Амулет колдуна

Амулет колдуна


Пролог

- Где он?
- Вон там, слева!
- А это точно он?
- Точно, я не первый день за ним наблюдаю. Так что не сомневайся.
- Невзрачный какой-то, не думаю, что сможет выдержать.
- Твоя забота не думать, а сделать все как надо. И не подведи меня, как прошлый раз.
- Все будет в лучшем виде, не беспокойся!
- Надеюсь! Начали!

Глава 1

На вокзале стояли трое. Этой фразой я начал своё повествование, потому что в ней так много смысла, завораживающей, терзающей душу интриги. Казалось бы, нет ничего в этой фразе, но если вдуматься и представить кто это стоял… Может бандиты, может милиция, может собутыльники или наоборот из общества трезвенников-язвенников. Пищи для размышлений на эту тему вполне достаточно, но у меня не философский трактат, поэтому не будем вдумываться, хотя это порой и полезно делать.
В ожидании поезда на заплеванном перроне стояла семья Хрулевых. Вот на некотором описании этой семьи я и позволю себе заострить ваше внимание.
Глава семьи - дородная Маргарита Павловна, её дражайшая половинка, или лучше и честнее будет сказать дрожащая (от холода конечно), Семен Сергеевич и их отпрыск, известный в районе хулиган и романтик Пашка. Чтобы их досконально описать, нужна будет большая Советская энциклопедия, но вкратце я все же постараюсь. Но сперва позвольте представиться самому, а то как-то невежливо получается, рассказываю о чем-то, а не огласил своё великолепное имя. Итак, я - кот Иннокентий или, как меня называют домашние, Кешка, а для разных злопыхателей «полосатая зараза» и «дрянь подзаборная».
Я из благородной семьи египетских котов серой окраски, нежащихся и купающихся в молоке и сметане (по крайней мере, мне так хочется думать). А то, что меня подобрали на улице маленького, грязного и исхудавшего, так это лишь происки врагов и стечение обстоятельств. Сам не помню, но много раз представлял себе, что злые завистники выкрали с целью выкупа наивного котенка. Однако я каким-то чудом, путем неимоверных усилий и множества душевных травм, сбежал и успешно заблудился.
Тут-то меня и нашел самый близкий друг, при случае не упускавший возможности свалить вину за свои провинности на голову вашего покорного слуги, и мой лучший сообщник по поеданию ворованной колбасы - Павел. Когда он принес меня домой, нас встретили громогласными возгласами радости на странном языке, позже я узнал, что этот особый язык называется «мат», и другими выражениями счастья по поводу новоявленного члена семьи. Они выражались в спринте по пересеченной местности, в частности по квартире, за моей скромной персоной с предметом уборки в руках, в частности веником. Но мой друг Пашка все же отважно отстоял мое право проживать на этой жилплощади, за что я ему несказанно благодарен.
Вот с него я и начну: Павел, чудо четырнадцати лет, в связях порочащих его был замечен не единожды, причем не только мной, но и нашим инспектором по делам несовершеннолетних. Важно стоит в новеньком джинсовом костюме, купленном накануне, серую футболку и бежевые кроссовки. Характер спокойный, нордический - это когда он спит, а во время бодрствования всем окружающим кажется, что у него хронический геморрой, так как усидеть на месте Пашке удается лишь ценой страшных мучений, да и то всего 5 минут. Лицо круглое, веснушчатое и курносое, глаза карие, то веселые, когда он затевает какую-нибудь пакость, то невинные и раскаивающиеся, когда его ловят, и наказание уже вытаскивается из шкафа, поблескивая пряжкой.
Другие меры воздействия на него уже не оказывают никакого влияния. И в этом убедился даже школьный психолог, которому Пашка рассказал столь душераздирающую историю о своей жизни, что лишать родительских прав его ужасных и страшных домочадцев прибыла целая комиссия, не забыв прихватить с собой ОМОН.
Я до сих пор с удовольствием вспоминаю эту историю. Семья как раз села за обеденный стол, а я смог углубиться в изучение недр собственной миски. И в этот момент в окошко влетают бравые хлопцы в масках, и укладывают всех лицом вниз на пол (мне на хвост чуть не наступили). Затем сами укладываются в рядок от громкого голоса возмутившейся Маргариты Павловны. Она оказывает деморализующее влияние похлеще шумовой гранаты, а ребята к этому совсем не были готовы. Правда потом по доброте душевной она сама их нашатырем откачивала и чаем угощала.
Когда же разобрались в чем дело, то психолог сам попросил право первого «внушения». Пашка с тех пор опасается сваливать вину на плохую наследственность, памятуя об школьных уроках, которые ему пришлось стоять, не имея желания и возможности присесть, и о ночах, когда невозможно было лечь на спину. Да, в нашей семье применяется физическое воздействие, что немало способствует пониманию того факта, что не только ты можешь ударить, но и тебя могут тактично поправить. А в целом, Пашка всегда заступается за слабых и немощных. Если конечно этот слабый живет на нашей улице, и отстегивает из своих денег на завтраки в пользу голодающей крыши в лице Павла Семеновича.
Его отец - Семен Сергеевич, заслуживает отдельного разговора, «да под поллитра, да под хорошую закуску» - как обычно он говорит соседу, предлагая поддержать дружескую беседу. Сосед как обычно отказывается, ссылаясь на вечную занятость, но я-то знаю, в чем скрывается истинная причина отказа. В тот злополучный вечер «наказание с блестящей пряжкой» было впервые использовано не для внушения Павлу, а для объяснения дорогому соседу правил поведения с главным добытчиком нашей семьи. Сам «главный добытчик» уже спал лицом в тарелке с макаронами и не мог внести свои веские аргументы в защиту соседа в этот конструктивный диалог.
Я опять отвлекся, прошу прощения, так вот Семен Сергеевич – щуплый мужичок, работает в ЖКХ сантехником, электриком и по совмещению курьером - до ларька и обратно. Одет в светло-голубую рубашку, черные брюки с такими острыми, что можно порезаться, стрелками и в слепящие, начищенные до рези в глазах ботинки. Глаза у него очень идут к рубашке, то есть такого же голубого цвета, слегка навыкате, смотрящие порой на мир удивленно и непонимающе. Особенно когда ему вместо обычной жидкой натуры, в награду за сделанную работу, стали давать только деньгами. Да и в магазине, из жидких напитков имеющий какой-либо градус, стали продавать исключительно кефир.
По всей видимости, история с нашим соседом научила людей не связываться с супругой сантехника. Волосы соломенного цвета вечно взъерошены, даже на тех свадебных фотографиях, которые я нашел под кроватью, кажется, что он очень испуган. Хотя, зная не понаслышке его жену, возможно, так оно и было. Отзываются о нем хорошо, говорят «мастер с золотыми руками», а раньше добавляли «и с бриллиантовым горлом». Врут, я по детской наивности проверял его на присутствие драгметаллов и могу компетентно заявить – наличия хотя бы грамма золота не обнаружено, обручальное кольцо не считается. А так хотелось откусить хотя бы кусочек, пока он спит, и рвануть в теплые страны, в Египет… к родне…
Ну и наконец, самая главная в семье, самая большая и сильная, великолепная и неповторимая Маргарита Павловна. Неповторимым в ней является пронзительный, пробирающий до глубины души, голос - когда она сердится или делает внушение, её фальцет вступает в полную силу. В таких случаях я убегаю и прячусь под матрасами или зарываюсь в подушки, если конечно там уже не занято другом Пашкой. Глаза серого, стального цвета, румяные щеки, нос картошкой – в целом вид нормальной русской женщины, как о них грезят иностранцы (это я в какой-то передаче видел). Цветастая блуза и обширная светло-серая юбка довершает её образ. Её химическая завивка напоминает спутанную в комок медную проволоку, и на солнце горит ярче лазерной указки, которой как-то посветил мне в глаза Пашка. Я тогда ослеп и полдня ничего не видел, зато из-за моей мести ему пришлось выкинуть любимые ботинки.
Вот снова отвлекся, но поймите меня правильно, когда приходится молчать (из-за непонимания двуногими особями нормального кошачьего языка), накапливается куча слов, мыслей, претензий. Так вот, Маргарита Павловна это женщина прямая, уверенная в себе и тянущая на своем горбу всю семью, держащая под строгим контролем домашних и никем неустрашимая. Семен Сергеевич любит рассказывать, как она справилась с двумя матросами, которые по несчастию пожелали огорчить и морально и физически её кавалера на танцах. Он не говорил, как звали кавалера, и почему-то заливался краской, когда его спрашивали об имени, зато с гордостью демонстрировал боевой трофей, который теперь служит предметом увещевания Павла.
Она работала бухгалтером в том же самом ЖКХ, что и муж, и по её инициативе мы теперь находимся на вокзале. Почему мы? Ведь на перроне только трое. Ну да, трое стоят, а я помещен в специальный контейнер для перевозки животных, которым оживленно болтает Пашка, и ещё издевается:
- Кеша, тебе там удобно? Не мешает тряска? Ну, потерпи, скоро поезд приедет, тогда вволю побегаешь по купе. А сейчас представь, что ты готовишься к полету в космос и помешен в центрифугу.
После этих слов он начинает вращать ящик из стороны в сторону, и от этой болтанки я начинаю петь истошным голосом. Стараюсь исполнять арию тореадора из оперы «Кармен», правда плоховато выходит, зато от тошноты спасает. Мое соло прекращается с остановкой ящика, когда Маргарите Павловне надоедают серенады, не способствующие пищеварению, и она командует прекратить. На короткое время я получаю передышку, пока Пашка снова не начинает готовить меня к полету в космос. Сунуть бы изобретателя этого ящика в его творение и отдать на забаву Пашке, вот тогда в этом помещении и туалет бы появился и стенки войлоком обитые, и главное - возможность по-тихому слинять. Но это всё мечты, а в реальности я болтаюсь в метре над землей, жду, как и остальные, прибытия поезда до Сочи. Маргарита Павловна выбила, или вернее все же будет сказать – выкричала, путевки на отдых и начальник был вынужден их дать, так как беруши в этот раз он забыл дома.
Ну и меня взяли с собой, все же я полноценный член семьи и жизненно необходим им в этом путешествии как мудрый наставник и проводник. Хотя что-то подсказывает, что меня банально не с кем было оставить, почти всем соседям я в той или иной степени досадил, а оставлять дома одного чревато последствиями.
Один раз, в качестве наказания, оставили одного… но в свое оправдание могу сказать, что они давно собирались делать ремонт, да всё откладывали, а я их к этому лишь ненавязчиво подтолкнул. Конечно же, я простил их, и последующую ругань стерпел со смирением святых, такие уж мы, коты, по натуре незлопамятные. Отомстим и забудем, хотя бывает, что и забудем, что уже отомстили, поэтому можем ещё раз отомстить.
Пока я вам это рассказывал, на перроне стало оживленнее. Люди стали подходить ближе к прибытию поезда, а не то, что мы, за два часа до посадки уже стояли, чтобы не опоздать. К нам подошла соседка по дому Екатерина Николаевна:
- Марго, ты никак тоже собралась косточки погреть? Ну, надо же, и семью с собой прихватила, и блохосборник даже не забыла взять!
До чего же вредная особа, ну подумаешь, один раз царапнул её, так сама виновата – не надо было об меня руки вытирать. Нашла, понимаешь, тряпочку. От меня потом целый день селедкой пахло, сколько я издевательств от наших местных котов вынес, пока терпение не кончилось. И ведь ещё удивляется так натурально - им же вместе путевки давали, сама вчера собираться помогала.
Маргарита Павловна почему-то громко, на весь вокзал, ответила:
- Катрин, какой сюрприз!!! Да вот наконец-то собрались немного мир посмотреть, а то все дома, да дома. А ты тоже с нами? Ой, как здорово, а почему без благоверного?
Так, стоп, кажется понял – это такая специальная манера общения, ориентированная на окружающих. Пусть смотрят и слушают, завидуют и облизываются. Как любит говорить Пашка «понтуются на песке», или выделываются, проще говоря.
Я заметил данную особенность не только у людей, у соседского кота Васьки выделывание составляет саму суть жизни. Жаль меня забрали как раз накануне профилактической беседы, где я собирался доказать полное несоответствие его взглядов на окружающий мир с действительной реальностью, путем вырывания половины усов и рунического татуажа вечно поднятого носа. Но я обещал вернуться, хотя он и орал истошно вдогонку, что «Кешка - трус и побоялся выйти на поединок». К сожалению, в тот миг я был слишком занят сдерживанием приступов тошноты, от болтанки которую мне устроил Пашка, чтобы достойно ему ответить. Но запомнив все тезисы, что пришли мне на ум, при личной встрече обязательно выложу их ему на морду.
А тем временем фарс под названием «мы на море – вы пашите» пошел на второй виток своего развития. Катрин, удивленно распахнув глаза и жеманно сложив губки куриной гузкой, отвечала:
- Марго, ну кто же в Тулу ездит со своим самоваром? Мой-то дома остался, деньги зарабатывает, доверяет мне – поэтому и отпустил одну. Ох, как бы ни пожалел! Вот украдут меня там горячие южные парни, будет потом локти кусать.
Зная её мужа, могу с уверенностью сказать, что он уже пробил потолок, прыгая и радуясь от привалившего счастья. А уж если Катрин еще и украдут, то он никаких денег не пожалеет, лишь бы ее не отпускали. И уже горячие парни будут локти сгрызать до самых ногтей, и деньги вагонами грузить, лишь бы муж забрал от них свою «благоверную».
Маргарита Павловна сделала вид, что не заметила подколку:
- А мне похищение не грозит, мои мужчины любым южанам отпор дадут. Помнишь моего сыночка Павлика? (Как же не помнит – только вчера у нее в дурака сто рублей выиграл). И муж мой - Семен, с такими орлами ничего не страшно.
«Орлы» гордо выпятили цыплячьи грудки, Пашка даже на цыпочки встал, чтобы казаться выше:
- Здрасте, Катерина Николаевна. Мы с папой маму в обиду не дадим, всем по ушам достанется. А почему вы Кешку блохосборником назвали? Он у вас лишних блох собрал? Тогда мы больше не будем его к вам пускать, а то мало ли еще чего нахватает.
За это он получил немую благодарность от меня и более звонкую словесную затрещину от матери.
- Павел, мы еще поговорим на эту тему дома, а пока не встревай во взрослые разговоры. Лучше слушай и молчи – умнее покажешься!
Как-то по телевизору показывали, как зреют яблоки, как они наливаются красным цветом - довольно интересно было смотреть, особенно в ускоренной съемке. Теперь же похожая метаморфоза происходила и с лицом Катрин. Краска залила её лицо до корней волос и дальше остановилась, как будто раздумывая – стоит ли дальше соваться или оставить все как есть.
Волосы, окрашенные хной, не желали переходить в более яркий и насыщенный цвет, поэтому уговорили остановиться захватчика и не переходить в крайности, все же солидная дама, а не малолетка-эмо. Катрин набрала в грудь побольше воздуха, чтобы перейти на завершающий виток настоящего общения, скорее всего состоящий из площадной брани и наставительных нравоучений, но раздавшийся вдалеке гудок поезда прервал всё её благое начинание.
Огромный серый змей, с малиновыми линиями по бокам, не торопясь подбирался к нам, сверкая на солнце стеклами глаз. Мерно стучали колеса, постепенно замедляя ход. Вся эта длинная громадина внушала уважение своими размерами и поведением. Как кролики перед удавом все люди замерли и только смотрели на приближающегося полоза на колесах. Вот он остановился в своем блеске и великолепии перед нами, и оцепенение спало с присутствующих, а тут еще и какая-то тетка противно и громко прокричала, что поезд стоит недолго, поэтому не прощелкайте. Может и другими словами, но смысл был тот же.
Вмиг платформа превратилась в муравейник, где шевелилось все и у всех. Кто-то подтягивал вещи ближе к краю, кто-то рылся в сумке, судорожно ища билет, кто-то искал свой кошелек, но почему-то в чужом кармане, в общем, напряжение нарастало с каждой минутой. Хотя поезд стоит двадцать минут, но стремление зайти первым и занять главное место у окна присуще всем. Неважно, что все рассядутся согласно купленным билетам, само осознание того, что ты вошел и сел первым, даже если потом тебя сгонят с чужого места, подталкивает людей к физкультминутке в виде работы локтями и коленями.
У нас, котов, тоже такое есть, и есть в самой природе, но если есть регламент, то вряд ли что-то изменится, и каждый сядет на своё место. Хотя в человеческом мире все же идут на уступки, если ты племянник президента, или особа оделенная корочками ФСБ. В животном же мире все гораздо проще – сможешь отбить, значит твоё. Но бывало что и случались прецеденты – когда я надавал по усам коту, а он оказался любимой игрушкой дочки адвоката из Москвы. Поднялся такой скандал, что я серьезно задумался уйти из дома. А что? Открыл бы новые земли и страны, или к Федору Конюхову прибился бы в его вечных скитаниях. Но все-таки люди между собой договорились, и я раздумал куда-либо уходить.
Тогда меня оградили на месяц от «Вискаса», чему я был лишь только рад, и при случае всегда искал возможность отблагодарить виновника моего счастья за оказанную услугу. Но он почему-то не жаждал получить благодарность и всегда убегал под юбку к своей хозяйке, издали засекая мое приближение, и мотивируя своё поведение боязнью подхватить какую-нибудь заразу. Ну и ладно, все равно наши коты обещали устроить ему темную, как только он окажется в пределах досягаемости.
Но пока я вам все это рассказывал, началось священнодействие посадки. Какая-то тетка в синем костюме, наслаждаясь своей властью над будущими пассажирами, стала проверять билеты и отшугивать излишне прытких и лезущих без очереди. Ее надраенные лычки пускали шаловливых зайчиков по всему перрону, заставляя зажмуриваться и протирать глаза. И тут она обратила свой взор, полный праведного гнева на мою скромную персону:
- У вас кот привитый? Не лишайный? Блохами и паразитами не страдает? А то проводи потом после вас дезинфекцию.
- Нет, Кеша – домашний кот, на улицу его не выпускаем, даже кастрировали, чтобы не рвался гулять! – честно и открыто, даже не моргнув глазом, соврал Пашка.
Конечно, понимаю, что он из лучших побуждений, чтобы не было проблем с дальнейшими расспросами, но все же поставил галочку на память - еще три косяка с его стороны и снова придется выкидывать любимые кроссовки. Это же надо так меня унизить! Пусть я больше не увижу никогда эту тетку, но она же может другим рассказать, а те другим – так и докатится до нашего двора, где я с малых лет завоевывал свой авторитет. А нам еще возвращаться! Нет, все же сидение в этой камере не лучшим образом сказывается на моих измученных нервах.
Наконец-то мы погрузились, и, честно говоря, я был в шоке от нашего Семена Сергеевича. Втащить три баула а-ля «мечта оккупанта» и при этом ни разу не вспомнить про свою тещу в матерном эквиваленте – это просто верх сдержанности, хотя в глазах были написаны все высказывания на этот счет. Ведь именно она подбила взять с собой все ненужное на Юге, но так необходимое для хорошего времяпрепровождения на Севере. Тот факт, что мы едем по путевке «все включено» и для поездки достаточно мыльно-рыльных принадлежностей и купальника, ни мало не смутил ее:
- Ты всегда был против меня, и где были мои глаза, когда я отдала тебе свою малышку? Сейчас такая природа, что не угадаешь, как она себя поведет, вот сейчас идет потепление, а в следующую секунду наступит похолодание. Поэтому нужно быть готовым ко всему, берите и без разговоров!
Кстати и у мамы и у «малышки» одинаковый диапазон голоса, а когда в разговор вступила и Маргарита Павловна, то исход спора был решен. Двух сирен в одном помещении Семен Сергеевич не вынес и скрепя сердце согласился.
Наконец-то наша семья смогла забраться и начать размещаться, и как оказалось, в купе мы будем ехать не одни. Меня поставили на столик у окна, и я тут же принялся строить умную морду, грустно глядя на провожающих. Всегда грустно уезжать, даже если знаешь, что возвращение неизбежно. Хотя грусть моя была еще и от того, что давно уже пора было прогуляться до ближайшей песочницы, а в азарте переезда об этом все забыли. А с физиологией трудно спорить, все равно она свое возьмет, но надеюсь, меня выпустят раньше ее победы. Второго контейнера мои не взяли, так и придется ехать в одном, и ужасно не хочется вдыхать пары победы матушки-природы.
Вот уже и перрон стал пустеть и провожающих всех повыгоняли из вагонов, наступила благоговейная тишина, как перед нашествием урагана. Через секунду послышалось шипение такой силы, что я не утерпел и стал искать взглядом роту котов, которым, по всей видимости, наступили на хвост. Причем одновременно. Не найдя искомых, я слегка успокоился, за что сразу же и поплатился – раздался ужасающий рев, как будто у ненайденных мной котов, без заморозки, отняли самое дорогое. Лишь врожденное пристрастие к чистоте удержало меня от постыдной демонстрации победы проклятой физиологии.
Как оказалось, это был сигнал к маханию руками и платочками, к заверениям в вечной и чистой любви и уважении, к перечислениям имен и фамилий, а также родственных связей, которым обязательно нужно передать приветы, в общем, к массовому психозу, какой бывает, когда поезд отправляется. Затем стол, на котором я стоял, ощутимо дернулся, и стало интересно наблюдать за убегающей платформой. Мы поехали, и вот Пашка наконец-то взял меня с собой в уборную. Жизнь-то, оказывается, налаживается.
Наш спутник, сухонький старичок благообразного вида, забился в угол при виде Маргариты Павловны и, судя по виду, не собирается вылезать оттуда до конца поездки, чтобы не рисковать, и лишний раз не попадаться ей на глаза. Прекрасно его понимаю, хотя наша хранительница добра и нежна где-то глубоко внутри, на вид воспринимается как воительница из Амазонии, причем очень голодная и злая.
Единственное, что меня насторожило, так это то, как он попал в вагон раньше нас. Наша основная толкающая сила, подобно ледоколу, оставив за бортом остальных пассажиров, увлекла всё семейство за собой, и мы были первыми проникнувшими в вагон. Но когда Пашка просунул мой ящик в купе, наверно для того чтобы убедиться, что все в порядке и хищников на полках не присутствует, так этот старичок уже сидел и читал местную газету.
Вошедшая за Пашкой Маргарита Павловна, казалось, сразу же заполнила собой все помещение и если добавить к этому громкие приказы отдаваемые мужу, то становится ясно, почему наш сосед решил прикинуться дополнением к подушке. Парусиновый костюм из дореволюционной эпохи и субтильное телосложение позволяло ему это сделать в полной мере. Далеко выдающийся нос придавал старичку сходство с нахохлившейся и чем-то обиженной птицей. Но в целом это был стандартный экземпляр пожилого человека, из тех, что гуляют с внуками и коротают время за игрой в шахматы. Единственным, что его выдавало, блестело и переливалось, был медальон на шее, в форме звезды с множеством разноцветных лучей. Одни лучи были короче, другие длиннее, ну как солнышко, когда его рисуют дети. Однако на этом «солнышке» не хватало пары лучей, для общей гармонии. Они были хулигански сломаны у самого основания, даже корешки от них торчали острыми краями. В центре же была изображена морда кота, что сразу вызвало у меня симпатию по отношению к этому типу.
Однако, как только вещи были уложены на полки, Семен Сергеевич тут же обратил внимание на присутствие в купе постороннего предмета и по-партизански вложил его взглядом своей половинке. Маргарита Павловна всегда с подозрением относилась к случайным попутчикам, тем более, если они могли составить компанию Семену Сергеевичу в распитии и злоупотреблении. Сейчас же внешний осмотр видимо удовлетворил ее и, так как путь длинный, а Катрин ушла в последний вагон строить глазки какому-то дядьке с усами, она решила познакомиться поближе:
- Добрый день, дедушка, надеюсь, мы не очень сильно потревожили ваш покой? Вы с нами до конца едете или раньше будете выходить?
А сама демонстративно спрятала кошелек в сейф между молочными железами, давая понять, что ворам ловить в этом вагоне нечего. Хорошо, что она стояла спиной к Семену Сергеевичу и не видела, как у него страдальчески скривилось лицо, но мне-то хорошо было видно, как в его глазах тает надежда тихо стибрить полтишок на пиво.
- Гангурам азкинон, донрег кенау!!! – мощно раздалось из угла.
Я даже подпрыгнул от неожиданности, такого могучего баса ну никак не ожидал услышать от «Божьего одуванчика», как впрочем, и остальные. Обычно на выкате глаза Семена Сергеевича и вовсе вылезли из орбит и, цепляясь ресничками, полезли на лоб, но в пути видимо устали и решили вернуться на свои места.
Вихры моего друга и сообщника наконец-то перестали торчать в разные стороны, а дружно вытянулись вверх, что, кстати, почему-то произошло и с моей шерстью. Одна Маргарита Павловна осталась стоять ровно, незыблема как айсберг, о который споткнулся «Титаник», единственным, что у нее поднялось, была левая бровь, а может правая тоже, с моего места этого не было видно.
- Это кого ты назвал «гангреной языкастой», сморчок неадекватный? Нет, вы посмотрите люди, к нему как к человеку, с уважением к возрасту, а он обзываться начинает, – голос Маргариты Павловны начинал набирать обороты и я по привычке стал оглядываться в поисках дивана, но, вспомнив, где нахожусь, смирился и решил наблюдать за развитием происходящего, готовясь получить контузию. А Пашка стал-таки приглядываться к полке, на которой сидел, на глазок прикидывая расстояние до пола.
Старик закашлялся и опустил голову вниз, похлопывая себя по груди, но на самом-то деле он что-то повернул на своем медальоне, и ощутимо нанесло холодом, видел это только я один, остальным было не до этого. Когда же он прокашлялся и поднял голову, наша родная фурия как раз запасалась большим количеством воздуха, чтобы вылить очередную порцию праведного гнева на неблагодарные седины.
- Прошу прощения, многоуважаемая хранительница домашнего очага, за то, что ввел вас в такую ярость своей родной речью, я забыл, что нахожусь в другой стране, и вы не понимаете моего языка, - сказал старичок приятным баритоном, ничем не напоминающим того рыка, который прозвучал недавно. – Прошу Вас не понять меня превратно – я лишь пожелал вам здоровья и благополучия, хотя судя по Вашему румянцу и виду остальных членов семьи, мои пожелания излишни. У Вас и так все прекрасно и я буду счастлив, если и в дальнейшем на Вас и Вашу семью будет изливаться лишь покой и благоденствие.
- Вы меня извините, дедушка, с этой кутерьмой, с этими сборами, совсем нервы сдали. Так я интересовалась – вы с нами едите до конца, или раньше будете выходить? Так не хочется менять спутников, особенно когда к ним привыкаешь – видимо своей слегка витиеватой речью старик растопил гнев Маргариты Павловны, что, кстати, не может не радовать, и с мужской стороны нашей семьи послышался еле слышный выдох облегчения.
- Скорее всего, я с вами проследую до конца, о великомудрая правительница мыслей благороднейшего мужа, мне на старости лет захотелось развеяться и я лишь буду рад, если смогу скрасить время путешествия в такой приятной компании, – и старичок начал разливаться соловьем, все более и более остужая пыл нашей «великомудрой».
Она даже слегка раскраснелась и окончательно растаяла.
- И мы тоже будем рады провести время с пользой – так хочется расспросить вас о ваших краях, ваших обычаях. А то мы сидим как сычи в своем гнезде и не видим и не слышим ничего, кроме телевизора. Хочется из первых уст услышать заграничные новости, что там да как. Меня зовут Маргарита Павловна, это мой муж Семен Сергеевич и наш сын Павел.
- Для своих – Паштет! – протянул руку Пашка. – А это наш кот Кешка, если у вас есть лишняя еда, то он будет рад помочь в ее истреблении.
После этого мужская часть нашей семьи расслабилась, и Пашка даже выпустил меня из плена, куда вновь был недавно заточен после посещения санузла, дабы не путался под ногами. И я с рвением Миклухи-Малая приступил к исследованию непонятного объекта, который все заливался и заливался. Как оказалось, и зовут его Железер Молния, и в нашей стране он впервые, и русский знает от своей прабабушки, которая умчалась заграницу в годы революции и до сих пор жива-здорова. Железер Молния – это же надо такое имя выдумать, вот бы мне такое, а то все Кешка да Кешка, и иногда «хмырь полосатый», а вот если бы Иннокентий Гром или Кешка Гроза…
Пахло от нашего спутника травами, пылью и еще одним знакомым запахом, с которым у меня связаны крайне неприятные воспоминания.
Как-то во время ночной вылазки по чужим садам, я забрался в какой-то сарай. Он очень был похож на курятник, и я решил устроить себе праздник пуза, стащив цыпленка, или яйцо на крайний случай. Но какое же разочарование постигло меня, когда какое-то существо великанского роста схватило зубищами мой хвост и потащило к себе, как видно с ознакомительной целью.
Правда я его порыва не оценил и, оставив клок шерсти в гигантских зубах, вырвался на волю. Отбежав на безопасное расстояние, я оглянулся и увидел стоящее на четырех ногах и помахивающее длинным хвостом животное. Оно фыркало, шумно топало и, когда я захотел забрать клочок своей шерсти (стараюсь никогда не оставлять следов), вскинуло голову и заржало с такой силой, что меня вынесло за дверь одной звуковой волной. Больше в этот «курятник» я не рисковал соваться. Но запах и название этого существа – «лошадь» я запомнил на всю жизнь.
Вот и от Железера пахло лошадьми, может он конезаводчик какой, или в поло гоняет, кто их разберет этих иноземцев. Ну а пока я вам это рассказывал, Семен Сергеевич подсел к старичку, и хотел было предложить «за знакомство по маленькой», но под леденящим взглядом Маргатиты Павловны его благородный призыв к братанию народов и наций умер в зародыше. Он горестно вздохнул и отсел обратно, обиженно уставившись в окно.
А Пашка вовсю расспрашивал старичка об его родной стране, об обычаях и нравах, оно и понятно – дальше областного центра мы не выезжали, все сведения получали лишь от телевизора, а там, как известно лишь четверть правды, все остальное сказка. Железер же охотно отвечал на все вопросы, но рассказывал почему-то не о современности, а о каких-то исторических событиях, то и дело в его речи были слышны слова «варвары», «рыцари» и всякая другая галиматья в том же духе. Я задремал под стук колес да под неспешный говорок старичка.
- Железер, а чем вы занимаетесь в своей стране? И какие у вас трубы ставят на воду, чугунные или металлопластик? – подключился к расспросам Семен Сергеевич. Ответить на этот важный вопрос старик не успел, вновь нанесло холодом, и дверь купе распахнулась.
На пороге стоял еще один старик, по древности похожий на нашего. У нас сегодня, похоже, наметился слет старых натуралистов, так как пахло от него, как и от нашего дедка, луговыми травами и дорожной пылью. Правда наносило еще прогорклым жиром и каким-то противным медицинским запахом.
Но наряд, конечно в смысле вкуса, оставлял желать лучшего, желтый балахон до пят с вышитыми на нем цаплями и лягушками дополнялся красным ночным колпаком с бумбончиком. Этот бумбончик то и дело падал, закрывая то правый, то левый глаз, и ему приходилось вскидывать голову, убирая его. Седая борода, любовно заплетенная в косички, спускалась ниже пояса и шевелилась сама по себе, без участия ветра. Еще раздавалось какое-то потрескивание, как при замыкании проводки.
Но основным, что выделяло его из любой толпы, являлись горящие зеленым глаза. Вот этими полыхающими глазами он и обвел нашу небольшую компанию, задержав взгляд на Железере. Тот под этим взглядом съежился и попытался пройти сквозь стену, но стена оказалась упорной и несговорчивой, так что все его усилия пропали втуне. Настала немая сцена, очень беспардонно прерванная словами нашей хозяйки.
- Дедушка, вы, вероятно, ошиблись, и ваше купе дальше по коридору. У нас все места заняты! – сказала Маргарита Павловна – И мой вам совет – прекращайте курить, у вас и так уже глаза зеленые.
Причем здесь курение и светящиеся глаза, я до сих пор не могу понять, но хозяйка старше и ей виднее. Ее слова оторвали нежданного гостя от простого любования Железером и он медленно двинулся к нему, не отводя зеленых перископов от намеченной цели.
- Отец, ну куда ты намылился, тебе же громко и по-русски сказали – мест нет и не предвидится, может тебе помочь найти купе? - Семен Сергеевич умел быть строгим, когда нужно, а тем более, когда исчезла надежда на скрашивание дороги путем братания и распития.
А старик в балахоне, категорически игнорируя слова Семена Сергеевича, продолжал надвигаться на все больше съеживающегося Железера. Потом негромким голосом зеленоглазый старец что-то непонятное пробормотал, и неожиданно стало как-то неуютно. Маргариту Павловну, вставшую на пути его следования, старик не глядя, отодвинул в сторону, как надоедливую мушку и та остолбенела с открытым ртом. Заодно волна оцепенения накрыла и нас, и я застыл на коленях у Пашки, не в силах пошевелить даже кончиком хвоста.
В это время поезд въехал в тоннель и в купе стало темно, как тихими безлунными весенними ночами, когда я пел песни и мне внимали благодарные слушательницы, а затем благодарили, как могли. Порой, конечно, еще бывали и неблагодарные слушатели, которые, не в силах оценить моих блестящих вокальных данных, так и норовили запустить чем-нибудь потяжелее.
Еще более натуральное сходство этим ночам придавали светящиеся глаза, которые продолжали движение. И вот в зловещей тишине, разбавленной стуком колес, в купе творилось что-то непонятное, и даже мое хваленое зрение, ни разу не подводившее меня, не могло что-либо прояснить. Стали слышны гортанные слова, подобно тем, которыми нас приветствовал Железяр, затем раздался глухой звук удара и в это время я почувствовал, что мой хвост обрел подвижность.
Ни мгновения не сомневаясь, правильно ли поступаю, я прыгнул на странного визитера и ударил его лапой. Вернее собирался ударить, так как в полете на меня вновь напало оцепенение и, лишь слегка зацепив когтем за какой-то шнурок, я грохнулся на пол. Послышался металлический лязг, вновь пахнуло ледяным холодом и кислотные глаза исчезли. Вмиг посветлело и оказалось, что мы давно уже выехали из тоннеля и… просто стоим на месте, потому что стука колес я не слышал.
В окошко купе заглянуло солнце и, обозрев открывшуюся картину, стыдливо спряталось за облаком. Желание подвинуть солнце и спрятаться вместе с ним возникло и у меня, когда я увидел, что осталось после визита старика в желтом балахоне. Маргарита Павловна и Семен Сергеевич застыли в той же позе, в какой их оставил загадочный визитер.
В купе шевелились лишь обалдевшие глаза Пашки, мой хвост и борода Железера, окрашенная красным. По запаху красное являлось кровью, она стекала из-под торчавшей в груди рукояти кинжала. Рукоять представляла собой обвивавшую ветку змею, которая держала в зубах шар с каким-то орнаментом.
Казалось, что змея пережевывает шар, и по рубиновым глазкам нельзя было сказать, что он ей по вкусу. Судорожно вздымающаяся грудь Железера придавала аспиду живой вид, и я на мгновение застыл в нерешительности, ожидая, что она вот-вот бросится на меня и попробует на вкус, выплюнув надоевший шарик.
- Дядя Железер, а что произошло? Куда этот старик подевался? Мама! Папа! Что с ними, почему они не шевелятся? – волна вопросов захлебнулась, лишь только взгляд Пашки упал на рукоять. – Дядя Железер, вам в больницу надо, сейчас я за проводницей сбегаю.
- Не надо, Павел, мне все равно не поможешь, а время мы потеряем. Скоро Гарион вернется за амулетом, который у него отбило ваше храброе животное, – еле слышным шепотом выговорил Железер, - Ты должен спасти Кирию… повернешь розовый луч и попадешь в мой мир… найди Кристана…он расскажет. Торопись, мой мальчик, осталось так мало времени…
После этих слов Железер взял и распался водой, образовав лужу. Я подошел и понюхал, вода как вода, только пахнет чем-то незнакомым. Обидно! Ведь только принюхался к нему. И змейку забрал с собой, хотя мог бы и оставить на добрую память. Пашка же, подняв упавшую на пол челюсть, кинулся тормошить родителей, но они никак не хотели реагировать. Я тоже внёс свою лепту в это благородное начинание и даже сделал стрелку на колготках Маргариты Павловны, за что раньше схлопотал бы по ушам, но сейчас мои действия не возымели никакого результата.
Потом я замер, увидев за окном пролетавшую ворону. Не подумайте, что я такой дикий и первый раз увидел это пернатое явление. Нет, в свое время их громкоголосое племя доставило мне немало неприятных минут, особенно в борьбе за территорию на крыше. Но эта ворона просто висела в воздухе, ни на что не опираясь и даже не болтаясь на лесках, как один известный фокусник. Я протер глаза, думая, что это какая-то шутка и неизвестный шутник повесил нам на окно фотографию. Но нет же – ворона была объемной, и я даже мог добыть себе ужин, не прилагая никаких усилий, но было как-то не до этого.
Пашка все еще пытался растормошить Семена Сергеевича, но как тогда, когда «мастер с золотыми руками» лежал на лестничной площадке в крайней стадии опьянения, так и сейчас попытки не увенчались успехом. В полной тишине окутывающей наше купе были слышны лишь шелест одежды, за которую Пашка тряс отца, изредка удары головой Семена Сергеевича о стенку - из-за излишнего рвения Павла и стуки моего хвоста о пол. Нервы, понимаете ли, не только у людей присутствуют, у котов они тоже есть, хотя у кастрированных все же меньше. Как вдруг в нашу бодрую какофонию влился еще один звук, доносящийся из коридора, а именно неторопливые шаги.
Природное любопытство, к тому же слегка обостренное последними событиями, попросило меня узнать, чьи же это шаги так грубо нарушили нашу замороженную гармонию. Я не смог отказать этому чудесному чувству и выглянул одним глазком в коридор. Любопытство удовлетворилось увиденным, и тут же уступило место недавнему посетителю – страху. Сама собой поднялась шерсть при виде бородатого маньяка, который, ни куда не торопясь, шествовал по направлению к нашему временному пристанищу. В его светящихся глазах светилась та же самая всеобъемлющая любовь и понимание, что и в прошлое посещение.
Почему-то не хотелось наблюдать змейку с рубиновыми глазками на своей молодой и крепкой груди, поэтому я дернул к валяющемуся на полу амулету. Желая сохранить здоровье себе и Пашке, схватил в зубы шнурок и не торопясь, но поспешая, полетел к хозяину. Пашка шагов не слышал, продолжая трясти Семена Сергеевича, и поэтому не оценил моих усилий в плане проведения спасательной операции. Шаги, тем не менее, приближались, пришлось запрыгнуть к Семену Сергеевичу на грудь, чтобы привлечь внимание к нашей назревающей проблеме.
- Кешка, брысь!!! Не видишь, я занят? Не топай по голове моего папы и не смей елозить его этой штукой по носу, поцарапаешь еще! – и с этими словами Пашка попытался спихнуть меня на пол.
Вот за что всегда любил его, так это за понимание и схватывание всего на лету, всегда выслушает и посочувствует, но сделает все по-своему. Однако топот по коридору лишь придал мне сил, и я более настойчиво стал делать тонкие намеки на толстые обстоятельства, мол, линять нужно, пока не поздно.
Нет, ну никак он не понимает, что вот еще чуть-чуть, и мы повторим участь Железера, пришлось принимать кардинальные меры. Извини, Пашка, но жизнь дороже. Подняв голову вверх и сделав умиленную морду, с зажатой в пасти блестящей звездой, я вцепился всеми лапами в его руку. Странно, но это подействовало, и Пашка с криком начал стряхивать меня, но мой богатый опыт спасения от собак на деревьях помешал ему это сделать. Пришлось ему оставить попытки разбудить отца и задействовать в стряхивании меня вторую руку, и вот тут-то наконец удалось всучить ему наш путь спасения.
Пашка ошалело посмотрел на эту фиговину, потом смог осмыслить увиденное и после небольшой умственной работы (я прямо слышал, как у него катаются шарики в мозговой коробке), он все же повернул розовый луч. Показалась в дверях желтая пола балахона, пахнуло холодом, и наступила темнота.


Глава 2


Этот запах немытого конского тела будет преследовать меня, наверное, всю жизнь! Вот и сейчас он пробрался в мой чувствительный нос, и по-хозяйски осматривает свои новые владения. Но оказывается, запах один придти побоялся - вдруг его весь вынюхают и он исчезнет навсегда, нет, он с собой еще и звук привел в виде потоптывания и пофыркивания.
Если честно, я боялся открыть глаза, чтобы не увидеть посреди нашего купе гордого орловского рысака, обнюхивающего наши же сумки в поисках съестного. Удивиться, конечно, не удивлюсь, а вот с ума сойду это точно. Однако какой же все-таки настырный запах, ему показалось, что в носу для обустройства мало места, и он начал ворочаться и расширять свои владения, но вот неловкий – зацепил за какой-то нерв, и мне пришлось чихнуть.
Лучше бы я этого не делал. От чихания глаза сами собой распахнулись и, честное слово, хотя я и не видел себя со стороны, стали такого же размера, как и смотревшие на меня конские бельма. Ну все, как и обещал, я начинаю сходить с ума, иначе ничем не берусь объяснить то, что мы с Пашкой лежали на соломе в каком-то темном чулане, на нас в упор смотрели две конские морды и, судя по звукам, в этом помещении радовались жизни еще несколько представителей этого племени. Перегородки отделяли лошадей друг от друга, но выглядели такими ветхими на вид, что не рассыпаться им не давали лишь кучи соломы, подпирающие с двух сторон. Никаких явных поползновений в нашу сторону со стороны лошадей не поступало, и поэтому после пятиминутной игры в «гляделки» я решил разбудить Пашку. Все-таки сходить с ума в одиночку скучно, а вместе как-то веселее.
Как же добудиться спящего красавца, если похлопывания лапами по щекам и отирание головой его подбородка не дают желаемого результата? Похоже, придется будить как встарь, когда ему надо было не проспать школу, а родители уже смылись на работу - то есть кончиком хвоста поводить под носом.
Раньше всегда забавляло, как морщится его лицо и как он старается закрыться одеялом от вездесущего меня. Сейчас же вышел конфуз: Пашка по своему обыкновению пытался укрыться под одеялом, но, так как ему было невдомек, где мы находимся, он схватил первое, что попалось под руку, и попытался натянуть на свою макушку. К несчастью этим первым был хвост лошади, которая, потеряв к нам интерес, повернулась было к кормушке.
Хамское отношение Пашки к её хвосту заставил лошадь пересмотреть свое решение оставить нас в покое и спокойно насытиться. Печально вздохнув по поводу несовершенности этого мира, она лягнула что есть дури, пытаясь освободить свой хвост и отомстить нахалу, который, даже не познакомившись, уже лезет к самому сокровенному. Я сделал единственное, что мог успеть сделать в этой ситуации, то есть со всей своей храбростью и бескомпромиссностью… зажмурился.
Громкий стук и треск ломающегося дерева возвестил о конце экзекуции. «Бедная Пашкина голова» - подумалось мне в это мгновение, - «и с кем же мне возвращаться обратно, и главное - как?». Однако один мой открывшийся глаз принес успокоение в этом вопросе и уговорил открыться второй. И вот уже обоими глазами я смотрю на картину, которая не может не радовать – лошадь немного промахнулась и теперь старалась вытащить застрявшее копыто из пробитой перегородки как раз над Пашкиной головой.
Одним из немногочисленных плюсов этой ситуации было то, что Пашка наконец-то открыл свои ясные очи, сделал их круглыми и, долго и задумчиво, обозревал представшую перед ним композицию. Вы бы наверно тоже задумались, когда, проснувшись, увидели бы над собой танцующий конский зад. Надо отдать должное лошади, она проделывала свои танцевальные па, силясь освободиться, в полной тишине, наверное, не желая разбудить тех, кто еще не проснулся после её громового удара. Разбуженные же особи всхрапывали и перетоптывались, пытаясь заглянуть в нашу клетушку. Столько удивленных лошадиных морд я не видел ни разу в жизни, разного окраса и степени загрязненности они таращились на нас, скаля желтые зубы и перемигиваясь между собой. Застрявшая лошадь все также, молча, пыталась вырваться из деревянной западни.
Однако Пашка не разделял её убеждений и открыл рот, дабы испугать и прогнать лошадиную ногу, до сих пор вихляющуюся над его просветленной головой. Будь это в какой-нибудь голливудской комедии, лошади именно в этот момент захотелось бы выразить свое наплевательское отношение к миру и облегчиться, ведь, судя по просмотрам телевизора, у американцев нет ничего смешнее, чем навоз на лице.
Но в данном случае функцию затыкания открывшегося зева пришлось выполнять мне, и не так как в комедиях!!! Нет, я лишь запихнул лапой пучок соломы ему в рот, и пока Пашка отплевывался и придумывал как лучше и коварнее мне отомстить, он наконец-то услышал тихий говор находившихся неподалеку двоих людей. По сути, ему следовало затаиться до выяснения личностей незнакомцев, или же намерений этих личностей.
Как жаль, что мои предосторожности оказались напрасны, потому что этот король страны непуганых идиотов тут же позвал на помощь. Даже не подумав о том, кому именно понадобилось разговаривать шепотом в темной конюшне ночью!!! Как будто сам по чужим подвалам не лазил с пацанами. Ну да ладно, спишем эту неосторожность на неординарность положения и нехватку времени на адаптацию.
Жаль, что Пашка понял свой промах только тогда, когда какой-то тип во всем черном с недвусмысленными намерениями приставил нож к его шее. Незнакомец оказался крепко сбитым мужчиной в темной грубой куртке, подпоясанный веревкой, в черных штанах, заправленных в сапоги и со зловещей рожей, испачканной сажей. На его кучерявой голове застряла солома и несколько щепок, на роже красовалась щербатая ухмылка. С этой ухмылкой он и потянулся другой рукой к Пашкиному лицу, собираясь заткнуть ему рот, но последующие события прервали его благие начинания.
Я уже мысленно все простил моему напарнику и поклялся посвятить остаток своих девяти жизней жестокому мщению за него, когда произошло нечто из ряда вон выходящее (как будто все что с нами происходит, должно восприниматься как само собой разумеющееся).
Так вот, как только незнакомец собрался было чиркнуть ножом, лошадь, утомленная борьбой с перегородкой, воспрянула духом и, посчитав увеличение числа зрителей своего позора за поддержку в деле наказания хама, дерзнувшего дернуть за хвост, удвоила усилия в процессе освобождении ноги. Как ни странно ей это удалось, и она, ободренная успехом, вновь вернулась к своему решению отвесить полновесную пощечину мерзавцу, покусившемуся на её сокровище.
Но, так как Пашка при виде ножа смело вжался в солому, то плюха досталась перепачканному типу с ножом, впечатав его голову в злосчастную перегородку. После этого, гордо подняв морду кверху и посчитав свою миссию выполненной, мстительное животное вернулось к прерванному занятию. То есть стала насыщаться из кормушки, попутно жалуясь своей товарке на вконец испорченные нравы современной молодежи.
Испытавший на себе всю величину гнева оскорбленной лошади, незнакомец торчал в перегородке в позе сильно испугавшегося страуса и, судя по безвольно обвисшим рукам, пока не собирался покидать своё временное пристанище. Второй незнакомец, плавно и грациозно двигаясь, приблизился к нам и первым делом приставил палец к губам, прося Пашку не произносить ни слова.
Пашка в ответ показал на торчащее тело и вопросительно взглянул на второго, вернее на вторую, при ближайшем рассмотрении оказавшейся девушкой, причем довольно миловидной - с людской точки зрения. Девушка развела руками и пожала плечиком, мол я не знаю, что это взбрело в голову партнеру по перешептыванию, может настроение плохое было и поэтому он полез хвастаться ножиком.
Лицо, щедро измазанное сажей, было симметричным и правильным, и под курткой и штанами угадывалось ладное девичье тело. О том, что она понравилась Пашке с первого взгляда, можно было судить по судорожным глотательным движениям и капельке слюны упавшей на джинсовку. Ну да, он у нас влюбчивая натура, всех девчонок в классе за косы передергал и от всех папаш этих девчонок по ушам получил. Заодно и от девчонок, когда они собрались скопом и поколотили его, полусонного, на одном из первых уроков, так что опыт общения с противоположным полом у него имеется.
А я тем временем поймал мышь и стал объяснять ей, как она может доставить мне удовольствие. Нет-нет, это не то о чем вы могли подумать, я всего лишь отпускал ее и потом снова ловил (ну развлекаюсь я так), параллельно с этим наблюдая за происходящим.
- Хэх – тихо произнесла девушка.
- Чего? – также тихо переспросил все еще сглатывающий Пашка.
- Хэх – повторила перепачканная сажей и показала действием, чего она добивается, то есть подлезла под торчащего человека и, стараясь не шуметь, начала доставать его голову из перегородки.
Перегородка, возмущенная проявленным к ней двойным неуважением, отдавать свою добычу не хотела и выражала свой протест скрипением и покряхтыванием. Пашка стал охотно помогать в меру своих сил и способностей. Как оказалось, сил у него было меньше, чем я думал, а так как девушка почему-то отказывалась оставить бессознательного незнакомца в этом сооружении, то моему спутнику по путешествию пришлось напрячь умственные извилины. Результатом мозговой атаки стало вытаскивание двух ржавых гвоздей и вынимание доски из облегченно вздохнувшей перегородки.
Заинтересовавшись происходящим, я не успел поймать отпущенную в очередной раз мышь, и эта вертихвостка воспользовалась моментом и нырнула в свою норку на стене, напоследок показав язычок и что-то ехидно пропищав. Ну а Пашка с незнакомкой взвалили свою нелегкую ношу на плечи и поплелись, пошатываясь, в сторону выхода. Так как мышь не собиралась выходить в ближайшие полгода, и меня здесь больше ничего не держало, я проследовал за ними.
На выходе меня привлекли странные звуки и, чтобы выявить их причину, я завернул за угол сарая, за что и был наказан полным отшибанием нюха. Там на скирде соломы лежали два лохматых типа в несвежих рубахах и, храпя в унисон, выпускали такое количество перегара, что мои усы встали дыбом и полчаса отказывались опускаться. Рядом с ними валялись два пустых кувшина внушительных размеров, и полную картину дополняли грязные сапоги, аккуратно стоявшие один над другим, причем стояли все четыре, образуя некоторую пародию на Пизанскую башню. Босые и грязные ноги задавали такт, покачиваясь вперед и назад, следуя за вдохами и выдохами. Мой нюхательный аппарат пришел в негодность и поэтому, пока Пашка с девушкой тащили третьего к воротам, я решил просто оглядеться.
Мы находились на каком-то дворе, обнесенным каменным забором. Два каменных двухэтажных здания и сарай из которого мы вышли, ветхий колодец и небольшой навес для хранения сена составляли все убранство этого райского уголка. Грязь и несколько конских подарков дополняли этот пейзаж, которым любовалась необычно огромная луна.
А тем временем, неспевшаяся, но пытающаяся станцеваться парочка, уронив пару раз по пути свою расслабленную ношу, все-таки достигли ворот и скрылись за ними. Не желая оставлять Пашку одного (пропадет же он без меня), я поторопился за ними следом. Мы вышли из ворот и попали в степь, открытую всем ветрам и направлениям, и лишь вдалеке виднелась черная полоска леса. Сарай с остальными жилыми строениями стоял на перепутье трех дорог, в дальнейшем сходившихся в один большой тракт.
За воротами нервно переступали копытами еще два существа с гривами. Вот на одного из них и начали закидывать бессознательного типа с доской на шее. Конь терпел все издевательства над своей персоной со стойкостью оловянного солдатика, даже когда его слегка поцарапали доской при очередном падении тела. Тело никак не хотело укрепляться на конском крупе и, видимо из врожденной вредности, постоянно падало как куль с картошкой, но от доски упорно отказывалось избавляться.
Наконец мне надоело смотреть на мучения двух молодых оболтусов и я притащил в зубах кусок веревки, замеченный во дворе. Пришлось ткнуться головой в Пашкину ногу, который бы так и продолжал заниматься своим бессмысленным занятием и пялиться во все глаза на симпатичную самочку. Бесполезно, разыгравшиеся гормоны не давали Пашке сосредоточиться на веревке и найти верное решение, поэтому он подвинул меня ногой, наверное, чтобы я не мешал наслаждаться лицезрением девушки.
Зато девушка порадовала меня своей понятливостью, она показала действием, как закинуть и связать руки и ноги своего спутника. Пашка был близок к возведению её в кумиры за красоту и ум, его глаза были ярким тому подтверждением, он смотрел на чумазую незнакомку как умирающий с голоду на колбасу, упавшую с неба. То, что это я притащил веревку, как-то не бралось в расчет, ну да ладно – я привык к людской неблагодарности.
Наконец тело, путем связывания рук и ног под брюхом коня, закрепили, и девчонка с перепачканным лицом лихо запрыгнула на круп, собираясь придерживать драгоценную ношу в пути. Махнула рукой Пашке, приглашая приземлить свою пятую точку на второго коня. Пашка же встал, колеблясь и раздумывая, стоит ли вообще забираться на животное, сородич которого совсем недавно покушался на его драгоценную голову.
А может, вспомнил печальный опыт с конем дяди Родиона, когда тот приехал на телеге чтобы помочь перевезти старый диван на свалку. Сам я не видел, но по рассказам очевидцев Пашка с залихватским гиканьем в стиле «последнего из могикан» запрыгнул коню на шею, пока взрослые отвернулись, и попытался ударами пяток по бокам угнать это транспортное средство. Мерин тогда флегматично поймал неудачливого угонщика за ногу и, стащив Пашку на землю, положил на него копыто, удерживая в заложниках до подхода взрослых, которые потом долго вспоминали со смехом этот эпизод.
Все же он решился и ласточкой взлетел на широкий зад, обманным движением увернулся от хвоста и, ухватившись за гриву, прилип к конской шее. Эй! А как же я? Куда без меня-то? Девчонка вопросительно взглянула на Пашку и тот, не отрываясь от гривы, согласно ей кивнул, тогда она, не слезая с коня, опасно нагнулась и подхватила меня на руки. Так как на конях не было привычной атрибутики в виде седел и поводов и вцепиться, в сущности, было не во что, за неимением лучшего материала для удержания, я слился в одно целое с доской, да простит меня бессознательный незнакомец.
Девчонка, оглядев нашу группу и убедившись, что мы с мужичком не навернемся по дороге, ударила пятками по крутым бокам коня и, жестом указав Пашке следовать за ней, двинулась в сторону темнеющей вдалеке полоски леса. Мы летели по ночной степи, бесшумно пожирая расстояние, навстречу зарождающейся заре. А я опять вдыхал прояснившимся обонянием запах конского пота, и параллельно с этим наслаждаясь ароматом немытой шеи пострадавшего убивцы. На его шее болтался какой-то шнурок грязно-зеленого цвета, возможно, он когда-то был салатового цвета, но от частого соприкосновения с немытой шеей стал цвета хаки, и тоже пах отнюдь не розами. Но, как оказалось, ко всему можно привыкнуть, а переживания недавнего времени начали сказываться, и вот я задремал в такт покачиванию.
Пробуждение никогда нельзя назвать сказочным явлением, если конечно перед твоим носом не стоит миска со сметаной. Для меня же это утро началось с яркой демонстрации неуважения к моей персоне, то есть встряхивания за шкирку и переноса на землю путем скидывания с доски.
Как обычно, когда со мной поступают крайне невежливо, приходится защищаться, вот я и вцепился в ногу предполагаемого обидчика. Ох, не нужно было этого делать - такой грязи в своей пасти я не помню с тех пор, как маленьким котенком упал в небольшой овраг и нахлебался содержимого. Сапог же моего обидчика, в который я по наивности вцепился, не выказал никакого удивления и озабоченности по поводу его очищения.
Но сам обидчик, оказавшийся крупным мужчиной с большой окладистой бородой, вновь фамильярно взял меня за шкирку, поднес к своему лицу и ощерился гнилыми зубами.
- Кахун пернс! – прохрипел он и заржал над моими попытками достать его горбатый нос. Потом просто откинул меня в сторону и склонился над связанным Пашкой.
Связанным?!! Куда же мы это попали и где наши вещи? Мы находились в открытом поле, продуваемом всеми ветрами, нигде не было видно ни единого деревца. Какие-то крытые телеги стояли полукругом перед большим костром, немного поодаль находились несколько, видавших лучшие времена, серых палаток.
У костра хлопотали, готовя еду, три женщины разного возраста в одинаково цветастых юбках. Кофты на них были потрепаны и порой просвечивали прорехами, довольно умело залатанными. В ушах сверкали в лучах восходящего солнца золотые кольца, а на шее болтались на крепких шнурках какие-то мешочки. То, что они готовили еду, было ясно из запахов, долетавших до нас, благо мы находились неподалеку. Было раннее утро и может, поэтому в этом скаутском лагере сновало так мало народу. Неудавшегося убивца с доской на шее унесли куда-то за телеги два кучерявых молодца в красных атласных рубахах. Недалеко паслось штук двадцать лошадей, время от времени косящихся на нас и злорадно скалящихся желтыми зубами.
А бородатый тем временем попытался взяться за медальон Железера, который висел у Пашки на шее. Связанный, но не сломленный Пашка честно попытался его цапнуть за грязный палец, однако кляп, заботливо засунутый в рот, свел на нет это благое начинание. Тогда Павел попытался уползти от бородатого. Вы когда-нибудь пытались ползать связанным по рукам и ногам? Вот и у него ничего не получилось, зато я заметил у него здоровенную шишку на темечке. Раньше этой опухоли не наблюдалось, вероятно, Пашка все-таки сверзился с лошади, пока мы ехали. Бородатый быстро настиг танцующего танец пьяных червячков Пашку и возобновил свою попытку взять в руку медальон.
Мне оставалось только наблюдать за этой попыткой мародерства, не хотелось снова отлетать в сторону или что похуже. Но провидение рассудило по-своему и выкинуло горящий уголек из костра, оно и раньше выкидывало угольки, однако в этот раз бросок был более прицельным. Так вот, уголек попал за шиворот бородачу и он, отвлекшись от танцев Пашки, устроил собственную пародию на балет.
Такого исполнения «танца маленьких лебедей» я еще не видел, он махал руками как взбесившаяся мельница, а ногами строчил великолепный степ. Потом кинулся на землю и стал показывать Пашке, как правильно нужно ползать и перекатываться. Его рев разбудил весь лагерь и из палаток посыпались черноголовые смуглые люди разного возраста и размера, одетые как попало и во что попало.
А еще я заметил под одной из телег выглядывающую морду облезлой черношерстной самочки, и из вежливости решил познакомиться поближе. Пока люди обступили лежащего Пашку и на своем тарабарском языке стали обсуждать его дальнейшую судьбу, я стал подбираться к облезлому чуду, дабы узнать, где мы оказались.
Да, признаюсь, что обтрепался за время нахождения здесь, но ведь не до такой же степени, чтобы от меня шарахались и шипели. Как не пытался я успокоить это неадекватное создание, как не строил умные и добрые рожи - все мои усилия не увенчались успехом. Тогда я просто плюнул в её сторону и, слушая шипение в спину, вернулся обратно к моему связанному другу.
А там видно уже договорились и, не развязывая Павла, понесли его в сторону одной из серых палаток. Бородатый уже пришел в себя и что-то пасмурно ворчал, женщины в визгливым смехом ему отвечали, а мужчины прятали усмешки в кустистые бороды, что не добавляло радости обжегшемуся грабителю.
Пашку занесли в палатку и тут же вышли, оставив его там. Я шмыгнул следом, не оставлять же его одного, а если получится, то и веревки смогу перегрызть. Глаза сразу же привыкли к полумраку, Пашка смирно лежал возле небольшого костерка, на котором варилось в котелке что-то неприятно-коричневого цвета.
На стенах висели связки лука, пучки каких-то корешков и пара черепов неизвестных животных с большими зубами. В самом шатре пахло благовониями, сушеными травами и не менее сушеной старостью. Отчасти этим амбре несло от древнейшей старухи, которая сидела в углу и, сверкая неожиданно молодыми глазами (вернее одним правым – левый был недвижим и лишь тускло поблескивал), почесывала бородавку на носу. Одета она была в какое-то невообразимое количество юбок, я смог насчитать пятнадцать, за точность не ручаюсь. На шее, изборожденной морщинами, висели блестящие бусы из монеток разной величины, и в довершение полной картины сверкало большое кольцо в ухе, такое же как на наших гардинах, только из золота.
Решив не отвлекать её интереснейшего занятия, я начал потихоньку подкрадываться к лежащему Пашке, но мой путь был прегражден знакомой неконтактной особой, которая снова принялась шипеть. Моя шерсть на затылке начала сама собой подниматься, еще немного и начну делать этой недружелюбной самке замечания в виде указаний на место, которое она должна занимать. Но вместо меня это сделала старуха, что-то гортанно выкрикнув, она усмирила разъяренное животное. Кошка словно забыла про меня и, подойдя к старухе, стала тереться о её костлявые ноги.
Возможно, потеревшись о бабулю, ободранная красотка зарядила её электричеством и та, перестав теребить бородавку на носу, наконец поднялась и заковыляла к Пашке.
- Бабушка, пожалуйста, развяжите меня. Я не виноват, дядька сам попал под горячее копыто. – Пашка подал голос, и, решив взять старушку на жалость, продолжил – Сами мы не местные, на поезде ехали, а потом здесь очутилися-а!
На старуху тон, которым обычно Павел выцыганивал деньги у своей бабки, почему-то оказал совсем противоположный эффект. Та хрипло рассмеялась и достала из недр своих многочисленных юбок довольно-таки острый нож.
Да куда же это мы попали?!! Даже престарелые пенсионерки ведут себя как заправские урки, ходят с ножами и все почему-то настроены против моего друга!!! Мои нервы не выдержали, и я кинулся на бабку с единственным желанием отобрать у неё ножик, пока не порезалась, или не порезала кого. Немного не долетел… Ну не ожидал я такой прыти от этой обшарпанной черной молнии, что сбила меня в полете и, оказавшись гораздо сильнее, чем можно было судить по ее виду, прижала вашего покорного слугу к полу. Эх, Пашка, третий раз с тобой за эти сутки прощаюсь - начинает немного надоедать.
А старушенция, не обращая на мои попытки заступиться за связанного товарища совершенно никакого внимания, начала перерезать веревки. Я же, для приличия пошипев и подергавшись, остался простым наблюдателем, ну не хватало у меня силенок вырваться из пасти минитигрицы. «Отпустите, тетенька, я больше не буду, честное слово» - на всякий случай попросил я. «Лежи тихо и не рыпайся, если шкурка дорога» - прошипела фурия.
Пожалуйста, только не рассказывайте об этом у нас во дворе, вам-то забава, а мне навсегда испорченная репутация. Это же я вам по секрету сообщаю.
Тем временем веревки у Пашки были разрезаны, и старуха вернулась в свой уголок, где вновь занялась прерванным делом, то есть флегматичным пощипыванием бородавки, как будто ничто другое её в данный момент не интересовало. Пашка же сел и стал растирать затекшие руки и ноги. Более-менее восстановив кровообращение он уставился на старуху, та же, не переставая заниматься улучшением цвета носа, и без того красного, стала смотреть на него.
После пяти минут лицезрения их увлекательной игры в гляделки я вновь попытался вырваться. На этот раз я задел лапой какой-то горшок и он, покатившись, вывел Пашку из транса, бабуле же все было по фигу.
- Бабушка, так может, я пойду? А то там мама с папой остались, скучают наверно, – снова жалобным тоном попросил Павел.
Этими словами он вывел старуху из полудремы и та, указав сперва на медальон на его шее, ткнула в красное пятно на своей разноцветной юбке и сделала движение рукой, как будто она выкручивала лампочку. Я понял с первого раза, а Пашке ей пришлось еще дважды показать театр одного актера. С некоторой опаской он повернул красный луч на медальоне, вновь пронесся холодок и… все осталось как прежде. Даже зубы на моем загривке все также явственно ввергали меня в бездну унижения.
- Вот теперь поговорим, малыш! – проговорила старуха на чистом русском языке – так как ты оказался здесь и откуда у тебя медальон Корня? Заодно давай познакомимся, меня все зовут старая Зара, а как к тебе обращаться?
- Бабушка, вы по-русски говорите? А почему остальные что-то непонятное горланят? – Пашка был удивлен не меньше моего, - Меня Пашка, а того, с кем ваша киска играет, мы зовем Кешка. А о каком-либо медальоне, кроме того, что мне отдал Железер Молния, я не знаю.
- Малыш, у тебя на шее медальон великого колдуна, все свойства которого знает лишь сам Корень и несколько его приближенных. Как он у тебя оказался и откуда ты взялся на голову моей внучке, я никак не могу понять. Ну, если тебе его отдал Железер, то откуда ты его знаешь? – бабка вновь почесала бородавку.
- Железер сам его мне отдал, но не рассказал как им пользоваться, сказал лишь чтобы я повернул розовый луч. Вот так я и оказался в той конюшне, а другие тоже вертятся? – Пашка стал задумчиво разглядывать амулет.
- Вот ты повернул один луч и стал понимать наш язык. Остальные лучи тоже вертятся и каждый имеет свое значение. Стоп! Не спеши вертеть! Иначе такого можно наворотить, что во век не разберешься, даже демонам в их жаровне будет жарко. Я сама слышала от своей прабабки лишь про красный и оранжевый лучи, кстати, повернешь оранжевый и ты станешь понимать мысли своего спутника. И еще - пока он на твоей шее, ты неуязвим для тех, кто замыслил против тебя недоброе. И снять его можно лишь добровольно, или с мертвого тела, - старушка ласково улыбнулась на последней фразе.
- Какого спутника? Я у вас тут один появился, все пацаны дома остались, – Пашка с младенчества особым умом не отличался, а сейчас и вовсе тупил по-взрослому.
- Ах, так ты один? Тогда я брошу твоего котятку в котелок, заодно и позавтракаем! Ха-ха-ха, – и старуха снова рассмеялась своим каркающим смехом.
- А-а-а, вы про Кешку, так он мне почти как брат, только хвостатый, сейчас попробую повернуть оранжевый, – и с этими словами повернул луч. Снова похолодало и я ощутил как в моей голове зазвучали Пашкин голос: «Вот бы снова увидеть ту девушку, с которой мы везли воткнутого в доску мужика. Какие у нее глаза»
«Пашка, помоги-и-и!» - этот влюбленный романтик уже забыл, где мы находимся и, в частности, в каком бедственном и унизительном положении нахожусь я. Пашка дернулся, повернулся вокруг своей оси, но кроме присутствующих лиц и морд, никого не обнаружил. «Показалось, наверное» - подумал он, и снова начал вызывать в памяти образ девушки. «Я вот освобожусь и так тебе покажусь, Ромео несчастный, а ну освободи меня немедленно!!!!» - пыхтя и елозя, передал ему свои мысли. Пашка удивленно посмотрел на меня, на мои попытки вырваться и, под ехидный старушечий смех, повернулся к ней.
- Бабушка, Кешка просит, чтобы вы свою кошечку отозвали, а то ему неудобно и стыдно отчасти. А откуда ваша прабабушка про лучи знала? – ради приличия Пашка решил на время отвлечься от мыслей о девушке.
- Почему знала? Когда я её последний раз видела, она все также пыхтела своей вонючей трубкой и гуляла со своим табором, и пока не собирается покидать этот мир, если конечно кляузники и злопыхатели не постараются ей в этом помочь. Раньше у нее был роман с одним из приближенных Корня, с Железером Молнией, вот он-то ей и проболтался как-то под одеялом. Занисса, отпусти кота! Может он отец твоих будущих детей, а ты уже показываешь характер, смотри – спугнешь, я искать тебе партнера не буду, – от этих слов пресс, придавивший меня к земле, исчез, но я еще две минуты не мог сдвинуться с места, ошеломленный открывшейся перспективой.
А отпустившая меня валькирия в кошачьем обличье, неожиданно взглянула на меня с неплатоническим интересом. Где мой переносной ящик с добротной железной дверцей?!!
Пока я приходил в себя, Пашка рассказал, что с нами произошло, но как только описал старика в желтом балахоне, так у старушки дернулся левый глаз и сделал попытку выкатиться и убежать как Колобок от бабушки. Бабулька ловко поймала его и припечатала на место, откуда он стал сердито смотреть в недосягаемую даль. Больше эксцессов на протяжении всего рассказа не случалось.
- Вы имели несчастье познакомиться с Гарионом, верховным магом нашей страны, и как вы ушли от него живыми - непонятно, - Зара засуетилась и стала собирать в мешочек небогатый провиант, два хлеба, половинку курицы пучок каких-то трав. Потом снова подняла глаза на Пашку, – Уходить вам отсюда надо! Он будет вас искать, а навлекать беду на свое, и без того многострадальное, племя я не могу позволить. Заклинание, которым он остановил у вас время, на самом деле выдернуло вас из бытия как таковых. Для твоих родителей время будет идти все также, но ты уже не сможешь быть с ними. Хоть сто лет просиди рядом с ними и умри на их руках, они только стряхнут невесть откуда взявшийся пепел. Скорее всего он сделал это, чтобы незаметно уничтожить Железера, а вы каким-то образом вклинились в его волшбу. Что могу сказать – не повезло вам, только он один и может снять это заклятье, иначе же оно снимается только после его смерти. Вы с котом пришли из другого мира, дверь в который закрыли последние уходящие эльфы.
- Какие эльфы? Я думал, что это придуманные создания, для всяких сказок и легенд, - удивленно проговорил Пашка.
- Нет, малыш, в вашем мире не осталось места для магии и все «сказочные» существа перешли в этот мир, а дверь в него запечатали навсегда, чтобы люди не прошествовали за ними. Каким-то образом Железер с Гарионм проникли в ваш мир, а теперь и ты попал к нам. Скорее всего этому немало поспособствовал амулет Корня. Ну не рассиживайся, давай собирайся – тебе еще немалый путь следует проделать, чтобы оказаться подальше от моего племени, - старая Зара затянула завязки мешка и остановилась, огляделась и снова начала суетиться.
- Старая Зара, извините, а где мне найти Кристана? Железер просил его отыскать, он вроде как должен помочь, – спросил Пашка у суетившейся бабки.
Та на мгновение остановилась и задумалась. Потом помогла мыслительному процессу почесыванием бородавки, наконец посмотрела на Заниссу и, когда та отрицательно помотала башкой, отчего во все стороны полетели блохи, ответила:
– Нет, малыш, такого имени я не слышала, может кто-то другой тебе подскажет. Вот, это тебе, на пару дней хватит, а дальше давай уже сам.
С этими словами она сунула мешок Пашке и, развернув того к себе задом к входу передом, вытолкала его из шатра. Я с радостью поспешил за ним, но услышав за спиной тихое «Береги себя», не мог не ответить: «Я вернусь». И гордо распушив хвост, походкой уверенного в себе кота, вышел на воздух. Нет, все-таки я сердцеед, вот и еще одно разбитое сердечко будет биться без моих пушистых усов. На улице нас обступила толпа людей, все беззвучно внимали бабушке. «Где же эта девушка, с которой мы скакали ночью» - прозвучал в моей голове голос Пашки. «Друг мой, будь скромнее в своих мыслях, теперь не один ты их слышишь» - надеюсь, я укорил Пашку в полной мере.
- Мы покажем Гариону другое направление, прости, малыш, это единственное что мы можем для тебя сделать. А искать он будет именно тебя, и медальон, – продолжала напутствовать Пашку старая Зара, - Сейчас езжай на север сквозь Вечный лес, там, в Ледяных горах живет отшельник Кан. Передашь ему привет от меня, он по молодости лет ухлестывал за мной, так что может помочь тебе в твоих поисках. И никогда не снимай амулет-медальон, он сумеет тебя оградить от любой опасности. Эй, Плут, приведи коня мальчику, и не такого как ты обычно водишь на продажу, а Бегунка. Мальчику предстоит долгий путь.
- Но, Зара, Бегунок это мой конь! А как же я? – мужичок, на которого пал взгляд бабки, оказался Пашкиным инструктором по танцам.
Изредка почесывая обожженную спину, он окинул Пашку ненавидящим взглядом, Пашка же в ответ ему мило улыбнулся. Я поступил также, но похоже что моя издевка пропала зря, он на меня даже не посмотрел. Обидно!
- Ты смеешь спорить со мной? – бабкин могучий рык заставил меня присесть на все четыре лапы, такое же воздействие он оказал и на Плута. Тот, склонив голову и бормоча под нос извинения, торопливо удалился.
- Малыш, пусть помогут тебе боги в твоем путешествии, я не могу увидеть твое будущее, но надеюсь, оно будет светлым и радостным! – Старая Зара обняла напоследок Пашку – Не теряй своего достоинства и ничего не бойся.
В это время Плут подвел черного жеребца, который нервно подергивал ноздрями и подтанцовывал на месте. Лоснящаяся шкура обтягивала мощную грудь, на которой перекатывались мышцы, даже я, не особо любящий лошадей, невольно залюбовался им. Густая грива волнами опускалась вниз, небольшая челка, между подергивающимися ушами, прикрывала белое пятно во лбу. Теперь я понимаю Плута, такое чудо отдавать всякому жалко. И взгляд Плута был полон тоски и ненависти ко всему живому, даже слезинка оросила щеку.
- Прощай, малыш, жаль, что мы так мало пообщались, хотелось бы побольше узнать о твоем мире. Может быть, еще увидимся и поговорим. Плут, еще украдешь - не расстраивайся! – с этими словами старая Зара приторочила мешок к седлу (ради нас они даже нашли конскую упряжь), и передала меня Пашке, который уже вскарабкался на коня.
- До свидания, старая Зара, и я надеюсь, что мы еще увидимся! – Пашка тряхнул поводьями, и мы легким шагом тронулись. Мы представляли собой монументальное зрелище, Пашка горделиво покачивался с прямой спиной, я вцепился в луку седла и распушил усы и хвост. Это гарцевание продолжалось всего лишь несколько секунд, пока мы не проехали мимо Плута. Тот, видимо слегка огорченный потерей Бегунка, хлестнул коня со всей силы по крупу.
Мы стали выглядеть еще монументальней, когда Бегунок заржал и взвился на дыбы. В попытках удержаться Пашка схватился за поводья и потянул их на себя, но он схватил не только поводья – он зацепил еще и мой хвост. Тут уж настала моя очередь наводить смуту и панику. Почувствовав, что меня лишают опоры и пушистой гордости, я естественно вцепился в первое, что попалось под горячую лапу. Этим первым была шея Бегунка, что соответственно не придало ему большей жизнерадостности и счастья. Он дико заржал, и ошалело понес нас навстречу приключениям.
Вслед мы услышали возмущенный окрик старой Зары и злорадный хохот Плута. Потом все внимание переключилось на удержание в седле.
Нас болтало так, что поневоле вспомнился случай, когда я спасался от собаки на дереве. Та беспородная шавка не внимала уговорам успокоиться и продолжать следовать своей дорогой. Так и не придя к разумному соглашению, мне пришлось победоносно отступить, унося в когтях часть его усов. Ближайшим объектом отступления оказалась тонкоствольная береза, на которую я и взлетел как коршун. В мгновение ока я оказался на самом верху и начал оттуда высказывать все, что думаю о предках моего преследователя. Собака сперва возражала и отбрехивалась, потом, раздраженная моими вескими аргументами в свой адрес, начала прыгать на березу. Бедное деревце стало раскачиваться и гнуться под напором разъяренного пса, и так продолжалось целых два часа, пока ему не надоело, и он не отправился по своим делам.
Вот и сейчас на целых десять минут воспоминания поглотили меня полностью. Наконец-то Пашке удалось остановить разгоряченного жеребца и мы выдохнули с облегчением.
Солнце уже было в зените, когда Пашкины мысли оторвались, наконец, от воспоминаний о девушке и перешли к осознанию чувства голода. Ну да, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, я же тактично молчал, думая как нам быть дальше.
«Кешка, ты помнишь, куда нам надо ехать? Кажется на север? А как нам рассказывали на уроках север с той стороны, где на деревьях находится мох» - поделился Пашка своей эрудированностью.
«Паш, а как мы найдем дерево в степи? Тут одна трава по пояс, ты на ней собираешься мох выращивать?» - я передал свои мысли в отчаянную головушку Пашки, - «Может подождем и посмотрим за солнцем, надеюсь оно как и в нашем мире также идет на запад. Заодно и перекусим, чем Зара послала»
«А как мы будем узнавать, куда оно идет, или будем ждать заката?» - порой Пашкина наивность напрягала донельзя - «Если бы ты больше бывал дома, а не разорял птичьи гнезда и не бегал с пацанами от сторожей и милиционеров, то мог бы увидеть по ящику, что нужно делать. Вытопчи вон возле того высокого репейника траву кругом, положи около его тени мешок, через десять минут тень сдвинется и мы увидим куда движется светило. Нам некогда рассиживаться, помнишь, что за нами следует дядька с антикварными кинжалами?» - просветил я спешившегося спутника.
«Кстати, Кешка, может ты, сможешь что-либо прояснить в нашей ситуации? А то я ни черта не понимаю, почему мы здесь, какая такая Кирия, и где нам искать этого Кристана?» - спросил, расстегивая мешок и доставая нехитрую снедь, Пашка.
«Эх, Пашка, вот запомни этот вопрос и когда мы доберемся до отшельника, обязательно задай его. От меня так же мало толку в этой проблеме, как и от Бегунка, но его ты почему-то не спрашиваешь» - съязвил я и принялся за хлеб и кусок сушеного мяса. Да, это не кошачий корм, хотя и этим желудок набить можно.
«Пашка, а вот меня такая мысль посетила – мы же сюда попали, когда ты повернул розовый луч, так может быть, ты снова повернешь и мы дома окажемся?» - озвучил я свою думку.
Пашка попробовал повернуть розовый луч, пахнуло холодом… и мы остались на том же самом месте, возле того же самого репейника.
«Нет, Кешка, сам видишь ничего не получается, а пробовать другие стремно, ведь Зара не велела. Вдруг я поверну, а тут какая-нибудь страхолюдина нарисуется и схрямкает нас без суда и следствия. Мама недовольна будет» - озвучил свои мысли Пашка и снова вернулся к прерванной трапезе.

