Соседка

Когда мы получили от завода двушку, радости нашей не было предела! Ещё бы —  из двухэтажной неблагоустроенной деревяшки, двенадцатиметровой комнаты на пятерых, без кухни к тому же, да в кирпичный дом. Не беда, что квартира —  брежневка, так назывались построенные в Брежневские времена – комнаты удлинённые трамвайчиком, т.е. смежные в длину одна за другой, кухня маленькая, зато санузел раздельный и маленькая прихожая.
Мы с мужем ходили по этим хоромам и задыхались от счастья, прислушиваясь к эху от пустых стен. Руки чесались начать ремонт, было, где развернуться:  обои полинялые, окна облезлые и полы требовали покраски, маленькая кухонька слегка закоптилась на потолке и сантехника от старости пожелтела. Но нам всё это казалось такой мелочью, а хлопоты в радость, вот только ремонт предстояло делать мужу одному, детки были ещё совсем малы,  и я не могла от них оторваться —  двойняшкам полгода и старшей дочери  ещё не исполнилось два года.  Едва мы успели проинспектировать свои хоромы, в дверь позвонили, на пороге стояла пожилая женщина – со смеющимися  глазами, первое, что бросилось в глаза её необычные по цвету волосы – белого, я бы даже сказала платинового цвета, заметно поредевшие от возраста, но уложенные в пышный хвостик на макушке, с красивой заколкой. Она очень дружелюбно поздоровалась и представилась,
  — А я ваша соседка, Серафима Трофимовна, можно просто Тётя Сима, значит,  это вам выделили Ритину квартиру, она рассказывала, что молодой многодетной семье.  Когда же вы успели, молоденькие такие оба?  - бабуля с интересом без капли смущения разглядывала нас и прошла в квартиру, не ожидая приглашения.
Её бесцеремонность, нас слегка смутила, особенно мужа, он всегда трудно сходился с новыми людьми, я же прожившая 8 лет в общежитие, быстро нашла общий язык с новой соседкой. И всё выболтала о нашей семье, детках и даже родственниках, как ни старался муж знаками остановить меня. Тёть Сима, не просто пришла познакомиться, она обстоятельно всё расспросила, обрадовалась,  что в доме будут маленькие дети, чем тоже как-то насторожила моего недоверчивого мужа и даже предложила свою помощь.
 Так в нашу жизнь вошла эта удивительная женщина, Серафима Трофимовна Киселева.
У них с мужем была однокомнатная квартирка с нами на одной площадке, в квартире бабы Симы стоял огромный концертный чёрный рояль, который она хранила для своих внуков, он занимал половину комнаты, а на остальной половине ютились их постели с дедушкой, топчан и кресло кровать и большой комод.  Когда я спросила, —  кто играет на рояле, —  оказалось, что внуки приходят заниматься  — учатся в музыкальной школе. Тогда уже эта жертвенность меня слегка покоробила —  почему бы детям не забрать инструмент к себе.
Баба Сима иногда использовала рояль вместо раскроечного стола, она умела прекрасно шить, но как пожаловалась мне,  делает это с годами всё реже и реже – пальцы не слушаются, полиартрит. Но всё-таки я частенько заставала её за работой, то она перелицовывала кому-то пальто, то костюм мужу, а то и свои старенькие платья —  комбинировала и шила из них потрясающие вещи. 
У неё был необычные по цвету красивый бархатный ансамбль, сшитый собственными руками – как будто цвета ночного неба, переливался бархат от темного ультрамарина,  до чёрного. Когда Баба Сима в прохладную погоду выходила в свет (как она выражалась), на ней неизменно красовалось  это пальто с такой же бархатной шляпкой на платиновых волосах. Выглядела она просто изумительно, ни один язык не повернулся бы назвать её бабкой.
После ремонта мы въехали в квартиру, и бабушка стала нашей частой гостьей и помощницей, я сейчас с огромным теплом вспоминаю свою соседку и подружку – она заменила мне и подругу и бабушку,  которой у меня никогда не было.
Старшей малышке ещё не выделили путёвку  в детский садик, она топала своим ножками из комнаты в комнату, пытаясь иногда успокоить орущих двойняшек:  то накидает им игрушек в кроватки, то соски им пытается втолкнуть,  пока мама разрывается между кухней, готовя обед и стиркой в ванне.
