел визиток: глупо раздавать визитки человеку его уровня, когда за его телефоном охотились как за золотой антилопой. Он быстро нарисовал свое имя по-английски, записал напротив одиннадцать цифр, Света взяла блокнот, а он как раз уместился в ее клатче вместе с мобильным телефоном.
— Внизу тебя будет ждать черный мерседес, водитель — человек из моей охраны. Не совершай опрометчивых поступков и не будь наивной! – выходя, произнес Нельсон.      
 Но Света вступила в националистическую организацию, где призывала людей освободить страну от захватчиков. Уже намечался ее арест, но Нельсон позвонил ей, пригласив поговорить о ее патриотической деятельности. 
 Дэниел собирался на свидание, как он окрестил свое предприятие.     Подойдя к зеркалу, он поправил  черный галстук, расстегнул пару пуговиц на шелковой рубашке, надел пиджак.  Парфюм от Hugo Boss завершил образ. Из зеркала на Нельсона смотрел высокомерный до изысканности парень, в глазах горел стальной блеск победы, а на губах играла ухмылка.
   Дэниел влился в общий поток машин на  черной Ауди — пробок в два часа ночи уже не наблюдалось,  цифровые рекламные стенды со сменяющимися рекламными роликами не давали водителям заснуть. Но Нельсон выглядел даже после тяжелого рабочего дня очень хорошо:  «коктейль бодрости» действовал.  Затормозив возле многоэтажного дома, Дэниел увидел, что Светлана Герасимова уже стояла возле подъезда, уже ждала. На ней  элегантное черное  платье,  туфли на высоких каблуках, изящные серьги из комбинированного золота, все это Нельсон рассмотрел, когда фары осветили девушку.  Нельсон вышел из машины, распахнул перед Светой дверцу, девушка со степенностью села на переднее сидение, не забыв показать при этом свои красивые ножки.  Ее пухлые губы, подведенные блеском,  напряжены, но от этого наоборот казались лишь соблазнительней.  Она привычным движением попыталась ухватить сбоку ремень, чтобы пристегнуться, но вместо него наткнулась на обшивку машины.
Нельсон произнес:
-  В моей машине нет ремней, я считаю это крайне неудобным, поэтому попросил оснастить мой автомобиль другой системой безопасности. Она невидима и не стесняет движений, как привычные всем ремни.
Ее губы раздвинулись в улыбке, какая бывает у человека, не умеющего улыбаться на заказ, в глазах блеснул испуг.  Но сейчас она боялась даже  автоматизированности автомобиля: электороподъемников  стекол, дверей, для их блокировки  достаточно коснуться кнопки у руля. А Нельсон лишил ее выбора, сказав, что она должна провести с ним вечер, а возражения не принимаются. Такое беспощадное заявление вызвало у девушки панику: она оскорбила этого человека и опротестовала его речь насчет всеобщего переустройства страны. Сейчас завезет ее на какой-нибудь заброшенный склад, там ее или цементом обольют или в подвал опустят, а она  потомится, потомится и умрет от истощения.  В конце концов: он стал источником этой войны, он работает непосредственно на премьер-министра. 
— Вы, наверное, передумали ехать в ресторан?- с понимающей усмешкой спросил  Нельсон.
— Почему? – испуганно спросила Света, на секунду оторвавшись от созерцания придорожных пейзажей.
— Ну, я заметил, тебе больше по душе деревья за окном. Ты высматриваешь, где лучше проехать на машине до леса?  У меня, правда, нет с собой напитков и портативного ужина, но мы сможем заказать все это в ресторане.  А костер как-нибудь разожжем, чтобы праздничнее?  Как тебе мое предложение? – Нельсон говорил, уже не скрывая своего веселья.
— Мне просто нравятся ночные леса, но ужинать я предпочитаю в ресторане, – голос девушки дрожал от гнева.
— Очень рад  это слышать. Бродить по чаще в такой темноте даже с фонариком я бы тоже не хотел.
   Когда появилась вывеска с завитушками, переливающаяся модными в этом сезоне фиолетовыми оттенками, Ауди вдруг затормозила, причем Света не заметила, чтобы Дэниел бил по тормозам. Машина, скорее всего,  запрограммирована на остановку встроенным компьютером, ну или микрокомпьютером. Нельсон выбрался из машины, распахнул дверцу перед  девушкой, она выпорхнула из Ауди с изяществом, а уверенности ей придала злость на Дэниела. Она поняла, что он предугадывает каждый ее шаг, располагает всеми сведениями из ее жизни, ну и вообще, очень осведомлен о ее несуществующей личной жизни. Швейцар открыл им дверь ресторана,  Света подалась вперед, подняв голову повыше, чтобы смотреть впоследствии на всех из-под приспущенных ресниц томно — презирающим взглядом, каким обычно смотрят на особей пониже в звании.  Нельсон взял девушку под руку, немножко придержав, чтобы пройти вперед нее.    Когда они прошли этот этап, Дэниел тихо шепнул ей на ухо:
— Будь любезна выучить правила этикета, а то кому-нибудь другому будет стыдно за тебя следующий раз, как вот мне сейчас.  Света сама выбрала столик в самом дальнем углу, хотя Нельсон ей предложил отдельную комнату наверху для беседы.  Свет в ресторане горел приглушенный, а  как определил  Дэниел, за столиками сидели в основном бизнесмены, но присутствовали и  актеры из Большого театра.  Эти люди напомнили ему о его лицемерной жене.    Официант принес  меню, удаляясь с вежливой улыбкой. Света открыла меню,  почитала названия блюд на итальянском языке (из итальянского она знала только то, что паста переводится как макароны) и постаралась сохранить невозмутимость. Нельсон же ориентировался в итальянском  также хорошо, как и в русском, знал все ингредиенты блюд и как они готовятся.  Он и сам с легкостью создавал кулинарные шедевры.  Когда по знаку Дэниела появился официант, Нельсон продиктовал ему свой заказ на чистом, даже без акцента, итальянском языке, Света прочитала  по-итальянски  несколько первых попавшихся блюд, потом выбрала напиток assenzio с какой-то приставкой.  Официант не смог скрыть удивления, его большие черные глаза  расширились, он осмелился сказать что-то Нельсону.  Дэниел смотрел на Свету насмешливо и с интересом, думая исправить ситуацию или оставить все как есть, но потом резко вырвал из онемевших от отчаяния  рук  девушки меню,  и поговорив с официантом, отдал ему сразу обе книжки.
-  Очень изобретательный ужин, но все гениальное просто…  так ведь? – спросил Свету Нельсон.-  При всем разнообразии итальянских блюд заказать макароны с колбасой и тройным абсентом,  это по-вашему триста грамм, кажется?
— А что такое абсент?- спросила девушка с нехорошим предчувствием.
— В данном заведении абсент не просто настойка полыни, обладающая галлюциногенными свойствами, но и семидесятипятиградусный напиток. 
-Ты рассчитывал на мое невежество в подобной обстановке, ведь так?
— Я хотел научить тебя хорошим манерам.
  В ресторан зашел парень в простой клетчатой рубашки и рваных джинсах, взъерошенные волосы торчали клочками, он решительно направился к столику, где расположились Дэниел и Света.  Швейцар снаружи включил сигнал тревоги, оповещающий частную охранную фирму о происшествии, послышался звук отодвигаемых стульев и откладываемых столовых приборов. Официанты застыли при виде того, как опасный посетитель стремительно продвигается к столику.  Ладонь Нельсона накрыла тонкие пальцы Светы, заставляя успокоиться.
— Вам нужны только наши полезные ископаемые!- выкрикнул парень, его зрачки расширились от возбуждения, лицо покрылось красными пятнами, а ноздри раздувались, как у рассерженного буйвола. – Вам люди безразличны!
— Ну, судя по вашему поведению, люди здесь тоже ископаемые, – сказал Нельсон. -  Если и их сможем откопать, то они тоже станут полезными, конечно, если еще не безнадежны.
— Я сейчас взорву все, и вы ничего не сможете делать!  Мы, а нас много, вас всех уничтожим!– Парень вытащил руку из кармана, в кулаке  зажимая гранату, — ногти посинели от напряжения.
Внезапно Света обернулась, воскликнув:
-  Саша, ты ли это?  Что ты творишь? Здесь же люди!
Парень  изумленно выкрикнул, теперь как загипнотизированный, пялясь на девушку:
— А! Вы Светлана Николаевна! Вы их еще и поддерживаете! Я вас всех, сейчас!
Но парень не успел договорить, Нельсон мгновенным рывком перехватил гранату, пальцы легли на кнопку – детонатор,  молниеносно извлеченный из пиджака пистолет, уперся дулом парню в затылок. 
— Не убивай его! – умоляюще проговорила Света.-  Я не знаю, что на него нашло, он раньше был таким хорошим мальчиком.
— Наивным и исполнительным, да? Учителя ему подвернулись правильные!    -   сказал Нельсон, на ухе у него  закреплена миниатюрная гарнитура, в нее он произнес: «Белый дом.  Хеллоу. Это Дэниел Нельсон.  Я нахожусь на старой тверской улице….    Мне нужен взрывотехник, иначе я сам рискую  взорваться. Партизаны встали под знамена, так что пусть еще приедут и толковые парни из отдела по допросам.»
Остолбеневшие люди смотрели, как Дэниел выводит из здания незадачливого подрывника,  замыкая процессию,  за ними семенила Света, стук ее каблучков по паркету отдавался гулким эхом.  Дверца сзади Ауди автоматически открылась,   Дэниел обрушил обрез ствола на затылок парня, запихнул его на пол задних сидений, объяснив девушке, что коврики вполне приемлемы для ее  знакомого, тем более старого. Света вместе с Дэниелом сели впереди,  рычажки возле стекол опустились вниз.
— Мне жаль, что он так поступил. Я все-таки, как преподаватель, виновата…- раскаялась девушка.
— Пожалуй, да! С экранов телевизоров нас какие-то юмористы, разглагольствующие об особом русском пути, особом смысле русской нации, называют нас тупыми, забывая при этом, что мы делаем технику,  какая у нас медицина, каков уровень благосостояния, и что банкир получает меньше, чем человек из Оксфорда.  А вы, я полагаю,  поумнее чуть-чуть, правда, особо не обольщайтесь: говорили, что мы просто бездуховные, а значит не люди совсем,  что мы создатели массовой культуры… ммм… для быдла, хотя эта самая культура тоже воспитывает,  но есть хорошая массовая культура: наши современные писатели, хорошие фильмы, да боевики, но чему-то обучающие, а есть что-то безымянное, не поддающееся классификации. А ваша элитарная культура? Для узкого, ограниченного круга лиц? Оркестровую музыку могут понять не многие, а уж про черный квадрат, тоже наполненный до краев особым смыслом, я как человек, довольно сносно рисующий, могу сказать только то, что такие картины рисуют от недостатка   воображения   или ума?   Более глупых, чем ваши фильмы, я в жизни не видел: бутылка водки, как атрибут духовности или интимной откровенности вечно стоит на столе, крупным планом берут моряка в тельняшке со стаканом, вдалеке кто-то рыдает.  Таков ваш смысл! Но если вы наши фильмы не смотрите вообще, то эти включаете, морщитесь, но смотрите! Покупаете! Надо поддерживать отечественный кинопрокат?  На тебе сейчас отечественный парфюм? Он хорош, но это подделка!   Вы даже воровство поддерживаете… Но воровать у нас  по-робингудовски благородно! Так?  Когда я спросил у студентов, что такое социум,  восточная девушка выкрикнула в первых рядах, что это традиции и обычаи, но это не так. Социум это здоровое общество, отказавшееся от традиций и обычаев. Традиции и обычаи превращают людей в пасущееся стадо в современном мире.  Раньше соблюдали пост, но теперь люди сами научились есть меньше. Им не нужно это табу.   Этот парень взорвал бы целый квартал людей, более того, сам бы покончил жизнь. Удерживаю эту штуку, чувствуешь невыносимое желание выбросить ее.  А даже для того, чтобы взять ее в руки, надо обладать поврежденной психикой или огромным самообладанием, ведь достаточно чуть-чуть ослабить нажим… и все по элементарным законам ядерной физики уйдет в небытие.
— Ты называешь ядерную физику элементарной?
— Ну, в данный момент, как никогда, чувствуешь весь этот простой механизм, зависящий от нажатия. Для тебя конец был бы тоже весьма банальным, несмотря на гуманитарное образование.
Света прикусила язык, представляя, как ее разрывает на кусочки волна взрыва, но потом ей вдруг стало стыдно за свое мировоззрение, а ее мысли этот загадочный Нельсон читал, как по букварю, а быть таким пособием ей не нравилось, в ее голосе послышалось неимоверное усилие:
— Ты оказывается очень храбрый, высокодуховный  тип со своей религией, возможно, ты и пришел улучшить условия нашей жизни?  Но люди все равно будут умирать, а я против этого!
— Я тебе привлекательным стал казаться именно сейчас, когда держу в руках этот динамит, а мои нервы, как и мышцы, напряжены до предела.   Можешь изменить свое мнение обо мне, обо всем…
— Нет, я останусь при своем. Выпусти меня!
— При всем твоем гремучем желании, не могу:  ты связана с этими националистическими настроениями напрямую, твой ученик пытался убить меня, тебя будут спрашивать обо всех… — Дэниел замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом- …студентах, а с ними тебя  связывала… работа. Но я обещаю, что это будут обычные вопросы, а тебя отпустят под залог моей клятвы, что  перестанешь вставлять нам палки в колеса. Ведь перестанешь? – Дэниел увидел, как подъехал  полицейский внедорожник, синий  Мерседес взрывотехника и два джипа, из них высыпали широкоплечие парни, распущенная Дэниелом охрана, они оцепили местность по периметру,  полицейские, взрывотехник и Тим одновременно выбежали из машин и направились к Ауди Нельсона. Дэниел коснулся сенсоров на передней панели, дверцы распахнулись.
-  Дэн, сколько ты это держишь, Бог мой? – воскликнул взрывотехник, глядя на гранату в руке Дэниела? Из кейса он достал прибор окутанный проводами, зажал кнопку, и мигающий огонек индикации на гранате погас.  Нельсон отдал обезвреженную гранату Марку с видимым облегчением.  Полицейские соскребли с пола бессознательного подрывника,  на затылке которого образовалась  шишка, он сдавленно застонал, когда раздался щелчок захлопывающихся наручников.   Нельсон и Марк наблюдали, как его сажают в полицейскую машину со встроенной клеткой, вернее его туда заталкивали двое крепких парней, а он выкрикивал ругательства, обещая взорвать всех подряд в следующий раз. Когда к Свете подошел запыхавшийся Тим, на ходу расстегивая кейс, Марк сказал:
-Ну, я не буду мешать гуманитарным миссиям, свою-то выполнил. У тебя, Дэн, реакция феноменальная, еще никому  не удавалось перехватить такую гранату без фатального исхода. И как ты смог?
— От безысходности. По — другому и быть не могло.
-  Секреты фирмы, да? Твои способности в промышленном масштабе разведки… ну ладно, я пошел…
— Все будет «олл райт», Вы перенервничали, сейчас я  введу успокоительное, абсолютно безвредное без всяких там побочных… Это Дэн создал, — заботливо говорил Тим, доставая из кейса заполненный шприц.
— Да, пошел ты, извращенец…- с отвращением ответила девушка, оттолкнув Тима, но ее оплели широкие ремни.  Выражение лица Купера  стало таким, будто ему в людном месте залепили пощечину, а толпа обернулась и смотрит на него.
Купер вымученно улыбнулся:
-  Вечно мне за твои деяния выговаривают. Ты ей хоть руку подержи, а то она сопротивляется, а ты грязный салон не любишь.
Кресла сдвинулись, образуя одно целое, Нельсон придвинулся поближе к Свете так, что они соприкасались телами, перегнулся и вывернул ей руку тыльной стороной вверх. 
— У меня сейчас синяки останутся,- прошипела девушка, ярость а ней закипела с новой силой.
