Очарование судьбы часть восьмая

— Вон кто-то на лодке плывет, — сказала она, давай помашем. Сняв шелковый платок, со своей очаровательной шейки, она им замахала, подзывая лодочника к себе. Лодка причалила к берегу. Вика решительно подошла к лодке, и, заговорив с хозяином, очевидно рыбаком, так, как в лодке находились рыбацкие принадлежности, попросила перевезти их на следующий берег, к поселку «Широкий Лог», где находилась гостиница, в которой остановились, Вика и ее спутники. Рыбак, а это был он, соглашался их перевезти за определенную плату, против которой Павел не возражал, прекрасно понимая время и место, где он находится. Плаванье, на утлой лодчонке, по бурным водам Енисея, выбило Павла из колеи. Особенно на выходе из спокойной Ангары, в коварный Енисей. Стремительное течение, огромные волны, которые стремились захлестнуть лодку, ввели страх в его душу. Мотор надрывался, одолевая, силу течения и взрывался, воем, когда волны выбрасывали
его винт, из воды. Холодный ветер и брызги пронизывали Павла. Он
поглядывал на Вику, которая также страдала от ветра и брызг, но держалась, она стойко. Тоненькое, летнее пальто, не спасало ее. Скрестив руки на груди, голову прижав к своим коленям, так, что Павлу приходилось поддерживать ее. Но спасти от ветра и брызг, Павел не мог. Ветер, волны и брызги, окружали их со всех сторон. Одна надежда была, что это когда-то кончится. Скалы на берегу Енисея, к которому они приближались, казались какими-то темными монстрами, с седыми бородами, от нависшего на них тумана. Но вот волны утихли, началась прибрежная полоса. Лодка носом ткнулась в песок, и Павел, шатаясь, сошел на берег. Рыбак помог высадиться из лодки Вике.
— Куда?- спросил он Вику.

Она показала наверх. На двадцатиметровой высоте, стояло деревянное
здание, в окнах которого горел огонь. Подниматься пришлось по крутой лестнице, опираясь на деревянные перила. Зайдя в номер, Павел с наслаждением грохнулся на аккуратно застеленную кровать. Вика, как будто и не было этого бурного плаванья, стала хлопотать около стола. Достав из своих запасов, кой-какие консервы, она сбегала к администратору за тарелочками, стопочками, заодно выпросив хлеба. Все это она наставила на стол, распечатав консервы, аккуратно нарезав хлеб и разлив коньяк, забранный у Павла, в рюмочки. Пригласив его к столу, он нехотя привстал с кровати и снова залег.
— Не могу, всего шатает, голова

кружится,- произнес он.

