Свой путь. (рабочее название)

Свой путь.
Роман.
 
Настоящее…
 
  Бессонница. С некоторых пор, наверное, лучший друг. Почему так произошло? На это много причин, но самая главная – страх вспомнить. С годами память притупляется, но не на столько, чтобы исчезнуть полностью. А хотелось именно этого – всё забыть. Вообще, войдя в привычную колею мирной жизни, время суток стало делиться на четыре части: утро – псевдо-бодрый настрой не понятно для чего; день – унылая скучная рутина; вечер – щемящая сердце тоска; ночь – ад. И если три первых части времени можно было перетерпеть, забивая себе голову повседневными проблемами, то ночь терпеть было невозможно. И только бессонница, частично, спасала положение, хоть и не была панацеей, равно как и все эти новомодные успокаивающие препараты, кои глотал пачками, как оказалось, напрасно. Спокойнее не становилось.
  Горько сознавать, что после тридцати жизнь можно считать полностью просранной. Да, чего то добился: положение, вес в обществе и прочее… Но почему же так хреново на душе? И почему могильной плитой давит одиночество?
  Ответ есть, но говорить его, особенно вслух, совсем не хочется. Да и жить, собственно, тоже. НЕ-ВЫ-НО-СИ-МО!!!
 
 Прошлое…

Часть первая.
Курсант.
Глава первая.
 
