ВОЛЬНАЯ ДЛЯ ЖЕНЫ

 
 

Вольная для жены — О. Васильева. Т. Алешкова

Татьяна Алешкова
 
            «Вольная для жены» — грустная история  двух  брошенных  женщин, значительно старше бальзаковского возраста, переживающих  душевную трагедию – измену и уход  своих высокопоставленных  мужей, под старость лет пустившихся во все тяжкие.
«…Как же плохо мне, Дыма, как плохо! Дышать не могу, жить не хочу. Он убил меня, я умерла…
Лобастая годовалая собака с пониманием уставилась на вчерашнюю гостью. Ее хозяйка Ева также рыдала год назад над своей незадавшейся судьбиной: исчез ее Павлик, растворился в другой бабе, как приведение под утро…  По команде: «Отбой!»  вернулась тогда Ева из забайкальских степей к престарелым родителям в станицу, и потянулись за ней на Кубань верные подружки. Кто на летний отдых, а кто как Зойка, по-семейному,  все-таки двоюродная сестра Павлика...»
             Оказавшись лицом к лицу с предательством самых близких людей,  когда сердце разрывается от сильной боли, а  ум от навязчивых  мыслей, подруги и свояченицы, мужественно преодолевают  одиночество и разрыв семейных отношений. Они обращаются к психологии и православному христианству, врачуют свои души постом и молитвой, «методиками программирования», «правилами выживания», «таблетками спасения», «рецептами молодости и здоровья»…, которые размещают  в книге на страничках  «Ликбеза для брошенных жен». Их советы,  проверенные на собственном опыте,  тем и ценны, что  помогают намного быстрее  решать внутренние конфликты человека, переживающего расставание с любимым.
«…Ох, уж эти моральные ценности, — размышляла Зойка,  уставившись в потолок флигеля, — Они вбивают меня как гвоздь в доску: без мужа я больше не жена; без работы – не специалист. Сейчас я просто мать и бабушка Софочки,  замечательной Федькиной доченьки. Но этого явно недостаточно, чтобы ощущать себя полноценным человеком, а не великовозрастным полуфабрикатом! Опять же досужие сплетни, злые языки, собственные обиды и претензии, как быть с ними?...»
             Выздоровление Зойки начинается уже на третий день ее «вольной», и длится в течение месяца,  когда усилиями Евы и  других героев  этого женского психологического романа, в нее вселяется  вера и надежда в лучшее будущее,  уходят самые черные переживания и депрессия. Обращаясь к  родственной душе своего мужа, она искренно благодарит ее за то, что через страдания обнаружила в себе НОВЫЕ способности и нашла НОВЫЕ силы к жизни, где непременно будут  НОВЫЕ счастливые   мгновения… просто с кем-то другим.
«… Через год  я забуду лицо твоего хозяина и не вспомню о твоем существовании. Так стоит ли сейчас рваться к тебе, такой  непостоянной и ветреной, жаждущей  удовольствий и зрелищ? Я же хочу и готова взвалить на себя проблемы и заботы дорогих мне людей, близких по крови и духу.   Живи и радуйся собственным удачам и победам, находи на чужой стороне  тех, кому можешь быть полезной,  и с кем будет поделиться своей радостью! Прощай, и не  поминай меня лихом!»
И хотя Зойку и Еву  все еще  удерживают возле бывших мужей корни привычки совместного бытия, крылья для полета им уже даны…
Ободряющая и придающая силы книга, полна иронических метафор, юмора,  призывающих  воспринимать каждый день  жизни, как чудо.



                                     ВОЛЬНАЯ ДЛЯ ЖЕНЫ


ОЛЬГА ВАСИЛЬЕВА
ТАТЬЯНА АЛЕШКОВА                         ЧАСТЬ 1

                                         «Если принято считать,
                                     что все люди рождаются свободными,
                                     то почему женщины рождаются рабынями?"   
                                                                Мэри Эстелл

                                     — 1 -

                       -Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешную… Помилуй мя… Прости, прости.., -как в забытье подвывала Зойка, припомнив где-то услышанную молитву…
-Гав -ох, гав -ох..., — вторила ей кавказская овчарка Дымка, услужливо заглядывая в полуоткрытое окно флигеля.
-Как же плохо мне, Дыма, как плохо! Дышать не могу, жить не хочу. Он убил меня, я умерла…
Лобастая годовалая собака с пониманием уставилась на вчерашнюю гостью. Ее хозяйка Ева также рыдала год назад над своей незадавшейся судьбиной: исчез ее Павлик, растворился в другой бабе, как приведение под утро…  По команде: «Отбой!»  вернулась тогда Ева из забайкальских степей к престарелым родителям в станицу, и потянулись за ней на Кубань верные подружки. Кто на летний отдых, а кто как Зойка, по-семейному,  все-таки двоюродная сестра Павлика. Многие удивлялись такой привязанности  к бывшей снохе, но Зойка с определенных лет уже не поддерживала  ветреных мужей и всегда искренне жалела  брошенных жен… 
Первопричиной тому была, конечно, Ева. Умная, образованная сорокасемилетняя блондинка с больным сыном явно не вписывалась в судьбу ее изрядно заматеревшего на пограничной службе братца, зато всецело отвечала ее собственным интересам и принципам. Зойка любила погостить в деревне у мам Жени, бывшей тещи Павлика, поболтать, в том числе, и о том, как долго и трудно выползала из своей любви Ева...
              За разговорами быстро кончилась  октябрьская ночь. Свежесть раннего утра заполнила собой все пространство флигеля. В распахнутое окно миролюбиво глядела Дымка.
-Во богатырша, — засмеялась Ева, — А ведь еще год назад была с ладошку. Талисман моей жизни без мужа.
-Все знаю от мам Жень, — подхватила Зойка, — Как прошлым летом, 14 августа, тебе подарили щенка. И в тот же самый день сообщили, что Павлик отдыхает в Анапе с вашей общей  знакомой Сорокиной.
-Да, всего лишь в 150-ти километрах от нас, вздохнула Ева, — Пойду варить наш кофе…
Подмяв подушку под себя, Зойка потянулась к мобильнику. Сердце замирало в щемящем ожидании разговора. Она так давно не слышала Глеба! После поступления Левки в вуз, он почему-то звонил ей крайне редко.
-Алло, Глебушка, привет!
-Ну, привет.
В голосе  любимого не было привычной мягкости. Похоже, для него она больше не Зайка, а просто Зойка, как для всех. От таких мыслей перехватило горло.
-Я от тебя ухожу! — сухо произнес Глеб.
-Что??? – не поняла Зойка.
-Это решение я принял давно, 18 лет назад. Наш сын вырос и я наконец-то свободен! – спокойно продолжил он.
-У тебя что,  ж…женщина е…есть? – заикаясь, спросила Зойка первое, что пришло на ум.                                                                                                                                                                         — Это было бы слишком хорошо, дорогая. Я ухожу ни к кому-то, а от тебя. Мне больше не нужны твои борщи и лепешки. По горло сыт, уже!
-Ты просто устал, Глебушка, давай съездим куда-нибудь, отдохнем вместе,- с надеждой пролепетала Зойка.
-Меньше всего я хотел бы проводить с тобой отпуск,- зло сказал он.
-А как же я без тебя? Как я?- ужаснулась бедная Зойка
-Я тебя освобождаю от всех обязательств и себя тоже. Ты вольна поступать, как хочешь. Неужели не понятно, я даю тебе «вольную»…
-Но что это такое? Я не хочу «вольную»,- словно очнувшись  от пугающей реальности, простонала она, — Я  люблю тебя, я так люблю тебя! Я готова принять все, что ты скажешь, — кричала Зойка,- Прости меня, если я в чем-то виновата перед тобой! Только не бросай меня, не бросай трубку, Глеб! Любимый мой, я так сильно люблю тебя!..
Пи.., пи.., пи.., что это? Телефонные гудки или маты, перекрываемые сигналом? – Зойка тупо смотрела на телефон.
–Прасковье Жемчуговой тоже когда-то дали «вольную», — сквозануло в голове,- правда,  из-за большой  любви, а мне? Что мне делать с ней? – Искать края, где живет любовь моя?- припомнилась строчка из песни, — или может, упиваться свободой, как это делает солист известной группы?
Вдруг Зойке представился Глеб с микрофоном в руке и перекошенным лицом:
-Я свободен, словно птица в вышине, — почему-то неистово орал он, — Я свободен наяву, а не во сне…
— Блефует, блефует,- подумала Зойка,- Опять его дешевая педагогика! Все воспитывает, воспитывает меня! А может у него крышу снесло? Все-таки за плечами две чеченские войны! Запросто! Не мог он меня предать, такой порядочный, честный, такой хороший!.. У-У-У,- взвыла Зойка!
Она сползла с кровати и с ужасом поняла, что не может встать на ноги. Они почему-то подкашивались и были как ватные...
-Господи, помилуй мя, грешную!- взмолилась Зойка, глядя на образ Иисуса Христа, — Не хочу быть голубкой из Евиной истории…
Каждый год на ореховом дереве в саду у мам Жень гнездилась пара голубей. Недавно их гнездо разорила ворона. Голубь улетел, и голубка осталась одна. По утрам Ева видела ее у кормушки на птичьем дворе и всякий раз переживала эту историю как свою собственную… А совсем недавно ее любимую птицу сожрал кот  Мессинг,  за что и поплатился всеобщей любовью. Держась за стенку, Зойка все-таки добралась до веранды. Запах кофе с кардамоном и какао® отрезвил ее
-Все кончено! — тихо сказала она, и вообще, я не чувствую ног. 
Ева поспешно подскочила к подруге:
-Присядь, ты вся белая, что случилось? 
— Вторая серия, — грустно прошептала мам Жень…

                                           — 2-

             После успокоительных, что выпила Зойка по настоянию Евы, разлучный день 21 октября показался ей не по-осеннему солнечным. За околицей гудел трактор, вспахивая огороды, во дворе носилась Дымка, преследуя незадачливого Мессинга, в улице детвора жгла осенние листья…  Протяжной песней рвалась из Зойкиной груди растревоженная душа: «Черный во-о-о-рон, что ж ты вь-е-е-шься…», ее мучительный вопль  оборвала современная мелодия Лешкиного мобильника.
-Послушай, теть Зой, — закричал племянник Евы на всю ивановскую, — Это про тебя и Еву: «Победили они электрический ток, ярче лампы горят их большие глаза..,
— Что это?- удивилась Зойка,
— Песня про двух блондинок, послушай дальше, — Волосы отрастут, купят новый платок и плевать, что три дня они будут за-и-ка-ть-ся!»
-Лешик,- взмолилась Зойка,- лучше бы ты Гарика Харламова показал.
Лешка тут же скорчил смешную рожицу, скосив глаза под узнаваемого шоумена.  Зойка от души рассмеялась
-Как хорошо, Господи, что вольную от Глеба я получила именно здесь, — с грустью подумала она, — Среди своих. Уж если судьба уготовила мне такое испытание, пусть оно начнется  «романтично» на окраине казачьей станицы под пение петухов и гогот свободно разгуливающих гусей… Ход ее мыслей прервала Ева:
-Зайка, мы сейчас пойдем в церковь. Илюшку с собой возьмем,-  ласково сказала она,- Лешик, выкатывай коляску…»
Двадцатитрехлетний сын Евы и Павлика Илья стал инвалидом в раннем детстве после серьезной травмы позвоночника. Его придавило забором. Не вписавшийся в поворот «Камаз», снес тогда не только добротную изгородь, но и угол комендатуры погранотряда. С того дня закончилась Евина счастливая жизнь. Мальчика спасали всем миром: подключились родственники, друзья, просто незнакомые люди…  И только один Павлик как-то вдруг неожиданно отстранился от лечения сына. Узнав, что Илья все-таки не сможет ходить, он цинично заявил: «Хватит бросать деньги на ветер!»
С тех пор Ева жила на два дома. Один был в военном гарнизоне, где делал свою карьеру муж, другой – на Кубани, у Евиных родителей, куда Павлик определил больного сына, подальше от любопытных глаз. Но не заметить красивого делового парня в инвалидной коляске было невозможно. Вся станица чинила у него часы, электробритвы, пылесосы… Со временем  к Илье прочно приклеилось прозвище «Мастер». И хотя отец упорно не замечал сына, тот любил его всей душой и всегда ставил свечки за его здравие в местной церкви. Зойке  Илюшка приходился племянником. Она не без гордости отмечала свое сходство с ним: те же большие глаза, тонкий нос, красиво очерченный рот и, конечно, густая шевелюра.
Стройная длинноногая  Зойка в свои пятьдесят выглядела лет на пятнадцать моложе, чем, конечно, гордилась и очень переживала, что ее утонченный племянник не может в полной мере показать свою родовую стать. Зато двоюродный братец превзошел сам себя. Одетый  с  иголочки Евиными стараниями, источающий ароматы парфюма  «Фарингейт», Павлик буквально сводил с ума гарнизонных жриц любви. В его постоянном арсенале числились завскладом Светка Ищеева, прозванная за цыганские наряды Кармен  и, обвешанная золотом с ног до головы,  проктолог районной больницы  Лорка Сорокина, о которой говорили:   «Креста на ней нет, одно рыжье». Обе дамочки конкурировали  между собой за первенство в кровати Павлика, нагло сбрасывая со счетов его собственную жену,  неподражаемую Еву.
За четверть века семейной жизни с настоящим полковником, Ева научилась принимать его таким, какой он есть: невменяемого забирала с пирушек,  юморила с его друзьями, сводя на шутки умопомрачительные выходки своего благоверного: кого-нибудь приковать наручниками к батарее или,  ради смеха,  лишить  незадачливого охотника лицензии на право пользования огнестрельным оружием…  Но страшнее всего был его неуемный интерес к интригам, когда, упиваясь собственной властью, Павлик легко унижал и травил неугодных ему людей, упоительно рассказывая потом, что в нем снова ожил куражливый бесенок… У Евы не было никаких сомнений, что этот черт в ее муже периодически проявляется и в их общей судьбе. С ним она связывала трагедию Илюшки, и свои участившиеся от сердечной недостаточности обмороки, приводившие Павлика в бешенство. Как-то полуочнувшись от этого недуга, Ева услышала:
-Когда уже ты сдохнешь,  милая женушка?»

                                         — 3 -
 
Да, к сожалению, Павлик был не ее Адамом, но влюбившись еще в студенчестве в принца своей мечты: высокого, красивого, светловолосого, Ева ни за что на свете не хотела замечать, что грызет не свою половинку яблока. Ни мам Жень, ни отец не могли убедить нежную и хрупкую доченьку не связывать жизнь с высоким парнем из забайкальской глухомани, который пиджак называл визиткой,  дрался   деревня на деревню и охотился в тайге на медведя… Они поженились еще в институте, потом учительствовали на севере  и лишь в 32 года Павлик вернулся в Армию, чтобы продолжить службу по контракту в погранвойсках. Начинал с сержанта, а стал  (трудно поверить) полковником! Сказалось, конечно, его спартанское воспитание на берегу пограничной реки Газимур, страстное желание служить Отчизне и безмерное трудолюбие, переходящее порой в фанатизм: только работа и еще тысячу раз – работа!
Ева вместе с ним жила на погранзаставах:  топила печи, носила из реки  воду, сажала огороды и…устраивала маленькие праздники с  сибирскими пельменями, квашенной капустой, песнями под гитару… На границе ее любили. Прехорошенькая блондинка с говорящими глазами и точеной фигуркой, всегда оказывалась в нужном месте и в нужный час. Могла и рыбью кость вынуть из гортани, и до прилета санрейса, роды принять, ячмень на глазу заговорить, мозоли вывести… А когда к первому диплому Евы – учителя физики, прибавился еще один, где в графе специальность стояла «психология»,  потянулись к ней солдаты и семьи военнослужащих со всей границы. Никто подумать не мог, что нужная всем Ева не нужна собственному мужу. Хотя более внимательные все же замечали, что улыбка счастья на лице их доброй Евочки — всего лишь маска для удобства жизни.

                                        — 4 -
                                    
                     В отличие от  свояченицы, Зойка вовсе не была жертвенной особой, скорее наоборот, она была стервой, свято верившей в собственную счастливую звезду. Ее небосклоном стала журналистика, азы которой Зойка постигала с детства в школе юнкоров. Первый творческий успех случился уже в двенадцать  лет, когда после победы на конкурсе юных корреспондентов, она поехала в «Артек» на международную смену. Годы учебы в университете закончились для нее красным дипломом и студенческой свадьбой ради любопытства. В результате скоропалительного брака с однокурсником появился на свет здоровый крепыш Федька, которого Зойка пристроила к только что ушедшей на пенсию маме. Интерес к семейной жизни быстро прошел, а за ним куда-то исчез и муж.  Зойкину голову кружила любимая работа и частые командировки на стройку века – Байкало-Амурскую магистраль. Живая, энергичная, веселая журналистка  буквально сводила с ума романтически настроенных лесорубов, путеукладчиков, мостостроителей. Ей дарили цветы, посвящали стихи и песни. Она же отвечала на внимание мужчин только радиоочерками и репортажами с места событий, стараясь не замечать чью-то неразделенную любовь и разбитые сердца. Умопомрачительная страсть все-таки настигла Зойку. Правда,  ни в коллективе строителей-романтиков, а…в  поезде, который в очередной раз вез ее на БАМ.
Он был невообразимо хорош! Груда мышц вместо всех частей тела, бронзовый загар и… запах мужчины. Медленно из-под ног убегали колеса… Казалось, что он и она зависли в пространстве от опьяняющего и дурманящего вожделения… Голова отключилась, сердце остановилось и на каком-то общем вдохе они ощутили электрический разряд необузданного влечения. Это случилось без всяких слов прямо на столике в купе. Парня звали Виктор, и он возвращался из командировки домой к своей семье. Больше она его никогда не видела, но забыть эту реакцию половой активности не могла и не хотела! Опьянение страстью преследовало Зойку целый год. Терять драгоценное время на эфемерные воспоминания  она больше не могла. Ее Федьке нужен был отец — добрый и любящий. Сменив джинсовый комбинезон на кожаные брюки, кроссовки на шпильки, а магнитофон марки «Репортер» на дорогую сумку, Зойка пошла за мужем в штаб военного округа, где и познакомилась с Глебом.
Он встал из-за стола, приветствуя потенциального работника. Невысокий, худой, с  карими глазами, крупным носом и аккуратно подстриженными усиками над тонкими слегка опущенными губами. В его облике поражала только седая прядь, вихрем закрученная ото лба к затылку. Зойка где-то читала, что ранняя седина у мужчин не от наследственности, как у женщин, а явный признак сердечных переживаний. Интересно каких?..
-Что вас заставило поменять работу?- услышала она простой вопрос.
-Мечта… встретить настоящего мужчину,- не задумываясь, честно призналась Зойка, – Ради этого я готова даже надеть погоны и уехать в отдаленный гарнизон…
Он как-то неестественно  улыбнулся.
-Наверное, не поверил,- решила она.
-А почему вы разошлись с мужем?
-Потому что мы жили в разных мирах, — ляпнула Зойка первое, что пришло на ум. Ей вдруг захотелось поговорить с этим строгим, не располагающим к себе человеком, — Сухарь какой-то,- подумала она.
-Каждый живет в своем  собственном мире. Но если посмотреть на звездное небо, эти миры соединяются в созвездия,- парировал он.
-О, да вы романтик! — вырвалось у нее, — Мой бывший муж был, пожалуй, более прозаичным, хотя считал себя поэтом, стихи писал, в себе и в прошлом  копался: « Боюсь тебя я и себя, боюсь я совести смятенье…»,- процитировала она одну из его строчек
–Разве это плохо?- удивился он,- наша жизнь и состоит в основном из прошлого.
-А моя из настоящего,- возразила Зойка, всем своим видом давая понять, что разговор на личные темы закончен.
Офицер уткнулся в ее анкету, словно там было написано, какая она…ух… страстная! Вдруг подумала:
-А может он читает между строк? Сейчас узнает, какие бессовестные мысли бродят в ее хорошенькой головке. Пусть смутится и почувствует неловкость. Зачем? Ведь на самом деле она вовсе не героиня любовных приключений и то, что произошло с ней в купе скорого поезда, всего лишь миг любви за что-то данный ей Господом Богом! Повторится ли он вновь, и с кем?
Зойка глянула на собеседника и…вздрогнула,- он перехватил ее взгляд. В такие минуты она неизменно краснела с ног до головы. Подумалось:
-И кто кого смутил?
— Судя по вашим документам, вы хороший работник. Наверное,  руководство отговаривало вас от увольнения? — с  улыбкой спросил он.
Зойка и в самом деле была на хорошем счету. Как лауреат нескольких престижных журналистских премий, ее фамилия  красовалась на стенде лучшей пишущей братии телерадиокомитета. Она очень любила своих героев и своих коллег, что, кстати, в творческой среде большая редкость. Когда к ним в редакцию пропаганды радио пришла новая сотрудница из областной  газеты, с репутацией неуживчивого человека, одна-единственная предложила ей искреннюю дружбу и, конечно, помощь. На летучках и планерках могла возразить самому Председателю, если считала, что кого-то незаслуженно обижали или чрезмерно критиковали. В конце концов, ей удалось создать впечатление о себе как о независимом и целеустремленном профи. Где бы она ни появлялась, взоры тут же устремлялись к ней, но спать она ложилась одна, в своей уютной двухкомнатной квартире в центре большого города. Вот и получалось,  что с одной стороны, она многих поражала своей силой и решительностью, а с другой – страдала от одиночества. Будучи человеком неординарных поступков, Зойка решила в корне поменять свою жизнь и стать просто женщиной с маленькой зарплатой и большой сексапильностью. Она надеялась встретить суженого среди симпатичных ей мужчин в армейских погонах. Но тот, что сидел напротив, отпугивал ее какой-то внутренней напряженностью и подозрительностью. Обычно Зойка доверяла своему первому впечатлению  от встречи,  и этот негатив был ей неприятен. Смягчить для себя ситуацию она попробовала вопросом: 
— Вы боитесь женщин?
-А как вы догадались?- искренне удивился он,- Я восемь лет как женат, но так и не нашел в своей жене то, что всегда было в моей матери: расторопности, какой-то заботы…
— А разве это главное в жизни? На мой взгляд, достаточно просто любви,- возразила Зойка, — Лично я хочу быть желанной, наверное, ваша жена тоже…
-Вы не поняли меня, — устало произнес он,- Я всего лишь о семейных буднях, а не о романтике отношений.
-Тут я ничем помочь не могу. Я слишком мало была замужем, и слишком многого жду от  мужчины своей мечты,- сказала Зойка, вставая со стула.   

                                              — 5 -


Со сменой работы в ее жизни наступили доселе неведомые будни: без летучек по понедельникам и худсоветов по средам. Уже не бил мандраж за недописанный ночью очерк, а утренних минут вполне хватало не только на обводку губ, но даже на подкрашивание ресниц… Наконец-то Зойка могла снять очки, явив миру свои изумрудные глаза и… почувствовать волшебный момент видения своего рая… То было ожидание любви: нежной, страстной, которая  не улетучилась бы с прибытием  скорого поезда к пункту назначения, а вместе с составом долго-долго катилась бы по рельсам до самого конца ее земного пути…
-Полюби меня,- шептал Глеб в унисон этим мыслям, — Позволь мне любить тебя!
Это были первые трепетные слова, услышанные ею от мужчины. Это было его безумие,  которое он называл любовью и, которое она, сама не зная как, подогревала в нем. Но Глеб, все-таки,  был  герой  не  ее романа. Воображение будоражили мягкий с  картавинкой голос, крупные руки и седая прядь…  Хотелось уткнуться в его ладони и превратиться в слух, чтобы не упустить с придыханием сказанное на белорусской мове:
-Кветочка моя,  криничечка.., коханая...
А не смотреть в его лицо с застывшей искусственной улыбкой, тщательно скрывающей неподъемные душевные муки и переживания. Почему она чувствовала это? Почему не верила ему? Ведь он каждый день украдкой наблюдал за ее работой,  и каждый вечер дарил шоколадки. Его внутренняя напряженность не позволяла ей до конца почувствовать в нем мужчину и остаться довольной после проведенной с ним ночи. Увы, ни одно его проникновенное слово так и не сравнилось с молчанием давно прошедшего дня в купе того самого скорого поезда!
Тем не менее,  именно Глеб давал Зойке шанс  на семейное счастье, приблизив к себе Федьку и успокоив  ее своею любовью. Сейчас, когда разрушились их отношения,  она почему-то вспомнила ту, самую первую встречу с ним.
Получив от него  двадцать два года назад установку на семейные будни, Зойка, переломив в себе вечное нежелание поддерживать порядок в доме, сама того не замечая, всецело погрузилась в домоводство и кулинарию, чтобы только угодить тому, кого называла своим мужем. О романтике отношений она не мечтала. Жила в мире его иллюзий, воображая, что  все  хорошо.  Между тем, семена его любви так и не дали всходов. Это мучило и терзало Глеба. Известное «стерпится-слюбится» претило ему, а в любовь как в омут с головой, Зойка не спешила. Ожидание взаимности затянулось, но огонь страсти в его сердце все не затухал. Иногда ее житейские словечки и шуточки нестерпимо раздражали и даже злили Глеба, он обижался, терзался, страдал, любил и…терпел…  Но совсем не так, как терпел когда-то  свою первую жену Антонину, которая родила ему двух мальчишек. Он терпел и боялся Зойкиной непредсказуемости. Доказывая свою самостоятельность, она могла  отремонтировать квартиру «от» и  «до», пока он был в командировке;  просто так из вредности перекрасить полы во все цвета радуги;  оклеить стены в туалете открытками своих поклонников;  ради хохмы  спихнуть его с кровати или  подать  стакан воды со льдом вместо горячего чая с лимоном… Ее эмоции глушили, как ему казалось, разумные доводы жить своей головой, а не по указке родных и подруг; отдавать отчет словам, а не болтать, что в голову взбредет. Чтобы обуздать ее гордыню, Глеб перестал говорить о своей любви к ней и удивился, что она этого как — будто не заметила. Наоборот, в ней развилась какая-то неуемная потребность, во  что бы то ни стало «утереть ему нос». Она легко зарабатывала свои деньги, совсем не интересуясь его доходами и расходами: не требовала всей зарплаты; никогда не спрашивала об алиментах; не устраивала «головомоек»  по поводу отпускных и премиальных. Умудрилась забеременеть после внематочной и  вместо того, чтобы сделать аборт, как хотел Глеб,  наперекор, родила  Левку.

                                              — 6 -


Он не любил ее, беременную, и  где-то в глубине души, до последнего надеялся, что ребенка не будет. Она чувствовала это, потому  что вместо обычной заботы, которой  окружена  женщина в интересном положении, он «грузил»  ее обязанностями по заготовке солений на зиму не столько для своей семьи, сколько  для семей вновь прибывших  военнослужащих, прикомандированных к его воинской части, привозя для переработки  огромные  корзины с грибами.
-Кто же позаботится о них, как не командир?- любил повторять он, — А ты дома, чего тебе стоит?
Она соглашалась, но после валилась, как подкошенная,  с сердцебиением и головной болью. Ей так хотелось  быть нужной ему, что она, старалась не замечать этого.  Даже будучи на сохранении в больнице, сбегала из стационара в обеденный перерыв и с удовольствием  кормила своих мужчин на три блюда, как это и было заведено в их семье. Уже тогда, до рождения  второго сыночка, в ее отношениях с  Глебом появилась «черная кошка», которая еще котенком отравляла Зойкину жизнь  недопониманием  и сомнениями. А ведь она искренне считала, что у них с мужем одинаковые нравственные установки, сходное отношение к работе, отдыху, ко всему, что окружает в жизни. Разными были только семейные привычки, усвоенные еще в детстве.
               Отец Зойки умер совсем молодым, от рака. Она помнила,  как он показывал им с братиком Олежеком  фокус-покус, выгибая большие пальцы рук так, что они доставали до запястья. Повторить подобное в семье никто не мог. Папа был единственным… еще и потому, что мама всегда смеялась. Даже его смерть не произвела на Зойку такого впечатления как ее слезы на похоронах:
-Мама умеет плакать?- удивлялась Зойка. 
В Глебе она подсознательно искала то, что было в отце. Ей хотелось, чтобы во время концерта, зная, что Зойке плохо видно, он тихонько тронул бы впереди сидящего и попросил чуть отодвинуться, ведь так делал ее отец. Но в жизни с мужем у нее было все по-другому. Однажды Зойкино место нагло занял какой-то тип, Глеб уступил ей свое, встав в проходе. Она тут же последовала за ним, чтобы не сидеть рядом с хамом. Все бы ничего, но после только что перенесенной операции, у нее сильно разболелась  грудь, и настроение было окончательно испорчено на несколько дней вперед.
Глебу ничего не стоило уйти с сеанса кино, оставив ее одну досматривать картину или опоздать в театр «зашившись»  на работе, а потом ей же выговаривать за высказанную обиду.
Неизбалованная вниманием мужа Зойкина свекровь, умела сглаживать острые углы:
-Не надо о проблемах,- говорила она снохе,- все хорошо. Перетерпи.
Зойка  и сама понимала, что так лучше, но не всегда получалось. Ей не нравилось подстраиваться под  ситуацию, лицемерить, врать, поэтому она честно говорила, что думала, чем и наживала себе неприятности. Вспомнился один банкет. Их с Глебом пригласили на день рождения командира войсковой части, где работала Зойка. По случаю его юбилея собрались высокопоставленные гости. Все хвалили именинника: он  и предупредительный, и отзывчивый, и добрый, и даже любимый… От  такой неприкрытой лести в адрес просто заурядного человека Зойку, видимо, где-то переклинило:
-Позвольте не согласиться с тем, что вы деловой и внимательный, — как можно мягче с улыбкой сказала она,- Сколько лет сотрудники третьего этажа штаба дивизии жалуются  вам на прохудившуюся крышу: как  дождь, так прямо беда – хоть МЧС вызывай!  Вспомните, пожалуйста,  об этом  уже завтра и примите меры,  вот  тогда  люди  скажут вам искреннее спасибо и  от всей души пожелают доброго здоровья.
Смелая выходка стоила Зойке разборок дома:
— Ай -да,  Зо-о-инь-ка,  ну-и  Зо-о-инь-ка!, — не без раздражения пенял ей Глеб, — Какая бестактность! Почему ты не можешь помолчать, когда тебя не спрашивают?
Зато крышу вскоре перекрыли. К  чести командира, он нашел Зойкино пожелание  вполне  демократичным, как раз  в духе времени и  запомнил его на всю оставшуюся жизнь, в чем   с удовольствием признался  Зойке и Глебу, когда отдыхал в Сочи. Они  встретились там,  в  военном санатории,  после пяти лет разлуки.
В отличие от Зойки, Глеб был очень осторожен в своих высказываниях.
-Я ни разу не пожалел, что смолчал…,- любил повторять он.
Его благородные поступки всегда граничили с сожалением быть «засвеченным». Однажды он помог знакомому капитану избежать больших неприятностей по службе, потому что был уверен в его невиновности, но после, все-таки переживал: конфликт есть конфликт и он не играет на имидж победителя или побежденного, он «сдергивает»  маски, обнажая мысли и раскрывая сущность человека, что совсем не обязательно знать всем. Благотворительность же  – дело другое. Вначале  90-ых,  на заброшенном  дачном участке,  в порядке шефской помощи, он своими руками построил дом из бросового материала для  семьи переселенца-инвалида из Казахстана,  подключив к этому  не только подчиненных ему людей, но даже руководство округа. В результате,  бескорыстно и дружно было сделано благое дело: нуждающийся  не остался без крыши над головой, а Глеб снискал себе славу  человечного и демократичного руководителя,  получив тем самым  дополнительные  бонусы  к своей популярности  как одного из самых заботливых командиров.
По тому же принципу строились отношения в семье. Друзья и знакомые должны быть уверены, что в двухкомнатной квартире на четвертом этаже есть все для счастья домочадцев.  У мужа – любящая и хлебосольная жена; у жены – двое здоровых детей; у детей – немецкая овчарка, верный друг и защитник! Так надо, так правильно, так было в отчем доме!
              После смерти мужа свекровь рассказала Зойке, что последние годы они фактически  жили порознь. Привлекательный внешне и очень обаятельный в общении  отец Глеба, особенно нравился одиноким женщинам, якобы нуждающимся в его помощи и поддержке. Он вообще был открыт всем – кроме нее. Она же создавала ему имидж примерного семьянина, ни в коем случае «не вынося сор из избы», вертясь как белка в колесе и на работе, и дома – с тремя детьми, престарелыми родителями и большим хозяйством в деревенском подворье. Днем она даже умудрялась светиться женским счастьем, стоя с мотыгой в картофельной борозде, а ночью тихо стонала в подушку от одиночества и непонимания любимого мужчины. Слез  матери, Глеб отцу так и не простил, а вот уроки его «хождения по ее мукам» все-таки усвоил.
                 В собственных женах ему очень не хватало как раз той материнской жертвенности и безмерной преданности, что легкомысленно не ценил отец. Первая теща Глеба – бывшая узница фашистского концлагеря, жила стараниями своего мужа и была, по мнению зятя, как и дочка, плохой матерью и хозяйкой. Вторая – дважды вдова, буквально купалась в безмерной любви своих мужей. Склонный к мистицизму Глеб, находил в ее истории нечто магическое: в браках она прожила по двенадцать лет и оба мужа умерли от рака в самом расцвете сил.
-Просто Синяя борода в юбке,- думал он, приглядываясь к Зойке,  и сравнивая ее с матерью. Те же танцующие движения, манящая улыбка, ведьмарские глаза, увлажненные желанием…   
Рожденная от большой любви, Зойка, сама того не замечая, стремилась только к ней… Ее колдовской темперамент не принимал ни малейшей фальши в отношениях, но сила разума безжалостно прибивала к ноге Глеба. Она старалась переделать себя, подстроиться под мужа и, все равно не соответствовала его ожиданиям. Первое жестокое испытание ее чувствам, Глеб устроил сразу же, как только понял, что жена наконец-то полностью в его власти: в другом городе, без работы, друзей и родных.
               Беспечная и доверчивая Зойка не сразу заметила рядом с Глебом некое пигментно-недостаточное существо названное ею Простомарией.
-Неужели это и есть идеальная женщина его мечты?-  удивлялась она, глядя с каким торжественно-самодовольным видом,  Глеб подсаживал в служебный газик свою пассию.
Зойке хотелось верить, что Простомария была нужна ему только как подтверждение своей привлекательности в глазах жены. Ей было даже неловко за этот откровенный, но ничего не значащий для нее флирт, до той поры, пока не состоялась памятная поездка на лесное озеро…
Уже в машине она заметила, что Глеб и Простомария общались друг с другом при помощи взглядов. Проницательная Зойка легко прочитала то, о чем ему говорили ее глаза:
-Ты мой идеал мужчины. Ты чувственный, образованный. Я могла бы влюбиться в тебя, отдать тебе все, что у меня есть уже сегодня!
Глеб смеялся…глазами. Зойка не знала от чего, но видела это. Простомария как можно незаметнее погладила его руку. Рука осталась лежать неподвижно…  А потом они катались на лодке и Зойка запомнила этот умоляющий Глеба взгляд: прикоснуться к ней, покорить ее, использовать для всего, что только пожелает… В его глазах светилась нежность… Конечно, все, что прочитала тогда Зойка можно было бы назвать домыслом, если бы не реальное купание в озере…
Простомария прыгала в воду с его рук, как с бортика лодки. Весело хохоча и нисколько не скрывая своего безмятежного счастья. В тот момент она, наверное, представляла себя соблазнительной Ундиной. Ее лифчик вдруг расстегнулся и пергидрольные волосы мягко легли на округлую и какую-то совсем безсосковую грудь.
-Ой!- вскрикнула она игриво, блестя глазами цвета воды, — Не смотрите на меня, форс-мажор, форс-мажор!
Зойка искренне рассмеялась этой дешевой женской уловке. Ей стало противно наблюдать за резвящейся парочкой и, предоставив мужу полную свободу действий, она уединилась на берегу, чтобы собрать букет. Глеб как-то уж очень поспешно, вдруг сделал тоже самое, оставив свою русалку одну в озерной глади. Позже Зойка видела, как он преподнес полевые цветы завлекающей его чужой женщине, нисколько не смущаясь при этом недоуменного взгляда собственной жены…
-Если Глеб влюблен, то мне здесь делать нечего,- с горечью думала Зойка, собирая в кулак все свое мужество. Но ревность и боль ушли из ее сердца разом в день его рождения.
Без десяти шесть утра в их квартире раздался звонок. Заспанная Зойка, в наспех накинутом шелковом халатике,  открыла дверь. На пороге стояла Простомария при полном параде и макияже с большим праздничным тортом в руках.
-Я первая поздравляю тебя с днем рождения! — вызывающе подчеркнуто сказала она Глебу, растерянно застывшему в пижаме посреди прихожей.
В тот же момент сверкающие подводкой глаза Простомарии, ее растянувшийся в улыбке накрашенный рот и порозовевшие от возбуждения щеки, плавно погрузились в толстый слой желто-орехового крема.
-Стволочь!- делая ударение на «т», процедила Зойка,  обтерев руки о нарядный прикид непрошенной гостьи.
Без лишних слов и эмоций, она гордо удалилась в спальню, предоставив Глебу дальнейшую полноту действий. Несуразное существо, названное Простомарией, с  точки зрения Зойки, была заслуженно наказана за наглость и панибратство. Через пару минут к ней на кровать подсел Глеб:
-Ну,  ты даешь, обидела тетку.
-А ты бы ее утешил, не привыкать ведь,- тут же съязвила Зойка.
-Зато ты, как всегда, не можешь обойтись без эпатажа!- вздохнул Глеб,- Все никак не поймешь, почему на скотном дворе появилась эта розочка.
-Отчего же, я все понимаю, но только вот не привыкну к твоим урокам моего перевоспитания. Я ведь не булатный клинок: то охлаждаешь, то обжигаешь,- дернулась Зойка  и… замерла в его объятиях:
— Теперь я  ее больше не увижу?- спросила она с надеждой.
-Думаю, что нет, хотя все зависит от тебя, — прошептал Глеб.