 Мне жутко не хватало времени,  чтобы просто посидеть с малышами и поиграть или успокоить. Я только успевала менять пелёнки подгузники, носилась  с ними в ванную, чтобы подмыть попки, покормить по очереди убаюкать, постирать, погладить,  потом опять кормить, подмыть повесить бельё и так с утра до вечера (машинок автоматов и подгузников тогда ещё не было)
 Когда вопли двойняшек становились слышны через стенку нашим соседям, тётя Сима приходила мне на помощь: она садила на воспалённые от полиартрита колени карапузов,  а дочку, напротив, на диване и начинала рассказывать им сказку – курочка Ряба или Клобок… Дети замокали надолго, внимательно слушая её старческий с хрипотцой голос, а я спокойно могла закончить обед к 12 часам и даже испечь чего-нибудь мужу на обед (он всегда прибегал пообедать с работы домой).
 Когда Двойняшки подросли: научились ходить, а потом и говорить они тянули свои ручонки к бабушке, как только она заходила, и ждали сказку, —  Липунюску, —  кричали они наперебой, —  цитай Липунюску!
 Липунюшка —  их любимая сказка, которую баба Сима читала им уже в сто первый раз, — а в роли Липунюшки,  по очереди были двойняшки  —  то Костя, то Серёжа. Пока они слушали как в первый раз любимую сказку,  я  могла сбегать в магазин за продуктами, баба Сима мне делала знаки рукой, мол, беги пока я их отвлекла.  Так совершенно чужой человек, бабушка помогла мне в самые трудные моменты растить деток, моей мамы не было рядом, а свекровь жила в одном городе, но абсолютно была чужой и детям и внукам.
Серафима Трофимовна выросла сиротой у бабушки своего отца, родилась она в Рождество 7 января, может, поэтому человеком она была  необычным — огромной души,  умершую в молодости  маму она не помнила.
На все случаи в жизни у неё было своё суждение, поразительно правильное, взвешенное, возможно пережитые военные годы, долгий жизненный путь сделали бабушку Симу такой мудрой.
Не любила баба Сима рассказывать о войне, и я в течение нескольких лет, выспрашивала о её жизни. Не любила она и жаловаться, и все её рассказы были  без особых эмоций и междометий,  будто не она подобрала  осиротевших ребятишек, когда их поезд на котором они эвакуировалась, попал под обстрел немецких самолётов-бомбардировщиков. Как пришёл из фронта живой муж Андрей Матвеевич, и подняли они своих троих и осиротевших пятеро детей. Просто без особых эмоций рассказывала она,  как дети ждали её после работы на фабрике, приносила она булку хлеба и делила на всех, а по ночам чинила офицерские шинели за офицерский паек,
  —  часа три поспишь и опять на фабрику,  так и выживали всю войну, да все так выживали, главное была победа. Бывает, придут забирать шинель, оставят хлеб и банку солдатской тушёнки пока я на работе, дети сидят слюнки глотают, но без меня ни крошки не возьмут, ждут, младшие уже уснут, а старшие и пол помоют, и воды принесут, и уроки проверят.
Я удивляюсь  её рассказам и спрашиваю, —  где же сейчас все ваши дети?
 И бабушка Сима с волнением начинает показывать фотографии поседевших детей,
  — вот Валя он на Сахалине, вот Пётр, на Камчатке, а это … все живы и пишут ей письма и поздравляют со всеми праздниками – слезинки радости  начинают блестеть на глазах бабушки  Симы.
Только один родной сын, самый младший погиб по нелепой трагической случайности, будучи ещё студентом.
Прошли годы, нет уже моей дорогой соседушки, а повзрослевшие дети до сих пор помнят сказку про Липунюшку и бабушку Симу.
 Серафиме Трофимовне довелось дожить до глубокой старости —  выстоять  войну на трудовом фронте, дождаться с фронта мужа, поднять своих и приёмных детей,  пережить двоих сыновей и невестку.
В память о ней пусть будет этот коротенький рассказик, мне довелось узнать её на закате жизни. Земля вам пухом, дорогая моя Серафима Трофимовна, любимая бабушка!