  Слайд был красивый: неправильной конусообразной формы корабль на фоне звёздного неба. С дальних рядов рассмотреть картинку детально было сложно, по причине отсутствия в аудитории объёмного многофункционального проектора. Обходились старыми допотопными двухмерными образцами. Министерство безжалостно продолжало урезать фонды для военных училищ.
  — Имперский крейсер первого класса «Альтана горри», что в переводе с дарнагского означает «Месть со звёзд», — тучный преподаватель в форме полковника ВКС с серой нарукавной повязкой офицера запаса вывел на экран новый слайд: гора искорёженного металла в окружении покрытых снегом гор.
  — Тот же крейсер, но уже после боя на орбите Аякса, — в голосе столько гордости, будто он его собственноручно завалил, а не орбитальные и зенитные батареи, в купе с земными эсминцами. Насколько помнил Женька из прочитанного об этом бое, повозиться пришлось изрядно и если бы не подоспевший из гипера второй ударный флот Керджета, сектор с четырьмя планетами и центральной звездой класса С благополучно отошёл бы к Дарнагу. У них кризис перенаселения, лишняя система не помешает. Впрочем, у Земной Федерации та же проблема.
  Полковник продолжал что-то говорить о технических параметрах крейсера курсантам, но те, как и сам Женька, слушали его вполуха. Да какая, собственно, разница? Корабль уже история, его останки наверняка пущены в переплавку. Так зачем забивать голову никчемной информацией? Вот если бы кто поподробнее рассказал о флагмане Рак^, Ханана «Куммурикатти» и, желательно, с трёхмерной графической моделью в разрезе и полным списком вооружения, броневого пояса и ходовых качеств судна, вот тогда тому человеку был бы пламенный, от всей души, респект. Не говоря о том, что вся бы академия проставилась, да и не только она одна. Но, как говориться, мечтать не вредно. А между тем информация такого рода весьма бы не помешала, особенно сидящим в аудитории курсантам четвёртого года обучения. Ещё годик, диплом и, для многих, война. А то, что она к тому времени не кончится, не сомневался никто. Дарнагская империя оказалась крепким орешком во всех смыслах. Генеральный штаб, разрабатывавший маленькую победоносную кампанию за спорный сектор космоса, наверняка, до сих пор грызёт ногти с досады, равно как и правительство, поддавшееся на эту авантюру. Развязав войну, идущую уже четвёртый год, Земная Федерация даже не предполагала, какого джинна она выпускает из бутылки. Первое же боевое столкновение с дарнагским боевым кораблём «Зальнамарии», по сути, паршивеньким лёгким крейсером не первой свежести, показало многозвёздным стратегам, как далеко вперёд по уровню технического развития ушёл противник. До этого возможности его боевого флота в деле земной разведке были неизвестны, равно как, и видеть боевые корабли не приходилось. Дарнаг, выказывая дружелюбие, как они говорили, не думал пугать людей мощью своего флота. Транспортные же корабли представляли собой примитивные лоханки, чем-то похожие на морские нефтеналивные танкеры времён начала космической эры человечества.
— Ельшин, — Женька вздрогнул и поднял от парты глаза на преподавателя. Тот смотрел на него в упор и взгляд его не предвещал ничего хорошего. — О чём задумались, курсант? О девочках?
  Сдержанные смешки и косые взгляды курсантов. Оно и понятно: им на этой лекции скучно. А тут хороший повод отвлечься и не уснуть окончательно. Ельшин встал и, как учили, ответил:
  — Никак нет, господин полковник. Осмелюсь доложить, я думал о «Куммурикатти», его характеристиках и возможностях. Если их эсминцы превосходят по всем параметрам наши крейсера, то чего можно ожидать от линкора?
  — Хороший вопрос, — ворчливо проговорил полковник, но взгляд его несколько потеплел и Женька понял: бури не будет, так, лёгкий ветерок.
  — Садитесь курсант. Лучше бы вы действительно думали о девочках. Но если вам, в самом деле, интересно… Можете полюбопытствовать.
  Полковник сменил слайд. Полторы сотни пар глаз жадно впились в доску. Картинка была плохого качества. Размытый силуэт по форме напоминающий  прямоугольник, весь в белых пятнах. Да ещё эта зернистость, как при помехах. Ничего особенного.
  Преподаватель между тем объяснял, не обращая внимания на откровенно разочарованные вздохи курсантов:
  — Снимок сделан четырнадцатого сентября прошлого года у самой границы Солнечной системы с эсминца «Мэддокс», за несколько минут до гибели оного. Пост раннего обнаружения уловил только фоновый всплеск, никакого пространственного окна открыто не было, линкор возник, словно из ничего. Бой длился приблизительно семь с половиной минут. Согласно поступавшим разрозненным докладам, дальняя связь работала с сильными помехами, по кораблю противника было выпущено восемнадцать ракет класса «Экстра» и восемь «толстяков» (вмиг заинтригованная аудитория слушала затаив дыхание и развесив уши), не говоря уже о том, что долбали из стволов всех имевшихся в наличии калибров. Белые пятна на слайде, вспышки от попаданий, но сообщения о повреждениях обшивки корпуса не поступали. Может они и были, но сказать об этом не берусь. Одна странность, в конце боя, было отмечено изменение внешнего облика корабля. Опять же, подтверждения данной информации нет. Итог боя: тяжёлый крейсер «Оклахома» и четыре эсминца сопровождения погибли. Линкор прошёл вдоль пограничного сектора, о чём сообщили зонды дальнего радиуса обнаружения, и исчез. Преследовать было некому. Если кто не понял, поясню, ВСЯ патрульная группа данного района погибла.