Вика, как добрая фея, поднесла ему рюмочку конька. Привстав, он выпил его, поблагодарив вслух бога, за то, что он даровал ему такую фею. Фее это понравилось, она подошла к нему и чмокнула его в щечку. Коньяк сотворил чудо. Он приятно разлился по всему телу, пошла успокаивающая теплота, в голове появились веселые светлячки. Оперевшись руками, на деревянный ставник кровати, он встал и подошел к столу. Взяв наполненный Викой стопочку коньяка, Павел, произнес тост,
-За очаровательную именинницу, Московскую фею, божественным случаем посланную ему в спутницы.-
Включив висевшую на стене тарелку трехпрограммного радиоприемника, из которого полилась музыка, Павел почувствовал в своем теле блаженство. Забыв свои страхи, преподанные ему речным плаваньем, почувствовал красоту этого места.Прекрасная, надежная светлица, за дверью которой плещется Енисей, бурные волны которого разбиваются о скалы не далее как на расстоянии броска камня, вокруг занавешенные туманом горы, а в светлице, девица, окружающая его вниманием и заботой.Что еще нужно для настоящего романтика, каким всегда, Павел считал себя. От нежности, переполнявшей его, он обнял Вику за талию, прижался к ней и они пошли по кругу в медленном танце. Взяв ее пухленькие губы, он впился в них, доведя себя, до головокружения.
— Dubia plus torquent mala. — Страшнеевсего внезапные несчастья, произнес Павел, древнее изречение, глядя на Вику и глазами показывая ей на дверь, в которую без стука ввалилась, вся ресторанная пятерка. Она выпрямилась, отпряла от него и строго посмотрела на ворвавшихся ее спутников. Страха в ее глазах он не увидел. Ее, наперсник – протеже, с трудом вошел в комнату, подошел к Павлу, что-то пробормотал угрожающее и с размаха попытался ударить Павла. Павел, даже не пытаясь защититься, просто уклонил голову, и рука по закону инерции полетела дальше по кругу, потянув за собой хозяина. Но, так, как устойчивость у него была минимальной, то по закону всемирного тяготения, он штопором пошел к земле, а проще, упал на пол, с которого и не стал пытаться подниматься. Пришлось его спутникам помогать Павлу, чтобы поднять и положить его с пола на кровать. Павел этой выходкой не был опечален, наоборот, ему это показалось смешным. Артем Михайлович, так его называли соратники, успокоился и стал приятно посапывать.
Женщины окружили Вику, и как понял Павел, допрашивали ее о нем и жалели, что вместе не убежали с ресторана. Музыка из репродуктора по-прежнему играла. Мужчины, Петр и Василий, как они представились, время зря не стали тратить, а тем более агрессию проявлять, достали несколько бутылок водки и разлили ее, предложив и дамам присоединиться к ним. Танцы и только танцы, заверещали они.
Одна из дам, Оксана Николаевна, как представилась она, подала руку Павлу
и вытянув на свободное место в номере, закружила его. Но Петр с Василием
остановили дам и заставили всех сесть за стол. Выпив за знакомство, тут
же разлили по новой и уже выпили, за именинницу. Павел от выпитого, обмяк,
все же длительное путешествие и экстремальные ситуации стали сказываться на нем.
Артем Михайлович, проснувшись, попросил и ему налить водочки, что, и сделали сердобольные друзья. Налив ему полный стакан и

он ни кого, не отвлекая, тихонько пил водку. Временами, снова падая головой на подушку, задавал храпака. Дамы развеселились и потащили своих спутников плясать и танцевать. Он так и не понял, кто они друг другу, то ли мужья с женами, то ли просто друзья. Павел выпив очередную стопку коньяка, после которой у него закружилась голова, понимая, что он может в любую минуту вырубиться, попросил Вику, куда-нибудь его пристроить на ночевку. Они оба были изрядно пьяны. Она, пошатываясь, держась за него, увела его в соседний номер, где они упали на кровать. Она обняла его, прижалась к нему, в таком состоянии они оба уснули.

После слишком обильной выпивки, спалось плохо, и Павлу захотелось пить. Во рту была дикая сухость и першение в горле. С особой осторожностью, чтобы не потревожить Вику, он перелез через нее и вышел из номера. В коридоре находился бачок с водой и прицепленная к нему, небольшой цепочкой, кружка для питья. Зачерпнув из бачка, выпив пару кружек воды, он выбрался на крыльцо, и, ежась от утреннего от холода, спустился к реке. Голова

