Ангел во плоти (Пирамиды астрала 3)

АНГЕЛ ВО ПЛОТИ

Виктор Кувшинов

Роман, юмор, фантастика, приключения

Эта книга о несерьезном ангеле, которому выпало счастье оказаться на
Земле в теле своего приятеля – человека. История о том, каким образом
этот приятель оказался в гостях у ангела, и куда человеческая душа
отправилась на время этой истории, излагается в двух первых романах
серии «Пирамиды астрала». Однако чтобы приятно провести время за чтением
и отдохнуть, читателю достаточно знать, что в результате одного
неудавшегося научного эксперимента, нескольким приятеля удалось пробить
себе дорогу в астрал. Оказалось, что эта дорога ведет в оба конца…
(Примечание автора)


Пролог

По одной из темных улочек летнего города шла троица слегка подвыпивших
людей. Хотя было бы неправильно про них так говорить, поскольку называть
двух девушек подвыпившими людьми не очень вежливо, а выражение «слегка
подвыпивший» не очень подходило к их кавалеру, который, казалось, еле
переставлял ноги, и единственное что его удерживало в вертикальном
положении, было то, что он крепко держался сразу за обе талии.

И, в общем-то, не было бы никакого смысла обращать внимания на эту
процессию, если бы на ее пути не встретилось препятствие в виде пары
весьма удалых и тертых ребят.

- О-о! Какие красотули! – воскликнули чуть не хором удалые ребята. – А
это еще что за чучело между вами болтается?

Чучело что-то невразумительно промычало, блаженно улыбаясь и никак не
желая сообразить, что для него начинаются осложнения. Девушки же,
понимая, что никому из их троицы от этого гоп-стопа не поздоровится,
попытались спровадить встречных ребятишек:

- Шли бы вы своей дорогой и не добывали бы приключений на свои задницы!
Разве не видите – это наш парень?

Но деланно решительный тон отповеди не произвел никакого впечатления на
слушателей и они приступили к более плотной беседе:

- Эй ты, придурок, вали отсюда, пока цел, а девушки с нами пойдут!

Странный, неустойчиво стоящий на ногах человек, озадаченно посмотрел на
девушек, что-то буркнул и, широко улыбнувшись, смог из себя выдавить:

- П-привет, а д-девушки… а девушки со мной! Правда? – пьяный парень
попытался посмотреть сразу на двух девушек и чуть не упал.

- Все, проваливай! – не стал больше ждать один из встречных и перешел к
физическим уговорам.

Первую плюху еле стоящий на ногах парень словил, как полагается. Но
потом произошло что-то странное. Вместо того чтобы валиться на асфальт,
он продолжал неустойчиво болтаться и счастливо улыбаться. Девушки
отпрянули в сторону и испуганно замерли, наблюдая, как два здоровых
битюга пытаются отметелить их кавалера.

Битюги старались во всю, но все их удары почему-то не могли угодить во
все так же неустойчиво двигающегося парня, как будто исполняющего
веселый танец вусмерть пьяного матроса. Надо отдать должное одной из
девушек – она тут же вызвала по мобильнику стражей порядка.

В какой-то момент танец пьяницы стал активней, и его руки то и дело
стали попадать по больным местам нападавших. В результате, подъехавший
наряд милиции увидел двух корчащихся на земле бугаев и одного пьяного в
стельку типа, продолжающего мило улыбаться и удерживать равновесие в
медленном танце.

Сержант почесал затылок, спихнув фуражку на нос, и попытался осмыслить
самую несуразную ситуацию: по словам девушек, в дупель пьяный парень
уделал двух почти трезвых громил, чисто из целей самообороны и защиты
дамской чести. Смерив опытным взглядом уровень чести дам, работник
органов, записал кратенько показания девушек и решил закинуть всех
буянов в клетку до разбирательства, так как документов ни у кого из них
с собой не оказалось.

Странный уличный танцор обрадовался возможности прокатиться и спросил
заплетающимся языком:

- А р-руль дадите?

- Иди, иди в машину будет тебе и руль, пропеллер, только попозже в одно
место… - усмехнулся страж порядка.

- А д-девочек возьмем п-покатать?

- Вали, давай! Может еще шампанского заказать? Девушки домой пойдут.

- А жаль… - вздохнул парень и послушно залез в клетку.

Девушки остались на улице одни. Им было жаль своего случайного
защитника. Вроде и не о чем жалеть, а словно, что-то хорошее, будто
солнышко, заглянуло на минутку и ушло из их жизни…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ФЭЙСОМ ОБ ТЭЙБЛ

ГЛАВА 1. И-ДЕ-Я?

«И-де-я?» - в моей голове, с трудом «выговаривая» слова, провернулась
первая скромная мысль. Спустя совсем недолгое время откуда-то, хромая, в
сознание вполз следующий уродец: «И-то-я?»

Я с невероятным усилием попытался свести в кучу глаза. Под набат в
висках и грохот товарного состава, несущегося от уха до уха, мне все же
удалось сфокусировать взгляд. Правда, надо признать, это не помогло
ответить ни на один из животрепещущих вопросов. На расстоянии пары
метров надо мной прорисовался пошарпанный потолок с обвалившейся
штукатуркой. Сколько я ни напрягал мозги, знакомым он мне не показался.

Это только кажется, что ответить на столь насущные вопросы легко. Все
зависит от того, в каком ты состоянии и теле. Поскольку с первым
вопросом никак не прояснялось, мозги потихоньку стали «потеть» над
вторым: кто же я? Процесс оживления бренного организма все-таки шел,
несмотря ни на какие трудности адаптации, и следующей всплыла догадка:
«Кажется, знаю, где я!». Как ни странно, она не имела отношения ни к
географии, ни к позиционированию на местности. Мне наконец вспомнилось,
что я в Женькином теле.

Одновременно пришло заблудившееся где-то осознание того, кто я:
«Рофидиплебуль… нет это слишком длинно – представляете с таким имечком
жить? И ведь родительскую сущность к логопеду или психиатру не
отправишь. Короче, для всех я – Буль, ангел Службы Развития Цивилизации,
департамента… Какого же департамента? А-а! Какой, к черту, департамент,
у нас же теперь своя, душевная служба. А Женька пошел Сэйлар спасать с
тамошней принцессой. Что, думаете, не пристало ангелу чертыхаться? А
почем Вы знаете, что мне пристало и что не пристало? Вот пьяных ангелов
Вы видели? Нет? А с похмелья? И что мы, ангелы – хуже людей что ли? Не
можем себе иногда позволить расслабиться? Эх, одни вопросы без ответов.
Только Вам советую не забывать, что дьявол с его воинством тоже из
ангелов, хе-хе-хе! Ох-ох-ох! А вот с таких Великих Бодунов я, надо
признаться, впервые прибыл!»

Ну вот, в первом приближении на главные вопросы ответы нашлись. Но
дальше все было сложнее. В попытке углубленного исследования в области
«и где я?» я неосторожно повернул голову набок, и тут же мир
перевернулся верх дном. Спустя немного времени, сквозь канонаду боли в
висках я догадался, что это не мир перевернулся, а я сверзился с лавки,
на которой до этого возлежал кверху пузом.

Несмотря на все негативные ощущения, падение запустило в моем, то есть
Женькином теле какие-то восстановительные механизмы и я смог, слабо
трепыхаясь, влезть обратно на лавку и даже принять вертикальное
положение, правда, только опираясь о стену. Мысли медленно, но уверенно
начинали пробивать себе дорогу среди завалов в мозгах, образовавшихся
после вчерашней гулянки. И самой неприятной новостью окружающего мира
оказалась толстенная решетка, перегородившая выход прямо напротив меня.

Осторожно поворачивая голову, я оглядел помещение. Оказалось, что я
нахожусь в совершенно пустой комнате, с лавкой у одной стены. Да,
кажется, мне удалось попасть в еще тот переплет! Что же такого я
натворил вчера? Потихоньку память стала возвращаться. Вроде бы я с
кем-то хорошо посидел в кабаке. Но вот с кем? А что было потом? С
«потом» оказалось совсем сложно, так как оно непослушно скрывалось в
дымке приятных и не совсем приятных ощущений, и никак не желало являться
моему воспаленному сознанию.

«Опять проблемы с этим реалом! Когда же я научусь обращаться с вверенной
мне живой собственностью?» - за мыслями начала просыпаться совесть, но
дальше развивать ей свою деятельность помешали внешние обстоятельства.
Вернее одно обстоятельство, возникшее с другой стороны решетки.

Видимо, привлеченный моей возней, в коридоре появился зевающий
представитель внутренних органов, причем, не моих, а государственных.
Парню явно было скучно – он скептически посмотрел на меня. Я его
понимал: видок у меня наверно был не самый свежий. Чувствовалось, что
ему хотелось поразвлечься, но вот как - он пока сомневался. Чтобы мысли
парня не съехали на нежелательный для меня лад, я с самым невинным видом
спросил:

- И-де-я? – «Вот блин!» - язык, так же, как недавно это вытворяли мысли,
совсем не поворачивался в пересохшем рту.

Но служивый понял – сразу видно профессионала:

- В обезьяннике!

Теперь не понял я, но, все же немного превосходя интеллектом (но, надо
признать, не внешним видом) означенных животных, я сообразил, что
нахожусь в чем-то вроде накопителя в одном из отделений этих самых
государственных органов. Ну вроде прямой кишки. В соответствии с этой
аналогией я уже быстренько догадался, что меня ждет, если не предпринять
какого-нибудь срочного хирургического вмешательства. Я лихорадочно стал
соображать, что делать: «Ах да! Забыл, кто я – ангел! Так и веди себя,
соответствующим образом, используй свой потенциал всевышней любви!»

Я, не обращая внимания на все физические недуги, обуревающие несчастное
Женькино тело, начал работу: растянул пересохшие губы в страдальческой
улыбке и попытался придать взору всепрощающе-любящий оттенок. Не знаю,
как выглядела со стороны эта пантомима: «сущий ангел» или через две «с»
сущий от страха ангел, но, кажется, не очень, так как парень зло
усмехнулся и крикнул кому-то в сторону:

- Вот урод! Голубятни нам тут еще не хватало! Щас я ему покажу – мало не
покажется! – и служивый с решительным видом шагнул к решетке, на ходу
расстегивая ремень и верхнюю пуговицу на штанах.

Каким бы ангелом я не был, но тут мгновенно сообразил, что меня явно не
так поняли и, мало того, что я сам нахожусь в заднице у государства, так
вдобавок это государство, в лице (или еще чего там) своего доблестного
представителя, само вознамерилось исследовать мои внутренние органы.

- Ха! Паш, смотри, повелся! – заржал парень, увидев мою паническую
реакцию. – Ладно, сиди, голубь сизокрылый.

- Простите, - сообразив, что меня разыграли, я попытался использовать
хорошее настроение охранника и натурально заклянчил (все равно ни на что
другое не был сейчас способен). – Можно, я позвоню? Ведь Вам все равно
со мной возиться, а так проще будет.

Несмотря на полную бессмыслицу моих слов, парень сразу просек ситуацию.
Довольная улыбка сползла с его лица, и он бросил в коридор:

- Что там на него?

- Драка, но пострадавших нет, вернее пострадавшие уже по этапу
отправлены. Сам же помнишь: гастролеры, по розыску шли, - донеслось
откуда-то объяснение. – А на этого ничего. Даже документов нет.

- Вот! – я ухватился за мысль. – Будут вам и документы, и все
объяснения. Только один звонок!

Парень еще помялся, покачиваясь с носка и на пятки, и вынес решение:

- Ладно, хоть рожа у тебя и помятая, но явно не из блатных. Звони, может
и выкрутишься.

Дальше он вообще пошел на королевский жест, вытащив из кармана мобильник
и протянув его сквозь прутья решетки. Я рванул к телефону с лавки, как
на соревнованиях по прыжкам с места и, слава богу, трясущиеся ноги меня
не подвели. Схватив мобильник, я торопливо стал набирать номер. Этот
номер был выжжен в моем «небесном» сознании «каленым железом». Этот
номер я повторял во сне. Этот номер должен был спасать меня во всех
ситуациях, являясь той последней соломинкой в пустеющем стакане из-под
коктейля, за которую хватается страждущая душа. Это был номер Федьки. Я
мог набрать его с закрытыми глазами, так что ни трясучка рук, ни
разъезжающиеся глаза не могли помешать установить связь с моим воистину
всевышним спасителем.

- Федюня, выручай! – заслышав басовитое «Але!» в трубке, я был готов
разрыдаться, и меня остановило только опасение, что я замочу телефон, а
за это меня по головке не погладят.

- Женька?! Тьфу, Буль? Во что ты там еще влип? С дитем малым спокойнее.

- Ой, Феденька, сам не знаю. В обезьяннике я.

- Где? – не понял мой спаситель. – В зоопарке что ли?

- Да нет, в органах, и если ты меня не выручишь, то эти органы меня
сейчас переварят и… - я замолчал, с ужасом представляя, в какой
«заднице» могу оказаться.

- Слушай, от тебя толку все равно, как с козла молока, - догадался
Федька. – Дай-ка ты трубку тому благодетелю, который разрешил тебе
позвонить.

- Ой, и не говори! - кажется, истерические настроения начали меня
отпускать, и я уже спокойно передал телефон доблестному милиционеру,
сказав. – Извините, с Вами хочет переговорить мой спаситель.

Парень взял трубку и представился. Оказалось, что зовут его Егор
Семенович Сыромятин, сотрудник милиции. Они там стали что-то обсуждать.
По серьезному тону разговора я догадался, что Федя знает, что делает, и
просто расселся на лавке, прислонившись спиной к прохладной стенке.
Спустя минут десять до меня донесся окрик – это Егорка обращался ко мне:

- Слушай, чучело огородное! Сиди здесь, как мышь и моли всех богов,
чтобы твой Федор ….ч договорился с кем надо, а главное, вовремя успел,
не то оформим протокол, и пойдешь в КПЗ за свои художества. Понял?

- Понял, - тихо проблеял я.

Парень недоверчиво посмотрел в мою сторону, качнул головой и буркнул:

- В жизнь не поверю, чтобы этакий зателепок мог учудить истязание
громил, - и протопал куда-то по коридору.

Мне очень захотелось спросить, чего же я там такого натворил, но все же
остатки разума в моей голове не позволили задавать бестактные вопросы.
Так что мне не осталось ничего другого, как опять прислониться к стенке
и, прикрыв глаза, предаться воспоминаниям:

«Эх! А как все хорошо начиналось!..»

***

Началось все с того, что Женька, никого не спросив, намылился спасать
Сэйлар… хотя нет! Все началось еще раньше, когда эта разудалая четверка
вломилась в астрал, опять-таки никого не спросив. Ведь это ж надо было
до такого додуматься? Все на свете перепутать в своем институте, а за
такую малую зацепку, как полудохлая собака, зацепиться. Вот что значит
научный подход! Вообще-то, чего это я? Ведь половина научных открытий
делается именно так: перепутают чего-нибудь в лаборатории и на тебе!
Здесь главное не перепутать, а заметить, что при этом что-то новое
получилось.

Однако это лирическое отступление. А вот потом уже мне повезло на их
пути попасться. Правда, не я первый из нашей ангельской братии им
попался… да, жаль Ташу – ведь могли бы еще столько лет в реале пожить.
Обидно, что я уже ничего сделать не мог.

Все-таки разобрались мы тогда с ними, что к чему, правда, надо заметить,
что при этом Славкино тело умудрились прошляпить. Так бездарно пропало!
Я потом втихаря все волосы на своей виртуальной заднице повыдергивал от
расстройства, но ребятам не признаешься: как же – ангел! Имидж блюсти
должен – хрен бы его побрал, этот имидж! Строй из себя умную обезьяну,
когда сам все время у душ подглядываешь да их повадки перенимаешь.

Я все-таки должен начать еще раньше и объясниться начистоту – иначе, кто
несчастного ангела поймет? Думаете нам, ангелам, легко? Все шито-крыто,
продумано на сто лет вперед. Ну и правильно, что так думаете. А теперь
представьте себе такую жизнь: вы поминутно знаете, что будете делать в
течение этих ста лет и при этом осознаете, что ничего веселого и
неожиданного там не произойдет. Представили? А теперь берите веревку с
мылом и вперед! А нам ангелам нельзя, да и не получится, по правде
говоря. Ну, какая веревка с мылом в астрале? Конечно, самая шикарная –
хоть от Версачи, но толку-то ноль: сколько ни вешайся, назавтра, как
огурчик, вскочишь, и будь добр, опять приступай к обязанностям, кои на
все те же сто лет вперед прописаны.

Так вот, всяк уважающий и осознавший себя личностью ангел стремится
вырваться из этого порочного круга. Я начал идти поперек уже лет тысячу
назад. Это немного по нашим меркам – ведь пока себя не осознаешь, какая
разница сколько лет делать одно и то же, к примеру, улыбаться и петь
засра… то есть заславные песни в раю? Становиться ангелам
самостоятельнее не возбраняется, но и помогать им в этом никто не
собирается. Поэтому процесс самоосознания порой очень долог и иногда
мучителен.

Вот представьте себе: вылупились вы из родительской астральной сущности
– знаний, казалось бы, как в Ленинской библиотеке, а на кой ляд они вам
нужны, совершенно не ясно. Опять-таки, я тут расприбеднялся совсем, а
есть ведь и у нас, ангелов свои сильные стороны. Вот с теми же амурами.
Какая же душа не растает от такого любяще-всепрощающего взгляда? Но с
другой стороны, сейчас я уже сам себе не позволяю пользоваться такими
левыми приемчиками против душ… ну почти… я что, на исповеди, чтобы
признаваться? Ха! Вы видели когда-нибудь ангела на исповеди? Ну вот и
молчите…

Ладно, признаюсь – тем более приятели и так знают, чем любого ангела
купить. Я не имею в виду, звать их на помощь. Это и так каждому ежу
понятно: хлебом ангелов не корми, дай кому-нибудь помочь. Но есть и
другая слабость, еще «сильнее». Подкиньте ангелу какое-нибудь дельце
позаковыристее, чтобы было много неизвестных, и он ваш со всеми своими
ангельскими потрохами. Ну, вот и меня купили, как последнего лоха. Нет,
как первого! Надо ж было подписаться на дело, какого еще отродясь в
астрале не случалось!

Да, соблазн был велик. Но когда эту технологию Сэйларские ангелы чуть не
стащили, я всем богам молился, чтобы меня не развоплотили. И когда
молитвы помогли (особенно знакомым богам в Службе Равновесия) я готов
был обеими пятками крестится и читать Коран задом наперед от радости.
Остановила меня только полная бесперспективность таких действий – адепты
этих религий явно не были бы в восторге от моих стараний. Ну и пусть.
Зато мы развернулись во всю – даже свою ДСП создали. Для тех, кто еще не
знает, это не древесно-стружечная плита и даже не дорожно-спасательный
пост, а самая настоящая Душевная Служба Помощи, причем помощи кому
попало от отдельных душ до целых миров и цивилизаций.

И вот тут я в своих признаниях добрался до своего благодетеля – Женьки.
Да, иначе я его не могу назвать, хоть он и благодетель в силу
вынужденных обстоятельств. Но по факту, именно ему я обязан обретением
реального тела, а такого со времен основания астрала наверное не было.
Так что, не только он первым при жизни в астрал попал, но и я сподобился
первым – только в обратную сторону.

В общем, кинулся наш герой без оглядки Сэйлар спасать. Конечно, его
можно понять: перед тамошней принцессой в отставке трудно устоять даже
ангелу. Но хорошо сказать: пошел миры спасать! А кто за телом в реале
следить будет? Так вот же паршивец, знал, куда идти. Да, этого у него не
отнимешь – чутье, как у собаки. Ну откуда ему было знать психологию
ангелов? Так просчитал ведь, что предложить ангелу пожить в реале, все
равно, что алкоголику с похмелья стакан с водкой протянуть.

Он, когда пришел с этой вестью ко мне, я аж сдурел поначалу. Вы ж
поймите, тысячу лет очеловечивался и, чувствую: не достиг результата. И
никак его не достигнешь. Про слияние с душами я даже думать боялся.
Есть, конечно, возможность, как Будда или Христос – инкарнировать, но
тут надо пожертвовать своей личностью – ведь то, что себя осознает на
Земле, будет уже далеко не тот ангел, что вселялся, а нечто другое. А
мне это надо? Нет, спасибо. Я уж так лучше – еще тысчонку лет в астрале
перекантуюсь, глядишь, и совсем расчувствуюсь, как человек.

Ну, так вот, приходит он и говорит:

- Зоофилия там или ксенофилия, знать не хочу – иду принцессе помогать! –
и быстренько озадачивает меня программой действий: чтобы я его нагрузил
всей нужной инфой и схимерил с Заровой душой, вместо которого он на
Сэйлар собрался. А сам мне свое тело подпихивает. – Мол, ты там
присмотри, с месяц-другой, кто его знает, насколько дела затянутся.

Мамочки! Сказать что я обрадел и обалдел при этом известии – значит,
ничего не сказать. Мое размякшее сознание поплыло в розовом тумане: я
уже представлял себя в белых одеждах и всепрощающей улыбке, раздающим
благословления и учащим людей любви и добру. Куда там древним
предшественникам – им приходилось сначала в люльках под себя ходить, да
от родителей оплеухи еще пару десятков лет получать, пока до них
доходить начало, что с ними что-то не так. Да и потом половина народа на
них молилась, а половина проклинала.

А у меня – красота! Вокруг народ образованный, можно сказать -
культурный, и я, не дитя малолетнее, а сразу в возраст Христа, как в
копеечку! Надеюсь, и без крестов с кострами обойдется. Все ж на дворе,
чай, двадцать первый век. Эх! Ну и соблазнище! Хотя от проповедей,
пожалуй, воздержусь. Здесь главное, тело хозяина беречь и лелеять – это
сам бог, вернее Женька, велел.

Но, несмотря на осторожничанья, перед глазами так и плыли сцены святых
писаний со мной, любимым в главной роли: вот я, благостно умиляясь,
благословляю моих последователей, вот я читаю проповеди, а сзади монахи
с хоругвями на подтанцовке, вот я… чего там еще-то делали пришельцы из
астрала? Надо будет посмотреть. Плагиат, конечно, нехорошо, но за
давностью лет… кто там умный сказал: все новое – это хорошо забытое
старое. Вот, человеки тоже не дураки – знают, что с плагиатом делать.

Из розовых мечтаний тогда меня вывел только хороший тычок в бок. Грозно
надо мной нависший Женька скомандовал:

- Хватит мечтать! А то слюнями уже весь пол залил. И чтобы мне там без
всяких проповедей, знаю я вашего брата – только дай людям мозги
заморочить!

«Ну откуда он знает?..» - только и оставалось мне удивляться.

- Не пол и был: как замочиться, так и высохнет, - хило возразил я, но
согласился с нравоучением. Ангел ведь и создан для того, чтобы служить.
Так что я «отдал под козырек», счастливо рявкнув. – Ja voll, mein Herr!
– и припустил по астральным весям и перелескам, разыскивая требуемые
Женькой умения и прочую полезную инфу.

Однако не забыл и про себя. А что – и мне умение драться, вдруг, да
пригодится? Остальных премудростей тут в астрале и так полно, а вот
насчет подраться – раньше все как-то нужды не было. В общем, не прошло и
несколько дней, как мы, всем гуртом провожали главного сталкера нашей
службы. Красиво было, только беленьких платочков для подтирания слез не
хватало. Пока все умилялись, я в подсознании уже дробил чечетку и гопака
в одном танце: «Ну, держись, Земля! Идет твое спасение и наказание,
надежда и проклятие! И все это в одном флаконе!»

М-да, если бы я знал, чем это все обернется, был бы поскромней в своих
мечтах. Ну да на то ж они и мечты, чтобы хотя бы в них развернуться со
всего богатырского плеча. Первый же выход, еще под Женькиным присмотром
неслабо повеселил хозяина этого бренного тела.

«Вот, блин! Да еще каким комом!» - я ж не знал, что в реале все
какое-то жесткое, неповоротливое и неудобное. В тело-то я вошел, как по
маслу. Глаза открываю – та же Женькина квартира, только уже без него. Но
это и понятно: остался парень на изнанке – из реала-то не видно.

Принял положение сидя – вроде ничего. Пошевелил руками – немного
странно, какие-то они тяжелые, что ли. Нет, правильнее сказать,
неуклюжие. Ладно, встал и сразу полетел носом в стенку. Руки почему-то
выставил поздно. Результат – шишка на лбу, хорошо нос не расквашен. До
меня начало медленно доходить, что у меня абсолютно отсутствуют навыки
владения настоящим телом. Вернее навыки были позаимствованы из Женькиной
души, но вот что с ними делать, я не имел никакого представления. В
общем – все мои знания о реальном функционировании человеческого
организма были не более чем мечты черепахи о стратосферных полетах.
Пришлось резко поумерить свою прыть и, осторожненько вскарабкавшись на
диванчик, ждать прихода Феди. Тогда я еще не знал, что он станет моей
единственной и самой могущественной палочкой-выручалочкой, нет,
дубиной-выручалищей в первые мои реальные дни. Причем, довольно часто
эта «выручальная» дубина в воспитательных целях прогуливалась по моей
хребтине (образно говоря, конечно).

Да уж, как вспомню, так вздрогну. Сутки Федька терпеливо возился со
мной, как с тяжелобольным, причем, на голову. А вы пробовали попасть в
унитаз чужим причиндалом, да еще забыв снять штаны? Вот то-то! И
молчите, не смущайте ангела. А эти сожженные рукава на Женькиной газовой
плите? Откуда мне знать, что газ надо зажигать сразу, а не спустя
полминуты после поворота вентиля?

В общем, Федька вынес вердикт: я опасен для собственной жизни! Так что
он был вынужден учить меня, как трехлетнего ребенка, начиная с ходьбы и
уборки мусора за собой. Нет, я понимаю, что в Отраженном реале тоже
бывает мусор, но он как-то сам собой из пакетов исчезает, а тут: это ж
надо на двор тащиться, а вонища-то там какая! В результате моих усилий,
к первому же вечеру я был весь в синяках, шишках и ссадинах, с ненароком
обмоченными штанами и разбросанным повсюду мусором. Федька же потихоньку
подвывал в углу и тихо материл всех ангелов и меня в частности.

Не знаю, до чего бы дело дошло, если бы не спасительное средство всех
времен и народов (ну почти всех): вино. Слава богу, Женька к алкоголикам
не относился, и в его кладовых нашлись изрядные запасы этого
божественного лекарства. Правда Федька, после принятия решения
расслабиться, почему-то примотал меня веревками к стулу и приказал
никуда не рыпаться, за исключением самой крайней нужды, но и тогда поход
до туалета должен был происходить под его неусыпным контролем. Да,
дожили! Тысячу лет жили-были, и вот вам, пожалуйста: под конвоем на
горшок! И ведь ничего не поделаешь – даже стакан в рот опрокинуть
непросто поначалу. Ох, как там Женька в Заровом теле на Сэйларе? Но ему
проще: он-то не ангел. Это нам бы все «крылышками порхать» – о реале и
представления не имеем.

В результате принятых Федькой мер, вечер прошел в более спокойной и даже
дружественной атмосфере, по крайней мере, без лишнего
членовредительства. Спокойно налакавшись живительной влаги, которая
ввела меня в состояние требуемой расслабленности, я тихонько похрюкивал
и на грани сознания внимал Федькиным речам:

- Буль, это, конечно, ангелам неизвестно, но тебе неплохо будет знать,
что зачастую освоению трудных наук очень помогает принятие известного
количества алкоголя. Эта истина установлена и доказана в неоднократно
проведенных экспериментах еще в пору студенчества. Особенно полезным
бывает алкоголь при вырабатывании механических навыков или изучении
языков. Вот смотри, по трезвяку, сидим с какой-нибудь миловидной
студенточкой из «Забугории» и молчим, как две рыбы на льду. А стоит
принять грамм по сто и сразу, хоть sprechen sie deutsch, хоть parler
Francais, не говоря уже о спиканьи на инглише. А если дозу увеличить, то
там уже и до песен дело дойти может. И не важно, что партнер понимает
тебя с точностью до наоборот – главное, что у тебя создается четкая
уверенность в абсолютном владении языком, причем во всех местах. Э… это
я о чем-то не том… Да, вспомнил: уверенность, брат мой ангел – это уже
рефлекс. И с какой бы головной болью ты не проснулся на утро, а владеть
языком ты станешь лучше на целый порядок, причем не только во всяких там
местах, но и в абсолютном значении этого слова.

- Федь, смилуйся, какого слова? – жалобно взмолился я, не успевая за его
высоконаучной мыслью. – Мне ходить толком научиться хотя бы не под себя,
а ты, «entschuldigung sie bitte», хрень всякую несешь.

- Помяни мое слово, завтра танцевать будешь. А без выпивки неделю
ковырялся бы еще! – театрально ткнув в мою сторону обглоданной ножкой
Женькиной курицы, патетически заявила моя дубина-выручала.

- Спасибо, доктор! А то я совсем было помирать собрался, – осталось
только безнадежно согласиться мне. А что еще прикажете делать
привязанному веревками к стулу ангелу – не летать же вокруг стола со
стулом на заднице? Да и где тут, в реале полетаешь, если только фэйсом
об тейбл, как говорят обитатели туманного Альбиона?

***

Не помню, чем кончились посиделки, но на следующее утро я нашел себя в
постели. Было совершенно непонятно, как я там оказался. Осторожно присев
на краю кровати, я понял, что до сих пор не представлял, как реальное
тело должно реагировать на принятие алкоголя. Во-первых, страшно болела
голова. Нет, это не во-первых. Во-первых, если я сейчас не добегу до
туалета, то Федьке будет ржачка, а мне позор!

Я, хватаясь за все что мог, рванул в одних трусах в означенном
направлении. Добраться успел, но по пути посадил пару синяков, задев
бедром спинку кровати и чуть не вышибив косяк двери плечом. В общем,
наделал такого изрядного грохота, что спящего на диване в гостиной
Федьку чуть инфаркт спросонья не хватил.

«Ну что за неудобства сплошные с этим реальным телом? То ему по нужде
приспичит по самое не могу, то башка разваливается на части! А синяки и
шишки – они же неделями цветут и не проходят!» - я, с облегчением
освободившись от излишков внутриполостной жидкости, заметил в маленьком
зеркальце помятую Женькину физиономию. Хорошо, что хозяин этого тела
ушел всерьез и надолго. Я ведь ему обещал лелеять и баловать организм, а
то, что выглядывало на меня из зеркальца, было далеко от кондиции, в
которой оно было вручено мне на сохранение: шишка на лбу и две царапины,
не говоря уже о синяках под глазами и потрескавшихся губах. На следы,
украшавшие обнаженный торс, я уже не обращал внимания.

Но делать нечего – надо учиться управлять телом, только не успеть бы при
этой учебе угробить предмет обучения… С другой стороны, я только сейчас
понял, что такое реальные ощущения: это же, оказывается, какой кайф
успеть вовремя добежать до нужника! Никакого рая не надо. Да, но с
головной болью все-таки нужно что-то делать…

К счастью, хоть физик и не доктор, но оказался прав в своей теории
алкогольного обучения. Сразу по выходу из туалета я понял, что уже
сносно управляюсь с конечностями, и даже не делаю откровенных глупостей
при передвижении по квартире. Давалось это нелегко, но я явно стал
осваиваться в этой жестокой действительности. Правда, эйфории насчет
посещения реала поубавилось, и даже промелькнула каверзная мыслишка: «Не
удрать ли обратно в астрал?» Но только промелькнула. Ведь я же
мужественный и терпеливый ангел... ну, по крайней мере, мне так кажется.

Конечно же, с той стороны двери с встревоженным видом меня уже ожидал
мой нянька, одетый, то есть раздетый примерно так же, как и я.

- Уф-ф! Я уж думал: совсем хана Жекиному боди! – радостно констатировал
Федька, увидев мою, вернее не мою, физиономию, балансирующую между
облегчением снизу и тоскливой болью сверху.

- Федь, сколько эта голова болеть может? – проканючил я. – Неужели у
Женьки такой слабый организм?

- Нет, это не организм слабый, это просто кто-то слишком много пьет! –
возразил приятель.

- Да ты что? – я искренне возмутился. – Насколько помню, я и третьей
части не выпил того, что обычно принимаю.

- Окстись, небесное создание! Где ж ты пил? В астрале? – Федька
понимающе ухмыльнулся. – Вот тебе инструкция: иди на кухню и выпей пару
стаканов соленой жидкости. Рассолов, скорее всего, нет, но воду в
чайнике и соль на столе найдешь. А я пока поищу, нет ли у хозяина
чего-нибудь обезболивающего.

- Федь, а зачем соленая вода? – спросил я жалобно, отправляясь на кухню.

- Чтобы твой водный баланс восстановить! – донесся мне вслед из
гостиницы мало что объясняющий возглас.

Спустя полчаса я с просветлевшей Женькиной головой сидел на кухне перед
Федькой и рапортовал о своей адаптации. Мои дела настолько шли в гору,
что друг решил вывести меня на улицу, правда пришлось его просить, чтобы
он все-таки не надевал на меня поводок – настолько мои вчерашние
эскапады и фортеля его впечатлили.

- Только одно обстоятельство меня смущает, - подвел итог Федя техосмотру
моего организма. – Как тебя звать? Ведь для окружающих ты Женя, а для
меня Буль.

- Элементарно, Ватсон. Кажется, так у вас говорят? Я буду Женькой по
прозвищу Буль, и все дела.

- Еще одно: сегодня я еще с тобой провожусь, но завтра надо в институт.
Так что начнешь самостоятельную жизнь. Если что, звони мне, хоть днем,
хоть ночью, - Федька достал мобильник и протянул мне. – Это Женин
телефон, и выучи мой номер наизусть – мало ли что.

На улицу мы вышли только после того, как я продемонстрировал ему, что
веду себя, как нормальный человек, то есть способен одеться
самостоятельно, без отрывания рукавов и пуговиц.

Это было ни с чем не сравнить! Я шел, можно сказать, почти в собственном
теле по настоящей Земле. Правда, запахи тут были несколько хуже, чем в
астральных мирах, но разве такие мелочи могли меня смутить? Когда мы
проходили мимо детской площадки я с размаху пнул песок, как будто
проверяя реал на прочность. Федька не стал ругаться, а только понимающе
усмехнулся.

Дальше мы катались на его машине, вернее он катал меня. Пока что мне не
удалось выпросить у него руль. Потом он водил меня по магазинам, лавкам,
метро и даже провез на электричке, по пути объясняя, как чем
пользоваться, и какие тут правила существуют. Мы зашли в кинотеатр, а
вечером под чутким Федькиным руководством зарулили в кабак. Выпили по
чуть-чуть, чтобы я сориентировался, как себя там вести.

К ночи он сгрузил меня у подъезда и, проследив, пока я не махнул ему
рукой в окно, уехал к себе. Мы договорились встретиться ночью в астрале,
и я остался с этим огромным и пока что чуждым мне миром один на один. Я
долго стоял у окна, не включая свет, и слушал звуки улицы: шум
проезжающих машин, лай собаки, крики припозднившейся детворы, идиотское
эхо далеких сигнализаций. Даже шелест ветра в деревьях вызывал острое
ощущение невероятного счастья. Я уже мечтал, как хвастаюсь всем знакомым
ангелам о своей удаче. Но, к сожалению, хвастаться большинству из них
было нельзя из-за секретности нашего проекта. А как хотелось – меня уже
всего распирало изнутри!

Не зря Женя хвалил организаторские способности Феди. Тот продумал до
последних деталей мое явление реалу. Вот и сейчас у меня был кошелек,
набитый деньгами, а ключи от Женькиной машины были, наоборот, отобраны.
В коридоре висела записка, в которой было написано, чтобы, уходя, я
проверил все краны с водой, выключил газ, свет и электроприборы, закрыл
окна и не забыл закрыть дверь. А в кармане была записка со всеми моими
данными, адресом и Федькиным телефоном. Так что мне только и оставалось,
что вести себя пристойно. Вот я и вел себя так почти сутки.

«Что же со мной произошло такого, после чего я сюда угодил?» -
осторожно, чтобы не расплескать боль в голове, я сменил позу на утлой
лавке, и попытался вспомнить. Тем более что ничего другого мне делать не
предлагали, а Федя еще не появлялся.

Тем вечером я лег спать, в соответствии с инструкцией съев этого ихнего
стартового «дихлофоса» и надев электроды на голову – да, хоть я и ангел,
но мне приходилось пользоваться тем же путем на небеса, что и всем
остальным гражданам (на данный момент целым двум: Жене и Феде). В
астрале ничего особенного не произошло. К ангелам хвастаться я не пошел,
так как меня перехватил заботливый Федька. Я его понимаю – парню было
страшно и за меня, и за Женькино тело, так как оба компонента этого
гибрида находились в довольно большой опасности из-за моих слишком
«небесных» представлений о жизни на Земле.

Приятель сразу потащил меня показывать с изнанки все, что мы не
досмотрели днем. Сначала мы «парили» над ночным городом, и Федя указывал
мне, кто где живет и что где расположено. Потом даже «зашли» к Женьке на
работу и посмотрели дом, где жили его родители. Так он подготавливал
меня к будущим встречам с «родственниками» и «знакомыми».

С утра я, «взяв себя в руки», совершил все положенные действия,
фактически не сделав ни одной ошибки. Ну, почти не сделав… все равно
никто не видел. Ну, подумаешь, чайник пустой на газ поставил – все равно
старый. Пару чашек разбил – тоже пора обновить. Остальное вообще по
мелочи: что-то порвал, что-то запачкал – с кем не бывает?

Затем настал самый страшный момент – я решил в одиночку совершить выход
в открытый реал! Думаете легко? Фигушки! Не легче чем вашим космонавтам
в космос – тоже, небось, по пять памперсов надевают от страха. Я
осторожно высунул нос на лестничную площадку: никого, только потягивает
гнилью из мусоропровода.

«Так, по Федькиному списку я все выполнил. Теперь не забыть закрыть
дверь. Ой, мама моя, то есть Женина, я же телефон с кошельком не взял!»
- еще раз судорожно проверив содержимое карманов и сверив его с
очередным Федькиным списком я, набрав для храбрости побольше воздуха в
грудь, выскочил из квартиры и обреченно захлопнул за собой дверь.

Только я сделал пару осторожных шагов к лифту, как дверь напротив
угрожающе загремела засовами и отрылась мне навстречу.

- З-здравствуйт-те! – немного заикаясь от неожиданности, я приветствовал
юркую бабулю, а сам в панике пытался вспомнить, как ее звать.

- Здравствуй, Женя! Ты чего это какой-то странный сегодня? – старушка, с
любопытством уставилась на меня.

- Да я это… вчера немного отмечали… - я лихорадочно пытался припомнить
Женькину манеру говорить, но вместо этого выходило, какое-то дебильное
бормотание.

Спас положение лифт, радостно громыхнувший на этаже и открывший мне
двери. Похоже, моя рука сама, руководствуясь Женькиными рефлексами,
нажала кнопку вызова. Бабуля ехать вниз не собиралась, и я, ляпнув ей
что-то на прощание, влетел в кабинку. Чтобы она там ни подумала, я легко
отделался. Вперед наука: надо лучше изучать обстановку, а не хихикать
над Федькой, озабоченным именно такими моими будущими ляпами.

«Ох! И сколько эдаких Женькиных знакомых мне еще встретится? Или на
всякий случай со всеми улыбаться и здороваться? А в психушку не угожу?
Нет, все же это лучше, чем волком на людей смотреть!» - с такими думами
я доехал донизу и вышел-таки в отрытую окружающую среду.

Дальше все пошло более-менее хорошо. Я посетил магазин и затарился
простейшими продуктами первой необходимости: бутылкой вина и пачкой
чипсов на закуску. Основательно питаться я пока решил в кафешке на углу
улицы. Сам я серьезно готовить боялся. Это ж ведь какие
восстановительные работы придется проводить после моих упражнений на
кухне?

«Да, все вроде было в порядке. Но как же я здесь оказался?»

После удачного возвращения домой и принятия тонизирующего напитка из
приобретенной в магазине бутылки я отважился посетить запланированную
кафешку, потом… потом расхрабрился и пошел в супермаркет, набрав бог
знает какого съедобного барахла, в расчете на то, что Федька поможет мне
с дегустацией.

А вот дальше я совсем обнаглел и, сгрузив все покупки в квартире, вышел
в дальнее плавание. Помню, еще звонил Федьке и слушал его причитания, а
потом заявил, что ангелу и море по колено. А он сокрушался, что у него
какое-то важное дело вечером и просил меня отсиживаться дома.

«Так-так, кажется, что-то проясняется!» - я шаг за шагом стал
восстанавливать события. Дело уже было к вечеру, когда я намылился на
улочку, которую еще предыдущей ночью с изнанки Федька обозначил, как
весьма перспективную в отношении увеселительных заведений. А чего
теряться? Еда и питье наготово, деньги есть, времени и вообще некуда
девать. Кажется, сначала я начал дефилировать между разными кабачками,
стараясь сильно не напиваться сразу. И вроде, сперва мне это удавалось.

Во втором или третьем по счету заведении я познакомился с парой весьма
симпатичных дам. Правда, не берусь сейчас утверждать насчет их
симпатичности, но чего вы хотите от ангела, впервые дорвавшегося до
настоящих плотских утех? В моей башке шумели Женькины гормоны,
замешанные в горячечный коктейль на изрядной дозе алкоголя. Но я был
само очарование… по крайней мере, надеюсь. Ведь что проще изобразить,
чем себя? Умильная улыбка, невинный взгляд, наивный разговор, и любая
дама ваша. Если вы, конечно ангел во плоти. Черт! Вот этого я от себя не
ожидал: я ж как паразит, просто-напросто гипнотизировал людей, а
алкоголь лишил меня всяких тормозов.

Или мне так вспоминается, или и в самом деле эти девушки просто тащились
от меня, ну а я от них, соответственно. Вечер я, в общем, проводил
весело, но чем дальше, тем хуже всплывали подробности. Вот еще помню,
как мы куда-то с этими девицами намылились, типа, звезды посчитать.
Кому, как не мне, рассказывать девушкам о небесах и звездах!

«М-да, и почему же я утром нашел себя не в постели милой дамы, а то и
сразу двух, а в этом, как его, обезьяннике? – память напрочь отказалась
воспроизводить подробности, приведшие меня в столь плачевное состояние.
Прервал мои склеротические муки знакомый голос, при звуке которого я аж
подпрыгнул, не обращая внимания на боли во всех членах и суставах.

В коридоре Федя беседовал с доблестными стражами порядка, а в данный
конкретный момент – моими стражами. А что, могут быть у ангела стражи
или нет, хотя бы для имиджа? Хотя, какой к черту имидж – да, именно
туда, «к котлам», я и подходил больше всего по внешним данным… Со
стороны-то я себя не видел, только что задыхался от собственного
перегара, а уж все остальное дорисовывало мое воображение. Если уж
служивый меня уродом и чучелом обозвал… ведь не фотомоделей же они
каждый день тут лицезреют?

В общем, я не хуже любого родственника из приматов, в тоскливом и
молчаливом ожидании повис на решетке. Думаю, за такой экспонат в клетке
любой зоопарк отвалил бы ментам немаленькую сумму. Ну, может и не
отвесил бы… - конечно, кому нужны похмельные ангелы, тем более, никто не
знает, что я не простой алкоголик?

Так или иначе, мне было не до шуток: там решалась моя, такая короткая и
такая реальная судьба. Я краем уха улавливал обрывки фраз, но главное,
что мне удалось почерпнуть из беседы, это интонации – они были
успокоительно-деловые и размеренные. Спустя изрядное время, Федя с
Егоркой, ну этим сотрудником органов, притопали к моей клетке.
Милиционер не удержался и, ухмыльнувшись, подтвердил мои опасения насчет
имиджа:

- Ну форменная макака! Сам не знаю, чего мы с ним возились? Но глянешь
на морду – смешно и рука не подымается. Ладно, забирайте своего клиента,
- парень громыхнул замком и я, отцепившись от поехавшей в сторону
решетки, кинулся на шею к своему спасителю.

- Феденька, увези меня отсюда, я больше не буду! – слезы моего счастья
лились по Женькиным щекам и щедро увлажняли Федькин костюм.

- Фу-у! Ну и вонища! – мой друг, задыхаясь в ангельских миазмах,
выкрикнул. – Три дня домашнего ареста! – и оторвав меня от груди,
подхватил под руку так, чтобы мои выхлопы уходили в сторону. Но я в
приступе братской любви все норовил повернуться к нему и расцеловать
Федьку в его обе кудрявые щеки. То есть, что там у него кудрявое? Да,
лысина!

Так он меня и тащил до машины, умудрившись сохранить невинность своей
плеши. Сгрузив меня на сиденье, он, на всякий случай, сам пристегнул
меня к креслу и, сев за руль, на всю катушку открыл окно.

- Слушай, небесный алкоголик. Ты из трех ночей два раза успел напиться
до состояния полной невменяемости!

- Федя, прости! Это я от счастья. Я больше не буду! – я не знал, как
изобразить свою вину и раскаяние. Тем более что мои внутренности стали
бурно реагировать на передвижение в машине, и я замолчал, жадно хватая
воздух ртом. Хорошо, что окно было открыто.

- Что, плохо? – Федька заметил мои попытки проглотить весь воздух в
машине. – Сейчас приедем, считай – во дворе уже.

И в самом деле, знакомое здание нависло над нашими головами, а машина
остановилась у края дороги. Вовремя! Еще бы чуть-чуть и пришлось бы
отмывать сиденье с ковриком. «Ну, что за дела с этим телом! То с одного
места все вываливается, то с другого. Сколько можно! Это же какой-то
мустанг необъезженный!»

- Федя, как вы умудряетесь тут, в этих непослушных телах еще и прилично
себя вести? – возмущенно сглатывая неприятный ком в горле, закончил
вслух я свои нерадостные мысли.

- Мы-то что. Вот ты, братец Буль, умудрился такого накуролесить! Просто
чудо, что мне удалось тебя вытащить. Пошли наверх, там и поговорим.

Пока мы добирались до квартиры, он выдерживал неприступное молчание, и
только оказавшись на кухне в традиционной суперпозиции за столом,
предусмотрительно накрытым мной продуктами из супермаркета, продолжил
разговор.

- Вчера, «неизвестный тип» устроил драку сразу с двумя гопниками.
Причем, все были в подпитии, но этот тип больше всех.

-А кто это был? – не поняв намека, спросил я.

- Несмотря на наличие ножей и кастета, гопники были избиты весьма
нещадным образом, невозмутимо продолжил мой патрон. – Приехавший наряд
милиции замел всех буянов. Заезжим гастролерам не повезло быть
опознанными в отделении милиции, и они были сразу препровождены в КПЗ за
старые заслуги. А самого пьяного неопознанного субъекта просто оставили
на месте в виду невозможности получения внятной информации. Ты хоть
понимаешь, сколько раз тебе повезло?

- Нет. Ну может, пару раз, - дошло до меня, что эта сводка была о моих
ночных похождениях. – Если не считать, что мне не повезло нарваться на
этих типов.

- Сам ты тип. Раз десять тебе повезло. И больше всего, когда тебе дали
позвонить мне еще до того, как на тебя завели дело.

- А когда еще повезло? – осторожно поинтересовался я.

- Даже не сосчитать. Во-первых, повезло, что тебя, вернее, Женькино тело
не убили. Во-вторых, что какие-то две совершенно очарованные тобою
девушки подтвердили, что ты защищал их целомудренность от приставаний
этих типов. В-третьих, тебя закинули в клетку до утра, не став
разбираться. Потом, у тебя не оказалось никаких документов и тебя просто
не запротоколировали, потому что ты напрочь вырубился. И самое
последнее, тебе повезло, что у меня есть один давний знакомый майор
милиции, и он по дружбе помог выручить ценного научного работника,
«абсолютно случайно» попавшего в передрягу. Не обошлось и без изрядной
суммы денег.

- Да-а, я даже не знаю, сколько раз уже тебе обязан, - понуро согласился
я с отповедью друга, но он почему-то усмехнулся и воскликнул:

- Но с другой стороны, ты уже чуть ли не легендарная личность! Как же ты
сумел так заинтересовать девушек, а потом еще и отделать двух, можно
сказать профессиональных драчунов?

- Да вот, как-то так вышло, - мне ничего не оставалось, как грустно
признаться. – Я же Женю снабжал всякими техниками борьбы, когда он на
Сэйлар отправлялся, ну и себя не забыл…

- Вот жучила! – хмыкнул друг. – Ангелом еще называется!

- А с девушками я ничего такого. Ну, только если малость захотелось
подружить… – я не знал, куда прятать глаза.

- Слушай! А ну-ка взгляни на меня, как ты на девушек смотрел! –
предложил для чего-то Федька.

- Да ну! Ты же не девушка, – возмутился я.

- Ну, тогда так, как ты Егора Семеныча в отделении милиции «соблазнял»!

