четыре месяца. отрывок из повести

 Ноябрь
Глава 1.

Начало ноября в Москве выдалось очень теплым, но дождливым. Андрей, молодой человек  тридцати лет, вышел из метро на улицу и решил позвонить отцу в Питер. Уже несколько дней он ощущал внутри какое-то беспокойство, и внутренний голос говорил ему, что оно связанно именно с отцом.
-Привет, батяня, ну что, как дела? -спросил Андрей привычной фразой.
-О, привет, Андрюша …ну так …ты матери звонил сегодня?,  – голос  отца был немного хрипловат, не такой бодрый, как  обычно, и Андрей почувствовал, что что-то не так. Что-то опять с маманей? Несколько лет назад была операция по женской части, неужели опять что-то? Андрей почувствовал легкое раздражение.
-Нет, не звонил.
-Я, в общем, в больнице лежу сейчас …
-А что случилось?- спросил тихо Андрей.
-Ну…вроде опухоль…доброкачественную нашли в грудном отделе позвоночника, надо проверять будет. Скорее всего операция..
-Точно доброкачественная? Или злокачественная?- Андрей заходил взад-вперед перед входом в торговый центр. Уже выставили кадки с какими-то серебряными искусственными елками. Он вошел в торговый центр, не замечая этого, тут же вышел обратно на улицу и закурил окурок сигары.
-Да доброкачественная…все нормально, ты там не волнуйся … Динамика положительная…Матери позвони, поддержи ее, успокой.
Перекинувшись еще несколькими фразами, Андрей закончил разговор с отцом, и заметил, что непонятное беспокойство прошло и сменилось недовольством.
Отец подвел в этом году по-полной: не прекращающиеся боли в пояснице  превращали любую самую короткую прогулку в пытку…Авария, где отец похоронил свой форд под колесами фуры. А последнее время–бессонные ночи из-за постоянных болей в спине. И на этом фоне — категорический отказ Петра Ивановича, отца Андрея, от обследований и лечения. Лидия Сергеевна, жена Петра Ивановича, несколько раз договаривалась со знакомыми врачами, но каждый раз Петр Иванович в последний момент все отменял, ссылаясь то на занятость, то на плохое самочувствие, то вообще ни на что не ссылаясь. Только после аварии ему пришлось сделать поверхностное обследование, и оно показало наличие нескольких позвоночных  грыж.
 Петр Иванович  был большим трусом, когда речь шла о медицинских проверках.Он предпочитал, так сказать, хворать дома, прибегая к помощи народных методов. Лучшим из них он считал 150 граммов водки, которыми и чистил организм каждый вечер после трудового дня несчетное количество лет подряд.
Может быть поэтому к пятидесяти годам, стукнувшим в прошлом сентябре, Петр Иванович выглядел худым, бледным и постаревшим. После аварии врачи запретили Петру Ивановичу принимать лечебные 150 грамм алкоголя на год, и румянец вновь наполнил его щеки. Но боли в пояснице не прекратились. Слабые намеки Андрея на операцию по удалению грыж были отвергнуты из-за  дороговизны и утверждения врачей, что в пятидесяти случаях происходит ухудшение, вплоть до отказа конечностей. Поэтому было решено обратиться к костоправам, пиявкам и иглоукалывателям. Посещение этих кудесников дало какой-то временный положительный сдвиг, или  как любил говорить Петр Иванович-“положительную динамику”.
Андрея это устраивало, поэтому в телефонных разговорах с родителями он брал за основу тот факт, что спина отца все же лечится, нежели тот факт, что боли Петра Ивановича не прекращались вот уже больше года.
Он набрал телефон матери и пыхнув последний раз остатком горькой сигары, выкинул его в одну из кадок с елкой.
— Маманя, привет …ну что там у вас случилось, -сразу преступил к допросу Андрей.
-Ой, ну что — плохо дела, отец в больнице, ноги почти не ходят, сказали, что опухоль в позвоночнике передавила, не знаю –злокачественная, доброкачественная… надо удалять,- сразу начала Лидия Сергеевна. Голос ее был глухой и поникший. Известие об отказавших ногах не слишком удивило Андрея, он как будто уже ждал его. Он понял, что дела обстоят совсем нехорошо.
