Атомы Смеялись!

— А то мы тут смеялись, — Брато говорит.
— Атомы смеялись? – Паппо вопрошает.

Было дело тут такое, что с понеба как посыпались приколки с гайками какими-то, с обшивками. Чуть не в башку Григоричу. Он то и подавно ветеран контуженный еще с Хасана. Так и вспоминает под распилку поллитровой, как те части чанканшиста брали.
— Мы ево-та, — шамкает, — зажбрали…
— Кто такой Евот? – ну Паппо спрашиват, — может, енот?
Тут и посыпались приколки.

— А то мы тут смеялись, — Брато говорит.
— Атомы смеялись? – Паппо вопрошает.

Чанканшиста–то забрали после сразу, как товарищи и господа из центрополигона и наглянь. Григорича скрутиле и в дверце боковое, чтоб не вякоть что не попадя. А Брате тоже говорят:
— Чего тут шляиссе? Где по работе?
— Тутто, — Брате отвечает.
— Где? – в кашне один-то уточняет.
— Тутто э перфетто, — Брато отвечат.
— Ты иносранец что гле? – спрашивают.

— А то мы тут смеялись, — Брато говорит.
— Атомы смеялись? – Паппо вопрошает.

Стали те приколке забирать. Которые в кашне-тах. А с деревьев как – не лезть же. Высоко застряли-т только не стреляли-т. Паппо вышед из-за спин с гражданкой Кутовой и речи держит:
— Это значит, — говорит, — ракеты стагле падать прямо на башку, то потому что правильно движения при запуске не учат. Много-то летает-лётает. А места на орбите нет. Однех программ по тельбану весчает скольке?
— И чего сказал? – ему в кашне внушает.
— Так наводить порядок на парсеках, — Паппо шепчет.
— Чо? – в кашне-тах вопрошают.
— Путино-то передайте, мы за…
— Чо за «мыза»?

— А то мы тут смеялись, — Брато говорит.
— Атомы смеялись? – Паппо вопрошает.

Ну, дальше-т стали разгребать. Там что-то вытекло. А тут письмо с Тайшета раскопалось, как пропало с почты в 78-ом, так только вот оно и сохранелось. Пообмякло то слегкой.
— Чо пишут хоть? – гражданка Кутовая тыквой с носом в полстраницу тычется – понять бы.
— Да тебе ли – Паппо говорит, – на сноси от метели! У тебя-т пельмени выкепли, гляди-т бегут-то оберфрутто!
Кутовая и увидь, что «прес не порукат» и «вызгле не тры». А больше непонятно – разъедается бумажко от гептило. По читателям письмо пустиле, но как-то не припомнили а кто с Тайшета-то сюда писал.
— Но письма были, точно помню, — Кутовая говорит. – А вот кому – загадко…

— А то мы тут смеялись, — Брато говорит.
— Атомы смеялись? – Паппо вопрошает.

Григорич испереживалсо там в кабине и покличет, но забыле про него. В кашнетах-то решили лучших поселенцев на шеренгу вытянуть и слова каждому в айподах да нисподах нах. Что де хорошо живется и никто уж не загнется от хорошего. А то, что мы Еврема сфорониле, так он сам с горы скатилсо – под колеса подвинтился.
— Какой еще Еврем? – в кашнетах спрашивают.
— Так жил здесь.
— Мы про то не знаем, — в кашнетах говорят, — и вам про то не писано. Читайте, что давале.
— У меня про Атомы, — Брато говорит.
— Про какие атомы – в кашнетах ужаснулись.

— А то мы тут смеялись, — Брато говорит.
— Атомы смеялись? – Паппо вопрошает.

— Вы кто такой тут грожданин, — у Паппо спрашивают.
Паппо руку выставил, другой хвуражку на затылок – вылитое Ленин из-за сквера.
В кашнетах –то вгляделись:
— В самодеятельности ходите?
— Хожу, конечно, — Паппо отвечает., — вот Кальтенбруннера сыграл.
— Похоже, — в кашнетох говорят, — вылитый. Как Костя Иночкен.

— А то мы тут смеялись, — Брато говорит.
— Атомы смеялись? – Паппо вопрошает.

А дядько-то Андрэ с аккордеоной под слезу как «джулай морнинг» выел, то настроение у этих-то в кашнетах сразу споднялось.
— Уж, ладно, — говорят, — люди у вас тёплые какие. Не замерзнем в планах-то великих по небу летать.
— Вы космонауты ли штогле? – Кутовая спрашивает у кашнетов, — вы кашне б заподарили, чем свистеть — ребенку в школу нечего отдеться.
Ну, в кашнетох отвечают:
— Мы-то есть инопланетчике такие. Вот приехали проверить. Что с гептилом дальше делать.

— А то мы тут смеялись, — Брато говорит.
— Атомы смеялись? – Паппо вопрошает.

_ Нечего особо тут смеяться. – говорит один кашнет, — засрали по уши планетку. Как чего-тут дальше жить.
Тут, гля, Григорич вылезло и наперед в кашнету плакоть:
— Ты возьми меня отседо. Дайкось поцелую. Полетимо на Альдебаран, оттеля на Хасан. Уже с полвека не был, — плачет.
Паппо тоже вот не с по бумажке:
— Улетите, но со мною, — говорит, — а то не вытерплю, всем расскажу.
А Брате стопку дал до горла, тоже забуянил:
— Инопланетяники, привет вам только вместе с вами.
Дядько-то наяривает на аккордеон, а Кутовая с плачем пляшет. Все хотят короче чтоб.
И песня льется:

— А то мы смеялись оттого,
Что в сугробе не увязнет
конь в пальто.
Путену мы верим
Что почем.
А наш Митя
Вроде не при чем….

И вприсяд, вприсяд, за Паппой с Братем!

26.12.11. Андрей Стаглин «Изуверския Сказке»