гудела, раскалывалась, и Павел решил искупаться. Воздух
был свеж и бодрящ, а с востока на запад, и с севера на юг на холодном ясном голубом небе не было ни одного облачка. На фоне неба колыхались ветви берёз, переливались своими листочками в лучах восходящего солнца, а стволы их с тёмной окантовкой белели вдалеке. Удивительно тихий, можно сказать покорный Енисей выглядел ласковым. Как будто — бы не было бурного, неспокойного,
ночного Енисея. Река была полна покоем и светом. С тихим плеском волна набегала на упругий мокрый песок и ласково гладила его глянцевую поверхность, ни чем не напоминавшее вчерашнее
бурное волнение. Будто уговаривая песчинки не шевелиться, не замутить ее сияния и прозрачности. Утренняя нарядность берегов
дарила спокойную радость, и Павлу виделось в ней обещание необычайного и близкого счастья, естественного, как игра света в воде. Для купания это место, было не лучшим. Раздевшись, босиком пошел к воде, галька резала ноги, камни отбивали пальцы ног, но сейчас привередничать не приходилось. Зайдя в реку, ледяная вода остудила его, быстро выбив хмель, из его головы. Пару раз нырнув, он выскочил на берег и стал бегать по нему, делать гимнастические
упражнения, чтобы прийти в себя, от купания в ледяной воде. Вздрогнул от неожиданности, услышав раздавшийся недалеко от него, звонкий смех колокольчиком. Остановившись, он увидел подходившую к нему Вику, она была в юбке, и шерстяном свитере, в руках у нее была пачка дамских сигарет и коробок спичек. Волосы были собраны в пучок и подколоты заколкой. Подойдя к Павлу, она вытащила из волос
заколку и встряхнула ими, показав свою головку, во всем блеске ее
красоты.

Обняв его, она произнесла,-

У тебя такой вид, словно ты уже давно умер и всего на несколько минут
вернулся к действительности.-
— Так и есть, лучше бы, я умер,- ответил Павел,- состояние, грешника в аду. А, ведь я ни с кем не грешил.-


— А, кто тебе запрещал или не давал.-
— Вопрос конечно

интересный, но в принципе, я согласен с тобой.-
Она вытащила сигарету, своими тоненькими

пальчиками и попыталась поджечь спичку, но ветерок гасил ее, и она испортила несколько спичек, прежде чем, наконец, Павел забрал у нее коробок и помог ей прикурить.

— Угощайся,-

она предложила сигарету ему.
— Спасибо, но не курю. С

утра, без кофе, нет.-
— Как хочешь, но мне с

утра необходимо покурить.-
— Солнце подымается, потом садится; люди появляются и исчезают, вот и мы скоро с тобой расстанемся,- тихо произнесла она. – Да и Артем Михайлович взбесится, если узнает, что я с тобой спала. Поэтому, сейчас пойду я первой, скажу, ходила умываться к реке, а потом ты приходи. – — Вика, дорогая, а я

зачем туда пойду, на его пьяную рожу смотреть. Пить я больше не буду, я
не могу пить с похмелья, а балаганить попусту, я не люблю. Да и в тебя я все
больше влюбляюсь, а это нам обоим вредно. Я сейчас сяду на пароход, прокачусь на нем по реке, до Красноярска, а там самолетом, к себе в Иркутск. Поверь, такой вечер, как этот я ни когда не забуду, да и такой девушки, как ты я
больше не встречу, а если встречу, то такой ошибки, как в эту ночь, постараюсь не допустить.-
Вика заулыбалась. Павел, притянул ее губы ксебе и крепко поцеловал. Как бы там ни было, жажда ласки-нежности притягивалаего к ней, Они были знакомы, всего один день, но, казалось, краткость ихзнакомства никак не соответствовала тому, что они чувствовали и как себя вели.Между ними все время было ощущение странной близости. И здравый смысл не имел к этому никакого отношения.
— Нет, нет, конечно, такой, как ты, я больше не встречу. И такой вечер, ни кто и ни когда, мне неподарит.-

Павла начала одолевать досада. Лучи встающего солнца, запахи трав,
плескание волн и те стали раздражать, когда до него дошло, что им сейчас придется расстаться. Что девчонка дарила ему, себя, а он как последний чурбан все свое счастье, пропил и проспал. Он в последний раз припал к ее губам с такой жадностью, что все ее тело отозвалось с неожиданной силой. Она обняла его русоволосую голову и вздохнула.
— Иди, он слегка оттолкнул