  Аудитория угрюмо молчала, переваривая полученную информацию.
  — Ни хрена себе! — выдохнул Женькин сосед справа, Чак Дональдсон, и легонько толкнул его локтем в бок, — Прикинь, восемь «толстяков», а он и не почесался! Что же у них за броня?
  — И во сколько слоёв? — вставил сосед слева, Егор Колыванов.
  — Вот что из себя представляют линкоры дарнагской империи и с чем, вполне возможно, кое-кому из вас придётся столкнуться в будущем. Не дай Бог, конечно. В заключении, — полковник торопливо взглянул на часы. — А впрочем… Все свободны.
  Ребят, словно ветром сорвало с мест, но не к дверям, а к доске с красовавшимся на ней изображением «Куммурикатти». Ельшин тоже хотел повнимательнее рассмотреть слайд, но его негромко окликнул полковник:
  — Курсант Ельшин.
  — Да, сэр!
  — Вас вызывают к старшему. Это срочно.
  — Есть!
  Ладно, на линкор ещё успеется насмотреться. А если повезёт, то и в реале. А чтобы ещё и живым остаться после этой встречи, вообще было бы замечательно. Вот же лезут в голову мысли…
  В приёмной начальника московской академии ВКС контр-адмирала Степанкова, кроме обязательной секретарши Людочки, сексапильной молодой барышни, сидело ещё два человека. Один в форме десантника в чине майора, второй был в штатском. Разглядывать их курсант не стал, сев как обычно, в дальнем углу приёмной. Идеальный обзор помещения: обе двери, как на ладони, но самое главное, прямой визуальный контакт с близкого расстояния на аппетитные стройные ножки секретарши. Когда тебе неполных двадцать и много чего хочется, но возможности строго ограничены уставом академии, плюс увольнительные в город не предусмотрены, за редким исключением, в виде похода в кино всей ватагой в сопровождении старших преподавателей, то ты будешь стараться ловить свой кайф при каждом удобном случае. Замусоленный журнальчик с обнажёнкой, заныканный  под матрасом, конечно неплохо, но куда приятнее пялиться на натуру, а пялиться здесь есть на что. Этим Женька сейчас украдкой и занимался, стараясь не привлекать к себе внимания со стороны всех, в приёмной, присутствующих. Но девушка, в достаточной мере изучившая поведение курсантов, всё понимала. Об этом говорили её глаза и те хитрые взгляды, которые она бросала время от времени на Ельшина. Тот в долгу не оставался. Неизвестно, сколько бы продолжалась эта перестрелка глазами, но тут по внутренней связи включился Степанков:
  — Люда, Ельшин пришёл?
  — Да, Юрий Сергеевич.
  — Пусть войдёт.
  Женя порывисто встал и быстрым шагом прошёл в кабинет, делая вид, что не замечает откровенно-недовольных взглядов майора-десантника и штатского.  Постучав и дождавшись разрешения войти, он вошёл, строевым шагом пройдя к конференц-столу, встал по стойке «смирно», доложил:
  — Господин контр-адмирал, курсант Ельшин по вашему приказанию прибыл.
  — Присаживайтесь курсант, поближе.
  Только тут Женька заметил, что кроме старшего академии, пенсионного вида старичка с ястребиным профилем и седыми редкими волосами, в кабинете находится ещё один человек, среднего возраста шатен в белом мундире космофлота с погонами каперанга и лицо его смутно знакомо.
  — Ну, здравствуй, Евгений.
  — Здравствуйте, Дядя Ви… Виноват, господин капитан первого ранга!
  Каперанг Васнецов, близкий друг Женькиного отца, поморщивший, устало отмахнулся:
  — Вольно. Присаживайся. Разговор есть…
  Курсант сел напротив Васнецова и буквально вперился взглядом в него ожидая продолжения. А тот, словно был сам не свой, не решался поднять голову. И вот тут у Ельшина мелькнула ТА САМАЯ мысль, которой он боялся с детства. В момент пересохшими губами, чувствуя, как к горлу подступает ком, он задал ТОТ САМЫЙ вопрос:
  — Отец?
  — Да, — глухо выдохнул Васнецов и резко поднял голову. — Жень, ты парень крепкий… — он осёкся, увидев лицо сидящего напротив. Холодная маска и горящие злые глаза. Следующий вопрос заставил вздрогнуть обоих офицеров от того, как он был произнесён.
  — Как? — полный убийственного спокойствия голос, но от него становилось неуютно.
  — «Раашатакарруи».
  — Курсант, — вступил Степанков. — Примите мои соболезнования. От дальнейших уроков на сегодня я вас освобождаю.
  — Спасибо. Я в поря...
  — Это приказ, курсант!
  — Есть. Разрешите идти?
  — Иди сынок, — неожиданно мягким голосом проговорил старший.
  Женя вышёл из кабинета, чувствуя, как изнутри что-то рвётся наружу. Перед глазами всё плыло, в голове путались мысли, а тело становилось непослушным. На ватных ногах, не обращая на толкущихся в коридорах курсантов никакого внимания, он вышел в сад академии, отошёл за угол, чтобы никто его не видел. Прижался горячим лбом к холодной кирпичной кладке и уж вот тут не смог сдержать своих эмоций, выплеснув из себя всю горечь утраты.