Поместье фон Ворон(продолжение1)

ГЛАВА ВТОРАЯ.
 
«ПРЕКРАСНЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ».
 
Был прекрасный солнечный день. Лето только начинало вступать в свои права и поэтому, трава ещё не успела покрыться густым слоем придорожной пыли и превратиться из нежно-зелёной в буро-коричневую. Вдоль дороги высились могучие дубы и клёны. Они надёжно защищали путника от палящего зноя, а также от любопытных глаз, следящих за проезжавшими мимо из окон своих высоких домов. Хотя это графство было относительно молодым, предания здесь веяли стариной, да и многие известные фамилии уходили своими корнями вглубь веков. Наверное, именно поэтому люди здесь были более любопытные, чем где-либо в окрестностях. Но в провинции слишком мало развлечений, как, впрочем, и интригующих событий. Ну, случиться раз в неделю очередная дуэль или залезет отчаянный влюблённый в спальню к своей зазнобе… Скукота, да и только. Возможно, это и побуждало местное население самим придумывать себе развлечения – они следили за всеми приезжими и только самый осторожный странник мог избежать их искусно расставленных сетей и отправиться дальше. В большинстве же своём эти несчастные оседали в гостиных, спальнях, полях или амбарах. Заманить к себе чужеземца – было великим счастьем, выдать за него свою дочь – невероятным везением, а переехать в столицу – голубой мечтой почтенных матрон. Поэтому вы сами можете себе представить всю значимость придорожной растительности, благодаря которой, некоторым счастливцам удалось избежать уготовленной им участи.
Но по отношению к тому экипажу, который сейчас не спеша продвигался вдоль деревьев, посаженных чьей-то заботливой и предусмотрительной рукой, в них не было никакой необходимости. Во-первых, потому, что у экипажа был навес, который надёжно защищал своего владельца от лучей палящего солнца. А во-вторых, потому что это была совсем не чужая в этих краях карета. Настолько не чужая, что приникшие было к окнам охотницы за женихами, тут же с негодованием покинули свои наблюдательные пункты. Дело в том, что этот экипаж носил герб баронов фон Ворон, и вёз он единственную наследницу огромного поместья уже знакомого нам Валери – Натали фон Ворон.
Ещё вчера Натали весьма категорично заявила родителям, что она собирается провести все каникулы в поместье своего дорогого дедушки, что она не вернётся раньше первых осенних заморозков, даже если от этого ей придётся провести лишних три дня в дороге, так как из-за дождей все пути размоет. Родители прекрасно знали её упрямый характер и поэтому даже не пытались протестовать. Так она оказалась в заветной карете на уже знакомой дороге к любимому с детства дому, полной грудью вдыхая свежий, лучистый воздух полей.
И если это стало очередным разочарованием для всех почтенных матрон графства, то для охотников за состоянием это был шанс наудачу. Правда, никто из них не рискнул бы встать на пути у шевалье Рыбакова, который уже открыто заявлял о своих правах, в надежде на скорую свадьбу. И который, как очень хорошо знала N, уже караулил её в кустах, неподалёку от собственной усадьбы. И хотя у Натали не было никаких веских причин отказывать ему, всё же она медлила с ответом, смутно надеясь на то, что кто-нибудь или же что-нибудь спасёт её от этого.
Видя, как неумолимо приближает её экипаж к поместью шевалье, баронесса мысленно приготовилась к глупым шуточкам и намёкам его владельца, даже и не мечтая о том, что их, каким-то чудом, удастся избежать.                      
Как всегда, появившись из-за куста, шевалье Рыбаков сделал вид, что встретил экипаж баронессы совершенно случайно, и почтительно склонился в поклоне, приветствуя предполагаемую невесту.
— Рад вас видеть, — улыбаясь, заявил он. – Я уже начал беспокоиться, не забыла ли меня моя курочка.
— Я пыталась, но, к моему великому сожалению, это не возможно, — искренне вздохнула Натали.
— Это прекрасно. Отличная погода для путешествия! Вы не устали? – заботливо склонился он над экипажем. – Мы могли бы заехать ненадолго ко мне и отдохнуть. Вы неважно выглядите.
— Благодарю, но я надеюсь дотянуть до поместья, — как обычно отказалась она.
— Жаль… Но в таком случае позвольте мне проводить вас, — опять предложил шевалье.
— Думаю, что в этом нет особой необходимости, — предприняла N отчаянную попытку избежать его назойливого общества, хорошо понимая, всю невозможность успеха этой идеи.
— О, я так не думаю, — нахмурился тот. – Вы же не знаете, какие ужасы происходят в наших местах в последнее время. Я ценю вашу скромность, курочка моя, но вынужден предупредить вас об опасности.
— Да неужели? – не удержалась и с некоторой долей ехидства произнесла Натали.
— Думаю, что ваши родители поступают слишком легкомысленно, отпуская вас сюда, заранее не осведомившись, как обстоят дела в окрестностях поместья.
— Просто они уверены, что если произойдёт что-нибудь серьёзное, то их обязательно известят об этом письмом…
— Не защищайте их! – перебил он. – Вы не знаете всей истории! В наших краях происходят кошмарные вещи! Просто чудовищные на мой взгляд.
— Да что вы говорите?
— Это ужасно!
— И что же происходит? Вы с маркизом опять натворили что-нибудь?
— Нет. На сей раз это были не мы… но, постойте-ка! На что это вы намекаете? Хотите сказать, что мы с Маратом дебоширы?
— Нет. Ни в коем случае, — улыбнулась N. – Вы просто немного буйные.
— Я не буйный! Я просто немного несдержанный! Кто угодно может вам это подтвердить!
— Но вы хотели меня о чём-то предупредить, — сказала Натали, не давая шевалье уйти в философские рассуждения, которым не суждено было кончиться.
— Ах, да! Вы помните месье Петруса? Он очень хороший друг господина Жака.
— Нет, — нахмурилась баронесса.
— Это и не удивительно! Весьма отталкивающий тип, совершенно ничем не примечательный. Совсем не то, что я… Так вот, в ваш прошлый приезд он каким-то чудом имел удовольствие увидеть вас. И от этого сознание, несчастного помутилось. Как же я его понимаю! Он влюбился в вас и теперь намерен предложить вам не только прокуренную руку и пропитое сердце, но и остаток своего и без того крохотного состояния. Ваш кузен (стоит отдать ему должное!), сказал, что не пустит безнадёжно влюблённого даже на порог дома, а если тот посмеет открыть рот, то он наденет его на свою шпагу… Но, к сожалению, бедняга не внял предупреждениям и теперь по вечерам бродит вокруг поместья, умирая от любовной тоски и непобедимого желания видеть вас…
— Вы ему симпатизируете?
— Хоть это и смешно, но мы с ним невольно стали друзьями по несчастью. Я не могу отказать ему в некоторой доле сочувствия. Но умоляю вас! Никакого снисхождения по отношению к моему противнику, иначе я сам убью его из-за ревности.
— И после этого вы говорите, что являетесь «немного несдержанным»? Это странно.
— Я вынужден быть жестоким по отношению к своим противникам. Меня принуждает к этому долг! Вы позволите мне дежурить у окон вашей спальни, чтобы этот маньяк не посмел к вам пробраться? – с надеждой в голосе спросил Рыбаков.
— Разумеется, нет. Иначе, я подвергла бы себя опасности ещё большей, чем обнаружение в своей спальне маньяка.
— Что же может быть хуже?
— По-моему, намного ужаснее, когда обнаруживаешь, что в твоей спальне два маньяка убивают друг друга.
— Значит, вы не возражаете против того, чтобы видеть меня в своей спальне?
— Не могу представить, что могло заставить вас так обо мне думать?
— Признайтесь, что вы от меня без ума!
— Мне совершенно не в чем вам признаваться, — совершенно искренне и с нарастающим раздражением произнесла Натали.
— Я так и знал, — многозначительно улыбнулся шевалье. – Вы неподражаемы, курочка моя! Надеюсь, я  смогу нанести вам поздний визит уже сегодня?
— Боюсь, что не смогу принимать никаких визитов до конца недели, — без особой на то надежды, попыталась она отделаться от его гнусных притязаний.
— Ну, для меня-то всегда можно сделать исключение, — самодовольно ухмыльнулся он.
— Боюсь, что всё-таки нет.
Тут шевалье склонился над ней и прошептал почти в самое ухо:
— Ничего не бойтесь, курочка моя! Стоит только попробовать и вам больше не захочется протестовать!
— Немедленно прекратите! – сердито посмотрела Натали на смеющееся лицо Рыбакова.
Смех тут же оборвался и шевалье постарался сделать серьёзное лицо, что почти никогда ему не удавалось.
«Напыщенный, самодовольный болван! – раздражённо подумала баронесса. – Поскорее бы дом! О, как же мне хочется от него отвязаться!»
— Чем же вы будете заняты, моя курочка?
— На днях ко мне должны приехать подруги из пансиона. Нужно всё подготовить, встретить, разместить…
— А… Это те две маленькие девочки, которые приезжали с вами в прошлом году?
— Да.
— Они очень забавные. Надеюсь, что граф разрешить нам познакомиться с ними поближе…
— Ну, вот я и дома, — поспешила сказать Натали, не давая шевалье развить свою мысль. – Благодарю вас, за то, что вы проводили меня. Хотя я убеждена в том, что это было совершенно напрасно.
— Пустяки, — небрежно кивнул шевалье, снимая шляпу. – Рад был встретить вас, моя курочка.
С этими словами он бросил на неё прощальный взгляд и скрылся в придорожных кустах.
На пороге поместья Натали уже встречала её горячо любимая крёстная. Зная о предстоящем приезде крестницы, она почти всё утро просидела у окна, и конечно, заметила N ещё задолго до появления её экипажа на подъездной аллее.
После обмена приветствиями Кока озадаченно спросила:
— Тебя провожал шевалье?
— Да, никак не удалось от него отделаться. Какой же он всё-таки отвратительный тип!
— Ну, дитя моё, присмотрись к нему повнимательней, жених-то он всё-таки не плохой и так тебя любит…
— Ты что мне его сватаешь? – ужаснулась баронесса от одной только мысли о возможном замужестве.
— А почему бы и нет? Сколько можно выбирать да присматриваться? Ведь не собираешься же ты всю жизнь жить одна?
— Совсем нет. Просто, я жду такого человека, который способен пробудить во мне настоящее чувство в ответ на своё собственное.
— Ну, а шевалье?
— Он не способен по-настоящему любить никого кроме Марата, бутылки и беспредела, который творит с их помощью. Только в этих условиях он чувствует себя как рыба в воде. Как ты думаешь, из него может получиться хороший муж?
— Я думаю, что тебе следует быть более снисходительной к этим ребятам. В конце концов, они все ещё так молоды. Их характеры впоследствии могут сильно измениться.
— Я обязательно об этом подумаю, — улыбаясь, заверила Коку баронесса.
 