                      В церкви пахло ладаном и медом. Под речитатив пономаря Зойкины глаза застилали жгучие слезы; сердце билось, как кипело: «бульк-бульк» и беспрестанно плакало: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей…»  Рядом с Зойкой  тихо стояла Ева. Ее склоненная голова под дымчатым шифоновым платком, плавно кивала в такт молитвенной песне. Она,  то украдкой поглядывала на Илью, спокойно сидящего в своей каталке, то тревожно косилась на Зойку, готовую разреветься в любую минуту. Переживая Зойкину семейную драму как свою собственную, она знала, насколько тяжелы первые часы одиночества после предательства любимого человека. В это время важно быть среди близких и услышать слово Божие – единственную опору и надежду на спасение. Когда-то и ее отчаяние улеглось и осталось здесь, в тихом, веками намоленном станичном  храме.
-Поговори с батюшкой, легче станет, — сказала она Зойке после службы. Ухватившись за слова Евы как за соломинку, Зойка поспешно, словно к последней инстанции бросилась к священнику:
-Батюшка, я грешна, помогите мне! Только что мой муж ушел от меня, потому что не оправдала его надежд, разрушила его мечту на счастливую семейную жизнь. Но я не изменяла ему, бормотала она, стараясь быть понятной,- Просто я вспыльчивая, ревнивая, дерзкая, непокорная. Нрав у меня переменчивый: то я само внимание и любезность, а то -  презрение и холодность. Я сейчас это только поняла, когда к ужасу своему осталась одна, без него, а ведь он любил меня, а сейчас ненавидит…
-Успокойся, сестра, — мягко пенял ей священнослужитель, — За отношения в семье всегда ответственны оба – муж и жена. Что тебя угнетало в нем?
-Ничего. Ничего меня не угнетало. Он весь из достоинств состоит. Он совершенство. А я, а я…,- всхлипывала Зойка.
— Совершенен только Господь Бог, а мы, люди, грешны. Подумай, почему ты была с ним вспыльчива и ревнива, разве он не давал тебе повода?
-Давал, но с целью моего перевоспитания,- сказала Зойка, не поверив сама себе.
-Ты человек со своими проблемами, родовыми чертами, личными событиями в прошлом. Как говориться, у каждого есть свой скелет  шкафу и у него тоже. Просто женщины по природе своей более реалистичны, легче идут на компромисс. Твой муж, похоже, романтик, а мужчина-романтик – самый опасный из мужей. Вначале, он романтизирует свою женщину, а  потом становится ее разрушителем, гневным угнетателем и судьей.
-Но, что же мне делать?
-Молиться, за себя и за него, исполнять заповеди Божии. И когда Господь воцариться в сердце твоем, никакая печаль уже не потревожит его®…
Зойка почувствовала на своем плече руку Евы. В последнее время она часто посещала церковные службы, соблюдала посты и подружилась с местным батюшкой.
-Отец Сидор, это сестра моего бывшего мужа, — сказала она священнику,- Из всей родни, только она поддержала меня и Илью, когда нас оставил Павлик. А сегодня сама оказалась в таком же положении.
-Все мы в руках Господа, Ева, а его пути неисповедимы,- улыбнулся батюшка, -Ты же знаешь, что ценнее всего собственный опыт, как бы тяжело и болезненно он не достался.
-Неужели и меня ждет все то, что пережила Ева?! – с болью воскликнула Зойка,- Измена мужа, грязные сплетни, унижение, ненависть… Я не вынесу этого!
-Но ведь ты не можешь ничего изменить,- нежно обняв подругу сказала Ева,- Значит, переноси это мужественно.
-Дорогие сестры,- единственный способ выдержать все муки – это возвыситься духом над ними.
-Как это? — удивилась Зойка.
-Перенести точку опоры с тела, которое мучится, на дух,- пояснил отец Сидор,- Это естественный процесс происходит автоматически. Мучающийся человек становится более духовным.
А что это дает?- не унималась Зойка.
-Уходят обиды из души. Снимаются претензии к близким, что весьма важно для здоровья. Так что принимайте унижения ваших идеалов, принципов, вашей любви как очищение, данное Богом,- невозмутимо продолжал отец Сидор,- что же до ваших мужей, — они бесят Бога и пока все еще разбрасывают камни…
                 Из церкви Зойка вышла полная решимости немедленно позвонить Глебу. Еще раз попросить у него прощения и вообще…вместе подумать о бренности бытия. Она уже нащупала в кармане мобильник, как Ева вдруг попросила ее покатить коляску Ильи.
-Хочу, чтобы твои руки сейчас были заняты добрым делом, а не действовали тебе во вред,- тихо сказала она, — Не обижайся, но я не дам тебе ему звонить.
-Почему? Вдруг он передумал и ждет моего звонка.
-Ничего он не ждет, он негодует, потому что ты для него сейчас – разрушитель кармы, он так думает, понимаешь?- Ева грустно смотрела на Зойку,- Я прошла этим путем и очень сожалела потом, что звонила унижаясь, умоляя, прося…,- продолжала она,- Однажды я постлала ему СМС: «Я не могу тебя простить, мне очень тяжело, я скучаю и нуждаюсь в тебе. Твоя Ева». Знаешь, что он мне ответил? – «Ну и дурр-ра!»
-Мразь,- выругалась Зойка,- Но Глеб не Павлик, он не будет со мной бестактным.
-Совсем недавно он доказал тебе обратное,- твердо сказала Ева,- Или ты уже забыла, что он тебе говорил?
Зойку словно передернуло. Ева права, решение бросить ее теперь, когда вырос их Левка, Глеб принял осознанно. Он сам признался, что все эти годы только и ждал этого, терпел ее, терзался подозрениями, ревностью, проблемами ее родных. Как-то даже сказал: «Я что же, умереть должен, живя в муках?»  Какой ужас! Он думает, что я сломала его жизнь, разрушила его карму,- как правильно подметила Ева, — так зачем сейчас напоминать ему о себе, чтобы услышать в ответ примерно то, что прочитала Ева год назад в СМС  Павлика?- размышляла Зойка.
-Не казни себя, ты такая, какая есть, и ты вовсе не должна соответствовать его ожиданиям.- Ева взяла ее под руку, — Знаешь, а я ведь тоже, не смотря ни на что, безоглядно  верила своему Павлику, даже когда получила  компрометирующие  его фотографии из приморского отеля, где он развлекался с нашей общей знакомой Сорокиной. Думала фотомонтаж какой-нибудь, все искала ему оправдание. С кем жила?
-Бедная Евочка,- простонала Зойка, — Как же ты вынесла это?
-Без психотерапевта, увы, не обошлось, — вздохнула  Ева, — Дай Бог здоровья  моей Любови Васильевне. Помню, пришла к ней на прием словно пьяная. Она молчит, смотрит на меня, а я плачу-плачу. И не понимаю,  зачем я здесь, в кабинете этом? Ничего не соображала…
-Ты ведь сама психолог, Ева, чем могла помочь тебе Любовь Васильевна, антидепрессанты прописать?- не очень корректно спросила Зойка.
— Не скажи, помощь специалиста в таком состоянии всегда нужна. Вот сегодня у тебя ноги отнимались, страшно, небось, стало?- не церемонясь парировала ей Ева,- Знаешь, как это называется? Функциональный паралич нижних конечностей, связанный не с гибелью, а торможением нервных клеток. Такое случается после тяжелого душевного переживания. Представь, если бы я обезножила, что стало бы с моими стариками, Ильей?
-Да уж,- смутилась Зойка, — Извини меня, Ева. Мам Жень – гипертоник, у дяди Алексея – болезнь Паркинсона, Илюшка – парализованный… Одним словом, палата номер шесть, вздохнула Зойка,- Тебе  никак нельзя обезножить, ну никак!
-Так и я про то, — невозмутимо продолжила Ева, — Иммунитет упал, появились болячки, которых никогда не было. Месяцами спать не могла, все анализировала ситуацию, пыталась ответить на вопросы, которые сама же себе и задавала: любил ли он меня? Чем я хуже этой Сорокиной? Как нам с Илюшкой жить без его помощи?  Довела себя до нервных срывов. Запрусь во флигеле и реву, а если не реву – то смотрю в одну точку. Днями, понимаешь, и ночами тоже! Не знала,  куда себя деть: хоть о стенку головой, хоть в погреб!
— Ужас, Ева!- взмолилась Зойка.
-А Любовь Васильевна меня спасла®, не дала свалиться в ассенизационную яму клинической медицины, — Ева с улыбкой посмотрела на Зойку,- Поняла?
-Заумно как-то,- честно призналась та.
-Эту фразу я у популярного психотерапевта Михаила Литвака прочитала. Понравилась. Его книги мне Любовь Васильевна порекомендовала, другими словами: «Все болезни от нервов». Я ведь, как и ты, считала свою историю самой-самой, из ряда вон, трагичной. Оказывается, это всего лишь недуг, который лечится. И не только таблетками.  Есть правила, которые просто надо знать. Например:  удерживай,  отпуская;  расставшись с любимым, не встречайся, а если вынуждена встречаться — не разговаривай, а если вынуждена разговаривать – не откровенничай. ® Пусть новости о тебе он узнает  со стороны. Но мне больше всего нравится про надежду…
-Что умирает последней?- спросила Зойка
— Да,- сказала Ева, только Любовь Васильевна мне посоветовала убить ее первой.
-Зачем? — не поняла Зойка
-Чтобы не ждать напрасно, ни его, ни его звонков!- Ева гордо вздернула голову и тяжелая коса, прихваченная шпилькой, упала до самой поясницы.
-Теть Зой, давай притормозим вон у той акации, там скамейка есть,- вдруг попросил Илья.
-Конечно, Илюша, что-то сказать хочешь? — обрадовалась Зойка вступившему в разговор племяннику.
-Для начала хочу видеть вас с мамой, а то сижу спиной, а вы шу-шу, шу-шу. Чего шептать? Ваши проблемы известные – неразделенная любовь.
-Мы любим тех, кто нас не любит. Мы губим тех, кто любит нас, — выдохнула Ева.
-Что же делать? Так устроен мир, — философски изрек Илья. Помнишь, мама, как в Архипо-Осиповке я с девушкой познакомился? Ну, с сестрой отдыхала – на костылях еще передвигалась…
-Конечно, сыночек. ДЦП у нее.
-Да, мы же с ней долгое время по аське переписывались. Не глупая девушка, но, как я понял разочарованная и обиженная на жизнь. Боится сердце свое раскрыть мужчине, любви боится.
-Неужели и ты, Илюша, от неразделенной любви пострадал? — возмутилась Зойка.
-А что здесь удивительного?  У меня выбор невелик. С девушками знакомиться мне труднее, чем здоровым ребятам. Зато я точно теперь знаю, что пережить можно ВСЕ. Раз нам посылаются такие переживания и преграды, значит это неспроста. Смириться надо. Я же смирился и с этой коляской, и с тем, что какое-то время буду один, без любимой девушки. Значит впереди у меня истинная любовь, которая не умирает.
-Дай-то, Бог! — улыбнулась Зойка, — У нас, похоже, вся любовь уже позади.
-Не знаю, теть Зой, как у вас с дядей Глебом дела с любовью обстоят, а моего отца, думаю, настоящее чувство накрыло.
-А что с матерью твоей  у него не по-настоящему было? — не унималась Зойка. 
-Да разные они. Мама ведь за свою любовь ничего взамен не требует. Мне вот лично неловко как-то, что ее надежд не оправдал, так случилось…
-Илюша, не говори глупостей,- перебила сына Ева,- Ты прекрасно знаешь, ты для меня – все…
-Так и я о том же. Твоя любовь бескорыстная, а это, дорогая мама все-таки глупо, это противоречит естественному порядку вещей. Человек должен себя любить, — возразил Илья, — Отец, в отличие от тебя всегда «умел жить». Сама говорила, что он ни в чем себе не отказывал: хотел драться – дрался; пить — пил; любить – любил…
-Козел твой отец,- пренебрежительно бросила Зойка
-А если и козел,  то, согласитесь, обаятельный, — засмеялся Илья, — Мамочка, конечно, достойна лучшей судьбы, она у меня чудо.., а эта его пассия – достойна…
— …обаятельного козла, — продолжила Зойка, — потому что сама той же породы. Вот тебе, Илюша, и настоящее чувство! Кстати, ты помнишь любимую папочкину присказку?
-Это ты про «козловство»  что ли?
-Про то самое, дорогой мой племянник. Меня, кстати,  всегда  коробило, когда  Павлик любую житейскую ситуацию «козловством» называл, теперь-то я понимаю – это он своим поступкам давал характеристику, — глубокомысленно изрекла Зойка, отжав педаль тормоза на коляске Ильи. -  Все, друзья, темнеет. Пора домой. Такой длинный день! Хорошо, что он кончается…

-Господи, как же я устала! — Зойка закрыла глаза, но сон не шел, — Похоже, Ева, твои таблетки меня не берут.
Она взяла со столика пузырек с «Донормилом» и разочарованно прохрипела:  Мелкие очень – может еще съесть?
-Ничего, скоро уснешь, это дело времени, — спокойно ответила Ева, — Любовь Васильевна рекомендовала мне именно это снотворное. Завтра голова болеть не будет.
-Куда только ее сегодня девать, под подушку? – неуклюже пошутила Зойка, — Как вспомню милостью Глеба, свою вольную…ой,- тошнехонько…
-А ты себя не раззадоривай, — посоветовала Ева, — По себе знаю, что негативные мысли с человеком делают, а уж если они еще и фактами подкреплены – так вообще — Атас!
-Это ты про те фотографии, что ли? — догадалась Зойка, хватаясь за любую возможность поговорить с Евой, только бы не реветь в подушку, себя жалеючи…
-Про них. Все решиться не могу – сжечь эту гадость,- вздохнула Ева.
-Так они еще у тебя? — удивилась Зойка, — Покажи! — тут же потребовала она, в предвкушение бессонной ночи, – Хоть глазком глянуть на братца без штанов и твою заместительницу.
Зная Зойкину напористость, любопытство и принцип: все равно не отстану, Ева обреченно достала из тумбочки помятый почтовый конверт: 
-Здесь живет моя несбыточная любовь,- грустно сказала она, — и безумие того, кого я с молодости любила до беспамятства. Знаешь, я готова была на любые унижения ради своей любви, но когда увидела эти фотографии и поняла, что перестала быть нужной, что-то надломилось во мне. Нельзя превращаться в половую тряпку, — Ева решительно отбросила конверт, – Я сейчас выйду. А когда вернусь, мы сожжем это!
Зойка застыла в кровати. Только что ощутившая боль разлуки, она явственно почувствовала предательский ком в горле из-за обиды Евы. Сколько раз она пыталась вместе с подругой найти хоть какой-нибудь знак на продолжение их с Павликом отношений. Как беспокоилась о Еве, звонила каждый день из-за границы, где жила с Левкой и Глебом в его командировке, справляясь о здоровье, аппетите, разгоняя ее апатию и грусть. И вот теперь, своим вниманием, заботой и потерянной ночью, Ева тонко лечила Зойкин пессимизм и хандру, предлагая без сожалений и жалоб сжечь то, чем завершился их брак с Павликом.
Им предстояло спалить фото обнаженных мужчины и женщины, грубо занимающихся животным сексом. Пропитанные похотью эпизоды вызвали у Зойки отвращение.
— Фу, какая грязь, просто свинство! — брезгливо поморщилась она, глядя как на шикарной бело-розовой кровати, напоминающей раскрытую ракушку, восседала непотребного вида тучная коротышка с выпученными глазами и веерообразными зубами, топорщившимися из полуоткрытого рта, как карандаши из стакана. Было непонятно, чем эта, похожая на  гиппопотамиху  баба, привлекла к себе их изрядно потасканного Ромео, судя по всему, уже готового к действию? Усомнившись во вкусе своего гламурного  братца, Зойка с ужасом разглядывала неестественно пышные от целлюлита раскинутые ноги и длинную, увенчанную темными волосатыми сосками грудь этой, на большого любителя, особы.
— Чума ненавистная,- сказала она в сердцах, переводя взгляд на неэстетичный конверт из грубой бумаги без штемпеля, подброшенный Еве в почтовый ящик.
– А  может это Гиппопотамиха снимки заказала как вещдок для жены любовника, мол, знай, наших!?- вдруг подумала Зойка, тут же припомнив недавний разговор с Ильей, о якобы настоящем чувстве, накрывшем его отца.
— Нет, это не любовь – голый расчет, как  они на этих фото.  Он с ней, потому что гулящая, она с ним, потому что состоятельный… — Одно «козловство»,  — ухмыльнулась Зойка любимой фразе Павлика,-  «Козловство» и есть!»
В дверь вошла Ева: — Вот ведро помойное освободила, будем в нем фотографии сжигать.
-Айда во двор, с ведром вместе! — подскочила Зойка, — Ни здесь же этой гадостью коптить!
Мягкий свет из окна флигеля расползался в темноте южной ночи по стволу большого ореха, посаженного дядей Алексеем, лет тридцать тому назад, застревал в редких листьях декоративного винограда, медленно опадающих на асфальтовую дорожку и, исчезал в собачьей конуре…
Откуда-то из-за поленницы вылезла довольная присутствием хозяйки Дыма.
-Ты почему не у калитки? — возмутилась Ева,- Тоже мне охранник, опять кротов вынюхиваешь!?
Собака весело виляла купированным хвостом и примирительно тыкалась мордой в Евин живот: «Ладно, не мешай!»
Торжественно водрузив помойное ведро на толстую чурку, служившею гильотиной курам и гусям, Зойка, как истинная ведьма, прочитала заклинание на манер детской считалочки:
-Раз-два-три-четыре-пять, всем не спать! Чтобы не быть сожженным, думай тем, что между ушами, а не тем, что между ногами!
Ева прыснула: — Ловко придумано, прямо ни в бровь, а в глаз! Теперь я: «Разрываю это фото и пошлю его …в болото, к черту на кулички, где же мои спички?
-Вот они,- засмеялась Зойка, подавая подруге коробок.
Пока глянцевые клочки корчились в пламени, брошенки, взявшись за руки, ходили вокруг чурки, представляя, как в огне без остатка сгорают их беды, несчастья, невзгоды…Ритуал сожжения Ева закончила фразой: «С каждым днем моя жизнь становится лучше и лучше во всех отношениях»®. Повторив ее, Зойка тут же поняла, что программирует свое подсознание только на хорошее.
          Бессонная ночь продолжилась во флигеле. Романтично настроенная Ева зажгла свечи. Усевшись по-турецки, Зойка с интересом разглядывала пляшущие тени на стене. С распущенными волосами, в ночной сорочке до пят и почему-то с неестественно вытянутым носом, Ева напомнила ей сказочную колдунью.
-Колпака не хватает. Взбей волосы руками-крыльями, и станешь птицей, — порекомендовала она, — Хорошенькая ты, Ева, даже сейчас, после всего пережитого. Все те же упругие щечки, бездонные глаза, пухлые губки, длинные волосы, а главное ты — все та же заводная пружинка, везде успеваешь. Мало тебе троих немощных, меня – четвертую пригрела. Если бы ни ты…,- Зойка поспешно сглотнула подступивший к горлу комок и, закашлялась.
-Ну-ну, святую водичку попей, сказительница моя, — ласково похлопала ее по спине Ева, — У нас с тобой все спереди, как сказала бы моя бабушка, да и горе наше – не горе, то ли еще люди переживают? Я сейчас тебе  одну фотографию покажу, — Ева достала с полки фотоальбом.
-Надеюсь, ни  Гиппопотамихи Сорокиной? — съязвила Зойка.
-Ну, уж, конечно, нет, пожала плечами  Ева, — Здесь живут мои, добрые воспоминания, а все плохие стали пеплом.
-Вот, смотри, это бывшая жена моего двоюродного брата Тося Бриль, — Ева протянула Зойке черно-белое фото времен их общей молодости, указав на смеющуюся симпатичную девушку лет двадцати пяти.
-А это ты, — узнала подругу Зойка, — Прямо ниточка, где только внутренности помещались?
-Ты на нее смотри, не на меня!- смутилась Ева
-Ничего себе, славная девка, кровь с молоком, особенно на твоем фоне, — настаивала Зойка.
-Когда я видела ее в последний раз, год назад, она была чуть полнее меня прежней.
-Не может быть!- воскликнула Зойка, — У нее что,  анарексия  приключилась?
— Горе у нее приключилось, беда большая – Сына двенадцатилетнего убили,- грустно сказала Ева, — о том тебе и говорю. После развода с Павликом, я приватизацией квартиры занималась в нашем таежном Бирюсинске. Ну и пришла к ней по старой памяти, проведать.  Увидела – узнать не могла! Седая вся, как лунь,  глаза потухшие, сгорбленная и беспрестанно на фотографии сына  крестится. Они по всей квартире расставлены, из всех углов бедный Володька глядит. Чувствую, надо бы поговорить. Только словно каменная она, застывшая вся. Вот я с себя и начала, душу ей вывернула, не чужие мы – подруги и даже родня. Наш Антон ей вторым мужем был. Ему она сыночка-то и родила, Володеньку. А старшая дочка – Ирка от местного ловеласа и жуткого красавчика Сашки Бриля на свет появилась. Любовь у них большая была! Поженились еще в юности. Тоську-то особенно не кому было уму-разуму учить:  нагулянная  она у матери, нежеланная. Помню, еще школьницей как-то к нам прибежала и у мамы моей спрашивает: «Можно ли от поцелуя забеременеть?»
-Гм, — хмыкнула Зойка, — Если в стране не было секса такие вопросы и возникали.
-Но только, ни у Бриля,- продолжила Ева. – В тюрьму сел за попытку изнасилования. А когда вышел, Тоська с Антоном  уже не  жила и четырехлетний Володька Сашку стал папой называть. Можно сказать, свел их опять вместе. Бриль тоже полюбил мальца,  усыновил, баловал..., да и нельзя было Володьку не любить, все равно,  что ангел Божий – добрый и красивый. Одна только бабка, казалось,  к нему равнодушна. Но недолго и этот Тоськин брак продлился, разбежалась парочка. В третий раз наша девица замуж засобиралась. С работы часто задерживалась, своей судьбой занималась. А Володька с бабушкой дома. Все старался угодить строптивой старухе. Лишний раз на глаза не попадался. Однажды вышел с мусорным ведром и стал невольным свидетелем квартирной кражи. Подкараулили его подростки-грабители и в подвале дома каким-то самопалом подорвали.  Ночь там с ожогами пролежал. Тоськи дома не было, а бабка его не хватилась…  Целую неделю Володенька в страшных муках, в полном сознании, на руках своей матери умирал. Было такое чувство, что врачи только этого и ждали: Таисье отказали в санрейсе и специалистов из областного ожогового центра к парню не пригласили. Вскоре выяснилось, что и уголовное дело по факту покушения на убийство Володи возбуждаться не будет. Среди юных воришек оказался сынок местного светилы юриспруденции – очень известного адвоката. Как водится, все списали на несчастный случай, детскую шалость…
           Володенька перед смертью все отца звал. Когда Антон пришел, он, добрая душа, не оттолкнул его от себя, поговорил,  как мог, а после попросил Тосю, чтобы Бриля вызвала. И ведь прилетел Сашка с Украины! Упал перед ним на колени и целовал пропахшие карболкой бинты…  До последнего с Тосей у его кровати дежурил и день и ночь… После девяти дней только уехал.
А бабка, чувствуя свою вину, как однажды легла в постель, так и не встала больше. Есть-пить отказывалась. Уморила себя  ровно через год после смерти Володи. Так Тоська наша с горем своим один на один осталась. В какие двери не стучала в поисках справедливости – везде  от ворот- поворот! Только церковь да слово Божие ей теперь звезда путеводная. Мне на прощание икону Пресвятой Богородицы подарила — «Семистрельную» — об умягчении злых сердец.  Да  такие слова сказала, что никогда не забыть, — Ева перевела дух и, шмыгнув носом от нахлынувших воспоминаний, сжала руку Зойки.
-Ты не видела горя, Ева, — сказала она,- Ничто не сравнится со смертью ребенка! Я готова отдать сейчас всех когда-то безумно любимых мною мужчин. Голая  бы по миру пошла, только бы вернуть тот день, когда мой мальчик живой и невредимый с мусорным ведром из дома вышел! Уж как бы я его сейчас хранила, как берегла  и как  бы радовалась, что он живет!
-Бедная, бедная Тося! — простонала Зойка, глотая слезы, — Как ты думаешь, почему она тебе именно «Семистрельную»  Богородицу подарила?
Ева задрала подол сорочки и, утеревшись им, как полотенцем сказала:
-Постоянно думая о мученической смерти Володеньки, о матери своей, которая при жизни, наверное, хотела казаться хуже, чем была, да и о себе небезгрешной, Тоська предостерегала меня от жестокосердия к Павлику.
В молитве этой так и прописано: «Умягчи наши злые сердца, Богородице и напасти ненавидящих нас угаси… Не даждь нам Мати Благосердная в жестокосердии нашем и от жестокосердия ближних погибнути…»®
-Какой глубинный смысл! — восхитилась Зойка
-Завтра мы с тобой и другие молитвы почитаем и эту выучим, — устало сказала Ева, — А сейчас спать. Проглотим еще по половинке «Донормила»  и  баиньки.
       То ли от выпитых таблеток, то ли от того, что вволюшку наревелась, в Зойкином воспаленном мозгу весь остаток ночи шло какое-то нелепое кино: повторялись одни и те же истории – муж с любовницей, муж с женой и ребенком, муж с женой, любовницей и ребенком… В этих однотипных сменяющихся сюжетах, Зойка ощущала незримое присутствие еще одного действующего лица. Но, где же оно? Пар?! Сбившись в нечто отдаленно напоминающее облако, легкое воздушное подобие существа, назвалось Володенькой и по-детски доверительно перекрестило всех героев странной киноленты со словами: «Все хорошо, я за вас молюсь!» Вдруг необъяснимая благодать разлилась по ее застывшему ото сна телу: «Ангел! Мой Ангел-хранитель!» Зойка остро ощутила биение сердца.
-Надо запомнить этот сон, — пронеслось в голове,- Я кажется, уже видела лик Ангела… в красоте цветущей степи, излучине реки, в облаках, плывущих по небу, развалинах старой крепости… Но, ни так явно, ни так близко и четко.
Она давно поняла, что проснулась, но открывать глаза не хотелось. Чудо произошло, и сегодня уже не повторится. Зато теперь Зойка точно знала: ей был знак и Божья милость, только на что?
Подставив лицо утреннему свету и, улыбнувшись доброму предчувствию, Зойка вдруг вспомнила свой горький вчерашний день.
-Нет! Это тоже был сон, только дурной, его надо немедленно смыть водой, как учила баба Мотя: «Куда вода, туда и сон…»
Распахнув глаза, она  увидела  все тоже окно флигеля и добродушную морду Дымки, с ожиданием взирающую на спящую Еву.
-Меня же Глеб бросил, — пронеслось в голове,- и снова кто-то невидимый стал утюжить ее изнутри, прижигая самые чувствительные места. В носу у Зойки засвербело и жгуче закололо в глазах.
-Ну почему? Почему? — думала она, боясь неловким движением разбудить сопевшую рядом Еву. Из носа все-таки предательски потекло,  и Зойка шмыгнула.
-Ревешь? – не поднимая головы от подушки,  буркнула Ева, — Еще долго тебе так просыпаться! Но пройдет и это!- философски изрекла она,- Сейчас две таблетки  «Афобазола», пол-ложечки «Ветома» и ты успокоишься.
Тряхнув головой и, заставив себя окончательно проснуться, Ева сунула ноги в тапки и, шаркая ими как лыжами, подалась на веранду.
-Господи, только бы не умереть! – взмолилась Зойка. Она уже не помнила предутреннего благостного состояния, навеянного прекрасным сном, реальность жить без Глеба безжалостно вдавила ее в кровать.
-Мой единственный, моя вторая половиночка, я больше никого не смогу ТАК полюбить,- причитала она, когда на пороге с подносом в руках появилась Ева:
-Кофе с-э-э-рр,- протянула она в нос, стараясь рассмешить Зойку, но та демонстративно отвернулась:
-Спасибо, но я не хочу…
-А ты Тосю вспомни!-  приказала Ева, — Меня представь с теми фотографиями, что мы ночью сожгли! Кому легче? Что тебя тормозит? Дети, слава Богу, выросли, пристроены, Левка и тот на государственном обеспечении в своем военном институте. Ты – свободная женщина,  тебе «вольную»  дали, радуйся!
-У-У-У,- взвыла Зойка, — не хочу «вольную»!  Мне 50 лет, я совершенно одинока в этом городе, к тому же безработная!
-Была бы шея, хомут найдется! — бесстрастно парировала Ева,- Ты,  журналист. Забыла? Напиши книгу о нас, брошенках в период менопаузы, с советами на выживание, рецептами, проверенными на себе. Что остолбенела, ну-ка улыбнись! — Ева бесцеремонно стащила с Зойки одеяло:
-Ну вот, слез как не бывало
-Евочка, ты права! Мы вместе напишем книгу и развенчаем  «козловство» нашего времени.
Зойка подпрыгнула от радости:
–Конечно, на славу великого Лермонтова замахиваться не стоит, да нам это и не надо, а вот если хоть кому-то поможем пережить расставание…
-Значит,  не зря нас судьба свела,- продолжила Ева, — Может быть,  в этом и есть наше предназначение?!
-Божья милость,- восхищенно пропела Зойка.
С  этого момента жизнь двух солидных старлеток должна была пойти по другой колее. У себя в комнате Ева хранила целую коллекцию статей с рекомендациями о том, как справиться с душевной болью. В ее библиотеке были книги по психологии, теологии, эзотерики. Зойку  также давно интересовали результаты исследований в психологии, зачастую служившие исходным материалом для ее очерков. По этой теме она ни один год собирала вырезки из газет и журналов. Зная, что Ева иногда практикует в своей станице как психолог, Зойка тут же попросила подготовить для будущей книги не только наиболее характерные истории ее пациентов, но и свои впечатления о пережитом расставании с Павликом, дать оценку собственным поступкам и ошибкам в самый трудный начальный период  разлуки.
-Если не лениться, то все получится, — убеждала себя Зойка, — Схожу в церковь, попрошу благословения у батюшки, почитаю духовную литературу и, с Божьей помощью, начну писать…
-Только без спешки,- сказала Ева, взяв со стола свой блокнот,  — Какое-то время тебе надо походить «беременной» книгой и записывать свои впечатления, а главное – чувства в дневник, который и станет накопителем твоих мыслей. Читатели должны поверить в реальность наших историй. И еще, я могу сделать расчет на книгу: назову день и час ее рождения – это будет наиболее продуктивное время в твоем творчестве.
Предугадав Зойкин вопрос: «Как это сделать?», Ева потрясла своим блокнотом и, раскрыв веером его страницы, заговорщески сообщила:
-Все нужное — здесь! Я и физик, и астролог, нумеролог и психолог! — от неожиданной рифмы Ева рассмеялась, — Кстати, по-моему,  именно в этот блокнот я записала замечательное Рубаи Омара Хайяма:
« Любовь вначале ласкова всегда,
В воспоминаньях ласкова всегда.
А любишь — боль.
И с жадностью друг друга  терзаем мы и мучаем всегда»
— Да, — задумчиво протянула Зойка, — Все так и есть. Неужели эти терзания и муки никогда не закончатся? – От жалости к себе Зойку снова перекосило, брови сдвинулись домиком, а нос покраснел. Глядя на отпечаток полного отчаяния на лице подруги, Ева обреченно вздохнула:
-Твои перепады настроения скачут все равно как давление в атмосфере. Ну чего опять? Пойдем лучше в огород – чеснок в зиму сажать. Кстати, самое первое средство от депрессии – физическая работа до седьмого пота.
-Какой уж тут пот – зубчик чеснока в землю тиснуть, — возразила Зойка.
-Не скажи! Вначале надо лопатой поработать, потом граблями, мотыгой и уж в последнюю очередь тиснуть, как ты говоришь, семя в почву.
Бугристо-черное одеяло распаханного вчера поля, неровно прикрывало добрую половину участка. Нетронутым оставался только небольшой сад, где под  черешней ковырялся Лешка.
-Ты что, червей копаешь? — спросила племянника Ева
-Да нет, — протянул тот,- бабе Жене помогаю, пока вы с теть Зоей своих мужиков ругаете,- признался пацан, указав лопатой на кое-как проделанные бороздки.
-Сразу видно, каши мало ел! — засмеялась Зойка, — На буксир тебя надо брать, философа! Кто же сказал: «Лучший мужчина – это женщина?!» Маяковский, кажется.
— А чего смешного? — даже не смутился Лешка,-  Мой папа говорит, что жена должна быть работящая как бульдозер и преданная, как бультерьер. Я себе такую найду.
-Чтобы,  значит,  на тебя работала?- искренне удивилась Ева такому повороту разговора, — Только тогда нашей бабе Жене не дождаться будет грядки под чеснок. Иди уже, мы сами здесь управимся.
-Ева, а как же твоя спина?- поинтересовался вдруг ставший заботливым Лешка, — Я тут один рецепт слышал, от всякой боли помогает. Погоди! – он опрометью кинулся к дому, через мгновение, неся в руках огромный дедушкин будильник времен социализма:
-Вот, к спине приложи!
-Зачем? — вкрадчиво спросила Ева, ожидая подвоха.
-Время лечит! – глубокомысленно изрек Лешка.
-Во,  голова!- оценила шутку Ева, — Туда бы только мозгов побольше, чтобы лучше в математике соображала!
-Кстати, баба Женя сказала, чтобы ты, то ли  Петушковой, то ли Гусевой… нет, …Курочкиной перезвонила,- не унимался Лешка.
-А что, Курочкина звонила? – вдруг встревожилась Ева, доставая мобильник,- Небось, опять врешь,- проворчала она в след быстро убегающему с огорода племяннику, — Горе мое, луковое!
-Скорее  чесночное,- засмеялась Зойка.
Пожалуй, ни об одной женщине в гарнизоне Ева не волновалась так, как о Наталье Курочкиной. В погранотряде ее называли счастливицей, пока не прогремели выстрелы на отдаленной забайкальской заставе, где по делам службы находился ее муж, Александр, подчиненный Павлика. Он стал одним из шести офицеров, погибших от пуль пьяных дембелей. Впечатлительная Ева никак не могла забыть подробности того страшного дня, когда именно ей, жене командира, предстояло сообщить Наталье Курочкиной о постигшем ее горе. Казалось, только вчера, по дороге на работу, она видела Сашу спешащего в детский сад с четырехлетним Димкой на плечах. Тот, как всегда,  досматривал утренние сны на папиной фуражке. Это было трогательно и необычно для скупых на сентиментальные чувства  мужчин погранотряда. Саша Курочкин не просто обожал свою жену и ребенка, он их боготворил и старался окружить достойной красотой. Его квартира в обычном  ДОСе напоминала, скорее, оранжерею, где росли только экзотические растения. В ночь гибели Саши вдруг разом расцвели, а утром на глазах у Натальи  один за другим опали цветки Спараксиса трехцветного, почему-то удивившие хозяйку, как ей показалось, нехарактерной черной каймой вокруг желтого зева. Но, пожалуй, больше всего, ее растревожил ночной кошмар Димки, который, подскочив в кровати, ни с того ни с сего, закричал: «Мама, вы с папой не умрете?» Отгоняя плохие предчувствия, Наталья собиралась на работу с мыслями о муже:
-Он вернется с заставы и расстроится, потому что… цветки облетели…
О том, что все это неспроста, она поняла сразу, как только увидела в отделении терапии Еву.
-Ты в больнице? Так рано! Заболела? – спросила,  как и положено доктору.
Вцепившись в  спинку стула, словно за спасательный круг, та промолвила:
-Сегодня ночью на третьей комендатуре расстреляли офицеров. Саша погиб.
Наталья оторопело посмотрела сквозь Еву.
-Ты с ума сошла! Скажи, что  пошутила, — взмолилась она, — А как же мы с Димкой, как его мама? Достав из кармана мобильник, она вдруг спокойно и сосредоточенно набрала номер свекрови:
-Елена Павловна, у нас горе. Приезжайте.
Потом засобиралась домой, натягивая вместо колготок черную вязаную кофту. Без разговоров выпила предложенное  успокоительное, и уже в квартире у Евы, после полстакана коньяка, впала то ли в сон, то ли в забытье. Очнувшись, удивленно сказала: «Присниться же такое!» С женами офицеров была предупредительна, даже предлагала чай с пирожными. А когда с расстрельной заставы вернулся Павлик с начальником службы безопасности пограничного управления, с каким-то напускным равнодушием расспрашивала их о происшествии,  буквально,  по минутам. Ее внутреннее напряжение не прошло и в клубе части, где прощались с погибшими офицерами. Стоя рядом с Евой у гроба мужа,  и сосредоточенно вглядываясь в его лицо, она вдруг заявила, что все ошиблись, это не он, и как ни в чем не бывало, подалась к выходу. Первый раз она заревела только на кладбище и потом уже целый год не просыхала от слез… Ее рыдания и вопли прекратились также резко, как и начались – на Сашиных поминках. Собрав все его фотографии, на которые молилась изо дня в день, она рассказала Еве свой сон, в котором ее Саша, под руку с чужой женщиной, просил отпустить его в новую семью:
-Он ушел, не оглядываясь, — обреченно, как  мантру, повторяла Наталья,- Ушел, не оглядываясь… А я?  Я должна жить!
-Алло, Наташенька, привет! Ну как ты? – кричала в трубку Ева,- Все хорошо! Ты встретила мужчину?! Ты его любишь! Господи, я так рада, так рада! – Ева смеялась сквозь слезы,- Ой! – вдруг завопила она, — Глаза защипало. Я ведь чеснок сажаю, похоже, не только в землю!
Обмыв руки в бочке с водой, Зойка искренне порадовалась хорошей новости:
-А не испить ли нам винца  за «Heppi end» в жизни Натальи Курочкиной? Заодно и будущий урожай обмоем.
-Урожай? Ха, ха, ха!- картинно захохотала Ева,- Счастье – вот что вина достойно! — как Гамлет изрекла она, — И это, заметь, после пяти лет  горького вдовства! Кстати, в подвале у мам Жени я видела три бутылки вина урожая 88-ого года! Одну из них мы выпьем сегодня за Наташкину новую любовь, а две другие – за будущие – наши!
-Ага,- закивала Зойка,- Как в старые добрые времена пили шампанское в голицинских подвалах Абрау-Дюрсо!
— И не просто пили, а вперемежку с литературными изысками нашего любимого Омара Хайяма, — перебила ее Ева:
«Принесите вина – надоела вода!
Чашу жизни моей наполняют года!...
-Не к лицу старику притворяться не пьющим,
если нынче не выпью вина – то когда?» – смеясь подхватила Зойка,
— А может и наше вино играет в бутылках, когда цветет виноград?
-Все может быть в этой жизни, — сказала Ева, окидывая взглядом проделанную работу, — Главное самим не перебродить!
Тягучее красное вино эксклюзивного  розлива подействовало на Зойку успокаивающе. В надежде на исполнение собственной мечты – во что бы то ни стало вернуть Глеба, ей захотелось других историй со счастливым концом. Но поскольку в тот день бокалы наполнялись исключительно за новые отношения, Зойка решила покривить душой и нарисовать Еве и присоединившейся к ним за компанию  мам Жене, свое видение женского счастья:
— Я так хочу снова улыбаться мужчинам, — задумчиво сказала она,- Не всем, конечно, а только тем, которые мне понравятся. Посидеть в кафе, сходить в ночной клуб…
-Или на мужской стриптиз, — уточнила Ева, многозначительно подмигнув мам Жене.
-На что там смотреть? – ничуть не смущаясь, спросила та, — Ладно еще вертихвостка на шесте, куда ни шло…
-А чем тебе плох  вертихвост? – подзадоривала Ева.
-Своей природой. Разве этим мужику завлекать должно?
-Мам Жень, только про ум и порядочность не говори, — взмолилась Зойка,- Сыта уже! Пусть для разнообразия трусами потрясет, а не стихами сыплет, может так честнее будет!
-Да это, каким же надо быть, чтобы перед народом за деньги раздеваться?- не замечая реплик, продолжала мам Жень,- Нам, бабам, конечно, не угодишь, а вот если любовь случится рада будешь и гуляке, и пьянице, только ни развратнику.
-Как будто хрен редьки слаще, — засмеялась Ева
-А ты про сестру мою вспомни, Киру, царствие ей небесное! Каково ей бедной пришлось с Валеркой-то: бил ее смертным боем, зубы только шесть раз вставляла, а сколько под ружьем была – никто не считал. Все прощала. Он квартиру крушит, а она под кроватью сидит, его статью любуется – и высокий-то он, и красивый-то, и ладный, и складный… Когда я за ней приехала – забрать от греха подальше, так что она мне сказала?
-Куда же,- говорит,- я от любви своей денусь? Он меня пинает, а потом на коленях прощения вымаливает, ради этого, дескать, и стоит жить! Во как!
-Ужас! — изумилась Зойка, — А разврат-то причем?
-Он же от попустительства жены и собственной наглости с разными простигосподи  путаться стал, и Киру изводил нетрадиционными домогательствами, извращениями. Так до смерти и замучил. Осудили его, в тюрьме умер.
-Ну, мам Жень, спасибо тебе за столь «романтическую»  историю, — совсем сникла Зойка, — какая-то собачья преданность, а не жизнь у этой бедной Киры была. Что же она не развелась-то с ним?
-Дьявол ее путал. Сама на смерть шла,- горько вздохнула мам Жень, — Так что, девоньки, нередко развод и есть тот самый выход в лучшую жизнь. Любить себя надо, тогда и другие полюбят.
       Зойка вдруг явственно представила себя недопитым вином в бокале мам Жени: сейчас она заспешит по делам и без всякого сожаления отодвинет  его  со всем  пьянящим содержимым. Какое унижение! Ее саму, бедную Киру  да и Еву также отодвинули, лишили праздника жизни, вынудили играть по чужим правилам. Нет, надо снова стать собой: решительной, ироничной, умеющей высмеять любого обидчика – пусть хоть Глеба, а не тратить драгоценное время на борьбу с ним. Убежать, исчезнуть, не растрачиваясь на глупости. До сих пор ее силы уходили на то, чтобы следовать привычке: ублажать мужа, как оказалось, вовсе не нужной ему заботой, жертвовать своими желаниями ради его карьерного роста и мнимого семейного благополучия. Ходить невесть на какую работу за небольшой, но гарантированный оклад, ладить с начальством, оставаясь, по возможности, незаметной и, в конце – концов, превратиться в жалкую тень своего высокопоставленного супруга. Зойка вдруг обнаружила, что такая жизнь лишена смысла и ей предстоит в очередной раз все начать с чистого листа. Она решительно опустошила свой бокал, многозначительным взглядом приглашая последовать  всех ее примеру. Словно поняв Зойкино состояние, Ева тут же согласно кивнула, не забыв, однако, процитировать традиционное Рубаи:
«Да прибудет со мною любовь и вино!
Будь что будет: безумье, позор – все  равно!
Чему быть суждено – неминуемо будет,
Но не больше того, чему быть суждено!
Бокалы опустели,  и за столом воцарилось торжественное молчание.
-Ну,  я пошла, сказала Зойка, — Напишу ему прощальное письмо.
Решительно направляясь к письменному столу, она думала, что наконец-то сделает нечто  такое, чего так давно не делала в своей замужней жизни: отвесит Глебу звонкую пощечину: за себя, первую его жену Антонину и детей:
«Я решилась написать это письмо, потому что надо объясниться. С  21 октября, когда по телефону ты дал мне  «вольную» прошло уже три дня. Понимаю теперь насколько нелепо, запоздало звучали мои слова о любви и СОЖАЛЕЮ, об этом. — Переведя дух и, перечитав написанное, Зойка продолжила, — И все-таки я была тебе женой, БЫЛА, а не хотела быть. Мои борщи и диетические лепешки, о чем ты так пренебрежительно отозвался в памятном для меня телефонном разговоре, помогли зарубцеваться твоей язве. Мои свечки, обедни, молебны за твое здравие, возможно, вернули тебя живым с двух чеченских войн. Мои молитвы были услышаны Богом, и ты стал генералом. Я вместе с тобой сердечно переживала смерть вашего с Антониной старшего сына Степана. Только я и Тоня знаем, какой ты есть на самом деле. Считая себя хорошим отцом, ты совершал такие поступки, которые не поддавались объяснению: страдания Степана, о которых он поведал тебе в своем предсмертном письме;  обиды Федьки  из-за твоего презрения к нему;  невысказанная боль выросшего без отца, Жоры;  сегодняшние муки Левки из-за предстоящего развода – на твоей совести. И в наши отношения ты «напускал туману». Намеренно утешал одиноких женщин, поддерживал ветреных мужчин, сострадал себе недолюбимому…  Я «велась» на эти провокации, не задумываясь,  выплескивала эмоции, которые оседали в копилке твоей памяти. Время пришло, и ты сказал: «Пошла  вон!» Добродетельный для всех, ты стал тираном для меня и детей. Сейчас, уже по ставшей привычке, ты снова меняешь коней на переправе. Ты по-прежнему жесток и мстителен! Будет ли твоя новая любовь удачной, зависит, увы, не только от женщины. Ведь мужчины НЕ МЕНЯЮТСЯ! Конечно, мне сейчас нелегко:  пятьдесят  лет ни двадцать пять! Да и климакс со счетов не сбросишь. Но ведь и ты не всегда будешь эдаким перцем в лампасах, наступит день, когда ты станешь просто кислым лечо! Счастливого пути, мой бывший муж!®
Перечитав послание к Глебу, Зойка удовлетворенно цокнула языком. Фраза про кислое лечо показалась ей особенно уместной.
-Как я тебя? – Больно! Ты, конечно, думаешь иначе? Ну, извини!- размышляла она вслух, представляя, как корежится под хлесткими розгами ее слов гипертрофированное самолюбие Глеба. — Жалкий Кааба Аба, — нарочито размеренно процедила она грубое оскорбление в лицемерии, -Тебе не снять вечную маску двуликости. Она срослась с тобой, стала вторым «Я». Ты не видел своих тяжелых, как ночная Сахара глаз, когда куражился надо мной, выставляясь в своем превосходстве. Ведь твоя судьба получилась не в пример моей. Тебе и в голову не приходило хотя бы разок поблагодарить меня за мою преданность нашей семье,  незаметный труд  и терпение. А ведь именно я была трамплином к твоей высоте. Ты беспрепятственно  учился в своих академиях, зная, что дома все нормально. Ко мне хорошо относились  твои начальники и подчиненные, их жены и дети. Я всегда соответствовала твоему статусу (без шуб и бриллиантов), -  одобрительно кивнув сама себе, Зойка сделала паузу в своем монологе, чтобы через секунду продолжить снова, — Да, моя любовь к тебе не зависела от порядочности и придуманных кем-то идеалов. Я старалась быть честной, а если даже и унижала тебя нелицеприятными высказываниями, то только затем, чтобы ты увидел себя со стороны и понял, что это для  твоего же блага. Точно также я относилась и к себе: посмеивалась над своими привычками, подшучивала над недостатками. А когда видела, что ты меня не понял, всегда была готова покаяться, попросить  прощения. Я не вела двойной игры  и была открыта к любому разговору. Но свой главный козырь на разрыв, ты выкинул именно сейчас, когда я постарела и осталась со всех сторон одна, это ли не предательство?
Обозлившись за свою близорукость в отношениях с Глебом, Зойка вдруг отшвырнула ручку и, подскочив к трюмо спросила  отражение в зеркале, — Теперь-то тебе, Зайка моя, понятен смысл басни Крылова про Ворону и Лисицу? Лишь потеряв сыр, Ворона обрела свободу слова!
Вдруг  дверь резко распахнулась и в комнату с выпученными глазами влетела Ева. В ее руке был телефон:
— Иуда-Павлик звонит, после года молчания! Я дала себе зарок, с ним не разговаривать!
-Что за глупости? – удивилась Зойка, — Ответь. Мало ли чего?- Только что, ощутив прилив былой уверенности, ей хотелось, чтобы и Ева почувствовала себя как в картах таро – женщиной, побеждающей льва.
-Да, я слушаю, — как можно спокойнее произнесла она.
-Ева, привет! – неслось из мобильника
-Ну, привет, что нужно?
-Можно я приеду?- спросил полупьяный Павлик.
-Нет. Зачем? В качестве кого?
-Я соскучился. Я люблю тебя, — обреченно сказал он.
Немного помедлив, Ева решительно заявила, — Мне тебя уже не надо! Прощай!
Отключив телефон, она как-то неуклюже плюхнулась в стоящее возле печки кресло-качалку.
-Дровишек бы…Зябко что-то,- выдавила она из себя и, придав движение креслу, уставилась в окно.
Как можно осторожнее Зойка подкралась к ней с мягким мам Жениным пледом.
-Так  теплее будет, — ласково сказала она, подтыкая податливую ткань под фигурку Евы и, осев в ее ногах, участливо заглянула в глаза подруги. Фонтан горьких слез устремился по носогубным впадинам к подбородку и шее Евы, пропитывая хлопчатобумажную ткань свежевыстиранной футболки:
-Невесело на свете жить, коль сердцу некого любить,- шмыгая носом, вдруг процитировала она кого-то из классиков,- А я его так любила!  Так ждала этого признания! Целый год ждала, а сейчас мне жутко гадко и противно, словно изменила с чужим мужем.
-Ну-ну, не плачь,- утешала ее Зойка, — Не может остыть сердце, в котором есть «агапи».
-Гм…, -протянула Ева, — Ни мне, ни ему от этой моей жертвенной любви легче не стало. Я  всегда ненавидела себя за собачью привязанность и безграничную преданность ему; он же, видимо, искал только телесное удовольствие, мало ему одной меня было…
-Тоже  мне, эротоман нашелся, — пренебрежительно хмыкнула Зойка, вспомнив отнюдь не эстетические фотографии с Гиппопотамихой Сорокиной.
Перед ее глазами почему-то возникли зажаренные на южном  солнце шашлычного цвета тела с белыми полосками на непотребных местах.
-Похоже, наши блудники отрывались на пляже по полной программе, — в унисон своим мыслям произнесла она.
— Да, это комплекс северных людей, — вздохнула Ева, — Увезти с собой все солнце юга. Это так безвкусно!
-Кого же украшают лохмотья вместо кожи?- ухмыльнулась Зойка, — И кого из знакомых тебе мужчин может привлечь изрядно подпаленная подстилка вместо женщины, если не Иудушку, как ты его называешь.
-Да, — улыбнулась Ева в ответ, в этом смысле, он не разборчив. Помнишь, шлюху номер один – гарнизонную Кармен? Она тоже загорала как одержимая. Из-за явного перебора солнца, великовозрастная старлетка напоминала грязно-серую бомжиху в тинейджерскои прикиде: прозрачные лосины отпечатывали не пойми, какого цвета стринги, с вытекающими из них дряблыми ягодицами. При этом, паклеобразные космы в виде густой челки напрочь скрывали глаза и цеплялись за оттопыренные уши. Но и это еще не все,- Ева искренне засмеялась, — Уши оттягивали всегда однотипные колеса металлической или пластмассовой бижутерии.
-Да, гротескный персонаж. Самое то — для Салтыкова-Щедрина, — разделила иронию Зойка
-Но внимание к себе она привлекала еще и тем, что строчила любовные признания всем без исключения офицерам части.
-Зачем?
-А вдруг, кто клюнет!
-Ой, не могу! А прочие-то хоть, кроме моего незабвенного братца были?
-Ну как тебе сказать? Начальник тыла, например, любви ее не понял и обратился с открытым письмом в женсовет, чтобы его персону оградили от притязаний этой неподражаемой особы.
— Во, комедия!- воскликнула Зойка.
-Что ты, кинематограф отдыхал, когда на поле битвы за потенциального мужа выходила шлюха номер два, известная тебе Гиппопотамиха Сорокина,- раскачиваясь в своем кресле-качалке предавалась воспоминаниям Ева,
— Кстати, ты не находишь ее фамилию говорящей?
-Детская считалочка про сороку-воровку, — напряглась Зойка, — Ну да:  этому дала, этому дала, этому дала… Ой, Ева, — подскочила Зойка, оседлав табуретку,- Ты классный рассказчик.
-А то, — улыбнулась довольная Ева, — Эту большую, вечно худеющую Жабу  грушевидной формы, с выпученными глазами и кривыми зубами, которые всегда хотелось вставить на место, знали не только многие офицеры, но и солдатская братия. Ходили слухи, что еще в студенчестве, она схватила хронический сифилис и после странной смерти первого мужа, отца своей дочки, не вынашивала беременностей. Добропорядочные жены искренне жалели ее второго мужа, который из-за страсти к ней бросил семью. Не прошло и года после свадьбы, как она спуталась с Иудушкой. Их первая встреча произошла на моих глазах под Новый Год в гарнизонном клубе. В наряде, напоминающем карнавальный костюм:  «а ля сада-маза», только без плетки, она выглядела комично. Черным кожаным брюкам явно не хватало длинны – все ушло в ширину на мясистые объемные ляжки; поверх кожаного черного бюстгальтера, перерезавшего фигуру на два пласта,  был накинут черный свитер-невод крупной вязки. Все это украшалось безмерным количеством золота разной пробы. Павлик тогда чудом-юдом заморским ее обозвал, а я, как дура,  заступилась: «Может человеку надеть нечего, выросла из всего. Бывает же».
Но его скепсис в отношении Гиппопотамихи Сорокиной быстро прошел. Возвращаясь после бурного отпуска, он уже умилялся ее вульгарным выражениям, типа: «Поохальничали, пора и сдаваться»… Как помойный кот облизывался, глядя на ее целлюлитные ножки.  Совершенно не терпящий курение, восхищался, не поверишь, ее пристрастиям к выпивке и табаку: «Это так пикантно, курящая женщина в постели». Страдал, что эту «вишенку» на его торте съедят другие, ревновал, плакал и…даже просил меня помочь ее забыть.
-Да ладно, — удивилась Зойка
-Правда. За несколько дней до нашего развода в какой-то лихорадке умолял меня побрызгать его святой водой, чтобы только спокойно уснуть, не думая о ней. Я подарила ему нательный крестик, купила молитвенник. Спросила: «Ты действительно хочешь избавиться от нее?»
-«Да, да, помоги!» — Напросился пойти со мной в церковь, покаяться. Разве ж я могла отказать ему? – Ева зябко поежилась, ее глаза снова увлажнились, — Ты бы видела, как он молился! Впервые в жизни! Неистово, на коленях! Теперь то — я знаю, что вовсе не прощения у Бога просил за грехи свои, а взаимную любовь Гиппопотамихи вымаливал. Потом неприкрыто  богохульствовал, смеялся с ней по телефону, рассказывая, как его бывшая,  с божьей помощью, от разлучницы отвораживала!
-Подлец! – яростно воскликнула Зойка,- Могу себе представить, что с тобой было. Такой бред услышала!
-Не то слово, — вздохнула бедная Ева, — Я,  плакала всю ночь,   не переставая. Свернувшись калачиком  на полу возле балкона, где я, в ожидании развода, спала на студенческом матраце, вспомнила всю свою семейную жизнь. Как впервые отдалась ему на бильярдном столе; как по его настоянию сделала первый аборт, как он от больного Илюшки отказывался и, как потом без конца и без края меня предавал, то с Тамарами, то с Татьянами, то с Ларисами…  И даже сейчас, мирно спящий в соседней комнате на дорогом ортопедическом матрасе, под сатиновым бледно-розовым пододеяльником он, не чета мне, жалкой брошенке,  на синей простынке в желтых бабочках. От этих сравнений стало еще невыносимее, — Ева перевела дыхание и отрешенно продолжила,- Тогда я встала, нашла в баре бутылку хорошего вина старых запасов из подвала Абрау-Дюрсо, разбудила его и предложила выпить на прощание. Как всегда торжественность момента, связанного с винопитием, я подчеркнула Рубаи Омара Хайяма:
«Если будешь всю жизнь наслаждений искать:
Пить вино, слушать чанг и красавиц ласкать 
— Все равно тебе с этим придется расстаться.
Жизнь похожа на сон. Но не вечно же спать!»
Он недовольно поморщился: «Кончай свои барские привычки. Вечно все усложняешь!»
— Извини, ты ведь теперь без комментариев пьешь дешевую бражульку, -съязвила я.
-Молодец! – перебила Зойка
-А потом, я наизусть прочитала ему давно написанное прощальное письмо в соответствии с принципом амортизации в психологии, — продолжила Ева, — все также раскачиваясь в своем кресле,
— Ты правильно сделал, что меня бросил,  сказала я,- Я постарела. Наверное,  стала плохой хозяйкой, все время путаюсь у тебя под ногами со своими советами, а главное – не смогла дать тебе того, что ты так щедро получаешь теперь от новой пассии в интимных отношениях. Я благодарна тебе за все то  хорошее, что у нас было и за свою неистовую любовь к тебе. Говорят, время лечит. Мне трудно, пока, в это поверить. Но это не имеет значения. Я буду рада твоему счастью.®
-Здорово, — одобрила Зойка,- А в чем здесь та самая амортизация?
-Я убрала свои «колючки» и попыталась принять его как цветок без шипов. Натыкаясь, время от времени на «колючки» своей Гиппопотамихи, он, судя по всему, вспоминает меня – добрую и пушистую, и делает попытки вернуться.
-Как все наглядно: удерживая, ничего не достигнешь, отпуская, можешь вернуть, — подытожила Зойка.
-Только мне он больше не нужен,- грустно сказала Ева, — Я его навсегда отпустила, навеки — вечные, как ту «бабочку без крыльев, на цветке без лепестков…»
Вдруг из окна, куда все это время с какой-то безнадежностью смотрела опечаленная Ева, раздались жалобно-скулящие звуки.
-Похоже, Дымка, — предположила Зойка, отдергивая капроновую занавеску.
-Ой, мамочки мои, — ужаснулась она, — Лешка совершенно жутким гребнем несчастную Дымку дербанит!
Через секунду Ева уже отчитывала незадачливого племянника:
-Тебя бы так поскрести, вот бы визгу было!
-Дымку надо причесать и на собачью выставку сводить, за это деньги дают! – огрызался малец.
-Что ты выдумал? – не унималась Ева.
-Да… Завтра в станице казачий праздник. Объявлен смотр коней и собак. Жаль, что у тебя, Ева, коня нету, а то бы денег в два раза больше заработали, — совершенно серьезно возражал Лешка.
Глядя на эту перебранку, Зойка, буквально, валилась от смеха:
-Есть у нее конь! Ой, не могу! На живодерню годный.
-Только и он в бегах, — хохотала мам Жень, поспешившая на устроенный переполох, — Так, что вся надежда на Дымку, честь семьи отстаивать.
-Хорошо, хоть я вас предупредил,- как ни в чем не бывало, продолжал Лешка, — Вот Дымку причешу и песню репетировать буду.
-Давай без Дымки, а, сразу песню?- предложила Ева.
-Для этого мне картуз нужен, — вдруг заявил Лешка и чтоб с цветком. А еще шаровары, но их нам в школе выдадут, для песни положено.
-А рожицу умыть не положено? – спросила внука мам Жень.
-Об этом не говорили, — сверкнул хитрющими глазами мальчуган,- Говорили про настроение, должно быть это… ну как там?.. Задорно!
-Да ты без атрибутов попробуй спеть,- попросила Зойка, предвкушая веселый концерт.
-Ладно, — согласился пацан, — На лице кислый мин, принимай улыбин! – изрек он для начала и без особых переходов, шмыгнув пару раз грязным носом, протяжно затянул:
«Сколько слез прольется за родным окном,
Пока он вернется в свой родимый дом!
Ой …да, да, да!
Пока он вернется в свой родимый дом!»
Поклонившись в пояс, как и положено артисту после выступления, Лешка быстро оседлал несчастную Дымку, намереваясь продолжить начатое дело. Ева взяла ее под свое прикрытие и протянула племяннику специальную щетку для вычесывания собак.
-Спокойнее, — повторяла она, — не дергай,  Дымочке  должно быть приятно…
-А уткам? – спросил Лешка, косясь на мам Женю, которая расположившись под навесом, потрошила две увесистые тушки.
-Не заставляй меня говорить банальные вещи! – взмолилась Ева.
-Ладно,- буркнул Лешка, — Я люблю  утку в яблоках! Это вку-у-с –но!
-А уж как Павлик-то ее любил! – вдруг вспомнила мам Жень бывшего зятя, ловко управляясь с привычной работой,- Ел и нахваливал!  И, вообще, кормить его было одно удовольствие. Лешику вон, тоже – только подставляй!
-Угу, — промычал тот, намереваясь рвануть со двора,- Ева, дай мне свой мобильник,- хлопнув себя по лбу, взвился он,- Надо срочно позвонить!- Договорившись с кем-то  о встрече, он отбросил в сторону щетку, ловко закинул в карман опешившей Еве телефон и сиганул через забор, крича уже с улицы, — Ждите к ужину!
— Во, постреленок,- засмеялась Зойка,- Мне будет его не хватать,- она чмокнула Еву, обняла мам Женю и, напомнив им, что завтра утром уезжает, расчувствовалась, — Я вас так люблю, так благодарна, что разделили  мою безысходную грусть и вообще, резкие перемены в жизни. Если бы не вы…
-Если бы не ты…,- перебила ее Ева,- Мне было бы тоже очень трудно.
-Ой, девоньки, я вам должна что-то сказать,- вытерев руки полотенцем и, накрыв таз с утиными потрохами крышкой, мам Жень по всему видно, приготовилась сообщить нечто из ряда вон выходящее.
-Я ведь тут, пока вы с Дымкой  возились, с Павликом разговаривала. Только не надо на меня так смотреть,- отмахнулась она от Евиного недоуменного взгляда,- Ты знаешь, мы с ним иногда созванивались, и вообще… ладили. Он до сих пор меня мамой зовет. Сегодня тоже разговор с комплиментов начал, про мой борщ  вспомнил с пампушками, дескать, соскучился по стряпне.
-Бедненький, — тут же съязвила Ева, — Пусть его новая теща балует…
-Так вот, слышь, чего сказал? -  как ни в чем не бывало, продолжила мам Жень, — Я, — говорит,- вернуться хочу, потому что у нас там все кончено. Она в положении, всю беременность сохраняется. Но я не уверен, что ребенок мой, — Ты,- говорит,- у Евы узнай, может ей подружки рассказывали, от кого может быть этот ребенок?
-Во,  дела!- воскликнула Зойка, — Он что, от ревности совсем спятил?
-Ага, умом тронулся, — нервно хихикнула Ева, — И слышать не хочу. Я ему Илюшу ни за что не прощу!
-Конечно, конечно, — успокоила ее мам Жень, — Я тоже самое сказала. Напомнила, как лично, из милости просила сына не забывать, звонить хоть иногда. Он мне тогда ответил: «О чем с ним разговаривать? Его жизнь известная – болезная!»
-Господи, какой же подлец! – не выдержала Зойка, — Даже стыдно, что он мне родня.
-Да, Зоинька, да милая! – продолжала мам Жень, — А Илюшка все этих звонков ждал, переживал, что отец не приезжает. Когда же понял, что там другая семья, в мастерской своей плакал, очень страдал. Вот недавно только успокоился, смирился.
-Страшно, что Иудушка вычеркнул родного сына из своих списков. Такой грех на душу взял и снова берет! Неверием своим и подозрительностью предает другого, еще не родившегося ребенка
-Вот и я ему сказала, — поддержала Еву мам Жень, — Разве ж можно в таком недоверии жить? Ведь столько претерпел ради этой грешной любви, столько горя и страдания принес близким людям, а счастливым так и не стал. Согласился он.  Дескать, квартиру новую получил: европакеты, полы с подогревом, двери дубовые, мебель встроенная… Как золотая рыбка для молодой жены старался, а в ее порядочности и верности до сих пор сомневается, понимает, что недолго это его счастье, потому что и не счастье это вовсе!
От этих простых и мудрых слов у Зойки перехватило дыхание. Она смотрела на мам Женю, которая ловко упаковывала для нее гостинец – одну из разделанных уток и думала о предстоящей разлуке.  Об одиночестве, поджидающем в их с Глебом квартире; о своем трудоустройстве;  о поездке к свекрови в Белоруссию, чтобы, как планировалось еще до «вольной», привезти часть своих зимних вещей, купленных в загранкомандировке; о  новой ответственной работе Глеба в чужой стране; о Левке, единственной надежде на сближение с мужем,   и о непутевом двоюродном братце Павлике, уже досыта вкусившем хаос мнимой свободы…
Ход ее мыслей прервал резкий звук СМС, исходящий из Евиного кармана.
-Сообщение без номера? Странно!- близоруко щурясь, Ева протянула телефон Зойке,- Прочти,  пожалуйста, мне не видно.
-«Вернется покой в эту душу, хлебнувшую горя,
Смятенное сердце по воле небес исцелится – не плачь!»
-Как ты думаешь, от кого это?- спросила Ева.
Зойка пожала плечами:- Будем надеяться от Всевышнего!
После обалденно вкусной утки в яблоках, чтобы хоть как-то расшевелить загруженную Еву, Зойка похвалила гурманские пристрастия Павлика. Сногсшибательная информация о нем, буквально, выбила ее из колеи:
-Знаешь, раньше я была уверена: тому, кого сильно любишь, можно простить все, — призналась Ева,- Поначалу боролась за него, в том числе, встречалась с его Ларисой. И к своему ужасу поняла, насколько это духовно незрелый человек. Она позволяла себе говорить то, о чем и подумать-то грешно! На мой вопрос, — Ты действительно любишь Павла? — без всякого стеснения заявила, — Достаточно того, что этот старпер любит меня.
-А ты Бога не боишься, ведь у нас сын-инвалид?
-Мне нет дела до тебя и твоего сына. Выживай, как знаешь, помощи не жди. И вообще… у меня есть цель на горизонте, я к ней иду, могу и по трупам.
От такой наглости я была в полном шоке. И эту женщину он считает идеальной? А как же ваше семейное счастье? – спросила я.
Ухмыляясь,  она сказала,- Мое счастье – богатство, успех, жить в большом городе, в большой квартире, замужем за настоящим полковником! Остальное – придуманный бред.
-Но ведь это безнравственно!- возмутилась я
-Безнравственно двадцать пять лет торбой возле мужа пролежать,- засмеялась она,- Тебя бы по кругу пустить, чтоб отогрелась!
Я не выдержала и со всего маху залепила ей пощечину.
-Ты еще об этом пожалеешь! – вопила она мне в след.
Дома я все, слово в слово, передала Иуде. Вначале он неестественно вращал глазами. Видимо, слово «старпер» в ее подаче, его все-таки покоробило. А потом… манерно захохотал, — Старпер… Ха-ха! Моя пересмешница! А тебя-то как умыла! Она это мо-о-жет, она та-а-ка-ая! Ха-ха!
Схватив телефон, он ломанулся на улицу. Через какое-то время, мне уже сообщили, что мой благоверный, потеряв всякий стыд, целуется со своей нимфеткой на глазах у честного народа. Когда он объявился, я, не помня себя, запустила в него табуреткой. Он увернулся, но потом, рассвирепев, подскочил ко мне, замахнулся:
— Убью! И за пощечину Лорика получишь!
В каком-то совершенно окаменевшем состоянии, я, еле шевеля языком, спросила:
— Нет  терпения подождать  когда я уеду, чтобы строить с Лориком новые отношения?
Его рука, занесенная надо мною, опустилась, губы скривились презрительно и жалко:
— Мразь! Как же я тебя ненавижу! — сказал, как отрезал.
В памятный день моего отъезда, казалось, не было человека  счастливее его.  В  бледно-сиреневой рубашке, что я ему купила и, которая так шла к его глазам, в  темносинерозовобелом галстуке, он был просто бесподобен! -вздохнула Ева.
-Господи, как ты походишь в этой ситуации на бедную Киру! — взмолилась Зойка, — Ты даже сейчас любуешься своим тираном!
Ева горько улыбнулась,- Но ведь это правда, он  действительно, хорош собой.
-Был когда-то,- перебила ее Зойка, — Я видела его недавно,- вдруг соврала она, на что Ева удивленно вскинула брови, — Ты Бандероса помнишь? Так вот, ничего общего!
Как показалось Зойке, проницательная Ева поверила этой удачной шутке.
-Ты знаешь, — вдруг заторопилась она, — Его видели в разное время и в разных местах наши общие друзья. Говорят, он теперь ходит с жидкой косичкой на манер хиппи, в джинсах с аппликациями и цепями и в кирпичных казаках. Сгорбленный как гриф и очень худой. Это правда?
Готовая ко всему Зойка, могла подтвердить все, что угодно, но такое! Она вдруг поняла, что радовалась своей невинной лжи совершенно напрасно.
-Ой, Ева, не знаю. Соврала, что видела, прости. Но если это действительно так?! Неужели любовь настолько зла?
Ева пожала плечами,- Во всяком случае, в аэропорт он меня не провожал. Рейс несколько раз отменяли. Он то и дело звонил, больше моего извелся. Когда же, наконец, я прилетела в Краснодар, то был первым, кто поздравил меня с приземлением: «Слава Богу, что я от тебя отделался!»,- сказал на прощание. После всего этого прошло чуть больше года. Неужели его любовь ко мне так быстро возродилась? Разве можно в это поверить?
-Да уж, есть сомнения, — согласилась Зойка, — И хотя говорят, что расплата приходит не всегда, но и  счастье не всегда в белых перчатках,- думаю, похороны любви на улице Гиппопотамихи Сорокиной все-таки не за горами!
                 Она вылезла из-за стола и, сгрудив тарелки в мойку, включила кран. Некогда свадебный столовый сервиз Евы, теперь служивший ее семье на каждый день, отмывался Зойкой с особой тщательностью.
— Если бы его заскорузлые обиды также легко исчезали как остатки еды с тарелок, он бы по-прежнему винил меня, что посмела их смыть?- подумала она о Глебе, и тут же ответила сама себе,  — Конечно. Просто вместо обид были бы упреки: на сто процентов его любви – только тридцать моей; на его застенчивую скромность – моя активная наглость; на его личностный рост – мое «обойдется и так»! В конце концов,  он все равно однажды сказал бы: «Я позволял тебе над собой издеваться и теперь ухожу в надежде встретить родственную душу».
Промокнув руки о вафельную салфетку, она вдруг остро захотела полистать что-нибудь из психологических этюдов Литвака.®
-Кто же из нас незрелая личность? – лихорадочно думала Зойка, углубившись в оглавление книги,  -Аутовампиризм – что это? – открыв нужную страницу, она тут же прочитала: «Аутовампиры – правила ( принципы, наставления) – не дают нам покоя даже во сне… Ученые называют их по-разному: Эдипов комплекс (З.Фрейд), комплекс неполноценности (А.Адлер), интроекция (Ф.Перлс)… Вампиры, живущие в человеке, высасывают из него все соки. И все психотерапевтические системы направлены на то, чтобы изгнать из человека этих вампиров, помочь ему стать самим собой».
Похоже, кое  что из этого Глеб уже читал, решила она, припомнив, как в его словарном запасе слово «должен» постепенно заменилось на «вынужден». «Я не должен, а вынужден тебе напомнить»,- подчеркнуто холодно говорил он, указывая ей на забывчивость. А фраза: «Я не считаюсь, а учитываю мнение окружающих», означала в его понимании Зойкину полную некомпетентность в принципиальных вопросах правды, чести и долга. Прочитав главу, она согласилась с тремя превращениями духа Глеба в верблюда, льва и ребенка.
«Все самое трудное берет на себя выносливый дух: подобно навьюченному верблюду, который спешит в свою пустыню: здесь львом становится дух, свободу хочет он себе добыть и господином быть в своей собственной пустыне: ради победы он борется с великим драконом, который искрясь золотыми искрами, лежит ему на дороге, и на каждой чешуе его блестит, как золото «ты должен»… Как свою святыню любил верблюд когда-то «ты должен»; теперь он видит даже в этой святыне произвол и мечту, чтобы добыть себе свободу для любви своей: ему нужно стать львом для этой добычи… Но что может сделать ребенок, чего не мог бы даже лев?  Дитя — невинность и забвение, новое начинание, игра, начальное движение… Своей воли хочет теперь дух, свой мир находит потерявший мир»
Глубоко взволнованная Зойка, захлопнула книгу и, какое-то время сидела в полной тишине.
-Чтобы найти свой мир, Глеб вынужден сражаться со мной, то есть драконом, — подумалось ей, — Он больше не верблюд, ведь Левка вырос, и мне он говорит: «Я не должен! Я хочу!»  Но став львом, может ли его дух переродиться в ребенка? Найдет ли он свой потерянный мир, свою женщину и будет ли счастлив с нею?
Почти за неделю «вольной»,  Зойка впервые сравнила ситуацию развала двух семей. В истории Евы ей все казалось ясно: Иуда-Павлик ушел к своей блуднице, потому что по уши влюбился. Глеб же, как сам пояснил, ушел от нее в никуда, потому,  что больше не верблюд. Некогда застрявший в своей последней любви Павлик, уже просится назад, к Еве, как к единственно настоящей женщине, которая неотвратимо заставляет его забыть «идеальную» Гиппопотамиху Сорокину! Выпад Глеба, его  «фо па», также не панацея от бед и несчастий. Если ветерок и доносит до него ароматы любви, то из родного дома, только он их пока не ощущает, пока… Что же делать ей, Зойке, ведь его «пока» еще не наступило? Личность она, по-видимому,  незрелая, все пытается изменить обстоятельства, а не приспособиться к ним; надеется, а не действует; думает о результате, а не о деле и… попадает в зависимость, между тем как Глеб, наоборот, приобретает независимость.
От всего этого, Зойке стало не по себе. Выпив таблетку афобазола, она рухнула на кровать. Подумалось, — Еще нет и пяти вечера, а день так затянулся! Как же ей выживать завтра одной, без Евы, мам Жени, Лешки, всегда доброжелательного Илюши, и даже озабоченного своей тяжелой болезнью дяди Алексея, — одной, в большом и чужом городе? Где взять силы и рассказать любимому брату Олегу, очень близкому ей человеку,  о своем несчастье? Как уберечь пожилую маму и сыновей от горькой правды развалившегося брака? Ох, уж эти моральные ценности, — размышляла Зойка,  уставившись в потолок флигеля, — Они вбивают меня как гвоздь в доску: без мужа я больше не жена; без работы – не специалист. Сейчас я просто мать и бабушка Софочки,  замечательной Федькиной доченьки. Но этого явно недостаточно, чтобы ощущать себя полноценным человеком, а не великовозрастным полуфабрикатом! Опять же досужие сплетни, злые языки, собственные обиды и претензии, как быть с ними?
Зацикленная на грустном,  Зойка не сразу увидела, что в окно флигеля на нее таращатся четыре знакомых глаза: Дымки и Лешки.
-Зови Еву,- улыбнулся шаловливый пацан, — чой-то скажу!
Этим  «чой-то»  был анекдот, подслушанный им на каком-то празднике, у какой-то женщины – матери его закадычного дружка
-Сколько ни приводила жена домой любовников, сколько ни прятала их в шкаф и под кровать,- здесь Лешка хитро подмигнул своим теткам,- Муж из командировки так и не вернулся!
Переглянувшись, и увидев, как «снимает их реакцию» охочий до шуток Лешка, Ева с Зойкой взорвались от хохота. Удовлетворенный произведенным  эффектом,  пацан быстро испарился. Лишние вопросы и нотации – он не любил!
-Анатомию конфликта изучаешь? – спросила Ева, увидев на столе небрежно брошенную книгу Литвака, — Где-то здесь он упоминает Божью заповедь — «не сотвори себе кумира». Пишет, как опасно поклоняться авторитетам и чужим идеям. Ты читала?
-Нет, — сказала Зойка, — Читала о другом, но легче не стало. По всему видно личность Глеба более зрелая, не чета моей, и в психологии не хуже, а лучше меня разбирается, и действует как пописанному:  любому поступку оправдание находит.
-А мы его нелюбовь любовью побеждать будем, как Иисус учил,- задумчиво произнесла Ева, — в конце концов, люди ни чем друг другу не обязаны, кроме любви.
-Как ты себе это представляешь? – удивилась Зойка, — Он не то, что любить, слышать-видеть меня не хочет!
-Ну и пусть. А ты не унижайся, не требуй, не умоляй, не обвиняй, не угрожай и не закатывай истерик! В этом и есть любовь. Еще неизвестно кому это больше надо – ему или тебе. Сердечная молитва, чудеса творит, а у нас, женщин все сердце, даже голова! Это ни я, а какой-то француз сказал! Сейчас тебе молитвенник нужен, Библия и духовная литература для чтения. И, протянув Зойке темно-бордовый молитвослов и церковный крестик на шнурке, сказала, — Дарю! Этот крестик, приложенный к мощам Матроны Московской, носи не снимая. Молитвы читай каждый день, ходи в церковь, исповедуйся. Короче, всеми средствами избавляйся от своего эгоизма и, тогда, если, конечно, захочешь, он к тебе вернется.
Зойка удивленно посмотрела на Еву.
— Да, если захочешь,- повторила она,- У того же Литвака, и я с ним совершенно согласна, есть примеры, когда ушедший из семьи,  потом возвращается, но уже  становится не нужным. Просто в процессе работы над собой происходит  личностный  рост  того, кого оставили, а у его партнера – нет. Он больше неинтересен, его действия легко просчитываются, виден их автоматизм. Посмотри на меня и Иуду: наши отношения нарушены полностью, их вообще нельзя восстановить!
-Но ты ведь так не думала год назад, — возразила Зойка, — наверное, как и я сейчас, хотела его вернуть?
-Я это уже не помню. Знаю одно – тогда я его еще любила.
-Давай не будем о грустном, — предложила Зойка, — Может Лешку позовем, пусть позабавит, если, конечно, уже наелся.
— Да он только этого и ждет, — засмеялась Ева, — Они с Илюшей спектакль приготовили по случаю твоего отъезда, так что добро пожаловать в зрительный зал!
-Наконец-то, а то мы вас с дедом уже заждались, — засуетилась мам Жень, жестом указывая присесть на тахту, — Лешка весь извелся, ответственность чувствует,  как-никак главное действующее лицо – два в одном!
Под вальс  Мендельсона,  в банном халате и с короной на голове, в гостиную въехал Илюша:
-Я — Царь, и праздник у меня, Царевича женю сегодня!
В позе непобедимого рыцаря важного и гордого, перед глазами публики предстал Царевич. Его плечи прикрывал белый боа, привезенный Зойкой за ненадобностью. Над губой щетинились усы-мочалка, макушку украшала новогодняя шляпка  Мима, в руке он держал палку, имитирующую меч, а широкий лаковый ремень самым безжалостным образом пережимал мягкую игрушку – зеленого лягушонка.
-Хотел бы я, сыночек мой, увидеться с твоей женой! — сказал Царь
-Да я, батюшка, на лягушке женился. Ударилась она оземь и обернулась прекрасной Царевной.
Повернувшись к зрителям спиной, Царевич в считанные минуты, сменил маскарад: боа переместился на голову в виде двух ниспадающих кос; усы «перекочевали»  в карман штанов; палка-меч стала шестом – атрибутом для соблазнительных ножек и гибкого стана Царевны, а лягушка украсила плечо в виде дамского аксессуара.
-Ух, ты, блондинка! – удивился Царь
-Ага, — говорила Царевна, вытягивая губки.
-Красивая! – восхищался Царь
-Ага, — говорила Царевна, вращая глазами.
-Умная? – засомневался Царь
-Да как сказать? – кокетничала Царевна, передергивая плечиками, отчего восседавшая на одном из них лягушка свалилась на пол, — Не суди ее строго. Слишком сильно ударилась! – Царевна жалобно посмотрела на Царя и свела глаза к переносице…
    В ночь перед отъездом из станицы, Зойке приснился пересохший колодец под крышкой, а над ним Образ с иконы Иверской Божьей Матери. Голубое небо за ее алым плащом и слегка склоненная голова, как будто приглашали помолиться. Она опустилась на колени и стала просить:
-Смилуйся, Пречистая Богородица над той, кто себя жалеет, кто судит мужа и брата, терзается ревностью и убивает себя от неразделенной любви. Не дай ей волшебную палочку для мирских удовольствий, а яви милость ей, дерзнувшей писать книгу и победить зло в смирении и молитве!
Зойка резко открыла глаза. Что это? Какая странная молитва! Светлый Образ Богородицы!  Что же все-таки будет с нею, что ждет ее?  И слезы останавливались в глазницах, вызывая раздражение истонченной кожи…
Ранним утром, провожая Зойку на остановку, Ева увидела на небе темно-синий вихрь и яркую звезду
-Тебе хорошие знаки,- сказала она
-А может это к ветру! – засмеялась Зойка, — В последнее время мы придаем слишком большое значение суевериям.
-Не мудрено почему, — грустно улыбнулась Ева, — Я буду за тебя молиться, а ты звони, шли СМС. Помни, я всегда на связи.
Помахав подруге из автобуса, Зойка еле сдерживала слезы. За эту «ударную» во всех смыслах неделю, она уже не могла без нее обходиться: словно солдат без прикрытия, незрячий без поводыря, растение без воды…
Зачем телефон, если они и без него слышат друг друга. Надо только расслабиться, чтобы перемычка, разъединяющая их индивидуальности, сомкнулась. Вообразив себя телепатом, Зойка начала внутренний монолог:
-Ничего не бойся, ты ко всему готова, -  как и в жизни, в ее голове, Ева, была убедительна, — Читай молитвы, пей успокоительные, не сиди взаперти больше гуляй и, самое главное, не звони Глебу! Делай то, что тебе на пользу: побалуй себя вкусненьким, сходи в театр, кино…Только не кисни, ты ни в чем не виновата. Помни, ты самая обаятельная и привлекательная  и у тебя впереди еще полжизни!
Взглянув на зажатую в руке трубку, Зойка хитро улыбнулась:
-Будет и тебе сейчас работа…
-Алло, Зайка! Ты главное ничего не бойся, ты ко всему готова…
Расслабившись в дорожном кресле, она, упивалась живым и спокойным голосом  Евы.