-Мне надо приезжать?- спросил Андрей. Ехать в мягко говоря, нелюбимый Питер ему не хотелось,- деньги нужны?
-Нет, что тебе ехать- то? Отец в больнице, щас проверять его будут, там сестры, врачи следят. Деньги тоже есть. Не волнуйся, сиди в Москве, будем на связи.
-Ладно, если что, я готов приехать. Вечером перезвоню .
-Давай, ладно,- чувствовалось, Лидии Сергеевне не хотелось висеть на телефоне.
Эти новости сильно озадачили Андрея. Этот год в своей жизни он считал особенно удачным и счастливым.  Женитьба, много путешествий, удачные финансовые дела — Андрей не хотел впускать в свой мир какие бы то ни было проблемы из вне, и известие о том, что отец лежит в больнице, было для него как гром среди ясного неба и не клеилось с его планами. Он очень надеялся, что там, в Питере, все обойдется, как всегда, легким испугом, и не потребует его присутствия.
Пять лет назад Андрей уехал из Питера, который всегда недолюбливал, в Москву. Родители остались жить в Питере, и теперь, приезжая туда раз в три месяца вместе со своей девушкой, а теперь уже женой — Маришей, Андрей даже испытывал удовольствие от этих поездок зная, что через несколько дней уедет назад, в Москву, к своей самостоятельной жизни.  Но мысль, чтобы вернуться в Петербург надолго, пугала его и вводила в глубокое уныние, и сейчас он видел перед собой реальную угрозу этого вынужденного возвращения. С Питером его связывали неприятные воспоминания юности – море неудачных и болезненных отношений с девушками, нереализованность и безденежье, вынуждавшие его висеть камнем на шее у родителей до 25 лет, и как следствие — постоянный контроль с их стороны. И как только к ним перешла по наследству однушка в Москве, Андрей сразу же отпросился у родителей в город своей мечты.
Москву он обожал с давних пор.  Еще с детства она ассоциировалась у Андрея с чем-то величественным, праздничным, богатырским, расписным. То ли это был его город, то ли он создал себе психологический якорь, но в Москве ему нравилось все- каждый район, как будто отдельный город, климат, от которого не хотелось постоянно кашлять, как в болотных испарениях Петербурга, деловые и немного холодные люди, но не такие понурые и депрессивные, как в Питере. “Москва слезам не верит”, -часто думал он и это был один из его стимулов, когда поначалу приезда в Москву приходилось непросто и копеечка добывалась с трудом и моральными терзаниями. Он считал, что именно Москва дала ему возможность реализоваться и повзрослеть, оставив позади былые страхи и комплексы, которые постоянно преследовали его четверть века проживания в Питере. Поэтому  Андрей обожал Москву, этот город, который забрал его под свое крыло и воспитал как личность, город, в котором он случайно встретил девушку, ставшую ему верной подругой и женой — Маришу. Он часто слышал от разных людей, преимущественно молодежи, что Москва – ужасный, уродливый и бездушный город, и эти высказывания вызывали в нем молчаливое раздражение и презрение к говорившим их.
Вечером Андрей еще раз отзвонился матери, сказал, что он “на чемоданах” и готов приехать когда  угодно на помощь. Лидия Сергеевна рассказала, что назавтра она и друг отца- дядя Вова, на пару с которым  Петр Иванович пару лет назад открыл  небольшой магазин, поедут к врачу за результатами обследования, проведенного  после госпитализации, и будет держать Андрея в курсе происходящего .
Как выяснил Андрей у матери, последнюю неделю боли у Петра Ивановича усилились до того, что он не мог сидеть, и  еле ходил — ноги стали ватными и непослушными. Он совсем ничего не ел, почти не спал- не давала тянущая боль в пояснице, вконец измотав и себя, и жену. Тем не менее от визита к врачу Петр Иванович в очередной раз отказался, даже садился за руль нового форда, недавно купленного в замен разбитого .