Глава 3

Немного заморив разбушевавшихся червяков в своих желудках, мы посмотрели на тень от нашего ориентира. Та сдвинулась в сторону от мешка на пару сантиметров и, исходя из этого наблюдения, мы вычислили, где же находится север.
Бегунок тоже насытился, пока ждал результата наших научных изысканий и теперь нетерпеливо переступал, желая устремиться дальше.
«Паш, а Паш, может ты меня положишь в мешок? Ну не хочу я вновь болтаться на этой препялинке на седле. Меня укачивает» - попросил я спутника по приключениям. –«Главное закрепи его понадежнее, а то останешься без меня в этом жестоком и неприветливом мире».
«Кешка, ты поближе к мясу стремишься? Смотри, магазинов поблизости не предвидится, так что соизмеряй свои желания с действительностью» - ответил Пашка. Но все-таки вошел в мое положение и поместил в мешок, это конечно не ящик для переноски, но сойдет и так.
Бегунок заржал и мерное покачивание показало, что мы двинулись в путь. Не скажу, что счастлив оказаться в закрытом мешке, тем более что дырок для поступления воздуха не предвиделось, поэтому я устремился вверх, к солнцу. Высунув голову, чуть не оставив уши в мешке - в качестве собеседников мясу, я обратился к Пашке – «Дорогой мой напарник, поговори со мной, сам же знаешь как приятная беседа скрашивает дорогу».
«Давай. Как ты думаешь, дорогой мой напарник, я понравился той девчонке, измазанной сажей?» - спросил Павел, и вопросительно взглянул на меня – «Хотя, что ты понимаешь в человеческих отношениях, тем более в любви».
«Но-но, поосторожнее в выражениях, как-никак, но опыта в лямурных делах у меня все же побольше, не даром же каждый третий котенок в нашем дворе называет меня папой. А каждый второй об этом просто не знает» - возмутился я.
Пашка немного пожевал губами и наконец не вытерпел: «А вот скажи, как найти с женской половиной нормальный язык, раз уж ты такой специалист по любви. А то мои попытки всегда заканчивались ударом сумки по башке, причем по моей и, причем, почти что сразу».
И я, авторитетно болтаясь в сумке между небом и землей, начал учить своего напарника искусству обольщения. А кто еще его научит? Папа? Так он кроме Маргариты Павловны и взгляд на других женщин бросить боится, чтобы ему с другой стороны не прилетело что-то более весомое, чем взгляд.
Мама? Тоже не вариант, с такой учебой Пашка вообще рискует остаться холостяком пожизненно, а особенно когда девушка узнает, кто ей в свекрови намечается. Улица? Так там уже курить и пить портвейн втихаря Пашку уже научили. Но бдительное материнское око вовремя заметило несогласованность в движениях неразумного дитяти и ласковая материнская рука, достав «наказание» из шкафа, сразу отучила от всех уличных наук.
Вот и пришлось мне просвещать недоросля об отношениях с женским полом. Единственное что я не учел, так это то, что просвещаю не котенка, а человека, а у вас, как оказалось, немного другое понятие любезности по отношению к противоположному полу.
Так, за мужским разговором, мы и ехали легкой трусцой. Бегунок не вмешивался в наш разговор, пофыркивал и иногда ржал, погруженный в свои раздумья. Но так как его мыслей мы не понимали, а Пашка не захотел, чтобы его мысли слышал кто-то еще, то оставили эти реплики без внимания.
Уже наступал вечер, когда мы подъехали к мрачному Вечному лесу. Деревья стояли высокой стеной, нависая над нами развесистыми кронами. Ветер гулял в вышине, раскачивая купола деревьев, внизу же царила непроглядная темень и полная тишина. Небольшие чахлые кусты составляли нижний покров и скрывали корни гигантов, еле виднеющаяся тропинка виляла и убегала в черноту. Ну никак не хотелось туда ехать на ночь глядя – неизвестно какие голодные животные водятся в этом мире.
«Пашка, а может заночуем на краю этого леса, а то взгляни на солнце, оно уходит на покой и нам бы пора об этом подумать» - я не то чтобы испугался, просто в зрелом размышлении гораздо безопаснее было ночевать в чистом поле и сдернуть в никуда при малейшей опасности, чем в этой чернильной темноте ломиться куда-то и расшибать голову о деревья.
«Пожалуй ты прав, Кешка, давай заночуем здесь, пока тут есть трава для Бегунка, а утром двинемся дальше. Я надеру папоротника для ночлега, а ты может, натаскаешь дров для костра?» - сказал Пашка, абсолютно не подумав, какие дрова я с моими размерами могу натаскать. Ну, я естественно согласился и даже притащил пару прутиков, когда Пашка вернулся с охапкой травы. Обменявшись с мной взглядами, причем я вложил как можно больше упрека в свой праведный взор, Пашка понимающе вздохнул и ушел обратно в лес, вскоре вернувшись с охапкой хвороста.
Задумавшись о сущности бытия, я тем не менее заметил как Пашка зажег кучу прутьев огоньком вырвавшимся из ладони.
«Павел, вряд ли ты сделал фокус с появлением и исчезанием огня из пальца, чтобы удивить и огорошить меня. Скажи, ты снова баловался с дымными палочками? Смотри, узнает Маргарита Павловна, опять не сможешь неделю на пятой точке сидеть» - я не зануда и не ханжа, просто против отравления себя и окружающих вонючим дымом.
«Нет, Кешка, не думай, мне одного раза хватило. Эта зажигалка осталась от похода с пацанами за картошкой, мы тогда накопали ее и пекли на углях в кожуре. Видишь, как теперь нам огонь пригодился, а то пришлось бы тереть палку о палку, или высекать искру кремнем» - поделился своими знаниями Пашка.
Солнце же медленно и неуклонно скрывалось за горизонтом, раскрашивая небосклон причудливыми красками. В верхушках деревьев с листьями играл ветер, нашептывая им сказки о далеких странах, рядом потрескивал ласково греющий костерок, в пустоту желудка опускалось вяленое мясо, и весь мир казался таким теплым, добрым и отзывчивым.
К сожалению, это чувство продолжалось не долго, как только солнце окончательно село, подмигнув на прощание красным лучом, так сразу же на небо налетела стайка холодных звезд и рассыпалась вплоть до горизонта, высокомерно посматривая на нас. И тут медленно и величественно, будто вдовствующая королева, выплыла большая луна, окрашивая данную ей во временное пользование местность серебристым мертвенным светом. Сразу же стало так неуютно и зябко, что мы поневоле придвинулись к костру и одновременно друг к другу.
«Кешка, ты часто гулял по ночам, может расскажешь что интересного или захватывающего тебе встречалось? А то я нередко слышал твой дикий мяв и шипение на соседней крыше, ты там случаем не шарики спускал?» - проговорил со смешком Пашка, понятно что нервничает парнишка, вот и пытается за напускной бравадой скрыть свое волнение.
Ну, я тебе сейчас напридумываю целую кучу приключений, от которых стынет кровь и захватывает дыхание. Как раз и антураж соответствующий подобрался, небольшой костерок, стреляющий искрами, залитое бледным светом поле, такого же цвета стена гигантских деревьев, которые нависают над нами, красные глаза, светящиеся из гущи стволов. Глаза??? Вот только этого нам не хватало, а ведь мой чуткий слух не услышал ни одного постороннего звука, и Бегунок не показывал ни капельки беспокойства.
«Пашка, пока оставим мои приключения в покое, у нас возникли более важные дела. За нами кто-то наблюдает и у этого кого-то не очень добрый взгляд. Как ты думаешь, не пора ли нам храбро сматываться от греха подальше?» - предложил я своему спутнику единственно верное дальнейшее развитие событий. Пашка резко обернулся и пару-тройку минут рассматривал светящиеся очи, те также бесстыдно рассматривали его.
«Кешка, ты, скорее всего, напрасно паникуешь, у меня же есть амулет, и он не даст нас в обиду. Так старая Зара сказала, а она внушает доверие, к тому же глаза остаются недвижимы и возможно их владелец нас поизучает и уйдет, удовлетворенный твоим и моим худощавым телосложением. Так что пока сидим и ждем дальнейших движений глаз, если начнут приближаться, то немедленно дергаем отсюда!» - ответил Павел и подкинул в костерок еще дровишек. Сноп искр, тут же вырвавшийся из нашего очага, осветил чуть больше пространства и обнаружил контуры владельца красных глаз.
Да-а-а, пса такого размера я прежде никогда не видел, а повидал на своем недолгом веку их, поверьте, немало. Он стоял на двух задних лапах, прислонившись плечом к дереву, и просто наблюдал. Стоял? Да, стоял, причем не особо напрягаясь по поводу своей нетрадиционной позы, а как простой деревенский зевака, вытаращившийся на приехавший балаган. Большее сходство с вышеупомянутым зевакой ему придавали рваные желтые штаны. Огромная лобастая башка с белой полосой посередине, не двигаясь и не моргая, так и продолжала пялиться на нас, не выказывая ни желания подойти поближе и познакомиться, ни тихо смыться и оставить нас в покое. Но все же при более детальном рассмотрении, это оказался не просто пес, по фигуре он больше напоминал человека. Колени были выгнуты вперед и на передних лапах болтались ладони с развитыми пальцами. Сразу же вспомнились фильмы об оборотнях, и не о тех которые в погонах, а о тех, что обвешаны когтями и зубами. И луна была подходящая, круглая и полная, даже не собирающаяся заходить за какую-либо тучку. Вот это чудо с гипертрофированными мышцами рук и ног, заросшее жесткой шерстью и улыбающееся оскаленной пастью, уставилось на нас.
«Пашка, ты видишь то же что и я? Может я слегка переутомился на фоне предыдущих переживаний?» - как можно тише подумал я. Нет, я в принципе уже должен был привыкнуть к чудесам и всяким там разным фокусам, но зрелище человекопса в штанах заставило меня пересмотреть свою шкалу удивления. Сейчас она была на самой высшей отметке и собралась ползти дальше, вверх, до невозможности, в бесконечность.
«Давай спугнем его? Я закричу, а ты зашипишь что есть мочи, может хотя бы как-нибудь отреагирует. Но странно что Бегунок его не чувствует и не пугается» - так же тихо подумал Павел и сверившись с моим кивком досчитал до трех.
Затем схватив головню, закричал что есть силы и метнул свое горящее оружие в красноглазое чудо. Я, конечно же, поддержал его в этом, и мое громогласное шипение казалось, заставило пригнуться верхушки вековых деревьев, по крайней мере, три травинки перед носом точно шелохнулись.
Головня пролетела сквозь тело флегматично стоящего человеко-пса, не причинив ему никаких видимых неудобств, и шлепнулась позади него, освещая его размытую и зыбкую, бесплотную тушу. Наш дуэт от удивления сразу замолчал, фигура так и не двинулась с места, а у Бегунка по глазам было видно, что он хотел повертеть копытом у виска, рецензируя наши крики. На несуразность поведения пса, носящего уже немодные желтые штаны, и пялящегося на нас злобным взглядом, наш четырехногий соратник не обращал абсолютно никакого внимания.
«Пашка, может, сходишь и проверишь, что этой псине нужно? Ты же все равно уже пожил и многое повидал, а мне еще жить и жить, к тому же Занисса мне глазки строила» - попросил я, особо не надеясь на его сознательность и храбрость.
«Нет, так дело не пойдет, не хочется мне почему-то к этому чудаку прозрачному в лапы переться, тем более я еще нецелованный, а с Маринкой из соседнего подъезда не в счет, мы в бутылочку играли. Давай лучше ты, если что - на дерево запрыгнешь и нет тебя» - возразил Пашка. Вот так мы еще пять минут препирались, так и не придя к общему соглашению. А так как мы препирались мысленно, то, оглядываясь назад, представляю эту картину – смотрят друг на друга человек и кот, изредка кидая взгляды во мрак леса, откуда проступают светящиеся адским пламенем глаза. Чем не заставка к фильму ужасов?
«Тихо, Пашка, не шебуршись, к нам кто-то скачет, я слышу топот. Не было печали с этим оборотнем размытым, так еще кого-то принесло, доставай еще одну головню, мало ли кого там ветер гонит» - сказал я, и мы тут же затаились. Слева кто-то скачет, справа стоит чучело в желтых штанах, вот как хочешь, так и живи дальше.
Бегунок издал ржание и повернулся всем телом в сторону скачущего всадника, и наконец, к нашему костерку подскакала и спрыгнула легко на землю наша давняя знакомая по первому появлению в этом мире. Одетая в коричневый камзол, домотканые штаны непонятной серой расцветки и подвязанная ярким аляповатым платком она являла собой воплощение разбойницы с большой дороги, а сапоги, видавшие не одну дорогу, дополняли полный антураж ее костюма.
- Уф, еле тебя нашла, если бы не крики, то я так и проехала бы мимо. Ну, чего рот раскрыл, смотри - комаров нахватаешь. Меня Зара послала к тебе в помощь, сказала, что ты в нашем мире можешь заблудиться и сгинуть ни за ломоть хлеба, – проворчала она недовольным тоном и уселась возле костра. Ее лошадь подошла к Бегунку и они, соприкоснувшись мордами в знак приветствия, зашептались о чем-то своем.
- Привет, а я уже думал, что не увижу тебя, после нашего ночного происшествия, – пролепетал Пашка, даже в отблесках костра было видно, как он покраснел – А мы вот с Кешкой смотрим на чудовище из леса и гадаем, как дальше быть.
Девушка повернулась и без особого интереса осмотрела предмет наших волнений. Затем хмыкнула и повернулась обратно к Пашке:
– Нашел о чем волноваться, это обычный Брысь.
- Брысь? А что это за чудо и с чем его едят? – попытался пошутить Пашка, девушка тем временем положила рядом с собой мешок и достала из него хлеб и кусок мяса. Не торопясь отрезала от того и другого по ломтю и, предложив взглядом Пашке разделить с нею трапезу, на что тот помотал головой, принялась неторопливо жевать.
- Это не чудо, это охранное существо, призванное отгонять от Вечного леса нежелательных гостей, его не стоит бояться, пока ты не задумал сделать что-либо плохое. Или лес вырубать или болота осушать он не позволит, но если ты идешь с миром, то он не тронет, а может даже и поможет – покажет кратчайшую дорогу, – прожевав, сообщила девушка и откусила еще по приличному куску от хлеба и от мяса.
- А то, что я в него метнул горящую головню, он не примет за покушение на свою особу? Кстати, мы так и не познакомились, меня Павлом зовут, а моего кота Кешкой, а как называть тебя? – спросил Пашка, не отрывая глаз от жующей девушки. «Не Кешка, а Иннокентий! Я ее вижу второй раз в жизни, ни к чему нам эти фамильярности, Кешка лишь для домашних и тех, у кого что-либо стащил» - мысленно проворчал я.
- Меня в нашем таборе называют Татина, но ты можешь называть меня Тана. Насчет головни это ты, конечно, погорячился, если бы попал в дерево, и то загорелось, то кричать бы ты уже не смог. Когда Брысь тут появился, многих находили разодранных пополам, пока не поняли, что лес трогать не нужно. А так хоть костер на том месте, где он стоит, разведи – он не тронется с места. Тут лишь часть его самого, как бы дух, а духам все равно, чем в них метают, его остальные части сейчас в других местах леса и собираются вместе лишь для наказания плохо поступившего, – прочитала лекцию по ликбезу девушка и вновь обратилась к своей пище.
Пашка как зачарованный смотрел на ее ушко, двигающееся в такт пережевывания пищи, пока я не напомнил ему еще об одном вопросе: «Пашка, спроси, а чем питается этот Брысь, может благородными котами и почему он в штанах?».
- Тана, а что ест Брысь? А то мой кот слегка взволнован его присутствием (как-будто он сам недавно не орал на него, пытаясь спугнуть), и почему он в штанах? – еле-еле оторвавшись от созерцательного зрелища, спросил Пашка, вертя в руках медальон Железера.
- Ах да, Зара говорила, что ты с помощью своего амулета можешь читать мысли своего спутника, только даже не вздумай на мне его опробовать - мигом развернусь и уеду обратно (Пашка отдернул руку от оранжевого луча и вновь покраснел). Успокой своего кота, Брысь – вегетарианец и не ест ничего кроме корней и ягод. А в штанах, потому что по преданию это человек, заколдованный за какую-то страшную провинность Корнем и поставленный охранять Вечный лес. Сейчас Павел, давай укладываться спать, завтра я отвечу на все твои вопросы, нам предстоит еще долгий путь, успеем наговориться. Ты сам знаешь, что сегодня была бурная ночь и не менее бурный день, но обо всем этом завтра! – прожевав последний кусок, отрезала Татина и, подкинув еще дров в костер, положила под голову мешок и улеглась прямо на земле.
«Ну что, Кешка, будем укладываться, сам слышал, что сказала Тана. Все же я рад, что нам не придется искать этого отшельника одним, на тебя полагаться нельзя, вон ты даже безобидного Брыся испугался, да и я в этой местности еще не освоился» - с этими мыслями Пашка последовал примеру Татины и, положив буйную головушку на мешок, закрыл глаза.
Ну, Павел Семенович, не ожидал я от тебя такого ехидства, ничего – при случае напомню, как над бедным котом издеваться. Не оставалось ничего делать, кроме как задремать, лелея мечту о возвращении домой, в свой двор, к своим родным и таким любимым просторам.
Утром какая-то ну очень обалдевшая пичуга разбудила нас своим посвистыванием, хотя посвистыванием это можно было назвать с большой натяжкой, скорее это был рев потревоженной автомобильной сигнализации, резкий, пронзительный, пробирающий до глубины души. Видимо, чтобы нам было лучше его слышно, желтая пичуга с розовым хохолком подобралась почти вплотную и распевала от всего ее маленького сердца. Почти – это как оказалось не такое уж и маленькое расстояние, потому что когда я метнулся к ней, чтобы отключить этот непрошеный будильник, не хватило буквально волоска для ее поимки, расследования, суда и немедленного наказания.
Эта маленькая, но очень громкая певунья с писком упорхнула от моих ласковых объятий и, отлетев подальше, вновь принялась за старое, но более надрывно и душевно. Результатом ее потуг стало пробуждение остальной живности, которая не так громко, но так же противно стала выражать свое недовольство моим отношением к представительнице местной фауны. Нажаловавшись вволю, громкоголосая пичуга покинула наше общество, улетев куда-то вглубь леса.
Когда Пашка, наконец окончательно продрал глаза, то казалось, что кругом орет все, начиная от головешек потухшего костра и заканчивая призрачным Брысем, который так и не сдвинулся с места и все так же бесстрастно взирал на нас. Татина же, не обращая никакого внимания на окружающий шум, преспокойно умывалась, плеща из фляжки себе на ладонь.
- Доброе утро, Тана – пробормотал Пашка, - ничего себе у вас тут петухи поют, так и кондрашку недолго схватить.
- Доброе утро, а что это за зверь такой «кондрашка»? – поинтересовалась уже умывшаяся и теперь нарезающая завтрак, Татина.
- Так у нас говорят, когда очень пугаются и сердце может от испуга остановиться. Я сперва подумал, что проснулся дома и у соседей снова колесо с машины сперли, так похожи были звуки, – наблюдая за священнодействием приготовления нехитрой трапезы, сказал Пашка.
«Ага, ты еще больше бы удивился, когда б увидел, кто эти звуки издавал. Пичуга величиной с воробья не может так истошно орать, если она конечно не природная аномалия» - передал я Пашке свои соображения. Тот не мог удержаться, чтобы не спросить у Таны разъяснения моим словам.
- У нас эту птицу называют ревун, маленькое создание не может ничем защититься, вот природа и одарила ее таким голосищем. Нападающие на нее останавливаются перед чудовищным ревом, а она в это время исчезает. Правда за ревуном часто охотятся обиженные и напуганные его пением, и их все меньше и меньше остается на земле, поэтому услышать его хороший знак, к удаче. Давай садись, перекусим и пора в дальнейший путь, неизвестно, сколько у нас еще времени осталось, – сказала Тана и вцепилась крепкими зубами в вяленое мясо.
Пашка не отставал от нее в уплетании харчей, да и я не стал миндальничать и, зацепив солидный кусок, принялся насыщаться, наслаждаясь стихающей какофонией. Птицы, поняв, что дальнейшее орание не принесет никакого эффекта, стали постепенно смолкать и отвлекаться на свои дела. Солнце, медленно и нехотя высунувшись из-за горизонта, в задумчивости размышляло – идти на свой обычный обход или позвать тучи на помощь и взять сегодня отгул. Потом флегматично рассудив, что раз все равно уже встало и уснуть не удастся, отправилось на опостылевшую работу.
Наше чавканье затихло в унисон с громкоголосым пением птиц, и мы тоже принялись собираться в дорогу, то есть Тана засунула в мешок остатки пищи, а Пашка упаковал в мешок вашего покорного слугу. Приторочив оба мешка у своих седел, оба седока лихо оседлали своих скакунов, причем мне было отчетливо слышно, как скрипнули Пашкины зубы. Но виду он не подал, а терпеливо направил Бегунка следом за лошадью Таны.
Мы въехали в лес, такой пугающий ночью, и такой светлый и дышащий жизнью сейчас. Брысь нас проводил красными глазами, но не двинулся с места, я ему даже помахал ухом на прощание, хороший все-таки парень, типа нашего лешего. Если бы в нашем мире был такой, то проблема вырубки лесов не стояло бы так остро.
Нашего утреннего будильника нигде не было видно, наверно затаился в ожидании благоприятного момента. Зато остальные его сородичи разливались, завершив свои дела и радуясь теплу и солнцу, то и дело по кустам шуршали мелкие зверушки, дразня мои охотничьи инстинкты. Тропинка виляла между деревьев, то становясь едва видной, то наоборот чуть ли не превращалась в тракт там, где крупное зверье ходило на водопой. Воздух был до такой степени насыщен запахами, что его казалось можно резать ножом, упаковывать и потом продавать - спрос был бы обалденный.
- Тана, ты вчера обещала мне на вопросы ответить, может сейчас самый подходящий момент? – чтобы как-то отвлечься от радости поездки и зубовного скрипа, несмело спросил Пашка.
- Давай спрашивай, только учти – я не все знаю, но чем могу, помогу, – не оборачиваясь, ответила Тана. Я приготовился направлять Пашкины вопросы в нужное русло, а то он со своей влюбленностью лишь о погоде будет спрашивать, и этот романтик тут же подтвердил мои опасения.
- А у вас тут всегда лето, или зима тоже бывает? А как долго длится весна? – Пашка начал говорить лишь ради разговора.
Тана странно на него посмотрела, но все же ответила – Тебя действительно это очень волнует? У нас бывает зима, это когда довольно холодно, и северный ветер пронизывает до костей. Но это продолжается не так уж и долго, в основном тепло и солнечно.
«Пашка, узнай у нее про Гариона! Хватит разводить пустые разговоры, спроси - почему он нас преследует и вообще кто он такой!» - напомнил я Пашке.
- Тана, скажи, а кто такой Гарион, почему он за нами гонится и почему мы должны от него убегать? Может получится как-то с ним поговорить, не прибегая к кинжалу со змейкой на рукояти? – вняв моим резонным требованиям, спросил Пашка. При этом он неловко повернулся и тут же сморщился: «Кешка, как же я натер в седле свою пятую точку, там, похоже, мозоли величиной с кулак».
- Давай я начну чуть пораньше и внесу некоторые пояснения, возможно, они помогут избежать ненужных вопросов. Зара сказала, что ты не из нашего мира, поэтому давай я проведу небольшую лекцию о том месте, где ты сейчас находишься. Правда, я сама не все знаю. В ходе Столетних войн, когда человечество сражалось за свое место под солнцем против гномов, эльфов, орков, на нашем континенте образовалось пять королевств. В тех кровопролитных боях полегло много народу со всех сторон, но в итоге все свелось к подписанию мирного соглашения, а гномы, орки и эльфы оставили людям главенствующее место для обитания. Говорят, что остатки тех племен еще где-то живут, но с людьми они больше не контактируют. Наше королевство называется Сталлия, также есть Лапиния, Лаврения, Мурашия и Ростия. Десять лет назад ушел из жизни король Пемус Справедливый, поговаривали, что ему в этом помог настоящий король, его племянник Стим Грозный. Правда, те, кто поговаривал, отправились в скором времени обсуждать свои домыслы с самим Пемусом. Стим взошел на престол и сделал своим советником и первым помощником, изгнанного при Пемусе за жестокость, мага Гариона. Никто не осмеливался даже думать, за какие заслуги того так приблизили. В городах появились отряды псов-рыцарей, их называют так из-за шлемов в форме собачьей головы. Они были обязаны поддерживать порядок и спокойствие в городах, и так рьяно за это взялись, что мостовые покрылись запекшейся кровью. Даже косой взгляд, брошенный на коня рыцаря, карался смертной казнью без суда и следствия. И тут случилось что-то необычное – у простого народа пропала жажда жизни. Любого человека можно было ударить, оплевать и вовсе убить, ему это было безразлично, он готов делать все, что ему говорят. Такое состояние появилось у всех, кроме приспешников Стима и всех его поддерживающих, – Тана сплюнула с омерзением. Пашка слушал ее, открыв рот и уже проглотив трех мух.
- Потом Стим, вкусивший крови, но не насытившийся властью начал войну с соседним королевством Лавренией. Всегда и во всем ему помогал Гарион, первый советник и верховный маг, никто и никогда не видел короля без его сопровождения. Говорят, что в Лаврении появились глашатаи, которые передавали обращение Стима Грозного: «Или переходите под начало великодушного короля, или он, с помощью колдовства обратит людей в бездушный скот!» Глашатаев, конечно, повесили, но кто-то все же перешел под его власть. Остальные же основательно готовились к жестокой бойне. Когда же отпущенное время на раздумье истекло, в один миг все люди превратились в стадо баранов, бездушных, безучастных ко всему. Они жили, но их уже ничего не интересовало. При завоевании Лаврении не было пролито ни капли крови. Такие же глашатаи появились в Мурашии и Лапинии. Уже больше народа переметнулись к Стиму, однако были и те, кто собрался яростно сопротивляться. Эти королевства постигла та же участь, что и Лаврению.
Знаешь, Павел, мы с нашим табором проходили эти королевства, и жители там стали такими, как будто из них вынули стержень, они ходят, дышат, разговаривают, но в них нет жизни. Даже дети там не играют, не умеют улыбаться, на наши представления никто не обращал никакого внимания. То и дело вздрагивают и оборачиваются, словно ежесекундно ожидая удара. Это действительно страшно - смотреть в глаза и не видеть ничего, кроме пустоты. Лишь стражники в этих королевствах, назначенные лично Гарионом, проявляют активность, остальные лишь делают вид, что живут, – Тана смахнула слезу – Сейчас Стим остановился возле северного королевства Ростии, жители этого королевства яростно сопротивляются, но кто знает, как долго они еще продержатся.
От ее рассказа уже и краски леса не казались такими уж яркими, и сам лес как бы притих, внимая Татине.
- Значит Гарион – верховный маг королевства, но почему он преследует нас? – сумел-таки выговорить Пашка.
- Вот на этот вопрос я вряд ли смогу ответить, скорее всего, вы где-то перешли ему дорогу, а это прямой путь стремящегося умереть к достижению своей цели, – ответила Тана, - кстати, забыла добавить, Гарион появился в нашем таборе после вашего отъезда. Старая Зара, как и обещала, показала ему неправильное направление, но сам понимаешь, что это временная мера и она направила меня вслед за тобой, чтобы я помогла быстрее добраться до Кана.
- Да, нехорошие дела у вас происходят, просто тирания какая-то – поделился познаниями в политическом строе Пашка, - А какую роль в этом играл Железер Молния? И кем он являлся в вашем королевстве?
- Я знаю, что он был главным магом при короле Пемусе Справедливом и выступал против Гариона, ранее участвовал в его изгнании из королевства. Больше я, увы, ничем не могу помочь, поскольку все, что творится за стенами дворцов, скрыто от человеческого глаза, – с сожалением ответила Тана.
- А кто такой Корень? А то его упоминала Зара, но времени поинтересоваться не было, – Пашка поминутно ерзал на седле.
- Корень прекратил Столетние войны, и под его началом было подписано мирное соглашение между людьми, орками, эльфами и гномами. Без него истребление всех и вся продолжалось бы до полного уничтожения какой-нибудь стороны. Он пропал давным-давно, еще до моего рождения, но память о нем жива до сих пор. И люди вспоминают о нем исключительно с благодарностью, - Татина сорвала ветку с куста и стала отмахиваться ею от назойливой осы, кружившей около нее.
«Пашка, а поинтересуйся, авось прокатит, не знает ли она как нам вернуться домой, и как вывести из оцепенения твоих родителей, а то что-то уж больно не нравится мне нездоровое внимание дядьки с зелеными глазами» - направлял я Пашкины вопросы.
- Татина, а ты была у этого отшельника? Может, есть какой-нибудь короткий путь, а то я уже немного устал скакать по этой вихляющейся тропинке, – молящим голосом спросил Пашка.
- Старая Зара описала мне, как выглядит пещера отшельника, и сказала, откуда на нее смотреть, иначе можно пройти мимо нее в двух шагах и ничего не заметить. Но не могла сказать, на какой из Ледяных гор ее искать, похоже возраст сыграл свою шутку, и ее посетило старческое забвение. Будем искать главный ориентир – танцующее дерево, вряд ли нам много встретится таких. Привал мы сделаем немного позже, а сейчас расскажи, откуда и как вы появились в той конюшне? – заинтересованно сказала Тана.
Пашка, поминутно ерзая и морщась, рассказал ей историю, произошедшую с нами. Тана то и дело перебивала и спрашивала то про поезд, то про машины, то про телевизор, в общем, про то чего у них не было, а нами воспринималось как обыденность. Пашка до того увлекся в своем рассказе, что чуть ли не стал верховным главнокомандующим нашего государства и совсем забыл о мучительной езде. Вот тут-то я и вырвался из дремы, дабы отомстить за ночную подколку: «Ох, Пашка, и горазд же ты врать, смотри - Тана уже открыто потешается над тобой. Ну, какой главнокомандующий не умеет ездить в седле, а ты чуть ли не лежишь на шее Бегунка».
От моих слов Пашка спустился с небес на бренную Землю и мигом вспомнив о своих болячках, попросил у Таны остановиться на привал, но мотивировал это тем, что самому красивому коту захотелось в туалет и покушать. Хотя по его лицу было видно, что он готов был сам тащить на себе Бегунка, лишь бы не садиться вновь на предмет мук и страданий. Тана посмотрела на солнце, оно, наверное, кивнуло в ответ, так как прозвучала команда спешиться на привал.
Пашка упал с Бегунка как мешок с картошкой и минуты три просто лежал, раскинув руки, потом начал шевелиться. Процесс шевеления занял еще пять минут, затем он все-таки поднялся и нетвердой походкой отправился к пасущемуся неподалеку Бегунку и снял-таки мешок со мной. Ура! Свобода!! Наконец-то я смогу распрямить затекшие лапы и пробежаться по траве.
Бегунок с лошадью Татины уже занялись обедом, Тана и Пашка пошли на поиски воды, а я решил осмотреться и может поймать какую-нибудь живность, а то вяленое мясо слегка приелось. Зайцы и кабаны в мое понятие живности входили, но только если были пойманы и приготовлены не мной, а вот мыши, крысы и тушканчики вполне годились на предмет охоты. Но как назло, когда мы ехали, то мыши так и шарахались из-под копыт, а теперь даже их запах испарился в никуда.
Сверху на меня упала чешуйка от шишки, и это заставило поднять голову – на дереве сидела очаровательная белочка и преспокойно себе обедала. Не имевший ранее опыта общения с этими созданиями, а видевший их только по телевизору, я решил, что на сегодня моим обедом будет эта милая белка. Я бесшумно, как тень, взобрался на дерево и по ветке стал подбираться к рыжехвостой, увлеченно выбирающей семечки из шишки размером с ее голову.
И вот настал момент броска - это ощущение ни с чем не сравнить, когда все мышцы напряглись, все сухожилия натянуты как струна, и время как бы останавливается и сам воздух становится как желе. И вот тело прорезает это желе, когти выпущены и готовы захватить цель, в ушах свистит ветер и во рту чувствуется вкус свежей крови. Когти уже почти сжались на хрупком тельце добычи, но это зловредное «почти» как всегда меня подвело. Изящным пируэтом белка увернулась и метнула вслед шишку, и вот уже мое тело летит мимо цели и старается зацепиться лапами за какую-нибудь ветку. И это удается! Но шишка, коварно летящая в голову, заставляет разжать когти и лететь дальше.
Как любой уважающий себя кот, я шлепнулся на четыре лапы, слегка отбил, но с такими повреждениями вполне можно было жить. Сверху раздался довольный стрекот белки, и еще одна шишка ударилась о землю рядом с моим правым ухом. Чуть поодаль во всю ржали Бегунок со своей спутницей, которые, как оказалось, видели всю сцену от начала и до конца. Пашка с Таной еще не вернулись, и это не могло не радовать, иначе Пашка извел бы меня своими подковырками за всю дорогу.
Все же, озлобленный неудачей и вдобавок еще одной брошенной шишкой, которая на этот раз попала мне по уху, я решил отомстить этой нахалке и, уворачиваясь от артобстрела, взлетел по дереву на ту же самую ветку. Белка, издевательски помахав перед моим носом пушистым хвостом, перелетела на другое дерево. Слегка удивленный прытью, с которой она это проделала, я махнул за ней, и началась гонка на выживание. Правда продолжалась она не долго, на пятом дереве я безнадежно отстал, зато внизу увидел рыжую шкурку, похожую на беличью, но в размерах чуть меньше и услышал тонкий писк.
Ну, уж если не получилось поймать белку, то сойдет и ее бельчонок, и со всеми предосторожностями, оберегая от падения свою драгоценную особу, я спустился вниз. Не совсем до конца оценив расстояние до земли, мой глазомер сыграл со мной небольшую шутку, и в итоге, когда я спустился вниз, пятно беличьей шкуры увеличилось в три раза и оказалось шапкой небольшого человечка. Тот дергался, пытаясь вытащить ногу из-под упавшего дерева, но как видно, пытался он уже давно, обессилел, и его попытки были вялыми и слабыми.
Одет человечек был, как я уже упоминал в беличью шапку, сшитую из выделанной кожи безрукавку и такого же рода портки. На ногах, вернее на одной, которая находилась на воле, красовалась обувка вроде наших лаптей, сплетенная из коры. Сам человечек был космат, безбород и до безобразия грязен, он-то и издавал тот жалобный писк, который отвлек меня от охоты.
Когда он увидел меня, то слегка ожил и позвал – Кис-кис-кис, подойди сюда, мой маленький! Ну подойди и дай себя съесть, ну пожа-а-алуйста!
Ага, кто из нас еще маленький, это надо посмотреть. Голос его звучал совсем по-мальчишески, даже пушка над губой не наблюдалось, но в глазах был голодный блеск взрослого льва. Мне не улыбалось менять роль охотника на роль жертвы, но и оставлять беспомощное существо умирать не позволяло жалостливое сердце. Поэтому я отвернулся от человечка и побежал на нашу стоянку.
Там Пашка и Татина уже вовсю обедали, только треск стоял за ушами, хотя меня немного удивило, что Пашка был по пояс сырой, причем сверху. Но главной несправедливостью было то, что про меня они благополучно забыли, наверно думая, что так им достанется больше. А я-то их еще считал друзьями… а они так… Ну ладно, я свое наверстаю, когда мы снова тронемся, и меня посадят в мешок, поближе к пище. Ну а сейчас было не до гордости, нужно было сообщить о своей находке.
«Павел, приятного вам аппетита, вовсе не хотел нарушать благословенную трапезу, но сейчас, во время моей предобеденной прогулки, я обнаружил неподалеку отсюда одно существо, которое тоже не прочь отобедать, но не может присоединиться не из-за природной стеснительности, а лишь потому, что застряло и просит о помощи!» - ого, как падение с дерева способствует развитию витиеватости речи, сам от себя такого не ожидал.
«Как все-таки она прекрасна» - в ответ прозвучали в моей голове Пашкины мысли.
Пришлось подойти и привлечь внимание к своей персоне посредством легкого укуса коленки, что ж поделать, иначе из коматоза влюбленности его было не достать. Пашка выронил кусок мяса и вопросительно посмотрел на меня, грех было этим не воспользоваться, тем более что мясо упало в непосредственной близости от моего носа. Я повторил свои мысли Пашке, не отрываясь от упавшего куска, все-таки от прогулок по деревьям разыгрывается страшный аппетит.
- Кешка говорит, что неподалеку обнаружил человека невысокого роста, попавшего в беду и просящего о помощи, – сообщил Пашка наблюдавшей за нашей мизансценой Татине.
- Сейчас многие люди в беде, всем не поможешь, а нам нужно торопиться, кто знает, когда Гарион вновь нападет на наш след, – ворчливо проговорила Татина (что же между ними произошло, пока меня не было рядом?), но все же поднялась, – Ладно пойдем, посмотрим, если это неподалеку, чем мы сможем помочь. Пусть твой кот покажет дорогу, а доесть он успеет потом.
«Пашка, а чего она такая злая стала? Ты ей наступил на любимую мозоль? Или нашел повод поругаться, и она тебя макнула в воду?» - на ходу дожевывая кусок, спросил я у Пашки.
«Нет, не в этом дело, когда мы были у родника и набирали воду во фляжки, я вспомнил, как ты меня учил ухаживать за самками. Ну, я и потянулся, чтобы обнюхать ее лицо и заодно проверить какой у нее нос – холодный и сырой или сухой и горячий, ну чтоб узнать здоровая она или больная. Так она подумала, что я лезу целоваться и, схватив меня за волосы, с размаху макнула в ручей. А ты говорил, что это всегда срабатывает, вот и верь после этого твоему донжуанскому опыту. Поэтому она и дуется на меня, даже не смотрит в мою сторону» - обиженно ответил Пашка.
«Пашка, ну нужно учесть, что сейчас другое место, другое время и вообще другие нравы, может, тут как-то по-другому заигрывают, ты спроси у нее на досуге. А вот и тот человечек, о котором я вам говорил» - показал я причину нашей задержки.
- Ну что рты раскрыли, как деревенщина на фокусника? Вы что - никогда гнома не видели? – приветствовал человечек наше появление на лужайке – Уберите эту деревяшку с моей ноги и я, так и быть, вас помилую. Ну что встали, ждете пока мой гнев прольется на вас в полной мере? Действуйте!!!
Вот тебе и раз, вот и приводи помощь, а тут такое обращение. Пашка и Татина не сдвинулись с места, лишь начали переговариваться о чем-то странном.
- Павел, а давай его съедим! А то надоела вялёнка, так хочется чего-либо свежего, а тут и бегать никуда не надо, режь да жарь! – повернувшись к Пашке, с жаром обратилась Татина.
Пашка сперва осоловело на нее посмотрел, но когда она ему незаметно от гнома подмигнула, поддержал игру, – Конечно, съедим, не пропадать же добру посреди леса, а так нам на пару дней его хватит.
- Э-э-э, люди! Вы же не едите себе подобных, так во всех наших книгах написано, по крайней мере в северной части материка не едят, – менее уверенно сказал маленький грубиян – Я позволяю вам отдать мне все свое вяленое мясо, все равно оно вам надоело и, освободив меня, отправиться восвояси. Преследовать и сниться вам по ночам я не буду, обещаю.
- Мне больше нравятся его упитанные ляжки, я возьму их, а все остальное ты можешь забрать себе. И беличья шапочка как нельзя лучше подойдет к моим волосам, – все также плотоядно проворковала Тана и, достав небольшой нож, начала вертеть его в руках.
- Спасибо, ты же знаешь, как я люблю жареные пальцы, вот так удача нам подвалила, а еще посмотри на его нос, хрящеватый и длинный, как раз такого я давно уже не пробовал. Да и не вспомню сейчас, когда мы с тобой последнего гнома разделывали, зато помню какое у них нежное мясо! – продолжал играть Пашка и тоже достал нож.
Я тоже внес свою лепту, выйдя вперед и начав кровожадно облизываться. Наглость гнома растаяла на глазах, а увидев меня, он как-то весь сник и погрустнел.
- Котик, зачем ты их привел? Я честное слово не хотел тебя кушать, это просто шутка была. Не убивайте меня, пожалуйста, а то папа с мамой очень огорчатся. Один я у них, и позаботиться некому будет на старости лет, и стакан с водой никто не поднесет, – окончательно раскис гномик, - Отпустите меня, и они вас по-королевски наградят.
- Павел, он сказал «пожалуйста», а этого от гномов редко кто слышал, наигрубейший народец, но справедливый и очень трудолюбивый. Давай поможем, берись вон за те сучья и на счет три тяни на себя! – смилостивилась над запуганным гномом Татина и подошла к пленившему его дереву.
- Раз, два, три и взяли! – скомандовал Пашка и взял. Таким образом они брали еще раз пять, пока не освободили ногу гнома.
Гном сразу же стал растирать затекшую ногу, потом начал кататься по земле и тихо поскуливать, когда кровообращение начало восстанавливаться. Наконец поднялся и, отряхнувшись от листвы, обратился к Пашке – Спасибо тебе, благородный сын своего отца, - затем повернулся к Татине – Спасибо тебе, красивейшая дочь своей матери. Благодарю вас за освобождение из плена и спасение от голодной смерти. Умоляю, не сочтите мою просьбу за грубость и хамство, но не могли бы вы препроводить меня домой, если нам по пути, конечно.
- Мы едем к Ледяным горам, меня зовут Павел, а мою спутницу Татина, того кто привел к тебе нас называй Кешка – слегка выпятив грудь, сказал Пашка – Если тебе с нами по дороге, то присоединяйся к нашей компашке. Кстати как нам называть тебя?
- Я Кхорм, наследный принц гномьего королевства и единственный наследник престола, буду признателен вам до самой смерти, если позволите следовать с вами – гордо произнес гном и уже менее горделиво попросил – У вас не найдется немного еды, а то я в таком положении провел четверо суток и ничего не ел.
Мы вернулись на поляну и там вместе с гномом отдали должное обеду. А что? Я не собираюсь болтаться в мешке на пустой желудок.

Глава 4

- Кхорм, так как ты попал в эту западню? – спросил Пашка, когда с едой было покончено, меня поместили на привычное место, а самого принца умыли и привязали к Пашкиной спине, чтобы не свалился во время пути. Бегунок был сперва против возрастания груза, но потом флегматично плюнул и уже не обращал внимания на гнома.
- Хороший вопрос, Павел, жаль ответ таким не будет. Мой двоюродный брат Стохм, да проклянет его имя подземный кузнец, замыслил одну веселую шутку, итог которой вы могли наблюдать. Он часто поднимался на поверхность и гулял по полям и лесам, особенно гордился тем, что в темноте и на ощупь сможет определить любой вид деревьев. На краю этого леса он поставил ловушку и поместил в нее зайца, рядом набросал кучу всяких щепок и сучьев, словно там срубили дерево.
Потом как-то за общим ужином Стохм обмолвился о своей ловушке и предложил проверить мою смелость, то есть ночью пойти и посмотреть попалась ли в нее какая-либо дичь. Мне не хотелось тащиться куда-то, и я запротестовал, тогда он упрекнул моих родителей в воспитании труса. Мой отец такого не стерпел и вызвал Стохма на пари, либо я приношу ловушку с возможной добычей из леса и тогда Стохм будет изгнан с позором навсегда, либо я отказываюсь и, будучи признан трусом, сам ухожу из племени, «ибо гордому и трудолюбивому народу не нужен трус в короне». Мать пыталась что-то сказать отцу, но тот не пожелал слушать, тем более, что и другие гномы разгоряченные элем, стали кричать о проверке смелости. Так и пришлось тащиться в непроглядную тьму за ловушкой Стохма.
На всем пути я не обнаружил ничего пугающего, правда, поднял с лежки кабанье семейство, но убежал, прежде чем кабан-отец нашел причину беспокойства. Зато неприятный сюрприз ждал меня возле ловушки, там стоял над еле живым зайцем Брысь и рассматривал валяющиеся на земле щепки. Заметив меня, все его духи собрались воедино, и он двинулся в мою сторону. На попытки объяснить, что да как, и какое тут произошло недоразумение, Брысь не реагировал. Он схватил меня в охапку, в ушах засвистело, в глазах помутилось и в себя я смог прийти лишь в западне, из которой вы меня освободили. Хорошо еще, что Брысь не растерзал меня, как остальных – Крохм перевел дух, слегка утомленный рассказом.
- Понимаю, я тоже пару раз велся на «слабо» и попадал от этого в неприятные истории. Ну ничего, зато сейчас вернешься, накостыляешь этому Стохму по ушам и забудешь все как дурной сон – сказал с бравадой Пашка – А как вообще жизнь у королей проходит, чем вы занимаетесь? А то Татина лишь про одного короля рассказывала, а он то убивает, то захватывает.
- Нет, мы, горный народ, давно уже ни с кем не воюем, мы же в основном под землей живем, на поверхность редко-редко выходим. Мы оставили землю людям после Столетних войн, когда поняли, что не сможем вас одолеть, но как рассказывают горделивые старейшины – мы специально ушли вниз от слепящего яркого солнца. Купцы, с кем мы торгуем, приезжают и оставляют свои товары у входа в пещеры, а наутро забирают мечи, кольчуги и щиты в обмен. Да и попасть к нам очень трудно, если не знать ходов, то всю жизнь можно проплутать по пещерам, а так и не встретить ни одного гнома – сообщил нам Крохм. – А жизнь у королей ничем не отличается от обычных трудяг, кроме как решающего права голоса и последнего веского слова они ничего такого не имеют.
- Вот бы у нас так, а то наш король на власти помешался, и может быть и к вам в скором времени заглянет с предложением, от которого вы не сможете отказаться – печально сказала Тана.
- Ему не зачем это делать, как я уже говорил, мы давно не имеем контактов с людьми, вы первые за последние несколько лет, кто видел гнома не на картинке – проговорил Крохм, - Так что у вас есть повод гордиться. Хотя нет, не так давно к нам приходил маг Гарион, он предлагал нам, объединившись с его людьми, завоевать королевство Ростию. Но мы отказались. Мы живем своей жизнью и нас не касаются людские войны и перемены. У нас и своих дел хватает. Тогда он так разозлился, что прямо задымился весь и начал потрескивать. Но мой отец остался непреклонен и пообещал в ответ на грозное лицо мага завалить все выходы, похоронив всех под скалами. Другие гномы согласно закричали в ответ. И Гариону пришлось уйти ни с чем. Кстати, Павел, а почему ты все время ерзаешь, что-то не в порядке?
- Ну как тебе сказать, я не привык так долго скакать на коне, и поэтому возникли некоторые проблемы интимного свойства – замялся и попытался скрасить ответ Пашка.
- Зад натер? – спросил прямолинейный гном, - Так у меня есть хорошая мазь от мозолей, постоянно с собой ношу, первое время от кайла и лопаты тоже кожа нарывала. Намажешь, и через пять минут всё как рукой снимет, остановись пока и дай мне ее достать.
- Не стесняйся, Павел, в этом нет ничего позорного, многие натирают зады, но тот факт, что главнокомандующий в своем мире не может выдерживать боли, а тем более не приучен скакать на коне не может не настораживать. Давай натирай, я даже отвернусь! – со смехом проговорила ехидная Татина.
Покрасневший Пашка резко к ней повернулся, с желанием высказать свои соображения по поводу женского пола и Татины в частности, но от этого движения лишь страдальчески сморщился и остановил Бегунка.
- Ничего, вот если бы ты побывала в моем мире, то посмотрел бы я, как ты оседлаешь велосипед и проедешь километр. Все столбы твоими бы стали – пробормотал Пашка, спешившись с коня и начав отвязывать гнома.
- Павел, так ты не из нашего мира? Расскажи, пожалуйста, о своем мире и в частности - что это за зверь такой – велосипед? На нем только ездить или в пищу можно тоже употреблять? – заинтересовался Крохм.
- Вот сейчас Павел намажет то, что врагу показывать нельзя, вернется и расскажет про этого дивного зверя, и про то, какой он важный человек в своем мире - сказки я с детства люблю! – продолжала веселиться Тана.
Не понять ей, дикарке, что мужчина и стукнуть может за такие оскорбления достоинства, привыкла наверно под пазухой Зары прятаться. Даже мне обидно стало за красного как рак Пашку, что эта самка о себе возомнила? Ну, прихвастнул чуток, ну кто же без греха, а под линолеум зачем опускать?
Злой Пашка никак не мог распутать веревку, и это никак не способствовало возможности успокоиться и ответить достойно. Наконец, разозленный неподдающейся веревкой, болью в ноющем заду и более всего веселящейся Татиной, Пашка плюнул на веревку и решил её по простому пережечь, так как гордость не позволяла попросить нож. Достав из кармана зажигалку, он принялся за дело.
Небольшой огонек, вырвавшийся из зажигалки, заставил замолчать Татину, набравшую в грудь воздуха для очередной колкости. Она и Крохм удивленно смотрели, как сгорают веревочные волокна и не от головни из костра, а от сжатого Пашкиного кулака.
Это навело меня на мысль и, когда Пашка вернулся из кустов, с видимым облегчением на лице, я передал ему свои мысли: «Пашка, ты смог произвести на нее впечатление, и если хочешь чтобы она прекратила свои издевки, как-нибудь обыграй свой мобильник. Мол, ты тоже не пальцем деланный и у тебя есть шкатулка с заточенными там душами, которые когда-то разозлили тебя».
- Павел, а что это у тебя за палочка, с помощью которой ты избавился от веревки? – упредил Татин вопрос любопытный гном.
- Это маленький дух огня, мы долго бились с его отцом и, когда я одержал победу, он отдал мне одного из своих сыновей. Правда отдал с тем условием, чтобы я иногда выпускал его и кормил! – начал выпускать на волю свою фантазию Пашка, – Но это лишь малая часть из того, что я смог сотворить в своем мире…
Дальше его фантазия развернулась особенно бурно, он и мобильник показал, заставив того спеть единственную песню-рингтон, и рассказал об управлении автомобилем и о конструкции велосипеда и о полете на самолете, и еще много о чем. То есть нашел свободные уши в лице Крохма. Я от его похвальбы задремал и очнулся лишь, когда мы остановились на привал.
Видимо с мобильником он переборщил – глаза Татины практически не вмещались в орбиты от удивления, а рот похоже уже два часа не закрывался, так как струйка слюны достигла сапожек. Гном же что-то черкал заостренной палочкой на куске коры, Пашка просто сиял от счастья и собственной значимости. Но тут он допустил одну оплошность, сведшую на нет все повествование.
- К моему сожалению, в вашем мире наше колдовство почти не действует, иначе я давно бы разобрался с Гарионом и нам бы не пришлось сейчас куда-то так спешно скакать, – простодушно заявил «великий и ужасный» Пашка.
- Тогда какой прок от вашего колдовства, если оно здесь не может работать? Хотя идея велосипеда мне очень понравилась, – сказал Крохм и засунул кору себе за пазуху.
Татина разочарованно закрыла рот и вернула свои глаза в первоначальное положение, но уже не пыталась ехидничать. «Эх, Паша, Паша, а ведь еще бы немного и она бы тебя боготворила. Это будет тебе уроком – если треплешься, так доводи треп до конца, а то одно предложение может свести на нет целый том» - подумал я и Пашка со мной согласился.
- А вас не удивляет, что я из другого мира? Можно подумать к вам постоянно заходят такие гости! – пробурчал Пашка.
- Нет, мы же знаем, что не одни в этой вселенной. Корень пришел из другого мира, так почему же не может прийти кто-нибудь другой? – задал риторический вопрос Крохм.
Пашка согласился с этим, и вскоре ушел в кусты, для облегчения страданий ноющего места.
Привал не принес с собой никаких неприятностей, а скорее наоборот – Крохм поймал большого зайца, подкравшись к тому на цыпочках, когда беспечная зверюга позволила себе наглость задремать под кустом неподалеку. Пашка еще раз продемонстрировал свое блестящее умение пользоваться зажигалкой и через полчаса мы вовсю воздавали должное непуганности местного зверья. Пару раз Брысь мелькнул в деревьях, но так как Пашка набирал на костер только валежник и ломал лишь сухостой, то претензий ни у кого не возникло. Крохма Брысь просто проигнорировал, видимо посчитав достаточно наказанным.
После привала половину зайца убрали к Тане в мешок, хотя я и уверял Пашку, что в моем мешке ему (зайцу) будет спокойнее и прохладнее. Ну да ладно, людская недоверчивость всегда гасит мои благие начинания, уже не привыкать. И ведь не объяснишь им, недоверчивым, что для них же стараешься.
Как тогда, когда я съел окорок у нашей любимой Катрин, так это было не корысти ради - я же заботился только об ее фигуре, а уж после марафона, который она устроила, гоняясь за мной, и вовсе должна была поставить мне памятник прижизненно, так как похудела на пять килограммов. Правда она могла гордиться собой похудевшей всего лишь десять минут, пока в ее поле зрения не попал холодильник, после этого вес был набран вдвойне против пропавшего. Возможно, из-за этого она и явилась к Маргарите Павловне с требованиями сатисфакции, меня к счастью в этот момент не было дома, так как я усмирял окорок в себе (а вы попробуйте плотно поесть и после этого устроить себе кросс по пересеченной местности) и нежился на солнце. Зато потом децибелы мата Маргариты Павловны я выслушал сполна, запомнил, отредактировал и потом поражал котов своими богатыми познаниями в области ругательств.
Так мы и трусили не особенно торопясь, но все же поспешая. Пашка с гномом вели тихую беседу касательно оружия, из какого металла его лучше делать, сколько выдерживать и как закалять. Тана ехала, погруженная в свои мысли, не пытаясь больше ехидничать, но время от времени вставляя вопросы в мужской разговор. Я дремал, изредка приоткрывая один глаз, чтобы убедиться, что все в порядке и с моей драгоценной особой пока ничего не собираются делать.
Так мы скакали до самого вечера, пока солнце не покрасило верхушки деревьев в ярко-красный цвет. Вот тогда Татина оживилась и, снова взяв на себя роль ведущей, начала командовать:
- Павел, ты найди дров, возьми с собой кота, пусть он найдет по пути какие-нибудь съедобные травы, я потом сама выберу нужные. Крохм, выкопай яму для костра и надери папоротника на постели, если вам и в радость лежать на голой земле, то я уже все бока отлежала. И пошевеливайтесь, нужно пораньше лечь, чтобы завтра пораньше встать.
С такой логикой спорить было бесполезно, и мы отправились выполнять задания. Долго еще не забуду запаха дикого чеснока в своей пасти, когда нарвал и принес его Татине. Пашка тоже справился со своей задачей и вскоре костер весело заполыхал, разгоняя своим светом начавшие опускаться сумерки. Гном натаскал папоротника даже для лошадей, хотя те отказались от подношения, и отошли в сторонку, разговаривая о чем-то своем.
- Тана, а как там себя чувствует твой отец, который угодил головой в неприятность на конюшне? – вспомнил Пашка, когда уже все насытились и растянулись на папоротниковой подстилке.
- Нормально, Славко к обеду очухался, но еще недельки две проваляется, пока в достаточной степени не придет в норму. Да и не отец он мне вовсе, вместе с ним коней крали. Меня цыгане по дороге на горном перевале подобрали, как рассказывала Зара. А конокрадство у нас основной заработок, дело всегда обстояло так - сперва я, в виде гостьи постоялого двора, начинала строить глазки сторожам, затем любезничала с ними и потом угощала их вином, в которое было подмешано снотворное. Вечером, когда они засыпали, Славко открывал дверь конюшни, надевал на копыта лошадей войлок, чтоб те не цокали подковами, и мы тихо-смирно уходили в степь, – разоткровенничалась Татина.
- Тогда почему же этот Славко напал на меня с ножом? Чтобы вы снова тихо и смирно сделали свое дело, и спокойно ушли, оставив бездыханное тело лежать на перепрелой соломе? – приподнялся на одном локте Пашка.
- Павел, у нас сейчас цена человеческой жизни приравнена к комку грязи – раздавил и не заметил. Так что не надо читать мораль о спасении души и о грехах, по твоему лицу было видно, что ты зашумишь и разбудишь постоялый двор. Тогда, на противоположной чашке весов находились наши жизни, и теперь подумай сам, что мы должны были выбрать! – начала заводиться Татина, - и вовсе не хотел он тебя убивать, а лишь припугнуть, чтобы ты молчал. А оно видишь, как получилось, с него доску еле успели спилить, синеть уже потихоньку начинал.
- Ладно, Тана, не кипятись, все же обошлось и я даже рад, что познакомился с такой красивой, умной и доброй девушкой, – раздался Пашкин голос, - Ты само совершенство и затмеваешь взглядом своих чудесных глаз свет полуденного солнца.
Ого! Никак мои уроки пошли на пользу и сейчас он начнет охмурять неприступную Татину, я заинтересованно приоткрыл один глаз.
Пашка обалдело глядел на Татину, та смотрела на него, и чуть поодаль валялся и перекатывался с громким смехом Крохм.
- Знаешь, Павел, такого чудесного и прекрасного комплимента я не получала за всю свою недолгую жизнь, спасибо, это было очень изысканно, – сообщил нам голосом Татины снова засмеявшийся гном.
- Так это ты веселишься, пародист низкорослый, а я уж подумала, что в Павле и впрямь любовь ко мне проснулась. Ведь это не так, правда, Павел? – спросила Татина, запустив сапогом в гнома и успешно попав тому по макушке, после чего смех Крохма сразу же заткнулся и больше в этот вечер не появлялся.
- Нет-нет, да как ты могла подумать такое? Нет у меня к тебе ничего, кроме дружеских чувств, хотя если будешь еще ехидничать, то исчезнут и они – пробормотал, пряча глаза, Пашка, - ну ладно, посмеялись и хватит. Крохм, у тебя здорово получается передразнивать, завтра научишь?
- Ага, чтобы снова схлопотать по ушам? Нет уж, эти перебрасывания сапогами как-нибудь без меня, к тому же этим даром обладают все гномы, а людям это искусство дается с великим трудом, – проворчал Крохм и отвернулся от костра, давая понять, что разговор окончен.
Следуя его примеру, поступили и остальные участники нашего похода, я же подошел к Пашке и ткнулся головой в его плечо: «Не переживай ты так. И ты можешь сказать такие слова Татине, от которых у нее заблестят глаза и шерстка станет пускать искры, то есть они ей очень понравятся. Все время забываю, что вы люди не можете ни искр пускать, ни когтей нормально выпустить».
«Спасибо, Кешка, за поддержку. О как, даже стихами заговорил. Да вот завтра наберусь смелости и признаюсь ей, что она мне нравится, а там будь что будет. А сейчас давай спать» - с этими словами Пашка погладил меня по голове и прижал к себе. В таком положении я побыл некоторое время, пока он не начал посапывать, а затем осторожно освободился из объятий. Ну не люблю я телячьих ласк, не мое это, даже коробит слегка, особенно когда лезут грязными руками.
Немного посмотрев на спящего Пашку я отошел поближе к затухающему костру, угольков он уже не выбросит, а тепло я с детства люблю. Над нами, между крон качающихся деревьев, сверкали в вышине холодные звезды, они бесстрастно смотрели вниз на нашу компанию, перемигивались друг с другом. Я любил иногда поваляться на крыше и поглазеть на скопище этих серебряных огоньков. Казалось, что это глаза многих благородных котов смотрят на нас и хотят что-то сказать, но у них не получается. И вспомнилось то время, когда я был маленьким, когда упал с забора, пытаясь допрыгнуть до этих серебряных огоньков и до желтого блина луны.
Вот и сейчас я снова засмотрелся на черную вуаль неба, с вкраплениями маленьких далеких звезд, и заметил, как одна звездочка покатилась вниз. В людском мире принято загадывать желание, когда звезда падает вниз, ну поверим этим суевериям и загадаем чтоб нам поскорее вернуться домой. Звездочка тем временем продолжала падать, но падала вниз она по спирали, постепенно увеличиваясь в размерах, и конечной точкой приземления выбирая нашу стоянку.
Я уже было подумал, что ошибся и спутал звезду с большим светлячком, слегка даже подосадовал – такое желание пропало, когда это светящееся создание подлетело ближе и превратилось в маленького человечка со стрекозиными крылышками. Этот человечек был одет в голубой костюмчик, состоящий из жилета и обтягивающих трико, на голове была надета остроконечная шапка, и в руках он держал небольшую дубинку и маленький фонарик.
Заметив, что я за ним наблюдаю, человечек подлетел поближе, улыбнулся, подмигнул и… вдарил своей дубинкой мне промеж глаз. Дальше накатила темнота, казалось, все звезды скатились на землю, а меня засасывает в себя бездонное черное небо. И ведь засосало же.
Вот за что я полюбил пробуждения в этом мире, так это за то, что они всегда радуют своей новизной и неожиданностью. На сей раз я пять минут не открывал глаза, отдавшись на волю других чувств. Обоняние подсказало, что мы еще находимся в лесу, и я все также лежу возле костра, но уже потухшего и так и норовившего при помощи ветра натолкать мне в нос угольной пыли. Слух же выдал столкновение качающихся ветвей, шорох трущихся стеблей высокой травы и многоголосое попискивание, в котором ясно угадывалась членораздельная речь. Но добила меня чувствительность, когда с неким злорадством доложила, что я связан, не туго, но крепко, зато никаких болевых ощущений, кроме шишки на лбу, ею замечено не было.
На вкус проверять пока было нечего, да и пасть была связана куском веревки, поэтому я решил открыть глаза. Ого! Да сколько же их здесь? Тысячи три, никак не меньше. Над нами, подобно мошкам теплым летним вечером, роился целый сонм пищащих и машущих слюдяными стрекозиными крылышками человечков.
Пол их можно было определить только по одежде, кажется, женщины были одеты в розовые накидки, в мужском же наряде преобладали зеленые и голубые тона. Все они о чем-то переговаривались тонкими голосками, махали тонкими руками, порой переворачивались с ног на голову и уже в таком виде вели беседу. Будь я в другом положении, то охотно бы похохотал над их ужимками и забавными движениями, а сейчас надо было перекинуться парой мыслей с Пашкой, если таковой имелся в наличии.
Повернув голову, я смог убедиться, что таковой имелся (в наличии я хотел сказать), причем тоже был связан и с кляпом во рту. Ну да ему не привыкать, поэтому он и лежал тихонько, экономя силы. А Татина и Крохм извивались как могли, и как не могли тоже старались изогнуться. В глазах были написаны все яркие слова и выражения, которые мне были известны по ругани Маргариты Павловны на пьяного мужа и еще пара неизвестных, но не менее душевных и горячих.
Даже лошади были опутаны за задние ноги и привязаны к стоящим неподалеку деревцам, им оставалось только нервно подергивать ушами и косить на нас верными глазами.
«Пашка, что это за стрекозы нас спеленали и что им нужно от нас? И почему не сработал твой амулет, может испортился?» - спросил я Пашку.
«Кешка, я не знаю, кто это, и почему мы вновь связаны, и что им от нас нужно. Амулет же, похоже, действует когда мне угрожает несомненная опасность, а так как нас просто связали и пока по отношению к нам не принимается никаких действий – он молчит. Давай подождем дальнейшего развития событий, заодно узнаем, что этим крохам от нас нужно» - вполне разумно ответил мой друг.
Ждать пришлось не долго, вскоре от общего роя отделился один человечек, в котором я узнал моего вчерашнего знакомца, и подлетел к Пашкиному носу.
- Прошу простить за неудобство пробуждения и временное ваше пленение, это была необходимая мера предосторожности, иначе вы бы раздавили нас как мошек. Уже имелся прецедент со старым магом в желтом балахоне, многие тогда у нас остались без крыльев, а для эльфов бескрылая жизнь тянется всего три дня, потом тоска по небу убивает – горестно вздохнул человечек – простите, расчувствовался, сейчас я выну кляп и мы с вами мирно поговорим, хорошо?
Пашке ничего другого не оставалось, кроме как кивнуть. Человечек подлетел к Пашкиному лицу и, упершись пяткой, обутой в зеленый башмачок, в основание носа, со звуком вылетающей из шампанского пробки, выдернул кляп. Пашка пожевал освободившимися, затекшими губами воздух, и начал возмущаться.
- Мотыльки, да с чего вы взяли, что я возьмусь вам помогать? А ну-ка развяжите меня и моих друзей, принесите свои извинения и чего-нибудь поесть, а то я за себя не ручаюсь!!! Вы еще не знаете, насколько я страшен в гневе!!! – начал заводиться Пашка, - Да я сейчас… Пык. Мммм
Кляп вернулся на свое насиженное место, и человечек вновь грустно вздохнул.
- Я ожидал такой реакции, поэтому позвольте мне сначала высказать свою проблему, а потом вы уже решите – помогать нам или остаться в связанном состоянии до прихода волков. Извините за небольшой шантаж, – вежливо и ненавязчиво сказал эльф.
- Мммм, ммм – пытался возразить Пашка, остальные его поддержали, потом хор мычащих червячков постепенно стих и мы превратились в само внимание.
- Вот и хорошо, я ожидал такого понимания от разумных существ. Так вот, нашего короля похитили три брата-людоеда и держат в заложниках, требуя приносить им каждый день грибы и ягоды и заманивать к ним путников. Мы уже устали жить под их гнетом, да и люди стали убегать при виде нас, когда двое смогли смыться от братьев и рассказать остальным, как они туда попали. Помогите нам, пожалуйста, мы не постоим за благодарностью, – просительным тоном сказал эльф и маленькая слезинка блеснула на его глазках.
Пашка перекатился на другой бок и вопросительно взглянул на остальных, те кивнули, соглашаясь сделать все возможное для освобождения главы эльфийского государства. Хотя мне думается, что не от благородства души, а от безвыходности ситуации.
- Нет-нет, прошу еще раз меня извинить, но мы не можем отпустить вас всех. Иначе у вас могут возникнуть неблагоприятные мысли убежать, не выполнив своего задания. К тому же мы заметили на вас старинный амулет, который не позволит случиться чему-нибудь плохому. Поэтому мы и отпускаем вас одного, ибо всем людям доверия нет! – торопливо пропищал подлетевший седобородый эльф.
«Пашка, похоже что снова будем работать в паре, меня-то они отпустят, наверное, хотя как попросишь» - я быстро постарался передать свои мысли Павлу. Ужасно зачесался нос, а чесать его о траву чревато царапинами и попаданиями в него муравьев, которые пока что лишь озадаченно помахивали усиками, примериваясь к последующему нападению.
Тем временем Пашка снова кивнул, и опять послышался звук выдергиваемой пробки из бутылки шампанского. Надеюсь, он вспомнит обо мне, когда его развяжут, похоже что у муравьев созрел все-таки план нападения и они вот-вот начнут претворять его в жизнь.
Пашка же не стал в очередной раз играть возмущенного и оскорбленного спасителя всего человечества, лишь более пристально взглянул в лицо молодого эльфа.
- Я согласен спасти вашего короля, но только если вы отпустите и моих друзей, вместе мы гораздо быстрее справимся с людоедами! – сказал Пашка и рой радостно загудел от его слов.
- Нет, благородный рыцарь, я снова повторюсь, что мы не можем поверить человеку на слово. Наш король поверил и где он теперь? К тому же присутствие у нас в гостях твоих друзей лишь подстегнет тебя к более быстрому выполнению задания. Мы с опушки леса следим за вами, вы же скрываетесь от кого-то, так что не лишним тебе будет знать, что этот кто-то вступил под кроны наших вековых деревьев, – уведомил нас старый эльф.
- Тогда тем более освободите моих друзей, мы выполним поручение и продолжим свой путь, не задерживаясь и теряя время! – резонно возразил Пашка.
- Знание о приближающейся опасности, которая в первую очередь коснется твоих друзей, будет стимулировать тебя и не позволит медлить, так что в путь, рыцарь, и пусть тебе сопутствует удача. Мириэль, ты проводишь рыцаря до обиталища зла! – сказал старый эльф и махнул ручкой молодому, который завел с нами беседу, и который, кстати, спровоцировал появление шишки на моей голове.
- Тогда позвольте пойти со мной моему коту, он специалист в деле подкрадывания и воровства – спросил Пашка, пока его развязывали. Он все же не забыл про меня!!! Хотя мог бы выставить своего друга и в более хорошем свете.
- Хорошо, но остальные останутся мучиться в ожидании своего возвращения. Это единственное, что мы можем для тебя сделать, благородный рыцарь. Надеюсь, им не придется долго ждать, – напыщенно произнес седобородый и кивнул в мою сторону. Сразу же несколько крох накинулись на меня, сноровисто распутав и поставив на ноги. Когда же я хотел поближе с ними познакомиться и уже выпустил когти, один из них недвусмысленно продемонстрировал мне свою дубинку. Пришлось оставить эту затею до лучших времен.
Пашка бросил извиняющийся взгляд на лежащих на траве Татину и Крохма, те в ответ пожелали ему удачи и промычали какое-то напутственное слово. Пашка было дернулся к ним, но рой человечков угрожающе запищал и двое из них приставили маленькие кинжальчики к шеям наших связанных спутников. Убить не убьют, но поцарапать могли, поэтому Пашка позвав меня, двинулся за мельтешащим в нетерпении Мириэлем.
Когда мы ушли со злополучной поляны, и перестал быть слышен стрекот тысячи крылышек, Пашка решился задать летящему впереди эльфу несколько вопросов, которые давно мучили его.
- Скажи, Мириэль, а что вам известно про мой амулет и про отношение к нему Гариона? А то мы бежим от него, даже не зная, так ли он страшен, или это его дурная слава наводит на всех страх, а на самом деле преувеличена до невозможности. Может получиться его из рогатки расстрелять, а не убегать и таиться? – просто снял с моего языка Пашка.
- Твой амулет изготовлен великим волшебником Корнем, и он может многое, у нас хранится знание, что в создании его принимали участие и эльфы. Вот если ты повернешь зеленый луч, то обретешь возможность моментально переноситься из одного места в другое, но в пределах взгляда. Эй-эй, осторожнее, вот же непоседа, не дослушал до конца! Между точками перемещения не должно быть лишних предметов! – сообщил эльф, доканчивая свою речь над лежащим Пашкой. Тот сразу же попробовал новую возможность и в итоге здорово приложился о стоящую неподалеку сосну. Я поежился от волны холода, но виду не подал, стал уже привыкать к сопутствующему волшебству явлению.
Хотя выглядело это впечатляюще – только что Пашка шел рядом со мной и вот уже он бьется лбом о дерево находящееся в десяти шагах от нас. Дерево поблагодарило его за столь нежные объятия большущей шишкой, которая наливалась на глазах.
- Предупреждать надо было! – простонал Пашка, держась за лоб и стараясь не делать резких движений.
- Это не беда, если ты знаешь о возможностях синего луча, он может вылечить любую рану, ушиб или ссадину. Вот попробуй, – улыбнулся Мириэль, при этом потешно скорчив личико.
Пашка уже осторожнее повернул синий луч, снова нанесло холодом, зажмурился в ожидании, но ничего не произошло, лишь шишка, обидевшись на такое пренебрежение ее услугами в деле украшения мужского лица, втянулась обратно. Пашка повертел головой, пощупал лоб и улыбнулся.
- Вот бы мне такую штуку в школу, тогда бы я был непобедим. И даже одиннадцатиклассников строил бы по-черному! – мечтательная дымка упала на Пашкин лоб, взамен безвременно почившей шишке. Пришлось ее прогонять, возвращая Пашку на землю.
- Главное никому не рассказывай об возможностях этих лучей. Я тебе рассказал, потому что в твоих глазах не видно зла и порока, и ты без колебаний согласился нам помочь. Тайны лучей хранятся у предводителей рас, и они не могут открыть их никому, даже своим. Без ложной скромности могу сказать, что у меня пыталась узнать об амулете прелестная эльфийка, но осталась ни с чем. Так что береги эту тайну и возможно она когда-нибудь тебе пригодится, - погрозил эльф маленьким пальчиком.
«Пашка, ты бы узнал поподробнее о предстоящей операции, а то идем наобум, без плана и какой-нибудь надежды на успех, заодно напомни эльфу про Гариона, как от него можно избавиться» - попытался я втолковать летающему в мечтах и победных баталиях напарнику. Тот мотнул головой, прогоняя дымку, та несколько повыпендривавшись ушла.
- Мириэль, так что там насчет этого Гариона? – поинтересовался Пашка.
- Он очень злой и всегда жаждет власти, к нам в лес долетают обрывки жалоб и стенаний по поводу этого волшебника. Да и сам он однажды заявился с предложением вступить в ряды его армии и влавствовать над миром под его руководством, но наш народ отказался и тогда он с этим предложением подступал еще к нескольким расам. В итоге его поддержал, тогда еще племянник короля, Стим. Как с ним справится неизвестно, мы попытались, так он своими молниями подпалил часть нашего племени. Хотя другая часть здорово тогда потрепала его балахон и даже сморкнулись на колпак! – произнес Мириэль.
- Еще расскажи нам об этих братьях, к которым мы направляемся, что они из себя представляют? – заинтересованно спросил Пашка.
- Эти три здоровых чурбана, которые захватили нашего короля спящим и теперь пользуются им как заложником, живут не так уж далеко отсюда. С ними вместе проживает их мамаша, старая карга, которой осталось дышать два понедельника. Днем они обычно спят, а ночью выходят из лесу и ловят зазевавшихся путников, хотя последнее время они заставляют нас приводить к ним добычу. Днем их легче всего застать врасплох, хотя как-то нужно будет обмануть их мать, будем надеяться, что и она спит, – сообщил нам порхающий Мириель.
- Ну что же посмотрим, что можно будет сделать, отомстим этим тварям за Кука! – блеснул познаниями Пашка. – Чтобы нам побыстрее добраться, Мириэль, полезай в карман, да задавай направление, а ты, Кешка прыгай на руки – поехали кататься.
Ну как ему откажешь в такой просьбе, забравшись к нему на шею, я приготовился к тряске, воздушным ямам и чему-либо подобному. Мириэль же, устроившись удобно в кармане Пашкиной джинсовки, уже порядком истрепанной и грязной, стал показывать на деревья стоящие впереди. Миг и мы оказывались возле указанного дерева, мы как бы оставались на месте, а менялось лишь окружение, то есть как если бы вы бежали с закрытыми глазами, а через каждые десять метров открывали их. Правда для такой пробежки вам понадобится куча бинтов и йода, ведь столкновение с дружелюбно настроенными деревьями просто неизбежно.
Вскоре лес впереди нас поредел, и нашему взору открылась большая изба, срубленная из грубо обтесанных бревен и обнесенная частоколом. Почти на каждом из столбов забора виднелся обветренный человеческий череп, задумчиво улыбающийся своим неотразимым оскалом.
По Пашкиному телу пробежала небольшая дрожь, да и мне стало как-то не по себе от увиденного. Под забором валялись хорошо обглоданные кости, а две вороны весело переговаривались между собой, роясь в этой куче в поисках съестного. Одна даже заговорщически подмигнула нам, когда мы показались в её поле зрения.
- Вот тут они и живут, сейчас они спят, так что самое время освободить нашего короля – сказал высунувшийся из кармана эльф и тут же спрятался обратно.
- Ага, а дымок, поднимающийся из-за забора, это, скорее всего, от курения во сне? – съехидничал Пашка. Эльф что-то пробурчал, но вылезти и внести пояснения отказался.
«Ну что, Кешка, пойдем разведаем обстановку, или ты горишь желанием в одиночку совершить этот подвиг?» - Пашка мандражировал, и своими подколками пытался обрести хоть немного уверенности.
«Нет уж, Пашка, вместе так вместе, а то потом скажешь, что один все провернул, а я даже возразить не сумею!» - я сходу отмел все попытки взвалить всё на мои хрупкие плечи.
Пашка вздохнул, почесал головушку и сделал разведывательную вылазку, то есть перекинул через забор меня. Я еле успел сгруппироваться перед приземлением и минут пять поливал из-за забора Пашку за черную неблагодарность и полную несовместимость его головы с остальным телом. Он же извинялся и просил осмотреться по сторонам, обещал накормить отборной сметаной и сулил другие выгоды райской жизни.
Последний раз плюнув в Пашкину сторону, я повернулся к избе и тут меня ждал сюрприз. Оказалось, что мать братьев-людоедов вовсе не спала, а подняв к небу свой тощий зад, пыталась раздуть огонь под большим чаном. Может дыхалка уже устарела, а может дрова были сырыми, но костер упорно не желал разгораться. Она была так увлечена своим делом, что даже не заметила, как я брякнулся в пяти шагах от нее.
Что же, не желая ее отвлекать от такого немаловажного дела как приготовление пищи, я пустился в обход избы, в надежде найти какой-нибудь другой вход. Тот вход, что я видел, находился в прямой видимости старухи и исключался сходу, так как не хотелось в расцвете лет попадать в чан, да еще и ждать, пока дрова разгорятся.
Обойдя избу кругом и так не найдя других отверстий кроме печной трубы и мелких окошек под самой крышей, из которых доносился мощный храп, я вернулся на место приземления и передал все свои наблюдения Пашке. Даже рассказал, что обнаружил на заднем дворе целую кучу различного рванья, в свою светлую пору бывшую одеждой. Тот сразу придумал блестящий и оригинальный план, хотя я и ругал его тысячу раз за него.
Он просто подошел к калитке, и смело постучал в нее. Я скрылся за растущей во дворе липой и наблюдал, как бабка разогнулась и, ворча что-то себе под нос, побрела открывать. Костер так и не поддался ее силе убеждения, и ни в какую не пожелал разгораться, что не могло не радовать.
И вот бабка доковыляла до калитки, по возрасту годящейся ей в сверстницы, а за ней, щерясь во все тридцать три зуба, стоял мой не совсем умный друг.
- Здравствуйте, бабушка, а я к вам прислан нашим королем Стимом Грозным с тем, чтобы получить у вас короля эльфов и препроводить его в столицу для выставления на всеобщее обозрение и увеселения публики. В случае отказа или неприбытия посланника, то бишь меня, к вам выдвинутся три роты псов-рыцарей, а это сами знаете, чем чревато. Так что я жду и мое терпение небезгранично – серьезным тоном, не терпящим возражения, поведал Пашка.
- Охти, матушки мои, никак самим королем? А ведь я говорила сыночкам, что не доведет их до добра игра с этими мотыльками, вот оно и получается. Сейчас, мой хороший, сейчас я его принесу, а ты может, пока поможешь бабушке – дровец нужно принести вон из той кучи, ты уж помоги, милый, а я пока эту птаху снаряжу, чтоб не улетела – с причитаниями ответила старуха, кланяясь Пашке до самой земли.
Ох, и зря же Пашка в школе читал «Тимура и его команду», хоть он всегда и симпатизировал хулигану Мишке Квакину, но дух помощи пожилым проник в его сознание и угнездился там. Вот и сейчас он не смог отказать бабушке и поплелся за дровами, шепотом переругиваясь с высунувшимся эльфом.
Старуха же, посмотрев вслед Пашке, заковыляла в избу и на несколько секунд храп там прекратился, затем вновь возобновился, но уже в другой тональности, немного тише. Пашка вернулся с дровами и, не зная, куда их положить, поднес к чану, как раз в это время вышла из избы старуха со свертком в руках.
- Сыночек, вот здесь твой мотылек, но прежде чем получишь его, принеси, пожалуйста, бабке воды с родника, а то моих сыновей не допросишься, а я уже старая стала, да немощная – вновь запричитала старуха. Пашку вновь запрягли и он, как ни старался, не смог отказать ей и, схватив ведро, побрел к роднику.
Старуха снова зашла в избу и что-то пробурчала там, в темноте, ей ответило тихое рычание, я побоялся слезть с липы и подойти поближе, чтобы узнать, что она замышляет. Но по-дружески сообщил Пашке о том, что затевается что-то не хорошее.
Через какое-то время, утирая пот, вернулся Пашка, притащив с собой ведро воды и по пути немного облившись ею. Подойдя к старухе, он поставил ведро на землю и протянул руку за свертком.
- Спасибо тебе, сыночек, за воду. Она мне скоро пригодится, а может, ты еще и зайца какого-нибудь поймаешь? Пойми меня, милый, я же старая, а дети мои только о себе и думают, редко-редко мне что-нибудь от них перепадает – опять завела свою песню старуха и сунула руку в сверток.
- Всё, бабка, это была последняя услуга, теперь подавай мне этого треклятого эльфа, и мы с тобой распрощаемся. Король не забудет твоей услуги и вознаградит соответственно – пригонит несколько рабов лично для тебя – как можно внушительнее, но как можно тише сказал Пашка.
- Ну, надо же, а так все хорошо начиналось, и дров принес и воды притащил, еще бы зайца какого для меня старой и день бы удался. Но нет, так нет. Эй, сынки мои разудалые, выходите во двор, тут пища собственным ходом пришла, да еще и вспотевшая, как вы любите!!! – зычным голосом гаркнула старуха. Не ожидав от нее такого голоса, я свалился с дерева, вот тут-то и попался ей на глаза.
Из избы, почесываясь и щурясь на солнце, вышли три здоровенных бугая, одетых в меховые накидки, штаны, сшитые из разных лоскутов материи, и обутые в обмотки, перевязанные бечевой. Они были похожи как три капли воды из одного крана, одинаково лохматые, одинаково бородатые и, по всей видимости, одинаково голодные. На шее каждого на замасленной бечевке болтались небольшие мешочки, при каждом шаге они стукались о широкие волосатые груди. У нас в таких мешочках былинные богатыри носили родную землю, может братья тоже приезжие?
- Вот вам подарочек, сыночки, а я пожалуй себе возьму вон того котятку, жирненького да вкусненького - пробормотала старуха и, взяв в руки черпак с рукоятью из железа, живенько потопала в мою сторону. Мне ничего другого не оставалось, как взлететь обратно на дерево и оттуда плеваться, стараясь попасть ей в горбатый нос, пока она пыталась сбить меня черпаком. С гордостью могу признаться, у меня два раза получилось увлажнить ее морщины.
А тем временем на площадке перед домом разворачивалось дальнейшее действие. Старший брат, судя по густоте бороды, подошел к стоящему Пашке, неторопливо нагнулся за свертком, который бросила старуха, и извлек оттуда тесак внушительных размеров. Затем осмотрел Пашку с головы до ног и горестно вздохнув, обошел его кругом, после этого вздохнул еще горше.
- Ну неужели перед походом к нам ты не мог нормально поправиться? Ну что нам с таким худосочным делать, как вы думаете, братья? – и с этими словами старший повернулся к остальным. Те также горестно покачали головой и сделали жест рукой, проведя ладонью по горлу.
- Может, вы по хорошему отпустите короля эльфов, принесете ему свои извинения, и пообещаете больше никому не портить настроения и начать вести новую жизнь полную раскаяния и смирения? – попробовал договориться Пашка. Хотя я и уворачивался от назойливого черпака старухи, но не мог не остановиться от такой наглости и посмотреть, не сбрендил ли Пашка от страха.
Утробный смех трех глоток заставил обернуться и старуху, но увидев, что ничего такого особенного не происходит, вернулась к своему прерванному занятию, то есть попыткам сбить меня черпаком на землю. Поверьте, что мне очень не хотелось спускаться, гораздо комфортнее я чувствовал себя наверху, у бабки же на этот счет было свое мнение.
- Глупая киса, ну спускайся же вниз, у меня уже и ножик наточен и аппетит проснулся зверский. Ну, давай же, не затягивай, не томи немощную старушку – и пыталась сбить меня тяжеленным черпаком, который под силу поднять лишь троим богатырям.
Краем глаза я наблюдал, как старший брат положил Пашке на голову тяжелую руку, отчего тот присел, но продолжал смотреть прямым и укоряющим взором.
- Малыш, ты, кажется, не до конца понимаешь, куда ты попал и что с тобой сейчас будут делать. А попал ты к голодным людоедам, что не страшно? Ну что, братья, безумству храброго споем мы песню? – и с этими словами он повернулся к остальным разбойникам, те оскалились гнилыми зубами и замычали что-то крайне немелодичное.
- Я теряю терпение, или вы отдаете этого, с крылышками, или мы с вами будем по-другому разговаривать – дрожащим голосом, но наглым тоном гнул свою линию Пашка. Вот с таким настроением он и выходил против дворовой шпаны из соседнего района, откровенно трусил, но вида не показывал. И те не раз пасовали перед таким напором.
Жаль, что этот номер не прошел с отпетыми разбойниками, те даже не почесались, хотя и перестали улыбаться. А старший брат наоборот нахмурился так, что брови сошлись в одну сплошную линию.
- Малыш, похоже, тебя мама рожала, стоя на помосте, и ты сильно стукнулся при рождении. Ну да ничего, у дурачков мясо даже нежнее бывает, хватит разговаривать, мой желудок просит кушать. Прощай, малыш, с тобой было интересно – пробурчал старший, младшие кивнули в знак согласия, один даже слезинку утер незаметно.
Пашка даже не зажмурился, когда увидел, как поднимается над его головой большущий тесак, возможно, вспомнил ребят из «Молодой гвардии». Братья одобрительно прогудели при виде такой храбрости, хотя один из них повертел пальцем у виска. Дальше началось такое, что я невольно остановился посмотреть и чуть не был сбит разошедшейся старушкой. Она для своего возраста очень резво и высоко подпрыгивала.
Со свистом разрезая воздух тесак опустился… Но попал вовсе не туда, куда метил старший брат, а несколько выше, то есть по своей руке. Не ожидав от верного оружия такой подлости, он с ревом тут же отшвырнул его и схватился за истекавшую кровью культю. Из схватки он в этот день выбыл, так как в скором времени ослабев от потери крови, потерял сознание.
Злобный тесак не остановился на этом предательстве и, брошенный яростной рукой старшего брата, продолжил собирать свою кровавую жатву. Он успешно попал среднему брату по ногам, рассек ему оба сухожилия вместе с обмотками и наконец, успокоился, оставшись лежать в пыли. Средний брат начал подпевать старшему в его утробном соло. Секунду спустя продолжил это выступление танцем, то есть, схватившись за пятки, начал кататься по земле.
В своем катании он успешно докатился до слегка утомившейся бабки и сделал ей подсечку в лучших традициях сборной Бразилии по футболу. Та взмахнула руками и выпустила в небо злосчастный черпак, я тогда чуть узлом не завязался, но все же увернулся от него. Под деревом же заканчивался спектакль одного героя, потому что средний брат, подмяв под себя истошно верещащую старуху, стукнулся головой о липу и затих.
От его удара дерево скинуло меня со своих спасительных ветвей, и вдобавок сбросило с себя половину кроны, которая накрыла его и копошащуюся под ним бабку зеленым покрывалом. Вместе с моим приземлением послышался глухой стук, я удивленно посмотрел на свои лапы, вроде бы всегда приземлялся неслышно и аккуратно. Но как оказалось, причина была не во мне.
Бабкин черпак все же нашел свою жертву и, приложившись основательно о череп младшего брата, который стоял и, разинув рот, смотрел на все это безобразие, упал в чан и слегка побултыхавшись в нем, затих. Затих и младший брат, огорчившись на этот несправедливый мир и уснув сном праведника, при этом ласково обняв чан. На его счастье костер так и не разгорелся.
- Мы уже их победили? – спросил эльф, храбро высунувшись из Пашкиного кармана.
- Ага, и это целиком твоя заслуга – задумчиво сказал Пашка, все еще лицезря на своей голове ласковую руку старшего брата. Последний уже перестал рычать и лишь тихо поскуливал, лежа у стенки избы и все так же прижимая к себе пострадавшую руку.
- Забавную ты себе шапочку приобрел, может снимешь, пока она меня не закапала? – в ответ съязвил маленький нахал, - И вообще нам пора выручать короля, пока остальные не очухались, а не делать показ мод.
- Да уж, пошли, найдем его побыстрее, да покончим с этим. Кешка, а ну живо в дом, ты же любитель искать и играть с мышами. Значит и эльфа быстро отыщешь, главное не трепли его сильно, а то может они некондицию не принимают? – не остался в долгу Пашка.
Я оскалился для пущего эффекта, эльф вздрогнул и погрозил мне пальчиком. Но все же промолчал, я даже удивился. Пашка в это время избавился от головного убора, попросту откинув его в сторону, и мы шагнули в темень избы.
В нос нам ударила такая страшная вонь, что слезы из глаз сами собой полились. Когда же мы утерли влагу, то нашему взгляду предстали три кучи тряпья, сваленные по трем углам. По всей видимости, они служили им постелями, а в четвертом углу висела грубо сколоченная клетка, накрытая замызганным полотенцем. Вот к нему-то мы и подошли, вернее, подошел Пашка, а я остался на шухере, готовый предупредить об опасности, если вдруг разбойники зашевелятся.
Пашка снял клетку с гвоздя, сдернул полотенце, а там сидел, склонив голову на колени, донельзя печальный эльф.
- Ну что теперь, увальни, снова вам сказку рассказать? – спросил он, не поднимая головы, - или вы какое-нибудь другое развлечение придумали? Только учтите – я не собираюсь опять становиться воланом.
- Отец, это я – Мириэль, мы пришли тебя освободить!!! – воскликнул карманный человечек, трепеща крылышками и пытаясь вытащить застрявшую ногу из пуговичной петли.
Король от услышанного голоса тут же взлетел и ударился о верхнюю перекладину, но, похоже, этого не заметил и кинулся к дверце в клетку.
- Сынок, мальчик мой! Ну, открывайте же быстрее! Дай я прижму тебя к своему исстрадавшемуся сердцу. Наконец-то закончились мои мучения, и я смогу вернуться к своему народу – вылетел из открывшейся дверцы воспрянувший король и кинулся сжимать в объятиях нашего проводника.
- Отец, аккуратнее, а то бескрылым меня оставишь, и бездыханным, и не ясно, что произойдет раньше – прошептал задыхающийся Мириэль.
- Ребята, может вы потом наобнимаетесь? Нам бы сейчас слинять без шороха, разбойники же не вечным сном заснули – проговорил Пашка, и как не странно я был с ним полностью согласен.
- Да, отец, залезай к нему в карман, и мы скоро будем на месте – сказал вырвавшийся из родительских объятий Мириэль.
- Сын, ты не забыл, по чьей вине мы живем в лесу? И ты мне предлагаешь после этого касаться человека? Да мне этих троих и их матушки хватило за глаза, как вспомню, так вздрогну! – начал возмущаться неблагодарный король.
Пашка не стал миндальничать, а схватив его величество в кулак, просто сунул в карман. Оттуда донесся возмущенный писк и уговаривающий лепет Мириэля, второе все же возобладало, и вскоре из кармана высунулся молодой эльф с поднятым кверху большим пальцем.
«Эй, троллейбус для эльфов, нам пора уже выдвигаться, а то бабке немного осталось до освобождения. Тебе ничего, а ко мне она слишком уж неровно дышит» - напомнил я о ситуации во дворе.
- Мириэль, показывай дорогу, мы уходим, потом объяснишь, что имел ввиду твой отец и почему ты не сказал сразу, что приходишься ему сыном, – сказал Пашка и взялся рукой за амулет.
Во дворе была все такая же идиллия, то есть спали все, кроме почти что выбравшейся и ворчащей старухи. Кинув на нее прощальный взгляд, я занял привычное место на Пашкином плече. Вот совсем не жаль, что мы с ней не познакомились поближе.
Пашка взялся за амулет, и мы двинулись в путь привычным ходом.