ЛИКБЕЗ
ДЛЯ БРОШЕННЫХ ЖЕН
ОТ ЗОЙКИ                                                                 И ЕВЫ
Если вашей разлуки три дня
1.  Глоток  бодрости      2. Слово  отца Сидора
3.Правила выживания              4. Таблетки спасения
                                                      5.Методики программирования         
     7.Заговори свою боль                                          6.Письма  «с воли»                                                         

« Когда уже нет сил – пей наш кофе!»
             В турку (из расчета на свою чашку)  засыпь 2 чайные ложки (с горочкой) молотого кофе и полчайной ложки какао, 2 чайные ложки сахара. Не давая закипеть смеси,  выключи печку. Добавь полчайной ложки молотого кардамона. Напиток  готов!
Поверь, тебе сразу станет легче!

« Молитва творит чудеса. Очень скоро ты сама поймешь это. А пока учись молиться. Отец Сидор помог нам, мы – тебе.»
Как молиться, чтобы простить человека?
Господи, благослови (имя человека)
Победить уныние, жалость, нежелание жить
Слава Богу за все! Слава Тебе, Господи, достойное по делом моим приемлю!
Песнь Пресвятой Богородице:
«Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою; благословнена Ты в женах, и благословен Плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших»

«Боже, дай мне разум и душевный покой принять то, что я не в силах изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость отличить одно от другого!»
Молитвы покояния
Господи, помилуй! Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную (Молитва Иисусова)
«Царице моя Преблагая, надеждо моя Богородице, уврачуй душевныя и телесныя раны (имя человека), моими грехми нанесенныя. Вручаю (имя человека) всецело Господу моему Иисусу Христу и Твоему Пречистая, материнскому покровительству. Аминь»

Вернуть любимого человека
Господи, если Тебе угодно, чтобы мы с рабом Божьим (имя человека) были вместе, помоги!
И затем:  Но пусть будет ни как я хочу, а как Тебе угодно!
Наговор от тоски по человеку (на сахар, молоко)
Этот наговор поможет забыть человека, который предал и бросил тебя. Чтоб напрасно не терзать сердце тоской и не изводиться, надо освободиться от этой тоски-печали. Для этого возьми полстакана молока и чайную ложку сахара, перемешай. Три раза повтори над питьем наговор и сразу выпей.
«Разольется река быстрая, озерцо расплескается, болотца повысохнут, а коряги и пни змей повыгонят, так гоню-выгоняю тоску великую с рабы Божьей (имя), с головы буйной, с лица белого, с ретивого сердца. Чтоб не тосковала она, не горевала ни по материной груди, ни по молодушкиной, ни о добром батюшке, ни породному братушке, ни по милой сеструшке, ни по дружкам, ни по подружкам, ни по добрым, ни по злым, ни по горю, ни по делам колдовским. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.»
«Тебе кажется, что ты уже умерла, попробуй жить по нашим правилам и ты воскреснешь!»
1. Не оправдывайся, а задавай вопросы;
2. Удерживай, отпуская;
3. Знай, только от женских страданий  появляются морщины;
4. Мухе, бьющейся о стекло: выход не всегда там, где светло;
5. Лучше пусть будет хуже, чем точно так же;
6. Все, что тяжело, неправильно;
7. Познай самое  себя;
8. Невроз, как кукушка, откладывает свои яйца в чужие гнезда;
9. Говорят, надежда умирает последней – убей ее первой!
10. Не надейся, что у бессовестного заговорит совесть. Как может заговорить то, чего нет?!
11. Ты в этой жизни не для того, чтобы соответствовать чьим-то ожиданиям!
12. Когда есть цель, находятся и средства;
13. Несчастье изощряет ум;
14. Не пили опилки;
15. Тебе  никто ничего не должен!
16. Лучше быть гонимой, чем  гнать!
17. Жди время, когда сможешь сказать: «Мне тебя уже не надо!»
18. Запомни, не выносят одиночества, только-духовно не зрелые люди.
19. Тебя бросили, а кто сказал, что это плохо!  Неизвестно, кому от этого будет хуже.
20. Помни, причины, по которым они изменяют, могут быть самыми разными, но ни одна из них не оправдывает обмана и предательства.      
          «Не экспериментируй с лекарствами. Нет времени сбегать к врачу, прими то, что пили мы по настоянию психотерапевта Любови Васильевны»
1. Снотворное «Донормил»  (принимать по; -1 таблетке, запивая небольшим количеством жидкости за 15 минут до сна);
2. Успокоительные «Афобазол» (по 2 таблетки после еды до 16.00: завтрак, обед);
3. «Ветом» (споровая биомасса бактерий, применяется для поднятия иммунитета у животных и человека. Продается в ветаптеках. Пить по 1/3 чайной ложки до еды утром и вечером) Не бойся, не умрешь!
4. «Океанол» (биологически активная добавка, омегакислоты. Очень полезен)

            «В это сложное для тебя время программируй свое подсознание –только на хорошее и полезное!»
Аффирмации-это специальные словесные коды, настраивающие мозг на определенные частоты. С помощью аффирмаций можно изменить свое отношение к себе и к окружающим людям. Повторяй их каждое утро и вечер.
« Я люблю свое тело.
Мое тело любит быть здоровым.
В моем сердце сосредоточена любовь.
В моей крови есть жизненная сила.
Каждая клетка моего тела любима.
Все мои органы работают отлично.
Я смотрю на все с любовью.
Я слушаю с пониманием и сочувствием.
Я легко и непринужденно двигаюсь.
Мои ноги постоянно танцуют.
Я благословляю пищу, которую ем.
Мой любимый напиток – это вода.
Я умею заботиться о себе.
Я здорова как никогда прежде.
Я восхищаюсь моим чудесным телом.
Я нравлюсь мужчинам.»                        или еще одна аффирмация:

«Господи, твою волю вижу во всем. Ни о чем не сожалею, ничего не     боюсь. Все принимаю как данное Тобою!»;

С каждым днем моя жизнь становится лучше и лучше во всех отношениях;

            В моем доме все хорошо!
Я с каждым днем -  все моложе и моложе!»

« Ты хочешь ему все высказать?  Напиши письмо!»
             Милая брошенка, твой голубь сизокрылый не знает о расплате. Время его печали еще не пришло. Ускорить этот  процесс тебе помогут наши письма  см. стр.38, 41. А теперь, напиши свое.

«Когда нестерпимо хочется прикорнуть на привычном мужском плече, а его уже нет, не плачь, а заговори свою боль. Это тебе вполне по силам. Стоит только раскрыть наш «Ликбез».
С помощью компаса найди юго-западную область в своей спальне.  49 дней подряд зажигай там 2 свечи на полчаса. При этом три раза повтори такие слова:

« Я любима и люблю. Я привлекаю радость и любовь в свою жизнь. Я люблю и уважаю себя, любовь постоянно окружает меня. Я люблю любить и быть любимой. Я красивая и счастливая.»

Через 49 дней ты заметишь, как изменится отношение мужчин к тебе!.

                       РИТУАЛ ПРИВЛЕЧЕНИЯ ЛЮБВИ

Проводи ритуал в одиночестве. Сядь перед зеркалом, возьми в руку свежую розу и проведи ею по волосам и лицу. Говори при этом: « Я вижу любовь! Я вдыхаю любовь! Приди ко мне, любовь! » Постарайся представить, как энергия розы проникла тебе в сердце, поверь, что с каждым вдохом ты наполняешься любовью. Затем, держа розу перед собой и глядя на себя в зеркало, скажи три раза:
«Любовь передо мной,
Любовь позади меня,
Любовь рядом со мной,
Любовь внутри меня,
Любовь исходит от меня,
Любовь идет ко мне. Я любима!»

Носи этот цветок с собой как талисман несколько дней. Скоро твоя мечта осуществится!
В свою сумочку положи ножик -складешок и зажигалку, все это притягивает мужчин. Скоро ты это увидишь.






