Оказавшись в своей комнате, N обнаружила свою несносную кузину, прыгающей на кровати. Это маленькое вредное существо одним своим появлением в спальне у Натали сообщало, что отдыху пришёл конец.
— Ура! – кричала Татти, почти задевая потолок макушкой своего хвостика, пристроившегося на голове в виде приземистой пальмы. – Мы снова будем играть! Чур, ты будешь злобной колдуньей, а я принцессой, умело обходящей все твои козни…
— Хорошо. Тогда в данный момент я обращу тебя в статую, чтобы хотя бы полчаса побыть в тишине и покое, — кивнула баронесса.
— Нет! – запротестовала девочка. – Это не честно! Ты не должна колдовать без предупреждения! Тогда, когда ты будешь произносить заклятие, я смогу куда-нибудь спрятаться.
— Отлично! Тогда спрячься в коридоре, а я пока разберу свои вещи, — настаивала на своём N.
— Значит, ты не хочешь играть? – удивилась она.
— Ты права. Я не хочу играть.
— Это всё из-за того, что на тебя собирается напасть друг Жака? Тогда я тебя понимаю, он мерзкий. Если бы он угрожал мне, то я бы, наверное, тут же убежала куда-нибудь.
— О чём ты говоришь?
— О господине Петрусе. Он хочет за тобой охотиться. Когда ты приезжала сюда в прошлый раз, он тебя увидел и с тех пор мечтает жениться на тебе.
— Откуда ты знаешь? – удивилась Натали осведомлённости ребёнка.
— Все говорят, — уклончиво ответила та, прежде чем в комнату вошла Кока, и увела Татти, не смотря на все её протестующие выкрики.
 
После суматохи, вызванной приездом баронессы, в поместье опять воцарилась тишина, прерываемая только скандалами, учиняемыми неугомонной Нинель и короткими спорами, между подругами Натали. Мадемуазель Таис и мадемуазель Ирен прибыли через несколько дней и тут же со всем энтузиазмом окунулись в суетливую жизнь гостеприимного дома. Впрочем, мадемуазель Таис уже долгое время не интересовал ни один человек, кроме графа Путятина. Димити покорил сердце юной красавицы в её самый первый визит, но в ответ она оставила ему такую же рану на сердце. Теперь оба не представляли себе жизни друг без друга. Хотя наслаждаться столь желанным обществом в поместье они не могли и большую часть    времени делали вид, что они друг другу абсолютно безразличны. Такие меры предосторожности нужны были для того, чтобы оградить от удара жену Валери, болезненно воспринимающую обстоятельства реальной жизни. Мы ещё вернёмся к этому позднее.
Мадемуазель Ирен усиленно занималась поисками кавалера и не упускала ни одной, даже самой сомнительной, возможности в достижении этой цели. В том числе она не пренебрегала и окультистскими способностями Алекса фон Ворон, а в данный момент обсуждала с мадемуазель Таис очередное «предсказание» домашнего мага. Натали слушала их разговор, предпочитая не вмешиваться в него до поры, до времени.
— В последнее время у месье Алекса настоящий всплеск способностей, — возбуждённо щебетала она. – Все говорят, что сейчас его предсказания сбываются чаще, чем обычно!
— Но ведь ты же понимаешь, что это всего лишь совпадения, — отвергла доводы подруги мадемуазель Таис.
— Ничего подобного! Ты ведь даже не представляешь, что он мне пообещал!
— Кавалера? – предположила она.
— Нет. Но близко к этому. Он сказал, что я его скоро встречу, представляешь?
— Но ведь он всегда тебе говорит одно и то же.
— Это значит только то, что это действительно правда! – не унималась Ирен. – Представляешь, если это будет Серж! Вот тогда ты поймёшь, как ошибалась на счёт месье Алекса.
— Не изменю я своего мнения, даже если ты выйдешь замуж за своего Сержа де Кави! – упрямо воскликнула Таис.
— Да ты просто завидуешь мне! Тебе самой-то что сказал месье Алекс?
— Мне нет нужды ходить к нему! И я не вижу никакого повода для зависти.
— Ну да! Граф Путятин занимает все твои мысли. Но всё равно, любая незамужняя дама в округе скажет тебе, что нет никого милее, чем граф де Кави. Натали, подтверди!
Баронесса очнулась от своих, никому не ведомых размышлений и сказала:
— Да, конечно. А кто это?
— Натали! – оскорблено взвилась Ирен. – Как ты можешь? Ведь он же самый красивый жених в графстве. Хотя некоторые дурочки считают, что его друг более хорош собой, но я совершенно не понимаю, что они в нём находят. Ты не можешь не знать его, он же друг твоего кузена!
— В самом деле? Что-то не припомню.
— Вот видишь, — пользуясь случаем, заявила Таис, — никто и не знает твоего де Кави. Только ты одна на нём помешалась.
— Нет, — не сдавалась Ирен. – Я ей покажу. Она просто не помнит его! И вообще, Натали, почему бы тебе не сходить к господину Алексу? Уверена, что он предскажет тебе что-нибудь такое, от чего у тебя мгновенно поднимется настроение.
Баронесса и мадемуазель Таис устало переглянулись. В своих стремлениях их подруга была неисправима.
 
И всё же Ирен настояла на своём и Натали, по большей части, чтобы не обидеть её, отправилась на «спиритический» сеанс к господину Алексу. Старательно скрывая улыбку и делая сосредоточенное лицо, баронесса наблюдала, как её родственник изо всех сил пытается придать какую-то зрелищность своим бессмысленным возлияниям. В конце концов, оракул выдавил из себя сомнительное предсказание. По его словам, Натали вскоре должна была встретить любовь всей своей жизни.
«Ну конечно, — мрачно думала она, — этого стоило ожидать. Зря я вообще сюда пришла. Что путного может сказать мне домашний волшебник, понимающий язык животных?»
При этом воспоминании N не смогла сдержать улыбку. Дело было в том, что однажды, когда баронесса и граф Путятин были ещё совсем юны, Димити задумал одну очень смешную шутку. Он до смерти перепугал господина Алекса, когда тот, ни о чём не подозревая, дегустировал жаковскую настойку. Граф спрятался за шторой и страшным голосом начал разговаривать с бароном. Когда же Алекс вопросил загадочный голос о его происхождении, то в ответ получил характерное «мяу» домашнего любимца, спавшего здесь же на окне. После этой истории Димити долгое время пробыл в своём родовом поместье в наказание за издевательство над старшими, но сам Алекс самоуверенно утверждал, что разговаривает с животными. Одним словом это было очень смешно и поучительно. Можно сказать, что после этого случая Натали и утратила веру в мистические способности своего родственника.
  Скрывшись от домашней суеты за дверью своей комнаты, N вздохнула с некоторым облегчением. Сегодня она решила лечь спать пораньше, слишком много событий произошло сразу за один день. И к тому же нельзя списывать со счетов тот переполох, который вызвал этот неотразимый граф де Кави.
«Интересно, кто бы это мог быть, — уже в полудрёме размышляла баронесса. – Уж не любовь ли всей моей жизни скрывается за этим незатейливым именем?»
Натали засыпала с улыбкой. Впрочем, сон её не был столь же лёгок: всю ночь за баронессой гонялся наглый облезлый кот и нудно мяукал. Проснулась N в крайнем раздражении.
Утро началось ужасно: дверь спальни с грохотом распахнулась и в комнату ворвалась несносная кузина, издавая на ходу победный вопль. Радость её была весьма обоснована – ей удалось обвести вокруг пальца надёжный кордон, выставленный зазазаботливой Кокой у покоев своей любимицы.
— Немедленно вставай! – потребовало маленькое чудовище.
— Зачем это ещё? – недовольно поинтересовалась Натали.
— Мы пойдём к Дальнему ручью ловить маленьких гномиков, — безапелляционным тоном заявила та.
— А почему бы тебе не сходить туда одной и не оставить меня в покое? – резонно заметила баронесса.
— Ну, N! Ну, пожалуйста! Ну, это же ненадолго, — заканючила Татти. – Через пару дней приедет дядя Си, и я от тебя отстану, обещаю!
Натали тяжело вздохнула. Она никак не предполагала, что до приезда беспутного сыночка Жака ей придётся развлекать свою маленькую кузину и, следовательно, совершенно забыть о личной жизни…
 