Все это закончилось тем, что ночью, по пути в туалет, Петр Иванович, слегка нагнувшись за какашкой, которую оставил в коридоре их любимец- йорк Фредюша, вдруг повалился на пол –ноги перестали его слушаться.На грохот выбежала Лидия Ивановна,  и, застав лежащего на полу мужа, держащего в руке кусок собачьего говна, разрыдалась и вызвала скорую. Андрей вспомнил, как год назад мать, уговаривая отца лечить свою спину, сердилась:
-Я не собираюсь тебя потом на руках таскать всю оставшуюся жизнь, когда у  тебя ноги откажут? Мне что, это надо?
“Как в воду глядела”,-подумал Андрей,-“Мысли материализуются”.
Отец выбрал Александровскую больницу из небольшого количества вариантов, куда его в срочном порядке и доставили для оказания первой помощи и дальнейшего обследования.
Глава 2.
На следующее утро Андрей как всегда, встал сразу же, как его жена, Мариша, ушла на работу, то есть около девяти. Раньше, когда Андрей учился в школе, университете, а затем начал работать, вставать по утрам было для него мучением.Он всегда любил поспать и считал себя совой- поздно ложился, поздно вставал. Но теперь, когда он стал заниматься собственным делом, завершив два года назад работать на богатого чужого дядю по 12 часов за триста-четыреста долларов в месяц, и сам начал полностью распоряжаться своим временем, он вдруг стал вставать очень рано, и, открывая глаза, уже чувствовал удовольствие от начала нового дня и главное- от полной свободы действий. Он не любил работать. Он не воспринимал работу так, как воспринимали ее его родители и деды – каждый день всю жизнь ходить на какой-нибудь завод в страхе потерять этот добровольный пожизненный концлагерь и в итоге прийти к пенсии, чтобы дожить несколько лет в виде развалины в провонявшей старостью квартире, за которой уже с интересом наблюдают наследники. Андрей никогда не работал в одном месте больше года — его раздражала и бесила рутина, разные коллективы, веселые и не очень, а главное — он очень завидовал тем, кто владел данными  предприятиями, кому не нужно было приезжать ровно в девять и сидеть-просиживать свою жизнь в четырех душных рабочих стенах вместе с пятью- десятью такими же мучениками. Он очень хотел быть в числе этих людей – богатых, реализованных, уверенных в себе, могущих позволить себе уехать на отдых  не спрашивая разрешения или провести в тренажерном зале четыре часа в день. Желания и мысли при некотором вмешательстве имеют свойство осуществляться, и спустя некоторое время и некоторые трудности, Андрей стал реализовывать свои мечты с достаточным успехом.
Теперь каждое утро, просыпаясь, он  ощущал полноту жизни и глубоко с наслаждением вдыхал свежий воздух, выходя на балкон, и затем закуривал сигару. К сигарам он пристрастился год назад, бросив до этого курить сигареты. Знакомый кубинец, Артуро,  доставал для него неплохие сигары по более чем низкой цене. Но последняя купленная партия оказалась неудачной- тонкий осыпающийся покровный лист, сухие и плохо раскуривающиеся сигары раздражали Андрея, и он решил больше не покупать их у Артуро — в Москве есть где купить недорогие и качественные сигары. Ноябрь был теплым, и можно было спокойно курить на балконе, наблюдая со второго этажа старенькой хрущевки, как в маленьком дворике шумела детвора и соседки-старухи, ковыляя по тонким влажным  дорожкам, кого-то опять обсуждали.
Домашний телефон не работал уже месяц, но это не беспокоило Андрея. Большие счета за пять- шесть звонков в месяц в Питер его совсем не устраивали. Поэтому подключив выгодный тариф на мобильник, он теперь дешево звонил родителям. Но в это утро мама позвонила сама.