Глава 5

Появившись неожиданно на поляне, где остались наши друзья, мы произвели большой фурор. Все находящиеся там выдохнули с облегчением, словно держали воздух до нашего прибытия. А когда из Пашкиного кармана выбрался изрядно помятый король, так и вообще на поляне та-а-акое началось…
Эльфы с радостными криками сновали вверх и вниз, пришлось даже пригнуть голову, иначе просто бы зашиблись и не заметили. Все старались обнять короля и его сына Мириэля, те же царственно уворачивались, хотя это плохо у них получалось, и в конечном итоге оказались как в коконе из восторженных подданных.
Пашка же не тратя понапрасну времени, приступил к развязыванию пленников. Первым он развязал Татину, вынул кляп и сразу об этом пожалел.
- Почему вас не было так долго? Где вы шлялись? У меня все тело затекло, и нос нестерпимо чесался, а эти летающие палачи даже не прислушивались к моим желаниям – начала выговаривать злющая Тана.
«Пашка, засунь ей кляп обратно иначе она так и будет нудеть, пока не надоест, а мне она уже давно надоела своими феминистическими нападками» - немного послушав её, я передал свои соображения Пашке, тот лишь грустно улыбнулся.
- Ты молодец, Павел, что постарался так быстро вернуться за нами – из мужской солидарности поддержал развязанный Крохм. Татина хмыкнула в ответ на это заявление и пошла распутывать лошадей.
- Все равно Гарион настигнет вас, мерзкие людишки. И ты, король, так же, как и они, сгинешь в неизвестности! – прошипел седой эльф, неожиданно повернулся и рванул прочь с поляны, на которой мы находились.
Никто не обратил на это внимания, но мне показалась странным такая речь того, кто недавно хлопотал за освобождение короля. Я сообщил об этом Пашке, но тот ответил, что мне показалось, и посоветовал поменьше утомляться.
К этому времени радость эльфов немного поутихла и король смог вырваться из кольца поздравляющих его и старающихся хлопнуть по плечу. Он простер руку по направлению к нам и начал торжественно говорить:
- Гордые жители прекрасного леса, поумерьте свое выражение счастья и радости и обратите внимание на людей. Нам предстоит решить, что с ними делать дальше. С одной стороны они спасли меня, с другой стороны именно из-за людского племени мы вынуждены доживать свой век в этом лесу, изгнанные и отвергнутые всеми. Каковы будут ваши предложения?
- Король, вообще-то мы торопимся, может потом вернемся и договорим? – произнесла Татина, нашедшая цель для выпуска накопившейся энергии, - Обещаю все выслушать, понять и посочувствовать. Сейчас же мы спешим по делам неотложным, кстати касающиеся нашего общего врага - Гариона. Так что, ты можешь приказать своим летающим соколам принести нам в качестве благодарности пищи на дорожку и потом самолично послать воздушный поцелуй вдогонку.
- Наглость этой девицы не знает меры, какое она имеет отношение к моему освобождению? - сказал опешивший король.
К нему сразу же подлетели несколько эльфов, в том числе и Мириэль и между ними завязался ожесточенный разговор, правда, на пониженных тонах. Но я-то всё равно все слышал. Эльфы объяснили, как они «попросили» Пашку помочь им, а король в ответ рассказал, как он оказался в лесу. Выяснилось, что король летел вместе с седым эльфом Нариэлем, являющимся советником и помощником, по своим делам. В полуденный зной на него бессовестно накинулась жажда и он, как обычно, попросил у советника фляжку с водой. Советник, как обычно, с поклоном передал королю фляжку. Все было как обычно, но потом король почувствовал страшную усталость и уснул под раскидистым дубом, очнулся он уже у братьев.
- Надо же, а к нам он прилетел убитый горем и сказал, что ты отправил его за забытой вещью, а когда вернулся, тебя уже не было, но обнаружились большие следы. Он полетел по этим следам и принес нам весть о твоем пленении и потом сообщал о требованиях братьев, – озадаченно сказал Мириэль, остальные подтвердили его слова.
Когда все кинулись искать Нариэля, чтобы спросить у него о происшедшем, а того уже и воздушный след простыл. Я торжествующе посмотрел на Пашку – не показалось же, тот кивнул в ответ. Потом они отлетели еще дальше, и я уже не мог их слышать. Мириэль то и дело показывал на нас с Пашкой и что-то упорно доказывал, размахивая руками и иногда подергивая левой ногой.
Возможно, нервное дрожание ноги дало ему дополнительную убедительность в этом обсуждении, поскольку лицо короля, повернувшееся к нам, смягчилось и подобрело.
- В свете новых открывшихся фактов – голосом мирского судьи начал король эльфов, - а так же то, что за них поручился головой мой сын и благодаря отзывам о них остальных, я постановил даровать людям жизнь и даже помочь им в путешествии. Я послал к Брысю гонца, чтобы он остановил на время Гариона, и прошу вас дать мне кусок ткани, чтобы сбить этого мага со следа. Еще я дарую вам нашу накидку, когда понадобится помощь эльфов, вы только подожгите ее, и мы сразу же придем на зов.
- Король, а тебе ничего неизвестно о Кристане или Кирии? – сумел вклиниться в этот монолог Пашка, отрывая от штанины потрепанный клок, - Вы же много где летаете, может слышали что-нибудь о них?
- Нет, мы не интересуемся делами людей, нам до вас нет совершенно никакого дела – с пафосом произнес король, - уходите, и желаю вам удачи в ваших делах.
- Спасибо и на этом, король, ну прощай! И до возможной встречи, Мириэль! – сказал Пашка, упаковывая принесенную эльфами еду и одновременно наступая Татине на ногу, предупреждая колкости, грозящие сорваться с её языка .
Та ахнула и в качестве сдачи ткнула Пашку локтем в бок. Закончив на этом обмен любезностями, они вспомнили про меня и про гнома. Привязав снова Крохма к Пашкиной спине, а меня засунув в мешок (но не в тот где скучало полтушки зайца, а там где были грибы и ягоды эльфов), парочка вскочила в седла.
Король отвернулся от нас, а Мириэль и еще несколько эльфов махали нам до тех пор, пока мы не скрылись за деревьями.
«Пашка, почему-то невысокие создания не особенно любят людей, может мне тоже присоединиться к ним в оппозицию? А что, похоже в этом мире так принято. Да и Татину я, если честно, недолюбливаю» - поделился я с Пашкой своими соображениями.
«Кешка, это же не моя вина, что люди тут так нагадить успели, да и Тана в душе хорошая, где-то глубоко внутри себя она прячет нежное, чувственное и отзывчивое сердце» - возразил Пашка.
«Ага, и прятать у нее хорошо получается» - съязвил я и Татина не преминула подтвердить мои слова.
- Павел, так может ты расскажешь нам, как освобождал крылатого зануду? И почему так долго? Наверное, заговаривал зубы людоедам сказками о своем мире и своей роли главнокомандующего? – ехидным тоном проговорила она.
Утомившийся Пашка почти без прикрас рассказал о нашей спасательной миссии, я всего пару раз поправил его, и напомнил о своем немаловажном участии, а то он как обычно хотел присвоить всю славу себе. Мы слегка подкорректировали наш курс, чтобы не попасть снова на встречу с братьями и их неуравновешенной матерью.
- Так значит на тебе и в самом деле амулет Корня, а я сперва сомневался, думал - таскаешь для красоты сверкающую побрякушку, – пробормотал Крохм, болтающийся на спине Пашки как рюкзак.
- Ты тоже что-то знаешь о его свойствах? – заинтересовался Пашка, - Так расскажи, все равно нам дорогу коротать за разговором, так лучше это делать с умным гномом.
- Так ты считаешь меня глупой? Так тебе не о чем со мной разговаривать? Ну ничего, я уже плюнула тебе на штанину. Мелочь, а приятно! – надулась Татина.
- Тана, а тебя Зара точно ко мне в помощь послала? Судя по тому, как ты ведешь себя, она мне лишь зла желала. Если хочешь что-нибудь сказать, то говори, пожалуйста, но не язви, тебе это не идет, – наконец-то высказался Пашка, я его даже похвалил за это.
- Все, я на вас обиделась, эгоисты лопоухие, болтайте о своих делишках, даже слова не скажу, - с этими словами Татина ударила пятками свою лошадку и ускакала вперед. Вот не понимаю я этих людских самочек, нервные они какие-то, непостоянные.
- Так вот, мне рассказывал отец про этот амулет великого колдуна, рука нашего народа тоже участвовала в его создании. Помнишь, как я смог спародировать тебя и Татину, это искусство возникнет и у тебя, когда повернешь коричневый луч. Но это побочный эффект, а главным является умение становиться невидимым. Серый же луч дарует тебе возможность видеть в темноте любой плотности, – перечислил Крохм, и тут же два раза нанесло холодом.
- Занудный гном, оцени как у меня получается – голосом Татины проговорил Пашка, вернее воздух, к которому был привязан гном, - говори правду, иначе упаду на спину и начну кататься.
- Хорошо, что тебя не слышит наша язвительная подруга, сапоги у нее действительно тяжелые, – улыбнулся Крохм.
- Крохм, так может ты знаешь и как нам найти Кана? А заодно и про Кристана с Кирией слышал? – спросил Пашка.
Гном нахмурил лоб и долго что-то пытался вспомнить, даже на расстоянии ощущалось, как под черепной коробкой сталкиваются и перекатываются тяжелые мысли. Наконец булыжники его мыслей выстроились в ряд и он твердо и уверенно ответил:
- Нет! Я не слышал ни про Кристана, ни про эту девушку, но могу помочь с поиском Кана, наши наблюдатели сообщали про этого отшельника. Вот когда выйдем из леса, то нашими подземными ходами я проведу вас по короткому пути, и вы окажетесь у него гораздо быстрее, чем, если бы продолжали скакать по земле. А про Гариона могу только сообщить, что он каким-то чудом смог нас найти и тогда склонял к вступлению в его армию. Мы тогда послали его обратно на поверхность, и он был очень разозлен этим, но драться в коридорах побоялся. Мы запросто могли бы его завалить под толщей земли, и он предпочел ограничиться одними ругательствами.
Пашка снова появился в седле Бегунка, довольный как черт, еще бы - такая способность становиться невидимым просто незаменима при списывании контрольных. Опять мечтательная дымка легла на лоб, опять он заскучал по родному краю. Из этого состояния его вывела подскакавшая Татина.
- Ну что, мальчики, наобщались-навлюблялись? Хотите я вас обрадую – впереди Вечный лес заканчивается и за ним виднеется небольшая деревенька, вот там мы и попросимся переночевать. Если у кого-то есть возражения, то пусть выскажет их сейчас или унесет с собой в могилу, – выпалила единым махом наша егоза и снова умчалась вперед.
«Пашка, а Татина дело говорит, может там молочка дадут напиться и мясцом угостят, а то надоело уже сухпайком питаться» - сразу же поддержал ее слова ваш покорный слуга.
«Давай, Кешка, может, в этот раз мы проснемся в нормальном месте и не связанные» - ответил мне Пашка. Затем, обсудив предложение Татины с Крохмом, он пришпорил Бегунка и ускорил ход.
Вскоре мы вырвались из густой зелени и оказались на обширном картофельном поле. Вдалеке виднелась деревушка в десять дворов, так похожая на наши областные населенные пункты. Те же покосившиеся заборы, те же выцветшие на солнце стены домов, такие же перекошенные сараи, подпертые бревнами. Следом за деревенькой виднелись в отдалении холмы, а за холмами в сиреневой дымке наступающего вечера виднелись острые пики гор.
В прошлом году мы ездили к Пашкиной бабушке в деревню, и это время мне запомнилось как рай для моих охотничьих инстинктов. Куча разнообразной живности веселила глаз, начиная от землероек и заканчивая крупным рогатым скотом из которого выливалось настоящее молоко, а не тот порошковый суррогат, что Маргарита Павловна покупает в магазине. Вот и сейчас вид этого жилья навеял мне хорошие воспоминания, сразу захотелось на душистое сено, куда-нибудь в теплый амбар.
На краю леса гарцевала, в ожидании нашего появления, лошадь Татины. Сама же всадница задумчиво смотрела на деревню, изредка похлопывая по шее излишне разыгравшуюся лошадку.
- Что остановилась, Тана? Я думал, ты, с помощью своих природных данных общения, уже договорилась с жителями об ужине, баньке и шикарных условиях для ночлега, да так чтобы они были по гроб жизни нам благодарны, – слегка поддел Пашка. Ну да, с кем поведешься от того и наберешься.
- Меня смущает тот факт, что деревня находится всего в полудне пути от жилища людоедов, а там вон и корова ходит и люди снуют. Может, сперва кого-нибудь отправим разведать обстановку, а потом уже и сами подойдем? – произнесла Татина и направила свою лошадь обратно под укрытие деревьев.
- Павел, вот сейчас ты можешь испытать свое приобретенное умение. Только сперва отвяжи меня, а то гном, плывущий по воздуху, вызовет, по крайней мере, недоумение, – проговорил Крохм, ворочаясь за Пашкиной спиной и пытаясь взглянуть на деревню. Чтобы ему было удобнее, Пашка развязал веревку и спустил его на землю.
«Да, Пашка, это отличный шанс проверить, как действует амулет. На этот раз давай уж без меня, ведь у амулета поле охвата маленькое, ты быстренько все узнаешь, стыришь пару куриц и назад. А то после достопримечательной встречи с не очень доброй старушкой, я не сильно доверяю незнакомцам в этом мире» - с облегчением я донес до Пашки свои мысли. Наконец-то и я смогу немного отдохнуть, пока кто-то другой работает.
- Хорошо, друзья, спрячьтесь пока и не высовывайте носа из кустов до моего возвращения. Если не вернусь, то не считайте меня коммунистом – высказался напоследок Пашка, затем повернул коричневый луч и пропал.
- Я не понял, а кем его не считать? – спросил заинтересованный гном.
- Не знаю, но кажется чем-то плохим и некультурным, вот вернется, тогда его спросишь. Это его новое умение? Как бы оно пригодилось мне на ночных вылазках, - проговорила Татина, отводя лошадей подальше от опушки.
- Ты часто вылезала ночью? Как же молодой девушке не страшно в такую темень прогуливаться в гордом одиночестве. Или ты всегда была в сопровождении? – для того чтобы не молчать, спросил её гном.
- Да, Крохм, вылезла частенько, но далеко не для прогулок, и редко одна. Сейчас не время об этом говорить, но как-нибудь потом я тебе обязательно расскажу, – сказала Татина и, улегшись на траву, закинула руки за голову, уставившись в проплывающие в далеком небе облака.
Гном тоже примостился неподалеку, думая о чем-то своем и засунув в рот стебель травинки. Вот же эгоисты! Пришлось напомнить им о своем существовании негромким мяуканьем, иначе они так бы и не выпустили меня из мешка.
Обойдя местность в поисках приключений, я не нашел ничего интересного, и вернулся к лежащим спутникам. Они так и не поменяли позы за время моего отсутствия, всё также флегматично лежали и смотрели в темнеющую синюю даль. Последовав их примеру, я прилег на солнечном пятне, даже слегка задремал, разнеженный ласковым вечерним теплом.
Вывела из неги самым беспардонным образом какая-то наглая пчела, которая села мне на нос и уставилась в упор своими фасетчатыми глазками. Меня заинтриговало её то опускающееся, то опускающееся жало. Однажды я имел опыт общения с представителями данного вида, закончился он тогда весьма плачевно. Теперь же, учтя ошибки прошлого, я начал слегка дуть на нее, надеясь шугануть и разойтись миром. Похоже у пчелы на этот счет было совсем другое мнение, она просто отдвинулась от струи воздуха и приступила к психологической атаке. Видя, что я замер, наблюдая за её телодвижениями, коварное создание прогулялось от кончика носа до моей переносицы, отчего я чуть не окосел, и вернулась на ранее облюбованную позицию. Я боялся смахнуть её лапой - все равно не успею, и она сделает свое черное дело, оставалось лишь следить за её перемещениями. Пчела же, наслаждаясь моей беспомощностью, подняла свою заднюю часть и резко её опустила. Я зажмурился в ожидании немедленной боли, но ее не последовало, пчела лишь обозначила удар.
Весь мир перестал существовать, были лишь я и чудовище на носу. Мы смотрели друг другу в глаза, время остановилось, вот пчела снова подняла жало и вновь его неожиданно опустила. Опять сработал рефлекс и глаза сами закрылись, однако удара опять не последовало. В нашу психологическую игру вплелся посторонний звук, напоминающий стрекот небольшого вертолета. Мне подумалось в тот момент, что это прибыло подкрепление к моей мучительнице, словно её одной не хватало.
Уже было решился рискнуть и сбить это зловредное существо, не взирая на возможные последствия. Очевидно пчела поняла по глазам что я собираюсь сделать, поскольку укоризненно покачала головой и уже с явным намерением подняла свое маленькое, но острое оружие. Я в очередной раз зажмурился и услышал глухой звук удара. Ну все, теперь у меня будет нос как у кота из мультика – подумал я и открыл глаза, удивленный тем, что не почувствовал боли.
Перед самым моим носом летал, стрекоча крыльями и помахивая дубинкой, Мириэль и улыбался во весь свой маленький рот.
- Все, котик, мы квиты с тобой за прошлый удар, на сей раз я спас тебя от укуса – сказал эльф и дружески подмигнул.
В этот момент я готов был расцеловать его, если бы умел это делать, а так просто мотнул головой в знак признательности. Эльф еще раз улыбнулся мне и подлетел к Татине.
- Ну что вы развалились? Там на вашем коте пчелы эксперименты ставят, а вы и в нос не дуете. Но я не поэтому здесь, у меня плохие новости – Гарион справился с Брысем. Тому-то ничего не будет, неделю полежит и отойдет, а вот вам разлеживаться некогда. Мое племя убрало ваши следы и создало новые, но этим Гариона надолго не обманешь, к тому же с ним был и предатель Нариэль. Увы, мы могли лишь бессильно кусать локти, не рискнув снова напасть – слишком уж мало нас осталось на земле. Где благородный рыцарь Павел? – закончил свою речь вопросом Мириэль.
- Привет, мотылек, а Пашка вон в той деревне разведку проводит, вы как-то забыли про нее рассказать, а нам она показалась подозрительной – сообщила Татина, так и не поднявшись с земли.
- Так это же деревня неугодных, там трое псов-рыцарей в качестве охранников, Павел может им попасться! – встревожился Мириэль.
- Не беспокойся, эльф, сейчас Павел невидим, да и в жизни не особенно глуп, так что ждем его возвращения. Надеюсь, ему недолго осталось и скоро он присоединится к нашей компании, а ты пока расскажи поподробнее об этой деревне, – сказал подошедший гном.
- Ну что рассказывать, там содержатся не простые заключенные, а те, кто чем-то не угодил королю Стиму. Причем это бывшая элита, то есть те же звери, но проштрафившиеся, и охрана у них потому немногочисленна, что знание о трех братьях удерживает лучше всякой проволоки и решеток. Головы пытавшихся сбежать, насаживают на колья и выставляют в качестве напоминания остальным. От братьев пока еще никто не уходил, – сообщил нам расстановку сил в деревне Мириэль.
- Эту элиту не жалко, они такое вытворяют на свободе, словно борются за главный приз в соревнованиях по жестокости и изуверству. Но уже стемнело, а Павла все нет, я думаю, что самое время начинать беспокоиться, – соизволила приподняться на локте Татина.
- Подождите, а почему это дымом нанесло? Пойду, проверю, откуда идет этот запах! – принюхался гном и потопал в сторону опушки.
Наши лошади нервно переступали, раздували ноздри и подергивали ушами, так же как и я, они почувствовали запах горелого. Но это был не обычный запах горелых тряпок или древесины, к нему примешивалась удушливая вонь подгоревшего мяса.
Через пять минут вернулся Пашка в сопровождении гнома, его удрученное лицо было перепачкано сажей. Молча подошел к Бегунку и, проверив сбрую, потуже подтянул подпругу.
- Здравствуй, Павел, а меня к вам отец послал, предупредить об опасности! – пропищал Мириель, глядя на мрачного Пашку.
- Здравствуй, Мириэль, Крохм уже успел рассказать обо всем, спасибо за предупреждение, нам пора ехать. Крохм сказал, что здесь неподалеку есть вход в их подземные катакомбы, давайте поспешим, – тихо произнес Пашка и подозвал меня.
- Павел, а что там случилось в деревне, почему ты такой мрачный? – поинтересовалась Татина.
- Нам не нужно здесь больше находиться, едем же быстрее, по пути все расскажу, – сказал Пашка, уложив меня и привязывая гнома, - Мириэль, спасибо за информацию, передай нашу благодарность отцу. Скажи, что мы его помним, любим, чтим. Пусть всегда с собой носит воду, и не доверяет это дело другим.
- Наперед он уже будет умнее, а этот предатель, Нариэль, уже вовсю порхает перед Гарионом. Даже зубы сводит от омерзительности, – возмутился эльф.
Пашка просто пожал плечами и ничего не ответил. Мириэль, видя, что Пашка не в настроении общаться, изобразил в воздухе поклон и умчался вглубь леса. Мы же вырвавшись из леса, по широкой дуге начали огибать уже вовсю полыхавшую деревню. Там не было слышно ни криков, ни стонов, полная тишина, лишь треск огня жадно пожирающего свою пищу.
- Павел, так что же все-таки там случилось? Почему деревня горит? – спросила Татина у погруженного в раздумья носителя амулета.
- Когда я туда шел, мне на встречу попалась наша давняя знакомая – мать братьев. Она гнала перед собой трех замызганных коз, четырех коров и несла в лукошке двоих гусей. Ковыляя, она что-то там ворчала о положенной пенсии по случаю инвалидности кормильцев. Пропустив ее мимо себя, я прошел в деревню и как раз очутился на общем ужине. Татина правильно подозревала эту деревню в ненормальности – там были лишь одни мужчины. Но ненормальность выражалась не только в чисто мужской компании. Таких бандитских рож я не видел никогда, каждый из них украшал бы собой почетное место на стенде их ищет милиция. Как раз там впервые увидел ваших пресловутых псов-рыцарей, они выделялись лишь шлемами, а так их невозможно было отличить от остальных. И вот все одиннадцать человек сидели за общим столом, пока один из рыцарей не посмотрел на остальных двух, а те не кивнули ему в ответ. Тогда первый поднялся и сказал: «Заключенные, нам сегодня принесли хорошую весть – у короля родился сын, поэтому он милостиво разрешил сегодня раскупорить заветную бочку вина, сберегаемую нами для особого случая. Перепел, принеси бочонок из нашего погребка! Сегодня вам всем даруется свобода!!! А со временем и возможное возвращение утраченных регалий!» Все радостно загалдели, а один из рыцарей вышел из избы и вскоре вернулся с бочонком в руках. Мужчины наполнили кружки и сомкнули их, говоря, что наконец-то их освободят от опостылевшей каторги и снова приблизят ко двору, а там уж они себя покажут. Выпили все, кроме надзирателей, которые незаметно вылили содержимое кружек через плечо. Наполнить кружки второй раз никто не смог, их головы одна за другой падали на стол и уже не поднимались. Трое рыцарей молча встали и срезали у каждого из спящих с шей какие-то мешочки. Затем они вышли, и на улице подожгли четыре угла дома, а я пошел за ними. Перепел, цыкнув зубом, задумчиво произнес: «Приказ короля уничтожить всех, если братья больше не смогут наводить страх на заключенных, мы выполнили. Эх, жаль, что столько картошки пропадет зазря, пора собираться на доклад его величеству, интересно как он меня наградит за это?» Тот, кто первый мотнул головой, резко остановился и возмущенно сказал: «А почему это ты будешь докладывать и ждать награды? Я тоже причастен к выполнению приказа и не меньше твоего достоин награды!» Третий тоже вмешался в разговор: «Да вы двое рожей не вышли, а мне в самый раз предстать пред его сиятельные очи и все рассказать. На том и порешим, я вас потом элем угощу». Тут они жарко заспорили, затем перешли на личности, взаимные обиды вспомнились и в конце концов блеснули ножи. Я не стал дожидаться развязки и поспешил к вам, но на краю деревни не смог удержаться и оглянулся. Все трое лежали с торчащими ножами в груди. Я первый раз видел столько смертей за раз, и не в кино, а в реальной жизни, – негромко рассказал свою историю посещения деревни Пашка.
- Вы, люди, всегда славились жестокостью и жадностью среди живущих на этой земле. А уж в уничтожении себе подобных, вам просто нет равных, – сказал Крохм.
- Не обобщай, гном, не все такие. Мы же отпустили тебя и помогли эльфам, я, конечно, не считаю себя святой, но в общее платье меня запихивать не смей. И у нас еще остались честные и благородные люди, только они вынуждены жить по общим правилам, чтобы не выделяться и не переезжать в такие вот деревеньки! – возмутилась Татина.
Я не стал ничего добавлять, просто похлопал Пашку по ноге лапой, такое потрясение не каждый день происходит.
«Все нормально, Кешка, но как же так? Разве так можно? Я не могу этого понять, ни за что, ни про что… И потом еще награду за это получать… Как же я сочувствую Тане, что ей приходится жить в таком мире» - передал мне свои мысли бледный Пашка.
«Пашка, мы с тобой живем в таком же мире, люди никогда не меняются. Это даже по телеку показывают, я понимаю, что тебе некогда и улица важнее, но если бы ты иногда смотрел и видел, то вряд ли сейчас был бы так шокирован. К тому же не расстраивайся – все это они заслужили, как убийцы и изуверы» - просветил я своего друга.
- Павел, давай свернем вон к тому холму, он мне кажется знакомым. Если мои подозрения подтвердятся, то мы окажемся в нашем мире и под землей домчимся до жилища отшельника за несколько часов, – всматриваясь в возвышающийся над остальными густо заросший холм, сказал Крохм.
Деревня тем временем полыхала уже вовсю, жадное пламя пожирало без разбора все, до чего дотягивались языки огня. Черный дым поднимался в небо, унося с собой не менее черные души постояльцев и их надзирателей.
Мыже подъехали к означенному холму. Ничем не примечательный холм, ну кроме усыпавших его подножье кустов красной смородины. Крохм смело кинулся вглубь этих кустов, не опасаясь быть поцарапанным. Там гном немного поколдовал с небольшим и неприметным кустиком, за что получил в качестве награды скрежет внутри холма, и обрадовано воскликнул:
- Да! Радуйтесь, друзья мои, механизм двери в порядке! Наконец-то я смогу увидеть своих родных и наподдать как следует Стохму.
- Так тогда давай открывай и не томи, а то вид горящей деревни навевает на меня такую тоску, что скоро мигрень вылезет на свет в качестве постоянной подружки, а от нее так просто не избавишься! – не могла не прокомментировать его слова Татина.
Гном проигнорировал ее высказывание и занялся сложным переплетением веточек куста, как оказалось, сделанными из какого-то гибкого материала. Внутри холма зашумело, и послышался уже знакомый скрежет. Песчинки тонкими струйками потекли в образовывающуюся щель, делающуюся с каждой секундой все более и более широкой. Наконец створки дверей остановились, образовав достаточно широкий проход. Забавно было видеть дыру в поросшем зеленью холме, словно отверстие, выгрызенное гигантской мышью в огромном куске сыра. Я невольно поежился, представив себе размеры этой мыши.
- Прошу вас посетить одну из частей моего обширного дома, и позвольте быть вашим гидом в этой части нашего увлекательного путешествия, – с поклоном сделал приглашающий жест улыбающийся Крохм.
- А там всегда также темно, как у негра… за пазухой? – невольно спросил Пашка, заглядывая в уходящий вглубь темный тоннель.
- Нет, только когда наступает зима или лето, осень или весна, а все остальное время там светло и бабочки! – не удержалась от колкости наша язва.
- У гномов всегда на входе в тайнике спрятаны факелы, так что Татина не права, у нас бывает светло, правда вместо бабочек у нас выживают только мотыльки, – слегка обиженно произнес задетый гном.
- Ну, мы будем стоять и обсуждать особенности освещения в гномьих тоннелях или все же пройдем? Кстати, Крохм, а в твоих переходах всегда достаточно места для прохода лошадей? Я не планирую оставлять свою резвушку сушиться на солнышке одну! – сообщила нам Татина.
- Не волнуйся, Тана, я проведу вас там, где сможет пройти человек с лошадью. Но если ты собираешься ехать верхом, то я посоветую тебе оставаться наверху. В одном же ты права, нам действительно пора идти! – сказал гном и достал из неприметной ниши, укрытой сливающейся с почвой дерюжкой, три факела.
Как бы в подтверждение его слов в холм слева от нас ударила и метнулась назад голубая молния, заставив всех вздрогнуть, а коней подняться на дыбы. Когда же мы обернулись в поисках причины возникновения молнии, то на краю леса увидели маленькую фигурку в неизменном желтом балахоне. Фигурка спешила к нам с поднятыми руками, в которых шевелилась блестящая синяя ниточка.
- Быстрее в тоннель, там он не сможет нас достать! – воскликнул Крохм и первый подал пример к действию, прошмыгнув и начав возиться с какими-то корешками, торчащими из стены.
Мы не заставили себя долго упрашивать и двинули следом за ним, дополнительным стимулом к этому послужила еще одна молния, ударившая на этот раз правее входа. Пашка торопливо чиркнул зажигалкой и вскоре три факела немного рассеяли темноту тоннеля, заставив тени активно плясать на стенах.
«Пашка, а он с каждым разом бьет все прицельнее, может останешься на поверхности и еще раз испытаешь возможности своего амулета? Вдруг у него молния лопнет в руках, или он запнется и больно ударится головой о картофельный куст?» - спросил я у Пашки, пока он пытался справиться с испуганным Бегунком и завести его в холм.
«Нет, Кешка, вряд ли это поможет, вспомни хотя бы Железера. На нем был этот амулет, однако же он ничем ему не помог, так что не будем рисковать, к тому же мы не одни, с нами еще те, за кого мы несем ответственность. И вообще ты разве не видишь, что я слегка занят и не расположен сейчас вести беседу?» - ответил мне наконец-то усмиривший коня Пашка.
Крохм перестал теребить корешки на стене, удовлетворенно крякнул и повернулся к входу.
- Какого обрубка вы там забыли? Вход сейчас закроется, а вы останетесь на разговор с тем злым дядькой. А ну быстро внутрь! – и попытался схватить за узду Бегунка. Тот презрительно на него покосился и, пропустив вперед Татину с ее лошадью, величественной поступью зашел в тоннель.
Чуть-чуть не прищемив хвост Бегунка, дверь с лязгом сомкнулась, и тут же с другой стороны послышался грохот небольшого взрыва, землю ощутимо тряхнуло. С потолка посыпался песок, полетели камешки, один из них ощутимо стукнул мне по носу. Я сперва хотел обидеться и уйти в себя, а попутно и в мешок, но любопытство настояло на том, чтобы посмотреть на действия гнома. А посмотреть было на что – Крохм начал метаться по всему входу выдергивая какие-то корешки, веревочки, сдвигая и переставляя с места на место камни.
- Быстрее уходите отсюда, сейчас тут будет обвал! – крикнул гном, не отрываясь от своего занятия.
Татина открыла было рот, чтобы прокомментировать это восклицание, но наш Бегунок из мужской солидарности толкнул ее в спину мордой. Чтобы удержаться на ногах, ей пришлось пробежаться вперед, но когда она все же остановилась, то наградила Бегунка таким взглядом, каким, наверное, смотрел Цезарь на Брута в момент своей кончины. Бегунок ответил ей невинным взглядом, а когда та возмущенно отвернулась, хитро подмигнул Пашке, тот ему ответил тем же, а я даже погладил по шее нашего верного скакуна.
Мы торопливо шли по длинному коридору, тени выплясывали свои чудные танцы на стенах, то представляя всех великанами, то наоборот делая карликами. И пройдя до развилки, остановились в ожидании гнома. В том месте откуда мы пришли, послышался грохот, затем шум обвала, снова под ногами зашевелилась земля, а вскоре весь в облаке пыли появился и наш низкорослый проводник.
- Ну, на время наш преследователь будет занят поисками входа, поскольку я завалил оный на пятьдесят метров вглубь, да еще и залил расплавленным свинцом. Другой вход находится десятью километрами южнее и вряд ли Гарион о нем знает – сообщил довольный Крохм и потряс головой, вытряхивая из волос набившуюся землю.
- А откуда у тебя свинец взялся? Или ты его постоянно в карманах таскал? Тогда я слегка сочувствую Павлу – с усмешкой произнесла Тана. Что-то последнее время она постоянно старается подколоть Пашку, может ему еще раз проверить ее нос на влажность, вдруг на этот раз получится.
- Конечно же нет, это наши гномьи секреты, но вам я могу сказать, на каждом выходе у нас поставлены специальные резервуары, которые заполнены свинцом и при необходимости он моментально растапливается до жидкого состояния. Вот и сейчас помимо наваленных камней Гариону придется пробиваться через двухметровую толщу свинца. Эти резервуары мы поставили после того как ушли от людей под землю – сказал Крохм и устремился в правый коридор.
Нам ничего другого не оставалось кроме как проследовать за ним. Сзади слышались глухие звуки, словно кто-то методично бил по боксерской груше в глубоком подвальном помещении. Мы не стали дожидаться конца тренировки упорного боксера, а с головой окунулись в переплетение коридоров, подземных залов, пещер и проходов.
Пламя от факелов разбивалось на тысячи огоньков, падая на сталагмиты и зажигая причудливые люстры, прыгая по сталактитам. Пещеры превращались в волшебную сокровищницу Али-Бабы, раскрашивались всевозможными цветами и постоянно переливались и сверкали. Мы шли в полной тишине, зачарованные открывавшейся красотой, единственными звуками были цокот копыт и наше затаенное дыхание. Крохм лишь удовлетворенно хмыкал, видя, как мы очарованы чудесными сказками подземелья.
- Ни шагу дальше!!! Оставайтесь там, где стоите! – раздавшийся под потолком громовой голос заставил всех вздрогнуть, я начал озираться в поисках источника этого голоса.
Но в том зале никого кроме нас не было, и это не могло не вызывать беспокойства. Однако ничуть не удивленный гном подошел к небольшому отверстию в стене и наклонился над ним.
- Тутом, сколько раз тебе говорили, чтобы ты убавил громкость? Ты озадачил моих спутников и испугал их животных, вот доберусь я до тебя… Это Крохм, я вернулся из леса – ворчливо проговорил наш проводник.
- Извини, Крохм, это я так… для пущего эффекта… зато знаешь скольких непрошенных гостей убежали от этого гласа? – уже тише произнес невидимый собеседник, и я понял, что звук исходит из отдушины в потолке – Ну если эти люди пришли с тобой, то милости просим! А ведь тебя уже посчитали умершим.
- Не сомневаюсь, что Стохм приложил к этому свою грязную руку. Но он просчитался, давай открывай ворота и объяви общий сбор в главном зале Старейшин – скомандовал Крохм и подошел к сплошной стене.
По стене пробежала трещина, все больше и больше расширяясь, она превратилась в арку высотой в два метра. За ней оказался еще один коридор, но уже имеющий обжитый вид, на стенах горели воткнутые в подставки факелы, что оказалось очень кстати, так как наши выгорели и почти не давали света. Гном махнул рукой, приглашая поторопиться, и мы поторопились, Пашка даже споткнулся на ходу и проехался носом пару метров. Выслушав очередные откровения от Татины и огрызнувшись в ответ, Пашка что-то подобрал с пола.
- Крохм, а у вас всегда разбрасывают золотые самородки по полу, или вы так встречаете гостей? Нет, я конечно не против, но как-то все же это неэкономично – отряхнувшись, сказал Пашка разглядывая небольшой кусочек камня в руке. Тот представлял из себя осколок гранита с желтой полоской посередине, полоска тускло поблескивала и радовала глаз своей желтизной.
- Нет, Павел, это золото для дураков, обманка так сказать. Порой встречаются куски, состоящие из этой обманки
, величиной с твою голову, – проговорил Крохм, лишь взглянув на обломок в Пашкиных руках.
- Павел, я смотрю, ты нашел золото по себе! Ну, ничего, вот завершишь свою миссию, возглавишь какое-нибудь государство и пустишь в оборот монеты из этого металла. Можешь даже свой гордый профиль на этих монетах вытеснить! – улыбнулась Татина.
Пашка только поднял глаза к потолку, но, не обнаружив там ничего интересного, сунул камешек в карман и начал поправлять подпруги на Бегунке. Наше благородное средство передвижения презрительно фыркнуло и отвернулось от него. Я никак не прокомментировал данную ситуацию, просто надоело.
Мы тем временем подошли к концу коридора и гном снова начал возиться с корешками торчащими из стены, какие-то соединяя, а какие-то отодвигая в сторону.
- Да, все же сложные у вас запоры, надеюсь, на туалеты вы такие не ставите? А то ведь можно и не успеть набрать необходимую комбинацию, – наблюдая за его работой, высказала общее мнение, но в своей обычной форме, Татина.
- Если ты наберешь неправильную комбинацию, то в туалет уже будешь проситься у небесного кузнеца. Это же и защита и ловушка, только гномы могут знать как пройти, а в некоторые места и вовсе попадают только посвященные, – сказал оторвавшийся от заплетания косичек из торчащих корешков гном – если ты дернешь не за тот корень, то тебя может накрыть потолок, и считай что тебе повезло, мы ведь и другие ловушки умеем ставить.
После этих слов створки ворот распахнулись, и мы вошли в большой зал, а там обнаружился целая демонстрация из низкорослых человечков. Некоторые подметали пол бородой, другие, как и наш спутник, были безбородыми, одни держали в руках кирки, иные кузнечные молоты, но все они были настороженными и молчаливыми. Мы смотрели на них, они смотрели на нас и эта игра в гляделки грозилась затянуться на неизвестно какое время. В одежде этих молчаливых работяг преобладали коричневые и серые тона. На возвышении находился коричневый стул резной работы, весь в завитушках и изгибах, а на этом стуле сидел убеленный сединами гном в золотом обруче на голове.
- Подойди, мой сын, и расскажи, почему тебя так долго не было? Двое наших подданных и Стохм принесли пряжку от твоего ремня с той поляны, где находился капкан. Рядом были обнаружены щепки от срубленного дерева и след Брыся, неужели ты был настолько глуп, что срубил дерево для костра в присутствии лесного стража? Мы уже пять дней находимся в трауре, а потом являешься ты и приводишь с собой людей. Как ты все это объяснишь? – сдвинув брови, спросил сидящий на резном стуле.
- Отец, все это подстроил Стохм, он поймал тебя на спор и сделал так, чтобы я не вернулся обратно. Он почти осуществил свой план и если бы не эти люди, то мой труп уже доедали бы лесные санитары – начал свою речь Крохм, но тут влез вертлявый гном, с бегающими глазками. Он появился из-за спинки стула и встал справа от него.
- Ты нарушил наши заповеди не входить в контакт с людьми, значит, наши законы писаны не для тебя. И вот чтобы отвлечь от этого наше внимание, ты наводишь злостную клевету на родственника. Ты не выполнил уговор, заключенный пять дней назад и… - тут его словоизлияния прервал дрожащий от ярости голос Татины.
- Ты, мелкий провокатор, еще смеешь трепыхаться и пахнуть в его сторону? Король, дай ему по шее, чтобы он скатился в нашу сторону, и я смогла добавить ему коленкой. Твоего сына мы нашли умирающим от голода в ловушке, которую ему сотворил Брысь. Учитывая то, что у твоего сына не было толкового защитника перед лесным сторожем и подлянку, кинутую вон тем крепышом, в виде погубленного во цвете лет дерева, не трудно догадаться, что траур был бы обоснован, если бы не вмешались мы – чуть не срываясь на визг, начала бледная Тана.
- Король, не слушай её, люди всегда стремились обмануть трудолюбивый и гордый народ гномов. Мы вместе с Билном и Тоном обследовали место происшествия, там не было крови. Может и не было вовсе никакой борьбы с Брысем. Вполне вероятно, что Крохм где-то пропадал все это время, а после нашел этих людей и склонил их к сговору против меня. Он еще с детства кидал в меня своими… - перекричал Тану гном, но она тут же отыгралась и взяла свое.
- Ах ты, негодник! Пусть твоей маме будет стыдно за такого сынишку, это же надо – мало того что разбросал щепки по поляне, так еще и сорта деревьев перепутал. Вместо щепок осины, которые росли на поляне, накидал щепки бука, который растет только в центре Ледяных гор. Может ты и разбираешься в металле, но в древесине, оказывается, полный профан – все убыстряя темп речи и увеличивая громкость голоса, проговорила Татина, и результат ее спича не замедлил сказаться.
- Я различаю деревья и не мог ошибиться, наглая девчонка!!! Я с детства увлекался флорой и фауной с поверхности земли, так что различить бук и сосну я уж смо… Бац! - прервал начавшуюся истерику Стохма звучный подзатыльник, отвешенный королем. Стохм скатился с пьедестала и, ошеломленный, застыл в ногах остальных собратьев, которые расступились и образовали круг около него.
Стохм затравленно огляделся, он уже понял, что сморозил глупость, однако отступать было некуда, всюду нахмуренные лица и грозно поднятые бороды. Пашка изо всех сил сдерживал Татину, которая все порывалась подобраться к лежащему и осуществить обещанное. Наконец тишину нарушил седовласый король, два раза натужно кашлянув, он поднялся с трона.
- Подойди, сын мой, дай мне обнять тебя! Ты вернулся, и моя душа вновь зажглась великим огнем, который погасило известие о твоей пропаже. А ты, Стохм, прощай! Отныне вход в наше королевство тебе закрыт навсегда! – с этими словами король обнял сына и отвернулся от поверженного племянника.
Стохм стараясь ни на кого не смотреть, поднялся с земли и, отряхнув одежду и понурив голову, прошел к выходу из зала. Все молча расступались перед ним, но их красноречивые взгляды, подобно тяжеловесным наковальням, заставляли его все больше и больше сутулиться. Лишь один раз он выпрямился, когда вырвавшаяся Татина все же придала ему ускорение коленкой, хотя для этого ей и пришлось присесть, чтобы попасть по намеченной цели. Стохм яростно зыркнул на нее и поторопился выйти из зала, так как Бегунок тоже вознамерился повторить подвиг Татины.
- Гарион вам еще покажет, подлые создания! Наша месть будет сладка!!! – донеслось до наших ушей, и затем раздался быстрый топот маленьких ног.
- Храбрая девушка, благодарю тебя за содействие в разоблачении заговора, и прошу тебя и твоих спутников присоединиться к нам завтра за пиршественным столом, на празднике в честь возвращения моего сына! – улыбнувшись в бороду, вымолвил король, остальные гномы поддержали его слова дружным одобрительным гулом.
- Спасибо, мудрый правитель, нам действительно пора уже подкрепиться и следовать дальше, но и поспать бы не мешало. За нами погоня и мы вынуждены поторопиться, хотя от бесплатной еды вряд ли сможем отказаться, – с поклоном ответила Тана. Ну, вот может же нормально разговаривать, когда есть захочет.
- В наших подземельях вы в безопасности. Позвольте же узнать – кто вас преследует, может наша помощь не будет лишней? – спросил король.
- Отец, за ними гонится Гарион. Видно они наступили ему на любимую мозоль, вот он и хочет поквитаться, – за нас проговорил Крохм.
- Ну тогда вам действительно нужно будет поторопиться. Стохм не откажет себе в удовольствии провести его запутанными ходами. Мы можем лишь блокировать его перемещения, не более того. В междоусобицу между людьми мы соваться не будем, – после раздумий сообщил нам король.
- И на том спасибо, если вы нас еще и к Кану проводите, то вообще будет отлично, – вклинился в разговор Пашка. Король наклонил голову в ответ на его слова и махнул рукой своим подданным.
Нас отвели в отдельные комнатки, небольшие, но чистые и аккуратно обставленные. В нашей комнате стоял низкий топчан, укрытый медвежьей шкурой, в углу находился умывальник, за ширмой санузел, небольшой столик с парой табуреток - вот и вся обстановка. Как и везде под землей она были освещена факелами, но чад от них вытягивался в отверстия вентиляции и почти не пахли. Коней забрали и увели с собой четыре сноровистых гнома, Бегунок сначала было воспротивился, но после похлопывания по шее Пашкиной руки, успокоился и дал себя увести. Крохм махнул нам рукой, мол, увидимся позже, и утонул в дружеских объятиях, похлопываниях и изредка пощипываниях.
В комнате Пашка сразу же упал на топчан, и устало вытянул ноги, они слегка повисли в воздухе. Я же, походив по комнате и не найдя ничего интересного, примостился рядом. Тихо потрескивали три факела, капали в тазик капли из умывальника, за дверью были слышны отдаленные возгласы радующихся гномов. Татина находилась в комнате по соседству и, судя по скрипнувшим доскам, тоже упала на кровать.
«Кешка, почему Татина все время стремиться меня подколоть? Ну подумаешь, сбрехнул немного, так как же без этого. Теперь она до самого расставания не слезет с меня, и когда же мы найдем этого Кристана и ту же самую Кирию? Если и отшельник не сможет нам помочь, то останется просто каждого останавливать и спрашивать не Кристан ли он» - передал мне свои грустные мысли Пашка.
«Пашка, ну чем я тебе могу помочь? То, что Татина неровно дышит по отношению к тебе, заметил даже Бегунок. Ну а что с целью наших поисков… могу лишь одно тебе сказать – быстрее бы они нашлись и мы смогли вернуться домой» - ответил я Пашке.
В ответ не прозвучало ни одной толковой мысли, а Пашкино дыхание стало ровным и спокойным – он уснул. Неудивительно, столько всего навалилось за последнее время, что парню, все приключения которого состояли из вылазки в сады за яблоками и разборок с ребятами соседнего двора, это довольно трудно выдержать и тем более так, сходу, принять. С этими мыслями я прикорнул у Пашкиной подмышки и тоже провалился в темноту без сновидений, но ухо само собой держал востро, так, на всякий случай.
Нас разбудил негромкий стук и голос за дверью.
- Вас просят придти в общий зал, там уже все накрыто и ждут только вашего появления.
- Да-да, уже идем. Кешка, вставай, просыпайся, не ленись, а ты где? А, ты уже у двери, ну пойдем тогда нормальной пищи поедим, всяческих разносолов и деликатесов, надеюсь, гномы умеют хорошо готовить. Эх, сейчас бы мамкиных блинов со сметаной! – потягиваясь, сказал Пашка и, плеснув в лицо водой, подошел к двери, где мой желудок уже давно выражал недовольство всяческими задержками.
В коридоре стоял незнакомый гном, рядом протирала глаза заспанная Татина, что-то недовольно бурчащая себе под нос. Гном с поклоном попросил следовать за ним, и мы прошли по коридору в сторону веселого гула голосов. Открывшиеся двери показали нам пародию на крупный корпоративчик, то есть между столов, уставленных яствами, в броуновском движении сновали чисто одетые гномы. О чистоте их одежды я мог судить по тому, что при ходьбе с них не сыпалась угольная пыль и каменная крошка. Но зато непременным атрибутом у всех, кроме женщин, была белая манишка на груди, скорее всего она надевалась на праздники вроде этого. Хотя, судя по снежной белизне манишки, праздники у гномов не так уж часто и случались.
Кстати, если говорить о женщинах-гномицах, то по строению фигуры они были похожи на мужчин, такие же коренастые, крепко сбитые и широкие в плечах. От мужчин их отличали лишь характерные выпуклости и отсутствие бороды, да еще вместо манишек, на голове присутствовали белые чепчики. В целом гномиц можно было бы назвать миловидными, но я не буду, а то еще гномы заревнуют, да и нравятся мне больше кошечки нашего двора. Знаю, что они это не прочтут, но может какой-нибудь хороший хозяин расскажет мою повесть своему ребенку, и тогда кошки поймут, кого я имел в виду и им станет приятно.
А тем временем в зале установилась тишина - то поднял руку король. Теперь справа от него стоял умытый и причесанный Крохм, сменивший беличью шапку на золотой обруч.
- Приветствую вас, представители людского племени, на нашем торжестве. Мы благодарны вам за помощь в деле возвращения моего сына и раскрытии заговора, и просим разделить нашу радость. Теперь вы всегда можете рассчитывать на помощь подземного народа и в знак нашей признательности мы вам дарим уголек от костра великого кузнеца, нашего прародителя. Если вы попадете в беду, то зажгите уголек, и мы придем на выручку, где бы вы ни находились. А сейчас давайте праздновать! – последние слова короля потонули в одобрительном реве. Сотни рук с кружками взметнулись вверх, и началось всеобщее веселье, которое увлекло и закрутило нас.
Я не спешил влиться в омут, боясь, что меня элементарно затопчут, и продолжал сидеть на Пашкином плече. Пашка же пригубил из кружки и, поморщившись, отодвинул ее в сторону, отдав предпочтение закускам. Пару раз я порывался намекнуть ему, что на плече находится живое и голодное существо, но в гуле тостов, здравниц и поздравлений он не слышал даже мыслей. До него дошло лишь, когда я съездил ему лапой по уху и с немым упреком уставился в глаза. Вот тогда Пашка вспомнил про меня и, сняв с плеча, усадил на стол, поближе к мясу, за что я ему был очень благодарен.
- А ну пошел отсюда, блохастый кусок шерсти, еще раз увижу рядом с собой - пущу на шапку! – замахнулся на меня сидевший рядом гном. За что сразу же получил подзатыльник от подошедшего Крохма и освободил место на лавке. А когда поднялся с пола, то недоуменно уставился на нашего спутника.
- Этот «блохастый кусок шерсти» нашел меня в лесу и привел для спасения своих друзей, так что отнесись к нему с должным уважением! – повелительно сказал Крохм проштрафившемуся гному, а я еще и плюнул на него, правда, не попал. Гном не стал ждать моей повторной попытки, а с извинениями слинял, в это время Крохм повернулся к нам - Павел, ешьте, пейте, отдыхайте, а после я вас отведу к тому месту, где видели отшельника в последний раз. Я поспрашивал о цели ваших поисков, но, к сожалению никто ничего не знает.
- Да ладно, Крохм, мы уже сами надеемся только на отшельника, хотя и не факт, что он нам сможет помочь. Давно уже я не спал на нормальной кровати, еще бы помыться, – мечтательно потянулся Пашка.
Крохм тут же отдал распоряжения расторопному парнишке в желтом фартуке и присел рядом с нами.
- Сочувствую тебе, Павел, ведь ты вновь продолжишь свои приключения с очень красивой и не менее язвительной девушкой. Будь с ней построже и не забудь позвать на свадьбу, если прежде не поубиваете друг друга, – со смехом поднял кружку Крохм и, стукнувшись с Пашкой, единым махом её осушил. Пашка страдальчески скривился и последовал примеру Крохма, интересно - его от вкуса напитка перекосило или от замечания.
- Да, дружище, с Татиной сложно сладить, но надеюсь, в глубине души она мягкая, нежная и заботливая. На самом деле она мне очень… - Пашкины слова прервал гул в другом конце стола, мы тоже невольно переключили наше внимание на то, что там происходило.
А посмотреть было на что – молодой гном, поспорив с друзьями, хлопнул Татину чуть пониже поясницы, а та в ответ приложилась ему бараньей ногой чуть повыше переносицы. Тот быстро опустился на пол, но тут же вскочил и попытался удрать и затеряться в толпе. Но мстительная Татина поймала его за манишку и, сделав подножку, повалила снова на пол, причем он упал лицом вниз, выставив вверх пятую точку. Татина не преминула этим воспользоваться и под общий хохот, держа незадачливого гнома за ремень штанов, нанесла пару звучных шлепков по выпяченной части тела. Тот что есть силы рванулся и, оставив ремень в руках Таны и придерживая спадающие штаны, кинулся вон из зала. Хохот и аплодисменты не смолкали еще минут пять, Татина картинно раскланялась и вновь заняла свое место.
- Тутом получил по заслугам, нечего было орать в раструб и выбирать нашу воительницу для своей шалости! – отсмеявшись, произнес Крохм и поднял кружку в честь Таны, остальные его охотно поддержали.
Больше в этот день ничего интересного не происходило, и если вы бывали на больших вечеринках, то можете представить, что было дальше. Обычные разговоры за жизнь и работу, деление наболевшим и накипевшим, пара стычек, которые тут же разняли и мирно спящие лицом в тарелках.
Пашке и Татине приготовили горячую воду в больших бадьях, я же отказался от помывки – ну не люблю это дело, а затем мы вновь оказались в наших комнатах и упали в объятия Морфея.