Часть 2

«Но как женщина и мужчина могут понять друг друга?
Ведь они оба хотят разного:
мужчина хочет женщину, а женщина хочет мужчину…»
Фридеш Каринти
       Все перевернулось в Зойкином доме. В нем больше не пахло драниками и картошкой по-французски;  утрами никто не ломился в туалет;  от торопливых шагов не скрипели половицы;  вместе с мужским баритоном и подростковым тенором, куда-то исчезли галстуки и одеколоны, средства для бритья и мужские тапочки… Теперь в нем жила только она – одна одинешенька со своей жгучей бедой в груди и полным разочарованием в жизни. Впервые ее собственный дом стал для нее испытанием: ей некуда из него идти и не с кем перемолвиться словом… Разве что с дневником, как живым свидетелем ее больной души…
27 ОКТЯБРЯ, вторник
               Какая длинная ночь! На часах половина второго, а мне «хоть глаз коли». Не помогли уснуть ни молитвы, ни снотворное. С вечера расставила на прикроватной тумбочке лики святых: иконы Христа Спасителя, Божьей Матери, Николая Угодника, Ангела Хранителя.® С образом Матронушки и ее Акамфестом легла в постель, прижав их к сердцу и, прося успокоить меня, грешную. Но, сон ни шел, грудь распирала невыносимая тоска, казалось, еще немного и она поглотит меня всю, всосет, как болотная топь. Позволить себе погибнуть в собственной кровати я не могла! Быстро соскочила и первым делом зачем-то загрузила стиральную машину. Дом ожил, я, видимо, тоже, потому что сделала комплекс своей гимнастики и даже почитала утренние молитвы… Умылась, облилась холодной водой, запила йогуртом капсулу океанола и, проглотив две таблетки афобазола, выбежала на улицу…
               Парковая зона рядом с домом потянула на знакомую аллею, выходящую к большому городскому проспекту. Раннее утро расцветило его перекрестки яркими пятнами рекламных щитов и витрин, приглашая оглянуться на тесно прижатые к обочине тротуаров цветочные ларьки, где в пластмассовых вазонах ночевали замысловатые и, наоборот, простые букеты. Не увидев среди этого разнообразия полевых ромашек, я, без сожаления, проскочила мимо. Настроение поднялось. В конце концов, я могу купить цветы, сыграть на публику, изображая из себя спешащую после бурной ночи блудницу – свободную и любимую. От этой мысли стало весело. А если я в командировке? Обратный поезд – вечером. Мой световой день будет напичкан ожиданиями в приемных, выколачиванием денег, подписанием важных соглашений…  И только сейчас, когда до девяти еще целых три часа, можно забежать в кофейню или скоротать время у старой знакомой.
                 Марианна! После приезда от Евы я часто думала о ней. Ее простые и мудрые советы, как вовремя брошенный спасательный круг, не дали погибнуть многим, практически утонувшим. Любой  «SOS»  она слышала телепатически и немедленно шла на помощь. Особенно поразил меня случай с нашей общей знакомой – лихой автолюбительницей, которую однажды «подстерег» крутой поворот. Потом Марианна скажет, что как во вспышке  видела устремленную в пропасть машину, жесткий удар о землю и груду покореженного железа. Без промедления она вызвала «Скорую», сообщила в милицию и … указала место происшествия. Незадачливую «наездницу» спасли. После аварии у нее обострилось обоняние, и она легко улавливала не только запахи несвежих продуктов, но и точно знала, какая еда опасна для жизни. Как-то я встретила ее в супермаркете с ватными тампонами в ноздрях. Страшно гнусавя, она сообщила, что у Марианны болен отец. Из-за диабета ему отняли ногу. Я тут же представила, насколько остро может переживать эту беду любящая дочь, если даже боль чужих людей в ней вызывает невыносимые муки и неподдельное сострадание. Через какое-то время я была в знакомой однокомнатной квартире. Марианна лежала в ознобе под легкой периной. Ее глаза: синий и карий, как мне показалось, смотрели в разные стороны.
-Я знаю, он скоро умрет, — сказала она растерянно, — Ему уже нельзя помочь, разве что успокоить… Я заказала билет, завтра утром, улетаю.
Однажды в телефонном разговоре, мама Марианны рассказала мне совершенно неправдоподобную историю. В отделение, где у постели отца сутками дежурила дочка, повадилась ходить большая черная кошка с рыжими подпалинами на боках. Санитарки говорили, что она больничный талисман, но в палатах появляется редко. А тут зачастила и все на постель отца прыгнуть норовит, растянуться на месте  его ампутированной ноги. Марианна ее не гнала, наоборот, пыталась найти общий язык. Обычно царственно-гордая,  кошка уже позволяла себя погладить, почесать брюшко и даже взять на руки. Во время таких «любезностей» в рыжине ее полосок, Марианна прочитала по латыни слово «Аллах». Теперь она была уверена в обратном: отец непременно поправится и еще какое-то время будет жить! В день, когда кошка не пришла, он встал на костыли!
Подгоняемая мыслями о скорой встрече с Марианной, я стрелой летела на другой конец города. Она сразу открыла дверь и, чмокнув в щеку, буднично сказала: «Я тебя ждала».
Расположившись на кухне и, запивая привезенные мною пирожные «Наполеон» крепким свежемолотым кофе, мы с удовольствием рассматривали друг друга.
-Ты по-прежнему занимаешься собой, — улыбнулась Марианна и ее разноцветные глаза заискрились как снежинки, придавая взгляду необычайную проницательность.
-Да что ты?! Живу старыми запасами, — как истинно русская женщина возразила я на комплимент, — Лет сто не была в спортзале, забросила плаванье, в  косметический вообще не хожу. Делаю только утреннюю гимнастику и то не всегда…
— А по-моему, ты даже помолодела:  во-первых, похудела, во-вторых похорошела:  морщин не видно, на скулах румянец, в глазах огонь…
-Это признаки душевной лихорадки, — попыталась отшутиться я.
-Думаю, что твой «тифок» от Глеба. Он ведь как Гудвин – великий и ужасный, — всегда  превращал в свои плюсы твои очевидные минусы. Марианна подошла к шкафу и, встав на цыпочки, достала откуда-то сверху бутылку «Хенеси».
-Для особых случаев, — пояснила она, — Давай, по  чуть-чуть.
Пока коньячные бокалы наполнялись тягучей жидкостью, я по нашей с Евой традиции, прочитала Марианне первое, что пришло на ум из Омара Хайама: «Знайся только с достойными дружбы людьми,
С подлецами не знайся, себя не срами,
Если подлый лекарство нальет тебе – вылей!
Если мудрый подаст тебе яду – прими!» 
Это тоже из разряда особых случаев,- сказала я.
Марианна согласно кивнула и, сделав глоток, отодвинула свой бокал. Она всегда пила очень мало.
-Ты, конечно, думаешь, что изгиб судьбы не в твою пользу, — в моменты волнения ее глаза разбегались в разные стороны, — И по привычке умираешь от якобы большой любви к очень небольшому человеку?! – она участливо пожала мою руку, — Не стоит. Вы ведь всегда находились на расстоянии друг от друга, и трудно было понять качество грани, создающее это расстояние: то ли его занятость, то ли недопонимание, которого он боялся и не хотел «проявлять»  до поры. А сейчас, на старости лет, решил закончить эту не совсем идеальную историю. Видимо считает, что достоин чего-то большего.
Он – тип мужа моей Тамары –тети, эдакий нарочито порядочный, с твердыми принципами, но очень жестокий в семье. Они ведь с Тамарой тоже считались идеальной парой, но она всегда страдала, потому  что как только они оставались одни, он сразу резко отдалялся. И тоже, как только их сыну исполнилось восемнадцать, собрал чемодан и ушел к другой, с которой уже давно «дружил», но просто, как «порядочный», не мог сделать этого раньше.
Я не знаю,  как развернется ваша с Глебом ситуация, но в любом случае, тебе нужно искать активное творческое применение своим способностям.
-Я тут книгу собралась писать, — тихо сказала я,- Ева сделала расчет, она говорит, что наиболее продуктивные для творчества дни начнутся с  21 ноября, как раз через месяц после моей «вольной».
-Замечательно, — подхватила Марианна,- А я тебе сделаю расчет на судьбу. Скину карты таро, если не возражаешь. Я их недавно освоила, самой интересно.
На  момент гадания,  мы с  Глебом находились в состоянии подвешенности.
У меня на сердце – его тирания, у него – «Падающая башня» — беда.
В моей голове – надежда на мир,  в его — мечта о большой любви с другой женщиной. 
У обоих идет переоценка ценностей.
Мои родные  — за мою новую судьбу.   Ему — выпала карта перевернутой фортуны — желание вернуть счастье в дом.
В конце концов, устав от самокопаний, я приму решение и оставлю его (карта перевернутой смерти). Он еще какое-то время будет в заблуждении (карта перевернутой луны).
Поверить в то, что я могу по собственной воле отказаться от Глеба, не укладывалось в моей голове, и я подумала, что по неопытности Марианна просто чего-то не поняла. Между тем, она аккуратно собрала карты и осторожно, словно боясь их чем-то повредить, убрала в расшитый чехол, прокомментировав:
— Таро любят почтение. А вообще, я бы посоветовала тебе написать Глебу письмо, как своему кармическому собрату. 
В полной уверенности, что я поступлю именно так, Марианна вытянула откуда-то лист А-4:
— Поблагодари его за пройденный вместе путь, пожелай чего ему не хватает… Это даст тебе возможность осознать позитивы, которые ты получила от этого брака. Появится точка завершения. Я всегда применяю этот прием – работает на уровне чуда. Вот тебе и ручка. Пиши, потом прочтешь три раза и сожжешь. Предоставив мне полную свободу действий, Марианна отошла к трюмо. До начала ее рабочего дня оставалось всего три часа, надо было привести себя в порядок и закончить со мной сеанс психологической разгрузки.
Наблюдая в зеркало за тем, как я строчу послание Глебу, Марианна продолжала:
-Как мне кажется, ты по своему типу  — Деметра, богиня-мать. Эти женщины удачливы в карьере, хлебосольны, обожают и лелеют своих чад. При желании у них всегда есть и мужчины. Кстати, мой папа, царство ему небесное! – Марианна горько вздохнула, — всегда говорил, что из всех моих знакомых ты единственная шикарная женщина, самая что ни на есть настоящая!  Такие  как ты, никогда не пропадают и всегда пользуются успехом. Другой вопрос — захочешь ли ты этого? Ну, а Глеб? – Марианна задумалась,- По своему типу он – Зевс. Это властный мужчина, сильный мира сего. Такой требует подчинения от своих близких и не выносит их независимости и самостоятельности, хотя и говорит об обратном. Как правило, он довольствуется более легкомысленной юной подругой, которую можно показать в свете, но которая будет от него зависима наглухо, тип – женщины- ребенка. Как правило, Зевс и Деметра вместе не уживаются, уж слишком оба самодостаточны. По молодости ты, может быть, каким-то боком и была похожа на его идеал, а потом стала все дальше от него отходить. Набралась критическая масса и… мы имеем то, что имеем.
Думаю, если ваши отношения на лад не пойдут, то ты, со временем создашь в квартире уют, обрастешь знакомыми, которые найдут в тебе хлебосольного друга – учителя, начнешь заниматься многими интересными делами и везде будешь необходима, уважаема и обожаема. Горечь расставания утихнет. Левка твой,  всегда будет твоим и рядом с тобой. Со временем появится достаточное количество денег, которые позволят тебе путешествовать и посещать друзей. Появится ощущение самодостаточности. Опять же все зависит от твоих желаний. Просто закончился один этап жизни и начался другой, и кто знает, для чего это Богу нужно?!
– Заметно похорошевшая после нанесенной косметики Марианна, присела к столу: — Давай еще по кофейку, – сказала она, засыпая зерна в кофемолку и, пока та молотила, невозмутимо продолжила, — А  Богу это нужно, возможно,  для того, чтобы родилась известная писательница. Ведь всегда действует закон равновесия – что-то уходит, а что-то приходит.
Мое письмо к кармическому собрату, по мнению Марианны, оказалось не убедительным.
-Перепиши, когда будешь готова его поблагодарить, — сказала она, улыбаясь,- Я знаю, что Господь тебе поможет! Все наладится. Все будет так, как надо! — чмокнув меня в щечку на прощание, она с силой сжала мои руки, — В это сложное время просто будь холодным наблюдателем. Так надо! Не надрывай себе душу. Помни: потеряв мужа – ты ничего не потеряла; потеряв деньги – потеряла немного, а потеряв здоровье – ты потеряла все! Береги себя, ты нам нужна!®

28  ОКТЯБРЯ, среда
                 Вернее, все еще вторник. На часах 23.50, но у меня такое чувство, что ночь прошла, и я должна встать с кровати. В каком-то полусне, я, кажется, пребывала часа два с половиной, и все это время смотрела в спину уходящему мужчине в образе гуся, с ржавым кольцом на лапке. Он о чем-то говорил с другой такой же птицей, теряющей по дороге ярко-желтые длинные перья.
Сонник предупреждал меня о грядущем скандале, душевных неприятностях и разборках, связанных со скорым известием от близкого человека.
Чтобы не пялиться в потолок, вдаваясь в пустые предположения, я достала «Псалтирь» и стала читать молитвы об устранении семейных неурядиц, но мало что поняла и, приложив к сердцу иконку с образом Казанской Божьей Матери, не помню сколько раз, просто прочитала «Всемилостивую»® молитву. Забытья хватило минут на тридцать, когда же снова наступила маята и,  нестерпимо захотелось выть, рассосала вторую за ночь таблетку Донормила.
Проснулась в пять утра. Заставила себя сделать зарядку; приняла холодный душ; по настоянию Евы съела булку со сметаной и немного каши с молоком; запила свои биологически активные добавки и, на ходу проглотив две таблетки афобазола, выскочила на улицу, чтобы бежать из ненавистного дома, навстречу утру и людям.
                Еще вчера, возвращаясь от Марианны, я решила, что следующий день станет для меня «рабочим»:  обязательно встану на биржу труда и устрою шопинг: в дамских магазинах буду примерять все подряд, чтобы увидеть себя прежней — нарядной и красивой. Наивная, я и не подозревала, что наша служба занятости, словно Марианнины карты  таро, требует от тех, ради кого создана, особого уважения и поклонения. Несмотря на половину восьмого утра, к заветной двери выстроилась очередь из шести человек! И хотя рабочий день начинался в 9:00, вовнутрь нас запустили на десять минут позже. Выждав, еще пять минут в коридоре, я, наконец, увидела своего инспектора, достаточно равнодушную особу, лет сорока.
-Ничем помочь не могу, — сухо произнесла она, — в базе данных журналисты отсутствуют, — Есть электрики, повора, штукатуры-маляры – люди рабочих профессий.
-Когда-то в отдаленном гарнизоне, я действительно числилась электриком полигона, хотя на самом деле работала в штабе дивизии чертежником, — засмеялась я, пытаясь смягчить отстраненный разговор, — А вообще-то, кем я только не работала, из-за переводов мужа к новому месту службы…
-Я все вижу из вашей трудовой,- отрезала серьезная сотрудница, — Вам 50 лет, на дворе кризис, и если вам нужна срочная работа, она может быть только низкоквалифицированной.  Вы в дворники пойдете? — вдруг огорошила она.
— Неужели мне, специалисту 14 разряда по единой тарифной сетке, в прошлом, редактору студии телевидения, не найдется другой низкоквалифицированной работы? – съязвила я
-Требуется посудомойщица в  хоспис для раковых больных,- словно испытывая мое терпение,  сказала инспектор по трудоустройству граждан, не отрывая глаз от монитора.
Тут дверь распахнулась и в кабинет влетела довольная дама с большим подарочным пакетом:
-Ой, Марьичка Ивановна, — завопила она с порога, — Это Вам, спасибо! Спасибо! Уж так довольна, так довольна!
-А вы что, дворником устроились или посудомойкой? — спросила я довольную даму.
Та ошалело вытаращила глаза и завопила:
-Что? Что такое?
Я пожала плечами  и спокойно заявила, — Других вакансий нет, правда же, Марьичка Ивановна?
Не глядя, та протянула мне направление в какую-то маркетинговую контору на краю города.
— В течение трех дней сходите по этому адресу. После придете к нам. Будем искать вам работу,- мило улыбнувшись, снизошла она.
                Знакомство с потенциальным работодателем меня изрядно позабавило: вакансия предлагалась только людям молодым, бездетным и с большим опытом работы. Я в эти рамки не вписывалась и решила подождать, когда  Марьичка Ивановна будет в хорошем расположении духа и не откажет мне в милости своей. Сил на магазины не оставалось, и я заглянула в первое попавшееся кафе на чашечку кофе.
               Выбирая пирожные, я увидела в витрине знакомое отражение. Это был… Глеб. Он сидел спиной к барной стойке, у которой с открытым от неожиданности  ртом, застыла я. Кого-то явно поджидая, он до боли знакомым взглядом, высматривал со своего,  достаточно обзорного места, входящих в кафе посетителей, наверное, не знал, что сюда можно было попасть и с другой улицы, через другую дверь. Я присела со своим кофе в углу зала и увидела, как вдруг взбодрившейся Глеб, словно по мановению волшебной палочки вынул откуда-то одну чайную розу и, щелкнув официантке, кивком указал на свой столик.  Через секунду на нем красовались два стакана с бренди и десерт. Сердце мое затрепетало, казалось, еще чуть-чуть, и оно вылетит птицей навстречу той, что плыла к нему каравеллой. Легкий желтый шарфик, обмотанный вокруг ее шеи, напомнил мне гусыню из сегодняшнего сна. Мило улыбаясь и, постоянно одергивая  наэлектрилизованную юбку, она, как будто стыдилась своих жидких коленок.
— Лучше бы она надела брюки, — подумала  я, — хотя из-за бедер-голифе, в юбке подлиннее, несомненно, смотрелась бы привлекательнее. Все остальное в ее облике говорило о том, что этого свидания она ждала. Ее обесцвеченные волосы распространяли запах парикмахерской, а тщательно наложенный макияж, свидетельствовал о часах, проведенных у зеркала. У меня было такое чувство, что я ее знаю или где-то видела. Круглое, по циркулю лицо, большие светлые  далеко поставленные глаза, казалось, замерли  у висков, поражая совершенным  отсутствием живости. Но более всего меня удивил ее, схожий с Глебомовым  нос:  достаточно крупный, ноздрястый. 
Ба! Это же лицо  Фионы из  популярного мультфильма про  Шрека, -  отметила я, — Там парочка огров,  а здесь – лапчатых:   Напыщенный Гусь да Гусыня в желтом ошейнике.
Глеб встал и по-джентельменски протянул ей розу. Его  рот растянулся в улыбке, а глаза с восторгом лицезрели прелести  уже тронутого возрастом,    женского лица. Схватив ее руки, он неловко прильнул к ним губами, так, что она, выронив розу, уколола палец. Смутившись,  Глеб предложил присесть к столику. В этот момент мне почему-то стало нестерпимо весело:
— А ты постарел!- думала я, — Суетишься перед ней, как  китайский акушер, заискиваешь, хочешь понравиться… А сам, что в песне: «Одинокий мужичок за пятьдесят, неухоженный…», сидишь в пиджачной паре с оранжевым галстуком – тощенький, маленький со светящейся лысиной на макушке от чужой подушки!
Мне захотелось пожелать ему счастья, все равно с кем, ведь только женщина облагораживает мужчину и зажигает любовью его глаза.
-Как же ты стараешься! – рассуждала я, — Смешишь ее.  Бедная, она чуть не захлебнулась бренди! –  От анекдота, наверное,  про  любовника с любовницей…Гм-м, которые, увы, никогда  не поженятся,  потому что «кому они на хрен, нужны?!»  Улыбается, вроде со всем согласна.  Правильно, ее время еще не пришло. А вот теперь, судя по лицу, убиваешь познаниями в нейролингвистическом программировании. Чему ты только не учился?! Пусть знает, как закаляется сталь, не все мед пить. Что же ты,  даму-то совсем запугал?! Глаза таращит со страху. Произведи впечатление: поделись энциклопедическими знаниями. Про древних фракийцев расскажи, об  их сокровищах в курганах-гробницах… Вот и улыбнулась бабочка, не так страшно про мертвых-то слушать, это не с живыми жить! Молодца..! Уж если  несвеж и давно ушел из большого секса, так хоть интеллектом и щедростью блесни!
Словно угадав ход моих мыслей, Глеб протянул своей спутнице белую лощеную коробочку с духами
-Ничего себе, — присвистнула я, — Похоже, на «COCO MADEMOISELLE» CHANEL, PARIS! Зная тебя, думаю,  выбирал  не меньше месяца, чтобы наверняка, сразить наповал. А уж она-то как воспрянула! Прежние любовники, должно быть, ничего подобного не дарили, разве что морковкой баловали! А то бы, наверное, не сразу флакончик-то достала! О Боже, на виски себе брызнула, на шарфик и, кажется, на пирожное! Верный выбор! С такой женщиной только старость и встречать!
               Мне вдруг нестерпимо захотелось вынуть душу из помойки, в которой я оказалась по воле случая. Не таясь, с напускным спокойствием, я прошла мимо «сладкой парочки», готовая к бою. Однако реакции не последовало: меня даже не заметили! В душевном смятении я побрела к Храму Пресвятой Богородицы, но почувствовав вдруг нестерпимую слабость и сердцебиение, мягко опустилась на уличную бровку. Сильное удушье и тошнота пригнули меня к асфальту.
-Господи! Неужели я умираю? — пронеслось в голове.
Кто-то участливо тронул меня за плечо:
— Вам плохо?- девушка ощупывала мой лоб, — Какая же вы бледная… и эта испарина! Видимо, давление упало – погода меняется! Кстати, я медсестра, вот «Аскофен», сейчас полегчает.
Она довела меня до скамейки и, виновато улыбнувшись, побежала дальше.
— Спасибо Тебе, Господи! – думала я, подставив лицо усилившемуся  осеннему ветру. Молодая медсестра, одним своим добрым поступком, возможно, спасшим мне жизнь, перечеркнула негатив сегодняшнего дня: унижение на бирже труда  и пережитый стресс в кафе.
-Все пройдет, пройдет и это, — вспомнила я изречение на кольце Соломона, — Когда-нибудь из моей памяти выветрится и Марьичка Ивановна, и неверный второй супруг, как исчез первый, а эту девушку я точно не забуду.  Дай ей Бог здоровья, а мне дай силы дойти до Храма!
Пронизывающий колкий  ветер нагонял на город  дождь с градом, обжигал лицо, уставшее от постоянных слез, и потому так остро реагировавшее на прикосновения непогоды.
-Где же была моя хваленая женская интуиция, когда он нагло обманывал меня, — думала я, прикрываясь зонтом, — Я всегда не доверяла ей, а теперь и еще меньше. Как можно было забыть Простомарию и снова безоглядно во всем доверять ему? Как можно было не придавать значения пейджеровским сообщениям от невыясненной особы: «Солнышко мое, ты где? Я жду на нашем месте, соскучилась…»?  Как можно было сбросить со счетов телефонные звонки обиженного мужа какой-то милиционерши «доброго соратника и друга»?
Захлебнувшись от собственной глупости, изнывая от ветра и дождя, я нырнула под арку в ближайшую подворотню. Пытаясь починить потрепанный непогодой зонт, вспомнила, как сразу же после рождения Левчика, разрешила Глебу съездить на курорт, чтобы не утомлять его возникшими в связи с появлением ребенка, неудобствами. Домой он вернулся с подарками. Мне запомнился керамический чайник. С его дарительницей он общался весь сезон и поэтому расточал ей комплименты. Я особо не расспрашивала, не хотелось выглядеть склочницей, да и не до того было. Пока сидела с ребенком до года, Глеб спал отдельно. К малышу не подходил, все время «убивал» на работе.
                В девяностые мы жили как и все, очень трудно: зарплату задерживали, 33 процента от его доходов ежемесячно отчислялись на алименты… Во время удачной зимней рыбалки, Глеб привез домой несколько мешков с рыбой. Я не знала, куда ее девать: изощрялась в приготовлении рыбных блюд, раздавала родным и знакомым. Федька, по просьбе родителей своих друзей, продал им,  ради интереса, несколько килограммов. На вырученные деньги купил продукты и  китайскую лупоглазую обезьянку – мягкую игрушку для  маленького Левушки. Глеб был вне себя: сказал, что я неправильно воспитываю детей, не те ценности прививаю. Я, конечно, возражала, говорила, что и Маркс был не против товарно-денежных отношений, что нет ничего предосудительного, если ребенок пытается помочь родителям.  Может  в нем банкир проснется или крупный предприниматель?  Это почему-то особенно выводило Глеба из себя, он нервничал и злился. Чувствуя его отстраненность по отношению к себе, я тоже становилась колючей. Защищалась от исходящего от него холода ссорами или равнодушием, пыталась достучаться до его положительных эмоций, пробить броню. Но у меня не получалось сделать это так, как у его знакомых женщин: заинек, солнышек, малышек..., с которыми он с удовольствием общался и по телефону и при встречах, терпеливо выслушивая их просьбы, помогая и  раздавая советы.
Чтобы лишний раз не рвать себе душу, я научилась не замечать его слабостей. Он жил, как хотел, а я ему служила. Старалась угодить, раствориться в его проблемах, стать необходимой невидимкой. И вот теперь, мне плохо от того, что я есть, но меня ему уже не надо! Нашлась другая, поновее. Как жаль отдавать ей приготовленный мною за годы совместной жизни, готовый продукт, то, чем теперь она будет владеть всецело!
                 Погруженная в свои мысли, я не сразу заметила выруливший со двора автомобиль. Проезжая через арку, где я возилась со своим зонтом, пока окончательно его не сломала, он обдал меня  дождевой водой и забрызгал грязью. От неожиданности я оступилась и подвернула ногу. Мокрая, грязная и хромая я вышла навстречу дождю и ветру… Превозмогая нестерпимую боль,  жгучую обиду и полное бессилие от неминучей беды я, побитой собакой, ковыляла к Храму, опираясь на поломанный зонт, как на трость и, обливаясь горючими слезами. В моем воспаленном мозгу всплывали картины недавнего семейного благополучия: наша загранкомандировка, приезд в гости Федькиной семьи, Левкин выпускной и его успешное поступление в военный институт… и мы с Глебом, строившие планы на будущее, мечтающие о  маленьком домике на берегу моря, собственной автомашине, которой у нас никогда не было, о путешествиях и хорошей работе. Теперь все кончено. Впереди — развод, жизнь брошенной жены, полная страданий и одиночества, поломанная карьера, подступающие болезни, связанные с менопаузой. Придуманный мною ранее понятный, несуетный и праведный быт среди детей и внуков окончательно разрушен, несостоятельностью наших с Глебом отношений.
Как на заезженной пластинке в моей голове закрутился-завертелся один единственный вопрос:
-Зачем жить? Зачем? Зачем?.. Не проще ли выпить побольше  «Донормила»  и..,-  эти мысли словно приклеили меня к мокрому асфальту, — Перестанет болеть нога, а главное – душа…
К горлу снова подкатила сосущая желчь, в груди больно запекло, а сердце раздулось  воздушным шариком.
-Когда же оно лопнет? – подумала я, — Наверное, у людей так и происходит  разрыв главной мышцы в организме: у кого от страха, а у кого от неразделенной любви… Промокшая до нитки, я словно застыла посреди тротуара, жалкая и … старая. Из ступора меня вывел настойчивый звонок мобильника.
-Мамочка, — тревожно кричал Левка, — Ты почему не берешь трубку? Я звонил сто раз, столько же Ева. Ты где?
-Иду в Храм,- выдавила я
-И я иду, и Ева, и наш Федька, и бабушка, и дядя Олег… Мы все с тобой. Почему ты нас пугаешь?- Левка заметно волновался, а я, словно очнувшись и, испугавшись за него, как можно бодрее сказала, — У меня все в порядке, сыночек, ты только не переживай, позвони вечером…
Приступ  безысходности прошел, и мне стало стыдно за мысли о самоубийстве.
-Еще чего! – зло подумала я и, успокоив себя известной фразой  «Хочешь быть счастливой, выучись страдать!»,  решила, что Бог запланировал для меня то, о чем я даже не мечтала и надо просто исполнить его план.
Вздохнув поглубже и, мысленно поблагодарив Всевышнего, я заковыляла дальше. Моя дорога к Храму стала намного легче с Иисусовой молитвой. Выбросив из головы тяжелые думы и, повторяя только: «Господи помилуй», — я, сквозь пелену дождя, наконец,  увидела кресты на золоченых куполах.
                В Храме начиналась вечерняя служба.® Сияющий золотом величественный алтарь, отражающая огонь свечей тяжелая резная ограда и, увешанные ювелирными дарами прихожан иконы Богородицы, навеяли на меня умиротворение.  Оглянувшись, я увидела головоприклоненные фигуры таких же, как я, в основном, промокших под дождем людей, в неброских одеждах. По всему чувствовалось, что они здесь не случайно: молодые и полные жизни – с молитвами об успешной учебе, карьере, любви; пожилые и более мудрые – с мыслями о детях, внуках, здоровье;  я – с  грузом семейных проблем и неурядиц…  И каждый в отдельности — со своей житейской ситуацией: узнал диагноз – появился страх;  завалил экзамен – угроза; предал друг – обида, изменил муж – ревность…
И вот стоим, придавленные человеческой логикой, пришедшие к Богу и просим: кого-то наказать, а нас – помиловать…
-Как-то неправильно это, — подумала я, опять погружаясь в свои мысли, — У Глеба есть любимая женщина – и это правда. Его чувство к ней возникло от нелюбви ко мне. Значит, первично чувство, а ситуация – вторична. Нелюбовь ко мне породила любовь к ней.
-Господи! – взмолилась я, — оставь мне мою любовь и «отжени от мене» Глеба! Он предал меня, оскорбил, унизил, бросил, но я не хочу из-за него убивать в себе данное тобою, Господи! – чувство любви! Пусть уйдет он, а Божественная любовь во мне останется!
Заметив, что песнопения Богородице опустили всех на колени, я попыталась сделать то же самое, но моя нога затекла и не гнулась. Стоя в поясном поклоне, я винила себя, что так долго покланялась своему человеческому счастью, которое,  в конце концов, стало для меня несчастьем, а о Боге вспоминала только в часы смятения, огорчения и тоски, и то, потому что не знала, как с ними справиться. Теперь я буду ходить в церковь, найду духовного отца, которому можно будет все рассказать, покаяться и расспросить о том, что от меня сокрыто… Я буду молиться не для того, чтобы получить как можно больше человеческого, а, наоборот, чтобы потерять его, уменьшить его значимость и преодолеть его притяжение. Тогда при любых обстоятельствах, я не сломаюсь, не буду думать о смерти и так страдать!
После службы я подошла к батюшке. На вопрос о счастье он сказал:
-Не бойся  в  жизни даже пустоты. Потому что когда пусто – это значит, что не все потеряно. Скоро снова  все начнет заполняться…
Дома, лежа на диване и, в который раз прокручивая пережитой день, я решила: хорошо, что он был. Корысть Марьички Ивановны – раскрыта; тайное Глеба – явно;  человеческое сострадание – живо;  истинное счастье – понятно.
Зазвонил телефон. Левка просто и очень нежно сказал:
-Знаешь, мамочка, если я буду там, откуда не летают самолеты – я приеду к тебе поездом; если оттуда не будут ходить поезда – автомобилем;  если там не будет автодорог – приду пешком! Ты всегда рядом со мной. Тоже самое,  скажет тебе и Федька. Ну, а папа? Бог ему судья! Я догадываюсь, что он тебя очень обидел. Еще маленьким я запомнил, как плача на кухне, ты сказала ему, что он превратил твою жизнь в ад.  Прошло много лет, но счастливее ты не стала. Он часто смотрел сквозь тебя, раздражался твоим присутствием, не хотел вместе фотографироваться, а когда я нашел в кармане его куртки презерватив  и, позвонив Федьке,  с испугом спросил:  Что бы это значило?- Тот,  пощадив мою детскую душу, сказал, что возможно, в аптеке не было сдачи. Я очень переживал и боялся, что ты узнаешь какую-то, тщательно скрываемую папой неправду. Тогда  все обошлось, но  не  могло  же это длиться вечно!  Ты не огорчайся. У тебя есть мы, а это главное!
Я ревела, просто умывалась слезами! Мой мальчик вырос, он стал мужчиной и, вместе с Федькой, поддерживает меня в этот, без преувеличения, самый трудный период  жизни. Хорошие у меня сыновья! Слава Богу!
29 ОКТЯБРЯ, четверг
                  Удивительное дело, больная нога помогла мне проспать, пусть даже с таблеткой снотворного, целых пять часов подряд! Ее глухо-пульсирующая боль переключила мое воспаленное сознание на себя и дала передышку душе. Прочитав утренние молитвы и, сделав щадящую гимнастику, я позвонила Еве. Мое долгое молчание,  из-за вчерашних «хождений по мукам», не на шутку ее взволновало.
-Почему ты не отвечала на мои звонки? – строго спросила она, — Такие события переживала в одиночку! Неужели ты не понимаешь, как страшны шедевры депрессии?
-Не думала об этом, — повинилась я, — все мысли были о «пепелище семьи», хотелось отравиться… А вообще,  я тебе очень благодарна, что всю мою родню на «уши поставила». Теперь и они знают, что Глеб меня бросил. Оказывается это, ни для кого не стало сногсшибательной новостью. Лукавство и лицемерие моего бывшего мужа видели все… кроме меня. Когда я о своей поруганной любви с братом заговорила, он резко меня оборвал:
-Черного кобеля не отмоешь добела. Посмотришь, его похождения скоро кончатся, вернется как Карлсон, только будет ли нужен?
Предложил помощь. В начале будущей недели деньги отправит для поправки моего здоровья. Просил, чтобы я ни в коем случае не унижалась, не выясняла отношений и не стучалась в закрытую дверь.
-Ты достойная дочь достойных родителей, — сказал он мне на прощание, — У тебя здоровые корни и светлый ум. Ты вполне способна начать свою жизнь заново. Знаю, что тебе это  будет даже интересно.
-Какой же он молодец! — похвалила Олега Ева, — Все правильно, не убивай в себе веру в любовь, счастье, удачу. Все это еще к тебе вернется!
-К нам вернется, Евочка, — поправила ее я.
А потом позвонила Федьке. Он  тоже был очень встревожен моим вчерашним «исчезновением».
-Мамико,  прошу тебя, не выпускай больше из своих рук мобильник, я должен знать, что ты все время на связи! Я понимаю, как  тебе сейчас трудно, не маленький, — сказал он с сочувствием, — Вчера премиальные получил, назови свой номер карты Сбербанка  и у тебя уже завтра будет  перевод. Сходи куда-нибудь в кафе, выпей немного вина, побудь на людях, купи себе что-нибудь новенькое,  отвлекись от своих грустных мыслей…  Делай все,  что угодно, только не плачь. Береги себя!
Но я все равно всхлипывала и тогда, Федька, искренне переживая мое состояние, попытался успокоить меня своими детскими воспоминаниями:
-Помнишь, как отец уезжал на учебу в очередную академию? Простившись с нами у порога, он хлопнул входной дверью и… она слетела с петель, потому что давно уже держалась на честном слове. Ты была просто в ужасе! Где взять деньги, чтобы поставить новую?  На семейном совете ты да я, Левчик еще в пеленках лежал,  решили сдать в ломбард все твое золото, а если не хватит, занять у дяди Олега. Вечером, гуляя с Реем в парке, я нашел нечто похожее на сломанную бижутерию. Ребята смеялись, мол,  собираешь,  как сорока, всякие блестяшки.  То-то было радости, когда расплющенная желтая «золотинка», как я ее называл,  оказалась некогда  достаточно массивной золотой  брошкой высокой пробы! Занимать не пришлось!  Пока отец был в Москве, мы поставили дверь и поменяли обои, денег на все хватило. Тогда ты сказала, что нам Боженька помог, и благодарила его, крестясь. Сейчас он нам  тоже поможет, мамочка! Теперь-то ситуация проще: мы выросли, средства к существованию есть, выживем и без отца! Пусть идет за своим счастьем,  если нас не оценил. Как говорят французы: «Времени нужно дать время».
                   Перетянув больную ногу, я принялась за уборку квартиры. В голове прокручивались телефонные разговоры с  близкими. Это просто счастье, что мой мир не без них! Отмывая окна, вспомнила, с каким настроением спешила девятнадцать лет назад в дом Валентины Ивановны, престарелой одинокой учительницы,  покинутой родными. Она, в свое время, поддержала зятя, а не любимую племянницу Элю, когда тот, после 25 лет совместной жизни, ушел к маминой подруге, тете Гале. Я приходила к ней, чтобы просто так, помочь по хозяйству:  мыла стены, окна, полы, хлопала половики… За этим занятием меня и застал Глеб, приехавший  после отпуска из санатория… Как он радовался встрече! Кружил меня по комнате, говорил, что очень соскучился, что всегда знал, какое у меня доброе сердце и как я могу сострадать людям! Валентина Ивановна грустно улыбалась. Она недавно похоронила  мужа  и очень скучала без него. Иногда ее навещали молодожены, но ни Элю, ни ее мать, сестру Валентины Ивановны, я никогда не видела. После узнала, что Эля умерла от рака груди, а у тети Гали,  воры-грабители, прямо в квартире, зверски убили младшего сына. Дети Эли так и не простили отцу смерти матери, не приняли его новую жену и отказались от всякой помощи с его стороны. Они поселились в квартире Валентины Ивановны после ее смерти, а брак  их отца с тетей Галей, вскоре распался. Могло ли быть иначе? Наверное, да. Но мы, порой, не ведаем, что творим. Вот и получается, что,  в общем-то,  два хороших человека, потворствуя  греху, привлекли к себе и судьбам близких  темные силы.
              Чистые глазницы вымытых мною окон, как будто стыдливо просили прикрыться. Пока стиральная машина крутила барабан, загруженный шторами, я принялась отмывать лоджию, натирать люстры и светильники, драить стены и полы… Такого удовольствия от уборки квартиры я не получала давно. Физическая работа притупила мои негативные думы и заставила по-новому взглянуть на запущенное квартирантами жилище.
-Может быть, среди моих собственных безделушек и семейных фотографий в рамочках, вынутых из коробок, мне не будет  так грустно и одиноко? – подумала я. Но расставленные по законам фэн-шуй фото и статуэтки, только усилили мою ностальгию по старой «зоне комфорта», когда и дети были маленькие, и деревья… большие. Вспомнила, как мы вдвоем с пятилетним Левкой ездили на Байкал. Там, из камушков на песке, он впервые выложил слово  «мама»; как нарисовал семейный портрет: себя, меня, Федьку, Рея и только потом отца – ростом с муху, но зато в военной фуражке и с кавалерийскими  усами. Этот «говорящий» рисунок я долго прятала от Глеба, не хотелось его расстраивать. Другое дело сейчас, что мне помешает подогнать тетрадный лист под фото рамку и повесить его на юго-западной стене гостиной? Взбодрившись от перспективы лишний раз доказать кто в доме хозяин, я тут же превратила идею в жизнь.
Разглаживая выстиранные шторы, вдыхая запах свежести до блеска отмытой квартиры, я, совмещая полезное с приятным, включила телевизор. От передачи «Давай, поженимся», к которой раньше относилась нейтрально, стало не по себе.
Все тот же ОН -  «молодец», на манер царя из сказки про Конька-Горбунка, давно разменявший полтинник, и ОНИ – «три девицы за столом» — Принцесса на горошине,  Марфушка-душка, и  рабыня Изаура от восемнадцати до тридцати двух лет!
ОН   бахвалится златом-серебром, двумя бывшими женами, что и так-то «рылом не вышли», а тут еще и постарели,  и тремя детушками  «из ларца, одинаковых с лица», давно женатых на известных артистках. 
ОНИ  же, не далеко ушедшие от «нимф панели», со взглядом алчущим денег и зрелищ, готовы продаться царю-дедушке за понюшку табаку, чтобы только зацепиться за его царственную особу, заключить брачный договор и стать… ни какой-нибудь там, третьей женой, а единственной вдовой в жемчугах и бриллиантах!
В конце концов, ОН, уверенный в том, что теперь уж, точно, все бабье страны на нем повиснет клочьями, пренебрегает!!! юными претендентками и уходит в надежде на другое «НЕЧТО, покинутое социумом», которое непременно объявится в очередной передаче, как только увидит его венценосный образ и осчастливит  нормальными отношениями, типа счастья…
По другой программе шли «Любовные истории», где  ОНА, жена, красавица и верный друг, стала мешать «ЕГО чистому и возвышенному чувству, свалившемуся, как снег на его седую голову» после четверти века совместной жизни! Конечно же,  молодая и, конечно же,  прекрасно-фееричная особа вместе с НИМ рассуждали с экрана, как ОНА не понимает случившейся между НИМИ любви?! И почему не убедит его сына по-доброму общаться с папашей?
Но более всего меня потрясла третья программа, где одна из моих любимых актрис театра и кино, потерянная и расстроенная, говорила о недавней депрессии, которую пережила из-за развода с мужем, известным режиссером. ОН убил ее одной фразой: «Ушла любовь» и, оставив выживать   после 20 прожитых лет, просил не судить его строго!  Она выживала работой -  не играла, а горела на сцене! Но психоневрологического диспансера избежать не удалось! Месяцы долгого лечения и с болью сказанные слова на все страну: «Бабоньки, милые брошенки, берегите свое здоровье!»
-И  угораздило меня включить телевизор, — ворчала я, — словно дерьма нахлебалась! Распахнув окно лоджии, я усиленно задышала. Умытый вчерашним дождем осенний денек, мягко щекотал ноздри. Подумала, что надо повесить шторы, поесть и почитать что-нибудь хорошее…
Но мир прелюбодейных и грешных мужчин, живущих где-то рядом, не отпускал меня.
-Почему им потворствует общество? – рассуждала я,- Где уважение к взрослой  женщине – матери, жене, сестре? А может уже «отражавшей» и здоровье ни к чему? Похоть плоти на ней спотыкается: не то тело, не те чувства…  В тираж ее, на запасный путь, а то молодым мешает, о какой-то нравственности лопочет, святых узах брака…
Ощутив себя пустой использованной породой, я отшвырнула отглаженную штору и, кинулась на кухню, чтобы выпить очередную порцию «Афобазола». Но мою прыть притормозила больная нога. Растерянно застыв посреди коридора, в трениках и футболке, я смотрела как Глеб, открыв своим ключом входную дверь, легко перекатил через порог пустой чемодан.
-Привет, — улыбнулся он уголками губ
Отвечать на приветствие не хотелось, и я промолчала.
-А ты похудела, — хмыкнул он, обходя меня как неодушевленный предмет,
-Я только что с поезда. Сегодня ночью едем в Минск. Тебе же нужны зимние вещи?
Собрав всю свою волю в кулак, чтобы  до поры до времени не уличить его во лжи, я как можно спокойнее сказала
-Ты даже не чмокнешь меня, ведь столько не виделись?
Он поспешно отскочил, как будто обжегся
-Не…е…т! Я дал себе слово не притрагиваться к тебе!
-Вообще-то я не прокаженная. Но ни на чем не настаиваю. Опасаюсь за твое здоровье. Вдруг пионерскую клятву нарушишь, и  «Кондрат»  случится!
-Можно  тактичнее, — зло процедил он, — Поезд еще не скоро, я за подарками в супермаркет.
-Могу составить компанию, — просто предложила я, заранее зная, что он откажет.
-Нет! Я сам, — пряча глаза, отрезал он.
-Раньше подарки для твоей мамы мы выбирали вместе.
-Теперь не раньше.
Его желваки ходили, как на шарнирах, казалось, еще одно мое слово и он взорвется
-Ты, по-прежнему виноватишь в придуманном тобою разрыве, меня?
-Я уже все сказал! – вспылил он, — Не лезь ко мне в душу! Я из последних сил пытаюсь быть уважительным с тобой, но не требуй от меня любви!
-Поцелуй в щечку ты называешь любовью? – засмеялась я.
Он оторопело вытаращил глаза.
-Вспомни, тогда в спальне ты говорила, что жила хорошо, когда я все эти годы жил плохо!
-Но я действительно хорошо с тобой жила.
-Нет, это когда я был в Чечне ты здесь хорошо жила.
-Когда ты был в Чечне, я жила не здесь, а на Дальнем Востоке, с нашими мальчишками. Так что мне было не до выяснений, почему тебе на войне плохо, а мне – в глубоком тылу – хорошо.  Ты выживал один, а я всю жизнь — с  детьми на одну свою зарплату. Федька в то время учился уже на третьем курсе университета, подрабатывал сторожем. Просить денег у тебя – было себе дороже. Чужим ты «отстегивал» не считая, нам же исключительно с присказкой: «Сколько ни дай, все мало!»
-Хватит оскорблений!- взвился он, топнув ногой, — Почему я должен в собственном доме это выслушивать? Мало мне видеть тебя?
-Но что поделать, это и мой дом, тоже! – как можно беззаботнее сказала я, — Тебе дверь открыть или на себе вынесешь?
Впервые за всю нашу совместную жизнь я увидела Глеба в ярости.  Вначале его лицо побагровело, потом, пошло белыми пятнами. На тонких губах проявился налет, из-за которого рот напоминал куриную гузку. Честно говоря, мне стало не по себе, и я, зная наверняка, где лежат успокоительные,   лихорадочно  думала, как, в случае чего, оказать ему помощь. Что-то подобное с ним, я наблюдала  давно, когда встревоженный Глеб, вне себя, отчитывал за недопустимую оплошность нерадивого подчиненного. Я не могла поверить, что он может так разговаривать с людьми! И вот проверила на себе!
Схватив чемодан и, хлопнув дверью, он выскочил прочь.
-Ну, вот и все, — выдохнула я, подходя к зеркалу.
От легкого сквозняка, брошенная на полу штора приподнималась, как живая.
-Подышим вместе?- обратилась я к своему отражению и, взяв штору, полезла на стремянку. Свежий ветерок приятно обдавал фигуру, нанося нежный аромат дорого стирального порошка.
-И комната превращается… в шикарную залу, — бодро сказала я, окидывая взглядом свое ухоженное жилище, — А я снова превращаюсь в прекрасную стерву, ту самую, о которой уже и сама забыла.
-Продолжим игру, господа присяжные-заседатели! Впереди – как минимум неделя ада, чем не зарядка для ума и остывающего сердца!
К поезду в 4.00  я добиралась одна. Глеб ждал меня на перроне.
1НОЯБРЯ, воскресенье
                   Как Глеб ни старался не смотреть на меня в поезде, пребывание в одном купе, соседи и, не снимаемая маска Кааба Аба, заставляли его играть роль пусть не очень внимательного, но мужа. Периодически спускаясь с верхней полки, он вместе со мной пил чай с бутербродами,  расспрашивал о моем вынужденном отпуске,  здоровье родных,  вспоминал милые истории из детства детей, показывал фотографии на камере телефона. Там, наряду с пейзажами его последнего места службы, красовались преимущественно молодые женщины с трудной судьбой:  у одной убили мужа;  другой негде жить;  третья перебивается случайными заработками,  и только молоденькая продавщица вполне довольна жизнью  улыбаясь,  ела  арбуз  и  с вызовом демонстрировала  наряды  в хиджабе,  изображая  женщину востока. 
Но для фотографий той, что вытеснила меня из его жизни, у Глеба был другой телефон. Систематически он «взрывался» СМС-ками, и «добропорядочный» муженек ретировался в коридор, отвечая на принятый сигнал.
Я чувствовала ее боязнь упустить слишком хорошего жениха – без вредных привычек, с принципами, статусом и деньгами! Поэтому она из всех сил показывала свою влюбленность:  то и дело,  напоминая о себе милыми романтическими писульками и показной заботой о его пошатнувшемся  из-за душевных семейных травм, здоровье. Похоже,  я, как брошенка в полтинник, для нее угрозы не представляла. Во-первых, она, много моложе и потому предпочтительнее, а во-вторых, его решение, возможно, даже принятое ими вместе, со мною не спать и мною не соблазняться, действовало на нее успокаивающе. Понимая это, я подчеркивала свою привлекательность тем, чего явно была лишена она. Моя, от природы высокая грудь, плавно вздымалась под обтягивающей футболкой фирмы «Адидас», купленной на распродаже в Париже, а длинные ноги с точеной лодыжкой отлично смотрелись в шикарных  лосинах, приобретенных в престижном спортивном магазине «Умбра». Весь мой «дорожный» вид говорил о  здоровом образе жизни и правильном  питании. Словно в подтверждение моих мыслей, с интересом поглядывающий на меня сосед напротив, предложивший  угоститься шоколадкой, после некоторого молчания, смущенно произнес: «Думаю, что вашей коже это не повредит».
Столь незатейливый комплимент, буквально, расцветил меня, обдав тщательно отбеленное в Евиной баньке лицо, розовым  румянцем.
Все это время Глеб, демонстрирующий свою меланхолию наверху, через громкоговоритель в телефоне, слушал глупые песенки, под стать своему настроению. Подвывание: «люблю, люблю», предопределяло куплеты: «Надежда снова обманется, любовь, как горькая пьяница опохмелиться тобой…», и «Капелькой любви холод растопи, душу обмани и не жди ответа»…
Я удивилась: «Неужели теперь, ему нравится это?» Но наповал меня сразила другая, выхваченная из низкопробной попсы строчка: «Я люблю тебя, Вова и на все я готова!»
До конца поверить в  то, что Глеб по собственной воле записывал в телефон подобную муру, я не могла. Припомнив «жидкие» коленки его пассии,  выглядывающие из под задирающейся юбки, решила, что подобной безвкусицей,  грешит именно она. Словно устыдившись  своей  претендентки на руку и сердце и, оценив комплимент соседа в мой адрес, Глеб отключил телефон и, свесив голову, с пристрастием посмотрел на меня.
-Скоро Липецк, — сказал он, — Может,  Галке по старой памяти позвоним? Пусть подойдет к поезду.
                    Наша общая знакомая, ставшая другом и соратником после загранкомандировки, где она по контракту работала в школе и была классным руководителем у Левки, мужественно переносила необоснованные  придирки  и  обвинения со стороны своего коллеги и директора. Его не устраивали прогрессивные  методы преподавания математики и, связанные с этим хлопоты;  ее – его косность, отсталость, консерватизм и хамство. Свою позицию она отстаивала перед родителями, учителями, послом и  школьным отделом МИД. Из-за боязни не продления контракта,  нашу Галочку  мало кто поддержал, но я и Глеб, всецело были на стороне этой смелой женщины. 
В благодарность  за это, она,  всем своим  естеством  «приросла» к нашей «дружной» семье, ничуть не сомневаясь в искренности отношений.  Через какое-то время, с сумками, полными домашней снеди,  радостная и веселая, Галка примчалась к поезду. Смешливая и голосистая, она сразу заполнила собой все пространство купе. Разливая водку в пластиковые  стаканчики, тыкая одноразовой вилкой в свежесоленые  огурчики и, вдыхая запах еще неостывшей вареной картошки, я, словно вернулась во времена студенческих стройотрядов и романтику БАМа. Сердце встрепенулось от некогда пережитой страсти в купе скорого поезда. Как хорошо, что она была в моей жизни и вспомнилась именно сейчас! Пока Галка бодро вываливала на наши головы новые разборки из педагогической деятельности, а Глеб  снисходительно улыбаясь,  приглашал навестить места своего пребывания, я… пила водку. Мне очень хотелось навсегда убежать из горького «сегодня» в мое вчерашнее «вчера». Забыть лживое притворство человека в маске, сидящего напротив, разоблачить его гнусное предательство, тщательно прикрываемое себе в угоду, моими «многочисленными грехами»  и крикнуть во всю мощь своих легких: «Бабы, не будьте дуррами!» Но хмель почему-то не брал и, продолжая себя контролировать, я сидела красивая и, по вине Глеба, не встреченная тем единственным мужчиной, который бы оценил  меня по достоинству. Быстро пролетели минуты стоянки поезда и, ощутив подкативший соленый ком в горле, я выбежала в тамбур, чтобы выплюнуть скопившуюся боль. Галка махала мне с перрона.
-Галочка, — не помня себя, вдруг брызнула я слезами, — Мне очень плохо!      
Чужой человек в купе, отдаленно напоминающий Глеба, искривившись в ухмылке, пренебрежительно произнес: 
-Держи себя в руках.
— А ты не пей из одного стакана, глядя на другой, — с вызовом сказала я, почувствовав расслабление, — Как пацан колосишься во фривольных СМС-ках. Забыл что ты дед? Так в зеркало посмотри!
Словно в подтверждение моих слов, противно запищал его телефон.
-Соскучилась  Гусыня в желтом ошейнике, — расхохоталась я и повалилась на подушку.
Утро следующего дня я встретила с головной болью. Припав к бутылке с минералкой, лихорадочно думала: «Раскрыла себя или нет?» Вздыхающий на верхней полке Глеб, по-видимому, наблюдавший за мной, тяжело спрыгнул вниз.
-Что, трубы горят? – как бы, между прочим, бросил он и со всеми телефонами и полотенцем, направился в туалет.
-Жалкий Кааба Аба, изображающий из себя святошу, — процедила я ему в след, — Пусть лучше моя кровать будет полупустой, чем заполнять ее всяким сбродом!
Достав из сумки прихваченную книгу Литвака,  с высказываниями Сенеки, Шопенгауэра и Горация, я погрузилась в чтение: «Самым ценным для каждого должна быть его личность…»
А  моя  растворилась в личности Глеба, всецело подчинившись его мечтам, желаниям и даже работе! Сколько слов отправила я во Вселенную даровать ему здоровья, удачи и просто жизни, пусть даже  за мой счет! Превозносила его человеческие качества, сознательно умаляя свои. Даже в реанимации, после трех тяжелейших операций, благодарила Бога, что вновь увижу его! И вот теперь, сполна получила за свою безоглядную доверчивость и чувственность.  Дай же Господь и ему, как пишет Шопенгауэр:  «Перенести всякую рану, но только не сердечную, и всякую злость, только не злость женскую!»
— А ты всю ночь материлась и пугала меня разоблачениями в какой-то книге, — любезничал Глеб, подобострастно застыв с телефоном в руке.
-Исповеди ждешь?- ничуть не смутившись,  спросила я, — Диктофон включил?
-У тебя что, есть причины так со мной разговаривать?- огрызнулся он
-Об этом я промолчу, до поры до времени, — загадочно сказала я, понимая, что сейчас он попытается реабилитироваться.
-Я хочу, чтобы ты меня поняла.
-Только не говори про очередную розочку на скотном дворе,- предупредила я,- Без вранья, пожалуйста.
-Я не готов разговаривать с тобой в таком тоне!
-И не надо! Думаешь, заплачу?  Не дождешься!
-Ты невыносима! Я не хотел бы своему сыну такую жену!
-А ты у него спроси, может быть, он и не против?
— Я переживал настоящую трагедию, живя с тобой. Шансов на нормальную жизнь у нас не было изначально, ведь ты меня не любила и сама говорила об этом.
-Я тебе не лгала. Но если ты об этом знал, зачем женился?
-Я был влюблен и ждал твоей взаимности.
-А ты не подумал, что ломаешь не только свою, но и мою судьбу, соблазняя и, подавая надежду на семейное счастье, которое, как мне тогда казалось, я заслужила?
-Но я так старался, чтобы ты меня полюбила! Во время повального дефицита отстаивал длиннющие очереди за сапогами, косметикой, бытовой техникой! Из Монголии привез дубленку! А что я купил себе?
-  Не забывай, что деньги на дубленку – мои гонорары, отложенные на сберкнижку. А тебе мы копили на машину, живя на одну зарплату. И потом, я тоже с удовольствием делала тебе подарки, и  ценила  твои старания. Даже возвела тебя в культ, говоря детям:  «Папа всегда прав. Он молодец, он Родину защищает. Он честный, он самый лучший!»
-Тем не менее, однажды привела в пример мздоимца, на которого я почему-то не похож!
-А ты не понял почему? Я хотела твоей живой реакции – взрыва!  Мне надоело твое вранье и неискренность. Ведь в тот момент у тебя был роман с Простомарией и,  «самый лучший папа на свете» был ничуть не лучше  мздоимца, обворовывающего чувства  их матери!   
-Эта женщина не причем, то твое мировоззрение! Ты не отличалась деликатностью даже когда провожала меня на войну. Вместо задушевных слов прощания, какие -то глупые разговоры о том, не выселят ли из моей квартиры твоего брата, временно проживающего в ней?
-Были проблемы, вот и спросила. Но и слова прощания тоже были, не надо из меня делать идиотку!  После твоего отъезда, приехала Ева, чтобы поддержать меня, она  помнит, как я ждала твоих звонков с войны! Как радовалась каждой твоей весточке! Купила икону Георгию Победоносцу и, не зная молитв,  своими словами просила его, чтобы ты вернулся живым и здоровым!
-Сомневаюсь! Я не чувствовал твоей поддержки.
-Ты просто знал, что я верна тебе. Это подтверждалось в моих письмах, посылках, переговорах  и, просто при встречах с твоими однополчанами. Разве это не поддержка?
-Я хотел, чтобы ты приехала к маме в Минск на восемь дней отпуска. А ты сказала, что уже поездами  наездилась!
-На самолет не было денег, а дорога с Дальнего Востока до Минска, как раз и составила бы эти восемь дней. К тому же, ты не очень-то стремился увидеться. Забыл, что  во время последней побывки проторчал у Простомарии и еще удивлялся, почему я обижаюсь?
-Я элементарно сбегал из дома. Не хотел тебя видеть.
-В том-то все и дело. Ты ни разу ничего не сказал напрямую, своим враньем и пустыми планами на дальнейшую совместную жизнь, вводил меня в заблуждение. Я поняла, что перестала быть желанной совсем недавно, 21 октября, в день своей «вольной». Поддавшись дьявольскому искушению обладать другой женщиной, ты  сообщил мне, что мы расстаемся, что ты наконец-то свободен и видишь себя рядом с Левкой и, возможно, с той, которая будет тебя понимать, ценить и любить  также, как и ты ее. Ты сказал, что удержать тебя, не в моей власти, что все прошло,   мои грехи не прощены и твои обиды не забыты! — улыбнувшись нечаянной рифме, я ему заметила, что обидчивость – первый признак старости, не боится ли он стать для нее затейником на подпорках?
-Без  оскорблений! – грозно изрек он, — Во всем, что с нами случилось, вини только себя!  Повторю еще раз: Я не хочу встречать с тобой старость!
-Ну что ж, придется пожелать вам счастья в моем доме!
-У тебя нет дома! Крыша над твоей головой заработана моими усилиями и трудами, а ты свою квартиру подарила Федору, приватизировав ее без моего согласия.
-Только потому, что ты к ней не имел никакого отношения. Я рада, что помогла  семье  моего сына, а нашим последним жильем тебе все равно придется поделиться.
Это была последняя капля, переполнившая его терпение. Расцветившись белыми пятнами, он беззвучно прошипел: «Ай да, Зоинька, ну и Зоинька! В борьбу вступаешь?
-А что, у твоей Гусыни в желтом ошейнике  на  нашу дорогостоящую трехкомнатную квартиру в элитном доме в самом центре города, свои планы? – не замечая его  презрения, спокойно спросила я, — Хочу напомнить, что в ней еще и Левка прописан. Так что борьбы за квадратные метры не избежать!
Наш разговор о пресловутом квартирном вопросе продолжился уже за ужином в Минске. Отстраненный и непреклонный, Глеб, язвительно заметил о моих меркантильных интересах относительно его собственности и, пристыдил за выпитое спиртное в вагоне поезда. Словно кур в ощипи,  я сидела,  прикрыв глаза от усталости.  Мою робость вполне можно было сравнить со сдержанностью боевого корабля. Достаточно красивого, с точеными линиями корпуса – от носа и до кормы – но все же боевого, готового в любой момент вступить в битву как только  дело касалось моих детей и их благополучия!
-Пойду в душ, — не замечая колких  нападок, как можно спокойнее сказала я, — и смою все, что осталось от нашего брака!
5 НОЯБРЯ, четверг
                     До сих пор не понимаю, как я это выдержала!  Иногда мне казалось, что сердце вовсе не бьется и непонятно почему  я жива? Глеб изменился до неузнаваемости. Куда девались его учтивость и вежливость? Правда, со своими родственниками он был, как всегда, на высоте. Сногсшибательные презенты  в виде дорогостоящего парфюма  для племянницы и  оплата ее умопомрачительных  свадебных фотографий из супер-пупер модных фотосалонов,  дорогостоящие  женские  мелочи  для невестки,  автомобиль, вывезенный из загранкомандировки  — в подарок  брату!  И я, с пятью тысячами рублей в кармане! Мне пояснили, что моя жизнь теперь будет совсем другой. Обо мне никто не обязан заботиться, справляться о здоровье, расспрашивать о жизни и тем более содержать. Необходимые четыре тысячи рублей за коммунальные услуги и квартиру  идут плюсом к положенным на пропитание шести тысячам рублей в месяц и, конечно, 800 рублей  компенсации за временную нетрудоспособность, выплачиваемую на бирже труда. Чем не деньги для бывшей генеральши!   Но не это меня убивало в тот момент, а подчеркнутая холодность, презрение, раздражение и совершенно чужие глаза Глеба… В них не было меня! «Чужой, чужой!» – стучало в висках.
                   Моя  зомбированность и отрешенность не ускользнули от внимательного взгляда свекрови. Однажды она спросила:
-Что случилось? 
И я сказала: — Похоже, мы скоро разведемся.
Совершенно оторопев от этого признания, она долго молчала, словно что-то прокручивая в голове и, как-то растерянно произнесла:
-В это трудно поверить, ведь он так тебя любил! Признаюсь, что была против его первого развода, ведь там оставались двое маленьких детей, да и Тоня очень болела. Но его доводы на невозможность семейных отношений из-за нерасторопности жены, ее пренебрежительного отношения к домашнему хозяйству, а у него язва, нужна диета, особенное питание… А тут подвернулась  молодая женщина, красавица, умница.  Появилась возможность личного счастья, накрыла  страсть. Так что же все-таки случилось?
-Я думаю, новая страсть и влюбленность, — грустно сказала я, -  Конечно, он пока это отрицает, говорит, что свое дело сыграли мои явные оплошности в отношениях с ним, его застарелые обиды, как  те не приготовленные  Антониной  супы и каши. По сути, живя со мной, для него ничего не изменилось: он все также страдал, как и при Антонине и любил  себя страдающего, жертвенного, непонятого… Просто Глеб  завуалированный  эгоист, способный перешагнуть через собственных детей и жен ради себя любимого… А сейчас пришло время третьей женщины в его жизни и если вы начнете убеждать его не делать глупостей и не бросать на старости лет семью, он скажет вам тоже, что когда-то сказал моей маме: «Ни Зоя, так другая, я все равно не буду жить со своей женой…»
-Этого нельзя допустить! Какая глупость, какой  бред!  И это в 55 лет! Мало ли что бывает в семье? Еще моя мама говорила, царствие ей небесное, что надо всеми силами крепиться в истине Божьей, отвергая ложь, мечты и злобу дьявольскую в самом их начале, — моя добрая свекровь явно волновалась.
-А мне понравилось откровение Иоанна Кронштадтского ( я сейчас много духовной литературы читаю), -пояснила я, — Что  если ты имеешь жену, друзей и родственников, научись прежде отдавать им должное и потом уже будешь в состоянии отдавать должное всем людям и Самому Богу…
-Да разве мало сказано полезного умными людьми?!  Будем надеяться, что все образуется, я попытаюсь все-таки с ним поговорить,-  она, обняла  меня и с какой-то скорбной грустью посмотрела в глаза, — Бедная девочка, сложный он человек, весь в отца.
Решительно настроенный на полный разрыв Глеб, всем своим видом показывал, что я необоснованно задерживаюсь в гостях у его матери.
-Пора и честь знать,- сказал он, плотно прикрыв дверь в некогда нашу комнату, — Ведь ты уже отобрала зимние вещи. И потом, мне совсем не хочется, чтобы ты вела душещипательные разговоры с мамой. Ей ни к чему лишние волнения о твоих переживаниях. Носи и перемалывай их в себе!
-А ты кто такой, чтобы мне приказывать? – возмутилась я, — Если ни маме, так, детям… Они разделят со мной беду, мои самые близкие люди.
-Да ты Левку пожалей. Он такой впечатлительный! Ты же ему психику сломаешь!
-Пусть знает горькую правду и не будет таким как ты. Тоже мне, заботушка, наша! – съязвила я, — Подумал бы лучше о грехах своих, укротил бы дьявольские страсти-то! Как не стыдно только, на старости лет о бабах мечтать! Смешон не первой свежести жених!
— Это ты старуха! К тому же еще и грубиянка! Видеть тебя не могу!
— Да, немолода, но не варить же меня! Да, тупа, но я же точусь!  — ехидничала я, -  К тому же, на новое замужество не претендую, во всяком случае, пока. С глаз твоих завтра же уеду! В Москву, к сыну! Карету мне! Карету! – картинно засмеялась я.
-Паяц…- усмехнулся он, призадумавшись, как это слово произносится в женском роде?
-Суффикс  с окончанием потерял, — издевалась я, — Впрочем, у тебя теперь вся жизнь сплошная «кака» рядом с «бякой»!
Хлопнув дверью, Глеб пулей вылетел из комнаты.
-Жаловаться побежал Гусыне в желтом ошейнике,- спокойно подумала я и переключила свое внимание на краткие поучения святого праведного Иоанна Кронштадтского:
«Если меня обижают другие, за это благодарение Богу: я стою того, потому что сам причиняю обиды Господу ежедневно; мне бы только не обижать других»®
-Как же этому научиться? Сдержанностью на язычок я никогда не отличалась, оттого и беды!  Глеб тоже ставил мне в вину именно обиды. Только и сам далеко не ушел!- вспылила я, но тут же осеклась, подумала,- Постараюсь сменить тактику. Как говорится, молчание – золото;  холодная голова – лучше горячей!  Почему не попробовать? Даже интересно!
Полистав еще какое-то время «жития святых» и, не переставая думать о спасительных разумениях, я вышла из комнаты. В квартире Глеба не было.
-Ушел прогуляться, — сказала свекровь,- и пригласила меня к чаю.
-Я поговорила с ним, — доброжелательно сказала она, — И, знаешь, он меня успокоил. Он и не думает  с тобой разводиться, да и никакой любовницы у него нет. Просто знакомая, каких много. Ты же знаешь, он общительный! А вот тебе не следует бросать трубку, когда он звонит. Зачем ты так делаешь?
-Затем, что разговоры с ним – не разговоры, а издевка, ради «галочки» и то перед  Левкой  и в его присутствии.
-А почему свою неприязнь к нему демонстрируешь: не поцелуешь, не приласкаешь, доброго слова не скажешь? Трудно тебе? А ведь ласковый теленок двух маток сосет! Левка-то  потом с вопросами к отцу пристает, это же не его дело, а ваше!
Отодвинув чашку с недопитым чаем, я как можно мягче  сказала:
-Ко мне Левка не пристает, видимо, не замечает грубости,- А почему вы мне не верите?- продолжила я, теребя кромку скатерти, — Я сама видела эту его «просто знакомую». И сейчас, уверена, он с ней по мобильнику общается. Всю дорогу в Минск так было, весь вчерашний вечер и раннее утро на кухне. Заметьте, не со мной, а с ней. Вспомните его рассуждения о том, что надо  жить на полную катушку, любить по-новому, желать по-новому! Это, конечно, говорилось для меня, чтобы ранить больнее, но ведь и вы это слышали.
Она сидела, наклонив голову, словно собираясь с мыслями:
-Деточка, терпение и еще раз терпение,- обдуманно произнесла она, — Научись не замечать плохого, тем более, что плохого и нет вовсе, только хорошее. Разве он тебе не помогает? Высылает деньги,  заменил стиральную машину, кухонную плиту, хочет купить квартиру…
-Для встреч,- грустно вздохнула я,- Вы правы, все хорошо, не стоит беспокоиться.
Чтобы смягчить удар от неприятного разговора, я решила показать свекрови несколько упражнений из своей гимнастики.  Совместить приятное с полезным. Пока упражнялась в растягивании мышц, объявился Глеб. Изображая перед матерью любящего сына, он, чмокнул ее в щечку и, взглянув на меня как на нечто, мешающее ему жить, нервно заметил:
-Твое дешевое фиглярство уже  утомило.
-Кого? Тебя?! – удивилась я, — Раньше  занятия физкультурой ты не считал глупым выпендрежем, наоборот, ратовал за здоровый образ жизни. Что-то изменилось? – вежливо улыбнулась я.
-Ты сама знаешь что, — растерянно произнес он.
Поздно вечером позвонил Левка и, заметно волнуясь, просил меня приехать к нему в Москву
-Я очень скучаю по тебе, мамочка, но папа почему-то говорит о какой-то экономии средств. Ему что, для тебя денег жалко?
Я успокоила сына, сказав, что в любом случае мы увидимся, ведь я, как и он, если не приеду, так приду к нему пешком. Поняв, что Левка в недоумении, изрядно расстроенный Глеб, обвинив меня в эгоизме сына, решил ехать в Москву вместе со мной…
                    Комфортабельный вагон фирменного поезда «Минск-Москва», еще не успевший пропитаться запахом железной дороги, напоминал миниатюрное жилище со встроенными шкафами и выдвижными полками. Расположившись внизу, я, с напускным безразличием постелила постель и, раскрыв книгу Литвака, прочла замечание Горация: «Переехав море, люди легко меняют климат, но не душу».
Вот и Глеб, усмирив свою плоть, навряд ли быстро забудет то, что связывало нас более 20 лет: переживания у больничной койки семилетнего Левки, отравившегося под Новый год китайскими мандаринами;  тревожное ожидание вердикта на мое онкозаболевание;  потрясение от смерти отца Глеба; его растерянность от возможных перемен  в связи с назначением за границу; даже наши обоюдные обиды и старые грехи тянули за собой длинные тени.
Удобно расположившись на новомодной вагонной полке и, направив электрический рожок на книжную страницу, я снова погрузилась в чтение Литвака. Прозревая буквально на глазах, я уже не сомневалась, что наш разрыв носил закономерный характер. Получив от меня все, что возможно «и когда он учился, продвигался по службе, — читала я,- Его психологическая энергия уходила в основном туда, а сексуальное удовлетворение особенно не осуществлялось… И вот теперь, когда он достиг определенного социального статуса, высвободившаяся энергия  потребовала применения. Вполне естественно, что он нашел подругу, которая удовлетворила эту потребность»®…
Дверь в купе мягко открылась и, в ее проеме застыл высокий мужчина  лет сорока пяти с навороченной  дорожной сумкой через плечо.
-Нам здесь тесно не будет? – весело заметил он, оглядывая игрушечное пространство.
-Давайте попробуем! – в унисон ему прошутила я
-Вы одна или в сопровождении? – не унимался он
-Скорее нет, чем да,- с удовольствием подыгрывала я, глядя на Глеба, застывшего в коридоре, как всегда, с телефоном в руке
-Позвольте представиться – Михаил,- сказал сосед, приветливо сверкнув стильными очками
-Зоя, — просто сказала я
-Какое редкое имя! – воскликнул Михаил, — А вы знаете, что с греческого вы «пушистая»?
-Скорее наоборот, кактус! — вступил в разговор Глеб
-О, у прекрасной дамы есть рыцарь! – улыбнулся Михаил, обнажив здоровые цвета слоновой кости зубы
-Скорее наоборот, разбойник! — отрезала я 
-А вы действительно не пушистая, может, хотя бы мягкая?
-Вы хотели бы попробовать меня на зуб? – засмеялась я, — Да я вообще, прелесть!
-Вы мне определенно нравитесь. Вы – настоящая!
-Пока я  ею только становлюсь, с кровью отдирая наносное, — вздохнула я
-Разбойник обидел? – серьезно спросил он, кивнув в сторону Глеба, передающего очередную СМС-ку, стоя  в коридоре
— Муж… то ли бывший, то ли нет … «Вольную» мне дал три недели назад. Не знаю, что с ней делать? В сердце столько любви, а дарить ее больше некому! Он же, предлагает быть наложницей  без интима, жить в фиктивном браке ради младшего сына!
-Ну и дурак! – просто сказал Михаил, — Таких редких женщин как вы, мало, поверьте старому повесе! Объекты влюбленности сменяются, а настоящая любовь нет, незаслуженно пристыженная, она уходит, и часто навсегда. Вам больно сейчас, а через год- два,  станет все равно и уже другой Разбойник разожжет огонь в вашей груди, если вы, конечно, этого захотите.   
По  разговору, я поняла, что Михаил, также как я, переживает настоящую драму.
-Увидев красивую женщину, я по привычке на какое-то время забываю ту, которую очень сильно обидел,- он достал из сумки плоскую бутылку с болгарской ракией, — Выпьем?
-Чуть-чуть,- согласилась я
— В душе моей уже не осталось ни гордости, ни стремления к независимости,- опрокинув рюмку с горячительным напитком, сказал он,- Только любовь – и желание  соединить жизнь с любимым человеком, которого так легко потерять и так сложно обрести снова…
-А что вам мешает быть вместе, ведь вы ее ЛЮБИТЕ!
— Я –да. Она –нет. Раньше было наоборот. Но, что имеем не храним, потерявши – плачем!
-Не могу не согласиться, — кивнула я, — В моей жизни происходит примерно то- же самое.
-Вы любите Разбойника?
— Я – да. Он–нет. Раньше было наоборот, — засмеялась я, повторяя его слова, — Сейчас он влюблен в другую, я это знаю точно, но пытается скрыть это.
— Не сказал  бы,- усмехнулся Михаил, глядя как Глеб строчит свои СМС-ки,- Но жизнь влюбленности недолга – от силы два года и иллюзия близости испаряется и тогда люди  снова отдаляются друг от друга, уже не живут вместе, разводятся или отправляются на поиски очередной влюбленности. Во всяком случае, так жил я, и продолжал бы, наверное, дальше, но  больше не могу, вот здесь свербит! – Михаил показал в область сердца,- И всего-то девять граммов той души, а как болит! Домой хочет, к своим. Вот еду на заклание!
Он достал из внутреннего кармана пиджака черно-белое ламинированное фото размером девять на двенадцать, с обычной подписью  «На память».
-Это она 20  лет назад, Ромашка-Наташка.
Белокурая девушка с большими глазами и слегка крупноватым носом нежно улыбалась миру.
-Неужели все это время ее фотография была с вами? – удивилась я
-Нет,- с какой-то тихой грустью сказал он, — У мамы в альбоме нашел прошлым летом.  Другу позвонил, просил узнать о ней подробнее. Тот сказал, что  после нашего развода, моя Ромашка пережила страшную  депрессию. Друзья беспокоились о ней, звонили каждый день. А я в это время отношения со своей новой судьбой, как мне тогда казалось, устанавливал, ни о ком не  думал, а уж о бывшей жене и подавно. Но, как сказал мой друг, однажды Ромашка проснулась с огромным желанием жить. Устроилась на интересную  работу и встретила интересного мужчину, с того дня я потерял покой. Я ведь ее как последний причал в голове держал, думал, не получается здесь, не надо! Моя пристань -там, все равно примут,  а вот теперь и не знаю… Хотя, поделом мне.
Михаил  разлил по чаркам ракию и предложил присесть к столику, вошедшему в купе Глебу.
-Я воздержусь, — категорически возразил тот, с недоумением посмотрев на меня и стоящую передо мною рюмку
-Ну и напрасно, — сказал Михаил, -  Когда в меру, это действует как лекарство. А по-другому мы не пьем, правда же, Зоя?
Я кивнула головой, но пить не стала.
-Михаил, у меня есть вопросы. Они касаются отдельных моментов моей семейной жизни. Не откажете в ответах?- вдруг спросила я, устремив глаза на верхнюю полку, где спиной к нам возлежал Глеб.  Михаил понимающе кивнул и, подыгрывая мне, доброжелательно произнес:
-Буду только рад! Как говорится, чем смогу…
— Мне всегда казалось, что нет ничего проще, быть счастливой  в браке, -сказала я,- Обустраивай дом, будь безупречной  хозяйкой, добродетельной матерью и верной женой и твоя любовь засветится новыми гранями, станет еще более достойной. Но мой муж почему-то чувствовал себя стесненным рядом со мной и, однажды заявил, что порядочнее и достойнее без развода  прервать отношения со мной и строить их в другом месте. Как вы считаете, почему?
-Наверное, он почувствовал, что  потерял свободу, потому что не имеет права выражать свой эрос, любовь к другим женщинам.
-Но ведь я тоже пожертвовала ради мужа своей блестящей карьерой. 
-Если это действительно так, то вы оба считали себя обворованными и обделенными, а свою любовь лишенной  смысла.
-Но и у нас были очень неплохие дни и ночи…
-Да, пока вас объединял эрос. Но он показал вам свою обратную сторону и  ваше  благородное чувство, превратилось в источник ненависти и разрушения. То же самое было и в моей жизни. Я тоже нуждался в эросе, чувствовал себя оторванным от мира, пойманным в ловушку одиночества. Все искал  любви, на которой держится этот мир, тот, что делает людей воистину мудрыми. Но рядом со мной, как оказывалось, все время были не те женщины, одна – навязывала свои порядки, разглаживая мои трусы, майки и носки утюгом и, раскладывая их по полочкам, потому что у нее самой внутри царил полный кавардак! Другая -  красилась сверх меры и носила замысловатую прическу – дань общественным условностям без намека на любовь, что меня страшно раздражало. И только  с моей Ромашкой мы шаг за шагом строили себя сами, много работали, растили детей, учили их собственным примером и, по сути, были большими друзьями. Наша любовь была спокойной и надежной, но мне хотелось других отношений, почему я их искал не с ней, а на стороне? Потому что жаждал перемен! Каждая моя новая влюбленность не была сфокусирована на моем собственном росте или росте моей партнерши, наоборот, она давала  чувство того, что мы уже  достигли  конечного пункта.
В купе заглянула проводница: «Вызывали?»
-Да,- сказал Михаил, — Пожалуйста, принесите нам горячий чай и горький шоколад. Вы как на это посмотрите, Зоя?
-Положительно,- сказала я, удивляясь чудесному появлению проводницы.
-Все очень просто, — улыбнулся Михаил, — Вот, кнопка вызова, — показал он на неприметное табло у столика.
Откинувшись назад, он пристально посмотрел на меня сквозь круглые стекла очков.
-За вами интересно наблюдать, вы не умеете скрывать эмоций,  у вас все написано на лице.
Я нервно дернулась: быть раскрытой книгой совсем не хотелось.
-Не огорчайтесь, вы же не разведчик,- засмеялся он, и его полные четко очерченные губы растянулись в мягкой улыбке.
-А что вы думаете обо мне?
Михаил пожал плечами: — Вы сейчас преодолеваете кризис в отношениях с мужем. Но это ваш кризис роста. Вы перешагиваете через свой эгоизм, повышаете самооценку, возвращаетесь к себе, прежней, независимой и