- Да я на тебя, Феденька и так молится буду! Ты же знаешь, что и у меня
свои «майоры» в астрале знакомые есть, так что молитвы втуне не
пропадут! – я попытался вложить во взгляд настоящие чувства, хотя это
было нелегко. Все-таки серьезно признаваться Федьке в любви, хоть и
братской, без смеха было трудно. Но кажется, мне что-то такое удалось,
так как он вдруг посерьезнел и уже внимательно смотрел на меня.

- Ага! Все ясно. Сдается мне, что твоя ангельская сущность, так и прет
наружу, когда тебе особенно приспичит. Ты же бедных девок просто
загипнотизировал, Вольф ты наш, Мессинг Второй.

- Какой еще Мессинг?

- Да был один такой, твой предшественник. По слухам, на спор к Сталину
прошел через все посты охраны и нигде его не остановили.

- Но я в милицию не сам… и из-под замка меня не выпустили, - возразил я,
уже понимая, что меня раскусили.

- Это потому, что ты еще в форму не вошел. Тебе знаешь, чему учиться
теперь нужно?

- Чему?

- Прятать свою ангельскую сущность. Старайся без причины так любяще на
людей не смотреть – они же не железные.

- Вот незадача! – изобразил я расстройство. – Это что ж, от моей
ангельской начинки и деваться некуда?

- Да нет. Я думаю, это не сложно скрывать будет, а вот если надо, то
очень неплохое психологическое оружие выйдет, - Федька осмотрелся вокруг
и довольно заметил. – А ты вообще-то уже осваиваешься. Только, братец
ангел, два дня ты дома посидишь и полечишь свою рожу. Назвать ее
Женькиным лицом у меня язык не поворачивается. А я с тобой уже и так
второй день работу прогуливаю!

- Федя, а что ты там забыл, на этой работе? Ведь денег хватает, - меня,
действительно, это удивляло. После грамотного налаживания
кладоискательства, работа, как средство существования, больше не была
актуальна.

Федька, как-то разом потерял уверенный вид, затеребил пирожок и
передвинул с места на место чашку с чаем.

- Этого тебе не понять. Уйти с исследовательской работы, которой жил всю
жизнь – это все равно, что предать самого себя. Мне нужно время и что-то
новое взамен этого.

- Но ведь вы со Славой помогаете людям? – не понял я, разглядывая
понуренную кудрявую голову.

- Да, это здорово. Но понимаешь, я физик, а не психолог, и мне интересно
расковырять весь этот реал именно с точки зрения его физических основ.
Хотя ты прав, даже объективно, теоретическая физика издыхает на корню.
По крайней мере, это дело больше не для провинциальных институтов –
слишком уж дорогое занятие.

Мы еще долго сидели, обсуждая наши дела, и постепенно во мне росло
ощущение, что, несмотря на все перипетии, мое приземление свершилось. А
уж спустя два дня моего добровольного ареста, я буду, считай, полностью
готов к покорению реала. Так что мои пакостные фантазии уже рисовали
радужные картины моего сошествия или пришествия, как там его?..



ГЛАВА 2. ЗДРАВСТВУЙТЕ, Я ВАШ АНГЕЛ

Два дня я честно сидел взаперти, осваиваясь с телом, и к концу
заключения даже Федька признал, что я уже вполне похожу на Женю. Только
манера двигаться и говорить зависла где-то между моей и хозяйской. Но
это, все равно, только Федя и мог определить.

Однако я был бы не я, если бы просто сидел в этом теле. Поскольку в ходе
первых наземных испытаний моего симбиоза с Жениным организмом выявился
целый ряд упущений, я стал основательно готовиться к последующим моим
реальным действиям, орудуя с изнанки: в основном подглядывал и
подслушивал, в особенности по двум адресам, где я совершенно не желал
проколоться. Тем более что Федька присоветовал этим заняться. Я понимаю,
конечно, что подглядывать низко, особенно для ангела, но чтобы
договориться с совестью, я назвал это подготовительными исследованиями.

Я должен объясниться, какой ляп допустил, когда отпускал Женьку на
Сэйлар. Чтобы войти в его тело я «позаимствовал» у него ту часть души,
которая позволяет ей интегрироваться в функционирование тела и мозга. На
«особый взгляд» ангела, душу можно разделить на несколько компонентов.
Самый ценный, активный, аналитически мыслящий и не зависимый компонент
почти соответствует ангельской сущности. Но у души он сильно завязан на
другую ее часть – информационный слепок всех ощущений, доставляемых
реальным телом. Самая «механическая» его часть позволяет душе
интегрироваться в плотную оболочку, представляющую из себя информацию
физического тела. Так вот, чтобы войти в Женино тело, эту «механическую»
часть и скопировала мне моя высшая родительская сущность.

Таким образом, я взял только минимальную информацию от Женькиной души,
просто боясь, что если к этому еще и перейму его поведенческие манеры и
привычки, то от меня останутся только «крылышки». А у меня еще были
большие планы насчет моей ангельской карьеры. В результате этого
ограничения, я вел себя не совсем, вернее, совсем не как Женя, а
вытворял чудесные коленца астрального паралитика, особенно поначалу. А
ведь мне предстояли, по крайней мере, две встречи с людьми, хорошо
знавшими это тело.

Слава богу, что с родителями Женька общался изредка – зайдет раз в пару
недель и ладно. И на работу мне нужно было появляться только раз в
неделю, поскольку он перешел на должность какого-то консультанта. Самым
моим большим упущением было отпустить Женьку и не ознакомиться в деталях
с его работой, как впрочем, и с родителями. Вот я и сидел невидимый эти
два дня у него «в лаборатории», а вечерами «в гостях у мамы». К моей
радости, все мои новые заочные знакомые оказались милейшими людьми –
почти не ссорились и не ругались даже дома при закрытых дверях.

По истечении срока моего заключения, Федька приехал ко мне выяснять
насчет планов, и напомнил, ехидно ухмыляясь прямо с порога:

- Сегодня суббота. Как ты думаешь, не пора ли навестить «маму с папой»?

- Да, ведь я примерный сыночек? – с некоторым сомнением в голосе
пришлось ответить мне. Права на прокол у меня не было, поэтому я с
сомнением добавил. – Только, прежде чем говорить с родителями, нужно
обязательно предстать перед ними физически. Я боюсь, по телефону они
меня и не узнают.

- Это ты прав. Твой внешний вид будет их убеждать в Женькиной
реальности. Еще одно: давай, инсценируем дело так, будто у тебя совсем
нет времени на визит. Мы только заскочим вдвоем сказать привет и
смоемся. Тогда пару недель можешь к ним не заглядывать. И знаешь что –
давай-ка я лучше сам позвоню и скажу от твоего имени, что мы заглянем на
минутку повидаться.

- А как же?.. – я не успел толком возразить, что они наверняка спросят:
почему я сам не звоню, как он уже набрал номер.

- Алло! Наталия Александровна? Здравствуйте, это Федя Вас беспокоит… Мы
тут с Женей будем мимо вас проезжать… Да, он сейчас собирается – спешим
тут по одному делу… Да нашему, мальчишескому… Женя хотел вас навестить,
так мы заскочим на секундочку?.. Нет, дольше не сможем, спешим очень…
Ну, если чашечку чая, только быстренько. Хорошо, через полчасика будем…
Спасибо, до встречи!

Я слушал, открыв рот, и восхищался: «Вот, учись, как надо врать –
красиво и во благо! Сущий ангел!» Федька, тем временем, запихнул телефон
обратно в карман и хитро подмигнул:

- Ну вот, я тебе упростил задачу: только не болтай там много.

- Слушай, а как мне к «маме и папе» обращаться, и обниматься с ними что
ли? – до меня дошло, что я проколюсь с первых же секунд.

- Да, это важно, - нахмурился Федя, пытаясь вспомнить, как Женька вел
себя с родителями и, наконец, сказал. – Как обычно, «маму» слегка
возьмешь за плечи и поцелуешь в щеку, а отцу – не помню, может, руку
пожмешь?

- А есть какие-нибудь особые фразы у Женьки при приветствии? – я
натурально дрейфил. Казалось бы, чего проще? Но не хотелось портить
другу отношения с родителями.

-Да нет никаких фраз, что он, дебил какой? Главное расслабься и молчи
побольше.

Мы не стали затягивать обсуждения и отправились по известному адресу.
Звонить пришлось мне – я же Федьку веду в гости, а не он меня. Двери нам
открыла уже знакомая «с изнанки» миловидная женщина предпенсионного
возраста. Или пенсионного? Этого я не знал – придется обходить эту тему
стороной. Я спокойно и приветливо улыбнулся, а женщина отступила вглубь
коридора и радостно нас пригласила:

- Заходите, мальчики!

Я смело распахнул дверь и пихнул вперед Федьку – кажется, так полагается
впускать гостей? Пока он здоровался с «мамой» я захлопнул дверь, но та
не захотела закрываться. «Первый прокол!» - судорожно подумал я и,
приоткрыв створ, рассмотрел замок. Хорошо, что сообразил быстро – нужно
было только повернуть ручку, заводящую язычок замка. Справившись с этой
задачей, я заработал только легкий штрафной. «Мама» удивленно
воскликнула:

- Чего ты там возишься? – и прокомментировала Федьке. – Да, сынок у нас
не всегда уклюжий. Ну, иди сюда!

Мне ничего не оставалось делать, как и дальше разыгрывать из себя
неуклюжего недоросля. Я, приобняв «маму», ткнулся носом в ее ухо и
буркнул:

- Привет, мам. Как папа?

Кажется, мои слова прошли без проблем, так как женщина, только слегка
странно на меня взглянув, ответила:

- Нормально. Проходите мальчики, я уже чай приготовила и на стол
накрыла, так что сильно не задержу.

И все-таки мать не обманешь – что-то она заподозрила. Ведь можно сделать
что-то не так один раз. Но, если годами наработанные традиции ломать
подряд одну за другой (а я их естественно ломал какими-то мелкими
деталями поведения), тут любой насторожится, а уж мать и подавно. Я
постарался расслабиться в надежде, что тело само подскажет какие-нибудь
Женькины ужимки.

Мы прошли на просторную кухню и уселись за стол. Подошел «отец» и тут я
совершил серьезный прокол. После того, как Федька поздоровался с ним за
руку, я тоже протянул свою клешню. «Папа» усмехнулся, уставившись на
протянутую руку и, хмыкнув, пожал ее.

- Чего это ты Жека, как после долгой разлуки, руки тянешь?

- А, это Федька меня с панталыку сбил, я что-то призадумался… - с самым
беззаботным видом ответил я, и заработал одобрительную усмешку напарника
по обману населения.

- Да у него голова пухнет от всяких проектов! – подхватил инициативу
Федька, отводя родительское внимание от меня, но «мама» обеспокоилась
моей «пухнущей» головой:

- Вот-вот, нет, чтобы девушками интересоваться, все всякие проблемы на
работе себе выискивает! – как и положено родительнице, она подняла
вопрос о моем бессемейном положении.

- Хорошо, постараюсь исправляться! – пообещал я и добавил. – Вот и Федя
обещал помочь…

Это явно не понравилось маме, и я сообразил, что она наверняка наслышана
о Федькиных дамских похождениях, а ведь любой матери хочется видеть
своего сына женатым, да еще и внуков при этом лицезреть. Хорошо, мою
реплику восприняли за плохую шутку, и дальше беседа пошла на лад. Однако
опять ненадолго.

Мы так уютно сидели вчетвером на кухне, и я настолько расслабился,
смотря на милую пару начинающих стареть людей, что сам не заметил, как
принялся за свою пропаганду лучшей жизни прямо с «собственных
родителей».

- Мам, пап, а вот как вы вместе столько лет живете? – хитро посмотрел я
на них. – Мама хочет, чтобы я женился, а как мне такую девушку найти,
чтобы столько же лет вместе можно было прожить?

«Мама» притихла на минутку и неуверенно ответила:

- Ты что-то Женя трудные вопросы задавать начал. Ну что тебе сказать?
Сам же знаешь – не все и у нас гладко было.

- Было бы странно, если все было гладко – вы же не роботы какие, -
прокомментировал я.

- А я вот что скажу, - как-то задумчиво хмыкнул отец. – Тут рецептов
нет. Вот найдешь свою половину – самому все ясно станет. А не найдешь,
будешь всю жизнь мыкаться. А еще хуже, если найдешь, но позволишь ей от
тебя уйти или сам сбежишь.

- А как же узнать, кто моя половина? – мне, тысячелетнему ангелу, стало
страшно интересно. Я понял, что слышу о том запредельном для меня опыте,
ради которого я собственно и шел на Землю. Но в этот раз я так и не
получил ответа.

- Я же сказал: сам поймешь… или не поймешь, - отец пожал плечами. – На
это иногда вся жизнь уходит…

Тогда я со всей дури впал в раж проповедничества и разразился ангельской
речью:

- Да, любовь – это божественное состояние, данное душам, чтобы они среди
агрессии, боли и ненависти этого мира искали единственный верный путь к
своему росту. Путь через взаимопонимание и сострадание. Как я счастлив,
что вы нашли друг друга…

Я, «закатив глаза», отрывался по полной. Меня несло по волнам чтения
дифирамбов великим чувствам, когда моего лба что-то коснулось. Открыв
глаза, я увидел, что «мама», тревожно глядя, положила ладонь на мое
чело, выкатившее чуть не до стола свой болтливый язык.

- Ты чего, сына? – удивилась она и, обернувшись к Федьке, спросила. –
Он, часом, не заболел? Температуры вроде нет.

- Да нет, не должен, - осторожно ответил друг, с укоризной посматривая
на меня.

- Может, ему врачу показаться? – не прекращала беспокоиться «мама». – Он
сегодня какой-то странный.

- Может, влюбился? – нашел способ выкрутиться Федька.

- Неужели, сынок? – обрадовалась «мама», ты чего скрываешь?

- Не-е, мам, - если что, я сам сообщу, - было просто необходимо
сматываться, пока меня не определили к психиатру, и я «спохватился». –
Федь, мы же опаздываем! Мам, спасибо за чай. Это я так, сдуру болтал, -
и все-таки не удержавшись, подмигнул «родителям» и добавил. – Но вы, все
равно, молотки!

Захлебнув в Женькин рот остатки чая, я выпрыгнул из-за стола. Федька,
понимая, что я балансирую на грани провала, подсуетился со всякими
вежливостями, и мы быстренько ретировались в прихожую. Там опять
возникла небольшая заминка – я еще раз чмокнул «маму» и махнул «отцу»,
не решившись жать руки. Вылетев из дверей, как пробки из шампанского, мы
с облегчением вздохнули подъездными миазмами.

Федька хлопнул меня по плечу и сказал:

- Вот теперь я начинаю в тебя верить. Правда, «мама» чуть не отправила
тебя к доктору, но все же не отправила!

- Федь, теперь ты просто обязан доверить мне руль. Я должен уметь
водить! В астрале я на флаерах гонял – вашему Шумахеру не снилось! – под
шумок, я за одними пирогами решил выморщить у друга и последнее
послабление. Мой удар оказался точен. Друг безрассудно пошел у меня на
поводу:

- Ладно, надо когда-то начинать. Двигаешься ты вроде без проблем,
значит, реакции должны работать, - как бы уговаривая себя, пробормотал
приятель, и хитро усмехнулся. – Права-то, небось, заранее прихватил?

- А как же? Мало ли что случится, - я продолжал давить. – Давай, я до
дому тебя прокачу.

- Ох, давай, для начала, по маленьким улочкам… - Федька нехотя протянул
ключи.

Да, что за день! Столько реальных переживаний! Я с некоторой дрожью в
руках, принял вожделенные ключи и направился к водительскому месту.
Минуты три ушло на осваивание в этом, несколько утловатом агрегате. Но
вот я выжал сцепление и, включив первую скорость, медленно отъехал от
поребрика.

Сначала все шло с небольшими погрешностями, как и положено новичку,
правда, к своей чести, я заметил, что быстро «срастаюсь» с рефлексами
Жениного тела и вскоре вполне уверенно зарулил по улицам. Правила
движения, они и на луне, и в отраженном астрале одну и ту же логику
имеют… или не имеют? Я все-таки, что-то нарушил, так как заметил, что
Федька озабоченно ругается. Оказалось, что я слегка превысил скорость и
повернул на стрелку, которая совсем даже не собиралась гореть. Я только
огрызнулся, что только идиоты запрещают поворачивать направо, когда
горит зеленый прямо, как сзади повисла ГАИшная машина, зло мигая мне,
чтобы я остановился.

- Ну, нет! – я завелся и уже не слушал Федьку. Не признаваться же ему,
что я прав с собой не взял! А так, два нарушения и отсутствие прав –
какая теперь разница ангелу? Я решил предпринять совершенно другую
тактику и, выжав газу до отказу, забыл все свои и Женькины рефлексы,
представив себя за рулем флаера…

Федька уже даже не пищал, только весь бледный болтался, как боксерская
груша, вцепившись в ручку над боковым окном. Я же не совсем понимал, что
со мной происходит. Видать стресс так подействовал. Мы летели, насколько
только могла лететь Нива, а менты, закусив удила, с удовольствием
включились в игру. По прямой я не мог от них уйти и задал Федьке
риторический вопрос:

- Как у тебя, крепкая машина?

- К-крепкая, - выстукивая зубами в такт колдобинам ответил Федька и
все-таки озаботился. – А зачем тебе это?

- Сейчас увидишь!

Мы описывали квартал, и я прямо-таки шестым ангельским чувством начал
прощупывать расположение домов и проезды. Даже не задумываясь, я чуть не
на двух колесах резко вписался в крутой поворот. Менты проскочили по
прямой. Я не стал разглядывать их дальнейшие перестроения, а вместо
этогона пятидесяти километрах в час влетел во двор одной из многоэтажек.
Вот здесь Федька и понял, зачем я его спрашивал про машину, но ругаться
на меня возможности у него не было, так как парень был вынужден
сосредоточенно упираться руками и ногами во все что только можно, чтобы
не выбить на колдобинах головой крышу.

Но главный результат был достигнут. Менты сразу же отстали. Я прикинул,
что пока они объявят в розыск, пока то, да се, у нас еще куча времени.
Мы продолжали на приличной скорости лететь по всяким ухабистым проездам
и переулкам. Постепенно я снизил нашу стремительность и проехал еще
минут десять с почти нормальной скоростью, все время меняя направление
движения.

Наконец зарулив между какими-то гаражами, я остановился и, выключив
двигатель, вышел из машины. На Федьку было страшно смотреть – таким
нарушителем спокойствия он явно никогда не был. Я, распаленный погоней,
усмехнулся и поманил пальцем вышедшего из машины Федьку к заднему
бамперу. Тот, еле держась на ногах, тихо возопил:

- Что ж ты наделал! Мне теперь вовек не отмазаться!

- А это ты видел? – я с довольным видом указал на номера. – Ты думаешь,
я просто так гонял? Номера-то грязью заляпаны. А передних они не видели.


Федька тупо уставился на собственную машину, будто впервые ее увидел.

- Так что теперь Федя, оттираем «бамперс» от грязи, потом ты садишься за
руль и едешь обратно по главным дорогам, как примерный автолюбитель.
Только надень свою кепку.

- А ты?

- А мне придется пешочком на трамвае добираться, чтобы не маячить
примелькавшейся рожей. Встречаемся у меня через полчаса и обсуждаем
дела, - каким-то странным образом получилось, что я, чуть не угробив ему
машину, еще и раскомандовался, а друг без возражений подчинился.

Уже подходя домой, я увидел у подъезда припаркованную Ниву и Федьку,
суетливо бегающего туда-сюда перед дверью в подъезд. Не дав мне и рта
раскрыть, он набросился чуть не с кулаками:

- Ты! Идиот первостатейный! Ты хоть представляешь, что вытворял? – судя
по интенсивности жестикуляций, друг явно успел отойти от шока.

- А что такого? У вас по телевизору только так и ездят, – невозмутимо
ответил я.

- Ты хоть понимаешь, что у них есть право стрелять в таком случае? Тебе
очень повезло, что дело было в городе и ни одного поста не попалось!
Все! Быстро наверх! – Федька уже не бледный, а красный как помидор,
вдруг сообразил, что привлекает внимание прохожих своими криками и,
тревожно оглянувшись, затащил меня в подъезд.

Мы поднялись в квартиру в полном молчании. Признаться, меня ошарашила
новость о возможном расстреле, и вся моя спесь быстренько притухла. Не
раздеваясь, он провел меня в гостиную и, усадив на диван, молча протянул
мне ключи от Женькиной машины.

- Ты чего это? – спросил я, поняв, что он уходит.

- Все. С таким сумасшедшим мне делать нечего. Если ты собираешься
уничтожить Женькино тело, я не намерен в этом участвовать. Теперь у тебя
все есть – разбирайся сам.

Я молчал. Мне было действительно стыдно, и дать уйти рассерженному другу
было лучшим выходом после такой дури. Так что я просто смотрел, как
закрывается дверь за Федькой, не предпринимая попыток его остановить, а
сам старался осмыслить, что произошло. С тем, что я сморозил очередную
глупость – это понятно. На будущее, надо очень следить за собой и не
нарушать правил поведения без крайней на то нужды.

Но то, что я вытворял, представляло отдельный интерес. Видимо, под
действием стресса, я стал применять какие-то странные свои особенности.
Когда я ехал по дворам, было впечатление, что я считываю информацию
прямо с изнанки. Я прекрасно чувствовал, как расположены дома и люди. В
одном месте даже пришлось остановиться. Федька только охнул, когда
увидел выскочившего из-за угла дома прямо под колеса машины мальчишку.
Но я-то его уже почувствовал раньше и вовремя притормозил.

Единственно, чего я опасался, было то, что я мог такими опытами
навредить Женькиному телу, что было крайне нежелательно. Да, надо
наперед постараться избегать таких экспериментов. И вообще, на два дня
накладываю на себя добровольную епитимью: хожу по струнке, не пью ни
грамма, всем улыбаюсь и уступаю дорогу. Это не трудно – я же ангел! Или
нет? Несколько дней в теле и уже не ангел? – Круто!

***

Я и в самом деле вел себя, как паинька целых два дня, кажется, не
нарушив ни одного правила движения пешеходов – за руль я почему-то
боялся садиться. Правда, пришлось поймать несколько странных взглядов от
граждан, не привыкших к вежливому обхождению на улице, но в остальном
все шло гладко. О женском поле я тоже временно забыл, хоть и был
соблазн. Но я понял, что в таких сложных вопросах без Фединого
руководства я наломаю дров похлеще, чем в гонках с доблестной милицией.

Дав другу целых два дня на то, чтобы выпустить пар, я все же позвонил
ему со своего нового мобильника – старый так и канул в недрах внутренних
органов государства, хотя претензий к ним по этому поводу я,
естественно, не питал. И все-таки, ангел я или не ангел? Четко друга
просчитал. Парень уже забыл об обидах и был снедаем беспокойством за
непоседливого ангела.

- Ух, живой! – послышался облегченный возглас. – А я тут уже не знал,
что с тобой и делать.

- А что со мной делать? – голосом невинной пастушки отвечал ваш не очень
покорный слуга (да и не слуга вовсе). – Я веду себя
образцово-показательным образом уже целых два дня, так что меня можно
вешать живьем в раю на главную доску почета, а ты мне этакое недоверие
оказываешь.

- Да, судя об отсутствии Женькиного тела в некрологах, ты ведешь себя
весьма достойно, - согласился друг и проявил слабость, спросив. –
Значит, сам справляешься?

- Да ты что, Федя? Я просто занялся совсем не ангельским остракизмом:
хожу, как по струнке, а спина не разгибается от вежливых поклонов! Если
ты не поможешь, я скоро удавлю это тело и вернусь на небо, – я не был бы
ангелом, если бы сразу не воспользовался слабостью друга.

- И на что ты намекаешь, хитрая астральная рожа? – кудрявый физик сразу
просек, что мне что-то до зарезу понадобилось.

- Ты забыл? Женьке нужно сходить хотя бы раз на работу. Без твоей
страховки, его выгонят за полной профнепригодностью уже через пару
часов!

- Не понял. Ты что, не можешь в астрале набраться лабораторных
премудростей?

- Могу-то – могу, но как их применять к текущему моменту – совершенно не
в курсе. С одной стороны, нобелевские откровения не хочется делать, а с
другой и Женьку тупицей выставлять нельзя. Единственная надежда на то,
что ты сможешь занять «Женьку» на пару часов, особенно с утра. Тогда,
глядишь, и прокатит – остаток времени я как-нибудь продержусь.

- Да, как это у тебя прокатывает, я уже знаю, - согласился Федя. – Лишь
бы институт к концу дня на месте устоял. Ладно, что с тобой поделаешь?
Ты когда «на работу» собрался идти?

- Все от тебя зависит: когда ты сможешь подойти, - я смиренно вздохнул,
всем своим пыхтением показывая, что отдаюсь на милость друга, а сам
тихонько подпихнул нетерпеливую просьбу. – Я-то хоть завтра побежал бы …

- Завтра, так завтра, - не стал кочевряжиться Федька. – Ты к полдесятого
подходи, а я в десять позвоню – так что тебе только полчаса на первые
приветствия и останется.

- Федь! – вдруг вспомнил я. – А ты знаешь, как Женька сотрудников своих
называл? Так же как и они: Витя, Ирчик и Любочка или как-то еще?

- Девочек так же, а парня Витьком часто звал, - вспомнил кудрявый друг и
вдруг испуганно добавил. – И чтоб никаких амурных происков! Знаю я тебя
– испортишь все рабочие отношения Женьке.

- Слушаюсь и повинуюсь, о мудрейший! Так, кажись, у вас в сказках
говорят?

- Не прикидывайся: как у нас, так и у вас. Все, до-завтра!

Утром я собирался на работу, как собирается самурай на смертный бой:
надраил Женькино тело, как новые ботинки, полил его в меру
ароматическими смесями и, как мог, привел волосяной покров на голове в
порядок. Чистая и почти немятая рубаха со столь же чистыми штанами
завершали экипировку. Из обуви я тоже остановился на самых приличных
полуботинках, что нашлись у него в гардеробе.

В общем, когда я успешно миновал заградительные посты вахтерш на входе и
вошел в лабораторию, пробегавшая мимо Любочка притормозила, чуть не
завизжав каблуками, и обалдело уставившись на меня, спросила:

- Ба! Ты чего это так вырядился? На свадьбу что ли собрался?

- Нет, просто у меня сегодня другие серьезные дела, - невозмутимо соврал
я, поняв, что начал с чудовищного прокола. Но нужно было спасать
ситуацию, и я с самым невинным видом спросил. - Как тут у вас дела,
что-то Витька с Ирчиком не видно?

- Да здесь они – кофея по столу в чашках гоняют, - кивнула в сторону
подсобки разукрашенная под индейца девушка.

- Эт то, что надо! – обрадовано заявил я, надеясь, что на кофейном
фронте мне легче будет держать информационную оборону, и весело спросил.
– А ты уже… или еще не?..

- Смотря что «уже» и «не»!.. – рассмеялась Любочка и, смилостивившись,
добавила. – Иду, сейчас только «помойку» запущу.

Я, собравшись в железный кулак и нацепив счастливую мину на Женькино
лицо, прошел в кофейню. Кажется, первый раунд удался – все незатейливо
выражали радость от встречи. Было видно, что здесь любили и уважали
своего бывшего непосредственного начальника. Мне нужно было только
сохранить этот имидж, и я старался, как мог, пожав руку Витьку и
высказав незатейливую похвалу девушкам, прозрачно намекнув на их
цветущий вид. Может, это и не было в привычках бывшего шефа, но какой же
девушке не понравится лишний комплимент?

А затем настал сложный момент. Я понимал, что мне нужно взять свою чашку
из шкафчика, но вот какую – это был вопрос. Можете представить себе
сотрудника, который ни с того, ни с сего берет вашу или приятельскую
чашку вместо своей и, как ни в чем не бывало, начинает распивать из нее
кофе? Вот то-то и оно!

Задача, правда, оказалась до предела упрощена: три кружки уже
красовались на столе. Так что, открыв шкафчик, я увидел перед собой
только три фаянсовых предмета, имевших шансы быть моей посудиной. Я
почувствовал, что начинаю входить почти в то же стрессовое состояние,
что и при заезде по пересеченной местности с милицией на хвосте.

Итак, мне нужно в течении трех секунд выбрать одну из трех чашек: одна
блестела чистотой и новизной, как на витрине магазина, другая была
просто в ужасном состоянии, почти погребенная под накипью грязи, а
третья… Мгновенно сообразив, что Женькина кружка просто не могла быть
абсолютно новой и чистой, я так же понял, что сильно разочаруюсь в
приятеле, если он увозил свою чашку до состояния, когда она могла
испортить своим видом даже свалку. Поэтому я решительно взял третью –
ничем не примечательную, слегка потертую временем, но довольно чистую
емкость. Поставив ее на стол, по равнодушно скользнувшим взглядам я
определил, что не ошибся. Уф-ф! Два – ноль в мою пользу! Хотя, если
вспомнить мой наряд, то счет два – один.

Дальше, под непринужденное хи-хи ха-ха я рискнул рассказать анекдот,
поведанный мне Федькой и, по моим сведениям, неизвестный Женьке. Судя по
смеху, встретившему причину смерти Мичурина, по народной молве,
собиравшего яблоки на грушах и груши на яблонях, но погибшего, от
падения арбуза на голову, когда полез за укропом на березу, анекдот
оказался им неизвестным. В общем, я с блеском продержался до
«внезапного» звонка Федьки, о котором мы договаривались заранее и
который, как нельзя вовремя, пришел на помощь, так как дальше мне
волей-неволей нужно было обсуждать технологии разгонки белков и иммунных
реакций, а мне этого, естественно, очень не хотелось.

Федя плавно перехватил меня из рук лабораторных подруг, и мы втроем с
Витьком остались досиживать кофе, непостижимым образом льющийся в чашки
из какой-то, просто, резиновой кофеварки. «Мужской» разговор за жизнь
удачно миновал опасные темы. Друг умело вертелся мыслью вокруг бизнеса,
экономики в целом и киснущей провинции в частности. Таким образом, мы
удачно «проработали» почти полдня, а потом мой опекун все же сбежал к
себе в лабораторию полевой физики, сославшись на дела.

Затем, я каким-то образом оказался в совершенном одиночестве перед
Женькиным шефом у того в кабинете. Я чувствовал себя голой рыбой под
дулом пистолета (или чем там еще себя чувствуют на Земле), но, не теряя
своего достоинства, стандартно поприветствовал начальство:

- Здравствуйте Станислав Егорович, я посмотрел в лаборатории, вроде дела
идут неплохо…

- Привет, Женя, ты уже успел туда наведаться? – разговор потек в
нормальном русле. Оказалось, что общаться с начальством легче всего.
Достаточно было с умным видом кивать и вовремя ахать или произносить
слова типа «конечно!», «а как же!», «да, надо посмотреть». Чувствуя, что
шеф выговорился, я закруглил беседу стандартными «обязательно»,
«постараемся» и «все будет хорошо», а сам уже вознамерился дать деру,
как вдруг почувствовал, что шеф очень подозрительно на меня воззрился.

Что-то было явно не так, и что-то весьма серьезное. «Может, надо
спросить о здоровье его жены или детей? А есть у него жена и дети? Или
они с Женькой, о чем-нибудь договаривались, а тот позабыл рассказать? А
может, я сейчас ляпнул что-то явно неположенное по этикету?» - вопросы
роем жирных навозных мух носились в моей голове, будто почуяли, что там
что-то сильно стухло. Помощь неожиданно пришла от самого шефа:

- Женя, ты ничего не сказал о тестировании аланопентоната? Как там,
ребятам удалось поставить достоверный иммуноанализ? – я со стыдом
почувствовал по несколько просящему тону, что шеф плавает в этом
вопросе, а я, как свинья, ничего не сказал, вынуждая того признавать
свою слабость.

- Ой! Мы же как раз сейчас это выясняем, я к вечеру Вам все доложу! –
самым убедительным тоном заверил я шефа и выскочил из кабинета,
вспоминая, что Женька в спешке о чем-то таком говорил.

«Да, вот теперь пришло время для серьезной проверки, на что ты пригоден,
кроме пьянок и ухлестывания за девицами!» - я нутром чуял, что первый
раз всерьез влезаю в ситуацию на Земле, в которой от моего поведения
зависели люди… ну если не считать той драки в бессознательном состоянии,
о которой я ничего не мог вспомнить.

Я, как ужаленный, влетел в лабораторию и сходу подскочил к Витьку, решив
начать с расспросов:

- Слушай, что там с аланопентонатом?

- Ты что, забыл? – воззрился на меня Витек. – Его же Ирчик пыталась па
антителах гонять, а там все фонит – сигнала не видно.

- Погоди, погоди! Столько дел, что запамятовал, - прикинулся я, что с
трудом вспоминаю. – Давай ее позовем и вместе обсудим. Вы сначала
расскажете, что пытались сделать, а потом поищем решение.

- Давай, - кивнул Витек и крикнул в лабораторию. – Ир! Ты можешь
подойти? Нам надо с АП разобраться.

Как мне показалось, ребята с удовольствием попытались сгрузить на меня
все проблемы. Мышей кололи новым препаратом и делали все замеры, но
содержание лекарства в сыворотке крови не определялось. Был слишком
сильный фон. «Я» на прошлой неделе посоветовал им прогнать
Вестерн-анализ, но даже на нем пачкотня была знатная. Витек с унылым
видом подвел итог:

- Нужны новые антитела. Но поликлональные опять наверно грязные будут, а
моноклональные слишком слабые и дорогие. Да и ждать их… мы и так из всех
графиков выбились – замеры делаем вслепую, на планшеты несколько сот
проб скопилось. А Вестерн, как мертвому припарка, там десяток сэмплов за
день не прогонишь…

Пока он так жаловался на тяжелую ситуацию, я впал в транс, буквально
сканируя вкаченные в меня в астрале знания: «Так! Сильный фон возникает
от того, что антитела липнут к белкам крови... передо мной плыли
картинки каких-то методик. Чтобы избавится от грязи, нужно провести
очистку. Элементарная очистка…

- Вить, - спросил я, очнувшись. – А много у нас этих антител?

- Да до хрена! Больше миллилитра. Они же козьи – дешевка.

- Тогда делаем так… - я выдал им нехитрую методику очистки, которая
почему-то произвела чуть ли не фурор у молодых сотрудников. Ребята
только недоверчиво смотрели на меня, боясь поверить в легкое счастье.

- Слушайте, - я попытался напустить туману. – Это стародавний метод, я
просто забыл, что антитела нужно и можно чистить. А вы не пользовались
за ненадобностью.

- Так, может, ты и сделаешь? – с надеждой спросила девушка.

- Э-э нет! – возразил я, испуганно представив, как я трясущимися руками
пытаюсь попасть микролитровой пипеткой в миллитровую пробирку. – Я вас
проконсультировал, а вы уж будьте добры…

- Сделаем! Тут делов-то – раз плюнуть! – уверенно заявил Витек, спасая
меня от лабораторных мук, а я чувствовал себя полководцем, выигравшим
великое молекулярное сражение и спасшим шефа с ребятами от научного
фиаско.

«Интересно, а Женька додумался бы до этого?» - проскочила хитрая
мыслишка, но подумав, я все-таки признал, что наверно додумался бы. И
все-таки я был в эйфории – так как впервые почувствовал, что такое
решить реальную проблему, выручить людей и хоть чуть-чуть двинуть
прогресс вперед. Причем, сделал я это самостоятельно, и даже не
проколовшись перед сотрудниками. Оставалось только заскочить к шефу и
обнадежить его спасительной информацией, что я незамедлительно и
проделал, смотавшись из лаборатории до следующей недели.

- Федя, – я названивал приятелю, выходя из института. – Это надо
отметить! Впервые мне что-то удалось в реале!

- А стоит ли? – осторожно «спросила трубка». – Последний раз твоя
гулянка окончилась в обезьяннике.

- Вот именно! – напирал я. – Мне просто необходимо научиться праздновать
победы под твоим чутким руководством. Сейчас это самая сложная задача,
стоящая передо мной.

- Ладно, давай, вечерком прошвырнемся по «Бродвею», - сломался друг. –
Но только неукоснительно слушаться моих советов!

Я охотно согласился и припустил домой, чтобы припудрить носик. Или это
дамы так говорят? Ну, тогда, я просто для храбрости приму немного на
грудь – так, кажется, правильнее будет.

***

Федя пошел на королевский жест, решив не слоняться по забегаловкам, а
завалиться в ночной клуб. Как он сам сказал, пора было меня вводить в
курс реальных развлечений. Для того чтобы не топтаться по клубу в
поисках компании, друг озаботился пригласить пару, как он выразился, не
только симпатичных, но и приятных собеседниц. Короче: гулять, так
гулять!

Мы встретились с Федькой прямо у входа в означенное увеселительное
учреждение, подойдя к нему почти одновременно.

- Ну что, готов, ангел всенародного похмелья? – усмехнулся друг и
добавил. – Видно, даром времени не терял – лучшие вещи из Женькиного
гардероба повытаскивал.

- А как же! – весело ответил я в предвкушении интересного вечера. –
Федь, а чего ты все на своей Ниве ездишь и одеваешься как-то просто.
Ведь деньжата же есть?

- Ты верно подметил, что деньги есть, но пока еще не понял, что если
хочешь сохранить в этой стране, как впрочем и в любой другой стране,
человеческие отношения, то нужно скрывать свой достаток как можно
глубже.

- А что иначе? – не понимая, о чем он говорит, переспросил я.

- Я же сказал: потеряешь нормальные отношения с людьми. Понимаешь, ты,
как и большинство населения нашей родины, еще не понял, что выглядеть
богатым может быть неприлично и смешно, как минимум. А как максимум,
люди с неиспорченной деньгами психикой перестанут с тобой по-человечески
общаться, как только почувствуют дискомфорт. В итоге ты быстро
останешься окружен такими же моральными уродами, как и ты сам после
обогащения.

- Ого, какая жизненная философия, – усмехнулся я.

- А ты не смейся! Сейчас сам в этом убедишься. Я тебя познакомлю с двумя
девушками, которые не испугались вида моей Нивы. Вообще машина – самое
верное средство избавления от глупых потрошительниц кошельков. Ведь их в
жизнь не раскусишь – они же женщины. А моя машина на них, как лакмусовая
бумажка действует.

Пока он читал мне лекцию о тестировании дам, к нам подошли две
симпатичненькие девушки. Хотя на мой невзыскательный вкус пока что все
реальные девушки были симпатичненькие. И все-таки… эти были
привлекательны не только на мой вкус… да, определенно – судя по тому,
как на них оглядывались мужички.

- Знакомьтесь! – представил нас друг другу Федя. – Это Женя, мой друг со
школы, биолог. А это Екатерина и Людмила, но вы нам позволите вас звать
Катя и Люся?

Девушки согласно кивнули, мило улыбнувшись, и демократично пожали мне
руки.

- Да! - продолжил наш гид на этот вечер. – Я должен с гордостью доложить
Жене, что эти две прелестные представительницы прекрасного пола не
только не боятся моей машины, но имеют за плечами дипломы о солидном
высшем образовании медика и химика.

- Это почему же? – лукаво спросила Федю Катя, девушка немного пониже
ростом своей подруги и явно состоящая в более близкой дружбе с физиком.

- Что машины не боитесь – это я видел, а что дипломы солидные… ну, разве
все этих адвокатов-менеджеров можно воспринимать серьезно? Если человек
по определению сразу посвящает свою жизнь в угоду золотому тельцу, то
как с ним можно общаться?

- Странный ты, Федя, - пожала плечами Катя. – Девушек байками кормишь,
вместо того чтобы вести в злачные чертоги.

- Во! Что я говорил? Смотри, какой слог, и юмор на месте! – обрадовано
прокомментировал мне Федька отповедь подружки и пригласил дам. – Не смею
больше томить вас ожиданием. Места заказаны. Так что прошу. У нас хоть и
не московские казино, но сегодня, здесь как раз обещали концерт хорошей
группы – ребята такие блюзы играют…

И начался первый в моей жизни вечер реальных развлечений. Сначала мы
заглянули в бар, где Федя заказал девушкам по аперитивчику, а нам по
бурбону, заявив, что мужикам не пристало сладкий болиголов пить. Я
заметил попытку Люси заплатить, на что Федя сразу среагировал, сказав,
что сегодня за все платит он, включая концерт и ресторан, единственно,
что не оплачивает – так это игровые автоматы и рулетку.

Я, быстро сориентировавшись в ситуации, взял под опеку Люсю, поскольку
Катя явно была более расположена к общению с Федей. Увидев, что я ретиво
подхватил девушку под ручку, вознамерившись попросить ту помочь мне
разобраться в действии игровых автоматов, Федька шепнул мне на ухо:

- Притормози прыть, а то быстро обломаешься.

- Это как? – возмутился я такой низкой оценке моих ангельских
способностей.

- Учись на ходу. Этим девушкам душевное обхождение нужно, а не твои
кавалеристско-ангельские наскоки. А если что попроще хочешь, то иди на
улицу, там вернее, - Федька обидно насмехался.

Я даже нахмурился, но вовремя заметил, что этим явно не смогу привлечь
внимание своей дамы. Вспомнив, что самый верный способ расположить к
себе человека, это начать расспрашивать его том, что его больше всего
интересует, я постарался ненавязчиво выяснить у Люси ее предпочтения.
Высокая, почти с меня ростом девушка легко повелась на мои расспросы и
начала рассказывать о всяческих вещах, волнующих ее внимание. Мне было
несложно изобразить интерес, так как меня просто разъедало любопытство
обо всем, что только могло быть на Земле.

Оказалось, что Люся тоже первый раз в этом заведении, и мы с ней пошли
бродить по клубу, договорившись встретиться с Федей и Катей через часик.
Из нашего разговора выяснилось, что девушка любила природу, литературу,
современную музыку. В общем, я только старался не отставать в ее
рассуждениях. Хорошо еще, что я специально перед посещением реальной
России проштудировал немало материалов по литературе, истории и
культуре, пытаясь проникнуться современной жизнью страны.

Для меня все было интересно и, подойдя к игровым автоматам, я до
неприличия долго рассматривал, как люди пытаются выбить из этих железяк
деньги. Люсе это, видимо, надоело, и она спросила:

- Тебя что, игровые автоматы интересуют?

Я смутился и ответил, не таясь:

- Пока не знаю – ни разу не играл на них. Вот и думаю: может,
попробовать?

- А чего тут пробовать? Садись и вперед! – не поняла моих сомнений
девушка.

- Да я не знаю, как ими управлять, - признался я.

- Странный ты какой-то, - улыбнулась девушка, искренне заинтересованно
взглянув на меня.

- Почему странный? – я тихо запаниковал: «Неужели чем-то выдал свое
происхождение?»

- В жизни не видела, чтобы молодой человек признался в такой детской
слабости или неумении. Ты, наверно, внутренне сильный человек. Такие
люди могут позволить вести себя всегда естественно.

- Не столько сильный, сколько немолодой. Умудренные жизнью тоже могут
позволить себе делать то, что им кажется верным.

- Ну, ты от скромности не умрешь! – рассмеялась Люся, но ей все-таки
понравилась моя непосредственность, так как она усадила меня за
приглянувшегося «однорукого бандита» и стала объяснять. – Здесь все до
предела просто. Видишь эти картинки на барабанах?

- Да.

- Так вот, кидаешь деньги и давишь на рычаг, вращая диски. Если выпадает
определенная комбинация, то получаешь выигрыш – смотри тут в таблице
указано.

Я вгляделся в небольшую табличку и спросил, тыча пальцем:

- А что, если я на всех барабанах этого шута в колпаке получу, то мне
столько денег отвалят? – рядом с этой комбинацией стояла цифра с
немыслимым количеством нолей.

- Мечта идиота – это джокер. Вероятность такой комбинации цифра с нулями
на два порядка больше. Ты знаешь, сколько картинок на каждом барабане?

- Ерунда! Главное, я теперь знаю, к чему стремиться, – мне стало до жути
интересно. Спохватившись, я виновато посмотрел на свою милую
инструкторшу и спросил. – Ты немножко посмотришь, как я играю? Я только
чуть-чуть и мы дальше пойдем. Хорошо?

- Ладно, – улыбнулась Люся. – Ты, прямо, как маленький мальчик – меня,
словно маму упрашиваешь!

А я уже чувствовал, что кинулся в новые ощущения реала. Закинув в
автомат нужную сумму, я надавил на рычаг, и барабаны завертелись…
Ощущение азарта было сродни тому, когда я удирал на машине от доблестной
патрульной службы. Где-то на третий заход я стал понимать, что чувствую
выпадающие комбинации заранее. Спустя еще столько же проигрышей я
перестал ощущать руку, давившую на рычаг, и она начала образовывать
нечто единое с предсказанием выпадающих картинок.

Люсе начало надоедать смотреть за великовозрастным любителем подергать
за рычаг, и я, заметив ее ерзание, поспешно шепнул, чтобы не сбить
настроя на игру:

- Еще чуток и идем…

А сам, уже полностью войдя в транс, представил себе ряд джокеров на
барабанах, и рука надавила рычаг. Все! Барабаны еще крутились, а я уже
чувствовал, что выигрыш в кармане. Поэтому повернулся к девушке и
счастливо заметил:

- Сейчас, барабаны докрутятся и пойдем.

Автомат звякнул останавливающимися картинками и вдруг разразился
идиотскими фанфарами. Обернувшись, я с удовлетворением отметил, что
передо мной красовался ряд джокеров. Сзади раздался изумленный вскрик
Люси, заглушаемый грохотом ссыпаемых автоматом денег.

- Это ж сколько там килограмм? – удивленно спросил я онемевшую девушку.

- Я… я не знаю. Но этого же не может быть. Я слышала…

- Это почему не может быть? – удивился я еще больше. – Ведь произошло
же!

- Я слышала, - тихонько, чтобы было слышно мне одному, добавила Люся. –
Автоматы настроены так, чтобы не выдавать максимальных выигрышей.

- Ну тогда будем считать, что этот сломался, - решил я и добавил, хитро
улыбнувшись. – Сломался в нашу пользу. Что с деньгами-то делать будем?

Но думать долго не пришлось. На грохот сыплющихся денег вокруг собрался
народ и прибежал распорядитель. По его открывшемуся рту и бурным
обсуждениям в народе я понял, что такое здесь чуть ли не впервые
происходит. Когда я на третий раз его спросил, не принесет ли он лопаты
чтобы выгрести деньги, он наконец сообразил, что мы не намерены таскать
этот презренный металл весь вечер у себя за плечами и, вытащив пакет,
предложил сгрузить монеты туда, а затем обменять на бумажные деньги у
стойки с кассой.

Вскоре я стал обладателем толстенной пачки самых больших купюр и,
разделив ее пополам, вручил половину Люсе.

- Ой, ты что! Такие деньжищи! Это же твой выигрыш, – явно смутившись,
скороговоркой возразила девушка.

- Ага, мой – я даже не знал, как на рычаг жать! И потом, мы же вместе у
автомата сидели, - и видя, что девушка все еще сомневается, заявил. – В
общем, если ты отказываешься, я твои деньги обратно распорядителю отдам,
на развитие заведения, так сказать.

- Нет, нет! – Люся быстро взяла деньги. – Такой извращенной
благотворительностью я еще не страдаю.

- Ну вот и славненько! Теперь будет на что вечер провести.

- Вечер! – фыркнула Люся.- Да теперь можно купить по машине и уехать на
них прямо отсюда. Лишь бы нас сразу на входе не лишили этого выигрыша.

- Ты имеешь в виду, что слишком многие слишком много видели? Я думаю, мы
с Федюней на счет этого посоветуемся – он знает, как в таких ситуациях
поступать.

Дальше мы гуляли, наблюдая за игрой в рулетку и бильярд. Меня так и
подмывало повторить эксперимент с игральным автоматом, но я понимал, что
два раза хорошо не бывает, и за второй подобный выигрыш нас, самое
малое, попрут из клуба. Я остановился в одном углу, где за несколькими
столиками мужички попивали, кто пиво, кто чего покрепче, и смотрели на
огромный плоский экран, подвешенный в углу у барной стойки. На экране
показывали, как толпа господ в трусах и майках гоняла один мяч по
зеленому полю. Обернувшись к Люсе, я спросил:

- Это ведь футбол?

- Да, а что, ты не знаешь? – девушка удивленно рассмеялась, и я понял,
что страшно прокололся. Ну какой же мужчина здесь не знает про футбол?
Ведь сам же видел, как в него играют в Отраженном реале.

Чтобы выкрутиться из положения, я скорчил философскую рожу и промямлил:

- Я пошутил. Просто, сам равнодушен к таким играм. Ведь дело не в самой
игре, а в том, как человек хочет убить свое время. Вот у американцев,
кажется такой футбол не вызывает никаких ощущений, им эту, лапту или как
там ее – бейсбол подавай.

- Ага. Будто я не видела, как ты за пять минут так с «одноруким
бандитом» подружился. Думала уже оставить тебя одного в его объятиях.

- Но зато мы пожинаем плоды этой любви между автоматом и человеком! –
шутливо ответил я, и согласился. – А вообще-то ты права: мы всю жизнь
ищем себе развлечений и находим по уровню своего развития.