Глава 6


Наконец-то утро встретило нас обычным пробуждением, никто не связывал, не стряхивал за шкирку и не орал на ухо, всего лишь деликатное постукивание в дверь и ничего больше. Проделав утренний процесс умывания и съев наспех принесенный завтрак, мы пошли попрощаться с королем. Тот обнял каждого на удачу, пожелал скорейшего возвращения и снова вернулся к прерванному занятию, то есть к изготовлению двуручного меча. Да, и я удивился, что король занимается кузнечным делом, но видно Крохм был прав, утверждая, что у них король имеет лишь право решающего голоса и больше никаких привилегий. Два суровых подмастерья кивнули нам на прощание и тут же, сделав вид, что нас нет, схватились за молот и меха.
Мы вышли в небольшой коридор, там уже стояли лошади, поприветствовавшие нас дружным ржанием и опечаленный Крохм.
- Жалко, что вы уходите, и еще больше жаль, что не получится с вами дальше путешествовать. А ведь с вами так интересно, каждый день что-то новенькое, но указ отца – закон для хорошего гнома. Пойдемте, я вас провожу на поверхность, – с этими словами Крохм закинул на плечи вязанку факелов и показал нам на две котомки, лежащие у его ног, - Это велел вам передать мой отец, конца вашего пути не видно, и неизвестно, когда удастся еще пропитание добыть.
- Передай отцу нашу благодарность, за прием, за ночлег и за подарок. Тутому мой пламенный привет и пару хлопков ладошкой, место я уже обозначила, да он и сам знает! – улыбнулась Татина, приторачивая котомки к седлу. Пашка тоже пробормотал слова благодарности, я же воздержался – все равно не поймет.
И вот спустя полтора часа хода освещенные коридоры кончились и нам пришлось запалить факелы. Снова заплясали тени на стенах, Пашка тихо переговаривался с Крохмом, Татина изредка вставляла свои корректировки и замечания, я же спокойно покачивался в сумке и думал о будущем. Так не заметил, как и задремал, под говорок и покачивание. Но уши, уже приученные в этом мире быть всегда на макушке, фиксировали все посторонние звуки, отсеивали шумы, не представляющие угрозы, и работали на манер локаторов. Были слышны звуки воды, которая капала со стен в особо сырых местах, изредка шуршание проползающих змей, спешащих уступить нам дорогу, потрескивание и шипение сгорающих факелов, и звуки издаваемые нашей процессией. Мы продвигались по коридорам, минуя развилки и ответвления других коридоров. Крохм уверенно вел нас, даже не останавливаясь, чтобы свериться с картой или задуматься над выбором пути. Впрочем, в этом нет ничего удивительного – я тоже знаю наш двор как свои когти, и могу найти квартиру с завязанными глазами.
Нюхательный аппарат тоже был настороже, и именно он подал сигнал о приближении чего-то нового, необычно пахнущего. Хотя я попытался приписать первенство обнаружения нашего нового приключения только себе, но будучи котом честным, должен признать, что первыми встревожились и начали прясть ушами наши лошади. Вскоре за запахами, среди которого особо остро выделялись запах крови и мокрой псины, до ушей донеслись и звуки рычания и ударов.
Пашка велел всем оставаться на местах, а сам повернул луч на амулете, снова нанесло холодом и он исчез, лишь легкое шарканье ног указывало на его передвижение. Ну понятно, что и я не мог усидеть на месте и, выбравшись из сумки, легкой трусцой пошлепал вслед удаляющемуся Павлу. И так увлекся преследованием, что пропустил момент его остановки и ткнулся носом в его ногу, она хотя и была невидима, но, тем не менее, вполне осязаема.
«Фу ты, Кешка, черт полосатый, напугал, блин. Я уж было подумал, что стал интересен местным крысам, и хотел тебе по башке навернуть. Ты чего здесь делаешь, я же сказал всем оставаться на месте и ждать моего возвращения?» - такими словами Пашка приветствовал мое появление.
«Ага, ты опять во что-нибудь вляпаешься, а мне потом отмывать придется. Нет уж, на сей раз я тебя одного не оставлю, вместе так вместе! Ну, мне же тоже интересно на хорошую драку посмотреть» - вполне резонно ответил я. А судя по усиливающимся отголоскам борьбы, драка и впрямь была хороша, не могу же я такое пропустить.
Меня еще Семен Сергеевич подсадил на бокс, и когда по телевизору транслировались матчи, то мы вместе болели и переживали за бойцов на ринге, правда, каждый по-своему. Семен Сергеевич болел, активно подпрыгивая на диване и ожесточенно вспарывая суховатыми кулаками воздух, я же сидел перед телевизором и старался помочь полюбившемуся бойцу, отвлекая его противника заунывным мяуканьем. Маргарита Павловна частенько прерывала наш дуэт отбиранием пульта и переключением на другие каналы, когда ей надоедало слушать нашу какофонию. Эх, когда же это было…
«Ну ладно, Кешка, только ты не высовывайся, я смотаюсь за поворот и потом тебе расскажу, что там происходит. Все, сиди тихо, прикрывай тылы, я на разведку» - и пошлепал дальше. Ага, Пашенька, ты-то меня убедил, а вот мое любопытство не очень и оно меня толкнуло следом.
Когда я повернул за рассыпающийся угол коридора, то моим глазам предстала битва не на жизнь, а на смерть. Какой-то увешанный мускулами и покрытый зеленой краской черноволосый человек высоченного роста отбивался большим топором от трех чудовищ, очень похожих на Брыся. Еще двое чудовищ валялись неподалеку, навек застыв своими оскалами на безобразных мордах. Рядом с ними же нашел свой последний удар другой воин, похожий на сражающегося, но с седыми волосами.
Чудища были увешаны когтями и клыками, с которых капала слюна, с черным свалявшимся мехом и собачьими головами (что делало их еще менее привлекательными в моих глазах), они двигались на задних лапах с неимоверной скоростью. Они шуровали передними лапами, щелкали здоровенными челюстями, способными запросто перекусить вашего покорного слугу на две равные половинки, стараясь достать зеленокожего воина. Судя по многочисленным ранам, покрывавшим тело зеленокожего, им это удавалось, но он не отступал ни на шаг, так как ему было, за что бороться кроме своей жизни.
За его спиной, вжавшись в каменистый угол, сидела женщина, с маленьким ребенком на руках, кожа у них тоже была изумрудного оттенка. Ребенок пытался вырваться и принять участие в драке, мать же затравленно смотрела на бой и сжимала в руках большой кинжал. Другой рукой она удерживала за шкирку вырывающегося пацана.
«Кешка, как нам поступить, ведь скоро зеленый мужик совсем ослабеет, и тогда зверюги растерзают их всех? Кто его знает, может после этого они и нас смогут учуять. Пожалуй, надо ему помочь, заодно и своих спасем от встречи с этими троглодитами. Кешка ты здесь? А кому я сказал… хотя ладно, все равно уже поздно. Главное - не встревай!» - раздались в голове Пашкины мысли и я в ответ клятвенно пообещал ему не вмешиваться.
Бороться с собой, стиснуть зубы, сжать когти и не встревать! Ага, ведь меня так и тянет кинуться на съедение этим мохнатым шуткам природы с нездоровым цветом глаз. Нет уж, Пашка, если тебя тянет на суицидальные подвиги, то это твое дело, а я, пожалуй, постою в сторонке, вроде как на стреме.
Зеленокожий вертелся волчком, воинственно рыча и парируя удары зверей, но те как видно обладали зачатками разума и перестроились на выматывающий бой. Они лишь обозначали выпады, уворачиваясь от секиры, и заставляя воина терять и без того иссякающие силы. Бойцу оставалось лишь бессильно скрипеть зубами и стараться подороже продать свою жизнь и жизни близких.
И тут в дело вмешался мой друг, да еще как вмешался! Он неожиданно появился между двух зверей и нахлестал правому по морде и пока тот ошалело смотрел на него, Пашка плюнул в глаз левому, после этого снова пропал из виду.
«Кешка, ну как, четко я их? Эх, почему же раньше у меня не было такого медальончика?» - раздался в моей голове веселый Пашкин голос.
«Не высовывайся особо, лишь изредка отвлекай их от дядьки, покрытого зеленкой, глядишь он их и одолеет» - посоветовал я своему бойцу невидимого фронта.
На несколько секунд бой стих, зеленокожий переглянулся со зверюгами, те удивленно посмотрели на него, пожали плечами, переглянулись и снова двинулись на воина. Тот в свою очередь поднял секиру и, собрав остаток сил, яростно кинулся в последнюю атаку, не сулившую ему ничего, кроме смерти. Но тут снова вмешалось провидение в Пашкином лице, которое появилось и, дав хорошего пинка отставшему зверю, снова пропало. Зверюга возмущенно взревела и отмахнулась от неожиданного посрамления, но её лапы вспороли лишь воздух, не встретив по пути никакого предмета.
Чудовище, которое было награждено Пашкиным плевком, тоже обернулась в поисках пародии на верблюда. Этим и воспользовался зеленокожий, одним прыжком оказавшись около уже начавшей обратный разворот зверюги, он одним махом обезглавил её, навсегда запечатлев на морде обиженно-огорченную мину, вызванную таким поворотом событий. Голова допрыгала до сжавшейся в углу женщины и укоризненно уставилась на нее, как бы обвиняя в случившемся. Та осторожно отодвинула ее и повернула зубами к стене. Нет, все же у иных женщин чувство аккуратности не истребить, ну, казалось бы, какая разница как валяется отрубленная голова, так нет же – обязательно надо сюда фэн-шуй приплести и повернуть энергетическим центром на север.
Оставшиеся в живых зверюги не заметили явного улучшения обстановки в пещере (значит, женщина зря старалась) и раздосадованные потерей еще одной особи своего вида, накинулись на воина с двух сторон. Тот перекатом ушел с линии атаки, и они с шумом встретились в воздухе, стукнулись лбами и рухнули на пол. Однако тут же вскочили на лапы, и тут оказалось, что они разделили собой женщину с ребенком и воина, чем не преминули воспользоваться. Одна из зверюг молниеносно кинулась к женщине, поднимая лапу для мощного удара. Женщина, заслонив собой ребенка, выставила вперед кинжал и отважно зажмурившись, начала им махать из стороны в сторону. Чудище тут же выбило у нее из рук это слабое оружие, и, содрав клок кожи, схватило за волосы и начало подтягивать к своей оскаленной пасти, нацеливаясь на шею и капая слюной.
В промежуток между ними вклинился Пашка с занесенным кулаком, но чудище было готово к появлению чего-то из ниоткуда, и резко отмахнулось лапой, откинув его в сторону и оставив на Пашкиной груди четыре рваные раны. Пашка отлетел к стене, ударился об нее головой и потерял сознание. Как так? Почему? А как же действие амулета, или под землей оно бессильно? Ответы на все эти вопросы можно будет найти и потом, а сейчас необходимо действовать, иначе осиротит мальчонку зверюга дурнопахнущая.
Воин выл от злобы и бессилия, как ветряная мельница махал секирой, но не мог приблизиться – не пропускала, преграждая путь, не менее злая мохнатая особь, щелкая клыками буквально в сантиметрах от лица зеленокожего. Пашка не отзывался на мысленные призывы, воин не мог приблизиться, женщина обмякла в лапах твари, которая уже почти добралась до ее горла. Ну не мог я оставаться в стороне, надеюсь, что мне это зачтется в кошачьем раю.
Я в несколько прыжков долетел до зверюги с женщиной на руках и, взлетев на добрых два метра, обрушился как карающая десница на зубастую морду. Истошно вопя все боевые кличи, которые знал, одновременно, я начал когтями делать пластическую операцию по улучшению морды лица этого чудовища. Тварь резко мотнула головой, пытаясь стряхнуть меня с головы, но не на того напала! Я еще крепче вцепился тремя лапами, а оставшейся продолжал менять твари форму скул и разрез глаз. Но, видно убедившись в моем непрофессионализме в области данных операций, тварь просто сорвала меня со своей морды и запустила в сторону Пашки. Все девять жизней пронеслись перед глазами, пока я летел до стены, но все же собрался и, отпружинив лапами, опустился на мягкое, то есть шлепнулся Пашке на живот.
Видно от толчка Пашка очнулся и тут же скривился от боли, зажав рукой длинные и глубокие раны на груди. На вид они были ужасны и несовместимы с жизнью, однако Пашка каким-то чудом держался и даже, когда я ему кинулся вылизывать лицо, слабо улыбнулся.
«Вот оно как бывает, Кешка, живешь себе живешь, тут бац и какая-то фиговина с когтями тебя жизни лишает, и что самое обидное – помираю нецелованный» - оказывается даже в такой ситуации гормоны берут свое, Пашка вздохнул и, судя по выражению его лица, приготовился прощаться.
«Поверни синий луч и не мучай мое и без того воспаленное воображение!!!» - сорвавшись на истерический визг подумал я. Вот вы никогда не пробовали мысленно биться в истерике? Попробуйте, довольно-таки занятное действие.
Пашка все же послушался и, оставив прощальные речи до лучших и более спокойных времен, повернул синий луч на амулете. Странно, но сейчас он не дал сбоя, как в случае с неуязвимостью, и так же как и с шишкой раны моментально исчезли, не оставив даже шрама, чем немало огорчили Пашку, очевидно собиравшегося похвастаться ими перед пацанами. Затем мы вскочили на ноги полные решимости вновь вступить в бой, но как оказалось, вступать уже было некуда, так как и боя, собственно уже не было.
На полу пещеры валялось два свежих трупа, причем одно также было без головы, но поспешу вас обрадовать, оба они были мохнатые. Зеленокожий, осмотрев жену и ребенка и удостоверившись, что с ними все в порядке, повернулся к нам.
- Зимор благодарит тебя, человек, и твоего зверя за помощь, но Зимор сам мог с ними справиться. Ответь, откуда ты взялся и как оказался здесь? – гортанным голосом, тяжело двигая челюстью, спросил зеленокожий.
При ближайшем рассмотрении Зимор, с его гипертрофированными мышцами, низким лбом и выступающей далеко вперед челюстью, казался пародией на человека. На голове был ирокез как у индейцев гуронского племени из исторических фильмов, на поясе юбка из меха неизвестного голубого животного, вся увешанная непонятными каменными бляшками с высеченными иероглифами. На мощных ногах красовались деревянные сандалии, доходящие кожаными завязками до колен. Обширную грудь пересекала широкая перевязь, и Зимор закинув за спину секиру, укрепил ее на этой перевязи.
Его фигура дышала силой и казалась вырубленной из одного цельного куска зеленого мрамора. Хотя если ребенка с коляски начать накачивать стероидами и заставлять заниматься каждодневно перетаскиванием тяжестей и обливанием зеленкой, то к тридцати годам получится нечто похожее на Зимора. Однако двигался он легко, неслышно скользя по земле и завораживая плавностью движений, будто змея готовая в любую секунду кинуться в атаку. Этим он отличался от Пашкиных друзей, когда тот посещал тренажерный зал. У тех можно было вешать табличку «Занос 1 м», до такой степени они были неповоротливы. Тогда эти посещения закончились весьма плачевно, Пашка забыл, где он находится, и почесал нос, когда страховал инструктора, и в результате этого уронил на него штангу около 150 кг весом. За что Пашка тут же был изгнан с позором, и клятвенными заверениями никогда не переступать порога этого зала, где инструктора не могут выдержать такого небольшого веса, даже если он падает на челюсть.
Пашка вкратце рассказал, что идем мы от гномов и направляемся к отшельнику, и не мог в ответ не поинтересоваться личностью зеленого и его спутников.
- Зимор – орк, это Ригана, моя жена и мой сын Нагор, там лежит мой отец, и за его смерть есть кому ответить. Мы сейчас уйдем, но найдем способ ответить на вашу помощь, прощайте! – с этими словами Зимор отвернулся к своей жене и ребенку. Но его жена посмотрела на нас таким молящим взглядом, что Пашка, собравшийся было уходить, споткнулся и снова обратился к Зимору.
- Уважаемый Зимор, неподалеку находятся наши друзья и у одного из них есть хорошее снадобье для твоих ран. Не прими это как милость, мне это и в голову не могло придти, лишь как товарищескую поддержку – в Пашке оказывается дремал дипломат.
Зимор, сперва было гневно обернувшийся, все же успокоился и, посмотрев на жену и ребенка, согласно кивнул. Затем взял вертлявого сына на руки и тоскливо посмотрел на оставшееся тело седого орка, и, пробурчав: «Отец, ты будешь отомщен», мотнул Пашке головой, предлагая показать дорогу.
Пока мы шли, я смог более подробно рассмотреть наших новых знакомых. Ригана уже оправилась от испуга и теперь приводила себя в порядок, отряхивая юбку и поправляя волосы, пышной копной падающие на плечи. Ну как же – ей предстоит показаться в обществе и нужно выглядеть на все сто процентов, хотя с чумазым и поцарапанным лицом ей это вряд ли удастся. Ох, женщины! Только что, уйдя из лап смерти, она уже стремится навести марафет. Похожая на Зимора лицом, но в более сглаженной форме, тем не менее она обладала каким-то диким очарованием и хорошо развитым телом, я даже пару раз поймал Пашкины заинтересованные взгляды. Хорошо, что их поймал я, иначе у Пашки был бы шанс тоже чего-нибудь словить, но на этот раз уже от Зимора. Я поспешил напомнить моему напарнику с разыгравшимися гормонами о секире за спиной орка, кто его знает – поможет ли амулет в данной ситуации.
Зеленокожий мальчишка был похож на тех сорванцов, которые спят и видят, как бы к твоему хвосту привязать консервную банку. Всю дорогу он молчал, но его озорные глазенки так и сверкали, выдавая в нем маленького дьяволенка. Сбитые коленки, царапины на руках, синяки и ссадины – совсем недавно это было непременными атрибутами Пашкиных прогулок. Как впрочем, и моих, так что я сразу почувствовал родственную душу. Он носил лишь набедренную повязку, и небольшой кинжальчик на поясе, а волосы были пострижены как у его отца, может, тем самым выражая половую принадлежность.
И вот мы подошли к стоянке, которую разбили Крохм и Татина. Самым приятным был вид удивленно расширившихся глаз Татины, Крохм лишь приветливо кивнул Замору, как старому знакомому, и догадливо полез за снадобьем в свою котомку. Маленький орчонок тут же спрыгнул с отцовских рук и подбежал к Бегунку, встал около него и замер, засунув палец в рот. Бегунок обнюхал Нагора, фыркнул и толкнул его мордой, как бы приглашая познакомиться. Нагор сперва несмело коснулся гривы Бегунка, а спустя какое-то время уже сидел на нем, резво стуча пятками по крутым бокам.
Я же, устав от сегодняшнего приключения, просто подошел к нашим сумкам и наглым образом вытащил оттуда кроличью лапу. И пусть бы кто-нибудь попытался мне возразить! Желающих не нашлось, а скорее всего, элементарно не заметили моих происков, ну и хорошо - не помешают насладиться пищей.
Татина, подобрав упавшую челюсть, познакомилась с женой Зимора и вскоре уже вовсю щебетала с ней в уголке. Орчонок все так же развлекался с Бегунком, а наши мужчины о чем-то негромко совещались и поэтому я, утолив голод, тут же поспешил к ним. Ну как же они без моего мудрого и доброго совета? Не справятся, да и все тут!!!
Крохм и Зимор и в самом деле оказались давними знакомыми, и теперь гном смазывал раны орка, ворча, как заботливая бабушка над внуком-драчуном. Забавно было наблюдать как человечек метр двадцать в прыжке и с табуретки, выговаривает двухметровому амбалу. Тот в ответ вяло огрызался и слегка морщился, когда гном излишне активно наносил мазь. За этим делом и выяснилось, что орк был верховным шаманом своего небольшого племени и, при помощи своего ученика, вполне успешно практиковал до недавнего времени, вызывая дожди, вылечивая зубы и вправляя вывихнутые суставы, а также разбирая знаки богов и переводя на нормальный язык их волю и капризы.
Однако, когда его ученик наконец осознал, что может обойтись и без наставлений своего умудренного опытом учителя, спокойная жизнь рухнула в один миг. Неожиданно у вождя их племени пропала булава власти, без которой тот никогда не выходил из хижины. Всех поставили на уши, обыскали каждый клочок земли, заглянули под каждый камушек, но она бесследно исчезла. Вождь запряг шамана и ученика, как последнюю надежду на возвращение булавы, и булава действительно нашлась. Но нашел её ученик, и самое главное - булава оказалась в выгребной яме Зимора, правда заботливо завернутую в шкуру. Ученик сразу же обвинил в краже Зимора, с целью убийства вождя и захвата власти. Зимор не смог ничего противопоставить этому обвинению, он оказался в том состоянии, что и многие в моем мире - он стал преградой на пути властолюбца. Он со своей прямолинейностью не сумел оправдаться, а смог лишь от души въехать в ухо оклеветавшего его, и сразу же остальные орки навалились кучей и связали шамана.
Вождь не стал долго разбираться, успешно забыл все заслуги перед племенем и приказал сбросить всю семью Зимора в шахту Забвения, а ученика назначить на место прежнего шамана. Выжив после падения, они побрели по шахте в сторону гномьего королевства, надеясь там найти помощь. В коридорах на них напали звери, которых раньше никто не видел, они растерзали отца и с такими же намерениями подступались к самому Зимору, когда появились мы. Это я вам еще в красках описал, орк же вообще уложился в десяток слов.
- Уважаемый Зимор, а что ты намереваешься делать дальше? Возвращаться тебе опасно, свои же собратья могут доделать начатое зверьми, может, пойдешь с нами к отшельнику, авось он дельный совет сможет дать? – спросил Пашка, орк же в ответ помотал головой.
- Нет, Зимор должен отомстить за смерть своего отца, он был храбрым воином и не должна память о нем погаснуть из-за подлого удара в спину. Зимор возвращается! Крохм, пусть пока Ригана и Нагор погостят у тебя, вскоре Зимор за ними вернется – устремив взгляд вдаль, прорычал орк.
- Нет уж, друг, ты один против всего племени не справишься, пойдем вместе, а твоя жена и сын побудут у моих родственников. Пройдем немного дальше, и я вызову с десяток провожатых, вдруг в наших коридорах бегают еще подобные твари. Нужно не забыть по возвращении сделать генеральную уборку подземелий, а то что-то грязи много стало – сплюнув, проговорил мрачный гном.
- А меня вы в расчет не берете? – обиженно пробурчал Пашка – Я ведь тоже не пальцем деланный, могу помочь разобраться в этом безобразии.
- Павел, я не могу просить тебя задержаться, тем более что по твоему следу идет Гарион, а, как оказалось, амулет не всегда сумеет тебя защитить. Поэтому я настаиваю на продолжении твоего пути, а с этой проблемой мы сами разберемся – сказал гном, положив Пашке руку на плечо.
- Крохм, с вашей прямотой вам дорога лишь под топоры и секиры, тут надо хитростью действовать. Поэтому давайте отправим женщин и детей, а сами подумаем как бы нам половчее наказать обманщика и вернуть доброе имя Зимору – ответил Пашка. Ну да, отправим, Татина и так уж косилась на порванную джинсовку Пашки, видимо все разузнав у Риганы.
- Благодарю за предложение помощи, друзья, но Зимор должен сам отрубить голову подлой змее, пусть даже после этого упадет и его голова – угрюмо проговорил Зимор, но так тихо, чтобы не услыхали женщины. Нагору же было не до нас, он уже вовсю целовался с Бегунком, и трепал его за уши. Бегунок в свою очередь не отставал от Нагора, и у того уши из зеленых превратились в малиновые.
После небольшого препирательства, в ходе которых произошло два легких толчка от Крохма и один увесистый щелбан в ответ, после которого гном несколько секунд пытался собрать разбегающиеся глаза в кучу, стороны пришли к одному общему решению. Павел был назначен вещателем судьбы женщин, то есть озвучил мысль мужской половины оставить их в безопасном месте. За что тут же был награжден децибелами благородного возмущения и оскорбленного достоинства, то есть яркими иллюстрациями ущемленного феминизма.
Ни громкий рык орка, ни жалкие причитания гнома, ни справедливые увещевания Павла не возымели ровно никакого воздействия на спевшихся дам. Я благоразумно промолчал по этому поводу, опасаясь получить по ушам за проявление жалости. Все равно это бесполезно, да и идти обратно не особенно хотелось, ведь проводником, как ожидалось, хотели выбрать меня, так как я помню путь, а гном не может отпустить «беспомощного» орка одного.
После взаимных обвинений в черствости характера, после визжания, пищания и сопутствующих звуков, женщины все же отвоевали свое место под солнцем, то есть их пришлось взять с собой. Надо было видеть лица мужчин, когда они, скрепя сердце и заткнув уши, согласились на участие в этом деле женщин. Хотя когда им рассказали о плане мести, то Татина размела его в пух и прах, не оставив даже мелочи для осуществления, зато внесла свои коррективы. Обиженные мужчины попытались тоже их разбить, но рационализаторское зерно все же присутствовало и за обедом придумали другой план.
Пообедав, мы отправились мстить за орка. Снова начались блуждания по коридорам, пока вдали не замерцал свет от отверстия выхода.
С этими блужданиями по подземным коридорам я уже успел забыть, как выглядит солнце, и искренне обрадовался, увидев его. Похожие ощущения были написаны и на Пашкином лице, в самом деле - под землей кажется, что время тянется дольше. Различия между днем и ночью отмечаются периодами сна, и если провести там месяц без часов, то уже не угадаешь какое время суток на поверхности.
Мы вылезли из кустов, прикрывающих вход, на склон горы, которую видели, заходя в холм. Отойдя на пару шагов уже невозможно было определить, откуда мы вышли, так все было законспирировано. Лишь чахлый кустарник, выросший на камне, булыжники со слюдяной поверхностью и песчаные накопления, забившиеся в каменные расщелины.
Надо же – наша цель путешествия где-то лазит неподалеку и даже не подозревает, что его ищут странники из другого мира, а мы вновь ввязались в какую-то авантюру и не можем даже поздороваться с отшельником. О своих мыслях я сообщил Пашке, тот лишь вздохнул и ничего не ответил. Да и что тут ответишь – творится не пойми что, то и дело влезаем, куда не следует и за нами следом идет дядька с маниакальными наклонностями. Красота! Не о таком отдыхе я мечтал, находясь в ящике на вокзале.
Пашка тронул луч на амулете и пропал из виду. Зачем он это сделал, будет ясно позднее, а пока я продолжу свой рассказ.
Пройдя совсем немного, к нам навстречу выпрыгнула деревушка орков. Несколько десятков хижин, сплетенных из веток и обмазанных глиной, среди которых выделялась одна большая и украшенная черепами животных, как пояснил нам Зимор – хижина вождя. Почти перед каждой дымился костерок и доносился запах жареного мяса, ну не только у нас обеды бывают, орки тоже кушать любят. Надеюсь, в череде их кулинарных приоритетов кошки стоят на последнем месте, иначе как-то неудобно получится.
Тут близлежащие кусты зашевелились и к нам с рычанием вывалился заспанный орк, поменьше чем Зимор, поуже в плечах и с изрядным пузиком, но с таким же милым и дружелюбным лицом. В руках он держал довольно-таки острое копье, которое недвусмысленно направил на нас. Вряд ли это было желание похвастаться остротой оружия. Он обвел нас грозным взглядом еще не проснувшихся глаз, но, увидев Зимора, сон сразу же улетучился, по пути зацепив нижнюю губу и заставив рот широко распахнуться.
- Катор, ты снова спишь на посту?!! Вот наведу на тебя заклятие бессонницы, тогда будешь знать, тогда набегаешься еще за Зимором, умоляя подарить часок сна. Ну что рот раскрыл, как птенец несмышленый? Зимор тебя кормить не собирается, мигом беги в деревню и сообщи, что верховный шаман вернулся – громовым голосом скомандовал Зимор.
- Но как же… Так ты же… Вас же… И вот уже… - начал бормотать смутившийся дозорный, но Татина прервала его слововыделения.
- Это все в высшей степени интересно и познавательно, но все же сделай, как тебя просит наш друг Зимор. А то, знаешь ли, настроение у нас плохое, то зверюги мохнорылые употребить в пищу собираются, то дядька неразговорчивый молниями швыряется, а тут еще и дождей не предвидится. Так что не раздражай сверх меры, а лучше метнись кабанчиком, чтобы нас встречали с фанфарами и овсом для наших лошадушек – быстро проговорила Тана и даже подмигнула ошалевшему орку. Тот пару минут переваривал услышанное, пока Зимор не развернул его в сторону деревни и не придал подзатыльником ускорение, отчего тот стрелой полетел в нужном направлении, оставив нам копье на сохранение.
Лошадушки, в ответ за заботу о них, благодарно ткнулись мордами в спину Татины, и та едва не полетела кубарем следом за Катором, могла бы даже и обогнать, наверное. Но все же удержалась на ногах и, развернувшись, тут же высказала все, что думает о наших средствах передвижения и об их родителях. Ригана заткнула уши сыну, а Зимор вместе с Крохмом начали шевелить губами, запоминая особо яркие выражения нашей экспрессивной спутницы. Наконец Татина выдохлась и замолчала, Бегунок же как-то странно посмотрел на нее, видимо поставив галочку в памяти.
А в деревне тем временем началось шевеление, зеленокожие стали стекаться к хижине вождя и мы решили, что время для торжественного появления настало. Мы повторили путь Катора, но не так как он, а не торопясь и сохраняя чувство собственного достоинства. Пашка старался идти незаметно, но пару раз камушки все же скатывались как бы сами собой. То, что он находится рядом, я узнавал, когда он меня подергивал за хвост и выслушивал мои возмущения.
Нас встретили насупленные лица и кулаки, сжимающие секиры. Не самое хорошее первое знакомство, но бывало и хуже, так что я не особенно обиделся на отсутствие улыбок и объятий. Вперед выступил самый здоровый орк, в полтора раза больше Зимора, весь украшенный шрамами. За ним вышел другой, разрисованный всеми цветами радуги и подергивающийся в рваном ритме, наверное, показывая этим вселение духов. Видимо не все духи входили удачно, поскольку он сверкал свежим и сочным фингалом. А-а-а, это же наш зеленокожий спутник постарался.
- Как Зимор посмел вернуться после того что он сотворил? Или Зимор не может найти смерть в другом месте? – медленно проговорил вождь.
- Зимор вернулся, чтобы еще раз украсть булаву власти? Вождь, духи говорят, что Зимора нужно связать и еще раз бросить в шахту Забвения, а его спутников, которые помогли ему в этот раз выбраться, принести в жертву. Так говорят духи! – из-за спины вождя высказался хиппующий орк.
- Это кого нужно в жертву принести? Да я сейчас сама тебе таких плюх нажертвую, что до конца веков на одни травки работать будешь. Вождь, ты слушаешь лжеца, а теперь послушай того, кто много лет был рядом с тобой и ни разу не дал повода усомниться в себе. Мы знаем его немного времени, но… - на этом месте Татину злостно прервали.
- Духи мне сейчас сказали, что это демоница из подземелий и она вытащила Зимора с тем чтобы завладеть жезлом власти и извести со свету остатки храброго племени орков. Но на ваше счастье я с вами, и могу передать волю духов – ее нужно сжечь на костре. Она специально приняла вид ненавистных людей, чтобы тем самым оскорбить священную землю, на которой мы живем – зло прокричал вероломный ученик Зимора.
Орки злобно заурчали и стали подниматься вверх блестящие топоры. Похоже, еще немного и наш путь будет закончен. Нет, опять я рано паникую, простите, нервы ни к черту стали. Нашу защитницу не так просто перебить, в этом я убедился раньше, и она начала набирать в грудь побольше воздуха, но в этот момент слово взял Зимор.
- Вождь, ты всех обыскал при пропаже булавы, всех опросил, но забыл спросить самую главную свидетельницу воровства – свою булаву. Духи, которых якобы слышит лживый ученик Зимора, на самом деле видели пропажу и, вселившись в твой символ власти, укажут на того кто виноват. Покажи поочередно на каждого из нас и вор будет выявлен, духи пропоют об этом! – веско сказал Зимор.
Ученик хмыкнул и пожал плечами в ответ, когда к нему повернулся вождь с вопросительным взглядом.
- Зимор напрасно пытается оправдать свой поступок перед нами. Духи сделали свой выбор, когда обвинили Зимора в воровстве и поставили меня на его место. Давайте покончим с этим живее и принесем жертвы защищающим нас духам, они давно проголодались, – ехидно сказал ученик. Я специально не называю его имени, вам оно ни к чему, а я просто не запомнил.
- Зимор сказал свое слово, все остальное в руках духов! – орк сложил руки на мощной груди.
- Зимор вызывает меня на соревнование по вызову высших сил, оберегающих орков и дающих им волю к победе? Я согласен! – провозгласил ученик.
- Вождь, Зимор сейчас будет вызывать наших покровителей, чтобы они указали на укравшего булаву власти. Ты же показывай на каждого орка и когда булава узнает, чьи руки ее касались, кроме твоих, нам будет дан знак. Это единственное, что я могу принести в свое оправдание, и да будет так! – Зимор начал подергиваться в зажигательном ритме, даже Татина начала слегка притоптывать ногой, заразившись от него.
- Да будет так!!! – проревел вождь и приказал ученику присоединиться к вызову духов.
Остальные замерли перед предстоящей битвой мистических сил. Конечно, Зимор предложил такое, о чем было страшно подумать этим наивным созданиям. Они всегда принимали слова шаманов на веру, даже в мыслях не сомневаясь и в их правдивости, а теперь им предлагалось стать свидетелями существования высших сил.
Вождь с сомнением посмотрел на свою булаву, которая представляла собой палицу, утыканную острыми зубами какого-то очень большого зверя и украшенную перьями разных цветов и окрасов. На вершине ее красовался зеленый камень, похоже изумруд, размером с безбедную жизнь нашедшего его человека, его детей и внуков, если бы изумруд нашли в нашем мире. В это время шаман и его ученик затряслись в танце, каждый в своем, но с похожими движениями, извиваниями и подергиваниями.
- Духи пришли!!! Укажите нам истинного вора!!! – завопил Зимор и все как-то пригнулись и начали озираться по сторонам, ожидая увидеть того, кому они поклонялись веками.
- Духи пришли!!! Если вы не укажите на вора, то значит Зимор вас обидел своими словами, и мы должны немедленно предать его смерти, а остальных принести вам в жертву, чтобы умилостивить великих духов!!! – в тон ему вторил ученик.
Вождь поднял булаву и начал несмело тыкать ею в каждого стоящего орка. Ужас на лицах сменялся облегчением, как только изумруд смещался немного в сторону от указанного и ничего не происходило. Вождь ткнул в каждого, но духи ничем себя не обозначили, остались лишь дергающиеся в танце шаман и его ученик. Ученик то и дело косился на булаву, но ничем себя не проявлял. Все орки уставились на танцующих зеленокожих, уже сжимая топоры и нацеливаясь на фигуру Зимора.
Наконец вождь поднял булаву и ткнул ею в низложенного шамана, но ничего не произошло и вздох пробежался по ряду орков. Зимор не переставая танцевал, танцевал так как будто в последний момент жизни, хотя так оно на настоящий момент и было. Это было завораживающее действие, гора мускулов перетекала из одного места в другое, то нападая, то отступая. Убыстряясь или затормаживая в одном ему известном ритме, Зимор уже не сомневался, что сейчас ему настанет конец и старался в танце приблизиться к секире в руках Ригоны.
- Убейте его!!! Духи требуют крови предателя!!! – истошно завизжал не останавливающийся ученик.
Зимор метнулся к Ригане и поймал брошенную ему секиру, его моментально обступили несколько гневно рычащих орков с поднятыми топорами. Еще двое встали возле нас и глаза их не предвещали нам ничего хорошего. Я поднял шерсть дыбом, гном выхватил кинжал, Нагор поднял камень и уронил его на ногу заоравшей матери, а Татина открыла рот.
- Остановитесь!!! Вождь, ты еще не показал на того эпилептика, не совершай роковую ошибку!!! – закричала Татина и ее крик был похож на раскаты лавины. Даже несколько камушков скатились, но поняв, что их надули, оскорблено остановились и обиженно остались лежать, разочаровавшись во всем на свете.
- Не слушайте её, люди всегда были против нас!!! Она из того государства против которого мы собрались идти, об этом говорил великий Гарион (при упоминании этого имени я непроизвольно вздрогнул), он единственный орк в человеческом обличье!!! Помните, что он рассказывал о подобных ей, что они будут всеми правдами и неправдами сбивать нас с истинного пути великого освобождения и возрождения!!! – провизжал ненадолго остановившийся ученик, затем снова забился в дерганом танце.
Зимор тем временем склонил голову, как будто к чему-то прислушиваясь, затем согласно мотнул ирокезом и поднял руку, требуя тишины.
- Вождь великого народа, и вы, мои воинственные собратья, чтобы доказать вам, что духи здесь и они готовы выявить вора, я покажу вам самого маленького духа огня. Он сейчас спляшет свой танец на моей руке – с этими словами Зимор еще раз поднял кулак вверх, и из него вырвалась небольшая струя пламени.
Орки непроизвольно отшатнулись от Зимора, в благоговейном страхе взирая на огонек в его руке, который под напором ветра отклонялся то вправо, то влево. Пашка, вспомнив какое впечатление произвел на Татину и Крохма своей зажигалкой, вписал ее в наш план и показал Зимору как ей пользоваться. Казалось, что огонек в руке и в самом деле танцует странный танец. Ученик стал бледнозеленым, но все также упорно шел до конца не желая сдаваться.
- Вождь, это доказывает, что духи жаждут жертвы, если они своим представителем послали дух огня!!! Тебе же известно насколько он жаден и вечно голоден!!! Принесите их в жертву!!! – надрывался ученик и орки, сбросив оцепенение, наступившее при виде вырвавшегося огня, снова подняли топоры.
- Вождь, так покажи на него булавой!! И если духи промолчат, то я сама лично накостыляю одному из них после смерти!!! – кажется у Татины начал нервно подергиваться глаз, - Ты же ничем не рискуешь, и вор в любом случае будет наказан.
Признавая её правоту, остановились и обступившие нас орки, хотя те, кто был возле Зимора, пока не торопились опускать оружие. Вождь повернулся к ученику и начал поднимать булаву, чтобы указать на него. В воздухе повисло немыслимое напряжение, его можно было ощутить в покалываниях когтей и дрожании кончиков усов.
Как только булава уперлась в ученика, из пустоты за вождем раздались мощные звуки тяжелого рока. Некоторые попадали на колени, и закрыли уши руками от этой вакханалии. Я сам никогда не понимал этой музыки, но Пашке она нравилась, поэтому он и поставил ее на мобильник. Пару раз он будил меня при помощи этого устройства, поднося к самому уху во время сладких снов. Как я не остался заикой и сам не знаю, но сейчас он нам очень даже пригодился.
Вождь начал оглядываться в поисках прозвучавших аккордов, но Пашка уже вырубил звук. Тогда вождь снова поднял булаву и снова заиграл рок уже в другом месте. Вождь еще пару раз прослушал мелодию, но когда поднял в очередной раз, то послышалось лишь сдавленное Пашкино чертыханье – аккумулятор сдох. Вождь огорченно вздохнул и жестом приказал схватить ученика, который к тому времени из зеленого стал бледносалатовым.
- Зимор, ты настоящий шаман! Почему же сразу не привлек духов к себе на помощь и не оправдался в наших глазах? Твой ученик сказал, что духи передали ему приказ готовиться к войне с людьми из государства Ростии, они, мол, занимают территорию, принадлежащую нам по праву! Хотя люди давно уже загнали нас на это плато, но, с его слов, духи выявили нашу историческую родину, где нас ожидает полное слияние с природой. Как сказал твой ученик, люди короля Стима обязались нам даровать ее за помощь в покорении этого государства. Мы уже достали наши боевые топоры, и через день отправились бы в путь, если бы ты не появился – проговорил вождь и еще раз поднял булаву на ученика, но мелодии не прозвучало, и он снова разочарованно вздохнул.
- Вождь, так для этого он и подкинул Зимору твою украденную булаву, чтобы от имени духов управлять нашим великим народом. Но духов не обманешь, они всегда на стороне тех, кто им верно служит – сколько же апломба, сейчас плеваться начну, но похоже орки верят, так как они дружно взревели, поддерживая шамана, - духи помогли мне выбраться из подземелий. Они велики и всегда оберегали наш народ от полного истребления, даже когда нам было особенно трудно. Зимору было нелегко в шахте Забвения, он там сражался с диковинными зверями, злобными и агрессивными, они были похожи на людей и собак одновременно.
И Зимор рассказал о великой битве с двадцатью тварями, когда он самолично уложил пятнадцать зверюг секирой, троих щелбанами, а на двоих просто высморкался и они от обиды скончались. Столпившиеся возле него орки жадно внимали рассказу, потрясая топорами в особо напряженных местах. Ученик под шумок попытался смыться, но Татина вовремя указала на его неблагородные поползновения и того физически успокоили.
Наконец театр одного актера закончился, хотя его сын еще продолжал дело отца и расписывал уже свои подвиги перед группой орчат в сторонке. И тварей уже было около сорока, и состояли они из сплошных клыков, когтей и шипов, и положил их Нагор чуть ли не голыми руками, а помощь отца состояла лишь в подаче оружия, взамен затупившегося. Похоже, у Зимора подрастает достойная смена.
Татина с женой Зимора и другими женщинами орочьего племени уже вовсю обсуждала моду и что лучше носить во время ритуальных плясок. Я же подошел и уселся возле гнома, который кормил лошадей. Ну да, все о них забыли, увлекшись своими делами, а гному все равно было нечего делать.
«Кешка, неужели я также хвастаюсь перед пацанами? Забавно наблюдать такое со стороны. Ты одергивай меня, пожалуйста, когда я в следующий раз буду также завираться, а то неудобно как-то получится, если откроется правда» - сообщил мне невидимый Пашка и я торжественно поклялся укусить его за палец, когда он будет завираться. Хотя порой он такое несет и настолько вдохновенно, что мне пришлось бы в течение получаса изображать наперсток, и он бы не поморщился.
Орки тем временем закончили одобрительно кричать и хлопать Зимора по плечу и повернулись к вождю, ожидая решения по поводу ученика. Тот же, недолго думая, повелел связать неудавшегося шамана и бросить в шахту Забвения, дабы он повторил путь Зимора и испытал все прелести подземелья на своей шкуре.
Орки, быстро связав того, весело и задорно потащили орущего ученика к большому отверстию в земле. Затем раскачав его, швырнули в дыру, тот успел что-то прокричать про месть Гариона, и звуки стихли вдалеке. Чуть позже раздался отголосок далекого рева и следом вопль ученика. Я подошел к шахте и всмотрелся в темноту, но больше ничего не услышал. На меня смотрела безмолвная тьма, скрывающая все тайны, что находились в ней.
Орки же утолив жажду справедливости, снова вернулись к прерванным занятиям, то есть послеобеденному сну. Как дети, право слово, здоровенные и накачанные дети - забава закончилась и их уже ничего больше не волновало. Часовой, которого мы потревожили своим появлением, полез обратно на свой пост, и вскоре кусты вновь ритмично заколыхались, но без храпа. Хорош охранник, с таким как за каменной стеной.
Пашка все также лазил невидимым, не показываясь на глаза оркам, поэтому он и смог проникнуть в хижину вождя, который увлек туда же Зимора. Татина с Риганой занялись уборкой хижины шамана, выкидывая оттуда вещи ученика, который в их отсутствие успел основательно обосноваться. Крохма они запрягли как тягловую силу, заставив того подтаскивать вещи к центральной площадке. А там хозяйственные орочьи самки разбирали все, что могло пригодиться в быту. Оставшееся растащили мальчишки, тут же начав обыгрывать недавнее происшествие. Нагор, на правах участника приключений изображал своего отца, а на роль ученика выбрали валяющуюся неподалеку колоду. Я же занимался священным ничегонеделанием, то есть попросту валялся на солнышке, пока детям не наскучила игра, и они не вспомнили обо мне. После этого мне пришлось спешно отступать под защиту Татины и ее новой подруги, которая недолго думая, подзатыльниками объяснила детям неприкосновенность моей особы.
- Мама, ну разве кошки не для этого предназначены? Я помню, как ты недавно раскрутила одну из них над головой и зашвырнула в глубокую расщелину. Она еще полетела так забавно, растопырив лапы и распушив хвост – после этих слов, я отодвинулся подальше от Риганы и на всякий случай опустил мою пушистую гордость вниз.
- Сын, то была рысь и она хотела полакомиться тобой, а это чудесное животное участвовало в спасении наших жизней. Отец будет недоволен, если узнает о таком отношении к благородному коту – спокойно возразила Ригана своему настырному отроку, который не прекращал попыток прорваться за её спину. Зато после её слов он опустил голову и отвернулся в смущении, но уже через минуту снова гонял с мальчишками по плато.
Через час пола хижины вождя колыхнулась и перед нами предстал хмурый Зимор.
- Человеческая женщина, собирайся! Зимор проводит тебя до пещеры отшельника. Крохм, Зимор благодарен тебе за поддержку, но дальше Зимор поможет дойти девушке сам. Не хочу отрывать тебя от возможных королевских дел, ты и так много сделал, заходи как-нибудь на кружку настойки, посидим, вспомним наши приключения. Девушка, не стой столбом, седлай своих лошадей и следуй за Зимором. Ригана, собери ей немного пищи в дорогу – скомандовал он, но сделал это так, чтобы его слова были слышны и в хижине вождя.
Татина, немного послушав воздух, кивнула в знак согласия и начала запихивать в седельные сумки нехитрую снедь, которую ей притащила Ригана. Гном же, поговорив немного с Зимором, с опечаленным лицом подошел к Татине.
- Зимор прав, он сможет довести вас до отшельника и без моей помощи. Идти тут осталось совсем немного, так что опасностей на свою пятую точку найти не успеешь. Попрощайся за меня с Пашкой, и мы ждем вас к себе в гости, как только вы разберетесь со своими проблемами. И не забывайте позвать нас, если не сможете решить их самолично – чуть не плача, проговорил наш низкорослый спутник, обнял Татину, чмокнул меня в нос, чем смазал само прощание, так как уже успел наесться чеснока. Ну не виноват я, что у меня вырвался чих, зато дети орков взвыли в радостном вое, видя изумленное и обиженное лицо гнома. Крохм аккуратно поставил меня на землю и, вытерев лицо подолом сюртука, повернулся к нам спиной и пошел ко входу в подземелия. Но по пути остановился и обнял воздух, немного так постоял, что-то шепча и пошел дальше. Наблюдавшие эту картину орки покачали головами и повертели пальцем у виска, не зная, что гном обнимал невидимого Пашку. Татина смахнула слезинку, внезапно появившуюся в уголке глаза ,и затянула потуже седло на Бегунке.
- Крохм!!! – взревел вслед удаляющемуся гному Зимор, потрясая своей секирой.
- Зимор!!! – обернулся и прокричал, поднявший вверх свой кинжал, гном.
- Кешка!!! – крикнул и я, поддавшись общему настроению и подняв хвост, но окружающие как всегда меня не поняли, лишь Нагор обернулся на мое мяуканье и с подозрительным видом начал сокращать расстояние между нами. Пришлось срочно улепетывать и нырять в сумку, что была в руках Татины. Очень уж не хочется узнавать на своей шкуре, как Ригана запускала в небо рысь.
Татина упаковала сумки, попрощалась с Риганой, причем обнимались они ни как не меньше десяти минут, пока Зимор не прикрикнул на них. Затем, пообещав переписываться и прислать рецепт одного чудесного пирога от бабушки, они наконец-то отлепились друг от друга. Мы же с Нагором просто обменялись многозначительными взглядами, причем каждый немного сузил глаза, пообещав встретиться при более удобных обстоятельствах. И вот Татина вспрыгнула в седло своей лошадки, Зимор взял Бегунка под уздцы, и мы тронулись прочь из орочьей деревни. По дороге Зимор успел еще раз наорать на незадачливого часового, тот что-то оправдательное буркнул в ответ и, подождав пока мы немного отъедем, снова нырнул в кусты.


Глава 7


Мы поехали в противоположную от ушедшего гнома, сторону, и, лишь отъехав на приличное расстояние, увидели материализовавшегося Пашку. Тот почему-то неодобрительно посматривал на Зимора, но пока молчал, видимо ожидая, что тот скажет все сам. И дождался все-таки!
- Зимор знает, что ты был в хижине вождя и все слышал, поэтому не будет ничего скрывать. Да, человек по имени Гарион появлялся у нас и убеждал выступить за его короля, но мы тогда отказались. Да, мы недовольны жадным и продажным племенем людей, и даже начинали войну против людского рода. Но вас оказалось так много, и вы с такой скоростью плодились, что не успевали великие воины орков убить отцов, как на их место вставали сыновья. Мы те немногие, что остались от некогда большого племени и вынуждены скрываться в этом ущелье от людского внимания – проговорил не поднимающий от земли глаз орк.
- Но почему бы вам не заключить мирное соглашение с людьми и не жить, допустим, в лесу или на склонах гор? Почему вы прячетесь в этом темном ущелье, разве это дело для таких воинов, один из которых стоит десяток людей в открытом бою? – спросил все также нахмуренный Пашка.
- В открытом бою?!! – взревел орк, разворачиваясь к Пашке, - не один раз был открытый бой и люди терпели там сокрушительное поражение. Но что-то вдруг изменилось и вы стали хитрее и проницательнее, всегда спешили на выручку себе подобных. Вскоре после этого наши колодцы неожиданно стали отравлены, везде появились замаскированные ямы с кольями на дне, и нельзя было пройти по лесу, чтобы в твою спину два или три раза не выстрелили. Поэтому дед нашего вождя собрал своих единомышленников и увел их в это ущелье, тем самым обрек нас на медленное вымирание. Вы, люди, никогда не упускаете возможности отравить или зарезать со спины своих собратьев, так что говорить о честном бое с чужими племенами?
- Не все такие, Зимор, поверь - не все. Есть и среди нас чудовища, но как оказалось и среди орков есть червоточина… - сказала Татина.
- Женщина, не смей лезть в мужской разговор!!! Ученик Зимора был на правильном пути, пока не появился Гарион и своими речами не смутил доверчивый ум. Мы с вождем сразу догадались, что он хотел на наших спинах ворваться в столицу непокорного государства, а потом всех нас пустить в расход. Но он смог воздействовать лишь на ученика, напев тому про орочью гордость и великое предназначение, результат вы видели сами, – опустив голову, закончил Зимор.
- Однако сейчас вождь уже был готов идти войной, или он передумал? – обидевшись на такое затыкание рта, спросила Татина.
- Сейчас такова была якобы воля духов, которую озвучил ученик Зимора. Мы смогли остановить его, но что будет в дальнейшем – неизвестно. До нас долетают слухи о людских войнах, по земле ползет сумрачная дымка, да еще и звери появились невиданные ранее! Что-то будет, но пока непонятно что! – и орк отвернулся от нас.
- Ты бы лучше рассказал, почему вождь все еще хотел принести Татину в жертву, «так… на всякий случай…» - мрачно произнес Пашка. Татина от его слов просто задохнулась от возмущения, покраснела и начала реденько икать.
- Зимор не будет выгораживать свой народ, мы всегда приносили людей в жертву, если они забредали к нам. Гарион единственный сумевший уйти, да и то он обернулся тогда змеей и проскользнул под носом у охранявшего его орка. Но Зимор сумел же отговорить вождя, сумел убедить его в полезности этой дерзкой девушки и вождь даже согласился подарить перо из булавы власти. Вот оно, как только понадобится помощь орков – сожгите его и мы придем. Вождь благодарен ей за вмешательство и спасение от полного истребления нашего племени, – Зимор протянул небольшое перышко, которое Пашка убрал к остальным подаркам нелюдей.
Татина наконец-то смогла проглотить застрявший в горле комок, но на этот раз ничего не сказала, лишь долго-долго смотрела на орка. Потом плюнула и отстала от нас, что-то выговаривая своей лошади.
- Павел, на твоей груди талисман Корня? – спросил между тем Зимор.
- Да, а что ты о нем знаешь? – и Пашка подставил амулет к свету, солнце заиграло на нем яркими бликами и солнечные зайчики немного раскрасили голую каменную поверхность, по которой мы шли.
- Немного, то, что в его создании принимали участие орки и они, как воинственное племя, заложили в нем две особенности – повернув желтый луч, ты получаешь огненный меч, способный разрезать железо и камень. А повернув черный - получаешь воинское искусство всех орков, то есть умение нападать и защищаться. Но кто-то мне говорил, что этот талисман делает его владельца неуязвимым, а те зверюги едва не прикончили тебя! – Зимор продолжал задумчиво разглядывать амулет.
Того что он сделает в следующее мгновение никто не ожидал, хотя и могли предполагать. Орк несильно ударил Пашку по ноге, но донести удар до цели не смог, так как в этот момент поскользнулся на плохо лежащем камне и рухнул на землю. Причем так удачно рухнул, что заехал кулаком себе в лоб. Искр не было, зато возник звук как от сильного удара в огромный барабан. Не успело эхо утихнуть, как орк вновь оказался на ногах, при этом довольно улыбаясь.
- Хорошо еще, что Зимор раздумал ударять тебя своей секирой, не то вы лишились бы проводника !– и потер начинающую набухать шишку на своей голове.
- Да, не исключено. Я сам не понимаю, почему эта тварь смогла меня достать, до этого промашек не возникало и не было никаких сбоев, – проговорил улыбающийся Пашка и строго посмотрел на покатывающуюся со смеху Татину. Но той смотри не смотри, а отомстить за прикрикивание на нее орка она просто была обязана.
- Нам бы такое чудо, вот тогда бы мы завоевали полностью все государства и смогли бы установить свой порядок, жесткий, но справедливый, – проворчал орк, поглядывая на Татину и уже сожалея, что не внял совету вождя принести ее в жертву.
Пашка же повернул желтый луч, я снова съежился от пронесшегося холодка, и тут в его руках заиграл меч, состоящий из одного длинного языка пламени. Такую зажигалку я никогда не видел! Пламя было около двух метров длиной и постоянно двигалось, но сохраняло форму клинка. Орк с уважением покосился на Пашкино обретенное оружие и попросил продемонстрировать его в действии.
Пашка повернул еще и черный луч, от чего укрупнился в плечах и обзавелся внушительными мускулами на всем теле. Из-за этого его одежда затрещала по швам и он был вынужден снять её. Да-а-а, сейчас, по пояс обнаженный, поигрывающий мускулами и пламенным мечом в руке, он был похож на одного из полубогов, какими их изображали древние люди. Затем Пашка показал свои новые умения, превратившись в смутно смазанный вихрь, состоящий из вспарывающих воздух рук, ног и обширной черты сплошного огня. Наигравшись вволю, он остановился и ничуть не запыхавшись посмотрел на остальных. Мы все были в полном восторге от этой демонстрации смертельной силы. Пашка хмыкнул что-то типа «то-то и оно, а вы как думали», и повернул обратно лучи, снова став прежним.
Камни, по которым он ударял своим клинком, оказались разрубленными ровно посередине и срезы были очень ровными и без малейшей зазубрины.
- Зимор, наверное, бесполезно у тебя спрашивать знаешь ли ты Кристана или Кирию? Так хотя бы ответь – далеко еще до жилища отшельника? – Пашка погрозил мне пальцем, видя как я, посматривая на него, шебуршусь в мешке. Ну да, ну проголодался, все же мы живые и кушать хотим, тем более что по ящику говорили, что мне нужно очень много сил для игр и роста. Ну и что, что я уже взрослый кот, может мне тоже хочется порой порезвиться и поиграть? Ай, за что по уху? Ну ладно, настигну я еще твои кроссовки!
- Зимору не известно про этих людей, они к нам не заходили. А до пещеры отшельника осталось еще два часа ходу, вы же из-за нас свернули не там, – орк махнул рукой в направлении нашего движения, - Но он немного странный, так что ничему не удивляйтесь.
- А как же он живет неподалеку от вас? Вы же всех людей приносите в жертву – спросила отсмеявшаяся Татина.
Зимор сначала подумал, отвечать или нет дерзкой девчонке. Я бы на его месте вообще бы проигнорировал эту мужененавистницу, но данный вопрос интересовал всех.
- Он странный человек, не сующийся в наши дела, но и не позволяющий лезть в свои, ну да вы увидите сами! – вот и все, что мы смогли вытянуть из орка.
Интересно, что же еще нам предстоит увидеть? Хорошо бы людей-кошек, они хотя бы должны понимать в хорошей пище, а то эти завяленные продукты уже порядком надоели.
Так, за дружеской беседой, прерывающейся изредка замечаниями Татины, на которые уже никто не обращал внимания, ну кроме Пашки, мы топали по склонам гор. Орк рассказал, как послушался Пашку и взял в руки зажигалку, и какой был эффект от ее использования. Затем вместе посмеялись над мелодией мобильника, выразившей волю духов. Безмолвные камни внимали этим рассказам, может когда-нибудь они расскажут об этом следующим поколениям. Пока же мы шагали, то попадая в тень от одиноких скал, то шлепали по солнцепеку.
Каменные глыбы поднимались вверх и подпирали своими заснеженными верхушками небосклон, на их поверхности ютились чахлые травинки и небольшие кустики. Даже попались два или три деревца, неведомо как здесь выживающие. Зато воздух был чист и прозрачен, сквозь него было далеко видать, что нас ожидает впереди. А ожидал нас тот же самый ландшафт, что и позади, тот же камень и немного песка.
Не могу понять этих романтиков, берущих на плечи рюкзаки и лезущих на самый верх, а потом думающих: «Вот я и на самом верху, я смог все преодолеть, я – герой!!! Ё-моё, как же мне теперь спуститься?» А когда с великим трудом спустятся, уже примечают новую гору, еще повыше предыдущей, чтобы также стоять и думать. У меня такие же мысли возникли, когда я, будучи еще котенком, забрался на высоченную березу и целый день там просидел, пока не вернулся с гулянок Пашка и не снял меня оттуда. Но мне тогда по уши хватило этого опыта, и я больше не старался подыскать дерево повыше и забраться на его верхушку, а случаи когда меня туда загоняли собаки - не считаются!
Мы шагали по склону, а гораздо ниже зеленели луга, не распаханные, не повергшиеся обработке лопатой и мотыгой и казалось издали, что это бурное зеленое море катит свои волны. Волны накатывались на камни и отступали, ударяясь о них, не в силах разбить твердую поверхность. Я поймал себя на мысли, что чем больше на них смотрю, тем больше меня укачивает и заставляет глаза слипаться. Ну да, недавно спал, но такие уж мы существа, что можем дремать двадцать часов в сутки. Понемногу зеленые волны все же сделали свое дело и я заснул, покачиваясь в мешке на спине Бегунка.
Проснулся от запаха пищи, когда мои спутники устроились на привал. Оказалось, что мы почти дошли до конца нашего путешествия и орк, указав на скалу недалеко от нас, начал прощаться.
- Будьте аккуратнее в своих речах с отшельником, а то он может неожиданно вспылить и напрочь отказаться от разговоров с вами. Теперь же прощайте, вон у того танцующего деревца встаньте, повернитесь лицом на восток и когда тень дерева доползет до большого камня сделайте десять шагов по направлению на север. Тогда откроется на пять минут вход в его пещеру, главное успеть, а то иначе вам придется ждать следующего дня – сказал Зимор и повернулся к нам спиной.
- А может нам сразу встать у того места, где обычно открывается вход в пещеру – спросил Пашка.
- Никто не знает, где в следующий день откроется вход, поэтому вам лучше следовать моим инструкциям, ну да вы сами все увидите – и Зимор зашагал уверенным шагом в сторону своей деревни.
- Передавай Ригане привет и скажи, что ей повезло с таким мужем! До свидания, Зимор – вместе прокричали Пашка и Татина.
Тот лишь вскинул руку, но не стал выкрикивать наши имена, как это делал, прощаясь с Крохмом. Ну и ладно, как-нибудь перебьемся без орочьих нежностей.
Мы не торопясь дошли до означенного деревца, и, решив все же сократить наше ожидание, двинулись поближе к большому камню. Но тут нас ждал небольшой сюрприз – деревце, своей изогнутостью напоминавшее скрипичный ключ, начало бросать свою тень из стороны в сторону. Без помощи ветра оно начало качаться во всех направлениях, и мы вернулись обратно к нему, чтобы не прозевать момент касания тенью камня. А тень скакала как взбесившийся сайгак, порой пропадая совсем, а порой почти доползая до точки касания.
Бегунок попытался усмирить деревце, наступив на него копытом, но после того как получил пару раз ветвями по носу, бросил свои попытки. Мы в напряжении ждали, когда же бешеное древо коснется камня, а оно, видимо решив продемонстрировать все свои танцевальные па неожиданным зрителям, извивалось и изгибалось вовсю.
А тут еще со стороны деревни донеслось эхо громких взрывов, и когда мы обернулись, то увидели отблески синих всполохов. Похоже, там велся нешуточный бой не на жизнь, а на смерть. Неужели неутомимый преследователь напал на орков и те пытаются задержать его? Честь и слава этому храброму племени. Они отстаивают жизнь незнакомцев, которых возможно никогда больше ни увидят. Но все же мы встретились гораздо раньше, чем я успел по ним соскучиться.
- Этот маньяк вновь до орков добрался, ну сейчас они ему зададут, наваляют по первое число за прошлый раз. Очень уж они тогда за его коварное исчезновение в шкуре змеи обиделись – Пашка приложил руку козырьком ко лбу, пытаясь рассмотреть прекрасное далеко, - На них его магия не действует, сам вождь упоминал об этом, видимо их и в самом деле охраняют какие-то духи.
Рассматривая мелькающие вдалеке отблески молний, мы чуть не проворонили соединение тени и камня. Коварное деревце как будто ждало нашего отвлечения от своей персоны, и сразу же бросило свою тень туда куда нужно. Если бы не мое прекрасное периферийное зрение, так и куковали бы мы в компании несуразного растения до завтрашнего дня и возможно смогли бы поближе познакомиться с дядькой в желтом балахоне. Не сомневаюсь, что этим самым мы доставили бы ему ни с чем несравнимое удовольствие.
Я же спокойно повернул голову в направлении Пашки и Татины, дабы им было лучше слышно, и заорал во всю мощь своих голосовых данных. Они подпрыгнули на месте, причем Татина, нужно отдать ей должное, приземлилась уже с обнаженным кинжалом и готовностью встретить любого врага.
Никого не увидав, они вместе уже было собрались высказаться по поводу излишне нервных котов и возможности их кастрации, как средства успокоения, но потом увидели причину моей истерики и проглотили свои слова.
Мы ломанулись назад, к уже полюбившемуся дереву. То нас радостно поприветствовало вежливым поклоном и даже кажется, пару раз присело в глубоком реверансе. Ребята не стали останавливаться и раскланиваться в ответ, а я помахал лапой – не мог не оценить его старания, мог бы даже поаплодировать, но было как-то не до этого. Быстренько пробежав положенные десять шагов, мы увидели на том же самом месте, где недавно стояли, огромную яму и спускающиеся вниз ступеньки. Но с нашего места её не было видно! Чудеса, да и только.
Аккуратно спускаясь по широким мраморным ступенькам и ведя под уздцы лошадей, которые предчувствуя вновь начинающиеся подземельные приключения, начали нервно всхрапывать, Пашка и Татина делились догадками по поводу того как Гарион смог так быстро нас найти. Но догадки догадками, а правда нам открылась гораздо позднее. А дыра тем временем начала за нами затягиваться, интересно было наблюдать как камни и земля, поднимаясь с пола, начали образовывать единую массу. Это можно себе представить, если снять на камеру обрушивающийся потолок, а затем пустить обратное воспроизведение. Меньше чем за минуту над нами образовался целостный монолит, без малейшего намека на щелочку или дырочку.
Пашка с Татиной сразу же запалили факелы и в их неровном освещении мы спускались все глубже и глубже под землю. Ступеньки были осыпавшимися, местами отсутствовали вовсе, и приходилось непрерывно следить, чтобы не вступить в зияющий чернотой провал, или загреметь вниз, вместе с отколовшимся куском мрамора. Я контролировал весь процесс спуска, вставляя свои своевременные замечания и слегка иронизируя по поводу слепоты двигающихся в темноте. Это продолжалось до тех пор, пока Пашка не повернул луч на амулете. Налетевший холодок едва не погасил факелы, зато Павел любезно предложил мне замолчать и оставить свои наблюдения при себе. Ну а что я? Вздохнул с чувством исполненного долга… и продолжал вставлять свои замечания, но уже по поводу Татины – ну надо же мне было отыграться на этой язве, так почему же не сейчас?
Татина, по Пашкиному лицу догадавшись, о чем мы вели безмолвный разговор, отвесила мне легкий щелбан и засунула целиком в мешок. Ну все – я обиделся и затаил злобу, аж на целых полчаса!!! Да какое она имеет право, да кто она такая, да когда же мы вернемся домой и где мое блюдце с молоком? Обуреваемый этими мыслями я даже не заметил, как мы оказались в огромной пещере.
Примерно на четверть она состояла из суши (не японского деликатеса, а ровно утоптанной земли), все остальное пространство покрывала водная гладь такой черноты, что в ней еле-еле отражались блики факелов. Гладкие стены, уходя вверх, опоясывали пещеру по кругу, делая ее похожей на цирковую арену (надеюсь, что нас здесь не примут за клоунов). Никакого отшельника в ней не наблюдалось, хотя обитание здесь живого существа выдавало черневшее неподалеку от стены пепелище от костра, а рядом с ним на самой стене рядком висели пучки различных сушеных трав и корешков. Однако не это привлекло мое внимание – рядом с травами, не представлявшими для меня никакого гастрономического интереса (среди них не было валерианы), висела большая гроздь вяленой рыбы!!! Вот по чему я больше всего скучал в нашем путешествии, так это по рыбе. Даже дома я не мог удержаться и постоянно рисковал своей шеей, когда шел по тонкой бельевой веревке к болтающейся на ветру вяленой вобле. Кто сказал, что она хороша только к пиву? Ничего подобного, я пива не пью, но слямзить хорошую и плотную рыбеху никогда не упускаю возможности.
Меж тем Пашка и Татина начали устраиваться на привал, справедливо рассудив, что если ждать отшельника, то лучше в его жилище. Я же решил обследовать наше расположение, втихаря подбираясь к висевшей на стене и манящей своим запахом рыбе. Все равно на поверхность выходило только одно отверстие в потолке пещеры, и то было настолько далеко расположено, что даже я бы ни за что не рискнул к нему подбираться.
Я рискнул подобраться к рыбке, но был наглым образом остановлен окриком Пашки. Хотя не столько окриком, сколько высотой расположения хвостатого сокровища - ну никак не получалось у меня допрыгнуть. Пришлось включать голову и в самых веских аргументах, не вызывающий никаких сомнений и возражений доказывать ему, что разнообразие в пище есть сама основа правильного питания и главный из столпов диетологии. К тому же вдруг завтра столкновение с кучей разъяренных волшебников, а я ослабевший от постоянного потребления мяса буду лишь обузой, и никакой реальной помощи не смогу оказать. Сам до сих пор удивляюсь, какую чепуху я нес, лишь бы вкусить вожделенного продукта, но все же смог убедить Пашку в своей правоте и он оторвал мне пару рыбок. С каким же наслаждением я их схряпал, даже плавники прожевал, но когда осмелился попросить добавки, то встретил такой отпор, что пожалел о самом упоминании рыбы.
- Кешка, имей совесть! Мы и так нарушили законы гостеприимства, взяв без спросу хозяйские вещи, я взамен повешу наши извинения в виде мяса, но рыбы ты больше не получишь, и не упрашивай! – да, Пашка умеет иногда быть строгим, а тут еще и Татина влезла со своими замечаниями по поводу моего раздувшегося животика. Осталось принять укоры лишь от лошадей, но они тактично промолчали и уткнулись мордами в свои торбы с овсом. Вот за это я их зауважал еще больше.
Ну, когда этот инцидент был исчерпан, я заметил что отверстие в потолке начало понемногу темнеть, о чем не преминул сообщить Пашке. Тот, немного посовещавшись с Татиной, решил сегодня переночевать на этом пятачке у поверхности воды. Кстати за все это время, что мы тут находились, по воде не пробежала ни одна заблудившаяся волна, ни ряби, ни всплеска играющей рыбы, ничего – словно это было застывшее матовое стекло. Кто же мог предполагать, что из нее следует ожидать появления сюрприза, но это я забегаю чуть вперед. А мы тем временем начали устраиваться на ночлег, под давлением Татины и меня, а также под укоризненными взглядами лошадей, Пашка, наконец, сломал свою предубежденность и решился-таки использовать сложенные дрова по назначению.
Вскоре веселый костерок начал пожирать предложенную ему пищу и более осветил наше временное пристанище. Татина начала крутиться около него, делая старейший ритуальный танец, знакомый всем женщинам с начала времен. То есть она приступила к приготовлению пищи в котелке. По пещере поплыл манящий запах супа, но мне уже было не до него, так как в моем желудке, как в аквариуме плавали две рыбки.
Стало не то чтобы более уютно, но гораздо спокойнее, как-то по-домашнему, если можно применить это определение в таком месте. К тому же, зная, что до завтрашнего дня нам ничего не угрожает, так как единственный вход, в который мы зашли, надежно запечатан, появилось желание просто расслабиться и заняться увлекательным ничегонеделанием.
Костерок трещал, выбрасывая небольшие искры вверх, лошади мирно перетаптывались на месте, я валялся и смотрел на пляшущее пламя, Пашка пытался понравиться Татине разливаясь соловьем о нашем мире, в общем и в частности ничего не предвещало беды. Редкое умиротворение напало на мои веки и заставило их устремиться навстречу друг другу. Сквозь них я продолжал наблюдать за костром, немного опасаясь попадания искры на мою шкуру, но отодвигаться от манящего и убаюкивающего тепла было лень. Под это потрескивание, тихий говорок Пашки и мерное похрапывание лошадей я уснул.
Мне снились плавающие в пещерном бассейне рыбки, некоторые были завялены, некоторые холодного копчения, другие горячего копчения, особенно радовали живые. Они весело прыгали в бассейне и маняще воздевали ко мне свои плавники, приглашая вступить в воду и попробовать их на вкус. Я в ответ приглашал их выпрыгнуть на берег и порадоваться дружной беседе на философские темы и сытый живот. Но они так настаивали на своем, так задорно сверкали своими лоснящимися боками, что усидеть на месте не было никакой возможности. И вот, с трудом преодолев врожденное отвращение к воде, я направился к ним.
Тут моё ухо уловило всплески непохожие на рыбьи приземления в воду и это почему-то настолько насторожило меня, что я неожиданно, в первую очередь для самого себя, отвернулся от рыб и посмотрел на причину иных шлепаний. Это движение во сне разбудило меня, и я вдруг обнаружил себя у самой кромки воды, стоящим с поднятой для шага лапой. Следом за мной к воде медленно шел спящий Пашка, чуть поодаль плелись кони. Татина же замыкала шествие. Не могу поручиться, но мне показалось, что у нее блеснули глаза, словно она наблюдала за нами сквозь опущенные веки.
Заорав и заметавшись по берегу я попытался их всех разбудить, но все было тщетно, они упорно стремились войти в воду, вряд ли для того чтобы умыться. Тут на мои глаза попалась лягушка, сидевшая под связками травы и машущая каким-то корешком в такт движениям потенциальным утопленникам. Она была похожа на дирижера своими движениями, только музыки не было слышно, и танцоры вот-вот прекратят свое шоу.
Друзей нужно было спасать, и я накинулся на это земноводное существо, которое так невежливо обращалось с моими друзьями. Я подлетел к лягушке и бросился, нацеливаясь на корешок. Но она изящным пируэтом ушла с линии атаки и, когда я пролетал мимо, добавила мне задней ногой прямо под распушенный хвост. До чего же обидно!!!
Затормозив всеми четырьмя лапами и резко развернувшись, я снова предпринял попытку наказать наглое и склизкое создание. Лягушка отбросила в сторону свой корешок, и мои спутники остановились, но просыпаться пока не собирались. Нужно будет в следующий раз выставлять часового! Как всегда хорошие мысли приходят только после случившегося.
А лягушка тем временем сместилась влево и встала спиной к черному водоему. Я подобрался и приник к земле, готовясь прыгнуть и схватить в свои ласковые объятия пучеглазое существо.
Лягушка поднялась на задние лапы и передними издевательски поманила меня, приглашая сделать еще рывок. Ну уж такого безобразия я стерпеть не мог и как только её лапы слегка закрыли глаза, взлетел и подобно коршуну накинулся на нее сверху. Так эта зеленокожая зараза, вместо того чтобы упасть на колени и молитвенно заквакать, прося оставить ей жизнь, упала на спину и, пропустив меня над собой, уперлась ногами в мой живот и произвела дополнительное ускорение.
Здравствуй, черная водичка!!! С оглушающим ревом я плюхнулся в озерцо, подняв тучу брызг. В этой унизительной для меня ситуации был только один плюс – вода попала на Пашку и Татину и те очухались от своего зачарованного сна.
Пашка потом долго со смехом вспоминал открывшуюся его взору картину, про Татину я вообще молчу. Они увидели меня, сидящего по горло в черной жиже, и лягушку, ходившую взад и вперед передо мной и демонстрирующую свои напряженные лапки, как бодибилдер на соревнованиях. Я, конечно, мог вылезти и снова напасть на злобную лягуху, но предпочел оставить её на Пашкино усмотрение – он и старше и больше в размерах.
Пашка же поступил весьма примитивно, нужно было сразу обезвредить лягушку, хотя бы ударив сушеной рыбиной по голове, а уже потом узнавать, что да как. А этот чудак просто схватил лягушку за лапку и поднес к лицу, чтобы лучше рассмотреть. Татина, проявив интерес к этой разбойнице, тоже подошла ближе. И вот тут уже пришла моя очередь наслаждаться зрелищем и запоминать малейшие детали происходящего, дабы парировать их будущие насмешки.
Коварная лягушка обвисла в Пашкиных руках и перестала подавать признаки жизни. Пашка даже поболтал её в воздухе, она болталась как влажная тряпочка и уже не казалась такой грозной и боевой, какой была только что со мной. Но когда Пашка и Татина приблизили свои лица к неподвижной разбойнице, она тут же очнулась и в шпагате, сделавшем бы честь каратисту наичернейшего пояса, резво шевеля задними лапами, настучала моим спутникам по любопытным носам. Представители лошадиного племени просто покатывались со смеху, наблюдая озадаченные физиономии юных натуралистов. Даже я, невзирая на бедственность своего положения, прыснул от разбиравшего меня веселья, за что сразу же и поплатился, с головой уйдя под воду. Вода была не холодной, но какой-то маслянистой и тягучей, я долго потом избавлялся от странного блеска на шерсти.
Пашка от неожиданности выпустил квакушу, она шлепнулась на песок и перекатилась на безопасное расстояние от ног обиженных людей. Я тем временем выбрался на берег и как мог начал вылизывать свою шерсть, наблюдая краем глаза за действиями боевой лягушки. А она отпрыгнула к своему корешку и опять взяла его в лапки. Однако, когда корешок опять начал вращаться в воздухе подобно лопасти вентилятора, он уже не смог никого загипнотизировать. Лягушка еще немного поизображала шаолиньского монаха, но видя что её усилия ни к чему хорошему не приводят, отбросила корешок и просто уселась на лапки, тараща и без того выпученные глаза.
Пашка стер с лица слизь, оставленную лапками маленького агрессора, и уставился на нее, думая как ему поступить дальше. Немало поспособствовала его мыслительному процессу наша языкастая егоза, внеся предложение поцеловать данную земноводную особь. Вроде бы она где-то слышала, что когда-то давным-давно один парень так себе невесту нашел. Пашка тоже знал эту сказку и уже более заинтересованно посмотрел на квакушу.
Нужно было видеть как увеличились и без того огромные глаза лягушки, когда она услышала слова Татины. Они почти вылезли из орбит и ей даже пришлось придержать их лапками. А когда увидела, с каким неподдельным интересом на нее смотрел Пашка, то для удержания глаз ей пришлось задействовать и задние лапки. В позе свернувшегося ежика она и застыла на пару минут, пока Пашка не предложил ей испытать сказку на правдоподобность.
После такого предложения лягушка так активно замотала головой, что скользкие лапки не удержались на безудержно вылезающих глазах, разметались в стороны, и она плашмя рухнула на пол. Как только её нижняя челюсть коснулась пола, сверкнула яркая вспышка и лягушку заволокло клубами дыма. Такие спецэффекты я видел лишь на представлениях фокусников, когда им нужно было потихоньку слинять со сцены, унося с собой взятые часы и бумажники.
Но тут все было наоборот. На месте дымовой завесы, когда она немного рассеялась, появился дедок, одетый в зеленую хламиду, с встопорщенной бородой и выпученными глазами. Морщинки бегали по всему лицу, огибая несколько бородавок и заканчивая свой путь в зализанных на спину седых волосах. Он сперва пытался заговорить, но из горла вылетело лишь противное кваканье. Тогда, тщательно откашлявшись и огладив немного бороду, он предпринял новую попытку.
- Не парень меня тогда целовал, а симпатичная девушка! Я это сделал в романтическом настроении, хотелось, наконец, остепениться и зажить оседлой жизнью. Вот и пустил слух, специально для её ушей, что в пруду живет зачарованный принц и снять заклятие сможет лишь прекрасная девушка. Она долго не решалась, мяла меня в руках, чуть не оторвала лапу, но, все же зажмурившись и чуть ли не отвернувшись, чмокнула и начала отплевываться. Потом правда мы немного поболтали, но так как она оказалась набитой дурой, я не стал развивать дальнейшие отношения, а обратно превратился в лягушку и ушел в пучину. Вот из мести ко всему мужскому полу она и переиначила свою историю, с тех пор мне пришлось срочно изучать боевые искусства. Знали бы вы, как много дурачков по первому времени меня мусолили, прежде чем я научился давать сдачи – невнятно проговорил старичок.
Все сперва почтительно внимали ему, оглядываясь по сторонам, в поисках пропавшей лягушки. Затем уже заинтересованно дослушивали, боясь перебить словоизлияния соскучившемуся по общению старика.
- Ну и чего вы приперлись ко мне и нарушили тем самым благословенный покой? – и старичок почесал далеко выдающийся нос.
- Мы ищем отшельника Кана, по всей видимости это вы и есть? – спросил Пашка, удивленный таким обращением.
- Ну, вы меня нашли, надеюсь, этим самым вы исчерпали лимит своей любознательности и ваша экскурсия закончена. Теперь же вы можете удалиться и оставить меня размышлять о судьбах нашего мира – и старичок повернулся спиной к нам и отправился к водоему, намереваясь скрыться в его глубинах.
- Постойте! Мы к вам с приветом от старой Зары, она сказала, что вы сможете нам помочь! – Пашка выложил свой единственный козырь.
Старичок остановился, поднял хламиду и носком босой ступни попробовал воду. Скорее всего, проба его неудовлетворила, и поэтому он повернулся к нам.
- Старая Зара, ты сказал? А почему ты произнес это имя без должного пиетета? Или у вас с ней что-то было? – лицо старичка начало наливаться красной краской гнева и возмущения.
Вспомнив цыганку и представив Пашку рядом с ней, я задохнулся от смеха. Татина не отставала от меня. Пашка же онемел от такого предположения и секунд двадцать пытался выдавить из себя хоть слово в свою защиту, когда же ему это не удалось, он просто отрицательно помотал головой. В разговор вступила Татина, как более знающая Зару и умеющая разговаривать с мужчинами.
- Нет, у этого молодого да неопытного парня ничего не было, да и не могло быть с той, которая часто во сне шептала имя: «Кан». Она до сих пор одна и частенько её взгляд становится задумчивым, когда она смотрит в сторону Ледяных гор. Так что напрасно вы думаете, что молодые и симпатичные могут заменить вас, опытного и деликатного, как в речах, так и в любви, – и Татина состроила влюбленную рожицу.
Старичок от этих слов приосанился и снисходительно взглянул на Пашку. Пашка же услышал в речи Татины положительные высказывания о себе и слегка зарделся от удовольствия. Странно, что Татина смогла обоих поддеть, но от этого они только рады. Как же все-таки интересно наблюдать за манипуляциями самок над самцами. Сказала пару комплиментов, состроила восхищенные глазки и все – можешь забирать в упаковке. А еще говорят, что мужчины управляют миром. Бред, просто женщины позволяют им так думать.
- Да уж, сейчас мужчины не умеют галантно ухаживать, красиво себя преподносить и вести завораживающие беседы. Наоборот, деградируют и возвращаются к истокам истории, когда удар дубинки по голове заменял букет с цветами. Ну не будем об этом, а то я могу долго говорить на тему: «Не та сейчас молодежь пошла», а это первый признак приближающейся старости – и старичок молодцевато прищелкнул пятками, не знаю, как это у него получилось, но звук был громкий и сухой. Я даже попытался заглянуть под его спускающееся до земли одеяние, в надежде увидеть там выросшие копыта, но у меня ничего не получилось.
- Так вы поможете нам? – спросил, наконец обретший голос, Пашка.
- Ну, только если в память о моей давней любви. Эх! Сейчас она должно быть в самом соку! – отшельник мечтательно закатил глазки и причмокнул языком. – У тебя точно ничего с ней не было? А то смотри, заставлю в пруду утопиться, как остальных непрошеных гостей!
От этих слов мой язык, которым недавно вылизывал шерстку, сам собой вывалился, и я активно начал очищать его лапами и отплевываться. Предупреждать же надо! Пашка с Татиной удивленно переглянулись.
- Так вы недавно хотели нас утопить? И это ваше хваленая галантность и красивое ухаживание? – начала заводиться Татина.
- Девочка, время сейчас такое – сперва пытаются обезвредить, а после узнать, с какой целью приходил. Вы уж не обессудьте, но последнее время ко мне все больше заглядывают какие-то люди с песьими шлемами на головах. Сначала они просто просили меня принять участие в их войне за всеобщее объединение государств. Мол, мой опыт очень бы им пригодился, да и как шпиону мне цены нет. А если я им помогу, то тогда они смогут одолеть последнее государство и под умным и справедливым руководством великого правителя наступит всеобщее блаженство и умиротворение. Затем перешли к угрозам, что завалят все выходы на поверхность, да и вообще подвергнут меня самой жестокой смерти. Я из человеколюбия поначалу выкидывал их из своей пещеры, потом зачаровал вход и сделал его плавающим, то есть открывающимся то здесь, то там. Но они были настырны и недалеки умом, и продолжали донимать меня своими уговорами и угрозами. Поэтому я и начал заводить гостей по горло в воду, а после будить их и узнавать причину посещения. В итоге меня все же оставили в покое. Вы первые, кто избежал этой участи, и за это вы должны быть благодарны своему зверю, – тут уж настала моя очередь приосаниться и поднять хвост трубой.
Но вспомнив, какое жалкое зрелище представляет моя еще не высохшая гордость, сразу же опустил его, зато поднял сухие уши. По этим ушам и провела ласковой рукой Татина, хотя я и не сторонник телячьей нежности, но тут меня что-то расслабило. «Пашка, помни мою сознательность – он ведь вас и утопить мог. Да если бы не я… да он такой был.. и еще подножку мне…» - захлебнулся я от нахлынувших мыслей. Наконец-то и меня смогли похвалить и оценить. Как же мало для счастья нужно, всего лишь несколько добрых слов и немного ласки.
- Так все же, чего вы ко мне приперлись? А то все ходите вокруг да около, а истинную причину назвать стесняетесь! – вопросительно вздернул бороду отшельник.
- Да и в самом деле, заговорились мы что-то. Старая Зара сказала, что вы можете помочь нам найти Кристана и Кирию. Мы на протяжении всего пути спрашивали о них у встречных поперечных, но никто ничего не знает. Одна надежда на вас, на вашу мудрость и великие знания, – и Татина обольстительно улыбнулась вздернутой бороде.
Видела бы она как передернулся Пашка от её слов. Но результат превзошел все ожидания – старичок буквально расплавился от похвалы и расплылся в широкой улыбке. Скорее всего он раньше был ужасно популярен, поэтому его так сейчас расперло на похвалу. Да и долгое одиночество мало способствует повышению самооценки, а тут Татина своими взглядами и льстивой речью довела его до прежнего уровня мудреца и любимца женщин.
- Что ж, я могу вам помочь в этом деле. Про Кирию ничего не могу сказать, даже такого слова не знаю, но вот Кристана помогу найти. Последний раз до меня дошел слух, что он находится в Башне Безмолвия, а зная его темперамент и нетерпимость к нынешней власти, могу спокойно утверждать, что он и сейчас находится там. Если его еще не укоротили на одну пятую, – Кан подошел к стене и стал собирать с нее травы и корешки. Даже рыбу не забыл прихватить в дорогу, лукаво блеснув на меня левым глазом.
- Я отправляюсь с вами! Пора уже немного размять ноги, а то засиделся на одном месте, скоро пролежни появятся. Не смейте протестовать, все равно без меня вам не справиться – безапелляционно заявил отшельник, когда все нужные травы были собраны в одну суму.
Связку с рыбой он повесил на грудь, под полы своего одеяния. Я проводил ее тоскливым взглядом и только горько вздохнул. Да, не скоро я смогу увидеть эту прелесть перед собой, а уж тем более попробовать.
Меж тем далекое отверстие в потолке начало светлеть, обозначая наступление утра. Отшельник уже было направился к водоему, когда просьба Татины о скором завтраке остановила его. Немного подумав, он согласился, что нормально поесть удастся еще не скоро, поэтому отдал команду приступить к завтраку. Когда я подошел к нему, в надежде на получение десерта в виде рыбы (да, я набрался наглости), он лишь подмигнул мне и на глазах превратил свою руку в лягушачью лапку. Этого было достаточно, чтобы я все понял и отошел к своим за порцией надоевшего мяса и хлеба.
- Пока вы насыщаете свои бездонные желудки, я расскажу, как нам выйти отсюда. Вход у меня плавающий и открывается лишь раз в сутки, до его открытия еще ждать и ждать, поэтому мы выйдем другим путем. Вам нужно будет войти в воду по левому краю, там выступ и воды по колено. Затем, около выпирающего из стены камня, выступ обрывается, и вы по желобу перемещаетесь за стену пещеры. Это произойдет быстро, и вы даже нахлебаться не успеете, тем более что пить эту воду по понятным причинам я вам не советую. Хотя рачки съели всех моих нежданных гостей, но память о них осталась в структуре воды, и может отразиться поносом и другими удовольствиями! – хохотнул отшельник, ни мало не раскаивающийся в утоплении рыцарей. - Ваших коней, скорее всего, придется усыпить и провести в состоянии гипноза под водой, иначе из-за них может возникнуть задержка, а вы пока еще дышать под водой не умеете.
Представители конского племени сразу отрицательно замотали головами, не желая пропускать ни одной секунды путешествия под водой. Бегунок даже начал гневно раздувать ноздри, выказывая тем самым свое отношение к предложению отшельника. Старичок лишь пожал плечами и вынул из заплечной сумки какую-то фиолетовую травку, показав на точно такие же стебли в уменьшившейся копне, которую потребляли лошади.
- Это сонная трава, после нее человек и лошадь погружаются в сон и становятся беспомощными куклами в руках того, кто знает, как ими управлять. Такую же травку съели и вы при вчерашнем ужине, я сумел вам ее подбросить в котел при готовке. Но каким-то чудом котик сумел избежать вашей общей участи быть искупанным в водоеме. Хотя по ставшей более легкой связке рыбы, я могу догадаться, как он это сделал! – на последних словах Кан взмахнул рукой, прошептал какое-то заклинание, что-то вроде «груши мохнатые» и остановил подкрадывающегося Бегунка.
Как раз вовремя, поскольку наш боевой четвероногий товарищ уже нацелился оттяпать старческое ухо, не взирая на преклонный возраст и благородные седины. Бегунок застыл с оскаленной пастью и закрывшимися глазами, немного поодаль в похожей позе замерла и лошадь Татины.
Ну, уж раз так для дела нужно, то ладно. Но до сих пор я представляю себе такую картину маслом, что я подсыпаю эту травку Катрин, а она потом меня в течение месяца кормит отборными яствами и сметаной. Жаль не удалось стянуть этой травы у отшельника, да и заклинание я бы не смог произнести. Но помечтать-то я могу!!!
- Ничего с ними не случится, и нечего так на меня таращиться! Они и в самом деле могли ненароком испугаться и забить собой проход, а нам потом что делать? Ждать пока рачки и это тело скушают или пойти обратно в ту сторону, где раздаются взрывы от молний? Хотя мне кажется, от выпускающего их вы и уходите! – Кан усмехнулся в бороду.
А этот старичок ох как не прост. И молнии-то он увидел и травку нам подбросить успел, хотел даже искупать и может в лягуху превращаться. Действительно как шпиону и диверсанту ему цены бы не было. Пашка и Татина только сглотнули, видимо подумав о том же самом, что и я, и согласно мотнули головой.
- Вот и ладушки, заканчивайте с завтраком и складывайте свои пожитки в сумки, нам пора отправляться. Кстати, мальчик, тебе лучше взять кота на руки, а то он в суме может захлебнуться и будет потом вонять всю дорогу, – с ехидной улыбкой проговорил старец. Интересно, они с Татиной не родственники?
Оскорблено фыркнув, я, тем не менее, подошел к Пашке и потерся об его ногу, чтобы он осознал - какой чести удостаивается. Пашка удивленно посмотрел на меня сверху вниз: «Кешка, что с тобой – воспаление ласковости приключилось? Сам подходишь ластиться, позволяешь другим себя гладить. Ты не заболел случайно?».
Эх, Пашка, Пашка, ничего я тебе тогда не ответил, лишь вспрыгнул на руки и прижался к груди. Хотел еще заурчать как маленький паровоз, но сдержался – Татина или новый, не менее остроумный, товарищ замучили бы потом своими глупыми комментариями. А у меня просто ностальгия неожиданно остро прорезалась, вот и захотелось людского тепла и ласки. Да и в сумке тонуть тоже как-то было не с руки, ведь я еще так мало сделал в этой жизни. Все-все-все, я успокоился, но с рук не слезу! Давай, иди, отшельник, я следом за тобой на Пашкиных руках!
Кан послушал мое мяуканье, взглядом предложил Пашке засунуть в меня свою фиолетовую травку, но мой друг лишь помотал головой.
- У него нервы не выдержали немного, но сейчас он взял себя в лапы и готов к водному переходу. Все же он кот и нелюбовь к воде у него в крови, – объяснил присутствующим Пашка.
Все понимающие покивали и двинулись к тому краю, на который указал нам Кан. Лошади, не торопясь, брели за нами. Отшельник первый подал нам пример, войдя в воду и показав самое глубокое место, как раз там ему было по колено. Затем он немного подвинулся в сторону, пропуская Пашку и Татину, которые с некоторым подозрением шли по выступу, ежесекундно обшаривая дно ногой, прежде чем сделать следующий шаг. Я же обреченно вглядывался в черную матовую поверхность, в которую должен буду вскоре погрузиться. Может, лучше было бы тоже пожевать эту травку и потом, подобно зомбированным коням, пофигистически пройти это испытание?
А Кан вернулся на берег и что-то там мудрил с костром и подвешенным над ним котелком, бросая в него разные травки, немного картошки и даже оторвал от своей связки пару рыбешек. Я попросил Пашку спустить меня на землю, дабы разузнать, чем это таким там занимается отшельник, и если повезет то и попробовать. Но Пашка категорически отказался, сославшись на то, что если бы старик захотел вдруг поесть, то позавтракал бы с нами. Этим и пришлось утешиться.
Ну а отшельник, закончив колдовать над котелком, оставил его кипеть и поспешил к нам, пообещав как-нибудь потом прокомментировать свои действия. Вслед ему понесся упоительный запах ухи, и я готов был отдать все на свете, лишь бы мне позволили просто снять пробу с этого чудесного блюда. Увы, моим мечтам не суждено было сбыться. Подошедши к нам, отшельник махнул рукой Пашке, приглашая того погрузиться в воду. Пашка же вздохнул, посмотрел, как будто в последний раз, на Татину и, покрепче прижав меня к себе, прыгнул в жидкую темноту. Уже в прыжке я набрал в грудь побольше воздуха и что есть силы зажмурился, вцепившись когтями в потрепанную Пашкину джинсовку. Темные воды с утробным хрюканьем сомкнулись над нами, и наступила тишина. Только чувствовались Пашкины движения, разгребающие воду и толкающие нас вперед.