смелой. Кроме того, вы пытаетесь в себе разобраться, определить,  почему это с вами случилось, что вы делали не так?
-Верно,- сказала я, отхлебывая только что принесенный чай.
Скинув с себя пиджак и, оставшись в черной обтягивающей футболке, красиво подчеркивающей его рельефные мышцы, Михаил пододвинул ко мне разломанную плитку шоколада.
-Я понял, что свое расставание вы переживаете нелегко, но отпечаток этой утраты, поможет вам встретить достойного человека. Ведь вы просто красавица, к тому же, умница!
-Спасибо, — благодарно выдохнула я, — Вы меня сейчас очень поддержали. Я больше не позволю себе не видеть правды, не замечать очевидного, умалчивать о наболевшем. Я постараюсь не подавлять любимого мужчину и уж, конечно, не обижать его.
-Свежо предание, — вдруг раздалось с верхней полки Глеба, — Тоже мне, жертва обстоятельств!
-А ты разве не спишь? Неужели  интересно, что волнует  вольную  женщину? — задрав голову и, пытаясь перехватить его взгляд, спросила я. Но Глеб  говорил со мной между прочим, глядя в телефон и, строча очередную СМС-ку. Отправив ее по адресу, он соскочил с полки, скользнул глазами по  столику и вышел в коридор – маленький, легонький, седенький…
-Бедный, бедный, — с сожалением произнес ему в след Михаил, глядя, с каким ожиданием тот взирает на свой телефон, — Вот она, влюбленность, как говорят ученые, «генетически предопределенная инстинктивная составляющая спаривания».
— Вы так хорошо владеете темой, наверное, вы психолог? – спросила я.
-Нет, я музыкант по первому консерваторскому образованию и инженер по второму, владею частной строительной компанией и занимаюсь недвижимостью, сказал Михаил, — Просто меня все это очень интересует, впрочем, не только это…
-Позвольте угадать, — смело заявила я.

Он кивнул и в широкой улыбке  обнажил свои великолепные зубы.
-Первое – спорт. Летом – плаванье или подводное плавание; зимой – горные лыжи. Второе – должно быть, музыка, увлечение театром, оперой, балетом… Ведь вы человек искусства. Третье – уже известные мне психологические методики. Вы явно посещали какой-нибудь клуб  по овладению стрессовыми ситуациями. Четвертое,- я задумалась, — возможно,  это увлечение автомобилями. Мои сыновья могут часами говорить о них, думаю, что эта тема интересна всем мужчинам.
-Поясните, пожалуйста, почему вы так думаете? – поинтересовался он
-Вы моложавы и спортивны. Достаточно состоятельны, и можете позволить себе дорогостоящие  летние и зимние  виды спорта. К тому же вы — музыкант и, несмотря на то, что уже не играете профессионально в оркестре, следите за своими руками – бокс и хоккей отпадают сразу, — засмеялась я, — Ну и, престижные марки автомобилей, думаю, прекрасно дополняют образ романтического повесы.
Михаил снял очки и, близоруко щурясь, приблизил ко мне свое лицо. Его небесного цвета глаза, смешливые и восторженные, внимательно изучали мои, удивленные и любопытные.
— Вы опасная женщина, — сказал он, — я боюсь, что не доеду до своей Ромашки и попытаюсь начать новую историю с вами, Зоя.
-Ну,  уж нет, — категорично возразила я, — хватит с нас!  Вы настрадались, и я на  распутье. Самой интересно, как  в дальнейшем на все это отзовется моя душа, что успокоит ее и как сложится жизнь у Глеба?
— Вы все правильно про меня сказали, и все же, я еще  неплохо знаю французский!
-О, Боже, какая русская женщина устоит перед языком любви!
-Ву ли ву куше авек муа?, — сказал он по-французски, по-моему, единственную фразу, которую знал. Я засмеялась, потому что ее я знала тоже:

-А вы не боитесь моего Разбойника? — спросила я, — Ваше: «Можно вас поцеловать?» раньше вызвало бы в нем ревность. 
-Давайте, попробуем, что в нем вызовет эта фраза сейчас?
-Но его нет, — заговорщески произнесла я,- Он все еще строчит СМС-ки своей Гусыне в желтом ошейнике и не увидит нашего поцелуя, а хотелось бы.
Улыбаясь друг другу, мы взялись за руки. Нащупав на моем безымянном пальце правой руки обручальное кольцо, Михаил не глядя, снял его и положил на край столика.
-Я куплю тебе другое, — сказал он, уже вполне серьезно.
Продолжая улыбаться, я живо вспомнила купе скорого поезда, уносящего меня на БАМ, и то ощущение счастья, что подарил мне случайный попутчик  Виктор, спортивный, молодой, красивый, когда дал почувствовать то, что я так и не испытала с Глебом за годы совместной жизни.  И вот новая ирония судьбы. Только попутчик Михаил обаятельный и привлекательный, интеллигентный  и романтический, тонко и умело ухаживающий за мной, отхлестанной и пристыженной, униженной и обиженной, оставленной мужем, предлагает мне снова почувствовать себя  счастливой… Я умоляла про себя Господа Бога, чтобы именно в этот момент в купе вошел Глеб. И он вошел, отстраненный и всем довольный.  Боковым зрением я увидела, как он удивленно посмотрел на нас и быстро развернулся, чтобы выскочить прочь.  Я засмеялась. Михаил тоже.
-Даю слово, что больше не надену это кольцо, — сказала я
-А телефон свой оставишь?
-Нет. Если судьба, то встретимся снова и неожиданно, а если нет, то и телефон не поможет.
Михаил согласился.
11 НОЯБРЯ, среда
                    Ранним утром следующего дня мы попрощались с Михаилом. Из купе он вышел первым,  столкнувшись в проходе  с улыбающимся Левкой.


— А  сын  похож на тебя, — оглянувшись, сказал он, — Симпатичный парень. Успехов вам, приятно было познакомиться.
Левка с интересом посмотрел в след Михаилу.
— Сразу видно, достойный мужчина, — сказал он, — Наверное, вам с ним было о чем побеседовать.
  Сохраняя  хладнокровие и напускное равнодушие ко мне, Глеб менялся на глазах при сыне. Заискивал, смешно подпрыгивал, стараясь показать свой авторитет и особенную мозговую зрелость. Подобострастно похлопывая его по спине, он, мягко картавя, произнес:
— Думаю, твоей маме действительно был интересен этот человек. Они разговаривали с ним всю дорогу. Наверное, мама вспомнила молодость. Это было вызывающе, она даже обручальное кольцо сняла, понравиться хотела, но лишь бы ей в радость.
-А что делал ты?- спросил Левка
Глеб сделал вид, что не расслышал вопроса
-Писал СМС-ки, — сказала за него я, — наверное, тебе, больше некому.
Левка удивленно вздернул брови, но промолчал. Зато потом не умолкал ни на минуту. Обняв  меня, он как будто не слышал пренебрежительного тона и не видел ухмыляющегося взгляда  отца, с удовольствием демонстрировавшего свое высокомерие. Мой младший сын дарил мне искреннюю любовь: чмокал,  ласкался, прикладывая голову на мое плечо, говорил, что очень скучал и с радостью принял предложение отца посидеть в кафе:
-Я знаю место, где варят замечательный кофе с кардамоном и какао, почти такой же, как  у Евы. Ты ведь любишь его, мамочка, — сказал он, — Папа, мы можем сделать нашей маме приятное?
-Конечно, -  односложно ответил Глеб.
Пока мы с Левкой сидели в кафе, он сбегал в сервисный центр и поменял свою симку на московскую, видимо, для того, чтобы по льготному тарифу звонить и слать свои СМС-ки. Какое-то время его не было в поле нашего зрения. А когда вернулся, подозрительно  радостно предложил мне выпить с ним по 150 граммов бренди. Вспомнив, их посиделки с Гусыней в желтом ошейнике, я, конечно, наотрез отказалась. 
Потом была культурная программа в Храм Покрова на крови и Исторический музей на Красной площади. После ужина в ресторане я уезжала в свой город, а Глеб возвращался в Минск. До отправления его поезда оставалось не менее пяти часов, а мой уходил уже через два. Видя его нетерпение позвонить и, зная, что в привокзальной аптеке нет успокоительных, я попросила Глеба поискать другую аптеку и купить мне «Афобазол». Он с удовольствием откликнулся на просьбу, даже не спросив, в связи с чем, мне необходимо это лекарство? Зато у нас с Левкой, появилась возможность поговорить.
                     Опустившись в жесткое вокзальное кресло, меня вдруг охватила невыносимая паника. Зал ожидания, погруженный в тусклый свет, люди, сидящие как загипнотизированные перед светящимися табло прибытия и отправления поездов, монотонный голос диктора, беспристрастно объявляющего  номера и пункты движения составов – все обрело какой-то зловещий подтекст. Мое сердце колотилось так, что казалось, готово было выскочить из груди, и я даже не сомневалась, что сейчас, вот здесь, в этом зале и закончится моя жизнь на радость Глебу. Левка держал мою руку в своих ладонях и доверчиво смотрел на меня.
-Нужно немедленно взять себя в руки. Просто сделать вид, что все в порядке, и все будет в порядке, — думала я.
-Что случилось мамочка? У нас, действительно, в семье беда? – вдруг просто и нежно спросил Левка.
-Откуда ты знаешь?
-Я почувствовал это, когда ты потерялась и не отвечала на наши звонки. Вначале я подумал, что ты как всегда забыла где-нибудь свой мобильник, но встревоженный голос Евы, меня убедил, что это не так, — сын грустно смотрел на меня своими большими темными, как вишни глазами, — В телефонных разговорах с папой я заметил, что он вообще не говорит о тебе, не интересуется твоими делами. У меня даже появилось такое чувство, что