- А вот тут ты не совсем прав, - возразила немного грустно Люся. – Мы
находим те развлечения, которые нам навязывают. Навязали футбол –
смотрим футбол. Навязали автоматы – играем в автоматы. Навяжут еще
что-нибудь – будем в это играть. К сожалению, здесь очень хорошо видно,
какое мы на самом деле довольно безмозглое стадо получателей
удовольствий.

- Да, ты права, - я с удивлением и неподдельным уважением посмотрел на
девушку. – Только вот кто их нам навязывает?

- Не кто, а что: деньги, бизнес. На толпе делают деньги. Толпа
определяет спрос. Из этого «плодотворного» взаимодействия рождается
такой вот монстр поголовного оболванивания народа, по телевидению, в
клубах, на стадионах, в концертных залах…

- И что же, из этого нет выхода? – мне было до жути интересно, что может
предложить эта умная и красивая девушка, которая так хорошо понимала всю
глубину духовного кризиса общества.

- Почему? Есть выход. Только он не наступит в результате мероприятий
«сверху». Оттуда можно только ускорить этот выход или сделать так, чтобы
он никогда не наступил. Выход наступит тогда, когда нашим детям станет
противно жить так, как живем мы. Когда им захочется чего-нибудь более
глубокого, светлого и творческого. Я все-таки верю, что человек не тупая
скотина и внутренне стремится к совершенству…

Мне было странно слушать эти слова от только что повстречавшегося мне
человека. Эти слова хотел принести в этот мир я, а на самом деле все это
было хорошо известно людям. Да, определенно, Федя был прав – эти девушки
многого стоили!

Дальше все шло, как по маслу: я довольно удачно поддерживал беседу и
фантазировал на счет своих, пока не существующих пристрастий в реале.
Так что к ресторану мы подрулили, под ручку, чувствуя себя чуть ли не
давнишними приятелями. Поймав удивленно-оценивающий кивок Федьки, я
понял, что мой рейтинг в глазах приятеля резко пошел вверх.

В этом клубе была смесь ресторана с концертной площадкой. Столики стояли
вокруг танцплощадки, граничащей с одной стороны со сценой, так что народ
одновременно мог и концерт слушать, и танцевать, и в ресторане сидеть.

Облом произошел на танцплощадке. Пока мы сидели за столиком, девушки
мило беседовали и смеялись над Федькиными шуточками. У меня с шутками,
как-то не шло, и я просто поедал своими ангельскими взорами Люсю. Но
когда на сцене ребята начали играть блюз, я не мог больше сдерживаться и
пригласил девушку танцевать. Федя, заметив, что его приятель явно
съезжает с катушек, строго посмотрел на меня, когда мы с Люсей выходили
из-за стола, но я не внял его мимическим сигналам.

А зря. Оказавшись в тесной близости от ее темных глаз, вьющихся волос,
ну и прочих соблазнительностей, я, начав танец с пионерского расстояния,
все сильнее стискивал ее прекрасное тело. Мои руки жили какой-то своей
(наверно Женькиной) жизнью. Под конец они совсем по-хулигански
скользнули гораздо ниже приличествующей танцу позиции на талии. Люся
резко остановилась, отстранившись от меня. Строго взглянув, она сказала:

- Мне что-то расхотелось танцевать.

Я понял, что если бы не окружающие люди, я сейчас схлопотал бы вполне
заслуженную пощечину по Женькиному фэйсу.

- Хорошо, пойдем к столику, - ответил я невозмутимым тоном, даже не
извинившись.

Я вел ее обратно, а сам ругал себя, на чем свет стоит: «Надо же так
обмишуриться! И вместо того, чтобы попросить прощения, как идиот, делаю
вид, что ничего не произошло». Но я не виноват, это же руки, тем более,
не мои… они ж, гады, сами полезли, куда не надо. Мы с Федей обменялись
кривыми усмешками – друг все понял.

Все мои ангельские извиняющиеся ужимки не помогли – девушка осталась
весь вечер холодной и неприступной, как скала. «Ну и пусть, найду
посговорчивее!» - пытался я себя уговорить, и все-таки, оставшись один в
своей квартире, я с тоской вспоминал ее нежный профиль, тонкие пальцы у
меня на ладони… да и приятно-недозволенные округлости под
«соскользнувшими» руками… Эх, такую девушку легко не охмуришь. Прав был
Федька – учиться мне еще нужно и учиться!

ГЛАВА 3. РЕАЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Наконец я почувствовал, что полностью вжился в Женькино тело и пора
самостоятельно идти на штурм реала, тем более что дела с родственниками
и работой этого организма улажены. Мой успех в институте и у игрового
автомата показал, что я вполне успешно могу «втирать» мысли, как людям,
так и технике, а облом с Люсей продемонстрировал, что для достижения
быстрого «взаимопонимания» надо общаться с девушками попроще, то есть не
требующих длительных ухаживаний.

Мои ноги несли меня, не советуясь с моей головой. А какой совет могла
дать им моя голова? Ведь, по сути, мне она не принадлежала, как впрочем,
и ноги. Наверно поэтому они водили меня совершенно бесцельно. На самом
деле я не оставлял мысли помиссионерствовать: ну какой же ангел да не
захочет поучить людей жить? В то же время я смутно осознавал, что не
понимаю достаточно этот мир. Тысячу лет с изнанки мы пытались «наставить
на путь истинный» человечество, но очень часто эффект от усилий
оказывался противоположным нашим желаниям. И дело было не только в
ненадежности посланцев и их последователей, мы сами недостаточно хорошо
понимали, что творится здесь в человеческих умах.

Поэтому, прежде чем открывать свой рот, я решил посмотреть и послушать
людей, чтобы не получить обратного эффекта от своих действий. А пока,
бесцельно топая по улице, я вдруг увидел, что у тротуара стоит женщина,
склонившись над прислонившимся к стене дома мальчишкой. Вид у парня был
не ахти какой. Он почти осел на землю, согнувшись и схватившись за
живот. Подходя к ним, я с удивлением заметил, как мимо прошло несколько
человек, не обращая на это никакого внимания, и якобы очень спеша своим
делам. Мне спешить было абсолютно некуда, и я решил спросить, не нужна
ли какая-нибудь помощь. Тут же выяснилось, что у мальчика приступ
сильной боли в животе. Его мать, явно растерявшись, причитала:

- Господи, что же делать? Наверно скорую нужно вызвать?

- Скорую пока вызовешь… давайте словим такси и отвезем Вашего сына в
больницу. Я заплачу – это не проблема, - мне приходилось слышать, как
Федя ругал неотложку за медлительность, и попытался успокоить мать, а
сам с тревогой глянул на мальчишку – он не мог даже говорить. Было
впечатление, что парень вот-вот отключится.

На мое махание рукой довольно быстро остановилась вполне вместительная
машина – как раз нам всем места хватит. Крикнув шоферу, что парня надо
доставить в больницу, я осторожно взял больного на руки. Мальчишка
оказался тяжелый, но все-таки подъемный. «Лет двенадцати будет» –
прикинул я на свой непрофессиональный глаз. Кивком показав мамочке
садиться назад, уложил стонущего парня головой ей на колени и закрыл
дверцу. Сам прыгнул на переднее сиденье и скомандовал:

- Вперед!

- Куда, вперед? – спросил водитель.

- Как куда? В больницу! – начал немного возмущаться я.

- Я понял, что в больницу. Но в какую? – водитель смотрел на меня, как
на идиота.

- А куда больных возят? – непонимающе переспросил я.

Спасла положение женщина, подсказав:

- Наверно надо в приемный покой скорой помощи.

- Так я понимаю что в скорую, - ответил водитель. – Но какая больница
сейчас дежурная по этому району? Иначе ведь парня не примут.

Я слушал эти переговоры и понимал, что ничего не смыслю в системе
здравоохранения. Но здравую мысль в Женькиной голове все-таки разыскал:

- Так надо в скорую позвонить и спросить!

Мамочка тут же привела в исполнение эту идею, позвонив и выяснив, что
нужно ехать во вторую городскую больницу. Больше вопросов не возникло –
машина припустила по улицам по указанному адресу. Я с тревогой обернулся
назад, посмотреть, как дела у мальчика. На мой вопрос он только что-то
промычал, но был в сознании. Мамочка же, словно очнувшись, принялась
меня благодарить и удивленно спросила, зачем я поехал с ними?

Зачем? - хороший вопрос. Вот попробуй, объясни, что я ангел, которому
нефиг делать и который от скуки решил помочь людям. «А что? Заменить
только слово ангел на человек и пойдет», - так я и ответил. Удивляться
моему альтруизму у мамочки не было сил, и он приняла это, просто, как
дар небес. Ну и не сильно ошиблась.

Мы уже подруливали к приемному боксу скорой помощи. Расплатившись с
водителем, я суетливо выскочил и побежал за носилками, или санитарами.
Залетев в приемное отделение, увидел перед собой санитарку, воззрившуюся
на меня круглыми бессмысленными глазами, как рассерженная рыба на
рыбака.

- Вы чего это мужчина без разрешения лезете? Сюда нельзя! – равнодушно
строго спросила она.

- Здравствуйте. А куда тогда можно? – опешил я от такого
«безприветственного» обращения.

- Никуда нельзя. Что Вам нужно, мужчина? – рыба напустила на себя еще
больше строгости.

- Носилки и врача. Там в машине парень почти без сознания.

- А почему Вы не на скорой?

- Почему, почему? Так удобнее было, – и увидев стоящие в углу носилки,
направился к ним.

- Мужчина стойте, не то я охрану вызову! – наконец рыбина оторвала свою
пятую точку от стула и попыталась начать действовать.

- Вот-вот, вызовите! Будет хоть кому носилки тащить. И заодно врача
пригласите, чтобы больного посмотрел, – уже выскакивая из дверей,
крикнул я.

Мама несчастного парнишки уже ждала у открытой дверцы машины. Мы
поставили носилки рядом, и я осторожно стал стаскивать парня с заднего
сиденья. Неожиданно кто-то сильный подхватил высовывающиеся наружу ноги
парнишки. Это оказался водитель, который не стал равнодушно следить за
происходящим. Вместе с ним мы сноровисто и бережно уложили парня, а
затем понесли в приемное отделение.

Там народ явно зашевелился, но не в совсем нужном для нас направлении.
Кроме означенной медсестры в комнате появилось пара бугаев, одетых в
какую-то униформу. Мы с водителем, как ни в чем ни бывало, поставили
носилки с мальчиком посреди комнаты и я, мило улыбнувшись, спросил:

- Врач уже на подходе?

- Какой врач? Вы, мужчина, что себе позволяете? Вот сейчас охрана
выставит вас всех за дверь! – разразилась было на меня руганью
медсестра, но охранники, увидев, что мы, действительно доставили
серьезного больного, только махнули руками и удалились, сказав даже
что-то типа: «извините».

Меня достала эта упертая женщина, поэтому я, подойдя к ней, заглянул
«по ангельски» в глаза и прошептал:

- Если сейчас здесь не будет врача, то ты об этом будешь потом сильно
жалеть.

Девица, явно испугавшись, выскочила за дверь, а я поспешил успокоить
мамочку:

- Это только медсестры такие. Что поделаешь, зарплата маленькая,
образование тоже. Вот сейчас врач придет и во всем разберется.

Несчастная мать согласно кивнула почему-то без выражения большой надежды
на лице, и в комнате повисло напряженное молчание. Водитель ушел, и мы
вдвоем прислушивались к мальчику. Пытаясь прочувствовать его состояние,
я понял, что положение ухудшается и довольно быстро. Наконец, дверь
резко распахнулась и на пороге возникла темноволосая женщина лет
пятидесяти, низкого роста, хмуро осматривающая нас своими карими
глазами.

- Где больной? – буркнула она тоже «забыв» поздороваться.

- Здравствуйте, - я, опешив от такого обращения, кивнул в сторону
носилок и, извиняясь, посмотрел на мамочку мальчишки: мол, не ожидал,
что и врачи здесь такие «культурные».

Но тетенька свое дело знала туго. Сразу начала осматривать парня,
буркнув нам, что она хирург. Парень только подвывал под ее руками. Её, и
так невеселое лицо, все больше хмурилось.

- Срочно на анализы и в операционную! – скомандовала она почти военным
тоном медсестре, незаметно появившейся за нашими спинами. Затем встала и
уже уходя, вспомнив о родственниках, обернулась и сказала. - У мальчика,
похоже, перитонит, температура начинает повышаться, скорее всего,
аппендикс прорвало. Еще бы пару часов и нам нечего было делать. Вы кто
хоть ему?

- Мать, - ответила совсем расстроенная женщина.

- Сообщите все данные о мальчике медсестре и можете подождать в
отделении, - на этом она посчитала общение с родственниками достаточным
и скрылась за дверью.

Сестра тоже скрылась за дверью и вскоре появилась с каталкой. Женщины
подняли носилки, и я осторожно переложил несчастного парня на нее.
Медсестра увезла каталку, позвав за собой мать для помощи, и я остался
один.

«Как странно, - задумавшись, я уселся на кушетку: Почему эти люди так
обращаются с больными? Словно с неодушевленными предметами. Ни здрасте,
ни до свидания. Ну, пусть, я поссорился с медсестрой, но причем здесь
мальчик и его мама? Откуда столько равнодушия? Хотя, хирург
профессионально определила, что с мальчиком – это да, но почему не
улыбнуться, не подбодрить, не сказать пару ласковых слов мальчишке?»

Я так был расстроен, что не заметил, как в комнату зашла новая
медсестра. Озадаченно посмотрев на меня, она пробормотала что-то насчет
сменщицы и опять-таки, не здороваясь, спросила:

- Что Вас беспокоит?

Я удивленно посмотрел на нее и высказал очевидную глупость:

- Душа болит. Вот, ласки не хватает, - лучше бы я этого не говорил.
Сестра подозрительно на меня посмотрела и задала еще вопрос:

- А как Вас зовут?

Я был в таких расстроенных чувствах, что, не задумываясь, ляпнул:

- Буль.

- Что?

- Ну… то есть, как его, Женька!

- ? – сестра все подозрительнее на меня посмотрела и сверилась с папкой,
находящейся в ее руках.

- То есть Евгений Григорьевич, - я, наконец, вспомнил, как «меня» зовут.

- А фамилии нет?

- Как нет? Эта… Котов, вот! – а на душе стало совсем мерзко и захотелось
выговориться. Поэтому я скороговоркой понес совсем несусветную чушь. –
Вы не понимаете. Конечно, как понять человеку ангела? Но это и не надо,
вы хотя бы друг друга не мучайте, почем зря. Ну, почему вы все такие
равнодушные и злые? Знаю, знаю, вы столько боли и горя видите, что любой
зачерствеет. Но поймите – все возвращается вам бумерангом. Вы же в ответ
от людей, вместо благодарности только проклятия собираете на свою душу.
Можно же хотя бы пластмассовую улыбку нацепить – всем же легче будет… и
потом, неужели Вам неприятно помогать людям?

- Что-то странные беседы Вы водите, - невозмутимо прервала девушка мою
тираду. Затем, еще раз заглянув в паку, буркнула. – Подождите
секундочку, что-то здесь не так, - и юркнула за дверь.

А я остался сидеть, соображая, что от меня хотят. Похоже, и эта
сестричка не особо горела желанием выслушивать чьи-либо жалобы. Но долго
рассиживать мне не дали. Нарушая все неторопливые бюрократические
традиции, в комнату заскочили два бравых мужичка в белых халатах и,
подозрительно широко улыбаясь, пригласили меня пройти.

- Куда? – только догадался спросить я, вставая с кушетки и улыбнувшись в
ответ.

- Да тут недалеко. Нужно маленькую формальность оформить, - проговорил
один медработник.

- А, наверно засвидетельствовать, что мальчика привезли, - догадался я,
но тут же сам себе возразил. – Но с ним же мать. Я-то тут причем?

- Причем, причем! – опять загадочно улыбнулся медбрат и, ловко подхватив
меня под локоть, повел внутрь коридора.

Я, заподозрив, что-то неладное, начал слегка трепыхаться:

- Может, я уже пойду? С парнем, вроде, и так все ясно…

Но мне что-то «ласково» бормотали сразу в два уха и вели под руки вдоль
коридора. Так ничего и не поняв, я оказался в комнате, которую открыли
ключом. Комната не была пустой. Вернее она была пустой в том смысле, что
в ней не было никакой мебели, но в углу на полу сидел человек – мужчина,
как будто находящийся в состоянии полусна.

- Хм, - озадаченно промычал один из моих сопровождающих. – А этот откуда
здесь?

- Наверно еще одного сегодня отловили, - ответил равнодушно другой
медбрат. – Тоже переправки ждет.

- Что-то впервые у меня такой случай, - возразил первый. – То месяцами
никого нет, то сразу двое. Ну, да ладно, наше дело маленькое. Только вот
не передерутся они тут, пока отправки ждут?

- Да нет, тому, видишь, явно успокоительного вкололи. А машина скоро
подойти должна.

- Ох, забыли проверить! – вспомнил первый и, обернувшись ко мне, строго
спросил. – Колюще-режущие предметы есть?

- Нет… - ничего не понимая, ответил я.

Медбрат, все-таки не поверил и быстро похлопал меня по карманам.
Обнаружив только телефон и кошелек, оставил их на месте. Я настолько был
изумлен творимым произволом, что послушно позволил себя осмотреть, но,
поняв, что они уходят, наконец включил свое соображение и спросил:

- А что это вы со мной делать собрались? Я домой хочу.

- Хорошо, хорошо! - ответил один из «братьев». Только чуток погоди и
будешь дома, – а сам, выскользнув за дверь вслед за первым, быстро
захлопнул ее перед моим носом.

Так что мои кулаки встретились только с довольно солидной крашеной
деревянной плитой, а до ушей донесся победный звук закрывающегося замка.
Быстро сообразив по основательности двери, что рваться отсюда
бесполезно, я не стал в нее колотиться, а решил побеседовать с моим
товарищем по несчастью.

Парень, примерно моего, то есть Женькиного возраста, безразлично смотрел
на меня каким-то затуманенными глазами. Похоже, его чем-то наркотическим
напичкали. Присев перед ним на корточки, я поводил перед лицом рукой и,
заметив, что он реагирует на движения руки, спросил:

- Привет! Ты меня слышишь?

- Да, - тихо ответил он и прикрыл глаза в знак того, что понял вопрос.

- Ты можешь сказать, что с тобой сделали, и зачем нас держат в этой
комнате? – продолжил я свой странный опрос.

- Да… - парень закрыл глаза, как будто уснул.

- Что, да? – попытался я его расшевелить.

Однако оказалось, что парень просто пытался собраться с силами, так как
он снова воззрился на меня и выдавил:

- Пси…

- Что, пси? Пси поле?

- Псих…

- Я псих? Нет уж! Это ты псих! – ответил я и замер: «Господи! Да как же
я не догадался сразу! С другой стороны – откуда тут догадаешься?» - и
уже целенаправленно спросил. – Ты что, псих, и тебя успокоительным
лекарством напичкали?

Парень «кивнул» глазами и выдавил из себя:

- Ты… сам…

- Я псих? Не-ет, я не псих, – моему возмущению не было предела. Он опять
намекал на то, что я сумасшедший!

Но парень только устало закрыл глаза, не пожелав со мною больше
общаться. Тогда я решил проверить, был ли парень на самом деле
сумасшедшим. Надо сказать, что для меня, как для ангела, душевнобольные
делились на две категории. Большая была продуктом травм или дисфункций
мозга, которые чаще проявлялись в виде склерозов, эпилепсии или потери
каких-то чувств, чем настоящего сумасшествия. И вторая группа – это
результат подселения всяких мелких и пакостных духов или сожительство
нескольких душ в одном теле. Этим, настоящим душевнобольным иногда можно
было помочь, но только с изнанки.

Сейчас, находясь в теле Жени, я не мог ничего сделать с парнем, но
попробовать почувствовать «мой ли это клиент», было интересно. Я закрыл
глаза и, протянув руки к голове человека, настроился на его мысли.
Какой-то шум… мыслей нет… Нет, ничего не удалось. Может, я переоценил
свои способности, а может, парень просто крепко заснул под действием
лекарств, но ничего необычного в нем не ощущалось.

Тогда я схватился за мобильник – как всегда, вспомнив о своей палище
выручалище, но Федя был недоступен, и я почувствовал, что влипаю в эту
передрягу весьма основательно. В панике я листал длинный список на
телефоне, состоящий из целых четырех номеров. Федька, Витек, «родители»,
Люся. Точно! Люся – я же успел записать ее телефон еще до того, как мы
поссорились. А она рассказывала, что работает в какой-то больнице. А
вдруг в этой? Сомнения сомнениями, а пальцы уже сами давили на кнопку
связи, да так, что я испугался за целостность телефона.

Пока я пугался, Женькино ухо само прилипло к трубке, ловя спасительный
голос. Наконец после нескольких гудков там раздалось мелодичное:
«Алло!». Мое арендованное сердце чуть не выпрыгнуло из грудной клетки.
Такого ласкающего ухо голоса я не слышал еще ни разу за всю свою тысячу
лет существования. Вот что реал с ангелами делает! Может и правильно
меня в психушку определили? Ведь нормальным человеком я никак не был.
Но ведь об этом здесь ну никак не могли догадаться, – все эти мысли за
секунду пронеслись в моей голове, и я самым жалобным тоном взмолился:

- Люсенька, только не выключай телефона. Да, я скотина, каких и в раю не
сыщешь, но я опять и снова влип в ужасную ситуацию.

- Постой, это ты, Женя? – довольно прохладно ответила девушка, но связь
не отключила.

- Да, да! И меня в психушку упекают! Не знаю даже, за что. Уже с психом
заперли, скоро куда-то повезут!

- Ну и правильно делают! Опять ручки свои шаловливые распускал? – в
голосе Люси промелькнула обида. Это хорошо, значит, все-таки она ко мне
неравнодушна, раз все припомнила.

- Люсь, да я ни ухом, ни рылом!.. То есть ни одной ногой… нет, рукой...
– от волнения я перепутал все их русские идиомы. – Тогда я ж с тобой по
неопытности, от избытка чувств.

- Ладно, уговорил. Где ты хоть сейчас?

- Во второй городской. Заперт в какой-то каморке с обколотым парнем.

- Ничего не понимаю, мы что, с тобой в одном здании находимся?

Вскоре выяснилось, что нас разделяет всего несколько стенок и пару
бетонных перекрытий. Я рассказал всю историю и предположил, что сгоряча
нес какую-то чепуху сестре в приемном отделении, но Люся сразу отвергла
такое предположение, заявив, что столь хилыми симуляциями на
государственные харчи у нас не проедешь. В общем, она пустилась в
спасательный рейд, а я, следуя ее настоятельной рекомендации, затих, как
лабораторная мышь, ожидающая своей судьбы на препаравальном столе. Но в
отличие от мыши у меня все-таки был шанс выйти отсюда относительно
целым. И эта мысль грела меня слабой надеждой, словно керосинка –
заброшенного всеми посреди льдов полярника.

Не знаю, сколько резинового времени оттикало в этом замкнутом
пространстве. Мне показалось, что вечность, но если объективно, то минут
двадцать. Так или иначе, но мою стагнацию прервал звук
проворачивающегося замка. Входящую Люсю я уже встречал чуть не с
распростертыми объятиями. Но все-таки не с распростертыми – во-первых, я
все-таки помнил об обещании не распускать рук, а во-вторых, там мог быть
кто угодно. Слава богу, в дверях была моя, просто ненаглядная Люся! Я
чуть не подвывал от восторга. Девушка безошибочно прочувствовала мое
настроение и осторожно приветствовала меня, чтобы не спровоцировать на
обнимания:

- Привет, заключенный! Ну что, рассказывай, как ты сюда угодил?

- Здравствуй, моя спасительница! – я честно держал Женькины руки за
спиной, сцепив их в железный замок.

А вы что думали? Знаете, как хочется бросится обниматься, когда тебя
спасает такая небесная нимфа? Когда Люся вошла, у меня аж дыханье в зобу
сперло, как у этой вашей вороны на елке. Такой свою знакомую я не ожидал
увидеть. Белый, приталенный халатик, маленькие очки в тонкой оправе и
собранные в строгий пучок волосы почему-то не делали ее строже, а
придавали какой-то возвышенно-отточенный вид. Как будто немного строгий
ангел пришел рассудить расшалившиеся души. Казалось бы, серьезный вид
исчезал за ее внимательно-дружелюбным взглядом. Я видел, как буквально
на глазах в ее взоре таяли последние льдинки отчуждения и укора. Вскоре
я догадался почему.

Выслушав мой отчет, она еще чуть-чуть подумала, уже дружелюбно улыбаясь,
и выдала свой диагноз:

- Ты, Женя, пострадал за свою доброту. Запомни: здесь за это наказывают!

- Как наказывают? – моему удивлению не было предела.

- Я только сейчас поняла, что произошло: тебя первая медсестра передала
сменщице, как пациента с буйным помешательством. Я так понимаю: вы вот с
тем молодым человеком идете под одной фамилией, - девушка озабоченно
кивнула в сторону парня, притулившегося у стенки, и продолжила
объяснение произошедшего. Ты своими жалобами так ее достал, что она тебя
по второму разу приняла «на учет», а медбратья здесь тоже – какие
подвернутся, вот и препроводили тебя, по бумагам…

- Так что, я значит, за этого психа прошел? Но я же… – до меня дошло,
что мои долгие вспоминания собственного Ф.И.О. сыграли злую шутку – мне
просто не поверили.

- Ладно, с тобой мы разобрались, - тем временем продолжила моя
спасительница. – Меня больше беспокоит этот несчастный. Ты думаешь, ему
легче, чем тебе? – девушка подошла к парню и присела на корточки перед
ним, но тот никак не отреагировал на ее появление. Тогда она провела
ладонью по его волосам, как бы немного их взъерошив. Парень через силу
открыл глаза и попытался что-то произнести. Люся тут же резко встала,
возмущенно посмотрела на меня и воскликнула. – Господи, да как же они
посмели? У него же диабетический криз!

Девушка белой фурией выскочила из комнаты. Я непонимающе воззрился на
парня, который опять впал в полубессознательное состояние. Дверь
осталась открытой нараспашку. Но ненадолго – вскоре там показались те же
парни с каталкой и Люся с шприцом в руках.

- Сейчас инсулина срочно вколем и, надеюсь, все будет в порядке, –
бросила она мне, как будто разбирающемуся в болезнях коллеге, тут же
подошла к парню, задрала рукав и сделала инъекцию. И только потом
принялась его будить. Парень, очнувшись, стал довольно адекватно
отвечать на ее вопросы и был препровожден куда-то в больницу. А фея в
белом халате, спохватившись, обратилась ко мне. – Представляешь, у парня
диабет, а они его в психушку!

- А причем тут диабет? – не понял я.

- Ах да, - догадалась Люся, что я далеко не доктор по человеческим
телам. – Понимаешь, у него изо рта такой запах ацетона шел, что двух
вариантов тут нет. У него же уровень кетонов зашкаливает. От этого любой
с ума сойдет. Кто же из врачей на приеме тогда был? Ведь от такой ошибки
недалеко и до смертельного исхода!

Девушка выглядела по-настоящему расстроенной. На самом деле и мне было
не до собственной судьбы. Это просто ужасно, когда на твоих глазах
молодой и полный сил парень, чуть не отправился к нам в астрал, только
потому, что на приеме в больнице сидел недообученный или равнодушный
медработник. Пока я обдумывал эту ужасную в своей повседневной
жестокости думу, Люся, гораздо быстрее пришедшая в себя, быстренько
вытолкала меня в коридор и буквально поволокла к выходу. Уже в дверях я
спохватился:

- Люсенька! Я не могу этого так оставить. Ты проявила просто ангельскую
заботу не только ко мне, но и к этому несчастному парню. Я преисполнен
благодарности и приглашаю тебя к себе вечером, - и чувствуя, что сейчас
получу заслуженный отказ, предупредил такое развитие событий. – Я,
действительно восхищен красотой твоей души, и для твоей же безопасности
я приглашу Федю с Катей, и клятвенно обещаю не касаться твоего
прекрасного тела ни единым пальчиком! – видя, что девушка все еще
сомневается, я поднажал. – Люся! Я просто не знаю, как тебя
отблагодарить за мое спасение. Дай мне шанс!

И девушка уступила. Она вздохнула и улыбнулась с выражением лица,
совершенно не соответствующим такому вздоху. – Ну что с тобой поделаешь?
Ладно, договорись! Только согласуй вечер со всеми. Я сегодня не смогу –
дежурство почти до полуночи… ой, да и завтра никак… если только
послезавтра.

Как я хотел, на радостях, ее обнять! Но, помня свое фиаско, снова
схватил одной рукой другую за своей спиной, чтобы они самовольно не
ринулись в атаку. Так мы и расстались. Я как карп, умудрившийся
выскользнуть из невода, всеми жабрами вдыхал воздух свободы за стенами
больницы. А впереди меня ждал реал Земли со своими ловушками и тайнами.

***

Пока Федя был вне досягаемости моего телефона, я не мог договориться о
точном времени нашего рандеву, так что решил продолжить изучение
окружающего реала. Ваш ангел, конечно, не был законченным болваном и
сделал долженствующие поправки в свои, слишком уж небесные представления
об окружающей среде. Прежде всего, я понял, что делая добро людям, надо
быть осторожным, так как тебя могут понять превратно или вообще не
понять. Затем нужно быть осторожнее с собственным языком, который то и
дело пытался встрять в общение с незнакомыми мне людьми и нагородить
такую кучу малу всякой ангельской чуши, что они, естественно, начинали
реагировать на меня, как на больного или, по крайней мере,
подозрительного типа.

Я упорно топтал мостовые, когда мне попалась старушка, стоявшая у края
проезжей части и опасливо оглядываясь по сторонам. Поняв, что та
попросту боится своим медленным темпом пустится в длительный переход, я
подошел к ней и спросил:

- Бабушка, Вам помочь перейти улицу?

- Ой, мил человек! Очень бы помог. Зрение у меня слабое, а машины, сам
знаешь, не больно пешего человека жалуют, - старушка прямо ожила.

Я подхватил ее под руку и, как галантный кавалер, повел на другую
сторону дороги, на всякий случай высоко подняв руку, чтобы наиболее
шустрые, издалека могли заметить наш неспешный поход. Но на этом наше
общение не окончилось. Растроганная моим участием, старушка начала
изливать мне свою душу, а когда я, сообразуясь со своими ангельскими
принципами, предложил ей помочь донести сумку, то и совсем растаяла. Я
слушал и понимал, насколько старый человек может быть одинок и насколько
ему может требоваться простое человеческое внимание.

Оказалось, что эта маленькая сухонькая женщина прошла пару войн,
похоронила сына. Самое удивительное, что она, заброшенная родными, и не
очень обласканная государством, не сетовала на жизнь, а только и
повторяла, что теперь-то что, бомбы не рвутся, пули не свистят, живи –
не хочу! А что эти бюрократы, да грубияны вокруг – так они всегда были,
а чем жизнь вольготнее, тем их больше плодится…

Я слушал и дивился: эта женщина, так много пережившая в жизни,
напоминала мне стойкий сорняк, который пробивается к солнцу, несмотря ни
на какие трудности. Ее нехитрый оптимизм был просто поразителен.
Казалось, что хорошего она видела в жизни? Но все ужасные переживания
молодости задали ей такую шкалу оценок, что любые события, где не было
войн и прямого насилия уже казались манной небесной. Мне так и дошли до
самого ее дома. У меня просто язык не поворачивался сказать, что я
занят, ведь, по правде сеазать, я был так же свободен и одинок, как и
эта женщина.

Дальше мои ноги привели меня в парк, где я наткнулся на группу что-то
жарко обсуждающих людей. Подойдя ближе, я расслышал странную, ничего мне
не говорящую фразу: «Етить едрень через пень твою колоду!» Это меня
сильно заинтересовало – такого фольклора мне не доводилось слышать даже
на небесах. Оказалось, что это, чуть более молодое поколение, чем
давешняя бабулька, обсуждало современную жизнь.

- Вы ничего на понимаете! – кричал небольшой мужичек, своими
патологическими манерами весьма смахивающий на всех великих вождей
народов. – Нас трижды купили, продали и опять купили! Как вы не
понимаете? Раньше хоть вместо свободы предлагали пряник о прекрасном
советском человеке и надежду на светлое коммунистическое будущее. А
теперь? Теперь только разврат души, да утехи низменных инстинктов на
потребу толпы! Разве вы не понимаете, что вас пасут, как баранов? И для
этого не надо никаких видимых запретов. Вам просто скармливают четко
дозированное пойло, как для скота. Деньги сейчас лучшая цензура. А вы,
как были никем, так и сдохнете никем!

Несмотря на несколько непрезентабельный вид оратора, меня поразила
четкость и ясность, с которыми он делал свои выводы. И все-таки его
озлобленность мне не понравилась, но я подобрался поближе к скамейке, на
которой он стоял, и стал слушать, проникаясь все большим интересом.

Как-то так вдруг получилось, что я тоже оказался на этой скамейке и с
жаром стал говорить окружающим, как я понимаю этого человека, но путь
революций никогда ни приводил к счастью.

- Люди, неужели вам мало семнадцатого года? Да даже пусть девяностых? Вы
правы, в том, что нужно бороться с душевным рабством, но надо начинать с
себя. Поймите: нельзя добиться свободы души насилием! Нужно растить
детей в ощущении свободы, чтобы они не смогли больше жить по-старому…

Я почувствовал, что как заскочил на скамью, так и был с нее стащен. На
моем месте уже новый оратор призывал всех посмотреть на наших украинских
братьев и позавидовать, как они живут нормальной демократичной жизнью,
причем без всякой нефти, тогда как мы погрязли в этом черном нефтяном
разврате, взращивая самую могучую в мире армию бюрократов и полицейских.

Мне стало обидно. Только я хотел донести до людей свое слово оттуда, как
они стащили меня со скамьи. Расстроенный я стоял и думал, что же мне
делать дальше. Все мои восторженные планы на миссионерскую деятельность
трещали по швам. Не представлять же этим спорщикам всякие дешевые
чудеса, типа, накормить тремя хлебами и тремя рыбами? Чтобы меня еще
Копперфильдом или Геллером обозвали? Нет уж!

Мои думы прервал, весьма приятной внешности мужчина, одетый в приличный
костюм. Он слегка подтолкнул меня под локоть, отводя в сторонку от
группы жарко дискутирующих людей, и спросил:

- Вы, действительно, верите, что просветление нужно начинать с себя?

- А как же иначе? – все еще пребывая в пылу дискуссии, возмущенно
ответил я.

- Я думаю, что Вы можете найти гораздо более благодарных слушателей, чем
здесь.

- Это где? – заинтересовался я.

- А вот увидите! – воодушевленно заявил он. – Я как раз направляюсь на
собрание настоящих последователей Христа…

В общем, этот дяденька оказался каким-то там старшим братом или пастырем
в секте или церкви – я как-то не запомнил всю эту излившуюся на меня
восторженную лавину сведений. Но в целом мне стало понятно, что эти
ребята непрестанно славят имя Господне вот уже третью тысячу лет, но
что-то им мешало занять господствующее положение среди других
христианских религий. Как я понял, этим «недостатком» явился отказ
приспосабливать веру под нужды властей.

Я с осторожностью тоже стал воодушевляться: ведь это как раз та
аудитория, с которой я могу попытаться начать нести правду в народ.
Наконец, я с не меньшим энтузиазмом ухватился за нового своего
собеседника и заявил:

- Веди меня, мой мудрый друг! Я жажду общества души, где можно отдохнуть
от суеты и обрести достойный опыт!

Незнакомец даже опешил от такого моего почти стихотворного откровения,
но быстро справился с удивлением и повел меня на сходку. Путь был
недолгий и, миновав пару кварталов, мы зашли в обычный подъезд,
оказавшись в квартире на первом этаже. Большая гостиная была
приспособлена под собрание людей: посреди стоял длинный стол, вокруг
которого располагались стулья в два ряда, так что в комнате свободно
могло собраться два-три десятка человек. Когда мы вошли, там
устраивалась дюжина братьев и сестер.

Мой провожатый оказался старшим братом в этой маленькой общине или
секте. С неподдельным восторгом он приветствовал всех собравшихся и
представил меня, как нового брата, который возможно, присоединиться к
ним в их вере и станет равным посланцем доброй вести. Я при этом сильно
обрадовался – ведь именно добрую весть мне и хотелось им передать, но
для начала пришлось выслушать, о чем они беседуют на своих сходках.

Оказалось, в общем-то, ни о чем. Как всегда, в таких службах,
нравоучительные сказки, по недоразумению называющиеся притчами,
перемежались с их сомнительными толкованиями и многозначительными
паузами, где слушателям было нужно проникнуться каким-то глубоким
смыслом. Но самым главным лейтмотивом собрания было частое заверение
друг друга в том, что Иисус среди них, и как здорово любить его и
братьев с сестрами. Причем призывы возрадоваться по этому поводу звучали
все настойчивее и громче. Глаза собравшихся, при этом начали лихорадочно
блестеть. В воздухе прямо-таки повисло конкретное ощущение вечной жизни,
дарованной им Христом. Я чувствовал, что и сам потихоньку начинаю
подчиняться этой волне гипнотического психоза.

Поймав себя на таком ощущении, я помотал головой, как мокрый пес,
стряхивающий с себя воду и прямо спросил у старшего брата:

- А можно мне высказаться?

- Конечно! Нам всем интересно, как ты пришел к нам.

- Хорошо, - я обрадовался возможности высказать свое мнение, ведь более
благодарной аудитории мне, наверно и не найти. Поэтому я торжественно
начал. – Дорогие братья и сестры. Я впервые на вашем собрании и мне
очень нравится ваш дух единения во Христе. Но, не надо замыкаться на
старых притчах, надо дальше. Вы много говорите о вечной жизни, но
правильно ли ее понимаете? Ведь вечное существование в одной и той же
форме и в одних и тех же условиях и есть духовная смерть. Все в мире
имеет начало и конец – в том числе и эволюция души. Иначе в этом не было
бы смысла. Вы рождаетесь в этом мире для того, чтобы обрести бесценный
опыт, который после окончания вашего существования здесь пригодится вам
на небесах. Смерть означает качественное изменение и в этом она
благотворна. Это конец предыдущей фазы эволюции и начало новой. Точно
так же и дальше: ваша душа пройдет свой цикл развития в высших сферах и
со временем перейдет в новую форму существования. Это и есть настоящее
бессмертие: через цепочки качественных превращений, через умирание
старой формы и рождение новой.

- Но брат мой, - пытался быть деликатным мой давешний знакомый. – Иисус
четко сказал: «…обретете мир и славу со мной в царствии небесном…»

- А Вы никогда всерьез не задумывались, что вас ожидает там? Ну кроме
вечного покоя и райских наслаждений? Ведь для нормальной души неделя
одних и тех же наслаждений уже покажется адом Нет, рай не закрыт для
душ, но они сами оттуда сбегают, как из довольно скучного места. Но
самое важное все-таки даже не это…

- А что же тогда? – немного ехидно спросил старший брат.

- Самое важное, это то, с каким багажом «за плечами» туда отправиться
ваша душа. Ведь не Иисус или Саваоф определяет меру ваших прегрешений, а
вы сами. Там все ваши страхи, инстинкты и желания станут реальностью, и
поможет вам выжить только контроль над ними. То есть, чем выше развита
ваша душа, тем больше шансов у нее на благополучную адаптацию в астрале,
то есть на небесах. И соответственно, чем сильнее страхи, инстинкты и
жажда власти, тем страшнее адские мучения, которые устраивает душа себе.

- И что же, для такой души нет никакого спасения? – улыбался брат. – А
как же Иисус и ангелы?

- Да, мы… - чуть не проговорился я в запале. - То есть ангелы помогают,
чем могут, душам, но ведь их основной принцип: невмешательство в ваш
внутренний мир и сохранение свободы выбора. Так что, если душа хочет
бояться, ей никто не смеет мешать. И если в душе сильна жажда власти и
насилия, то она притягивается родственными эманациями инферно, где
испытывает эти ощущения на себе. Ангелы помогут вам, например,
встретится с Иисусом, если вы воистину этого пожелаете, или обрести
покой и уют в том раю, в который вы верите. Но работать над собой вам
придется самим, и чем больше вы поработаете здесь, тем меньше мучений и
больше возможностей у вас будет там.

- И что же за возможности у нас будут там? – брат продолжал как-то
странно натянуто улыбаться.

- Любые! Запомните: там возможно все! Единственное ограничение – это
соблюдение равновесия свободы выбора всех сущностей. Вы можете посещать
и сами создавать в одиночку или совместно самые разнообразные миры
иллюзий – ведь там нет ограничений реала. Но это станет возможным
только для людей с развитым чувством внутренней свободы, а таких не так
уж и много в этой стране. Сейчас она стоит на пороге самой великой
эволюции, но пока не знает об этом сама…

- Да-да, истинную свободу можно обрести только в Христе, – воскликнул
брат.

- Да как вы не понимаете, что это не свобода! Почему, вы думаете, он не
пришел к вам снова? Потому, что он сделал свое дело. Он освободил
полудикие народы от плена жестоких обрядов и мистификаций, смирил вас с
насилием, указав путь любви и прощения. Но сделать человека свободным
тогда ему было не под силу. Да это и сейчас не под силу никому, потому
что свободным человек должен стать сам! Вам нужно самим идти вперед в
своем развитии, а не тащиться вслед за поводырем.

Кажется, я перестарался. Очнувшись, я заметил, что на меня, мягко
говоря, смотрят с укором. Правда не все, некоторые явно
заинтересовались… Хуже всего, что я, сунувшись со своим уставом в чужой
монастырь, элементарно не смог просчитать реакции старшего брата. Как бы
ни был продвинут его дух по пути совершенства, но ни принять новые
реалии, ни терять свою, прикормленную паству он явно не собирался.

Нет, они не услышали. Кому помешала слепая вера, кому авторитет старшего
брата. Ну а самому брату помешала его, пусть и маленькая, но власть над
этими людьми. Так вот и получилось, что даже эти, казалось бы,
обращенные к небесам люди, были настолько скованы устоями и
предрассудками, что им не удалось понять, что я предлагал им не менять
взгляды, а только расширить их горизонты и внести туда каплю логики. Так
и пришлось покинуть собрание насупившихся братьев по вере. Хорошо, что
меня при этом не побили – ведь божественный кайф я им обломал сильно, и
судя по взглядам некоторых из них, весьма надолго.

Я брел домой и пребывал в расстроенных чувствах. Ну что я за ангел такой
недоделанный, если не смог этим людям объяснить, что они стоят на пороге
самых важных перемен? Тысячи лет они совершенствовали общество и,
наконец, подошли к порогу, когда им нужно менять себя, а это гораздо
труднее. Тем более что есть силы, заинтересованные, чтобы этого никогда
не произошло… Это невидимое сражение за себя в каждой душе сейчас идет
по всему миру и, как это уже не раз бывало в истории, в этой стране
происходит кульминационный бой – бой за внутреннюю свободу.

***

Ночью я встретился с Федей в астрале, и мы договорились, что он поможет
мне организовать прием у себя двух наших очаровательных подружек.
Выслушав мои жалобы насчет непонимания со стороны представителей секты
любителей Христа, он только усмехнулся:

- Сейчас Буль, не время для мессий. Разве ты не видишь, сколько таких
блаженных пытается наставлять ближних на путь истинный? Чтобы тебя
услышали, нужно совершить что-нибудь грандиозное.

- Хорошо, но как же пробиться к их ушам и сердцам? Может, мне совершить
какое-нибудь чудо?

- Только не это! По крайней мере, не в Женькином теле – оно же не
выдержит! И что тебе приспичило? Наслаждался бы жизнью и выгуливал его
организм, а не геройствовал по всяким сектам.

- Но как ты не понимаешь? Я ведь ангел и просто не могу не попытаться
сделать что-нибудь хорошее для людей.

- Начни с малого – сделай хорошее Люсе. Ты ей, несмотря на свои финты,
кажется, понравился.

- Федь, но ты же понимаешь, что она серьезная девушка, а на серьезные
взаимоотношения у меня попросту нет времени. Я не хочу никому разбивать
сердца.

- Да-да, ты прав, лучше дарить любовь понемногу, но многим… - Федька
запнулся, наткнувшись на мой страдальческий вид, и предложил. – Ты
знаешь, у меня есть один знакомый служитель церкви – весьма молодой и
продвинутый батюшка. Давай я тебя с ним сведу, и вы пообщаетесь. Может,
ты ему какое-нибудь чудо и покажешь, только действуй с изнанки, а не
прямо из тела.

- Хм, чтобы ему такого показать? – я уже загорелся идеей. – Может
выгнать пару нечистых духов из одержимых?

- Вот, отличная идея! Ты ж из меня когда-то такого выдавил, как пасту из
тюбика! – обрадовался Федька.

- Только не знаю, как мне таких клиентов отловить, их с изнанки-то не
видно, - задумался я уже над техническими деталями.

- А это сам отец Николай сообразит. Я думаю, найти пациентов ему не
составит труда. Таких убогих у церкви пруд пруди. А дальше попробуй
наставить батюшку на путь истинный… - Федька кисло усмехнулся. – Только
не думаю, что это до добра доведет, по крайней мере, его.

- Почему это?

- Сейчас в святые, скорее за бюрократические заслуги попадают, чем за
реальный душевный подвиг. Он-то может тебе и поверит, а вот его
начальство – сомневаюсь.

- Так я и не собираюсь в святые, – с пафосом ответил я.

- Так я и не о тебе. Нашелся, святой алкоголик! – заржал Федька.

Я на него обиделся. Может, конечно, я и употреблял иногда, но ведь это
было в астрале. Я там толком и не знал с какой дозы, как себя вести,
только следовал законам того же Отраженного реала. Вот теперь знаю… зато
алкоголиком прослыл.

Видя мой понурый вид, приятель решил реабилитироваться:

- Но алкоголизм святости не помеха. У древних греков даже боги по этому
профилю существовали.

- Да и сейчас существуют, – поддакнул я. – Только в святые я не
собираюсь.

Мы договорились, что друг завтра с утра позвонит этому отцу Николаю и
попросит у него для меня аудиенции. А уж потом мы договоримся, когда дам
приглашать.

На следующий день Федька в обед подкинул меня до небольшого храма, где в
это время вел службу довольно молодой и симпатичный служитель. Друг
широко, демонстративно перекрестившись, кивнул батюшке и указал на меня
пальцем. Тот, не прекращая действа, кивнул в ответ. Федька шепнул мне на
ухо:

- Ну, с богом! – и хихикнув, с самой серьезной рожей отдал чуть не
земной поклон, исчезнув из церкви в направлении своего института.

Я остался послушно наблюдать за службой, неуклюже пытаясь креститься
вслед за несколькими пожилыми женщинами: «Ох и задачка – научить ангела
креститься». Батюшка благообразно читал молитвы, сопровождаемый хором
из четырех человек. Потом зачитал что-то из святого писания и, произнеся
поминальные молитвы, закончил службу, скрывшись за иконостасом. Бабушки
при этом засуетились, кто, ставя свечи, а кто – на выход из храма.

Я же послушно остался ждать отца Николая и, спустя некоторое время, тот
появился снова, подойдя без задержки ко мне.

- Здравствуйте, Вы будете Евгений, о котором спрашивал Федор?

- Да, отец Николай, я тот самый человек. Мне хотелось бы поговорить с
Вами о важных вещах… - я немного замешкался, шаркая ножкой и думая, как
бы не произвести впечатление полоумного, что мне с неизменной легкостью
удавалось в последнее время.

- Пройдемте в боковую келью, там как раз удобное место для таких бесед,
- дружелюбно ответил батюшка и сделал приглашающий жест куда-то вправо
от алтаря.

Там оказалась маленькая уютная комнатка. Отец Николай взял стоящие у
стены стулья и, садясь на один, указал мне на другой.

- Так о чем же Вы хотели со мной поговорить, Евгений?

Меня приятно поразило, что его вопрос прозвучал естественно и
заинтересованно, без тех многозначительных мхатовских пауз, что любят
использовать служители церкви. Поэтому я решился на свое предложение без
длинных обходных речей:

- Отец Николай. Мне трудно объяснить Вам, кто я такой, и не заслужить в
Ваших глазах репутацию помешанного.

- Ну то, что Вы не помешанный, я понял, когда Вас Федор представил, -
просто улыбнулся батюшка. – Он, я думаю, мне сумасшедших без
предупреждения присылать не будет.

- Да, Вы правы, он весьма здравомыслящий человек, – обрадовано подхватил
я. – А вот я, в отличие от него, не совсем.

- Не совсем здравомыслящий? – продолжил шутку отец Николай.

- Не совсем человек, - вздохнул я, скроив серьезную мину, чтобы мой
собеседник не воспринял мои слова за шутку. – Мне очень трудно что-либо
добавить о себе без того, чтобы Вы усомнились в моем здравомыслии. Лучше
давайте, сделаем так. Сначала ответьте, как Вы относитесь к чудесам?

- Ну в православии это богоугодное дело. Во многих церквях, например,
иконы мироточат, мощи многих святых нетленны лежат столетия... да мало
ли еще таких фактов, хотя бы возгорание святого огня на пасху в храме
господнем в Иерусалиме. Лишь бы это не было соблазном лукавого.