— Нет. Этот препарат нормализует ток крови,- сказал Нельсон.-  Хотя и сейчас тебя уже можно привлечь к ответственности,  но я попрошу о снисхождении, и тебя отпустят после допроса в этот же вечер.   Света удивилась тому, что абсолютно не почувствовала как Тим сделал укол, но когда из маленького баллончика на ее руку выпрыснулось   что-то обжигающе  ледяное, как дезодорант, ремни скрылись в подлокотниках кресла, она встрепенулась, вышла из машины, вся излучая достоинство и элегантность, — походка манекенщицы больше походила на траурный марш.                  
— Транквилизатор подействует через полчаса, и она расскажет все о  приверженных взглядам «славянство у истоков», — сказал Нельсон, мрачно усмехнувшись. 
— Но  ты не обрадуешься, если ее убьют? – спросил Тим, глядя, как ее сажают рядом с полицейским водителем.
— Я  даже найму для нее трех агентов.
— А они справятся с неуправляемой толпой фанатов — националистов?  С ними же даже полицейские кордоны не слаживают. 
— Может тогда семерых? 
— А она  тебе понравилась?  
— И я ей тоже.  Но она не хочет учить английский. Она не понимает, что если она не приобщиться к нам, то ее всерьез никто воспринимать не будет. Или придется ей рисовать иероглифы.
— А как она к восточникам относится?
— Как к людям. Я даже ее теперь ревную к ним. Конечно,  я ее понимаю: я тоже уважаю ее культуру, у меня есть пара друзей из числа писателей, прекрасные мастера, но у России нет военной мощи,  какая есть у нас. Сейчас  у них такой период, что пора выбирать точку опоры, пора выбирать сторону, а то сотрут их восточники в кокаин и будут курить кальян. С Индией и Азией за компанию.         
— Еще и женщин насиловать, да? – спросил Тим, наблюдая, как его друг сдвинул брови, а его глаза потемнели.                                              
.                                               
                                                                       ***
  — Хеллоу, Дэн! — сказал Дэниелу агент по телефону, с  поручением наблюдать за Светланой Герасимовой. – Твоя пташка сегодня  заехала в алкомаркет,  купила бутылку вина, шоколадные конфеты — все российского производства.  Потом  поехала домой. Мишель следил за ней из бинокля: в своей квартире она выпила бутылку вина, умудрилась опустошить коробку с конфетами.    
  Через десять часов Нельсону позвонили еще раз:
— Дэн она шла с тяжелыми сумками фруктов, внезапно перед ней остановился внедорожник, из него проворно выскочил ее бывший ученик Ахмед. Мы пробили по базе: окончил  МГУ с красным дипломом, потом вступил в клуб по интересам под названием «национальная культура».  Клуб местные власти считали кружком по народным танцам, пению и музыке, а в  деле — это хорошо слаженная группировка  экстремистов. Они русских, да и вообще европейцев терпеть не могут. Взрывы в метро-это их специализация. Мы его в уголовный розыск в интернете везде вывесили, плакаты на дверях, но ты же знаешь все: они все на одно лицо-шимпанзе какое-то, людям сложно отличить их одного от другого.  Он у нее выхватил сумки, покидал их в багажник, а ее усадил на переднее сидение, дверцы тут же заблокировались, а стекла закрылись. Когда мы пошли на обгон, вытащив стволы, приготовились стрелять, в его руке сверкал всеми гранями нож, приставленный к ее горлу.  Мы ничего не могли сделать.  Дэниел молча нажал на смартфоне «отбой».     
  — Ахмед, прекрати сейчас же! – шепотом проговорила Света, опасаясь, что лезвие настигнет ее горло.- Ты что с ума сошел?
— Не-а!  Заткнись пока и не разглагольствуй!  Русские женщины редко делают после изнасилования аборт. Обычно  они стыдятся, даже родным и близким боятся поделиться таким сокровенным, а потом рожают ребенка, а такие принципиальные (ребенок ни в чем не виноват), как ты, непременно рожают. Да и еще ты по убеждениям слишком русская, вот мужчины моего народа тебя ассимилируют,  по — нашему заговоришь!   Ну, раз мы с тобой  знакомы  еще до этого инцидента, то я или двадцать  человек на выбор? Ты кого хочешь?
— Сволочь! – выкрикнула Света, когда Ахмед  отвел нож от ее горла, чтобы она могла озвучить свое решение.
-У нас с тобой даже по ходу появились новые перспективы! У тебя оказывается крутой дружок, что нанял  две машины охраны,  мы за тебя выкуп получим,  совсем как в классическом романе, вырастит еще чужого ребенка! А кто твой последний герой? Телефончик у тебя его есть? А то может  ты ему оставила мобильный, ну как с девочками по вызову, желает оставаться анонимным? Но такие парни не тратятся на элитную охрану.
   Ахмед вырвал у нее сумку, порылся в ней, вышвыривая из окна тушь, губную помаду,  наконец, его рука извлекла записную книжку Дэниела  Нельсона.  Глаза у Ахмеда сузились, превратившись в щелки,  толстые губы, как у негров, надулись еще больше, а низкий лоб    сморщился, во всем его облике было столько неприязни и животного страха  ( этот человек сейчас напоминал всполошившегося орангутанга), он сказал: 
— Читала в детстве русские народные сказки, помнишь, как на уроках говорила нам, что они все прямо пышут мудростью. Так вот в последней строчке заключено предсказание  вашей  с этим неверным   судьбы:  умрут они в один день.
   Свете стало по-настоящему страшно: Дэниел ее полюбил, расходовал на ее защиту больше денег, чем все остальные мужчины, обещавшие ей свадьбу, а потом испарявшиеся, как роса на  стебельках травы при восхождении солнца, а она боялась  даже находиться с ним в одной машине, а к этому села без сомнений. Дэниел теперь  узнает,  какая она дура! 
  Через полчаса Ахмед завел  ее в подвал, она кусалась и брыкалась, но он еще со времен студенчества выигрывал турниры в восточных единоборствах, а потом, закончив институт, тренировался в бешеном темпе, накапливая мышцы, как сокровища.    Нельсон назвал бы это «золотом дураков».  Применение  физической силы устарело со времен дикого запада, когда появились  первые револьверы.   Загорелась единственная лампа накаливания желтым режущим глаза светом. Она висела на проводе, покачнулась, когда низкорослые мужчины с черными глазами     бросились к девушке:  их  ноги  походили на колесо, веками они жили верхом на лошадях, что отразилось на их телосложении,  солнце прокалило эти лица до кирпичного  цвета,  ветер сделал  черты жесткими.  На запястьях у девушки  защелкнулись наручники, ее приковали к крышке железного стола. Света подумала о том, сколько девушек истязали здесь до нее, но когда с  нее сорвали платья,   а чьи-то мозолистые руки, царапая кожу, спустили с нее нижнее белье, она перестала соображать.  Она пыталась  выдернуть руки из наручников, но   острые края растерли запястья, засочилась кровь.  Она кричала, но подвал  построен под землей, ее никто не мог слышать. Носок чьего -то ботинка больно вклинился в лодыжку,  она подвила в себе стон, но почти сразу  же ощутила как в нее врывается член,  теперь боль стала такой, что голосовые связки онемели,  член с жуткой быстротой продвигался внутри нее, потом в нее впрыснулась сперма, как заливают бензин  в автомобиль, она вспомнила слова Дэниела о том,  что эти неокультурившиеся животные имеют только вид людей, физиологические признаки, ее трахали как  суку, как самку, предназначенную только для таких потребностей.  Следующий вставил в нее свой член, а его руки мяли ее грудь, как давят орехи,  а на десятый раз (тело перестало вмещать в себя столько спермы) по ее бедрам потекла белесая липкая жидкость) она зажмурилась от омерзения. 
— Все, ребята, достаточно, сейчас позовем  ее заграничного дружка, а грохнем их из этих пушек, а из них быков да буйволов   глушат, – сказал Ахмед.
 Девушку освободили, она натянула порванное платье ( хоть что-то, да прикроет), нижним бельем побрезговала: оно вывозилось в грязи и пыли, представляя бесформенный комок с оторванными кружевами, он благосклонно протянул ей телефон и записную книжку Дэниела,  с коротким приказом:
— Звони! 
  А  Света вызывающе посмотрела на  Ахмеда,  развалившегося в мягком кресле, и отвернулась. 
   Ахмед набирал номер Дэниела, предварительно включив все звуковое сопровождение и громкую связь,  от  писка динамиков (у нее  не айфон, а самый дешевенький сенсорный телефончик, какой удалось  купить в магазине со скидкой)  и нервного напряжения девушка чуть сознание не потеряла.  Но  уверенный ровный голос Нельсона придал ей сил:
— Да, я вас слушаю?
— Ну, мистер Нельсон, приезжай за своей голубкой с одним миллиардом, – сказал Ахмед со смешком. – Нам ее  эскорт   не понравился…   Адрес такой… 
-  Они  убьют тебя! – выкрикнула  Света.- Не надо!  Но кто-то сзади зажал ей рукой рот.
— Помнишь, как я говорил, что все меняется? – бесстрастно проговорил Дэниел. – Если бы ты умоляла меня приехать,  то это значило бы, что я для тебя средство выживания, как канат для падающего в бездну, но ты — против, а для меня это — признание в ошибках. – Ахмед внезапно отключил связь, а Света вдруг поняла, что он приедет, что он ее любит и ради нее этот гениальный и правый во всем человек погибнет в этой глуши. Рыдания захлестнули девушку, она их пыталась стереть, но когда увидела, что красный лак на ее ногтях облупился, а эти вожделеющие ублюдки смеялись над ее горем (она заранее оплакивала смерть Нельсона,  ей  неизвестно верил ли он в Бога, в рай, она — то  наивно верила во все и всем, а если у него оборвется жизнь,  попадет ли он в рай, в другое измерение? Последнее время по телевизору говорили, что если человек не ходит в церковь, не исповедуется и не причащается, то он остается где –то посередине, вне пространства.  Она бросилась к Ахмеду,  от жгучей боли внутри в глаза посыпались яркие звездочки, но ее кулак угодил прямым ударом в челюсть подонка.  Она больше не будет ошибаться…  Ахмед  впервые пропустил  такой простой маневр, но быстро опомнился, со зверской силой отшвырнув ее к столу, на ее руках снова сомкнулись заостренные кольца наручников, он проорал в бешенстве: 
-Задайте ей двести ударов плетью, чтоб и шевельнуться навстречу любимому не могла.
  Добрый и всепрощающий Тим, когда узнал от Нельсона, куда влипла его знакомая, автоматически забыл о том, как она его назвала, парень вообще  не злопамятный.  Его очень интересовало, что задумал Нельсон, зачем он разговаривал с Ромео, зачем   взял с собой дорогущий ноутбук с гигантским дисплеем, но когда Дэниел попросил его сделать ему  укол, протягивая уже набранный шприц, и потребовал следить за его реакцией, он задал глупый вопрос, а таковыми он считал все, оставшиеся без ответа:
-Что это?
 Когда сделал укол, Дэниел великодушно объявил, что это его новая разработка для военных:  при любой потери крови сердце докачает эту кровь в необходимом объеме, повышенная выносливость и все такое…
Купер вытаращил  глаза, сказав, что это даже еще не прошло исследований,   что еще ни один человека в мире на себе это не тестировал.
— Ну,  я всегда привык  быть первым,  в Европе таких людей именуют первооткрывателями, гениями, в России, к сожалению,  это пионеры, что переводится на других языках, как солдаты. А меня Генри выслал сюда, в древнюю, неотесанную Русь,  с нефтью, газом и сумасшедшими в дремучих лесах.  Обещаешь мне помочь девушке, чтобы не случилось?
-  Если ты будешь мертв,  то и ей жить не придется.  Мне  ее только если усадить на электрический стул разрешат.  А может, я  и рядом умещусь с  благодушного волеизъявления Генри…
— Ты очень плохого мнения о нашем премьер-министре…
— Нет, просто он о тебе слишком хорошего!
-  Когда я выйду из машины, позвонишь Барни, скажешь что дело срочное, и что я вспомню долг в пять миллионов, если он откажется оказать мне услугу….
— Ты что хочешь сказать, что ее изнасиловали?   Странно, но мне жаль, что она так поздно поняла, кого можно  поносить такими экспрессивными словечками…
    Нельсон вышел из машины с  ноутбуком, его тело уже разогревалось от жары, сердце искусственно набирало обороты.  Ноутбук  легкий, а корпус из авиационного алюминия приятно охлаждал тело,  он отличался хладнокровием, выражаясь  фигурально и физиологическими терминами, но теперь внутри у него раздувался костер, но любви ли?  Почему он так рисковал? Из-за ненависти к этим зверям или из-за любви к Свете?  Ромео говорил, что достаточно выбрать врага и у тебя появится друг или то, чему ты посвятишь свою жизнь и будешь предан до конца дней. Да,  скорее всего,  последний факт повлиял на него, и он полюбил эту девушку как—то беззаветно, он не мог ее не любить, иначе она погибнет, такая непосредственная, лишенная шаблонов, а теперь и иллюзий. Да она ему сразу понравилась, а теперь он ее полюбил,  Дэниел перешел на уверенный спринтерский шаг. Иссушенная солнцем земля не оставляла следов от его обуви — не дурное ли это предзнаменование, или он стал кем-то вроде того мальчика, что по глади воды ходит, как по паркету, а  босые ноги не оставляют   следов на земле. Да, сердце у него билось как у космонавта, но космонавты тоже люди,  он  один раз попробовал те   чудесные способности, сказав себе, что это что-то, с чем справится ему не под силу. Тут нужно быть нравственно чистым или очищенным, а он слишком много знал, чтобы мыслить  алгоритмами добра.   Дверца маленького склада, судя по конструкции, уходившей под землю, нечто с плохой вентиляцией и полумраком  распахнулась, он вошел в темноту,  а пока спускался по ступенькам, ярость разрасталась в нем, слепо пуская корни в душу. Нет, нужно сохранять,  спокойствие, иначе Генри взбесится, когда додумается, а он не глупый…
Он вышел на свет, по глазам резануло, а перед ним предстала совершенно  обнаженная и израненная так, что живого места не видно, Света. А  пол забрызган ее кровью!  Она посмотрела с ужасом на Нельсона,   упавшим голосом сказала:
— Уходи, это ловушка. 
Дальняя дверь расхлябянилась, из нее выскочили пятеро с винтовками с громадными стволами,  грянул выстрел, снаряд сорок третьего калибра вонзился Нельсону в плечо. Но у него появилось такое ощущение, будто кто-то воткнул ему в кость меч и живодерски его прокручивает.  Левая поврежденная рука отпустила ноутбук, но он удержал его правой,  раскрыл. На экране транслировался прямой эфир новостей:  Восток, Азию и Индию сотрясали подземные толчки. Показывали как гибнут мужчины, женщины и дети,  восставшая природа не щадила никого. Боевики перед ним вроде как очеловечились: винтовки выпали у них из рук, сами они пали на колени, а их лбы соприкасались с землей чаще, чем бился пульс у Дэниела. Нельсон жестко сказал:
-  Вам ваш Аллах  небесный не поможет, на Землю сошел миссия, слышали о втором пришествии? Он взял за руку ошеломленную  Свету, пока они преодолевали ступеньки, кровь текла с него ручьями, как талый снег весной, он молился, чтобы не потерять сознание в такой судьбоносный момент. А она просила Бога только о том, чтобы с  Нельсоном было все в порядке. Дэниел усадил девушку на заднее сидение, сам сел на переднее, рядом с Купером. Тим  молча поставил машину на автопилот, попытался сделать    укол    снотворного Свете, но она вырвала руку, с нотами истерики в голосе сказав:
-Я хочу быть уверена, что с ним все будет в порядке!
Дэниел  произнес устало:
— Со мной все будет в порядке, только если будешь выполнять…- не закончив фразу, Нельсон потерял сознание от болевого шока.
 Девушка сама протянула руку Тиму.             