Глава 8

Все-таки мы выбрались! Здравствуй, милое солнце!
Не скажу, что это было легко и просто, мне даже пришлось всаживать в Пашку когти, чтобы он не уснул и не захлебнулся по дороге. Нет, он, конечно, потом утверждал, что это я сделал от испуга и страха потеряться в глубине, но уж мне-то лучше знать.
Так вот, мы вынырнули на другой стороне горы, в которую вошли через плавающий вход. То есть пронизали её насквозь, сам удивляюсь до сих пор, как мы смогли это сделать, ведь она была довольно-таки крупных размеров, а прошли мы всего-то ничего. Хотя, если учесть, что Пашка поскользнулся в переходе, и мы секунд двадцать летели куда-то в неизвестность, то вполне может быть, что это и послужило такому быстрому форсированию горы.
Нас встретило пробудившееся солнце, чистое небо, заросший ряской пруд и три здоровенные жабы на берегу, выпучившие огромные глазищи, стоило нам только показаться на поверхности. Вот к ним мы и направились, поскольку в другом месте вылезти было невозможно, так как этот прудик с трех сторон окружали отвесные скалы. Жабы опасливо попятились от нас, одна, кажется, даже перекрестилась, но не берусь утверждать точнее, может быть, это мне от временного недостатка кислорода показалось.
Следом за нами вынырнула облепленная тиной и ряской самая прекрасная и замечательная (по мнению Пашки, конечно) девушка на свете. Уж если она была похожа на русалочку трехнедельного запоя, то какими же должны выглядеть мы – первопроходцы? Я боялся поднять взгляд на Пашку, и прокручивал в голове его образ до погружения, однако не выдержал и все же посмотрел. Что же вполне прилично для новомодного праздника Хэллоуин, да и жабы нас испугались. Хотя, судя по их возрасту и размерам, они многое успели на своем веку увидеть, и мало что их может удивить.
Если вы сможете представить себе утопленника в самой крайней фазе разложения, пролежавшего невесть сколько времени в сточной канаве химического завода, то примерно можно понять, как выглядел Пашка. Про свою загубленную шерсть и поникшие усы, к которым пристала ряска, я тактично промолчу.
- Прекрасно выглядишь, Павел, наконец-то вода смогла смыть с тебя налет цивилизованности и обнажить твою естественную натуру – что ж, по крайней мере вредность у Татины осталась прежней и вода не смогла ее разбавить.
- Ну а ты осталась прежней, даже еще красивее стала, хотя это и кажется невозможным – на выручку Пашке пришел вынырнувший отшельник, тоже выглядевший как номинант на лучшую роль в фильме ужасов.
Следом за ним показались лошадиные головы, и мы вынуждены были выбираться на берег, так как места в прудике стало катастрофически не хватать. Жабы сплюнули при виде нашей процессии и от греха подальше упрыгали в близлежащие кусты. Отшельник проводил их взглядом и судорожно сглотнул, но потом опомнился и стал помогать лошадям выбираться на берег.
- Вот теперь попрошу вас немного подождать, пока я закончу еще одно небольшое дельце. Вы пока сможете умыться вон в том ручейке – с этими словами Кан махнул рукой влево и нырнул обратно в прудик.
- Чур, я буду первая, и за мной не подсматривать! – скомандовала Татина и умчалась к показанному месту, откуда доносилось журчание ручья.
Мы отвернулись, и стали смотреть на то, как солнце своими лучами раскрашивает окружающую нас природу. А солнце, уже пробежавшись по заснеженным вершинам гор, начало пускать свои теплые лучи на редкие деревья и кусты, которые поднимали и тянули к нему свои ветви. Попутно оно обогревало и холодные камни, лежащие веками и хранящими в себе множество историй и легенд. Ой, что-то меня на лирику потянуло, а солнышко тем временем дотянулось и до нас, высушивая корку грязи и превращая её в твердый налет.
«Что-то долго там Татина моется, уж не случилось ли чего? Может, ей там помощь нужна» - начал волноваться Пашка. Оно и понятно - прошло каких-то пять минут, а без любимого существа они кажутся вечностью. «Пашка, а ты пойди и посмотри, заодно снова огребешь по первое число и потом будешь два дня извиняться. Может легче её окликнуть?» - внес более разумное предложение ваш покорный слуга.
Пашка внял моему совету и несмело окликнул Татину, та не отозвалась. Тогда он более смело выкрикнул ее имя, в ответ снова прозвучала тишина. И уже когда Пашка захотел при помощи имени своей возлюбленной вызвать обвал в горах и сход нескольких лавин, слабый голос Татины донесся до нас издалека.
Конечно же, мы бросились на помощь, ну не бросать же девчонку одну, хотя и вредности в ней хватало на семерых. Раздвинув кусты, среди которых протекал довольно таки бурный ручей, мы обнаружили один сапог Татины. Второго сапога, как и её самой, по близости не наблюдалось. Крик Татины снова прозвучал вдалеке, но уже более явственно, чем в первый раз и мы кинулись вниз по ручью. Ручей расширился за счет впадения в него других ручейков и образовывал уже горную речку, со своими перекатами и порогами. Мы неслись, перепрыгивая через ручейки и иногда поскальзываясь на мокрых камнях. Голос Татины был уже гораздо ближе, но слышался среди какого-то непрерывного шума. Словно она была в огромном ткацком цеху, где непрерывно шла работа по сдаче плана за пятилетку в один день.
Выскочив из-за поворота, мы увидели и нашу мокрую спутницу. Она зацепилась поясом за ветку дерева и весело пыталась утонуть, то погружаясь с головой в воду, то снова выныривая на поверхность. В десяти метрах от нее шумел водопад, вначале принятый мною за ткацкое производство. Ветка, которая дала Татине временное пристанище опасно гнулась и трещала, обещая в скором времени составить ей компанию по скоростному спуску в воде.
Пашка, светлая его голова, не мог ничего придумать лучше, чем предложить мне прыгнуть на помощь Тане, а потом бы он вытащил нас за мой хвост. Мне пришлось отбежать на некоторое расстояние и предложить в свою очередь ему разбежаться и удариться головой о камень, чтобы тот смог передать ему часть своей вековой мудрости. Затем я хотел добавить несколько нелестных эпитетов по поводу его поведения, но за меня это сделала Татина.
- Если вы сейчас же… буль-буль.. не вытащите.. буль-буль.. меня, то я вам потом.. буль-буль.. долго снится бу.. буль-буль.. Разгильдяи..буль.. трусы..буль-буль помоги-и-и – на этом её речь закончилась, так как ветка все же выполнила свое обещание и сломалась.
Я оторопело смотрел как ее, крутя и вертя во все стороны, несло к краю обрыва. Но тут уж не сплоховал мой друг Пашка. На меня нанесло холодом и он пропав из того места где стоял, появился рядом с Татиной. И уже в падении, оглушенный визгом радующейся спасению девушки, смог-таки повернуть лучик и вновь появиться на твердой земле с все еще орущей Татиной на руках. Та еще повизжала для порядка секунд двадцать, и потом уже открыла глаза.
Улыбающийся Пашка подмигнул ей и, как в лучших мелодрамах, потянулся губами к спасенному объекту своих мечтаний. За что немедленно был наказан плюхой.
- Почему так долго спасал? И куда ты тянешься губешками немытыми, ловелас испачканный? Сначала толкаешь в спину, а затем пытаешься из себя героя строить? – Татина спрыгнула с Пашкиных рук и пошла вверх по течению, даже не поблагодарив за спасение.
Надо было видеть Пашкино лицо, такого краха своих стремлений он не ожидал. Я даже подошел и погладил его по ноге, так уж жалко парня стало. Ну почему всегда нормальные парни влюбляются вот в таких стервозин? Сколько у меня похожих ситуаций было, не пересчитать, может поэтому я и стал настолько циничен?
«Плюнь, Пашка, она не достойна твоих переживаний! Ну, подумаешь что умница и красавица, да мало ли таких на свете живет? Давай лучше возвращаться к лошадям, да и помыться по дороге не мешает» - как мог я старался утешить Пашку.
«Кешка, значит, врут все в фильмах про мушкетеров и гардемаринов? Не так уж и жаждет спасенная поцелуя от спасителя» - горько отозвался Пашка в ответ.
Затем действительно плюнув, но не на Татину, а на землю, Пашка побрел к тому месту, где мы оставили лошадей. Но все же перед этим мы решили ополоснуться там же, где и Татина.
Пашка прямо в одежде прыгнул в ручеек и давай там плескаться и разводить мутные волны. Я же встал под ручеек чуть выше и, содрогаясь от холода, терпеливо ждал, пока вода смоет с меня всю накопившуюся грязь. Заодно увидел причину, по которой Татина отправилась в свое водное путешествие.
Три огромных жабы, которых мы имели счастье наблюдать при появлении с этой стороны горы, подкрались к Пашке со спины и вознамерились прыгнуть на него. Я заинтересованно уставился, забыв даже предупредить Пашку о грозящей ему опасности. Боевую лягушку я уже видел в действии, так интересно – какие же приемы будут у боевых жаб. Оказалось, что ничего интересного, и все свелось до тривиального, но очень сильного, толчка в спину. Их могучие задние лапы напряглись и выбросили вперед тяжелые тела со скоростью пушечных ядер. В этот момент Пашка нагнулся, чтобы набрать в пригоршни воды, и три снаряда пронеслись у него над головой, чтобы шлепнуться дальше по течению. Падение так их деморализовало, что они позволили потоку увлечь их с собой, и спустя некоторое время громогласное «Ква» возвестило о конце их пути.
«Кешка, ты видел тоже, что и я? То есть трех жаб, пытавшихся ударить в спину?» - уточнил мой удивленный друг.
«Пашка, а может это были зачарованные принцессы, утомившиеся ждать, пока их кто-то поцелует и решившие взять инициативу в свои лапы? Может быть, у них ты бы обрел то, что не смог получить от неблагодарной Татины. Скорее всего, от их нападения и пострадала наша едва не утопшая язва» - сделал я свои предположения.
«Пойдем и спросим у неё самой! А то как-то неудобно получается – она думает, что это я её столкнул» - и Пашка пошел на место нашей стоянки.
Там уже стояла сердитая Татина, все ещё спящие кони и довольно ухмыляющийся Кан. Татина сразу же обличающе показала на Пашку, Кан заулыбался еще шире.
- Вот он, коварный жигало, хотел воспользоваться моей беспомощностью и обмусолить своими испачканными губами. Да еще и хотел все обставить так, что это он меня спас, хотя сам и толкнул в речку! – возмущалась Татина.
- Ребята, вы ничего не видели, пока умывались? – поинтересовался отшельник.
Пашка рассказал о происшествии с жабами, Татина лишь фыркала на его высказывания. Кан же просто катался по земле от хохота.
- Татина, он действительно спас тебя от трех сестер, когда-то от своей злобы превратившихся в жаб. Они и по сей день живут возле ручья, где когда-то стоял их дом. Давным-давно они были прекрасны и умны, но лютая злоба наполняла их сердца черной тьмой. Они заманивали одиноких путников к себе, затем ночью убивали их и забирали скудные средства и драгоценности. Пока в эти места не забрел Корень. Сестры не знали, кто перед ними и решили сделать все как обычно. Но им ничего не удалось и Корень вознаградил их вечной жизнью возле этого самого источника в обличье жаб, до той поры, пока их не пожалеет одинокий путник. Но они не смогли пересилить себя и с тех пор нападают на путников, сталкивая их со смертельного водопада, а затем спускаются и по привычке обирают трупы, – Кан закончил свой рассказ и раздавил под носами у лошадей какие-то красные цветочки, пробуждая тех от зачарованного сна.
Бегунок сразу же оскалился на отшельника, но удивленно осмотревшись вокруг, опустил голову на Пашкино плечо и горестно вздохнул. Понимаю его, никому не нравится, когда им руководят даже без возможности внести свои коррективы в происходящие действия. Лошадь Татины просто флегматично посмотрела вокруг и принялась выдергивать редкие травинки, выросшие между камнями.
- Павел, ты прости меня за то, что вспылила и дала пощечину! Я же не знала, кто это сделал и думала на тебя, а ты оказывается очень хороший – Татина чмокнула Пашку в щеку, от чего тот покраснел пуще мякоти арбуза, и повернулась к отшельнику - А кое-кто мог бы и предупредить об опасности.
- Так на шее этого парня амулет Корня, вот он и должен был защитить его. Я думал - у вас хватит сообразительности пустить в незнакомое место того, кому все нипочем – оправдал свои действия отшельник.
- Уважаемый Кан, а откуда вы знаете про амулет? Или у вас все про него знают, но стесняются говорить? – спросил Пашка.
- Так я косвенно принимал участие в его изготовлении, поэтому и знаю. Я один из последних представителей расы водников, самой великой расы на свете. Вот и поделился тогда своим опытом для его изготовки. Правда все про амулет знает лишь один Корень, он его задумал как объединитель всех лучших способностей каждой расы. Ну, а каждой расе он сказал только о свойствах присущих этим расам, да и то он объяснил лишь главам этих рас, дабы секреты хранились лишь у них. Когда же один честолюбивый и властный человек попробовал самостоятельно испытать действие талисмана, он обернулся существом, которого мы с вами знаем под именем Брысь. Последний раз я этот талисман видел на моем дальнем родственнике Железере, откуда он у вас? – отшельник заинтересованно посмотрел на Пашку.
- Может, мы уйдем с этого места, и пойдем к той башне, о которой вы упоминали? А по дороге я вам расскажу о моей истории и об участии в ней вашего друга, и почему нам необходимо так спешно уйти. А вы нам расскажете о себе и о своей расе, – произнес Пашка и поднял меня к сумке на боку Бегунка. Как ни странно, но Бегунок и сами сумки были сухими и чистыми.
Отшельник согласился с ним, попросив не забыть рассказать, как сейчас выглядит старая Зара. И мы опять двинулись по горам в сторону указанную отшельником. Пашка в очередной раз начал повествование о наших приключениях, Татина даже не прерывала его – видно уже надоело. Она молча вела свою лошадь под уздцы и изредка поглядывала на Пашку и Кана.
Отшельник слушал Пашку, не перебивая, и все больше мрачнел, я уже успел задремать как обычно и чуть не пропустил самое главное. Как только мой друг и соратник закончил свой рассказ, Кан попросил его показать все те свойства, которые он приобрел. Пашка ни мало не смутившись, показал весь арсенал знакомых цветных лучей, но, памятуя о просьбах друзей, он не показывал какие лучи крутил, и не называл их.
- Ты, скорее всего не слышал, что я говорил о Брысе? А ведь он тоже попытался проверить функциональность талисмана. Каждой расе доступна только его магия, почему же ты можешь использовать их все? Это мог сделать только сам Корень, но он давно уже пропал. А опиши-ка мне своих родителей, Павел – задумчиво произнес Кан.
Пашка описал отца с матерью, я пару раз его поправил, но в целом картина получилась полной. Кан от слов Пашки громко расхохотался, и еще минут пять не мог остановиться. Мы терпеливо ждали, пока пройдет его приступ веселости, и он сможет пояснить причину своего смеха.
- Ай да Корень! Вот уж чего не мог от него ожидать, так это превращения в женщину. Визгливый голос, говоришь? Ну да, он всегда мог заставить себя слушать! – и Кан снова залился громким смехом.
- То есть ваш Корень это моя мама? – оторопело спросил Пашка.
У меня признаться тоже шерсть поднялась дыбом от таких слов. Ну ничего себе – живешь под одной крышей с женским существом, которая оказывается в другом мире великий и ужасный колдун. Вот это да! А ведь мы порой и игрались, и получал я от нее, и кормила она меня и ласкала иногда.
- Доэкспериментировался Корень со своими фокусами, теперь ему уже ни за что не вернуть былой формы. Так и останется он до конца жизни мощной женщиной, а ведь я его предупреждал, что нельзя надолго перевоплощаться. Ну а, судя по тому, что Гарион смог навести заклятие остановки времени, потерял Корень все свои навыки. Иначе и тебя бы здесь не было, и порядок смог бы восстановиться сам собой! – говорил отшельник, изредка прерывая свою речь смехом.
- Здорово! Так ты наследник Корня? Всю жизнь мечтала познакомиться с личностью подобной тебе – Татина похлопала Пашку по спине.
Пашка никак не отреагировал на это, все еще погруженный в свои мысли, а потом просто махнул на все рукой и принял таким как есть.
- Ну и что, что мама была раньше мужчиной, у нас теперь и не такие операции делают, и без вашего колдовства. А то, что я её люблю и буду любить – этого у меня никто не отнимет! – и Пашка посмотрел на меня, я солидно кивнул головой в знак поддержки.
- Да, жаль, что мы больше не увидим Корня, но он сам выбрал свой путь, когда неожиданно исчез, ни с кем не попрощавшись. Но тогда возникает еще одна проблема – только Корень может открыть все лучи сам. Другой же человек, может узнать лишь из уст существ знающих о свойствах. А когда это произойдет, маг сможет воспользоваться всеми свойствами амулета. И тогда да смилостивятся над нами боги, если он попадет в злые руки. Весь мир рухнет! – мрачно закончил Кан.
- Так что же получается – я, типа, избранный? Круто, вот пацанам расскажу, они повесятся от зависти – Пашка похоже не слышал про конец света, занятый своими мыслями.
- Павел, так что тебе сказал Железер про время? – спросил Кан, возвращая Пашку с небес на землю.
- Он сказал, чтобы я нашел Кристана, а тот уже все расскажет. Еще сказал, что осталось очень мало времени, и мы должны успеть спасти Кирию – ответил Пашка.
- Ну, вы в дороге примерно около недели, до Башни Безмолвия еще два дня пути, так что должны будем успеть, если время не истекло, конечно, – Кан начал ковырять в носу, найдя это занятие более увлекательным, чем дальнейший разговор с Пашкой.
- А зачем вы в пещере поставили готовиться уху? И почему вы снова нырнули в тот пруд, чтобы проверить её готовность? – Пашка не дал отшельнику как следует позаниматься исследованием собственного носа. Кстати этот вопрос и меня крайне взволновал – почему нашему врагу такие почести, а самому красивому на свете коту как обычно шиш с маслом?
- Расчет прост как дважды два. Каким бы не был Гарион великим колдуном, но он обязан все же питаться, а я приготовил обалденный супчик. К тому же великое слово «Ха-ля-ва» всегда и всем портила кровь. Гарион не сможет последовать за нами, так как я завалил наш выход и обрушил выступ. Теперь выход там же где и вход, в потолочное отверстие он не сможет выйти, так что ему придется ждать следующего дня. В моем супе нет отравы, он это сразу поймет, но фиолетовую травку почуять не сможет. Так что здоровый и крепкий сон на пару дней ему обеспечен, – хохотнул смешливый отшельник и тут же помрачнел. – А если бы я знал, что он убил моего друга, то еще бы такого намешал, чтобы он три дня просидел в страхе испачкать штаны. Эх, Железер, мой последний родственник из бессмертных водников, как же мне тебя сейчас не хватает. Вот от кого бы нам сейчас пригодился совет, так это в первую очередь от него. Железер исколесил весь наш материк вдоль и поперек и знает такие места, в какие даже кроты не зарывались и птицы не заглядывали. Он бы нам помог и Кристана безболезненно вызволить из Башни Безмолвия.
- Вы же сами сказали, что водники бессмертны, так как же его смерть могла случиться? – спросила Татина.
- Да, мы бессмертны, но убиваемы. Мы можем жить бесконечно долго и уходим когда устанем, но нас можно убить, как и простых людей. Вот отчасти, поэтому мне и пришлось изучать боевые искусства! – вздохнул Кан
- А как вы смогли превратиться из человека в лягушку? Может быть, научите и нас - это очень полезное знание, особенно когда Павлу понадобится показать свое второе «Я» - не могла удержаться от подколки наша язвочка.
- Или Татине захочется чтобы ее наконец-то поцеловали! – парировал Пашка. Молодец! Учится отвечать, и отвечать грамотно и по делу.
Кан рассмеялся на обе шутки, добавил свою и потом, взяв с нас клятву молчать о нем в будущем, если оно наступит, конечно, начал говорить.
- Дело в том, что вам дан шанс познакомиться с уже последним из водников. Я из самой старой расы, живущей на этой земле. Мы вышли из моря давным-давно и не посмели вернуться обратно, потому что океаны замерзали и превращались в лед. Сперва на этой холодной земле мой народ умирал тысячами тысяч, пока мы не научились приспосабливаться ко всем условиям. И тем самым у нас укоренилась способность превращаться во что угодно материальное, ведь изо льда можно сделать любую фигуру. Но потом холод отступил, а обратно в воду вернуться мы уже не могли, наши жабры сами собой высохли и отпали. Да и не очень хотелось, потому что на оттаивающей земле появились новые племена и народы. К тому времени моих соплеменников осталось чуть более сотни, и мы с рвением принялись передавать наши накопленные знания новым поколениям. По двадцать пять соотечественников ушли к племенам, чтобы наше знание всем досталось поровну, и ни у кого не было преимущества перед другими. Я уже в то время не видел в этом ничего хорошего, поэтому отошел в сторону и продолжал практиковаться в совершенствовании своей магии и накоплении новых знаний. И оказалось, моя предусмотрительность не была излишней – только знания оказались у племен, как они сразу же захотели обладать ими единолично. То есть начались Столетние войны, и в этих войнах мои соотечественники увидели то, что ну никак не ожидали увидеть. Вместо общего блаженства и духовного развития у народов проснулась страсть к уничтожению и истреблению инородцев. Разочаровавшись во всем, мои соплеменники растворились в воде (так мы покидаем этот мир), и народ водников прекратил свое существование. Лишь я, удалившись от всех и вся, коротаю свой бессмертный удел, потому что мне интересны не племена, а травы и растения. Да еще Железер пытался всех наставить на путь истинный, но как оказалось, все его усилия были напрасны. Войны продолжались уже без нашего участия и возможно привели бы к всеобщему истреблению, если бы не появившийся Корень. Я до сих пор не знаю, кто он такой и человек ли вообще. Он был пришелец из другого мира, как и ты, Павел.
Ввязавшись в войну на стороне людей, за несколько лет он вывел почти уничтоженное человечество в побеждающих в этих войнах. Но никто не собирался сдаваться, и тогда Корень смог собрать вождей всех племен и убедить в бесполезности войн. Его красноречию могли бы позавидовать ораторы всех миров и вселенных. Он же и предложил создать амулет, в котором были собраны лучшие качества народов населяющих нашу планету. Мы с Железером тоже внесли свою лепту в его создание, и если ты повернешь голубой луч, то сможешь проникать в любую щелочку подобно воде. А фиолетовый даст тебе возможность принимать любой облик, достаточно создать в голове образ и повернуть луч, – не успел Кан договорить, как повеяло знакомым холодком, и Пашка распался водой.
Да-да, на месте где он только что находился, теперь была лужица с маслянистыми разводами. Бегунок потянулся было к воде, но тут лужица споро отодвинулась в сторону, и через мгновение на ее месте возник улыбающийся во все тридцать три зуба Пашка. Снова холодок и у нас уже было два Кана. Тут с одним-то не знаешь что поделать, а уж двоих выносить я не собираюсь. Да, я не забыл его лягушачьего карате!!!
«Пашка, а в виде лужицы ты мне был гораздо более симпатичен» - ну не могу я видеть две ехидные сморщенные мордочки, да еще если у них из-за пазухи торчат рыбьи хвосты.
«Кешка, а рыбки хочешь? Могу поделиться!» - уел, ничего не скажешь. Эх, Пашка, ведь знаешь о моей страсти и смеешь так надо мной издеваться! Ну не стыда, ни совести. Все, я обижен.
- Здорово у тебя получается, парнишка, но будет все же лучше если ты обратно свой облик вернешь. Ничего личного, но я такой единственный и повторяться не собираюсь. А ты можешь принять облик вон той девочки, – усмехнулся Кан.
- Ага, и получить от нее сапогом по макушке? Нет уж спасибо, ее пробовали пародировать и она отблагодарила шишкой на королевском челе гнома. Так что не стоит рисковать, – ответил принимающий свой прежний облик Пашка.
- Ничего что я здесь, а вы говорите обо мне за глаза? Это, по меньшей мере неприлично, а по большой мере неприятно. Вот начнем мы со старой Зарой обсуждать ваши мужские способности, тогда узнаете почем фунт лиха! – обиженно проворчала Татина.
- Ладно-ладно, девчонка, успокойся. Нам с Зарой и так есть что обсудить, не хватало еще чтобы ты лезла в дела альковные – торопливо поднял вверх руку Кан.
- Однако лучи закончились, еще было два, но их нет. Где их можно найти, вы не в курсе, уважаемый Кан? – Пашка поднял вверх медальон и тот заиграл бликами на солнце. Кот на нем сыто щурился на солнце, видимо его вырезали с какого-то закормленного лентяя из благородных. Кроме двух лучей тайны остальных были раскрыты.
- Нет, Павел, судьба остальных мне неизвестна. Может Железер потерял их, когда перемещался в твой мир, или что-то произошло ранее, - почему-то отводя взгляд, сказал Кан. – А тех, что у вас есть вам не достаточно? Вам же рассказали об их значениях иные расы?
- Ну да, рассказали, но среди них нет того луча, который мог бы вернуть нас домой. Вот что и печально. Может быть когда мы найдем Кристана и поможем ему, то что-то прояснится и тогда сможем вернуться домой, - грустно ответил Пашка. Кан хотел еще что-то спросить, но почему-то сдержался и не стал открывать рот.
- Уважаемый Кан, а как выглядел Корень? Все же интересно, какой облик имела моя мама до прихода в наш мир. И откуда тогда взялась наша бабушка? Кстати, у нее тоже мощный голосовой диапазон, – Пашка оставил медальон в покое и повернулся к отшельнику.
Я лишь тактично промолчал. Дело в том, что когда приезжала бабушка, то все мужчины сразу сбегали из дома. Неважно, на какой период времени она завладевала гостевым диваном и находилась на нашей территории – все это время мы старались сократить наше пребывание в квартире до минимума. Потому что то, как правильно жить знала только она и не переставала делиться опытом с остальными домочадцами. Если же ей казалось, что ее поучения недостаточно внимательно слушают, то она резко повышала голос, по возможностям мало чем уступающий дочкиному, а та, в свою очередь, не оставалась в долгу. Поэтому вопли у нас стихали лишь с приходом ночи. Как раз в это время мужская часть семьи и старалась, крадучись – чтобы не дай Бог не разбудить тещу и бабушку, прошмыгнуть в свои комнаты и юркнуть под одеяло.
- Он был высоким молодым человеком, с прекрасно развитой мускулатурой и благородной осанкой. Правда его речь была порой непонятна для окружающих, то есть нет-нет да и ввернет какое-то словцо, а потом мудрецы гадали, что это означало. Или выругался или заклинание произнес. Он у нас появился из ниоткуда, ничего не помня и никого не узнавая, однако быстро вошел в курс дела и начал работу по прекращению войны. Его лица никто не видел, так как оно было всегда под стальной маской и он её никогда не снимал. А насчет твоей бабки… так Корень мог создать двойника и придать ему любое обличье. Я помню, как давным-давно научил его заклинанию раздвоения, присущему лишь водникам. Скорее всего он попал в ваш мир, создал подобного себе, назвал его мамой и… Ну а дольше могло произойти что угодно, если он забыл наш мир и остался в вашем. А на самом же деле, Павел, тебе не стоит быть настолько доверчивым – я пошутил насчет твоей мамы. Ну-ну, не морщи лоб, я слишком долго был один, вот и развлекаюсь по стариковски. Корень создал амулет таким образом, что им может владеть любой человек, которому передали его добровольно и добровольно сообщили об его особенностях. Воровством им невозможно завладеть, но можно обманом выманить. Так что будь осторожен в доверии своем, – тут Кан остановился и поднес ко лбу сложенную козырьком руку. Татина же откровенно покатывалась, наблюдая Пашкин открытый рот и выпученные глаза. Пока Кан не цыкнул и не показал взглядом вдаль.
Мы тоже остановились и посмотрели по направлению его взгляда. Вдалеке к небу поднимался легкий дымок и виднелась белая тонкая полоска городской стены.
- Там находится город Тайнеш, самый последний город государства Сталлии. И последний он не территориально, а по качеству жизни, хуже, чем там, не живут нигде. Сегодня мы туда не пойдем, так как не успеем до закрытия ворот, а ночевать под стенами у благоухающих стен мне не очень хочется. Там у них ров выкопан и заполнен он отнюдь не водой, поэтому сегодня заночуем вон в той роще, а завтра с утречка отправимся туда – Кан указал на чахлую рощицу неподалеку от нас.
- А может, мы обойдем его как-нибудь? Если там так все плохо, то с нашим появлением вряд ли ситуация улучшится, – резонно сказал Пашка. Я в этом с ним абсолютно был согласен – ну не нравится мне здешний народ, то порезать стремится, то ограбить или молнией по кумполу шарахнуть. Лучше по-умному в обход, но, как оказалось, у мудрого Кана были свои виды на этот город.
- Нет, нам просто необходимо зайти туда, тем более что там живут хорошие и отзывчивые люди, которые без сомнения не откажутся нам помочь, – с этими словами Кан отправился в сторону намеченной лощины.
Это конечно не гномовская кровать и тем более не наша родная кроватка, где я обычно любил развалиться и сладко подремывать, но видно уже как-то начал привыкать ко сну на свежем воздухе. Еще бы не мелкий и противный дождик, зарядивший с утра, и тогда можно было бы назвать сон хорошим. В этот раз ночь прошла спокойно, никто нас не бил, не будил истошными воплями и не практиковался в стрельбе молниями по лежащим мишеням.
Однако, как показывает практика нахождения в этом мире, спокойствие моментально сменяется бурными событиями. И на сей раз этот принцип не преминул показать свое злорадное лицо, а ведь так хорошо все начиналось.
Первым подала недовольный голос Татина, ну она редко бывала довольна, поэтому никто особенно и не удивился ее бурчанию. Ничего страшного, что дождик разбудил ее, поплескав немного брызгами в задорно вздернутый носик. Всех остальных не миновала такая же участь, но кроме нее никто и не думал возмущаться. И я, бывало, попадал под хороший град, и потом был похож на облезлую крысу, однако в то время это не было поводом к возникновению плохого настроения. Лишь небольшая досада на себя, вчерашнего, за лень в поисках крыши над головой. Но это чудо отсыревшее бурчало весь завтрак, в ходе которого мы прикончили наши припасы (а я пускал слюни, наблюдая, как Кан трескает рыбку и не делится), и потом весь путь до ворот города. Причем, ни к кому конкретно не обращаясь, она заставляла всех чувствовать себя виноватыми, даже Бегунок смущенно поворачивал морду и вопросительно поглядывал на меня. А что я ему мог ответить - даже нормально пожать плечами не мог, так и приходилось лишь ободрительно подмигивать.
Наконец, о чем-то задумавшийся Кан велел Татине замолчать и внимательно послушать тишину, а то из-за ее бурчания он своих мыслей не слышит. Та оскорблено замолчала, лишь тяжко вздохнула по поводу несовершенства этого мира и отвернулась от неблагодарных мужчин. Мы же остановились неподалеку ото рва, в месте, где должен был упасть подъемный мост. По причине раннего утра он был еще поднят и на стене не мелькало ни одного заспанного лица, оно и понятно – вряд ли враги рискнут перебираться через такую вонючую речку. От нее так несло, что глаза невольно сами собой начинали слезиться, не могу себе представить, что творится в городе, когда ветер меняется и несет это амбре на людей.
- Павел, теперь, когда наше музыкальное сопровождение взяло паузу, и мы можем услышать дыхание твоего кота, который пускает слюни на мою рыбу, тебе лучше превратиться в цыгана. Нас тут никто задаром угощать не будет, воровство мне претит, поэтому мы, как бродячие артисты, устроим небольшое представление и заработаем на пропитание, ну сколько сможем. Если у вас есть другие предложения, то у нас есть еще время на обсуждение, – и Кан зевнул, демонстрируя свое отношение к другим идеям. Возможно, поэтому никто и не стал противиться, а Пашка принял облик Плута.
- Павел, а другой образ тебе на ум придти не мог? Этот человек очень вредный сам по себе, и с Бегунком он плохо обращался, смотри, как бы он не перепутал, – серьезно сказала Татина.
Бегунок, подтверждая слова Татины, сразу же лязгнул зубами над Пашкиным ухом. Тот еле успел увернуться и не оставить гордому коню маленький трофей. Бегунок не успокоился малым, а предпринял еще одну попытку, потом еще и еще, до тех пор, пока Пашка не принял свое собственное обличье.
- Извини, Бегунок, не знал, что для тебя это так важно. Попробую сейчас другой облик представить, просто Плута я запомнил по дружескому напутствию. Ну, будем вспоминать других лиц цыганской национальности – и обернулся кудрявым черноволосым человеком с огромным носом, устрашающе выпирающим вперед. В дополнение к виду абсолютного цыгана Пашка был одет в ярко-красную ситцевую рубаху, широкие синие шаровары и блестящие хромовые сапоги. И финальным аккордом прозвучало слепящее глаз здоровенное кольцо в ухе.
- Да тебе еще медведя не хватает для полной похожести на настоящего цыгана. Хотя ты можешь превратить в мишку своего кота, положив на него руку и представив какой нужен образ. Да и с котами в человеческом мире ходят лишь колдуны, а мы же не хотим напугать стражу города. Хотя это всего лишь до полуночи, но нам должно хватить. Ну-ка, попробуй! – Кан подмигнул Пашке.
Эй, минуточку! А меня кто-нибудь спросил? Может мне больше нравится оставаться небольшим и симпатичным котом, а не огромным косматым медведем. Как обычно все мои возражения были проигнорированы, а Пашка лишь ответил: «Прости, Кешка, для дела нужно. И разве ты не хочешь почувствовать себя большим и сильным?»
После этого он взял меня на руки и, зажмурившись, повернул луч. В теле создалось неприятное ощущение, словно все органы одновременно зачесались, причем изнутри и нет никакой возможности их почесать. Зато все предметы уменьшились в размерах, и теперь я доставал Пашке до пояса. А когда поднялся на задние лапы, чтобы привыкнуть к новому телу, то и вовсе оказался выше его.
Зря протестовал, на самом деле, как только я превратился в медведя, так сразу увидел испуг в глазах лошадей, и это было немного приятно. Они испуганно шарахнулись прочь, и Пашке с Татиной стоило большого труда их успокоить. Я просто не мог удержаться от небольшого хулиганства и слегка мяукнул. Мой мяв прозвучал грозным рыком, даже сам слегка испугался, а лошадей еще пять минут пришлось успокаивать. За это я получил по ушам, хотя и не почувствовал никакого удара, но внушение принял во внимание и больше не пробовал петь.
Чуть позже на городской стене показалось заспанное лицо в шлеме в форме песьей головы и удивленно воззрилось на нас. Понаблюдав нас десять минут, в течении которых мы откровенно заскучали, лицо снизошло до разговора.
- Вы что ли здесь ревете? Чего вы здесь забыли? – любезно осведомился стражник.
- Для вас есть выгодное предложение!!! Мы бродячие артисты и лишь голодные животы и пустые сумы заставили нас придти к вашему благословенному городу и потревожить ваш покой. Если будет нам позволено, то мы покажем нашу фееричную программу представления и двинемся дальше своей дорогой. Конечно, мы не забудем наших благодетелей, позволивших заработать на пропитание, и щедро вознаградим их за оказанную услугу, честно отдав треть сборов. А это минимум пять серебряных монет, это конечно не предел, которым мы желаем вас наградить… - Кан многозначительно замолчал.
- Ха-ха-ха! – громко рассмеялся стражник, - Эй, Монд, просыпайся, ленивое животное, тут у нас нарисовалось выгодное дельце! Подойди и послушай, оно без сомнения тебя заинтересует.
Рядом показалась еще одна голова в шлеме. Она усиленно терла глаза и что-то бурчала, наконец, закончив разминку лица, она обратила свой праведный взор к нашим скромным персонам.
- Чего вам нужно, бродяжки? У нас мирный город и хулиганств мы не потерпим! – как можно строже сказал Монд, и я почему-то ему поверил.
Кан повторил предыдущую речь, что заставило расхохотаться и второго стражника.
- Ты сам сказал, что после представления должен отдать нам минимум пять монет. (Кан согласно кивнул) Все бродяжки известные лжецы и прохвосты, поэтому плату мы увеличиваем вдвое и будем всегда рядом, чтобы у вас не возникла мысль обмануть нас. Иначе вас ждет суровая кара! – стражник вновь расхохотался. Причину их веселия я понял гораздо позднее.
А в данный момент головы исчезли с горизонта и спустя некоторое время деревянные ворота начали опускаться. Мы терпеливо ждали, когда это чудо инженерной техники опустится до конца. Затем по этому скрипучему настилу прошествовали на другой берег ароматизированного рва. Сказать по правде я не удивился, почему горожане не боялись запахов рва, так как внутри пахло еще хуже. Два стражника оказавшиеся довольно рослыми и толстыми ребятами, оглядели нас с ног до головы, затем переглянулись и снова заржали. Бегунок посмотрел на них и презрительно фыркнул, мол мы и не так умеем.
Стражники были одеты в серые латы, имитирующие мускулистые тела, из-под которых выплывали жировые складки настоящих тел. На головах упомянутые шлемы в виде собачьих голов, дружелюбно скалящихся на нас. Сзади шлемов спускались собачьи хвосты, если настоящие, то стражники не такие уж и плохие ребята. Оба с обвислыми усами и колючими глазками, три подбородка им придавали еще большее сходство. В руках они держали алебарды, блестящие топорища смотрели на нас.
Тот, кого назвали Мондом, махнул нам рукой, приглашая следовать за ним. Мы прошли внутрь города и мост с кряхтением ударил о стену за нами, отрезая путь к бегству.
Городишко оказался грязным и серым до ломоты в зубах. И жители ему были под стать, такие же серые и хмурые, словно огромный художник нарисовал всю окружающую обстановку одним карандашом. Дома в основном были двухэтажные, с лавками на первом этаже и амбарными замками на дверях этих лавок. Разного рода вывески скрипуче болтались на ветру, и то висящий бублик, то сапог, то шляпа задавала тон этой музыке. Стены этих домов были в темных потеках и пятнах плесени, за ними явно не следили. То тут, то там валялись горы мусора и веселые крысы активно шебуршились в них, выискивая хотя бы что-нибудь съедобное. По своим размерам они не уступали мне, ну, когда я был котом, и я бы не хотел столкнуться с ними в глухом переулке. Одна крыса сорвалась с крыши дома и рухнула в общую кучу, съехав до самого низа на спине и тут же юркнув обратно в огромную щель, бегущую по стене дома снизу доверху.
Несколько десятков таких домов разместились вокруг большой площади, где виднелись обглоданные остовы торговых лотков, вероятно, там раньше проводились ярмарки. Но сейчас самой главной достопримечательностью площади являлся большой постамент, на котором высилась перекладина со свисающими с нее веревочными петлями. Такой прекрасный пейзаж поистине навевал приятные мысли и давал лишний повод радоваться жизни.
- Вот тут вы и будете выступать, надеюсь, веревки вам не помешают, а наоборот простимулируют показать все самое лучшее. Не обращайте внимания, если они будут задевать вас по голове, а коней мы привяжем рядом. Никто их не украдет, да и нам спокойнее будет, – ощерился гнилыми зубами более разговорчивый Монд.
К нам подошли еще несколько человек в доспехах и песьих шлемах. Оглядев нас с головы до ног, они о чем-то переговорили с нашими сопровождающими и потом, громко хохоча, разошлись по улицам собирать народ на наше представление. Начал стягиваться местный люд, все какие-то обшарпанные, грязные и чумазые. Отличить мужчину от женщины было почти невозможно, так они были похожи в своем убожестве. Но самым большим потрясением, хотя об этом и упоминала ранее Татина, было отсутствие в глазах каких-либо чувств и эмоций. Одна пустота, словно смотришь в глаза мертвой мыши и видишь лишь свое отражение. Они как зомби столпились около виселичного помоста и подняли глаза на нас.
- Давайте, бродяжки, начинайте представление, но помните о десяти наших серебряных монетах, – все рыцари ухмыльнулись на выкрик Монда.
- Кан, если я до сей поры молчала, то лишь потому, что думала - ты знаешь что делаешь. Но из-за тебя мы влипли в настоящую историю, и как из нее выбираться ума не приложу. Павел, какие у тебя по этому поводу есть соображения? – тихо проговорила Татина и повернулась к «настоящему» цыгану Пашке.
Тот отрицательно помотал кудлатой головой и вопросительно уставился на Кана. Кан, в свою очередь, хитро подмигнул и предложил нам последовать совету Монда и показать на что мы способны. Нам ничего другого не оставалось, как подняться на постамент и поклониться присутствующим. В ответ нас бурно поприветствовала тишина.
Кан изъявил желание продемонстрировать свое умение первым, и мы отошли на край, чтобы не попасть под его колдовскую руку. Отшельник поднял вверх руки и завернул рукава, показывая, что в них ничего нет. Затем хлопнул в ладоши, и из них выпорхнула небольшая белокрылая бабочка. Она описала над Каном небольшой круг и вдруг вспыхнула огнем, сгорев в мгновение ока. Пепел медленно кружась спустился на подставленную ладонь, Кан накрыл её другой ладонью и поклонился. Тишина ничуть не изменилась, лишь со стороны стражников донесся звук зевка. Тогда отшельник сдернул одну ладонь с другой и в небо вспорхнул белый воробей, и тоже пошел на круг над головой Кана. Я ожидал, что и он вспыхнет огнем, но моим мыслям не суждено было сбыться, а так чего-то захотелось жареного воробушка. Воробей на бреющем полете упал на ладонь и Кан прихлопнул его сверху. Когда же он поднял руку, то у него обнаружилась на ладони вяленая рыба. Так вот как он их добывал! Словно в подтверждение моих слов, Кан прикрепил рыбу к остальной связке. И тогда уже поклонился. Результат был тот же. На все его последующие фокусы ответом была мертвая тишина и пустые глаза местной публики.
Следующим номером нашего «зажигательного и ошеломительного» представления были акробатические номера Татины. Она изгибалась и подскакивала так, словно у нее вовсе не было костей в теле. Конечно, до меня ей далеко, но потенциал у девчонки есть. Пустые глаза публики все также бездушно созерцали ее кульбиты и прыжки. Лишь пара сглатываний у стражников при её шпагате и все, но, как оказалось, она имела оглушительный успех.
Никаких эмоций не возникло и при нашем выступлении, хотя я старался вертеться и крутиться в такт постукивающего каблуками Пашки. Он тоже старался зажечь публику выкриками и прихлопываниями. Я ходил на задних лапах, жонглировал бочонком, вернее катал его по помосту, и изредка порыкивал на разошедшегося Пашку. А он махал руками как одуревшая мельница, пару раз задел меня по носу, чем вызвал смех у стражников. Пришлось его слегка приобнять и пристально посмотреть в глаза, он в ответ кивнул, и мы поклонились неблагодарной публике. Чтобы вызвать хотя бы какую-нибудь эмоцию у близлежащих зевак я рыкнул во всю глотку в их направлении. Люди безучастно посмотрели в мою глотку и даже не моргнули. Я с позором отошел к своим спутникам. Ну просто редкий пофигизм!
Стражники начали разгонять народ по своим домам, они послушно, как овцы, расходились и возвращались к своим прерванным занятиям. Никто не улыбнулся, не захлопал и как очевидно – не кинули ни одной монетки. И вот площадь опустела, на ней остались только мы и стражники, которые со зловещими ухмылками стали к нам приближаться. Запахло будущей битвой. Я грозно ощерился, благо настоящее состояние позволяло, Пашка вытащил сапожный нож, а Татина кинулась развязывать лошадей. Кан же скрестил руки на груди и, исполненный достоинства, остался на месте, глядя на приближающихся псов-рыцарей. Те, увидев наши приготовления к хорошей драке, остановились и лениво вытащили из-за спин черные арбалеты.
С таким аргументом приходилось считаться, и мы застыли, ожидая дальнейшего развития событий. Вперед выступил довольно улыбающийся Монд, остальные держали нас на прицеле.
- Ну что же, бродяжки, - ласково начал он, - мы собрали для вашего «фееричного» выступления весь находящийся в городе люд. Вы выступили, публика смотрела внимательно и разошлась в полном восторге. Так что я считаю, что свою часть договора мы выполнили и вправе рассчитывать на положенную нам компенсацию. Где наши десять серебряных монет?
- Так вы же сами видели, что нам ничего не бросили! Можете взять свою плату у горожан, перед которыми мы честно выступили. Мы тоже свою часть договора считаем выполненной, поэтому вы можете дать нам в дорогу немного пищи и отпустить. Можно без прощальных поцелуев и объятий – мы не обидимся! – не выдержала Татина. Кан все также спокойно стоял и не вмешивался в разговор.
- Невыполнение одной из договаривающихся сторон своих обязательств у нас считается преступлением, и по своей тяжести приравнивается к воровству. А уж если договор был заключен с представителями местной власти, то тяжесть преступления возрастает вдвойне – монотонно, как будто повторяя вызубренный текст, произнес Монд, - Так что или вы платите нам положенную виру, или отправляетесь в веселое путешествие до Башни Безмолвия, а там уже своим трудом и полным раскаянием искупаете совершенное преступление. Там все равно нам заплатят за поимку преступников, да еще и за ваших коней пять монет накинут. А медведя мы можем себе оставить – будет у нас на воротах стоять и пугать подобных вам.
«Пашка, я не хочу у них на воротах быть, все же благородный кот, а не шавка дворовая. Принимай меры или я прыгну на них и погибну смертью храбрых, вот тогда пожалеешь, вот тогда заплачешь» - повернулся я к Пашке.
«Кешка, а что я могу? Вон их сколько, даже если применю амулет и орочье умение, то все равно они выстрелить успеют и неизвестно в кого попадут. А в полночь ты превратишься обратно в кота и догонишь нас, и даже если посадят на ошейник, то ты легко из него выскользнешь. Ну потерпи немного, для дела нужно» - подмигнул Пашка. Вот спасибо, друг еще называется, когда вернемся домой, я так тебе все припомню.
- Ну что пригорюнились? Мы вас силком не тянули, вы сами решили в нашем благословенном городе выступить. А пять положенных лет быстро пролетят, даже моргнуть не успеете, если конечно останется чем моргать – заржал первый встретившийся нам стражник.
Кан посмотрел на Пашку, на Татину, мельком взглянул на меня и каждому одобрительно кивнул.
- Мы согласны на ваши условия, досточтимые стражи порядка. Наша вина в том, что мы так опрометчиво посулили невозможное для этого прекрасного города, и в частности достойных стражей, и готовы понести должное наказание. Просим вас препроводить наши лживые персоны в Башню и восполнить потраченные на нас время и нервы путем получения достойной награды. Мы смиряемся и надеемся, что это будет учтено по всему пути нашего пленения – поклонился стражникам Кан.
- Эх, а так хотелось, чтобы вы немного посопротивлялись. Вы поймите – мы не со зла, но так давно не чесали кулаки… - Монд притворно вздохнул, а мне захотелось предоставить ему такую возможность, пока я в теле медведя.
Но, увы, раз Пашка запретил, то приходится сдерживаться, лишь пару раз рыкнул для порядка. Забавно было видеть, как стражники подходили ко мне со своим ошейником. Давно я не видел подобного пиетета по отношению к своей скромной персоне, да признаться честно – никогда не видел. Все время лишь тычки и гонения, ну не могут понять люди, что это не я вор, а моя природная сущность. Лишь она толкает на мелкие преступления, а сам бы я никогда, не-е-ет, что вы что вы. Ну а стражники подошли ко мне сбоку и стали решать - кому первым испытать судьбу. Так и не придя к общему согласию, они, вежливо потрясая арбалетами, попросили Пашку свершить это черное дело. С каким же вселенским укором я смотрел ему в глаза, от моего уничижительного взора могло скиснуть самое свежее молоко и лишиться листвы молодое деревце. Пашка, пряча глаза и ежеминутно извиняясь, все-таки надел на меня этот символ рабства и преклонения и подвел к вбитому в стену кольцу. Там, как какую-то дворняжку, посадил на цепь и увернулся от реакции проявления сдавших нервов, то есть от мощного шлепка по филейной части. Зато моя левая нога подогнулась, и я ткнулся мордой в дорожную пыль – непередаваемые ощущения, даже выть захотелось.
Стражники заржали над моими действиями, похоже, их веселило все, что было связано с насилием и болью. Когда смех утих, они с поклонами встретили появление тележки с установленной на ней клеткой. Её тащили четверо пустоглазых горожанина, также флегматично, как и все их действия, они выкатили тележку на площадь и, бросив слеги, отправились восвояси, так же безучастные и равнодушные ко всему.
- Сейчас, многоуважаемые преступники, вам предстоит сдать все оружие и поклажу, что у вас есть. В пути вам оно все равно не пригодится, а нам все же спокойнее будет – не порежетесь, неудачно повернувшись во сне. Надеюсь, вы не будете против, если мы вас обыщем? – Монд подмигнул Татине.
Та скорчила рожу и достала засапожный нож, кинула его перед Мондом, затем отстегнула поясной кинжальчик и добавила к ножу. Потом развела руками, показывая что больше ничего нет. Один из стражников вознамерился было провести обыск, Кан остановил дернувшегося Пашку и показал взглядом на меня. Я понял без слов и начал показывать взбесившегося котенка, то есть прыгать, рваться и рычать на все движущееся.
- Не касайтесь ее, пожалуйста, у нее больше ничего нет, а зверя вы донельзя разъярите. Потом сами будете его успокаивать, и я не думаю, что вам это скоро удастся – подал голос Кан. Монд мотнул головой и стражник отказался от своей затеи, зато грубо сорвал с плеча Кана его сумку с травами.
- Что это? Какое-то сено, лошадей этим кормишь? – спросил он у Кана.
- Нет, добрый страж, это приправы к еде - люблю себя побаловать хорошей пищей. Можешь попробовать сам, если сомневаешься, вот перченый каст, вот луковый росток – приятный на вкус, а потом острое послевкусие, – Кан начал показывать на различные травы. Стражник попробовал, потом побагровел, заплевался и пустился бежать к колодцу. Там он на пять минут приник к ведру и только потом оторвался, изрядно побледневший и отдающий слегка в синеву.
- Может кто еще хочет попробовать, так угощайтесь, мне не жалко! – повернулся Кан к остальным стражникам. Те отрицательно замотали головами, но и сумку не вернули. Похлопали по карманам, по телу Пашку и Кана, к Татине подходить не стали. Монд повертел немного в руках Пашкин медальон.
- Это память о родителях, она ничего не стоит, но мне очень дорога. Вы за эту безделушку не выручите ничего, в ней нет ни грамма золота или серебра. Прошу вас оставить её, достойный страж, – проговорил Пашка. Ого, в нем проснулась актерская способность. Молодец!
Монд еще немного посмотрел на медальон, затем отпустил ее и похлопал Пашку по щеке, мол помни мою доброту.
- Путь нам предстоит неблизкий, горожан на весь путь не хватит, да их еще и кормить нужно, так что давайте-ка запряжем в тележку ваших лошадушек, пускай они и везут вас на искупление грехов. А заодно и сами на продажу пойдут. Так как мы обнаружили вас первыми, то мы и будем провожать до Башни, дабы вы не скучали по дороге. Конечно, такого фееричного представления какое показывали вы, мы обеспечить не сможем, но пару анекдотов рассказать в наших силах. Так что милости просим в вашу благоустроенную обитель, в которой вам предстоит провести несколько незабываемых деньков, – и с издевательским поклоном Монд простер руку по направлению к клетке.
Кан взглядом велел молчать открывшей было рот Татине и первым залез в клетку. Тележка отозвалась скрипом и кряхтением, клетка на ней была сделана из проржавевших прутов, скрепленных между собой кольцами из таких же прутьев. В целом клетка являла собой монументальное сооружение, и представляла оплот надежности и сохранности. Следом за Каном туда залез Пашка, немного погодя завалилась Татина, но перед этим выторговав несколько охапок соломы, для мягкости поездки. Солома была принесена и брошена на пол клетки, затем на клетку была накинута рваная дерюга. Как объяснил Монд, для сохранности товара, а то добропорядочные граждане, кипя от праведного гнева, могли закидать злостных преступников. Оказалось, что проезжая через другие населенные пункты, и отказывая другим стражникам в доле от продажи живого товара, они навлекали на себя гнев местных властей и те подговаривали население кидать камни в преступников, частенько забивая их насмерть. Вот из-за такой предосторожности и была накинута завеса.
Но началу пути воспрепятствовало поведение Бегунка. Этот житель вольных полей и птица свободного полета никак не хотел идти в упряжь, всячески давая отпор попыткам накинуть на него дугу. Уже не один стражник сложился пополам от его метких ударов копытом, пришлось Монду снова прибегнуть к помощи Пашки. Тот вылез из тележки и с большими уговорами и мольбами все же убедил Бегунка встать под рабское ярмо. Похоже, в этот день дружба Пашки с животным миром в наших лицах, или лучше сказать мордах, претерпела жестокие испытания. Ох, и вспомнится же ему это, ох и вспомнится.
Между тем, запряженные лошади тронули с места скрипучую повозку и путешествие в сторону Башни началось. Я проводил их тоскливым взглядом, пола дерюги дернулась, и показалось Пашкино лицо, он мне ободряюще подмигнул. Я же в ответ ему ободряюще прорычал так, что от меня шарахнулись стоящие рядом стражники. Монд и первый стражник, сопровождающие моих друзей, обернулись и, что-то проговорив друг другу, громко заржали. Потом мост поднялся и скрыл от меня уходящую повозку.
- Ну что, голубчики, будем знакомиться – меня зовут Иннокентий. Великий и ужасный, так что лучше не тревожьте лишний раз понапрасну. Ваши имена мне не интересны, единственное, что меня интересует, так это когда будет обед! – зарычал я. Меня не поняли, и в дальнейшем старались держаться подальше. Даже поесть не принесли, может зря я так грубо?
Весь день не произошло ничего интересного, я подремал, снова попытался попросить пищу. Как и раньше меня не поняли, так и сидел весь день голодный, зато не трогали и обходили стороной. Полузомби-горожане сновали туда-сюда, на автомате выполняя повседневные заботы. Разговор вели только стражники, ну у них не было тем интересующих меня. Только о женщинах, не обманут ли их провожатые моих друзей с деньгами и когда же наступит светлое будущее. Все остальные были молчаливы, как рыбы за пазухой у Кана. Так что я откровенно скучал, никто не приехал, никто не уехал, рычать на стражников в скором времени надоело, и я принялся просто ловить мух. Казалось, весь город уснул и забыл проснуться. Скукотища!!!
Наконец-то повеяло наступлением вечера и унылую серость города начали покрывать сумерки, все больше и больше закрывая от глаз грязь и темные потеки на стенах домов. Горожане отправились по домам, и весь город вымер, нигде ни огонька, ни движения. Стражники еще поиграли в кости, причем на будущие полученные от выручки за пленников деньги, и тоже отправились в сторожку. Через небольшой отрезок времени оттуда донесся слаженный громогласный храп. Это были единственные звуки вымершего города, им вторили скрипом выцветшие вывески перед трактиром и булочной. Даже цикады и сверчки не решались вносить свои трели в эту музыку безнадежности.
Темнота полностью накрыла своим черным одеялом город, не минуемо приближалось мое освобождение и я начал потихоньку подергиваться, надеясь раскачать кольцо на стене и поскорее освободиться от опостылевшего ошейника. Признаюсь, это удалось бы мне не скоро, но тут я в один момент уменьшился до привычных размеров и приземлился на четыре лапы. Эх, жаль меня не видели домашние коты в медвежьем обличье, тогда бы я смог спокойно ходить по всему городу, а передо мной расступались бы самые отвязные забияки. Да, в чем-то я становлюсь похожим на Пашку, он тоже мечтает показаться с амулетом в школе.
Вот вспомнил его, а он уже тут как тут, неожиданно материализовался предо мной. У меня от испуга даже шерсть встала дыбом, вроде нет никого, и тут же стоит и скалится мой, предавший на время, друг.
- Ну что, Кешка, соскучился? Не прыгай на меня, это была тактическая хитрость. Кан объяснил по дороге, что мы беспрепятственно сможем проехать до Башни, минуя города и села, и не объясняя всем и каждому - куда мы идем и с какой целью. Татина еще поворчала, но в итоге признала его правоту. Так что и ты должен понять меня, почему я тебя оставил, клянусь – больше такого не повторится – и Пашка поднял вверх правую руку, а левую положил мне на голову.
Насмотрелся, блин, иностранных фильмов, вот и выпендривается теперь. Я ему высказал все, что думаю о нем, Кане и стратегах доморощенных, но вряд ли его это проняло. Потому постарался царапнуть, но злостный амулет не дал мне этого сделать, а ощутимо дернул лапу в сторону. Поэтому единственное, чего я добился, так потеря это равновесия и, как итог, повторное тщательное изучение мостовой. Ну как на него не сердится, если даже ударить нормально не можешь? Оставалось только плюнуть, что я и сделал, с некоторым удовлетворением заметив, что мое выражение чувств попало на, уже изрядно потрепавшийся, кроссовок Пашки.
Тот сделал вид, что не заметил и повернулся к храпящей сторожке. Там как раз выводились очередные, не соловьиные, трели. Пашка немного постоял, почесал затылок и, приняв решение, повернул луч и пропал. Через несколько минут, когда я уже начал беспокоиться о нем, Пашка появился с кульком в руках, из которого доносился заманчивый запах еды. Желудок стал ожесточенно урчать, вспомнив о том, что обед и ужин благополучно его миновал. Он даже заставил тело униженно подпрыгивать около Пашки, как в старые времена, когда я еще маленьким котенком выцыганивал лакомые кусочки на кухне.
- Ну ладно, Кешка, хватит оваций, нам еще наших догонять. Давай, прыгай на руки, и понеслись по кочкам – Пашка протянул мне распростертые объятия.
Я нехотя, с выражением глубоко попранного чувства гордости, забрался к нему на руки и началось чередование образов. Только что мы стояли у ворот и вот уже стоим на крепостной стене, миг и мы уже на другой стороне рва, еще пара мгновений и город скрывается из виду. Мы продолжаем движение к цели, совершенно не нужной нам, но такой необходимой живущим здесь. Холодок то и дело пробегает по коже, когда Пашка поворачивает луч амулета, в конце концов, он сливается в один непрерывный сквозняк.