В послеобеденные часы в поместье обычно наступала тишина. Каждый занимался тем делом, к которому у него лежала душа. Кока уединилась в библиотеке, всецело погрузившись в любовные переживания очередного романа. Валери и Нинель обменивались своими взглядами на ведение хозяйства. Жена Мишеля уехала на плантации, где целыми днями допекала своего мужа нескончаемым потоком брани. Граф Путятин и временно гостивший у него маркиз отправились к кому-то с визитом, а Ирен и Таис прогуливались по аллее. Все были чем-то заняты, а Натали наслаждалась тем, что Татти унеслась на кухню контролировать приготовление десертов, и поэтому с наслаждением сидела в своей комнате. Вдруг за дверью послышались чьи-то торопливые шаги. В апартаменты баронессы без стука ворвалась её кузина Юли (несчастная девушка была внучкой Нинель и Мишеля).
— Натали! Вставай! Скорей! Вниз! Он там! – страшно волнуясь, вскричала она и, ничего более не объясняя, потащила N за руку.
— Куда? Зачем? – не понимала Натали, удивляясь необычному поведению своей всё время уравновешенной родственницы.
— Там граф де Кави! Серж! – наконец-то пояснила та. – Его Ирен задержала… Да скорее же!
Наконец-то баронессе передалось нетерпеливое ожидание Юли, и она с всё нарастающим энтузиазмом понеслась вниз, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Вот уже и парадное крыльцо. Натали пулей вылетела из дома и замерла на крыльце, отчаянно глядя по сторонам в надежде увидеть мифического красавца.
«Неужели он уже ушёл? – огорчённо подумала она, ища глазами и не находя вокруг ничего примечательного. — Неужели я не увижу его?»
В это время её настигла Юли, отставшая во время бега по лестнице. Остановившись на некотором расстоянии от Натали, девушка с обожанием смотрела куда-то.
— Ну и где же он? – уже с некоторой долей раздражения спросила кузину баронесса.
— Натали! – укоризненно воззрилась та на вопрошавшую. – Вот же он. Стоит рядом с Ирен.
И тут она наконец-то заметила этого «сказочного принца». «Неземной красавец» был невзрачным блондином среднего роста. Она сотни раз видела его в окружении графа Путятина, всякий раз испытывая раздражение от глупых шуток и слащавых улыбочек, которыми надеялся покорить всех вокруг себя этот тип. Натали никогда бы не обратила на него внимания, если бы не общая суматоха вокруг этой весьма заурядной персоны.
Баронесса почувствовала сильное разочарование. «Какими же нужно быть слепыми идиотками, чтобы считать этого пришибленца идеалом мужчины! – думала она, не скрывая досады. – Никогда бы не подумала, что современные женщины отдают предпочтение таким отъявленным мерзавцам. Ну и дуры!»
Она ещё раз посмотрела на Ирен, которая уже была готова упасть в обморок от тех нелепостей, которыми отчаянно осыпал её «сказочный принц» и демонстративно отвернувшись от этой омерзительной картины, скрылась в доме, всем своим видом выражая неодобрение и крайнюю степень негодования.
Натали всегда нравились мужчины решительные, умеющие настоять на своём, проявить характер, даже сломить чужую волю, если она противоречит их желаниям. Она просто не могла понять, как кого-то могут привлекать смазливые слюнтяи, которые не в состоянии даже самим себе признаться в том, что им на самом деле хочется. Да и куда ей с её образованностью понять, как овевает мужчину ореолом романтики один только вид его нерешительности.
Видя с детства перед собой пример отца, молчаливого, но при необходимости жёстко отсекающего все возражения, она никак не могла взять в толк, как нормальной здравомыслящей женщине может приглянуться тип, подобный Сержу де Кави. Впрочем, он и сам толком не знал, что дамы в нём находят, а потому «бил» наугад из всех орудий в надежде, что уж один-то снаряд точно не пролетит мимо цели. Так было всегда, пока он чудесным летним днём не увидел на пороге поместья фон Ворон несравненную кузину графа Путятина – скептически настроенную против него, Натали…
Напротив, вся прошлая жизнь молодого донжуана преобразилась, как хмурый день от, пронзившего плотный заслон туч, яркого луча. Он сам не смог бы сказать, что поразило его больше – необыкновенная красота и независимый вид баронессы, или её полнейшее безразличие к его драгоценной персоне. Ясно было только одно: все чувства в нём взыграли и он (возможно впервые в жизни!), почувствовал себя способным на безрассудство. Всегда отличаясь изнеженной некоторой романтичностью натуры, Серж был поражён этим новым порывом собственной души. Впрочем, удивление его вскоре сменилось отчаянием, так как он совершенно не знал чем можно привлечь к себе внимание неприступной красавицы. Он не был героем её снов. Не был отважным и сумасбродным ловеласом, перед которым открывают двери сердца в ответ на его полные отчаяния призывы. Он даже не мог сказать про себя, что сердце его отягощено не только неразделённой любовью, но и другим, не менее драматическим страданием… Словом, граф де Кави не подпадал, ни под один из трагических образов, которые неизменно имели успех у женского пола на протяжении всей истории существования любовных романов.
К сожалению, наш герой не отчаялся из-за этого досадного недоразумения и, поразмыслив, отправился… к своей невесте.
 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
 
КАК РОХЛЯ СТАНОВИТЬСЯ МАСТЕРОМ…
 
Долгое время Серж де Кави не знал как подступиться к N, но в его бедовую голову почему-то ничего не приходило. А потом вдруг пришло…
Как ни странно, но идею подбросила сама Юлиана. Как-то вечером, когда Серж в очередной раз, сидя в гостях, думал о чём-то своём, она спросила:
— Граф, вы сегодня какой-то таинственный. Уж не обдумываете ли вы какое-нибудь интересное письмо?
Это был элементарный жест вежливости, правда выраженный в довольно своеобразной манере, свойственной кузине Сержа, но эта комбинация успешно вывела де Кави из задумчивости.
— Письмо?- встрепенулся он. – Интересное письмо? Переписка?! Ну конечно! Как я сам до этого не додумался? Нужно срочно написать письмо!
Тут он вскочил и поспешно вышел, оставив озадаченную невесту кое-как оправдывать его непростительный поступок перед остальными гостями.
— Наверное, срочная корреспонденция, — не совсем уверенно пожала плечами она, а присутствующие сделали вид, что поверили.
Откуда им было знать, что чувствовала при этом сама Юлиана? Может быть она всего лишь хотела расшевелить немного своего не слишком смелого жениха, таким тонким намёком предлагая ему любовную переписку. Ведь всем известно, что на бумаге все мы гораздо раскованнее. А в итоге что из этого вышло? Бедняжке оставалось только успокаивать себя тем, что она, возможно, подсказала Сержу выход из сложной ситуации, который он тщетно искал сам уже довольно долгое время. Что в сущности и имело место быть, но кому теперь от этого легче?
Впрочем, оставим все сомнения и отправимся вслед за нашим героем.
Серж летел домой как на крыльях, по дороге придумывая содержание анонимного письма. В том, что письмо должно быть анонимное, он уже не сомневался. В его сознании всплывали картины одна другой романтичнее: Натали ждёт у моря запечатанную бутыль с его драгоценными каракулями, тайный поверенный становится верным корреспондентом влюблённых, белый голубь несёт в своих лапках маленькую трубочку, пропитанную её духами… Была всего лишь пара ньюансов: поблизости не было моря, а свою тайну граф никому доверять не собирался. Он даже самому себе с трудом признавался в том, что эта тайна действительно существует. Поэтому оставалось только…
Ворвавшись, словно ураган в свою комнату, Серж бросился к письменному столу. Написать хотелось сразу и много, только получалось что-то невразумительное.
«Дорогая, Натали!» Нет, это решительно не подходит! Какая-то пошлятина и посредственность! «Натали!» В этом что-то есть, но следовало учесть, что голубь не обучен и может улететь совсем в другую сторону. А если так, то стоит ли вообще писать обращение и тем более, подписываться своим подлинным именем? Так может, стоило начать с голубя? Тут он сделал над собой усилие и сначала сходил на голубятню. К его величайшему разочарованию, ни одного белого голубя там не обнаружилось. Пришлось взять другого, но это ещё не было главным расстройством. При всех попытках привязать к птичьей лапе сколько-нибудь весомое послание, выяснилось, что доставка может быть гарантирована, только в случае, если трубочка будет действительно маленькой. Как же уместить все свои мысли в ничтожный клочок бумаги? Разве что писать в стихах? К тому же N очень любит стихи.
Трясущейся от волнения рукой, Серж написал:
 
       Тебя увидел я случайно на закате
И сердце бедное моё пронзил Амур,
С тех пор я путаюсь в часах и датах
И только новой нашей встречи жду.
 
Тут у графа снова появились сомнения. Написать «аноним» — слишком банально, а хочется поразить баронессу своей оригинальностью. Оставить без подписи – значит, признать себя заурядной посредственностью, которая стесняется собственного имени. И это при том, что он, граф де Кави, признанный мастер изящного слова…
Мастер!
Таким образом, письмо отправилось в путь, а печальному «мастеру» оставалось только надеяться, что оно попадёт именно, к той, о которой он думал. Впрочем, стоит пояснить, что по счастливой случайности, голубь, найденный Сержем, был, во-первых, не глуп, а во-вторых, прекрасно знал дорогу, так как довольно часто летал в поместье Валери, где сердобольная Кока уже давно оставляла ему крошки, остававшиеся после обеда. К тому же стоит заметить, что уже вечерело и он, подчиняясь какому-то голубиному чувству эстетики, сел в этот раз повыше, чтобы полюбоваться на небо и птиц, парящих на небосклоне.
 