                                                                     ***                                                       
    Барни  очень скупой человек, даже жадный, он не заплатил в прошлом году Дэниелу пять миллионов. Из-за этого сейчас пришлось бежать, схватив кейс. Смог запихнуть туда только телефон и ноутбук. Чтобы варьировать на дороге, вскочил на гоночный мотоцикл. Он проносился мимо медлительных неуклюжих машин, успевая только переключать поворотники. В спешке забыл накинуть спортивную теплую куртку. Уже весна, но сугробы еще навалены кучками по обочине, солнце палит, ошпаривая, но ветер — ледяной.  А надел кипельно-белый, выглаженный его секретаршей костюм (он с ней проводил больше времени, чем с женой, и  интимно тоже, поэтому, как практичный человек, решил развестись и жениться на молодой,  усердной  и в сексе, и в домашних делах русской,  содержать жену стало для него хлопотным, она и на утюг смотрела, как смотрят на тараканов на кухне, и хотелось ему иногда не только безвозмездно дарить кредитки, но   и   поговорить о чем — нибудь сокровенном, он же не безликий банкомат все-таки, а семья — не только общий бюджет, но и интересы, устремления).
    Взъерошенный Тим при виде Барни издал шумный вздох облегчения, проводил его в палату, где спала Света, накрытая только простыней.  Откинув простынь, Барни онемел на пару минут,  его  пушистые брови поднялись вверх, потом справившись с собой спросил:
-  Если ей еще не оказана помощь, то что с Дэном?
-  У него прямо таки плечо выкорчевало- ответил Тим.- Но через четыре часа будет как новенький, что можно сказать и о Свете… если постараешься… Ну ладно, я пошел…
   Барни снял капельницу снотворного, вколол большую дозу сильного обезболивающего, оживляя Свету. Открыв глаза, она сразу пришла в себя, четко, будто и не была под действием снотворного столько времени, спросила:
— Что с Дэниелом?
  — Через четыре часа  с ним встретитесь, – ответил   Барни,  – а пока  давай поговорим о тебе.
-  Опять вы…  
— Я друг Дена, к несчастью, задолжавший ему пять миллионов…   Как ты себя чувствуешь?
-  Я чувствую себя дурой и мне стыдно перед Дениэлом.    Боялась сесть к нему в машину, боялась находиться с ним наедине, а тут забралась к кому-то в салон…-  девушка всхлипнула, заплакав.
— Да уж, Дэн в отношении женщин  джентльмен, у него — то и в друзьях преимущественно девушки. Они его обожают.  Но  ты вне конкуренции …
-  Почему  же?  Я ведь так нелепо…
  — Я тебе совершенно не нужен, как  психиатр, вам русским вообще бесполезна психологическая помощь, вы ее не приемлете, менталитет у вас такой, тебе Нельсон нужен собственной персоны,  но как фиктивный друг Дена я тебе отвечу вопросом на вопрос, я ж хитрый:  Зачем Европе нужна Россия?
— Нефть, газ.
— Любовь, секс.
— Ах, Вы еще и параллели строите по своему Фрейду.
— Ну, куда ж я без Фрейда, как специалист по сексуальному насилию, давайте поиграем в аналогии дальше, если хотите достичь взаимопонимания  и узнать, что для вас залог семейного счастья, ну вот разговорился я, как менеджер на свадьбе.  А третья составляющая?  Не знаете, да?  Европа всегда симпатизировала   России, как зачатку духовности, а как  под танки-то бросались, а? Камикадзе вы придумали раньше, чем японцы напали на мою родную Америку. Люди в России жили  натуральные, без наслоения этикетных норм, а уж когда крестьян раскрепостили, то появилось в русском языке слово, популярное до сих пор, раскрепощенный, что означает свободу от условностей и от мозгов (бояре больше не думали за мужиков).   Так что, переводя   с языка  символизма, ты Дэну изначально понравилась, а когда у человека пытаются что-либо отобрать, он привязывается к этому еще больше, влюбляется по уши, доступно сказал, да?
— Но будет ли он меня любить после того, что со мной сделали? – спросила Света.- А я сейчас даже себя и с мужчиной не представлю…  Слезы у девушки не полились только потому, что пока действовало успокаивающее,  и она констатировала факты с каменным лицом.
— Давайте пока устраним первую проблему,- мягко сказал Барни,- Дэниел развивает медицинские технологии до такой степени, что уже через два часа ваше тело сгенерируется  полностью в абсолютно невредимое.   Света кивнула.  Барни нажатием на панель зажег свет, но   девушка не решалась  стащить с себя одеяло, зажав  его края в кулаках, она спросила полушепотом:
— Зачем Вы выбрали такую профессию?
— А я ее и не выбирал, тебе ли не знать? Я выбирал профессию прибыльную и я не работаю по специальности,  если честно, с того момента, как закончил институт, поэтому и сохранил здравый ум, в отличие от коллег.  Моя работа состоит в том, что ко мне приходят женщины богатых  мужчин, а я составляю заключение, что их изнасиловали, а потом мы тянем деньги с мужа уже вместе, и дело редко доходит до суда, потому что репутация важнее денег, а я умнее большинства психиатров.   Я пятнадцать лет не работал по истинной специальности,  но, как говорят, если ездить научился на велосипеде, то и через двадцать лет сядешь и покатишься.  Так вы разрешите мне вас осмотреть,  а то Дэниел меня убьет за то, что вожусь долго. 
-  Хорошо,- выдохнула Света, опустив одеяло до талии,  а Барни подумал в этот миг, как давно он смотрел фильмы ужасов и что с возрастом становишься сентиментальнее: в юности были и наркотики, и групповой секс.  А вот сейчас перед ним покалеченная девушка:  грудь прелестной формы в синяках, отпечатавших следы чужих пальцев, а все остальное выглядело просто кошмарно.  Он стиснул зубы, чтобы унять волнение, а через нос (это не так заметно, чем если хватать воздух ртом)  набрал полную грудь кислорода, выдыхая маленькими порциями, чтобы его не уличили в боязни.  Под его выжидающим взглядом  она вообще сняла с себя плед, а он увидел, как по внутренней стороне бедер струится кровь, но простыни обладали впитывающей прослойкой, и она лежала на сухом.  А он подумал, что и с велосипеда можно свалиться, особенно если привык к мотоциклу. А кровь лилась отовсюду, но сначала ему необходимо проверить матку и другие внутренние органы, да и зашивать скорее всего придется…  Чтобы не раскаиваться, он сделал ей предельную дозу обезболивающего и принялся за работу, спросив перед началом:
— Надеюсь, что Вам кожа нравится больше латекса. Дэниел не пользуется перчатками, а значит и другим возбраняется.  Я буду осторожен настолько,  чтобы не причинить  вреда,  особенно морального.  Well?   
— All rait, – ответила она,  когда-то давно, еще читая детективы и смотря иностранные фильмы с субтитрами, ей много раз встречалось это выражение. 
Когда он подошел к ней ближе, включился сканер внутренних органов, зависнув над ней сплошной белой пластиной.  Залитая собственной кровью, кое-где покрывшейся коркой на коже, замерев, она словно превратилась в коралловый риф. Для него.  Он пожалел, что не взял с собой перчатки потому, что не думал, что все настолько удручающе выглядит.  Коснуться этого спустя столько лет веселого времяпровождения, шутя на тему изнасилования со своими клиентками, было для него словно шаровой молнией: бегство невозможно, поражение неотвратимо. Но от молнии не всегда умирают?  На ней вот нет живого места, но она  жива?  А ее стукнуло так, как никого раньше.  Как никого после Второй Мировой. И до нашествий. Снова   посмотрев на индикатор болевых ощущений, Барни  воодушевился, что  подскочившая полоска снизилась. Он продолжил говорить с превеликим облегчением, что отразилось на его лице абсолютным спокойствием:
— Но у меня будет несколько условий, прежде, чем я начну. Первое:  я могу доставить неприятные ощущения, прикасаясь, но это будет совершенно безболезненно. А Вы будете в это время бодрствовать.  Потому что никакого терапевтического эффекта не будет, если Вы сейчас заснете, а потом проснетесь в новом теле. А Вы — то, как раз и должны почувствовать, что оно Ваше. Второе:  так как я не стану Вас… фиксировать, так как после всего, что Вы пережили, это может навеять вам воспоминания, от них нам и необходимо избавиться. Будете вести себя покладисто, Well?  
Глаза Светы распахнулись от ужаса, но она кивнула. 
— Сейчас устроим здесь импровизированную ванну, а потом займемся непосредственно исцелением. -  проинформировал девушку Барни, раскладывая на выдвинувшемся столике тампоны, губки и флакон с какой-то прозрачной жидкостью.
— А может  меня доведете до душа, а я там сама уж справлюсь?
— А   встать сможете?  Я не зверь, чтобы волочить Вас до душа, а потом ждать за закрытой дверью, когда  рухнете от слабости на пол и расшибетесь вдребезги.  И я не самоубийца, кстати, тоже. Представьте, что Вы в салоне красоты на регулярных процедурах по уходу за телом.
— В салоне красоты я посещаю только парикмахерскую…
— Как все запущенно у раскрепощенных...
— А сами Вы кто по национальности?
— В будущем такое определение перестанет существовать, но пока я американец,-  когда Барни раздвинул губы в улыбке, белые зубы сверкнули перламутровым блеском.  Света подумала, что у всех иностранцев белые зубы и  исполненные уверенностью лица. Но к американцам она питала неприязнь, чего скрыть не смогла, а Барни ей это высказал:
-Куда уж нам до английских аристократов, зато мы нация свободолюбивая, и под гнетом мы были только у цивилизованных англичан, а ни у отсталых кочевников, как вы. До сих пор вы  были рабами, пока не пришли мы. Простите меня, но Вы меня раздражаете: я хочу Вам добра, а Вам не нравится моя национальность.  В этом нет логики.   Знаете, я понял, насколько ошибался, вышибая деньги из непорочных  вообщем-то людей, из несмышленых еще.  А вот у султанов    много жен: их насилуют, сдают в аренду, да и денег тоже достаточно. 
 Света почувствовала, как ее захлестывают воспоминания, из ее глаз потекли слезы, она спросила тихо:
— Зачем Вы говорите мне то, что я хочу забыть и никогда к этому не возвращаться?
— Человек устроен таким образом, – проговорил Барни нейтральным голосом, смочив губку в жидкости из флакона,  — что его сознание, его разум и устремления формируются из событий. А я рассказываю про себя и хочу, чтобы ты поговорила со мной. А я хороший собеседник.  Расскажи мне все, что чувствовала там, и ты от этого освободишься. 
Когда Света начала говорить, губка заскользила по ее телу, счищая кровавые корки, а по щекам струились слезы горячим потоком. И она почувствовала себя лучше.       
  Девушка смотрела на Барни, думая о том, кто у Нельсона лучшие друзья. Действительно: ну и что, что один из Соединенного Королевства, а оно всю свою историю колонизировало и пыталось захватить,  а ей, если признаться себе самой, кельтские мифы нравились больше славянских. А в Америке жили прекрасные ковбои. А  у русских всего-то и было за все существование постоянное повторение:  цари – народ, император – народ, президент-народ. Но и это не научило народ ничему, кроме послушания.  А богатыри в сущности все от яркого воображения людей и их многочисленности. Можно же послать сотню крестьян в бой или на волков, а потом объявить, что это все богатырь, награжденный теперь  посмертной славой.  
 Дэниел проснулся, чувствуя себя отдохнувшим. Возле его кровати с чашкой густого кофе  неутомимо дежурил Тим, ответивший на еще не заданный вопрос:
  — С девушкой все прекрасно, выглядит она великолепно, а Барни просил передать тебе, что у нее шикарная фигура,  а любит она тебя безмерно, так что, говорит он, пользуйся, а то  кто-нибудь другой  опередит, а ты этого не переживешь.
— Эта образованная сволочь, – процедил Нельсон, – уже меня выдала десять раз Свете.
-  Ты ж сам его пригласил!
-   Он толковый парень…
   Нельсон встал, оделся, мимоходом глянул в зеркало, отражающее его во весь рост, спросил:
— Где она?
— За дверью караулит, я ее пускать не стал, ты все-таки полуголый, а она еще не отошла, наверное…
-  Ты просто не знаешь Барни.
 Нельсон вышел из палаты, к нему кинулась обниматься Света, ее губы покрыли все его лицо поцелуями. Дэниел, чтобы прекратить это безудержное безумие, резко отстранился,  глянул в ее глаза  долгим, всепроникающим взглядом,  поцеловал ее нежно, но требовательно,  она ответила с трепетом перед  новым чувством.  Горячие губы Светы согрели Дэниела,  волнение отступило, как отступает вражеская армия перед башней, окруженной рвом, с блестящими металлом наконечниками стрел где-то наверху, куда не добраться из-за выстроившихся в ряд  пушечных орудий.  Все это  настолько  надежно и действительно,  что у  Нельсона впервые в жизни  перехватило дыхание… от счастья. 
Она прижалась к нему всем телом, а ее красивые изящные пальцы расстегивали пуговицы на его рубашке. А Дэниел подумал о Барни совсем скверно (настраивать девушку на скорый секс, когда она перенесла такое, после чего обычно становятся в лучшем случае феминистами, а в худшем – затворниками  или идут в монастырь, очень гм… спорный вопрос, хотя он перевернул все и убедил ее в том, что чем быстрее она на это решится, тем  быстрее исцелится, ха, секс со сверхчеловеком, с самоуверенным лордом,  поделившимся излишком уверенности, но она уже испарилась, как только он вспомнил кровяные борозды на ее теле, но теперь же они исчезли?  Исчезли? Он очень хотел удостовериться, что ее кожа невредимая, гладкая…  Но на ней  красный  биорегулирующий костюм, наглухо застегнутый на молнию.  Барни  нарочно ее так нарядил, сексолог, мать его…  Так как  Тим отхаживал его в номере премьер-министра, то спальня Дэниела находилась напротив, он распахнул дверь, они прошли мимо его офиса, за следующей дверью скрывалась  огромная спальня в викторианском стиле, все  настолько дорого, изысканно и с технологическими наворотами ( автоматически зажегся мягкий приглушенный свет, мигнул   дисплей кондиционера), Дэниел потянул за собачку на ее блузке, постепенно ему открылась ее грудь, его неторопливость, показная меланхоличность,  а через нее буйствовали эмоции, так заводили Свету, что можно уже и не продолжать. Его обаяние  в  двусмысленности. Он не хотел демонстрировать, что он чувствует,  но он и не мог этого скрыть полностью:  да он увлекал именно этой импульсивностью, порывистостью.   Человек и не должен  полностью открываться, вдаваться в откровенность, пусть в нем лучше останется  тайна, иначе, если все подряд начнут вдаваться в откровенность, то это все равно, что если бы люди ходили  голыми,  всем бы  стали безразличны и секс и любовь, если это доступно, то зачем тогда оно?   Люди стремятся  к власти, деньгам, славе, потому что это досягаемо, но пока недоступно.   Когда они освободились от одежды, а он начал целовать ее  руки и грудь, из ее разума уплыли все воспоминания, потонув как уменьшившийся бумажный кораблик в морских волнах.  Это  неповторимое ощущение, все равно что после грязной болотной воды окунуться в родниковый водопад  (она, конечно, понимала что родниковых не бывает, но для нее он  именно родниковый, очищающий).  Когда они достигли пика блаженства, она вдруг осознала, что они не предохранялись, а Дэниел действовал только преднамеренно, несмотря на знаменитую  импульсивность и порывистость.  Ее губы тронула улыбка.