- А как отличить, что от лукавого, а что нет? – озадачился я.

- Очень просто, - невозмутимо ответил батюшка. – Если дело благое и во
славу божию, то уж тут нечистый явно ни при чем. Или, к примеру, если
чудо в храме господнем случается...

- Вот и хорошо! – обрадовано воскликнул я. – Сейчас я объясню, что мне
нужно. Отец Николай, я очень прошу Вас, не убегайте от меня сразу и
попытайтесь сыграть в эту несложную игру. Представьте себе на минуту,
что я не простой человек, а временно вселившийся в это тело ангел. У
меня есть важное послание людям, но я не знаю, как его донести до их
сердец, - видя, каким недоверчивым стало лицо собеседника, я постарался
быстро договорить свою мысль. – Чтобы доказать свою сущность, я хочу
совершить маленькое чудо. Например, изгнать злых духов из
душевнобольных… Ну что Вам стоит попробовать, даже если Вы думаете, что
я свихнулся?

Я замолчал, заискивающе глядя в красивые карие глаза батюшки. Тот явно
смутился от моего предложения, но к счастью, не убежал, а недоверчиво
спросил:

- И как Вы этот экзорцизм себе представляете?

- Если Вы сможете пригласить в храм нескольких бесноватых, особенно тех,
кому противно нахождение в храме, я, незримо присутствуя в церкви,
изгоню из них низких духов.

- Как это незримо? – удивился отец Николай.

- Я не могу портить это тело своими экспериментами, поэтому просто
оставлю его дома спать, а сам с небес проделаю излечение, - объяснил я.
– Вам только нужно собрать несколько таких больных в храме в какое-либо
для Вас удобное время для молебна, и все произойдет как бы само собой.
Единственно, я не смогу излечить тех, кто страдает из-за физических
нарушений мозга, а не подселения духов. Так что не все исцелятся…

- Ну что ж, нет ничего проще. Я попрошу сестру Анну привести нескольких
больных. Она патронирует таких людей. И если хоть один исцелится, я Вам
поверю, - согласился священник. – Сейчас же ее оповещу о том, что хочу
устроить молебен о болящих душою, и если она успеет собрать больных к
завтрашнему дню, то в вечернюю службу и проведем Ваш эксперимент. Дайте
мне телефон, по которому я мог бы Вас предупредить, если это удастся
устроить. Да, а Федор в курсе?

- Да, конечно, Вы сами у него можете спросить, - обрадовался я еще одной
возможности заверить собеседника в своей нормальности.

- Тогда тем более есть основания попробовать, - как будто услышал мои
мысли батюшка и вежливо, без церковных выкрутасов, попрощался.

На следующий день он мне позвонил и сообщил, что женщины соберут для
молебна чуть ли не пять-шесть душевнобольных, но не все из них подойдут
для меня. Я в это время был дома и предупредительно не занимался
никакими делами, ожидая звонка. Так что, окончив разговор с батюшкой, я
тут же перезвонил Феде и, преисполненный энтузиазма, поспешил
отрапортовать:

- Я срочно иду на изнанку. Отец Николай через час начнет отпевать или
как там это – отмаливать душевнобольных.

- Ой, не знаю, - вздохнул Федор басом, которому позавидовал бы любой
батюшка. – Авантюрист ты и пройдоха, каких реал не видывал! Впрочем, это
как раз то, что нужно для мессии.

- Ты меня обижаешь! – возмутился я. – В отличие всяких самопальных
святых, не я думаю, что я знаю, а знаю наверняка, о чем говорю.

- Ой ли? – усмехнулся Федор. – Ты, конечно, знаешь, что «там», но ты
совершенно не знаешь, что творится в душах у людей здесь.

- Ну, не совсем не знаю, все-таки там я общаюсь с душами, пришедшими
отсюда.

- Только с той частью, что прошла в астрал и не угодила в инферно… Не
забывай, здесь всякого народу предостаточно.

- Хорошо, хорошо! – я постарался утихомирить друга. – Но дай мне
поиграться. Может, что и получится.

- Ладно, давай, потом расскажешь, - сдался приятель и пожелал мне удачи
на миссионерском поприще.

Я же, привычно проверив по списку, что в доме все выключено и находится
в безопасном состоянии, съел стартовое лекарство и, выждав полчаса,
надел клеммы генератора.

ГЛАВА 4. НЕ ВРЕМЯ ДЛЯ МЕССИЙ

Вспомнив, что надо разжиться программой для упаковки вредных духов, я
нырнул в астрал, сориентировавшись на нашу службу в мире Отраженного
реала. Там у меня было несколько таких «пакетиков», припасенных на
всякий случай. Заодно и Славу проведал – он, как обычно, работал с
клиентами. Увидев меня в дверях, приятель радостно махнул мне, указывая
жестами подождать, и через минуту выскочил в коридор.

- Привет, - он энергично тряхнул меня за плечи и спросил. – Что-то ты
редко здесь появляешься? Как, освоился в реале?

- Да, освоился. И я, и реал при этом пока остались целы.

- Самое главное, что Женькино тело еще цело. Или уже нет? – Славка
озабоченно всмотрелся в мои глаза.

- Да все в порядке! – успокоил я друга. – Вот, забежал за пакетиками –
буду злых духов изгонять.

- Это как? Что-то мне не нравится твоя деятельность. Тебе же поручено за
вверенным организмом ухаживать, а ты что затеял? Федя-то хоть в курсе?

- Федя в курсе. А приоритет целостности Женькиных телес остается на
первом месте. Так что не волнуйся – все будет хорошо.

Дальше мой путь шел в родную Службу Коррекции Развития цивилизации. Но
там общение не было столь душевным, как со Славкой. В основном мне было
нужно согласовать свои действия с «верхами» – я подозревал, что за
самовольный экзорцизм меня могут и не похвалить. Войдя в контакт с
объединенной верховной сущностью, я начал «многоканальные» переговоры.
Это выглядело примерно так: на мою просьбу «прозвучало» сразу несколько
вопросов.

«Скольких духов ты хочешь изгнать?» - «Зачем тебе нужно это
вмешательство в реал?» - «Когда ты собираешься это проделать?» - «Будут
ли свидетели твоих действий?», - ну и еще с десяток таких сентенций.
Отвечать пришлось так же «многоканально» - благо, на многие вопросы я
отвечал фразой: «Не могу вам сообщить, это тайна уровня Службы
Равновесия». Под конец мое родительское начальство выдало заключение,
слегка меня обескуражившее:

- Предполагаемая эффективность твоих действий очень низка – и поэтому с
нашей стороны к ним нет препятствий. Тебе нужно согласовать действия в
СР – ведь ты нарушаешь равновесие в реале. Рекомендуем тебе вернуться
для обсуждения твоих дальнейших действий после того, как ты опробуешь
этот путь.

Я «вылетел» в открытый астрал и задумался: «Почему все так скептически
относятся к моей идее с чудесами и мессианством? И Федя, и эти теперь.
Не хватало еще, чтоб эсеры запретили». Но в Службе Равновесия к моим
идеям отнеслись спокойно, видимо посчитав, что эксперимент может быть
интересным.

Таким образом, я вновь появился на изнанке с «пакетиками» и
сориентировался на далекие купола нужной мне церкви. Там вовсю шла
вечерняя служба, после которой отец Николай должен был совершить
молебен. Народу набилось в церковь многовато. Неужели батюшка обмолвился
о возможном чуде? Нет, не должен был. Ведь если не удастся, потом сам в
дураках окажется. Может, праздник какой или поминание – их в церковном
календаре немерено.

Пока он заканчивал традиционные для вечерни молебны, я начал
присматриваться к прихожанам. Всего в небольшой храм набилось несколько
десятков человек, истово крестящихся и кланяющихся в такт молитве. От
свечей все вокруг сияло. Батюшка был явно на подъеме – его голос так и
переливался под сводами церкви. Наконец я определился: немного в стороне
от основной массы молящихся стояла группа людей, среди которых были мои
клиенты. Было видно, что родственники привели на службу своих несчастных
подопечных в надежде хоть на какое-нибудь улучшение их состояния.

Я определил четверых, неадекватно ведущих себя людей. Один парнишка был
даун и мне с ним определенно ничего не светило – менять генетику
организма задача не для меня. Другой, мужчина совершенно безучастным и
бессмысленным взглядом уставился на стену. А вот два других
душевнобольных – еще один мужчина и женщина вели себя явно беспокойно.
Их глаза блуждали, не задерживаясь ни на чем, но в сторону алтаря они
никак не желали смотреть. Я заметил, как мужчина не раз порывался уйти
из храма.

Не найдя других возможных клиентов, я перешел на «энергетическое»
видение, чтобы прощупать их ауры. Мальчик даун светился слабенькой, в
половину между человеческой и животной, аурой. У бесчувственного
больного было сильное повреждение ауры. Я попытался выяснить, в чем
дело, и обнаружил зарубцевавшуюся ткань в мозге – у него были сильно
травмированы лобная и височная часть, не говоря о глубинных структурах.
Тут мне тоже делать было нечего.

Быстро оценив состояние первых двух, я с любопытством приступил к двум
потенциальным клиентам. Да, у обоих ауры были повреждены, причем у
женщины серьезнее. Было видно, как ее светящаяся сфера делилась внутри
на две, к тому же общая светимость была сильно ослаблена. При
пристальном рассмотрении я понял, что если даже я вытащу оттуда
сожителя, то истинный владелец тела на данный момент настолько
поврежден, что нормальным его считать будет трудно. И все же это лучше,
чем то, что сейчас творилось в этом теле.

Наиболее простым случаем мне представился мужчина средних лет. Его аура
была сильная, но в ней явно просматривалась еще одна чужеродная
сущность, которая сейчас вела себя очень неспокойно. Снова перейдя на
нормальное видение, я заметил, как неуютно чувствовал себя здесь этот
человек. Он весь дергался, что-то бормотал и поглядывал на входную
дверь.

Тем временем основная служба закончилась, и некоторые молящиеся покинули
церковь, но большая часть не расходилась. Отец Николай, немного
нервничая, пригласил жестом тех людей, что сопровождали душевнобольных,
поближе к алтарю. Вся группа послушно двинулась навстречу батюшке, но
два, только что осмотренных мной «пациента» начали упираться. Они
дергались, пытаясь вырваться из рук крепко держащих их родственников.
Несмотря на сопротивление, все вскоре оказались перед священником и он
начал читать молитву.

Я понял, что настал мой черед, и приступил к мужчине. Дух, вселившийся в
него, еще не сильно завладел телом, и поэтому задача оказалась не очень
сложной. Сначала я отыскал слабое место в ауре и слегка «влез» в нее
рукой, как бы расширив ее. Затем приготовил «пакет» для принятия гостя и
стал сжимать ауру, пытаясь выдавить нежелательного поселенца. Мне
некогда было смотреть, что при этом вытворял мужчина в церкви, но на
изнанке он трепыхался изрядно. Тварь, сидевшая внутри, рычала и стонала,
не желая выходить, но тиски моих ангельских рук делали свое дело.
Постепенно она выдавливалась в виде синеватой, слегка светящейся массы,
и в конце концов, плюхнулась в приготовленный пакет. Переключившись на
нормальное видение, я понял, что это очередной одичавший дух, каких
много блуждает в области порога. Особой сознательной активности от него
не исходило, и я с чистой совестью закрыл пакет до отправки в ангельские
службы, а сам поспешил к женщине, которая буквально бесновалась перед
алтарем.

С ней все было гораздо сложнее. Рассматривая ее ауру я понял, что
отделить чужую сущность от настоящей будет нелегко, настолько силен был
подселившийся дух. Или этот дух так давно проник в тело, что успел в нем
укорениться и усилить свое влияние. В общем, когда я обнял душу, то
сначала долго определял, кто там кто. Наконец мне удалось определиться,
и совсем не по силе «свечения», а по его оттенкам. Почти половину
«светящегося кокона» занимала более «тяжелая» энергия. Определившись в
этом, я задумался, как мне извлечь гостя, не повредив хозяина. Честно
сказать, практики у меня было «кот наплакал», и мои дальнейшие действия
больше смахивали на авантюру.

Поняв, что выдавливать гостя опасно, так как я могу при этом навсегда
«выселить» и хозяина, я взял «пакет» и запустил его через разрушенную
чакру внутрь ауры. Но не просто запустил, а попытался захватить им
поселенца, удерживая часть программы-пакета в руках. Все осложнялось
тем, что душа была зафиксирована в реальном теле, и самому мне в нее
было не проникнуть. Однако трюк с пакетом удался, и, заметив, что более
тяжелая сущность забилась в нем, я «затянул узелок» и выдернул поселенца
из хозяина.

Еще некоторое время я наблюдал за притихшей аурой души и сравнивал ее с
тем, что у меня было в мешке. Да, я не ошибся и выловил подселившуюся,
по всей вероятности, бывшую человеческую сущность. Пока было непонятно,
то ли это была неудачно реинкарнировавшая малоразвитая душа, то ли
деградировавшая в астрале человеческая сущность. Но это можно выяснить
позже, если возникнет интерес.

А пока мне нужно было довершить работу. Ведь своим вмешательством я
разбередил ауры и теперь в них с легкостью могли подселиться новые
гости. Но этому делу помочь было уже несложно. Я просто стал заглаживать
место поврежденной чакры и слать в нее свою ангельскую энергию. Вскоре
аура женщины мирно засияла ровной сферой, и я перешел к мужчине,
проделав такой же маленький ремонт плотной оболочки. Хорошо, что я ангел
и энергии у меня за двоих. Для простой астральной души ремонт плотной
оболочки чреват тяжкими последствиями – настолько требуется много сил.
Так что, хоть я и ангел, но и у меня может наступить предел
возможностям. Почувствовав, что истощаюсь, я отстранился от мужчины и
проверил его ауру – она тоже была в порядке.

Еле что-то соображая, я еще раз проверил, не ошибся ли на счет двух
других душевнобольных, и переключился на нормальное зрение. «Да уж!» -
такого эффекта я не ожидал. В церкви была картина типа снисхождения
святого огня или явления Христа народу. Только роль Христа вместе со
святым огнем исполнял отец Николай, почти невозмутимо читавший молитвы.
Однако его выкаченные от удивления глаза говорили, что он тоже впервые
приобщился к настоящему чуду. Мои два излеченных клиента мирно спали с
легкими улыбками на устах. Народ же бурлил, обсуждая случившееся.

Не в силах больше удерживаться на изнанке, я провалился в астрал, таща
за собой два пакета с приживалами. Оставалось только сдать их по месту
назначения и можно возвращаться в тело.

Уже очухиваясь в Женькином теле, я услышал звонок телефона. Это был
Федя:

- Ну что, прибыл, экзорцист?

- Не ругайся такими словами! – весело ответил я. – Кажется, кое-что мне
удалось.

- Кое-что! И это ты называешь кое-что? Отец Николай чуть телефонный
провод не оборвал, до тебя дозваниваясь. Слава богу, в мобильнике его
нету.

- Кого нет, отца Николая? – не въехал я в разговор.

- Не придуривайся, – рассердился приятель. – Ты ж нашего батюшку в
экзорцисты прямой наводкой определил. Теперь ему от полоумных и
экзальтированных отбою не будет.

- Ой, я не хотел! – смутился я. – А с чего народу с ума-то сходить?
Подумаешь, пару злых духов от молитвы из прихожан выскочило. Я ж хотел
только отца Николая убедить в том, что я не совсем человек.

- Ну и убедил, а заодно нехило пропиарил его среди верующих. Слушай, из
тебя неплохой бизнесмен-маркетолог получился бы. Эк ты ловко себе
аудиторию подготовил, да и рупор для своего вещания в народ. Теперь
нашему батюшке любой поверит, что бы он ни говорил.

- Ой, Федя! Не этого я хотел. Ну, может, с отцом Николаем поговорю,
что-нибудь, да и придумаем, - я крепко задумался. Мне явно не нравилось
такое развитие событий. Я совсем не желал экзальтированных и
полусумасшедших последователей.

- Да, кстати, как ты насчет того чтобы завтра вечерком принять наших
хороших знакомых? – вдруг сменил тему разговора Федя.

- Каких знакомых? – не понял я, распереживавшись на счет событий в
церкви, но вовремя вспомнил, услышав возмущенное сопение в трубке. – Ах
да! Конечно, буду рад! Ты мне поможешь?

- Ха! Где ты видел душу, которая не повелась бы на просьбу ангела?
Обязательно помогу. Жди меня в шесть, а девушек к семи пригласим…

Еще спустя минуту я уже выслушивал нашего священника. Надо отдать
должное отцу Николаю – он в первую очередь стал благодарить меня за
исцеление двух душевнобольных. Я попросил прощения, что не смог излечить
двух других, но батюшка понимал, что там мне было не по силам что-либо
сделать. Преследуя свои цели, я напомнил ему, что хочу серьезно
поговорить, и мы договорились встретиться на следующий день.

Затем я сделал самый приятный звонок:

- Людмила Ивановна? – осторожно спросил я, заслышав в телефоне
мелодичное «Алле».

- Это ты, Женя? С чего это такой официальный тон?

- Это я, Люсенька, хочу тебя пригласить завтра вечером в гости, но
боюсь, что ты примешь мое обращение за панибратство, - действительно, я
не очень знал тонких граней обращения в этом обществе, а мне надо было
разыгрывать коренного жителя, так что шутливое высокопарное обращение
удачно прикрыло мои пробелы в «воспитании». Воодушевившись приятными
нотками в звуке ее голоса, я продолжил. – Федя звонил и сообщил, что они
с Катей завтра вечером свободны и, например, к семи могли бы собраться,
так что все зависит только от тебя.

- Ну если столько человек ждут моего согласия, то разве можно
отказаться? Давай адрес!

Я объяснил, как добираться до Женькиной квартиры, и мы распрощались. А
мне захотелось просто завалиться спать – нужно же попробовать, что такое
настоящий сон и ангелу? До сих пор я каждую ночь норовил сбегать в
астрал и про такую часть реальной жизни забыл, если конечно, не считать
снов в сильном подпитии, но это же, считай, сон под наркозом.

Утром я долго не мог сообразить, где я нахожусь – настолько мое сознание
погрузилось в сон. Я сел на край кровати и долго вспоминал, что же мне
привиделось. На самом деле, мои сны были поной абракадаброй. По всей
вероятности Женькины мозги подсовывали моему, блуждающему среди их
импульсов сознанию всякие воспоминания, которые я интерпретировал
по-своему. Вот и получилось, что я, то брел среди каких-то городских
пейзажей, то мне основательно обожгли чем-то ногу, то я начал задыхаться
от залезшей на меня твари, напоминающей подушку, но почему-то склизкую и
черную.

Земной опыт этого тела предстал передо мной, в виде приключений в
астральных закоулках. Я сражался с драконами, горел в протуберанцах
огненных планет, тонул в бездне водного мира. Но были и приятные сны: я
бродил в кущах тропического рая, летал, представляя себя орлом, и даже
попал на какую-то веселую вечеринку, правда, никого знакомого там не
нашел. Причем, не очень понимал, были ли это только мои фантазии или я,
действительно, прорывался временами в астрал. Ведь туда частенько
заглядывают визитеры из реала. Их сразу видно – они ведут себя
подслеповато, словно дети, не ведающие, что творят, и обычно их
оберегают. Я не имею в виду миры инферно – что там делают с
медитирующими, экстрасенсами или просто спящими, я боюсь даже подумать.

Самый запоминающийся сон оказался про то, как я потерял крылья. Зачем
они мне сдались, я не помню, но я настойчиво бродил, ворчал и требовал,
то от Федьки, то от Люси, куда они их подевали. Потом вдруг выяснилось,
что на крылья пролил кофе отец Николай, и Любочка засунула их в
«помойку», но они оттуда исчезли. Дальше я только помнил, что, как
полоумный, гонялся на Федькиной Ниве по городу за ментами, которые, по
слухам, сперли мои крылья и хотели их толкануть на рынке. Я все никак не
мог понять, как это «толкать» крылья и почему на рынке, но Федюня с
видом академика объяснил, что это, когда из перьев делают валенки… не
знаю, чем бы кончилась эта детективная история, если бы я не проснулся
на самом интересном. «Однако! Надо почаще спать по-человечески, и тогда
можно такого о себе и окружающих узнать!»

Было бы интересно проанализировать эти превращения моего сознания во
сне, но меня ждала важная беседа с батюшкой, так что я быстренько встал
и начал приводить Женькин организм в порядок. Я все еще никак не мог
свыкнуться с тем, как трудно обращаться с реальным телом. Вот и сейчас,
взглянув в зеркало, я заметил, что странно выгляжу. Что-то с Женькиной
физиономией было не в порядке. «Ах да! Я ж два дня, как не брился!» -
лицо покрывала неприглядная щетина. В голову тут же закралась вредная
мыслишка: «А ведь многие ходят недобритыми, и даже говорят, что так
гламурно-сексуальнее выглядят». Но я тут же отверг подобные провокации.
Как мне эта физиономия была доверена, так я ее и должен блюсти! Со
вздохом я полез в шкафчик за бритвой…

К церкви я подъехал за час до обеденной службы и застал там уже
поджидающего меня отца Николая. Он поприветствовал меня и, озабоченно
взглянув на толпящийся народ, провел в давешнюю келью.

- Должен Вам прямо сказать, Евгений, что я поражен вчерашним исцелением,
- начал он беседу, хотя восторга в его глазах я не заметил. – Две
страдающие души обрели мир и согласие с телом. За это многое можно
отдать. Мне пришлось представить все как будто настоящее чудо, так как я
всего лишь служил молебен, а не занимался экзорцизмом. Вы знаете, что
здесь вчера творилось?

- Не совсем, батюшка, - признался я. – Я присутствовал незримо в церкви,
но с того момента, как Вы начали молебен за болящих душой, я вынужден
был перейти на видение аур, чтобы начать их лечение. А вернее,
извлечение из них подселившихся духов. Когда я закончил, то застал
сцену, в которой мои пациенты умиротворенно спали, а народ в церкви был,
наоборот, взбудоражен. Потом я был вынужден покинуть храм, так как
попросту израсходовал много сил.

- И все же, кто Вы такой, Евгений? – спросил священник.

- Я не Евгений, а всего лишь ангел, которому Евгений по дружбе одолжил
на время свое тело. Только прошу Вас никому не говорить об этом.

- Ну и положеньице у меня, – вздохнул батюшка. – Ведь все равно никто не
поверит. А вот в то, что произошло чудо, поверят, и еще как! Ведь тут
развернулось действо по всем канонам театрального искусства. Я уж только
и думал, как мне молитвы дочитать. Эти двое и так беспокойными были, а
тут… сначала Игнат, начал рычать и кричать нечеловеческим голосом, чуть
не драться, но быстро затих, потом вроде как очнулся и нормальным
голосом спросил, что с ним. Тут его родные уже заголосили – мол, давно
уже не видели его в столь ясном уме. Но долго эта идиллия не
продолжалась: начала верещать Марина. Та плевалась и ругалась на всех
басом, словно мужик. Господи, таких слов этот храм еще не слышал! С ней
это длилось дольше, но и она, в конце концов, затихла, будто уснула. Я
уж и не знал, дальше молитву читать или к ней на выручку идти. Но все
обошлось, и она тоже очнулась, правда совсем слабенькая. Однако что-то
там родне такого вразумительного наговорила, что всем стало ясно, что и
она исцелилась.

- А за других люди не обиделись? – вспомнил я о двух неизлечимо больных.

- Нет, как можно, ведь излечения никто и не обещал. Но они, конечно,
втайне ждали и надеялись, - вынужден был признать батюшка. - Хотя мне
тоже стало ясно, что те двое не по Вашей части – уж больно они в церкви
себя хорошо чувствовали.

- Да, они с физическими нарушениями. Мальчику вообще не очень долго
осталось мучиться, а мужчина лет десяток еще поживет, - в задумчивости
ляпнул я и, наткнувшись на тревожный взгляд священника, спросил. – Я
что-то не то сказал?

- А Вы так про любого человека узнать можете? – отец Николай явно
напрягся.

- В принципе могу, но предпочитаю не делать, так как это все равно будет
только предположением. Ведь судьба на то и дана человеку, чтобы он ее
менял по своей воле. Например, судьба этого тела настолько изменена, что
толком больше и не просматривается, - я указал на себя пальцем.

Священник немного расслабился и ответил:

- Честно сказать, я усомнился в происках нечистой силы.

- Нет, Вы же знаете, а если не знаете, то чувствуете, что легче храм
разрушить, чем инфернальным сущностям в него проникнуть да еще орудовать
тут. Только люди могут себе позволить в святом месте что угодно. Ведь
они находятся под прикрытием брони своих тел.

- Да, так или иначе, но народ в храм мы привлекли. Чует мое сердце,
сегодня на обедне не протолкнутся будет. Вот увидите, - и мой собеседник
на секунду задумался.

В этот момент в дверь осторожно постучались.

- Да, войдите, - ответил священник.

В комнатку просунулся нос какого-то длинноволосого парня, который
извиняясь проблеял:

- Отец Николай, тут к Вам на причастие…

Оказалось, что ему нужно в срочном порядке отпустить грехи немолодой
женщине. Батюшка просящее на меня взглянул, и мне, как всегда, в голову
пришла дурацкая идея. Я согласно кивнул и шепнул отцу Николаю:

- Примите эту прихожанку, а я подожду с той стороны.

Выйдя из каморки, я скромненько встал рядом, якобы рассматривая
иконостас, а сам прикрыл глаза и попытался прочувствовать душу,
находящуюся сейчас в комнатке. Сначала ничего не получалось, но
постепенно гул приглушенных голосов в церкви стал таять, а я словно
погружался в свои ощущения. Вскоре я почувствовал рядом целую волну
расстроенных эмоций. Я понял, что у женщины произошло какое-то горе, и
она пришла сюда найти сочувствие и успокоение. А где ей его еще искать?
Я так же ощутил умиротворяющий тон мыслей батюшки.

Кажется, моя задумка могла осуществиться, и появился шанс успокоить и
одобрить несчастную. Надо начинать помогать людям хотя бы с одной
отдельной личности. Я не знал, кто эта женщина и почему она пришла сюда.
Мне было важно, что она нуждалась в помощи и была сейчас открыта ей
навстречу. Я собрался и послал ей всю свою любовь и расположение, на
какие был только способен. Спустя некоторое время я, довольно
облизываясь про себя, заметил, что душа больше не фонит своей болью.
Значит, ей стало легче!

Я уже с нетерпением ожидал, что произойдет дальше. Вскоре дверь
открылась и из нее вышла та же женщина, но ее было не узнать – по ее
лицу текли слезы, но не горя, а одухотворенной радости. «Кажись,
перестарался» - заключил я про себя и прошмыгнул обратно в каморку к
батюшке. Тот, видимо, уже въехав в ситуацию, напустился на меня:

- Твоих рук дело? – с перепуга батюшка начал мне тыкать.

- Не рук, а чувств. Мне показалось, что смог бы помочь несчастной. От
нее такой тоской веяло…

- Да уж… зато теперь будет говорить, что от меня благодать снисходит! Ты
бы хоть обо мне подумал – теперь же проходу от таких несчастных не
будет.

- Но я же хотел, как лучше… - до меня стало доходить, что опять сделал
что-то не так.

- Да и не во мне дело, - вздохнул батюшка. – Все это немного халявой
отдает. Ведь каждый должен работать над собой, а не получать готовое на
блюдечке.

- Эх, никак не могу приспособиться к вашим суровым условиям, - мне
пришлось уныло признать свой необдуманный поступок.

- С другой стороны, кто я такой, чтобы ангелу нотации читать? –
усмехнулся отец Николай. – Вообще, я уже сомневаюсь в своей
нормальности, но готов признать, что ты ангел. Так с каким делом ты ко
мне пришел? Не просто так же ты тут все эти чудеса творишь.

- Чудо я совершил для того, чтобы мне поверили. И Вы правы: ведь не так
просто, ангел погулять на Землю пришел, – приходилось бессовестно врать,
но во благо – по крайней мере, мне так казалось. Ведь пришел-то я именно
просто так. Ну да что поделаешь: ангелу соврать, что воздух испортить, -
как говаривал хозяин, одолживший мне это тело в прокат.

Отец Николай совсем озабоченно спросил:

- Так ты что, посланец небес?

- Ну не совсем посланец… - я был захвачен врасплох и стал выкручиваться,
как мог, но при этом не врать понапрасну. – Вроде бы как сам по себе.
Просто, в верхах никак не ожидали, что смогу оказаться во взрослом теле
в реале, то есть на Земле. А насчет послания, я это обговорил еще вчера:
там не против, но сказали, что сейчас это малоэффективно.

- Так в чем же заключается послание, которое надо передать людям, но
которое бесполезно им говорить? – обескуражено поднял брови батюшка.

- Надеюсь, что небесполезно, - поправил я собеседника и, закатив глаза и
«расправив крылья», начал излагать свои мысли. – Миллионы лет мы шли к
сегодняшнему времени… сейчас люди стоят перед самым значительным
превращением в своей духовной эволюции, и мне хочется помочь им сделать
этот шаг. Ведь они могут его и не совершить.

- И что же за шаг они должны совершить? – насторожился батюшка.

- Как бы Вам помягче объяснить, - я задумался, не зная, как священнику
растолковать, что его ремесло, вместо спасения превращается в оковы. –
Тысячелетиями религии спасали и развивали души на Земле, и вытаскивали
их на небеса. Иисус пришел, чтобы сделать первый шаг в борьбе с духовным
рабством. Христианство прививает любовь к ближнему и непротивление злу.
Оно освободило людей от языческих суеверий и заигрываний с низкими
духами…

- И в чем же «но»? – отец Николай внимательно смотрел прямо мне в глаза.
– Я же понимаю, что это только прелюдия к тому, чтобы сказать большое
«НО». Чем же христианство теперь не угодно небесам?

- Вы не правильно поставили вопрос. И христианство, и буддизм, и все
основные религии делают свое благое дело. Но Вы же должны чувствовать,
что все большее количество людей самостоятельно ищет свой духовный путь,
и им тесно в рамках какой-либо одной религии или парадигмы. Им все
труднее верить, им надо знать!

- Может быть и так, но ведь и раньше еретиков хватало, – возразил
Николай, как бы обозначая свою позицию по этому вопросу.

- Хорошо, давайте зайдем с другой стороны, - я не терял надежды
приобщить священника к своим идеям. – Вы служите Господу. А задумывались
ли вы, зачем люди и их души нужны ему? Я надеюсь, Вы не скажете мне:
«чтобы славить имя Господне!»

- А что в этом плохого? – удивленно возразил батюшка.

- Представьте себя на месте господа, - с обреченным вздохом
«просвятотатствовал» я. - Он что, деспот в последней стадии мании
величия, создавший себе подобных рабов только для того, чтобы они
славили его имя? Да и вообще, Вы думаете, ему это интересно?

- А что ему интересно, и зачем он создал людей? Раз ты ангел, ты и
объясни… - предложил священник.

- Честно сказать, то до конца Его намерений никто не знает, но то, что
души, используя свой реальный опыт, преобразуют небеса в соответствии со
своими фантазиями и желаниями, это мне известно. Человеческая душа –
помощник и друг Создателя и сама является творцом. А все религии
пытаются изобразить человека рабом божиим и потом пасут этих рабов, как
баранов в своих приходах. Беда в том, что религии, вытаскивая душу из
плена животных грехов, ввергают ее в новое рабство, более утонченное и
возвышенное, но все же рабство. Ведь для вас, пастырей, идеал верующего
прихожанина заключается в слепой вере, соблюдении всех правил и тупом
восхвалении бога. То есть вам нужна душа, абсолютно ленивая, не
требующая поиска, переложившая все духовные проблемы на своего пастуха
– иначе сказать, душа раба, пусть даже и божьего.

- Честно скажу, - хмурясь, возразил Николай. – Не нравится мне такое
изложение дел. Ведь мы столько душ спасаем от вертепа дикости и ереси,
указываем путь к совершенству и помогаем, как можем, на этом пути. А что
другое или кто другой может направить душу на путь истинный?

- В том-то и дело, что на этой ступени развития никто не должен ее
направлять. Можно предлагать пути, но не принуждать. Вы даете один из
таких путей, которым душа может пройти на небеса. Но таких путей немало
и развитая душа должна сама искать свое место и способ обретения
согласия с собой. Любая религиозная концепция не есть истина в последней
инстанции, а навязывание людям своей, пусть и благой воли в виде истины
есть не что иное, как порабощение душ. Главная мысль, которую я хотел бы
донести до людей сейчас: «Люди, освободитесь от слепой веры! Ищите смысл
своей жизни в любви и сострадании к ближним – это наивернейший путь на
небеса. Но не пытайтесь себе купить таким образом помилования за грехи.
Вы сами себе и суд, и прощение, и тюрьма, и рай. И когда придет ваш час,
только внутреннее состояние души укажет вам путь…

- И что же ты хочешь от меня? – прервал мой разглагольствования отец
Николай.

Я удивленно на него воззрился и, подумав, спросил:

- А Вы можете призвать людей расти выше рамок религии? Исследовать мир и
пытаться постичь себя и свое место в нем? Попросить их пытаться любить
бога в себе и в людях, а не в абстрактной силе, обитающей в еще более
абстрактных небесах?

- Хм. В некоторой степени мы и проповедуем любовь к ближнему… Но я не
буду отвечать, ни да, ни нет. Лучше пойдем – мне уже надо принять
участие в обедне, а ты сам увидишь, есть ли смысл проповедовать твои
высказывания с алтаря, - грустно произнес батюшка, и я начал осознавать,
что не достигаю нужного мне успеха.

Немного подождав, как мне посоветовал батюшка, я тихонько «просочился»
из каморки в толпу волнующихся прихожан, заполнивших церковь. Сначала я
не понял, что их тревожит. Но постепенно мне стало все ясно. Отец
Николай уже вовсю вел службу, перехватив инициативу у своего
«сослуживца». Но люди, особенно некоторые женщины преклонного возраста,
вместо того чтобы тихо-мирно внимать молитвам и креститься, исступленно
били поклоны, причем некоторые делали это стоя на коленях. Над толпой
стоял тихий гомон, перешептывающихся верующих. Вслушавшись в отрывочные
фразы, я понял, что у всех на устах были недавние «чудесные» события:

«Я сама видела. Что тут творилось! Сразу пятеро излечились. Сначала все
бились, бедненькие, а потом ясными голосами поговорили и уснули,
успокоившись…» - «А отец Николай, святой наш, не останавливается, все
молитвы-то читает… а их-то бесы крутят, не хотят выходить! Но он их все
равно выгнал...» - «Родные-то теперь на батюшку нашего и не намолятся»,
- «Святое место! Теперь больных сюда толпой поведут…»

Я слушал этот женский перезвон и все больше понимал, какую свинью я
подложил отцу Николаю. Наверно, он и сам не мог предположить, какие
последствия могут быть у нашего маленького эксперимента. Хотя, скорее
всего, просто не верил мне. Молящиеся, тем временем, все больше входили
в какой-то нездоровый экстаз – бегали по церкви от иконы к иконе,
неистово кланяясь и крестясь. Я заметил несколько новых «пациентов»,
видимо приведенных в надежде на исцеление.

Отец Николай, все же контролировал беспокойное поведение паствы и,
отчитав положенные тексты, обратился с речью к притихшей толпе:

- Дорогие мои, вчера с утра мне было видение во сне. Ко мне явился ангел
и сказал, что если я приведу вечером в церковь болезных душою, то
некоторые из них могут излечиться, если буду усерден в своих молитвах.
Чудо это произойдет только раз, чтобы показать, что бог видит ваши
страдания и воздаст вам за них на небесах, - священник со всем
изяществом свел к минимуму искажение фактов и сумел избежать лишних
расспросов, продолжив. - Сон был настолько ясен, что я не посмел
пренебречь им и попросил собрать таких больных, сколько успеем. И
действительно, двое из четырех приведенных исцелились. Это настоящее
чудо, так как я не умею изгонять бесов и не смогу повторить это действо.
Прошу тех, кто привел таких больных сегодня, меня простить. Моего
участия здесь было очень мало. Я только вел службу и читал должные
тексты… Да восславится имя Господне ныне и присно и во веки веков!
Аминь!

Несмотря на то, что по толпе пошел ропот, батюшка невозмутимо повернулся
к иконостасу и громко запел очередную молитву. А я изумленно слушал, как
люди перешептывались:

«Если один раз чудо произошло и второй раз может случиться!» - «Вот она
Божья благодать! Все равно наш батюшка святой!..»

Это продолжалось еще некоторое время, а во мне росло возмущение.
Наконец, отец Николай закончил службу, а я, презрев устои, выскочил
поближе к алтарю и, обернувшись к толпе, «возопил»:

- Люди! Разве вы не поняли, зачем вам было явлено чудо? – в запале я,
подвирая вслед за отцом Николаем, решил донести свою весть до людей.
Поскольку чудом я хотел убедить батюшку, а не произвести впечатление на
паству, такая истерически-раболепная реакция на произошедшее шокировала
меня до глубины души. Глядя в сверкающие экстазом глаза прихожан, я
безрассудно продолжил. – Очнитесь! Богу не нужны рабы. То есть, вы не
рабы божьи, а его дети, друзья, помощники. Кто угодно, но только не
рабы. Поднимитесь в себе до его уровня! Освободитесь от раболепства и
пустого перемалывания устаревших канонов, и тогда там, на небесах, вы
будете еще с большей радостью приняты в райские пенаты!..

Зашедшись в красивой (с моей точки зрения) проповеди я не заметил, как
кто-то осторожно потащил меня за рукав. Очнувшись, я огляделся и понял,
что ко мне со всех сторон тянутся руки, причем не для того чтобы
приветственно потрепать меня по плечу, а потрепать основательно и весьма
неприятно. Если бы не твердая рука отца Николая, которая вовремя
оттянула меня на алтарь, да не его впечатляющая фигура, заслонившая от
толпы, то последствия моей речи могли бы меня сильно замучить. Батюшка
громогласно остановил прихожан:

- Остановитесь, верующие! Не дайте свершиться осквернению храма! Разве
вы не видите – отрок слаб душою и нуждается в помощи. Я поговорю с ним,
а вы молитесь о прощении. Все мы грешны и прощение нам только во Христе…
- а сам пихнул меня во все ту же каморку, быстро проследовав за мной.
Уже в темноте комнаты он облегченно вздохнул. – Уф-ф! Еще чуть-чуть и
пришлось бы мне тебя по кускам выдирать из рук прихожан. Ну что, ангел,
понял, что здесь не место читать такие проповеди?

- Да, - подавленно согласился я. – До меня только сейчас дошло, что
нельзя развиваться выше системы в ее пределах. Надо идти за стены церкви
и пробовать там.

- Скажу тебе прямо, - ответил, подумав, Николай. – Я нутром чувствую,
что ты говоришь правду. Но говоришь немного не тем людям. Тебе нужна
аудитория более молодых, не запуганных и не затравленных жизнью. Ведь в
церкви люди ищут спасение, и мы даем его, как можем, но ты предлагаешь
людям самим работать над собой, а это ой как непросто! Да, эти люди рабы
божьи, но я не могу их бросить на произвол судьбы. Пусть ты и назовешь
меня рабовладельцем или погонщиком рабов при «Нем», однако рабство это
добровольное, и я ничего с этим не могу поделать, как впрочем, и ты.

- Сегодня Вы спасли незадачливого ангела, - грустно признался я. – А
мессианство придется отменить.

- Придется, если не хочешь быть бит палками и камнями, - подтвердил
батюшка. – Кстати, чуть не все мессии через это проходили.

- Это правда. И я, может, пошел бы, но мне нельзя сильно портить сданное
мне в аренду тело, - попытался грустно пошутить я.

Еще немного так побеседовав, мы решились на вылазку. Отец Николай,
выглянув из комнаты, спешно провел меня к выходу мимо нескольких
оставшихся в храме людей. Быстро распрощавшись в притворе, я рванул на
паперть в стиле спортивной ходьбы, пытаясь сохранить пристойный вид и
одновременно удалиться отсюда со спринтерской скоростью. Мои опасения
оказались не напрасны. Я был замечен бдительными бабульками,
науськавшими на меня нескольких мужичков помоложе. Так что, отойдя
несколько метров от церкви, я перешел на трусцу, а потом и на бег во все
лопатки. Благо, даже самые «молодые» прихожане мужского пола сильно
превосходили меня годами, и ангельского мордобоя все же удалось избежать
в самом прямом смысле этого слова.

Пробежав для надежности с пару кварталов, я замедлил темп и попытался
подвести итоги. Поскольку положительных моментов я не нашел, пришлось
извлекать пользу из проколов. Очевидно, что я выбрал не ту аудиторию для
«проповедей», как и неправильно излагал идею. В общем, все делал
неправильно, начиная с чудес.

Чувствуя, что самому мне в этой проблеме не разобраться, я вдруг с
надеждой вспомнил о том, что сегодня мне будет с кем ее обсудить – три
умных и довольно молодых собеседника должны посетить своим вниманием мою
земную обитель. О чем еще можно только мечтать в положении обманутого в
надеждах ангела? Кстати, пора уже и позаботиться и о материальной базе
вечернего мероприятия. Я позвонил Феде и сразу, без обиняков стал
плакаться другу в жилетку:

- Ну, что я не так делаю? Или у вас весь мир свихнулся? Попытался двух
девушек защитить и угодил в обезьянник, помог больному парнишке – чуть в
психушку не упекли, думал, в церкви найду взаимопонимание…

- Что случилось? – тревожным голосом перебил меня Федя.

- Да уже ничего. Удачно сбежал от разъяренной толпы последователей
самого миролюбивого мессии в истории человечества.

- Ты что, в церкви проповеди пытался читать?

- Ага. Спасибо отцу Николаю – если бы не он, был бы сейчас в больнице.
Откуда ты все знал наперед? – расстроенно спросил я.

- Не понял, ты о том, что я тебе не советовал туда ходить?

- Да.

- Ничего я не знал, просто чувство у меня такое, что не поймут наши
верующие ангела. Они, в общем, хорошие люди, но какие-то упертые,
закостеневшие в собственных фантазиях, - пытался подобрать правильное
определение Федя и усмехнулся. – А я же тебя знаю: ты им старые догмы
вряд ли собирался втолковывать?

- У меня странное ощущение. Будто люди специально сковали себя цепями
старых притчей, обрядов и ограничений. Этакая разновидность
добровольного душевного порабощения… все вроде выглядит пристойно, и
цели, казалось бы, самые высокие, но их души, словно детский паровозик,
все ездят и ездят по одной и той же колее, будто вокруг в мире не
существует больше ничего интересного. Неужели они не понимают, что если
есть что-то не вписывающееся в их рамки, то это тоже создано тем же
самым Богом? Видимо придется на миссионерской деятельности ставить
крест… - я вдруг сообразил, что с четверть часа плачусь другу в телефон,
а он терпеливо меня выслушивает, и решил завершить разговор. - Но
хватит о грустном. Ты мне поможешь гостей принять? А то я опять
что-нибудь напортачу.

- Конечно, мы же договорились, – Федя приказал мне ждать его там, где я
стоял, чтобы проехать на машине прямо до магазина. В этом он был прав.
Мне не улыбалось накормить наших милых дам по ошибке какой-нибудь
собачьей едой. Вообще совместный поход в магазин был очень для меня
полезен – Федя указывал мне что, как и в каких случаях здесь готовят и
едят. Если вы думаете, что это очень просто, то попробуйте пойти на
какой-нибудь деревенский индийский или тайский базар и приготовьте
привычную для аборигенов еду. Я, конечно, имел астральный опыт
потребления пищи, но он сильно отличался от земного, особенно
отсутствием потребности в ее приготовлении.

Кроме всех этих гастрономических полезностей, я «не отходя от кассы»
приступил к важной беседе с другом:

- Федь, ты знаешь, мне хотелось бы уточнить для себя одну важную вещь, и
я рассчитываю на продуктивную беседу сегодня вечером. Но ты знаешь, в
чем проблема: я ни в коем случае не должен открывать своей сущности
девушкам. Для них я буду Женькой. Может, немного странноватым, но все
же…

- Ха! – прервал меня кудрявый физик, громкой усмешкой. – Мягко
выражаясь, странноватым.

- Ну, в психушку, надеюсь, вы меня не будете упекать. Тем более что Люся
меня оттуда уже раз вызволила…

- Так о чем же ты хотел поговорить? – заинтересовался приятель. –
Неужели еще осталось что-нибудь невыясненное между нами?

- Воз и маленькая тележка, – я грустно вздохнул и пояснил. – Все, что я
вам втолковывал раньше, было из области прошлого, а том, что может или
не может произойти, мы особенно и не говорили…

- А и правда! – сообразил Федька. – Ну-ка, ну-ка, колись на свои
ангельские штучки!

- М-да, ты же знаешь с какой я службы? – спросил я и, получив согласный
кивок, продолжил. – Так вот, мы пытаемся позитивно воздействовать на
прогресс цивилизации. Но чаще всего делаем ляпы. Тем более что наши
возможности очень ограничены.

- Ну, это я и так знаю, - нетерпеливо ответил друг, по пути закидывая в
корзинку очередную цветастую упаковку непонятно чего. – Ты ближе к телу,
так сказать…

- А ближе к делу вот что получается: человечество подошло к очень
важному рубежу в своем развитии и перейдет ли оно его, это еще вопрос, -
я задумался, как бы это обсудить так, чтобы выслушать непредвзятое
мнение моих сегодняшних собеседников.

- Что еще за рубеж? – возмутился приятель. – Опять война какая? Яснее не
можешь изъясняться?

- Могу, - я честно признался. – Но не хочу. Мне сейчас очень интересно
выслушать ваше мнение по этому вопросу, не испорченное моим влиянием, и
надеюсь, оно будет немного более развернуто, чем я услышал в церкви.
Поэтому у меня к тебе будет еще одна просьба.

- Ага, какая? – заинтригованно ответил Федька.

- Поддерживай вечером нужное мне направление беседы и, может, мы много
чего проясним…

- Но с тебя потом разъяснения, к чему тебе все это понадобилось? -
поспешил заручиться моим обещанием друг.

Таким образом, мы прибыли ко мне, подготовленные к встрече, как
морально, так и материально. В течение часа я суматошно метался по
квартире, исполняя Федькины распоряжения. В результате в назначенное
время, вся квартира сияла порядком и чистотой, а заодно и пахла
заманчивыми ароматами довольно изысканных закусок. Что за чудесный у
меня товарищ – подготовил вечеринку не хуже, чем в астральных пенатах.
Откровенно говоря, я устыдился своих вечных пивных банок там «наверху»,
но признаваться в этом приятелю постеснялся.

Когда прогудел домофон, я гордо подлетел к нему и с радостью услышал
приятный голосок Люси. Они с Катей пришли вместе. Вскоре я ворковал и
порхал вокруг наших гостей, балансируя на грани приличия и провала –
настолько я был рад им, и настолько мне было трудно контролировать свои
ангельские порывы. Кажется, я даже немного смутил девушек своими
расшаркиваниями, поскольку Катя спряталась за корчившего мне ехидные
рожи Федьку, а Люсе пришлось только смеяться, показывая, что она якобы
не придает значения моим комплиментам. Друг не дал мне совсем зарваться
и, перехватив инициативу, вовремя провел дам в гостиную, показывая, что
у нас тут к чему, а я, заглотив побольше воздуха, остался приходить в
себя и собираться с мыслями перед важной беседой.

Благодаря кулинарно-социальным талантам Федьки, все шло, как по маслу.
Девушки плавно перешли от удивления приготовленными вкуснятинами к
увлекательной болтовне ни о чем. Я выжидал удобный момент, потихоньку
подливая вина и подсовывая закуски. Наконец, я понял, что вино
достаточно раскрепостило собеседников для откровенной беседы.
Многозначительно подмигнув Феде, я воспользовался маленькой паузой в
разговоре и подкинул первую провокационную мысль:

- А знаете, что мне кажется?

- И что же? – поддакнул Федька, концентрируя внимание девушек на мне.

- По большому счету, человек и общество сейчас кардинально меняется,
причем, настолько они не менялись еще никогда в истории человечества, -
я задумчиво бросил высокопарную фразу, какими уже не раз бомбил
несчастных слушателей на протяжении последних дней, и выжидающе затих.

- Хм, а я так ничего такого не замечаю, - провокационно буркнул
приятель, подталкивая беседу в нужном мне направлении.

- А вот подумайте, вернее даже попробуйте ощутить эти изменения. Правда,
может, они виднее в некоторых европейских странах, но и Россия идет тем
же путем. Только у нее более тяжелая дорога, и не мне это вам объяснять…

- Я, кажется, понимаю, о чем ты говоришь, - вдруг откликнулась Люся,
напряженно что-то обдумывая и глядя в бокал с вином. Внезапно она
подняла на меня свои темные глаза, и у меня сжалось сердце – настолько
внимателен и открыт был ее взгляд. Как будто она мне в душу заглянула
(будто у ангела есть душа). От неожиданности я смущенно потупил очи, а
ее прорвало на откровения. – Я ведь два года после мединститута жила в
Швеции. И знаешь, я чувствую, о чем ты говоришь, но трудно выразить это
словами.