Натали уже привыкла к поэтическим поединкам. Вообще, во всём, что касалось выдумки, ей не было равных. В детстве у неё даже был свой театр кукол, где она при помощи всех своих кузин и
 друзей своего брата, ставила грандиозные спектакли. Поэтому нет ничего удивительного в том, что к подброшенному письму она отнеслась спокойно и даже с внутренним ликованием. Конечно была какая-то интрига в невзрачном сером голубе, который принёс это послание. Пришлось срочно искать для него клетку, где он мог бы отдохнуть перед обратной дорогой, так как по каким-то непонятным причинам, адресат пожелал остаться неизвестным.
«Хотя, так даже лучше, — размышляла N, читая дерзкое послание «незнакомца». – Можно представить себе своего героя, вместо того, чтобы опасаться ограниченности  занудных приятелей моего кузена».
Голубь делал переписку неспешной, давая время хорошенько обдумать ответ. Обе стороны умело этим пользовались, что делало их корреспонденцию ещё интереснее. А потому, я считаю необходимым привести её здесь полностью.
 
   У вас отменный глаз,
   Не потому ли «Мастером» вы называете себя?
   Увидеть что-то в такой час
   Без осветительных приборов мне нельзя.
                                                                              N.
 
Да, порою это очень сложно,
Но воображение искупит все несовершенства.
Как пред соблазном устоять возможно,
Когда мечта сулит блаженство?
                                                                              Мастер.
 
Воображение – советчик очень не надёжный.
Мечта вам дорисует всё, что никогда узреть нельзя.
Не потому ли сердцу так тревожно,
Знает оно, что та любовь – мечта?
                                                                               N.
 
Нет. Сердце моё не столь уж вероломно,
Да и любовь моя – реальность – кровь и плоть.
Вчера она смотрела в душу томно,
Да так, что лишь с трудом сумел я усидеть.
                                                                      Мастер.
 
Так, значит, ваша любовь уже таит измену?
Как по-другому можно это передать?
Известно всем, что даже будучи плененной
Я томный взор не стала бы кидать.
                                                            N.
 
Простите мне мою досадную неловкость!
Конечно, вас я никогда ни чём не упрекну,
Виной всему моя тайная робость
И разум, что беспечно распустил мечту.
                                                 Мастер.
           — P.S. – По поводу измены ваш испуг напрасен,
          Я только ваш, покуда взор ваш ясен.
 
Что слышу я? «Покуда взор ваш ясен?»
А стоит мне забыться и – ау?
Где друг мой, чей язык был так прекрасен?
За что меня покинул? Почему?
                                                                          N.
 
Ко мне вы чересчур несправедливы,
А я ведь неповинен здесь ни в чём!
Все мои чувства к вам святы и живы
И я их сохраню в сердце своём.
Хотел лишь я сказать, что взор ваш
Вы на другого можете порою обратить
Тогда замру я, слыша стук у горла,
Желая поскорее всё забыть.
                                                                    Мастер.
— P.S. – Когда возлюбленная ваша так прекрасна,
             То рядом с нею быть порой опасно,
             Коль не убьёт вас обезумевший соперник,
             То уж её измены сердце не потерпит.
 
Вы намекнуть хотели мне на то, что я – кокетка,
И что флиртую я со всеми напоказ?
Что ж, бывает всё и так нередко,
Но почему-то не волнует вас…
                                                             N.
— P.S. – Раз сердце ваше так переживает,
             Уйдите прочь – пускай оно не знает.
 
Со мной играете вы злую шутку, N!
Вы не кокетка – то известно всем,
Но мою душу вы схватили в плен
И я помимо воли глух и нем.
                                                   Мастер.
 
Я что-то не припомню, чтобы кто-то
Мне жаловался из месье на слух.
Быть может перепутали вы что-то
Или темните… Но одно из двух.
                                                      N.
 
Глухи сердца и крик мой не услышан
И вы глухи сейчас к моей мольбе.
Я не калека, ус мой пышен,
Но сердце плачет о тебе…
                                                      Мастер.
 
Скажи ему, пусть вытрет влагу,
Мужчине плакать не под стать.
Ты не услышан – так с отвагой
Мешает что всё вслух сказать?
                                                        N.
 
Нет, я не смею. Это слишком дерзко.
Как я могу нарушить ваш покой?
Пусть лучше одному мне будет мерзко,
Чем разделить свою печаль с тобой.                                                                                                                                                                                                                                                              
                                  Мастер.
— P.S. – Не думай, что излишне осторожен,
             Но просто путь другой мне невозможен.
 
К чему такие сложности, амиго?
Открой сейчас любую книгу:
Везде, где речь идёт о пламенной любви
Успех приносят смелость и стихи…
                                                                 N.
 
Уже совсем стемнело, но баронесса рассчитывала, что «Мастер» напишет ещё одно письмо. Судя по тому сколько голубь отсутствовал, Натали  рассудила, что расстояние не такое уж и большое. Но хозяин пернатого, кем бы он ни был, не пожелал рисковать и отправился на покой.
N с удовольствием перечитывала послания загадочного наглеца. «Интересно, — промелькнуло в голове у неё, — кто из моих неразумных поклонников проявил столько оригинальности и придумал такое? Да ещё и этот голубь, который создаёт впечатление романтической древности…» Но она быстро забыла об этом. Узнавать, кто такой Мастер на самом деле ей пока не хотелось. Не хотелось снова испытывать разочарование, а в том, что её поджидает именно разочарование, баронесса почти не сомневалась.
 
Серж был в восторге от своей потрясающей идеи. Он даже не думал, что способен на что-то подобное. Под маской загадочного Мастера он мог быть кем угодно, а в жизни, к несчастью, оставался собой. Под впечатлением от своего успеха граф тут же решил, что ему необходимо завуалировано узнать, как баронесса относится к каждому из своих поклонников, но сделать это так, чтобы она ни о чём не догадалась.
«Правильно! – думал он. – Раз уж выпал такой прекрасный шанс, нужно им воспользоваться!»
Утром, едва лишь солнце вышло из-за могучих лип, плодоносной аллеи поместья фон Ворон, в окно N  уже стучался почтовый голубь.  
Для   Натали, которая уснула только после полуночи, это был неприятный сюрприз. Ну, какому любителю поспать до обеда хочется обнаружить, что симпатичный молодой человек – ранняя пташка? Хотя тот факт, что неизвестный стихотворец так торопиться восстановить с ней переписку, приятно льстило её женскому самолюбию, поэтому она смягчилась.
 
Я слышал: вы завидная невеста
И выходками вас не напугать,
Но, может, просто в сердце нету места,
Чтобы ещё кого-нибудь принять?
                                                Мастер.
 
Поклонники не задают таких вопросов,
Да и зачем они, когда сердца
Прелестниц юных вам разбить так просто,
Не предложив избраннице венца?
                                                 N.
 
Не может быть, чтоб с вами так жестоко
Посмел хоть кто-то в жизни обойтись,
Чтоб ваши чувства ранить так глубоко
Обидчик должен быть отъявленный садист.
                                                  Мастер.
 
Вы правы, это было грубо,
Но о сочувствии у вас я не прошу!
Моим любимцем кот был в пёстрой шубе
И вспоминая, я едва дышу!
                                  N.
 
С котами видно вам не повезло,
А может тайный смысл есть
В покоях у себя аквариум завесть?
                                   Мастер.
Нет, запах рыбы я не выношу,
Морскую красоту я засушу.
                                          N.
 
Вас привлекают высохшие рожи?
Только в еде иль всё же в жизни тоже?
                                          Мастер.
 
Порой мне нравятся опасные типы,
Как жаль, но часто все они глупы!
                                           N.
 
А я – опасный или нет?
Ответь, а то скоро обед.
                                      Мастер.
 
Разве опасным может быть обжора?
Ты накорми его и – спать уж скоро.
                                            N.
 
А нравится тебе одной лишь ночью спать?
Не хочется с собой кого-нибудь позвать?
                                                 Мастер.
 
Знакомых очень много у меня,
Но в основном у них в умах нудня.
И если я из них кого-то позову,
То так, боюсь, ещё быстрей усну.
                                                 N.
— P.S. – Ночами я предпочитаю кучу книг,
             Ведь их не надо звать на  свой пикник.
 
С заумниками вечно я скучаю,
К чему учёность вам? Не понимаю.
                                                  Мастер.
 
Всё потому, что вам блеснуть тут нечем.
Но впрочем, для чего все эти речи?
Вы выведать пытаетесь, мой друг,
Кого хочу ввести я в брачный круг?
                                                  N.
 
Как ваш поклонник, хоть немного тайный,
Не отрицаю я своё желанье
Соперника поближе разузнать,
Чтобы скорее нейтрализовать.
Я постараюсь вас завоевать,
Если понадобиться, то любой ценой.
                                                   Мастер.
 
Да вы просто смеётесь надо мной!
                                                   N.
 
Ничуть! Скажите, он – маркиз?
Иль всё же шевалье на вас завис?
Все графы так милы, но всё же
Ваш строгий взор здесь отличит кого же?
                                                   Мастер.
 