  Свете снился сон, будто за ней мчится огромный снежный барс,  она прячется от него среди гор, но он ее учуял, прыгает на нее, его большие тяжелые лапы давят ей на грудь, под непомерным весом животного она отступает,  становясь на самый край перед бездной, но барс издает злобный рык, и она делает шаг в никуда… 
  Дэниела разбудил крик Светы. Открыв глаза, он увидел, как проснувшийся от тех же самых  звуков, что и он, удивленный Оскар встает с груди Светы.  Девушка проснулась, ее лицо приобрело осознанное выражение, когда она увидела перед собой Дэниела, она поняла, что  никогда не была на севере среди ледяной пустыни, а сейчас она в тепле и под защитой любимого человека, но когда ее взгляд падает на зевающего и вытягивающегося после сладкого сна Оскара, ее взгляд затвердевает,    как остывающий меч после выплавки .  А светлые голубые глаза кота смотрят то на Нельсона, то на Свету в ожидании дальнейшей участи, но Света неожиданно усаживает кота обратно себе на грудь, восклицая:
— Да ладно, я долго не обижаюсь, какой ты красивый и породистый, Дэниел, а как ты его назвал?
— Оскар.  Ты ему нравишься!- ответил Нельсон, проведя ладонью по щеке Светы. Кот спрыгнул с кровати  и пошел на кухню, вальяжно размахивая хвостом.   Дэниел поцеловал девушку глубоко, у нее все внутри перевернулось от возбуждения, а душа улетела, расправив крылья с новым оперением в другие измерения, где миры альтернативны и безграничны, как небо над головой.
— А мы … ты вчера кажется не…?
— О, да я забыл тебя спросить, кого ты хочешь: мальчика или девочку? – перебил Свету Нельсон с неизменной ухмылкой.
-  Ну, раз ты такой расчетливый, то считай дальше,  гений.
— Значит девочка. Родишь своему сыну сестру.  Давай одеваться, а то здесь скоро и Генри и Ромео с Амалией появятся, а у нас не лагерь для нудистов, а поле военных действий развернется!
-А почему? – Света встрепенулась, ее упругие груди подпрыгнули, а  Дэниел залюбовался ими,  ее соски навострились.
— Потому что…- ответил  Дэниел, проведя пальцем по ее груди.-  Мы все по — приятельски влипли в паутину нашего дорогого Генри. 
— А какие претензии у премьер-министра к тебе, это насчет того, что мы поженимся? 
— Ну что ты! Наоборот, он даже свидетелем на свадьбу пойдет,   мы этим запиарим межнациональные интимные союзы, то есть семью…  У него будут одни ультиматумы Ромео, как в народном творчестве,  пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что. А если я не вмешаюсь, а его заставят, то Ромео или с Тауэрского  моста кинется или его транквилизаторами нашпигуют, как утку яблоками. Он истребит все неугодные расы для Генри, а наш Генри скажет, мило улыбаясь в камеру репортерам: 
-Что сказал я ему так: пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что. А если он понял неправильно, то пусть теперь сидит в тюрьме строгого режима до востребования.  Но зато для  народа он сделает все, даже сам на алтарь ляжет и даст себя прирезать.  
   Это, в отличие от русских липовых вождей, у нас в крови: делать для народа все возможное.     
  У нас и самомнение и  благосостояние   в прямой зависимости находятся у народа.
 Света встала, накинула шелковый халат,  покрутилась перед зеркалом, подкрашивая губы блеском (помадой она не пользовалась и трендовый ныне татуаж  тоже ей бы не пригодился). Ее пухлые  губы  призывно блестели, а ресницы она подкрасила чуть-чуть для подчеркивания естественной эстетики, она — олицетворение искренности и идеал Нельсона,  сбывшаяся мечта, но мечта высшего порядка, как сверхновая сияющая звезда,  она будет вдохновлять его всю жизнь.
    Дэниел и Света решили не завтракать обоюдно, кусок в горло не лез, причем Света предложила  выпить что-нибудь для храбрости, Нельсон, усмехнувшись, разлил по бокалам красное вино урожая  года, какие изучают  по истории в средней школе. Она сделала три глотка из бокала на тонкой ножке, никогда раньше не пила такое вино, ей очень хотелось опустошить бокал,  но заметив, что кромка вина в бокале Дэниела даже не опустилась и на сантиметр, она отодвинула бокал от себя.
— Пожалуйста,- попросил Нельсон, сделав паузу.-  Не смотри ты так больше на вино и не двигай бокал от себя, как человек,  давший себе команду отказаться от спиртного   во веки веков.          
— У нас в России манерам учат разве что избранное дерьмо, а ему этот этикет служит больше для жеманности, чем для порядка, поэтому народ безотчетно пренебрегает правилами и законами.  Это у вас там высшее общество, принцы…
— А я всего лишь лорд… – с наигранным разочарованием вздохнул Дэниел.
Взгляд Дэниела, прямой и долгий, срывающий все замки и заслонки с души, Света выдержала, рассмеявшись:
— Да уж,  лорд с  миллиардами,   причем зарабатывающий  фунты стерлинги  своим  умом,  кто еще может быть круче тебя для учительницы русского языка и литературы.
Дэниел придвинулся к ней ближе, прошептав на ухо:
-  Английского языка и мировой литературы…     
— Если преподашь мне урок, — уголки губ девушки приподнялись.
   Внезапно открылась дверь: в проеме нарисовался  взъерошенный Тим с электробритвой в руке. Его щеки  были покрыты пеной.  Он притворил дверь и, схватив первое попавшееся полотенце, вытер им лицо, выдавая тираду:
— Дэн,  Ромео тебя ожидает снаружи,  Генри  уже по ступенькам топает, благо я твой сверхскоростной лифт отключил вчера, чтобы лишнего люди не перемещались,  миграции сейчас очень опасны, особенно в Россию и из России, каждый должен знать свое место, особенно премьер-министр…
   Света спросила,  а не переодеться ли ей во что — нибудь более нарядное, на что Тим ответил с растянутой до ушей улыбкой:
— Тебе, слава Богу, кроме этого замечательного халатика, больше нечего пока носить нельзя. Нам премьера отвлекать нужно, а у тебя фигура классная, сделаешь Нельсону одолжение, как вы говорите «один в поле не воин»?  Он громко крикнул:
  — Ромео, Амалия заходите же быстрей!
  Ромео и Амалия вошли, причем Амалия ослепила всех  блеском длинных рыжих волос. Из окна как раз падал свет на ее лицо: вопросительно изогнутые брови,  глаза,  прищуренные по — кошачьи,  вся враждебность   относилась исключительно к Нельсону.  Ромео, заставив девушку усесться на диван, спросил:
— Дэн, я спрашивал у Тима,  на что способен Генри, так после его рассказов, нам с Амалией в соавторстве реквием писать, автобиографичный.   Ты что-нибудь предусмотрел?
-   Тебе нет еще двадцать одного года, но и родителей всемогущих тоже нет. Но моя кандидатура уже получила одобрение с легкой руки европейского суда, мне по мейлу уже пришел вердикт, что я стопроцентно твой отец, а без моего согласия тебя никуда не увезут. Да, я уже позвонил в комитет, у тебя двенадцать часов назад появился ряд заболеваний, при каких служба в армии противопоказана.  У Амалии такая же справка. На всякий случай…  Вот распечатки…
Ромео взял предложенную пачку листов формата А4, на каждом стояло не менее пяти печатей, а текста  столько, что он до вечера не перечитал бы, он только думал   о том,  сколько у Дэниела влияния, что он опережает премьер-министра.  Наверное, у него первая в мире профессия в рейтинге самых успешных, кто еще может иметь столько власти?  Нельсон забрал у него листы.  В комнату  вошел Генри: лицо походило на маску безразличия,  дававшуюся ему с каждой минутой все с большим трудом, но  его благородная кровь не разрешала фонтанировать всей гамме чувств.  Он с величавостью  уселся на кресло,  противопоставив себя Дэниелу и его компании.  Дэниел передал ему стопку листов,  сверкнув белыми зубами в улыбке. Премьер-министр, мельком глянув,  отложил их на круглый столик из вишневого дерева.  Воинственность Генри угасла, в один миг он постарел лет на десять. Устало прикрыв глаза, он спросил:
-Да, Дэн, ты коварно обошел меня, оцепив свою территорию.  Евросоюз и НАТО уже требуют от нас благотворительные взносы в честь пострадавших,  филиалы фирм остановили там производство, причем филиалы британских фирм, экономический ущерб скоро составит…
Хорошо, что вывозят оборудование, эвакуируют наших специалистов.  Но я хочу, чтобы запущенный процесс завершился, хочу, чтобы наш Ромео превратил здания в руины, а людей в мумии,   потому что, сейчас все природные катастрофы связывают с происками вражеских государств, и если отойдут от натиска нашего мессии, то свалят вину на нас же… Эти страны всегда были угрозой, а под шумок с ними разобраться…
— Почти миллиард людей перебить — это страшнее, чем немецкий геноцид, хуже фашизма,– холодно отозвался Дэниел. – Ты вообрази, что тогда станет с миром?   Глобализация – это не оружие, несущее смерть непокорным. Это культурное явление, надо бороться цивилизовано даже с коллективистскими культурами. Мы убиваем культуру, а не людей. Античеловеческая культура исчезнет. Но не люди. Я знаю много людей других рас, талантливых, выдающихся, потому что отказались от своих исконно аборигеновских культур.  Ромео сделает так, что под землю уйдет их культура: буддистские храмы, мечети, библиотеки, с серверов сотрется информация, мы уничтожим их историю, у них не будет прошлого и настоящего, пока мы не создадим им будущее.
— Да? Так красиво и по- доброму? А если эти страны будут развиваться не по плану, если они отыщут свой ход, а?
— А когда мы негров привезли из Африки, они разве не ассимилировались?  Верят также в Бога и Иисуса. Раньше они были «нигерами», а теперь всех людей подразделяем на черных и белых, уравновесили же…
— Ну, хорошо. Да здравствует вождь, пока работает твоя идея,- сказал Генри, слабо растянув губы в подобие доброжелательности. Благосклонность относилась  именно к Ромео, а он почувствовал шаткость своего положения в системе миссионерства, почувствовал, будто на него откуда-то сверху, внезапно свалились бетонные блоки от взорванного дома, под их тяжестью его сплющило,  он растянулся на земле, суча руками и ногами, как ангел. А он всего лишь человек, пусть и экстраординарный.  К действительности его вернула боль:  взбудораженная разговором Амалия  сжала его ладонь, а блестящие красные ногти вонзились в кожу. Он молчал, пока она сама не заметила свою оплошность, ойкнула,   слишком быстро оторвала  руку от его ладони, так что потекла кровь.
Но и ты долго не проживешь, если что…- медленно проговорил Нельсон, обращаясь снова к Генри. – С таким-то здоровьем… Без моих консультаций…
— Семейная жизнь, близкие друзья — это так на тебя не похоже — с  упреком проговорил премьер- министр.- Ты был готов разрывать драконам пасть, ты же бросался в костер политики, волоча за собой Ромео,  а теперь ты стал осторожным, уже, наверное, и  светофор ждать будешь, хотя для тебя проезд открыт везде.
-  Для того, чтобы соблазнять у меня есть жена…  Я буду делать все для страны, но по- разумному, я не позволю тебе мучить близких мне людей и подвергать их излишнему риску.  
— А себя?
— Я уже сказал, что буду делать все.
Генри поднялся, его сдержанная улыбка означала тайное ликование, он подошел к Свете, она ощутила, как Дэниел слегка подтолкнул ее локтем. Она встала с какой-то королевской грациозностью, зная, что за ней наблюдает ее будущий муж,  она гордо приподняла голову (впоследствии  Нельсон скажет ей, что вела она себя больше, как царица, чем принцесса, слишком неестественно и чересчур высокомерно, на что она ему заметила, чтобы он посмотрел на себя сначала, а потом только оценивал других).   Тем не менее, Генри поцеловал протянутую Светой руку, а посмотрев ей в глаза, спросил:
-А когда свадьба?
— Завтра,-  ответил Нельсон. – Собираешься возглавить палату лордов и заявиться на венчание всей труппой?
— А как же, пусть повеселятся на твоей свадьбе, попутешествуют по России, увидев взрыв   кремля. 
— А взрывать когда будете?
— Завтра.
— Сэкономим на фейерверке. 
— Это же памятник культуры, это достояние…- вдруг возмутилась Света. 
— Да,  этот памятник уже всех достал!  -  криво улыбнулся Нельсон.
— У культуры  памятников не бывает,- рассмеялся Генри.  – А если где-то и установили, то это   нехороший знак.  Ты кто по профессии?
— Преподаватель английского языка и литературы,- ответил Дэниел.  
— Как быстро,- многозначительно сказал премьер — министр.- А всего двенадцать часов прошло. 
C таким образованием и про памятники вести беседу? Ты бы лучше рассказала нам художественным языком об  Уайльде, чем переходить на такие темные  темы. 
— И Петре Первом? – уточнила девушка после тактичного намека Генри на то, как прошла их ночь  с Нельсоном.   
— А это аргумент! – сказал Генри, взглянув на часы на стене, затем подошел к Амалии, поцеловал   ей левую   руку (правую, с обагренными ногтями она спрятала за спиной), проговорил мягко, -  Дэн создал для твоего парня беспроигрышный вариант,  причем вот эти юридические документы сделали нашего мессию неуязвимым…  даже для меня, так что спите мирно вдвоем в постели… ночью, а днем Ромео будет менять людей, менять мир.
— А откуда вы русский знаете, причем без акцента? – спросила Света у всех присутствующих.
— Когда был союз,- начал Генри, — все страны ненароком оборачивались в его сторону, замирая от ужаса: у союза, как показала Вторая Мировая было бесчисленное множество  зомбированного пушечного мяса и огромные природные ресурсы,   а финансовые возможности сводились к производству военной техники, но  привилегированные деньгами располагали так, что могли Альпы снести, если вздумается,  двенадцать месяцев в году по курортам разъезжали, на золотых унитазах нужду справляли, ну, все прочее типично русского размаха.  С тех пор мало что в России изменилось.  Люди перестали играть в оловянных солдатиков, в них появился незнакомый Европе налет вульгарности,  мы-то рассчитывали вас раскрепостить, а вы середины не знаете.  И эти идиотские песни с хрипами в голосе: русский парень от пуль не бежит, русский парень от боли не стонет, русский парень в огне не горит и так далее, русских-то много, никто и не заметит, если кто-то там в конце отряда пойдет ко дну или сгорит, спасая собственный дом. А нас учили русскому, чтобы разбить все это.  Ну, на все вопросы ответил?
— Почти,- ответила Света.
— Если еще будут проблемы, я дам тебе номер скайпа Генри,- предостерег от дальнейшего расспрашивания Свету Нельсон. – Гуд бай, Генри, а то моя жена совсем завалит тебя вопросами.     
  Когда дверь за Генри захлопнулась, Ромео ощутил себя в капкане немощи, он спросил:
— Дэниел, а как ты мне поможешь  осуществить эту операцию разрушения основ цивилизаций Востока и Азии, а? Я вчера-то пока над землетрясениями  думал,  чуть с ума не сошел от боли. А Генри мне поставил сейчас задачу быть избирательным: уничтожать культурные строения, трансформировать сознание.  У меня уже голова кружится от таких пунктов, я в Кембридже на дипломата учусь только, еще диплом не получил и с такими отрывами от образования, подозреваю, что окончу его не на «хорошо».                                      
— Через пол часа ты я и Тим вылетаем в Китай,- проговорил сквозь зубы Дэниел, ему надоела эта болтовня, — а когда ты все уладишь там,  по всему миру пойдет цепная реакция.                                
  Дэниел  надел  черное пальто классического покроя,  черные перчатки (в Китае температура понизилась до минус сорока градусов),  одолжил у охраны две винтовки для себя и Купера (Ромео  психологически не мог убивать, а стрелять с закрытыми глазами -чревато для здоровья окружающих).   Тим поделился с Клеверовым  оранжевым спортивным костюмом, а сам  надел серый со светящимися белыми вставками вдоль рукавов, чтобы быть таким же однотонным, как и Нельсон. Когда Света увидела Дэниела, то бросилась ему на шею с восклицаниями:
-Какой ты элегантный и сексуальный, обещай мне, что вернешься таким же…
— А если я не буду сексуальным,  то не возвращаться?