- Ты попробуй, - просяще промямлил я. – Мне это очень важно.

- Знаешь, почему-то у меня чувство обиды. Сама не знаю, на что или кого,
- девушка досадливо поморщилась. – Казалось бы, какая разница между ними
и нами? И там и там живут люди со своими обычными проблемами и
радостями. Вроде бы, сейчас и государственное устройство похожее, и
богатых у нас чуть ли не больше, но у меня такое чувство, будто здесь
все перевернуто с ног на голову: какая-то дикая пародия на то, как нужно
жить людям. Почему у нас все против обычного человека, а там, человек
живет своей жизнью и не мешает жить другим, а государство прислуживает
своим гражданам? Почему там неприлично или глупо показывать свое
богатство, почему у них ты говоришь на равных хоть с профессорами, хоть
с малыми детьми? Почему там тебе по-настоящему улыбаются даже
малооплачиваемые служащие, вроде медсестер и уборщиц? И я не понимаю,
откуда у нас столько злости и отчуждения вокруг? И самое обидное, я
знаю, что многие русские, выросшие в тех странах, совсем другие – они
тоже искренне внимательны и предупредительны к окружающим.

- Ты не совсем права, - я решился прервать девушку. – Чувствую, у тебя
наболело. Но ведь и здесь много хороших людей, просто их время еще не
пришло. Та страна, в которой ты жила уже перешла рубеж, перед которым
стоит сейчас Россия. Беда в том, что перейти его очень непросто. На
самом деле, ты дала очень тонкий психологический анализ.

Я был в неописуемом восторге. Эта девушка, вдруг сама легко и просто
подметила то, о чем я безуспешно пытался толковать до этого с людьми.

- Да, кажется, я понимаю, о каком типе людей ты говоришь, - подал голос
Федька из своего кресла. – Их у нас еще по ошибке называли
интеллигенцией.

- А почему по ошибке? – спросила удивленно Катя.

- Это свойство не совсем соответствует определению, которое предполагает
высокую образованность. Поэтому часто и говорили: «необразованный
человек, но насколько интеллигентен внутри». Но у нас этот тип людей не
выживает – они слишком слабые.

- Да, да, именно так: слабые, - подхватил я. – Я все пытался подобрать
определение этим двум типам людей и, наверно, так будет правильно –
новые, слабые, но свободные люди, и старый тип – сильные рабы.

- А почему рабы? – возмутился Федька.

- А сейчас объясню, почему, - ответил я. – Это не в том смысле, что они
послушны. Понимаешь, это внутреннее рабство у своей животной основы. И
не имеет значения рабовладелец ты или раб – психология одна: подавить
других и получить максимум удовольствий от жизни. Они всегда дерутся за
место под солнцем, не заботясь окружающих.

- А что же «слабые»? – спросила Катя.

- Люся описала общество, где «слабые» люди в большинстве или, по крайней
мере «делают погоду», формируя свободное общество и государство. На
самом деле здесь кроется самый великий парадокс, который приходится
преодолевать всему человечеству: «рабы» не могут построить свободного
общества, так как не могут принять психологию свободных, но слабых
людей. Тысячи лет люди нормально жили с рабской психологией и, несмотря
на множество кровавых «освободительных» революций и восстаний, «рабы»
всегда строили новое рабское государство.

- Я, кажется, понимаю, - ответила Люся. – Ведь, придя к власти, «рабы»
просто делили мир по-своему, а его нельзя делить, он должен быть для
всех.

- Да, иначе сказать, вся мечта о свободе раба упирается в то, что рядом
такой же раб, мечтающий о свободе за счет других… Ведь, настоящая
свобода предполагает подсознательное уважение и более того – уступки
окружающим тебя людям. По той же причине «слабые» не выдерживают
конкуренции сильным «рабам» - ведь они вечно подсознательно уступают
другим и стараются не наступать тем ни на пятки, ни на мозоли.

- Ага! Это как у нас стали «рабы» строить демократию, потом передрались,
обозвали демократов дерьмократами и организовали «прочное» полицейское
государство, – рассмеялся Федька.

- Да, для «раба» окружающие люди будут всегда ресурсом, кадрами,
материалом, которым нужно управлять, распоряжаться, использовать и так
далее. А государство, построенное такими людьми, будет всегда бдить,
учитывать, распределять, карать, но только не служить людям. И это
положение не менялось с каменного века до последнего времени.

- Неужели все так плохо, и для нас нет никакой надежды? – спросила
расстроенно Катя.

- Совсем даже наоборот – процесс идет. Ведь те же шведы-варяги когда-то
по кровожадности могли заткнуть за пояс любой народ. Просто, в отличие
от России, у них была пара сотен лет относительно мирной жизни.
Единственный способ преодолеть этот парадокс – дать спокойно вырасти
новому, свободному поколению. Смотрите: потихоньку и здесь пробивается
поросль «слабых» людей, для которых ценность чужой жизни не менее важна,
чем собственная, ведь уважение окружающих заложено в человеческой душе,
которая противоположна животной основе. Поэтому «слабые» люди все время
вырастают из детей, если только «рабы» и рабское государство не
выковывает из них таких же сильных, подобных себе.

- Больно уж ты «слабых» хлюпиков обрисовал. Такие хоть вообще-то
выживают? – спросил Федька.

- Ты не понял. Ощущение потребности свободы для всех и уважение
окружающих – это единственное отличие. В остальном это такие же люди со
своими недостатками и достоинствами, делающие ошибки и пытающиеся их
исправлять. На самом деле таких людей очень много, просто их не видно –
они не любят «толкаться локтями». Для меня вы все определенно относитесь
к «слабым».

- Ну, спасибо! Но с другой стороны, лучше быть слабым и свободным, чем
сильным, но рабом, - обрадовано заключил Федька.

- Именно! Вот ты, Федя, неплохой психолог, но тебе, ведь, не приходит в
голову манипулировать людьми. И происходит просто в силу того, что ты
считаешь это чем-то неприемлемым для себя.

- Хм, наверно, ты прав, - как бы пробуя на вкус эту мысль, проговорил
Федька. – Но не кажется ли тебе, что наши современные «рабы» просто
задавят «слабых»? Их тотально пытаются обратить в сильных рабов.
Посмотрите вокруг: насилие возведено в культ, им пичкают детей с утра до
вечера под видом развлечений. А государство напоминает какой-то вертеп
бюрократов. Сплошь провозглашаются красивые лозунги, но действия и
результаты противоположны этим заявлениям.

- Да, «раб» всегда прав, как право его государство, чиновники, церковь –
все они не слышат и не видят окружающих людей, сражаясь за свою правду.
Для них не существует других мнений, других правд или истин. И пока что
это наша действительность, - совсем расстроенно прошептала Люся.

- Ладно, давайте о чем-нибудь более веселом поговорим, - мне стало
стыдно, что я испортил настроение девушкам, хотя я был самым
бессовестным образом рад, что нашел глубоко понимающих меня людей совсем
у себя под боком. И чего, спрашивается, бегал по улицам и народ смущал?
Но надо было срочно менять тему беседы, и я «вдруг» вспомнил свои
приключения в больнице. – Люся, я забыл тебя еще раз поблагодарить за
спасение…

- Да не за что! Все равно тебя далеко бы не увезли, - улыбнулась
девушка, видимо вспоминая мои причитания.

- Я помню, как ты вошла к нам в клетку, как строгий ангел в белом
халате: всех рассудила и всем помогла… Слушай, а что с этим парнем?
Выглядел он неважно… - вдруг мои мысли набрели на моего несчастного
«сокамерника», и разговор покатился по новым рельсам...

Когда уже стало темнеть за окном я, возвращаясь с кухни с очередной
порцией закусок, застал Люсю одну в комнате. Она стояла с бокалом в
руках и задумчиво смотрела в окно, где унылый пейзаж нашего на двоих с
Женькой района медленно погружался в сумерки вечера.

- А куда остальные подевались? – не задумываясь, спросил я и поставил на
столик тарелки с сыром и оливками.

- Они в другую комнату пошушукаться ушли, - улыбнулась девушка и
напряженно замерла.

Я каким-то шестым чувством понял, что она хочет что-то сказать, но то ли
стесняется, то ли боится. И все-таки, не будь я ушлым ангелом, если бы
не мог разговорить девушку. Понимая, что ее легко спугнуть, я с самым
скучающим видом взял бутылку с вином, немного плеснул себе, сделал
выразительный жест с бокалом Люсе. Подучив отрицательный кивок, подошел
к девушке и, равнодушно глядя в окно, встал в полуметре от нее, чтобы
внимательно «изучать» старый, наполовину засохший тополь прямо напротив
окна. На самом деле под прикрытием Женькиного тела сидел внимательный
разведчик, который боковым зрением пытался отследить все действия
девушки…

Немая психологическая обработка собеседницы удалась с блеском, и она
все-таки решилась высказать свои сокровенные мысли:

- Слушай Жень, ты уж меня прости, что я тогда, в клубе… так грубо тебя
оттолкнула… Ты же совсем не такой… наверно, просто выпил лишнего. Я
чувствую: ты добрый и внимательный…

Как я хотел услышать такие слова от нее! Настало самое время
расслабиться, как мартовскому коту, и получить полное удовольствие. Но
меня вдруг словно молнией прошибла одна ужасная мысль: «Что же я творю?!
Ведь, максимум, на что у меня есть время и право – это легкий
необременительный флирт, - я сам себе был противен: Такая девушка
унижается передо мной! Она же через все свое достоинство переступает. А
я? Тоже, нашелся ангел – преступно пользуюсь своими астральными
способностями. Где уж тут бедной девушке устоять?»

Я зажмурил глаза, продолжая стоять лицом к окну и лихорадочно пытаясь
найти выход из положения: «Она же, кажется, по полной прграмме в меня
втрескалась. Нужно сейчас же изменить ее мнение обо мне!» Но нахамить
девушке я тоже не мог – ангел все же. Да и нравилась она мне, чего уж
скрывать. Слишком нравилась – слишком, для того чтобы побаловаться и
бросить… Я вдруг заметил, что она, не дождавшись моего ответа,
разочарованно вздохнула и двинулась от окна. Мне ничего не оставалось
делать, как взять ее за руку. Больше времени на придумывание вранья у
меня не было, и я стал говорить все, что лезло на язык:

- Люсенька, прости! Ты не так меня поняла. Ты мне очень нравишься, и
тогда я, наверно, был пьян. И я бы посчитал великим счастьем стать ближе
тебе. Но дело в том, что мне нельзя заводить серьезных отношений, -
увидев искру боли в красивых темных глазах, я поспешил объяснить. – Нет,
не подумай, у меня никого нет. Но, к сожалению, никого и не будет, и не
может быть…

- Я не поняла. Ты что, уезжаешь куда-то надолго? – Люся пыталась
вникнуть в смысл моей тарабарщины.

- Ну да, вроде этого. Я просто боюсь, что скоро расстанусь с тобой, и мы
больше никогда не увидимся и было бы нечестно сейчас… - я совсем сник на
полуслове, не зная, как объяснить девушке ситуацию. Не мог же я сказать,
что вовсе не тот, за кого она меня принимает.

Но оказалось, что иногда женщине и не надо ничего объяснять – она сама
все поймет сердцем гораздо лучше, чем ушами. Люся внимательно смотрела
мне в глаза, затем молча обняла за шею и осторожно поцеловала в губы.
Потом отодвинулась и, грустно улыбнувшись, шепнула:

- Прости, но это тебе позволено сделать? Я, наверное, глупо поступаю, но
что-то в тебе есть такое, чему нельзя противиться. Мне с тобой просто до
ужаса хорошо. Но не волнуйся, больше ничего не будет.

Я стоял пнем, медленно отходя от шока. Впервые меня поцеловала земная
женщина, да еще какая! На моих, вернее, Женькиных губах все еще таяло
ощущение легкого и прекрасного прикосновения.

- Спасибо, Люся, - только и сумел я выдавить из себя. Она заметила, что
у меня в зобу дыханье сперло, и поэтому не обиделась на мое косноязычие,
а только еще раз улыбнувшись, отошла к столику с вином и закусками…

Спустя еще некоторое время девушки засобирались по домам, и Федька
вызвал такси, по-джентельменски заплатив водиле вперед.

- Ну что, выяснил для себя, что хотел? – спросил он, позевывая и
провожая взглядом машину.

- Выяснил – ответил я кисло и вспомнил. – А чего ты с девушками не
поехал?

- Нет уж, ты мне обещал расколоться насчет своих ангельских дел, так
давай, колись, орех небесный! А с Катюшей мы свои дела всегда обсудить
успеем, – хитро подмигнул Федька и потащил меня обратно домой.

Уже дома, налив себе полный бокал вина, я, как говорится, утопил в нем
свое горе и начал признание:

- Эх, Федя! Ничего у меня на Земле не получилось. По всем статьям облом.

- Эт ты не передергивай! – подбодрил меня кудрявый физик. – Главную
задачу ты все же умудрился выполнить, правда, не без нашей помощи…

- Ты про сохранность этого тела? Тогда да, но не забывай, что еще
неделю-другую надо продержаться, пока он с Сэйлара выберется. Зато все
мои задумки и начинания пошли коту под хвост. Даже с Люсей…

- А что с Люсей? – не дошло до Федьки.

- Да вот почувствовал себя такой свиньей, что самому противно.
Понимаешь, я девушку в себя влюбил, а сам в кусты.

- Нет, не понимаю. Почему в кусты?

- А ты прикинь: она девушка серьезная, и если уж чуть не в любви мне
признавалась, то что же мне остается делать?

- Но ты же, кажется, об этом и мечтал?

- Мечтал-то, мечтал, но не так же серьезно – мне ж это тело сдавать
через две недели. А что я ей скажу? Вот и пришлось отказать…

- То-то я гляжу, она какая-то грустная была, - дошло, наконец, до
приятеля.

- Да уж, будешь тут грустным. И мне прямо тошно. Даже и не думал, что у
вас тут так все сложно, - я невесело признался и вспомнил нашу общую
беседу. – А ведь она умница, сразу поняла, о чем я речь завел, когда про
«слабых» и «рабов» болтал. У нее такое тонкое ощущение свободы – как она
сказала: «мне обидно». Понимаешь, это самое верное слово. Мне тоже
обидно, что у вас все возможности к свободной и спокойной жизни, нет
только чего-то основного…

- Чего? – удивленно спросил Федька.

- Если бы я знал! – пришлось еще раз признаться в своем полном фиаско. –
Ведь материально обществу достаточно и гораздо меньшего развития
экономики для такого изменения. Конечно, не хватает времени, смены
поколений, но ведь, считай, одно уже выросло с тех пор, как формально
политическая система стала демократической…

- Значит, это и есть то, над чем работает Служба Развития? – кивнул
Федя.

- Да, глобально, это сейчас основная задача перед цивилизацией. Но дело
как раз в том, что каждый человек должен сам дорастать до этого
состояния. Как я сегодня днем убедился – никакая религия тут не поможет.
Так как любая религия автоматически ограничивает свободу души, превращая
ее в раба божия, - я усмехнулся. – Вот такой вот парадокс: ангелу не
место в церкви…

- А что в нашей жизни не парадокс? – философски зевнул приятель,
потягиваясь в кресле. – Лучше давай думать, как в астрал пойдем? Что-то
мне лениво домой, на ночь глядя, тащиться.

Честно сказать, я очень обрадовался такому напрашиванию моего земного
друга остаться на ночевку. Подсознательно я боялся оставаться сегодня
один на один с самим собой – уж больно мрачно было у меня на душе. Так
что я с какой-то лихорадочной бодростью начал вертеться по квартире,
прибирая последствия посиделок и уже спустя какой-то час, мы, еще
поболтав о том, о сем, по очереди отбыли в астрал, поудобнее устроив
свои тела на ночевку.

***

В астрале наши с Федей пути разошлись. Он захотел проведать Славу с
Ташей, а я потащился с повинной в свою «епархию». Вися перед унылым
занавесом северного сияния сине-серых тонов, я долго думал: идти или не
идти? Но все же «закрыл глаза» и оказался в пирамиде Службы Развития
Цивилизации Земли. «Глаза» больше можно было «не открывать» - это с
человеками тут церемонятся: офисы, клерки, а со своими, как говорится:
перетопчетесь. Ничего открывать тем более не хотелось, потому что вокруг
«раздалось» всеобщее «хи-хи». Ну, или что-то вроде: «ха-ха» -
«наигрался?» - «ну и что же дальше?» - и так далее, причем, все это
одновременно. В конце концов, мне все это надоело, и я «рявкнул»:

- Ну что, натешилось, чудо-юдо? Чай, теперь твоя сущность довольна?

- Уже и пошутить нельзя! – заоправдывалось вокруг. – Сидишь тут,
скучаешь… а что, твое приземление прошло, как ты там выразился: фэйсом
об тэйбл?

- Да уж, Ваше идиотское превосходительство! – я не на шутку рассердился
на это бездушное создание. – Нормально приземлился: и фэйс и тэйбл целы,
а вот чего вы меня сюда звали? Подумаешь, мессии из меня не вышло – но я
же не мог чужим телом рисковать. А «там», пока голым задом на ежа не
сядешь – не поверят.

- Ага, пока ты там пытался новую религию организовать, мы тут проверили
варианты того, как твое присутствие в реале могло бы пригодиться, -
вещало сразу со всех сторон.

- Ну и что накумекали? – все еще ворчливо спросил я.

- Ты прав, что сейчас не время для мессий. Не тот уровень воздействия –
каждый в реале может сам себе быть и мессией, и гуру. Да и слепо верить
никого заставлять нет никакой нужды – пусть сами думают. А вот помочь
ситуации можно и даже нужно… Ты заметил некоторые странности там, в
России?

- Еще бы не заметил! Что-то непонятное творится. Вроде все правильно, а
люди, вместо того, чтобы развиваться, натурально дичают. И общество
вслед за ними, или наоборот – они вслед за обществом… - я немного
забуксовал в попытке объяснить происходящее.

- Ты правильно почувствовал, но не сопоставил с аналогичными случаями в
истории, - пирамида постепенно сменила тон с насмешливого на серьезный.
– Заметь, сколько раз попытки позитивного развития оборачивались
противоположным результатом?

- Постойте-ка, - до меня начало доходить. Я вспомнил наш анализ многих
событий в реале. – Что, опять вмешательство третьей силы?

- Да. Ты же прекрасно знаешь, что противостояние в астрале отражается на
реал… И этой битве за человеческие души не будет конца, пока цивилизация
продолжает существовать.

- Но как инферно вмешивается в реал? Это же нарушение закона свободы
выбора? – я, действительно, не понимал, как Служба Равновесия допускает
этот произвол.

- Это очень сложный вопрос. Ты прекрасно знаешь, что СР вмешивается
только в крайнем случае, а на действия инферно она вообще смотрит сквозь
пальцы… - кажется, мое «начальство» проговорилось.

- Это как это, сквозь пальцы?! – возмущенно «воскликнул» я. – Нам
нельзя, а им можно?

- Понимаешь, по своим свойствам инферно стремиться всегда ущемить чужую
свободу – это его сущность. Ликвидировать же его – значит, лишить астрал
всей пестроты жизни. Да и что будет оттягивать на себя негатив? Вот и
получается, что темным силам «бьют по рукам» только в самых крайних
случаях.

- Так что же на самом деле происходит в реале? – озадаченный мрачной
новостью я попытался уяснить, что от меня хотят.

- Слушай сюда по порядку, - вроде как опять пошутило нечто окружающее.
– Инферно использует своих людей в реале, которые думают, что они тайно
управляют миром. Информация об этих людях почти неведома ангелам, так
как нам нет доступа в негативные зоны на изнанке, а после смерти
служители тьмы уносят свои тайны в преисподнюю. Основное воздействие
инферно осуществляет через темных мессий или контактеров, а так же
внушая определенные мысли нужным людям. Сейчас, когда оно начинает
терять одну страну за другой, единственный шанс повернуть все вспять –
это концентрировать негативные эгрегоры в определенных ключевых зонах. И
сейчас этот процесс вовсю идет в европейской части России. А к чему
такая концентрация негатива приводит, ты и сам знаешь, хотя бы по тому,
что происходило в прошлом веке.

- А как же инферно концентрирует свою энергию в нужной ему зоне?

- Ты знаешь, сколько материальные объекты могут накопить негатива или
позитива на себе?

- В принципе, сколько угодно, – согласился я. – Тогда они становятся
талисманами, фетишами, артефактами и тому подобными штуками.

- А известно тебе, сколько горя и несчастий изведала эта земля? Но это
бы еще ничего. Постепенно отмаливая и творя добро, общий потенциал можно
было бы изменить к лучшему. Однако инферно это не устраивает. Мы
отслеживаем, что идет постепенное перемещение негатива в Россию, чтобы
взять реванш в большой державе, а потом и утопить и весь мир во мраке…
Когда потенциал достигнет критической силы, достаточно будет малейшего
повода для войны – какой и за что, не важно, результат будет один.
Цивилизация опять будет отброшена назад, а инферно снова соберет свой
пышный урожай страданий и жестокости.

- И что я смогу сделать с этим – ведь мне нельзя вмешиваться в земные
судьбы?

- Правильный вопрос. Ты светлый ангел, и не можешь пойти против СР. Но
положение настолько серьезно, что СР само пошло на уступки. Так что мы
выдаем тебе карт-бланш на действия против инферно. К сожалению, на этом
все твои полномочия и кончаются. Ты не имеешь права преднамеренно
воздействовать на человеческие судьбы, если это не направлено против
инферно…

- А если непреднамеренно или против инферно? – я почувствовал, что тут
кроется лазейка.

- …

- Понятно, - про себя я усвоил, как мне действовать. – Но есть ли у вас
хоть какие-то конкретные зацепки, что и как делать?

- К сожалению только общие, по сведениям сторонних наблюдателей, да и
то, только тех, кто уже оказался у нас. Самой опасной является тайная
организация по типу масонов.

- Опять масоны? – разочарованно протянул я.

- Успокойся. Это не те масоны. По некоторым данным это Темная или
Теневая палата, которая откололась от всего масонства еще много столетий
назад. Еще есть другие слуги сатаны и прочие. Пакет с информацией тебя
ждет. А как с ним распорядиться – это уже полностью на твое усмотрение.
Чем больше артефактов сможешь спрятать, инактивировать или уничтожить,
тем лучше.

- Но как я с ними смогу работать? Меня ж всего скрутит! – я не на шутку
испугался – ведь для ангела энергия инферно противопоказана.

- Ты забываешь, что ты будешь в броне реального тела. Главное, не
пытайся вблизи такого артефакта или слуг инферно «высовываться» из
Жениного тела.

- Ладно, давайте ваш пакет информации. Куда деваться бедному ангелу? -
вздохнул я, предчувствуя, что нашел на свою пернатую шею еще тех
приключений… и вдруг вспомнил. – Так когда ж я успею? Хозяин тела еще
пару недель от силы побродит и все – сдавай оболочку в гардероб.

- Не факт, что там все так просто решится. Но попробуй сделать, что
успеешь. Любое усилие может перевесить чашу весов на светлую или темную
сторону.

Осталось только «подставить» свою дурную голову под закачку информации…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: В ПОИСКАХ «СТРАШНЫХ И УЖАСНЫХ»

ГЛАВА 5. АСТРАЛЬНЫЕ ВОРЫ

Я прятался в темном коридорчике, за какой-то шторой, всеми силами
пытаясь сдержать коварный чих, так некстати рвавшийся из меня под
действием музейной пыли. Мимо меня прошаркала ногами старушка, с сильной
отдышкой бормоча по дороге:

- Куда же это он, окаянный, подевался? Вот Ирод царя небесного! –
пенсионерка встала в комнате и, оглядываясь, продолжила разговор сама с
собой. – Отсюда звонило, а никого кроме того паренька и не было. И на
вид такой приятный – со старухой не побрезговал поговорить. Да, ворюги,
они все такие – только развесь уши-то. Что же он цапнул тут? Вроде все
на месте… и куда сам-то подевался, паршивец? Ох, не лишиться бы мне
из-за него места.

Бабушка, совсем пригорюнившись, стояла посреди комнаты и теребила
ключи в руках. Я, несмотря на то, что меня, ангела сравнили с царем
Иродом, чуть не рыдал крокодильими слезами (отчасти от обилия пыли), но
ничего не мог поделать. Как ни жаль было старую женщину, но кражу мне
нужно было доводить до конца. Спасибо, что подслеповатой пенсионерке не
разглядеть подлог на одном из стендов ее «славного» музея большевицкой
истории, а других эта замена сильно и не заинтересует.

Чтобы хоть как-то компенсировать нанесенный моральный ущерб, я
сосредоточился на ее растерянно-расстроенных ощущениях и послал от себя
импульс «благодати». Это, кажется, сработало, так как старушка вдруг
замерла, потом всхлипнула и, воодушевленно прошептав: «Господи, как
хорошо-то!» – посеменила обратно.

Я же проверил, хорошо ли спрятан «экспонат», который был вынужден
подменить, и вышел, как ни в чем не бывало, вслед за бабушкой. Когда я
проходил мимо нее, она уже успела угнездиться на своем стульчике, как
заботливая хохлатка, внимательно оглядывающая курятник, по которому
разбежались ее маленькие цыплята.

- Молодой человек, - успела она принять официальный вид. – Вы что там
делали?

- Я? Где? Ничего, - ответил я, «глубокомысленно» озираясь по сторонам,
но бабулю не смутил мой ответ, и она продолжила допрос:

- В пятом зале прозвенела сигнализация, а там, кроме Вас, никого не
было!

- Когда? А! Я слышал, но тогда я в третьей комнате был, - врал я, наивно
поглядывая и не забывая нежно хлопать Женькиными ресницами.

Вероятно, ангельское выражение моей наглой морды произвело впечатление
на бедную старушку, и она, уже оправдываясь, пробурчала:

- Что-то у нас сигнализация шалить стала. Надо Степанычу пожаловаться.

Я пожал плечами и пошел вниз на выход. Там мне предстояло пройти мимо
грозного Степаныча, заведовавшего проходной, ключами и кнопками
сигнализации. Но он только кивнул, смерив меня взглядом на соответствие
каким-то внутренним стандартам приверженности великому делу коммунизма.
Наверно я не прошел строгих критериев, и меня проводили хмурым взглядом
на улицу, даже не спросив, понравилось ли мне в музее.

На улице меня уже поджидал Федька, который нетерпеливо махнул и заскочил
в машину, как только я появился в его поле зрения.

- Ты чего такой нервный? – спросил я у приятеля, садясь туда же.

- Ты что забыл, где мы? – спросил кудрявый физик. – Это ж Москва! Не
хватало, чтобы машину еще эвакуировали, парковаться-то негде. Ладно, что
у тебя?

- У меня все в порядке. Только езжай, пожалуйста, осторожней. С этим
«подарком» можно что угодно себе на голову заполучить, - я чувствовал,
как тяжелой гирей отвисает в моем кармане ничем не примечательная и,
казалось бы, легкая курительная трубка.

- Что, едем, как уговаривались? – переспросил Федя.

- Да, рули на восток до сто пятидесятого километра, - сказал я и притих,
вспоминая, как мы с Федькой дошли до такой воровской жизни, осталось еще
только грабеж с вымогательством попробовать…

***

После «промывки мозгов» в родном астральном отечестве я долго не мог
прийти в себя от навалившихся проблем. Пришлось опять прибегнуть к
помощи друга – я понял, что, как ни крути, а без его подстраховки мне не
справиться даже с самыми простыми задачами. Отловив приятеля где-то
между астральными пирамидами, я уволок его на изнанку и стал излагать
обстановку:

- Слушай сюда, Федя, тут такое дело… - я мялся, не зная, как признаться
ему, что собираюсь рискнуть вверенным мне телом. К тому же я тогда еще
не очень представлял, насколько уполномочен раскрывать тайну, доверенную
мне ангельской службой.

- Что-то ты опять набедокурил, затейник ты наш непоседливый? - друг
изучал меня подозрительным взглядом.

- Не совсем, но собираюсь, - я «поковырял ножкой» призрачную травку у
нас под ногами и согласно кивнул. – Только не один, а вместе с тобой.

- Ох, и за что на мою голову свалился с небес этот опасный тип? –
обреченно воскликнул Федя. – Час от часу нелегче. Ну ладно, ты давай,
выкладывай по порядку, а я подумаю, соглашаться на твою авантюру или
нет.

- В том-то и дело Федюня, что тебе надо сначала согласиться, а потом я
тебе расскажу. Иначе мне придется тебя уничтожать вместе с доверенной
тайной, а этого мне пока делать не хочется…

- ? – Федькино лицо прямо-таки застыло в немом вопросе.

- Ты можешь мне просто довериться? – недовольно буркнул я, задетый
сомнениями друга в моей искренности и добропорядочности. Разве не
доказывал я ему эти качества чуть не каждый день?

- Доверься такому ангелу – в Африку голым плясать выпустит! – почему-то
не оценил моей настойчивости приятель. Помогло решить проблему
элементарное любопытство. Пока я супился и пыхтел, изображая хмурого
ежа, это вредное чувство просто напросто стало подмывать Федьку изнутри,
и он таки сдался. – Хорошо, вот тебе мое слово, что не разглашу тайны.
Выкладывай!

- Только что мое родительское «нечто» вылило на меня ушат отменной дряни
и предложило в этом поковыряться.

- И ты согласился? – удивился приятель.

- Согласился, - обреченно кивнул я и добавил. – И ты согласишься…

- Как это?

- Потому, что если мы не поможем сейчас людям, завтра может случиться
все что угодно, вплоть до мировой войны.

- Это, как это? – прокудахтал оторопевший Федька, как кукушка от
сломанных часов.

- Просто, когда я спросил, почему все у вас в реале идет опять через
задницу, мне наглядно объяснили, что все это не само идет, а его ведут к
определенному финалу. Причем главный кукловод сидит здесь, в астрале.

- Кто это еще?

- А вот здесь и начинается та тайна, которую я доверяю исключительно
тебе. Оказалось, что инферно позволяется гораздо больше, чем я
предполагал… - и я поведал Феде о том, в какой неприятной ситуации мы
оказались, как инферно влияет на людей, направляя их мысли в
определенное русло, как стягивает в один центр свою темную энергию,
порождая агрессивный эгрегор.

- Так что же, Россию опять ждут смутные времена? – удрученно спросил
Федя после моей короткой лекции.

- Понимаешь, тут такая закавыка выходит. Инферно все время пытается
свести свои силы в какую-то точку. И когда общество переполнится этой
гадостью, вся темная энергия изливается в какое-нибудь жуткое событие,
отбрасывающее народы назад в своем развитии, а при «удачном» стечении
обстоятельств и вообще, опуская их до уровня дикости или стирая с лица
цивилизации, - удрученно объяснял я своему земному другу.

- Да, и это сейчас происходит у нас, - признал Федя. – Тут и слепому
видно. Но что же мы можем сделать? Не проповеди же читать, как некоторые
дурные ангелы собирались.

- Это верно, - пришлось в очередной раз признать свою ошибку. – Сейчас
главное, хоть как-то сместить баланс энергии в позитив. Я не зря тебя
сюда позвал. Мне надо тебе показать, как можно смотреть на энергию
инферно.

Взяв парня за руку, я показал ему (да и сам взглянул) картинку, на
которую мне настоятельно «порекомендовали» посмотреть сверху. И вот тут
настало время удивиться и мне, и Феде. Мы «парили» высоко над русскими
равнинами, но под нами развернулась совсем не та пестрая карта, какую
можно увидеть у «дяди Гугла» на земном шарике. Под нами была местность
«испачканная» светлыми и темными пятнами. К сожалению, темные пятна на
ней преобладали. И чем ближе к центру России, тем больше темных пятен
скапливалось вокруг. Так что Москва уже напоминала серого спрута,
распустившего свои щупальца по периферии. Спустившись ближе к ней, мы
поняли, что серый эгрегор инферно был далеко не однороден. Основной фон
был только слегка затененным, и питался отдельными центрами, маленькими
и большими, разбросанными по всей территории города.

- Интересно посмотреть, что так сильно фонит инфернальной энергией? –
залюбопытничал Федька и тут же потянул меня к одному, особо темному
пятну.

Я еле успел его притормозить:

- Ты что, забыл? Хочешь вляпаться по уши в эту «прелесть»?

- Ах да! – приятель быстро сообразил, что там может быть небезопасно. –
Но как же мы тогда поймем, что так фонит?

- А защита? – я покровительственно ухмыльнулся (Стыдно признаться, но
когда еще представится случай показать свое превосходство, хоть в
чем-то?) и, протянув Феде кольцо, спросил. – Помнишь еще эти колечки?

Приятель только кивнул. Эти, оформленные под нехитрые украшения,
программки не раз выручали приятелей от влияния всякой гадости в
астрале. Надев защиту, мы двинулись к одному из таких пятен,
переключившись перед самым источником на нормальное видение.

- Опаньки! – воскликнул Федька, выразив общую мысль. – Не зря его так
стремились похоронить…

- Жутковатая картина, когда тело становится фетишем или талисманом.
Ладно еще, у диких племен, Вуду там всякое, фараоны, а тут… - я не знал
как подобрать слова, но что-то меня заинтересовало, и я снова
«посмотрел» на энергетический фон. Интересно, что в этом теле, лежащем
скоро столетие здесь, переплелись противоположные излучения. Оставшийся
тяжелый след мятежной жизни был изрядно «подпорчен» бесчисленными
позитивными эмоциями посетителей. Так что я сделал заключение. – Это уже
старый фетиш, изрядно изживший себя за долгие годы «общения» с
положительными людьми. Гораздо больше меня беспокоит то, что находится
за этими стенами.

- Да там столько столетий лилась кровь, что никому уже и не подсчитать,
- согласился Федька.

- Но не только страдания. Мысли, чаяния, намерения – все оставляет свой
отпечаток. Однако, кроме этого там полно и привезенного «товара».
Драгоценности, особенно крупные камни – это хорошие аккумуляторы
энергии, собирающие ее от своих хозяев, - распелся я перед Федей
соловьем, как старый профессор за кафедрой.

- Да, я слышал, среди брильянтов есть просто рекордсмены по сбору
жуткого урожая смертей и трагедий, - подпел мне компаньон и спросил. –
Так что, мы пойдем туда?

- Нет, там мы все равно ничего не сможем сделать, так же, как и украсть
или уничтожить это тело, - мне пришлось признать земные реалии. – Лучше
посмотреть вокруг. Ведь объекты нашего внимания совсем необязательно
охраняются или лежат за десятью замками. Нам вовсе не нужно выгребать
все под чистую…

Мы принялись за обстоятельное обследование столицы. Делать это было
нетрудно: сначала «высматривались» особо фонящие точки, а потом
смотрели, что бы это могло быть на самом деле. К сожалению, несмотря на
то, что многие объекты были легкодоступны, с ними ничего нельзя было
поделать, по крайней мере, нашими силами.

Так мы сразу кинулись к огромному темному пятну далеко от центра города.
Каково же было наше удивление, когда на этом месте не оказалось ничего –
только парковая зона. Я сильно растерялся, но Федька сразу начал мыслить
в правильном направлении:

- Тут наверно что-то ужасное произошло.

Это «вправило мне мозги», и я осторожно «приоткрылся» чтобы считать хоть
какую-то информацию. После чего я опомнился уже в астрале, отчаянно
приводимый в чувство всеми Федькиными усилиями. Первое что я увидел это
его отчаявшийся взор, сопровождаемый отменной руганью:

- Вот кудрявый мерзавец! Я уж думал пустую оболочку в астрал вытащил…

- Сам кудрявый, - сумел я из себя выдавить пару слов и продолжил внимать
милой моему слуху ругани.

- Сам предупреждал, а теперь на те же грабли наступаешь! Есть у тебя ум
или нет?

- Нет, Федюньчик, совсем оглупел у вас в реале. Оттащи ты меня к моим,
там я в момент оклемаюсь…

В результате этой моей оплошности мы приобрели ценный опыт. К тому же я
успел понять, что на том месте давным-давно случилась зверская бойня.
Так что мы попали на неотмоленное захоронение, где все предсмертные муки
остались в виде связанных с материей остатков плотных оболочек душ. Это
было наше первое «милое» знакомство с подобными захоронениями и домами,
когда-то служившими для всяческих зверств и издевательств над людьми.

Но не будешь же взрывать старые постройки и выкапывать кладбища? Так что
мы продолжали поиск. Материальные объекты, в отличие от людей могли
десятилетиями или даже столетиями накапливать в себе инфернальную
энергию, причем, физический размер такого объекта не имел значения.
Гораздо важнее если этот объект был в центре инфернального внимания.

Так мы и нашли эту курительную трубку, которая сейчас оттягивала мой
карман. В музее она проходила под названием «любимая трубка». Для нас не
было никакой необходимости доказывать, что она была любимой и не один
год служила Отцу народов – трубка фонила не хуже того кладбища. Федька
еще удивился:

- А с чего именно его трубка? Что там, не было Ежова с Берией?

Мне пришлось напомнить, что инфернальная энергия, это и есть власть.
«Отеческая» забота таких радетелей несет в себе не меньший заряд энергии
власти, чем прямое истязание людей. К тому же вождь аккумулировал в себе
деяния своих исполнителей, а «любимый объект» сохранял эту энергию в
себе. Вот и получился такой «талисманчик».

На наше счастье этот объект идеально подходил для первого опыта: плохо
охраняемый, легко транспортабельный и компактный. Музей был какой-то
маленький, содержавшийся не понятно на чьи деньги и стоящий в самом
заурядном закоулке. И все же мы плохо подготовились. Нет, похожую трубку
для замены мы нашли, но вот то, что сработает сигнализация, я совершенно
проморгал. Да и какая сигнализация может быть у бедных старых
коммунистов? Ан нет – поди ж ты! Столько переживаний доставил старушке
распорядительнице, да и себе тоже.

Но ладно, хорошо то, что хорошо кончается. Правда, до конца еще было
далеко. Объект был опасен для нас настолько же, насколько когда-то
помогал своему хозяину – мы с ним были, можно сказать, полярной
заряженности. Хорошо, броня Жениного тела надежно охраняла мою сущность.
Однако это еще не означало, что артефакт не начнет сводить вероятности к
самым плохим вариантам для нас. Поэтому нужно было срочно от него
отделываться.

Тоже еще та задача. Ведь переместив трубку из музея куда-нибудь в другую
близлежащую точку реала, мы, по сути, ничего не меняли. Объект подлежал
уничтожению. Опять-таки раздробив его на части, можно было
рассредоточить энергию, но в сумме она оставалась бы той же.

Единственной надеждой была сама Земля. Такое колоссальное реальное тело
имело свои мощные каналы разной заряженности. Нас, естественно,
интересовали места мощных положительных потоков. Некоторые из таких мест
были уже «заняты». Ну не попрешься же святотатствовать в Сергиеву лавру
с инфернальной трубкой? Лавра свое благое дело и без наших экспериментов
справляет. На наше счастье несколько таких узлов, пусть и послабее, зато
свободных, находилось в относительной близости. В один из них мы сейчас
и направлялись.

Предупрежденный мною Федька был начеку. Мы благополучно выбрались на
скоростную трассу и тут, то ли наш «груз» сработал, то ли просто ретивый
чайник попался. В общем, мы припустили по правой полосе во всю прыть
нашей старушки Нивы, так как по левой, чуть не в полскорости тащился
какой-то автомобиль. Когда мы уже почти с ним поравнялись,
«предупредительный» водитель решил освободить полосу и, не включая
поворотника, перестроился прямо на наш радиатор. Я только с ужасом
увидел перед собой бок машины. Все остальное проделал Федя. Он чуть не
поставил наш транспорт на два колеса, вильнув на широкую и, слава богу,
асфальтированную обочину. Нас бросило еще раза три из стороны в сторону,
прежде чем машину удалось выравнять. Все заняло меньше полсекунды.
Обернувшись назад, я увидел уже в метрах пятидесяти сзади невозмутимо
рулящего самоубийцу. Иначе его назвать было нельзя.

- Вот идиот! Я даже на тормоз не успел надавить. Никогда больше по
правой полосе обгонять не буду, - проворчал Федька.

- Да Феденька, лучше помедленнее, но целыми до цели добраться, -
сглатывая застрявший в горле ком испуга, промямлил я.

Когда мы свернули с трассы на нужном километре, я вздохнул с
облегчением. Дальше мы тряслись по плохому асфальту еще с тридцать
километров, а потом нам пришлось поплутать. Проблема была в том, что мы
все же недостаточно хорошо запомнили подъездной путь с изнанки.

Наконец Федька тормознул в одной из деревушек, завидев с моей стороны
симпатичную, пухленькую девушку, идущую к речке недалеко от дороги. Я,
поняв по его кивку, что мне поручается ответственное задание по сбору
информации, выпрыгнул из машины и побежал к деревенской прелестнице.
«Эх, молодец Федя – не у какого-нибудь деда остановил. Да и мне пора уже
выбивать из головы опасное Люсино влияние», - с этими мыслями я подбежал
к своей цели и, что называется, рассыпался в комплиментах.

Меня обескуражило, что девушка посмотрела на меня испуганно и тут же
опасливо оглянулась по сторонам. Я чуть не с отчаяния хлопнул себя по
лбу:

- Господи! Какой же я болван! Напугал такую красавицу! – воскликнул я
расстроенно, а про себя подумал: «До чего же запуганы люди в этой
стране!» Красавицей она, может, тоже была относительной, но для одного
вопроса и ответа – вполне на мисс Русской глубинки тянула. И потом, для
ангела все девушки должны быть красавицами. Заметив, что мои
расстроенные возгласы оказали благотворное влияние, я спросил у милой
курносой девушки. – Ужасно извиняйте за беспокойство, но не подскажете
ли заблудившимся дачникам-неудачникам, где находиться деревня Левашово?
Мы, случаем, не сбились с пути?

Девушка усмехнулась моей диковатой манере изъясняться и, взглянув еще
раз на дорогу, недоуменно ответила:

- Так вы же в нее и едете! Еще километр и на месте.

- Ой, спасибо! С удовольствием бы с такой очаровательной девушкой
побеседовал, но приятель меня потом поколотит. До свидания и любви Вам!

Девушка уже в голос рассмеялась и махнула мне на прощание. Да, Федька
болван - не мог понять, где едет, а я вот молодец – девушке настроение
на полдня приподнял. Это вам не запугивать – попробуйте-ка развеселить
испуганного, да еще и незнакомого человека за одну минуту, если вы не
ангел? То-то! Так что я прямо по-гусарски, как на боевого коня, заскочил
в машину и крикнул Феде:

- Трогай, нас ждет матушка Земля!

- Эк на тебя женский пол действует – прям как обкуренный, - съехидничал
Федька, но послушно поехал вперед.

Вскоре мы топтали почти ничем неприметный пятачок луговой земли недалеко
от деревни, знакомой нам по изнанке. Но на мой ангельский взгляд было
видно, что даже трава здесь растет немного гуще и выше, чем в округе.

- Так, примерно в этих границах, - я Наполеоновским жестом очертил круг
метров в сотню диаметром.

- Эй, начальник, трубку будем целиком закапывать или раздробим? –
переспросил Федя.

- Тебе же сказано, чем мельче будут части, тем быстрее они здесь
промоются потоком, - продолжал я важничать.

- Ну, тогда и беги за камнями, раз сразу не догадался, олух небесный! –
Федька больше не выдержал и в открытую надо мной насмехался.

Пришлось «понуря крылья» тащиться к обочине дороги. На лугу,
действительно ничего подходящего не виднелось. Вернувшись с двумя
увесистыми булыжниками, я застал друга в лежачем положении, впитывающим
солнечные лучи своим мохнатым пузом. Скосив на меня один глаз, он
удивленно прошамкал соломинкой во рту:

- А не легче было там трубочку-то размячкать, чем переть сюда двадцать
килограмм столь ценного строительного материала?

- Не легче, - важно насупившись, я отмел все инсинуации насчет моей
тупости. – Ни одна крошка не должна остаться вне этого круга. Так что я
лучше перестрахуюсь.

Вскоре трубка завершила свое существование под мерными ударами камней, и
мы занялись захоронением кусочков по всей намеченной территории – просто
ходили и, надрезав дернину ножом, втыкали туда обломки. Завершив эту
процедуру, я встал на краю круга и заявил:

- Федя, мы только что снизили потенциал инферно в этой стране на целых…
- я задумался, насколько же эффективной была наша операция, и грустно
подвел итог. – Примерно на одну тысячную промилле.

Федька аж присвистнул:

- Так это ж нам еще миллион трубок нужно уничтожить?

- Федь, ты не правильно понял задачу. Нам нужно только склонить чашу
весов в лучшую сторону и удержать этот мир от очередного соскальзывания
в пучину инферно. А для этого порой и капли достаточно. Тем более что
всю энергию власти просто невозможно стереть с материи, - я отчаянно
пытался воодушевить своего соратника на дальнейшие подвиги. – И потом,
может, мы найдем еще что-нибудь посильней.

***

Я сам не знал, насколько окажусь прав. Мы действительно нашли кое-что
посильней, но и задача усложнилась многократно. Но сначала мы
праздновали наш маленький успех, а потом тралили Сэйлар на предмет
нахождения хозяина моего реального тела. Женька еще блуждал недалеко от
столицы и как минимум неделя в запасе еще была. Федька все мечтал
поделиться нашими успехами со Славкой, но я его умолял под страхом
СР-ного возмездия. По идее мне вообще все нужно было делать самому, но я
понял, что без такого помощника как мой лохматый физик, я проколюсь на
первой же старушке, что почти и произошло в музее. Поэтому я сразу же
испросил «в верхах» разрешения на приятеля, но на большее нам
рассчитывать не приходилось.

Очередные наши хождения по инфернальным мукам начались, когда Федька
наткнулся на одно, очень компактное, но интенсивное темное «пятно» -
чуть ли не черную дыру в изнанке прямо в одной из фешенебельных
новостроек посреди Москвы. Отойдя на всякий случай, мы перешли на
нормальное видение. Эта дыра зияла на месте пентхауза на вершине
шикарного многоэтажного дома. Мы осторожно просочились сквозь стены.
Кольцо защиты работало нормально. Так что, примерно помня эпицентр
«дыры», мы обнаружили коллекцию холодного оружия в шикарно обставленном
кабинете.

Я внимательно всматривался в сабли, небольшой меч, кинжалы и дротики,
пытаясь понять, откуда идет такое мощное излучение, и не сразу заметил,
что Федька замер в углу комнаты с отвисшей челюстью, уставившись на
сидящего за безразмерным столом человека.

- Ты чего? – сообразил я, что этот дяденька, видимо знаком моему
приятелю.

- Да ты хоть знаешь, кто это? – Федька продолжал смотреть на мужичка,
как кролик на удава.

- Не знаю и знать не хочу. От таких «дяденек» одна морока в астрале.
Хорошо еще хоть большую часть инферно себе прибирает. Представляешь,
какая чертям лафа такого вот к ногтю прижать? Смотри, какую пару они с
артефактом образовали. Непонятно кто кого поддерживает и кормит своими
эманациями.

- Но он такой солидный, благообразный что ли… - все еще сомневался на
счет сущности клиента Федька.

- Ага, а где ты видел неблагообразных отцов народов, радетелей отечеств
и надежд прогрессивного человечества? Власть – она во всех обличиях
власть, и устоять перед влиянием инферно могут только очень неординарные
души.

- Да, - пригорюнился друг. – Я бы наверно не устоял.

- Недооцениваешь ты себя, Федюня. Ты уже раз устоял, или забыл про
клады? – успокоил я приятеля, подумав про себя: «А вот ты, балбес
крылатый, не устоял, сразу в мессии попер!» Но самокритикой заниматься
было некогда, да и неохота, так что я перевел мысли моего криминального
компаньона на нужный мне лад. – Лучше давай думать, как определить, что
так сильно фонит инфернальной энергией?

- Так разве не ясно? Вон сколько оружия понавешано, – кивнул на стенку
Федя.

- Не предлагаешь ли ты вывозить отсюда весь этот арсенал? – наконец и
мне удалось съехидничать над Федькой.

Друг признал свою недогадливость, и мы закрутились вокруг стенки, так и
сяк рассматривая ее во всех плоскостях и под всеми углами. Было очень
трудно определить, что было источником, так как экспонаты этой коллекции
висели весьма плотно. Но, в конце концов, мы решили, что это небольшой
выгнутый меч или, скорее, сабля в ножнах. Очень старая и неказистая на
вид – время ее явно не пожалело. Но присмотревшись, мы сообразили, что
ножны были когда-то инкрустированы загадочной вязью, а потертая рукоять
украшена золотым набалдашником.

- Что же такое за ней кроется? – задумчиво разглядывал ее Федька. – Не
удивлюсь, если эта штука окажется каким-нибудь древним булатным мечом.

- А мы внимательно запомним ее и отдадим сведения навигатору или нашим
ангелам для поиска, - предложил я. – Может, чего и наскребут по астралу.
А теперь, какие будут предложения по извлечению и ликвидации этой черной
дыры?