Не знаю я какой он масти,
Но благороден мыслью он.
В крови бушует пламя страсти,
Он мил, застенчив и умён.
                                                   N.
 
Мне сердце разорвёт на части
 Ваш неразборчивый ответ –
Неужто, это мой портрет?
                                         Мастер.
 
Вы правы, мой избранник – Мастер.
И что с того, что это так?
                                                     N.
 
Я вам скажу, что он дурак,
Раз до сих пор не в вашей власти.
                                                    Мастер.
 
Что ж вам мешает, дорогой,
Зайти ко мне ночной порой?
                                                   N.
 
Ответа ей пришлось ждать несколько дольше, чем она рассчитывала. В конце концов, это шутливое признание, разумеется, ничего не значило, но это был реальный шанс узнать, кто скрывается под маской дерзкого Мастера.
Хотела ли она узнать кто её адресат?
Да, он уже сумел разжечь любопытство баронессы своей навязчивой идеей – выведать своего соперника. Теперь Натали решила во что бы то ни стало заставить его выдать себя. Ну, а если не получится… то придётся самой вычислить этого скрытного типа.
 
Прости моё мне промедленье –
Оторопел я на мгновенье.
Я не могу, о N, прости!
Мне не позволит честь зайти…
                                                Мастер.
 
Да, ваша честь – больная тема.
Передо мной стоит дилемма:
Быть может, говорят про честь,
Те, у кого другая есть?
                                        N.
 
Другая – есть, но не проблема.
А ваша честь гуляет с кем, а?
                                          Мастер.
 
Вы можете за «Вашу честь»
Навлечь на душу вашу месть.
                                       N.
 
Простите! Я забыл приличья,
Но в этом не моё отличье.
И возвращаясь к теме пламенной любви:
Что скажете о графе де Кави?
Его, я услыхал тайком,
Считают все завидным женихом…
                                          Мастер.
 
Немного суховат, немного пустоват,
Безликость, серость, кот.
Понять его едва ли
Хоть кто-то местный смог,
Хоть это и пустяк.
Он друг вам или враг?
                                 N.
 
Теперь и сам не знаю…
Я вам спокойных снов желаю
И мысленно вас обнимаю.
Мне отправляться надо спать,
Чтоб к вам сорвавшись, не сбежать.
                                           Мастер.
 
Нет смысла бегать от постели,
Когда её вам подогрели.
Спокойной ночи, Мастер мой,
Усни в объятиях другой.
                                         N.
 
Какой «другой»? И в мыслях нет!
Я весь лишь твой до старых лет!
                                      Мастер.
 
Много любишь, вижу, врать,
Отправляйся лучше спать.
                          N.
— P.S. – Пусть тебе присниться сон
             Про поместье фон Ворон,
             Где гуляем мы с тобой
             По аллеям под луной.
             И, возможно, ты ко мне
             Всё-таки придёшь…
                                                      Во сне!
 
Серж ликовал от того, что Натали считала всех своих ухажёров
 посредственностями. Правда и его тоже, но он надеялся это поправить. Со временем…
 
На следующий день зарядил проливной дождь и голубь не прилетел, но Натали была рада подобной задержке. Она давала время для тщательного анализа последних событий. Впрочем, на раздумья всё равно было не слишком много времени, так как тут же после обеда N сообщили о том, что в гостиной её поджидает шевалье Рыбаков.
Баронесса, естественно, сильно сомневалась в причастности этого оболтуса к письмам загадочного стихотворца, но чтобы полностью исключить такую возможность… К тому же невероятное самомнение шевалье вполне соответствует общей нагловатой манере мастеровских писем. Словом, гостя следовало подвергнуть немедленной тщательной проверке. И полная решимости, Натали отправилась вниз.
Первым делом баронесса одарила несчастного лучезарной улыбкой:
— Шевалье, как мило с вашей стороны скрасить моё унылое одиночество! И как это вам в голову пришло, нанести мне визит?
— Ну, — замялся, было, Рыбаков, ошалев от неожиданной благосклонности, но быстро воспрянул духом: — Да, я такой! Ты ещё плохо меня знаешь, курочка моя!
— Уверена в этом, — кивнула та, пропуская мимо ушей неуместное обращение. И уже разработав в голове коварный план, сообщила: — Я как раз размышляла над тем, чтобы поразвлечься. Вы мне в этом поможете?
— Весь к вашим услугам! – воскликнул шевалье, расплываясь в оскорбительно-самодовольном оскале.
— Как на счёт того, чтобы устроить скромный поэтический вечер? – ехидно предложила N, старательно не замечая метаморфоз, исказивших лицо собеседника.
— Что? Да чтобы я писал слюнтяйские стишки? Да никогда!
— Но о «слюнтяйских стишках» вас никто и не просит, — невозмутимо продолжала баронесса. – Пишите так, как вам нравится. Это будет даже интереснее. Пожалуй, я начну.
Рыбаков с мрачным видом уселся на диван. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять как он раздосадован недостойным предложением Натали.
«Тем лучше, — усмехалась она, доставая письменные принадлежности. – Так сложнее быть лицемерным. И уж я позабочусь о том, чтобы отомстить за всех этих «курочек»! Хам!»
 
Раздумья охватили мою душу:
Кого же мне назвать здесь своим мужем?
                                                             N.
 
— И что я должен с этим делать? – скептически спросил шевалье, принимая из её рук листок.
— Напишите мне короткий ответ. Две – четыре строчки.
— Ни чё себе, «короткий», да это целая поэма! – ворчал он, хватая перо и углубляясь в чтение. – Да тут и думать нечего! Выходи за меня и дело с концом!
— Вот об этом и напишите мне в ответе.
— Зачем, если со словами гораздо меньше хлопот?
— Зато стихами – благороднее, — настаивала баронесса.
— Чего?
— Красивее.
— А… ну ладно.
 
Здесь не о чем думать, Натаха,
Я здесь, ну, а где твоя сваха?
                                  Рыбаков.
 
Ты слишком торопишься, друг.
Поспешность – опасный недуг.
                                                    N.
 
Я слов таких умных не знаю,
Но сохнуть по тебе начинаю.
                                       Рыбаков.
 
Растения сохнут в саду,
А рыбки – на воле, в пруду.
В воде никто сохнуть не может –
Тебе же рассольник поможет.
                                            N.
 
Нет в природе таких огурцов,
Чтоб лечить от любви удальцов.
Ну, а раз уж намечена пьянка,
То уж лучше кефир спозаранку,
Я им больше люблю похмеляться,
Чтоб укропом потом не плеваться.
                                           Рыбаков.
 
От таких примитивных мыслей своего оппонента N стало грустно и она отложила перо в сторону.
— Больше не будет стихов? – с надеждой спросил шевалье.
Но ответить баронесса не успела, так как в комнату вошёл, или даже вбежал, граф де Щес.
— Ой! – воскликнул он, наткнувшись взглядом на недовольное лицо Рыбакова. – А я и не думал, что вы здесь!
— А ты вообще умеешь думать, дохляк? – иронично спросил тот. – Или у тебя все мозги ссохлись?
Но это нападение не произвело на Димити желаемого эффекта, поэтому он спокойно сел и заявил:
— Вот как раз сейчас я обдумываю очень интересную теорию. Как по-вашему, Натали, почему ветер всегда дует только в одном направлении?
— Что за чушь?! – возмутился шевалье. – Потому что так надо!
— А-а… Это вы так думаете, а вот я считаю, что ветер дует всегда только в одну сторону для того, чтобы тучи на небе не стояли на одном месте. Ведь если они в одном месте будут громоздиться кучей, а в другом – совершенно отсутствовать, то жизнь на земле прекратиться! – с умным видом провозгласил граф. – Вы только представьте себе! И я додумался до этого сам!
— Заметно, — проворчал себе под нос Рыбаков и пытаясь переключить дистрофика на что-нибудь менее абстрактное, сообщил: — А мы тут стихи сочиняем.
— Стихи? – удивился тот. – И как, у вас получается?
— Извольте посмотреть, — предложила N, передавая ему листок.
— Хм… — выдавил граф, тщательно изучив переписку баронессы и шевалье. – Успехи ваши не велики. Впрочем, этого следовало ожидать. М-да… Разрешите мне попробовать?
— Пожалуйста, — обрадовалась Натали.
— Да, блесни фантазией, — огрызнулся Рыбаков.
К несчастью, дохляк сегодня был непробиваем. Толи окрылённый своей гениальностью, толи вдохновляемый присутствием N, он невозмутимо углубился в творчество.
 
С начала времён повелось так,
Что умником будет дурак.
Дуракам удача – подспорье,
Без неё дуракова жизнь – горе.
                                     Де Щ.
 
 Усмехнувшись, Натали ответила:
 
Отчего же стремятся все стать дураками,
Неужели, удачу хватать чтоб руками?
                                                           N.
— Не хотите ли что-нибудь добавить? – с претензией на вежливость спросил граф у Рыбакова, но тот с мрачным видом углубился в свои мрачные раздумья.
 
У дураков такая природа,
Но не будем судить о них строго.
Это ведь такая порода,
В жизни их не так уж и много.
Но гораздо интереснее дурней
Дамы, что обожают культурных,
Но ночною порою украдкой
К другим  типам бегут без оглядки.
                                                 Де Щес.
 
Вы намекаете мне на кого-то,
Или просто напутали что-то?
                                              N.
 
Я не смею судить  ни о чём,
Мои мысли всего лишь низки,
Физиология здесь ни при чём,
Просто вкусы живущих узки.
И не знаю, кто в том виноват,
Но, наверное, это не я,
Каждому воздаётся судьба
И не будет других преград.
                                             Де Щес.
 