— Привет,- торопливо говорила Лидия Сергеевна,- видимо придется тебе приехать все-таки… У отца рак…
Андрей приглушенно выругался в трубку. Адреналин слегка подскочил, и мысли стали разбегаться по маленькой кухне. Лидия Сергеевна замолчала на мгновение, и потом сбивчиво стала рассказывать, что они с дядей Володей, другом Петра Ивановича, только что были у врача и узнали… Трубку перехватил дядя Володя, его голос был прерывистый и хрипловатый, впрочем, как обычно:
-Але, Андрюша, привет, в общем такая история, у папы рак четвертой степени, ты там не волнуйся и не суетись, что есть, то есть.Спокойно покупай билет как сможешь и подъезжай в Питер. Мы сейчас едим от врача, отец в больнице, он не знает. На маму…
Андрей опять выругался в телефон. Он сказал матери что завтра — послезавтра приедет,  как только билеты купить получится. Сразу же перезвонил Марише  и рассказал новость. Мариша заплакала в трубку. Через некоторое время она перезвонила и сказала что взяла за свой счет на десять дней и хочет поехать с Андреем вместе. Андрея это сильно успокоило- он боялся ехать один, зная, что придется утешать мать  и совсем не зная, как это делать. Присутствие рядом рассудительной и чуткой жены очень облегчило бы ему первые дни и дало бы возможность собраться с мыслями и обсудить в тесном кругу план действий. Несмотря на то, что Андрей на 6 лет был старше жены, и считал себя хозяином в доме и принятие решений оставлял за собой, он очень прислушивался к словам Мариши и следовал им  иногда  с фанатичной точностью.
Он купил два ночных билета на поезд через интернет и начал ходить по комнате, взад и вперед, как ходит лев в клетке. Множество мыслей водопадом врывались в его мозг. Он представлял  умирающего отца- как будет произносить последние слова прощания, типa: “Я рад, что у меня был такой отец”.Думал,  как успокаивать мать и как же ее оставлять потом в Питере одну, как увидит смерть воочию первый раз, и сразу же близкого человека. “Как же так?”- думал Андрей-“Ведь все было в этом году так классно. И все гороскопы говорили, что год будет отличный…Правда следующий год будет связан с затратами, потерей денег, но до него еще два месяца, а с раком четвертой степени шансов дожить до нового года  маловато”.
Он считал этот год самым удачным и счастливым в своей жизни -много интересных намеченных затей с легкостью и приятностью реализовывались по намеченному графику. Свое тридцатилетие он отметил с невестой Маришей и своими родителями неделей в Париже в уютной двухэтажной квартире в центре города, расслабляясь французским вином, сырами, французскими булками, Диснейлендом, долгими романтическими прогулками по городу любви и покупкой картин на набережной Сены. Поездки с родителями приобретали теперь особую значимость и важность для него – в его понимании это было моральное воссоединение с семьей. Сейчас, за четыре года самостоятельной жизни вдруг выросший и ставший финансово независимым, он должен был, как ему казалось, вызывать у родителей гордость.
Летом он наконец женился. Будучи приверженцем гражданского брака и не раз обжигаясь в отношениях с девушками раньше, для Андрея женитьба было явление явно необычное. С Маришей они встречались уже  три года, и за эти три года Андрей превратился благодаря ей из неуверенного в себе, вечно экономящего лишние сто рублей, замкнутого и раздражительного подростка в раздобревшего, спокойного, добродушного кота. С ней ему было хорошо и все получалось само  собой без лишнего напряжения.
Свадьбу они спланировали и оплатили сами, что дало их самолюбию дополнительные бонусные очки. Сразу после свадьбы молодожены рванули на Майорку, где две недели провели в шикарном отеле на берегу моря, греясь в лучах жаркого испанского солнца. Майорка плавно сменилась  путешествием на пароме по Скандинавии, и все это завершилось возвращением в обожаемую ими летнюю Москву. Даже в сентябре, в Питере они отлично отметили день рождения Петра Ивановича. Дела у Андрея потихоньку шли в гору и появилась масса свободного времени для занятия интересующими его делами.
На его небе не было ни облачка, и уж никак он не ожидал услышать о каком-то раке в ближайшие десять лет, тем более у пятидесятилетнего отца, пусть и хворающего от позвоночных грыж. Он говорил иногда в шутку отцу, когда тот отказывался от обследований :  ты вообще жить-то хочешь, батяня, внуков увидеть хочешь? Но Петр Иванович только отмахивался и ухмылялся. И теперь все представлялось Андрею в туманных и размытых, как у импрессионистов, тонах- и прошлое, и еще более мутное будущее. Его наполнили смесь одиночества, страха смерти и ощущения полного бессилия, почти безысходности.