ему все равно, жива ты или нет. Возникли вопросы, почему он не хотел приехать ко мне в Москву вместе с тобой? Почему выставлял тебя в неприглядном виде  сегодня утром  в купе поезда? Меня насторожила  твоя  худоба,  какие-то таблетки, которые тебе почему-то необходимы как воздух. Твои глаза постоянно увлажнены, такое чувство, что еще чуть-чуть, и ты разревешься. Я знал тебя другой, хотя обижал он тебя всегда. Помнишь, наши тихие домашние вечера без него. Как ты его ждала,  буквально не отходила от телефона. Он же  забывал позвонить, не сообщал, что задерживается, приходил с работы чуть не под утро. Я помню, как засыпал и просыпался на твоей кровати. Папы уже не было.  Ты отводила меня утром в садик, а вечером, из-за вечной загруженности на работе, мы чуть не последние спешили домой. По дороге ты рассказывала мне какую-нибудь историю или мы учили стихотворение, а дома, до вечерних съемок, готовила нам ужин  и обед на завтра. Ты всегда крутилась, как белка в колесе, и всегда была рядом. Я тебя очень хорошо чувствую и очень скучаю без тебя. Вот и сегодня, я вижу, что ты опять страдаешь из-за невнимания отца, а может быть, даже уже и от чего-то большего. А он? Просто явно не в себе. Какое-то мальчишество с этими симками на один день, бегством за угол, чтобы кому-то позвонить … А ведь по сути у него нет никого роднее нас на этой земле.
-Если бы ты знал, Левушка, как мне сейчас  не хватает того привычного и родного, знакомого тебе с самого детства. Но время неумолимо, ты вырос, и отец решил от меня уйти. Он сказал мне об этом совсем недавно, дал «вольную» и объявил, чтобы я не требовала больше от него любви. Я видела его недавно с другой женщиной. Думаю, это он ей звонит и шлет СМС-ки. Левка сидел растерянный и подавленный. Одно дело догадываться, другое — знать.
-Мамочка, неужели это происходит с нами? Как странно,- тихо сказал он, -Спасибо тебе за правду. Я, конечно, не смею осуждать его, ведь он мой отец, но этой боли, причиненной нам, я ему  не прощу.
-Папа очень просил меня не говорить тебе о наших взаимоотношениях. Он предлагал играть  до конца твоей учебы.
-Пять лет? – удивился Левка,- Это за кого же меня надо держать?  Он, наверное, думает, что я слепой и глухой, а может вообще ни от мира сего? А ты?  Разве ты железная или у тебя не может быть личной жизни? Хватит уже подпольных игр! Я всегда чувствовал фальшь в его отношениях с тобой, со мной и Федькой.  Брат мне намекал о какой-то странной ситуации дома, но я не думал, что все так серьезно, ведь отец всегда жил как хотел, и мы ему не мешали. Так чего же ему надо?
-Свободы, — тихо сказала я, — Других отношений.
-Думаю, что с нами все-таки придется посчитаться. Ты не волнуйся, мамочка, мы с Федькой всегда рядом с тобой. А он пусть будет с чужой теткой и с ее детьми. У него и мысли в голове нет, что может быть, у его Жоры,  есть дети? Он их не видел и не увидит. Пусть забудет и о моих. Переживем и мы как-нибудь это предательство. А пока до поры до времени, помолчим.  Он свои карты не раскрывает, вот и мы подумаем, как нам лучше поступить.
Глеб пришел за пятнадцать минут до отправления моего  поезда. Левка, как всегда,  был внимателен и спокоен. У меня сложилось впечатление, что он все-таки  до конца не поверил в наш разрыв. Когда вместе с отцом они несли мои чемоданы, какой-то молодой человек, спешивший на поезд, обгоняя Глеба кинул на ходу: «Куда прешь, старик!», Левка незамедлительно ответил: «Туда же куда и ты!»  Чувствовалось, что ему больно и стыдно за отца, солидного и почтенного человека, такого родного и любимого, но странного и заблудшего, идущего на поводу своих низменных желаний. Прощаясь с сыном, я разрыдалась и,  пожелав Глебу счастливого пути, зашла в свой вагон. Потом, Левка рассказал мне, что на вопрос: Почему вы с мамой даже не поцеловались на прощание? Глеб ответил «Неудобно было проводницу»…
Оставшись одна, я не находила себе места: металась как в горячке и из коридора – в купе; от окна- на полку… В воспаленном от постоянного недосыпания мозгу, азбукой Морзе стучали мысли – отрывистые и тревожные: «Как Левка?»
Стоило ли с ним откровенничать? Столкнувшись с враньем в кругу семьи, он почувствовал себя раздавленным и потерянным. Печаль и беспокойство завладели его душой…
-Достаточно лжи! — думала я, физически ощущая колючую пронизывающую боль от макушки до пяток,- Будем смотреть на происходящее в нашем доме как на действие благого Промысла Божия. Отсчитывая часы, а потом минуты до отъезда Глеба в Минск, я представляла расстроенного Левку на другом перроне у другого поезда. Теперь он знает, что скрывает отец, видит, как тот изворачивается, хитрит, постоянно прислушиваясь к своим телефонам. Чтобы хоть как-то смягчить удары по психике сына, я стала читать молитвы о здравии и благополучии детей, умоляя Господа и Матерь Божью облегчить его душевные страдания и скорби, сохранить под святым покровом и даровать ему благословение! Незаметно для себя я успокоилась и даже не сразу сообразила, что звонил Левка. Его голос казался бодрым:
-Мамочка, я только что проводил папу. Я чувствовал себя с ним взрослым, потому что теперь знаю всю правду. Он старательно обходил больную тему, а я молчал. Мне неприятна ложь, я вижу в этом недоверие к себе. А тебя очень люблю и знай, что мы не просто мать и сын, мы – друзья и будем решать наши проблемы сообща.
-С Божьей помощью, сыночек. Да хранит нас Бог! – сказала я, пожелав моему сыну спокойной ночи.
                       Впервые за три недели своей «вольной» жизни я уснула без снотворного. Под перестук колес, мне приснился Левка  красивый и взрослый, идущий по берегу моря, в закатанных до колен парусиновых штанах. В его загорелом торсе, сильных накаченных руках и гордо вздернутой стриженой голове, моя, ушедшая молодость и сила. Они помогают ему шагать легко и быстро навстречу солнцу и мне, стоящей на обрывистом утесе среди горланящих чаек. Вслед за ним, на допотопной лодчонке под разными веслами идет Глеб. Он пытается догнать Левку, заставить себя слушать. Но тщетно. Тот не оглядывается и оставляет позади себя горячо любимого отца.
Проснувшись с чувством глубокой грусти от того, что наши межличностные разногласия с Глебом больно ранят самого дорогого нам человека, заставляя его выбирать между родителями, я подумала, что переживаемое Левкой  душевное страдание, в скором времени,  обернется его духовным подъемом, научит стойкости и мужеству при перенесении скорбей и поможет убедиться в том, что «сила Божия в немощи совершается».
                     На вокзале, загрузив багажник такси неподъемными сумками, я назвала адрес и, удобно устроившись на переднем сидении, разговорилась с водителем. Он очень удивился, что проживающую в «генеральском»  доме особу, перегруженную вещами, никто не встретил.
-В моей практике такое впервые, — улыбался он,- По вашему адресу, мы, как правило, других дамочек доставляем. А жены генералов и полковников на служебных машинах ездят, тем более с такими баулами!
-Но я отставная жена, мне недавно «вольную» дали, — скромно сказала я.
-За что же вас так? Вроде еще не совсем старая, можете кровь давать, — пошутил таксист
-Видно не гожусь больше в доноры. Говорят, что поезд мой ушел. Надоела, нет…нет…и нет…
-Ну и дурак, даром, что генерал! – засмеялся водитель, — Вон, мой  брат-близнец, детей своих вспомнить не может, не то, что жен! А я однолюб. С  одной 34 года живу, детей вырастили, внуков поднимаем и племянники все у нас в доме. Братишка  до того добегался в поисках лучшей доли, что в больнице с инсультом оказался. Ни одной из четырех жен у его койки мы не видели, кому больной нужен? Да и  какие это жены — одно недоразумение! – махнув рукой, продолжил таксист, — Пока деньги есть – рядом, а как беда случилась – в кусты.  Жена моя теперь из под него «утки» выносит, за что, я ей очень благодарен. Сердобольная она у меня, верная.
-Ну, это не факт, что у моего мужа женщина есть, — попыталась защититься я от соперницы, — Может, прошлые обиды житья ему не дают, а может последствия двух войн…
-Так, давайте поборемся за него, если не влюблен! – заинтересовался  таксист, — Пару раз к экстрасенсу съездим, что чудеса творит, и поправится мужик! Это отвороты-привороты снимать противно, а лечить человека всегда во благо! Тем более, что знакомый мой еще и спиритизмом занимается и астрологией, скажет и что было и что будет…
-Спасибо вам. Но я для себя давно решила – в эти игры не играть! Позволяю себе только пасьянс на желание, остального – боюсь. От лукавого это, а я в Бога верю. Знаю, только он мне поможет…
-И все-таки, телефон свой  вам оставлю. Мало ли что? Вдруг пригодится!
Я и номер не успела забить в адресную книжку, как пришла СМС от Евы:
«С приездом, Зайка моя! Сказало сердце мне: Молись о новой встрече! Молитве посвящен отныне мой досуг!»
Подумала: 
-Милая моя, добрая Евочка, твое послание как нельзя, кстати, я тоже очень соскучилась! Если не завтра, так через день-два к тебе приеду. Столько всего накопилось и так хочется увидеться, «разобрать полеты» и посидеть за бокалом вина под Рубаи Омара Хайяма!
Распрощавшись с водителем такси и  даже не распаковав чемоданы, я, первым делом, достала с книжной полки «Диагностику кармы» Сергея Лазарева известного ученого- психолога,   исследователя в области  биоэнергетики. Его книги я читала и раньше, но именно сейчас, после разговора о необычных талантах необычных людей,  захотелось отнестись к этой теме более вдумчиво. «Каждый из нас  является контактером со всеми сущностями во Вселенной,- прочитала я в его пятой книге, — Степень этого контакта определяется внутренней гармонией и запасом любви к Богу. Если человек может произвольно расширить степень контакта с загробным миром, то его нацеленность на способности, интеллект резко повышаются. Гордыня тоже. И, в конечном счете, это может привести к неприятностям и болезням, в том числе – и психическим…»®
                      Мой собственный контакт с потусторонним миром состоялся в двенадцать лет в пионерском лагере «Артек». Победив в конкурсе  юных корреспондентов телевидения и радио, я попала на международную смену в дружину «Морская». Однажды вечером, возвращаясь через пионерский парк    с митинга, посвященного героям-черноморцам, мы с подругой увидели нечто напоминающее очень высокую женщину в белых одеждах. Она прошла сквозь нас, обдав туманным холодом и сыростью. Мы остолбенели и, взявшись за руки, стояли в полном отчаянии и страхе. Через какое-то время,  не оглядываясь по сторонам, рванули  с места, как самые настоящие спринтеры и, только  оказавшись в безопасности, решились посмотреть назад. Женщина была совсем рядом и, казалось, с удивлением смотрела на нас своими  пустыми глазницами. Ее руки были вытянуты, а запястья сжимали цепи. Ниспадающее до самой земли платье прикрывало цветущую клумбу и белым  рваным паром стелилось по дорожкам парка. Нам уже не было  так страшно, скорее даже любопытно, кто она, и почему показалась именно нам?
Сторож лагеря из местных, рассказал историю одной загубленной жизни. Влюбленная дама не перенесла измены своего неверного мужа и  убила соперницу. За это ее посадили в темницу и приковали наручниками к стене. После смерти ее не стали хоронить на кладбище, а закопали где-то на берегу, с тех пор она и бродит как неприкаянная. Мало кто видел это приведение. Оно показывается в исключительных случаях. Помню, эта история не давала мне покоя несколько лет. Почему-то было страшно смотреть вечерами в окно: «Вдруг она заглянет в комнату, как Снежная королева!» — думала я и только знакомая цыганка сказала мне однажды, что  я могла бы при желании разговаривать с мертвыми, стать контактером. Чего я не хотела и страшно боялась. Правда, в студенчестве, во время гаданий на святки,  у меня все получалось само собой: в зеркалах отражались суженые, а тени на стенах складывались в картины будущего. 
Вспомнилось, как мы, студентками гадали на блюдце, вызывая духов умерших писателей. Блюдце вертелось, духи матерились, выдавая разную абракадабру. Всем запомнилась фраза: «Гони Таю». Редкое имя и булгаковская внешность известной ведьмочки, сразу приковали пять пар глаз к Тайке Силиной, породистой второкурснице, дымившей  сигаретой в приоткрытую дверь. Пожав плечами, она вышла из комнаты, как потом оказалось, не напрасно!  Тайка была потомственной гадалкой! Умирая, бабушка передала ей свои знания и колдовские способности, которыми она потом вовсю пользовалась, за деньги привораживая к нашим девчонкам неверных мужей, в основном, из числа преподавателей университета. Однажды я попросила Тайку предсказать мне результат своей курсовой. То, что она всегда делала за несколько минут, затянулось на три дня. Интрига пропала, оценку выставили, услуги ворожеи оказались запоздалыми. Тайка откровенно злилась. Она пристально смотрела на меня, и всякий раз предлагала погадать на судьбу. Ее назойливость меня смущала, и я не решалась на эксперименты со своим будущим. Однажды ночью мы проснулись из-за страшного крика. По коридору в одной сорочке неслась наша «прорицательница». От кого-то отмахиваясь, она билась в истерике и умоляла не нанизывать ее на шампуры…
-Я не шашлык, — хрипела она и просила о помощи. Схватив ее за руку, я получила сильный удар в лицо.
-Это она, она! – вдруг заорала Тайка, — На сковородку ее, на сковородку!
Никогда больше я не испытывала подобного ужаса!
Утром, глядя на мое сине-фиолетовое лицо, обмазанное бодягой, она рассказывала мне о длящихся больше месяца ночных кошмарах:
-Сон ушел; в ушах постоянная похабщина;  все тело в огне; на горле сдавливающая волосатая рука… Это состояние не проходит и утром, — обреченно говорила она, — Особенно когда вижу тебя. Твоя бабушка по линии матери,  много молилась за своих потомков. У  тебя есть иммунитет к колдовским чарам,  я  не смогла совладать с тобой. К тому же, ты и сама не шла на контакт. Хотя, ни я, а именно ты, могла бы стать той самой Маргаритой, которую увидел в  своем Петербурге великий Булгаков, — сказала она к моему великому удивлению.
После такого признания я поняла, что  ворожба –  это насилие посредством бесовских сил не только над тем, кому гадают, но и над тем, кто гадает. Тая  так и не закончила университет, вышла замуж за вора-рецедивиста, долго ждала его из тюрьмы, потом  боролась за его любовь, но что-то так и не сложилось в их жизни: то ли он умер, то ли она заболела. Так что  счастливее от своего дара предугадывать судьбы людей,  она не стала.
Недавно моя хорошая  знакомая  рассказала мне  еще про  одну колдунью, у которой  обширная клиентура. Привороты, другие магические «услуги»… Но  сын  в тюрьме  по малолетке,  дочка в психушке, у  внучки  шизофрения, а  у мужа — алкоголизм. Им не помогли ни обряды, ни целительство, ни прорицания. Однако,  ее  заговоры на любовь «спасли» от неминуемого развода ни одну семью, в том числе и этой моей знакомой.  За большие деньги она пришла к колдунье, устав от  постоянных измен мужа, терзаемая ревностью и отчаянием. Через какое-то время муж действительно остепенился, но почему-то она  сама потеряла всякую любовь к нему.  Это оказалось  расплатой   с подателем магических благ, то есть – бесом. Виновница тайной связи все еще  мучается от того, что он не ушел, и  уже не рада возникшим отношениям. Она переживает свой ад на земле: раздражается его присутствием, ест его  поедом, клюет,  гнобит…  Он же чувствует какое-то безволие и будто живет не своей жизнью.  Внешне вроде бы здоров, но равнодушен. Как растение, нуждающееся в уходе, но давно не цветущее. Ему не интересен ни секс, ни семья…
                Размышляя, подобным  образом,  я пришла к выводу, что в спиритизме  и ворожбе для меня плюсов нет, а в астрологии?  Может быть только один.  По-Лазареву это то, что  она «дает ощущение предопределенности и помогает преодолеть чувство собственной значимости. Иногда знание будущего  помогает  легче принять травмирующую ситуацию, понимая, что она неотвратима, сэкономить при этом нервы и здоровье. Но, опять же, только  для людей  с правильным мировоззрением»®
Еще задолго до моего первого развода, мне было предсказано, что в моем гороскопе два замужества, двое детей и старость в кругу своих родных и близких. Пусть будет так! Ведь Господь лучше знает, кто кому нужен. Если Глеб меня больше не любит, значит он мне не подходит. Надо просто довериться Богу. Цель должна быть вовсе не в том, чтобы удовлетворить свою страсть, а в том, чтобы избавиться от нее. И потом уже на трезвую голову рассудить: так ли уж необходим мне этот человек?  Любить насильно не заставишь. Как говорил апостол Павел:  «Любовь долготерпит, милосердствует,  не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, никогда не перестает…» «Не перестает» — значит, не прекращается, как любовь матери к ребенку. А если все-таки уходит, значит это и не любовь вовсе, а страсть, привязанность, привычка. Не более того…
Так для чего мне телефон сердобольного таксиста и услуги его знакомого экстрасенса?  Я уже пережила психологический нокаут. Не без помощи друзей, поднялась и возвратилась в бой! И никакие гадалки и бабки мне не нужны. Слишком опасны игры с душой человека! Только Бог мне в  помощь!  Его заповеди и молитвы святых.  Со временем я обязательно  приду к исповеди и причастию.  Это поможет найти мое истинное предназначение на  земле и настоящую вторую половинку!




ЛИКБЕЗ
ДЛЯ БРОШЕННЫХ ЖЕН
ОТ ЗОЙКИ                                                                 И ЕВЫ
Если вашей разлуки уже неделя
   
  1.Живые помочи                                                                                           
  2. «Заморочки»  на каждый день                                      3.Завтрак «брошенки»   
                                               4. Обаятельная и привлекательная
5. Читайте с нами

«Если ты избавишься от ненужных  имен, твое  сердце сольется с одним простым именем, которое есть Христос»
А помогут тебе познать истину и стать свободной  -  матерь Божия,  ученики Христа  и  святые угодники. Обращайся к ним с молитвами и ты увидишь, что  это не напрасно.
1. Молитва Господня
Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь4 и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.

Молитва десятая ко Пресвятой Богородице
2. Пресвятая Владычице моя Богородице, святыми Твоими и всесильными мольбами отжени от мене, смиренной и окаянной рабы Твоей,  уныние, забвение, неразумие, нерадение, и вся скверная,  лукавая и хульная помышления от окаянного моего сердца и от помраченного ума моего, и погаси пламень страстей молих, яко ниш есмь и окаянен. И избави мя от многих и лютых воспоминаний и предприятий, и от всех действ злых свободи мя. Яко благословенная еси от всех родов, и славится пречестное имя Твое вот веки веков, аминь.

Молитва Ангелу хранителю
3. Ангеле Божий, хранителю мой святый, на соблюдение мне от Бога с небесе данный, прилежно молю тя: ты мя днесь просвети, и от всякого зла сохрани, ко благому деянию настави, и на путь спасения направи. Аминь.

Молитва первая Николаю Чудотворцу
4. О всесвятый Николае, угодниче преизрядный Господень, теплый наш заступниче и везде в скорбях скорый помощниче!  Помози ми, грешной и унылой, в настоящем житии, умоли Господа Бога даровати ми оставление всех моих грехов, елика согреших от юности моея, во всем житии моем, делом, словом, помышлением и всеми моими чувствы; и во исходе души моея помози ми, окаянной, УМОЛИ Господа Бога, всея твари Содетеля, избавити мя воздушных мытарств и вечного мучения, да всегда прославлю Отца и Сына и Святаго Духа, и твое милостивное  предстательство, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Молитва преподобному Серафиму, Саровскому чудотворцу
5. О  преподобне отче Серафиме!  Вознеси обо мне рабе Божией (имя), благомощную твою молитву ко Господу сил: да дарует мне вся благопотребная в жизни сей и вся к душевному спасению полезная, да оградит мя от падений греховных и истинному покаянию да научит мя, во еже безпреткновенно внити мне  в вечное Небесное Царство, идеже ты ныне в незаходимей сияеше славе, и тамо воспевати со всеми святыми Живоначальную Троицу во веки веков. Аминь.

Молитива святой блаженной Матроне Московской
6. О блаженная мати Матроно, душою на небеси пред Престолом Божиим предстоящи, телом же на земли почивающи и данною ти свыше благодатию различные чудеса источающи. Призри ныне милостивным твоим оком на ны, грешныя, в скорбех, болезнех и греховных искушениях дни своя иждивающия, утеши ны, отчаянныя, исцели недуги наши лютыя, от Бога нам потгрехом нашим попущаемыя, избави нас от многих бед и обстояний, умоли Господа нашего Иисуса Христа простити нам вся наша согрешения, беззакония и грехопадения, имиже мы от юности нашея даже до настоящего дне и часа согрешихом, да твоими молитвами полдучивше благодать и велию милость, прославим в Троице единого Бога, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

«Мучаешься  бессонницей из-за неразделенной любви? Прочти  наши  «заморочки». Они  помогали нам посмеяться над собой и не только…»
1. Если не повезло в любви – расти, и твой возлюбленный из сердца попадет в живот, затем в малый таз, а там и в унитаз.
2. Нередко между комедией и трагедией есть лишь  одна разница: если что-то неприятное происходит с другим, — это комедия, если то же самое происходит с тобой,- это трагедия. Посмотри на себя со стороны – и трагедия превратиться в комедию.
3. Представь,  как  некрасив  твой бывший муж, сидящий на унитазе по большой нужде, страдающий запором.
4. Ты знаешь запах духов  его любовницы? Каждое утро распыляй их в содержимом  помойного  ведра  и проси мужа вынести мусор   на помойку.
5. Счастливый случай всегда есть. Нужно только заметить его и суметь воспользоваться им. Клюет часто, ловится редко.
6. Иметь спутника жизни подчас сложнее, чем не иметь его вовсе.
7. Нет нужды оплакивать финиш, если старт не дан.
8. Задуманное отнюдь не всегда претворяется в жизнь.
9. Он слабак, ему легче быть любовником, чем мужем, ибо труднее быть остроумным каждый день, чем шутить от случая к случаю.
10. Будь верна тому, кто верен тебе.

«Куда же делись твои  крутые  бедра и полные груди? Ты стала похожа на подростка, несуразного в своей худобе?  Не огорчайся. Это вполне поправимо.
Срочно займись собой!  Сейчас тебе нужна подтянутая грудь, тонкая талия и упругая попка. Все это мы сделаем за две недели. Не веришь? Проверь!
-Каждый раз, когда заходишь в туалет, в течении дня, делаешь такое упражнение(чтобы не забывать, наклей табличку), вытяни руки перед собой на уровни плеч и с силой дави на ладони,  чтобы мышцы груди напрягались. Начинай с пяти раз и доводи до 10, 15. Результаты не заставят ждать.
 
— А теперь о талии! Купи хула-хуп, разъедини по шву, засыпь песком или солью и начинай крутить утром по 5 минут в одну и другую сторону. Трудно по 5, крути по 2-3 минуты. За неделю уберешь 3 см. Красота требует жертв!

-Бразильская попка — это здорово! Встань на колени, руки вдоль тела и начинай наклоны прямым корпусом назад до сильного напряжения в ногах и ягодицах. Упражнение, просто супер!

-Лицо тоже можно подновить. Сделай лосьон: всего по одной части- свежего огуречного сока, сок алоэ, молочная  сыворотка, водка, 2 ампулы витамина В1(тиамина хлорид), свежесть, белизна, упругость — гарантированы.

-Для сохранения овала лица. Лицо выглядит молодым, пока не нарушен его овал.  Провисшие щеки и второй подбородок прибавляют несколько лет к реальному возрасту даже у молодых женщин. Но сохранить овал подтянутым несложно, если хотя бы один — два раза в неделю подвязывать подбородок эластичным бинтом. Подвязывайте подбородок обязательно перед зеркалом.  Вы должны видеть, что бинт не собрал кожу в морщинки, иначе эффект будет противоположным. Ходить с бинтом 20 -30 минут.


— Самая « крутая » маска для молодости лица. Взбить один белок в пену, добавить одну столовую ложку картофельного крахмала, туда же  по одной чайной ложке лимонного сока и оливкового масла. Все хорошо перемешать. Нанести ровным слоем на лицо, кроме области вокруг глаз. Лечь не шевелясь на 20 минут, смыть аккуратно теплой водой, нанести жирный крем. Чудо, а не маска! Делать раз в неделю.

                                   Недостатки можно спрятать
Визажисты считают, что практически любые возрастные изменения на женском лице можно «спрятать» под правильно подобранным макияжем.
                                     МОРЩИНКИ В УГОЛКАХ ГЛАЗ
Обычно мы стараемся замазать эти предательские морщинки густым тональным кремом. В результате лицо становится похожим на маску, а морщинки все равно заметны. Визажисты советуют не маскировать морщинки, а отвлечь от них внимание, максимально подчеркнув глаза с помощью ярких теней, карандашной подводки и темной туши.
                                    МОРЩИНКИ НА ЛБУ И ПЕРЕНОСИЦЕ
Эти морщинки, даже более глубокие чем в уголках глаз, хорошо маскируются густым тональным средством. Лучше всего подойдет тон в форме маскирующего карандаша: его плотная твердая структура хорошо заполняет складочки морщин и его наносят только на проблемные области. Выбирайте средство на тон светлее кожи, более темный, наоборот. Сделает морщинки заметнее. Поверх твердого тонального средства можно наносить более жидкое или пудру, но уже на всю поверхность лица.
                                    НОСОГУБНЫЕ СКЛАДКИ
Это, как правило, самые глубокие морщины на лице, и замаскировать их не возможно. Но можно отвлечь от них внимание. Если ваш возраст колеблется в районе сорока, выбирайте очень бледную помаду или используйте только блеск, а акцент в макияже делайте на глаза. Тем, кому за пятьдесят, яркие тени и подводка уже противопоказаны, поэтому акцент перенесите на губы. Не важно, что носогубные складки совсем рядом с губами. Красиво «обрисовав» контур губ, вы привлечете внимание к ним. Выбирайте насыщенную помаду карандаш для обводки. Следите, чтобы помада не слишком темной (она прибавляет годы) и не слишком светлой, обводка с ней плохо сочетается.
                                     ОВАЛ  ЛИЦА
Иногда бывает, что и морщинки на лице почти не видно, а овал лица уже «поплыл», стал нечетким, щеки и подбородок провисли. Визуально «подтянуть» его помогут румяна, максимально близкие по тону к натуральному цвету лица. Наносите их от середины скулы до виска по диагонали. Вытянутые кверху штрихи румян «потянут» за собой все лицо. Визуально подправить овал помогут и брови вразлет.
                                      ПРАВИЛЬНЫЕ ТОНА МАКИЯЖА
Чем больше на лице морщин. Теплее должны быть тона макияжа. Холодные тона делают морщины заметнее, выделяют их, поэтому лучше перейти на бежевые, коричневатые и персиковые оттенки в декоративной косметике.



Советы от Евы, как быстро  отрастить длинные волосы:

Ухоженные длинные волосы исторически являются признаком женского здоровья. Именно поэтому они так привлекают мужчин и никогда не выходят из моды. Но что делать, если волосы растут не так быстро, как тебе этого хотелось бы? Помочь им! Правильным уходом, питательными масками и массажем головы.
— если волосы стричь в фазу роста луны, они будут расти быстрее.
— смешать в равных пропорциях сок алоэ, мед ,1 яичный желток и коньяк.
Нанеси маску на чистые влажные волосы и распредели ее по всей длине. Можно предварительно слегка подогреть маску на водяной бане. Укутай волосы целлофаном и теплым полотенцем, а через час смой теплой водой, Такую маску рекомендуется делать  1 раз в неделю.

— 1 ст. ложку аптечной настойки стручкового перца (перцовка) смешай с 1 ст. ложкой подогретого касторового масла и 1 ст. ложкой любого бальзама для волос.
Осторожно с помощью ватного тампона нанеси маску на корни волос, следи, чтобы она не попала в глаза. Можно укутать волосы махровым полотенцем. Через полчаса маску смой теплой водой. Такая маска вызывает сильный приток крови к коже головы, питает луковицы волос. Ее рекомендуется делать не чаще 2 раз в неделю.
— 1 яйцо, 2 ст. ложки касторового масла. 1 ч. Ложка глицерина и 1 ч. Ложка уксуса тщательно перемешай.
Нанеси смесь на волосы, укутай их теплым полотенцем и оставь на 40 минут. Затем смой теплой водой с шампунем.

Стимулирующий массаж
Делать массаж следует 1-2 раза в неделю перед мытьем головы в течение 10-15 минут. Сядь на стул, расслабь, откинь голову назад. Используй произвольные вибрирующие, кругообразные и поглаживающие движения. Начни с легких движений, постепенно усиливая интенсивность. В конце процедуры встань со стула, наклонись вниз и помассируй корни волос легкими движениями. Такой массаж стимулирует кровоснабжение и улучшает питание волос.

                                        Помни!
Чтобы полюбить себя, начни вкладывать в себя деньги, энергию, время. Не жалей денег на одежду, парикмахерскую, развлечения. Начни заботиться о себе прямо сейчас! Это станет первым шагом к твоему изменению.

  Для начала просто хорошо позавтракай. К твоим услугам наши  рецепты»

Горький шоколад, красное вино, апельсины, груши, орехи миндаля – твое спасение от хандры!

   Чтобы быть красивой и  стройной, приучи себя готовить дома только полезную и необычную пищу. Красиво оформленные блюда отлично поднимают настроение и создают праздничную атмосферу.
Куриное суфле
    Ингредиенты:   куриные грудки – 450 г, длиннозерновой рис – 1,5 стакана, яйца – 3 шт., репчатый лук – 200 г, соль – по вкусу, грибной суп-пюре – 300 г, низкокалорийный майонез – 170 г, воздушные рисовые хлопья – 1 стакан.
ИНСТРУКЦИЯ:   нагрей духовку до 190*. Свари куриные грудки, рис и яйца. Порежь яйца, лук и готовые грудки. Смешай курицу, рис, яйца, лук и соль в салатнике среднего размера. Соедини с грибным супом и майонезом.  Хорошо перемешай. Выложи подготовленную смесь в форму и распредели равномерно по всей поверхности. Посыпь воздушными хлопьями и запекай в течение 45 минут.
Рыба в тесте
    Ингредиенты:  рыба (лучше треска или судак) – 200 г, пшеничная мука – 60 г, растительное масло – 40 мл, кефир – 50 мл, яйцо, майонез, сахар.
     Инструкция: Для теста смешай пшеничную муку, сахар, кефир и взбитое яйцо.  Филе рыбы нарежь ломтиками, каждый обмакни в кляр и обжарь в кипящем масле, Перед подачей на стол кусочки рыбы смажь небольшим количеством майонеза. Диетическое блюдо тотово!
Творожное суфле
   Ингредиенты: творог – 500 г, манная крупа – 2 ст. л, сахар – 1 ст. л, яйца – 3 шт, морковь – 1 шт, сливочное масло – 1 ст. л, сметана –; стакан
  Инструкция: Морковь натри на мелкой терке, помытую курагу мелко порежь, творог протри через сито. Смешай творог, морковь, курагу, манную крупу, сахар до  получения   однородной  массы и добавь взбитые белки. Формочку для суфле смажь  маслом, выложи подготовленную массу и свари суфле на кипящей водяной бане или испеки в предварительно разогретой духовке. К столу суфле подавай со сметаной.
Коктейль для завтрака
Ингредиенты: обезжиренный ванильный йогурт – 100 г. Обезжиренное молоко –; стакана, концентрат апельсинового сока – 2 ст. л, пророщенная пшеница – 1 ст. л, заменитель сахара – по вкусу, ванильный экстрат – 1,2 ч.л, кубики льда – 3 шт.
Инструкция: В блендере смешай все ингредиенты на средней скорости до однородного состояния. Перелей в стакан, При желании добавь  в коктейль 100 г. Клубники или ломтиков банана.
Купи в аптеке семя льна и каждый день начинай с такого напитка: на стакан кипятка по чайной ложке молотого  семя и меда.Результат потрясающий!




















