Вы, наверное, правы, граф,
Но нельзя ли сменить оборот
И фантазиям волю дав,
Придать слогу лирический ход?
                                               N.
 
Дамы вечно поют о любви
Потому и глупы они.
Но, конечно же, только не вы,
Моих мыслей святые огни.
Вы – моя драгоценная ваза,
Что стоит на столе, ожидая,
Когда ради лихой проказы
Ей дадут все цветы урожая.
                                         Де Щес.
 
Ну, не знаю, по-моему вы
Изъясняетесь слишком заумно.
А когда все вокруг глупы
Это выглядит слишком безумно.
Лучше б вы рассказали о том,
Что влюбились  без памяти где-то
И о том, что, наверно, потом
Своей свадьбой украсите лето…
                                         N.
 
Я влюбился, но увы, не вчера,
А не то не видал б недостатки
Своего недостойного выбора,
Хоть он не в уме и достатке.
                                        Де Щес.
 
Недостатки? Какие и в ком?
Разве можно в такую влюбиться?
Я не верю, что с вашим умом
Вы смогли так надолго забыться!
                                         N.
 
Я всё знаю, но знаю и то,
Что её лучше нету в округе,
Но с другой стороны, а на что
Совершенства моей подруге?
Я ей стану во всём помогать
И неловкость она позабудет.
А чего ей ещё желать,
Раз женою моей она будет?
                                     Де Щес.
 
Всё возможно, но дамы, увы,
Любят, когда их самих превозносят.
Хоть не все и достойны они
Того, что так отчаянно просят.
                                        N.
 
Но, конечно же, это не вы –
Я о вас не скажу вам плохого.
Вы прекрасны, добры и умны –
И не жду я от вас иного.
Но на свете нет идеалов
И мы все с червоточинкой в месте,
О котором сказали не мало
Мы друг другу уже честь по чести.
                                          Де Щес.
 
Натали ещё больше взгрустнулось.
«Что за типы? – уныло думала она. – Какие-то совершенно невозможные люди! Уж скорей бы написал этот загадочный Мастер!»
— Господа, — сказала вслух баронесса фон Ворон. – С вашего позволения я поднимусь к себе. Этот литературный поединок немного утомил меня…
— А я всегда знал, что эти слюнтяйские рифмочки ни к чему хорошему не приводят, — ворчал шевалье, поднимаясь.
— Надеюсь, что позже мы продолжим это увлекательное занятие, — наглел Димити, провожая N до основания лестницы.
 
Вечер был уныл и скушен Ирен и Юли обсуждали местные новости, тщетно стараясь завуалировать свой повышенный интерес к Сержу де Кави, поэтому Натали с головой погрузилась в свои внутренние переживания.
«Кто же это может быть? – размышляла она, мысленно перебирая уже полюбившиеся письма. – Если это не Рыбаков и не де Щес, то кто? Андре де Коржени? Маркиз де Сад? А может, этот пришибыш, де Кави? Нет… Не буду ломать себе голову. Времени ещё достаточно, я всё равно его вычислю.»
 
К величайшему ликованию N, утро принесло ей солнце, голубя и очередное письмо:
 
От вынужденной разлуки
Я думал, что умру со скуки.
А как вы, моя сладкая N,
Прожили этот ужасный день?      
                                        Мастер.
 
Визитом меня осчастливил граф
И, конечно же, шевалье.
Наверное, дед мой всё-таки прав,
Говоря, что бомжи они все.
                               N.
 
Стоило мне замолчать на день
И тут же чужая явилась к вам тень!
                                     Мастер.
 
Да, было дело, что скрывать
Свои и чужие грехи?
Вчера я заставила их писать
Лирические стихи.
                                       N.
 
Нет, это не вынести мне!
Измена измену бьёт.
У вас сегодня другие в цене
И даже другой стихоплёт!
                                       Мастер.
 
Мастер, мастер, не ревнуй!
Мне твои стихи милее,
Ты напрасно не тоскуй,
Лучше напиши скорее.
                                      N.
— P.S. – Ну, де Щес и Рыбаков
             Хоть старались – сочиняли,
             Но таких плохих стихов
             Вы б нигде не прочитали.
 
Натали, ну как же так?
Вы пронзили моё сердце,
Пусть по-вашему пустяк,
Для меня то – соли с перцем.
Целый вечер вы для них
И смеялись, и шутили,
И, возможно, что за стих
Поцелуем наградили.
                            Мастер.
 
Если бы за каждый стих
Я дарила поцелуи,
То у вас уже от них
Губы б трубочкой свернулись.
                                    N.
 
Это только отговорки,
А на деле – ничего!
Вместо поцелуев, створки
Ты открой в своё окно.
                                   Мастер.
— P.S. – А когда к тебе приду я
             Поздней тёмною порой,
             То уже без поцелуя
             Не уйду я в час ночной.
 
Оставайся хоть навечно,
Только мне всегда пиши,
Чувство очень быстротечно,
Но года хранят стихи.
                                    N.
— P.S. – Ну, а что до поцелуев,
             То я ими не торгую.
 
Значит, промедленья сутки
Мне соперников не дали
Или вы кого-то ждали,
Или просто это шутка?
                                   Мастер.
 
Да какие уж тут шутки?
Щес мне дарит незабудки,
Шевалье же предлагает
Свой союз, но он не знает,
Что мы с мастером вдвоём
Их обсудим – обсмеём…
                          N.
 
Вы хотите, чтобы сердце
Моё поразил инфаркт?
Уж и так в глазах всё меркнет,
Пульс мой отбивает такт…
Смилуйтесь, прошу об этом,
Над несбывшимся поэтом!
                                   Мастер.
 
Вот уже Марат у дверцы  -
Он сегодня просто фарт.
А откуда, любопытно,
Вы так знаете симптомы,
Где-то слышали об этом
Или это вам знакомо?
                                   N.
 
Я… Не знаю, что сказать.
Может, что-то почитать?
                                  Мастер.
 
Почитайте мне стихи…
Не хотите ли ухи?
Быстро мы сменили тему,
Ведь для вас-то не проблема,
Говорить о чём угодно,
О еде, о том, что модно,
Лишь бы вас не заставляли
Признаваться в чём-то даме.
                                       N.
 
В то время, пока Мастер писал ответ, сочиняя свои нехитрые вирши, баронесса задумалась: откуда обычный молодой человек может знать об инфарктах? Если бы это был опыт родственников, то об этом не было бы смысла молчать. Значит, варианта два: или он больной или же доктор.
«Андре де Коржени?!» — не то чтобы Натали была сильно разочарована, ведь граф был, наверное, единственным из близких друзей её кузена, который более или менее соответствовал её изощрённому вкусу. Но это было что-то не то, может, просто она ожидала чего-то более фееричного? Перед глазами N тут же возник образ Андре. Меланхоличный спорщик, который, наверное, никогда никем серьёзно не увлекался… И письма Мастера написаны его рукой? Нет. Верится с трудом.
У Натали фон Ворон тут же сложилось мнение и появилась твёрдая решимость подвергнуть графа де Коржени строжайшей проверке, как только он дерзнёт появиться на дорожках поместья.
Но тут опять прилетел знакомый почтальон и она вернулась к мыслям более приятным.
 
Я так же ненавижу откровенья,
Как рыб, которые всё сразу,
 без сомненья,
Готовы выложить вам словно на духу.
Признания их вечно на слуху.
Но если вы желаете прогулку у реки,
То я охотно предложу вам свои руки.
                                                Мастер.
 
Боюсь, я с вами там умру от скуки,
К тому же нет там ни одной аптеки.
А вы, я вижу, слабые здоровьем,
Но исцеляются болячки все любовью.
Я больше люблю аллеи поместья
И здесь так приятно гуляется вместе.
                                                     N.
— P.S. – Когда же увижу тебя, мой герой?
             Когда по аллеям походим с тобой?
 
Надеюсь, что скоро, но только сейчас,
Я должен прерваться. Лишь утренний час
Отныне могу посвящать я досугу
И письма писать любимому другу.
                                          Мастер.
 
Что ж, злой судьбе я молча покоряюсь
И с вами, Мастер, так и быть, прощаюсь…
                                                  N.
 
Вот всегда так: думаешь, что если бы знал, чем это грозит, никогда бы не допустил. Но кто мы такие, чтобы заранее знать, что поджидает нас там, за таинственной завесой будущего.
 
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.
 
…И ОПЯТЬ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В РОХЛЮ.
 
Опять вечер был в распоряжении баронессы и, слоняясь по тенистым аллеям, она размышляла о странном обращении «друг». Какой же поклонник, претендующий на любовь, одновременно с этим намекает на дружбу?
Впрочем, грустным и тяжёлым мыслям не суждено было долго владеть её сознаньем, так как Марат и граф Путятин этот вечер решили провести дома, а Ирен и Таис, наоборот, на несколько дней покинули гостеприимные владения Валери. И надо сказать, это принесло N очередной сюрприз.
— Я слышал, что вы опять увлеклись поэзией? — поинтересовался маркиз де Сад, беря баронессу под руку. – Должен сказать, что мы с графом сегодня решили составить вам компанию. И хоть Димити не очень расположен к такому проведению досуга, но, я полагаю, что ему полезно будет немного поразвлечься. Ведь вы знаете, он совсем киснет, когда этот дом покидает некая миловидная особа.
Натали вошла в библиотеку, сопровождаемая назойливым гостем графа Путятина. Сам он сидел в кресле и  изучал пейзаж за окном неподвижными глазами.
«Воображаю, что это будут за стихи!» — мрачно подумала N, без особого энтузиазма принимаясь за дело. Но вопреки её ожиданиям, после нескольких неудачных проб, всё пошло на лад.
 