Он проходил по комнате часа три, думая об этих новостях. С балкона Андрей перенес пепельницу на кухню, и теперь беспрерывно поджигал тухнущую сигару и вдыхал дым до тошноты, запивая крепким чаем. Несколько раз от переживания его выворачивало водой то в раковину на кухне, то в туалет.
Вскоре пришла Мариша -ее отпустили с работы раньше и дали отгул. С ней рядом мысли у Андрея пришли в норму и он успокоился, как мог. Они начали готовиться к отъезду, собирать  огромный, подаренный родителями на свадьбу чемодан и активно обсуждать свои эмоции и что делать дальше. К вечеру, за пару часов до поезда Андрей выпил стакан водки, и его немного отпустило, но через час мрачные мысли накатили с еще большей силой и заставили пожалеть о выпитом. Ему казалось, что пока еще далекий Петербург, словно удав, притягивает его гипнотической силой, чтобы поглотить и ввергнуть в пучину мучительной неизвестности.
Пришло время ехать, и вот они уже вышли из подъезда, и Андрей посмотрел на свой балкон с улицы с тоской, как будто ища помощи  в темных окнах, желая вернуться туда, спрятаться, как в крепости. Вот они идут по аллее к метро, по которой столько раз они с Маришей гуляли, обнявшись, дурачась и наслаждаясь полнотой жизни, а сейчас, в ноябрьскую слякотную полночь такой пустой. И надо бы идти быстро, но ноги сами замедляли шаг, нехотя спускаясь в метро, садясь в вагон, который в страшном грохоте  увозит все дальше и дальше от прошлой счастливой жизни, к которой он так стремился и которой очень дорожил. Маленькая Мариша все время прижималась к нему, и Андрей чувствовал огромную поддержку от нее. Он был сейчас очень благодарен своей жене, которая имела полное право не ехать с ним, но была рядом, крепко обхватив его под руку в пустом вагоне.
В плацкарте было оживленно- всем хотелось поскорее разложить постели, отдать билеты и выспаться до Питера. Была стандартная спокойная полуночная публика- пьяницы и весельчаки уехали более ранними поездами, и сейчас немолодые супружеские пары раскладывали и заправляли подушки, чтобы поскорее лечь отдыхать. Мариша заправила постели себе и Андрею. Поезд потихоньку тронулся.
Глава 3.
Андрей спал почти до самого приезда, но ночью несколько раз просыпался от неясных кошмарных видений, и потом по долгу не мог заснуть, как будто что-то колом встало в его мозге и мешало расслабиться.
Каждый их с Маришей приезд в Петербург на платформе уже всегда поджидал отец Андрея, изящной походкой следуя за останавливающимся вагоном. Андрей и Мариша крепко целовали его и с каким-то особенным приятным чувством удовлетворения и все вместе шли к машине Петра Ивановича. И он, как настоящий хозяин, вез их домой. Это был некий ритуал единения семьи для каждого из них уже не один год. Поэтому, выйдя из вагона и не увидев отца, Андрея охватило неприятное тягостное чувство пустоты. Погода была пасмурной, но теплой. Дома как будто вымокли от дождя и были сырыми и серыми. В метро сидели угрюмые люди, одетые во все темное. Казалось, их  совсем не радовал последний рабочий день и предстоящие выходные. Андрей в душе негодовал на них и еще больше ненавидел этот город, в котором царила зловещая атмосфера.
В телефонных разговорах Лидия Сергеевна была довольно воодушевленная, держалась.Но когда Андрей с Маришей вошли в квартиру, они увидели стоящую на кухне маленькую испуганную женщину в халате, которая сразу же разрыдалась. Лидия Сергеевна похудела и поэтому халат на ней выглядел огромных размеров, как будто она была укутана в одеяло.
— Как хорошо, что вы приехали, я бы тут с ума сошла одна, все напоминает мне Петю, как же теперь жить дальше-то, столько лет вместе, все вместе делали, не могу в этой квартире оставаться?- Лидию Сергеевну прорвало, и, плача, она скороговоркой начала причитать. Мариша обняла ее и тоже начала плакать. Андрей сделал серьезный, сердитый вид и пошел в ванную помыть руки, чтобы уединиться. Плакать ему не хотелось, как и совсем не хотелось с порога заниматься тем, что успокаивать двух женщин.