Федька только возмущенно на меня посмотрел:

- Ты хоть соображаешь, куда лезть собираешься?

- Понятия не имею, подумаешь, дом какой-то высокий, - и, заметив, что
приятель понял, что я над ним издеваюсь, серьезно продолжил. – Это очень
хорошо охраняемая территория, какой-то очень большой шишки на ровном
месте. Причем, как я понимаю, извлекая эту штучку, мы можем подорвать
могущество данной шишки. Уж не знаю как, но этот дядя не просто так
заимел сабельку.

- У меня даже никаких намеков нет, как сюда пролезть, не то что саблю
умыкнуть! – внес «ценное» замечание в обсуждение Федька.

- Тогда давай искать эти намеки, - предложил я, и мы начали подробное
исследование здания.

Я попытался начать эти поиски с головы хозяина кабинета, но там было
столь темно и мрачно, что я спасовал. Единственное полезное, что я вынес
из этого краткого общения, было то, что дяденька не очень часто здесь
бывал. Оказалось, что его семейство жило где-то дальше от центра.

- Федя, я не понял, - спросил я приятеля. – Что это за место, деньгами
называется и где денежные мешки живут?

- Ха! Так это ж Рублевка, – усмехнулся приятель. – Ты что не знал?

- Что я не знал? – удивился я. – Что это место, весьма густо заселенное
клиентами инферно? Кстати, туда мы еще не наведывались?

- Нет, не наведывались, а надо бы, – согласился Федя.

- Ладно, туда еще успеем. Пошли сначала тут обстановку изучать, - не
позволил я сбить себя с толку.

Мы, как универсальные муравьи или крысы, пробежались по всем
коммуникациям, охранным системам, парковкам и т.д. и т. п. В результате
мы довольно ясно представляли себе, что это, конечно не банк, но
аккуратно влезть сюда без использования ангельских штучек не получится.

Еще через пару дней мы, уже в реале выходили на дело. Все вроде было
продумано, но предугадать действия людей было сложно, так как они, как
известно, зачастую абсолютно непредсказуемы. Мы подъезжали к зданию на
арендованной по подложным документам Тойоте. Машина была, конечно,
неказистая для такого места, но «фэйс контроль» со скрипом должна была
выдержать. Могут же здесь обитать где-нибудь в полуподвальном помещении
отпрыски, ездящие на трехлетней старухе среднего класса? С другой
стороны, такая машина не должна была вызвать излишнего внимания у
охраны.

Въехав на пункт контроля, мы предоставили две «Бендеровские» красные
корочки. Я, может и не Вольф Мессинг, но и не реальный лох: целый день
тренировался и на Федьке, и на других людях, внушая им, что я то
работник внутренних органов, то слесарь ЖЕКа, то министр финансов. На
десятый раз я почувствовал, что даже Федька не может сопротивляться моим
уговорам.

Но все равно мы дрейфили. Во-первых, в охране тоже тертые калачи сидят,
а во-вторых мне нужно было внушать за двоих. Вникнув как можно подробнее
в жизнь огромного дома, мы представились работниками службы внутренней
безопасности, которым нужно устранить неисправность в цепях камер
наблюдения. Охранник внимательно изучил Федькину старую университетскую
зачетную книжку под моим, не менее внимательным контролем, а затем,
счастливо улыбнувшись, отдал корочки и поднял шлагбаум.

Мы не спеша, проехали на заранее присмотренную гостевую стоянку и прошли
к лифтам. Дальше настала очередь физика. Он прошел чуть в сторону, к
электрическим щитам. Надо отметить, что здесь он орудовал получше любого
ангела. Хоть в лифтах и были магнитные ключи, а вся система выведена на
охранку, шкафы были слабым местом, так как ключи к ним оказались вполне
обычными.

Федя возился недолго. Вскоре дверки были вскрыты, а мы, как настоящие
настройщики охранной электроники, отключили все магнитные запоры в
лифтах, а заодно и в интересующей нас квартире, руководствуясь
подробными сведениями, добытыми с изнанки. На нашей стороне было еще то,
что сейчас квартира пустовала.

Прикрыв электрошкафы, мы деловито вызвали, ставший послушным нам, лифт и
взмыли на самый верх этого жилищного колосса. Было просто жутко от того,
если мы проколемся – вокруг было только охраны полсотни человек, не
считая других служб, а на ошибку мы, как Штирлиц (или кто там еще) права
не имели. Но пока все шло гладко. Лифт, тихонько звякнув мелодичным
колокольчиком, радушно распахнул двери на верхнем этаже.

Мы, не задерживаясь, прошли к нужной двери. Она открылась без какого
либо сопротивления, словно приглашая нас вовнутрь. Надо отметить, что мы
позаботились и о камерах наблюдения в коридорах. Но отключать их было бы
просто опасно, поэтому мы пошли по более простому пути, изменив наш
облик. Нет, мы не стали одевать страшные чулки или рваные лыжные шапки.
Просто, почти за ту же цену приобрели некоторые макияжные принадлежности
и, проконсультировавшись где надо, временно подправили себе носы, брови,
щеки, высоту каблуков и прически. Надо сказать, что грамотное
использование косметики привело к тому, что мне буквально пришлось
заставлять себя признавать в странном типе, постоянно преследующем меня,
своего приятеля. Успокаивало то, что чувство было взаимным, а если
учесть его заблуждения между мной и Женькой, то Федьке можно было только
злорадно посочувствовать.

Я уже счастливо распредставлялся, какие фотороботы, насоставляет охрана
по нашим лицам, да еще после моего внушения, но был быстро приведен в
чувство неслабым тычком под ребра:

- Эй, пьяный мастер, пошевеливайся!

Федька был прав. Я запретил ему брать «сабельку» со стенки. Мне его
психическое здоровье было дороже своего. Так что я, преисполненный
значительности, исполнил самый главный акт в этой пьесе, торжественно
сняв со стенки потертую сабельку и погрузил ее в специально под ее
размер приготовленный саквояжик с электроинструментами.

- Как говаривал ваш великий актер: «без шуму и пыли, Лелик!» - довольно
заявил я, закрыв сумку с инструментами. – На выход, маэстро!

Я наивно полагал, что на этом все сложности остались позади, и, если бы
не Федька, рявкнувший на меня: «А ну заткнись, большой позор малой
сцены!», то еще неизвестно, чем бы закончился наш поход. Вышли-то мы из
квартиры без проблем, а вот войти в лифт не смогли. Я вдавил кнопку
вызова, но лифт остался мертвым, не реагируя ни на какие мои
«увещевания». В отличие от моих хаотичных метаний, Федя быстро начал
просчитывать ситуацию, метнувшись обратно к двери в свежеограбленную
квартиру.

- Я этого и опасался, - расстроенно заявил он, дергая ручку.

- Чего опасался? – недоуменно спросил я.

- У них дублирующая система. Понимаешь, когда дверь остается открытой
определенный промежуток времени, то вполне может включиться
дополнительная цепь, которую мы, кстати, и прошляпили. Может еще и лифт
просигналил, но его я не отключал насовсем…

- Феденька, и что же теперь? – я почувствовал себя, как деревенская баба
на сносях, со страха не знающая, куда спрятать свое выпирающее пузо.
Моим «пузом», конечно, была сабелька.

- Переходим к плану «В», - спокойно сказал друг и пошел ковыряться к
щитку рядом с лифтом.

- А каков у нас план «В»?! – я в панике не мог сообразить, о чем речь.

- Есть возможность вырубить весь свет и сматываться по лестнице, -
невозмутимо ответил Физик.

- Нет! – вдруг мои панически скачущие мысли наскочили на оригинальное
решение. – Мы же монтеры, ремонтирующие неисправность. Ты что, забыл?

- Ну и?

- Ну, ну – качели гну! Как только охрана здесь появится, я начну их
«просвещать» насчет лифтов. От тебя требуется только техподдержка.
Понял?

- Понял, Акопян ты наш, – и то, что подразумевалось под Федькиной рожей,
расплылось в жутковатой гримасе, долженствовавшей изобразить довольную
усмешку. Да, не только омолаживающие подтяжки, но даже и вполне невинный
временный грим может совершить такое жутковатое чудо с физиономией.

- Ты смотри, осторожней тут рожи крои, а то, что будешь отвечать
охраннику, если он спросит: с чего это у тебя ус отклеился?

Пока мы так нервно перехихикивались, пытаясь скрыть мандраж, второй, не
испорченный нашим тлетворным влиянием лифт ожил и звякнул, являя нашим
взорам двух, непонятно как туда вместившихся дяденек в серой форме.
Сообразив по знакомому обмундированию, что это к нам на огонек
сигнализации заглянула стража, мне захотелось спеть известную песню:
«Ох, рано встает охрана!», но я собрался, хорошенько «вспомнил», что мы
аккредитованные спецы по охранной электронике, и представился монтером
агентства «Перепупкин и провода», в полном соответствии с разработанной
легендой. На что «близнецы из ларца» вполне благостно сдвинули бровки и
уставились в протянутые корочки.

Федя тут же подхватил инициативу, начав лепить скороваренную лапшу про
замыкание в цепях лифта и двери, и тем самым окончательно замкнул мысли
ребят на положительных эмоциях. Однако они знали свое дело туго,
протопав с проверкой к просигналившей двери. Осмотрев ее и не найдя
ничего предосудительного они открыли «поврежденный лифт» и пригласили в
него нас. Я на подкашивающихся ногах зашел внутрь.

Ноги у меня подкашивались не от головокружительного успеха, а от того,
что я «вылез» со своим гипнозом из Женьки вблизи этой черной дыры в
нашем сундуке. Оказавшись в лифте чуть не размазанными по стенке
втиснувшимися за нами бугаями, я понял, что так не дотяну донизу в
полном сознании, и просто шарахнул по этим живым шкафам приказом:
«Спать!», а потом «спрятался» в тело.

Пришел я в себя довольно быстро, но недостаточно, чтобы полностью
контролировать обстановку. Так что открывающаяся дверь лифта явила еще
двум бугаям сцену: Три спящих красавца и один Ванька дурак, тумаками
приводящий одного из засонь, то бишь случайно попавшего под гипноз
Федьку, в чувство. Слава богу, пробуждение уже подходило к своему
удачному завершению, иначе бы мы могли остаться там надолго.

Быстро переключившись на открывающиеся двери, я с самой благодушной
улыбкой выскочил навстречу этой, еще одной паре «из ларца». На
рассуждения времени абсолютно не оставалось – увидев лежащие на дубинках
руки, я только успел подумать: «Хорошо, что им запрещено горячее
оружие!» и, быстро высунувшись из Женьки, опять приказал им спать, но
уже концентрируя внимание только на тех, кто был передо мной, чтобы
Федюня опять не устроился сзади досматривать свои сладкие сны.

Умение приходит с опытом: на сей раз друг, даже не зевнув, подхватил наш
груз и рванул вперед меня к машине. Я перехватил сумку и, пока Федя
прыгал за руль, кинул ту в багажник – подальше от себя на случай, если
придется еще «высовываться» из тела.

Федя, не торопясь, будто никаких спящих нигде и не валялось, подрулил к
проходной, а я готовился навести любого тумана на любые мозги, какие
только потребуется. У меня не было никаких сомнений, что хотя бы одна
подозрительная сцена попала под внимательный прицел видеокамер. Особенно
меня беспокоила последняя разборка – на видео она явно могла сойти за
перестрелку.

На наше счастье никто пока нам не выскакивал с калашом наперевес, но
охранник в будке был на чеку и попытался жать какие-то кнопочки, вместо
того, чтобы открывать шлагбаум. Я просто повторил на бис трюк с
гипнозом, только теперь приказал не спать, а поднять эту желтую дуру, ну
а потом уже и спать.

Мы только успели выехать со двора, как нам навстречу промчались сразу
две веселые машины, мигающие и улюлюкающие на все лады. Федька не стал
задерживаться на разглядывания, а припустил со всей разрешенной
скоростью на парковку в полукилометре от места грабежа. Мы загнали на
место машину, содрали с себя все пластыри и парики, протерлись спиртом
и, бросив Тойоту, кинулись к невзрачной девятке, тоже взятой в прокат,
но уже в другом месте.

- Ну что, понял, зачем надо было две машины? – усмехнулся Федька, когда
мы повстречали еще пару блюстительно блестящих экипажа, пролетевших под
музыку сирен все в ту же сторону. – Сейчас тут такой перехват пойдет –
дай бог спокойно до Нивы добраться.

И все-таки, на грани фола, но операция нам удалась. Не скажите –
совершить дерзкий налет на апартаменты одного из высших политиков в
государстве и украсть антиквар неопределенно огромной ценности, это
высший пилотаж для ангела. А как вы думаете, сколько мог бы стоить
кривой меч самого Батыя, особенно, если бы это было известно в реале? Но
никому это известно не было. Только хозяин, почувствовав, что лишился
мощной поддержки, заметался в поисках похищенного. Но артефакт к тому
времени уже был закопан далеко от Москвы в двух живительных узлах Земли.
Мы сумели разделить подарочек только на две части: ножны и сам меч. Даже
один меч, без ножен почти начисто погасил своим излучением довольно
неслабый поток энергии. Оставалось только надеяться, что не навсегда.

А мы делали надлежащие выводы и старались дальше работать наверняка.
Больше всего меня беспокоила целостность доверенной мне оболочки. Но
никаких заметных энергетических или физиологических повреждений
Женькиного тела не обнаружилось. И мы совершили еще несколько небольших
«краж», оттачивая свое мастерство. Пенсне Берии, кепка Ильича и даже
шпага Наполеона оказались относительно легкой добычей в силу плохой
охраняемости объектов. Некоторых пропаж хозяева даже и не хватились.

***

Особо лакомый кусок мы запеленговали в одном из старых подмосковных
особняков, переделанном под нужды очередного нефтяного нувориша. Он не
сразу попал в поле зрения, так как поначалу мы крутились в самом центре
города, однако, когда мы поняли, что этакая черная дырища, не является
домом или кладбищем, то есть неподъемной недвижимостью, нашу алчность не
могла остановить ни одна вразумительная мысль. Даже то, что «особнячок»
тянул на небольшой дворец, а охрана у него начиналась за полкилометра до
периметра забора, который в свою очередь высился на три метра и
огораживал несколько гектаров барских угодий.

Сам «подарочек» от инферно был весьма оригинален. Первый раз на него
наткнулся Федюня. Он уже почти профессиональным взглядом сразу
«заподозрил», что фонит не особняк, а что-то мелкое внутри – настолько
плотная чернота там просматривалась. Я подлетел по его первому зову. Да
и как было не подлететь на такое восторженно-испуганное: «Женя,
посмотри»? Если друг перепутал меня с моим реальным телом, то там явно
было что-то интересное. В результате, спустя совсем короткое время, мы
определили, что за объект там «светился».

Это оказалась африканская маска. Типичный представитель этих всяких
Вуду-Киргуду: страшная, темного дерева с белыми бровями и полосами на
щеках. Висела она в спальных покоях (комнатой это назвать не
поворачивался язык).

- И куда теперь новые русские не доберутся, и какой только дряни оттуда
не понапривозят! – возмущенно ругался, рассматривая «игрушку», Федька. –
Что же за ней кроется?..

Выяснения показали, что маска была непростая и очень старая. Сколько за
ней тянулось трупов, войн и горя было просто не узнать, но то что очень
много, не вызывало сомнений. Причем, не обошлось без прямого контакта с
инферно прежних владельцев маски – африканских колдунов. Не зря нынешний
хозяин восчувствовал к ней такую «неземную» любовь. Да и выбор этого
особняка под жилье был «очень удачным». Он находился почти точно над
старым разломом в материковой плите, а в таких «пораненных» местах Земля
излучает боль, которая, как нельзя кстати, подпитывает инфернальные
сущности и артефакты.

Так что, когда Федька в очередной раз попытался охнуть при выяснении
личности хозяина этого милого инфернального гнездышка, я только
скептически ухмыльнулся и посоветовал заняться более продуктивными
делами, как, например, составлением плана грабежа. На что приятель
постучал согнутым пальцем по моему небесному лбу и изрек:

- Окстись, старушка! Не много ли ты на себя берешь? Какое ограбление?
Если ты имеешь в виду план самоубийства, то тогда с этим еще можно
согласиться.

- Не печалься Федя, любые попытки самоубийства для ангела заранее
обречены на провал! – если бы я знал, как я могу заблуждаться, то не
трепал бы так своим языком, как помелом. Но это знание ждало меня еще
далеко впереди, а сейчас я хвастливо пообещал другу. – Ну а тебя твое
ангельское покровительство никогда не забудет!

- Покровительство нашлось… хорошо, не матом! – пробурчал Федька, но
поняв, что сворачивать с пути упертого рогом ангела все равно, что
останавливать голыми руками паровоз, обреченно согласился. – Давай,
посмотрим, что можно сделать. Но тут нужен нестандартный ход.

- Например, фугасом с миномета... Тут можно ближе, чем на километр
подойти, – обрадовано предложил я, но друг почему-то не оценил моей
«мирной» инициативы.

- Ну что за ангелы кровожадные пошли!

- Так я ж что, - засмущался я. – Если кто случайно к нам в рай до
времени… мы ж всегда гостям рады… Тем более у нас СР-ный мандат.

- Сам ты мандат небесный! Придумал, тоже! Ну, если даже бабахнуть, а что
дальше-то? Тут сразу столько воронья слетится! Не говоря уже о том, где
я тебе миномет достану? Лучше используй для размышлений свои виртуальные
мозги, а не задницу… Эх, может прикинуться какими-нибудь
корреспондентами и напроситься на интервью? – рассуждал мой опытный
реалист и тут же отверг эту идею. – Нет, что-то я не видел, чтобы хоть
один корреспондент в такие места попадал. По крайней мере, живым.

Я оценил этот черный юмор, но идею не бросил, а попытался развить:

- А если не журналист, а кто-нибудь другой? Кто-нибудь близкий по
бизнесу или родственник?

Федька сначала удивленно на меня посмотрел, а потом до него дошло:

- Елки палки! Я ж забыл, что сижу, вернее, вишу тут с самым большим
очковтирателем в реале. Так, принимаем как черновой вариант. Тогда надо
просчитать, кого тебе изобразить. А для этого пару дней понаблюдаем, да
поподслушиваем…

- И все-таки нужна подстраховка, - озаботился я своим здоровьем. –
Туда-то я пройду, а вот когда такой «подарочек» в руки возьму, то
максимум, что смогу, это точечные «удары» по мозгам делать. Для
полноценного внушения надо хотя бы отскакивать на два-три метра от
маски, чтобы самому не окочуриться.

К счастью, нам удалось найти такую подстраховку – спасибо старинным
зодчим, и спустя два дня, по дороге к особняку ехал вполне
респектабельный, но не очень шикарный Мерседес. За рулем этой немного
потертой гордости немецкого автопрома восседал ваш покорный слуга.
Несмотря на мой гордый вид, я хорошо понимал, что сюда ни гости, ни
хозяева за рулем не ездят, если только это не руль какой-нибудь «ух-ты,
ну-ты, диски гнуты» спортивной модели. И так-то достать этот мерс для
Федьки было верхом экономического героизма. Так что помогать домысливать
охране марку и обводы машины приходилось уже мне.

Первый КПП в приграничную зону я проехал, как по маслу, только махнув
ребятам в будке и услышав в ответ радостное:

- Приветствуем, Валентин Григорьевич!

Странно, но отчество этого персонажа совпадало с названием моего тела,
что впрочем, не мешало вживанию в образ. Я спокойно прошелестел шинами
дальше по идеально гладкой дорожке. Надо сказать, мы не рискнули
изображать самого хозяина, просто потому, что он частенько и сам
открывал ворота, а электроника небесным канцеляриям недоступна. Поэтому
в гости к Самому ехал со срочным внеплановым визитом приятель и соратник
по партийной и подковерной борьбе.

Но вот перед капотом возникли ажурные ворота и очередная будка охраны. Я
радушно-покровительственным тоном приветствовал ребят из охраны,
транслируя им тщательно скопированный образ оригинала:

- Ребятушки, передайте, пожалуйста, что я с очень важным и срочным
делом, - а сам замер, изображая само спокойствие и посматривая на мирно
покоящиеся в кобурах пистолеты охранников.

Однако все внутри меня напряглось до предела. Почти все мысли были
сейчас с Федей. Ему, в отличие от меня, было несладко. По крайней мере,
гораздо темнее и сырее. Но пока что, судя по сосредоточенно беззаботным
лицам охраны, все с ним должно быть в порядке.

Спустя минуту переговоров створки ворот поползли в стороны, и один из
охранников, выглянув в окошко, пригласил меня проехать на стоянку, где
меня встретят. Эх, как хорошо заранее все изучить с изнанки – сейчас я
благостно кивнул и с улыбкой сфинкса порулил на парковку вдоль лабиринта
английского сада. Одновременно с моей машиной к площадке подбежал лакей
из дворца.

Да уж, куда там царям! Нынешние слуги народа и «скромные» нефтедобытчики
умеют устроиться с гораздо лучшим комфортом, пусть даже и в тех же
царских хоромах. С другой стороны, было смешно смотреть на эти хилые
потуги сотворить себе то, что Федя устроил в своем якоре за одну
секунду.

Пройдя за лакеем, ложный гость взошел на боковое крыльцо и встретился с
хозяином этих пенатов. Если я только пытался изобразить сфинкса, то этот
человек больше напоминал Василиска своим тяжелым взглядом. Я даже чуть
не сдрейфил: а вдруг он крутой колдун и окажется не по зубам моим
гипнотическим потугам, но потом вспомнил наши проверки с изнанки и
успокоился.

Смотря, как смягчилось его лицо и почти с дружески-заботливой миной
вопросило, какими это судьбами друг заявился без всякого предупреждения,
стало понятно, что гипноз действует, и надо ковать железо пока оно
горячо. Я без обиняков заявил, что хотел бы посмотреть на маску и хозяин
послушно повел меня в спальню. Надо отметить, что слуги у него были
выдрессированы по высшему уровню инфернальной классификации рабства:
даже ни одной тени не прошмыгнуло, но постоянно на загривке ощущалось
предупредительное внимание. Перед входом в нужную спальню, нам
встретилась молодая, ухоженная супруга – в принципе та же рабыня,
настолько снисходительно прозвучало брошенное: «Киска, погуляй немножко
на дворе или посмотри телевизор, нам надо обсудить дела…» При этом
никаких вопросов, типа: «с чего это вдруг два мужика решили совещаться в
спальне?», - не возникло.

Я вовсю потел, стараясь закодировать клиента, так как чувствовал, что
уже нужно «прятаться» в Женькину шкуру. Хозяин по инерции протопал до
маски, но тут моего гипноза явно не хватило. Видимо маска нивелировала
все мои усилия. Сцена получилась занимательная: дяденька, деловито
подойдя к стене, как бы нехотя поднял руки, совсем нерешительно снял
маску с крючка и замер с ней в вытянутых руках. Затем медленно
повернулся ко мне – по его недоуменно-возмущенному лицу я понял, что
гипноз весь иссяк и если я не предприниму что-нибудь срочное, то провалю
всю операцию.

- Спать! – единственное, на что я был способен сейчас, так это на такой,
краткий ментальный удар.

К счастью его хватило, и клиент весьма удачно завалился на собственную
кровать, продолжая держать маску в вытянутых руках. Я быстро подхватил
артефакт и сунул его в свой портфель. Затем, столь же быстро выскочив в
коридор и оставив «груз» там, вернулся обратно. Можно было бы оставить
хозяина спать, но мне предстояло еще вынести артефакт, и в его
присутствии это было сделать гораздо легче. Поэтому я, уже как следует
«вылез из тела» и приказал дяденьке проснуться. Поведение
перепрограммировалось на «забыть о маске», и «страшно возжелать
похвастаться перед гостем одним определенным кустом в саду».

Хозяин с самым радушным видом, на какой только был способен, повел меня
из дома. Я, конечно, не забыл по пути прихватить портфель. Теперь
операция пошла удачнее, чем снимание маски, видимо мои приказы не
входили в диссонанс с внутренними потребностями этой темной души. Мы,
как ни в чем ни бывало, гуляли по саду. Если, конечно, не считать, что
мой спутник немного напоминал робота из каких-нибудь Звездных войн. Но
это не должно было сильно бросаться в глаза, так как по жизни его
поведение на людях мало отличалось от киношного персонажа.

Досадная случайность произошла на полпути к цели. В кармане моего визави
зазвонил мобильник. Никак не запрограммированный на такой случай хозяин
ответил на вызов. Оказалось, что это звонил я. Ну не этот я, а тот я… то
есть, как бы это лучше объяснить? Это звонил Валентин Григорьевич
собственной, живой персоной. А мой хозяин тем временем недоуменно
поддакивал и пучил на меня глаза. Проблема была еще и в том, что я «ни
ухом, ни рылом», так сказать, не въезжал в ситуацию, которая вот-вот
готова была повернуться ко мне своей большой и страшной задницей.

Ну и глаза же были у дяди – чуть не выпали из орбит, пока до меня стало
доходить, что что-то в этом, почти Датском королевстве очень и очень не
так. Наконец, когда дяденька промычал: «Так, э-э… то есть, ты не здесь?»
- и окончательно зафиксировался взглядом на мне, до меня стало что-то
доходить. В общем, я успел в самый последний момент, когда его лицо вмиг
посуровело, и он стал разворачиваться, одновременно набирая побольше
воздуха для возмущенного вопля-сирены. Молниеносная догадка заставила
меня почти не задумываясь зашвырнуть портфель куда подальше вдоль пути
нашего следования и «выстрелить» шипящим приказом: «Молчать!».

Уф-ф! Вовремя! Хозяин маленькой вселенной вместо крика только
закашлялся, а я опять прибрал его под контроль. Одновременно, я
«ласково» позаимствовал золоченый мобильник и выключил его, варварски
втопив красную кнопку. В следующее мгновение я заставил своего партнера
по трансцендентным танцам снова идти к нужному кусту, сам внимательно
наблюдая, не выпрыгнет ли откуда-нибудь встревоженная охрана.

Все-таки полет портфеля между кустов был замечен, но не охраной, а
садовником. На него я даже не стал тратить гипнотические силы. Настолько
быстро и без вопросов он ретировался с барского пути. Гораздо больше
меня беспокоило, чтобы настоящий «я» не стал названивать по другим
телефонам и выяснять, не тронулся ли хозяин резиденции рассудком? Так
или иначе, но вскоре мы стояли у куста и босс, хмуря брови, старался
вспомнить, что же такого важного он хотел мне поведать об этом
удивительном растении?

Пока он так корчил рожи собственной грядке, я быстро метнулся на пару
метров в сторону, стукнув три раза по крышке находящегося там
коллекторного колодца и оставив портфель рядом с ним.

Здесь я должен пояснить, как нам помогли княжеские строители.
Естественно, что такое внушительное дворцовое сооружение не могло
обходиться без солидной дренажной системы даже сто пятьдесят лет назад.
Когда мы осматривали все коммуникации здания, выяснилось, что тут почти
все было перепахано заново, так как старые трубопроводы пришли в полную
негодность во времена рабоче-крестьянского правления. Однако одна старая
и очень длинная канализационная ветка осталась почти целой, причем была
просто перекрыта новой пластмассовой трубой. Так что проникнуть в новую
систему дренажа из старой было вопросом нескольких часов, двух лопат и
маленькой «болгарки». Оставался только сторожок сигнализации на крышке
люка, но и это Федя с легкостью профессионала взял на себя.

Крот из него получился отменный – пока я держал внимание хозяина на
себе, крышка люка тихонько приподнялась, и появившаяся оттуда рука
прибрала портфель. Оставалось надеяться, что это была рука Федьки.
Оптимизма придавал и палец, выставленный вверх, перед тем как люку
захлопнуться обратно. Тем более, палец был большой, а не средний…

Теперь нужно было дать Феде не меньше получаса времени, прежде чем
смываться отсюда. Мне было жаль друга, совершенно непонятно зачем
ползущего сейчас на карачках почти километровую дистанцию. Или это и
зовется патриотизмом? Когда рискуя жизнью, разгребаешь все это дерьмо
без какого-либо намека на благодарность? Надо будет спросить, если
конечно будет у кого спрашивать, и кому спрашивать. Ах да, я ж забыл: в
любом случае «там» встретимся и выясним «кто виноват и что делать».

Оставалась самая прозаическая, но долгая часть – занимать хозяина
«разговорами». Я решил не мельтешить и заставил того прочитать мне
лекцию по садоводству якобы мирно разгуливая со мной «во садочке».
Остальные обстоятельства, лежащие за пределами моего внушения, мне были
недоступны. Поэтому я немного нервничал и, как оказалось, не зря.

Эх, не дали нам мирно распрощаться! Мы уже медленно дефилировали к моей
машине, когда я увидел лакея, спешащего к нам навстречу. Заметив его
панически настороженный взгляд в мой адрес, я догадался, что народ с
удивлением обнаружил странную, неказистую машину на парковке, вместо
шикарного Порше Валентина Григорьевича, а может и сам «я» позвонил
кому-нибудь и выяснил, что успел самым странным образом раздвоиться.

Я сразу «спросил» слугу: что случилось? Он признался, что «я» только что
звонил, и эта машина… - к счастью, слуга был в полном смятении. Так что
осталось лишь заставить его забыть обо всем и поверить, что я это тот
«я», который «я». А вот с хозяином дворца теперь пришлось поступить
по-другому.

Сначала у меня была мысль и его запрограммировать и отпустить во дворец,
но сделать этого мне не дали охранники, которых я вовремя заметил от
машины. Соображать было некогда, и я «пригласил» своего клиента в
машину, проехаться со мной «по очень важному делу» в Москву. Он
благосклонно (правда, опять несколько механически) поулыбался охране в
окошко. Я только тихо надеялся, что они при этом снова видели Порше.

Уже на выезде у КПП я понял, что мой гипноз то ли не долгий, то ли
недостаточно сильный, так как ребята хотели задержать машину, несмотря
на счастливую улыбку их хозяина. Мне пришлось рвануть с места, завидев
доставаемые пистолеты. Наличие босса в машине как нельзя кстати
охлаждало их пылкие намерения, и я мысленно поздравил себя с правильным
решением прихватить того с собой.

Ну а дальше начиналась обычная игра в кошки-мышки, и будь я обычным
водилой, а машина похилее, у меня оставалось бы никаких шансов. Еще на
изнанке мы просчитывали с Федей, сколько у меня времени на отрыв.
Выходило, что верных было только пара минут и то, если по дороге не
попадутся менты или еще что.

Слава богу, ничего не попалось, и я, пролетев немецкой перелетной птицей
с десяток километров, свернул в поселок. С визгом тормозов влетев на
небольшую площадь, я приказал боссу сесть за руль, все забыть и
возвращаться домой, а сам рванул за ларек. Только там я почувствовал,
что, кажется, наш абсолютно идиотский план начинает осуществляться:
Федькина Нива вместе с хозяином была на условленном месте.

- Лихо ты, - кратко прокомментировал мою парковку Федька. – Значит, по
авральному варианту?

- Да, и побыстрей, - ответил я, заметив как Мерс выехал в обратный путь.

Если бы мне удалось культурно смыться из дворца, я должен был проехать
до города и оставить машину отстаиваться на парковке, до выяснения,
заинтересуется ли кто-нибудь ею или нет. Но теперь приходилось
жертвовать Мерседесом и изображать из себя двух дачников. Для
достоверности картины я хватил пол-литра пива и немного расслабился, а
Федя не спеша порулил совсем в другую сторону от дворца и его
обитателей…

ГЛАВА 6. БЕЗ ЦАРЯ В ГОЛОВЕ

Надо признаться, я, конечно, обнаглел и беспечно расслабился. А за
беспечность, надо расплачиваться, как в реале, так и в астрале.
Последнее ограбление загородного дворца прошло вообще на грани хамства,
и удалось только благодаря моей самоуверенности идиота. Я просто не мог
знать всех обстоятельств местной жизни, а Федя, очень грамотно пытался
меня прикрывать, не давая задумываться, где и как он доставал подложные
документы, как реализовывал драгоценности из откопанных кладов,
организовывал машины и много всего прочего.

Но дураку все мало, и я решил больше не грузить вечно занятого друга, а
продолжать воровские экзерсисы самостоятельно, успокаивая свою и так
вполне бессовестную совесть типичным рассуждением всех времен и народов:
«Во благо!» Что бы вы ни делали, достаточно произнести про себя эти
волшебные слова и любая ложь, измена, подлог и воровство сразу
приобретают благопристойный вид. А если постараться, как это проделывал
я, то даже можно почувствовать самоотречение и святость.

Напыжившись на борьбу с мировым злом, я отыскал себе очередной
соблазнительный артефактик – весьма странный крест из темного дерева в
одной одноэтажной трущобине недалеко от столицы. Надо было мне хотя бы
задуматься: почему крест так отрицательно заряжен? Да где там! Гончая
напала на след – теперь только вперед!

Я проследил с изнанки за домом – он выглядел нежилым, и никто за целую
ночь моего наблюдения в доме не появился. Некоторые предметы, вроде
открытого очага или ряда стульев у окна показались мне странными. Крест
лежал на столе, расположенном посреди пустой комнаты. Сам дом тоже
неслабо фонил, но все же не так, как этот странный фетиш.

Уже на следующий день, на всякий случай, звякнув Феде, я вышел на дело.
Друг, конечно, обеспокоился – ведь это только просто сказать: вышел на
дело. Представьте себе, вы выходите где-нибудь, этак посреди дебрей
Амазонки, и вам надо добраться до индейской деревушки, расположенной
всего за пару сотен километров в одном из малюсеньких притоков необъятно
огромной реки. Представили? Примерно то же самое я проделывал в этот
момент. Только вместо притоков реки были шоссе, а вместо джунглей были
трущобы Московских пригородов.

Однако я не унывал, ведь до моего сознания никак не доходило, что все
риски, связанные с необратимостью тяжких повреждений тела и тем более
смертельным исходом, касаются здесь меня не меньше, чем любого другого
обитателя реала. Я в своем обычном оптимистическом настроении уселся за
руль Женькиной машины и поколесил, советуясь со своим внутренним
навигатором. Надо сказать, что многочисленные ходки развили некоторые
мои бандитские способности, и в первую очередь очковтирание, вешанье
лапши на уши и ориентирование на местности не хуже чем у битого
помоечного кота.

Если бы меня спросили, каким путем я проехал к нужному месту, мне бы не
удалось объяснить своих действий даже на уровне гламурной блондинки. Та
хотя бы выдала что-нибудь типа: «Там такой милый розовенький домик на
углу, а потом еще рекламный щит от Версачи с потрясным мужиком…» Я же не
мог даже сказать: «Там памятник стоит и дерево вот такое!» - так как я
не видел почти ничего вокруг, ориентируясь только на чувство «туда» или
«не туда».

Завидев примеченное с изнанки, покосившееся, одноэтажное деревянное
здание, я загодя припарковал машину и не спеша вышел на грунтовую дорогу
с колдобинами, образованными остатками старого асфальта. Улица,
состоявшая из однотипных домов барачного типа, ничего кроме уныния не
могла на меня навеять. Но все-таки наиболее тягостное впечатление
производил именно тот дом, куда я направлялся. Прочувствовав, что никого
живого в ближайшем от меня окружении вроде бы нет, я «спрятал» свою
ангельскую сущность поглубже под Женькину шкуру и направился к дому.

Если «не прислушиваться», то дом не производил никакого впечатления.
Хибара, как хибара – в меру съехавшая на бок крыша, темный некрашеный
забор и такая же кривая сарайка. Какой-то хлам во дворе – словом,
типичное жилье деревенского алкоголика, всего лишь на одну социальную
ступень возвышающегося над настоящим бомжом. Оставив калитку открытой,
поскольку на петлях она не держалась, я прошел к прогнившему деревянному
крыльцу и постучал в дверь, покрытую облезшей краской.

Мне никто не ответил. Тогда я толкнул ее плечом, и та с легким скрипом
подалась на мое усилие. Без труда проник в пахнущее плесенью помещение,
не вызвав большого шума. Затем прошел в комнату и с удивлением услышал
какое-то бормотание в глубине дома, доносившееся по всей вероятности из
дальней комнаты. Мне бы в этот момент насторожиться, но, когда цель
буквально в пяти метрах, даже ангел теряет последний рассудок.

Только уже схватив артефакт, лежавший на столе, я заметил скользнувшую
тень у окна. Обернувшись, я увидел силуэт мужчины, и до меня начал
потихоньку доходить смысл поговорки: бесплатный сыр бывает только…

Додумать мне не дали. Пока я решал, о чем побеседовать с незнакомцем,
мой затылок, совершенно без моего разрешения, встретился с каким-то
тяжелым предметом, по всей вероятности бывшим в руках еще одного
человека. Но мне уже было все равно, так как я, просмотрев бесплатный
фейерверк искр в своей голове, поспешил принять горизонтальное положение
и отключиться вслед за Женькиным организмом …

Надо заметить, что хозяйские мозги крепко держали мое сознание даже в
состоянии полной отключки. А может, это была рефлекторная астральная
реакция – ведь высовываться рядом с мощным инфернальным артефактом
совершенно непредсказуемый риск. Не знаю, сколько я провел времени
неизвестно где, но когда что-то опять начало доходить до моего сознания,
мне все никак не удавалось сообразить, что же со мной произошло.

Сначала я понял, что мне холодно, затем пришел звук бормочущего и,
иногда переходящего на подвывания и вскрики, голоса. Сквозь чуть
приоткрытые веки и жуткую боль в голове я разглядел блики каких-то
сполохов и черные тени вокруг меня. Было такое впечатление, что я лежал
голый на полу. Попытавшись пошевелить рукой, я понял, что крепко
привязан. Я снова прикрыл глаза и попытался вникнуть в неразборчивую
речь над моей головой. Понять все тарабарщине было почти невозможно, но
даже нескольких слов было достаточно, чтобы сообразить, что мне на этой
«веселой» вечеринке отводили роль отнюдь не посаженного жениха, а скорее
посаженного на вертел барашка.

Пары сумасшедших выкриков типа: «хозяин мира» и «повелитель тьмы» -
хватило, чтобы понять, к кому была обращена эта истерическая молитва.
Еще до меня дошло, что этому сумасшедшему пастору, то ли во сне, то ли
под наркозом сбрендилось, что ему хозяин послал жертву для обряда. Судя
по неласковому обхождению, этой жертвой был я. Я лежал, слушал это
истерическое бормотание и думал думу горькую.

Попытки упрекнуть себя ни к чему не привели: то ли доводов не хватило,
то ли любовь к себе не позволила, но дальше мысли: «Эх, напрасно я Федю
не слушал!» - самокритика не двинулась. Тогда я попробовал разработать
план уже не раз проверенного очковтирательства, но связанные руки и ноги
все время сбивали мысли на путь саможаления, и в голову не лезло ничего
кроме занудного: «Какой же я бедный страдалец за людей, за веру, за
Родину, за Сталина…» - это я, правда, лишнего хватил – наверно друзья
сатанисты навеяли не те мысли.

Прямо посреди этих важных рассуждений, мой относительный покой был
весьма невежливо нарушен – я почувствовал, как мою грудь что-то обожгло.
Открыв глаза, я с ужасом увидел склонившуюся надо мной тень в черном
балахоне, поливающую мои нежные и голые телеса воском от большой горящей
свечи.

Судя по ощущениям, этот тип пытался нарисовать таким образом на мне
пентограмму. Но не от этого волосы на моей битой голове были готовы
встать дыбом или поседеть, и не делали этого только потому, что
запутались, в каком порядке это должно происходить. Я понял, что воск –
это только что-то вроде эпиляции или опаливания цыпленка перед разделкой
тушки, так как в другой руке этот черненький незнакомец держал кинжал, и
в остроте этого кинжала, как и намерениях слуги дьявола, у меня не
возникало никаких сомнений.

И тут, в приступе неконтролируемой паники свершилось что-то странное. Ну
это бывает, когда наешься неосмотрительно гороху, а потом на
торжественный прием… только вежливый поклон даме или, чего хуже,
начальнику отвесишь, а тут сзади как… я думаю, эта ситуация многим
знакома. Вот и со мной такой нежданчик приключился, только вместо
поклона был испуг, а вместо гороха меня загодя накормили хорошей
затрещиной. И вырвалось у меня не сзади, а… сам не знаю откуда. Но
вырвалось крепко, да при этом как рвануло!

Кто знает химию, тому не надо объяснять, что пока водка и алкоголик
находятся далеко друг от друга, ничего не происходит, а вот когда они
соединяться, то возникает бурная реакция с выделением шумовых,
двигательных и ароматических эффектов извержения большого количества
побочных продуктов. Вот и здесь то, что неосмотрительно из меня
вылезло, среагировало с тем, что было вокруг. А вокруг, сами понимаете,
были сплошь противоположно заряженные элементы.

Только значительно позже и в совсем других местах я немного
разобрался, что там произошло. По всей вероятности, моя неугомонная
ангельская составляющая, при возникновении реальной угрозы телу и
полного панического коллапса, не нашла ничего более умного, как
бесконтрольно выпереть из-под защиты Женькиного тела, причем, совершенно
не сообразуясь с опасностью обстановки. И вылезла она не просто так, а с
диким приказом всем сразу: «Отпустить меня и убраться куда подальше!» И
понятно, что самая бурная реакция произошла с их главным адептом,
который как раз и был ближе всего ко мне, да еще и пугал меня ножичком.

Стыдно признаться, но, кажется, я его послал слишком сильно и слишком
далеко, так что тот от своих инфернальных хозяев не вернулся, а его тело
осталось вести растительный образ жизни в какой-то из психлечебниц. С
остальными получилось полегче: они просто стали ползать на коленях, с
причитаниями и плачем отвязывая мои конечности. Куда они потом
разбежались, осталось невыясненным, но надеюсь, поклонения владыке тьмы
они забросили. Так что можно было сказать, что они обошлись строгим
ангельским выговором. Но все это я смог узнать много позже, а пока…

***

…Я нашел себя бредущим по совершенно незнакомой улице и без каких-либо
признаков одежды на себе, если не считать странного креста из черного
дерева. Странность его была в том, что у него была подставка с обратной
стороны, так что если на нее поставить крест, то он оказывался
перевернутым. В голове моей была только одна-единственная мысль, даже не
мысль, а почти истерическая потребность: «Нужно немедленно его
уничтожить!».

В связи с чем она возникла, я затруднялся сказать, так как затруднялся
сказать даже как меня зовут. К счастью на улице никого не было, и никто
не удосуживался меня о чем-либо спрашивать. Но не мог же я вечно идти
без одежды по неизвестно какой местности? До меня начало слабо доходить,
что, кажется, нужно стесняться голого вида и, вроде как, это неприлично.
Так что, заметив какое-то движение за одной из околиц, я поспешил к
калитке, хоть и бедного, но вполне опрятного палисадника, за которым
находился столь же опрятный деревянный домик.

Влетев во дворик, я заметил старушку, что-то делающую на грядке с
какой-то травой. Заметив по ее недоуменному взгляду, что мой внешний вид
не располагает к светским беседам, я стыдливо попытался прикрыть свое
достоинство крестом, но это плохо удалось, и я, наплевав на условности,
взмолился:

- Добрая женщина! Не бросьте путника в беде…

Вы думаете, я попросил у нее какой-нибудь одежды, как сделал бы всякий
нормальный гражданин? Но я же ненормальный, поэтому продолжил молить, не
успевшую испугаться бабульку:

- Мне нужно уничтожить этот крест. Лучше всего сжечь.

Почему-то женщина сразу мне поверила и, не спрашивая, кто я, и почему
голый, предложила:

- Давай, мил человек, сожжем его в печке! Только, что это за крест?
Какой-то неправильный… не наш – не православный.

- Только не в доме – я сам удивился, почему не в доме, но просто ощущал,
что так я навлеку на этот дом неприятности.

- Можно и не в доме. Лето, в избе и так тепло, - согласилась хозяйка. –
Вон там в углу я мусор со двора жгу.

Я кинулся в указанном направлении и нашел небольшую груду сухих ветвей,
травы и листьев на старом кострище. Положив сверху крест, я обернулся и
просяще взглянул на старушку. Та, понимающе взглянув, подошла и
протянула коробок спичек. Сухой мусор сразу занялся ярким пламенем, но
крест не желал быстро гореть. Расстроенно посмотрев на затухающее пламя,
я обернулся к своей спасительнице, и она только указала на поленницу с
дровами. Я голым козлом кинулся туда и насобирал мелких полешек и щепок.
Так же быстро вернулся обратно и довершил сожжение креста.

Только после этого бабуля с сомнением спросила:

- Кто же ты будешь, мил человек? Нельзя же так, голым по улице бегать.
Может, тебя ограбили или от ревнивого мужа бежишь? Хоть бы трусы что ли
надел.

- Я… не помню, - до меня дошло, что даже имя свое мне было трудно
представить. – Меня, кажется, Женей зовут, а вот откуда и как, ничего в
голове не осталось. Только одна мысль крутится: уничтожить крест.

- Эх, Женя, кто же это так над тобой пошутил-то? Ну да ладно, пойдем в
дом, я тебе хоть что-то от своего покойного мужа найду – срамоту-то
прикрыть. Хоть ты парень и ладно скроенный, но ведь народ не поймет,
особенно милиция, - старушка пошла в дом и, видя, что я послушно тащусь
за ней, продолжила словоохотливо рассуждать. – Жалко мне тебя. Чую:
добрый ты человек, но как выживать-то теперь будешь, без документов, без
жилья?

Зайдя в дом, я остановился в передней, и старушка вскоре вынесла мне
полный джентльменский набор сорокалетней давности. Одежда была чистая,
но видавшая еще те виды, так что я в ней вполне тянул на гибрид
фронтовика, вернувшегося с Отечественной и современного гражданина без
определенного места жительства и занятий. В общем, как советовала
хозяйка, стражей порядка мне было лучше обходить стороной. С другой
стороны, такими гражданами вряд ли сильно кто-то интересуется, если они
сами не мозолят глаза.

Видя, что я безропотно собираюсь уходить, сердобольная старушка робко
спросила:

- Куда ж ты пойдешь-то, дом-то у тебя хоть есть?

- Есть, только далеко - ответил я, не договаривая, что где этот дом, я
не имею малейшего представления. – Мне какой-нибудь небольшой пакетик
нужен. Надо золу собрать – я ее где-нибудь на пустыре развею.

- А зачем тебе зола? Ее лучше на огород, - возразила хозяйка.

- Не знаю почему, только чувствую, что если ее на огород высыпать, там
одна крапива расти будет.

Спустя пять минут, я снова стоял на той же улице, но уже одет, как в
старом фильме, и держа пакет с золой в руке. Старушка еще пыталась меня
накормить, но мне сейчас не полез бы никакой кусок в горло – настолько
мной владела потребность избавиться от этой золы.

Я пошел, куда глаза глядят – то есть вдоль улицы. К счастью, наше
отечество, если чем и богато, так это пустырями. Не пройдя и
полукилометра, я увидел дорожку, ведущую на большое поле с разбросанными
по нему бетонными останками сражений то ли за урожай, то ли за
коллективизацию. Это место было просто идеальным могильником для
захоронения моих негативно-активных отходов.

Я, как былинный сеятель, шел по этому, эпическому полигону
народно-хозяйственных экспериментов и широкими взмахами рук предавал
подобное подобному, то есть золу – земле, негатив – пустоте.

Спустя еще немного времени я опять стоял на дороге, но уже без тяжелого
осадка золы в руках. Нужно было как-то собираться с мыслями, подводить
итоги и строить планы. Однако, поскольку с мыслями у меня было туго, то
и со всем остальным ничего не получалось. Зато меня переполняли светлые
чувства: «Я избавился от этой гадости! С неба сияет солнышко (ну и
пусть, что уже скоро вечер), поют птички (ну и что, что вороны), и у
меня все впереди (правда не понятно, что это такое «все» и не находится
ли оно, скорее позади, чем впереди)!» Поэтому, я весело топтал
неизвестно какую улицу в неизвестно в каком направлении.

«Правильной дорогой идешь, товарищ!» - заметил я себе, когда понял, что
дома стали приподниматься выше от земли и каменеть. В конце концов, я
вышел к железной дороге и станции на ней. «Ага! Это же электричка», -
сделал я глубокомысленное для своих нынешних способностей заключение.

Даже не вспомнив, что нужно определиться, куда ехать, и не озаботившись,
чем платить за проезд, я прошел на перрон, будто был владельцем вечного
проездного. Судя по тому, что перрон не был пуст, транспорт работал
исправно, что и подтвердилось спустя некоторое время. Какое – я не знал,
так как был тем счастливым, которые не наблюдают часов ни на руке, ни в
кармане.

В электричке никто на меня не обратил внимания. Я чисто машинально
уселся у окошка и уставился на пролетающий там пейзаж. Он почему-то не
вдохновлял на поэтические мысли, но все равно, не мог испортить моего
радужного настроения. Где-то через пару остановок в вагон зашли три
очень серьезные личности в синих костюмах, и стали спрашивать у народа
билетики. Их скучный вид меня не заинтересовал, и я отвернулся к окну.
Спустя пару минут я услышал удивленный возглас со скамейки напротив:

- Слышь, мужик! А чо они у тебя билеты не спросили? – заговорщицки
подмигнув, ко мне придвинулся парень, одетый в столь же заношенную
одежду, как и у меня, но только более современного фасона.