-  Ненавижу твой сарказм!  Я же люблю тебя.
-Тогда используй прилагательные правильно!   
— Дэн, ты так похож на гангстера, на интеллигентного грабителя банков, что если выйдешь  на улицу, то она  опустеет так же быстро,  как бокал виски в пятницу,- расхохотался Купер. – С этой винтовочкой ты прямо с Бродвея снизошел к нам, будничным.
  Ромео  переминался, находясь в прострации, он смотрел на Дэниела широко открытыми глазами. Нет, он не завидовал его презентабельности, обладая чересчур образным мышлением он связал с оружием смерть,  с его отстраненностью — общую сумму уже совершенных убийств в будущем. Да, в Нельсоне все  яркое:  выразительно-бледное лицо,   угольно-черное пальто, пронзительно-зеленые  глаза. 
— Дэниел, вы сговорились с Генри…- вяло проговорил  Клевер, мышцы по его телу задвигались, вдруг замерев с какой-то художественностью, как у древних титанов, когда силы уже покидают, но кто-то должен  держать небеса!
 -  Ты сам согласился на эту авантюру.      
  — А ты объяснил Свете, что можешь пропасть там, а она будет чувствовать то же, что и ты, когда она была в том подвале, – прежде чем   Ромео успел договорить, Нельсон обрушил на него приклад, мир померк, а Клевер облокотился о стену, тяжело дыша.
— У нее останутся деньги, ей помогут мои друзья, если что…
— Ты слышал, как она тебя охарактеризовала: сексуальный,  сказала еще, что любит тебя. Разве деньги могут заботиться, любить или заниматься сексом?
— Как ты зациклен на прошлом!
— Я живу настоящим!
— Настоящего нет. Все, что мы делаем – будущее: брошенный мимоходом  взгляд, слово – все это создает будущее.  У Светы положительный результат.  Амалия у тебя на втором месяце, а ты даже не думаешь, в каких условиях будет жить твой ребенок.  Это понимание приходит с возрастом или опытом, а ты спотыкаешься и на том и на другом об одни и те же грабли! 
— А вот перед лордами грабли не валяются!
— Да! А знать, что ты должен держать ответ перед миллионами людей, это не на грабли в саду смотреть! 
— Подсадной отец!  Нашли ведь, как меня стимулировать, окружили семьей со всех сторон, а у меня еще родственников не объявилось?  Ну, хотя бы дедушка! И я не дурак уже! В Кембридже все-таки чему-то учат! Если я сотру всю восточную культуру Азии, то что со мной станется, а?  Моих предков трахали монгольские племена, во мне тоже течет восточная кровь, до сведения Светы довожу: если начнется перестройка сознания, то сначала будет меняться чистокровные носители, потом я пропущу это через себя, но если моя дамба не выдержит,  то и все русские забудут, зачем родились!  
— Мы и выбрали тебя, потому что ты примешь весь удар на себя, у тебя хорошая выносливость, а мы тебе поможем справиться.
— Да, родительская помощь! Спасибо! Я вам благодарен по уши!
   Кроме пилота и их троих на борту лайнера никого не было.  Даже стюардессы остались дома, ведь ни одному разумному существу теперь не посмотрит даже в сторону Востока и Азии, где погодные условии северного типа, только что без белых медведей и пингвинов пока обходится. А вот пилоту оплатят этот полет, если он вырулит, конечно, туда и обратно в десятикратном размере. Дэниел никогда не  жадничал, а проявлять алчность по отношению к деньгам Генри — государственное преступление, как он честно объяснил Ромео. Клевер впервые в жизни летал на таком лайнере, где полная герметичность,  в отличие от стареньких российских самолетов: там, на иллюминаторах выступает конденсат, а пассажиры вынуждены слушать это «кап-кап» на протяжении всего полета, а в воздушных ямах такие самолеты бултыхаются, как в трясине, и все никак не выберутся на правый путь. Отсюда и название «Самолет»,  совершенно самостоятельный агрегат ,  а управлять им рискуют только российские летчики, ведь альтернативы нет. А сейчас все это барахло Генри постановил сдать в металлолом на переработку, чтобы детей и иностранцев не запугивать, а то разовьется у нормальных людей боязнь замкнутого пространства или космические фобии — сказывается отсутствие гравитации.  В салоне стояли ужасно  удобные кресла, можно  и вздремнуть, но у Ромео глаза не закрывались,  он  смотрел на Нельсона остановившимся взглядом: его жизнь снова зависела от этого человека, от того, насколько он информирован и правильно ли все скоординирует.
Настоящий лидер, нет, не ведущий, тащивший за собой и в лед и в пламя, а выходил он оттуда вечно обожженным  и  простывшим, но снова шел напролом. Даже стены огня гасли… но какими жертвами?  Но все что происходило в мире, в его мире лишь укрепляло веру в изменения…   Сейчас по плану возмездие… А сам Ромео-орудие мести.
— И это правильно, — с подступившей к горлу горечью подумал Клевер.  Он еще выплачивает Нельсону счет за предоставленный кредит спасения, так же как и Тим. А Купер обещал делать все, что скажет Нельсон. А если и не скажет, то ничего. 
  Когда они сошли с трапа, то ледяной вихрь ударил по лицам мелкими снежными льдинками, но они лишь ускорили шаг.  Идти  тяжело: скользкая дорога сбивала шаг, а ноги так и норовили разъехаться в разные стороны. Когда за бураном вдали показались  согбенные фигуры людей, продиравшихся сквозь метель, то Нельсон и Тим выступили вперед. А люди в порванной одежде, с впалыми щеками, голодные до изнеможения, надвигались на них, и, наконец, разглядели: то стволы пистолетов и лезвия ножей оказались направлены строго на Нельсона, от которого исходило ощущение уверенности, отдававшееся дрожью в сердцах врагов. У Тима это поведение Нельсона вызывало страх: ну не может  человек держаться с таким хладнокровием, тем более, что кровь у людей горячая, а уж остывает она только у трупов и то не сразу. А Дэниел так и рвался в небесную команду.
— Какие проблемы, джентльмены? – с иронией спросил Нельсон.
-  Отдай нам  парня, а то мы убьем тебя и твоего дружка, винтовки у вас хоть и хорошие, но две, а у нас — десять пистолетов и ножи, что-нибудь, да заденет, если воспротивишься, — люди говорили в унисон, на английском, но с акцентом и подвывая, предвещая смерть, но чью?  А Дэниел не выносил английский, переложенный на китайский, считая это кощунством:
-  В христианстве у каждого есть свой ангел-хранитель здесь на Земле, это по Библии, а воля Господа: за кровь платить кровью. Участь же Понтия Пилата после казни  Иисуса Христа  устроена не лучшим образом. Но если покуситесь на нового миссию, то все окажетесь в аду.                                                                                   
 Прогремели выстрелы, отдавшиеся зловещим эхом во все стороны. Если бы они сидели в кинотеатре, то зажали бы уши от такого объемного звука, но Ромео и Тим  ошеломленные, наблюдали за тем, как пули пригвождают Дэниела Нельсона к  земле, а он падает в снег навзничь.  Тим, взревев от отчаяния, направил ствол винтовки на группу людей. Пули, тихо щелкая, вырывались из дула, поражая людей в меховых шубах, Тим стиснул в руках винтовку так, что мышцы болели от напряжения, а когда уже все свалились в снег в кучу, он отшвырнул оружие от себя в сугробы, склонившись над Нельсоном вместе с Ромео.   Купер  стянул с себя лыжные перчатки, руки у него дрожали, пока он расстегивал  пуговицы на пальто Дэниела,  под рубашкой он обнаружил двадцать кровоточащих ран, а пульс не прощупывался даже на шее.
— Гуру хренов! – выкрикнул охрипшим от накативших рыданий голосом Тим.
— Если ты выполнил первую часть завета этого гениального актера, — задумчиво проговорил Клевер, – то теперь моя очередь…
    Ромео обыскивал карманы пальто Нельсона с тщательностью налогового инспектора, во внутреннем нашел, наконец, то, что искал: в обшитом красным бархатом (подсказка!) футляре лежал  скальпель с именной гравировкой, сувенир, но Дэниел хранил его, как хранят кубки и медали спортсмены в своих спальнях.
— Что ты делаешь? –  с криком бросился на него Тим.
— Святому на святое можно, — с нервным смешком ответил Ромео, полосанув себя лезвием по запястью. В его жизни настали перемены:  он женился, скоро будет ребенок, он обрел отца, ему он  будет всю жизнь обязан. Кровь  Ромео смешалась с кровью Нельсона, окропляя смертельные раны. Через секунду они стали затягиваться, а свинец пуль растворился. Ромео, увидев, что уже все в порядке, отвел руку, а кровь хлынула с новой силой на снег, он растаял, обнажился кусочек земли. А Ромео все ждал, когда Нельсон очнется, не замечая, что из руки кровь течет, как из ведра, прожигая землю насквозь, его кровь уже прошла через мантию, достигая ядра.  В  недрах затрещало, будто кто-то выкорчевывал деревья. По всему миру в это время землетрясения сотрясали сушу, люди прятались в квартиры, дома, запирались в погребах, где со страху напивались вином, но земля избирательно проглатывала только здания и сооружения культур Востока, Азии и Индии: библиотеки ныряли в магму вместе с библиотекарями. Для них действовало правило капитана корабля. Для них нет ничего дороже книг, они распределяли старинные манускрипты и издания по полкам, записывая в картотеки, как в иных государствах распределяют блага между людьми. Да, культура иногда насущнее  хлеба. Но у восточников, азиатов и индийцев, словно память отшибло: седовласые старики, смотрели на мир расширенными глазами, молодежь, забыв наставления предков, вместо того, чтобы отбирать из толпы своих, начала интенсивно общаться с противоположными им людьми. Им ничего не оставалось, как научиться жить в другой культуре, ведь их умерла.  Исчезло явление многоженства: если людям нужен  секс, то они им занимались, это перестало называться беспорядочной половой связью или сношением, а приобрело имя свободной сексуальной жизни.  Никто ни к чему никого не принуждал.  Женщины ходили в  храмы на службу в джинсах и с распущенными волосами, все предрассудки  снялись, развеялись в пепле.  Люди терпимо относились к другим, если не нарушались их границы: боролись между собой,  поднимаясь по карьерной лестнице, уводили девушку или парня у других, женились и разводились или женились, а штамп в паспорте оставался на всю жизнь на бумаге и в душе. 
  Пилот, рассмотрев на радаре схему толчков возле маяка,  обозначающих его пассажиров, поднял лайнер вверх.
     Когда Лайнер приземлился, Тим и выздоровевший Дэниел Нельсон потащили по трапу бессознательного Ромео (он переставлял ноги еле-еле, и уже через две минуты они вообще у него подогнуться). Когда люк закрылся, Тим перевел дух и сказал:
— Да, в нем килограммов сто чистых мускулов, кстати, что ты там  процитировал «кровь за кровь», кажется? Что это значит?
— Это значит, что мессия обычно умирает после подвига…
У Тима от недоумения отвисла челюсть, потом он посмотрел на Дэниела с враждебностью.
-  Но мы его вытащим с того света, — закончил мысль Нельсон чересчур быстро. Тим уже принял боксерскую стойку, а удар у него  мощнейший.  Помедлив, Купер сменил позу.
      Ромео проснулся от того, что все тело обжигало болью, когда открыл глаза, то узнал гостиничный номер премьер-министра, а потом  заметил и Дэниела.  Он облачился в шикарный  костюм с бабочкой,  Тим  тоже красовался в костюме, но глубокого темно-голубого цвета. Откуда-то взявшаяся Амалия покрыла  лицо Ромео поцелуями, он хотел тоже поцеловать ее хоть раз, но губы даже не разжимались. Нельсон мягко отстранил Амалию от Ромео, в его руке виднелся шприц, он откинул простынь, повернул его руку ладонью вверх, а игла проткнула кожу. 
  Через пару минут Ромео понял, что заботливый папаша его накачал чем-то первоклассным, он хорошо соображал, но мысли приходили в голову только счастливые, но он все-таки смог спросить:
-Сколько этого мне еще понадобиться?
— Нисколько, — ответ, обрадовавший его несказанно. С таким настроением он мог спрыгнуть с крыши с улыбающейся блаженной физиономией. Он нацепил на себя же парадную, как  он сам охарактеризовал,  одежду. Дольше, чем даже Амалия, разглядывал себя в зеркале, выискивая в своем отражении расширенные зрачки и другие признаки наркотического опьянения. Из зеркала на него смотрел мускулистый молодой парень,  может  с чересчур радостной улыбкой, подкрепленной не только фокусами Дэниела, но и осознанием своего выживания и того, что с ним рядом близкие люди. А это дороже всего остального.
   У дверей стояло два бронированных лимузина: один предназначался для Дэниела и Светы, другой — для Амалии, Ромео и Купера.
— Света в свадебном платье от  какого-то известного Кутюрье, -  рассказывал Тим любознательной Амалии ,  но от какого, он забыл сразу, после того,   как увидел чек с шестью нулями, причем одним миллионом явно не обошлось.  А Амалия сказала Ромео, что он должен получить компенсацию за ущерб от Нельсона, потому что она хочет такое же платье и визажистов от Диора. Света выглядела прекрасно, а ее лицо озарялось счастьем, Нельсон же сдержанно улыбался и сиял, как отшлифованный алмаз, ведя Свету под руку к блистающему автомобилю.
  Когда в свой лимузин уселись Ромео, Амалия и Тим, то увидели через затемненные окна, что их две машины окружают полицейские на мотоциклах и гоночные автомобили с мигалками на крышах, а роль шофера разыгрывает человек из спецслужб: развернувшись, он пожал руку Ромео, представившись:
— Майкл Бестер, королевская охрана.  Давно хотел вас увидеть,  мессии теперь похожи на парней из залов самбо, а не на щуплых и жилистых пророков древности. 
-  Теперь хоть камнями  кидаться остерегаются…
-  Зато палят из гранатометов, чтобы наверняка.  А вы, как и в древности, можете только спасать других людей.
    Дэниел и Света венчались в католической церкви, построенной  возле кремля.  Камеры, встроенные в стену, снимали все, а трансляция в прямом эфире шла по всем каналам центрального телевидения: на лавочках сидели лорды во главе с Генри, Барни с женой, охранники расположились так, чтобы их не  уловили зоркие объективы, а у зрителей создалось впечатление домашней обстановки без напряга и элитаризма присутствующих персон.  Когда священник спрашивал, хочет ли Света выйти замуж за Дэниела, она ответила «да» дрожащим от подступивших чувств голосом, Нельсон произнес свое «да» бархатно,  когда они одевали друг другу кольца из белого золота, Нельсон, дотронувшись до ее руки, ощутил, как  бьется ее сердце. А потом поцеловал Свету в губы, обнимая за талию, ни ниже, ни выше, как бы не желали зрители неприличных сцен, или намека на них, для обсуждения потом на вечеринках о распущенности заграничных   властителей. Ее взгляд, полный любви, согревал его.  Нельсон протянул ей букет темно – красных роз в знак того, что он, если потребуется, защитит ее ценой крови.  Она поняла символ подарка, подумав, бросать ли букет этим лордам, ведь ради них ее муж едва не лишился жизни,  но она теперь будет для него на первом месте, а этот букет, клятву верности, они  получат вторыми!    Она бросила цветы высоко вверх. Девушки, дочери лордов, поднялись со скамей, их  руки взмыли в воздух,  но Света бросила букет слишком высоко, так, что он долетел лишь до самой первой лавки, где расположился Генри с семьей.  А его дочь, красивая и аристократичная, поймала розы.  Генри, довольный, что его дочь тоже намеревается выйти замуж, захлопал в ладоши, потом раздались еще сотни торжественных хлопков.