Выйдя из ванны, Андрей заходил по кухне, выслушивая рассказ матери о случившимся. Доктор, к которому накануне Лидия Сергеевна ездила с дядей Володей, сказал им, что лучшим вариантом для всех было бы забрать Петра Ивановича домой и не мучить его бессмысленными поездками по клиникам и изнуряющим лечением. А главное, никто не мог определить, все же рак чего у Петра Ивановича? Была поражена метастазами печень и лимфа узлы, но где очаг, было неизвестно. Смерть отца в ближайший месяц показалась вдруг для Андрея решенным вопросом, и он начал сбивчиво пытаться рассуждать о том что им делать дальше, но Лидия Сергеевна перебила его:
-Погоди ты, отец еще не умер. Еще лечить будем, я не собираюсь тут руки складывать и истерики устраивать. Правда, как ему сказать, я ума не приложу, он не перенесет. Я ему не могу сказать…А он думает, что у него спина только болит, уже только и говорит о Вредена, чтобы там его на ноги поставили к декабрю.
Она вспомнила, что когда отцу ее институтской подруги врачи сообщили о раке, он тут же упал мертвым от разрыва сердца.
“И действительно, он ведь не умер и надо сейчас что-то делать будет. Главное, чтобы не дома это произошло, только бы не дома, это просто ужасно”- думал Андрей. Ему захотелось убежать, уехать куда-нибудь, где его никогда не нашла бы эта беда. Но он представил, как хотелось бы убежать от этого всего и Лидии Сергеевне, и собрался с духом.
Уже было около полудня и нужно ехать к отцу в больницу, увидеть его, “виновника торжества”.Андрею было и интересно и страшно увидеть близкого человека, внутри которого уже гнездится неизлечимая гнилая язва и приговор которого был уже зачитан.Еще никогда не был Андрей в заведениях, где сотни и тысячи людей боролись за свою жизнь и теряли ее там. Только в фильмах он видел пораженных смертельной болезнью несчастных, и никогда- в живую…
“Питер, вечно серый депрессивный город. Низкие желтые дома в центре, покрытые печатью разрушения, дворы-колодцы с полуобвалившимися стенами. Кажется, никогда не дойдет дело до того, чтобы наконец отремонтировать их, привести город в порядок. Да и кому это нужно? Спальные районы- огромные расстояния пустого открытого пространства, пустыри и неухоженные незастроенные  километры пустой земли, всюду какие-то грязные мастерские, заводы и склады, как будто это не город, а кладовка. Длинные серые дома, никакой архитектурной изюминки- просто кварталы длинных серых блочных домов. Люди, наверное, как тараканы или клопы, копошатся в своих ячейках в этих домах, жарят вонючие котлеты, спят на старых кроватях и помирают на них. Зачем им нужны дорогие машины и одежда, евроремонты, чтобы жить в этом некрасивом и угнетающем городе? Если все клиники в Москве находятся в центре или в шаговой доступности от метро, то в Питере они располагались так, что к ним можно было добраться только что не поездами-самолетами. Как будто несчастные больные и их родственники должны были окончательно и полностью ощутить на собственной шкуре все трудности лечения–  чтобы добраться до больницы, приходилось ехать на бесчисленных маршрутках или топать пешком 2-3 километра от метро.”
Так думал Андрей, пока они ехали на другой конец города в Александровскую больницу. В метро они встретили сестру Петра Ивановича – тетю Людмилу, которая тоже торопилась на свидание к брату. “Ну что же, чем больше народу, тем легче будет”.