- А почем мне знать? – я пожал плечами, заметив, как контролеры выходят
в тамбур на дальнем конце вагона.

На самом деле я только сейчас стал вспоминать что-то смутное про билеты
и деньги. Что-то на что-то надо было менять, чтобы на чем-то куда-то
проехать. Или посмотреть? Или поесть? Я окончательно запутался в
воспоминаниях, и мне захотелось есть и спать. Поскольку еды я вокруг не
наблюдал, сон был единственной разумной альтернативой, тем более что у
меня отчего-то постоянно болела голова, особенно на затылке.

Вздремнуть удалось лишь немного, так как электричка прибыла на какой-то
вокзал, а сидящий напротив парень тряхнул меня за плечо и сказал:

- Конечная, приехали!

- Куда?

- В Москву! Куда ж еще?

- А-а, - неопределенно промычал я и потащился за всеми на выход.

Людская река выливалась на узкий перрон и текла к сероватому зданию. Я
бы наверно растерялся, если бы знал, отчего мне было нужно растеряться.
А поскольку я ничего не помнил, то смело топал в потоке, прислушиваясь и
«принюхиваясь» к совершенно незнакомой для меня обстановке. «Но такой ли
уж незнакомой?» - я встал почти на самом выходе с перрона, обозревая
огромные двери, окна и крышу вокзала: «Как будто я где-то такое видел…
нет, не помню…»

Меня молча толкали в бока, а я все смотрел на стену здания и слушал
голос металлической дамы, говорившей сразу из десяти мест, пока не
ощутил какой-то дискомфорт. Не отдавая себе отчета, я повернулся и
сделал несколько шагов в сторону от перрона. В десятке метров от меня,
недалеко от каких-то железных ящиков, видимо меняющих деньги на эти
непонятные билеты, которые так хотели видеть строгие люди в синем,
стояла ничем не примечательная на вид девушка. А рядом с ней крутилась
парочка юрких типов.

Увидев ее, я ощутил исходящие от нее растерянность и испуг. Но вряд ли
бы только это меня привлекло… Да, основная масса людей пробегала,
закупорившись в своих планах и повседневных мыслях, почти не выказывая
никаких эмоций и как бы отсутствуя. Некоторые может и фонили мимолетными
эмоциями, но несильно, а тут. Тут примешивалось что-то плохое, каким-то
образом знакомое мне, и с чем я не мог смириться. Почему я с этим чем-то
не мог смириться, опять было совершенно непонятно. Но я уже, как компас,
взял направление и пошел к цели.

Наконец до меня дошло: один из парней около девушки, начал ее о чем-то
расспрашивать с приторно-слащавой, якобы вежливой улыбочкой. Но я уже
запеленговал второго, который якобы проходил мимо и, якобы случайно в
сутолоке толкнув парня, наскочил на девчонку. Мне почему-то он страшно
не нравился, и, сам не зная почему, я кинулся ему на перерез… когда уже
летел, взяв немного на опережение, раздался всполошный крик девушки:

- Ой, держите, он сумку у меня вырвал! – я боковым зрением отметил, что
она с мольбой обращалась к разговаривавшему с ней типу.

Тот кинулся, тоже якобы вдогонку за напарником, но я был быстрее. Честно
сказать, мне бы надо озадачиться, что буду делать с грабителем, но,
пребывая все в том же спокойном неведении, я налетел на грабителя, парой
движений отнял сумочку и на последок выдал хорошего пинка. Причем, мы,
кажется, оба удивились от моей наглости и легкости, с которой это было
проделано. Жулье оказалось весьма прытким и сообразительным, так что
пока я оборачивался, разыскивая глазами плачущую девушку, оба напарника
испарились, как будто их тут и не было.

Поскольку розыск хулиганов в мои планы не входил, я отнес сумочку
девушке и спросил, улыбаясь:

- Это Ваше?

- Ой, спасибо, я уж думала, что все! Там же деньги и паспорт! – девушка
не верила своим глазам, все еще ожидая от меня какого-то подвоха, а я
был на седьмом небе, сам не зная от чего.

Но долго этой идиллии длится не дало настоятельное похлопывание по моему
плечу. Я обернулся и узрел, строго на меня взирающего, молодого мужчину
в фуражке и форме.

- Что за шум? – спросил блюститель порядка и, не давая мне открыть рот,
продолжил. – Паспорт предъявите, пожалуйста.

Девушка, подумав, что вопрос относится и к ней, спешно начала копаться в
сумочке и, найдя вожделенную красную книжечку, радостно протянула
милиционеру. Я с блаженной (а правильнее сказать идиотской) улыбкой
рассматривал, что такое паспорт и милиционер. Вроде бы я видел эти вещи,
то есть должности (тьфу, не разбери кто есть что), но что они должны
значить, как-то не хотело проясняться в голове. Поэтому я решил
продолжать безмятежно следить за разворачивающимися событиями. То, что
эти события могут развернуться совсем не в ту сторону, как-то не
приходило мне в голову.

Мент (хм, его так зовут?) вернул паспорт девушке и уставился на меня. Я
тоже на него уставился, продолжая улыбаться. Потом поняв, что ему что-то
от меня надо, заметил, как бы между прочим:

- Кушать хочется. Вот не знаю, где здесь поесть можно? – вопрос был
нериторическим. Я действительно захотел по-настоящему есть, а как (не то
что, где) это делается, я имел самые смутные представления.

Представитель порядка (Какого порядка я не понимал, потому как вокруг
творился какой-то бардак, но всплывшее определение не желало
рассасываться.) не возжелал обсуждать гастрономические вопросы и снова
стал требовать от меня такую же красную книжечку, как будто в этом
заключался весь смысл его прямолинейной жизни. Я опять ему непонимающе
улыбнулся и ответил:

- Не помню, вроде была с собой… - оказывается, я был мастер приврать.

Не знаю, куда бы меня завели пререкания, если бы девушка вовремя не
встряла в мою полемику с законом:

- Ой, да не обращайте вы на него внимания! Вась, ты помолчи лучше.
Ладно? – и пока я соображал кто из нас троих Вася, она самым
извиняющимся тоном начала клянчить. – Товарищ лейтенант, это мой брат,
Василий Михайлович, с той же фамилией что и у меня. Но он… - и девушка
перешла на доверительный полушепот. – Немного того, больной на голову.
Сколько не следи, все одно, то паспорт потеряет, то сам куда-нибудь
потеряется…

Я сначала с недоумением, а потом с некоторой грустью, смотрел, как эта
девушка не растерялась и вытаскивает меня из какой-то проблемной
ситуации, сама не представляя, насколько она близка от истины – я
действительно был полоумным, и даже с чего-то немного почувствовал себя
ее братом. Да если честно, чем дальше мы беседовали, тем больше мне
нравился и патрульный. Мне почему-то было его жалко – мыкается тут,
пытается хоть какой-то порядок содержать, а как его тут содержать, если
вокруг столько жулья и бандитов? Самому бы выжить. Я-то прекрасно это
ощущал.

Самое интересное, что и милиционер, постепенно снизил обороты и под
конец совсем мягким тоном порекомендовал:

- Вы побыстрее до дома добирайтесь, а то без документов недолго и в
отделение угодить.

На что я, совсем расчувствовавшись, сказал:

- А хотите я Вам прямо отсюда все жулье, какое тут видно, покажу? – не
знаю, с чего на меня нашла такая уверенность, но незамутненная сознанием
голова сама готова была работать на одних инстинктах.

- Ты что, серьезно, экстрасенс какой, что ли? – рассмеялся патрульный, и
его лицо окончательно превратилось из тупо-государственного подобия
бляхи, висящей на его же форме, в милую, немного курносую физиономию
деревенского парня.

- А что, не веришь? Смотри! – я уже сам завелся и с азартом стал
внимательно осматривать площадь. Надо же, все подозрительные типы были
на изрядной дистанции от нас, но мне было почти все равно, лишь бы
только человек попал в поле моего внимания. Так что я стал перечислять.
– Вон там парень в синей куртке – чего-то явно жулит. Без насилия, но то
ли обманывает народ, то ли еще что.

- Так это ж Клизма, паршивец, опять валюту меняет. Ладно, что еще? – уже
заинтересовался патрульный.

- А там вообще не пойму, какой-то мрак, - мне стало как-то нехорошо. –
Не могу объяснить. Вот тот тип в темной рубахе. Вроде как и что-то очень
нужное продает, но это все равно что смерть в фантик заворачивать…

- Ах, мать твою! – воскликнул патрульный. – Это ж…

Больше я ничего не узнал, так как милиционер, посуровев лицом, буквально
кинулся в ту сторону. Я непонимающе пожал плечами, как бы спрашивая у
девушки, что произошло. Та уже совсем успокоившись, снова мне улыбнулась
и сказала:

- Не знаю, что ты тут проделал, но постового заслал куда подальше, Вася!

- А откуда ты узнала, как меня зовут? – удивился я еще больше.

- А что, и правда, Вася?

- Я раньше думал Женя, но если ты знаешь наверняка, то… - договорить
свою мысль я не смог, так как вызвал у девушки чуть не истерический
смех. Ничего не понимаю – ну что тут смешного, если человек не помнит
своего имени?

- Слушай, ты и в самом деле или блаженный, или прикидываешься? Я готова
и в самом деле поверить, что ты мне приходишься придурковатым братом.

- Почему бы и нет? – я философски улыбнулся.

Мне бы может и нужно обидеться, если бы точно знать, что или кто такой
блаженный. Ну а против того, чтобы приходиться хоть кому-нибудь братом,
пусть даже и не совсем умственно полноценным, я вообще не собирался
возражать. Тем более что, мне что-то подсказывало: это недалеко от
истины.

- Ладно, до электрички еще полчаса, составишь мне компанию – зайдем в
закусочную?

- Но ты же видела у меня нет этих… денег. А без них почему-то никто
ничего не хочет давать, - в моей голове всплывали неясные образы
разноцветных бумажек с картинками. которые все время меняли на что
угодно.

- Да ладно тебе! Ты мне зарплату сохранил. Заодно еще и поохраняешь меня
немного, а то я побаиваюсь, что эти типы вернутся.

- Я тоже боюсь этих, в фуражках… ментов, - сознался я и снова заслужил
снисходительную улыбку.

А потом мы, как сбежавшие с занятий ученики (по определению моей новой
знакомой), упивались колой и отъедались какими-то ливерными пирожками, о
содержании которых было лучше не задумываться. Это тоже сказала девушка,
так как я и так ни о чем не задумывался. Мне с ней было легко и просто.
Мы болтали о каких-то ее маленьких радостях и больших проблемах. Но у
кого же вокруг (кроме меня, конечно) не было проблем? Она тоже пыталась
интересоваться моей жизнью, впрочем, как и я. Если бы еще хоть
кто-нибудь, хоть что-нибудь нам разъяснил по этому поводу, но, увы!

В результате, ко времени ее электрички она была озабочена моей судьбой
гораздо больше чем я сам. Мне даже пришлось чуть не силком пихать ее на
перрон. На полпути она что-то совсем заупиралась, но я, не слушая,
буквально тащил ее к электричке. И только когда она уже заорала на меня:

- Идиот! Куда ты меня тащишь? – до меня дошло, что я чуть не усадил ее
не на тот поезд.

Мне стало страшно стыдно и обидно, что это она совсем даже не со мной
хотела остаться. Видимо, прочитав все мои детские переживания на
физиономии, она усмехнулась и совершила невероятный поступок: слегка
приобняв, чмокнула в щеку. Потом махнула еще раз на прощание и
растворилась в круговороте пассажиров. А я продолжал стоять почти в том
же месте что и сорок минут тому назад, только теперь я был переполнен
новыми переживаниями, ощущениями и жизненным опытом.

Строго следуя указаниям этого опыта, я быстро смылся из привокзальной
суеты и пошел по улицам, держа прежний курс: куда глаза глядят. Внутри
меня было по-прежнему легкое и приятное настроение, немножко
подкисленное, как хороший чай лимоном, расставанием с хорошим человеком.
Но я знал, что встречу еще много хороших людей – их было полно вокруг. А
как отличать плохих от хороших я знал, вернее не знал, а просто
чувствовал, и наверно, именно поэтому мне было так легко на душе.

Вокруг жил своей кипучей жизнью огромный город. Я брел по тротуару и
почти не смотрел по сторонам. Мне не нужно было смотреть – я чувствовал
город, ощущал это невероятное, просто бесконечное множество судеб,
желаний и переживаний, скользившее мимо меня. Каждый из этих людей
представлял в себе Вселенную, замкнутую на себя, переживая все
окружающее в соответствии с собственными представлениями, опытом и
мировоззрением. Им было очень трудно увидеть окружающий мир и понять
других людей. У них элементарно не хватало на это времени.

А я был лишен внутреннего мира и поэтому был свободен. Ну, может, не
совсем – какое-то очень ясное отношение к плохому и хорошему у меня
было. Я чувствовал, как какой-нибудь прохожий несет в себе многотонный
груз власти, зачастую сам погребенный этой властью своих капризов,
самовлюбленности и презрения к другим. А другой человек мог быть почти
таким же легким, как и я сейчас, настолько его внутренний мир был открыт
для любви и сочувствия.

Я шел, не замечая высоких домов, памятников, реклам, не обращая внимания
на то, что я выгляжу, мягко говоря, не так как остальные люди. Я
прислушивался к своим ощущениям: местами мне было легче, местами почти
невыносимо тяжело, но в среднем на плечах лежало давящее ощущение
огромного мегаполиса. Я чувствовал, что почти один на один против этой
насупившейся громадины – эдакий малюсенький Аника-воин размахивающий
своей зубочисткой перед равнодушно-плотоядным монстром, который даже не
обращает на меня внимания ввиду моих микроскопических размеров. Или
обращает? У меня появилось чувство, что я близок к какой-то важной
догадке, но вот какой – это была проблема. Пока я напрягался, отгадка
вильнула хвостом и испарилась, а вместо нее из меня начала проситься
наружу недавно выпитая кола…

«Ой-ой-ой!» - прозвенела в моей пустой голове паническая мысль и я,
зажмурив веки, попытался вспомнить, как решить столь насущную проблему в
большом городе. Перед глазами встали две огромные, просто эпические
буквы: М и Ж. Мозги явно пытались что-то мне подсказать, но вот значения
этих букв я не помнил. Ну ладно Ж – Женя, жо...а наконец, но что такое
М? Нет, так ни до чего не успею додуматься. Панически озираясь по
сторонам, я определил, что нахожусь на небольшой и довольно угрюмой
улочке, зажатой тяжелыми громадами старых каменных домов. Увидев
напротив пустырь с какими-то гаражами, я завернул туда. Дальнейшее
поведение мне подсказал нос, учуявший, где народ в большом городе мог
найти решение такой малой проблемы. Заскочив в щель между гаражом и
какой-то мусоркой, я удачно освободился от мучавшего избытка жидкости и
расслабленно подумал о лучшей половине человечества: «А что им-то делать
в таком экстренном случае?» Пока я так глубоко сочувствовал сестрам
нашим, одна из таких лучших половин, правда весьма преклонного возраста,
выскочила из подъезда и напустилась на меня:

- Опять гаденыш тут пристроился! Ну, погоди у меня! И так от этого
мусора вонь стоит, так этих алкоголиков еще не хватает!

- Извините, а Вам и правда, нужен алкоголик? – меня удивили эти странные
рассуждения.

«Наверно это известная всем женская логика», - что-то догадалось внутри
меня, но вот дальше мысль опять не шла, так как вспомнить, в чем же была
суть этой таинственной логики, никак не получалось. Да и не дали. Бабуля
все еще пыталась сердиться:

- Еще и лыбится. Ты мне не лыбься! Знаю я вас, шантрапа бездомная… - но
запал почему-то явно от нее уходил.

- Так я бы ни за что, ни одним…- попытался я убедить я в своих самых
чистых намерениях пожилого ветерана уличных споров и сплетен, но
наткнулся на проблему: «Чем, ни одним? Пальцем что ли?» Так и не
разобравшись, я продолжил. – Милая госпожа пенсионерка, где же здесь
найти место для этих дел? И Вы не знаете случайно, что значат буквы эМ и
Жо?

Что-то я не то сказал… Бабушка аж опешила, то ли от моей наглости, то ли
от глупости, а может, и от всего сразу. Я понял, что плодотворной беседы
не получится, поэтому грустно вздохнул и пошел дальше. Бабуля же так и
осталась стоять, удивленно на меня воззрясь – видать ей не хватило той
самой женской логики.

Непонятно, сколько я так шел, пока ноги не привели меня к странному
месту. Это был большой перекресток, и вокруг толпы народа вливались в
нескольких местах под землю и в одну из дверей в доме. Но больше всего
меня поразила буква М над входом.

«Так вот, что она означает: метро!» - я воодушевленный догадкой и
совершенно не представляя, что такое метро, «влился» с толпой в
ближайшую дырку под землю. Что-то здесь было мне знакомым. Я ничему не
удивлялся, но и вспомнить, что это все значит, никак не мог. Под землей
оказался длиннющий темный коридор, и чего только в этом коридоре не
было! Какие-то лавки, железные и застекленные киоски в стенах, в
которых, как птицы в клетке, сидели девушки, и что-то меняли на все те
же деньги. Местами у стен сидели люди весьма непрезентабельного вида,
так что даже я на их фоне выглядел еще ничего. Да нет, наверно я так же
и выглядел.

Толпа народа в основной своей серой и бурлящей массе заплывала по
коридору в двери, который никак не успевали закрываться. Я озадачился:
«Зачем тогда двери? Чтоб жизнь малиной не казалась? Интересно, от кого я
эту фразу слышал? И почему жизнь должна казаться какой-то ягодой?»

Рассуждать мне не дали и запихнули прямо в эти не закрывающиеся двери. Я
вылетел из них, как пробка, в относительно свободный зал, из которого
вели несколько путей. Стоя посреди него, я наблюдал, как народ,
забежавший со мной, бесстрашно бросается в проходы, где им преграждают
путь какие-то клещи. Странно, но каждый раз, когда кто-нибудь туда
заходил, клещи открывались и пропускали смельчака. Я понял, что тут
что-то не так и, обострив внимание, заметил, что люди все время что-то
вставляют в щели на исполинских зубах.

«Опять деньги нужны!» - догадался я: «Но как же их раздобыть? Не
работать же!» - мне стало смешно от случайной мысли. Какое, вообще,
отношение имели эти пресловутые деньги к работе? Никакого! Тем более, я
затруднялся сказать, что такое работа. Одно было ясно: туда без денег не
пустят, если, конечно не перепрыгнуть через эти клещи.

Я грустно развернулся и нырнул в другой, встречный поток, который
выкинул меня обратно в темный коридор подземного перехода. Я уже
настолько отупел от этой бесконечной массы людей, что почти ничего не
соображал. И тут я сообразил, что стою напротив одного деда, присевшего
у стены. Перед ним лежала кепка, в которой лежало несколько медяков.

- Добрый человек, подай Христа ради, если есть чем поделиться, - как-то
неуверенно произнес он.

Я же, тем временем, пытался сообразить, с чего тут остановился:
«Пожалуй, мне было с ним хорошо». Просто этот поток холодной
отчужденности и сосредоточенности уже начинал меня изматывать, а тут
вдруг какое-то светлое ощущение. Недолго думая, я плюхнулся рядом со
стариком, притулившись к стенке, и ответил:

- Подал бы, да нечего. Сам видишь, в том же положении. Но ты не думай –
я мешать не буду.

- Да как ты мне помешаешь? Это я тут мешаю, - дед снизил голос и,
тихонько кивнув в сторону своих коллег, почти шепотом произнес. – Они
вон постоянно сидят, а мне… деваться, просто, некуда, вот и сел здесь.

Слово за слово, мы разговорились, вернее, я больше спрашивал, так как о
себе, кроме полной пустоты в голове ничего поведать не мог. Дедуля, тоже
не избалованный вниманием, рассказал об ужасной в своей простоте
истории. Еще года три назад он счастливо жил со своей женой в небольшой
квартире. За плечами у него было высшее образование и долгая трудовая
жизнь. В этом можно было усомниться, но я чувствовал, что он не очень
умел врать, не то, что некоторые (это я про себя). Но сейчас я не врал,
честное слово! Просто для того, чтобы врать, надо знать, что это
неправильно, а я не знал ничего. Зато хорошо чувствовал этого человека,
и он мне нравился. Не в пример его коллегам по занятию.

Беда не приходит одна и он в одночасье потерял жену и работу. Его
нормальная жизнь потеряла какой-либо смысл. Он не выдержал такого удара
судьбы и запил на остатки денег.

- Представляешь, - грустно выговаривал Михалыч, чем-то симпатичный мне
собеседник. – Казалось, мы с Лидой и ссорились, и ругались иногда. Но
вот не стало ее, и будто жизнь кончилась. Все ее вот вспоминаю…

На окраине Москвы у них жила дочь с семьей, но он почти прекратил
общение с ней из-за своего пьянства. Деньги закончились, и пить стало не
на что. Тогда он решился «по совету друзей» перебраться жить к дочери,
которая еще до его пьянки звала отца к себе. Но из какой-то глупой
гордости пенсионер не захотел идти к ней с пустыми руками и решил сперва
втихаря продать квартиру.

- Ну и продал, да так, что остался и без квартиры и без денег, -
усмехнулся дед. – Так вот теперь бывает. Сунулся правду искать, а у этих
«друзей» все вокруг куплено и концы воду. Только угодил в сизо –
хорошо, еще ничего на шею не повесили, а просто выкинули на улицу. Вот
теперь и числюсь в полноценных бомжах. Из своего района не хочется
никуда уходить, да больно жизнь стала злой, того и гляди мусора попрут
за город…

- А что же ты, Михалыч, к дочке то не подашься? – удивился я
бедственному положению старика. Хотя, какой он старик в шестьдесят два
года? Если на внешний вид только – уличная жизнь не балует.

- А дочка переехала, номер ее телефонный потерял, да и зачем я ей теперь
такой? – отвечал, тем временем, дед. – Эх, столько денег мимо носа
увели! Думал, старость обеспечу, да дочери помогу...

Пока мы так беседовали, в его шапку стали сыпаться сначала железные
кружочки, а потом бумажки, и цифры на этих бумажках становились все
больше. Михалыч непонимающе смотрел на свою шапку, а я на людей,
мысленно их благодаря за помощь человеку.

- Слушай, ты счастье приносишь! – наконец вымолвил дед, потом
спохватился и вытряхнул деньги из картуза в карман, оставив только
несколько небольших монеток. Шапка снова начала заполняться деньгами.

Я попытался продолжить беседу, но Михалыч как-то совсем напрягся и все с
опаской посматривал на соседей. У тех дела шли негусто, но я чувствовал
их неискренность и поэтому никак не мог проникнуться к ним сочувствием.

- Ладно. Пора уходить. Чует мое сердце, еще немного и нами
заинтересуются, - сказал, вставая и покряхтывая, Михалыч.

- А кто заинтересуется? – мне было интересно, кого он так испугался,
ведь мы ни у кого ничего не отнимали, не бузили и даже вина не пили.

Старик не успел мне ответить, так как разъяснение пожаловало само собой,
представ в виде весьма плотного молодого человека с кирпичным выражением
лица и глазами, смотрящими из под полуопущенных век. «Бр-р! Печать
инферно», - промелькнула откуда-то у меня странная мыль при виде этого
странного взгляда. Действительно, когда у человека при взгляде верхнее
веко почти касается зрачка – обходите его стороной. Я не помню, почему,
но столько в нем сочетается подлости, тупой самовлюбленности и упоения
властью над людьми, что это можно назвать печатью инферно. Только не
спрашивайте, что такое инферно, я не могу вспомнить, а как пытаюсь
вспоминать, мне плохо становится.

- Эй, дед! Ты чего это на чужой территории расселся? Или по кумполу
захотел? И потом, делиться надо! А ну-ка показывай, что у тебя в
карманах.

Видя, что Михалыч скуксился и готов все отдать, я вступил в беседу:

- Привет, парнишка! Логика у тебя какая-то женская. Сам говоришь
делиться надо, а свои карманы не выворачиваешь? Давай мы все карманы
вывернем, а потом поровну разделим.

- Как это? – оторопело просчитывал такую комбинацию в своем маленьком
уме громила.

Надо заметить, что хоть и мою память тоже сильно сбоило, но у меня
голова все-таки соображала раз в десять быстрее, чем у этого
«вундеркинда».

- Ах ты, гад! Еще издеваться вздумал, – наконец мысль громилы, хромая,
доползла до какого-то результата, и он, немного потоптавшись, начал
реагировать на мое конструктивное предложение.

Надо сказать, я не был готов к такому развороту событий. Вернее я вообще
ни к чему не был готов, сами понимаете, почему. Поэтому и не
среагировал, когда его лапища сгребла заношенную гимнастерку на моей
груди. Я только заметил, как все калики перехожие начали быстро
испаряться куда подальше, и только один Михалыч, осторожно пробурчал
начальнику над сирыми и убогими:

- Да чего ты руками-то размахался? Я ж тебе должен, а не он.

- А с тобой, дед, я еще разберусь! – огрызнулся битюг.

Спасибо Михалычу, он подарил моему телу очень нужный момент, для того,
чтобы оно, не советуясь с моей пустой головой, начало действовать. Я с
удивлением наблюдал, как мой организм каким-то хитрым образом мгновенно
присел и крутанулся, так что рука нападавшего вывернулась самым
невероятным образом. Увлекаемый завязшей в рубахе рукой, громила поехал
куда-то вперед. Но моему телу было этого мало и оно решило отвесить
полноценного пинка детинушке, причем, так ловко, что тот не успел
выпростать свою руку вперед и со всего маху въехал кирпичной рожей в не
менее кирпичную кладку стены перехода.

Я с ужасом наблюдал эту картину и даже начал внутри оплакивать
несчастного рэкетира, но теперь уже Михалыч не дал мне расслабиться,
крикнув: «Бежим!» – и потянув меня в темноту перехода.

При этом народ вокруг изрядно всполошился, вернее разбежался. Я только
успел удивиться, насколько здесь люди просекают ситуацию и «спешат» на
выручку, а ноги уже сами несли меня за Михалычем. Внезапно тот стал
тормозить и, опять схватив меня за руку, крикнул:

- Легавые!

По его голосу я сразу понял, что это гораздо хуже, чем неудачливый
рэкетир, и дракой тут не обойдешься. Я на секунду замер на пересечении
коридоров. Гормоны молотом долбили в висках пульсирующей кровью.
Спросите: откуда я про гормоны с кровью знаю? Так я вам отвечу: не знаю!
Зато я нутром почуял, куда идти.

- Туда! – крикнул я Михалычу, и мы шмыгнули в один из переходов.

Я бы удрал от любых патрулей играючи, но вот Михалыч… поэтому я старался
предугадывать обстановку на счет препятствий из стражей порядка.
Пришлось еще свернуть и даже заскочить разок в зал с зубами и клещами
(который совсем запыхавшийся Михалыч назвал подземкой), чтобы выскочить
со стороны другого выхода на улицу. Только там мы заскочили за угол дома
и расслабились. Я видел, как было тяжело деду – не в его годы устраивать
забеги с препятствиями. И все же, надо отдать должное, он быстро
восстановил силы и повел меня куда-то дворами. По дороге он спросил:

- Как ты так ловко сумел пройти мимо них всех?

- Повезло, – ответил я почти честно.

- А ночевать-то где собираешься? – догадался Михалыч о моем бездомном
положении. Когда выяснилось, что я не то что не знаю, где буду ночевать,
а даже не очень представляю, что это такое, дед окончательно взял меня
под свою опеку, только удивляясь. – И что же с тобой приключилось, что
ты ничего не помнишь?

- Если бы я сам знал, – откликнулся я беззаботно. – Зато не о чем
беспокоиться. Гуляй, хоть налево, хоть направо, и настроение всегда
хорошее. Посмотри на прохожих: большинство постоянно чем-то озабочены.
Их мысли, как белка в колесе, крутятся в головах и не дают им увидеть
окружающего мира. А у меня ничего не крутиться – звонко и пусто!

Михалыч не стал жалеть богатой выручки, и мы затарились на
«заработанные» деньги простой едой в небольшом магазинчике и даже взяли
бутылку «народного сорокаградусного напитка». Дальше мой поводырь повел
меня лабиринтами улочек и дворов, и спустя какое-то время мы проникли в
полуподвальное помещение, открыв железную дверь, которая снаружи
выглядела надежно запертой.

- Сейчас свечку зажгу, - подсуетился мой проводник, и вскоре я,
подслеповато озираясь, увидел темный, низкий коридор, ведущий непонятно
куда. Михалыч хвастал своими владениями. – Там дальше теплотрасса, но
сейчас у нее жарко, так что мы тут будем, у меня даже лишний лежак есть.
За углом отводка от водопровода и канализация есть. Считай, со всеми
удобствами устроился, лишь бы никто не выгнал.

А дальше мы продолжили разговор за жизнь, начатый еще в переходе, но
сейчас он плавно тек под хорошую закуску и выпивку. Оказалось, что мой
организм, как впрочем, и я сам, весьма неплохо отнесся к алкоголю, и мы
уже чуть не породнились с этим дедом. И все-таки было у нас кроме водки
и одиночества еще что-то общее – наверно, отношение к жизни. Вот только
пришли мы к нему с противоположных концов: он, имея все и потеряв, а я
вообще никуда не приходил, не имея за пазухой ломаного гроша. Мы оба не
строили никаких планов и не жалели себя. Но, в отличие от меня, у
Михалыча была длинная и интересная жизнь за плечами, и поэтому нам было
о чем поговорить.

Где-то между вечером и утром, будущим и прошлым, неизвестно в какой
протяженности и пространстве наш разговор незаметно перешел в сон. Мне
снились странные вещи. Будто я, это не я, а какой-то ангел, витающий в
небесах и лечащий Землю. Почему-то при этом я покрывал ее огромными
горчичниками, пластырями, и все пытался воткнуть большущий градусник. Но
никакой подмышки у нее, естественно, не находилось и я в конце концов,
сунул термометр прямо в Тихий океан. Вода при этом стала кипеть, а
земной шар зачихал вулканами. Потом я удирал от какой-то комиссии,
которая обвинила меня в неправильном лечении, потеплении климата, цунами
и землетрясениях. Я на ходу оправдывался, что это все из самых лучших
побуждений… в общем, чушь какая-то. Проснулся я от скрипучего бренчания
старенького будильника.

- Ага! Пора вставать, – раздался в темноте голос Михалыча. - А то тут
без света весь день так проспишь.

Вскоре последовало чирканье спичек, и темнота рассеялась от огонька
очередной свечки.

- Давай перекусим, а потом на дело надо идти. Не в переходе же
позорится, - при этих словах дед помрачнел. – Хотя и курьерство это мне
ой как не по душе. Не лезу я в то, что ношу. Но то, что там ничего
хорошего – любому понятно. Ты-то как, тут сидеть будешь, или пойдешь
куда?

- А с тобой нельзя? – спросил я.

- Нет, этого хозяева не любят. Я должен быть один, - отказал Михалыч, но
смилостивился и добавил. – Хотя можешь меня проводить до полпути, если
делать все равно нечего.

На том и условились – делать мне, и действительно, было абсолютно
нечего. Мы шли по утреннему городу. Народ в основной массе уже
разбежался по рабочим местам, и вокруг наступила легкая передышка перед
деловым наплывом трудовой суеты. Вскоре настал момент, когда мне было
нужно оставить своего компаньона.

- Подожди меня здесь, - попросил Михалыч. – А потом, если еще есть
желание, пройдемся до другого места.

Смотря на его удаляющуюся спину, я почувствовал, как меня постепенно
охватывало беспокойство. Я нутром чувствовал, как неприятна ему эта
работа. Но кроме этого, было еще что-то. Поэтому я не послушался старика
и пошел вслед за ним. Мне не нужно было смотреть, куда он идет,
настолько хорошо чувствовал его впереди. Так мы прошли еще с
полкилометра, и я понял, что мой Михалыч остановился у цели своего
путешествия. И здесь по-настоящему дошло, что меня беспокоило. Резко
усилилось ощущение, будто над стариком нависла коварная и огромная змея
и только выжидает, когда его укусить.

Но вот я понял, что он возвращается, словно неся с собой ядовитый
подарок этой змеи. Я не стал от него прятаться, только взглянул ему в
глаза, показав, что все понимаю, и проследовал за ним до точки, где мы
расстались.

- Ты зачем за мной следил? – немного расстроенно спросил Михалыч.

- Не следил. Мне это не нужно, я просто чувствую тебя, - не стал я
скрывать своих способностей.

- И как же ты меня чувствуешь? – немного ехидно пошутил дед.

- Вопрос не как, а что, - вздохнул я. – Понимаешь, над тобой нависла
какая-то большая гадость… ты не заметил ничего необычного?

- Как не заметил, - признался старик. – Не нравится мне это, а тут еще
ты со своими предупреждениями… чужой человек был, незнакомый. Это бы
ладно, они иногда меняются, но денег дал слишком много. Целую тысячу,
представляешь? И это за обычную работу: отнеси, передай. Я и за сотню бы
сбегал.

- Слушай, Михалыч. Чует мое сердце, тут какая-то подстава. Знаешь что,
давай-ка мы этот пакетик куда-нибудь спрячем, а ты возьмешь похожий с
любой ерундой внутри.

- Куклу предлагаешь сделать?

- Можно и куклу туда засунуть, только зачем? – не понял я идеи.

- Да это так пустышку называют, - объяснил мне Михалыч, а я задумался,
почему соску надо называть куклой и потом давать взрослым дядям в
конверте. Но он не дал мне додумать и сказал. – А давай! Если все в
порядке, то я потом настоящий пакет им передам.

- Я бы от него избавился как можно быстрее, но тебе видней.

- Думаешь, мне это доставляет удовольствие? Ведь понятно: мною, как
метлой, следы заметают. Хорошо, если здесь еще просто деньги…

- Нет, не деньги. Здесь яд, сладкий такой, или приятный, затрудняюсь
сказать… - определил я содержимое, сверяясь со своими привокзальными
ощущениями.

- Ясно, - совсем поникнув головою, проговорил Михалыч. – Я все не хотел
думать, а теперь, что ты наделал? Я же не смогу эту смерть раздавать
больше.

- И не надо. Ты сейчас эту куклу в конверте неси, а я за тобой послежу,
- не зная сам, почему, я ясно почувствовал свою ответственность за этого
человека. Вот только как ему выкрутиться из этой тяжелой жизненной
передряги, пока не представлял. Одно было ясно: чтобы разобраться в
своих «чувствах», нужно было проиграть ситуацию до конца.

Спустя час мы шли почти в той же диспозиции, только в совсем другой
части города. Я опять совсем не смотрел по сторонам, а «прощупывал»
окружающее пространство на предмет «нравится - не нравится». Наконец,
впереди появилась умеренно заинтересованная цель путешествия Михалыча. Я
только подумал, что наверно зря мы с этой куклой придумали, как заметил
сбоку все ту же затаившуюся змею. Она тут же кинулась к месту встречи,
фоня хищным и властным желанием напасть на встретившихся людей, причем,
нападавших было двое.

Я, понимая, что не успеваю, кинулся к Михалычу и увидел, как к нему и
какому-то парню подлетают два в штатском, но явно облеченных властью
типа. В принципе я ничего не имел против них – они делали свою работу.
Того типа, с которым встретился мой закомый тоже не было жалко, но вот
старика я не собирался никому отдавать.

Пока я несся к месту стычки, события не стояли на месте. Парень побежал
и один из нападающих кинулся за ним. Второй из напавших схватил деда за
руку, и тут же умудрился подхватить упавший конверт с асфальта.
Сообразив, что следующими увижу наручники на руках деда, я кинулся к
мужику и двинул его куда-то в живот, видимо, попав в какую-то там точку,
так как тот начал сгибаться, как циркуль. Я же в это мгновение
просчитывал ситуацию, ощутив интерес к машине за углом и ключам в
кармане у обездвиженного мужика. Спустя секунду, я гнал Михалыча за угол
дома, держа ключи в руках и чувствуя спиной, как второй чекист пытается
достать пистолет. Но он не успевал, так как второй рукой держал
пытавшегося сбежать парня.

Спустя еще десять секунд мы уже рулили по улице. Михалыч только пилькал
глазами, не успевая за событиями. Я же продолжал играть на опережение,
ощущая общую тревогу, которую собирался запустить очухивающийся вояка.

«Вот то, что нужно!» - подумал я, увидев знакомую букву М, и довольно
вспомнил: «А я еще гадал, что она может значить».

- Михалыч, ты знаешь, как того зверя под землей деньгами успокаивать? –
спросил я, подруливая прямо к площади перед воротами, ведущими под
землю.

- Это ты про метро? – опешив, переспросил старик. – Конечно, знаю!

- Тогда вперед!

Я не знал, что мне предстоит. Думал: пройдем эти зубы и, слившись с
толпой, двинем куда-то дальше. Туда, откуда они все потом возвращаются.
Но все оказалось гораздо кудрявее. Эта жуткая дорога в преисподнюю… но
Михалыч шел туда, как к себе домой. Это успокаивало. Следующим
испытанием оказался страшный визг и грохот из черного туннеля,
оказавшийся электричкой, закопанной на страшную глубину. И после всего
этого мне пришлось еще и заходить внутрь вагона, а поезд помчал меня по
глубинам ада. Но, глядя на сонно скучающих людей вокруг, я понимал, что
это просто что-то не в порядке с моей головой, а это уже новостью не
являлось, и оставалось только успокоился.

Не знаю, что из всех этих переживаний больше на меня подействовало, но
вися на поручне рядом с Михалычем, я впал в странный транс. Мне
привиделось, что плыву маленькой искрой в огромной паутине
перекрещивающихся нитей или туннелей, а рядом находилась похожая
звездочка Михалыча. В какой-то момент я почувствовал такой же, но очень
слабый сигнал немного в стороне от одной из нитей. Мои не обремененные
памятью чувства начали все больше крутиться вокруг этого сигнала, пока
я, наконец, не понял – это единственный близкий старику человек, скорее
всего его дочь. Открыв глаза, я увидел схему паутины перед глазами.

- Вот она! – я с торжеством ткнул пальцем в схему.

- Кто она? – с надеждой спросил дед.

- Твоя дочь! Едем туда!

Михалыч и пытался бы сопротивляться, но делать ему было совершенно
нечего, так что он только пожал плечами. Мне же не надо было больше
никаких подсказок. Я просто закрывал глаза и сверялся с внутренней
схемой, механически пересаживаясь с ветки на ветку метро и выйдя под
конец на землю. Затем привел старика на остановку, дождался следовавшего
туда, куда надо, трамвая, и, проехав пяток остановок, вытащил своего
компаньона на улицу.

- Вообще-то она должна работать, но почему-то сегодня дома, - объяснил я
по пути ничего не понимающему старику. Не знаю, понял ли он хоть что-то,
но послушно шел за мной. Вскоре мы стояли перед запертой подъездной
дверью. Я подумал и предложил. – Можно позвонить к ней в квартиру, но
она может и не узнать твоего голоса… Нет, лучше зайти в подъезд и
позвонить прямо в дверь.

- Хорошо, подождем, пока кто-нибудь выйдет, - согласился Михалыч.

- Зачем? - не понял я и, не задумываясь, набрал код подъезда. Дверь
послушно щелкнула и открылась. Дедовы глаза тоже щелкнули в немалом
испуге. Кажется, до него начало потихоньку доходить, что я не шучу. Ну и
пусть, надо доверять людям, правда, далеко не всем… но мне-то можно!

После того, как лифт поднял нас на нужный этаж, я подошел к двери,
поставил Михалыча ровно перед глазком, а сам встал сбоку, чтобы меня не
было видно.

- Улыбайся! – приказал я деду и нажал звонок, сам вслушиваясь в ощущения
за дверью.

Да это она. Я послал ей все эмоции тепла, радости, сочувствия, приязни –
все, на что был способен, и мои посылы сработали. Дверь раскрылась без
замедления и из нее вышла приятной наружности женщина лет тридцати на
вид. Ей было достаточно секунды для того, чтобы определить в заросшем
щетиной старике своего, еще не слишком пожилого отца. Спустя мгновение я
был свидетелем бурной сцены обниманий, причитаний, всхлипываний,
каких-то каяний и признаний, происходивших прямо в коридоре.

Поняв, что все удалось, я протянул руку к кнопке вызова лифта и
незаметно нажал ее. Когда дверь открылась, я пулей в нее заскочил и
сразу пустил кабинку вниз. Вы спросите, чего это я удрал посреди всех
этих празднований? Отвечу: это не мой праздник. Все, что мне хотелось,
сделал и поимел от этого массу удовольствия. Дальше мое участие, может и
было бы желательным, но уже далеко не обязательно. Если бы меня
прельщали чужие харчи, я бы давно уже сидел на шее у той пенсионерки,
которая сожгла страшильный крест и одела меня.

Это было не мое. Я уходил от этого дома, спиной чувствуя счастье двух,
встретившихся после долгой разлуки душ, и был сам от этого счастлив. А
что еще для этого нужно? Ощущение свободы, твоей нужности людям, и
никаких забот – вот и все!

ГЛАВА 7. В ПОИСКАХ СЕБЯ

Я опять шел по огромному городу, только теперь не среди тяжеловесных
каменных громад центра, а вдоль широкого проспекта одного из
многочисленных спальных районов. Стандартные высотные коробки
бесконечными рядами тянулись вдоль обеих сторон дороги. Было тепло,
светило солнышко, город жил своей неугомонной жизнью, и я, завидев
трамвайную остановку, вспомнил, что, кажется, отсюда мы с Михалычем и
пожаловали в гости к его дочери. Разглядывая симпатичных девушек на
остановке, я понял, что мой организм явно к ним не равнодушен, особенно
к стройным ножкам, только слегка прикрытым коротенькими юбочками.
Озадаченно следуя в направлении, куда смотрели мои глаза, я притопал
прямо к девчонкам и, когда они стали заходить в подошедший трамвай,
последовал за ними.

Я все пытался сообразить: и с чего это мне доставляет удовольствие
прислушиваться к их легкому щебетанию и пересмешкам, как кто-то толкнул
меня в плечо, и я услышал вопрос:

- Ваш билетик, пожалуйста!

Обернувшись, я непонимающе уставился на суровую, полноватую даму в
униформе и с каким-то значком на ее обширной груди.

- Я Вам говорю! Да, да! И не надо на меня так удивленно смотреть, –
женщина требовательно на меня смотрела, а со стороны девушек раздался
смех:

- Ой, девчонки, сейчас охота на зайца будет!

Мне, конечно, нужно было спросить, что такое билетик, но юные попутчицы
озадачили меня с зайцем гораздо больше, так что я примирительно
улыбнувшись строго-официальной женщине, спросил все-таки у девушек:

- А что, зайцы в трамваях обитают? И как на них охотиться?

Почему-то на мой серьезный вопрос, раздался заливистый смех, а дама, еще
больше сдвинув брови, стала краснеть.

- Ты же деревенский! – воскликнула сквозь смех, одна хохотунья. –
Неужели не знаешь, как на зайцев охотиться?

- Хватит тут болтать! – вмешалась контролерша. – Не желаете ли штраф
заплатить, раз билета у Вас нет?

- Желаю, - охотно ответил я. – А что это такое?

Ну, что такого я сказал? Девчонки уже хором грохнули смехом, и трамвай
стал похож на подмостки какого-то балагана, но я-то об этом не
догадывался, только заподозрил, что вопросительно-проверятельная дама
еще сильнее хмуриться, видимо, чтобы самой не засмеяться. Из последних и
самых строгих сил она ехидно ответила:

- Деньги! Или ты и о них нечего не знаешь?

- Почему не знаю? Знаю! – я сообразил, что она желает увидеть эти
цветные бумажки, которые у всех вызывали восторг. Пришлось прибегнуть к
моему, уже опробованному трюку. Вытащив из кармана неизвестно как там
оказавшийся обрывок газеты, я уверенно протянул его женщине и спросил. –
Эти деньги?

Она уставилась на мою руку и, немного подумав, с глубоким
удовлетворением взяла бумажку. Поняв по открытым ртам веселых попутчиц,
что я сделал чего-то не того, я поспешил в открывшуюся дверь, как
говориться, от греха подальше.

Несмотря на инцидент в трамвае, я все еще витал в мимолетных облаках
своего случайного счастья, переживая снова и снова момент встречи отца и
дочери, так давно не видевших друг друга. «Ладно, если с трамваем не
получилось, займусь-ка я своим любимым занятием!» - меня настолько
воодушевила моя удача с Михалычем, что я решил закрепить успех и
посматривал по сторонам: не понадобится ли кому помощь? Тем более что
мне что-то говорило, что я уже таким промыслом занимался и раньше…

«Ага!» - я мысленно воскликнул и аж подпрыгнул от радости: впереди от
трамвайной остановки, тяжело дыша, отошла старушка. Было видно, что
сумки в ее руках явно были ей не по силам, а путь до дома неблизкий. Я
так был уверен в необходимости помощи, что ястребом подлетел к бабуле и
быстренько схватился за ручку тяжелой кошелки, одновременно разевая рот
для благочестивой беседы. Но успел сказать только несколько слов:

- Бабушка, Вам наверно тяжело тащить… - а затем вдруг столкнулся с тем,
что сухонькие руки вцепились в ручку сумки и не отдавали ее мне.

- Ой! Ну, что же это?! – чуть не плача, перебила мою вежливую речь
бабушка. – Помогите, хоть кто-нибудь, грабят!

Я на мгновение заткнулся, соображая: к кому это бабушка обращается, и
почему ее грабят? Но додумать не успел, так как услышал возглас:

- Ах ты, гад! – при этом я словил хорошую оплеуху откуда-то сбоку и
плюхнулся задом на газончик, отвоевав-таки сумку у бабули. Сцена,
наверно была смешная: я, с разинутым ртом и сумкой на коленях, какой-то
рассерженный дядька и перепуганная старушка.

Однако, всем было явно не до смеха. Дядька уже начал народным русским
языком объяснять мне, где он таких гадов видел, и оказалось, что он
побывал в столь отдаленных местах, наблюдая за подобными мне видами
организмов, что ему мог бы позавидовать любой космический
турист-проктолог.

Впрочем, я не очень обращал внимание на этот маленький шедевр речевого
фольклора, так как все мое внимание переключилось на бабушку. Я был
поражен тем, сколько принес страданий этой пожилой женщине. Она пыталась
храбриться, но я видел, сколько страха, страдания и тоски было в ее
взгляде. Я никак не мог сообразить: «Что же это за мир, где пожилые и
слабые люди вместо того, чтобы доживать свои годы в заботе и уюте, вот
так вот борются за существование, боясь каждого встречного-поперечного и
даже в руке помощи видят руку грабителя? До какой же степени дикости
могут опуститься дети и внуки этих людей, чтобы довести собственных
родителей до состояния дворовых собак, которых все бьют и держат
впроголодь?»

Пока я так грустил, ситуация стала сама по себе рассасываться самым
странным образом. Посадивший меня отдыхать на газон мужик, прочитав свою
лекцию, почему-то замялся, а бабуля вдруг накинулась на него:

- Ой, да помолчи. Не видишь, так парня припечатал, что оклематься не
может. А ты, сынок, прости меня старую, я ж на что подумала… а ты-то,
вижу… с такими вот глупыми глазами никто бабок грабить не пойдет. Да и
удрал бы давно, знаю я эту шантрапу.

Мужик, видя, что дальше махать кулаками не надо, решил просто махнуть
рукой и, проговорив:

- А, сами разбирайтесь! – пошел своей дорогой.

- Простите меня, - наконец взмолился я. – Не хотел Вас пугать, просто
настроение было хорошее, вот и подскочил с помощью слишком быстро. Не
подумал, что для начала поговорить хотя бы надо. Но больно вид у Вас
усталый был.

- Ой, не говори, сердце шалит, вот по магазинам-то некому таскаться,
приходится все самой. А тут ты еще напугал…

В результате коротких переговоров мы с бабулей выяснили отношения, и я
все-таки дорвался до своего любимого дела, оттащив бабушкины сумки до ее
дома. Уже во дворе у меня возникло чувство дискомфорта. Быстренько
сгрузив бабушку с поклажей в лифт и улыбнувшись ей на прощанье, я
выскочил на двор и замер, на секунду прикрыв глаза. В голове билось
паническое ощущение, что где-то рядом вот-вот должно случиться что-то
ужасное. Думать было некогда, да и совершенно противопоказано, и я
кинулся, так и не открывая полностью глаз, в направлении, куда тянуло
это чувство. Пробежал двор по диагонали, но это было не здесь. Тогда
обежал огромный жилой дом, и чувство усилилось до невыносимого – я уже
летел, а не бежал, так сильно боялся не успеть.