   Обещанный Генри фейерверк состоялся.  Все вышли на улицу, наблюдая, как опытные взрывотехники   закладывают динамит, через пять минут старинное  монументальное сооружение, будто его строили из песка, рассыпалось.  А Дэниел и Света сфотографировались на фоне разрушения, протянув к нему руки. Подбежали журналисты с телевидения и журналов, вопросов у них нашлось столько, что они, перекрикивая друг друга, ругались между собой за право обнародования эксклюзивного материала.  Нельсон журналистов терпеть не мог, но ему пришлось сдерживать свои антипатии, давая исчерпывающие ответы людям с микрофонами.
Когда он объявил, что следующий вопрос  станет последним,  расталкивая других локтями вперед вырвалась журналистка с ядовито розовым микрофоном, приставив его к Нельсону, как на допросе, выкрикнула:
— Вы будете выкладывать видео первой брачной ночи в Интернет? Если нет, то мы вам можем заплатить за него тридцать миллионов. 
Дэниел сохранил невозмутимость, хотя внутри у него зарокотало от ярости,  ответил нахальному репортеру, раздвинув губы в надменной улыбке:
— Не существует бесплатной любви или  купленной.  Но люди делают порнофильмы, это люди, для кого это является нормой, профессией…   А предлагать это мне — оскорбление. 
Согнувшуюся, ставшую ниже ростом журналистку,  полицейские проводили к  своей машине.
    Дэниел и Света снова приехали в дом Нельсона; в его спальне, где потрудились лучшие дизайнеры все  выдержано в темно-красном цвете, окна  задернуты массивными шторами. На столике стояла  бутылка шампанского, горели свечи  ровным уютным пламенем.
Дэниел  снял пробку с бутылки,  легкий дымок повеял из бутылки, а Нельсон разлил шампанское по бокалам,  она невольно вспомнила  своего бывшего мужа (когда к ним приходили гости, он с усердием тряс бутылку, так, что  девушки жмурились от испуга, потом пробка ударяла в лучшем случае в потолок).  Она взяла свой бокал на тонкой ножке, сделала глоток, спросила: 
— А почему мы проведем медовый месяц  в России? Ты же обещал показать мне мир… 
— А ты выучишь английский без акцента?
-  Чем больше времени я буду с тобой рядом, тем быстрее избавлюсь от этого досадного недостатка.
— Мы поедем после того, как пройдет месяц и спадет повышенное внимание журналистов. Мы не можем поехать сейчас: люди последуют за нами, а массовая эмиграция неадаптированных русских – это катастрофа, люди для начала должны перевоплотиться в европейцев, прежде чем ринуться делать визы и паспорта.   Ты же  помнишь того парня с гранатой, что ему делать в Королевстве, а?  Нам необходимо собрать сведения о каждом гражданине России, создать базу данных, а уж потом выбирать правильных путешественников.
  — Да… Извини, что я тороплюсь.
— Спешка никогда не доставит удовольствия, — протянул Нельсон. Света встала, Нельсон тоже поднялся, его пальцы опустили с плеч лямки платья, затем добрались до скрытого сзади замка.
Он медленно тянул его вниз, когда другая рука целомудренно легла ей на грудь, он прислушивался к возрастающему биению ее сердца.
Платье соскользнуло с нее, а его руки устремились вниз по ее телу до внутренней стороны бедер. 
— Ты меня с ума сведешь! — прошептала Света.
— А тебе это разве не нравится?  
— Еще бы!
— Моя теория удовольствия такова: результат долго не может радовать, нужен новый результат, но и он не должен  достигаться слишком быстро,  иначе появится разочарование.
— И эта твоя система применима к сексу, да?
— И к жизни.
— Ты можешь себе это позволить: можешь остановить время, изучить свое положение и других, потому что у тебя есть тот максимум, а  о нем все мечтают: личный самолет — ты никогда не опаздываешь, повар, домработница, но как быть остальным?
— Да уж, мне это свалилось, как стотонный мешок  манны небесной на голову: в меня стреляют, накачивают смертоносными средствами.  Но все мои счета оплачены. И моя судьба – не то, что можно пожелать другим людям вместе со здоровьем, счастьем и семейным благополучием в день рождения.  Интересная жизнь — да, но не привлекательная. Как и у Генри: он увяз в политике, как в шоколаде,  ему нравится управлять людьми, да еще и деньги за это платят. Но он не менеджер, как думают русские, он незаурядный лидер,  очень темпераментный человек. Посредственный менеджер не поднимет в стране благосостояние на такой уровень и не стащит русских с их нефтяных вышек.  Если бы не мои разработки в медицине, то мы вдвоем бы уже покоились в земле.
  Света стояла перед ним в одном нижнем белье, великолепно белом, с кружевами, с дизайнерскими изысками, из-за них ее грудь казалась больше и выше и, вообще, вся ее фигура и без того идеальная, предстала перед Дэниелом в более изящном, утонченном виде. Повернувшись к нему,  она поцеловала его в губы, сказав:
— Прости мою бестактность.  Я тебя очень люблю, только не могу пока смириться с тем, что для тебя существует Королевство – самое верховное государство, покоряющее другие страны, как ты покорен наукой и политикой, связан с ними двоими неразлучно.  И ты плохо относишься к русским, до сих пор, между прочим!  Хорошо относишься только к узкому кругу людей искусства и культуры.  Ну, еще и ко мне… Какая тут глобализация!
— Возгордились мы, значит народной мудростью, так что ли в гимне поется, извини, пелось?
Хорошее отношение, вообще, будет к тем, кто этого   достоин: мы не   сбрасываем в реку для крещения, кто на это пойдет, а так русские останутся русскими в лесах, непременно дремучих и с медведями…                               
  Большинство в ответе лишь за себя и своих близких, в моем случае в этот набор добавляется еще и королевство, глобализация только началась…  Только Ромео может присмотреть за всем миром, а тебе недостаточно моей любви? Того, что я для тебя сделал?
— Я тебе благодарна за все, но ты меня уже отождествляешь с собой. Мы теперь одна семья, но ты так и остался эгоистом.  Ты не окажешь помощь постороннему человеку, потому что не знаешь его и он этого, по твоему  сугубо  мнению, не заслужил.  Не заслужил перед тобой.    А людей можно воспитывать, их можно направлять…
— Это в тебе вещает учитель. И поэтому я никогда не стану преподавать.  И бесплатно я работать не стану.  Большинство людей глупы и напыщенны.   Семинар,  лекцию прочитаю, но чтобы посвятить свою жизнь людям в такой форме… Мне это претит…   Но ты миллионы других преподавателей сотворят из людей то, что нужно нам.  Нет, нет, не возражай  и не говори, что мы что-то там из какой-то конвенции нарушаем. До этого выполняла же команду правительства и министерства образования, взрастив одного подрывника,  а другой пригласил друзей и изнасиловал.
   Света почувствовала, что зрение затуманилось, она моргнула, а слезы покатились по щекам, Дэниел начал ее раздевать, приговаривая, что если бы он не остановил ее словоизлияния, то она такими темпами отправила бы его в кругосветное путешествие по галактике, и ей было бы  безразлично, что таких туров нет ни в одном  агентстве.   Обнаженную, он уложил ее в кровать. Раздевшись сам, лег рядом. Обнял ее за плечи, прижал к себе ее горячее тело, она проговорила:  
— Прости меня, что-то на меня нашло…
— Это я должен  поумерить свои эмоции.
 Дэниел подумал, что он очень самонадеянный, что зря не прислушался к советам Барни, что эффект плацебо, того, что все вдруг перевернулось, все круто, пропадет,  а потом наступит адекватная реакция, то все это переживет заново.  А он должен быть в это время неустанно рядом с ней и поддержать ее здоровье.  Психическое здоровье.   Еще в юности Барни говорил ему,  что у него природное дарование низводить людей с их пьедесталов,  как в средневековье лорды одним словом могли приказать казнить человека, этого счастливчика волокли к виселице, чтобы исполнить приговор.  Впоследствии, повеления в устной форме стали преобладать, приобретая материальность.  А сами лорды так изощрялись в лексиконе, что у последующих поколений голубой крови это отложилось в генах.  Некоторые декламируют выступления перед зеркалом, вырабатывая интонацию и произношение, учатся находчивости у шоуменов, но Нельсон, как говорил ему Барни,  уже родился с этими навыками. В генах передается все то, что необходимо виду для жизни.  А человек это не вид, а набор физиологических признаков, вид для людей – это национальность, возраст, образование и место в обществе.       
-  Каждый  придерживается определенной траектории, чтобы не попасть в пропасть,  – произнес Дэниел, — даже когда меня поймали, что называется с поличным, я ничего не сказал, а когда настала всепобеждающая агония, то я верил, что меня не оставят умирать, а если умру, то в Королевстве. Иногда поддержка друзей помогает выполнять самые экстремальные виражи. А выполнять просьбу Генри – это не худшее задание, он  всегда вытаскивает из ада. А ты всего лишь преподаватель, да в России,  она еще обескуражена, но у тебя в отличие от остальных деятелей будет элитная охрана  и личный водитель. Я и ты – образец для людей. Иногда мы с Генри спорим, кого из нас запомнят  больше (причем никто из нас пока умирать не собирается) его или меня?  Директора театра или актера,  всколыхнувшего все представления об игре и жанрах?  Поэтому очень важно влиять на людей. Это самая захватывающая работа.
 Света кротко улыбнулась,  подумав о том, что она невольно обидела Нельсона своим занудством и назидательством,  обидела исключительного человека. Упрекала она его в том, что он лоялен к немногим, что он не бегает со своим чудо-кейсом по домам  и не оказывает услуги за один доллар.   Нельзя доходить до крайностей, особенно в милосердии — это  последние ее этические соображения, перед тем как она почувствовала приятное давление внизу живота,  увидела его лицо прямо над собой. Он спросил:
— Говорят, что самые сексуальные профессии – доктор и учитель, но какая из них в этой области более значительная?
— Твоя,  моя духовная составляющая уже давно покоится под твоими плотскими амбициями…
-  Я рациональнее,  я, как доктор, могу сказать тебе, что биологическое и духовное — единое целое, ну, как крылья и сам корпус лайнера.  Вот мы, например, сейчас занимаемся любовью или сексом? 
-  Это не-раз-де-ли-мо! – громко, выговаривая каждый слог, будто на военном параде, ответила Света, ее лицо зарумянилось от возбуждения,  глаза воспламенились страстью. – Давай начнем скорее сеанс, а?           
                                                                    ***                  
  — Света а тебе нужно перевозить вещи из  квартиры?
— Ну, у меня  много альбомов еще с черно-белыми фотографиями,  а так больше ничего. Ты уже обновил мой гардероб, так что больше ничего.  Но мой сын… хм…я при нем плохо о тебе отзывалась, вообщем… его надо переубедить.  
 -  И что же ты ему говорила?
— Знаешь, когда я напивалась вина, то меня захлестывало красноречие.
— То есть ты была не в себе?
— Я постоянно была не в себе, пока не появился ты.
— Принято.
  Света постучала к себе в квартиру, послышались шаги,  глазок в двери загородила чья-то фигура, дверь распахнулась,   выбежал сын Светы, такой же черноволосый, но с непослушной шевелюрой.  Он обнял Свету, а она пригладила его растрепавшиеся волосы.  Они прошли в гостиную.            
Сына звали Иваном, а Нельсон мысленно сделал себе заметку на будущее, что необходимо сменить имя, а то это слишком типично русское. Как и мировоззрение Светы в то время, когда она подбирала его для младенца.
— Ну, а Вы пришли за тем, чтобы дать моей матери работу? — сухо спросил Иван.
— Ну, не только: я еще сделал ей предложение, — усмехнулся Нельсон.
— Ты, значит, продаешься за деньги, мам, или он тебя  так трахнул удачно?
Нельсон прервал  эту тираду,  ударив парня кулаком в солнечное сплетение,  тот с глухим звуком врезался в стену (Нельсон ударил не в полную силу, сын все-таки его  жены), поэтому парень поднялся, отряхнулся от пыли, воззрившись на Дэниела убийственным взглядом.  Нельсон  взял стопку альбомов, водрузив на все это ноутбук,  а Света повела Ивана за руку, тот хмурил брови, как персонаж комиксов.  Нельсон для этих грузоперевозок заказал лимузин, поэтому все трое сидели на заднем сидении и избегали смотреть друг другу в глаза.  Доехали в безмолвии, знаменовавшем проблемы в семейных отношениях.  А  Барни говорил ему: ни при каких обстоятельствах не покушайся на ее сына. Ребенок для матери – самое святое, что почти полностью опровергает теорию Фрейда, что ради любви, секса, человек пойдет на все.
 Дэниел отвел парня в свой офис, усадил насильно в кресло, заставив смотреть видео с камер наблюдения за тот день, когда он привез в дом Свету.  Иван смотрел на дисплей завороженно, а Дэниел вышел на балкон, чтобы не видеть и не слышать безрадостного прошлого.  Иван видел много крови, крови своей матери. Пальцы вцепились в край стола так, что посинели от напряжения,  адамово яблоко задрожало, но парень запер истерику внутри себя. Он встал и быстрым пружинистым шагом, будто его только что завели, как игрушку,  направился на балкон.  Дэниел так глубоко задумался, что не услышал приближения Ивана, он стоял, глядя вниз на расстилавшиеся перед ним полотна домов, они  такие крошечные по сравнению с его небоскребом!  Иван пронесся мимо него вихрем. Как спортсмену, а ему прыгнуть через экран балкона, как через барьер, достаточно слегка подтянуться на руках, перекинуть одним рывком ноги через  перекладину. Но вот когда он должен  уже полететь, то почувствовал, как его с чудовищной силой швыряет обратно. Он  бултыхается   в воздухе, а потом приземляется на пол так, если бы боец  репетировал с ним броски.  А его спина соприкоснулась с полом, будто мясо с отбивным молотком,  мир постепенно сузился и померк. 
 Дэниелу пришлось вылавливать Ивана из самой настоящей бездны, вообще-то единственная цель — спасти парня (он тут же представил, как отреагирует Света на смерть сына, что твердо решил, что нырнет следом за ним с тридцатого этажа, если он все -таки разобьется).  Поэтому силу применил, как если бы втаскивал медведя. А парень закувыркался и рухнул, теряя сознания.  Как только Нельсон склонился над ним, проверяя пульс, он пришел в себя. От боли. Дэниел помог ему встать, а он морщился так, будто пил первую в жизни бутылку виски.  Нельсон навел на него свой телефон, высветивший ему, что у данного индивидуума сломано ребро, вывихнуто плечо и еще целая масса повреждений.  Нельсон спросил его:
 -А ты подумал о Свете. Для нее твое самоубийство будет последним ударов.  
— Мне просто хотелось наказать себя за то, что сказал…  -   самокритика иногда помогает,  но не до такой же степени…
 Они спустились на первый этаж, там где их, по мнению Нельсона, не найдет Света.   В номере Иван снял рубашку: рука уже распухла и начала синеть, Дэниел также заметил следы синяков, когда принялся ощупывать плечо, Иван взвыл и отдернул руку, от этого движения боль вспыхнула еще сильнее, и он заорал.   Криво   улыбнувшись, Нельсон отрегулировал кресло так,  что у парня заныл позвоночник, он в жизни своей не сидел так прямо, будто его позвоночник растягивали, пустив  по нему ток.  Все его тело, кроме груди и больной руки, зафиксировалось широкими ремнями.         
-   Ее изнасиловали, да? -  хрипло спросил Иван
Нельсон кивнул.
— А эти раны… ты их лечил?
— Нет,  мой друг. В то время мне самому требовалась помощь.
— А как же мне исправить свою ошибку. Я ведь наговорил такого, что теперь сам себя ненавижу.
— Как говорит мой друг: самое ужасное, когда у человека низкая самооценка, максимум чего они могут добиться, это стабильной зарплаты. Стабильно низкой.  А еще среди  подростков высокий процент  самоубийств.  Обещай мне, что с твоей стороны не будет ни того ни другого – это одинаково неприлично.  И не проси прощения у Светы. Я сам ей скажу, что между нами больше нет конфронтации…  Между всеми нами.
