другорядье

да, было время-времечко, когда одежда из слов еще не укутывала 
тепло и комфортно сознание, когда лишь только по наитию двигался челик 
в поисках приключений. тогда в мире слов не происходило ровным счетом ничего. 
все было как обычно: слова выходили во вневременной информационный поток и 
там колготились, суетились и трепыхались. а между тем, наносущность породила 
между делом челика, коварного, хитрого, злобного, вредного, очень 
похожего на тролля шрэка из одного старинного мультика начала 21 века. 
и пусть некоторым наносущностям уж очень было завидно и хотелось создать 
себе не только подобного героя мульта, 
но и поэта-ученого, энциклопедиста-художника, или наконец, музыканта-моториста, 
увы, дано было сие, отнюдь, не каждой. вновь созданному третьесортному 
экземплярчику, дебилу не объяснить, что он дебил и что его дебилизм трепетно  
нуждается в ограничении нежных способностей настаивать на своем. вот скажи, 
челик-дурик, зачем нам нужна эта твоя правда? только потому, что ты больной 
и нам тебя жалко, только поэтому? или потому, что ты оригинальный 
исследователь пространства и подпространства? а может быть, ты, 
просто, хочешь убежать от своего одиночества? разные чуйства, 
впечатляющие и не отпускающие, сознание челика 
поглощающие и не имеющие точных названий, проявлялись в его 
ответах. формирующие, неопределенные, взаимопроникающие, исчезающие - 
все для того, чтобы снова 
челика показать во всей его красе. и как только уживались в нем  
широта натуры и мелочность, справедливые взгляды и подленькое и гаденькое - 
просто было уму непостижимо. долбежник, бывший картежник, любитель покутить 
и пива-водки попить, он не был творцом по определению. его амбиции 
становились претензиями, и для него уже было неважно, зачем эта кутерьма 
и что является поводом привнесения изменений. безжизненны были мгновения 
его историй, его исследования - 
путь в никуда, ветер времени разгонит пустые домыслы, пустынные и никчемные, и
докажет, что все они — просто ерунда

 «пойман паутинкой жучок-толстячок,
лапки запутались, склеены прочно,
бьется тоскою мысль в мозжечок:
"ох, не видать уж свободы нам точно"»

«тужится, ежится, дружится,
лается, мается, дуется, кружится,
обескуражит безосновательно,
выспренностью своей оболжет»

бедные, бедные маленькие челики, как хотелось им всякое многообразие 
и величие жизнизапихнуть в десяток другой общеупотребительных, 
доступных пониманию, распространенных исторических версий

«факеры, фраеры, фаеры, факелы, 
фалосы, тубусы, вихрем захвачены, 
ребусы, глобусы, барбусы, кубусы,
фикусы в крокусы переиначены»

«кучума, кады брускануть по-пилигримьему,
тады и противляхуси мона ентому другорядью,
писуй не затрапезно, трутование навыкохом,
писуй чмовыворачивающе, плезирненько.»

мыслеуловители, наподобие пылесборников у пылесосов, быстро входили в моду 
и становились непременным атрибутом гламурненького существования челиков. 
они сразу же становились обезличенными, идолопоклонством искалеченные, 
и гасили в себе искру жизни, полученную при рождении от наносущности.

сколько еще осталось невысказанным, хотелось бы излить душу, но 
времечко-предатель расставило свои силки, в которых и запутался. 
чувство безнадеги и тупика иногда, правда, сменялось на проблески 
надежды, и это придавало силы двигаться вновь в выбранном направлении, 
но спичечная коробка все еще напоминала о бренности всего сущего и 
тщетности попыток понять происходящее, ибо спички были как чувства, 
уложены в ряды и пересчитаны, отсортированы сознанием без слов