Глава 9


Наконец показалась достопамятная тележка, наши нераспряженные лошадки и костер, уже догорающий, возле которого притулились накрывшиеся плащами стражники. Их сопение навевало тоску и уныние, как будто они специально обучались спать около пленников. Полянка, на которой они остановились, была залита светом луны. Каждый листочек четко очерчен мертвенным светом, каждая лужица стремилась отразить лунные лучи обратно, каждая травинка колыхалась под ветерком неспешно и величаво, словно представляла себя огромным дубом под напором урагана. Вся картина была насыщена каким-то ненатуральным пафосом, словно преследовала цель вселить в сердце робость и заставить преклониться пред обаянием ночи. Странно, как же я раньше этого не замечал, может, не до этого было во время любовных и воровских похождений.
Мы на цыпочках проскользнули мимо безмятежно спящих охранников, и подобрались к клетке. Там шепотом переговаривались Татина и Кан. Я бы конечно не прочь и подслушать, о чем ведется беседа, но у Пашки на этот счет были свои соображения. Он приподнял полог и начал передавать продукты из принесенного кулька. Нас встретили приглушенные радостные возгласы, хочется надеяться, что это радовались нам, а не принесенной пище. Потом Пашка взял меня на руки и повернул луч на амулете, холодок снова скользнул по коже, а затем я очутился на полу тележки. Все вдруг стали такими большими и некрасивыми, спустя мгновение возле меня полилась вода. Я из врожденной водобоязни отпрыгнул в сторону, но это оказалось, в клетку просочился Пашка. Понятно как он смылся, в прямом смысле этого слова, из клетки. И вот он уже встает из воды в образе цыгана (не может не покрасоваться перед Татиной), и садится радом с остальными. Но я-то не вырос!!! И, когда пытался обратить на это внимание, из моей груди вырвался тонкий писк. Я стал мышью??? Придирчивый осмотр подтвердил мои худшие опасения, безволосые лапки и голый хвост внесли окончательную ясность. Ну держись, Паша!!!
«Кешка, остынь!!! Не могу я тебя по-другому замаскировать, подумай сам – мы едем втроем, и тут у нас возникает неведомо откуда взявшаяся в лесу кошка. Это, по меньшей мере, странно, а по большому счету пахнет колдовством. Подожди немного, вот доедем, и верну тебе привычный облик. Иначе никак нельзя» - поймал меня за хвост на лету Пашка.
Я еще минут пять побрыкался, стараясь добраться до вожделенного носа и откусить кусочек, затем остыл и велел накормить мое оскорбленное существо. Но все же дулся до конца дороги, даже пожертвованная мне рыбка не вернула хорошее расположение духа. Надо же – мышью!!! Тем, кого я ел и впредь буду есть! Да как у него рука поднялась, да как у него смогла такая мысль возникнуть? Но это все мои эмоции, а, тем не менее, должен же кто-то вам рассказать, что произошло дальше.
А дальше я утащил рыбку за хвост в самый дальний угол клетки и зарылся в солому, но уши продолжали все фиксировать и записывать в мозг. У людей возникло небольшое совещание, решали, как действовать дальше. Первым взял слово наш великовозрастный стратег.
- Надеюсь, вы уже поняли, зачем нам необходимо было выступать в этом благоухающем отходами городе? Чтобы беспрепятственно и минуя ненужные расспросы добраться до Башни. Как видите, мой план сработал, и моя ставка, сделанная на людскую жадность, сыграла в полной мере. Да и Гариона оставшиеся стражники пустят по ложному следу. Опять же сыграет жадность – они не захотят отдавать свою долю просто так. Теперь мы со всеми удобствами доберемся до пункта назначения, – Кан удовлетворенно погладил бородку.
- Сомневаюсь, что мы с большими затратами добрались бы и не заходя в этот город. Ведь они могли и выстрелить в нас, а такая дырка мне не подходит по стилю, да и одежду латать потом. Единственное, что там удалось добыть хорошего, так это пища, которую нам хватит на пару дней, спасибо Павлу за это, – хмыкнула Татина, и было непонятно, то ли она похвалила Пашку, то ли упрекнула, что так мало принес.
- Татина, я считаю, что ты не права. Кан уже много лет живет на свете, и я думаю, научился разбираться в людях. Тем более другого плана у нас не было, а так мы проникнем в Башню легко и непринужденно, а не беря её приступом и измором. К тому же не стоит забывать о преследующем нас старичке с зелеными глазами. Стражники вряд ли сразу скажут ему, куда мы подевались. Хотя может быть и откроют направление, он все же главный маг. Кстати, Кан, а как он стал главным магом? – спросил Пашка.
- При Пемусе, с которым я был лично знаком, Гарион появился из нелюдимых пустынь. Он пришел оборванный и исхудавший, с одной лишь только котомкой за плечами. Потом он смог пробиться в гильдию магов, сведя знакомство с племянником Пемуса, нынешним королем Стимом. Стим просил за него у короля и тот не смог ему отказать, на свою беду. В гильдии Гариона посвятили во все тайны, которые открыли людям водники и также в те магические изыскания, которых смогли добиться сами. Да, Павел, люди тоже смогли урвать у природы свой кусок знаний. Но потом он начал ставить опыты на тех, кого гильдия магов поклялась всегда защищать и работать на их благо, то есть на людях. Он подбирал нищих с улиц, по его указке воровали новорожденных, вынимал из петель приговоренных к повешению. Никто не знает, чем закончились его опыты. Когда же открылось похищение пятерых младенцев, то Пемус Справедливый повелел схватить его и самому испытать участь вынутых из петли. Но он успел скрыться, и целый год о нем не было ничего слышно, пока неожиданно не умер от отравления король. Причем он отравился утренней овсяной кашей, что не может не настораживать. И после пышных похорон, когда на престол взошел Стим, появился и Гарион. Новоявленный король сделал его самым приближенным лицом и с его подачи начал войны с другими государствами… - проговорил Кан и осекся, в стенку тележки ударили сапогом. Удар был довольно силен и настолько неожидан, что я подавился хвостом обгладываемой рыбы.
- Хватит там перешептываться, поспать не даете, бродяжки. Тащись с вами теперь не в ближний свет, а вы не цените этого, спать мешаете. Вставай, Монд, пора в дорогу!!! – проворчал стражник.
- Тебе бы еще трубу, цены бы не было в армейских казармах, пока эту же трубу не запихали бы в другое, издающее не менее непотребные звуки, место. Ну ладно, встаю, встаю, – Монд, судя по звукам, с хрустом потянулся и начал копаться в мешках.
- А нас вы не забыли? Вряд ли вам много дадут за голодных и уставших рабов, – спросила Татина в надежде на завтрак.
- Ничего, ничего, лечебное голодание еще никому не мешало. А голодный блеск в глазах лишь придаст вам вид готовых на все, что еще больше поднимет цену! – с набитым ртом хохотнул Монд.
Утро начиналось великолепно. Уже сделали мышью, чуть не подавился рыбой и едва не выколол себе глаз соломинкой. Боюсь представить, что принесет нам так прекрасно начинающийся день. И ближе к обеду мои тревоги подтвердились.
Послышался запах дыма, а через некоторое время донесся окрик откуда-то сверху. Я посмотрел в прореху в нашей накидке и обнаружил, что мы подъехали к высокой крепостной стене. Городу Карду, как пояснил нам позже Кан. Тут не было рва, зато высокие стены в своей мрачной неприступности могли сдержать не один натиск врагов.
- Монд, волчья твоя морда, ты снова здесь! Кого на сей раз, ты притащил в тележке? А и Истрит с ним, вот уж двух более прожженных типов и встретить невозможно, даже дышать одним воздухом с ними опасно – он может быть отравлен, – донеслось со стены и дальше грянул хохот, вырвавшийся из десяток глоток.
- А-а-а, Торд-баламут, как всегда веселишься и злословишь? Когда-нибудь от хохота лопнешь, может тогда мир вздохнет чуть свободнее – парировал Монд.
- Открывайте ворота, нам некогда с вами балагурить и так оставили свой город по серьезному делу, чрезвычайной служебной надобности – напыщенно произнес второй стражник по имени Истрит.
- Но если надобность так уж серьезна, опасна и трудна, то мы вполне можем предоставить вам ночлег и отдых, а сами сопроводим телегу до места назначения, – сказал Торд со стены, не спеша открывать врата. Все остальные притихли, ожидая ответа Истрита, но первым успел ответить Монд.
- Нет, что ты, Торд, не стоит себя так утруждать, мы и сами в состоянии препроводить эту жалкую тележку до соседней деревни. Тут у нас навоз и везем его к моей матушке, а Истрит вечно торопится, вот и попытался ввести вас в заблуждение, – проговорил Монд, незаметно тыкая напарника в бок.
Тот замолчал, проглотив невысказанное, даже не подавился, к моему огорчению. Ворота со скрипом открылись, и тележку дернуло по направлению к ним. Мы не торопясь въехали в город. Мои спутники прильнули к дырам в стремлении рассмотреть, куда это мы приехали. Монд шепотом велел нам молчать и не издавать ни звука. Город был похож на предыдущий, и богатствами красок, и эмоциями на лицах людей. То есть полнейшим отсутствием и того и другого. Зато стражники были точно в таких же доспехах, как и наши сопровождающие, даже выражение собачьих морд на шлемах не изменилось и было таким же кровожадным и злым. Однако лица стражников лучились доброжелательностью и до ушей были растянуты в улыбках, хотя глаза были холодны как лед и колючи как сорок кактусов. У нас жил одно время кактус, пока я не решил попробовать его на вкус, и потом, обиженный его подлостью по отношению к моему нежному носу, не сбил горшок на пол. За эту живую игольницу я здорово огреб по ушам, но зато запомнил, что не все в этом мире можно попробовать. Так что мне есть с чем сравнивать их взгляды к нашему каравану.
- Дружище Монд, я знаю, где живет твоя матушка, поэтому буду лишь рад услужить тебе и привезти ей ароматный подарок от сына. В награду, да и в честь старых долгов, ты можешь пожертвовать нам этих двух старых кляч – проговорил, распахивая дружеские объятия, высокий стражник.
Бегунок возмущенно заржал, обидевшись на такое нелестное высказывание, но никто не обратил на него внимания. Тогда он тихонечко подождал, пока высокий пройдет мимо него и нежно наступил ему на ногу. Тот взвыл и минут десять изощрялся в высказывании разнообразных ругательств, Пашка шевелил губами, запоминая особо эмоциональные. Бегунок был счастлив, его желтые зубы, казалось, разом стремились вырваться наружу в довольной улыбке. Наконец страсти улеглись, Баламут ожег Бегунка ненавидящим взглядом, но больше ничего не сказал. Наши стражники прятали ухмылки и сочувственно качали головами.
- Торд, так о каком долге идет речь? Ведь всем, кому я должен, я прощаю! – все еще пряча улыбку, сказал Монд.
- Монд, ты два раза провозил по нашей территории тележки, наполненные явно не навозом. Первый раз ты обошел на обратном пути наш город за тридевять земель, лесами и огородами. Второй раз, когда мы послали с тобой нашего бойца, ты подсыпал ему в пищу снотворного и оставил досыпать под липкой, и по проторенному пути вновь прогулялся огородами и лесами. Теперь же мы почему-то решили тебе не доверять и отправиться вместе, до самого финала путешествия. Вдруг нападут разбойники с целью похитить драгоценный груз, а когда узнают, что это за груз, воткнут вас в него вверх ногами. Ну а вместе мы запросто сможем отбиться, и твой навоз доедет до матушки в целости и сохранности, – криво улыбнулся Торд, все еще потирая ушибленную ногу.
- Торд, в этот раз я обязательно отдам долю за навоз, даже могу килограмма три насыпать сверху. Клянусь головой своего напарника, – и Монд подмигнул ощутимо побледневшему Истриту. Тот икнул и отрицательно замотал головой.
Торд отогнул полог и заглянул в нашу скромную обитель. Я нырнул обратно в прореху, чтобы увидеть, что там творится. А там Татина показала ему язык и помахала рукой, приглашая залезть в кибитку. Кан и Пашка обреченно смотрели на стражника, всем своим видом показывая смирение и покорность.
- А кто это тут у вас? На навоз не очень похоже, но если их не выпускать для отправления естественных надобностей, то вскорости они смогут обмануть нюх и вам будут охотнее верить на слово. Тем более, вас нужно проводить, – Торд подмигнул Татине.
- А если я оставлю своего спутника, – торопливо начал Монд, видя что Торд с укоризной покачивает головой, - а потом на обратном пути заберу его и отдам все дол… договорить он не успел, полетев на землю от мощного тычка по шее. Истрит довольно причмокнул языком и склонился над поверженным, угрожающе подняв кулак.
- Все понял, осознал и каюсь! – примиряющее поднял руки Монд, - Это была лишь минутная слабость, клянусь - такого больше не повторится.
- Вот и договорились! Я возьму с собой брата, мы поедем чуть в стороне от вас и питаться будем отдельно. Кстати, ты, - обратился Торд к проходящему мимо чумазому мужчине в лохмотьях, - принеси еды на три дня мне и моему брату.
Мужчина с ничего не выражающим лицом развернулся и побрел обратно. Стражники проводили его взглядами и стали обсуждать последние новости: как один ушел в лес и не вернулся, потом двое упали в реку и не смогли выбраться, а тому ворона капнула в глаз и он ослеп. Вскоре запас новостей иссяк, и к этому времени вернулся посланный за едой. Баламут придирчиво осмотрел все принесенные припасы и, обнаружив среди них яблоко с червоточиной, что есть силы саданул посланца по лицу. Человек упал как тряпичная кукла, затем поднялся и побрел туда, куда шел в начале, не обращая никакого внимания на падающие с носа вниз капли крови. Капли, соприкасаясь с поверхностью, взмывали маленькими фонтанчиками вверх, а потом вновь припадали к булыжной мостовой, оставляя на ней алые кляксы. А Торд, уже забыв о нем, приторачивал к задку нашей телеги принесенные сумки так, чтобы до них не дотянулась рука арестанта. Судя по сноровке, с которой он это проделывал, опыт у него был богатый.
Сборы были недолгими, лошади даже поесть не успели из кормушек, подвешенных на морды, как их потянули вперед.
- Скоро вернемся, братцы, не скучайте! – Торд махнул рукой и мы тронулись через город.
Мы пронизали Карду насквозь и вышли через другие врата. Город, как и первый увиденный нами населенный пункт, был словно покрыт серой пылью, все краски казались блеклыми и выцветшими. Встретившиеся нам люди безразлично проходили мимо, не обращая на нашу процессию никакого внимания. А нас провожали уже четыре человека, поневоле наполняешься чувством собственной значимости, и чуть-чуть пониманием глубины человеческой жадности. Стражники распрощались со стоящими на северных вратах, остающиеся пожелали удачи и захлопнули за нами ворота.
Мы двинулись дальше и вскоре снова въехали в лес. Пашка о чем-то тихо шептался с Каном, Татина дремала, а меня все больше и больше донимала одна мысль – почему все жители ходят зомбированные, а стражники живут, скалятся и горят желанием урвать свой кусок, и кусок потолще. И зачем стражникам нужны монеты, если и так могут получить всё что захотят. Вот эту мысль я и выложил Пашке, а его, оказывается, мучили такие же соображения. Он их озвучил перед Каном, но тот лишь пожал плечами в ответ.
- Людская жадность всегда входила в поговорки, а уж те, кто привык к золоту, вряд ли откажутся от него, даже тогда когда оно совсем не будет нужно – меланхолично произнес Кан. Пашка посмотрел на Кана, но ничего не смог возразить и промолчал. Татине опять что-то не нравилось и она просто дулась на всех, а может быть заранее на что-либо обижалась, в любом случае и она не противоречила высказыванию нашего многомудрого спутника.
В этот день мы проехали еще одно поселение, и к нам присоединились еще двое стражников, когда-то обманутых Мондом. Похоже, им совсем было нечего делать, а тут какое-никакое, а все же развлечение. Кормить нас в этот день никто не собирался, и мои спутники потихоньку питались припасами украденными Пашкой. Я по укоренившейся привычке, то засыпал, то просыпался на остановках, когда был привал или выводили по нужде пленников.
Татина на таких остановках веселилась вовсю. Если с мужским полом было все предельно ясно – достаточно упереть в спину копье и ждать окончания процесса, то с Татиной стражники вдоволь намучились. Ей приказали непрерывно разговаривать, как только она зайдет в чащу, чтобы слышать голос. Как только дали такое указание, то сразу же начали об этом жалеть – такую отборную брань я уже давно не слышал. С тех пор как лицо кавказской национальности попробовало на местном рынке обвесить нашу Маргариту Павловну. В итоге он, полуконтуженный децибелами, отдал в три раза больше положенного, и от щедроты южной души в нагрузку подарил арбуз. На следующий день он переехал на другой рынок и рассказывали, что начал заикаться после встречи с разъяренной русской женщиной. Вот такую же брань Татина изливала на наших сопровождающих. Те пытались огрызаться в ответ, но разве можно снежками остановить низвергающуюся лавину? Как оказалось, бить пленников было нельзя, так как один стражник обмолвился, что за каждый синяк или ушиб снималась денежка. Татина едва это услышала, тут же начала пользоваться своей неприкосновенностью. Может, поэтому ее старались выводить реже остальных?
На ночь мы остановились на небольшой полянке в лесу. Закрапал мелкий и противный дождик из той породы, что сперва не замечаешь, но через пять минут уже мокрый насквозь. Добрые и жалостливые стражники, радея исключительно о том, чтобы доставить пленников под здоровой и, в первую очередь, сухой охраной, сдернули с нашей клетки покрывало и устроили из нее навес. Татина, в ответ на эти действия, подняла такой ор, что стражники, которым она и так все нервы истрепала за день, отогнали телегу к большой и развесистой ели. Защита от дождя небольшая, но все же лучше, чем ничего. Стражники поели, мои спутники поглотали слюнки, в общем, ничего интересного. Я, пользуясь своим положением, юркнул Пашке за пазуху. Тепло, уютно, а главное сухо, там меня разморило и я заснул.
А ведь Кан предупреждал, да и сам я оборачивался из медведя в кота, почему же сейчас об этом забыл? Ай-ай-ай, как же нехорошо получилось. Неожиданно закончившееся пребывание вашего покорного слуги в теле мыши принесло переполох в наше уютное гнездышко. Тяжелые еловые лапы, обхватившие нашу телегу с трех сторон, усиливали ощущение гнезда, в котором неожиданно вылупился птенчик, то есть я.
Что было бы с вами, если бы у вас под мышкой неожиданно надулся воздушный шарик? Вы без сомнения взмахнули бы рукой, что сделал и Пашка. Однако, на свою беду, на его плече прикорнула Татина. Вот тут-то вся котовасия и началась.
От мощного взмаха Пашкиной руки Татину унесло противоположной стенке клетки. В полете её слегка развернуло, и она вошла головой вперед точно между прутьями решетки, то есть головой оказалась на свободе, а остальным телом в заточении. Её красивый и запоминающийся полет я увидел как раз в тот момент, когда моя голова очутилась на свободе, а просыпаемся мы, коты, на порядок быстрее людей.
От удара Татины о край клетки, тележку ощутимо качнуло, и из-за этого проснулся дремавший Кан. Он моментально оценил обстановку и внес свою лепту в начинавшуюся неразбериху. Увидев, что Татина набирает полную грудь воздуха для того, чтобы адекватно и громко описать место, где она оказалась, свое отношение к тому, из-за кого она здесь оказалась, и заодно пройтись по родственникам всех тех, кто оказался рядом, он решил этому воспрепятствовать. Так как добраться до рта и заткнуть его уже не представлялось возможным, он дотянулся и ущипнул ту часть тела, которая была ближе к нему.
Татина, возмущенная таким надругательством над своей персоной, и убежденная, что все это затевалось ради щипка её филейной части, начала жестоко мстить. Предусмотрительный Кан тут же слинял от превратившейся в ветряную мельницу Татины в другой угол клетки. Я тоже не остался внизу, а птицей взмыл вверх и ухватился за верхнее перекрытие клетки, оттуда, головой вниз, продолжал наблюдать за происходящим. Пашка не успел ни смыться, ни взмыть и был награжден за свою нерасторопность мощным ударом ногой в челюсть. Он не менее красиво, чем Татина пролетел по воздуху и занял аналогичную ей позицию между прутьями решетки, только лицом вверх. Затем слегка отключился. Секунд пять я смотрел в его пустые глаза, затем в них мелькнул зачаток мысли. Еще через десять секунд мысль о свободе полностью сформировалась, и он попытался вынуть голову из западни, однако успех был столь же велик, как и у Татины. Уже две головы торчали по разные стороны телеги, оставалось присоединиться Кану, и полная композиция во славу идиотизма была готова.
- Тихо, Татина, стражников разбудишь. То-то они удивятся увиденному, да и поржут заодно на бесплатное представление, - прошипел тем временем Кан все еще машущей руками и ногами Татине, - сейчас мы тебя освободим, не дергайся.
Татина, представив, какую возможность отыграться за свою дневную брань она подарит стражникам, тут же притихла. После этого Кан повернулся к Пашке.
- Воспользуйся амулетом, не для красоты же ты его носишь, – также тихо, как и в первый раз, прошипел благородный старец.
Пашка тоже перестал сотрясать тележку и протянул руку к амулету. Пахнуло знакомым холодком, и Пашка на глазах раздался в плечах, под затрещавшей джинсовой одеждой забугрились заметно выросшие мускулы. Он взялся двумя руками за прутья решетки и легко, словно они были сделаны из воска, разогнул их в разные стороны. И, освободив таким же образом Татину, вновь придал прутьям первоначальное положение.
- Вообще-то я имел в виду, что ты станешь водой, но такой вариант тоже годится, – прошептал одобрительно Кан.
- Прости, Татина, мысль о превращении обратно совсем вылетела у меня из головы, – извинялся Пашка, глядя в гневные глаза нашей пострадавшей спутнице.
- Ага, зато мне основательно влетело, - потиравшая шею Татина, ткнула Пашку в бок острым локотком. Но так как Пашка был с орочьим боевым умением в теле, то вряд ли это доставило ему больше неудобства и боли, чем дуновение весеннего ветерка. Но почему тогда у меня не получилось его ударить, когда я был в теле медведя? Или амулету требуется подзарядка? Может попросить Пашку поэкспериментировать с ударами Татины? Нет уж, не сейчас, а то она в таком состоянии, что и убить запросто может.
- Отбой и всем постараться уснуть, - на правах старшего скомандовал Кан, - нам завтра улыбнется Башня Безмолвия, так что нужно отдохнуть перед знакомством с ней. И будь любезен, Павел, перестань надуваться и пыжиться, прими тот облик, в котором тебя впервые увидели стражники. И кота заодно не забудь обернуть мышкой, можно летучей – видишь, как ему нравится висеть вниз головой.
Я тут же слетел вниз: «Пашка, не смей! Такого позора я не переживу!! Разорвется же и без того настрадавшееся сердце!!! В мышь еще можешь, но в летучую даже и не думай, то всю оставшуюся дорогу буду ползать у тебя по голове».
«Успокойся, все нормально, никто тебя не будет оборачивать в летучую мышь. Как только будет возможно, так тут же получишь свой первоначальный вид» - уговаривал меня Пашка и даже попросил рыбку у Кана, для успокоения разбушевавшегося меня.
Против нее я не смог устоять, оттащил вкусно пахнущую рыбеху за хвостик в уголок и скомандовал: «Я готов, колдуй!» Снова холодок, все моментально увеличилось, Пашка принял облик цыгана, а я юркнул в свой угол. Спящие стражники так и не проснулись от наших действий, а мои спутники не горели желанием все рассказывать им о происшедшем. Так все и осталось между нами и развесистой елью. Татина еще немного пошипела, но скоро сон сморил ее и мы опять забылись легким сном.
Раннее утро преподнесло мне неожиданный, но очень приятный сюрприз. Сперва меня разбудил голодный желудок, ему по секрету сказал мой любопытный нос, что рядом находится ароматно пахнущая рыбка, которая ждет, не дождется, когда в нее вонзятся зубы. Нежелающий мириться с такой вопиющей несправедливостью, (мол, он голодный, а рядом продукты пропадают) желудок начал меня активно будить. Сквозь сон я слышал, как он бурчал, но не обращал на него никакого внимания. Тогда он стал тягуче посасывать и даже пытался склеивать свои стенки, но я так разоспался, что вытерпел и эти поползновения. В конце концов, мозг сжалился над страданием коллеги по телу, и приказал остальным членам организма, в обход моего спящего сознания, накормить-таки голодный желудок. В итоге я проснулся, уплетая за обе щеки чудесную, восхитительно пахнущую рыбью икру, и это было приятно.
Потом, когда я насытился, то решил поваляться до восхода солнца и полюбоваться на звезды. Меня всегда на сытый живот тянет поэстэтствовать и посмотреть на очаровательное и красивое. Это может быть и самочка с соседнего подъезда, или та, что живет через дом от меня, или блестящие звезды. По тяге к прекрасному, я схож с людьми, но тут хочется перефразировать их лозунг: «Рыбы и зрелищ». Ох, я снова отвлекся. Так вот, неожиданным сюрпризом для меня явилось присутствие над нашей телегой одной достопамятной желтой птички с розовым хохолком.
Я сперва не поверил собственным глазам и даже протер их. Но они меня не обманывали – на ветке действительно спала милая птичка-ревун. Тысяча планов моментально пронеслось у меня в голове: и укусить, и ущипнуть, и хвостом врезать, и по хохолку настучать и т.д. Однако все они улетучились, когда я увидел шишку, висевшую в метре над очаровательной птичкой. Мысленно поблагодарив матушку-природу за такой подарок, я полез претворять свой план мести в жизнь.
Пару раз оступившись и чуть не упав вниз, приклеившись в трех местах и оставив дереву на память несколько кусков шерсти, я все же добрался до вожделенной шишки. Солнце еще не встало, но небо на востоке уже начинало светлеть, поэтому следовало торопиться. Я, как заправский бобр, вгрызся в черенок моего орудия возмездия, и слой за слоем приближал торжество справедливости. Наконец шишка осталась висеть на полоске коры толщиной с волосок и я, тщательно прицелившись, сбил её задними лапками вниз. Как раз вовремя – птичка уже начинала встряхиваться и вот-вот должна была проснуться. В этот момент упавшая шишка добавила ей несколько минут забвения, небольшое вздутие на затылочной части и неприятную головную боль. Она, не приходя в сознание, слетела вниз. Все, я был отомщен и даже от избытка чувств пожал себе лапу. Но приключения с ревуном еще не закончились.
Птичка приземлилась на Пашкин живот, поэтому избежала каких-либо серьезных повреждений. Пашка от этого не проснулся, пришлось спускаться вниз и, как в старые добрые времена, проводить хвостом у него под носом. Но если раньше хвост был мягкий и пушистый, то теперь под носом проползло нечто холодное, скользкое и липкое от смолы. Позже Пашка признался, что у него появилось ощущение, словно через его верхнюю губу иммигрировала семья змей. Он сразу же вскочил на ноги и начал ошалело осматриваться в поисках мерзких пресмыкающихся, разбудивших его. Теперь уже мне пришлось успокаивать его и в нескольких словах описывать ситуацию.
В Пашкиных глазах зажегся такой знакомый по нашему миру хулиганский огонек. И это означало, что у него появился план проказы, которая кому-то очень не понравится. Пашка похоже начал оживать в этом мире, «ассимилироваться» как сказал бы Семен Сергеевич, при этом обязательно подняв вверх указательный палец. С того момента, как мы попали в достопамятную конюшню, я не замечал у него этого знакомого до боли, в прямом смысле этого слова, огонька.
Пока остальные спали, Пашка, при помощи амулета, просочился сквозь прутья решетки и, став невидимым, перенес начавшего подавать признаки жизни ревуна к стражникам под навес. Забавно было наблюдать, как птичка поднялась в воздух и переместилась на их стоянку, при этом ни разу не взмахнув крыльями. Сразу же вспомнились фокусники из телевизора, вытворяющие подобные чудеса на потеху публике. Лишь трава приминалась под Пашкиными ногами, выдавая его перемещения в предрассветных сумерках. Птичка, покачиваясь как падающий лист, тихо легла у волосатого уха главного весельчака. Звуковая бомба была заложена, оставалось только предупредить своих, чтобы они были готовы к оглушительному реву.
И вот Пашка появился в клетке и тихонько разбудил Кана с Татиной. Не взирая на ворчание последней, он посоветовал быстро упасть всем на дно телеги, заткнуть уши и открыть рот. Затем подал пример, упав носом в солому и закрыв уши. Следом рухнул Кан. Татина что-то еще продолжала ворчать, но слов я уже не слышал. Как мог закрыл лапами уши и распахнул пасть, но из любопытства не стал зарываться в солому, а остался на поверхности посмотреть на недоверчивую Татину.
Птичка-ревун очнулась. Этими тремя словами можно было описать все происходящее. Звук был такой силы, что его можно было ощущать каждой клеточкой своего тела, «каждой фиброй души» как однажды выразился Пашка о вокальных способностях своей матушки. Словно тысяча автомобилей разом загудели, словно стадион футбольных фанатов взревел и задул в свои гудки. Пронзительный, выворачивающий наизнанку, звук взвился над тихим лесом и потом ринулся как коршун вниз. Упало несколько молодых деревьев, с близлежащих кустарников облетела листва, а их самих пригнуло к земле, да так и оставило. Глаза Татины остекленели и она рухнула без сознания на дно телеги. Стражников я не видел, но ужасно им сочувствовал.
Через пять секунд вопль стих и наступило то, что люди называют «глубокая тишина». Даже ветер боялся шевельнуть листочком, а может и он где-нибудь неподалеку валялся, оглушенный местным вокалистом. Я рискнул выглянуть за борт телеги, мои пока еще лежали ничком и старались не подавать признаков жизни, лучше всего это получалось у Татины. Громкоголосое создание, сирена местных лесов, спокойно поправляла свои перышки, попутно оглядывая окрестности в поисках новых врагов. Секунд двадцать ничего не происходило, затем нечаянная судорога прошлась по телу Монда. Последовала ожидаемая реакция. Птичка подскочила к нему, слегка повернула голову, будто прицеливаясь (я сразу же заткнул уши) и гаркнула ему в ухо - словно заправский киллер произвел выстрел на добивание. Звуковая волна снова накрыла поляну, но уже потише, чем в первый раз. Больше никто из стражников не шевелился, и, удовлетворенная осмотром места побоища, птичка с розовым хохолком отправилась по своим делам. Я проводил ее долгим взглядом, чтобы удостовериться, что она не надумала вернуться.
«Пашка, она улетела, опасность прошла» - сообщил я моему другу. Тот остался лежать. «Кешка, а ты точно уверен, что её нет? Может она где-нибудь притаилась под кустиком и только и ждет нашего появления?» - спросил не рискнувший подняться Пашка.
«Нет, точно улетела. Давай проводи работы по приведению в чувство Татины, да и стражникам не мешало бы «Скорую» вызвать. Толкни еще Кана, а то он так и пролежит до приезда в Башню, простынет еще. Да-а, натворила маленькая певунья больших дел. Если бы знал, то попросил бы выкинуть её подальше» - хмыкнул я.
Стражников следовало поправить, а как же иначе? Кто еще нас в Башню отведет, да и запустит в нее? Пашка осторожно поднял голову, внимательно осмотрел окрестности и уже только тогда оторвал руки от ушей. Затем подошел к Кану и потряс его за плечо. Тот обалдело посмотрел на него и, увидев, что Пашка подает знаки опустить руки, помотал отрицательно головой. Пашка показал, что птичка улетела, но Кан лишь опустил голову вниз. Наконец Пашка не выдержал и сам с трудом оторвал руки Кана. Жаль, что мой друг повернулся ко мне спиной и не видел мимического спектакля, показанного мной для одного зрителя.
Когда Пашка в первый раз попросил Кана, я помотал головой и заткнул лапами уши, озираясь назад. Во второй раз я просто рухнул на борт и зажмурился. Видимо все это было настолько убедительно, что Кан поверил мне, а не моему другу. Это была моя маленькая месть за поражение в борьбе с лягухой. Кан лишь посмотрел на меня, однако ругаться не стал, и так было все понятно.
Затем они вместе начали откачивать нашу ворчливую спутницу. Та никак не хотела приходить в себя, хотя Пашка уже отвел душу, похлестав по щекам. Потом он с умным видом взял ее за руку, подержал немного и, не найдя пульс, положил обратно. Мы с Каном переглянулись, гадая – оживет Татина от таких действий или нет. Пашка еще потрогал её за шею, в отчаянной попытке найти пульс, а может борясь с соблазном её придушить. Наконец он осмелел настолько, что попытался сделать ей дыхание рот в рот. Это был его первый поцелуй, если не считать муслякания в детсаде и робких чмоков в щечку, при игре в «бутылочку». Но и такая кардинальная мера, описанная в сказках о спящей красавице, не принесла никаких результатов. Наша красавица не просыпалась. Когда из арсенала спасательных операций у Пашки остался лишь прямой массаж сердца (и от этой идеи его глазки отчетливо загорелись), Кан его отодвинул от тела Татины.
- Ну ты достаточно поиздевался, теперь пришла и моя очередь, – и с этими словами он извлек из-за пазухи пучок красной травы. Головки на стебельках были похожи на нос какого-то животного, красные и влажные они подрагивали, словно втягивали в себя воздух. Кан разломил один стебелек под носом Татины. Резкий аммиачный запах резанул по моим нюхательным рецепторам, выдавливая из глаз слезы. Пашка тоже вовсю вытирал заструившуюся влагу. Зато результат был налицо – Татина замахала руками, оттолкнула от носа стебелек и стремительно села. Несколько минут приходила в себя, трясла головой, видимо пытаясь этой тряской установить на место содержимое черепа. Кан дал ей понюхать еще какой-то малиновый цветок, и она окончательно пришла в себя. Вытерев обслюнявленный рот, она подозрительно поглядела на Пашку, но ничего говорить не стала. И это было странно.
«Пашка, похоже, этим жестом она посоветовала тебе научиться целоваться» - мысленно хихикнул я и повернулся навстречу восходящему солнцу.
«Кешка, а тебе, похоже, следует поменьше находиться в обществе Татины, а то ты лишь плохому от нее набираешься. Не слишком ли много язвительности для такой маленькой мышки? Может тебя еще в слона обратить, чтобы размер соответствовал?» - парировал Пашка.
«Ага, догадайся - на кого первого я тогда наступлю? Ну ладно, пошутили и хватит. Уже почти рассвело, пора бы и в дорогу. Давай, буди стражников!!! Да, я командую, а что еще остается? Без грамотного руководства и моих умных наставлений, ты давно бы пропал в этом мире» - с этими словами я повернулся к Пашке, но мои умные мысли пропали зазря – Пашка уже вовсю возился у лежащих тел, переламывая под их носами пахучие стебельки.
Наши ревностные хранители правопорядка понемногу, стараясь не делать резких движений, вставали сначала на колени, а затем поднимались в полный рост. Контузило их здорово. Целый час потом они ползали по поляне как сонные мухи, забыв, зачем они здесь и где их вещи, а Монд еще и заикаться начал. Кан наотрез отказался давать им малиновый цветок, каким он отхаживал Татину, мотивируя это тем, что они должны быть наказаны за жадность.
Мы в это время успели позавтракать и теперь делали ставки, кто первый из стражников вспомнит о нашем существовании. Как ни странно этим первым оказался наиболее пострадавший Монд. Он долго смотрел на навес, хмуря и морща лоб, потом его глаза упали на телегу. Затем он свел воедино два своих наблюдения, и от этого союза родилась новая мысль, которое он тут же поспешил озвучить.
- Р-р-ребята, мы шли с-с-сдавать п-п-п-п – пытаясь выговорить неподдающееся слово, он оплевал все лицо Торда (нарочно или нет, мы так и не узнали), - п-пленников. Д-д-д-д – теперь он повернулся к Истриту, остальные на всякий случай отодвинулись подальше, - д-д-давайте же с-с-собираться.
Еще минут пять эта информация доходила до утирающихся Торда, Истрита и остальных, миновавших утреннего умывания. Все-таки сознание понемногу прояснялось, контузия с боем уступала место здравому смыслу и привычной жадности. Немного посовещавшись, причем Монду было велено отвернуться в сторону, наши сопровождающие решили сперва позавтракать, а уже потом двигаться дальше.
Нас опять накрыли покрывалом, и в этот раз мера предосторожности оказалась очень кстати. Ближе к обеду наша процессия проезжала около небольшой деревушки. Там было всего два стражника, которые тоже изъявили желание поучаствовать в акции передачи особо опасных преступников в жесткие руки закона. Однако в этот раз «наших» стражников было больше и поэтому деревенским было отказано в самой прямой форме, с некоторыми физиологическими уточнениями конца пути, по которому они могут отправиться. Тогда те скрылись за забором, состоящим из частокола грубо отесанных бревен. За закрывающимися воротами мелькнули несколько обшарпанных невысоких домиков, крытых пучками соломы.
Через две минуты все население деревни высыпало на околицу, каждый нес в подоле предметы, напоминающие по форме яблоки. Ну, с яблоками я, положим, ошибся - стражник взмахнул рукой и на нашу телегу обрушился град булыжников. Судя по частоте попаданий, опыт в этом деле у них был изрядный. Хотя ткань, которой мы были накрыты, сдерживала камнепад, все же несколько пролетели внутрь. Пашка накрыл своим телом сжавшихся в углу Кана и Татину (я, понятное дело, уже сидел у него за пазухой), поэтому нас не коснулся ни один камень. Видимо один из камней попал в лошадей, поскольку наша телега резво дернулась и понеслась, подпрыгивая на ухабах. Вслед нам раздались останавливающие вопли стражников, которое во время обстрела скрывались за телегой, и теперь остались без защиты. Вскоре вопли и удары об решетку стихли, и тогда Татина подала голос.
- Павел, ты уже можешь встать. Хотя если Кану понравилось твое общество, то можете лежать и обсуждать плывущие по небу облака, а мне еще нужно коней останавливать, – Татина выбралась из-под живого щита и начала поднимать ткань с передней стенки клетки. Пашке видимо тоже не улыбалось лежать со старичком, потому что он кинулся ей помогать, заодно поддерживая на особо высоких прыжках. Вместе, они своими голосами, а Пашка еще и вылез наружу, кое-как утихомирили лошадей и те остановились.
- Молодые люди, мы довольно далеко оторвались от наших жадных друзей и я предлагаю их немного подождать, тем более, что уже показалась Башня Безмолвия, значит, мы скоро будем на месте, – палец Кана показывал на север. Там, за верхушками деревьев виднелся длинный тонкий шпиль, протыкающий небо.
Ребята согласились с Каном, и решили доесть припасы – неизвестно когда еще удастся перекусить и удастся ли вообще. Кан оторвал от связки последнюю рыбешку и вопросительно посмотрел на меня и отрезал-таки хвостик, который я с аппетитом тут же умял. Татина с Пашкой флегматично дожевывали вяленое мясо с хлебом, запивая остатками воды из фляжки, когда из-за деревьев донеслись голоса стражников. Ребята быстренько уничтожили следы обеда, то есть подальше выбросили кости и вытерли сальные губы.
Догнавшие нас, в прошлом бодрые слуги закона и своего кармана, теперь были похожи на солдат потерпевшей поражение армии. Их блестящие латы были украшены вмятинами и выбоинами, трое хромали. У Торда багрянцем наливался синяк под глазом, Истрит задорно алел правым ухом, все остальные в той или иной мере были поцарапаны и побиты. Но в глазах все также горел огонек наживы и он разгорелся еще ярче, когда они увидели нашу телегу с мирно пасущимися лошадьми. Хотели было обрадоваться, но это вышло так слабо и неубедительно, что они просто махнули рукой и, взяв лошадей под уздцы, понуро побрели в направлении Башни. По пути не было оборонено ни слова, вероятно, они думали какими дорогами идти обратно и как уберечь свою долю от остальных. Это было видно по бросаемым искоса взглядам, более ласковых глаз я еще не видел.
Мы двигались шагом, не торопясь обдумывали дальнейшие действия. Башня становилась все ближе и ближе, медленно, но верно вырастая из-за вековых деревьев. Но чем ближе мы к ней подъезжали, тем реже становились деревья, мельче кустарники, а трава вообще росла клочками и не везде. Все больше просветов и просек возникало, на деревьях чернела какая-то гниль и уже не лепетали листки на ветру. И не потому, что им было лень, а потому, что они отсутствовали. Вдруг неожиданно всякая растительность кончилась, и мы выехали на песчаное поле, которое простиралось на много километров.
Песок был такого цвета, словно здесь произошло великое побоище, и он в полной мере напитался расплесканной кровью. У моих спутников возникли примерно такие же ассоциации, поскольку они прекратили шептаться и приникли к прорехам в ткани, не в силах оторваться от красной равнины. Эта краснота простиралась до горизонта и посреди этого поля высилась пресловутая Башня Безмолвия.
Теперь я понимаю, почему её называли с большой буквы. Размеры поистине впечатляли. Когда-то давно, в моей прошлой жизни, по телевизору показывали самые высокие башни. Я тогда в полглаза посматривал на виды с высоты птичьего полета, на всякие разные башенки, и тонкие и толстые, на большие и маленькие, на прямые и наклонные. Но эта «малышка» была похожа на результат романтического союза Останкинской и Эйфелевой башен, своего рода плод русско-французской дружбы. Округлой конусообразной формы, она расширялась к низу и становилась почти неразличимой вверху.
Чем ближе мы подъезжали, тем меньше мне в нее хотелось. Казалось, что она была вырублена из цельного куска камня, а маленькие и узкие окна даже на бойницы не были похожи, словно мелкие трещинки, они были предназначены лишь для вентиляции. Перед Башней был выкопан глубокий ров с обеих сторон украшенный вкопанными заостренными бревнами. Это когда мы подъехали ближе я увидел, что бревна утыканы ржавыми гвоздями, а между ними склоны были усеяны осколками битой посуды, острыми кусками сломанных пик, алебард и сабель, и всякой прочей дребеденью предназначенной затруднить как набег, так и побег. За рвом возвышалась стена высотой метра в четыре, с рваными краями и торчащей арматурой.
«Пашка, ох и не нравится мне здесь. Ты бы узнал у Кана, какой у него план освобождения Кристана?» - спросил я у своего молчащего друга.
Пашка почесал макушку, что означало стимулирование мыслительного процесса, и ответил: «Кешка, а ты где только что был? Мы уже целых два часа обсуждаем, как лучше добраться до пленника, а ты лишь сейчас очнулся. Так ни до чего конкретного не додумавшись, мы решили действовать по ситуации, так как не знаем, где его держат. Оказывается это не только место заключения и отбывания наказания, но еще и механизм по добыче целительной воды. Заключенные заставляют его работать, и вода поступает на поверхность, но в очень малых количествах. Эту воду раньше использовали для лечебных целей, в аптекарских делах, а теперь король Стим повадился принимать из нее ванны. Вот и работает эта Башня круглосуточно, а не так как раньше - днем. Из-за того, что её высасывают в таких количествах, песок и покраснел. Как это между собой связано, я не вполне понял, но похоже, что эта вода является кровью местной земли. Поэтому около Башни ничего не растет, так как на поверхности всё исчерпали. Высохшие деревья сгнили за месяц и рассыпались пылью, та же участь ожидает и близлежащие, заметил какие они стоят? Кан сказал, что если добыча будет и дальше производится в таких количествах, то через год все вокруг на многие сотни километров покроется этим красным песком, выселяя людей и животных. Кстати её только недавно назвали Башней Безмолвия, до этого была исправительным рудником. Ссылали в него только самых отъявленных преступников, чтобы те искупили своим трудом преступления и заодно исправиться. Водные пары благоприятно воздействуют на психику, исправляя людей в хорошую сторону, и поэтому сюда редко кто возвращался. Но почему-то с королем Стимом этого почему-то не происходит».
«А почему же её сейчас Безмолвной называют?» - поинтересовался я.
«А ты помнишь, как толпа отреагировала на наше представление, или мужчина на удар Торда? Вот именно – безмолвно и безмятежно. Так же сейчас и в Башне крутится механизм, ни криков, ни стонов. Люди делают свою работу беззвучно, умирают, на их место присылают других. Лишь в каком-то отделении находятся чувствующие и соображающие. Вот таких и «любят» надзиратели, поэтому и платят за них, чтобы вдосталь поиздеваться и послушать крики. Из-за этого, наверно, нас везут сдавать с такими почестями» - Пашка хмыкнул, вспомнив «почести».
«А все же, зачем им деньги? И почему они отличаются от остальных?» - повторил я наболевшие вопросы.
- Господа стражники, а зачем вам золото, и почему вы не такие как остальные жители? – переадресовал мои вопросы Пашка, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Не твое дело, сиди и не вякай, и так из-за вас пострадали! – брат Торда зло пнул по колесу телеги.
- Да ладно тебе, Миск, и так они скоро уйдут в неизвестность, пусть хоть напоследок узнают нашу маленькую тайну. Отличаемся же мы особой благосклонностью короля, потому что поддержали его. Когда он пришел к власти, то даровал нам эти мешочки с заговоренными травами, чтобы мы блюли порядок в королевстве. – Торд показал обычный холщовый мешочек, примечательный только затейливой сургучной печатью на завязках. Такие же мешочки я где-то видел раньше. – Нам строго-настрого было запрещено открывать их, но все же один из наших не удержался и сорвал печать. Тогда он стал таким же скотом, как и остальное население - ничего уже не помогало. Ну, нам любопытно стало, мы открыли его мешочек, а там была лишь полынь и кусочек камушка, почти песчинка. Вот и вся тайна отличия, в какой-то травке и песчинке. А золото всегда было в цене, неизвестно - сколько продлится время людского забвения, а капиталец всегда при нас останется, да и в кости будет на что поиграть. А теперь заткнитесь и ведите себя спокойно, скоро подъедем к мосту.
Я вспомнил, где видел эти мешочки – на братьях-людоедах, так же на шее у спящего Славко и еще где-то. Так вот в чем дело, ну и дела тут творятся. О своих наблюдениях я поделился с Пашкой, он сперва не поверил, но потом просто замолчал, погруженный в свои раздумья.
Еще полчаса мы продвигались в сплошной тишине, лишь пофыркивание лошадей, скрип песка под колесами и людское дыхание выдавало наше присутствие. Хорошо хоть с клетки сдернули покрывало, а то под сплошным солнцем дышать становилось нечем.


Глава 10


Мы медленно, но неотвратимо приближались к Башне Безмолвия. Она величаво наплывала на нас, заслоняя собой небо. До нее оставалось несколько сотен метров, когда в нос ударил запах затхлости, людской крови и немытых тел. Этот запах окутывал Башню облаком боли, страдания и ужаса. Так вероятно дышат ворота в ад.
Наши лошади начали озираться на людей, нервно раздувая ноздри, им, как и мне, до крайности не хотелось приближаться к пункту назначения. Тянуло обратно, в густую зелень леса, ближе к водоему, а не в эту раскаленную на солнце махину.
Монд, приближаясь к двум большим столбам на этой стороне рва, извлек из-за пазухи кусок белой ткани и начал активно им размахивать. Тина не могла удержаться от колкости и посоветовала ему поменьше хвастаться своим исподним или хотя бы время от времени его стирать. Монд покраснел, похоже Татина попала в точку, остальные же зашлись в хохоте, до тех пор пока она не назвала их меринами. Стражники обиделись. Но обиделись не только они - на это высказывание Бегунок обиженно заржал и ударил в борт копытом. Доска заскрипела, закряхтела, но выдержала удар, не сломалась. Зато Татина в этот момент пыталась еще раз блеснуть остроумием, но блеснула острозубием и прикусила язык. Это дало повод для еще одного взрыва смеха, причем громче всех смеялся Монд, все еще размахивающий тряпкой.
- Эй, стервятники, кого вы нынче в своих коготках приволокли, опять какую-нибудь падаль? – раздался из-за стен зычный голос, и на фоне Башни нарисовалась мощная фигура с большим животом.
- Аккуратнее на стенке, Колун, а то пузо перевесит и от твоего падения Башня может развалиться! – закричал в ответ Торд, - Открывай давай, видишь каких богатырей привезли! Сами в схватке пострадали не на шутку, троих наших потеряли, но схомутали-таки опасных преступников.
- Кого? Вот этих задохликов? Да они едва дышат, вези их туда, откуда взял! – с этими словами толстяк развернулся и собрался уходить.
- Эй-эй-эй, Колун, ну извини за пузо. Это действительно опасные преступники, они пообещали нам за возможность выступить в городе десять монет. После выступления мы смиренно попросили плату, но они набросились на нас как дикие звери и стали избивать, при этом рычали, кусались и даже плюнули два раза. На счастье у нас в гостях оказались Торд с братом и этими двумя благородными стражами из другого города, они и помогли нам их скрутить. Видите наши синяки и царапины, так это еще заживают, а было вообще одно сплошное месиво – Монд продемонстрировал ранения и ушибы от камней.
- Торд был у тебя в гостях? Да скорее небо опустится на землю и солнце пойдет гулять с луной, чем Торд придет к тебе в гости. Ладно, подавайте сюда ваших зверюг. Опустить мост! – скомандовал Колун и исчез со стены.
Деревянный мост, собранный из толстенных оструганных бревен, начал медленно опускаться. Заскрипел вращающийся блок, два дюжих стражника крутили за блестящие рукояти. Огромная цепь из больших черных звеньев натянулась как струна. Оставалось два метра до земли, когда рукояти вырвались из рук стражников, разбросав тех в разные стороны. Мост рухнул со страшным грохотом, подняв тучу пыли. Нашу телегу ощутимо тряхнуло и меня подкинуло чуть не до потолка, хорошо еще Пашка успел поймать на лету, не дав упасть и сломать хвост. Опасаясь дальнейших эксцессов, он меня сунул в карман, откуда я наблюдал за происходящим через пуговичную петлю, изредка высовываясь, когда никто не видел.
Когда пыль опустилась на свое место, а также на все до чего могла дотянуться, мы заехали внутрь. Отброшенные стражники уже поднялись с земли, один зажимал ребра, другой придерживал руку. Колун, отличительной чертой которого являлся мясистый и обвислый нос, угрюмо им кивнул и пострадавшие удалились куда-то за пристройки к Башне. Потом Колун окинул нас острыми глазками и повернулся к Монду, чуть не сбив его животом наземь.
- За все про все плачу десять монет, кажется, такую плату вы должны были получить? – откровенно зевая, спросил Колун.
- Да, столько. Но, не вступая с ними в кровопролитный бой, не тащась в такую даль и не ночуя в лесу под проливным дождем. Так что не меньше пятидесяти, – горячо заверил Монд. Остальные пока помалкивали, не встревая в торг.
- У нас и своих крутильщиков полно, можем и без ваших обойтись. И старикан уже не годится для дела, но за одиннадцать и то по очень хорошему знакомству – протянул Колун.
- Этот старик в драке пятерых стоит, не смотри что худой, зато жилистый и ест немного. Но раз ты упомянул про хорошее знакомство, то я со своей стороны могу уступить за 49, и то - отрывая от сердца – начал кипятиться Монд.
- Нет у тебя сердца, если такую плату просишь. А что ест немного, то это сразу видно – заморили вы их голодом, еще откармливать придется. Но из жалости и из уважения к сединам добавлю монету, пусть лучше под крышей умрет, чем в чистом поле! – почесал нос Колун.
Так яростно торгуясь, то уступая, то набавляя, через полчаса нас продали за тридцать монет. Все остались довольны, кроме Монда и иже с ними, но об этом позже. Сейчас же Колун взмахнул пятерней и к нам приблизился трясущийся, прыщавый юнец с большой связкой ключей на поясе. Он начал отчитывать Колуна визгливым голосом за такое расточительство, но тот прикрикнул на него и юнца как ветром сдуло.
- Большой уже у тебя сынишка, Колун. Когда на пенсию соберешься, ему все хозяйство оставишь? Пока что у него только жадность от тебя, вон с каким лицом за деньгами пошел, – улыбнулся Торд.
- Не твое собачье дело! Хотя да, весь в меня. Этого и боюсь – до пенсии вряд ли дотяну, уже сейчас, став казначеем, начал перечить и возражать. А что будет дальше? – пожаловался Колун.
Вернулся юнец, зло зыркнул на Монда, но под взглядом Колуна все же отсчитал монеты. Судя по возмущенным возгласам Торда, он старался подсунуть самые старые и потертые. Наших упирающихся лошадушек отвели куда-то за Башню, туда, где виднелись обшарпанные постройки.
Нас же обступила стража Башни и, наставив копья, вывели из клетки, и повели в внутрь здания, где что-то скрипело, лязгало и трещало. Заодно двое здоровенных стражников притащили большой котел с пахнущей мясом похлебкой, желудок поневоле заурчал, хорошо, что не у меня одного, и он остался неуслышанным. Пройдя в большие, обитые железом ворота, мы попали в пародию на Чистилище. Мой нос сразу же отказался работать, оглушенный идущей отовсюду вонью. Если на улице еще можно было дышать полной грудью, то здесь приходилось через раз и пореже.
Наверх, насколько хватало глаз, уходили этажи, по которым непрерывно двигались сотни людей. Каждый из них толкал перед собой толстую балку, а те, словно ветви фантастического дерева, были присоединены к огромному вращающемуся стволу невероятного диаметра. Двое стражников в черных одеяниях протащили котел в кабину допотопного подъемника, и нам велели следовать за ними. Старая кабина жалобно застонала под весом восьми людей, большого котла и легкого меня. Потом один из стражей цыкнул на присевших у вращающего барабана людей, те флегматично встали и взялись за сверкающие рукоятки. Двенадцать человек начали возносить нас в скрежещущую высь.
Я с любопытством высунулся из кармана, чтобы поглазеть, куда это нас везет скрипящий инвалид. Краем глаза отметил довольную улыбку Кана и тут же забыл о ней, поглощенный открывающейся картиной. На каждом этаже сотни людей, упираясь ногами в грязный пол, тянули и толкали перед собой блестевшие от постоянного использования балки. Другие люди сидели у стен, склонив головы на сложенные на коленях руки. На каждом этаже один из сопровождающих нас дергал за веревку, уходящую вверх и вниз сквозь пол и потолок подъемника, снизу раздавался звон колокольчика и мы останавливались. Подходили находящиеся на этаже надзиратели, перебрасывались парой ленивых слов с нашими, осматривали нас и, получив свою порцию похлебки, отходили обратно.
У каждого надзирателя был длинный кнут, и время от времени они его использовали, подбадривая валящихся с ног людей. Причем делали это с таким скучающим выражением лиц, словно отгоняли надоедливую муху. В ответ на удары, люди в лохмотьях лишь вздрагивали, ежились и продолжали тянуть свой груз.
Мы же поднимались все выше в сужающуюся полость Башни Безмолвия. Подъемник скрипел, качался из стороны в сторону, угрожая оборвать трос и уйти из жизни подобно самураю. Но все же передумал и смог доставить нас на самый верх.
Стержень к этому времени очень сильно сузился и дошел до двух человеческих обхватов. На самой верхней площадке было четверо стражников и десять оборванных и заросших людей, пятеро из которых тянули рычаги стержня, а пятеро дремали у стен, прикованные к ним внушительного вида цепями.
- О, новое мясо привезли! Наконец-то, а то старое уже начинает протухать – произнес один из надзирателей и двинулся в нашу сторону, поигрывая кнутом, сплетенным из нескольких длинных кожаных шнурков с металлической окантовкой на рукояти.
- А ты поменьше рот открывай, не так сильно падалью пахнуть будет – поднял голову один из сидящих у стены, блеснув в нашу сторону глазами.
Старший надзиратель, не глядя, вытянул его по спине своим кнутом. Старшим я его назвал из-за пуза, ничем не уступающего в размерах пузу Колуна, самодовольного вида и красной повязки на рукаве. Пленник издал звук сквозь стиснутые зубы, но головы не опустил, продолжая смотреть на нас.
Стражники, получив свою порцию похлебки и, перекинувшись несколькими словами с сопроводившими нас стражниками, отошли в сторону к грубо сколоченному столу с длинной скамьей. Надзиратели с похлебкой уехали вниз, подъемник скрипнул на прощание, а мои спутники остались стоять, не зная, что предпринять дальше. Стражники не торопясь жевали и откровенно разглядывали Татину, что заставило Пашку покраснеть и постараться закрыть её от нескромных взоров своим щуплым телом. Но Татина и сама могла за себя постоять, что она не преминула продемонстрировать всем присутствующим.
- Здравствуйте, уважаемые страдальцы и за порядком следящие! Прибыли мы из мест недалеких да всеми исхоженных, где поминать будут дела наши славные, да славу дурную пускать в другие пределы. Спутники мои кровавый след в каждом королевстве оставили, не раз приговорены к повешению, в общем изверги жуткие, - мужчины никак не отреагировали на эти слова, продолжая поедать взглядами Татину. – Вот старый Кан, не старикан, а старый Кан! Одних махом вырубает троих, да еще по семерым отголосок прыгает, причиняя неудобства в виде травм и глубоких царапин.
- Это хорошо, что сильный, значит за двоих работать будет, – сказал, отрываясь от похлебки, старший надзиратель. Кан красноречивым взглядом поблагодарил Татину за такое представление и ободряюще подмигнул, предлагая продолжить речь.
- А это великий отравитель, душегуб и убийца по имени Павел. Он троих братьев-людоедов у деревни выселенцев походя попортил, когда они имели глупость его разбудить. А потом и деревня под горячую руку попалась, рука до того горячей оказалась, что сгорела деревня до последнего полешка. Других случаев злодейства и не сосчитать, особенно когда он краснеет, вот как сейчас. Аккуратнее, а то броситься может и даже укусить – предупредила Татина. Пашка от её слов и впрямь покраснел, как вареный рак, для пущей иллюстрации оставалось только поскрежетать зубами.
Стражники переглянулись, когда Татина упомянула про деревню, но потом снова вернулись к созерцанию ее ладной фигурки. Идущие за рычагами пленники прислушивались к разговору, сидящие тоже начали поднимать головы. Их изможденный вид показывал, что они уже давно находились в этом месте. Из всей одежды были лишь потрепанные штаны и цепи, цепи, цепи. Цепями они были прикованы за руки, ноги и шею к стене, а идущие лишь за руки и шею, оставляя свободными ноги.
- Слышали мы о несчастии, произошедшем с нашими сотоварищами в деревне. Так вот чьих рук это дело. Ну, будь уверен, что своим вниманием мы тебя наградим в полной мере! – ощерился старший и взмахнул кнутом. Кнут просвистел в воздухе и резко щелкнул, словно прозвучал выстрел в пустыне. Пашка поежился и попытался просверлить укоризненным взглядом две аккуратные дырочки в Татине.
- Ну и наконец я, главарь этой милой шайки, их основной мозг. Добавила бы еще душа и сердце, если бы не забыла в младенчестве, что означают оба этих понятия. Я Татина, внучка старой Зары, потомственная колдунья в десятом поколении, умею наводить сглаз, порчу и разные виды насморка. Надеюсь, вы поняли, что с нами лучше не шутить, и требую предоставить нам место у окошка, трехразовое питание и пять выходных в неделю, - Татина даже притопнула ногой, разгоряченная своей речью.
- Красавица моя, нас многие пугали, рассказывали о том какие они великие колдуны либо живодеры, угрожали множеством кар и проклятий. Однако где они теперь знаем лишь мы, а мы вот они, в целости и сохранности, даже аппетит не испортился – сказал облизывающий ложку старший, остальные вяло поддержали его смешками. – Ты без чародейских штучек, без колдовских прибамбасов, даже без кота - так что чем докажешь свою речь? Плюнь ты на свои байки, да подари нам немного своей ласки, а то мы с ребятами соскучились в компании этих мужланов.
- Ну, кота носит Павел в кармане. Друг мой, достань и покажи этим неверующим. А я тем временем придам ему обычный вид, - Татина подмигнула Пашке и театрально воздела руки вверх. – Курукам индерко устонал!!!
Потом она еще что-то орала в этом же роде, но я не слушал, так как меня с почетом и подобающим пиететом извлекли из кармана и положили на ладонь на всеобщее обозрение. Рожи стражников расплылись в ухмылках, глядя на кота таких размеров. А Пашка поднял руку вверх, отвлекая внимание от амулета, и повернул фиолетовый луч. Опять холод и на Пашкиной руке, обвиснув с обоих краев ладони, возник я. Он бережно поставил меня на пол, где я величаво потянулся и грозно мявкнул в направлении стражников. Те слегка отпрянули, уставившись на меня во все глаза.
- Да и ласка моя вам ни к чему, поскольку прекрасно могу наводить чары, дарующие мужскую немощь. Показать? – Татина шагнула к оторопевшим стражникам.
- Нет, - севшим голосом пискнул старший надзиратель, потом откашлялся и уже обычным голосом добавил, - Не нужно, красавица, мы и так верим. Сейчас мы посовещаемся и решим, что с вами делать.
Он повернулся к остальным, сидевшим на скамье, и у них шепотом разгорелась дискуссия. Мы так и остались стоять около подъемника. Пленники у стены все также заинтересованно осматривали нас, один, посоветовавший закрыть рот надзирателю, даже ободряюще улыбнулся, показав редкие желтые зубы. Сквозь спутанные лохмы волос живо блестели глаза, хотя левый немного подергивался, как бы подмигивая нам. На щеке алел свежий шрам, начинающийся от уха и заканчивающийся в углу рта.
- Молодец, девочка, теперь уже недолго осталось, – тихо проговорил Кан.
- Чего недолго? – не поняла Татина, - Не долго, до того времени как нас закуют в железные браслеты?
- Не переговариваться, - как бы нехотя бросил один из надзирателей и зевнул.
Его примеру в зевании последовали остальные. Понемногу их движения становились более вялыми, моргание уже давалось с трудом, то есть веки закрывались с охотой, а вот открываться явно не спешили. Вот голова одного ударилась о столешницу и замерла рядом с котелком, издавая звучный храп. Другой хотел его толкнуть, но рука безжизненно упала на середине пути, следуя за ней, под стол сполз и он сам. Через секунду он уже вторил ранее павшему товарищу.
Старший сообразил, что творится что-то неладное и толкнул третьего, пытавшегося закрыть глаза. От толчка тот навернулся со скамьи так, что сверкнули в воздухе ноги и, сделав в воздухе сальто-мортале, шлепнулся на пол. Удар подействовал ненадолго, у него хватило сил поднять голову и подложить под нее руку, затем он блаженно заурчал. Я также урчал в редкие минуты заботы о животине, которую накормили и приласкали.
Самый старший надзиратель, оказавшийся и самым крепким, схватился за кнут и взмахнул им в нашем направлении. Но кнут предательски вырвался из его руки, и, немного не долетев до нас, уютно свернулся на полу. Его судьбу повторил и старший надсмотрщик. Уже с закрытыми глазами он попытался что-то сказать, или просто моргнуть в нашу сторону, но не смог и громоподобно захрапел, разом заглушив все потуги своих подчиненных.
- Умница, девочка! Да только ведь они проснутся и отыграются на нас за ваши шалости. Вас они вряд ли посмеют тронуть, – сказал человек со шрамом.
Татина только растерянно сморгнула. Неужели и в самом деле так хорошо подействовал набор непонятных слов?
- Ну, во-первых это сделала не девочка, во-вторых когда они завтра проснутся мы уже будем очень далеко, а в третьих нам нужен Кристан, за ним-то мы и пришли! – ответил выступивший вперед Кан.
- Нет уже Кристана, он не вынес побоев и умер. Скоро и нас эта участь постигнет, когда прибудут стражники с нашими помоями на ужин, - пробурчал говоривший, - Даже освободившись от оков, мы никуда не сможем уйти. Ну и пусть, зато умрем свободными, а не в кандалах! Вы со мною, братья? – он прокричал, срываясь на хрип, остальные поддержали его нестройными выкриками. Пятеро уже не толкали рычаги, а просто шли за ними, повинуясь тянущим цепям.
- Но как же так? – растерянно произнес Пашка, - Нам же Железер сказал… А как мы домой? А мама с папой?
Казалось, что еще немного и он расплачется, возможно, лишь присутствие Татины удерживало его от этого. Я не выдержал и подошел к нему, без слов заглянул в глаза и мы поняли друг друга. Пашка стер навернувшуюся слезу и погладил меня по голове. Затем взял себя в руки и поднялся со злым блеском в глазах, даже улыбнулся. Окажись сейчас поблизости Гарион, ему бы точно не сдобровать. Кан тем временем расковывал пленников, сшибая им заклепки на кандалах молотком и зубилом, найденными неподалеку.
- Ничего, Павел, что-нибудь придумаем, попозже. А сейчас надо освободить всех и я буду лишь рад, если ты поможешь в этом нелегком деле. А! – Кан сунул ушибленный палец в рот.
Пашка повернул лучи на амулете и принял свой обычный облик, но с огненным мечом в руках. Тот полыхал ярче стоваттной лампочки и сыпал искрами. Пленники шарахнулись от него на всю длину цепей, однако Кан успокаивающе поднял руки, мол, не пугайтесь - свои, и те несколько недоверчиво начали подставлять руки.
- А вы и в самом деле непростые ребята - колдунья, знахарь и маг. Вряд ли Колун знал, какую пакость в свою обитель запускает – улыбнулся страшно худой осужденный.
- Это всего лишь стечение обстоятельств. Никакой я не маг, да и Татина не колдунья, лишь понтуется на песке. Вот насчет Кана вы и впрямь угадали, не бойтесь – я аккуратно, - Пашка ловким ударом меча перерубил дужки кандалов у запястий худого. Железные браслеты с лязганием упали на пол.
- Из этих цепей только мертвых освобождали, – горько хмыкнул человек со шрамом, -А теперь нам выпала честь уйти отсюда живыми. Жаль не успею внукам об этом рассказать – вряд ли прорвемся сквозь все этажи. До ужина надзиратели очухаются и зададут нам по первое число.
- Ну что за настрой такой? Не будет ужина, все надзиратели, евшие из этого котла, будут видеть красочные сны до завтрашнего вечера. Не даром же я столько лет посвятил изучению трав, – пробурчал Кан, перерубая очередную заклепку.
- Так это ты им подбросил травку? Ну и ловок же ты, старый Кан, тебе бы цены не было, если бы вздумал по чужим карманам шарить, – улыбнулась Татина.
- Спасибо, отец, за такие слова. Уж не надеялся когда-нибудь солнце увидеть, знать вас боги послали нам в награду за мучения, – потирая руки, проговорил очередной пленник. Кан лишь отмахнулся.
Татина в это время срезала мешочки у спящих стражников. Один из них причмокнул губами во сне, и она, сначала испугавшись, что он проснется, отпрянула в сторону, но затем вернулась и отвесила испугавшему ее хороший щелбан. Тот повернулся во сне и мило улыбнулся. Даже стало немного жаль его, не знает, что ждет при пробуждении.
- А пусть они на своей шкуре испытают, каково это – находится в непонятном состоянии, - сказала Татина в ответ на вопросительный взгляд Кана.
Кан и Пашка уже успели освободить всех от цепей и пленники большой гурьбой столпились около подъемника. Один уже вовсю дергал за веревочку и снизу доносился скрип и шум поднимающегося ветерана грузоперевозок. Пока ждали его, успели разломать стол и скамью, вооружившись ножками. Избитые, изломанные, страшно худые, они горели жаждой свободы. На храпящих стражников уже никто не обращал внимания. Пашка взглянул на меня: «Ну что, Кешка, если сами не можем вернуться, так хоть этих бедолаг вызволим». Я согласно подмигнул моему другу, все же хороший он парень, хотя и выводит иногда из себя.
Подъемник остановился перед нами, явно удивленный своим скорым возвращением и, очевидно, раздосадованный количеством собравшегося народа. Посовещавшись, мы решили не травмировать ветерана излишними перегрузками, а отправиться группами. Да и на случай засады вперед выдвигаются самые крепкие и здоровые и с ними самый красивый, то есть я. Мои спутники и еще трое шагнули в освобождающий механизм и величаво поплыли вниз. На этот раз подъемник насвистывал какой-то бодрый марш, вроде немецких военных.
Мы спускались и на каждом этаже видели одну и ту же картину – надзиратели спали, пленники крутили. Каждый надзиратель лежал по-своему, с выдумкой, то руку на пленников у стены закинут, то ногу, а те не шевелятся – терпят наверно. Один улегся на троих, как на кровать, и дает храпака, другой наоборот – положил, как одеяло, на себя четверых пленников, видимо он любит тепло и уют. У каждого надзирателя Татина срезала мешочки, мотивы её действий были ясны, поэтому никто ни о чем не спрашивал, напряженно ожидая полного спуска. А снизу раздавались приглушенные крики…
Пока Татина срезала мешочки, другие останавливали пленников. Те покорно отпускали рычаги, поначалу идя за все медленнее вращающимся стержнем, а чем глубже мы спускались, то и вовсе садились на пол. Адская машина остановилась. Остановились и люди, все также глядя бессмысленными глазами перед собой. Они не понимали, почему встали, но, похоже, им было все равно. Их освобождением было решено заняться позднее.
Мы спустились и подъемник, облегченно вздохнув, вновь заскользил вверх. Татина проделала обычную процедуру с надзирателями, их тут было аж десять человек, а мы подошли к воротам, из-за которых раздавался крик. По пути освобожденные вооружились более серьезным оружием, подобранным у спящих надзирателей. Исполненные решимости драться до победы или умереть, бывшие пленники дожидались спуска своих товарищей. От них веяло такой энергией, такой отчаянной злостью, что мои когти сами собой стали сжиматься и разжиматься, готовые впиться в того, кто посмеет встать на пути к свежему воздуху и солнцу. Прикованные к барабану подъемника бесстрастно взирали на нас, продолжая крутить.
Старик-подъемник привез оставшихся наверху, те лишь покачивали головами, удивленные увиденным. Крик за воротами затих, зато в моих ноздрях защекотало и я чихнул – в щель под воротами пополз отвратительно пахнущий зеленый дым.
- Они запалили Костер Тревоги, - сказал человек со шрамом, - Последний раз его поджигали сорок пять лет назад, когда свежеприбывшая партия заключенных подняла бунт, вовлекший в себя всю Башню. Много народу тогда полегло, весть об этой бойне облетела все королевства. Максимум через сутки сюда прибудут отборные войска с приказом «убивать, не спрашивая», так что нам лучше немного поторопиться.
Все согласились с его словами и, отодвинув здоровенный засов, с боевыми кличами высыпали во двор.
- Орите погромче, может быть разбудите кого, - проворчал стоявший у костра Колун, - А лучше вернитесь обратно в Башню и тогда замолвлю за вас словечко. Иначе вас наверняка убьют.
- Колун, а ты почему не спишь? – спросил Кан. – Или похлебка не по вкусу пришлась?
- Язва у меня, вот и питаюсь отдельно ото всех – миролюбиво сообшил Колун. – А ведь я сразу догадался, чьих это рук дело, старый Кан. Я тебя видел еще мальчишкой, когда с пацанами в горы лазили орков дразнить, да птичьи гнезда разорять. Но не поверил сперва своим глазам – думал обознался, а оно вишь как вышло. – он обвел взглядом лежащих как попало коллег, над которыми деловито сновала Татина и горько вздохнул. Потом окликнул нашу егозу – Красавица, умоляю - сына не трогай! Один он у меня остался, хоть и засранец, но все же родная душа!
Татина нерешительно остановилась возле казначея, вопросительно взглянула на Кана, тот согласно кивнул и снова повернулся к Колуну.
- Она не тронет его, если ты покажешь, куда направились Монд и остальные.
- Как куда? В свои города, конечно. Правда почему-то по другой дороге, на север, - Колун махнул рукой в сторону и присел около сына. – А теперь делайте, что хотите, на этот раз ваша взяла.
Его большой нос уныло свесился чуть ли не до земли и больше уже не поднимался, хотя глазки иногда поблескивали, когда он исподлобья кидал на нас взгляд. На него тоже сперва поглядывали, а потом плюнули и забыли, так как никакой угрозы он не представлял, да и мост опустился при помощи общих усилий.
Пашка тем временем освободил из плена сарая Бегунка и лошадь Татины. Они сперва шарахались от запаха, бьющего от бывших заключенных и от большого количества спящего народа, но потом привыкли и стали воспринимать как должное.
Потрясая в воздухе кнутами, кинжалами, руками да и просто головами, освобожденные узники кинулись на другой берег рва. Там все остановились, задумавшись – куда же двигаться дальше. Каждый толкал свою версию ближайшего будущего, кто-то предлагал уйти в партизаны, кто-то в мародеры, а кто-то просто в таверну. Даже Колун внес свою лепту, но он, понятное дело, предложил вернуться обратно.
- Братья, двигайтесь разрозненными кучками по двое, трое, в сторону Ростии. Так больше шансов спастись, чем, если бежать гурьбой. А мне с освободителями еще нужно решить свои проблемы! – перекрывая общий гвалт, прокричал человек со шрамом.
Все признали эту мысль разумной и своевременной. После краткой процедуры прощания, в ходе которой я получил несколько поглаживаний грязными руками по загривку (от остальных я спасся, отбежав на приличное расстояние), бывшие пленники помчались в сторону темнеющей на западе полоски леса, по дороге разделившись на четыре группы.
- Нам тоже следует уйти отсюда, пока на дым не слетелись стервятники, жаждущие крови. Двигаемся на восток, до ночи мы должны быть далеко отсюда. Надеюсь, ваши кони смогут увезти четверых? – человек со шрамом похлопал Бегунка по крупу. Тот отреагировал совершенно спокойно, лишь презрительно фыркнул, мол, он и один сможет всех четверых увезти, благо их тощее телосложение позволяет.
- А зачем нам туда? Нас вроде и тут мухи не кусают – поинтересовалась Татина, - Давайте дождемся подхода войск, Павел им живенько накостыляет, я пополню коллекцию мешочков, Кан укоризненно покачает головой и все будут счастливы. А потом мы медленно и вальяжно удалимся.
- По дороге всё объясню, поверьте – это очень важно. А свои мешочки ты можешь выкинуть в ров, все равно от них уже нет никакой пользы, - человек со шрамом явно начинал нервничать.
- Мы выдвигаемся, а к тебе, Павел, очень большая просьба принести мою сумку с травами. Не очень хочется, чтобы мои научные изыскания были выброшены на дорогу, или съедены лошадьми. При помощи амулета ты быстро догонишь их и заберешь нужную вещь, а мы пока двинемся с незнакомцем, не торопящимся назвать свое имя. Для ориентира, Татина будет бросать мешочки по ходу нашего движения, и ты сможешь нас найти. Сделай это доброе дело, вовек буду благодарен, может зачарую кого или еще как-нибудь отплачу – Кан подмигнул Пашке и скосил глаза на Татину.
Его счастье, что она не видела, а то упреков, попреков и нытья было бы не избежать. Она была занята – перебирала мешочки, силясь понять, что же в них есть такого, дающего возможность оставаться в здравом уме и твердой памяти. Распотрошив несколько, она показала нам результат своих исследований – немного сушеной травы и горстка черного песка.
- Девочка, ты можешь их выбросить, как сказал Кан, помечая путь для Павла, ну и для войск заодно, все равно при снятии они теряют свои магические свойства. Павел, мы двинемся быстро, но при желании догонишь, а если жаждешь попасть домой, то желание должно быть поистине неимоверное. Ну же, трогаемся! – скомандовал незнакомец и показал пример, запрыгнув на Бегунка. Тот не стал артачиться, признав незнакомца за своего, зато к Кану упорно поворачивался филейной частью, мстя за прошлое усыпление против воли. Пришлось тому садиться к Татине.
«Кешка, давай с ними, я скоро» - миг, холодок и Пашкина фигурка уже на горизонте, еще миг и пропал окончательно. Меня же бережно запихнули в ставшую привычной сумку, и приторочили ее к седлу. Все, я был готов ехать. Как же мне это надоело, куда-то рваться, от кого-то убегать и за кем-то гнаться. Опять минутная слабость, все-все-все, я взял себя в руки.
- Хэй, давайте, родимые! – зычно гаркнул незнакомец и мы полетели прочь от такой гостеприимной Башни с ее спящими красавцами. Колун проводил нас немигающим взглядом.
Мы мчались уже два часа, пока было видно, куда ехать. Бегунок с лошадью Татины бодро перемахивали через кусты и пеньки, успевая сдирать по пути листочки и побеги с деревьев.
Пашка успел появиться на крупе Бегунка раньше, чем у Татины закончились мешочки.
«Как все прошло?» - спросил я у друга. Пашка показал сумку Кану и тот одобрительно кивнул. «Все нормально, Кешка. Невидимый и неуловимый, я прихватил монеты у троих стражников и двоим из них дал в глаз. Так что когда забрал сумку и повернул в обратном направлении, они уже успешно дрались. Неумело, но старательно» - улыбаясь, вспоминал Пашка.
- Молодой человек, как вы оказались в Башне, и зачем вам понадобился Кристан? – спросил тем временем незнакомец. Пашка пробовал было заговорить о цели нашего путешествия, но скоростная езда не способствовала разговорам. После пары прикусываний собственного языка, Пашка вынужден был отложить повествование до лучших времен. Незнакомец согласно кивнул.
В сгущающихся сумерках появилась новая забота – не налететь на сук. Не на собачьих самок, что для меня не менее неприятно, а на низко свисающие ветви деревьев, которые так и норовили зацепиться и стащить с лошадей.
Одна такая наглая ветка чуть не выколола мне глаз, когда я высунулся в очередной раз из сумы. Только отменная реакция спасла меня от пиратской повязки, зато я так здорово схлопотал по ушам, что уже не рисковал высовываться до самой остановки. Так и ехал до самой остановки на ночлег, с одной стороны бился о крутой бок Бегунка, с другой стороны получал удары от родственников того невменяемого отростка. Так что я целиком и полностью был согласен с предложением Кана, когда тот предложил остановиться на небольшой полянке, на ночлег.
Остальные не возражали, и вскоре я уже грелся у костерка с висящим на нем и испускающим соблазнительные запахи котелком. Сам котелок с запасами продовольствия наша хозяйственная Татина экспроприировала у спящих стражников, как компенсацию морального ущерба. Они особо и не возражали.
Вода же нашлась неподалеку, без жаб, ряски и других прелестей этого дружелюбного мирка. Из-под земли бил небольшой ключ такой холодной воды, что даже мои, привыкшие к осенним лужам, зубы немилосердно заломило. Но в то же время она была такой чистой и бодрящей, какой я ни разу в жизни не пробовал. Своими раздумьями о чистоте воды я поделился с Пашкой, тактично умолчав о ее температуре, тот проверил, поперхнулся, две минуты держался за зубы, но все же согласился со мной. Татина и остальные, посмотрев на Пашкины ужимки, решили подождать, пока вода нагреется.
- А теперь рассказывайте, уважаемый Кристан, почему вы объявили себя мертвым, и что это за Кирия, которую Железер поручил спасти Павлу? – медленно проговорил Кан, помешивая палкой в костре.
- От вас мало чего скроешь, «злостный убийца и душегуб», а в реальной жизни овеянный легендами отшельник Кан. А причина моей скрытности проста – не раз уже пытался Гарион выведать про мою тайну, подсылая людей, чтобы те втерлись в доверие, - ответил объявившийся незнакомец.
Мы с Пашкой встрепенулись, дремоту как рукой сняло.
- Ну и шутки у вас, дяденька. В нашем дворе за такие шутки в зубах бывают промежутки, - пробурчал Пашка. – Железер перед смертью просил найти вас и защитить какую-то Кирию, а вы так поступаете… Он еще что-то упоминал про две недели.
Объявившийся Кристан поднес руку к Пашкиной голове, тот непроизвольно отпрянул.
- Не пугайся, я лишь проверю твои замыслы, - Кристан снова протянул руку, и между ней и Пашкиной головой появилось желтое сияние. – Кто ты такой и с какой целью меня освободил? И учти при своем ответе, что я чувствую ложь.
Пашка начал рассказывать о нашем путешествии, по ходу повествования он попытался приукрасить свою роль, но Кристан ему не дал этого сделать. Как только Пашка сворачивал от правды в сторону желтый свет переходил в малиновый и Кристан его останавливал.
- Малыш, не привирай, говори как есть – иначе я не буду слушать и попросту уйду, - уличив Пашку четвертый раз во лжи, Кристан грозно нахмурил брови.
Пашка все понял и больше не пытался возвеличивать себя, за десять минут вкратце поведав о случившемся с нами. Желтое сияние больше не моргало.
- Вот так вот мы и оказались в Башне Безмолвия, - закончил Пашка свое повествование, - А теперь к тебе вопрос – кто эта Кирия и почему мы должны как можно быстрее тебя спасти?
- Ну, молодой человек, осталось очень мало времени до катастрофы, которая уничтожит всех людей в нашем мире. Я не доверял вам, да и сейчас особенно не доверяю, но, увы – у меня нет другого выхода. Прошу вас не перебивать мое повествование и вы все узнаете, – Кристан вдохнул аромат поднимающийся от котелка, посмотрел на него с сожалением и начал говорить о том, ради чего мы с Пашкой оказались в этом мире.
- Сам я родом из Ростии, как и мои сокамерники. Это последнее королевство, где остались «соображающие». Соображающие – это те, кто может мыслить, принимать решения и действовать сам, а не по указке человека с мешочком, – укоризненно посмотрел он на заулыбавшегося Пашку. Ну, у нас во дворе тоже были «соображающие» и обычно на троих, так что эта ассоциация и рассмешила Пашку.
- А как же наш табор? Мы не из Ростии, но тоже ходим и делаем все сами, - спросила Татина, повернувшись от котелка.
- Если вы хотите, чтобы я закончил свой рассказ сегодня, то не перебивайте, пожалуйста, - поморщился Кристан, но тут же смягчился. – Про ваш табор мне ничего неизвестно, возможно он тоже уходит корнями в Ростию. Сейчас сам отвлекусь и спрошу – как вы думаете, почему почти истребленное человечество одержало верх в Столетних войнах?
- Корень примирил все расы, живущие на нашей земле, - уверенно проговорила Татина.
- Если честно, я сам много об этом думал, спрашивал у редких встречных прохожих, но никто ответа, кроме подобного ответу Татины, мне не смог дать. Странно конечно, что примирившиеся расы живут в тайной вражде друг с другом, – задумчиво сказал Кан, доставая из вновь обретенной сумки какую-то желтую травку и кивая на котелок.
Татина взяла эту траву, понюхала, немного откусила и, сплюнув, со спокойной душой отправила ее в варево. Кан с усмешкой следил за ее действиями. Эх, не нахимичили бы чего – в животе раздалось протестующее урчание. Кристан терпеливо смотрел на Пашку, в ожидании ответа.
- А мы с Кешкой вообще проездом из другого мира и ваших разборок не знаем. Нам была поставлена задача найти вас с Кирией и баста, об остальном мы находимся в полнейшем неведении, - ответил Пашка на его взгляд.
- Ах да, прошу прощения. Так вот, истинной правды из вас никто не знает и не узнали бы никогда, если бы не сложившиеся так обстоятельства. Когда Корень появился у нас, он был молод, вспыльчив и необуздан, но обладал необыкновенными магическими способностями. Неизвестно, откуда он взялся и куда потом ушел… Но! – ладонь Кристана взметнулась вверх в останавливающем жесте, заставив Татину проглотить попытавшиеся сорваться слова. – Но он успел натворить столько дел, что еще нашим потомкам достанется. Он сразу же ввязался в битву на стороне людей в Столетних войнах, и сделал великую вещь, грозящую сейчас обернуться величайшей катастрофой. Для пяти почти вымерших королевств Корень создал пять небольших идолов из камня и вдохнул в них энергию, часть души каждого жителя. Все духовные нити сходились на этих идолов, а те были неразрывно связаны между собой. И если на какое-либо королевство совершалось нападение, то Кирии сигнализировали друг другу, тогда люди соседних королевств, повинуясь душевному порыву, спешили на помощь. Так было отражено множество атак и другим народам оставалось только недоумевать, откуда другие люди узнают о нападении. Люди начали возрождаться. Кирии всегда были на страже королевств, охраняя их, оберегая и заботясь. Они толкали человечество к развитию, познанию, совершенствованию, были музами и вдохновительницами на великие свершения. Они и только они помогли людям выиграть Столетние войны. Другие расы оказались на грани вымирания, и согласились на примирение, а по сути – на полную и безоговорочную капитуляцию. Потому-то орки и гномы ушли с плодородных равнин в безжизненные горы, а эльфы с бескрайних просторов с переплетенный ветвями лес.
- Но мы помогали в своем путешествии представителям этих народов и они даже благодарили нас, – вставил свое слово Павел.
- Мальчик мой, ответь – вас везде встречали радостными улыбками и цветами? Молчишь? Вот то-то и оно, – хмыкнул Кристан. – Все они до сих пор испытывают искреннюю неприязнь к людям, как к наглецам и выскочкам. Еще бы – они были древними племенами и жили веками в своих устоях и традициях, а тут появляются люди и начинают захватывать принадлежавшие им издревле территории. Мало кому это понравится. Так вот, когда капитуляция иных рас перед человечеством была подписана и согласована всеми сторонами, Корень выбрал пять семейств из каждого королевства и поручил им заботиться о Кириях. Пять самых надежных, ответственных и бескорыстных людей спрятали их в надежных местах на земле своего королевства. Тайна Кирий передавалась из поколение в поколение, от отца к сыну и никто о ней не знал, кроме этих посвященных семей. Лапиния, Мурашия, Лаврения, Сталлия и Ростия начали развиваться дальше под недремлющим оком Кирий. Так получилось, что я стал последним из хранителей Кирии Ростии.
Но создавая Кирий для отражения атак снаружи, Корень не предусмотрел нападения врага изнутри. Идолы бессильны против нападения брата на брата, и никак не реагируют на это. Это и было главным козырем Гариона. Каким-то образом он пронюхал про существование Кирий, и вычислил всех оберегающих этих реликвий. Первой пала Лаврения, где люди потеряли часть своей души и превратились в спящих наяву. Я не могу винить старого Зинорака, который все рассказал Гариону о нашей тайне. Оберегающих невозможно обмануть – вы это только что видели при разговоре с Палом. Но в этот раз Гарион обрел тайну не обманом, а другим способом. Я бы тоже не выдержал, если бы на моих глазах стали по кусочку отрезать от жены и детей. Гарион похитил из королевств остальных оберегающих, в том числе и меня, и пытками, угрозами и мороками выведал о четырех Кириях. Четыре королевства преклонились перед ним. Перед ним, а не перед королем Стимом, который лишь является занавеской, и подписывает указы, подсунутые Гарионом. Четыре Кирии были разбиты и расфасованы по мешочкам, которые с такой любовью снимала Татина. Единожды одетые, они сохраняют разум носящего, но стоит их только снять, как они сразу же теряют свои магические свойства, так как теряется духовный контакт.
- Так вот для чего там молодень-трава, она не дает угаснуть магической энергии камня и служит проводником в оба конца, привязывая часть Кирии к определенному человеку, - задумчиво произнес Кан, но, заметив, что все обернулись на него, тут же поспешил извиниться. – Прошу прощения, Кристан, само сорвалось. Больше такого не повторится.
- Да продолжать собственно и нечего, пора уже заканчивать, и восхитительно пахнущее варево, скорее всего уже готово. Но пока оно слегка остынет, я все же закончу. Так как у меня нет родных, а жена умерла при родах, то и терять мне нечего, поэтому он до сих пор не может одолеть Ростию. Люди сопротивляются, как могут, но и их силы уже на исходе и вскоре Ростия и без Кирии будет уничтожена. Крайне неприятно смотреть, как на тебя идет с вилами наперевес и пустыми глазами дочь или сын переехавшие в другое королевство и попавшие под влияние войны.
Катастрофа же заключается в следующем – разбивая Кирии, Гарион знает, что получает верных и безропотных рабов, но в тоже время совершенно неспособных к деторождению. Просто им этого не нужно, и когда настоящие дети повзрослеют, постареют и умрут – человеческий род прекратит свое существование. Если нет страсти, нет и любви, и мы неизбежно катимся к краю пропасти. Вот поэтому мы с вами должны отнести последнюю Кирию в святилище, где она создавалась. Там, на месте, она возродит остальные разбитые фигурки и сольется с ними, вернув человечеству то, что на время забрал Корень. После этого от Кирий останется лишь холодный безжизненный камень, зато люди очнутся от своего состояния. Корень завещал вернуть идолов в святилище, как только у людей все наладится в развитии и мирном сосуществовании, но пять семейств решили не делать этого – уж больно хорошо все шло под надзором Кирий. Действуя во благо, наши семьи принесли великое зло и теперь нам с вами нужно это исправить.
- А что будет, если мы не успеем? – Татина, разливая по мискам свою стряпню, робко задала волнующий всех вопрос.
- Тогда Кирия Ростии, лишенная подпитки остальных идолов, рассыплется в прах и Ростию постигнет та же участь, что и остальные королевства, - с печальным вздохом произнес Кристан.
- А почему Гарион просто не убил тебя? Нет человека – нет проблемы, как говорил один наш правитель, – блеснул познаниями Пашка.
- Вам видать тоже не особо повезло с правителями, - хмыкнул Кристан. – Не может он убить оберегающего, пока не разрушена Кирия, иначе та сама выберет нового оберегающего и ищи его потом среди сотен тысяч людей. Однажды в Лапинии, в пьяной драке, погиб один оберегающий, не успевший рассказать о своей тайне сыну и Кирия перекинула духовную связь на другого человека. Вот он удивился, когда к нему пожаловали остальные четверо оберегающих и поведали о смысле снов, которые начали сниться и о том, что его избрала Кирия. Он тогда не поверил и сперва хотел отказаться, но все же его уговорили. И если оберегающих на него вывели Кирии, то Гариону пришлось бы искать самому, и еще неизвестно, сколько бы времени заняло. Поэтому он и заботился обо мне - не давая расходиться палачам, если это можно назвать заботой. Ну хватит расспросов, иначе я захлебнусь слюной при виде великолепнейшего варева, приготовленного нашей милой спутницей. Давайте же воздадим должное ее кулинарным способностям, да и на боковую – завтра нам с вами предстоит долгий путь.
- Ну надо же, а я даже и не знал о существовании такого, - задумчиво проговорил Кан, - Сколько прожил, а все равно многого не знаю. Значит, если бы мы не подоспели вовремя, то Кирия Ростии рассыпалась бы на днях? Вот был бы подарок Гариону.
Татина толкнула его локтем в бок, наказав за такие мысли. Кристан усмехнулся на ее действия.
- Да, с момента уничтожения одной Кирии должно пройти определенное время, в течение которого кто-то из оберегающих должен возродить ее, просто поставив на святилище другую. Иначе же по истечении этого срока Кирии попросту развалятся, унося с собой часть всех душ, и ничего нельзя было бы исправить. Гарион этого не знал, зато вызнал где находится святилище и поставил там многочисленную охрану с приказом хватать всех приближающихся на полкилометра. Двоих из оберегающих Гарион перехватил на пути к святилищу с Кириями в руках. Откуда Железер узнал, что осталось мало времени я не знаю, сам лично не был с ним знаком. Говорили, что он был знаком с Корнем, возможно, тот и оставил ему эту информацию о Кириях. Жаль, что он не может помочь нам сейчас, говорят, хороший был дядька,- Кристан принял из рук Татины плошку с похлебкой и принялся за еду.
Больше в этот вечер, а точнее глубокую ночь, кроме хвалебных слов Татине ничего больше не произносилось. Поев горячего, мы не стали бороться со сном, а провалились в его объятия.
Казалось, закрыл глаза лишь на миг, а меня уже поднимают и бесцеремонно запихивают в сумку. Немало огорченный этим обстоятельством, я попытался было отблагодарить за столь неделикатную побудку, когда услышал Пашкин оклик: «Тихо, Кешка, не шебуршись! Нам нужно срочно линять!»
Я моментально затих и позволил запихнуть свою тушку в сумку, лишь поинтересовавшись причиной столь скорых сборов. Мне настоятельно порекомендовали обернуться на Башню, что я и сделал, пока сумку прикрепляли к седлу.
Там, откуда мы приехали, черное небо освещалось голубыми вспышками, словно кто-то смотрел гигантский телевизор, лежа перед ним на гигантском же диване. Пару раз вверх ушла молния - и это не могло быть предвестником чего-то хорошего и доброго.
Живенько собравшись, мы начали уничтожать следы нашего пребывания, точнее Кан кинул какую-то траву на пепелище и то быстро покрылось зеленью, неотличимой от остальной на этой поляне. Осталась лишь примятая трава от наших тел, но и она уже начинала подниматься, принимая первоначальный вид.
- Поехали! – взмахнул рукой Кан в сторону все еще темного неба на западе. Мы тронулись настолько быстро, насколько позволяло освещение и движение по лесу.
Ума не приложу, как лошади накануне не переломали себе ноги, ведь на земле валялось множество поваленных стволов и то и дело какое-либо дерево хвасталось огромным корнем, выпирающим из земли.
- Это, скорее всего Гарион прибыл в гости и теперь сердится, не застав меня на обычном месте, – усмехнулся Кристан, - А может Колуну делает внушение за разгильдяйство и недосмотр.
- Может вернемся и посмотрим? А то, что мы напрасно мучаемся догадками? – проговорила Татина.
- Нет уж, благодарю. Я лучше помучаюсь морально, чем он помучает телесно. Он и так меня измордовал до полусмерти, пытаясь узнать, где я прячу свой маленький секрет, – ответил Кристан.
Начали прокашливаться птицы, готовясь приветствовать зарождающийся день, цветы на полянках покачивали распускающимися головками. Где-то вдалеке забарабанил по дереву заяц, видимо созывая себе подобных на зарядку. Из-под копыт коней шарахались во все стороны испуганные мыши, пища так призывно, что мое сердце не выдерживало и я пару раз пытался вылезти из сумы, но здравый смысл и природная лень щелкали по носу и оставляли сидеть на месте. Эта невозможность удовлетворить охотничьи инстинкты так выматывала нервы, что я начал докапываться до дремлющего в седле Пашки:
«Друг мой разлюбезный, я понимаю, что тебя поднять подняли, а вот разбудить забыли. Однако открой свои глаза и заодно развей мое любопытство. Спроси у Кристана – куда мы направляемся, еще хотелось бы узнать, как нам вернуться домой?»
Пашка потер лицо и зевнул: «Кешка, даже мне ясно, что сейчас мы направляемся за каменным идолом, чтобы сунуть его в святилище. Гарион тогда крупно обломается, а потом и его самого за жабры возьмем. Ну а там уже и домой будем собираться. Понял?»
Эх, доверчивая душа, хоть бы спросил – далеко ли нам ехать, долго ли биться красивому коту о жесткий конский бок и когда будет привал, а то мы в спешке даже позавтракать не успели. Все это я выложил Пашке, он лишь отмахнулся от меня. Но о моей настырности в достижении поставленной цели дома уже давно ходят легенды, поэтому так просто от меня не отделаешься. Я начал ныть и вскоре достал Пашку до такой степени, что он переадресовал мои вопросы Кристану.
- Нам день до того места, где я спрятал Кирию и еще день до святилища. Хотя если поторопимся, то будем уже завтра праздновать победу над кознями Гариона. Однако я не знаю, как его самого одолеть, и, пока едем, можно занять мозг решением этой проблемы. Но тебе не особенно придется ломать голову, раз на шее есть амулет Корня, - ответил Кристан. – Довольно-таки забавная штука – незаменима для шпионов и убийц.
- Ты тоже знаешь про него? Все, кого я только не встречал на пути, что-либо да знают про него. Может, ты тоже расскажешь что-нибудь новенькое? – спросил Пашка.
- Нет, всё что я знаю, так это то, что с его помощью можно натворить много плохого, – ответил Кристан.
- А как нам вернуться домой вам тоже неизвестно? – не отставал Пашка.
- Увы, молодой человек, я этого не знаю – ответил Кристан.
- Тогда давайте остановимся и примем бой с Гарионом! Сколько же можно бежать от неизвестного? – громко, так чтобы услышали Кан с Татиной, сказал Павел. Он даже плечи развернул пошире, и выпрямился насколько можно.
- Нет, у Железера тоже был амулет и что в итоге произошло? Давай уже сделаем одно дело, а потом займемся другими, а то время немного поджимает, - остальные покивали, соглашаясь с предложением Кристана.
Тогда Пашка от нечего делать, начал вертеть в руках амулет, гадая об остальных пропавших лучах. Потом просто начал пялиться на негромко переговаривающихся Татину и Кана. Хотя, по большей части он смотрел на скачущую Татину, на ее ровную посадку и взлетающие при каждом скачке волосы, или что там у нее еще взлетало. Я начал было снова засыпать, когда неожиданно прокатившийся знакомый холодок заставил мою шерсть встать дыбом.
«Ты чего это, Пашка?» - поинтересовался я. «Я нечаянно повернул луч, э-э-э, гномьего умения видеть в темноте. Так при скачке получилось!» - смущенно передал он мне свою мысль. Кан с Татиной были далековато от нас и ничего не заметили, а Кристан только поежился от неожиданно налетевшего холодного ветерка.
Бегунок и лошадь Татины начали вскидывать головы, и шумно вдыхать воздух. Причина такому поведению открылась довольно быстро, вековые сосны и буки сменились молодыми березками и елочками. Вскоре и те начали редеть и перед нами открылась широкая полоса реки.
Она открылась перед нами своими обширными просторами, лениво перекатывая небольшие волны и выплескиваясь на песчаный берег. Небольшой пляж медленно спускался в воду, частый камыш по его краям тихо шуршал, перешептываясь. Две-три чайки реяли на середине реки, то взмывая, то опускаясь на тягучую воду.
Все было так спокойно и величественно, что хотелось остаться здесь и внимать этому спокойствию бесконечно долго. Теперь я понимаю Семена Сергеевича и его вечную страсть к рыбалке, ранним сборам и отлучкам по выходным. Рыбу он приносил редко, и та вся доставалась мне, так что не для выгоды он ездил на озеро. Семен Сергеевич ездил ради этого спокойствия, ради встречи утреннего солнышка и наслаждения тишиной. После спевки тещи и жены нервы портились очень сильно, а тут как бальзам на сердце лились безмятежность и покой.
Пашка тоже застыл перед открывшейся красотой. Он, как и я, дитя города, и тоже оробел перед таким величием природы. Нет, конечно же, отец пару раз брал его с собой на рыбалку. Может для приучения к этому достойному настоящего мужчины занятию, а может как отвлекающий маневр для комаров. Но в нашем озере так мало воды, что даже я смог бы переплыть, если бы была такая нужда. С открывшимися нам просторами даже не сравнится.
Однако местные жители не разделили нашего восторга и восхищения. Оно и понятно – когда видишь прекрасное каждый день рядом, быстро привыкаешь и перестаешь обращать внимание.
- Ну чего рот раскрыл, Павел? Ждешь, пока лещи начнут прыгать в рот? – спросила Татина.
- Отстань, старушка, я в восторге, - перефразировал цитату из любимого фильма Пашка. – Тебе не понять, Татина. Ты же постоянно это видишь, а я редко и в полглаза.
«Давай тогда остановимся и подождем верховного мага, наверно он также постоит в лирическом блаженстве. Нет, Пашка, как здесь не красиво, но все же придется ехать дальше, и лучше бы по суше. Кстати, спроси у Кристана куда» - в этот раз я был на стороне Татины.
- Да-да-да, куда нам дальше, Кристан? – как-то отстраненно задал вопрос Пашка бывшему узнику, молча взиравшему на реку.
- Туда, Павел, - Кристан взмахнул рукой в направлении другого берега, - Туда.
- На конях не переплывем, - сказал Кан, Бегунок сделал круглые глаза и активно помотал головой, подтверждая его слова. – Так что нужно построить плот. Павел, на тебя одна надежда, на тебя и на твой амулет.
- Может не надо? Может, сами справимся? Я могу веток натаскать, Кристан весит немного. Он быстренько туда-обратно смотается и вернется. А то Павлу ничего доверить нельзя, кроме командования в своем мире. Бессмысленно командовать и строить умные лица он уже научился, - съехидничала Татина. Как обычно она не могла остаться в стороне.
- А может Татину в речку бросим, все равно то, из чего она состоит, не может утонуть? – вспыхнул Пашка.
Напрасно он так резко ответил, Татину как будто прорвало и её ворчание не затихало ни на миг, пока строился плот.
Пашка же, прикинув варианты, воспользовался орочьим умением и, с огненным мечом в мощных руках, умчался в лес. Вскоре там раздались сухие выстрелы ломающихся веток и иногда гулкий удар падения деревьев. Кан с Кристаном тоже не стали рассиживаться, а пошли в заросли ивняка, и через какое-то время, в ходе которого раздавался мат и треск, изрядно поцарапанные вернулись назад. В руках они несли целые охапки длинных, тонких прутьев, которые бросили на песок. С хрустом распрямив спины, они тут же принялись плести канаты.
Татина, не переставая ворчать и возмущаться, все же принялась готовить обед, справедливо рассудив, что и она может принести пользу. Я тоже внес свою лепту в общее дело, то есть не стал мешаться под ногами, а начал терпеливо принимать солнечные ванны. Надеюсь, что свою миссию я выполнил в полной мере.
Вскоре, кряхтя и пошатываясь под тяжелой ношей, появился Пашка. Он с задумчивым лицом нес на своих плечах три здоровенных бревна, и когда он их скинул с плеч, меня аж подкинуло, так силен был удар о землю. Земля еще немного погудела и затихла, Пашка же в это время успел перевести дух и вытереть пот со лба. Затем, цыкнув зубом, он отправился снова на лесозаготовку.
- Болван такой, идиот, готовишь ему, стараешься, а никакой благодарности. Хам, неудачник! Зачем я еще с ним связалась? Да и эти тоже хороши, сидят, плетут свои веревки, и нет им никакого дела, что рядом девушка и вся в расстроенных чувствах. Вот плюну им в суп и будут знать, как издеваться над беззащитной мной, – поделилась своими мыслями Татина, когда мне посчастливилось подойти и понюхать воздух около костра.
Я же предельно ушел в себя, думал о более приятных вещах, о рыбках, о мышках (даже пара ужиков проскользнула), не переставая делать вид, что очень внимательно слушаю ее. Этот способ «слушать не вслушиваясь» был успешно применим мной по отношению к знакомым кошкам. Они щебечут себе, а я лежу с умной мордой, думаю о прекрасном и изредка киваю. Вскоре это принесло свои плоды – обо мне прошел слух, как о крайне заботливом и внимательном самце, который «не только серенаду споет, но и сам выслушать готов, не то что другие, которым только одно нужно». Познакомиться с такой редкостью приходили кошки с соседних дворов, и даже парочка с другого конца города. И я пользовался своей популярностью в полной мере, пока не открыл секрет знакомым котам. Те в свою очередь разболтали кошкам и моя слава тут же угасла. Некоторые даже посчитали себя обманутыми, и шипели при встрече. Вот и сейчас этот способ сыграл мне на руку – Татина за такое внимание к своим бедам и заботам подкинула шматок мяса, которому я тут же воздал должное, не переставая фиксировать происходящее.
Кан с Кристаном тихо переругивались на берегу, пытаясь выяснить, чей способ плетения лучше. В конце концов они пришли к полному соглашению, поскольку Пашка, в очередной раз бухнув бревнами о землю, посоветовал им не заниматься ерундой, а сплести прочный канат, а не слабенькие, но красивые веревочки. Спорящие почесали головы, и принялись за дело. Вскоре толстый канат начал складываться в кольца, беря свое начало в умелых и ловких руках. Оба работали настолько слаженно, словно всю жизнь только и занимались переплетением ивняка. Если бы их в наш мир, да еще бы и за корзины посадить, то через годик-другой даже у меня бы появилась собственная машина.
А Пашка, еще дважды сбросив ношу с плеч, сидел на пеньке и отдувался, распаренный и красный, словно только что из бани. Джинсовая куртка, и так уже изрядно помятая и грязная, и вовсе превратилась в безрукавку, открывая на всеобщее обозрение, что с обычными руками может сделать орочье умение. Огромные мышцы бугрились на руках, по ним, словно шнурки, струились вены, каждый кулак был размером с хорошую дыньку. В целом очень удручающее зрелище. Пашка, заметив что я кошусь на его руки, только кивнул.
«Сучком зацепило, руке ничего, а вот рукав напрочь оторвало. Ну, а второй для симметрии оторвал, зашивать все равно некому. У Татины бесполезно просить что-либо еще дня два-три, видишь как злорадно зыркает?» - Пашка кивнул в сторону костра.
Татина в ответ на наши взгляды лишь высокомерно вздернула носик, почти коснувшись им верхушек сосен, и отвернулась от неблагодарного мужского рода. Бурчать не перестала – не даром же самой сильной мышцей у человека считается язык. Вот она его и тренировала, не давая отдыха, треща без умолку, и ни разу не повторившись. Остальные не обращали на нее внимания, лишь помотали головами, когда она позвала всех на обед, ответив, что голодными работается лучше. С такой постановкой вопроса я был не согласен и начал тереться о ноги нашей ворчливой спутницы, чем и заслужил порцию душистой похлебки. Смешные все же люди – их слегка приласкаешь, они и тают как снег.
Пашка, отдышавшись, принялся перетаскивать бревна на пляж, до половины погружая в воду, где уже стоял насквозь мокрый Кан с канатом наперевес. Стоило Пашке выровнять бревно по отношению к остальным, как Кан тут же набрасывал канатную петлю и вдвоем они присоединяли его к другим . Бревна лежали без зазоров и трещин – Пашка постарался, стесав неровности огненным мечом. Спустя полчаса, умудрившись не уронить никому на ногу и никого не зашибив бревном, Пашка праздновал окончание постройки. Кан с Кристаном только слабо улыбались и дышали как загнанные лошади. Бегунок присматривался к ним, видимо стараясь запомнить, и грамотно симулировать при случае.
И вот уже скрепленные вместе бревна образовали надежный помост, на котором уместились бы все мы вместе с конями. Бревнышко к бревнышку. Я даже залюбовался, сыто щурясь от солнечных зайчиков, прыгающих по воде. Пашка, для большей уверенности, стянул плот еще и посередине.
- Хватит измываться над поленьями, мы же не в кругосветное плавание собрались, а всего лишь на другой берег этого ручейка. Я до сих пор не могу понять – почему бы не сплавать одному Кристану. Он бы мушкой метнулся туда и обратно, а мы бы пока по ягоды сходили. Ну да ладно, идите есть, пока все окончательно не остыло, – Татина сменила тон на более мягкий.
- Красавица ты наша, все же объяснили и разжевали давно. Не хочу повторяться, поэтому всем приятного аппетита и после обеда поплывем на другой берег, - старый Кан сказал, как отрезал.
Татина, все так же недовольно бурча себе под нос, разложила по тарелкам похлебку и отошла к реке мыть котелок. Эх, как же я люблю смотреть как другие работают… Развалившись на солнце, я лениво потягивался и не ожидал пока никакого подвоха, когда он не преминул случиться.