Часть  3

«Путешествие в тысячу миль начинается с одного шага»
Лао-цзы
                     Она бы с удовольствием писала еще и  еще, извлекая из памяти  известные  сюжеты о Добре и Зле, у которых часто бывает одно и то же лицо. Поэтому и непросто их отличить,  повстречав на своем пути. Но ее тело как-то  разом потяжелело, а мысли разбежались.
-Я устала? – удивилась Зойка,- В глазах — песок, видимо, пора спать,- машинально взглянув на часы, и не поверив тому, что стрелки показывали половину четвертого утра, она решила  не вспугнуть наступающую дремоту и помочь сну половинкой таблетки донормила.  Заданная мозгу программа об истинной любви,  еще какое-то время воссоздавала в ее голове картины прошлого, по-своему сортируя их. Арбитром в этом странном сне выступила Зойкина  баба Мотя, пережившая своего сына, отца Зойки, на десять лет. Зойка увидела ее в лесной избушке за самоваром. Только была она не человеком, а… рысью. Этим гордым  животным, обитающим  в уссурийской тайге, она стала после своей смерти. За чашкой отвара из земляничника,  она рассказала Зойке о своей непростительной ошибке в конце жизни. Устав от пережитых восьмидесяти двух  лет, и, вбив себе в голову, что стесняет своим присутствием  недавно женившегося внука, она, втайне от дочери и всех ее домочадцев, выпила уксусную эссенцию. Этим  ускорила свой уход, и на целый век затормозила вхождение в Царствие Божие.
-Жизнь с  нашей смертью на земле  переходит в вечность и ей принадлежит,- баба Мотя, оставалась узнаваемой в своих причмокиваниях  при еде. Держа в когтистой лапе стакан в серебряном подстаканнике и,  аккуратно отпивая из него ароматный настой, она пристально смотрела на Зойку своими зелеными в крапинку глазами:
-  Мое спасение при земной жизни могло быть только во Христе.  Я же, хотя и не была атеисткой, но  лоб лишний раз не крестила,  поддалась человеческому,  разрушила  то, что испокон веков жило в нашей семье – веру в Силу Божию.  Ослабла духовно, потому и не смогла противостоять унынию, взяла грех на душу.  Верь мне! — сказала она твердо,- Ты можешь помочь роду нашему, если покаешься за меня, за себя и приблизишь тем самым Царство Небесное. Войдя в твою жизнь, оно возвысит тебя, преобразит и осветит.
-Баба Мотя, а ты знаешь, какую я сейчас переживаю драму?- спросила ее Зойка, — Может быть,  это мне  за грехи моих предков дается?
-Вот что тебе скажу: не ты, а он через тебя от грехов отмывался. У него в роду и смерть и тюрьма была и стыдна болезнь! А мы плохого другим не делали.
Еще девочкой Зойка помнила, как рассказывала ей баба Мотя, что на всю округу славились ее деды тем, что водку не пили, баб не били и по чужим девкам не бегали.  А уж, какие  бравые были: рослые, статные, как на подбор. В Забайкалье они с Кавказа пришли, на вольные хлеба. В ту пору Сибирь-матушка и  Дальний Восток,  в основном, за счет таких вот авантюристов и пополнялись.
-В Бога в нашем роду верили всегда,  храмы  не рушили, власть почитали, — в Зойкином сне баба Мотя, как и при жизни, была  рассудительной и вдумчивой.
Ее семеро  братьев, все равно, что молодцы из бабушкиной сказки для маленькой Зойки, став забайкальскими казаками, революции не приняли, с ружьями кидаться друг на друга не стали, а просто ушли через Аляску в Америку.  С тех пор баба Мотя их не видела,  осталась с детьми и мужем на приграничной  реке Газимур. В семье знали, что во время белого движения она у себя в погребе красного командира прятала. Не пожалей она его тогда, не было бы в Забайкалье  легендарного Журавлева. А когда красные пришли, тайно вывела через границу к китайцам, совсем неизвестного ей  русского офицера.
— К чему же  умирать молодым?- говорила она Зойке еще при жизни, -  Нет на нас чужой крови, слава Богу, — повторила  и в этом удивительном  сне, — Так что ты, рода своего не стыдись. Я, конечно, под старость смалодушничала,  тебе дело  поправлять, больше некому.
-С чего же начать мне, баба Мотя?
— С покаяния, внученька, с покаяния.
Зойка открыла глаза, как будто и не спала. Она и подумать не смела, что этот сон  может быть правдой. В семье знали, что баба Мотя умерла от болезни ног, кажется, тромбофлебита. Хотя Зойкина тетя, мать Павлика, что-то говорила о якобы развившемся у нее под старость лет катаре желудка, который, кстати, и мог спровоцировать попавший в организм уксус. Но опять это  только ее, далеко не профессиональные предположения и догадки, а  что было на самом деле? Зойка не могла оставить этот вопрос без ответа и, «поставив на уши» всю родню, выяснила, что отравление уксусной эссенцией все-таки было незадолго до бабушкиной смерти.  Оторопев от новости, а главное, от своего вещего сна, она попыталась проанализировать сказанное  бабой Мотей. Для этого надо было пройти по жизни заново и изменить свое отношение к тому, что когда-то происходило.
Девять лет. Смерь отца. «Безотцовщина», пренебрежительное и жестокое оскорбление, популярное в детской дворовой среде, вызывающее в ней зависть и месть.
Одиннадцать лет. Мама вышла замуж. Ревность и злость  из-за собственной уязвимости и неспособности обуздать гордыню.
Двенадцать лет. Бойкот класса из-за поездки в международный лагерь «Артек». Как результат постигшей зависти – ее пренебрежение и поза.
Девятнадцать лет. Безответная любовь. Обида, неверие в себя.
Двадцать один год. Первое замужество ради любопытства. Безответственность, приведшая к разводу.
Двадцать семь  лет. Второе замужество ради сына! Предательство и разочарование!..
Почему в девять лет  она не почувствовала ответственности за младшего брата и не пожалела маму и бабу Мотю? Почему в одиннадцать не постаралась  ради мамы полюбить отчима?  В двенадцать – завоевать уважение класса рассказами об увиденном  в самом лучшем лагере социализма? Почему не прислушалась к себе  в девятнадцать и вместо того, чтобы пестовать оскорбленные чувства не попыталась понять безответно любимого и простить? Почему не работала над собой в первом замужестве? Поддалась страху потерять  мужа во втором? Куда ушла ее любовь и почему только сейчас, в пятьдесят, она начала понимать, что уязвима оттого, что жила, в основном,  сознанием, а не любовью.
               Впрочем, ни в детстве, ни в юности  любви от нее никто и не требовал, она же получала все сполна и от мамы, и от брата, и даже от отчима, который относился к ней как к родной дочке. Зато уже с пяти лет Зойка ощущала в себе  бесконечные возможности. Например, задолго до смерти отца, она наверняка знала, что он скоро уйдет навсегда и это станет первым испытанием в ее жизни. Ей не было его  жаль, она просто ждала событий и была уверена в их неизбежности. Повзрослев, Зойка не потеряла этих предчувствий будущего, они только притупились, становясь периодами особенно  ясными.  Еще  студенткой, собираясь на экзамен, она вдруг представила переполненный автобус и себя, на проезжей части дороги. В ее жизни уже была одна автомобильная авария, в которой по вине водителя микроавтобуса погибла женщина. Тогда они с семьей ехали в отпуск.  Мама и брат отделались незначительными царапинами, а Зойка – испугом. Именно в тот момент она  подумала, что ей предстоит еще одно испытание, связанное с общественным транспортом. Прошло семь лет и уже другой  автобус, пыхтя и  переваливаясь, вез ее в альма-матер, на сдачу научного коммунизма.  Стоявшую на подножке Зойку выдавили наружу, но, падая, она знала, что всегда перегруженная в утренние часы трасса, на этот раз будет пуста  и для нее все кончится удачно, просто потому, что  так должно  случиться! Благодаря этой неприятности и, как следствие, перебинтованной руке, в зачетку по нелюбимому предмету ей поставили «отлично», не за ответ, а  за работу на семинарах и  проявленное мужество на автомобильной магистрали! И сейчас, в ситуации с Глебом, она знала наверняка, что разлука с ним  неизбежна, ведь и она угодна Богу! Через унижение, оскорбление Господь спасал ее душу, только она не сразу поняла и приняла это.
-Господи, Твою волю вижу во всем! Ни о чем не сожалею, ничего не боюсь, все  принимаю, как данное тобой! – шептала Зойка, стоя на коленях перед домашним иконостасом, — Прости мою бабу Мотю, прости меня, грешную за  то, что прирастали и зависели от человеческих ценностей, не понимали, что нет виноватых в наших бедах и несчастьях. Все от Тебя, и все нам во благо!
Она молилась своими словами, пытаясь изменить себя, заглянуть в свою душу  сохранить и увеличить в ней любовь к Богу. Уже после, собираясь в гости к Еве, и, пересматривая свои книги, Зойка с интересом прочитала у Сергея Лазарева:  «Мы говорим: «Любовь проходит», — а на самом деле проходим мы, пролетая как бабочки мимо сияющего света. С точки зрения вечности, любовь – единственная реальность, а все остальное — иллюзия. Наше тело и сознание постоянно заставляют верить нас в то, что истинная реальность – это то, что похоже на наше тело и на наше сознание. И насколько мы слышим голос своего истинного «я», растворенного в бесконечной любви, настолько легче нам сохранить и не разрушить ту иллюзию, которую мы называем «реальностью».
                   Похоже, всю ночь шел снег… Встав, как всегда, чуть свет, Зойка увидела в окно заваленную автостоянку, с белыми пушистыми пеньками вместо машин. Хорошо, что ее вчерашний день с неподъемными баулами остался позади и уже сегодня, по снежку, она налегке поедет в гости  к Еве. Закинув в дорожную сумку бутылку «Зубровки» и белорусские сувениры для мам Жени и племянников, Зойка направилась в сторону автовокзала. Ее настроение вполне соответствовало чистоте утреннего города, как бы побеленного из-за выпавшего снега. Бессонная ночь в раздумьях о непреходящих ценностях, нечаянная сногсшибательная правда о бабе Моте и разные уровни  любви, ее — как солнце, и Глеба – как свеча, зажгли в душе Зойки какое-то неизъяснимое счастье. Она шла и молилась, переживая заново  мгновения своей жизни, прося прощения за то, что отрекалась от Божественной любви в угоду человеческой. Она радовалась этому  знанию, потому что  понимала, насколько сильно зависела от идеалов  Глеба, вызывая в себе разрушающую агрессию.
-Теперь будет все по-другому, — думала Зойка,- Во всяком случае, я буду стараться не осуждать его за сделанный выбор и жить без претензий.
Устроившись в кресле автобуса, она с удовольствием нажала на зеленую клавишу телефона. На ее вызов, Ева отреагировала каким-то возбужденным речитативом. Зойка поняла, что ей снова звонил Павлик и говорил, что ему нестерпимо плохо рядом с чужой женщиной, что  затмение его мозгов прошло (как в книгах по психологии, ровно через полтора года),  и если Ева не против, то…
Зойка откровенно и, возможно, даже шумно  порадовалась этой  новости. На ее  «YES», оглянулся сидящий  через проход, респектабельного вида человек. Недовольно поморщившись и с удивлением уставившись на хорошо одетую даму, он, пожал угловатыми плечами:
-Нельзя ли тише выражать свои эмоции?
Зойка смущенно кивнула и, как можно спокойнее сказала в трубку:
-Евочка, он, наверное, забыл, как еще совсем недавно позволял этой,  с его слов, «чужой женщине» смеяться над тобой. Сегодня плачет сам, и поделом.
Честно говоря, Зойка даже не расслышала, что сказала ей в ответ Ева, потому что ее внимание отвлек все тот же «Респектабельный» мужчина.
-Вы легко разбрасываетесь словами, — сказал он тоном,  не терпящим возражений, — Я, конечно, не знаю о чем речь, но уверен, что о мужчине, который, по-видимому, решил проучить свою женщину, посредством измены?
Оторопевшая Зойка смотрела на «Респектабельного»  как на инопланетянина. Извинившись перед Евой, она отключила телефон, и с интересом спросила: 
-Вы хотите поговорить о неверных мужчинах  до такой степени, что подслушиваете чужие разговоры?
-Меня самого называют неверным. Ушел от жены к молодой и пока счастлив. Пусть хоть год, да мой! Кстати, так думают многие  мужчины, пожелавшие начать новую жизнь. А  те, кто и не против, но боятся перемен, на меня таращатся как на прокаженного…  А чего смотреть на чужие грехи, смотри лучше на свои злые дела, — философски изрек он, — Если мужчине  не лень бросить жену ради «чужой женщины», значит, она его допекла.
-Похоже, вы, тот самый герой нашего времени — не лентяй, а пожилой затейник – «ходок»,  от старой жены – к абы какой, но  молодухе, — с улыбкой возразила Зойка,- Я не хочу вас обидеть, но такие любители «свеженького» мне, увы, хорошо знакомы.
— Судя по вашему возрасту, вы одиноки, наверное, вас тоже бросили, иначе вы бы так не реагировали на мои слова, — в отместку Зойке, злорадствовал «Респектабельный»
-А  вы проницательны! — деланно восхитилась она, — Ага, меня уже месяц как, бросили. Говорят, «чужая женщина» слаще.
-Да не слаще она, а просто другая, еще не изведанная, не злая, не зацикленная на ревности, без такого вот едкого характера,- он подозрительно покосился на Зойкины ноги, закинутые одна на другую,- Вы неправильно сидите, — вдруг сказал он, — Ваше сердце бьется с двойной,  а то и  тройной нагрузкой. Это на многое влияет, в том числе и на сексапильность, — продолжил «Респектабельный», по-старчески причмокнув, как отрыгнув, — А «чужая» — само очарование. Вот и тянет истосковавшееся мужское сердце в «другие» женские ручки: мягонькие и тепленькие.
— А чего же из этих ручек недавние жертвы одна за другой вылетают?
-Все просто, то, что мы делаем, друг для друга до женитьбы, вовсе не означает, что мы будем делать это после. Ведь брак – это все-таки свободное соглашение, а не срок заключения.
-Значит можно его прервать, как только заблагорассудится — подхватила Зойка, — Ни с кем и ни с чем не считаясь, даже с недавней любовницей и ее «горячей»  любовью?
-Конечно, а чтобы не затевать нового марафона за другими «ножками и ручками», не спокойнее ли вернуться в тихую знакомую гавань? Кстати, там, как правило, нас  ждут.
— Не всегда, — с вызовом сказала Зойка. — Во всяком случае, в моей гавани могут быть какие угодно корабли, только не флота моего бывшего супруга.
-Ого! – засмеялся «Респектабельный»,- Все-таки я прав, характерец у вас еще тот! Ничего, поживете одна, так, образумитесь. Мужчин мало, их беречь надо!
-А женщин значит, можно изводить заживо! – ехидничала Зойка, — Чего с ними церемониться? Пусть прислуживают: да с терпением, тактом, вниманием! Угадывают желания хозяина, чтобы было ему приятно, чтобы не раздражался. А для чего еще нужен слуга?  Он,  как ангел, которого никто не видит, а только чувствуют его помощь и поддержку? Поэтому и возвращаются к такому слуге после  приятно проведенного времени в полной уверенности, что ничего не произошло и даже прощения не просят. 
Зойка внимательно смотрела на своего собеседника, тот откровенно  наслаждался собственным превосходством.
-Я вам искренне сочувствую,- и припомнив выражение Евиной бабушки,  сказала, — У вас еще все «спереди»: камни, разбросанные по жизни,  как ни крути, все  равно  собирать придется.  Вы здесь упрекали злых женщин, разглядывающих грехи мужей, а сами не видите своих собственных, куда более страшных и не испытываете нужды в покаянии. Я к этому тоже недавно пришла, и если вас так живо интересуют эти вопросы, то скоро и вы как мытарь, будите  бить себя в грудь и плакать: «Боже! Милостив буди, мне, грешному!»
«Респектабельный»  посмотрел на Зойку с сожалением, дескать, бедная баба, видно умом тронулась, вздумала, курицу учить.  Но ей было  уже все равно.
                  Отвернувшись к окну, она разглядывала совершенно не зимние пейзажи.  Что  все-таки значит триста километров на юг! Снега как не бывало, по  темным полосам  убранных полей, расхаживали какие-то крупные птицы, тут же зеленели озимые, радуя глаз  особенной, можно сказать, летней нежностью. Низкие тяжелые тучи, готовые  разрыдаться затяжным осенним дождем нацелились на изрядно поредевшие от опавшей листвы перелески  и скошенные пастбища, предупреждая о календарном ноябре, а значит и наступающих промозглых зимах.    
Проезжая по станице, Зойка, с удовольствием наблюдала за осенними работами в подворьях. Расчищались палисадники, дымились небольшие костерки, поглощая листву и траву. Изумрудной краской светились мелкие придорожные сорняки, пятнами выглядывающие  из-под  разноцветных рваных листьев клена. Уже не было видно свободно разгуливающей по улицам домашней птицы, и только пуховые подушки и перины, выставленные на продажу, напоминали о том, что здесь особо почитают пернатую живность.   
-Неужели зарядит дождик на всю неделю? – думала Зойка, подъезжая к станице. Ей очень хотелось досыта надышаться свежим осенним воздухом, пахнущим фруктами и травой, посидеть в Евиной баньке, испить настоящей клубничной настойки, расслабиться за праздничным столом по случаю приближающегося семидесятилетия мам Жени, посуху пройтись до местного супермаркета, а не месить  грязь галошами, шлепая под зонтами на рынок. Но, в любом случае, Зойка испытывала необъяснимую радость от встречи с родными людьми, ждущими ее как дорогую гостью. Она   знала, что здесь ей рады, как всегда бывает у мамы, в отчем доме, и только здесь, она могла почувствовать себя по-настоящему желанной и нужной.
Ева встречала ее на остановке. Хорошенькая, в вязанной сиреневой шапочке,  подчеркивающей ее роскошные волосы, ниспадающие косой до самой поясницы, в немецкой куртке фирмы «BASLER» и джинсах. Такой близкий и родной человечек, что Зойке захотелось, как говорил маленький Лешка «расцеловать ее, как задушить».
-Евочка,- крикнула она, выпрыгивая из автобуса, — Как же я рада видеть тебя! Мне так тебя не хватало, как Глеба раньше!
Ева засмеялась: «Значит, ты действительно соскучилась, ведь как ты  тосковала по Глебу, я помню, боялась от телефона отойти, вдруг позвонит!
-Он и тогда меня не сильно баловал, а теперь и подавно. Есть кому звонить, Гусыне в желтом ошейнике! Но я уже не страдаю от этого и, представь, сама не хочу его слышать. Что-то надломилось во мне и если так пойдет дальше, я, чувствую, скоро выздоровею от болезни, под названием «Глеб»!
-Надо только до конца убедить свою душу в том, что любимый человек по отношению к чувству любви вторичен, — назидательно сказала Ева, — Ну идем скорее, Илюша с Лешкой шашлыки к твоему приезду готовят, из свежайшей баранинки, — тут же радостно сообщила она, подставляя Зойке для поцелуя свои тугие щечки.
                    Расположившись в саду под виноградником, все еще напоминающем густую беседку, племянники с особой тщательностью выжаривали, нанизанное на веточки лавра, вымоченное по Евиному  особому рецепту, мясо®.  Илюша, как всегда был сосредоточен и внимателен: «Не дай Бог, подгорит, все труды насмарку», — приговаривал он, регулируя жар, обмахивая мангал картонкой   и, поливая кусочки золотистого мяса водой из бутылки. Лешка, нетерпеливо подпрыгивая на месте, давал ему ценные указания, как делают шашлыки из дикого мяса у них на заставе, где его дом, где служат по контракту его родители. Беспрестанно  чихая от приятного, но едкого дымка, тянущегося  из мангала, он, между прочим,  рассказывал своему двоюродному брату различные солдатские байки, которые помнил с раннего детства, перемежая их с анекдотами на темы, близкие его любимым теткам, про неверных мужиков и сварливых жен. Увидев Зойку, он настолько взбодрился от нахлынувших чувств, что, повиснув у нее на шее, не удержался на ногах и  уронил ее в кучу листвы и травы.  Стараясь поправить положение, смеясь, и представляясь, он  предложил свеженький анекдот про разговор Адама с Богом.
— Ты только послушай, Бог говорит Адаму: «Тебе что, ребра жалко?», а тот отвечает: «Да нет, просто предчувствие плохое».
-Уж не сам ли ты их придумываешь? – хохоча, спросила Зойка,  буквально растаявшая от  нехитрой любвеобильности  юного утешителя, — Если это действительно так, то слава Михаила Зощенко тебе обеспечена,- сказала она, поднимаясь и,  отряхивая свой спортивный костюм от налепившейся листвы. 
Пока Ева готовила соус и нарезала к мясу овощи, Зойка открыла калитку и окинула взглядом темный и рыхлый огород, расцвеченный вдоль забора  снопами  неестественно ярких  бессмертников или так называемых дубков: желтых, оранжевых, коричнево-красных, с охристыми подпалинами и розовато-белыми вкраплениями. Эти последние цветы всегда считались на Кубани зимниками, признаками  глубокой осени. Островки слегка порыжевшего лука-ботуна,  все еще зеленой клубники и ровные рядки  пробивающихся стрелочек  чеснока, не так давно посаженных  Евой и Зойкой  в зиму, удивляли  своей жизнестойкостью.   В феврале все  распаханное  пространство участка  превратится в грядки, чтобы потом, по лунному календарю, оживиться семенами и рассадой.
-Даже здесь, в огороде, не последнюю роль играет магия чисел, — подумала Зойка, вспомнив недавнюю СМС Марианны.
Она достала мобильник  и прочла его снова: «Согласно числам, ты и Глеб – лидеры. Он – учитель по жизни, а ты – в творчестве. У тебя, кстати, достаточно сильная линия предпринимателя, а по своей натуре ты – путешественник, — Зойка согласно кивнула, она действительно очень любила  любые виды туризма, — И вообще, с твоей предприимчивостью  ты  всегда   найдешь себе место под солнцем!»
Листая книжку сообщений и, пытаясь найти еще одно послание от Марианны, Зойка ясно представила, как ее разноглазая подруга, ведя свои подсчеты, подчиняет ее  интересам всю нумерологию: «Ты знаешь, что мужчина – Охотник, а женщина – Дичь, — читала  Зойка, — Если Дичь не убегает, а становится приятным сопровождением, Охотник теряет к ней интерес. Ты всегда была рядом с Глебом на втором плане, и он просто зажрался! Да и по числам – он слишком мелок для тебя! Сейчас, потеряв свой талисман, то есть тебя,  он по моим подсчетам, лишится десяти лет своей жизни! Я не  пугаю, а предупреждаю. Делай с этой информацией что хочешь».
Когда Зойка получила это сообщение, долго не могла прийти в себя. Снова почувствовав себя виноватой, она  поделилась  сомнениями с Евой. Та ответила СМС:
-В первую очередь долгожитель тот, кто с уважением относится к родителям и благородно к матери своих детей. А как отнесся к тебе и  Антонине  Глеб?- спросила она, — Ответ ты знаешь. И вообще, перестань себя виноватить! Ты и так достаточно нахлебалась его грязной кармы!
Застыв с мобильником в руке, Зойка с грустью думала о Глебе. Чем же она может помочь ему, если он больше не нуждается ни в ее молитве, ни в ней самой?  Глубже вдохнув  пахнущий шашлыками воздух, она решительно направилась к уже накрытому столу. Похоже, Еве хватило и одного взгляда, чтобы понять Зойкино настроение. Не мудрствуя лукаво, она сразу предложила поднять бокалы за встречу,  как всегда, предварив ее Рубаи Омара Хайяма:
«Тот, кто мир преподносит счастливчикам в дар,
Остальным — за ударом наносит удар,
Не горюй, если меньше других веселился,
Будь доволен, что меньше других пострадал».
-Как раз на злобу дня, — сказала Зойка, — Но мы с тобой, Ева, уже научились держать удары и можем даже посмеяться над своими обидчиками.
-Только чуть позже, — запротестовала Ева, — Под нашу песню. Поставим запись певицы  Анки с ее хитом «А ты не летчик!» и  уже  оторвемся по полной программе. А сейчас – за шашлыки! Ева раздала лавровые веточки с пахучими кусочками мяса.  Дышащие  дымком и разбухшие от нежной сочности, они, буквально  глотались сами собой. Обалдевший от такой вкуснотищи Лешка, счастливо щурил глаза и, причмокивая, нахваливал себя и Илью:
-Ну, давайте,  давайте, пойте нам эти, как их, диафрагмы!
-Дифирамбы, — поправил его Илья, — И почему нам? Маме и бабуле – они же главные повара, а мы, так, поварята…
-Последний раз я такую вкуснятину на заставе, в солдатской хлебопекарне ел, — как ни в чем не бывало, продолжил Лешка, — Помнишь, Ева?
--А то! – засмеялась она, — Ты бы лучше объяснил, как выедал мякиш булки, не повредив корочки?
-Не помню, — признался Лешка, — булочки помню,  маленькие, горяченькие  и запах хлеба, точно такой же, как от нашего шашлыка!
-Ну, ты совсем уже! – засмеялась мам Жень, — Хлеб с мясом сравниваешь.
-Одинаково вкусно!- заключил Лешка.
                   В плетеном кресле под Евиным мохеровым шарфом, сытая и довольная Зойка, с удовольствием вглядывалась в лица близких ей людей. Ей нравилась подвижная клоунская мимика Лешки, его «бегающие» по лбу брови, смешливые голубые глаза и, по-белячьи вздернутая верхняя губа, задорно приоткрывающая два широких резца. Доставшаяся Евиному племяннику от матери, она была существенным и единственным отличием в их сходстве с дедом, в прошлом известном на всю страну гидростроителе и орденоносце. Правда,  от его некогда крупного и открытого лица с умными глазами, мало что осталось. Тяжелая болезнь Паркинсона, мучающая его двадцать с лишним лет,  уменьшила  сильное мужское тело до размеров подростка, превратив красивого сибиряка в глубокого инвалида, живущего на таблетках. Мало кто из домочадцев мог уже выносить его испортившийся характер, и только мам Жень терпеливо и жертвенно несла свой крест,  выслушивая  безумные бредни, в результате прогрессирующей деменции, о суициде и прочей чепухе. Чуть ни каждый день, потерявший  жизненные ориентиры, дядя Алексей, буквально, доводил ее до  высокого кровяного давления, сердечных приступов и нервной лихорадки. Тогда за уколы и таблетки бралась Ева, откачивая и спасая еле живую мать. Трудно себе представить, что было бы с  этими  двумя  пожилыми людьми  без заботливой и преданной дочки, неустанно  хлопотавшей не только возле них, сына и племянника, но и по хозяйству: с утками, гусями, курицами, кроликами, огородом и садом. Но и в этой круговерти у Евы находилось время для семейных посиделок и праздников. К ним готовились все: мам Жень традиционно ставила тесто на пирожки и беляши;  Илья и Лешка, обычно «сочиняли» культурную программу или же просто были на посылках;  дядя Алексей, не вредничал, а наоборот,  принарядившись, выходил к столу вполне удовлетворенный собой. Вот и сейчас, захмелев от еды и питья, он затянул любимую песню своей комсомольско-партийной  юности:  «В городах, где я бывал, по которым тосковал…» И не было за столом человека, что не подпел бы стосковавшемуся по настоящему мужскому делу строителю: «Снятся людям иногда голубые города, у которых названия нет»… Уже потом, после танцев, что устроили Зойка с Евой, порозовевшая от полученного удовольствия мам Жень  тихо призналась:
-Как я танцевала в молодости! В туфельках ли на дощатом полу в только что построенном клубе, или в резиновых сапогах у костра, а то и в валенках на лесной делянке – неважно  в чем. Казалось, нет счастливее меня на свете, словно музыкой и движением мне целовали душу.
Оторопевшая от такого сравнения, Зойка удивленно посмотрела на мам Женю.
-Никогда не думала, что ты у нас романтически настроенная натура, — сказала она, хитро улыбнувшись, — Неужели наш славный дядя Алексей на тебя так влиял?
-Так уж и расскажи вам все, — засмеялась мам Жень, немного расслабившись от  выпитого вина, — Конечно не он. Да и не любил он танцы. Мы с ним в Братск по комсомольским путевкам приехали, наскоро поженившись в Иркутске. Мне  и Братская и Усть-Илимская ГЭС запомнились не  своими  турбинами, а  палаточными городками, веселыми  парнями и девчонками, собирающимися вечерами, где придется:  с гитарами, баянами, аккордеонами, мандолинами  и даже балалайками.  Песни  Пахмутовой,  Визбора, Высоцкого, Окуджавы знали все,  от мала до велика, в том числе, и моя Ева.
— Я действительно помню:  взрослые  пели у костров, сидя на поваленных деревьях, как на скамейках, а я подпевала  «Марьюшку» Высоцкого и «Виноградную косточку» Окуджавы, потому что мне, на тот момент, хотелось какой-то грусти,  ведь в  другом,  было много радости.  Сейчас, к сожалению, в моей жизни, все  наоборот, — вздохнула Ева
-А мне так,  в пору разрыдаться, — сказала мам Жень, — Думаешь, глядя как другие живут, я не понимала, что поспешила  с замужеством, спасаясь от нужды и безысходности.  Хотя Алексей  всегда был  малопьющим,  деловым и перспективным парнем, о котором говорили:  «С таким не пропадешь». Но по взглядам на жизнь, каким-то душевным качествам, мы  разнились. Он не замечал  моего стремления к учебе, профессиональному росту,  уюту, красоте, моей усталости от вечных  проблем с ребенком. Ева родилась с  таким пороком сердца, при котором вообще не живут. Трое других младенцев, с тем же диагнозом, умерли, не дотянув и недели, а она… Ее пять «блокад» сердца стоили мне, пяти смертей! В тридцать лет  я стала гипертоником. Мотания по больницам и санаториям, не давали толком учиться и  работать. Ночами готовилась к экзаменам в институте и сидела над финансовыми отчетами стройки, ведь уже тогда я была главным экономистом, -  от воспоминаний мам Жень даже всплакнула,  — Уважаемая на работе, я чувствовала себя дома, загнанной лошадью, которую давно пора сдать на мыло. Однажды в откровенном разговоре сказала мужу об этих своих ощущениях, и поняла, что сделала непростительную ошибку. Он стал  каким-то  подозрительным,  необоснованно ревнивым, мстительным. Ему постоянно казалось, что я его не так люблю,  не так на него смотрю, не  так горжусь его ударными показателями в социалистических соревнованиях. А я все чаще стала задумываться: «Кому кроме дочки нужна моя жертвенность?» Ведь в памяти не осталось никакой радости, разве что  эти романтические танцульки под  магнитолу  или гитару,  в первое время моего пребывания на комсомольских  стройках двадцатого века.
Быстро спускающиеся сумерки и, связанные с ними приготовления ко сну недовольного ее отсутствием дяди Алексея, вынудили мам Женю свернуть разговор и удалиться.
— Вот уж воистину, не родись красивой, — сказала ей в след Зойка, -  Казалось бы, уж куда краше, такая яркая женщина, на  актрису  Быстрицкую похожа и совершенно одинока, хотя и вдвоем с мужем! Ни за что не поверю, что в ее жизни не было большой любви.
-Конечно была, но только она об этом не рассказывает, — вздохнула Ева, — Мне иногда кажется, что она до сих пор хранит в сердце то, что не дано больше знать ни кому. Может быть, это ее сильное не проходящее чувство, до сих пор придает ей силы в другой  любви – жертвенной. Вначале своей семейной жизни она спасала  отца, влюбившегося в нее без памяти, и, я думаю, шантажирующего ее  тем, что если ни он, тогда – смерть. Потом меня, маленькую -  от болезни сердца, взрослую – от сердечной напасти – мужниной нелюбви. Брата Егора спасала от собственной дури:  вначале он рос как, три Лешки в одном (можешь себе представить?), после,  женился- разводился, потом к нам с Павликом на границу сбежал, где в очередной раз женился на Лешкиной матери… И вот снова спасает отца и не тем даже, что столько лет  дарит ему уход и заботу, а тем, что терпеливо сносит его занудство, истерики, идиотизм,  мужественно  разделяя с ним и его болезнь, и душевную тоску.
Во флигеле,  лежа в кровати,  под  Дымкин лай  и свет ночного фонаря, Зойка, точно знала, что уже  завтра мам Жень расскажет ей свою заветную историю, а по-другому и  быть не может…
              Утром  следующего дня, подгоняемая вкусным запахом блинов, Зойка осторожно пробралась на кухню.  Мам Жень  разливала тесто по сковородкам, тут же  переворачивала  ноздристые полуфабрикаты и, уже подрумяненные  и  готовые, с пылу-жару, кидала их на тарелку  Лешке. Тот   подносил к носу пахнущий ванилью и корицей блин, жадно вдыхал запах, и  без сметаны, меда и варенья, проглатывал его как дворовый пес: быстро и жадно.
— Ты уже встала, и не спится тебе? – удивилась мам Жень, — Я вот тут особо проголодавшихся кормлю. Дед  и блины поел и чай попил;  Илюшка  драники  из картошки себе  жарил, он у нас не все ест, а сейчас вот Лешика черед настал. Только что проснулся, скоро в школу.
-Надо выждать время для разговора по душам, — подумала Зойка, слегка оттолкнув хозяйку от печки и подхватив чугунные сковородки, вместе с разлитым по ним тестом
-Давай помогу, а ты присядь к столу, да сама блин съешь,- посоветовала она оторопевшей мам Жене.
-Да я уже вас подожду, — сказала она, — Ева на подворье, корм  живности задает, а гостья, вместо того, чтобы отсыпаться после перенесенных на сердце нагрузок, спозаранок  блины взялась печь.
— Мам Жень, а во сколько ты встаешь? – как бы ни замечая ее виноватого тона, спросила Зойка.
-По-всякому Зоюшка, иной раз вообще не спится, то болезни одолевают, то мысли, а то дед  куражится, и вообще не до сна.
— Если бы знала, что такая старость ждет, неужели бы не оставила его в молодости? Ведь такой выбор был!
-Чего теперь об этом говорить? В наше время не принято было из семьи в семью бегать. Это сейчас моду взяли. Мало ли кто кому нравился, был долг перед  детьми, родителями, перед собой, наконец. Не животные же мы, а разумные люди, — тоном, не терпящим возражений,  сказала мам Жень, — Я маму свою, Екатерину Титовну,  вспоминаю. Какая же она была красавица! Коса в пояс, глаза карие, фигурка точеная.  После смерти отца, тридцатишестилетняя,  с пятью детьми осталась. Старшему было двенадцать, младшему два годика  и сватались к ней, но  не пошла она ни за кого, одна нас всех подняла, на ноги поставила. Очень отца моего Михаила Тимофеевича  любила.  По тем временам  интеллигентный был человек, учителем работал. Умер в 43-ем году — от ран.
— Мам Жень, а встречался ли тебе когда-нибудь человек, похожий на твоего отца?
-Знаю, к чему клонишь, — улыбнулась она, — Думаешь, не может у человека, прожившего целую жизнь, любви настоящей не случится. Я ведь, Зоюшка, несмотря ни на что, всегда на хорошем счету была, и мнением моим дорожили и к слову прислушивались. Однажды на совещании у директора стройки,  одну экономическую целесообразность доказала и обратила на себя внимание очень умного мужчины.  Он хорошо знал моего мужа- орденоносца, ценил и уважал его.  Знал и мою главную печаль – болезнь  Евы, и  не раз помогал мне с путевками в детские санатории. Отзывался на любую мою просьбу, оказывал любую помощь.  Он был вдовец, и, похоронив жену, много лет оставался один.  Однажды он признался мне в любви. Красивые слова говорил, своей Аксиньей называл,  горы золотые предлагал. Но не могла я замуж за него выйти, потому что была замужем. Как же  нанести сердечную обиду тому, от кого детей родила, кому  обязана состоявшейся карьерой, и, в общем-то, своим семейным счастьем? И потом,    как бы я сейчас детям  и внукам в глаза смотрела?  И как бы он жил без меня? Умер бы, наверное,  уже…
Мам Жень грустно посмотрела на Зойку:
-Знать судьба моя такая. Перетерпела я любовь свою позднюю и поняла, что жизнь моя состоит из счастья и боли, из горя и радости, но рядом с ним, моим Алексеем.
Поднявшись со стула и заглянув в комнату, где на кушетке отдыхал ее муж,  мам Жень  осторожно  прикрыла дверь и, поставив чайник, продолжила:
-Жизнь больше, чем боль. И я дала себе право влюбиться заново в своего мужа и быть по-настоящему счастливой с ним. Я ни о чем не жалею, как все, несу крест свой, наверное, ни самый тяжелый.  Зато я нужна ему, а он мне, со всеми его недостатками и болячками. А вместе мы нужны нашим детям и внукам. Это ли не счастье?
                   — Бр-р-р, — подоспевшая к завтраку Ева, ежилась от промозглости наступившего утра, — И это надо же, как поменялась погода!   Не было чуднее  вечера и вот, нате вам,  утренний  дождик и туман. Во дворе ни зги не видно. И как Лешка в школу пойдет?
— А я ни один, а  с другом, — сообщил племянник, кивая в окно на лающую у ворот Дымку, -  Он уже пришел за мной
-Зонт возьми, да дождевик накинь, – не унималась Ева
-Ага, ага, — только и слышали в ответ.
-Предлагаю сегодня баньку истопить и хорошенько  погреться, — наливая горячего чая, сказала  Ева, — А блинчики ничего себе получились, правда, же Зайка?
Зойка машинально кивнула и, все еще находясь под впечатлением от разговора с мам Женей, произнесла то, что сейчас отвечало ее настроению:
-И даже темною зимой, душа цветет как летний сад…
Ева отодвинула чашку с недопитым чаем и с интересом уставилась на подругу.
-Со мной все нормально, — вздохнула Зойка, — Лешик перед школой стихотворение  повторял, по литературе им задавали, а у меня оно в голове осталось. Наверное, потому что это правда  жизни.  Наша душа не стареет и умудряется страдать даже в очень взрослом состоянии. Почему мы  страдаем без  любви  и  от любви?  Страдаем, когда  кто-то от нас никак не отвяжется.  Если  остаемся одни – страдаем от одиночества, если  женимся – страдаем от брака и превращаем его в рабство. Все это просто ужасно!
Ева встала из-за стола и, подсев к Зойке, обняла ее за плечи.
-Поверь, жизнь наладится, уже сегодня, через пару часов, в нашей с тобой баньке, — шутя, сказала она,- А если серьезно, то ты же знаешь, что когда Сын Божий сошел на землю, Он принес нам Любовь. Но люди,  ни тогда, во времена Понтия Пилата, ни теперь, все еще не понимают Любви без жертв и страданий.
-Потому они и распяли Иисуса, — перебила ее Зойка, -  А иначе никто не поверил бы в Любовь, что принес с собой Христос.
— Вот именно, — Ева с улыбкой смотрела на подругу, — Мы, привыкли ежедневно терпеть страдания из-за собственных страстей. Кому-то это даже нравится. Взять, к примеру,  отца. Такое чувство, что он упивается своей болезнью, чтобы только досадить маме. Показать ей лишний раз как он страдает, чтобы она страдала еще больше!
— А распят на кресте  был все-таки, не  бунтарь Варавва, а Сын Божий.., — грустно подытожила Зойка.

                  Евина банька была для Зойки  теремом-теремком, с настоящей печкой на дровах, что сейчас большая редкость. От других кирпичных построек  в  хозяйственном дворе,  она  отличалась  листвиничным срубом, привезенным из Сибири,  резными наличниками и  треугольной крышей, под которой в три ряда хранились дубовые, березовые и эвкалиптовые веники. Именно такой представлялась  Еве настоящая деревенская баня, такой она была и  у Зойкиной тетки, матери Павлика.  Долго объясняла Ева местным строителям, что ей нужен только деревянный сруб на бетонном фундаменте, стилизованным под тес. Пожалуй, сразу  ее понял лишь пожилой немец, отец которого,  после войны,  навсегда  остался в станице вместе с женой и сыном. Скорее из-за любопытства, а не ради  денег, он  согласился построить в  Евиной  сибирской баньке, святая святых — хорошую  каменку. Ничего не смыслящая в этом   Зойка,  все-таки  больше любовалась  внутренней  отделкой  бани из настоящих, тщательно зашкуренных  досок. Вокруг стен   миниатюрного предбанника  располагались  деревянные скамейки и широкая кабина для одежды и белья, где всегда висел ее голубой махровый халатик с алыми маками, подаренный  Глебом, еще до рождения Левки,  и  лежали  два комплекта  хлопчатобумажных пижам, которые они с Евой одевали сразу же после мытья. Посреди комнаты,  стоял круглый стол под вышитой васильками скатертью, доставшийся Еве от местной целительницы и знахарки, которая ее очень уважала за знание тайского массажа и фитотерапии. Растянувшись на скамейке, Зойка любила заглянуть под стол и поглазеть  на его толстую витую ножку изнутри,  всякий раз считая широкие и хорошо  заметные трещинки, на потемневшем от времени лаке. По двум подоконникам  и декоративным полочкам были расставлены скляночки-баночки с засушенными травами, настоями и смесями, закрытые хорошо накрахмаленными льняными  крышками,   перевязанными у самого горлышка красивыми тесемками и шнурами. Ничего подобного Зойка раньше не видела. Оказывается, это изобретение Евы позволяло содержимому  емкостей, не пылиться и не плесневеть, а очень даже  эстетично «дышать».  Тумбочку  в углу украшал  расписной электрический самовар, а из буфетного  шкафчика весело смотрел перламутровый чайный сервиз с броским восточным орнаментом, привезенный Павликом из Таджикистана. По традиции, пузатый чайник  и две шикарные чашки на тонких блюдцах,  доставались напоследок, после полной  банной процедуры, длившейся обычно четыре – пять часов. Ева заваривала чай особенным образом, добавляя, в зависимости от желания, разные ингредиенты. И все-таки, больше всего, Зойке почему-то нравились, развешанные по углам пучки подвяленной  травы и цветов, источающие горьковато-пряный аромат. Их она могла вдыхать бесконечно, представляя себя совсем маленькой девочкой в каком-то незнакомом, но почему-то родном деревенском доме.
Начиналось же все, в   моечной, главным атрибутом которой  была кирпичная беленая печь с железным баком для воды. Сразу же у входа на обычной подставке  висели мочалки и полотенца, а на полке, в рядок, стояли  разные банные прибамбасы, все кроме мыла: шампуни, кондиционеры и много  банок с морской солью и глиной… Пока в трех тазах запаривались три разных  веника, возле  бочки с холодной водой, больше напоминающей  ушат, на деревянной лавке, вымазанная с ног до головы «голубой» глиной, расслабленная и ленивая сидела Зойка, отрешенно наблюдая, что из белокожей женщины Ева превращается, как и она, в серо-голубую  замарашку  из сказки про «Мойдодыра». Обычно в таком состоянии, без мыла,  они  «кисли» 15-20 минут, хохоча друг над другом и, изображая из себя дикарей племени «тумба-юмба».  Правда, в последнее время настоящего веселья не получалось. Вернуться к прежней традиции решила Зойка. Нацепив на голову  мочалку, и закатив глаза, она, ни с того ни с сего заорала: «Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю…» Оглянувшись на подругу, Ева, разразилась не менее громким воплем: «Виновата ли я, что мой голос дрожал, когда пела я песню ему». Проорав  для души еще пару куплетов, подруги смыли с себя уже «подсохшую» грязь и, возбужденные предстоящим  заходом в парилку, с  хорошим настроением и  дубовым веником,  ввалились в крошечное хорошо разогретое помещение с той самой  чудо – каменкой, которую сложил местный чудо – немец.
Завалившись на резной деревянный полок, сооруженный без единого гвоздя — блестящий  и гладкий,  Зойка с наслаждением закрыла глаза. Пять-семь минут полного покоя и хорошо распаренный и нагретый на каменке дубовый веник, усилиями Евы, мягко ложился на ее спину, раскрывая уставшие поры. После экзекуции в парилке, подруги пили в предбаннике  кизиловый морс  и впервые за последнее время говорили на отвлеченные темы: о Левкиных переживаниях из-за четверки по итальянскому;  Федькиных сокращениях на службе; Илюшином знакомстве в церкви с  дочкой служительницы Юлей; фобиях дяди Алексея, связанных с  его возможным отравлением таблетками и, конечно, о  мам Женином воздыхателе, который, увы, был ею отвергнут…
-Думаю, она так и не решилась, в свое время, изменить отцу с любимым, — не без гордости, но с какой-то затаенной грустью, сказала Ева, вставая из-за стола и жестом приглашая Зойку пройти в моечную, как бы, между прочим, пояснив, что уже пора натираться ее фирменным скрабом  из молотой фасоли, спитого кофе и морской соли.
-Наверное, женская гипертрофированная верность в вашей семье, передается по наследству, — вернула ее к разговору Зойка, — Больше чем уверена, что ты тоже не изменяла Павлику, хотя не мешало бы…
-Гм, — хмыкнула Ева, Плохо ты меня знаешь. И в моем шкафу есть скелет. Сегодня я тебе его покажу.
Заинтригованная Зойка, не могла дождаться пока Ева, уже во второй раз, отхлещет ее, теперь уже березовым веником, с тем, чтобы смола молодых листиков напитала раскрытые поры. Разговаривать в парилке она не могла из-за высокой температуры и пара, что шел от каменки, на которую Ева щедро плескала водой и пивом. Наконец ополоснувшись из бочки, вкопанной для этих целей возле бани и, наполненной колодезной водой, покрывшаяся леопардовыми пятнами Зойка, с наслаждением наносила на лицо, волосы, тело и даже пятки, специально приготовленные Евой питательные маски. После скраба с фасолью  ее кожа скрипела, и растертый через сито творог с медом и желтком, скатывался с лица на шею и грудь. В объемной купальной шапочке и с целлофановыми пакетами на ногах  для подпитки кожи головы и умягчения пяток, она напоминала персонаж из японских мультиков. Тридцатиминутный перерыв в таком виде, обещал ей начало долгожданного разговора. Но Ева, казалось, специально тянула время, неспешно  втирая в свои роскошные волосы заваренную смесь из желтка, коньяка, меда, касторки и табака. Подогреваемая любопытством Зойка, как бы,  между прочим, спросила:
-Я его знаю?
Заматывая волосы в узел и, пытаясь уместить их на голове под шапочкой, Ева, как будто не слыша вопроса, сказала:
-Зайка, пожалуйста, морс  плесни в стаканы. Пить хочется. Сейчас обмываемся и еще раз в парилку с эвкалиптовым веником.
-А может, обойдемся без омоложения? – выказывая нетерпение, затараторила Зойка, — Перейдем сразу к десерту – твоему скелету в шкафу.
-А я думаю, когда ты прекратишь выдержку демонстрировать? Хорошо, что все это время твоя голова была занята ни терзаниями души, а безвинным любопытством. Так и быть, частично я его удовлетворю:  «Ты его не знаешь!» Все подробности – потом, после бани. Так что потерпи и снова сосредоточься на парилке, обливании ледяной водой,  зеленом чае с лимоном и нашем знаменитом «Лебяжьем пухе».
Размазав по телу морскую соль с медом и, лизнув солено-сладкие пальцы, Зойка потянулась, обозначив свои рельефные мышцы, и с вызовом изрекла:
-Чем не сладкая женщина хоть и с солонинкой? Чего Глебу не хватало?
-Свободы, — улыбнулась Ева
-Статуи, что ли?
-Ага, Галатея мерещилась
-А по мне теперь, хоть половецкая баба-истукан на кургане, — махнула рукой Зойка
-Тогда уж лучше Хозяйка Медной горы, как-то приличнее звучит для  жены  генерала, — подзадоривала Ева
-Скажешь тоже, — не реагировала Зойка, — Она же в ящерку то и дело превращалась…
-Да хоть в летучую мышь! Нам-то что, с кем ему жить?
-И то верно, — подхватила Зойка, — Да ниспошлет Господь терпения той зверушке, что выйдет за него замуж!
-Лучше все-таки, если она будет скалой с каменными нервами, а то, зверушку жалко! — подытожила Ева
-Во, женская логика, засмеялась Зойка, — Начали про свободу, а закончили –  мышью!
После очередного обливания из «ледяной» бочки, Ева протянула Зойке баночку того самого «Лебяжьего пуха» — чудо — крема  для эластичности кожи, который она составляла из пяти ингредиентов:  сметаны, оливкового масла, лимонного сока, коньяка и овсяной муки. Через какое-то время, промокнув  кожу салфеткой, подруги, укутавшись в махровые халаты,  улеглись на скамейках в предбаннике.
Привычно заглянув под стол, Зойка  наблюдала за Евой. Она лежала с закрытыми глазами, отрешенная и чужая. О чем она думает? Неужели она также боится своей индивидуальности, как и Зойка? Ей всегда было неловко осуществлять с Глебом  сексуальные фантазии, вдруг он решит, что она проститутка? А так хотелось напялить на себя черные чулки и лифчик и наслаждаться близостью с якобы незнакомым мужчиной,  порывистым и нежным, совсем не таким, как  муж. Однажды она попыталась «привлечь» его в свою игру, но он ее не принял, наверное, потому  что жил иными фантазиями, более приземленными, чаще всего, подсмотренными в порнофильмах, которые  никогда не принимала Зойка. Она, конечно, ценила его физиологические достоинства, но, удовлетворения от близости, увы, не получала. Половое влечение  между ними исчезло уже на третьем-четвертом году  совместной жизни. Зойка все чаще чувствовала себя отверженной, а Глеб, узником брака,  подчеркнуто прикрывающим свои измены распространенной среди мужчин фразой: «Жена ничего не должна знать». Конечно,  и у него и у нее,  был свой неповторимый сексуальный профиль, столь же характерный, как и отпечатки пальцев: однако ни он ни она этому не верили и было рискованно сохранять в постели свободу, когда другой мог оставаться рабом собственных предрассудков.  Зная его,  она была уверена, что, стареющий Глеб открыл счет своей  любовнице,  и искренне считал, что она так же хороша в постели, как и эти его немалые  деньги.
Зойка где-то читала, что регулярный секс у женщин вызывает неблагоприятные гормональные изменения, между тем как мужчинам, идет на пользу. Получается, что она, нелюбимая, даже в лучшем положении, чем Гусыня в желтом ошейнике. Но от этой мысли почему-то  стало нестерпимо тошно. Зойка вдруг остро почувствовала, что в ней все еще живет привязанность к Глебу, хотя в данном случае, она и опасна и бесполезна. За месяц «вольной» она научилась регулировать свое настроение, убирая из сердца тревогу Иисусовой молитвой, и это ее правило снова подействовало, как спасение.
В реальность вечера ее вернуло Евино спокойное признание:
-Ты знаешь, а я подарила ему ночь любви в нашей с Павликом квартире в день его рождения!
Подпрыгнув на скамейке, Зойка с интересом смотрела на преобразившуюся Еву. Похожая на спелый  пшеничный сноп, с распущенными чуть не до пят волосами, она сидела счастливая и прямая. Задравшийся халат обнажал маленькую изящную ножку, на которую хотелось  надеть золушкин башмачок.
— С Максом мы познакомились на заставе. Он был так красив своей  молодостью и силой, что не заметить его было невозможно.  И хотя он не походил на мой идеал мужчины, в считанные минуты я поняла, что с его появлением  разрушится мой  мир, в котором  все еще был только один Павлик.  Макс  был женат на хорошенькой толстушке Инне, разухабистой нимфетке, все разговоры  которой сводились к сексу и эрогенным зонам.  Увидев меня после отпуска, загоревшую и похудевшую, в шифоновом платье телесного цвета с большим декальте, она без всякого стеснения сказала мужу, который куда-то ее сопровождал, что такую женщину как я, может разогреть даже поцелуй в шею. Я удивилась ее попаданию, потому что  это было действительно так.
-И куда только смотрит твой супруг, неужели на сторону?- смеялась она, видимо, зная о похождениях Павлика. Мне нечего было возразить в ответ, и поэтому я молчала.
А вечером, когда на заставе вырубился свет,  и в квартиры  прекратилась подача воды из-за поломки дизеля, мы все, таежные жители, больше десятка человек ,  встретились в дизельной. Там, при свете фонариков, и байки травили, и стаканами  гремели, и девок зажимали…
-Неужели и тебя тоже? – не выдержала Зойка
-А чем я хуже? – засмеялась Ева, — Да не смотри удивленно, меня не зажимали.  Просто тогда,  как бы нечаянно, Макс поцеловал меня в шею. Он, оказывается, все это время преследовал меня в темноте, и не упустил момента. Я вмиг поняла, что если так дело пойдет и дальше, мое бытие заиграет новыми красками, в нем появятся новые действующие лица и сюжеты. И в этом новом мире может уже не оказаться места ни Павлику, ни Инне.  Я не могла допустить этого и тщательно избегала последующих встреч с Максом.
-А как реагировал он?
-Он выслеживал меня, и живо откликался на любую просьбу о помощи: мебель передвинуть, проводку починить, полку приколотить. Однажды даже с дежурства сбежал, чтобы только бочонок с капустой с балкона затащить. Другой  мужчина, которого все считали моим мужем,  в доме появлялся редко, а этот, жил по соседству и был всегда рядом.
Еще до первых петухов я убегала на Аргунь, чтобы вдоволь накупаться в ее тихой и чистой воде. А потом, упражнялась в аквааэробике на радость караульным  на вышке, разглядывающим меня в бинокли, как с нашей, так и с китайской стороны. Но отказать себе в удовольствии отжиматься в утреннем тумане, я не могла, хотя и догадывалась, что в зарослях ивняка, у речной протоки, весь мой купальный сезон скрывается Макс, бесстыдно взирая  на мое подтянутое  тело. Как-то я позвала его и, смущаясь, он вышел мне навстречу в купальных плавках, поразив пропорциональностью своей мускулистой фигуры. Торс и руки, ягодицы и бедра  даже  посадка  его  головы были словно срисованы с античной скульптуры. Его открытые голубые глаза и ямочка на подбородке выказывали сердцееда и дамского угодника. Однако, соблазнить меня быстро, как привык, он не смог. Мы играли в перегляшки и обжимашки не менее года, пока не переехали в гарнизонный погранотряд, где также поселились по соседству.
Поцелуй в губы, у нас случился в подвале…
-Опять свет вырубили? – засмеялась Зойка
-Это был подвал Инкиных родителей, где мы хранили  картошку. Ее отец  – дядя Сережа, пятидесяти пяти лет, также как и зять, не спускал с меня, сорокалетней, глаз и страшно сердился, когда я называла его дядей.  Быстро поняв, что у нас с Максом свои интересы, он устроил электрическое замыкание, в результате которого Макса, набиравшего картошку в сумки, шибануло током.   Перепугавшись, я  кинулась на помощь.  Слава Богу, дело кончилось только испугом и … поцелуем. Это было непередаваемо! Никто и никогда ни до, ни после не целовал меня больше, так как Макс! Он словно дышал мною и не мог надышаться.  Умирая от желания, я еле стояла на ногах, намереваясь  упасть, прямо в ларь с картошкой.   
Боялась  я  одного, мести Павлика. Он мог уничтожить Макса, сравнять его с землей, это было вполне в его духе. Но, уверенный во мне на 110 процентов, Павлик даже  не догадывался про наш конфетно-букетный роман, наверное, еще и  потому, что самому «кружили голову» легкомысленные подружки. Ни он, ни Инна не замечали, ни красивой зимы, ни сказочной весны  наших с Максом взаимоотношений.  Мы неистово целовались, обнимались, но свою еще не наступившую  ночь, берегли как большой и щедрый подарок. Выбирая парфюм  ко дню рождения Макса, я спросила его, какой запах ему  нравится? Макс сказал: «Твой». Нежно обняв меня, он  трепетно шепнул мне в ухо, что я слишком хороша для него. Я спросила:
-Что же все-таки подарить тебе?
— Подари мне себя…
Я обещала, что подарю ему ночь любви и пришла на его день рождения  без  подарка.  Он же,  все еще находясь под впечатлением от нашего разговора в магазине, весь вечер крутил  кассету с песней  Аллегровой «Подари эту ночь, подари!», чтобы не забыла.
Все случилось 15 октября.
-В именины Павлика, — уточнила Зойка, — А где же был он сам?
-Как раз в это время «ревут изюбри», и он, большой  любитель  охоты, каждый год  брал отпуск и уходил с собаками в тайгу.
-Ты же, словно девушка из  Лешкиных анекдотов, в отсутствие мужа   встречала любовника?
— Только раз и только потому, что решила, наконец, изменить Павлику. По всему чувствовалось, что Макс идеальный любовник. Он долго за мной ухаживал, был преданным и верным. А самое главное,  разглядел во мне желанную женщину, обворожительную и молодую, несмотря на то, что я на целых семь лет была его старше, — сказала Ева, — И потом, мне даже льстило, что он, столько внимания уделяющий своей внешности, активно занимающийся фитнесом, увлекся мной, униженной  мужем  и, совершенно разуверившейся в себе.
Ева поднялась со скамейки и включила самовар.
-Зеленый чай с лимоном нам не помешает,- сказала она
-А я бы выпила чего покрепче, — разохотилась Зойка, в  предвкушении главной интриги дня. Она видела, как Ева отпускала в «ледяную» бочку  бутылку  хорошего вина:
-Надеюсь, сетка не порвалась, и бутылка не разбилась.
Погрозив пальчиком, Ева спросила:
-А ты помнишь Рубаи,  соответствующее моменту?
— Помню только это:
«Блажен, кто на ковре сверкающего луга,
Пред кознями небес не ведая испуга,
Потягивает сок благословенных роз 
И гладит бережно душистый локон друга»,
— отбарабанила Зойка и поспешила на улицу за вином.
-Ну вот, а теперь расскажи, как это было, — немного запыхавшись от своей расторопности, попросила Зойка, наполняя бокалы.   
-Это было с субботы на воскресенье, в одиннадцать вечера, — потягивая вино,  говорила Ева, — Одна комната в нашей большой квартире была совершенно пустая. На полу лежал только красный ковер с «морозным» рисунком, подаренный  мамой на нашу с Павликом свадьбу. Он же стал  главным свидетелем моего грехопадения. Брошенное на его мягкий пушистый ворс тонкое очень красивое коричневого цвета постельное белье, служило   единственным прикрытием нашим  обнаженным телам. Это было чудом всей моей жизни!  Я и представить себе не могла, что до такой степени натосковалась по-настоящему интиму. Макс был бесподобен! Он сделал все для того, чтобы я почувствовала весь пыл его сердца и  накал страстей. Раскрепостив  меня комплиментами, поцелуями и ласками, мы проделывали с ним то, о чем я, по своему недоумению, и не догадывалась. Не знаю, где он научился навыкам камасутры, но только в ту ночь я буквально исходилась в непрекращающихся оргазмах. Ничего подобного больше со мной не было!
-Боже, как я тебе завидую! – простонала Зойка,- И не только я. Сколько женщин сказали бы сейчас тоже самое.
— Если честно, я и предположить не могла, что настолько страстная! Макс  не переставал удивляться моему постоянному  желанию быть с ним.
-Ты тугая как мячик! Как ты хороша! Какая у тебя грудь!- шептал он пересохшими губами и постоянно целовал мой живот, шею, лицо…
А потом мы пили шампанское. Я, лежа на животе из бокала, а он  «лакал» щекочущую меня  жидкость прямо  из прогиба  в спине, осторожно и трепетно покусывая  при этом  мои накаченные ягодицы.
Когда я проснулась, Макса уже не было, он ушел в шесть утра. Не поверишь, но именно в этот момент, из приемника  доносилась песня, ставшая  нашим гимном  «Подари эту ночь, подари». Я застыла на разбросанной по всему «морозному» ковру постели и заплакала от счастья. Сколько бы я потеряла, если бы не решилась на измену? Эта единственная грешная ночь  стала самой лучшей в моей жизни! Больше чем уверена, что ему она запомнилась тоже. Но продолжения не было, мы вполне насытились друг другом и не хотели разменивать этот праздник души. Я очень благодарна  ему за подаренный  рай и до сих пор  ощущаю себя совершенно счастливой, познавшей настоящего не эгоистичного и любвеобильного мужчину,   совсем не такого, как мой бывший муж…
Ева допила вино в бокале и открыла входную дверь. -Потому что расторжение брака по заявлению одного из супругов производится, если другой признан или безвестно отсутствующим, или недееспособным, или осужденным к лишению свободы! – грустно процитировала Зойка статью; Семейного кодекса;, — Вот он и сделал из тебя бомжиху без роду-племени. Хорошо хоть ни зечку! Сколько таких брошенок по тюрьмам мыкается! Сроки за несуществующие преступления дают не малые — свыше трех лет! Так что считай, он еще тебя облагодетельствовал, наверное, заслуги твои учел, — ухмыльнулась Зойка, — За 25 лет совместной жизни с ним, ты, все-таки, заслужила маленького снисхождения.
— О нашем разводе я узнала из записи актов гражданского состояния, копию которого он прислал мне по почте, — от волнения Ева с силой растирала виски, — Представляешь, какая наглость, самому прислать заведомую фальшивку на меня, оформленную ни где-нибудь, а в государственном органе?!
— О Господи! – воскликнула Зойка, — Чему удивляться, если у; властьпридержащего; Павлика, не только в организме, но и в быту все жизненноважные органы; подпитываются; исключительно от Виагры. Плати больше – имей дольше!
Но Ева словно не слышала ободряющей шутки. Пережитое унижение вновь заставило вернуться к тому памятному дню ее официального; почтового; развода…
— Я подсчитала, после нашей разлуки прошло всего две недели, а он меня ничтожеством без настоящего и будущего высветил, так спешил навстречу новой жизни…
-…что до сих пор спотыкается, — съехидничала Зойка, поспешно наполняя вином Евин бокал:; Успокойся,- приказала она,- Ничего нового мы для себя не открыли. Козлы во всем козлы. А он — в первых рядах, вместе с Глебушкой! — не без иронии произнесла она.
— Возврата к нему больше нет и не будет, — Ева машинально разглядывала через чешское стекло красную тягучую жидкость, — Знаешь, я иногда думаю,–  Как же душно, — сказала она, застыв на пороге, а ведь дождик не переставал, моросил  весь день, а свежести все равно не хватает, или это после бани, кажется… 
— Кажется,- засмеялась Зойка, — Макса тебе не хватает, а не осенней  свежести… Темнеет уже. Сколько же часов мы с тобой в бане просидели?
-Может быть чуть больше обычного, — отрешенно сказала Ева, — Знаешь, а ведь проснувшись  тем утром, я поймала себя на мысли, что больше не боюсь Павлика, и его дурацкое выражение, которое он всякий раз повторял, когда в очередной раз кому-то пакостил: «Любви источник — страх», вовсе не про нас с Максом. Выше любви на свете ничего не бывает.
— Ну, допустим, ваша страстная ночь любви, все-таки не была настоящей любовью, — возразила Зойка, — Иначе вы остались бы вместе.
-Да,  я всегда любила только Павлика, — не противилась Ева, — Я просто отомстила ему и, поняла, как может быть сладка измена. Он был слишком уверен во мне, а я, догадываясь об его «ходках» по бабам, все равно была рада обманываться.
Окинув взглядом вымокший двор, Ева вдруг выбежала под дождь  и, раскинув руки в банном халате, пританцовывая в тонких тапочках на босу ногу, с каким-то нахлынувшим остервенением крикнула:
— Я – свободнаЯ-Я-Я!
Растерявшаяся было Зойка,  хотела затащить ее обратно в баню, чтобы не простудилась, но поддавшись настроению Евы, сама ни с того ни с сего заорала:
-Я тоже-Е-Е-Е!  Мне не нужна любовь из-под кнута!
-А мне из-под палки! – вторила Ева
Постояв еще какое-то время под мелким ситом дождя, словно смывая с себя прошлые обиды и  нелюбовь своих мужей, подруги  снова поспешили в баню к горячему самовару и уютному круглому столу. Они растерлись полотенцами, переоделись в пижамы  и, глянув друг на друга, как в зеркало, весело  расхохотались.
-И чего на тебя нашло? – спросила Зойка
-Он ведь опять звонил, — вздохнула Ева, — Я тебе, кажется, говорила по телефону
-Да, но мой попутчик помешал нашему разговору. Такой неприятный тип, — передернулась Зойка, вспомнив  «Респектабельного»
-Хвастался, что девочка должна родиться, УЗИ показало. И чего звонит? Мне-то какое дело до его ребенка? -   Возврата к нему больше нет и не будет, — Ева машинально разбалтывала в чае мед, — Знаешь, я иногда думаю, может это  мне в наказание досталось, что я так радовалась своей сбывшейся любви, своему женскому счастью? Совсем незрячей от этого стала и сытой. Очевидного не замечала. А сегодня, после того, что тебе рассказала про нас с Максом, поняла, что жизнь продолжается. Она и тогда о себе заявляла, а уж теперь и подавно. Отказавшись от меня и Ильи, он потерял что-то такое большое, что никакая другая  женщина не может заменить ему этой потери. Вот и звонит поэтому…
-Да разве им, мужикам, настоящая красота и доброта нужна? – Зойка с пониманием положила свою ладонь на руку Евы, — Поменял бриллиант на погремушку! Пусть теперь потешается.
Дверь в предбанник распахнулась и на пороге появилась мам Жень немного напуганная и удивленная.
-Ой,  девоньки, не вы ли кричали? – спросила она, стаскивая с ног мокрые галоши, — Дай, думаю, погляжу, что тут у вас происходит? Может свиданки какие устроили?
— Мы от прежних никак не отойдем, своим «ВОЛЬНЫМ» радуемся! – засмеялась Зойка, — Шутка ли, столько лет в «козловстве» прожить. И что самое мерзкое? Из-за  этих  престарелых гуляк, наши потомки будут в семи поколениях искать любви и не найдут. Эту истину я недавно  в книге одного монаха со святой горы Афон прочитала.
-Любовь  вне семьи, не лучшим образом, и на их здоровье отражается, — подхватила Ева,  — Ведь сталкиваются два энергетических потока – жены и любовницы. «Рванет» как атомная бомба, мало не покажется! Вот и ломаются их «двигатели».
-Кстати, часто прямо в самом неподходящем месте, — перебила Зойка, -  Одна  моя знакомая, ныне покойная, царствие ей небесное, рассказывала, что ее любовник на ней и скончался. От  инфаркта. Жаль мне ее, хорошая женщина была. Мужа, правда, не любила, а с этим десять лет путалась. Ненавидела себя за это, Богу молилась, чтобы спас ее от погибели. Однажды мы вместе с ней в храм зашли. Она к батюшке подошла и говорит: «Господь близок всем кому тяжело. Помолись обо мне: в сердце пустота – никакого сокрушения». Я тогда еще подумала: «Надо же, как страдает!» А она и дальше  разные средства придумывала, чтобы избавиться от наваждения, будь то усиленная физическая работа, пост или стыд, который обрушится на ее голову, когда узнают люди про эту ее напасть… А когда он умер, на похоронах  же себя и выдала: от гроба оттащить не могли. Еще десять лет о нем единственном плакала. Муж такой привязанности не понимал,  сцены закатывал, но не бросал ее, наверное, любил не смотря ни на что. А жена даже на могилу  не ходила, и мертвому измены не простила. 
— Говорится же в Евангелие, что если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело, — вздохнула мам Жень
-Да что уж там за предрассудки, поженились бы, если  любили. Может быть,  спасли бы  свое здоровье и будущее своих  детей, — вслух размышляла Ева
— Она говорила, что с мужем ей спокойнее, а любовник ее не мог детей и внуков оставить. Все равно ушли  друг за другом, с разницей в десять лет, — продолжала Зойка, — Перед смертью она, вся в тоске, рассказывала, что видела во сне своего любимого, как стоял он на высокой горе и звал ее к себе. Ей было больно идти к нему  босой по камням и стеклу, но она шла, повинуясь какому-то инстинкту.
-Любовь ли это?- задумалась Ева, — Ведь настоящая любовь не причиняет страданий, она делает людей счастливыми и благородными, дарит  терпение и уважение. Настоящую любовь ни с чем не спутаешь.
— Испытание страстью им было дано. Они его выдержали, — сказала мам Жень, — Искушением это называется. Мы ведь не знаем, о чем думает человек, который спит рядом с нами, как не знали  муж и жена этих двоих.  А  они, между тем, дожидались  друг друга где-нибудь за углом, чтобы, если повезет, умереть от искушения.
-Чего только в жизни не бывает! – потянулась Зойка, вставая из-за стола,- Я бы сейчас хороший фильм посмотрела, светлый, для души…
-«Остров» Павла Лунгина, — не возражаешь?- предложила Ева, — Мне этот фильм силы предает. Герой там классный – отшельник, отец Анатолий, искренне верующий человек, исцеляющий  людей и не дающий покоя ни лживым монахам, ни пронырливым мирянам. 
— Идите уже во флигель, а я баньку подтоплю для ребят, а то заждались своей очереди, — сказала мам Жень, подбрасывая полешки в печь.
                   Обложившись подушками, подруги завалились на кровать и включили видеоплеер. Уже первые звуки рвущейся из души главного героя Иисусовой  молитвы, заставили Зойку замереть в ожидании чуда. Теперь-то  она знала, что оно всегда там, где Господь. Человек на острове, превративший одиночество в свое главное оружие,  был ей понятен. Она ясно видела рядом с ним две основные духовные силы: ангела и демона. Одна, как  проявление Божьей благодати, служила за немощных, убогих, страждущих. Другая, мятежная и изматывающая, держала в своих тисках с самой войны, когда он по малодушию, из-за трусости  застрелил своего старшего товарища Тихона. И вот теперь,  дуло пистолета обратилось против  него самого и убивало собственной совестью каждый день и каждую ночь. Но неистовая вера в Бога, сила молитвы и добрые дела  уберегли его от страшной расплаты за убийство, которого, как оказалось, и не было вовсе. Тихон выжил  и явил на свет дочь, которую было суждено спасти  от бесноватого, именно отцу Анатолию.
-Ты видела, как он неистово молился? – Зойка с беспокойством посмотрела на Еву,- Если очень желать, можно отмолить даже смерть! Снова и снова он проживал свой давний позор, а  унижение человеческих ценностей принимал как очищение перед Богом. И дождался своего часа – он не убийца, а значит, можно спокойно умереть!
— Вот бы и мне быть услышанной  Богом, — сказала Ева, в который раз разворошив свою историю, — Чтобы простились  все наши с Павликом грехи, и облегчилась судьба Ильи, тогда бы и я, как отец Анатолий,  умерла бы с радостью и со спокойным сердцем. 
  Говоря о сыне, Ева судорожно сжимала руки у самой груди.
-Думаю, умирать не обязательно. Господь не допустит. Знакомство Ильи  с Юлей  тому подтверждение. Так что, возможно, свадьба не за горами, а ты умирать! — успокаивала ее Зойка, — Ты ведь знаешь сколько угодно историй, подтверждающих мои слова.  А сейчас давай спать. Кстати, ты заметила, мы уже не глотаем на ночь «Донормил», неужели выздоравливаем? – как можно беззаботнее спросила  Зойка, — Через два дня ровно месяц, как меня оставил Глеб и дал мне «вольную».
-И день рождения нашей  книги, которую можно  начать уже  21 ноября! – напомнила Ева,- Но самый главный праздник – юбилей мамы, я так рада, что у тебя получилось приехать.
-А мне скопления значимых дат кажутся неслучайными, — зевая, сказала Зойка,- От того, как мы их отпразднуем, возможно, будет зависеть и наше будущее.
Проваливаясь после бани  в безмятежный и крепкий сон, она впервые за все это время ни о чем не думала. Слайдами мелькали в ее памяти картинки из фильма «Остров». Почему-то отец Анатолий представился  в образе Иисуса Христа: терпеливым и мягким. Он стоял у распахнутого окна тесной телетайпной комнаты в радиокомитете, и всем своим видом, без единого слова,  внушал ей, еще начинающей журналистке, что мягкость и терпение по отношению к несправедливости вовсе не знак слабости, а наоборот,- сила. Это то, к чему должна стремиться она, Зойка, в  личной жизни. Всхлипывая от своей никчемности, упущенных возможностей и  потерянном  времени, она явственно ощутила  в своей  голове, что-то наподобие телетайпной  ленты с читаемыми дырками, вместо букв: «Не кричи о помощи, а кайся!»
Как будто пружиной вытолкнутая с постели, Зойка застыла посреди кровати:
-Я знаю ключевую фразу книги, — сказала она перепуганной от такой внезапности Еве, — Дай скорее ручку, запишу, пока помню.
Прочитав из-под пера Зойки корявую строчку, Ева удивленно смотрела, как она тут же повалилась  на подушку, вроде и не просыпалась:  «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешную…»
Еще до  утреннего кофе Зойка написала первую страничку будущей книги. Сидя в раздумьях у окна флигеля, она  в деталях  вспоминала каждый день своей «вольной» жизни без мужа.
-Как я выжила в этом горе, с разрывающемся от боли сердцем, ознобом во всем теле, томимой ревностью душой? — думала она, отрешенно наблюдая в окно за растянувшейся возле собачьей конуры Дымки.
– Собака и та меня жалела, поскуливала со мной,  а он – нет, исполнил  все классически — по принципу: «Уходя-уходи» или «Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?»  Почему  еще недавно заботливый и нежный, он стал жестокосердным и злобным, чужим и отстраненным?
Теперь она знала ответы на  эти  вопросы. А тогда?  Ей было плохо так, что просто нельзя жить, дышать, передвигаться, а не то, что искать работу, улыбаться знакомым, быть вежливой и учтивой с прохожими, просто с первыми  встречными.
-Неужели я выжила? – в который раз спрашивала себя Зойка, — Да, если могу уже спать без снотворного и не глотать по четыре таблетки  афобазола в день. Если перестала ощущать рядом с собой пустоту, будто половину меня отрезали, и я осталась без значимого для меня человека, второй своей половины, как считала.  Если перестала то и дело смотреть на свои ладони, ища на линии сердца тонкие прожилочки, соединяющие точку разлуки. Их нет, а я ищу. Наперекор судьбе быть вместе! Сколько же слез я выплакала? Сколько морщин нажила? И сколько мне еще всего предстоит: и официальный развод, и одиночество, и жалость, и зависть, и злорадство  — взглянув на исписанный ею листок, Зойка машинально написала по его краю: «Слава Богу!»
-Все хорошо. Мы живы. Он влюблен, а я – воспитываю в себе новые чувства, которые приводят меня к пониманию жизни.
Она достала листок А 4 и, переполненная грустными, но светлыми  мыслями, написала письмо своему кармическому собрату®, как просила Марианна:
                  