  С первого взгляда Александровская больница произвела неплохое впечатление – отдельная огороженная территория с несколькими корпусами показывала всю серьезность заведения. Здание главного корпуса  было характерного унылого серого цвета, но внутри, в фойе, все было довольно аккуратно.Несколько аптечных киосков, а также большой киоск с разной едой напоминали скорее рынок девяностых годов, чем больницу, и это успокаивало. Андрей с Маришей и Лидия Сергеевна с тетей Людмилой сдали вещи в гардероб и прошли внутрь через турникет с охраной. У Лидии Сергеевны уже был выписан постоянный пропуск. На седьмом этаже находилось Нейрохирургическое отделение, где лежал Петр Иванович. Выйдя из лифта, все окунулись в сизую от табачного дыма пелену- на лестничной площадке стояла толпа больных и активно курила. Публика состояла в основном из мужчин старше пятидесяти лет  рабочего вида, многие судя по виду были сильно пьющие- много опухших лиц с подбитыми заплывшими глазами, часто- с перевязанными головами.Двое из этих мужчин вышли курить за отведенную для курения  зону, и толстая медсестра кричала на них:
-Так, вы оба, пошли в душевую за швабрами и мыть коридор от ваших сигарет. Быстро! Я говорю вам, пошли быстро за швабрами!
Но двое курильщиков никак не реагировали на нее, только боком косились и продолжали курить, переминаясь с ноги на ногу.
В коридоре терпко пахло немытыми волосами и телами. Этот сладковато-гнилой запах, видимо, никогда не выветривался отсюда и концентрация его была очень плотной. По стенам были расставлены несколько высоких железных носилок, на которых лежали или сидели несколько бледных высохших старух.Их вид показывал страдания от  болезней, которые привели их в это место. Двери палат были открыты, и оттуда также шел сладковатый неприятный запах.
Восьмая палата, где находился Петр Иванович, была в конце коридора. Туда гнилой запах долетал намного меньше. Здесь все было уставлено медицинской утварью, штативами  и тележками с баночками для капельниц. Дверь в палату можно было принять за вход в кладовку.
Сама палата была очень большая, человека на четыре, с большими окнами, и сразу же от входа можно было увидеть кровать Петра Ивановича. Он деловито лежал, точнее полусидел в подушках, в очках, и читал газету. Сразу же приподняв голову на входящих, он оживился и заулыбался. В его глазах был восторг и радость от встречи. У противоположной стены лежали еще два человека. Один был мясистый парень лет 35, с наглым смешливым лицом и перевязанной головой. Он вольготно развалился на своей кровати и щелкал пультом от телевизора, стоящего напротив на холодильнике .
-Здрассьте, -весело горланисто поздоровался он с входящими и добавил, обращаясь к Петру Ивановичу, -ну что, Петруха, дождался. Во к тебе народу-то привалило!
Другой, молодой, был очень худой и бледный, с несчастным измученным лицом. Он спал. Из под одеяла свисала трубка с  прикрепленной на конце пластиковой бутылкой, в которую стекала кровь. У его кровати сидела плотная женщина с испуганным видом — видимо мать. Она тихо смотрела, как парень спал.
Андрей с завораживающим интересом впился взглядом в лицо Петра Ивановича. Оно было несколько более худое, чем пару месяцев назад, когда Андрей с Маришей приезжали в Питер на день рождение отца. Щеки были покрыты седой щетиной, старящей его. Но выглядел Петр Иванович в целом вполне здоровым и энергичным, признаков болезни не было вообще. Андрей ожидал увидеть страдающего от боли и высохшего от рака на последней стадии отца, но этого не произошло- отец был румяным и веселым, как обычно. Только он не заспешил своей грациозной походкой, как раньше, встречать гостей, а поджидал, лежа в кровати, пока к нему подойдут, и по очереди стал целовать и обнимать наклоняющихся к нему жену, тетю Людмилу, а затем, как на десерт- Маришу и Андрея. Напряжение Андрея прошло, и он стал рассказывать отцу о своих делах в Москве. Мариша дополняла его рассказ смешными подробностями, и Петр Иванович время от времени хохотал. Этот смех неприятно поразил Андрея. Если раньше, когда отец смеялся, только его тонкие губы как будто ощеривались  в улыбке, а гладкое, слегка упитанное лицо оставалось спокойным, то теперь нос Петра Ивановича очень заострялся, кожа на лице натягивалась, словно смеялся череп.
— Как ноги, совсем не ходят?- спросил Андрей и начал слегка массажировать ноги Петра Ивановича сквозь одеяло. Отец отрицательно покачал головой. Ноги у него были очень худые. Андрей взял его пятки и стал довольно сильно мять их руками.
— Чувствуешь, как я мну?