ее от себя. Не дразни. Да и твой протеже, уже все глаза проглядел,
поджидая тебя. А, я сейчас пойду на пристань и сяду на ближайший пароход. –
Она огорченно вздохнула,

провела руками по бедрам, поправляя юбку, и медленно стала
подниматься по лестнице. Павел проследил, как приятно покачиваются ее бедра, пожалел себя, оделся и пошел в сторону пристани. Долго ждать не пришлось. Подошел красивый, белый двухпалубный лайнер, «композитор Бородин». Купив на него билет в каюту третьего класса, он вышел на палубу и долго оглядывал берег, смотрел на гостиницу, надеясь увидеть там Вику. Хотелось последний раз взглянуть на нее. Его еще пронзали грешные мысли о ней, Нопри этих мыслях, так бередило воспоминание о ее поцелуях, о бархатистости ее вишневыхгуб, что пронзала дрожь по всему телу.

Но берег был пустынен. Провожала

теплоход единственная чайка, которая летела рядом с пароходом,
надеясь подкормиться от доброхотов – пассажиров. Летела не торопясь,
лениво взмахивая своими длинными острыми крыльями, в то же время поглядывая на воду, не мелькнет ли там рыбешка, которой она не прочь поживиться, но и она скоро осталась за кормой, не дождавшись подкормки от пассажиров, которые в это время, еще спали в своих каютах.

Не увидев, он пошел к себе в каюту. Каюта третьего класса, особым изыском не отмечалась. Четыре койки, на подобие вагонных, на одной из них, нижней, уже спал мужчина, три другие были свободны. Павел залез на верхнюю койку, чтобы ему ни кто не мешал спать, да и в иллюминатор удобнее было смотреть, любоваться речным пейзажем. Но долго любоваться не пришлось, сон сморил его.Прибыв в Красноярск. Выйдя на набережную, полюбовавшись последний раз красотами Енисея, набережной, он направился в аэропорт и купив билет до Иркутска, стал ждать объявления посадки на самолет. Самолет, с которым он должен был лететь, сильно опаздывал, и он не знал, куда деть те, несколько часов ожидания. Дикторша аэропорта стала бодро объявлять города и поселки, в которые вылет отложилиещё на три часа. Иркутск был в их числе. Погода паршивела не только в Красноярске, но и по всей Восточной Сибири. Побродив по залам аэровокзала, он снова усаживается в кресло. Напротив стоящих рядами, пассажирских кресел, вдоль балконного парапета стоят кадки, вазоны, с зелеными растениями. Пальмы, фикусы. Несмотря на явный недостаток света, они не выглядят хилыми. Ихлистья зелены и мясисты. Кое-где даже виднеются бутоны и распустившиеся цветы. Эти растения

терпеливы. Им ничего не остается, как только смириться, покориться,
приспособиться.
И они смиряются. Но ни один луч солнца к ним не проникает, ни одна капля
дождя
не падает на них и ни одно дуновение ветерка их не шевелит. Прочитавши все
газеты, какие нашлись в киоске в
аэропорту и, пролистав кое-какие книжки,
Павел прошелся по аэровокзалу, посматривая на окружающих, имея в голове
довольно неясные и рассеянные мысли. Наконец объявляют посадку на его
рейс, и
он торопливой походкой, отправляется, к регистрационной стойке.



Просыпается от голоса стюардессы:
"Приятного окончания полета, граждане пассажиры! Наш самолет совершает
посадку в аэропорту города Иркутска. Температура воздуха,