Глава 11


- Доброго аппетита, люди, - раздался за спиной у Пашки знакомый голос.
Мои спутники едва не подавились ложками, а Кристан и вовсе перекусил ее у черенка. Меня же подбросило от неожиданности и отчасти от досады. Как же так – кто-то смог подойти вплотную, а я даже не ухом не повел!! Похлебка! Проклятая, но очень сытная и вкусная похлебка разморила меня, а заодно и мои чувства. Такого раньше никогда не было, пора садиться на диету, начинать вести активный образ жизни и ни в коем случае не признаваться, что старею.
Нет! Не старею! И никто к нам не подкрадывался, словно камень упал с души, когда я обернулся на предмет обнаружения нахала, не дающего людям спокойно поесть. Из пня, на котором еще совсем недавно сидел Пашка, высовывалась довольно улыбающаяся голова Крохма.
- Куда это мир катится? То раньше недомерки проходу в горах не давали, теперь уже из пней как опята вырастают – Кан прокомментировал появление Крохма. – Скоро плюнуть будет некуда, чтобы не попасть во встопорщенную бороду.
- Вы, судя по любезным словам, великий отшельник Кан, - усмехнулся Крохм, выбирающийся из потайного хода, замаскированного под пенек. Кан с достоинством кивнул. – А этот мужчина, скорее всего тот, кого вы искали?
- Да, Крохм, это он. И вытащили его из Башни Безмолвия, потом как-нибудь расскажу. А вот как вы тут оказались, вдали от своих гор? – спросил Пашка, обнимая Крохма и наблюдая, как следом за ним из пенька вылезают еще двое человечков с топорами в руках.
- Я все же уговорил своего отца устроить чистку подземелий. Боевые тройки отправились по всем прорытым коридорам в поисках приключений на мягкие места. Ну и я тоже отправился в составе прочих – не мог же сидеть без дела, пока другие добывают военную славу. В пути нам встретились еще четверо зверюг, подобных тем на кого наткнулся Зимор. Так же мы узнали о судьбе двух наших собратьев, забравшихся далеко от нашего королевства. Ну и люди по пути тоже попадались, вернее то, что от них осталось. Зверюги попытались закусить нами, но не смогли прогрызть кольчуги, хотя синяков наставили изрядно. Зато мы их уговорили покинуть наши коридоры, а вместе с тем и нашу бренную землю, - Крохм бесцеремонно забрал у Пашки нетронутую чашку, и, причмокивая, продолжил, - Общаясь по нашей сети, мы выяснили, что другие тройки заломали еще несколько десятков зверюг. А мы как раз оказались под вами и, услышав треск, шум и грохот падающих деревьев, решили выяснить - кто тут балуется.
- Ну это вы удачно зашли, - глядя как уничтожается его похлебка, поговорил Пашка. – Нет-нет, я конечно не считаю, что ты уже десятую ложку ешь и все еще не распробовал. Шучу-шучу, лопай давай.
- А что это вы за сооружение сделали – никак на другой берег собрались? – поинтересовался Крохм, пока его спутники сосредоточенно жевали хлеб и мясо, причем свои, потому что Кан с Кристаном сразу же отодвинулись с тарелками в сторону.
- Да, - не без гордости в голосе ответил Пашка, - думаем сплавать туда-обратно, может там рыбалка лучше. Еще и вещицу надо одну забрать, крайне нужную.
- А-а-а, вы про запрет-то и не знаете ничего? – спросил Крохм, и, увидев недоумение во взглядах, пояснил – Гарион четыре месяца назад наложил на пересечение реки магический запрет. Теперь на другой берег можно перебраться лишь по трем мостам. Однако там выставлена такая охрана, что проскочить может лишь муравей, и то ему порядком настучат по усикам.
- Что за запрет? Может, мы Гариону не расскажем, что пересекли реку и у него не будет повода расстраиваться? – задумчиво проговорил Пашка, посматривая на Кана. Остальные же задумчиво посматривали на плот, на который убили так много сил.
- Надо же, он и это предусмотрел, – неторопливо произнес Кристан.
- Эх, Павел, тебе лишь бы шутки шутить, а между тем нас к вам послало само провидение – с этими словами Крохм извлек из рюкзака какие-то части механизма и, споренько собрав их воедино, поднял с земли арбалет. Затем натянув тетиву, и направив его в сторону реки, гном вновь обратился к Пашке – Смотри же, дружище, от какой оказии тебя спасаю.
Сухо щелкнула тетива, отправив железную стрелку, или как ее называют «арбалетный болт», в недолгое и неувлекательное путешествие. Спустя несколько мгновений в двухстах метрах от берега вспыхнул синий всполох и вода зашипела в тех местах, куда на нее попали раскаленные капли металла. Мои спутники вздрогнули от такого зрелища, а мне и вовсе расхотелось даже пить эту воду.
- Здрасте, приехали, то есть приплыли – задумчиво высказал общую точку зрения Пашка. – Ну и где тут поблизости мост? Теперь уж никакая охрана меня не остановит.
- На сей раз остановит, Павел. У них четкие указания рубить и жечь канаты и опоры, если на каком-нибудь берегу возникнет свара. Наши разведчики вызнали все это из разговоров стражей, охраняющих подступы к мосту. Так что мы и не пытались не переплыть, не перелететь Великую реку. Однако не стоит вешать носы раньше времени, друзья мои, – ободряюще хлопнул по Пашкиному плечу Крохм, - Магический запрет идет по воде и по воздуху, а вот под землей Гарион не смог его распространить, или не посчитал нужным. Так что перестань считать съеденные мной ложки этой восхитительной похлебки, а лучше поблагодари небо за посланный вам подарок – самого красивого и обаятельного гнома, то есть меня.
- Ты хочешь сказать, что… - с замиранием сердца произнес Пашка. Остальные, было пригорюнившиеся, подняли на гнома глаза.
- Да! У нас есть дорога под рекой, однако лошади там не поместятся. Придется кому-либо из вас остаться с ними, либо оставить их на съедение волкам. Тпру!!! Тихо-тихо, я пошутил!!! – завопил Крохм, увидев с каким зловещим выражением на морде к нему начинает подкрадываться Бегунок.
Бегунок фыркнул ему в лицо и повернулся задом, демонстрируя отношение к его юмору. Лошади Татины было же все абсолютно безразлично, как и на протяжении всего нашего путешествия.
- Ну надо же, какой предусмотрительный – проговорил Кристан. – и это он предугадал и то, лишь ваше появление ну никак не вписывалось в его планы. Что же, Крохм, показывай свою заячью нору. Быстренько смотаемся на тот берег и еще быстрее вернемся. Вы, друзья, даже соскучиться не успеете.
- Ага, и пропустить возрождение человечества? Да ни за каких сочных мух! – Кан даже привстал от возмущения. – Я себе никогда этого не прощу, да и нашу сварливую болтушку надоело слушать до колик в животе.
- Кристан, а далеко ли ты спрятал Кирию на другом берегу Великой реки? – Кристан отрицательно покачал головой, тогда Пашка продолжил - У меня есть предложение, которое устроит всех: Крохм покажет дорогу на ту сторону, ты укажешь, как добраться до тайника, а я, с помощью медальона, вмиг домчу вас туда. За час с небольшим мы можем обернуться, а в это время два героических гнома послушают рассказы Кана о прошлых временах, ну и обеспечат охрану заодно. Согласны с такой постановкой вопроса? – обратился Пашка ко всем присутствующим.
- Павел, ты меня оставишь с этими мужланами? Лицо вон того мне кажется знакомым – кажется это он покушался на мою филейную часть тела, – указанный гном активно замотал головой. – А со старый Кан вообще пытался два раза меня утопить. Первый раз в пещере, а второй раз - когда не сказал, что в ручье водятся жабы, – в ответ на недоуменные взгляды пояснила она.
- Павел, и с этой мстительной особой ты хочешь меня оставить? Да она при любом удобном случае полоснет меня ножом по горлу, потом скажет, что так и было, только вы раньше не замечали. И я еще раньше упоминал, что гномы надоели мне хуже грыжи, так теперь ты предлагаешь провести неопределенное время в их компании? Нет, нет и еще раз нет! – Кан сложил руки на груди и отвернулся.
Его жест повторила и Татина, гномы тоже попытались сделать это, но под испытующим взглядом Крохма их руки сами собой опустились. Потом Кан ходил по поляне, размахивал руками и горячо доказывал, что его особа крайне необходима в предполагаемом путешествии. Татина доказывала обратное, успевая рекламировать себя, как незаменимый элемент. Гномам же было по фигу. Их политики придерживалось и конское племя.
Еще несколько минут Кан с Татиной препирались по поводу того кто останется с лошадьми, те же флегматично жевали траву, лишь изредка пофыркивая в особо эмоциональных местах. Наконец Пашке это дело надоело и он, кинув в сердцах какой-то комок земли в костер так, что сноп искр взметнулся вверх, встал в полный рост.
- Отставить капризы! – громко скомандовал Пашка, - Я не могу взять всех, а у нас на хвосте Гарион. Поэтому будет так, как я сказал! Крохм, подойди ко мне, будем привязывать тебя к животу, будешь указывать на ориентиры. Кристан, когда мы будем в подземных коридорах – крепко прижмись ко мне и ни в коем случае не отпускай. Всем остальным ждать нашего возвращения!
«А ты, Кешка, как только мы уйдем, сделай вид, что погнался за мышью и спрячься в лесу, в самом надежном месте. Скоро тут будет жарко, потом объясню – сейчас крайне некогда» - привязывая Крохма к своему животу и не глядя на меня, передал свои мысли Пашка.
«То есть как?» - опешил я, еще недавно пребывавший в полном расслаблении и дремотном состоянии.
«Просто уходи, не торопясь, но поспешая. Главное – не вызывай подозрений! Как только мы уйдем!» - Пашка еще раз проверил надежность закрепления Крохма и полез в отверстие пенька. Кристан, пожав плечами, полез следом. Вскоре небольшой холодок возвестил о начале их пути.
- Ну вот, теперь жди их, и непонятно кто еще первым появится – Павел или Гарион. Ну что, недомерки, наелись хлеба или может похлебки с нами поедите? – Кан протянул свою плошку, до половины опустошенную, двоим молчаливым охранникам. Те жадно сглотнули слюну и закивали в ответ.
Я же кинулся в сторону кустов и начал активно шуршать листвой, потом метнувшись пару раз туда-сюда, с диким мявом кинулся за деревья. Еще некоторое время было видно полянку, затем она скрылась за толщей деревьев, но я успел услышать слова Татины:
- О как! Вроде бы ленивый котяра, а как за мышом шмыганул, вот что значит инстинкты. А вы чего глаза вылупили? Или вам супчик не хорош?
- Гаруш монахат!!! – вдруг громко гаркнул Гарион, и вслед за этим послышалось глухое падение двух тел.
Опаньки, а чего это там? Я потихоньку повернул обратно и в лучших традициях индейцев прополз на брюхе до ближайшего пенька, за которым открывался вид на поляну. Открывшаяся картина не порадовала меня. Ничего не понимаю, почему же так?
Кан копался в своей сумке, доставая какие-то травы, перекладывая и упаковывая их, что-то шепча себе под нос. Татина сидела молча, устремив взгляд на другой берег реки. Гномы же лежали рядом, как два бревнышка в нашем плоту. Бегунок с лошадью Татины стояли, наклонив головы до земли.
Кан начал махать какой-то веткой над костром, тот в ответ потрескивал и отплевывался искрами. Дымок как живой стал уходить в лес, тонкой струйкой огибая деревья и кусты. Кан удовлетворенно потер руки и повернулся к сидящей Татине.
- Как же все хорошо складывалось, если бы не эти маломерки. Сгорели бы эти обалдуи и никакой бы им амулет не помог, теперь же сиди и жди их. Надеюсь, на этот раз он успеет к нам подойти, а не как обычно запутается в своей мантии, – Кан заговорщицки подмигнул Татине.
- Ну тогда бы Кирия выбрала другого хранителя и поди ищи его как ветра в поле. А тут они сами появятся, да еще и с Кирией на тарелочке, - заторможено ответила Татина.
- Да-да-да, для полной коллекции не хватает этого кошака. Поди, поищи его, девочка, и не важно, как ты его найдешь – живого или мертвого, - сказал Кан, закончив свои манипуляции с растениями.
Татина кивнула и, поднявшись, двинула в мою сторону. При этом она покачивалась и неловко переступала ногами, запинаясь, но удерживаясь на ногах.
- Кис-кис-кис, - звала меня Татина, неся в руке мозговую кость с кусками мяса на ней.
Ага, вот так вот я и вылез к вам. Да за кого вы меня принимаете? Хотя если честно была мыслишка вылезти и узнать все подробнее на месте – может быть Кан решил всех погрузить в сон до Пашкиного возвращения. Ну, может он решил дать всем отдохнуть, да и время быстрее пролетит. Мои мысли были в смятении – все же Пашке я доверяю, но и с Татиной мы не первый день вместе, да и Кан рыбкой угощал.
Так вот моя душа и раздиралась противоречиями, пока тело лезло на дерево, дабы не быть найденным искательницей самых умных котов. Нет, Пашка мне как брат, хороший или плохой, но я других не знаю. Пусть у нас не всегда все гладко, однако роднее его в этом мире нет.
Татина так меня и не нашла, хотя и прошла под деревом дважды, и без каких-либо эмоций на лице вернулась обратно к костру. А я разлегся на широкой ветке, полностью утонув в её ложбинке, оставив наверху лишь глаза и уши.
- Ну ладно, дался нам этот кот, все равно только жрет да гадит. Хотя в роли медведя он был совсем ничего! А все-таки мне можно было пойти карманником, опять подкинул травку и опять незаметно,– усмехнулся Кан, когда Татина развела руками, вернувшись без меня.
- У этого кота мысленная связь с Павлом, он может его предупредить о засаде. Так что его нужно найти и обезвредить! – ответила Татина бесцветным голосом.
- Он не сможет его предупредить – попросту не успеет, давай-ка положим мелких красавцев на пенек, пусть прикроют пока выход. Вдруг вернутся, да и кот не сможет пробраться туда, – Кан двинулся к лежащим гномам. Вместе с Татиной они выполнили задуманное, использовав спящих в качестве запора.
Затем Кан сел и начал копаться в своей сумке, изредка поглядывая на кусты, в которых я ранее скрылся. Скорее всего ожидал моего появления. Ага, как же – дурака нашел. Да я теперь до Пашкиного появления не слезу, хотя все мои мысленные позывы и не находили ответа. Может земля не пропускала, или он был настолько далеко, что попросту не слышал.
Татина же сидела, повернувшись лицом к реке, безучастная ко всему, и лишь изредка, по просьбе Кана, поднималась и снова ходила меня искать. Когда она проходила под деревом, я даже дышать переставал, и стойко выдерживал нападения муравьев, которые устроили муравейник под деревом. Судя по всему, я залег на пути их каждодневного променада, поскольку сотни муравьев прошлись по моей шерсти, и каждый десятый считал своим долгом выразить свое возмущение присутствием моей персоны. Спина от их укусов чесалась неимоверно, однако я терпел.
Так прошло два часа: лошади спали, гномы им вторили, Кан копался и что-то бурчал под нос, Татина же красовалась видами природы, а я мирно терпел муравьиные поползновения и не сводил глаз с полянки. Кан подкидывал дрова в костер и тот посылал дым в одном ему известном направлении.
Но вот Кан встал, слегка потянулся, погладил по голове Татину и скомандовал ей идти за ним. Та кивнула и поднялась. Вместе они, кряхтя и пыхтя, столкнули бесполезный плот в воду и остановились на берегу, наблюдая как тот, влекомый течением удаляется от берега и приближается к центру реки. Похоже, Кану захотелось фейерверка, и в скором времени он его получил. Творение изощренного ума и невероятной Пашкиной силы, величаво покачиваясь, встало ровно на середине реки и тут его настигло заклятие Гариона. Последовала яркая синяя вспышка и плота не стало, только в разные стороны разлетелись горящие мелкие щепки, дождем усыпавшие место, где только что был плот.
- Ай да красота!!! Вот так бы и они брызнули по всей реке, не появись этот наглый гном. Как тебе такая смерть, девушка-болтунья? – Кан даже радостно залопал в ладоши.
- Красиво, и ничего бы не спасло, – медленно выговорила Татина, после чего повернулась и пошла на свое место. Там она вернулась к прерванному занятию – меланхоличному обозрению реки. Почему-то она не уснула, как гномы и лошади, но что-то с ней явно было не так.
Между тем вдалеке возник треск и даже отголоски громкой ругани. В нашем направлении кто-то двигался и этот кто-то явно не был настроен дружелюбно.
- Ну наконец-то, как всегда нетороплив и неповоротлив. Готовь закуски, девочка моя, к нам гости скоро пожалуют, - Кан повернулся к Татине и насмешливо подмигнул. Та начала подражать недавним действиям Кана, то есть потрошить и копаться в сумах, доставая всю снедь, что там осталась.
У меня же внутри поднималась и крепла уверенность, что нам приходит окончательная и бесповоротная крышка. А Пашка так все и не отзывался!!! Я уже совсем отчаялся и собрался с поднятыми лапами идти сдаваться бульону и мясу, чем пропадать на голодный желудок и покусанное тело, когда в моем сознании раздался Пашкин голос: «Кешка! Ты еще живой?» Какой же он все-таки заботливый!!!
«Твоими молитвами, друг мой, исключительно твоими молитвами!» - ответил я ему, постаравшись вложить в свои мысли как можно больше сарказма.
«Не сердись на меня, объясню все потом! Опиши в двух словах сложившуюся ситуацию?» - Пашка так и не появился в поле зрения, оставаясь под землей.
Ну я и передал ему два слова, не считая предлога, наиболее часто употребляемые в компании выпивающих на лавочке мужиков, что по выходным собираются у нас во дворе.
«Не ругайся и не сердись, счет идет на секунды. Так что давай рассказывай, что у вас там творится!!!» - снова спросил он со всей строгостью, на которую был способен.
Да я и сам понимал, что закончились детские игры, и началось что-то более серьезное, но такой уж у меня характер, и ничего не могу с собой поделать. Как мог кратко и по существу, опуская свои домыслы и догадки, я рассказал о проказах Кана. В ответ тишина, никаких мыслей в сознание не поступало, а тут еще и птицы в лесу притихли. Слышен лишь голос Кана, дающего указания Татине, стук ножа по дереву, когда та резала мясо и овощи на подвернувшемся пеньке, да шелест накатываемой волны вперемешку с шорохом камыша. Далекий треск, посапывание лошадей и похрапывание гномов я в расчет не брал.
«Пашка, а ты где? Чего молчишь? Ушел что ли?» - спросил я с замиранием сердца.
«Думу думаю, вот и молчу. Ладно, сиди, где сидишь и не высовывайся, я скоро!» - раздались Пашкины мысли и все, снова молчание в эфире. Сколько его не вызывал – он так и не отозвался.
Жизнь становилась все лучше и лучше – муравьи продолжали свое мерзкое дело, Татина кашеварила, не отвлекаясь ни на что, Кан радовался неизвестно чему, а это неизвестно что, с неумолимостью танка, перло через лес в нашем направлении. Треск и ругань становились все более отчетливыми, кто-то один громко распекал идущих с ним. Словно учитель труда делал внушение курящим в туалете старшеклассникам, только образов чуть больше и порой слова сопровождались звуками ударов. Правду люди говорят, что ожидание смерти – хуже самой смерти, я весь извелся, ожидая появления гостей Кана.
Пронеслась в голове подлая мыслишка, что Пашка попросту испугался и умчался в неведомую даль, кинув меня здесь одного. Однако я быстро отловил эту мысль и раздавил ее в зародыше, поскольку если не Пашке, то кому же здесь верить? Явно не лягушке-перевертышу, старому Кану, который то суетился возле Татины, то подбрасывал в костер дрова. Нет, ни в коем случае! С Пашкой мы прошли огонь и воду и медные трубы, поэтому я терпеливо ждал его возвращения.
Да где же его черти носят?!!! Похоже, что муравьи приняли мою шпионскую неподвижность за скоропостижную кончину и вознамерились спустить бренное тело поближе к своему дворцу. Подлезая под меня целыми толпами, они медленно, миллиметр за миллиметром, подтаскивали к краю ветки. Еще немного и я с фанфарами и мяуканьем сверзился бы вниз, нарушив всю свою маскировку. Пришлось лапами и хвостом отбиваться от этих нахалов, которые опять начали возмущаться – «почему это я живой и почему на их дороге развалился». Хорошо, что Кану с Татиной было не до меня, хотя старый пройдоха и не выпускал из поля зрения те кусты, в которых я скрылся, иначе мое местоположение было раскрыто. На какое-то время злыдни с усиками все же успокоились, хотя и покусывали, время от времени.
Увлеченный борьбой за место на ветке, я не сразу понял сигналы, передаваемые мне левым ухом. Нет, ухо не хлопало по щекам или спине, оно слышало и выделяло легкий шорох со стороны реки. Этот шорох был почти заглушен гвалтом приближающихся гостей и шелестом камыша, но мой обостренный нервами слух, почему-то упорно акцентировал его. Кто-то крался, стараясь оставаться незамеченным.
«Пашка! Пашка!! Пашка!!!» - еще немного и я замяукал бы в голос, доведенный до отчаяния сложившейся ситуацией. Лишь страх обознаться и быть раскрытым, удерживало от этого опрометчивого поступка. На мысленный зов не было ответа…
- Все, девочка, снимай с огня свое варево, и встречай дорогих гостей радостной улыбкой! А там смотришь и жива останешься, если повезет, конечно, - рассмеялся Кан.
На лице Татины не отразилось никакой реакции, даже носом не шмыгнула и глазом не моргнула. Все также успешно пародировала Снегурочку. Ни слова не говоря, она сняла котелок и поставила его среди прочей закуски. Запахи, доносящиеся с поляны, вызвали у меня бурное слюновыделение, чуть не захлебнулся пока сглатывал.
И тут среди гущи деревьев замелькала фигура человека, которого я сейчас хотел бы видеть меньше всего. Хотя почему только сейчас? Вообще никогда бы с ним не встречаться!!! Тот, из-за кого моя жизнь превратилась в сплошной антисанитарный кошмар, из-за кого я не доедаю, не досыпаю и не доворовываю, и вообще – тот, из-за кого мы с Пашкой здесь оказались, шел неспешной походкой по направлению струйки дыма. Благообразный старец с развевающейся бородой и кислотно-зелеными глазами в желтом балахоне гордо вышагивал в окружении своей свиты. Когти непроизвольно сжались и впились в сук, хорошо еще под их острые края не попали муравьи – этого бы они мне не простили.
По бокам от Гариона двигались люди, закованные в черные, с золотыми вставками, латы. Хотя людьми их можно было назвать с большой натяжкой – по объемам и строению тел они больше походили на орков. С тяжелыми колючими глазами в прорезях сверкающих песьих шлемов (причем шлемы были не такими как у других – они полностью закрывали лица), эти люди двигались со звериной грацией, бесшумно огибая деревья и постоянно осматривая окрестности. Я распластался на суку, буквально слился с ним воедино и даже уши прижал, лишь бы не попасть под перекрестье их взглядов. Держа в руках алебарды, покачивая мечами, притороченными слева к бедрам, они являли собой мощную защиту от нападения. Я бы с ними даже на льва не побоялся выйти.
А за этим живым щитом следовали наши старые знакомые. Вот это встреча! Ученик шамана, вяло ругающийся с седобородым эльфом, сидящим у него на плече, был покрыт заживающими ссадинами и синяками, но от этого он вряд ли стал красивее и добрее. За ним шел младший из братьев-людоедов, помахивая достопамятным тесаком и сверкая красивыми фингалами под глазами. Неподалеку шел опасливо косящийся на людоеда Плут и болтал с то появляющейся, то исчезающей среди кустов макушкой Стохма. Вся бравая компашка в сборе – просто душа радуется.
Но это еще не все, за вышеперечисленными гостями дружным стадом шли узники из Башни Безмолвия. Вот им-то и доставались удары, звуки которых были так далеко слышны. Эти удары отвешивались нашими «пленителями»: Тордом, Мондом и иже с ними. Изрядно побитые и грязные, они вымещали свою злобу на безразличных ко всему узников, среди которых находились и бывшие стражники Башни. Те тоже были с равнодушными лицами, без проблеска сознания в опущенных глазах. Все, на кого сыпались удары, лишь ежились, не издавая ни звука и, подобно овцам, шли туда, куда их вели. Вот такой вот веселой гурьбой они и высыпали на небольшой пляж, сразу же заполнив его от края до края. Куча народу осталась еще в лесу, молча став и уподобившись деревьям, ожидая дальнейших приказаний.
- Ну здравствуй, брат! Заждался меня? – проговорил низким голосом Гарион, подходя к Кану и обнимая его. Затем он обвел пляж горящими глазами, останавливаясь то на спящих гномах, то на опустивших голову лошадей и наконец посмотрев на Татину, – А где наш юный герой с моим амулетом и Кристан, так успешно освобожденный тобой из Башни?
- Не беспокойся, брат, скоро уже он будет здесь, а с ним и Кристан с Кирией. Все идет по твоему плану, с небольшой поправкой – Павлу помогает принц гномов. Они ни о чем не догадываются и будут лишь рады сюрпризу в виде твоего появления, – сообщил, улыбаясь, Кан.
Ух, гнида, а еще другом притворялся и рыбой кормил. Хотя с начала погружения в сон всех присутствующих было ясно, под чью дудку он пляшет. Но чтобы «брат»? Или это у них обращение такое друг к другу? Шорох со стороны берега снова повторился, но на сей раз гораздо ближе, хотя сколько я ни напрягал зрение - ничего не мог обнаружить.
- Опять проволочки? Надо было его после орков брать, ведь он был уже в твоих руках!!! А теперь снова ждать – надоело!!! – нахмурил брови Гарион.
- Зато вскоре ты будешь держать в руках власть над всем человечеством, не этого ли ты добивался? – спросил Кан, - И прошу тебя – вынь эти линзы, а то от них мурашки по коже бегают.
Гарион спрятал лицо в ладонях, а когда поднял голову, то на его ладонях блестели два зеленых огонька. Когда он в очередной раз повертел головой, обозревая окрестности, то я смог увидеть его глаза, такие же водянисто-бесцветные как и у Кана.
- Вот так гораздо лучше! А теперь присаживайся и отведай, что приготовила наша мастерица. Потом она расскажет, что узнала в путешествии с Павлом, - Кан приглашающим жестом указал на накрытую полянку.
- Ну да, после твоего последнего угощения я целый день проспал. Может и сейчас подсыпал что-нибудь, и я буду стоять и моргать глазами, как эта мастерица? – Гарион снова нахмурился.
- На сей раз все нормально, я буду есть вместе с тобой, не волнуйся. Прошлый раз я был вынужден прибегнуть к таким мерам, чтобы ты не испортил мою задумку. Зато теперь у нас будет и амулет и Кирия. Мне кажется это того стоило – Кан похлопал Гариона по плечу, - к тому же мы квиты. Ты ведь не предупредил меня о своем заклятии, наведенном на реку. А если бы я пропал, чтобы ты тогда делал без меня?
- Все же я пущу вперед себя своих бойцов, потом посмотрю, что будет! – не ответив, Гарион обернулся к людям в черных латах и дал команду приступить к пище.
- Ну и зря, будешь есть все остывшее. Кстати, могу вас для снятия усталости угостить одной травкой, она и усталость снимает и синяки залечивает, - Кан сам взял тарелку и приступил к еде, аппетитно причмокивая в тон остальным жующим. Гарион кивнул своим людям и те, получив от Кана по стебельку какой-то желтой травки, начали уплетать за обе щеки.
Наши знакомые не решались пока подойти, насыщались лишь люди в черном, проталкивая снедь в черноту шлемов. Людоед и гном встали около пенька, куда убыл Пашка и где теперь сладко спали спутники Крохма. Плут подошел к Бегунку и погладил того по шее, довольно улыбаясь. Затем он подошел к дереву, на суку которого прятался я, и достав из-за пазухи краюху хлеба с луковицей, начал уплетать за обе щеки. Я не мог удержаться и скинул-таки ему за шиворот несколько муравьев. Плут сидел минуты две, потом начал почесываться, в конце концов отошел от деревьев и начал яростно чесать спину. Хоть какая-то радость за прошедшее время.
Шелест со стороны реки немного усилился, даже послышался легкий стрекот, как от полета далекого вертолета. Становится уже удивительным, что его кроме меня никто не слышит, хотя за раздающимся чавканьем я даже свои мысли с трудом слышу.
Гарион не удержался и подошел к жующим, которые тут же расступились и предоставили ему самое хорошее место. Меня даже завидки взяли – надо же уплетают за обе щеки и в ус не дуют, уверенные в своём превосходстве и безнаказанности, а я сижу и лишь подставляю мелким вражинам свои бока. Урчание в желудке стало настолько слышимым, что мурашики стали испуганно коситься на меня и обходить стороной.
Наконец чавканье и хруст за ушами прекратился, и Кан с Гарионом и людьми в черных доспехах отвалились от того, что осталось. На остатки накинулись голодные знакомцы, которые до этого стояли и глотали слюни, глядя, как быстро поглощается пища другими. Они тоже получили от Кана по стебельку, для аппетита, наверное. Даже людоед присоединился, хотя и посматривал маслянистыми глазками на остальных. Видимо Гарион запретил ему в походе кушать людей, вот он и терпел. Безучастным узникам ничего не досталось, но они и не спрашивали. Наши «сопровождающие» встали у лежащих на пне гномов, сменив на этом посту людоеда и Стохма, и превратились в слух.
В этот момент я заметил, как у носа Татины мелькнул красный огонек, и она от неожиданности дернулась. Затем попыталась удивленно вытаращить глаза, но тут же вставила их на место и попыталась снова превратиться в соляной столп. Она слегка кивала, прислушиваясь к чему-то и в тоже время украдкой оглядываясь по сторонам. Она опять сгорбилась, и продолжала стоять, как стояла. Никто не заметил этого маленького превращения.
Никто этого не заметил, а я сразу же понял, чьих это невидимых рук дело. «Пашка, наконец-то ты появился! Я уже соскучился и муравьи почти уже доели. Ты видишь, что творится? Можешь прояснить ситуацию?» - передал я свои мысли и ужасно обрадовался, когда он мне ответил.
«Пашка, потерпи еще немного, скоро прибудут остальные силы. Не высовывайся пока, сиди, как сидел. Кан – предатель, я нечаянно его мысли прочитал, когда ехали сюда. Тогда я хотел воспользоваться амулетом и узнать отношение Татины ко мне, но промахнулся и попал в его голову. Кристан скоро закончит с Кирией – поэтому я так и задержался. Потерпи!» - Пашка так и не появился, и сколько я не напрягал зрение, не смог увидеть даже примятой травы от его шагов.
Кан же рассказывал в это время, как он поступил с Пашкой и довольно откровенно хвастался втиранием в его доверие после вынужденного погружения в сон стражников Башни. А так же рассказал о поездке в тележке с клеткой, при этом рассказе Торд и остальные стражники, сопровождавшие нас, испуганно съежились, а Гарион сверкнул в их сторону глазами.
- Так что сейчас он мне верит больше чем родному отцу, а ты говоришь, что все зря. На самом деле они должны вот-вот появиться из пенька, на котором спят низкорослые красавцы. Поставь там еще самого чуткого из своих людей, кроме этих побитых раздолбаев. В случае чего он нам просигналит, и мы возьмем и амулет и Кирию, - Кан стал потирать ладони, а возле пенька встали дозором наши «пленители», как можно шире растопырив уши и нагнув голову к пеньку.
- Не нужно было так все закручивать, Кан! Мне достаточно было и амулета. Ты же знаешь, что орки, гномы и эльфы не захотели открыть мне тайны лучей, а без их признания ничего не получалось. А то, что получилось, до сих пор бегает где-то в подземельях, не вынося дневного света. Ну а нашему герою все удалось, не зря же я разработал такой грандиозный план, в который ты посмел внести свои изменения. Всё! Всё шло по плану, начиная от старой Зары и заканчивая вон тем зеленым придурком, и не надо было ничего менять!!! – прогремел разгневанный Гарион. Обидевшийся на «придурка» ученик шамана что-то тихо прошипел и затряс в направлении Гариона сушеным черепком какого-то зверька, похожего на мышь. Гарион метнул на того обжигающий взгляд и ученик тут же сунул черепок в рот и захрустел им.
- Ладно, братишка, не горячись – я же хотел как лучше. А о значении лучей мы сейчас узнаем у нашей мастерицы, не зря же она делила с Паштетом все тяготы и лишения походных условий. Расскажешь нам, красавица, что узнала по дороге?!! – окликнул Кан Татину и двинулся к ней. Гарион последовал за ним.
В это время красные точки мелькнули у носов гномов и те слегка заворочались. Распахнув глаза, они увидели склоненные к ним уши и, моментально оценив обстановку, в четыре руки врезали по этим ушам. Стражники разлетелись в разные стороны, словно оказались возле гранаты в момент ее взрыва.
Также красные точки мелькнули и у лошадиных морд и они тоже очухались от заколдованного сна. Лошади Татины все было пофигу и она принялась щипать траву, а вот Бегунок испуганно заржал, обнаружив около себя такую массу народа. Правда тут же взял себя в копыта и, вычленив среди общей толпы старого и недоброго знакомого Плута, двинулся к нему, злобно ощерив зубы.
Присутствующие на миг остолбенели, не ожидая такого развития. Лишь Гарион показал полное присутствие духа и мигом сориентировался в ситуации. Он одним прыжком оказался около Татины и приставил к ее горлу достопамятный кинжал с рукояткой в виде змеи, кусающей шар. Татина уже ни пыталась притворяться, а,гневно сверкая глазами, собралась уже высказать все, что накипело на сердце. Но Гарион не мы, и небольшой укол и злобное шипение в ухо заставило ее сделать то, чего мы не могли добиться на протяжении всего пути – просто помолчать.
Кан неторопливо подошел к своему брату и встал чуть за ним, осматриваясь по сторонам. Плут же не стал ждать приближения Бегунка, а рванул с места в опор. Наше доброе транспортное средство, ломая кусты и сшибая небольшие деревья, помчалось за ним. Сбитые наземь стражники поднимались, тряся головами и стараясь не дотрагиваться до стремительно распухающих ушей. Гномы же встали на пенек спина к спине, готовые биться до последнего. Люди в черных латах уже было двинулись к ним, как вдруг их внимание переключилось на другое.
- Зачем же допрашивать девушку? Ты лучше меня спроси, великий отшельник Кан, мудрец и наставник молодого поколения, а по совместительству униженный, оскорбленный и даже убитый - Железер Молния!!! – Пашка эффектно появился за спинами присутствующих. В оборванной безрукавке, в рваных джинсах и вконец истрепанных кедах, но с горящим мечом в бугрящихся мускулами руках, он представлял собой монументальное зрелище.