Откровенно скажу вам, друзья,
Мне сомнения портят досуг:
Он назвал меня ласково – «друг» -
Неужели любви быть нельзя?
                                               N.
 
Наверное, просто он,
Боится, что будет смешон.
                           маркиз де Сад.
 
Я скажу тебе – просто так
Иногда изъясняются те,
Для кого чувства – не пустяк,
Да и дружба тоже в цене.
                         гр. Путятин.
 
Всё возможно, но сердце моё
Всё равно стенает и плачет,
Разум шепчет: он не любит её,
Ничего для него не значит…
                                      N.
 
Ах, пустое. Не стоит об этом.
В жизни часто бывает такое –
Кто-то вас оскорбит ответом,
Если слух ожидает иное…
Но не стоят слова огорчений –
У них масса других значений.
                              маркиз де Сад.
 
Есть любовь, есть любовь и дружба,
Но без чувств, что ни говори,
Никаких изъявлений не нужно
И ни дружбы и ни любви…
                                граф Путятин.
 
Ну, а как же такое возможно?
Ведь друзей полюбить очень сложно!
                                              N.
 
Это вы полагаете так,
А на деле – это пустяк.
Помню, раньше мы были друзьями,
И проказили вместе подчас,
А теперь я готов часами,
Сидеть молча, слушая вас.
                                маркиз де Сад.
 
Так бывает, но скажу тебе честно,
Что сначала любовь возникает,
А потом, привирая нелестно,
Голос дружбой её называет.
А уж если случилось такое,
Что любимая вас не любит,
Сердце вас не оставит в покое,
Пока взгляд ваш она не забудет.
Взгляд, который бросали украдкой,
Вы ещё понадеясь на чудо,
А потом убежать без оглядки
Побуждает вас это худо.
                              гр. Путятин.
— P.S. – Так что, не огорчайся, сестрёнка,
             Так бывает, ведь нам очень сложно
             Вас любить без взаимности долго,
             Когда чувства открыть невозможно.
 
Сначала Натали подумала: а не играет ли с ней родной кузен злую шутку? Уж больно стиль и содержание приближалось к искомому образцу. Но потом баронесса выбросила это из головы, решив, что очевидно, у Мастера с графом Путятиным просто сходный род мыслей и искать нужно именно в этом направлении. Но всё равно N украдкой положила этот листок в кармашек, чтобы как следует перечитать наедине.
 
Ах, оставим печальные мысли –
День сегодня какой-то чудесный,
Только граф что-то очень кислый
И маркиз любезен не к месту.
                                        N.
 
Я стараюсь как могу,
Если надо – помогу.
Лишь пишу порой коряво,
Да и в остальном раззява.
                                    маркиз де Сад.
 
Кислый граф не почему-то,
У него на то причины.
Ну а ты мила, как будто
В голове одни мужчины.
                         граф Путятин.
 
Да, признаться, я подчас
Даже очень люблю вас.
— P.S. – Разумеется, мужчин –
             Нужен он мне не один!
 
Что-то ты шалишь, сестрица,
Не пора ль остепениться?
                          граф Путятин.
 
Нужен не один?
Кто же нужен вам, скажите,
То есть, лучше напишите…
Что-то я совсем кретин.
                      маркиз де Сад.
 
Как одним мне обойтись,
Раз семья моя большая?
Дедов только – запастись,
 
Дяди, братья – сосчитай ли?
                                       N.
 
Если только в этом смысле,
То тогда за вас спокоен.
Путайтесь в годах и числах,
Лишь бы сон был тих и ровен.
                                   маркиз де Сад.
 
Уж её-то не запутать,
И не сбить нарочно с толку,
Если надоел как будто
Сразу ляжешь ты на полку.
                              граф Путятин.
 
Это что за оскорбленья?
Вы меня не обижайте,
А не то лишу варенья
Вас за завтраком.
                                     Прощайте.
                                             N.
 
— Вы нас уже покидаете? – удивился Марат, заглядывая ей через плечо. – Почему, ведь мы так хорошо проводили время? Даже граф растаял и стал чуть менее угрюмым.
Натали уже открыла было рот для оправдания, но кузен её опередил:
— Ах, оставьте! Она ждёт таинственного принца, который однажды тёмной ночью заберётся к ней в окно!
Баронесса засмеялась, а маркиз, открыв рот, во все глаза смотрел то на неё, то на друга.
— Натали, — сказал он, прерывающимся от возмущения голосом, — неужели это правда?
— Правда, правда! – ехидно усмехнулся Димити. – Она мечтает об этом с самого детства и поэтому всегда выгоняла меня вечером из комнаты. Наверное, боялась, что придя, принц может заподозрить во мне соперника. А поскольку ни один из нас на роль её избранника не подходит, не вздумайте её задерживать, а то она будет злая до конца недели.
— Непременно, — кивнула N, принимая такой же злорадный тон. – Но поскольку вы уже начали шутить, мой милый братец, я могу судить о том, что и для вас этот вечер был благоприятным. Поэтому, не смотря на то, что вы бессовестно разгласили тайну всей моей жизни, я желаю, чтобы и вам явилась сегодня ночью прекрасная принцесса.
У себя в комнате, затеплив ночник, Натали ещё раз перечитала листок, прикарманенный вечером, и провела добрую половину ночи в раздумьях о личности неуловимого Мастера.
В каком-то смысле она действительно ждала прекрасного принца, но только он всё чаще начал принимать в её глазах облик фантастического рифмоплёта.
 
На следующее утро вернулись мадмуазель Ирен и Таис. Баронесса, которая встала необыкновенно рано, решила поговорить с подругами. Главное, что она хотела узнать, было их мнение относительно того, кто из друзей графа наиболее похож на него самого. Но говоря «а», пришлось сказать и «б».
— Письма? – удивилась мадмуазель Ирен. – Переписка с таинственным незнакомцем?
— Прикольно, — протянула Таис.
— Натали, ты такая счастливая! Мне бы кто-нибудь написал. Ну хоть кто-нибудь!
— Да, согласна, — кивнула N, — идея весьма оригинальна.
— Оригинальна?! Да она гениальна, романтична, превосходна!
— Сейчас у кого-то будет нервический припадок, — вполголоса сказала Таис.
— Великолепна! Божественна! – неистовствовала Ирен.
— Но я рассказала вам не для хвастовства, — напомнила баронесса. – Мне нужно знать, так как я провожу расследование, пытаясь найти этого незнакомца…
— Мастера, — благоговейно вздохнула её впечатлительная подруга.
— Да. В ходе следствия, мне удалось выяснить, что Мастер знает о некоторых специфических заболеваниях…
— Это граф де Коржени! – тут же вынесла вердикт Ирен.
— Также он похож складом ума на моего кузена, — закончила Натали, не обращая внимания на посторонние выкрики.
— С чего ты взяла? – удивились обе.
— Мне нужно знать, — опять начала баронесса, после того, как рассказала о литературном вечере,  — кто по-вашему, наиболее похож на графа Путятина.
— Шевалье! – тут же выдала Ирен, а Таис задумчиво промолчала. – Он такой, такой… такой сильный!
— Однако, он не умеет писать стихов, — тактично возразила N.
— Он мог кого-нибудь попросить, — не унималась та. – Но основная идея бесспорно принадлежала шевалье. Мне кажется, он такой изобретательный! Такой умный!
Баронесса недоверчиво сморщилась:
— А откуда он может знать об инфаркте?
— Ну…
— Услышал в местном кабаке за очередной бутылкой настойки, — усмехнулась Таис.
— Тогда граф де Щес! – быстро воодушевилась подруга. – Он ещё более умный, даже чересчур и тоже такой изобретательный!
— Да уж, в изобретательности его не упрекнуть, — задумалась N, вспоминая безумные идеи о том откуда дует ветер.
— Вот видишь, — чуть не подскочила Ирен.
— Но вряд ли он стал бы просить кого-нибудь писать за него стихи. А сам он такой демагог, что его манеру письма невозможно не узнать. Так что…
— Я знаю! Знаю! – воскликнула та после короткого раздумья. – Это маркиз де Сад! Точно! Он всегда такой романтичный. Он даже сказал мне на прошлой неделе, что мои волосы струятся словно волны реки, а глаза напоминают море…
— Да, в высшей степени поэтично, — язвительно согласилась Натали. – Но если учитывать, что он пока гостит у нас дома, то откуда тогда прилетает голубь?
— Ну что, это опять не он? – скисла Ирен. – Но всё равно, голубиная почта это… так похоже на Марата. Эх, всё-таки какая ты счастливая!
— Если бы у нашего маркиза был голубь, то вне всякого сомнения, подчиняясь здравому смыслу, он бы его съел, — опять иронично заметила Таис. – И даже если бы голубь летал от кого-то из его приятелей, то сам он никак не смог бы незаметно кататься туда — обратно, чтобы писать ответы.
— Да, это не годится, — согласилась защитница всего мужского пола. – Ну тогда это, разумеется, граф де Коржени! Он красивый, умный и всё знает про болезни!
— Но у него совсем другой стиль, — возразила баронесса.
— Ха! Стиль! – отмахнулась Ирен. – Это точно он! Я вам говорю! Запомните этот момент, он доказывает, то, что я уже и сама знала – я великий сыщик!
— Ну хорошо, — сдалась N. – Эту версию нужно проверить. Но мне кажется, что он совсем не похож на графа Путятина. Даже совсем не похож. А как по-твоему?
— По-моему, — загадочно ответила мадмуазель Таис, — есть только один человек во всей округе, который имеет  с графом довольно сходный образ мыслей. Это не голословное утверждение, я часто видела его в обществе его кузины и могу утверждать наверняка. Не знаю на счёт болезней, но думаю, что он вполне мог решиться на нечто подобное. Словом, это Серж де Кави.
— Серж де Кави?!? – в один голос воскликнули подруги, только одна произнесла это имя с ужасом, а другая с благоговением.
— С ума сойти! Серж де Кави! Тебе пишет сам Серж де Кави! О, почему этот голубь не прилетел ко мне? – не унималась Ирен.
— А ты уверена? – с сомнением в голосе произнесла баронесса.
— Не знаю, — пожала плечами Таис. – Просто мне так показалось.
— Ну ты везучая! Обалдеть! – всё ещё вздыхала подруга. – Сам Серж де Кави! Подумать только!
 