-Да, немного чувствую,- ответил Петр Иванович и даже как будто пошевелил ногой.
— Надо чаще тебе массажировать, чтобы кровь не застаивалась .
Петр Иванович слегка кивнул головой. Тетя Людмила поддержала идею с массажем, и незамедлительно приступила к ее исполнению, подменив Андрея.
Как и у молодого парня, из под одеяла Петра Ивановича свисала трубка- котетор с привязанной  пластиковой бутылкой, наполовину наполненной мочой. Трубку  через половой член в мочевой пузырь ввели Петру Ивановичу сразу же по поступлении, чтобы обеспечить непрерывный отход мочи и избавиться от лишних хлопот и неудобств с судном. Бутылка была привязана к боковине кровати.
Петр Иванович был очень чистоплотным. Дома никогда не стояло нечищеной обуви, не валялось грязной одежды. Он не переносил даже едва уловимого запаха использованных носок. Ногти его всегда были аккуратно подстрижены, а сам он вымыт. Поэтому несколько дней в больнице без душа, бритья и чистки зубов доставляли ему дискомфорт, и как только появился Андрей, Петр Иванович попросил отвезти его в больничную душевую. Так как под одеялом  он был абсолютно голый, то Мариша и тетя Людмила вышли в коридор, пока Лидия Сергеевна подгоняла инвалидное кресло, а Андрей готовился перетащить на него отца. Они свесили ноги Петра Ивановича с кровати и усадили его. Несколько минут он посидел , так как голова закружилась от долгого лежания, а потом Андрей, обхватив Петра Ивановича, с трудом пересадил его в кресло. Петр Иванович, несмотря на худобу, был тяжел,  и спина Андрея сразу же разболелась. Андрей  надел на отца футболку и накрыл большим  махровым полотенцем и повез  по коридору в душевую.
— Вот дожил я,- сказал ему Петр Иванович и выругался.
-Ничего, батяня,  страшного, все нормально будет, -Андрею было жалко отца, когда он смотрел сверху вниз на его тощую шею и жидкие полуседые волосы, тонкую смуглую кожу, хилые руки. Андрей изучал каждые нюансы на теле Петра Ивановича, пока вез его, как будто хотел тщательно все запомнить. Ему сделалось горько за отца, но слезы, подкатившие  было к горлу колом, Андрей сдержал.
В душевой стояла грязная ржавая ванна, не менее ржавая раковина и унитаз, приспособленный для инвалидов. Перебраться в ванну было очень проблематично, да и совсем не хотелось там мыться, поэтому Лидия Сергеевна и Андрей решили обтереть Петра Ивановича влажными полотенцами, вымыть голову  и побрить. После бритья лицо Петра Ивановича очень посвежело и утратило прежний неопрятный, очень старящий его, вид.
Немного прокатившись по коридорам, они вернулись назад  в палату и уложили Петра Ивановича на место. Первых впечатлений было достаточно, и спустя еще час, поболтав о мелочах, все начали собираться домой, выложив на столик рядом с кроватью Петра Ивановича кое-какие продукты, свежие газеты и книгу. Петр Иванович опять всех расцеловал, надел очки и когда все вышли из палаты, занялся чтением.
Болезни для него не существовало — это была лишь временная неприятность, и, рассчитывая удалить “доброкачественную” опухоль через пару недель, Петр Иванович был полон уверенности, что через месяц-полтора он снова будет на ногах и полностью здоров. “ В новый год вы приедете из  Москвы, я вас на машине опять встречу”,-говорил он Марише и Андрею. Но Андрей уже решил, что до нового года он будет в Питере.  У него появилась надежда, что отец, может быть, действительно будет в декабре на ногах, что рака нет, и врачи ошиблись.  Ведь отец в очень хорошем состоянии для последней стадии. За исключением небольшой боли в пояснице, Петра Ивановича совершенно ничего не беспокоило, он с аппетитом уплетал больничную еду и то, что ему привезли. А худобу и осунувшийся вид можно было оправдать переездами, переживанием и необычной обстановкой. Да и очаг болезни не определен, а  ведь так не бывает.
Но внутренний голос говорил Андрею, что это только начало долгого и трудного пути…