Глава 12


Любит все-таки Пашка эффектные появления, ох как любит. Сразу же вспоминается эпизод из жизни, когда была стычка между пацанами в масштабах район на район. В самый разгар сражения Пашка появился в тылу противников со здоровенной дубиной в руках, перекошенным от злости лицом и нечленораздельными, но очень громкими криками. Объевшиеся мухоморов берсерки древности и то выглядели по сравнению с ним интеллигентными и вежливыми очкариками. Успешно применив такое психологическое воздействие на окружающих, Пашка заставил всех пацанов, и своих и чужих, брызнуть в стороны. Причем слово «брызнуть» в этом предложении я использовал как синоним слову «разбежаться», а вовсе не то, что вы могли подумать.
Вот и сейчас его появление вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Земля ощутимо дрогнула, когда на нее разом упало столько отвалившихся челюстей. Пашка еще несколько секунд покрасовался, затем неспешной походкой двинулся в направлении Кана с Гарионом. Те почему-то не особенно удивились его появлению, а спокойно ждали приближения моего друга. Если честно, то я обеспокоился таким их поведением, ведь Пашка мог спокойно разобрать их на запчасти, а они и глазом не моргнули. Хотя Татина в их руках это все же значимый аргумент, и Пашка вряд ли кинется на водяников очертя голову.
- О, какой молодец, и насчет Железера смог догадаться, - заулыбался ни мало не смутившийся Кан. Пашка остановился в нескольких шагах от сладкой парочки.
- Паштетом меня только папа называл, а Гарион этого не слышал. Да и ваша возможность принимать другие обличия сразу же меня насторожила. Ну, а после того, что услышал, и вовсе все встало на свои места, - ответил Пашка, открыто глядя в водянистые глаза нашего бывшего спутника.
Так все наше путешествие действительно было от начала и до конца спланировано и это не просто слова, предназначенные для моих ушей? А Нариэль, Стохм и другие были лишь вспомогательными факторами на пути к знанию об амулете? Я и так чувствовал себя неважнецки, а теперь и вовсе был словно оплеван с головы до ног. А этот хмырь с сушеной рыбой нам еще в уши дул про подвиги, честь и достоинство. Надо было его сразу, когда он предстал перед нами в лягушачьем обличье, схватить за лапку и до появления икры бить головой о камни.
- Павел, ты оказался более умным, чем мы думали, - медленно и спокойно произнес Гарион. – Однако весь твой ум сейчас не сможет ничем помочь. Расскажи мне об амулете и тогда я перенесу тебя обратно в лоно семьи, в объятия любящих родителей. Ну, какое тебе дело до этого мира? Мы не касаемся твоего, а ты в ответ не трогай наш. Тут свои законы, свои уклады и традиции, не стоит их менять своим вмешательством. Прости, что так получилось, и ты попал в наш мир против своей воли, позволь исправить эту оплошность и отправить тебя домой. После того как расскажешь об амулете, конечно.
Пока Гарион распинался, уговаривая Пашку быть пай-мальчиком, люди в черных латах окружили моего друга полукольцом. Как верный друг и соратник, я их тут же вложил Пашке, получив ответ, что все под контролем и все в порядке. Вдалеке уже еле слышно раздавались ржание Бегунка и вскрики Плута, наш подкованный товарищ отрывался как мог на своем бывшем мучителе.
- Гарион, твой план был действительно хорош, и я до последнего ни о чем не догадывался. Но как говорят у нас: «Лучшее – враг хорошего». Кан напрасно отпустил нас из пещеры и показал, как живут местные жители. И напрасно он свел меня с Кристаном – оказывается не все такие, как Торд и его товарищи. Остались в людях гордость, совесть и порядочность, и если ты думаешь, что я отдам этих людей под власть твоих наместников, то глубоко заблуждаешься. Как впрочем, заблуждались и люди, которых ты оставил возле святилища, - при этих словах у Гариона нервно дернулась щека, Пашка же продолжил свою речь, - Мне их, к сожалению, не удалось переубедить. Печально, но факт. Ну а тебе по доброте душевной могу предложить такой вариант развития событий: ты с Каном прекращаешь свои попытки захватить власть над людьми, а, следовательно, и над всем миром. Затем вместе уходите в пещеру мирно доживать свою бессмертную жизнь, собирая травы и нюхая цветы. Большего я предложить не могу, и это еще при условии возвращения мне двух недостающих лучей амулета.
- Извините, что вмешиваюсь в вашу беседу, но как-то неудобно стоять с кинжалом у шеи, да и ноги затекли. Пашка, давай быстрее раздражайся и накостыляй этим старцам, а то нос ужасно чешется, - подала голос Татина. Этими словами она лишь вызвала ухмылку на лице Гариона.
- Павел, ты и о них догадался? Да уж, зря я тебя недооценивал. Тогда к тебе ответное предложение – присоединяйся! Мы втроем станем полновластными властелинами этой земли. Только представь – любое желание исполняется лишь по движению брови, любая прихоть как закон! Все и только для тебя! – Гарион начал понемногу отходить назад, увлекая с собой Татину.
Этим маневром он концентрировал внимание Павла на себя, позволяя людям в черных латах подобраться на полметра ближе. Я опять предупредил Пашку о творящемся за его спиной, вновь получил ответ о полном контроле и тут, краем глаза, уловил движение слева по берегу. Там понемногу двигались кусты, вот их-то шорох меня и беспокоил ранее. Причем они не просто качались на ветру, а целеустремленно подползали к месту общего сбора. Даже ущипнул себя, но разум сказал, чтобы я прекратил делать себе больно, поскольку сном тут и не пахнет. Тогда я протер глаза лапами, но несознательные кусты не обратили никакого внимания на мои страдания по поводу легкого помешательства и не подумали остановиться. Лошадь Татины, привлеченная шорохом, подошла к этим кустам и попыталась отщипнуть от них несколько листьев. Здоровенная зеленая лапища вылезла из-под корней и легонько шлепнула ее по морде, заставив присесть и попятиться. Обиженная таким обращением со своей персоной, лошадь повернулась крупом к кустам и, радея о благе и процветании природы, основательно удобрила корни кустов. Потом, гордо повиливая хвостом, удалилась к более поддатливым растениям. Из-под кустов послышалось злобное шипение, и они начали медленно двигаться, огибая кучу лошадиной мести.
- Нет, Гарион, мир под твоим началом придет к полному вырождению и вымиранию, поэтому нам и не по пути. Отзови назад своих бойцов и все обойдется без крови… - Пашка хотел еще что-то добавить, но не успел.
Гарион кивнул ему за спину и Пашка моментально оказался в кольце сверкающих алебард. Он спокойно стоял, держа в руке горящий жарким пламенем меч, играя легкой улыбкой на губах. В глазах снова загорелось знакомый огонек проказы, он совершенно не боялся окружения. Кан беспокойно заерзал за спинами бойцов, видимо обеспокоенный Пашкиным поведением. Даже Гарион крепче прижал к себе Татину. Та захихикала – шевелящаяся борода щекотала шею, вот она и не могла удержаться от смеха.
- Павел, похоже, что путешествие отразилось на твоих нервах, и ты от невзгод слегка помутился в уме. А с дураками я не разговариваю. Отберите у него амулет! – приказал Гарион резким голосом.
Черное кольцо, внутри которого сверкало металлическое кольцо, резко сжалось. У меня непроизвольно снова закрылись глаза, хотя вроде бы начал уже привыкать к ходящей рядом с Пашкой безносой старухой. Но послушался лишь звон сталкивающегося металла и гулкие шлепки падающих на землю предметов, никакого противного шмяканья проникающего в плоть железа не было. Я открыл глаза – Пашка все также спокойно стоял с опущенным мечом в руках и загадочной улыбкой. Вокруг него веером разложились перерубленные наконечники алебард. Люди в черных латах посмотрели на обездоленные древки в руках и отбросили их, вынимая мечи. Пашка эффектно поднял свой меч вверх и взялся за рукоять обеими руками, принимая позу одного губернатора в его актерском прошлом. У нас дома даже плакат с его изображением висит. Ну Пашка и позер!!! Хотя Татина смотрела на него каким-то странным взглядом - похоже своей цели он добился.
Гномы переглянулись друг с другом, и взяли в руки топоры, посматривая на стражников. Те, помахивая красными распухшими ушами, подняли мечи в стойке. Но броситься им помешало возникновение новых действующих лиц на арене событий.
Кусты распались на части, когда из них с зычным криком вынырнул перемазанный грязью орк. За ним выполз испачканный Крохм и вылетела отряхивающаяся стрекоза. Стрекоза в скором времени приняла вид эльфа. Все старые знакомые в сборе – можно и чайку замутить, с козинаками.
- Вообще-то ваши племена обещали общим скопом прийти на помощь. Зря я что ли сжигал ваши подарки? – Пашка огорченно нахмурился. (Так вот какой ком земли Пашка кинул в костер перед уходом).
- Мы обещали придти, мы и пришли. Остальные не смогли преодолеть давнюю вражду к людям, - прорычал Зимор.
- Вот и нам дело нашлось, а то до крайности не хотелось лезть в людскую драку, - проговорил ученик шамана, до этого в компании людоеда, Стохма и Нариэля стоявший в сторонке.
Стоявшие злыдни согласно кивнули и, засучив рукава и достав имеющееся оружие, двинулись к новоприбывшим. Те отряхнулись и тоже приготовились к нападению.
Лишь одни бывшие узники стояли, опустив головы, не отвлекаясь от лицезрения примятой травы и выпирающих из земли корней. Да еще и Кан с Гарионом бесстрастно взирали на происходящее. Татина тоже рвалась в бой и трепыхалась в руках у верховного мага, но, невзирая на кажущуюся субтильность, Гарион легко удерживал ее в руках. Татина дотрепыхалась до легкой царапины на шее и пока что затихла.
- Ну что, потанцуем? – наконец спросил Пашка, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
- Ты многому научился в своем походе, мальчик. Однако посмотрим насколько ты хорош против моих ребят. Пока не было шанса испытать их в действии. Убейте их, - просто и буднично, словно заказал чашку кофе в столовой, приказал Гарион.
Бойцы в черных латах ждали только этой команды. Они исчезли из виду, а мгновение спустя очутились возле Пашки с поднятыми мечами и снова исчезли. Пашка улыбнулся краешком рта и тоже неожиданно пропал из виду. На месте их встречи заскользили черные тени, сверкая синими всполохами металла. А в центре вертелся огненный шар, плюясь протуберанцами в разные стороны. Звон сходящегося друг с другом металла заполнил весь пляж. Темный круг бьющихся с Пашкой теней то расширялся, то наоборот сужался, то вовсе превращался в овал. Огненная же сердцевина оставалась на месте, не трогаясь с места ни на метр. Все движения были настолько быстрыми, что даже мой глаз, тренированный наблюдением за мухами, не мог различить их.
У гномов со стражниками дела принимали не очень хороший оборот – еще до конца не очухавшиеся, гномы откровенно мазали с ударами и уже получили пару царапин. Оказывается, стражники не только могли беззащитных пленников за деньги конвоировать, но и мечами махать у них тоже неплохо получалось. На каждого гнома наседало сразу три стражника, и отступать явно не собирались. Стали забыты старые обиды и Торд с Мондом и Истридом неплохо нападали вместе, заодно защищая и друг друга от ударов гнома. Другие не отставали от них.
Вылезшие Зимор, Крохм и Мириэль, не теряя времени, кинулись на своих противников. Их оппоненты не отступили, а выбрав себе цель, тоже ринулись в бой. На Зимора напали сразу двое, младший людоед и ученик шамана. Видимо его посчитали самым опасным из троицы. Стохм с Крохмом закружились в танце с топорами, наступая и отскакивая как молодые петушки. Ну а Мириэль, не испытывая ни какого уважения к сединам принялся таскать летающего предателя за бороду. Тот не остался в долгу и обрушил град ударов на тело молодого эльфа.
Безучастными к происходящему оказались лишь Гарион и стоявшие поодаль узники Башни Безмолвия. Даже обычно пофигистически настроенная кобыла Татины отошла от греха подальше в сторону и заинтересованно пялилась на происходящее. Что удивительно и муравьи тоже скопились на моей ветке целой толпой, и тоже смотрели на битву, переговариваясь и скандируя усиками. Будет нормальным, если они еще и ставки начнут делать.
Только потом я, кинув взгляд вниз, догадался, как они оказались на ветке. Когда Плут насыщал свою утробу, он разворошил ногами небольшой муравейник и неглупые мураши, оставшиеся без дома и рисковавшие пасть смертью храбрых под ногами бойцов, решили составить мне компанию. А я что? Я был не против, все равно внизу буду только мешаться, а они пока не кусались.
А вот старый Кан вел себя как ярый фанат на футбольном матче, во время игры своей любимой команды. Он бегал от одних сражающихся к другим, махал руками, переживал по поводу появившейся вмятины на латах стражника и радостно кричал при появлении новой царапины или синяка у противоборствующей стороны. Правда, к Пашкиному «окружению» он пока не рисковал подходить, стеснялся наверно. Татина же не отрывала взгляд от скользящих теней и эпицентра, дрожа в руках у Гариона.
Все это я вам рассказываю в таких подробностях, поскольку успел охватить взглядом всю битву и она впечаталась мне в память так, словно это было вчера. С моей ветки было все хорошо видно, и я, уже не стесняясь никого, встал во весь рост, чтобы не пропустить ни одной детали.
А тут как раз из Пашкиного хоровода и вылетела одна деталь и, гремя латами и подняв тучу брызг, опустилась в камышах. Пытаясь встать, зажимая истекающую кровью рану на шее, человек в черных латах с золотыми вставками умоляюще протянул руку к Гариону, но тот лишь брезгливо отодвинулся подальше. Человек бессильно рухнул в воду и затих. Круговерть теней не остановила свой бег, все также перемещаясь из стороны в сторону около плюющегося всполохами огня золотого шара.
У гномов, дерущихся со стражниками, катился градом пот, но движения стали более уверенными, твердыми. Похоже, что одурманившее их зелье выходило вместе с потом. Стражники тоже слегка подустали, но не отступали ни на шаг, и теснили малорослых противников. Гномы встали спина к спине, отбивали удары и уворачивались, не забывая прикрывать другого. Вот Торд удачным ударом перерубил топор одного из гномов и довольно заулыбался, уверенный в своей победе. Улыбался он недолго, до тех пор, пока обезоруженный гном не всадил в кинувшегося с поднятым мечом Монда небольшой кинжал, незаметно извлеченный из рукава.
Удар как раз пришелся под край грудных доспехов и, пронзив кольчугу, заставил Монда рухнуть на колени. Меч он выпустил из рук, чем и воспользовался ушлый гном, вновь вооружившись и вызывающе кивнув оставшимся стражникам. Монд, зажимая рукой рану, отполз подальше от поединщиков. Остальные стражники, видя такое безобразие, сотворенное с их боевым товарищем, взревели и с удвоенной энергией кинулись на стойких гномов. Мечи в руках завращались с бешеной скоростью, гномы уже и не думали об атаке, уйдя в глухую оборону.
Зимор тоже отбивался как мог, сперва удивленно посмотрев на ученика, а затем и на младшего людоеда. Те накинулись на орка, как гепарды на льва, другого сравнения не могу подобрать, да и кошачьи ближе по природе. Эти двое двигались с такой скоростью, и нападали с такой яростью, что орк, побывавший не в одном сражении, только и мог, что понемногу отступать и блокировать удары с двух сторон.
- Что, зелененький, удивляешься? А ведь все дело в травке одной, не зря же я столько лет их изучаю, - пояснил Кан, как раз наблюдавший за их сражением.
Ух, садовод-любитель, ну только пройди под моим деревом – обязательно несколько сотен муравьев за шиворот сыпану. Зимор даже не посмотрел в его сторону, увлеченный блокированием очередной атаки. Как раз в этот момент ученик шамана достал-таки до него своей секирой, полоснув по руке. Зимор взревел, но не отступил, словно не ему только что чуть не отрубили конечность. Кровь, освобожденная из оков вен и артерий, хлынула по зеленой коже, окрашивая её в красный цвет. По лицу младшего людоеда пробежала довольная ухмылка, но тут же спряталась в небытие, поскольку лицо получило хороший удар рукоятью секиры. Жаль, что не другим концом, Зимор не успевал ее развернуть, поскольку отбивал очередную атаку ученика. Но и этого оказалось достаточно, поскольку людоед на несколько секунд выбыл из битвы, и Зимор смог ответно ранить своего ученика в ногу. Тот зашипел от боли, однако не прекратил свои атаки, да и людоед, быстро оклемавшийся, присоединился к сражению.
Конечно же, Кан не смог удержаться от комментирования этих событий. Правда, на них никто особого внимания не обратил, но за друзей все равно обидно.
Оп, из круга вылетел еще один человек в черном и в полете сбил Крохма с ног. Его меч, перелетев весь пляж и по счастливому стечению обстоятельств никого не задев, воткнулся в ствол дерева, на котором находился я и мои мелкие соседи. Дерево ощутимо тряхнуло, и я едва не сверзился вниз, хотя несколько муравьев, излишне увлеченные борьбой, все же навернулись с ветки. Надеюсь, их приземление прошло удачно.
Человек в черных латах уже не смог подняться, в отличие от Крохма, который прилагал все чудеса изворотливости, отбиваясь от наседающего Стохма и пытаясь встать. Тот же орудовал своим топором, как сумасшедшая огородница, наконец-то дорвавшаяся до своих грядок и окучивающая все подряд. Его топор несколько раз взрывал землю у самого лица Крохма, отбитый в последнюю секунду. С частотой иглы швейной машинки топор взлетал и опускался, приходясь то на обух, то на топорище Крохма.
- Ну что ты там возишься? Прибей его и дело окончено! Может тебе еще показать, как это делается? – Кан не мог удержаться от замечания.
Крохм отбил очередной удар Стохма и его топор увяз в корне растущей неподалеку сосны. Крохм тут же вскочил на ноги, и нанес свой сокрушительный удар, который должен был уменьшить Стохма на четверть, или же добавить дикую головную боль. Стохм отпустил рукоять своего орудия и упал навзничь, пропуская удар мимо себя. К несчастию топор Крохма впился в тот же самый корень и застрял в нем, как и предыдущий. Оба гнома достали из рукавов кинжалы и начали кружить, внимательно следя за движениями соперника. Два топора торчали между ними, указывая топорищами в разные стороны.
- Недомерки! Все время не можете довести начатое до конца, – проворчал Кан и помчался смотреть на сражение Зимора.
А молодой эльф начал одолевать старого. Может травка заканчивала свое действие, а может годы брали свое, но Мириэль все больше и больше наседал на слабо обороняющегося старика с крыльями. Они в процессе сражения понемногу подлетали к дереву, на котором я с компанией так хорошо обосновался. Однако в какой-то момент Нариэль смог отлететь и достать из кармашка остаток желтой травки. Мириэль кинулся к нему, но травка была уже во рту и поспешно пережевывалась.
- Ну вот, опять все по новой начинать, - простонал упарившийся Мириэль, затем тяжко вздохнул и кинулся к седобородому эльфу.
На его счастье Нариэль поднялся слишком высоко в воздух, скорее всего для эффектного броска вниз, и оказался около моей ветки. Ну, я же не обладаю Пашкиным благородством и не обязан предупреждать о нападении, я ведь и исподтишка могу. И пусть хоть кто-то мне только скажет слово против! В общем, последнее, что увидел старый эльф, была моя лапа, закрывающая небо и погружающая в долгий сон без сновидений. Нариэль напомнил мне пикирующего бомбардировщика, также красиво и быстро упав в развороченную муравьиную кучу. Мои бывшие мучители, а теперь соседи по ветке, живо переглянулись и устремились всей ордой вниз. Вскоре тело старого эльфа скрылось под копошащейся массой муравьев. А Мириэль подмигнул мне, улыбнулся и, вытерев пот со лба, кинулся на помощь Зимору.
Да-да, именно на помощь нашему великану, так как дела у того начали идти из рук вон плохо. Понемногу слабея от потери крови, Зимор уже не мог с такой же скоростью, как раньше, отбивать и наносить удары. К предыдущей ране добавились еще несколько порезов на другой руке, и глубокая рана на левой ноге от тесака младшего людоеда. Да еще и издевательства Кана доводили до белого каления. Вроде бы он рядом, но до него еще достать нужно, а противники не давали такого шанса, постоянно и целенаправленно атакуя. Вот наш маленький герой и кинулся к людоеду, слету врезав ему кулачком в правый глаз и добавив ногой по мясистому носу. Оказывается, не один только я умею неожиданно наворачивать исподтишка.
Под глазами у людоеда и так были красивые опухоли, а тут еще и мелочь какая-то добавила по больному месту. А когда он инстинктивно пытался эту мелочь прихлопнуть, то Мириэль изящным пируэтом ушел в сторону, и удар соответственно пришелся на многострадальный глаз. Вот он и взвыл громче орка от боли. Глаз сразу же закрылся и из-под него градом полились слезы, и вряд ли они были от обиды. Этой заминкой воспользовался Зимор, успешно отбив удар ученика в сторону и перейдя в контратаку. Ученик провалился вслед за своей секирой и, получив мощный удар по загривку, на время потерял ощущение времени и пространства. Он рыбкой полетел на землю и завершил свой полет, проломив секретный ход гномов головой. Там он немного побултыхался и затих.
Младший людоед, окосев на один глаз, уже не представлял из себя грозного соперника. А еще перед здоровым глазом вертелся неуловимый эльф, периодически постукивая по носу небольшой дубинкой. Зимор зашел с правой стороны и несколькими движениями сначала обезоружил, а потом и вовсе успокоил его, надолго. Судя по похрапыванию, часа на два.
- Обалдуи! – в сердцах выругался Кан, - Двое и с одним справиться не смогли. Ну и зачем ты их с собой привел?
Этот вопрос он адресовал уже Гариону, к которому отбежал подальше от победившего орка. Тот лишь флегматично пожал плечами, не отрывая взгляда от теневого круга, из которого вылетел еще один человек. Его латы были искорежены и смяты так, словно он попал в контейнер для утилизации машин.
А Зимор, утерев пот со лба, направился к изнемогающим гномам, которые на последнем дыхании отбивали натиск стражников. Стражники сразу же отступили, выставив перед собой мечи. Гномы едва не падали от усталости и дышали глубоко и неравномерно. Зимор с перекошенным лицом стал приближаться к стражникам, те в свою очередь медленно отступали, не решаясь напасть, но и боясь дать стрекача.
- Всем отступить!!! – прогремел громкий голос Гариона, - Все назад!!!
Этих слов только и ждали. Стохм отпрыгнул назад, вне досягаемости клинка Крохма, но свой кинжал не опустил. Теневой круг перестал существовать, распавшись на изрядно побитых людей в покореженных латах. Они жадно хватали ртом воздух, не спуская глаз с остановившегося Пашки. Мой друг тоже был не в лучшем виде, множество мелких порезов покрывали его руки таким слоем, будто он десять километров шел сквозь кактусы. Кровь из нескольких царапин на лбу смешивалась с потом и заливала глаза, заставляя Пашку время от времени вытирать ее рукой. Но он тоже не спускал глаз с людей в черных доспехах. «Ты как?» -спросил я его. Пашка ответил: «Бывало и получше».
- Так нам вас не взять, тогда попробуем сыграть на чести и достоинстве, так любимых тобой, Павел. – обратился Гарион к моему другу, а потом повернулся к безразлично стоявшим узникам, - Эй, вы, убейте всех, а молодого человека обезоружьте.
- Гарион, не делай этого, это наши с тобой дела, - глядя, как приближаются бывшие узники, все как один с безучастными лицами, проговорил Пашка.
Наши противники, все кто мог двигаться, отошли подальше, оставив друзей перед приближающейся толпой безропотных людей. Крохм с натугой выдернул топор из корня.
- Павел, позволь Зимору разобраться с этой проблемой? И ты останешься чист, и они отправятся в лучший мир безболезненно, - поудобнее перехватывая секиру, сказал орк.
- Не могу, Зимор. Они же не виноваты, - с надрывом ответил Пашка, начиная пятиться к воде. Потом он покосился на гномов, изготавливающихся к бою, - Вам я тоже не могу позволить этого сделать.
- Так что же нам, сдаваться? После всего, что сделано? – тоже отступая, спросил Крохм. Его соплеменники что-то недовольно проворчали.
Пашка промолчал, не сводя глаз с приближающихся людей.
- Нужно было сразу их пускать, Гарион. Хотя и заварушка была ничего, давно такой не видел, - ехидно проговорил из-за спины Гариона старый Кан.
- Я лишь хотел посмотреть на своих выращенных бойцов в действии, как оказалось - они не такие уж и хорошие, есть еще над чем поработать, - посматривая на людей в искореженных черных латах, процедил Гарион. Те лишь опустили головы.
А узники тем временем неумолимо приближались, мои друзья были уже по колено в воде.
«Пашка, надо что-то делать, утонете же» - передал я со своей ветки благоразумную мысль.
«Знаю, что надо, но не могу» - огрызнулся Пашка в ответ.
В этот момент оборванные люди встали все как один и начали удивленно осматривать себя и других. Те стражники, что затесались в общую толпу, сообразили быстрее, что к чему и начали отступать к своим. Наши же пленители, на скорую руку перевязав Монда, потихоньку стали подбираться за спину к Гариону.
- Кристан все-таки сделал это! – Пашка поднял вверх руку в победном жесте, - Сдавайся, Гарион, твои карты биты.
- Так это же Гарион, верховный маг! Так вот из-за кого мы здесь очутились! Не прячьтесь, вам все равно воздастся по заслугам, мы все помним, господа стражники! – из толпы людей начали раздаваться возгласы. Люди понемногу приходили в себя.
- Ну, слава Великому кузнецу, а я уж думал, придется пойти на корм рыбам, - с облегчением выдохнул Крохм и начал выбираться на берег. За ним последовали и остальные.
Так получилось, что на пляже вновь образовались две стороны. По одну стоял Гарион с приспешниками, а по другую Пашка с соратниками и очнувшимися людьми.
- Так вы все помните? – спросил Пашка у пожилого мужчины в лохмотьях.
- Еще бы, как затмение какое-то нашло. Все помнишь, все понимаешь, но сделать ничего можешь, кроме того, что приказывают. Но зато теперь мы все напомним и тем, кто приказывал, - мужчина яростно сверкнул глазами в сторону отошедших стражников.
Стражники сжались за спинами Кана и Гариона. Видно им есть о чем вспоминать и вспоминать. Татина стояла смирно, даже не комментировала происходящее, но в ее глазах отчетливо светилась радость. Она не отрывала глаз от Пашки, и тот даже начал смущаться от такого внимания. А он стоял, не выпуская из израненных рук плюющегося язычками пламени огненный меч, с гордо поднятой головой и нежным цыплячьим пушком над верхней губой. Воплощение Данко, Спартака и немного Мюнхгаузена в одном флаконе. Вот он накрыл мечом медальон и скрыл его от посторонних глаз, затем волна холода прокатилась по пляжу и Пашкины царапины стали затягиваться на глазах. Чего нельзя было сказать об остальных присутствующих. Гномы мазали друг друга и орка заодно своей лечебной мазью, а Кан прикладывал к ранам своих бойцов какие-то травки. Наступила временная передышка.
В этот момент Гарион что-то прошипел, и Кан заметно съежился. Он на глазах пытался сделаться меньше, но Гарион не позволил ему этого сделать.
- Не уходи от ответа, брат! И этого у меня не вышло по чьей-то вине. А попытаешься перейти в лягушку, сразу же сделаю из тебя деликатес, – под испепеляющим взглядом Гариона, Кан втянул опущенную голову в плечи и начал застенчиво ковырять песок носком сандалии.
- Брат… - начал было Кан, но Гарион не дал ему договорить, так злобно сверкнув глазами, что Кан только каким-то чудом не превратился в кучу пепла.
- Потом поговорим, когда желание убивать направо и налево немного поутихнет, – словно капли из старого крана цедились слова из узкой щели рта.
Татина от этих слов трепыхнулась, но тут же вскрикнула, когда Гарион покрепче взял ее за локоть. При этом Пашка едва заметно дернулся. Но заметил не только я, его движение заметил и Гарион. Злобная радость вспыхнула в его глазах, когда он посмотрел на Татину. Казалось, что он о ней совсем забыл, а теперь неожиданно вспомнил и был приятно удивлен.
- Ну ты и медведь, а на вид соплей можно перешибить, - морщась от боли простонала Татина.
- Заткнись, девчонка, сейчас будут говорить мужчины, - прошипел Гарион и обратился к Пашке. – Все-таки один козырь у меня остался, Павел! И сейчас ты подойдешь, отдашь по своей воле амулет и расскажешь о свойствах лучей, иначе получишь голову своей подружки отдельно от туловища.
И Гарион повыше поднял кинжал, демонстрируя его Пашке. Пашка же выдерживал театральную паузу, то ли соображая как поступить, то ли…
- Нет у тебя никакого козыря, старик, - ровно и спокойно ответил Павел. – Вряд ли ты убьешь свою родственницу, а скорее всего дочь.
Тут уж я не смог удержать в себе вырвавшийся короткий, но емкий «Мяв». Не ругаюсь матом, иначе сказал бы по-другому. Здешний народ тоже не знал понятия мат, но как смог поддержал меня в проявлении удивления, кто-то выругался, кто-то посмотрел на моего друга и повертел пальцем у виска, но большинство с разнообразными возгласами повернулись к Татине.
«Пашка, ты с ума сошел? Что ты такое говоришь?» - спросил я у своего настрадавшегося друга. «Кешка, я не сошел с ума, успокойся. Посмотри лучше на нее!» - и Пашка стрельнул глазами на меня. Оказывается, я слишком сильно мяукнул и открыл тем самым свой схрон.
- Так вот где ты прятался все это время, милый котик, - промурлыкала Татина, мягко освобождаясь из рук Гариона, - Спускайся же, добрая тетя Тана даст тебе вкусной похлебки, а старый Кан еще и рыбкой угостит.
Ага, как же, бегу и падаю, нашли дурака. Хотя по старой привычке слюна начала выделяться. Но я резко сглотнул и запретил себе думать о еде, когда Пашка в опасности. Правда желудок все-таки посасывало. Но, тем не менее, я гордо спустился с дерева и быстрыми перебежками подлетел к Пашке и потерся о его ноги. Хотел еще показать язык противоборствующей стороне, но воспитание не позволило, поэтому просто швырнул в их сторону землю из-под задних лап.
- Это и есть тот самый кот, выбивший из моих рук амулет? На вид ничего сверхъестественного, так как же у него получилось? По сути это должен был сделать лишь один мальчишка, – задумчиво проговорил Гарион.
- Про свойства кошачьих я тебе давно объясняла, брат, а вот как наш друг из иного измерения меня узнал, вот это интересует сейчас гораздо больше. Расскажешь, Павел? – мило улыбнулась Татина, но в ее глазах сверкал лед всех известных мне холодильников.
- Немного построил логические цепочки, вот и вышло так. Ведь человек, носящий амулет, неуязвим для чуждых поползновений, а Татине удалось меня и в цыганском лагере вырубить и связать, да и в клетке ногой прилично заехать. Однако же моему коту Кешке не удалось меня шлепнуть в Тайнеше, но Кан смог нашлепать нам с Татиной по носу в своем природном обличии. А то, что Кан с Татиной тоже находились под защитой амулета, я заметил в повозке, обстреливаемой камнями. Пять из них должны были реально впечататься в лбы моих спутников, но почему-то изменили траектории и умчались в неведомые дали. Это я в качестве эксперимента отодвинулся от вас, но ни один булыжник не посмел тронуть «моих друзей». Вот оно и получается, что и Кан и Татина носили амулет. А раз так, то путем нехитрых вычислений можно понять, кто носил амулет и находится в нормальном обличии, а не в виде пародии на Брыся. Кто же еще с самого начала мог стать моей помощницей, как не заинтересованное в финале лицо? Вот и выходит, что она или сестра или дочка, – закончил Пашка.
- А еще и зверюга в подземелье достала своей лапищей, - хмыкнул орк, вспоминая о былом. – Может и она тоже таскала амулет?
- Ах, это наверно мой дорогой Донт, - мечтательно закатила глаза Татина, - Он был самым сильным и красивым из всех наших подопытных. Да, он прикасался к амулету вместе с остальными, пробовавшими узнать способности лучей. Однако, не услышав из уст знающих об этих способностях, были превращены в таких красавцев. Дорогой Павел, ты действительно мог бы быть главнокомандующим в своем мире. Может, станешь им в этом? Достаточно лишь одного твоего желания.
- Нет уж, благодарю покорно. Хватило и незабываемого путешествия рядом с тобой, на всю жизнь нахватался впечатлений, чтобы оставаться подольше, - ответил Пашка, гордо подняв голову, - К тому же никак не хочется повторять судьбу Донта. Вряд ли меня ждет другой конец в этом мире, насколько я понял, вы, если не заколете, так отравите.
- А-а-а, помню, помню его. Как этот молодой человек открыв рот и уставившись на тебя влюбленными глазами, приносил полевые цветы и выполнял малейшие прихоти. – скептически хмыкнул Гарион, - И с каким жаром он кинулся поворачивать какой-то лучик на блестящей безделушке. Ха-ха, сколько их было, этих влюбленных в тебя глупцов?
При этих словах он скосил глаза на Пашку, наблюдая за его реакцией. Пашка лишь слегка поиграл желваками, пораздувал ноздри, сплюнул, но ничего не сказал – сдержался.
- Нервничаешь, мой дорогой друг? Ты поплачь немного, оно и полегчает, - все также мило улыбаясь, сказала Татина. – У меня многие плакали, прежде чем прощались с жизнью. Но самое прекрасное – это разочарование в их глазах, когда они понимали в кого влюбились. А может быть ты смог удержаться и не влюбиться в меня, такую красивую и соблазнительную? Или я зря этот образ принимала? Может мне было бы лучше оставить прежний?
Татина подмигнула Пашке и взмахнула пышной копной волос. Черная волна рассыпалась по плечам, но в процессе рассыпания они начали блекнуть и белеть. А вместе с ними поблекла и сморщилась пышущая здоровьем кожа на лице Татины. На руках она пожелтела, покрылась морщинами и пигментными пятнами, ногти удлинились и хищно загнулись. Ненавидящие глаза из темно-карих, превратились в не менее ненавидящие, но уже бледно-голубые, водянистые. Очаровательная родинка у рта перебралась на нос и выросла в волосатую бородавку пугающих размеров. Спустя несколько мгновений на месте молодой и красивой девушки стояла старая и сморщенная женщина, которую мы раньше знали под именем старая Зара.
- Водник, - прошипел Крохм, - А я думал, что они все вымерли.
- А что ты о них знаешь, королевич? – спросил Пашка.
- Самое древнее и самое зловредное племя, обладали уникальными магическими способностями, но и не менее уникальной тягой к власти. Почему-то исчезли с земли на заре развития. У нас маленьких детей пугали водниками, если они не хотели спать, - быстро проговорил Крохм.
- Но Кан же говорил, что они помогали всем расам в начале их развития. Теперь я понимаю, зачем он это рассказывал, и как втерся в доверие к Корню, - Пашка потер виски.
- Малыш, я тебе еще и не такое могу рассказать – фантазия у меня бурная! – Кан залился заливистым смехом.
- Вот мы и встретились, малыш, - улыбнулась Зара беззубым ртом, - вот мы и встретились. Ну как я тебе? Теперь не будешь лезть с желанием поцеловаться? Не печалься, малыш, не ты первый попался на эту удочку. Гарион, так получилось, что ему открывали секреты лучей без моего присутствия, а выпытать у Павла о них не удалось даже нашему Кану.
Затем она хлопнула в ладони и ее лошадь, до этого мирно жующая траву, съежилась и уменьшилась в размерах. Я не верил своим глазам, на ее месте сидела и отплевывалась от травы облезлая кошка с замашками пантеры, добрая и светлая Занисса. Не скажу, что сильно по ней скучал, но все-таки она мне пожелала доброго пути, так что у меня к ней осталось-таки чувство благодарности. «Привет! Как дела?» - спросил я у нее глазами. «Виделись, сам все знаешь» - также глазами она мне ответила и тяжко вздохнула. Понимаю, так получилось и она не выбирала хозяев, как впрочем и я.
- Ну да, не зря же ты меня вела по таким дорогам, где находились нуждающиеся в помощи, а там уж спасенные, в качестве благодарности, просто обязаны были помочь слепому щенку. Вашей троице цены бы не было, если бы вы вздумали выступать на шахматных турнирах, или финансовые пирамиды строить, - горько усмехнулся Пашка.
- Спасибо за комплимент, конечно, но лучше отдай амулет по доброму, да спокойно отправляйся домой. Тебе не должно быть дела до этого мира, мы уж тут как-нибудь сами разберемся, – человек в желтом балахоне затянул старую песню, но с новыми припевами.
А почему с новыми? Да потому что в его руке, из ниоткуда, возникла хлещущая по земле плеть, состоящая из переплетенных молний. Молнии извивались, ни секунды не находясь в состоянии покоя, они как змеи переползали с места на место, переходили друг в друга и снова разъединялись. В воздухе явственно запахло озоном, шипение и потрескивание наводили на грустные мысли, может быть поэтому находящиеся рядом с плетью решили податься на один шаг назад. Да и наши союзники невольно отступили подальше от контролируемого проявления стихии.
Таким образом, из общей массы выделились два человека, Пашка и Гарион. Они стояли друг напротив друга, оба напряженные и вытянутые как струны, со странным оружием в руках. У одного извивалась плеть из молний, у другого горел в руках пламенный меч.
- Это и есть способность второго луча? – спросил Пашка, - Очень полезная штука в хозяйстве.
- Ты прав, мой мальчик! Ну а первый луч перенесет тебя домой, если ты согласишься отдать амулет по доброй воле, - неприятно усмехнулся Гарион, - Все равно людская раса будет уничтожена, если не получилось через Кирии, то по-другому выйдет.
- За что же ты так не любишь человечество? И почему выбрали именно меня для поиска значений лучей? Как будто других людей вам было мало, - спокойно поинтересовался Пашка.
- За что же вас любить, человечество? - зло сплюнул Гарион, - Ты не знаешь, но водники вывели людей как своих рабов. Но вы, неблагодарные скоты, подняли восстание и уничтожили своих создателей. Остались только два брата и сестра – мы поклялись тогда приложить все усилия для мести. Но люди – это такие существа, которым вовсе не нужно мстить, через какое-то время они бы уничтожили сами себя. Вот, например, в твоем мире осталось немного времени до этого события, так что оставайся с нами и правь здесь. Нет? Ну и напрасно! Как ты думаешь – почему начались Столетние войны? Не знаешь? Ну да, ты же не местный. Так вот, тогда орками руководил я (Зимор зарычал, глядя как Гарион обернулся зеленокожим великаном, а потом вернулся обратно в старца), гномов направлял Кан (тот картинно раскланялся и принял образ Крохма), и догадайся, кто командовал эльфами (Зара радостно ощерилась остатками зубов и превратилась в очаровательную маленькую эльфийку, а потом обратно). Ваш мир на грани полного вымирания из-за жадности и жестокости людей. Поэтому не стоит ждать, пока человечество испоганит прекрасную землю здесь, а самим выжечь каленым железом эту скверну.
-Так это из-за вас началась резня? – ахнул Мириэль, - А наши старцы рассказывали, что это люди напали на нас.
- Это лестное высказывание, маленький летун. Если бы не неизвестно откуда появившийся Корень, все бы у нас сложилось как нельзя лучше. Мы уничтожили бы людей, и отошли от дел, так как к вам нет ни каких претензий. Вы лучшее, что есть на этой земле, и вы оберегаете природу, вместо того, чтобы систематически ее уничтожать. Но появился великий Корень и спутал все карты своим энтузиазмом и все-таки вывел людей из черты вымирания. Создав амулет, он перевернул все магические потоки на этой земле и мы потеряли большую часть своих способностей. Для возвращения утраченного нам просто необходимо было узнать функции лучей и только тогда можно уничтожить амулет. Кан сумел втереться в доверие Корня, и узнать о нескольких лучах, тогда его называли Железер Молния. Но этого было мало, а пробовать без остального знания мы не могли. Когда мы подослали вора к Корню и тот попробовал воспользоваться амулетом - в Вечном лесу появился Брысь. Корень поставил его на охрану и дал способность быть в разных местах одновременно, ну да это личность известная и я не буду о нем рассказывать. Те же людишки, которых заставляли мы, превращались в то, что вы встретили в подземельях гномов. А заставить раскрыться другие расы мы не могли, почему-то они испытывали к нам подсознательное недоверие и не открывали тайны лучей. Тогда-то я и обратился к звездам, а они указали на тебя, как на единственно возможного открывателя тайн амулета. Вот потому ты и здесь, расскажи же про амулет и я тебя перенесу обратно в твой мир, где ты будешь вспоминать происшедшее лишь как увлекательный сон. Не жалей этих людей, они давно уже погрязли в пороках и грязи, и очищение от них лишь благо, которое ты можешь принести угнетенным древним расам, - Гарион раскланялся в сторону Зимора, Мириэля, Крохма и его гномов.
- Никогда!!! Опять поработив людей, ты двинешь их на эти самые древние расы, чтобы безраздельно властвовать над всеми. Прекрасное было войско из беспрекословно подчиняющихся марионеток, готовых выполнить любое приказание?!! Но твоим планам не суждено сбыться и я не отдам тебе амулет просто так! – Пашка снова поднял меч к плечу.
- Тогда ты умрешь, раб!!! – Гарион яростно щелкнул своей плетью.
Но тут как чертик из табакерки вынырнул Кан, с вечной сумкой в руках. Он достал оттуда зеленый мешочек и высыпал на ладонь кучу черных горошин.
- Ну что, Павел, не надумал еще отдавать амулет по-доброму? Нет? Ну, тогда вини только себя! – и после этих слов Кан бросил горошины на землю.
Горошины зашевелились и расползлись в стороны, а потом и вовсе спрятались в землю. Наша сторона молча наблюдала за этими действиями, не в силах предугадать - какая подлянка вылезет из этих горошин.
- Кан, нам три месяца ждать урожая, или как-нибудь побыстрее управимся? – крикнул Крохм, остальные заулыбались на эту шутку.
Но не успели смешки еще утихнуть, как из земли полезли черные побеги. Каким-то образом они образовали круг, заключив нас внутри него. С каждой секундой они вырастали вверх все выше и выше, и вскоре достигли высоты двух метров.
Гномы метнулись к стеблям черных растений и попытались разрубить их топорами, орк кинулся им помогать. Вместе они начали активно махать оружием, чтобы остановить или замедлить рост растений, но оружие лишь скользило по стеблям, не оставляя даже царапин на них. Растения же в ответ на их поползновения начали переплетаться между собой и переходить из одного в другое. Между стеблями в просветы была видна ехидная рожа Кана, удовлетворенно потирающего руки, и равнодушные лица Зары и Гариона.
- Павел, тебе вряд ли что-то будет, а вот твоим друзьям придется несладко. Особенно сейчас! – от стеблей устремившихся вверх отошли в стороны острые шипы длиной с мой хвост. – Останови это безумие, если сможешь, конечно, или скажи, что готов с нами сотрудничать, и я остановлю истребление лишних человечков.
Пашка ничего не ответил, продолжая упорно бить по утолщающемуся массиву растений. Но даже черточки не появилось на черных стенках, а шипы и не думали гнуться или ломаться. Я тоже попытался помочь окружению, и продрать окно когтями – такое чувство, словно поскреб по мраморным плитам, никаких следов и никакого удовольствия. А между тем стенки растения поднялись на пять метров, и соединились друг с другом, не оставив даже щели для дыхания. Мне сразу же вспомнились черные горошины в мешочке, только теперь на их месте в мешочке были мы.
Нас поглотила полная темнота, и в этой темноте продолжали звучать удары по стенкам. Пашкин меч давал небольшое освещение, однако он им постоянно бил и другие люди тоже беспрестанно двигались, пытаясь выбраться из захлопнувшейся ловушки. Из-за всего этого по стенкам метались причудливые тени взбесившихся чудовищ.
Неожиданно наше узилище начало сжиматься. Стены, утыканные торчащими в разные стороны шипами, устремились навстречу друг другу, словно две черепашки, разлученные в детстве, а теперь вновь обретшие свою родню. Даже в этих потемках был виден ужас на лицах людей, которые сбились в одну центре и смотрели на приближающиеся шипы. Я сразу забрался к Пашке на плечо, чтобы не быть растоптанным в панике.
Все стояли не в силах что-либо сделать, некоторые продолжали бить в стены, не надеясь пробить, а лишь для того, чтобы не находиться в бездействии. Да эльф носился понизу, у самой черты приближающихся стенок дьявольских растений.
То тут, то там шипы впивались в тела людей и раздавались крики боли и отчаяния. Человек пытался отвести от себя неумолимо приближающееся жало, или податься назад, но предел сжатия был достигнут и оставалось лишь дергаться на месте, чувствуя как в него проникает безжалостное острие. Крики боли заполнили нашу камеру смерти, они звучали душераздирающе и заглушали все звуки, но я смог услышать отчаянный писк эльфа и повернулся к нему.
- Нужно бить здесь! Если хотите выжить - бейте в это место! Павел, Зимор, бейте сюда!!! – Мириэль показывал на пузырящийся выступ на каменной коже растения, который он постоянно посыпал каким-то белым порошком.
Я моментально передал его слова Пашке и начал корректировать его удары, один из которых чуть не унес жизнь маленького летуна. Потом Пашка все-таки вспомнил о даре ночного видения, и по каменному мешку прокатилась небольшая волна холода. Правда люди почти не обратили на это внимания, доживая последние минуты и занятые исключительно этим.
Пашка, после трех мощных попаданий по выступу, заставил-таки стенку сдать свои позиции, и по ней побежала змеящаяся трещина. В наш мешок хлынул свежий воздух. Пашка продолжал долбить по гнойнику и тот наконец взорвался, разбрызгав в стороны коричневую дурно пахнущую жидкость. И Пашка, с ног до головы в этой жидкости, стал очень похож на прокисшую котлету, не сказать чего похуже.
Однако каменное растение начало раздвигать свои стены и убирать свои шипы из ран стонущих или потерявших сознание людей. Отодвинувшись на пару метров, растение потрескалось окончательно и рассыпалось, как стекло, но с сухим каменным стуком, оставив после себя черепки с шипами.
- О, как, вы все же смогли выбраться! Молодцы! – Кан не скрывал своего удивления, - До вас еще никто не выбирался из моей давилки.
Противоположная сторона смотрела с интересом на наше появление из необычного растения. Четверть наших людей оказались не в состоянии дальше продолжать борьбу, даже если бы очень захотели. И тут и там капли крови сочились сквозь пальцы прижимающие раны.
- Это давилка, - пояснил эльф, устроившись у Пашки на другом плече от меня, - Своего рода мухоловка, только сжимается на жертве и так переваривает. Я два раза попадал в такие, только они были в десятки раз меньше. И если знаешь, где посыпать солью, а потом бить, то быстро освободишься. Но такое огромное я вижу впервые.
- Да, маленький плут, это мое усовершенствование – не зря же столько лет вожусь с растениями, - захихикал Кан. – Еще в запасе есть несколько трюков, но пока предоставлю очередь нашей младшей сестре. Действуй, Зара!
- Гарион, это же наше дело! Давай разберемся один на один! – закричал Пашка, окинув взглядом сомкнувшиеся за спиной ряды людей, гномов и одного орка. Все были измотаны, но сдаваться не собирались – Если ты победишь, то я отдам амулет и расскажу об особенностях лучей, а если удача будет на моей стороне, то ты уйдешь в сторону навсегда. Все равно твоя карта полностью бита, и даже убив нас, ты ничего не сможешь исправить. Все люди свободны и никогда больше не будут так покорны.
Пока Пашка толкал свою речь, старая Зара подозвала к себе Заниссу и вырвала из ее шерсти несколько волосков. Меня аж передернуло – это же так больно, но Занисса стерпела и даже не моргнула. Так вот она почему такая облезлая, если частенько выдирать волоски, то и вовсе можно лысой остаться.
«Тяжело тебе приходится!» - посочувствовал я ей. «Привыкла уже, другие хозяева и вовсе убить пытались» - ответила она мне. А Зара тем временем направилась к реке и зачерпнула целую пригоршню ила пополам с песком.
- Ну неужели ты сможешь отказать в небольшом удовольствии той, с которой провел бок о бок столько дней? - начал говорить Гарион, отвлекая внимание от действий Зары. – Сейчас она покажет свое небольшое умение, на радость и потеху окружающим. А потом посмотрим, сколько вас останется и что с вами делать.
В это время у всех стражников на груди вспыхнули мешочки, раздались одновременные взрывы и они отлетели на несколько шагов назад. Придти в себя они смогли лишь вечером.
- Кристан все же довел свое дело до конца. Кирии окончательно уничтожены! Гарион, сложи оружие, все что можно ты уже потерял!!! – Пашка прокричал в сторону поредевших противников.
- Не так скоро, мой мальчик, сперва мы разделаемся с вами, а потом начнем все с начала. У нас впереди вечность, так что мы не торопимся, - Гарион сплюнул перед собой.
Зара же размяла в руках и начала делать комочки из ила и песка, в каждый комочек она вложила несколько шерстинок Заниссы. Потом поднесла к губам шесть получившихся комочков, что-то пошептала и плюнула на каждый из них. Пашка не выдержал и кинулся к ней, чтобы выбить эту гадость из ее рук. На пути у Пашки моментально возникли оставшиеся десять бойцов в черном, и он врубился в них, как шар врубается в стоящие кегли. Страйка не получилось, но двое упали и больше не поднимались, хотя и шевелили конечностями. Остальные же не подпустили Пашку к Заре, вновь замелькали мечи и тени, вновь началась свистопляска смерти.
Зара испуганно посмотрела на разворачивающуюся в нескольких шагах битву и сразу метнула в нашу сторону свои комочки. Пашка успел в грандиозном прыжке отбить пять из них, и они улетели в бегущие волны реки. А один все же долетел до нашей группы и упал на землю.
Я подошел понюхать его как он тут же начал расти, увеличиваясь на глазах в один большой ком. Зимор ударил по нему плашмя секирой, пытаясь отправить его вслед за другими в воду, но он не сдвинулся с места. Да и в воде что-то забурлило, выпуская на поверхность большие мутные пузыри. Мы на всякий случай отодвинулись подальше от этой растущей фигни.
Пашка же продолжал сражаться с тенями, но битва была недолгой. Уставшие и побитые бойцы в черных латах были вскоре раскиданы по всей поляне с разными степенями повреждения.
- Не так уж хороши твои бойцы, братишка, - хохотнул Кан, Гарион зло цыкнул на него.
Тут назревающий ком раскрылся как цветок, только вместо очаровательного соцветия в полный рост встал величественный лев. Он был похож на Елагинских львов, такой же пышущий силой и мощью. Только те из мрамора, а этот был сотворен из земли, и на месте зубов и когтей блестели отполированные временем корешки. Не хотелось проверять их остроту на себе, ну уж очень не хотелось. Там, где должна быть грива росли заостренные перья осоки, уже знакомые мне своей беспринципностью и остротой. Пробовали – знаем. Глаза же блестели как два камушка, поворачиваясь и обозревая свое окружение. Затем он открыл пасть и издал громовой рык, заставивший всех отшатнуться.
Из воды выходили его подобия, только то были пародии на нашего льва. Словно их слепили из пластилина и оставили на жарком солнце. Грязь стекала с них, унося плоть и осоку, даже камушки, заменяющие глаза, вскоре выпали, вслед за оторвавшимися когтями и впечатляющего размера зубками. С каждым шагом раздавалось хлюпание и шмякание, какое раздается при стирании в ручную на старой ребристой доске. После четырех шагов их лапы подогнулись, и они всей массой рухнули на землю, вызвав небольшое землетрясение. Пять куч мелко дрожащей грязи осталось от некогда грозных созданий.
Зара что-то злобно прошипела и погрозила Пашке сухоньким кулачком. Тот не замечал ее поползновений, как зачарованный стоя в нескольких метрах от потягивающегося и расправляющего свои члены здоровенного льва. Крупные капли пота катились по его лбу, слипшиеся волосы лезли в глаза, руки отчетливо дрожали от усталости.
- Убей их! Убей всех! Первого убей мальчишку! – визгливо прокричала Зара. Гарион снисходительно усмехнулся на ее излияния. Да-а, растрепавшаяся и раскрасневшаяся она была мало похожа на ту милую старушку, которая так по-доброму напутствовала нас в начале путешествия.
Лев вперил свои камешки в Пашку и прыгнул без предупреждения, ничем не обозначив свои намерения. Пашка инстинктивно пригнулся, но успел совладать с собой и ударить вверх мечом.
Длинный язык пламени пропорол брюхо летящего льва, однако длинная рана затянулась еще до того как лев мягко приземлился на свои лапы. Кажется, он даже немного подрос во время полета. Лев оказался как раз перед орком, и тот не задумываясь, рубанул огромной секирой ровно посередине его башки. Секира развалила голову надвое и застряла там, по всей видимости, не причинив тому ни малейшего ущерба, поскольку лев мотнул головой, вырывая секиру из рук Зимора, и ударил в ответ. От этого удара орк покатился по земле, но тут же вскочил, придерживая правый бок и рыча не хуже льва. А тот не торопясь ударил лапой по секире, выбивая ее из головы, и повернулся к Пашке, выделив его как главную цель. И снова он вырос на несколько сантиметров.
Гномы, оттолкнувшись от земли и подлетев в воздух как мячики, обрушились на земляное чудовище. Крохм оказался на загривке и начал пластать по голове льва, на которой быстро затягивалась рана от секиры. Спутники Крохма тоже принялись за дело, обтесывая тело по бокам, словно бревно для постройки. Но пласты земли, отрезанные от чудища падали на землю и тут же впитывались в нее, вырастая снова на голове и боках. Похоже, что льву надоели копошащиеся на его теле блохи и он несколькими ударами хвоста сбил всех троих на землю.
Крохм полетел вверх тормашками, но не выпустил топора из рук, и, поднявшись, снова кинулся ко льву, который медленно шел к Пашке, увеличиваясь и подрастая на глазах. Чем больше его колотили, тем выше и здоровее он становился, увеличившись в полтора раза против своего первоначального размера. Зимор тоже подхватил валяющуюся на земле секиру и кинулся на чудовище. Увернувшись от хлещущего по бокам хвоста, он удачным ударом отрубил львиную красу и откинул ее в сторону. Затем начал бить по задним лапам, отсекая и откидывая в стороны крупные комья земли. Крохм же в это время колотил по передним, готовый в любое мгновение отскочить в сторону.
Но все усилия пропали втуне – лапы снова отрастали, словно хвост у ящерицы. Кстати о хвосте, никто не заметил, что откинутый в сторону хвост упал кончиком в воду. Вот этого-то кончика я и не досчитался, когда хвост у льва снова вырос. Об этом я незамедлительно сообщил Пашке. Он кинул взгляд на невозмутимо приближающегося льва, затем на кучки грязи, оставшиеся от его сородичей по слюне, и громко скомандовал:
- Поливайте его водой, он тоже развалится, как и остальные!!!
Бывшие узники тут же рванули к воде, но плеть Гариона, просвистев в воздухе и издав щелкающий звук, ударила в грудь самого резвого. Он, перекувырнувшись в воздухе несколько раз, ударился о сосну и около часа не подавал признаков жизни. Остальные остановились как вкопанные, не торопясь разделить его участь. А Гарион вальяжно подошел к берегу реки и остановился там, поигрывая своей молнией.
Пашка кинул туда взгляд и понял, что воды ему не дождаться, как умирающему от жажды в пустыне. А лев в это время решил покончить с копошащимися около его ног противниками. Он уже вырос вдвое, и по всей видимости не собирался останавливаться. Как только он поднял лапу, чтобы приласкать надоедливого гнома, Пашка тут же прыгнул на него, в полете поворачивая луч на амулете.
На повернувшегося льва обрушился целый водопад кристально чистой воды, даже небольшая радуга взвилась над осокой. Лев оглушающее взревел, сразу же забыв о гноме. Он начал метаться вправо и влево, кататься по земле, стараясь сбить поглощающую его воду, но та стекала с его боков вместе с грязью и снова устремлялась вверх, чтобы опять и опять стечь. Земляное чудовище вертелось на месте, рычало, кидалось на разбегающихся людей, но тем не менее истаивало на глазах. Все это продолжалось недолго, вскоре еще одна куча украсила нашу милую полянку.
Зара снова позвала Заниссу, но та сделала вид, что ужасно занята пролетевшей птичкой и умчалась в лес.
«Спасибо тебе, моя кошечка!» - крикнул я вслед. «Спасибо не смыкает зубы на загривке! Готовься к оплате, мой котик!» - мурлыкнула она в ответ. Ну чего не сделаешь ради друзей?
Пашка встал над кучей грязи, которая совсем недавно была устрашающим львом. Его руки уже просто ходили ходуном от усталости, ноги подгибались, а взгляд стал блуждающим, словно он опять хлебнул из бутылки остатки отцовского гуляния. «Ты как, Пашка? Еще один враг остался, сможешь выдержать?» - спросил я его, пока гномы, очухавшиеся после ударов льва, натирали его лечебной мазью. «А у меня есть выбор?» - устало передал он в ответ.
Да, выбора действительно не было, поскольку Гарион начал приближаться к нам, волоча по земле свой потрескивающий кнут. Несколько отчаянных храбрецов из числа бывших узников Башни Безмолвия заслонили своей грудью тяжело дышащего Пашку. Напрасно, несколько ударов кнута очистили путь.
- Отойдите все, это наши разборки! – прохрипел Пашка и оттолкнул союзников прочь, встав перед приближающимся волшебником в полный рост.
- Отдай амулет, мальчишка, и проваливай прочь! Ты и так испортил мне все, что можно. Отдай амулет!!! – грозно прорычал Гарион, остановившись почти вплотную к моему другу.
- Зачем же тогда его давали? Если сами могли справиться и без него? Кроме Ростии, вам все люди были подвластны, так этого мало и хотелось обладать еще и знанием других рас? – Пашка выводил Гариона на разговор, чтобы выиграть хотя бы немного времени для отдыха.
- Я все тебе сказал, не хочу опять начинать этот разговор! Расскажи об амулете, отправляйся домой и дай этому миру свободу! В твоем мире люди избавились от нелюдей и теперь активно избавляются друг от друга, я не хочу этой участи для своей земли! – окончательно выйдя из себя, воскликнул Гарион.
Пашка оглянулся на бывших узников, на грязные лица, на израненные тела и порванные одежды. Те молча смотрели на него, но их глаза были красноречивее многочасовых философских диспутов.
- Ты знаешь мой ответ. Уйди и дай жить другим так, как они хотят! – Пашка смотрел прямо в глаза сдвинувшего брови старца. Еще несколько секунд они прожигали взглядами друг друга, прежде чем Гарион тяжко вздохнул и занес руку с пощелкивающим кнутом над собой.
Пашка моментально отпрянул в сторону и в его руке возник пылающий меч. Все, кто находился в этот момент на пляже, отпрянули в стороны, не желая попасть под горячую руку, или меч, или кнут. Я тоже отпрыгнул за кустик, в надежде на то, что он примет на себя случайные удары.
Гарион резко опустил руку, и кнут, оставив синий росчерк в воздухе, обмотался вокруг подставленного Пашкой меча. Несколько мгновений они стояли так, сцепленные между собой потрескивающей молнией, прежде чем Гарион потянул ее к себе. Пашка не собирался отпускать кнут и напротив, начал тянуть его на себя. Старый маг зло дернул рукой, в попытке освободить кнут, или же Пашку от меча, и тут Пашка оттолкнулся от земли и взвился высоко в воздух. Перелетая через Гариона, успел съездить волшебнику пяткой по уху, что вряд ли придало тому хорошего настроения. Затем Пашка мягко опустился на ноги за спиной мага и, не глядя, ткнул назад освободившимся мечом.
У Гариона, вероятно, глаза были еще и на затылке, поскольку он отпрыгнул в сторону с невероятным проворством, делающим честь его преклонным сединам. И уже в прыжке развернувшись, он ударил в ответ по Пашкиным ногам. Мой друг тоже не лыком шит, и, не тратя время на разворот, нырком ушел вперед. Перекатившись через голову, Пашка снова встал в боевую стойку, только уже без позерства и лишнего хвастовства. Меч в двух руках, его пылающее острие неотрывно смотрит на противника, голова слегка втянута в плечи, а ноги напружинены, готовые прыгнуть вперед или отскочить назад. Хотя губы подергиваются, то ли желая что-то сказать, то ли плюнуть на старца с шевелящейся бородой.
А старец моргнул два раза и пропал из виду, только синяя полоса рванулась в Пашкином направлении. Пашка устремился навстречу. Раздался небольшой хлопок, когда они встретились и два шара, один синий, другой ярко-красный завертелись на центре пляжа. Воздух наполнился свистом и шипением. Мой глаз не воспринимал их движения, изредка улавливая секундные остановки.
Вот Гарион душит Пашку, их оружие лежит на земле, секунда и снова завертелись два шара. Вот Пашка лупцует Гариона по лицу левой рукой, а правой держит меч, на котором опять обвился кнут. Вот Гарион сидит верхом на Пашке и быстренько сует ему в глаз сухоньким кулачком, и опять пропадают из виду. Вот Пашка пытается убрать ногу, от кусающего его за пятку Гариона, а другой стараясь попасть ему по голове.
В целом их битва продолжалась не более минуты, в течение которой окружающие напряженно следили за двумя сверкающими шарами. Кан даже опять начал покрикивать, поддерживая своего брата. Хотя было бы удивительным, если бы он начал болеть за Пашку. Занисса тоже следила за поединком немигающим взглядом, спрятавшись под деревом, в нескольких шагах от меня.
И тут из вертящихся шаров вылетел кнут, сплетенный из шевелящейся молнии, а следом за ним на землю рухнул Гарион, зажимающий рану на груди. Горящий шар остановился, представив нашему взору стоящего на коленях Пашку. Он никак не мог раздышаться и жадно хватал ртом воздух. Почерневшая левая рука безжизненно свисала, но правая все еще держала меч, хотя ее уже отчетливо била крупная дрожь.
- И это все на что ты был способен? Зачем же я бегал от тебя все это время? Нужно было сразу надавать по ушам, да и домой вернуться, – прохрипел Пашка срывающимся голосом.
К Гариону кинулись Зара и Кан, причем последний что-то сунул в рот и активно заработал деснами. Гарион откинулся на подставленные руки и пытался что-то сказать, но сил на это уже не хватало. Он закрыл глаза и уронил руку, зажимавшую рану.
- Мальчишка! Щенок! Ну, сейчас ты потанцуешь!!! – прокричал Кан, выплюнув на ладонь какую-то синюю кашицу.
- Нет, Кан, это опасно!!! – пыталась оттолкнуть его руку Зара, но он все же приложил кашицу к истекающей кровью ране Гариона.
Несколько секунд ничего не происходило, затем по телу старого мага пробежала судорога, и он распахнул глаза. Видимо в них полопались капилляры, поскольку такие красные глаза я видел лишь у соседского быка Федьки, когда мальчишки попытались сыграть с ним в корриду. Мальчишкам тогда повезло, и взрослые успели отогнать быка от двоих упавших. После этого вся ватага долго еще не выходила на улицу, и еще дольше не могла спокойно сидеть, все время ерзая и при возможности предпочитая стоять на ногах.
От Гариона отбежали в разные стороны и Зара и Кан. А он в это время вскочил и сломя голову кинулся на ближайший объект, который только увидел. Этим объектом оказалась сосна, и на нее обрушился такой град ударов, что щепки полетели в разные стороны, и вскоре она рухнула на землю, едва не придавив своей массой отпрыгнувших гномов.
- Берсерк-трава, очень редкая и крайне противная вещь, – быстро проговорил оркский шаман, - Раньше под ее воздействием наши воины одерживали сокрушительные победы. Существо, в кровь которого поступил сок этой травы, не чувствует боли и кидается на все что видит.
- Как с ним бороться? – спросил Пашка, поднимаясь с колен и не отрывая взгляда от беснующегося Гариона.
- Только убивать, иначе не остановится и будет крушить все, что видит, пока сам не умрет от истощения сил, - Зимор покрепче перехватил древко секиры.
Гарион увидел валяющийся на траве кнут из молний и кинулся к нему. Подхватив кнут в руки, он раскрутил его над головой и кинулся по направлению стоящего Пашки. Старый маг громко рычал, и ни на кого больше не обращал внимания, его целью стал мой друг.
Пашка отбил первые два удара, и попытался атаковать сам, но куда там – Гарион нападал беспрерывно, не давая ни мгновения на отдых. Зимор тоже вмешался в битву, пытаясь нанести хотя бы пару ударов, однако Гарион лишь обрадовался возникновению нового врага, активно работая на два фронта. Вскоре орк отлетел в сторону с рассеченным лицом, его ученик радостно взвыл из-за ствола, за которым прятался от разъяренного мага. Шаман же поднялся и нетвердой походкой снова двинулся к сражающимся. Гномы тоже подскочили и начали охаживать Гариона с двух сторон, но тот вертелся как уж на сковородке и не давал себя даже коснуться, отвечая мощными выпадами. После нескольких ударов в руках у гномов остались лишь древки их топоров, перерубленные кнутом Гариона. Они бросились к валяющимся на земле мечам лежащих без сознания стражников, но не успели.
Пашка отбивал удары кнута мечом, стараясь приблизиться к магу поближе, но тот не давал этого сделать, удлиняя и укорачивая свое оружие. И тут мой друг упал на одно колено, ноги подвели от усталости. Гариона занес над Пашкой свой разящий кнут, отбив в сторону еле поднятый меч. И в этот момент словно кто-то всесильный замедлил время и я отчетливо увидел, как кнут медленно опускается. Как бегут гномы, занося над головой мечи. Как улыбается выглядывающий из-за дерева Кан. Как начинают расплываться улыбки на лицах остальных врагов. Как хватаются за головы бывшие узники, не в силах ничем помочь. И как летит секира, вклиниваясь между Гарионом и Пашкой.
Зимор успел подставить ее и блокировать удар, который должен был раскроить голову моему другу. Но кнут обвился вокруг благородного металла и в мгновение ока расплавил его. Вся масса раскаленной стали обрушилась на зажмуренное Пашкино лицо, тот лишь успел взмахнуть рукой.
Мой мозг взорвался от крика боли, который он издал. Пашка упал на землю и стал по ней кататься, ничего не понимая, даже не в силах кричать. Но его мысли били в мою голову, разрывая ее криками. Я пытался докричаться до него, чтобы он повернул луч, но все было бесполезно. Пашка бился, вертелся из стороны в сторону, руками сбрасывая с лица капли металла. Пополз отвратительный запах паленой плоти и сожженных волос.
Гномы подлетели к Пашке и принялись сбивать пламя с одежды, стараясь удержать моего друга на земле. Бросали на лицо грязь, оставшуюся ото львов, вынули свои склянки с лечебной мазью и остановились, не зная, что мазать, затем просто стали порывать ею все, на что упали капли. Пашка начал кричать уже в голос, его дикие крики подняли всех птиц в лесу. Он все еще метался, но гномы и подоспевшие узники держали крепко, не давая вырваться.
Гарион лежал неподалеку с пламенным мечом в груди. Он уже не дышал, только красные глаза бессмысленно смотрели в голубое небо. Последний Пашкин взмах рукой сделал свое дело и могущественного мага больше не существовало. Его тело начало съеживаться и опадать, а из одежды полилась черная и тягучая вода. Вскоре на его месте остался валяться огненный меч и тлеющий от его жара желтый балахон. Рядом извивался шипящий и потрескивающий кнут.
Пашка уже не метался, лишь тихо стонал. Гномы отнесли его подальше от врагов и смачивали лицо намоченными тряпками. Я подошел к нему и ткнулся головой в ладонь, он инстинктивно сжал шерсть на моем загривке. «Больно, Кешка! До чего же больно!» - прозвучали его мысли, и он провалился в беспамятство.
Краем глаза я уловил движение с противоположной стороны пляжа – к лежащим мечу и кнуту подкрадывался Кан. Отчаянным мяуканьем я заставил всех обратить внимание на данный факт и над желтым балахоном встали соратники, уставшие, избитые и раненные, но готовые биться до конца.
- А ну на колени, негодяи!!! И может быть, я вас прощу!!! – прокричал Кан, но никто не сдвинулся с места. Зимор же зарычал и двинулся к отшельнику.
- Да я вас сейчас всех… - договорить Кану не дали, ловко запущенный комок грязи залепил ему рот.
- Без Гариона вы ничто, уходите отсюда, и да смилостивятся над вами боги, если мы встретимся еще раз!! – прорычал орк.
- Отдай нам одежду брата, это единственная память, - сказала старая Зара, пока Кан отплевывался и прочищал рот.
- Это трофей Павла. И только он вправе ей распоряжаться! Проваливайте прочь, и своих прихлебателей заберите, – ответил Крохм, вставая рядом с людьми и недвусмысленно поигрывая мечом.
- Мы еще встретимся, скоты! – проговорил Стохм. Когда же Крохм двинулся в его направлении, то он первым подал пример каким должно быть быстрое отступление. Только пятки засверкали и кусты затрещали, когда противники ломанулись сквозь них. Кан и Зара с сожалением посмотрели на оставшийся на земле балахон и отвернулись, скрываясь вслед за отступившими ранее.

Глава 17

Проклятия и обоюдные упреки вскоре стихли, на земле остались лежать лишь стражники, пребывающие в бессознательном состоянии и люди в черных латах. Когда же один из узников откинул в сторону личину шлема одного из них, то на свет появилась заросшая грубой шерстью морда полупса-получеловека.
- Так вот что Гарион творил в своих лабораториях, и вот почему они так быстро двигались, – задумчиво произнес бывший узник.
- Ага, а неудачные эксперименты до сих пор еще бегают под землей, и на поверхности тоже встречаются, – сообщил Зимор.
- Кешка-а –еле слышно простонал очнувшийся Пашка. Все повернулись к нему, а я тут же подлетел и потерся о руку: «Я здесь, Пашка! Все уже закончилось. Поверни луч на амулете и тебе будет легче!» - его рука начала шарить по груди.
На его лицо было страшно смотреть, оно застыло металлической маской, полностью покрыв его. Каким-то чудом остались нетронутыми глаза и теперь веки трепетали, пытаясь открыться, но боль не давала этого сделать.
Наконец Пашка нащупал амулет и я помог ему с определением нужного луча. Он повернул синий луч и на некоторое время затих, снова потеряв сознание.
- Тут неподалеку есть деревенька, давайте отнесем его туда. Необходимый покой и отдых будет обеспечен – сказал один из людей.
- Надо бы его унести в наши подземелья, там быстро поставят на ноги, – смачивая Пашкину кожу по краям маски, пробурчал Крохм.
- Скорее мы дойдем до нашего поселения, там Зимор призовет всех духов, а куриный бульон, сваренный нашими женщинами, поднял уже не одного тяжело раненного орка – высказался Зимор.
- Да пока вы его донесете, он успеет пять раз скончаться. Лучше я долечу до наших и мы принесем все нужные отвары и травы! – внес свою лепту эльф.
Я снова потерся о Пашкину руку, позвал, но в ответ была тишина. Над ним спорили представители разных рас, в этот момент они готовы были сделать все возможное, лишь бы Пашка встал на ноги. Общая забота скрепила их, таких разных и таких одинаковых. В ходе препираний так и не выяснилось - кому выпадет честь принять его у себя, и было решено пока оставить здесь. Только его перенесли на кучу папоротника, споро нарванного неподалеку. Гномы продолжали смазывать его лицо своей мазью, остальные же занялись перевязкой друг друга, так как невредимых не было. Я же сидел возле моего поверженного друга, ожидая когда он очнется и время от времени мысленно взывая к нему.
Еще полчаса Пашка не откликался. Он лежал навзничь, дыша тяжело вздымающейся грудью. Я старался не допускать мысли, что он может не придти в себя. Наконец Пашка все-таки очнулся и на этот раз смог открыть глаза.
- Кешка, ты здесь? Подожди немножко, еще немного и я буду в порядке. Эй, народ! Не нужно никуда меня тащить, я скоро встану. Лучше принесите лучи от амулета. Они, скорее всего, в кармане балахона Гариона. А кстати где он сам? – слабо проговорил Пашка.
Все наперебой кинулись объяснять, куда и как подевался Гарион, затем рассказали о бегстве его приспешников. И лишь по прошествии какого-то времени принесли два серых луча, добытых из кармана балахона.
- Со мной все будет в порядке, я немного полежу и тогда встану, – Пашкин голос прозвучал уже увереннее.
Пашка потрогал остывший металл на лице, попробовал подцепить пальцем, закрыл глаза от накатившего приступа боли и оставил это занятие. «Ну как ты?» - протиснувшись между ног обступившего его народа, спросил я. «Бывало и лучше, Кешка» - хмыкнул он, и погладил меня. Вот же мужчина! Хотя и боль бьет, но скрывает и не показывает этого.
Движение его руки все встретили радостными криками, даже от избытка чувств кинулись обнимать друг друга. Эльф летал от одного к другому и целовал всех в нос без разбору. Забавно было все-таки наблюдать за проявлением их радости, то на орка накидываются вдвоем и обнимают, то гнома поднимают в воздух, то присаживаются от дружеского хлопка по плечу.
Наконец страсти слегка улеглись и все снова столпились у лежащего Пашки. Гномы его бережно подняли и прислонили спиной к большому дубу. Пашка вертел в руках лучи, думая как бы их присобачить к амулету. Приставляя и так и этак, он понял, на каком месте какой должен быть луч, но как сделать так, чтобы они держались. Он бы еще долго ломал голову, как без клея заставить их держаться, но и тут запасливые гномы пришли на выручку. Вынув из-за воротников иглы с намотанными на них нитками, они размотали нитки и подошли к горящему мечу. Раскалив на его пламени иглы, они вставили их в лучи и соединили их с амулетом. Работа заняла еще полчаса и солнце уже начало краснеть на закате. Однако висевший на Пашкиной шее амулет был полностью собран. Или по крайней мере мы так думали.
Пашка к тому времени смог уже нормально двигаться, но пока не рисковал подниматься. Он повертел в руках амулет и потом поднял глаза на обступивший его народ. Все еще находясь в боевом состоянии орков, с мощными руками, вылезающими из разорванной и грязной джинсовой безрукавки, в изодранных джинсах и сбитых кроссовках, с приставшей железной маской, из-под которой выбивались взъерошенные и частью обгоревшие волосы, во всем этом облике он был так мало похож на того Пашку, которого я знал. Скорее он напоминал Терминатора после жестокой схватки. Маска, обильно смазанная мазью гномов, ярко блестела в лучах заходящего солнца, отбрасывая на траву слепящие зайчики. Все молчали, понимая, что вскоре мы отправимся домой и возможно уже никогда не увидимся.
- Ты очень сильно торопишься, Павел? Может, задержишься на недельку в наших пещерах? Отпразднуем победу, ты расскажешь побольше о своем мире, кстати, я уже не сомневаюсь, что ты там являешься главнокомандующим, - открыто улыбнулся Крохм. Пашка подмигнул ему в ответ.
- А почему это у вас? В Вечном лесу есть такая очаровательная поляна, что глаз не сможешь отвести и сердце не сразу успокоишь в груди. Так мы на ней можем такой праздник закатить, что он станет самым ярким событием в твоей жизни. Представь себе накрытые столы под сенью вековых дубов и прекрасное пение наших дев… - Мириэлю не дал закончить орк, накрыв его своей ладонью.
- Под бой наших боевых барабанов ноги сами пускаются в пляс, а уж слава о настойке, которую готовит жена Зимора, гремит по всем горам. Так что нечего и думать – сразу идем к Зимору, - прогудел орк, - А несогласные получат в лоб, - добавил он, оглядывая остальных исподлобья.
- Да ты еще ничего толком в нашем королевстве и не видел, - не обратив внимания на грозно смотрящего орка, произнес один из узников. – Айда в столицу, там, на волне победы накостыляем псам-рыцарям и свергнем Стима. А уж потом такую пирушку закатим, что о ней еще будут слагать легенды.
Опять все заспорили, перекрикивая друг друга, и пытаясь доказать, что у них самые лучшие и красивые места на свете, причем орк всем показывал внушительного размера кулак – в качестве самого главного аргумента. А я просто потерся о Пашкину руку и заглянул ему в глаза, он все понял без слов и без ненужных мыслей.
- Друзья мои, я рад бы остаться, посмотреть новые места и отпраздновать у каждого в гостях, но дома меня ждут волнующиеся родители. Заклятье ведь спало со смертью Гариона, и они, скорее всего, уже ищут меня. Я смотаюсь к ним, успокою, расскажу какую-нибудь небылицу о происшедшем и через некоторое время с помощью этого амулета вернусь к вам. Вот тогда мы погуляем! – Пашка с помощью Зимора поднялся на ноги и распахнул объятия. – Ну а пока давайте простимся. Благодарю вас всех за оказанную помощь, без вас я бы ни за что не справился.
В ответ прозвучали слова, что это он сделал основную работу, а остальные так – патроны подносили да на подхвате были. Не плакали - все же мужчины, но глаза у иных поблескивали. Обнимались, похлопывали по плечам и клялись в вечной дружбе и верности, хотя мне кажется, в верности клянутся самочкам, ну да ладно, чего не наговоришь от избытка чувств. Процедура прощания заняла минут двадцать, и солнце почти скрылось за горизонтом, когда вдалеке раздался конский топот.
- Кого еще там несет? – пряча глаза, нарочито грубо спросил Крохм, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Сейчас увидим, - проговорил Пашка, - Может еще кто хочет в гости пригласить, но на всякий случай подайте мне меч, пожалуйста.
Меч принес на древке сломанной секиры Зимор и подал Пашке, стараясь не касаться обжигающего пламени. Но меч не понадобился – на поляну вылетел и удивленно заозирался взмыленный Бегунок. Увидев знакомые лица, немного успокоился, а потом, вычленив по одежде Пашку, подошел к нему и, вытаращив глаза, уставился на его металлическое лицо.
- Я это, Бегунок, я! Не пугайся – так получилось, - Пашка поднял руку и коснулся морды похрапывающего коня.
Тот склонил голову так, что Пашкина рука оказалась на буйной челке. Пашка потрепал его по жестким волосам и Бегунок, вскинув голову, оглушительно заржал.
- Да, дружище, я тоже буду скучать по тебе, - Пашка оторвался от дерева и упал на шею Бегунка, обнимая и прижимаясь к нему. Меня даже завидки взяли от такой картины. Конь же положил голову на Пашкино плечо, шумно вздохнул, и, осторожно перебирая копытами, снова приставил моего друга к дереву.
- Эх, жаль не увижу Кристана, все же хороший он мужик! Увидите его – передавайте привет, - сказал Пашка, еще раз окидывая взглядом собравшихся.
- Обязательно передам, - заверил Крохм, - Как только наши дорожки пересекутся – до зеленых бесов напою качественным элем.
- Ну все, вроде попрощались. Пора, друзья мои, пора. Вот только какой из лучей отправит меня домой, Гарион так и не успел сказать. Ну да ладно, пятьдесят на пятьдесят тоже хороший процент. Кешка, прыгай на руки, будем экспериментировать. - Пашка посмотрел на меня.
«Паш, а может ты как-нибудь поаккуратнее и без меня? Вдруг ты превратишься в какую-либо фигню, увешанную зубами и когтями, а тут и я на руках как деликатес болтаюсь. Может, ты попробуешь сам, а потом и за мной вернешься?» - ну не доверяю я этой магии, не доверяю и все тут.
«Кешка, ну Гарион же рассказал об обеих функциях лучей, вот и попробуем обе. Не бзди – прорвемся!» - Пашка попытался растянуть губы в улыбке, охнул и бросил затею так меня ободрить.
Я вскочил ему на руки, он кинул прощальный взгляд на толпящийся народ и повернул луч, успев прокричать:
- Бывайте здоровы! Скоро свидимся!
И ничего не произошло, хотя и нанесло холодом, а немного поодаль раздался негромкий хлопок. Обернувшиеся обнаружили, что змеящийся и шевелящийся кнут из молний пропал.
«Ну вот, теперь ты все свойства амулета знаешь. Верти нужный и поехали домой, а то меня соседский кот заждался! Да и подружки уже успели соскучиться!» - я нетерпеливо толкнул в грудь Пашку.
Бегунок опять протяжно заржал, а Зимор, подняв вверх здоровую руку, громко прокричал:
- Па-вел!
Крохм его поддержал, а вскоре казалось, что вся поляна скандировала:
- Па-вел! Па-вел!! Па-вел!!!
Под это дружное скандирование Пашка повернул нужный луч, нас накрыла волна холода и знакомая темнота. Когда-то давно это уже было и вот повторилось сейчас.
Но вот темнота немного отступила, и я с удивлением обнаружил себя сидящим на той же самой злополучной поляне у реки. Я не поверил глазам и протер их лапами, однако противная поляна никуда и думала исчезать. Мало того – на ней не оказалось никакого следа от человеческого присутствия. Не было ничего напоминающего того, что здесь недавно творилось. Не было куч грязи, оставшихся ото львов, не было людей, не было гномов, не было зеленокожего орка и трепещущего крылышками эльфа. Не было ничего кроме прекрасного в сумеречном свете поднимающейся луны пляжа. Но это не главное - на этой девственно чистой поляне не было моего друга Пашки. Как же так? Почему? Я с отчаянным мяуканием заметался из стороны в сторону. Проснувшиеся птицы таращили сверху блестящие бусинки глаз, глядя как я медленно схожу с ума. Даже муравьиная куча была на месте и тот самый сук, на котором я скрывался, но не было Пашки!!!
Ободрав пару молодых дубков и нахватав полные когти коры, я съежился посреди поляны и тихо замяукал. Я казался себе таким одиноким и брошенным посреди всех огромных деревьев и мрачных кустов. Даже когда я не видел Пашку по неделям, особенно в марте, то все равно знал, что когда я вернусь, то он будет дома. Веселый и ласковый, слегка хвастливый и очень добрый, по крайней мере по отношению ко мне. А теперь я сижу посреди пляжа и думаю – или сразу утопиться или немного потрепыхаться и сгинуть в зубах какого-нибудь лесного зверя. Нет, это были не пессимистические настроения, а вполне оправданная реальность. Ну как выжить домашнему коту в условиях дикого леса?
«Эх, Пашка, Пашка, и на кого же ты меня оставил? Как же я теперь один-то?» - подумал я горестно. «Да не один ты, Кешка! Наконец-то появился!!! Ты где сейчас?» - прозвучал знакомый голос в моей голове, я даже подскочил от удивления. «Как где? Там же, где ты меня полчаса назад оставил! Сижу посреди пляжа, ноготком картины рисую, а ты где? Почему я тебя не вижу?» - послал я свою мысль в ответ, обрадованный тем, что зря боялся и друг мой не оставил меня в этом гостеприимном мире.
«Это для тебя полчаса прошло, а для меня не одна жизнь пролетела. Сиди на месте, я просто ошибся пляжами! Уже бегу к тебе!» - ответил Пашка. «То есть как ошибся пляжем? Тебя просто на другой пляж перенесло? И что значит – не одна жизнь прошла?» - недоумевающее спросил я, оглядываясь по сторонам в поисках Пашки. Однако его нигде не было видно, лишь в голове прозвучал веселый и задорный голос: «Эх, Кешка, скоро я тебя обниму и все расскажу, подожди немного. Сейчас же мне нужно сосредоточиться на том, чтобы не упасть, прыгая по этим канавам».
В течении следующих пятнадцати минут доносились его мысли типа: «Как же я долго ждал тебя!» или такие: «Кто же тут деревья набросал, фиг пройдешь!», но чаще прилетали такие: «Ну вот опять навернулся, а уж изгваздался-то как!».
Я сидел, как и было наказано посреди пляжа и слушал, как вдалеке сквозь кусты пробирается самый близкий мой человек. От всего пережитого, и от избытка чувств, мои ноги не держали меня, и я не мог сдвинуться с места. На меня как-будто напал паралич, как тогда, при первой встрече с Гарионом.
Вскоре шаркающий шум шагов приблизился и из кустов вылез какой-то высокий человек в сером балахоне, с капюшоном на голове. Из-под этого капюшона вылезала совершенно белая борода, остальное же лицо было скрыто. Дрожащими руками этот человек опирался об отполированный и поблескивающий в лунном свете посох. Этот старик мало напоминал моего лучшего друга. Я хотел было испуганно дернуть от него, но не смог сдвинуться с места.
Старик в капюшоне приблизился ко мне, а внезапно налетевший ветерок сдернул с его головы капюшон. Вот тогда я понял, что такое настоящий ужас!!! Все мои волосы встали дыбом при виде его лица, а хребет до того выгнуло дугой, что я чуть не сложился как перочинный ножик. На лице старика не было ни единого живого места, вся площадь была покрыта язвами и рубцами, страшные раны наползали один на другой, кое-где сочился желтый гной и блестело обнаженное живое мясо. Чудовище из самого кошмарного сна смотрело на меня карими, живыми глазами, а я не мог пошевелиться. Беспомощность и ужас сводили с ума, но все что я смог сделать – лишь тонко мяукнуть. У вас хотя бы раз был такой кошмар: злой персонаж сна неумолимо приближался к вам, а вы бессильны были убежать и безысходность и тоска наполняют каждую клеточку вашего тела? Если такой сон хотя бы раз у вас был, то вы поймете мое состояние.
- Я так и думал, что ты меня не узнаешь, потому и навел чары недвижимости. Не волнуйся, скоро я их сниму, - скрипучим голосом, от которого мурашки не просто бегали, а мчались с бешенной скоростью по всему телу туда-обратно, произнес страшный старик.
Я начал было отчаянно дергаться из стороны в сторону, но даже не смог моргнуть, осталось только жалобно замяукать.
«Кешка, успокойся – это же я!» - прозвучал в голове Пашкин голос. Ничего себе заявочки, недавно он был молодым, а теперь передо мной стоял человек на последнем издыхании. «Ты??? Ты, э-э-э, немного преобразился! Каким-то страшилищем стал!» - все-таки вырвалась мысль, как не пытался ее удержать.
- Эх, Кешка, держи рыбеху – сам ловил! Помню, что в тот день мы только пообедать успели, - с этими словами страшный старик протянул мне рыбу. – Пока ты ешь, я расскажу что произошло.
В какой день? Только же сегодня все произошло. И тут я снова обрел подвижность. Хотел было дернуть прочь от этого несимпатичного человека, но что-то удержало на месте. И не только жирный карась! Нет, что-то знакомое было в этих карих глазах, точь-в-точь такими же на меня смотрел Пашка. Да и голос в голове был немаловажным фактором.
- Ты помнишь, что я повернул луч и пропал? – спросил Пашка, пока я примерялся, с какого бока есть рыбу. Хотя какой теперь это Пашка – скорее Павел Семенович.
«Не только ты пропал, но и все остальные, даже следа не осталось» - я начал с левого бока.
- Так вот, друг мой Кешка, не удивляйся и не офигевай от услышанного! Я не смог попасть домой, а попал в этот же мир, но только на сто лет раньше. Вот с тех пор и ждал тебя, - старый человек с изуродованным лицом сел на лежащий неподалеку ствол поваленного дерева и устало свесил руки.
«А обратно ты не мог вернуться пораньше? И мне помнится, у тебя застыла тогда стальная маска. Ты все-таки смог от нее избавиться?» - спросил я, аппетитно причмокивая и урча.
- Вернуться назад у меня не получалось, так как Гарион сломал лучи и они не могли нормально функционировать - меня относило обратно. Зато я приобрел поистине уникальные возможности, мог читать любые мысли, перемещаться по воздуху и в голове рождались разные заклинания. Мог понимать звездное небо, оно-то мне и подсказало, как я могу вернуться назад. Вернуться я мог только с тобой, но переместиться во времени я не мог – не получалось. Тогда-то я и решил повторить путь Корня, все равно заняться было нечем. Маска на лице, по другим параметрам я тоже подходил, а его самого не было. Долго искал, но никто не мог что-либо внятное сказать о нем, его просто не было. Была только война.
- Это Столетняя война? – я уплетал уже за обе щеки, войдя во вкус.
- Да, но я смог примирить тогда все племена, именно примирить, а не выдвинуть людей на первое место. Пришлось, конечно, создать Кирии, но после завершения войны сам же их и уничтожил. А все потому, что я знал врагов в лицо, и не приближал одного из них к себе. У меня даже получилось заманить их в ловушку и заморозить в вечных льдах на севере материка. Ну не мог я их убить – рука не поднималась, - сообщил мне великовозрастный Пашка.
«Ага, а Гариона кто недавно замочил? Причем так, что он растекся по земле!» - усмехнулся я.
- Тогда я взмахнул рукой от боли, моей целью было обезоружить его и заставить признать поражение. Наивно, но в тот момент я думал, что он отдаст мне лучи и уйдет своей дорогой. Не получилось, - Пашка вздохнул.
«Ты переделал реальность, а что стало с другими? Или они этого не знают?» - задал я давно уже щекочущий вопрос.
- У всех дела идут хорошо. Я видел и Зимора, и Крохма, и Кристана и остальных, но они меня не узнали – реальность и в самом деле изменилась. Когда во льдах нашли пристанище водники, война сама собой не закончилась, но я приложил все свои дипломатические усилия, да и амулет здорово помогал урегулировать конфликты. Теперь же люди, орки, эльфы и гномы живут на этой земле в мире и согласии – я сумел задавить в зародыше расовую неприязнь. И мы можем спокойно отправляться обратно. Я исправил амулет, но без тебя не мог уйти, дружище! – Пашка улыбнулся, и под глазом у него лопнул гнойник, выдавив на изуродованную щеку порцию желтого гноя.
«А как ты предстанешь в таком виде перед родителями? Ты же старше их в два раза!» - я подошел и как раньше потерся о Пашкину руку. Он в ответ погладил меня по голове, из груди невольно вырвалось урчание.
- Кешка, я многому научился за это время – мы вернемся в то же место, в то же время и такими же, как были. Единственно, что я тогда потеряю многие свои способности, но это ничто по сравнению с возвращением домой. Если хочешь, я сотру твою память о происшдшем, чтобы не снилось по ночам, - Пашка почесал меня за ухом, и капелька слюны сама вырвалась из моей пасти.
«Да ни за какие котлеты!!! Даже не смей!!! Это самое яркое приключение за всю мою жизнь, а ты хочешь его удалить! Нет, я хочу все помнить, может, даже расскажу своим подружкам!» - я даже подпрыгнул от возмущения.
Пашка рассмеялся на это, подхватил меня на руки и несколько раз подбросил. Не могу сказать, что это мне очень понравилось.
- Хорошо, тогда отправляемся! Не могу с собой взять амулет – он слишком опасен для обоих миров. Прыгай ко мне на плечо, и поплывем на середину реки, там я и поверну луч. И если за двести лет река не обмелеет, то амулет сгниет и распадется. Не могу никому его доверить - очень большой соблазн поверховодить. Поэтому поступим так! Прыгай и держись крепче! – Пашка закинул меня на плечо, довольно оскалился и пошел в сторону кажущейся черной воды.
Вода приняла нас как родных, словно только и ждала нашего погружения. Мы поплыли по лунной дорожке, рассекая ее пополам и пуская лунные отблески по краям дорожки. Мы начали повторять путь плота, и невольно подкралась мыслишка, а не жахнет ли нас заклятье Гариона. Я крепко прижимался к Пашке, держа нос на поверхности и изредка отфыркиваясь, когда вода накрывала меня с головой.
Я оглянулся через плечо на удаляющийся берег, и что-то вроде грусти слегка коснулось моей души. Увижу ли я эту землю еще раз или нет – неизвестно, но память о ней навсегда останется со мной. Пашка тоже оборачивался, и в его глазах я видел какую-то тягучую тоску. Оно и понятно – прожить столько времени здесь и не печалиться о расставании.
Мой друг перестал взмахивать руками и остановился, удерживаясь на волнах. Он еще раз посмотрел на темную полоску вдалеке и достал с груди амулет, вынув его из прорези балахона. Потом он повернул свое обезображенное лицо ко мне и ободряюще подмигнул, затем повернул луч на амулете.
Последнее, что я увидел – блеск луны на поверхности амулета. С него на меня смотрело мое собственное отражение, высеченное из камня. Пашка действительно скучал по мне.

Эпилог

- Ну и где вас носит? Пошли в туалет и оба пропали. Пашка, может ты курил? А ну, дыхни! – великолепный голос Маргариты Павловны я не спутаю ни с каким другим, хотя и прошла, казалось, целая вечность.
Я открыл глаза и обнаружил себя на Пашкиных руках. На руках молодого, полного сил и нерастраченной энергии Пашки!!! В новеньком джинсовом костюмчике, прилизанный и опрятный, он опустил меня на лавку к сумкам.
- Мама, там была очередь, вот и пришлось ждать. Да не курил я, не обнюхивай. Мы честно в туалет ходили, - Пашка невинно улыбнулся Маргарите Павловне.
Поезд двигался и за окном мелькал зеленый лес, изредка перемежающийся просеками и каланчами телеграфных столбов. В купе не было Кана-Железера, не пахло лошадьми и степью, лишь нагретым дермантином лавок, пластмассой и каким-то солидолом. Моя семья спокойно ехала отдыхать, будто ничего и не было. Я даже спрыгнул на пол и выглянул в коридор – не шествует ли там дядька в желтом балахоне, и чуть не поплатился за это, Пашка как раз закрывал дверь и едва не прищемил мне голову.
«Эй, Пашка, смотреть же нужно, что делаешь!» - воскликнул я в ответ на его небрежное ко мне отношение.
А эта безчувственная личность, даже не заметив моих движений, подошел к своей сумке и начал там копаться, скоро достав оттуда свой «Тетрис».
«Пашка! Эй, ты чего? Прикалываешься, что ли? Давай заканчивай!!!» - я смотрел во все глаза на играющего Пашку.
- Мам, а дай Кешке чего-нибудь поесть, а то он так жалостливо на меня смотрит, - оторвался он на секунду от своей игрушки.
- Да и я бы поесть не отказался, на кого мне также жалостливо посмотреть? – Семен Сергеевич кокетливо подтолкнул жену в бочок.
- Ну что ж, Семен, достань тогда из сумки. Да не из этой, из зеленой, ага! Бегом мыть руки, а я пока накрою! – скомандовала Маргарита Павловна, и мужчины потопали по коридору в сторону уборной, а я остался смотреть за приготовлениями.
Когда же они вернулись, на столе лежали две упитанные курицы, вареные картошка и яйца, зелень и минералка – стандартный набор путешествующего поездом. Мне досталась куриная ножка с румяной корочкой и застывшими каплями жира. С ним я и спрыгнул на пол, а когда оторвал кусок и почувствовал, как по всему телу разливается волна неги и удовольствия, то мой взгляд упал под Пашкину полку. Я чуть не подавился корочкой и закашлялся – у самой стенки лежал кинжал с рукояткой в виде змеи кусающей шар. Она наблюдала за мной полными ярости рубиновыми глазками, и ее взгляд не предвещал ничего хорошего.
Я зажмурился, а когда вновь открыл глаза – ее уже не было. Показалось, наверно. Мой взгляд перехватил Пашка, улыбнался и ободряюще подмигнул.