в городе, плюс двадцать градусов.
Прошу пристегнуть ремни!" Погода, встретила Павла, как ни странно было
после Красноярска, легким дуновением ветерка и солнечным ярким днем.
Довольный, что он прибыл в свой родной город, он огляделся на площади, но, не
увидев ни чего нового, пошел к остановке автобуса, на котором он подъехал к своему
дому. Жил он на последнем этаже четырехэтажного кирпичного дома, пятидесятых
годов постройки, в западной части города. Зайдя, открыв своим ключом, мать, скорее всего, была на работе, Павел вошел в дверь квартиры. Это был его обихоженный, им мир, уют,
сотворенный стараниями матери и прилежаниемсамого Павла. Он любил свое
жилье, гордился своей отдельной, обособленной от остальной квартиры,
комнатой, хотя немалых трудов после кутежей с приятелями, ему стоило сохранять мебель, уютно и рационально организовать свой быт, свою среду обитания, создать свою атмосферу, где ему, именно ему, было бы непринужденно и покойно.
Вечером, мать пришедшая с работы, сообщила, что приходила, какая-то молоденькая беленькая девчушка и оставила ему письмо. Добавив, что скромно одетая девушка и вела себя очень стесненно.
— Даже не присела чаю попить, хотя я ей предлагала. Когда я ей
сказала, что тебя нет, она попросила написать тебе письмо. Я конечно разрешила,
сказав, что пиши девушка, пиши, здесь к нему тысячи ходят и все пишут, можешь
мне передать, а я ему отдам. Но она мне не отдала, тогда я ей показала твою
комнату и она сунула его под дверь. Правда дверь я открыла и письмо подобрала,
но ты не думай, я его не читала,-

здесь конечно мать слукавила, все письма которые попадали ей в руки, она прочитывала, но Павла это не обижало. Особых секретов у него от нее не было.
— Вот я тебе его передаю. Между прочим эта девушка второй раз приходит, пока тебя не было. Я тогда ей сказала, что ты в больнице лежишь, с головой.-
— Ну, мама ты даешь, она подумает, что я сумасшедший,- мамина шуточка немного позабавила Павла.Открыв записку, она была от Леночки, прочитав листочек, на котором было написано несколько слов,
— Буду в субботу.-
Небольшое волнение охватило его и в то же время заинтересовало ее наитие, как она могла догадаться, когда он приедет. В дальнейшем, за тридцатилетие их совместной жизни, он не раз убеждался в ее необыкновенных способностях, все про него знать.В субботу, встав пораньше, он тщательно прибрался, мысленно представляя себе, как раздастся звонок, и Леночка
войдет в чистую, ждущую ее прихода комнату. Одев костюм, повертевшись
перед зеркалом, он скинул пиджак, оставшись накрахмаленной белой сорочке, и некоторое время раздумывал, одновременно любуясь прекрасным видом, открывающимся из углового окна его квартиры, какой поставить компакт-диск. Поставил шансон, соответствующий его настроению. Как только зазвучала знакомая мелодия, раздался долгожданный звонок в дверь. Взглянул на себя в большое зеркало, и внимательно оглядел. Он выглядел именно так, как и должен выглядеть преуспевающий молодой человек. С удовлетворением отметив, что накрахмаленная белая сорочка облегает его фигуру и делает ее стройнее. Осмотревшись вокруг и убедившись, что ничего не забыл, он направился к двери. Открыл дверь, и глаза в глаза встретился с Леночкой. Она шагнула в переднюю и глаза ее приблизились, стали огромными. Он, неожиданно для себя и тем более для нее, наклонился и коснулся губами ее щеки, ощутив запах духов. Когда он, как завороженный, отстранился, то увидел, как она вспыхнула от смущения. Она прильнула к нему, целуя в глаза, щеку,

— Так страшно становится, когда счастье мелькнет: а вдруг потеряю,
что случится. Тебя увидела тогда, в парке, сразу решила, ты мой! -
Горячее облако нежности снова окутало его. И ничего больше не надо было, казалось, что жил он только затем, чтобы увидеть ее наполненные блеском глаза, трогать пальцами мягкие шелковистые волосы, чувствовать грудью ее обжигающее тепло. Он поцеловал глаза, которые будут с ним всегда и везде, еще много, много лет, они не изменятся, лишь утратят пылающую голубизну.


Суздалев – Заславский Павел Аркадьевич.