                                                                        ***
   Сотовый Нельсона зазвонил, причем телефон не смог опознать, кому принадлежит номер, а свои-то номера Дэниел не раздавал, как всучивают   рекламные буклеты  продавцы на улице,  и все телефоны друзей  записаны в контакты с именами и фамилиями. Но Нельсон ответил: чтобы это ни было, это  серьезно, раз у человека есть его номер. В динамике прозвучал взволнованный мужской голос, какой-то смутно знакомый, позже Нельсон понял, где встречался с этим человеком, мужчина говорил сбивчиво, невнятно, но в голосе слышались обреченность и страх, путающий его слова и мысли, он даже не представился:
— Дэниел, помните меня? Я в такси работал… Вы мне тогда еще свою визитку дали. Я тогда правда ее чуть не отправил через окошко,   но вот сейчас пригодилась.   Я Вам уже три месяца пытаюсь дозвониться, но не отвечаете. 
  Нельсон вспомнил, как отключил  сотовый, у него везде с собой  скайп, через него и разговаривал,  как это не лояльно. 
Это чудо какое-то, — продолжал бормотать парень, – что дозвонился, когда остался последний день, если доживет до завтра… У моей жены рак, я потратил уже пять миллионов на лечение-все деньги, какие были, даже машину продал, но Вы  мне говорили, что все сделаете бесплатно…
— Они смогут перевезти ее из клиники?
— Нет, они сказали, что сейчас она не транспортируема.
— А адрес какой?
 Осчастливленный муж назвал ему адрес, а Нельсон и Купер поехали к пункту назначения на автомобиле Дэниела. Нельсон вел ее так, что Тима вжимало в сидение, а он беспрестанно повторял:
-Дэн, мы проводили такие операции, на ранней стадии,  когда еще ничего не болит, а сейчас  это будет называться садизмом. Даже если она выживет после всего.  Но я бы на ее месте я согласился бы на эвтаназию, чем перенести все это.  Я скажу этому парню, что ждет его жену.
— А потом я скажу тебе, что тебя ждет увольнение сегодня.  Если с ним начнутся проблемы, я позову Барни, самому убеждать   некогда. 
  Взору открылся фасад здания клиники, как у дворца: весь обрамлен зеленью, только что с крыши лианы не свисали для полного сходства с джунглями, в бесчисленных клумбах росли оранжевые и насыщенно фиолетовые цветы.  Большое пространство для парковки, где Дэниел и поставил машину.  Перед входом он показал свои документы охраннику, тот только имя прочитал, вызвал по рации какого-то Алексея Петровича, сказал с каменной учтивостью: 
— Сейчас подойдет наш директор, Алексей Петрович Синицын, он проведет экскурсию по нашей клинике европейского стандарта.
— И в Европе стандарт не единственный.  Мы обойдемся без гида. Мы заберем пациентку и уедем. Охранник кисло улыбнулся, будто только что прожевал лайм и запил его лимонным соком.
Навстречу  им выбежал молодой, бритоголовый парень в очках в толстой роговой оправе,  костюм, сшитый для него под заказ,  идеально подогнан по его мускулистой фигуре.  Мышцы у него даже больше, чем у скоромного, по сравнению с ним, охранника.  У того под пиджаком лишь угадывались контуры.
— Какую пациентку  хотите забрать? –  жизнерадостно спросил Алексей Петрович .
— В палате 217.
— О,- энтузиазм директора как ветром сдуло, — наши специалисты говорят, что она не перемещаема. Да, печальный случай.  Муж ее сутками дежурит возле кровати.
— Выделите нам двух человек, для того чтобы перенести ее в мою машину?  
— Конечно, конечно…
  Когда женщину перенесли в машину Нельсона, он трансформировал заднее сидение в подобие кушетки,  включил фиксацию, потом захлопнул дверцу и сказал, отдавая свою визитку директору, где  пропечатан телефон:
  — Пришлешь мне отчет всего лечения: с ценами, наименованиями препаратов, указанием услуг, всего, что вошло в эти  пять миллионов.  А я возьму анализ крови, и проверю на наличие того, что ты там напишешь.   Если есть расхождения, ты не только отдашь недостающую сумму, но и получишь тюремный  срок здесь, в России.  
  Парень  тоже уселся на заднее сидение, с краю.
Когда машина тронулась, Дэниел сказал коротко, протягивая Максу бумаги и ручку:
-Вы подписываетесь в договоре, как клиент. Нет  полной гарантии того, что мы ее вернем в этот мир. Но если у нее хорошее сердце, то все пройдет замечательно. 
— А при чем здесь сердце?  Что ей придется выдержать?     
Тим открыл рот,  приготовившись говорить, а если надо будет то кричать, взывая к этому  безумному парню,  уже поставившему свои подписи на двух экземплярах. Но Тима настиг угрожающий взгляд Нельсона, и он, откинувшись на спинку кресла, запрокинул голову в отчаянии.
  — Мы очистим ей кровь, — проговорил Нельсон, — от  обезболивающих, от радиации, от витаминов.  Придем к очень болезненному результату.   Только через час это прекратится. Но этот час останется в памяти вашей жены, если она выживет, как вечность.  Если  же не хотите больше ее мучить, то я могу предложить эвтаназию…  
 Дэниел достал с полки уже набранный шприц, развернулся в кресле,  придвинувшись к девушке, Тим принял управление на себя.
— Только вы ее больше не увидите… живой.
Макс подскочил, заслоняя собой жену:
-Нет, я против. Я… ей подходит первое, она все перенесет,
  Нельсон криво улыбнулся Куперу, когда тот настраивал компьютер, чтобы  не сигналил о чрезвычайности бесперебойно:
-Люди исполнены эгоизмом так же, как исполнены чувством долга. Они это путают. Ни один человек не лишит близких жизни, даже если они будут умирать  сотню лет.  Только  сам человек, приговоренный к смерти, способен просить эвтаназию. Но не близкие.  
-   Зато ты прописался в книге рекордов Гиннесса. Нет  знакомых тебе людей, делающих собственный выбор. Ты везде ставишь галочку за них.
-  Значит таковы люди.  А если бы в газетах написали, что из моей машины выгружают мертвого человека и я ему сделал эвтаназию?  И как это будет выглядеть на политической арене?
— При всем твоем призрении к большинству людей, ты создаешь о себе великолепное впечатление.  Все-таки они тебе не так безразличны, как ты это хочешь представить.
   Они спасли ее…                                        
                                                                       ***
   Ромео решил перекусить в кафе. Он в отличие  от Нельсона,  неприхотливый к обстановке и меню, Дэниел бы сказал, что он неразборчив, но парень, словно наперекор всем принципам, зашел в обшарпанное помещение с  пластиковыми столиками и пепельницами. Хорошо еще, что кроме него здесь один, причем некурящий посетитель, а то и задохнуться в табачном дыму можно.   Официант лениво переминался с ноги на ногу у барной стойки.  Если бы Ромео хотел заказать себе великолепный обед, то даже бы не стал рассматривать неоновую вывеску, но он хотел просто поесть впервые за весь день. Голод буйствовал в желудке. Посетитель развернулся: это оказался статный старик с взглядом человека, уже прожившего свои годы,  когда-то он занимал высокий пост или чин, судя по дорогому костюму, но физиономия — озлобленная до омерзения. Однако его брови при виде Ромео взметнулись на лоб, он подскочил, будто под столом притаилась акула,  бросился к Ромео, пожимая его руку двумя сухими жилистыми ладонями, это происходило очень долго, будто он не желал отпускать её. А Клевер из вежливости и сострадания к старику не мог отдернуть руку, хотя тот как-то фальшивил в своем гостеприимстве.  Он все восклицал: 
— Вы Ромео Нельсон! Я аж обомлел, когда разглядел, кто посещает такие заведения!  Дэниел  для меня легенда,  про Вас тоже идут самые разные слухи!  Второе пришествие! Мессия! Пророк! Избавитель!
-  Живой человек не может быть легендой…- вдруг оборвал его парень.
— Да,  уж не обращайте на меня внимание, в моем-то возрасте… Садитесь,  садитесь со мной, я заглажу свою оплошность, давайте выпьем вместе за здоровье Дэниела Нельсона, величайшего из великих в нашу эпоху.
-  У великих не бывает эпох, — упорствовал Ромео. Он поднялся, собираясь уходить, его взгляд  уже  прикован к выходу, но старик неожиданным рывком ухватил его за локоть, снова запихивая в кресло, а официант  с подносом уже расставлял бокалы.  Парень  только из-за расстаравшегося официанта не ушел.  Ромео отсчитал деньги, прибавив, как положено, пять процентов чаевых к общей сумме и вложил в свое меню, сказав, что он уже все заказал. Он заплатил и за себя и за собеседника, прикинув, что если тот обедает чебуреком, то купив эти коктейли, мог и разориться ненароком.   Ромео осушил бокал одним глотком, чтобы уйти побыстрее, горло обожгло холодом, запоздало сообразил, что наелся и кубиками льда.  Поднялся со стула во второй раз, ему показалось странным, что старик не удерживает его теперь, а лишь улыбается, нет, скалится, а зубы скребутся друг об друга в предвкушении. Голова закружилась…  Ухватившись за край стола обеими руками, Ромео избежал падения. Тут старик встал, выпрямившись,  а Клевер, подумал, что он неплохо играл, заискивающе улыбаясь и сутулясь: теперь-то перед ним стоял высокий, возвышающийся над ним, хотя Ромео и  выше ростом. Но есть люди, принимающие позу всея правителей, что дает им превосходство.  Люди становятся такими от успеха. Но этот человек потерял его, раз пришел в это кофе.  Но кто же вырвал успех у старика  вместе с сердцем?
Ромео затошнило, он тяжело зашагал к туалету, чтобы облегчить свой желудок  и умыться там, может это у него от нерегулярного питания.  Интуиция  стучалась ему в сознание, что лучше не ходить  в туалет, но наркотики, разошедшиеся по крови,  убеждали, что если его вырвет, то надо в туалет, потому что если с желудком проблемы — ты идешь к унитазу, а не на улицу.   За поцарапанной дверью один унитаз и раковина.  Его вырвало всего один раз, потянулся к рычажку для смывания, но кто-то зажал его затылок, будто тисками и окунул в толчок, через рот и нос Ромео вобрал в себя не только свои испражнения, но и чужую мочу с дерьмом,   скользким и отвратительно  вонявшим.  Никакая зубная паста из рекламы не устранила бы этот дурной запах.  Он не мог сопротивляться,  он размахивал руками, но они лишь болтались. Старик отшвырнул его к стене, громко сказав:
— Вот не уберег тебя Нельсон, или ты еще нахальнее его: ходишь без охраны… Думаешь, управы не найдем?  Я все равно умнее него!  Я гуманнее, я миллионы людей исцелю от СПИДА, когда он продается как шлюха за деньги.
Пусть меня и казнят за то, что я тебя заражу, но потом мои разработки будут доступны всем русским, настоящим русским, не предателям, истинным славянам, но после твоей смерти. 
— Вот уж бред истинный, -  сказал  Ромео. – Вы чуть Свету не угробили тогда! 
— Но она же не умерла?
— Моральный дурак! А это хуже чем слабое умственное развитие!
После последней фразы старик подскочил к нему, нашептывая на ухо с какой-то маниакальностью: 
-Я  причиню боль тебе, чтобы причинить боль ему, а я размышлял над этим и решил,  что я получу удовлетворение от того, что ты, неважно, что он там изобретет: презервативы ли против СПИДА или что-то еще, но ты не будешь иметь детей.  Отныне предатели не будут плодиться!  Ромео окончательно разморило от наркотиков: он едва уже стоял на ногах, облокотившись об стену.  Когда старик стал расстегивать молнию на его шортах, он смотрел куда-то сквозь кафельную плитку. Она  грязная и кое-где отколовшаяся. А цвет, цвет нельзя  разобрать. Потом он почувствовал боль внизу живота, переходящую в агонию,  слабость мешала ему кричать. Это продолжалось бесконечное время, но страх  блокировался наркотиками, поэтому разум  как-то отстранился от происходящего.  Он почувствовал укол, а старик отпустил его, обрушив  тело на залитый кровью кафель.  Ромео потерял сознание от того, что ударился головой.   
   Когда старик вышел из кафе, бармен решил проверить туалет, по два человека в туалет не ходят, тем более, если он единственный.  А этот парень  добрый,  от здешних посетителей не дождешься чаевых, только сдачу требуют.  А этот парень отблагодарил его. Да и потом не нужны ему трупы в его же заведении!  Открыв  дверь туалета, официант заскулил от ужаса:  его благородный посетитель лежал в луже собственной крови, разбросав руки, будто хотел смягчить падение, а из застегнутых теперь уже шорт  текла кровь, рядом валялся пустой шприц.  Официант знал, что старик   известный доктор, но его низвергнул иностранец, изобличив в мошенничестве и человеконенавистничестве. Официант решил ничего не трогать, а то еще арестуют за то, чего не делал или за сокрытие улик.  Но вызовет он сначала скорую,  а то еще может и без полиции обойдется. 
 Бригада скорой ввалилась  в туалет и водрузила Ромео на носилки. Раздев же его уже в микроавтобусе, задохнулись от ужаса, увидев, что парня не просто избили, а еще и кастрировали. Но еще страшнее  то, что анализ из их портативной лаборатории показал, что парень заражен СПИДОМ. Тут они подумали, что парень сам инфицировал чью-то дочь, а   сердобольный папаша занялся самосудом.  Они вкололи ему обезболивающее, а потом  доктор стала обшаривать карманы Ромео,  но паспорта не нашла, зато извлекла на свет новенький айфон,  где в списке контактов  одни иностранные имена,  в том числе и  Дэниел Нельсон.   Находясь в состоянии самозабвения, руки у нее тряслись, она сжала телефон покрепче, нажимая на вызов. Прислонила к уху. Раздались гудки,  а после изматывающего ожидания,  прозвучал уверенный голос самого Нельсона:
— Да, Ромео?
— Доктор Нельсон,  с Вами говорит врач скорой помощи,  помните низвергнутого  академика? Он обычно обедает в том кафе,  а в нем сегодня  мы обнаружили Ромео. Кастрированного, накаченного наркотиками под завязку и инфицированного СПИДОМ!
— Сможете довезти живым?
— Да… Да..
— Знаете мой адрес?
— Конечно.
  Барни, объедающийся блюдами, приготовленными Антонио, смотрел на Нельсона широко раскрытыми глазами,  в этот момент он отправил вилкой в рот кусок кролика, но подавился от новостей Нельсона, а сейчас покраснел  от кашля и частых глотательных движений, направляя кролика в правильное русло.
— Ну вырастим мы ему яйца на твоем заводике, — хрипло проговорил Барни,  – а вот что будешь делать  со СПИДОМ?
— Все это делать будешь ты, а я сейчас буду вместе с полицией общаться с нашим чудо — доктором! У него есть антидот, и он мне его отдаст  с рекомендациями по применению.
   Перед микроавтобусом открыли громадные ворота, он прокатил до самого здания, заехав на бордюр. Шофер теребил руль, будто хотел содрать с него резиновую обшивку.   Когда Ромео вынесли на носилках,  выбежавшие Тим и Барни, показывали путь, а  еще шокированный врач спросила:
— А где же… Нельсон?
— Нельсон сейчас беседует с академиком по-английски! – хохотнул Барни.
Девушка  не стала уточнять, что это значит, но поняла, что глупый (и академики бывают глупыми) академик скоро превратиться в труп, если Нельсон такими темпами идет по следу. Тем более, что его жену чуть не заразили, но  инфицировали половину МГУ эти несчастные инквизиторы.
Но и выше инквизиторов есть инстанция! Девушка поежилась, ее только сегодня повысили в должности, она так гордилась с утра своим новым званием,  но теперь она  изнемогала от  событий, топивших ее в воронке ужаса. Она опустилась на кресло, залпом выпила горячий чай, отказавшись от алкоголя, так как  работала и спросила придушенно:
— А мне ничего не будет? Я же сделала все, что могла!