В полнейшей задумчивости Натали возвращалась в свою комнату. Её одолевали противоречивые мысли, но предаваться им долго N не пришлось, так как на подоконнике её уже поджидал почтовый голубь. Пронизывая обитательницу шикарных апартаментов укоризненным взглядом, пернатый давал понять, что ожидал увидеть её гораздо раньше.
— Да, прости, — извинилась она, избавляя птицу от её драгоценной ноши. – Но нужно же мне было всё выяснить. Неужели ты прилетаешь из дома графа де Кави?
Но голубь молчал, а письмо гласило:
 
Я снова только ваш, хотя я ваш всегда,
Но лишь порой, увы, подводит нас судьба.
Я весь в делах, в трудах, но от своих забот
Я оторвал себя, побыть с тобою чтоб.
                                                  Мастер.
 
Это – напрасный труд, мой друг, твои дела
Важней, чем то, что ты узнаешь из письма.
                                                                   N.
 
Молчали долго вы, прислав же свой ответ,
Любовь убили вы. Я дам вам свой совет:
Напрасно вы себя так мучаете, N,
Я мог бы вас спасти от всех ваших проблем.
                                                                 Мастер.
 
Я вас благодарю за бесполезный бред.
И вот, что вам скажу: любви меж нами нет.
Если б любили вы, то тайны нам к чему,
Вы знаете, что я любого вас приму.
                                                     N.
 
Но тайный мой покров спасает от забот,
Которые принёс вам ваш пропавший кот.
                                                              Мастер.
 
Скажите, вы больны? Иль может не в себе?
Зачем столько хлопот вы создаёте мне?
                                                          N.
 
Нет, я люблю покой и сохраню его.
А мне скажите, N, боитесь вы чего,
Что можете меня, не видя полюбить,
Не зная за кого вам замуж выходить?
                                           Мастер.
 
Ещё чего! Вы – плут и вас я не люблю!
Но кто ты, мастер мой, скажи же
мне, молю!
                                                   N.
 
Не верю я, что вы ещё не догадались,
Зачем же вы тогда кокеткой притворялись?
Я вас люблю такой, но имени назвать
Я не могу и нет вам смысла заставлять.
                                                     Мастер.
 
Вы близкий друг Андре? А может быть он сам?
Гадать нет смысла мне – ответить нужно вам.
                                                                      N.
 
Да, друг, но может, вы избавите меня
От этих недомолвок, загадок и храня
Покой в своей душе, я просто замолчу.
Открытым вами быть я вовсе не хочу.
                                                       Мастер.
 
Пусть будет так, как будет
Судьба нас всех рассудит.
                                     N.
— P.S. – Прощайте, милый мастер,
             Я отпускаю вас,
             Хотя ваш голубь с почтой
             Прижился уж у нас.
             Но раз для вас ценнее
             Та маска на лице,
             То я не сожалею,
             Что вы нужны не мне.
 
Голубь больше не вернулся, впрочем, теперь он был больше не нужен, так как увидеть его скрытного хозяина ей предстояло этим же вечером. Догадки мадмуазель Таис полностью подтвердились, и чем дальше Натали думала об этом, тем больше убеждалась, что Мастер на самом
 деле граф, перед которым Ирен испытывала такое благоговение.
 
В беседке, залитой лучами исчезающего солнца, баронессу уже поджидал граф де Щес. Он был, как всегда безупречно одет и как всегда бестолково говорил. Натали его даже не слушала, она была зла на де Кави за то, что он так долго водил её за нос, за то, что она уже позволила себе размечтаться, и в особенности за то, что этим мечтам не суждено было сбыться. Но как только лицо Сержа мелькнуло сквозь листву, N тут же изменилась.
— Какая гениальная идея! – воскликнула она и так громко, что Димити подпрыгнул от неожиданности.
— Добрый вечер, — промурлыкал он в своей обычной манере. – Как поживаете?
— Благодарю вас, неплохо, — откликнулась Натали. – А вы, я надеюсь, не слишком утомились, нанеся нам долгожданный визит?
— Да нет, — усмехнулся он,  и подсев к баронессе едва слышно добавил: — Что с вами? Смахивает на вспышку ревности.
— Не обольщайтесь, — так же тихо прошипела она. – Я просто исполняю свой долг – забочусь о здоровье больного. Вы слишком лёгкая добыча, граф. Или вам больше нравится, когда вас называют мастером?
Серж заметно побледнел, но сумел сохранить невозмутимый вид.
— Нет, мне вполне подходит моё имя, — проворчал он, после некоторой паузы, — а представляться кем-то другим я не считаю нужным.
— Неужели? В таком случае, полагаю вы серьёзно больны. Раздвоением личности…
Но ответить что-либо де Кави не успел, так как в этот момент очнулся граф де Щес  и с воодушевлением завёл разговор на свою любимую тему:
— Я сегодня закончил читать одну книгу… Надо сказать, это был интереснейший философский трактат! Так вот… Там говорилось о том, что все люди на земле подвержены физиологическим страстям. И степень их извращённости, а соответственно, подверженности этим слабостям, зависит от множества всевозможных факторов. Например…
— Например, от того, что в детстве тебя кто-то крепко стукнул по голове, а потом ещё доминирующую роль в воспитании взяла на себя крайне деспотичная бабуля, с ярко выраженными психическими нарушениями, — вставил Андре де Коржени, появившийся вместе с Сержем, но до сих пор никак себя не обнаруживший.
Натали сначала обрадовалась тому, что к их скромной компании присоединился ещё кто-то, но радость её длилась ровно до той поры, когда она поняла, что Димити и Андре так надёжно увлечены друг другом, что им в общем-то больше никто не нужен. Увлечённо доказывая что-то один другому, они только изредка прерывались на короткие реплики, типа:
— Натали, разве я не прав?
— Да скажите же ему!
— Нет, ну вы это слышали?
— По-моему, им очень весело, — заметил в свою очередь Серж.
— Да, похоже на то, — без особого воодушевления согласилась N.
— Мне необходимо поговорить с вами.
— Я слушаю вас, если вам угодно на этот раз говорить вслух, — съязвила Натали. – Жаль только, что говорить стихами гораздо сложнее, чем их писать!
— Эти письма… Вы догадались?
— А вы наивно полагали, что этого не произойдёт?
— Я должен вам всё объяснить. Дело в том, что меня очень давно привлекает одна особа, которая живёт  в этом доме. К моему величайшему сожалению, по некоторым причинам и с некоторых пор, мне закрыли доступ к ней и я бы хотел… Я бы желал иметь в этом доме надёжного союзника, позволяющего мне поддерживать с ней контакт.
— Словом, вам нужен поверенный.
— Да.
— Тогда почему вы сразу не сказали? К чему столько сложностей?
Серж замолчал и опустил глаза. Как он мог ей объяснить то, что творилось в его душе?
— Хорошо. Кто она?
— Вы согласны помочь мне? – удивился граф де Кави.
— Нет! Но я же должна узнать имя вашей избранницы. Может, это мадмуазель Таис. Тогда помогая вам, я навлеку на  себя гнев своего кузена.
— Нет, нет… Это Юли.
Серж, конечно, придумал всё это только что. Ему просто нужно было оправдать своё нелепое поведение, раз уж он не имел храбрости открыться до конца. А Юли… Она была маленькой симпатичной девочкой и характер её бабушки как нельзя лучше способствовал правдоподобности легенде. К тому же, и это нельзя было скидывать со счетов, эта крошка была  по уши влюблена в него. Что же касается самой N, то тут всё обстояло гораздо сложнее. Граф де Кави это понимал, поэтому и шёл на попятный, как пойманный за клешню рак.
— Что? Моя кузина?
— Так вы поможете мне? – кусал губы Серж.
— Нет, нет и нет! Во-первых, это разобьёт сердце Ирен, а она моя подруга, во-вторых, это разобьёт сердце вашей невесте!
Он только отвёл глаза, опасаясь как бы баронесса не прочла в них ответ, но та была так возмущена, что ничего не заметила.
— Я не желаю вас видеть! Вы совершенно аморальный тип и оскорбляете меня своими недостойными предложениями! Я злилась на вас, думая, что вы хотели просто поиграть со мной, но приударить за одной сестрой при помощи другой – это уже слишком! Прощайте, господа. Вам, мастер, персональное спасибо за испорченный вечер!
Так окончилось героическое предприятие одного неудавшегося романтика. А два графа напротив, всё так же продолжали свой увлекательный спор.