Алексей Александрович

Как дорогой  автомобиль под управлением новичка, нелепо подпрыгивая на незначительных неровностях дороги, иду домой с празднования тридцатилетия коллеги. Между круглосуточным продуктовым магазином «Герана» и насквозь проссанной тропинкой, ведущей к дому, сидит худющий пацан лет 20, усталого вида, из простой одежды торчат тонкие и бледные шея и запястья рук. На корточках, откинувшись спиной на кирпичную  стену, он медленно моргает голубоватыми веками под ласковым вечерним солнцем, балдея в прогретом за день воздухе воли, приторном от запаха цветущих черёмух, яблонь и просто зелени, торопящейся прорасти и расцвести в конце мая после неправдоподобно длинной зимы Ханты-Мансийска. Пацан походил на длинный росток на картофелине.
 Полный виски и доброты, я заговорил с ним:
— Меня Сергей зовут. Я живу здесь.
— Лёха, Алесей Александрович — встревоженно и виновато быстро возвысился передо мной он. Непонятно для чего называясь по имени отчеству.
— Недавно откинулся?
- Угу, — замялся Лёха.
— Нелегко, наверное
— Трудно. Сегодня в несколько мест ходил – слушать даже не хотят, – неожиданно серьёзно поделился Алексей Александрович.
— Держись. Просто не туда ходил. Бог в помощь.
Я пожал ему руку и приобняв похлопал по плечу. Неожиданно для себя ощутил под руками несоразмерно росту лёгкое и невесомое тело, которое не только не испытывало за свою недлинную жизнь  даже нагрузки просидеть на стуле 8 часов рабочего дня не говоря уж о каком то физическом труде. Огорошенный, я отпустил его и, посмотрев в лицо, ещё больше поразился. Пацан, видимо, не ожидал проявления участия от дяди в строгом костюме с галстуком и, вдруг, из синюшного урки, превратился в паренька, растроганным почти до слёз, улыбающегося ртом с небольшим количеством зубов.
— Я бы тебе дал капельку денег, пока оформляешься, так ты же пробухаешь?
— Не-ет, — снова серьёзно протянул Лёха.
Я поверил. Отдал наличку из кошелька и двинулся дальше. А сам думал:
"Известно от чего у нас зарекаться нельзя. Так вот представь: зашёл ты, такой, в камеру — первый раз, дверь за спиной закрылась, замок лязгнул. Ты здороваешься. Встает урка тебе навстречу – худой, синий, тюрьма — дом родной. А ты его за руку берёшь и обнимаешь искренне… расстрогается он?"
 Ой, Боже, не хочу знать!