— Вот если бы ты позвонила позже или не позвонила, тогда бы тебя никто чаем не угощал, — сказал Барни, расплывшись в улыбке. Ему нравилось изучать эту еще неиспорченную низкой зарплатой   (если она и будет испорчена в будущем зарплатой, то только ее большой суммой).  Дэниел уже говорил об этом с Генри, эта девушка только с института, а уже разъезжает в своем микроавтобусе, значит целеустремленная и способная. Но сейчас она шокирована случившимся.  Да так, что вертикальное положение принять не торопится. 
— Ты сейчас езжай домой, отоспись, а завтра возьми выходной,  а то нервы сдадут от таких сюрпризов.
— О, нет, мне нужно работать!  А что с этим парнем, он так и останется…- тут она всхлипнула.
— Нет, тут у нас целый завод органов,  сейчас, кстати, Тим выращивает ему новые яйца, а потом мы ему это так пришьем, что будет лучше прежнего.
  Она рассмеялась с нервозностью, близкой к истерике, Барни сел рядом с ней на диван,  с медлительностью обнял ее, его пальцы пока сомкнулись за ее спиной,  успели попорхать  по ее груди.  Она не отказалась  от  объятий и последующего  за этим поцелуя.  Он не сразу заметил тоненького золотого обручального кольца, но объявил с улыбкой, когда она поднялась, чтобы уйти:
-Оставь мне свой номер, я тоже женат, но маленькие приключения не помешают нам обоим, иногда стряхнуть с себя условности – это как терапия.   Она начертала свой номер телефона в его записной книжке. На чистой странице.  Он сделал то же самое в ее ежедневнике.
                                                                     ***    
  Света свой первый рабочий день (ее восстановили в должности преподавателя русского, пока еще языка и литературы, пока еще по Пушкину,  черпавшему идеи не только из русского народного творчества, но   английской литературы и фольклора)  предстала в новом амплуа. Как и все преподаватели.  Появились охранники у входа, Света невольно подумала, что такие только на страже банков стоят.  В какой — нибудь Швейцарии.  И одеты они  в деловые костюмы.  Проходя мимо них,  она обернулась: за плечами у обоих  пристегнуты массивные автоматы. Судя по их спортивно-уверенному виду, они могли начать стрельбу хоть сейчас, если что вдруг произойдет. На каждом этаже тоже  установили по два парня с автоматами.   Прямо перед ней  раскрыл дверь,  сдержанно улыбнувшись, еще один такой парень, тихо проговорив с акцентом:        
— Я Майк. Здесь много хорошей английской охраны, но я из королевской. По просьбе Дэна буду Вас защищать лично.  Сяду на последнее место,  а Вы меня потом на уроках и замечать перестанете.
— Так  надо мной же все учителя потешаться будут, — растерянно выдавила Света. – Тут и так охраны, как иголок на елки.
— Значит, здесь  будете работать единственным преподавателем, — рассмеялся  телохранитель.  
— Представьте студентам меня, как стажера.
— С акцентом, из Лондона, да?   
    Первые два дня Света провела уроки в восхитительном настроении,  на третий день в университет  ввалилась группа медиков, вакцинирующих   студентов и преподавателей каждый год.  Она как раз вошла в университет в компании со своим телохранителем,  как  дружелюбные всегда медики стали раздавать приветствия всем присутствующим на первом этаже. Она кивнула.  Парень подбежал к Свете,  взмахнув руками, чтобы обнять   девушку,  в кулаке у него что-то блеснуло,  Майк  моментально встал между ними,  ударом выбил из пальцев парня шприц и нокаутировал ударом в челюсть. Подошел охранник с раскрытыми наручниками.  Кольца сомкнулись на запястьях парня со зловещим щелчком.   Охранник ударил его по лицу, приведя в сознание, тот застонал, поднимаясь, выкрикнул: 
-Вы сломали академику жизнь, гению, слышите?  Он такое открыл, что и не снилось никому до сих пор. Но мы накажем предателей и захватчиков.
 Через пару минут приехали полицейские, забрали парня. Тот спускался по ступенькам, словно под музыку фанфар, задрав голову так, что если смотреть прямо, то виден один подбородок. Полицейские взяли с собой и шприц, как вещественное доказательство.
— Академик работал над лекарством от СПИДА, — принялась рассуждать вслух слабеющим голосом Света, ей стало дурно от этой картины нисхождения, так не к эшафоту раньше шли, подумала она, а к небу обращались, пытаясь там лик Господа увидеть, но этот парень просто считал себя выше кого бы то ни было, от этого и смотрел вверх. 
— А в этом шприце что, СПИД, а, Майк?
-  Если там  СПИД, то перед тобой был живой труп. У нас смертная казнь для таких случаев предусмотрена, но его еще и спросят вежливо, в смысле, без применения физической силы и топоров, мы ж цивилизованные все-таки.   А, вот и наш лорд… Кстати, за политические преступления у нас другие статьи, а это политическое.
Дэниел пронесся мимо охраны, обнял Свету, она прижалась к нему всем телом. Начиная осознавать, что ее едва не заразили СПИДОМ,  у нее от шока силы таяли,  как тает мороженное летом под палящим солнцем.  Он прижал ее к себе крепче,  делясь с ней уверенностью. Рядом с ним она чувствовала себя неуязвимой, недоступной ни для кого, кроме него.  А от него веяло надежностью за милю. Ей могли позавидовать все женщины мира, в этом его объятии заключено  столько личного, интимного, столько любви, что ничего более сексуального и духовного одновременно  не существовало. В этом человеке   столько  контраста,  что он олицетворял собой противоречие.  
Когда садились в машину, Нельсон сказал   с бархатом в голосе: 
— Сегодня будешь отдыхать дома…
— С тобой?- спросила Света,  прижавшись к его груди:  его сердце билось медленно, но не ровно.
-  Нет в обществе Оскара.  И сейчас как раз Барни заехал на ланч, он у него продлится очень долго (Ромео инфицировали СПИДОМ, да еще и травмировали).  Он сначала расхваливал талант Антонио, да так ему льстил, что у него появилось нехорошее предчувствие  насчет сверхурочной работы.  А потом заказал  весь ассортимент завтрака, обеда и ужина. А мне объяснил, что в суде с утра и  даже крошки не отведал.        
  — Господи, а его-то как заразили?
  — Великий и могучий академик напоил его бесплатным коктейлем и предложил помощь  уже в туалете.   Я сейчас поеду к этому гению, требующему к себе внимания. 
        Нельсон участвовал в полицейской операции по поимке академика. Уже вычислили, что академик  укрылся в квартире, где жила его внучка с мужем. Полицейские позвонили в дверь, но никто не открыл, тогда они взломали замок двери с помощью универсального ключа, помимо этого дверь оказалась закрытой на цепочку. Лазерным устройством ее перерезали. Навстречу им вышел академик с  сигареткой в зубах и сегодняшней газетой, этакий дедушка, вставший с кресла-качалки, чтобы встретить гостей.  Один полицейский помахал перед глазами старика ордером, другой в это время скрутил ему руки,  награждая непоседливого старика  наручниками.    Академика обыскали, но ничего не нашли.  Нельсон стоял неподвижно, будто смотрел ролик из кино, снятого по шаблону.  Заметив красный огонек в темной ванной комнате, он указал жестом на него.    Из ванной  выволокли парня  с  включенной камерой, он пытался спрятать  ее за спиной, но ее отняли, а внучка смотрела со злобой на Нельсона.   Через секунду бросилась на него со шприцом, полицейский направил объектив на поле боя: Нельсон неуловимым движением ухватил  девушку за запястье, вывернув  его так, что она выпустила шприц, Дэниел его тут же отшвырнул носком ботинка в угол комнаты. Девушка  заревела от боли, но не могла даже пошевелиться, не могла дотянуться  до бледного невозмутимого лица, а то бы выскребла с него все хладнокровие.
  Нельсон вышел первым, за ним повели троих арестованных. Парня и девушку усадили в одну машину, а старик поехал вместе с Нельсоном и двумя полицейскими в другой.
— Вы ничего от меня не дождетесь, я ничего не боюсь: ни боли, ни угроз, — старик  смеялся над ними.
-  А у меня расширенный ассортимент. Ты будешь сыт по горло альтернативой, -  криво улыбнулся Нельсон.- Тебя  могут просто казнить, а могут отдать на мое попечение.  Но я не хочу ухаживать за тяжело больным, парализованным стариком, разучившимся говорить, и твои родственники позаботятся о тебе.  Дэниел раскрыл кейс, отколол ампулу и стал набирать ее содержимое в шприц.   Старик отшатнулся от  Нельсона, заорав:
— Я все скажу,  но пусть меня казнят за преступление, только ты меня не трогай! Убери шприц!  
  Старик  набрал формулу в ноутбуке Дэниела, спросил с подобострастием:
-Ты же не присвоишь это открытие себе, я этому ведь всю жизнь посвятил!
— Нет,  это останется твоим ноу-хау, я уже воплотил и еще воплощаю свои идей, так что плагиат мне ни к чему, — сказал Нельсон, внезапно придвинувшись к академику, а его рука воткнула  шприц ему в плечо и быстро спустила поршень. Дэниел кинул использованный шприц в свой кейс, водитель, наблюдавший за ним в зеркало заднего вида, нажал на педаль тормоза, машина плавно остановилась.
  — У нас же  договор, что ты не будешь…- растерянно пролепетал старик.
— Я перечислил тебе варианты, но не сказал, что они взаимоисключающие, – усмехнулся Дэниел, выходя из машины. Возле тротуара остановился лимузин.  Нельсон пересел в него, но тонированные стекла скрыли Амалию, бросившую на него испепеляющий взгляд, он ей послал такой же,  потом внезапно прижал ее к груди, произнеся:
— Через час твой Ромео будет здоров,  а академика ждет пожизненный постельный режим…
 Амалии от избытка чувств зарыдала, намочив рубашку Нельсона так, что она прилипла к телу, он моментально  отстранил ее от себя, протягивая шелковый платок. Она с шумом высморкалась, потом ткнула в него пальцем,  закричав:
-Тебе, тебе нужно  стать этим мессией. Тебе с твоей миллионной армией.   Из-за тебя  он попадает в эти передряги.  
— Но все началось с его  глупости.
 
                                                                        ***
  — Дэн, тебе в этой клинике для мам делать нечего, ты и так, когда эту клинику выбрал, всех  там напугал до умопомрачения, они перед тобой выстроились, как в армии, в шеренгу.  Знаешь ли, ужас  на работе сказывается… — говорил Барни Нельсону.
— Это из-за тебя я не  принимаю у нее роды!
— Это из-за меня ты еще вменяем.  Ты же из нее  бриллиант сотворил, но с хрустальной прочностью.   Иди, поиграй в теннис с Иваном, а то он тоже возомнил себе, что ты должен поработать акушером. 
  Дэниел и Иван пошли на корт на первом этаже,  Барни маршировал за ними, подгоняя обоих.  Он уселся в мягкое кресло, утопая в нем, как в зыбучих песках,  сыто улыбаясь, глядя, как первым подает зеленый мяч Нельсон. Он даже не надел напульсники, а со своей ракетки снял антивибратор, чего раньше никогда не делал. Без этих приспособлений  можно легко что-нибудь растянуть и вывихнуть. Но боль хоть как-то отвлекает от тревоги.  И мазохисты вовсе не идиоты.    
  Большой теннис — любимая игра Нельсона. Он брезговал командными видами спорта, как общепитом.   В команде, среди самых разных людей, чувствуешь, что должен содействовать и тем и другим.  И свой это – правильный и вообще идеальный человек, а все остальные враги, не зачисленные в сборную.  Мира не видишь, людей не понимаешь. Глухой.
   Мяч, закрутившись, полетел прямо на Ивана, но тот лишь выпятил грудь,  с протестом опуская ракетку, и поднял другую руку с растопыренными пальцами.  Барни аж  зажмурился от испуга, когда мяч, посланный мощнейшим ударом, врезался Ивану в грудь.  Это со стороны похоже на бой боксеров в тяжелом весе. Только оппонент мяч. Потом остаются даже не синяки, а ссадины.  Иван   согнулся пополам, выронив ракетку,  в оправе из алюминия она зазвенела.  Барни подскочил, будто сидел на батуте, побежал к парню, взял его под руку,  но тут возник Нельсон, спросивший так холодно, что  стены чудом не покрылись инеем,  пол не превратился в лед, не тот, на каком  дети катаются на коньках под новый год, нет, а  в айсберг:
— Почему ты не использовал ракетку? Мы же через несколько часов выезжаем в клинику, а ты перед Светой хвастаться увечьями будешь, да?
— Ну, в футболе можно мяч  поймать на голову,  но я не рискнул,   он все-таки маленький, а я хотел рукой  его захватить, но промазал, а ведь у меня реакция в команде – самая крутая…
— Но ты не в команде, – бесстрастным тоном оборвал его Дэниел, – для этого и существует  теннис.  Соизмерять только свои силы и силы партнера, не думая, что в команде ты самый лучший.  Это все равно, что выйти из собственной пещеры, хотя там тепло и такая  родная наскальная живопись…
-  Это ты придурок! — взорвался Иван. – Самовлюбленный придурок!
Нельсон побледнел, а Барни понял, почему индейцы европейцев называли бледнолицыми, и почему Англия покорила Америку. 
Дэниела, за всю его жизнь ни разу не называли придурком, умом –то он как раз всех превосходил. Бледность  сошла с лица Нельсона, он сказал равнодушно Ивану:
— Ладно, ничего… Пошли, на осмотр, Я тебе эту ссадину уберу.
 Парень поплелся за Дэниелом и Барни. Оставив Ивана на кресле в номере, Дэниел вышел в примыкающую комнату, Барни толкнул дверь, чтобы войти за ним, но  она оказалась закрытой. А Дэниел в это время набирал кровь в шприц у себя из вены, потом перелил ее во флакон с какой-то прозрачной жидкостью. Генетика- тут он всегда первый, начиная от лечения рака и заканчивая  тем, что сейчас держал в руках.  Теперь у него получилось менять ДНК, а значит менять характер, менять интеллект,  все, кроме внешности.  Он этим мало интересовался.        
   Делая укол, Нельсон чувствовал на себе осуждающий взгляд Барни, потом он прыснул спреем на ссадину. Вышел, пропущенный вперед Барни. Его друг запер в номере Ивана, так что они остались одни в коридоре.
— Чем ты там с ярости-то резвился, а? – спросил Барни.- У тебя жена рожает, а ты на ее сыне эксперименты ставишь.
— Это не эксперимент, это безопасно. У меня генетика всегда  безобидная. 
— Что это за идея?
— Я теперь могу менять ДНК людей.
— О,  значит, ты ему пересадил свое ДНК:  теперь – то он точно поумнеет с такой-то наследственностью. Ну, или хотя бы перестанет ловить теннисные мячи одной рукой, ха-ха.  
 Интеллект же на 80% процентов передается?      
   Дэниел, Амалия, Ромео, Иван и Барни приехали встречать Свету с младенцем на шикарном белом лимузине. Как только они из него вышли,  Света с  ребенком на руках устремилась к ним. 
А репортеры  окружили их, послышался звук вспышек фотоаппаратов,  первые ряды журналистов тыкали микрофонами в героев будущего репортажа или ролика, все остальные тыкали оборотной стороной микрофона в соседей,  занявших лучшую позицию по сравнению с ними.  Дэниел выхватил один микрофон у журналистов,  по его лицу на миг скользнула улыбка:
— У моего сына, Ромео, тоже через два месяца будет ребенок. Я очень горд и счастлив, что у нас со Светой родился ребенок. Ее зовут Джейн.    Глаза и дерзко вздернутый носик -мамины.  А вот на меня совершенно не похожа, но может,  когда повзрослеет, появится  что-то и от меня?


ROCKSTARS, NATALIA CREATTOR © All rights reserved
Сайт романа: www.romeoklever.com