«Дорогая родственная душа моего мужа!
Я разрешаю тебе отойти от меня и отменяю наш земной контракт. Я хочу быть свободной и посвятить себя собственному  делу и другому мужчине! 
Впервые за все время своего замужества,  подумав о другом, Зойка,  на какое-то мгновение, представила себя прежней:  молодой, веселой, нежной, ждущей от жизни позитива и приключений.  Одобрительно кивнув своим мыслям, она решила, что  такая женщина непременно привлечет к себе интересного и достойного человека. Почему бы и нет? 
-Я благодарю жизнь и тебя, за то, что моя душа пробудилась. За то, что в моей судьбе была земная любовь, и у меня хватило сил и здоровья в 32 года родить Левку. За то, что Федор вырос  заботливым семьянином. За то, что наши родители и  близкие обманывались нашим счастьем и потому хоть какое-то время были спокойны за нас. За то, что раньше, в себе, любящей, я открыла искреннюю привязанность, душевную теплоту, желание быть нужной своей семье. Теперь же, обнаружила в себе новые способности и нашла силы к новой жизни. Разве этого мало?  Моя карусель остановилась, но я больше не плачу о том, что уже невозможно повторить, потому что будут новые мгновения, просто  с кем-то другим… Теперь я точно знаю, что  смогу пережить любую жизненную ситуацию и  с благодарностью отнесусь ко всему, что пошлет мне Бог. Мои друзья, а также вера и надежда в лучшее будущее,  избавили меня от депрессии и самых черных переживаний первого месяца разлуки. Через год-другой я забуду лицо твоего хозяина и не вспомню о твоем существовании. Так стоит ли сейчас рваться к тебе, такой  непостоянной и ветреной, жаждущей  удовольствий и зрелищ? Я же хочу и готова взвалить на себя проблемы и заботы дорогих мне людей, близких по крови и духу.   Живи и радуйся собственным удачам и победам, находи на чужой стороне  тех, кому можешь быть полезной,  и с кем будет поделиться своей радостью! Прощай, и не  поминай меня лихом!
Ангелы мои, Отец небесный, благодарю за помощь!
Перечитав послание трижды, Зойка, как и учила Марианна, торжественно сожгла его под звуки летящего из включенного радиоприемника  марша «Прощание славянки»…
Поведя носом на запах жженой бумаги, появившаяся в дверях Ева, поставила поднос с дымящимся кофе на кромку стола.
-Что-то уже успела сжечь, – не любопытствуя,  улыбнулась  она, -  Завтракаем и едем в магазин – за покупками к маминому празднику. 
-Под дождем, на велосипедах?- удивилась Зойка, — Может быть лучше пешком?
-Не сахарные, не растаем, зато так быстрее, и пакеты не на себе нести, — наскоро глотая кофе, сказала  Ева.
Увенчав букетами бордовых роз, загруженные продуктами  багажники своих  двухколесных  коней, велосипедистки выехали  из магазина  вполне довольные собой.  На узкой  улице, ведущей  к Евиному дому, Зойка  все-таки не справилась с управлением и вместе с велосипедом картинно растянулась на мокрой асфальтовой  площадке, развалив  свою корзинку и цветы прямо у калитки. На лай Дымки выбежала  мам Жень, вытирая перепачканные мукой руки о передник.
-О, Божечки мои, — запричитала она, помогая Зойке подняться  с земли  и, совсем  не замечая под  своими ногами прекрасные розы, — Не ушиблась? – то и дело спрашивала она незадачливую спортсменку.
— Розы, розы, — выдохнула Зойка, глядя на то, что осталось от ее букета.
— Все под ноги  нашей маме! — не растерялась Ева,- Тем более, что ее настоящее день рождения не завтра, как по паспорту, а сегодня!
Не дав очухаться ни Зойке, ни мам Жене, она вдруг затянула:
-Как на мамин день рожденья испекли мы каравай!..
Вдруг калитка, в соседний двор  распахнулась, и громкоголосая казачка Светка, подперев руками пышные бока, зычным и красивым голосом   подхватила знакомые с детства куплеты. Набросившись на мам Женю и, облобызав ее, как подобает по случаю праздника, она махнула рукой Лешке, перегнувшемуся через забор и вместе с Дымкой наблюдавшему за происходящим на улице.
-Скажи Илье, пусть с аккордеоном выходит, — приказала она Евиному племяннику, ничуть не смущаясь того, что Илья ходить не может, — Сейчас сыграет  гопака, а потом и твист потанцуем.  Правда же, баб Жень?
-Конечно, конечно, — смеялась довольная именинница, накинув на себя принесенный Евой дождевик.
Весело отплясав задуманное под  Илюшин аккомпанемент, Светка и Зойка   утирали  мокрые от моросящего дождика лица и  от  души  приглашали в свой круг собравшихся у калитки соседок. Несанкционированный  утренник затянулся до самого обеда, и продолжился уже в доме за горячим чаем с мам Жениными беляшами. И чего только не услышала Зойка об имениннице! Светка, например, на вопросы любопытных подружек о рецепте фирменных блинов, всегда  отвечала  однозначно:
-Беру муку,  яйца и иду к баб Жене! А уж как она печет, вся улица знает!
Наташка Жаравина, вспомнила истории с завязыванием галстуков для своих мужчин:
-И к кому только не бегала, все путались в узлах, а  баб Женя… легким движением руки… и тканевая полоска всякий раз превращалась… в элегантный галстук!
Деньги перезанять, бегом к  баб  Жене; в горе или в радости помочь  — тоже к ней.
-А когда у меня печка среди зимы развалилась, так я у Жени целый месяц и столовалась, и, можно сказать жила, — сказала подоспевшая к застолью крестная Евы – тетя Валя, — Смотрю на нее, и удивляюсь, когда все успевает? Возраст- то у нас хоть и небольшой, но все-таки семьдесят лет, ни пятьдесят!
-Тоже мне скажите, тут в тридцать пять иной раз шевелиться не охота, а вы семьдесят! – возмутилась  многодетная Оля
-Ну, это тебе не охота, а Жене нравится вести домашнее хозяйство, как мне замуж выходить,- подмигнув Еве, сказала тетя Валя.
-Запомните, бабоньки, — разливая по рюмкам вишневку собственного приготовления,  говорила она,  слегка кося глазами, — Любовь запретна лишь для робких, боящихся ее преград! Сейчас по рюмочке за нашу  Женю и я раскрою вам секрет семейного счастья.
-Хорошее счастье, — засмеялась Светка, — Пять раз замуж выходить!
-Шесть, — поправила ее тетя Валя, — Я на днях Коленьку пригрела, подруженьки покойной муженька. Он одинок и я – свободна. Чего ж нам порознь куковать, итак время заката близится.
— Ну, тебе до заката еще далеко, вон,  какая  свеженькая, — возразила мам Жень.
— А что? Когда человека изнутри ничего не гложет и не жрет, он и выглядит прекрасно, — хвасталась тетя Валя, — Живу для себя, в свое удовольствие. Дети выросли. Мужья и  умирали, и сбегали, и сама выгоняла… Теперь вот, в семьдесят,  снова молодая жена.
— Зачем это вам надо? – удивилась Оля, — Другой человек, новые привычки, ну-ка попробуй, подстройся. Жили бы и дальше в свое удовольствие.
— Да не могу я без любви жить. Сколько их было – всех любила!  Ведь погибает счастье бабы, если она выходит за того, кого не любит. Да и мужику интересно жениться по любви. Чехов про это точно сказал, дескать, в семье самый важный винт – это любовь, половое влечение, едина плоть, а все остальное скучно и ненадежно.
— А Коленька-то хоть этот самый винт открутить-закрутить может? – злословила Светка, — Или от тебя, тетя Валя усилий  требует?
-Да по-разному бывает. Но не в этом дело! К душе он мне.
-А ты ему? – не унималась Светка
-Не знаю. Он считает, что мужик о двух вещах не должен говорить: о любви и болезнях. Вот и молчит пока. Но отогреется, куда ему теперь деваться?
-А вот это правильно, — сказала мам Жень, — Нет ничего  невыносимее одиночества. Счастья вам желаю, смотрите друг друга, сколько той жизни осталось.
Пока мам Женины гости вели разговоры, праздничный стол стараниями Евы, превращался в рог изобилия. Сновавшая на посылках Зойка, заставила его фирменными салатами, названия которых раньше и не слыхала:  «Чихон», «Морячка», «Фантазерка», «Осьминожка»®. Но настоящим  украшением под закуску стал  капустный пирог – душистый и румяный. К тете Валиной вишневке  прибавилась Зойкина «Зубровка» и Евино виноградное вино «Изабелла», приготовленное ею из гроздей собственного урожая.   
-Ой, хорошо сидим! – от души сказала Наташка Жаравина, — Может быть споем? — Илюша, сможешь новую песню подобрать?  По радио недавно Кобзон пел, так я ее записала и выучила.
Переведя дух и посматривая в сторону Светки, словно ища поддержки, она какое-то время подстраивалась под аккорды доморощенного музыканта  и  после, сложив руки на высокой груди,  задушевно затянула:
-«Нечего надеть, что ни говори, Мне нравятся платья, Буду одевать тебя с ног до головы, Я в свои объятья…»
-Это надо же, мне эта песня тоже к душе,  – удивилась мам Жень, -  По радио «Шансон» ее часто передают. Просто настоящий сюрприз для меня.
— Как говорит моя бабушка: «Сама жисть, а не песня»,- засмеялась довольная Наташка, — Везет же тем, кого мужики любят. Эх! Меня бы так!  А то с моим-то Ваней уже  вся любовь позади!
-Не скажи! – возмутилась Зойка, Любви все возрасты покорны, и это только что доказала тетя Валя и наши с Евой мужья-затейники.  А песни… так по мне лучше старые, всем известные. Давай, Илюша, «Сладку ягоду».
Глаза Зойки увлажнились и с первыми аккордами песни она, под настроение, начала петь сразу  второй куплет:
«Ой, крута судьба, словно горка
Доняла меня, извела…»
Но стоило Илье заиграть плясовую, как настроение сменилось, и все в доме Евы пошло кувырком. Выпитое  давало о себе знать, вокруг слышались громкие голоса, смех.  Казачки танцевали так, что, казалось, места мало!  Лешка был в восторге, потому что вполне сходил в этом бабьем царстве за единственного разудалого мужичка. Поднаторев на кубановедении в местном фольклоре, он выдавал частушки, подстать  своим анекдотам!
« Ох, уж как не повезло нашему Алешке,
Молоду жену привел,
Она без лепешки. 
Ой –ля, тру-ля-ля не поймал я ничего» …
Потемневшее небо, затянутое низкими тучами, похоже, готовило станице сюрприз под утро.
— Однако быть снегу, похолодало, -  собираясь домой,  после веселого застолья, предрекала тетя Валя, взбираясь на велосипед,  — Поеду, а то Коленька заждался, — улыбнулась она, провожающей ее Зойке.   
– А ты не грусти, и ничего не бойся, ведь чем больше страхов, тем меньше остается любви. А тебе оно надо? Вы с Евой бабы красивые и достойные, оглянуться не успеете, как вот она, новая судьба. А,  между прочим, по телевизору передавали, что 75 процентов «отставных»  жен считают, что надо обязательно вернуть ушедшую любовь. Но вы, как я поняла, в эти проценты не входите?
-Правильно поняли, — засмеялась Зойка,  — Ведь отчего грустно бывает?  Что  рядом  с собой подлеца  не углядела.  Хотя, наши переживания результат нашего выбора. Чем  же тогда  быть недовольной?  Раз он маленьких детей в первом браке оставил, так чего со взрослыми-то,  во втором,   церемонится?
-Похоже,  быть ему вечным папашей, так внуков и не понянчит. От добра- добра не ищут, видно забыл…   Но это уже его заботы, а ты себя береги, любимую. Поехала я, удачи! –  махнув на прощанье рукой, крикнула тетя Валя.
Оглядевшись вокруг, Зойка увидела, как во двор соседнего дома въехала машина.
-Митяй  приехал, — подумала  она о муже Светланы.
Задушевная казачка встречала его прямо у калитки. Не отрываясь,  смотрела она, как любимый ставил машину в гараж, а потом  с  затаенной надеждой, что и он, скучал без нее не меньше, припала на его плечо.
-А мы женским коллективом баб Женю поздравляли, -  громко сказала она, — Я только недавно пришла…
Понаблюдав еще какое-то время, как они переглядываются, Зойка задумалась о жизни вдалеке от большого города и о браке, о котором здесь  мечтают с детства.
-Они ведут себя так, будто стыдятся своей любви, а ведь на самом деле очень дорожат ею, — подумала она, — Если только  смогут не поддаться лицемерию в отношениях, как  мы с Глебом, то будут по-настоящему счастливы. 
Домой идти не хотелось, и Зойка присела  на скамейку. В ее жизни так и не случилось той рациональной волевой любви, к которой призывали мудрецы, и которая идет от Бога. Сейчас она понимала, что существовать вместе  с Глебом они больше не могли:  все это время он в тайне мечтал о разводе. Если бы он не ушел сейчас, то стал бы для нее  монстром, изводящим необоснованными придирками, пренебрежением и надменностью.  Она где-то читала, что от женщин надо вовремя избавляться, иначе их потом хочется просто застрелить. Зойка и не сомневалась, что именно такие чувства вызывала все эти годы у Глеба.
-А оно мне надо? – спросила она сама себя словами тети Вали, — Он все также продолжал бы считать мои прошлые  ошибки и вспоминать  прошлые неудачи, ничуть не заботясь обо мне, давно для него  вышедшей в тираж.  Зазвонил телефон и, мигая заставкой «О прошлом не жалей, грядущего не бойся», сказал ей голосом Евы, что уже поздно и ее ждут дома.
               
               Тетя Валя была права – под утро станицу накрыло снегом. Рыхлый и липкий он, замаскировал подмороженную за ночь грязь в подобие гладкой и ровной дороги. Идти же по ней было сущим наказанием. То и дело спотыкаясь, Зойка и Ева спешили на автобусную остановку, рассуждая о схожести реальных  и людских путей-дорог. Повторив слова Патриарха Кирилла, услышанные по телевизору  о том, что все зло в семьях -  от лукавства, когда нет настоящей правды между супругами, что и губит любовь, Зойка, впервые за все время своей «вольной», призналась Еве  в том, что сама,  последней строчкой Господней молитвы: «Но избави  нас от лукавого»,  освободилась из-под власти диавола, которым  был для нее Глеб.
-Я помню, в каком приукрашенном виде выставлял Глеб ваши отношения при людях, — согласилась с ней Ева, — и как потом, торжественно-самодовольный, признался мне на кухне, что все равно уйдет от тебя  и в этом виновата ты сама.
— А другой моей подруге, врачу-гинекологу,  сказал, что я не устраиваю его как женщина, что у меня возрастные изменения, а он полон сил и желаний, — пересказала Зойка разговор по телефону со своей давней приятельницей, гостившей у них в прошлом году за границей.
-И ты, и она пожалели меня тогда и промолчали об его замыслах оставить меня в ближайшее время…
-Только лишь потому,  что надеялись на восстановление ваших  отношений, ведь внешне все выглядело  очень прилично, — пояснила Ева, — Да и как можно вмешиваться в чужую семейную  жизнь?
-Я никого не виню. Ведь наше супружество продолжалось, и я  даже ощущала себя вполне  счастливой:  дома с Левкой, в компаниях друзей,  в туристических поездках, — грустно сказала Зойка, -   Он, действительно,  умело «пускал пыль в глаза», изображая из себя заботливого супруга и отца. Заставлял меня верить ему, думать о том, что все обойдется, ведь у нас дети, внучка, любящие матери, которые, как и я, переживают наше  расставание…
Зойка нервно засмеялась:
-Кто же мог подумать, что у него уже  тогда, была эта самая Гусыня в желтом ошейнике,  его запасной вариант, финишная ленточка, с которой он познакомился перед отъездом за границу.  Я чувствовала это, но,  как и с Простомарией,  делала вид, что ничего не происходит… Он, наверное, до сих пор считает, что облагодетельствовал меня, взяв с собой в загранкомандировку и поменяв северные широты на южные, где я теперь живу одна-одинешенька. А будь он  честен со мной с самого начала, то, конечно,  я бы уже давно  распорядилась  своей судьбой по-другому…
-Распоряжайся ею сейчас, — заявила Ева, — Не забывай, что темный час бывает перед рассветом. Все будет хорошо!
Обняв подругу на прощание, Ева сунула ей в карман сложенный  вчетверо листок.
-Прочтешь потом, когда меня вспомнишь, — сказала она, помогая Зойке подняться на ступеньку автобуса.
-Значит,  уже читаю, — улыбнулась Зойка, -  Чего  мне тебя вспоминать, если ты всегда со мной, моя верная подруга.
Не успела Ева скрыться за поворотом трассы, убегающей в Зойкин большой город, как  заветный листок был развернут…
Стих? – удивилась она, — Это так похоже на Еву. Оригинальный и приятный сюрприз.
Уметь дружить, не каждому дано
– Искусство это не простое
Я счастлива, поверь, что суждено
Мне в жизни было встретиться с тобою!
Твою поддержку чувствую всегда
Уже не раз меня ты выручала
А если разлучались иногда
Я очень сильно по тебе скучала.
Я от тебя не скрою ничего
И ты во всем мне тоже доверяешь,
Без доброго совета твоего
Мне просто не прожить –
Ты это знаешь!
С тобою мы похожи не во всем
И вкусы иногда не совпадают
Зато друг друга мы всегда поймем
Подруги – это те, кто понимают!
                    На глаза навернулись слезы. Проморгавшись у автобусного окна, Зойка вспомнила свой первый визит в тесную комнату студенческой общаги, где   в то время обживались Павлик и Ева. Напустив на себя важность, Зойка словно сварливая свекровка, с интересом поглядывала на новоиспеченную невестку:  той ли женщине достался ее неотразимый  двоюродный брат, самый видный парень исторического факультета?  Одного роста в Павлике было метр девяносто, а уж  стати, самобытности и какой-то неотсюдности и того больше. Рядом с ним Ева казалась миленькой  кнопочкой, эдакой простушкой с длинной косой и очень русским лицом, украшением которого были  большие  удивленные  глаза. За занавеской, символически разделяющей спальню от прихожей кряхтел полугодовалый  Илюшка, полная копия Павлика в детстве. Пока Зойка гукала и улюлюкала с малышом, на обшарпанной  парте, служившей молодоженам столом, появилась белая в цветочек клеенка с тарелкой пирожков, поллтитровой банкой земляничного варенья, сковородкой жареной картошки, консервированными огурцами и солеными груздями в сметане. Зойка  поняла, все, что было в холодильнике — на столе. Она сразу оценила гостеприимство хозяйки и подумала, что Ева совсем не жадная и хочет не только породниться с ней, но и подружиться, несмотря на всю ее неприступность и … глупость.
-Молодец, — сказала она, то ли Павлику то ли Еве, — Я теперь буду приходить к вам в гости, а вы — ко мне. Незаметно обычное знакомство переросло в искреннюю дружбу с ожиданиями новых встреч и разговорами до утра. В самые трудные минуты жизни рядом с Зойкой всегда оказывалась Ева и наоборот. Достаточно было намека по телефону, чтобы, бросив все, они мчалась  на встречу друг другу. Сколько слез выплакали в жилетки,  разбирая по крупицам  свои неурядицы, несчастья, неудачи… Сколько бессонных ночей провели,  молясь о выздоровлении Илюши после страшной аварии, приковавшей его к инвалидному креслу.  Как радовались  возвращению своих мужей  из Чечни и Таджикистана, их успехам в службе. Как гордились ими, и  с какой болью потом воспринимали  их первую подозрительную ложь, отчужденность во  взаимоотношениях, и как следствие,  измену…
-Если бы не Ева… Если бы не Зайка…  — повторяли обе особенно часто в последнее время, оказавшись лицом к лицу с предательством самых близких людей. Кто бы мог подумать, что судьба одной повториться ровно через год в судьбе другой?  Одиночество, разрыв семейных отношений сплотили их еще больше…
                   Глядя на мелькающие в окне уютные дома станичников, Зойка думала о своем новом «Я» рядом с Евой. Она помнила почти все ее СМС, полные заботы и любви: « Доброе утро, Зайка моя! Я тебя люблю, не грусти!», «Холодно. Непременно купи вязаную шапочку», «Когда будешь в храме, не забудь про ладан и свечи для домашней молитвы!», «Советую  посмотреть  фильм «Аватар», идет в кинотеатрах», «Не мешало бы выучить молитву Оптинских старцев». Она буквально заставила Зойку сделать новую стрижку, маникюр и педикюр,  сходить в косметический салон, купить деловой костюм для новой работы, которую совсем недавно все-таки предложили  Зойке, по знакомству (слава Богу, обошлось без услуг  Марьички Ивановны). Она настояла на  возобновлении ее  занятий фитнесом и плаванием. Она делала все, чтобы та каждый день хоть на одну минутку думала меньше о Глебе: «Ты знаешь главную заповедь неба? Люби всех ровно!», писала Ева в  очередной СМС, а когда Зойка, поддавшись отчаянию, ревела в трубку, жалея себя  без вины виноватую, напомнила ей фразу известного проповедника  Паисия Афонского, что те, кто терпит без вины, могут стать самыми любимыми чадами божьими. Все это время она, как и в годы молодости, незримо была рядом с Зойкой и всегда находила слова утешения и поддержки. 
-Господи, дай моей Еве здоровья! Пусть  в ее жизни все поменяется к лучшему! Пусть исполнятся наши планы, и выйдет в свет наша будущая книга! Это будет нечто большее, чем просто счастье, — думала Зойка, мечтая, молясь  и медитируя… Из этого состояния ее вывел телефонный звонок Левки.
В голосе сына чувствовалось глубокое волнение и душевное переживание. Это  насторожило  Зойку, ее  сердце встрепенулось, забухало.
-Мама, мне кажется, я сегодня совершил мужской поступок.  Я хотел защитить тебя, сказав отцу, все, что должен был сказать давно, — покряхтывая от переполнявших его чувств,  говорил Левка, — Я не хочу больше участвовать в навязанной мне лицемерной и лживой игре. Я видел его пренебрежительное  и не достойное отношение к тебе. Пустые обвинения, злость в глазах. Это вовсе не мой отец и не твой муж. Это чужой человек, который больше не любит нас, но почему-то боится признаться в этом.
Постепенно голос Левки становился все тверже, словно он вытянул нужный билет на экзамене, — Я сказал, что ни кому не дам тебя в обиду и  спросил, что это за тетка, с которой он нежно и ласково  говорил по телефону, приехав ко мне на свидание? Почему его записная книжка пестрит ее СМС-ками?  Я больше не хочу быть похожим на него,  впервые я засомневался в его порядочности.  От  того, что я уличил его во лжи и все высказал,  мне стало легче, но почему так ноет мое сердце?  Почему щемит?
Поддавшись настроению сына, Зойка как можно спокойнее и увереннее произнесла:
-Ты имеешь право знать правду. Собственно только этого ты и ждал от отца. Но он, как всегда, ушел от ответа. Не вини себя. А сердце болит от разочарования, ведь ты одинаково любишь и меня и его.
-Мамочка, ни  я, ни Федька  не оставим тебя, — с каким-то трепетом сказал Левка,- Ты будешь нянчить наших детей, собирать всех за семейным столом. Я обещаю, что не назову именем отца своего сына и если честно, даже не хочу носить его фамилию.
— Не будь столь категоричным, мой мальчик, — как можно мягче перебила его  Зойка, боясь дальнейших высказываний,  — В тебе говорит юношеский максимализм. Придет время и рана заживет, отношение к ситуации изменится. Все будет хорошо, вот увидишь.
— Знаешь,  мне запомнилась одна фраза: «Не позволяй себе не видеть правды», теперь она будет моим девизом в жизни, -  дерзко  заявил Левка и, глубоко вздохнув, вдруг  тихо добавил: «И все же жаль, что наша семья уже неполная».
— Зато все честно, — сказала Зойка, — А это в жизни самое главное.


                                      ЛИКБЕЗ
                                 ДЛЯ БРОШЕННЫХ ЖЕН
                                                                                                                          от Зойки и Евы
Если вашей разлуки уже  целый месяц

Несколько советов брошенным женщинам:
— Не жди его возвращения. Попробуй жить своей жизнью: найди      себя прежнюю, которую он любил и которой восхищался.
-Не обвиняй мужа в разрыве, в ухудшении отношений всегда виноваты оба. Поэтому победи свой эгоизм и возьми ответственность за случившееся на себя.
-Не играй с ним!  Если видишь, что ему плохо с тобой, что он страдает, просто поблагодари за все хорошее и отпусти. Так будет лучше для обоих! 
— Влюбляйся, живи, радуйся жизни и своим чувствам. Не бойся ошибаться, умей признавать и исправлять свои ошибки – и тогда ты обязательно встретишь свое счастье еще раз!
— Не бойся препятствий. Действуй! Ты не сможешь развить в себе высокий уровень самооценки, если будешь сидеть на месте и не принимать возникающие перед тобой вызовы.
— Научись сбрасывать мышечные напряжения, не «корми» ненужные отрицательные эмоции, пресекай пустые «интересы», прекращай душевную болтовню, практикуй внутреннее молчание.

     Как стать обаятельной и привлекательной
          20 правил очаровательных женщин
Умение быть обаятельной поможет тебе не только нравиться мужчинам, но с легкостью решать любые проблемы в жизни, находить новых друзей, хорошую работу и проще относиться к трудностям.
1. Обаятельная женщина всегда проявляет к собеседнику искренний интерес, не отвлекается во время беседы и не перебивает… Она излучает счастье, довольна своей жизнью, и привлекает окружающих.
2. Женщина, с которой хочется продолжать общение, никогда не демонстрирует на публике свои достоинства, а наоборот, позволяет другим людям блистать наравне с собой.
3. Доброта и участие обаятельной женщины распространяются на всех людей вокруг. Она не делит их на плохих и хороших. Не хвалит одних, чтобы потом поругать других…
4. Следи за своей внешностью всегда, даже когда перегружена заботами или сидишь дома. Делай зарядку и макияж каждое утро! Сначала будет трудно, но вскоре войдет в привычку.
5. Веди себя, как простушка, но держись как королева, советуют специалисты по стилю. Не сутулься, даже когда спускаешься по лестнице, не нагибайся вперед. Втягивай живот, когда садишься на стул, и не клади ногу на ногу.
6. Обаятельная женщина часто обращается за советом к окружающим. Это повышает их самооценку и создает ощущение своей нужности. В первую очередь это относится к мужчинам!
7. Обаятельная женщина может с легкостью посмеяться над собой, ведь она совсем не совершенна и тоже допускает ошибки.
8. Научись не плыть по течению, а четко планировать каждый день! Это придаст тебе образ успешной, уверенной в себе женщины и избавит от суеты.
9. Не зацикливайся на своих неудачах. И не верь тем, кто попытается вселить в тебя неуверенность. Все пройдет, и ты это прекрасно знаешь!
10. Никогда не злись. Крик и ссоры убивают красоту! Почувствовав раздражение, найди его истинную причину, что тебя не устраивает в себе в данный момент. И тут же попытайся исправить ситуацию.
11. Перестань ждать идеального мужчину, образ которого мешает тебе видеть других. Забудь о том, каким он должен быть, не отвергай тех, кто не соответствует идеалам. Ведь чудеса случаются, и ты можешь полюбить самого неожиданного кандидата.
12. Обаятельные женщины не считают, что стать счастливой можно только рядом с сильным мужчиной.  Они довольны собой просто так. Им всегда интересно жить!
13. Окажитесь от манипулирования людьми. И хотя заставлять других плясать под твою дудку, безусловно, приятно, этот путь может сделать тебя заложницей своих же собственных игр. Будь честна и открыта с мужчинами.
14. Забудь о правилах и условностях! Делай то, что велит сердце, не бойся выглядеть чудачкой. Ведь только поддаваясь импульсам, мы можем быть абсолютно счастливы!
15. Не требуй от мужчины гарантий. Ведь даже самый верный и постоянный человек не сможет поклясться, что через год или два он будет любить ту же самую женщину. Д ты и сама не сможешь гарантировать, что он продолжит тебя привлекать.
16. Откажись от своего неудачного любовного опыта.  Если тебя бросили или кто-то вызывал в тебе жгучую ревность и ты вела  себя, как стерва… Все ушло в прошлое, сейчас началась новая жизнь. Не позволяй старым ошибкам оказывать влияние на твое нынешнее восприятие мужчин.
17. Неотразимая женщина носит лишь ту одежду, которая подчеркивает ее фигуру. Долой безликие мешковатые свитера, долой депрессивные цвета! В яркой нарядной одежде и настроение повышается, и шансов понравиться мужчине гораздо больше.
18. Ученые выяснили, что в тембре голоса содержится информация о нашем сексуальном поведении и даже формах тела. Владельцы бархатных, томных голосов без визгливых ноток пользуются особенной популярностью у противоположного пола. Следи за тем, что и как ты произносишь.
19. Поиграй глазами перед зеркалом. Большая часть нашего общения происходит с помощью зрительного контакта. Используй глаза. Чтобы сказать мужчине все, что ты чувствуешь. Пусть в твоем «зеркале души» он видит только  хорошее.
20. И все же главный секрет обаятельных людей в том, что люди улыбаются им! Насмешить окружающих несложно, но если ты научишься делать это изящно, не пошло и легко, то непременно войдешь в число тех, с кем хотят общаться и дружить. Такие женщины всегда притягивают мужчин!

Француженки испокон веков славились своей грацией, тактом, чувством стиля и легкой походкой. Такое сочетание и делало их неотразимыми в глазах мужчин. А ты чем хуже?

      Шашлык от Евы: Любое мясо нарезать порциями для шашлыка, не жалея соевого соуса залить кусочки, нарезать мелко лук и полить хорошо оливковым маслом. Перемешать и оставить хотя бы на 1 час, но лучше на 3-5. Вкуснятина гарантирована!
Если есть лавровые прутики, то их нужно замочить в воде, а потом нанизать мясо на эту красоту. Жарить как обычный шашлык, но можно и на  шампур,  поверь, все будут в жутком восторге! 
Салаты от мам Жени:
Салат  «Фантазерка» — 5 яиц, 1 банка темных оливок без косточек. 150-200 г сыра твердых сортов,; стакана гренок (сухариков), 1 стакан майонеза. Салат не солить, поставить на 2 час в холодильник.
Салат «Осьминожка» —; кочана капусты. 1 банка консервированной кукурузы, 1 упаковка крабовых палочек. Майонез, соль по вкусу.
Салат «Морячка» — 1 плавленый сырок, 2 вареных яйца, 1-2 маринованных огурца, 1 пачка крабовых палочек. 1 банка консер. кукурузы, 3-4 ст. ложки майонеза, зелень укропа.      
  Плавленый сырок натереть на крупной терке. Яйца мелко нарезать. Крабовые палочки и огурцы нарезать кубиками. Смешать, заправить майонезом.
Мужской салат «Чихон»– отборный кусочек мякоти говядины, дикой козы можно свинины 300 г, лука 500г., 300-400 г остро маринованных огурцов,  1 стакан растительного масла, перец горошком, соль.
Мясо должно быть подмороженным, чтобы хорошо резалось на тонкие длинные кусочки, похожие на соломку. Лук  нарезать тонкими полукольцами,  огурцы режутся по всей длине тоже похожие на тонкую соломку.  В жаровню влить масло и бросить 5-7 горошин перца. Накалять масло до запаха перца. В горячее масло выложить(очень аккуратно) мясо, помешивая лопаткой. Жарить 5-7 минут, затем лук 2-3 минуты и огурцы 1-2 минуты. Салат готов, посолить по окончании. Подавать, как горячим, так и холодным. Мужчины визжат от него! Проверь!

Фаршированные бублики – обычные бублики или баранки на час замочи в молоке. Затем разложи их на протвень, хорошо смазанный маслом.
В середину каждого бублика положить мясной, или какой другой фарш, полей  сверху майонезом и посыпь тертым сыром.
Запекай в духовке.

                                 А теперь все о женщине…                                     
Все женщины прелестны, но красоту им приносит любовь мужчин…
А. Пушкин

Когда к Богу явился мужчина и заявил, что ему скучно, Бог задумался, Из чего же создать женщину, если весь человеческий материал ушел на сотворение мужчины! После короткого раздумья Бог  поступил так: взял чарующие краски зари, задумчивость Луны, красоту лебедей, игривость котенка, хрупкость льда, притягательность магнита и все это ссыпал вместе. Для предупреждения приторности Бог добавил холодное мерцание звезд, непостоянство ветра, слезливость облаков, хитрость лисицы, трусливость зайца, назойливость мухи, упрямство осла, подозрительность мыши, ревнивость тигрицы, мастерство паука, мстительность осы, ядовитость змеи, дурман опиума, беспощадность стихии и все это тщательно перемешал. Женщину Бог передал мужчине со словами: «Бери ее такой, какая она есть и не пытайся переделать, ибо ничего из этого не получится»





























               



 




   
    


      
 
 


 






   

-