Я пересек двор с песочницей и детским городком, где копошилось несколько
ребятишек, но меня тянуло дальше. И наконец понял, что бежать больше
некуда: мой путь преграждала стена длинного дома. Значит, это здесь! Я
внимательно всматривался и вдруг мое сердце замерло от испуга: передо
мной была какая-то эстакада или помост для разгрузки, у которой стоял
большой фургон, а за его задним колесом присела маленькая, лет трех,
девочка с хитрющим видом смотря на меня – видимо, играла в прятки с
детворой.

Я кинулся к ней и одновременно услышал звук заводящегося двигателя. Я
уже понимал, что сейчас должно произойти, так как вперед машине проехать
было некуда. Машина дернулась от переключения коробки передач, так что
мне даже некогда было притормозить. Я просто кинулся ласточкой на
асфальт, одновременно сгреб девчонку в охапку и прокатился с ней по
инерции между колес – слава богу, там было небольшое углубление в
асфальте. Я успел только крикнуть ребенку:

- Лежи! – и придавил ее головку к земле.

В общем, мы вдвоем, как партизаны под танком, лежали под рычащей
машиной, и я молился, чтобы шофер не стал выворачивать руль сразу от
платформы. Но все обошлось: девочка испуганно прижалась ко мне, а машина
проехала над нами, так как ей особо и разворачиваться в этом тупике было
негде.

Я начал подниматься, когда грузовик остановился, и из кабины выскочил
шофер, начиная декламировать на народном языке:

- Ой, е-мое! Да как же вы тут оказались?..

Я не обращал на него никакого внимания. Мне было хорошо, как никогда – я
успел! На последней секунде, но успел! Взяв совсем притихшую от страха
девчушку за плечики, поставил ее на ноги, поправил платьице и
внимательно осмотрел. Все, вроде, было на месте, только запачкалась
немного, да ссадина на локотке появилась. Все-таки я успел подставить
свою руку под нее, чтобы малышка не ушиблась об асфальт.

- Цела, мышка-норушка? – я спросил все еще молчащего ребенка и начал
читать лекцию о вреде пряток под колесами. – Нельзя так…

Мою пламенную речь прервал трубный глас девчонки. Это она, наконец,
отошла от шока и начала реагировать на происшествие.

- Ори, милая, ори! – весело подмигнул я малышке, понимая, что сейчас не
время для внушений.

- Етит… так скажешь ты, как вы тут оказались? – опять раздалось над
ухом.

- Радуйся, что тут, а не под колесом! – весело крикнул я, пытаясь
перекрыть звонкий голос девочки, рыдавшей у меня в объятиях. – Смотреть
надо, когда назад сдаешь.

- Так, я… тут… ничего ж не видно. Место – не повернешься, еще и дети
вокруг! – судя по тому, как у шофера затряслись руки, стало понятн, что
надо еще и того успокаивать.

В общем, театр только начинал свою работу. Начали подходить зрители и
новые действующие лица – послышались причитания, и какая-то женщина
выдернула из моих рук ребенка. По ее бурной реакции можно было судить,
что это наверно мамаша, и я поспешил ретироваться со сцены.

Меня тормознул шофер:

- Смотри, у тебя вся рука в крови

Оказалось, что я, подстраховывая девочку, умудрился содрать кожу на
кисти и только после этого возгласа заметил неполадку в собственном
организме. Шофер не растерялся и затащил меня в кабину, где
отремонтировал мою руку с помощью йода и пластыря из аптечки.

- Слушай, давай сваливать отсюда потихоньку, - предложил я. – Заодно и
меня увезешь от рассерженной толпы.

Парень оказался сообразительным, сказал всем, что меня нужно срочно
везти к доктору, завел машину и, перепроверив все под машиной, осторожно
выехал со двора. И вовремя сделал, так как я уже нутром чуял, что
публика перешла от вопроса «Что случилось?», к вопросу «Кто виноват?» и
уже начала выбирать козла отпущения. Понятно, что ни мне, ни шоферу
такими козлами быть не хотелось…

Мы колесили по проспекту в неизвестном мне направлении. Никакие попытки
шофера меня подвезти ни к чему не привели: я никуда не спешил, мне
ничего не было нужно, и даже на вопрос «Кто ты, вообще, такой?», честно
ответил:

- Не знаю, надеюсь, что человек…

Поэтому мы двигались к очередной точке его разгрузки или погрузки, а в
кабине воцарилась недоуменная тишина. Вот эту тишину и нарушил очередной
приступ отчаянности, стоило мне погрузиться «в себя».

- Тормози! – истошно завопил я, понимая, что не успеваю.

Ну почему эти сигналы приходят, когда событие уже почти неминуемо?
Водитель испугано вильнул к обочине и нажал на тормоза, даже не успев
ничего спросить. Я же крикнув: «Спасибо!», хлопнул дверцей и уже несся
назад вдоль шоссе.

«Вот, там это место!» - промелькнула у меня мысль, когда я увидел,
остановившийся у остановки автобус. Я летел со всех ног, но чувствовал –
опаздываю. Парень – вот он быстро пошел перед автобусом на шоссе.
«Идиот, зебра перехода сзади автобуса!» - я в панике соображал, что
предпринять и просто заорал:

- Стой! Куда?!

Парень не реагировал – из его ушей висели проводки наушников. Я понял,
что он ничего не слышит, а этот олух уже приближался к краю автобуса.
Тогда я, как мельница, замахал руками и заорал еще громче:

- Стой, идиот!

Парень притормозил, начав оборачиваться, но уже вылез на проезжую часть,
и его сбила-таки проезжавшая легковушка. Тело резко крутануло вслед за
рукой и бросило на асфальт перед автобусом. Оказавшись на месте
происшествия почти одновременно с падением пешехода, я понял, что
все-таки успел, и парень жив, и даже очень жив! Он орал благим матом. А
я нес какую-то ханжескую лабуду:

- Вот, теперь отспешил и музыки наслушался вдоволь? – а сам осмотрел
парня. У него была сломана рука, а у машины зеркало, как это выяснилось
из слов подоспевшего водителя легковушки.

Я понял, что мне больше там нечего делать и даже несколько опасно
оставаться, если дело дойдет до милиции и дачи свидетельских показаний.
Что это такое я тоже не помнил, только знал, что там нужен все тот же
паспорт, которого у меня и не было. Так что при первой же возможности
незаметно смылся и пошел опять топтать тротуар…

***

Я опять не смотрел по сторонам, уже по привычке углубившись в самого
себя и «прослушивая» все вокруг. Мой недолгий опыт научил меня ловить
отголоски эмоций или событий, и особенно отрицательных, когда
происходило что-то плохое, и где могла бы понадобится моя помощь. Мне не
нравилось мое дурное пристрастие помогать людям, но я, как завзятый
алкоголик, ничего не мог с собой поделать и сейчас опять начал
вслушивался, будто только что не наворотил «добрых дел» на полсудьбы
вперед.

Однако ничего больше такого рядом не происходило, мирная жизнь текла
своим чередом, и я попытался усилить свое восприятие. Я замер где-то на
полдороги в никуда, погружаясь в себя и вслушиваясь в призывы о помощи.
Мне это удалось, но лучше бы не удавалось. Вместо легкого давящего
ощущения я ощутил сотни «воплей» и отголосков трагедий, бисером
рассыпанных по огромному городу. Нужно было мчаться в десятки мест
одновременно, и я понял, что просто ничего не могу с этим поделать, а
тревожные ощущения просто разрывают мою психику на части.

Тогда я решил попробовать нащупать хоть что-нибудь хорошее в этом городе
и, перестроившись на мажорный лад, с облегчением почувствовал радость
играющих неподалеку детей, парочку влюбленных, старичков беседующих на
скамеечке во дворе дома. Мне понравилось это занятие, и я решил
прочувствовать положительные эмоции всего города. Это мне почему-то не
удалось, но я наткнулся на очень странный сигнал.

Этот сигнал был очень слабым, так как шел откуда-то из другого конца
города. Но в нем было нечто особенное, как тогда, когда отследил дочку
Михалыча. Но это не была она, а никого другого близко я не знал. И тем
не менее, этот кто-то должен был быть мне чем-то знаком, больно уж
приятные ощущения от него исходили. Я решил не гадать, а выяснить, что
бы это могло быть? И поскольку других предложений не было, пошел прямо
на этот сигнал.

Только спустя полкилометра такого движения я понял, что так никогда не
достигну цели, так как ощутил, как точка довольно быстро переместилась,
и мне было нужно свернуть с проспекта в сторону. Тогда я вспомнил свой
недавний опыт путешествия на метро и попытался представить огромную
подземную паутину. Одна из веток проходила совсем недалеко от меня, и я
направился прямо к ней.

Когда я дошел до нее, оказалось, что поблизости нет станции. Делать
было нечего, и я пошел вдоль подземного пути. Моя цель тоже перемещалась
далеко вдоль одной из веток метро и остановилась где-то в центре всей
паутины. Не знаю, сколько я так брел, поскольку совершенно не понимал,
какое сейчас время суток. Одно было понятно: солнце уже давно прошло
зенит, а я забыл, когда мне в последний раз хотелось есть. Я все шел,
пока, наконец, не увидел перед собой вожделенную букву М.

Войдя в довольно затрапезный вход, попытался сориентироваться и увидел,
что некоторые люди, обходили сбоку эти щелкающие челюсти и, проходя мимо
сторожки, показывали какие-то документы. Я понял, что мне остается
только очень уверовать в свой несуществующий проездной. Трюк удался:
обрывок какой-то бумажки вполне сошел за нужный документ, и я, как
бывалый пассажир, устремился за всеми под землю, совершенно не
интересуясь названиями станций или цветом линий. Я шел на внутренний
ориентир, и сейчас мне нужно было в центр города.

Я все-таки сильно отличался от других пассажиров, поскольку постоянно
замечал то удивленные, то пренебрежительные и даже иногда брезгливые
взгляды на себе. Задумавшись, я пришел к выходу: наверно это потому, что
недостаточно им улыбаюсь. Про свой полувековой давности наряд и
замызганный вид после кувыркания под машиной я даже не подумал. Но
несмотря ни на что, меня не трогали и не гнали, а большего мне и не было
нужно – я двигался ко все более ясной, одновременно и загадочной, и
такой знакомой цели.

Где-то уже совсем близко от нее я замешкался. Сначала не решился выйти
из вагона, думая, что не доехал, а потом понял, что уже переехал, но это
было уже неважно. Станции здесь располагались очень часто, и я просто
кинулся по переходам наверх к эскалаторам, решив вернуться по
поверхности. Выскочив из недр подземного спрута, припустил по улице. Мне
не надо было ничего спрашивать, единственную сложность иногда
представляли препятствия на моем пути. Один раз уперся в сплошную стену
огромного здания, но сообразил, что его нужно просто обойти, а другой –
мне помешала огромная трасса, через которую ну никак нельзя было
перебраться. Я долго стоял, закрыв глаза, пока не понял, что справа
через пару сотен метров есть подземный переход.

Мне уже почти удалось достичь цели, как она опять стала перемещаться, но
к счастью не очень быстро и вскоре остановилась в одном месте. Я
поднажал еще, чтобы не упустить ее в последний момент и все-таки догнал:
передо мной был огромный многоэтажный магазин, битком набитый людьми. Я
даже растерялся, подумав: «Как же я найду свою цель среди этого моря
народа?» - и тут же взял себя в руки. Уж если почувствовал этот сигнал с
другого конца города, то и здесь не оплошаю!

Я смело зашел в магазин, приветливо улыбнувшись парням в темных костюмах
на входе. Меня пропустили без проблем – вот что делает приветливость!
Дальше я не стал смотреть по сторонам, а уткнувшись в пол, пошел рыскать
по этажам вслед за своими ощущениями. И вот почувствовал, что дошел: все
внутри так и рвалось к этой цели, которая сама уже вплотную приближалась
ко мне.

Я поднял взгляд от пола и уставился на эскалатор, по которому навстречу
ехало несколько человек. Впереди был какой-то парень, но было ясно, что
это не он. И вдруг из-за его головы показалось лицо девушки, и все во
мне остановилось, словно меня крепко ударили по макушке. Я стоял и
улыбался как болван, а внутри что-то вскипало, готовое вот-вот
прорваться наружу. Очаровательная девушка, одетая в стильный
обтягивающий брючный костюм тоже замерла в немом удивлении, затем сошла
с эскалатора и наконец, воскликнула, будто не веря своим глазам:

- Женя?

- Люся! – вырвался из моего горла дикий, почти Тарзанский вопль радости,
и в голове калейдоскопом взорвалась вся моя уснувшая память. Найдя себя
уже обнимающим и целующим в обе щеки Люсю, я счастливо орал. – Я
вспомнил! Я знаю, кто я! Как я рад тебя видеть!

- Что с тобой, Женя? – Люся терпеливо сносила все мои
обнимательно-целовательные издевательства, непонимая, что со мной что-то
произошло. – Ты странно выглядишь и странно себя ведешь.

Я вдруг довспоминал до того, что мне нельзя с ней заходить далеко в
дружеских взаимоотношениях, и пристыжено начал извиняться:

- Ой, Люсенька, прости, пожалуйста! Ты не представляешь, что со мной
произошло! Я ведь начисто забыл кто я такой. Если бы не встреча с тобой
– так бы и болтался тут по городу неизвестно сколько еще.

Мы так объяснялись чуть не с полчаса прямо посреди супермаркета.
Оказалось, что Люся уезжала на пару месяцев в Европу – подвернулось
место стажера, а с ее хорошим английским было грех отказываться, тем
более, здесь ее ничто, кроме меня (как она пошутила), не держало. А
сегодня пришлось торчать в немецком посольстве и по срочному оформлять
поездку.

Мне от этой новости стало почему-то грустно, хотя она и соответствовала
моему плану неприсоединения как можно лучше. В моей психике произошло
что-то непоправимое – я без всякой защиты въехал в ее душу и теперь
чувствовал, что нам эта встреча еще аукнется. А пока я вдруг с ужасом
представил, что из себя представляю: мало того что одет бог знает как,
так еще после ночевки в подвале, валяниях по асфальту, немытый и
нечесаный. Покраснев от этой мысли, я опять начал извинялся, только
теперь уже за свой непрезентабельный вид.

Тогда уже Люся потребовала рассказать все, что со мной произошло. Я и
рассказал почти все, кроме моих астральных дел. Пришлось, правда,
приврать, что я искал по просьбе Феди один адрес и угодил в передрягу.
Люся спросила:

- И что же ты собираешься делать без денег и документов? Может, тебя
домой отвезти?

Мне же пришла в голову более продуктивная мысль:

- Давай лучше, отыщем мою машину и на ней уедем домой.

- И как ты на ней без ключей собрался ехать? – удивленно спросила Люся.

- Есть у меня подозрение, что там и ключи и документы могут найтись, - и
в самом деле, с момента происшествия прошли сутки, и если туда никто из
моих мучителей не успел наведаться, то у меня были немалые шансы найти
свои вещи. К тому же хотелось проверить, что там осталось после столь
сокрушительной реакции, во время которой стерлась половина меня памяти.

Я мог бы задуматься, с чего Люся бросила такие важные для женщины дела,
как исследование столичных магазинов, и решила посвятить время розыску
Женькиной ржавой колымаги. Но мне было не до того, я сам был готов
посвятить ей хоть всего себя без остатка, и это сильно беспокоило мою
астральную совесть. Своими неразумными действиями я ставил под удар всю
нашу астральную компанию. И все-таки решил для себя: чего бы этого не
стоило, ни словом не обмолвлюсь Люсе о своей нечеловеческой природе.

Самым сложным было ответить ей на простой вопрос: «А где ты оставил свою
машину?» Попробуй тут объясни, что я ориентируюсь на местности немного
не так, как нормальные люди. Что, в принципе, было нормально для такого
ненормального, как я, но как это объяснишь девушке, ничего не знающей о
твоей ненормальности? В общем, я изрядно запутался в своих мыслях и
просто ляпнул:

- На юго-востоке Москвы, - потом вдруг мне пришла спасительная картинка
– название вокзала, откуда и начались мои Московские мытарства. Так что
я уже спокойно пояснил. – Туда надо на электричке добираться, это за
окружной. Зато минуем все городские пробки.

В результате Люся, презрев мой неряшливый и старомодный вид, крепко
ухватила меня под руку, и мы пошли к ближайшему метро. Я немного
растерялся, с какой станции мне нужно было выйти к нужному вокзалу, но
Люся, неплохо ориентируясь в городе, сама привела меня туда, куда нужно.
При ней я устыдился демонстрировать свои очковтирательные способности, и
она оплачивала все наши передвижения и даже кафешку, где я не только
заглушил свой зверский голод, но и привел хоть в какой-то порядок свою
нечесаную и немытую голову.

Серьезное испытание прошли мои способности на вокзале, когда оказалось,
что у нас на выбор, было сразу несколько направлений следования. Я
сказал Люсе, что попытаюсь вспомнить, и встал перед таблицей отходящих
поездов, просто погрузившись в себя и думая о том перроне, с которого я
сел на электричку. Долго ничего не удавалось, пока я элементарно не
вспомнил, что видел на одном полустанке, мимо которого мы проезжали,
крупную надпись. Сверившись с таблицей, я нашел такую станцию.

Дальше все было просто, если не считать того, что дальше ветка
раздваивалась, и вероятность уехать не туда была высокой. Но мы все же
не уехали в сторону. Настроившись на новую цель, а именно, Женькину
машину, я уже неплохо контролировал ситуацию, и чувствовал, как мы
подъезжаем все ближе.

К счастью, после того, как мы вышли на нужном перроне, мне не пришлось
тащить мою прекрасную спутницу в изящных и дорогих туфельках длинный
путь по деревенским колдобинам. Уже спустя какой-то километр я заметил в
стороне знакомый пустырь, а вскоре и появилась улица, на которой впервые
обнаружил себя «без царя в голове».

Остановившись у дома сердобольной женщины, я поведал Люсе, как
совершенно голый заявился сюда. Мы еще постояли у палисадника. Я бы
может и зашел в гости, но чувствовал, что сейчас хозяйки нет дома, и мы
продолжили свое шествие. Направление, сами понимаете, проблемой не
являлось… бедная Люся отважно переставляла свои восхитительные ножки,
хотя чувствовалось, насколько девушка устала – ей бы кроссовки, а не эту
парадную обувь.

Но вот перед нами показался до чертиков знакомый дом, а за ним и Женина
колымага. На удивление никто не позарился на моего «резвого скакуна». А
может, просто срабатывает ангельская защита? Да нет, когда надо было, не
сработала – просто дуракам везет. Я попросил Люсю подождать у машины,
сославшись, что заходить в дом может быть небезопасно. Она не хотела
меня отпускать, но я проявил настойчивость и пообещал ее позвать после
проведенной разведки.

Надо сказать, мне было страшновато. Я шел след в след с самыми
неприятными воспоминаниями: то же покосившееся крыльцо, та же, но уже
распахнутая дверь. Осторожно вошел в затхлые сумерки полузаброшенного
помещения. Однако прежней тяжести уже не ощущалось. Но это и не было
удивительно – ведь главный источник этой гадости был уничтожен.

С великой осторожностью коснулся полуприкрытой двери, ведущей из темного
коридора в переднюю. Дверь со скрипом поехала в сторону и предо мной
предстала большая пустая комната, где не так давно развернулась драма
при моем непосредственном участии. Вдруг я заметил движение в самом
темном углу и все мои нервы и способности взвинтились до предельной
готовности. Но тревога оказалась напрасной – по хаотичным и бесцельным
движением, да слабому поскуливанию черного комка, я понял, что это
существо не может представлять опасности.

Приблизившись, я с ужасом понял, что это был тот сатанинский чернец,
который хотел меня выпотрошить, вернее то, что от него осталось, потому
что человеком это назвать было нельзя. Я попытался с ним заговорить,
похлопал по плечу, но все было напрасно: это жалкое, обмочившееся и
пускающее слюни существо даже не могло встать на ноги. За спиной
скрипнула дверь, и я стремительно обернулся. Натянутые нервы были готовы
среагировать на любую неожиданность. Но это была Люся, которая, не
выдержав ожидания, решила проверить, не выйдет ли ее спутник из этого
дома опять голым и полоумным.

- Ух, и напугала же ты меня! – воскликнул я и стал объяснять, что в
результате инцидента мозги вышибло не только у меня. Причем, у этого
малого их вышибло, кажется, окончательно.

Не знаю, что уж она поняла из всей той ахинеи, что я сбивчиво лопотал,
но девушка не осталась сторонним наблюдателем. Тем более, что здесь
очень пригодились профессиональные навыки моей прекрасной спутницы. Она
быстро сообразила, что перед ней потенциальный пациент и стала одним
медикам известными способами выяснять состояние бывшего слуги сатаны.
Вскоре она вынесла суровый диагноз: полная олигофрения. Она же
предложила выход из положения: вызвать скорую, а самим смыться, чтобы не
мучили вопросами. Я не возражал, так как помочь этому несчастному мы уже
не могли.

Единственно, что я хотел проверить до приезда врачей – это наличие своей
одежды и вещей. Пока Люся вызывала бригаду врачей, выйдя и сверяясь по
ржавым табличкам с номером дома и названием улицы, я обшаривал помещение
с остатками свечей и нарисованной на полу чем-то черным традиционной
пентаграммой. Все оказалось на месте – в углу валялась моя одежда, даже
с ключами и телефоном в кармане. Видимо, когда все отсюда ретировались,
было не до того, чтобы еще и мародерствовать.

Когда Люся все-таки дозвонилась и вызвала скорую, я уже успел спешно
переодеться в свою привычную одежду. Мы столкнулись в темном коридоре,
дружно ойкнув и оказавшись в объятиях друг у друга. Ощутив под руками
стройное, упругое и теплое женское тело, я почувствовал, как мои
взвинченные мысли вдруг ринулись в совершенно недозволенном направлении.
Спас положение смех, которым Люся ловко разрядила двусмысленную
ситуацию:

- Я уж подумала: не этот ли дебильный монах на меня накинулся?

Воспоминание о психиатрическом клиенте удачно сменило ход моих мыслей:

- А я уже в нормальном наряде, правда пары пуговиц на рубахе не хватает.
Зато ключи и даже телефон на месте.

Так что мы удачно, хотя и с явной неохотой вышли из этого внезапного
клинча и пошли к машине. Нужно было проверить, в каком состоянии
пребывает мое авто. Даже если его никто не трогал, еще не факт, что оно
захочет отсюда уезжать, если его вдруг замучают какие-нибудь внутренние
проблемы. Но все оказалось в порядке, и спустя несколько минут мы заняли
выжидающую позицию, отъехав еще на полста метров и выглядывая в заднее
окно, чтобы не прозевать, когда приедет скорая. Пока мы так ожидали
врачей, я попытался дозвониться до Феди, но поскольку он не отвечал, мне
пришлось ограничиться успокоительной СМСкой.

Не прошло и получаса, как карета неотложки проехала мимо нас и
затормозила у дома со слюнявыми останками служителя сатаны. Врачи
оказались добросовестными и смелыми – видя открытые двери пустующего
дома, не побоялись зайти внутрь и отыскать своего клиента. Убедившись,
что тело подобрано, мы отправились в свой неблизкий путь.

Солнце уже спешило к горизонту и раньше самого позднего вечера добраться
до дому нам не светило, как бы мы не спешили. Женькина колымага, фырча и
бурча, на удивление исправно дотащила нас почти до самого родного
города, но вот на самых последних километрах начались странности. На
первом же встретившемся светофоре она взяла и заглохла. Я завел ее снова
и понял, что пока я держу высокие обороты, она едет, а на малых сразу
начинает падать в свой машинный обморок. Время уже было за полночь и
техпомощи ждать ниоткуда не приходилось. Я с тревогой посмотрел на Люсю
и сказал:

- Кажется, приехали – не знаю, сколько так еще протяну. Машина уже два
раза заглохла.

- Рули ко мне. Тут совсем рядом, - ответила сидящая рядом со мной
прелестная попутчица, поблескивая глазами в темноте салона. - Во дворе
поставишь, а завтра разберемся.

Надо сказать, что я и так всю дорогу старался держать себя в руках и
думать только о соблюдении правил дорожного движения. Но все равно,
заметив, что Люся где-то посреди поездки вздремнула, скосил на нее один
глаз, а правая рука все норовила съехать с рукоятки передач чуть правее,
на обалденно соблазнительную ножку в обтягивающих брюках. Однако, помня
строгую отповедь, устроенную девушкой мне еще пару недель назад, я со
вздохом заставлял себя вглядываться в дорогу. От этих мучений была одна
польза: я, несмотря на усталость, ни капельки не хотел спать. Сами
посудите: вы бы уснули, если у вас перед носом маячит столь прекрасное
творение реала, а вы пальцем до него боялись дотронуться?

Под конец нашей поездки машина совсем распоясалась, и мне пришлось на
время забыть свои восхищения попутчицей, а на последних километрах еще и
внимательно слушать Люсины советы, как почти безостановочно проехать до
ее дома. Когда железная старушка окончательно заглохла в Люсином дворе,
я громко сказал: «Уф-ф!», а девушка тихо воскликнула:

- Ура! – и продолжила с лукавой улыбкой. – А теперь, мой верный шофер,
за твой героический труд я приглашаю тебя ко мне в гости, на чашечку
кофе…

- С булочкой?.. – вырвалось у меня вместе с восторженным вздохом.

- Хоть с двумя, - хихикнула Люся, и я покраснел до пят от невольного
(или вольного?) сравнения.

Но меня опять стала есть моя астральная совесть. Я понимал, что дело
пахнет керосином или еще чем похуже, ведь я уже сейчас себя весьма плохо
контролировал и поэтому из последних сил попытался найти вежливый
предлог смыться:

- Но Люсенька, я такой грязный, что мне стыдно идти к столь приятной
девушке в гости.

- Ерунда! Я тебя для начала, пока готовлю ужин, запихну под душ, -
объяснила девушка, пока мы выходили из машины. – Что бы ты ни говорил, я
тебе не дам голодному в полночь тащиться через весь город и грызть
трехдневной давности колбасу. Или что там у тебя в холодильнике?

- Ничего, - пришлось мне признаться. – Я как раз давно в магазин не
ходил. Все некогда было.

- Ну вот! Так что возражения не принимаются, - сказала Люся, притянув
меня к себе за рубашку и озорно заглядывая в глаза.

Мне чуть худо не сделалось! Вот вам реальные впечатления! Я понял, что
сейчас вопьюсь в эти губы самым нахальным образом, презрев все
осторожности. И что вы думаете, я куда-нибудь делся? Разве могла моя
хиленькая астральная сущность сопротивляться мощному влечению реального
организма? Так что, я аж со стоном припал к восхитительным устам, я мои
шаловливые ручки пошли проверять: какие же это булочки мне были обещаны
к сегодняшнему ужину? И представляете, на этот раз не получил отпора, и
уже сам оторвался от живительного источника энергии любви, прошептав:

- Погоди, я все-таки такой грязный, что перепачкаю твой костюм.

- Дурачок ты мой милый! - прошептала Люся. – Ну, хорошо, если так
хочешь, закрывай машину, и пошли в душ.

Потом я почти в беспамятстве оказался в душе и с остервенением пытался
смыть с себя налет этих трудных суток. Выйдя оттуда в одном халате, я
обнаружил идиллию гурмана: небольшой кухонный стол, накрытый на двоих.
Люся, весело обняв и поцеловав меня в щеку, увернулась от встречных
объятий и приказала:

- Начинай, с чего понравится, а я тоже в душ заскочу, с такой-то дороги!

- Конечно, мое очарование! – я не знал, как выказать свое отношение.

Однако есть все-таки не стал, мужественно глотая слюни при виде ветчины,
сыра, вина и прочих закусок на столе. Мне хотелось приступить к трапезе
вместе с хозяйкой, и, слава богу, она не заставила себя очень долго
ждать, появившись в пушистом бежевом халатике. Мое (вернее Женькино)
тело сразу захотело наброситься на девушку, не давая дойти ей до стола,
но я гигантским усилием усмирил проснувшегося во мне тигра. Вместо этого
я, галантно взяв девушку под ручку, усадил ее напротив себя и стал
ухаживать: налил по бокалам вино, положил ей закуски на тарелку… Люся,
при этом, мягко усмехнулась:

- Джентльмен ты мой, что это у тебя руки трясутся?

- Будут тут трястись, – честно вздохнул я. – Ты не представляешь, какая
драка стоит внутри меня.

- Какая еще драка? – удивилась девушка.

- А такая… Ты ведь уезжаешь скоро, я тоже могу исчезнуть из этих мест
надолго, может, навсегда. Мне совесть не позволяет тебе сердце
разбивать… - я грустно наблюдал, как омрачилось лицо моей милой хозяйки.

- Знаешь, мы с тобой не маленькие дети, - наконец упрямо встряхнула
челкой Люся и несколько отчаянно улыбнулась. – Я знаю, что такое
обретать и терять, и ты, наверное, тоже. Так вот, что тебе скажу: я ни о
чем не жалею, и по крайней мере, мне будет о чем светлом в своей жизни
вспомнить, - но, заметив поползновение в свою сторону, строго добавила,
остужая мой порыв. – Но до булочек, по бокалу вина и хоть немного поешь!


Я с усилием запихивал в себя вино и закуски. Делать это было нелегко,
так как мысли мои, вслед за взглядами уже шныряли где-то под немного
разошедшимся отворотом Люсиного халата. В результате из ужина ничего
путнего не получилось, так как и ей уже явно было не до еды. Наконец,
она встала, якобы взять чашки из шкафчика. Но я-то чувствовал ее
состояние – девушка была напряжена, как натянутая струна в ожидании моих
действий.

И я постарался ее не разочаровать: бесшумно встал и, пока она стояла,
отвернувшись к шкафчику, осторожно обнял сзади. Я ощутил, как дрогнуло
ее прекрасное тело от моего прикосновения. Да, это вам не астрал! Мой
организм отозвался чуть не реактивным ревом гормонов и физиологических
реакций, так что мне сначала даже стало немного стыдно за некоторую
упершуюся в ее булочки принадлежность. Но на то я и ангел, чтобы
почувствовать, что именно это сейчас она и хотела ощутить, ну, конечно,
в придачу ко всем остальным ласкам и комплиментам. Мои руки, быстро и
нахально залезли под халатик, и под ними оказались обалденно приятные
бархатисто гладкие округлости и плавные линии. Люся, низким, призывным
шепотом взмолилась:

- Дай мне хоть повернуться, - и оказалась уже в совсем распахнутом
халатике у меня в объятиях.

Вот тут и дошло дело до ее прекрасных булочек, причем, сопровождаемых
вместо кофе самым страстным поцелуем, какой я себе вообще мог
представить. Дальше все слилось в какой-то неописуемый экстаз. Я даже и
представить себе не мог за свою тысячу лет в астрале, как это на самом
деле может быть! Мы каким-то волшебным образом оказались у нее в
спальне, и я занялся самым увлекательным исследованием, какое только
проводил в жизни: эта бархатная кожа, страстный взгляд темных глаз,
ласковый шепот, стройные линии живота и ног, переходящие в прекрасные
округлости тех самых непередаваемых булочек…

И все-таки долго любоваться на всю эту красоту я не смог, да и моя
ненаглядная Люся этого, наверно не поняла бы. В общем, все довольно
быстро закончилось в страстном единении тел и душ. Единственное, что нас
спасло – это выносливость Женькиного тела, так что мы еще несколько раз,
как зачарованные, то предавались ласкам, то отдыху и неспешному
разговору, то набрасывались на еду, вспоминая о своих голодных желудках.
Где-то посреди этого восхитительного процесса мы отключились в объятиях
друг друга, не выдержав усталости, и утреннее солнце нашло нас примерно
в тех же позах на перемятой постели…

Еще утром мы предавались последним ласкам, но между нами уже поселилась
легкая грусть. Мы ни слова не говорили о нашем будущем. Не говорили
просто потому, что понимали: его у нас нет. Люся торопливо собиралась на
работу, а я помог ей немного на кухне, как уж смог. Она предложила мне
не спешить, но я посчитал неприличным оставаться в квартире без хозяйки,
и выскочил из прихожей вместе с моей, теперь уже бесповоротно любимой
женщиной. Уже у подъезда она заботливо переспросила:

- Как ты один, справишься с машиной?

Мне показалось, что она этим вопросом выразила все свое отношение ко
мне. Ну чем, казалось бы, девушка может помочь мужчине в технических
вопросах? Но она подсознательно чувствовала, что у меня не все в порядке
с ориентированием в реале и не хотела меня оставлять без присмотра. А
может это она просто выражала мне свою заботу, или ей хотелось ещё хоть
чуть-чуть побыть со мной – не важно. Важно было то, что я, кажется,
встретил в реале родную мне душу и вынужден сам оттолкнуть ее от себя…

- Без проблем, - я попытался прикрыть улыбкой свою грусть и, вспомнив о
своих традиционных сборах при выходе из дома в открытый реал, спросил. –
Ты лучше скажи, ничего в спешке не забыла?

- Нет. Спасибо тебе за все! – Люся порывисто меня обняла и, слегка
оттолкнув, побежала на остановку, а я с горечью заметил слезы,
блеснувшие в уголках ее глаз.

Я поплелся к Женькиной автостарушке, проклиная себя за мягкотелость и
потакание своим инстинктам: теперь до меня дошло, что значит совершенно
непонятная для меня раньше фраза: оставить свое сердце кому-то. Сейчас
мы с Люсей оставили друг другу сердца без какой-либо надежды на новую
встречу. Самое худшее было то, что мы слишком хорошо чувствовали друг
друга. Ведь за весь вчерашний день мы ни разу не разошлись во мнениях,
не то чтобы о чем-то поспорить. Мы словно смотрели из одного окна на
этот мир. Понятно, откуда смотрел я, но вот откуда у девушки было такое
тонкое понимание происходящего вокруг? Каким образом она, выросшая
здесь, могла оценивать все столь непредвзятым взглядом – это было для
меня загадкой. И я чувствовал, что теперь мне жизнь без этой загадки
будет не в радость.

Только я подошел к машине и задумался, что я с ней буду делать, как в
кармане зазвонил телефон. Это, естественно, был Федька, прибывший из
долгого похода по астралу и сразу напустившийся на меня:

- Ну, все, ты меня достал, ангел беспутный! Я уже и с реала, и с изнанки
тебя обыскался, Славку с панталыку сбил, а он с Люсенькой катается!

- Ты что, подглядывал?! – я чуть не задохнулся от возмущения.

- Ты за кого меня принимаешь? Мы, когда уже все средства со Славкой
перепробовали, пытаясь тебя разыскать, обратились к твоим ангелам. Так
они пустили ваши программки по поиску на изнанке и нашли вас с Люсей в
Женькиной машине. Кстати, они тебя зачем-то видеть хотели. И еще одна
новость «сверху»: наш спасатель миров уже возвращается, так что через
несколько дней уже здесь будет.

- Хорошо, сегодня же выйду туда. Только вот машина барахлит, - и я
описал симптомы авто-заболевания.

- Ясен пень – трамблер накрылся, - сразу определил неполадку Федька.

- Так что, надо его менять? – с тоской спросил я.

- Надо, - согласился друг, - Только не его, а всю машину. Но это и позже
можно будет сделать, а сейчас дуй на ближайший автосервис.

- Ага, мне Люся показала по пути, где такой находится, - вспомнил я
вчерашний совет моей милой спутницы.

- А чего это ты с ней катаешься? И вообще, что с тобой приключилось
такого, что ты с ней вместе оказался? Кстати, ты это не у нее ли всю
ночь провел? – кажется, Федюня на ходу домысливал накопившиеся сплетни,
и я тормознул его, пока он не додумался до всяких подробностей, пообещав
при встрече все объяснить, а сам погнал глохнущую на каждом повороте
машину в ремонт.

Встретились мы с Федей снова только уже к вечеру прямо в астрале, но
прежде я уже посетил ожидавшее меня «начальство». На этот раз оно больше
не смеялось и не шутило, а вместо этого стало меня хвалить, типа, «какой
большой труд мы проделали и распределили инфернальную нагрузку по
центрам силы Земли». Я сразу почуял, что дело плохо, и спросил прямо:

- Кончайте этот базар. Кажется, я по крупному вляпался. Вы тоже
предполагаете, что эти сатанисты меня на крестик специально словили?

- Ты прав, - примолкло на минутку в пустоте и с многократным вздохом,
продолжило объяснения. – Мы тут посчитали вероятности и события…

- И что? – я понял, что дальше последует самое неприятное.

- Похоже, что неслучайность исчезновений инфернальных артефактов
почувствовали где не надо. Но, может, мы и ошибаемся – запроса-то туда
не пошлешь. Остается надеяться, что они и сейчас не вычислили твою
сущность, но на всякий случай, постарайся поменьше контактировать с
Федей и другими людьми, чтобы не подставить их под удар. И вообще, тебе
было бы лучше уехать на время…

- Я так понимаю: у вас есть новое дельце для меня? – ехидно
усмехнувшись, я на раз раскусил нехитрые ангельские планы.

В астрале снова вздохнуло и призналось:

- Ты опять прав, - и мне была зачитана долгая лекция с диспозицией и
всякими неприятными подробностями.

Вкратце дело обстояло так: на западе, в районе Балкан зашевелился
могучий инфернальный артефакт, и, по предположениям «сверху», двинулся в
сторону России. Свое кровавое дело в бывшей Югославии он уже сделал, и
теперь потихоньку перемещался на север. Меня же попросили эту «игрушку»
или нейтрализовать, или уничтожить, или захоронить в мощном позитивном
потоке Земли.

Предположительно, в свое время этот артефакт был приобретен Гитлером у
тибетских монахов, которые умели сгружать в него весь негатив,
окружающий их высокогорье. Он хранился чуть не веками в одном из
разломов Гималаев, где был очень мощный болевой поток Земли, а после
разрушения Третьего Рейха артефакт исчез. Сам он (если только это был
он) должен представлять собой обсидиановую фигурку черного самадхи –
одного из мифических слуг дьявола.

За исчезновением этого воистину могущественного артефакта стояла тайная
древняя организация. Но это не была какая-нибудь сатанинская секта или
масонская ложа. Все было проще и гораздо солидней: у этой организации
просто не было названия и даже атрибутов. Ее члены не нуждались в этом,
так как главные действующие лица были накоротке с инферно и обладали
сильными экстрасенсорными способностями. Зачем всякие побрякушки и
фетиши людям, способным выходить в астрал и контактировать друг с другом
вне границ реала? Их силой и их слабостью была власть. Эта
энергетическая основа инферно давала им иллюзию тайного управления миром
и роднила их со всеми сильными мира сего.

Эта гадость была такой силы, что все мои зачистки Москвы перед новой
угрозой были комариными укусами, и если она попадет в Россию, то поворот
к войне и хаосу будет почти необратим. А то, что ее путь лежит туда,
почти не вызывало сомнения – слишком уж много подобного, но более
мелкого хлама уже прибыло на место. Мне показали местонахождение этого
артефакта. До недавнего времени он хранился в очередном разломе земной
коры в горах, но десятка полтора лет назад был ввезен в бывшую
Югославию. Сейчас он находился в Словении, в несколько неудобной для
него позиции – вдали от сильных негативных потоков Земли. Поэтому он
обязательно продолжит свое путешествие.

Мне «дружески» предлагалось найти и уничтожить великую гадость. Как это
сделать, никто толком не знал. Единственная помощь была в том, что мне
дали одну зацепку в Москве. Предположительно, это был человек, связанный
с безымянной и несуществующей организацией владевшей «подарочком». Ко
всему прочему, ни конкретного изображения вещицы, ни места расположения,
ни как к ней подобраться, естественно, мне не было предоставлено, в силу
невозможности проникнуть в дела инферно. Им, видите ли, неохота крылышки
марать, а мне?

В результате, я выполз от моих прародителей, что называется, «таща
крылья» под грузом безрадостных дум. Таким меня и отловил Федюня. С
расстройства я затянул его к себе в кабинет нашей маленькой
душеспасительной службы и, позвав Славку, устроил маленький мальчишник.
Но, несмотря на все разговоры, про последние астральные новости мне
пришлось умолчать. Все домыслы и инсинуации в сторону нашей с Люсей
любви, я тоже пресек сразу, сказав, что мне и так тошно, и дружеские
советы все равно не помогут. Так вот и закончилось мое целомудренное
знакомство с реалом и начались настоящие разборки...

J

L

N

P

h

j

?

?

O

Oe

O

mH

sH

mH

sH

L

N

P

h

j

?

th

O

e

e

th

h

mH

sH

mH

sH

mH

sH

mH

sH

mH

sH

h©

h©

h©

mH

sH

c

?

mH

sH

6

Oe

$

V

H

?

e

 h•

F

H

t



u

hi

hi

h+

Tt

ae

E

hi

-

^

c

I

X

Z

E

E

D

’

”

Ue

a

’

h

 h

h

h

h

h

†

?

@

B

e

F

p

?

?

J

Z

h

?

?

A

o

Lo

?o

o

Io

oo

oo

oe

Roe

’oe

/

>/

y

y

i

JГЛАВА 8. КАК ЧИСТЫЙ НЕЧИСТОГО ОБЧИСТИЛ

Я сидел, нацепив на Женькину физиономию настолько вальяжный и
презирающий все на свете вид, насколько только мог расстараться. Это
было нелегко, хотя бы потому, что вверенное мне тело еще не успело
заплыть жиром так, чтобы мне приобрести достаточную «солидность» и
«презрительность». Но мне помогал костюм, раздобытый Федей, а на стоянке
ресторана, где я восседал, стоял «мой» вполне респектабельный Лексус. Я
корчил рожи, разглядывая меню, а сам пытался сообразить: все ли продумал
для осуществления своего грандиозного плана борьбы с нечистым? Это я так
про инферно с его фанатами. Ну а как еще называть то, с чем такой
«чистюля», собрался биться?

Да уж чистюля – мне даже не хотелось думать, как подло я поступил с
друзьями. Ведь мне пришлось их бросить. Причем, сведя контакты с Федей к
минимуму, я по-прежнему требовал от него почти невозможного. А как вы
думаете? Достать приличную машину и этот шикарный костюм, да еще
Шенгенскую визу в Женькин загранпаспорт за три дня устроить – неслабо?
Но парень молча принимал все мои просьбы-приказы в астрале, только прося
поберечь Женино тело. На что ему всегда был предоставлен честный взгляд
партработника с коммунистических реклам полувековой давности и фраза,
выданная самым проникновенным голосом: «Иногда, Федя, надо уметь
жертвовать и большим!» - и на немой вопрос: «Когда это надо?» -
присказка: «Надо, Федя, надо».

Но больше всего поедал меня стыд от «чистых» дел по отношению к Люсе. Ей
я просто позвонил и сказал, что исчезаю надолго, может навсегда. А что я
мог сказать? Что у меня на хвосте повис нечистый и погоняет меня метлой?
И что ему, как нефиг делать, замести тем же помелом и всех, с кем я
близок? Я шел, если и не в ва-банк, то, по крайней мере, на совершенно
непредсказуемую драку. Поэтому, как бы ни было это больно, пришлось
отстраниться от самых близких и любимых людей, которые появились у меня
в реале.

Противостояние переходило на новый уровень, и разборки предполагались
гораздо более крутые. Но и я уже не был тем лохом, который несколько
недель назад сверзился с небес на землю, а точнее, Феде на шею. К тому
же, последняя выволочка от сатанистов послужила мне на благо: пока я
бродил с отключенным сознанием, научился лучше использовать свои
ангельские способности в реале. Но не только это усилило мою «боевую
мощь». В астрале мы с ангелами поработали над кольцом – защитной
программкой от посигновений нечистого в астрале, и теперь она делала еще
пару полезных дел: при «взгляде» экстрасенса, «моя» душа отражала тот же
потенциал, что был направлен исследующим на меня, то есть я выглядел
всегда своим среди своих. К тому же мы усилили защиту от инфернальной
энергии, что должно было позволить легче высовываться вблизи ее
источников.

Но вся эта подготовка осталась «дома», далеко от Москвы, а здесь я
пытался выйти на человека, по некоторым данным вовлеченного в
деятельность тайной организации, которая меня сильно интересовала. Он не
был функционером первого уровня – главных деятелей надежно прикрывало
инферно. Отследить темную душу среди не менее темной инфернальной зоны
на изнанке весьма непросто. Это, знаете ли, посложнее будет, чем искать
черную кошку в темной комнате, особенно когда ее там нет. Такие зоны,
как черные дыры, вели только в инферно, и ангелам там было делать
нечего.

Но ваш ангел был исключением – под многослойной броней, состоящей из
Жениного тела и астрального кольца, я, как какой-нибудь архангел
Гавриил, стоял с мечом или копьем на страже своей двоюродной родины (я
имею в виду родину моего временного тела). В конце концов, дело не в
родине, а в людях – я пытался защитить их от кошмара власти, пытающегося
подмять души и ввергнуть их жизнь в вертеп насилия и войн. Чем не
подходящая цель для ангела?

Хм, я, кажется, стал зазнаваться – но сейчас было не время заниматься
самоанализом… к тому же, зазнайство – это как раз то, что в данный
момент было очень нужно. Я был обязан правдиво изобразить человека
своего круга. То есть, основной моей целью являлось показать, как
красиво я умею тратить деньги, при этом сохраняя скучающе-кисловатое
выражение лица. Бедный Федя – я опять старался проделать дыру в его и
так не резиновом бюджете. Друг уже плакался в астрале, что дело было не
в количестве накопанного добра, а в том, как его реализовать, чтобы все
были вокруг довольны или просто оставались в счастливом неведении,
особенно главный бандит и распорядитель – государство.

Вечерело. На сцене ресторана появилась приятного вида певица в
сопровождении трех музыкантов, и настало время заслушаться – настолько
хорошие блюзы они исполняли. Но я здесь был не только для проматывания
денег. Поэтому, когда ко мне в очередной раз подрулил донельзя довольный
солидным клиентом официант, я ухватил его за рукав и ненавязчиво
спросил:

- Дружок, ты не мог бы оказать мне одну услугу?

«Дружок» расплылся в счастливой улыбке, и я немного «высунулся» чтобы
сделать его улыбку по-настоящему счастливой. Так что вскоре он,
действительно испытывал непонятную эйфорию и был готов своротить для
меня горы. Горы сворачивать мне было не надо, но передать визитку и пару
«ласковых слов» нужному человеку он должен был обязательно.

Все дело в том, что этот человек владел данным рестораном, как впрочем,
и многими другими заведениями. А звали его Вазген Рашидович – этакий
странный этнический выверт, неудивительный для коренного Москвича. Я
знал о нем немало, но далеко недостаточно, для того что бы понять кто и
что он в теневой жизни мегаполиса. В конце концов, мне это и не было
нужно. Единственное, что от него требовалось: свести одного полезного
человека (то бишь меня) с друзьями в Словении, или хотя бы в Германии,
где до сих пор остались сильные последователи тех слуг нечистого,
которые приводили к власти Гитлера с компанией.

Слова, в придачу к визитке, нужно было подобрать тщательно: так, чтобы
они обязательно быстро свели меня с Вазгеном Рашидовичем и помогли найти
нужные связи. Все это, конечно, могло сработать только в случае, если
инферно с его слугами еще не вычислили меня по последнему инциденту с
сектой сатанистов. Поэтому я, вручая шикарно оформленный Федей кусочек
бумажки официанту, тихонько проговорил давно заготовленную фразу:

- Передай Вазгену Рашидовичу с поклоном, что я бы хотел с ним
переговорить по важному делу, касающемуся Селима. Желательно завтра.

Официант, записав десерт из набора швейцарских сыров, коньяка и кофе,
бросился исполнять мою просьбу. В отличие от его хозяина, имя Селим ему
ничего не говорило. М-да, что-что, а уж тайное прозвище инфернального
покровителя этой, почти неосязаемой организации астральная разведка мне
донесла. Самое смешное, что я, кажется, лучше представлял себе этого
покровителя, чем даже сами его приближенные в реале: Селим был просто
одним из сотни различных имен, за которыми пряталось инферно – безликая
и беспощадная астральная пирамида власти. В данном случае это имя должно
было сработать, как код доступа в эту компанию, а дальше, как говорится,
драка покажет. А пока мне не оставалось ничего другого, как продолжать
сорить деньгами, лениво поглощая десерт и слушая джаз …

***

Визитка сработала, причем, быстро. На следующее утро я еще гонял
Женькино тело по номеру в отеле, заставляя его проделывать с первого
взгляда совершенно бессмысленные и странные движения, называемые здесь
зарядкой. Но «первый взгляд» на эту бесполезность у меня был только до
первого возвращения после долгого отсутствия в астрале. Тогда Федя и
объяснил мне популярно, во что превратится вверенная мне материальная
ценность, если ее не гонять вот так вот по пересеченной местности
квартиры.

В самый разгар этой бурной и бестолковой деятельности зазвонил
мобильник. Я схватился за трубку и чуть не выкрикнул туда: «Федька?», но
вовремя разглядел, что входящий не определялся. Тогда я произнес
осторожное: «Алло?» и дождался встречного вежливого вопроса:

- Евгений Григорьевич?

- Да, совершенно верно! А с кем имею честь говорить?

- Это Вазген Рашидович Вас беспокоит. Вы просили связаться, не так ли?

«Так, так! Еще как, так!» - прокричал я внутри, а в трубочку вкрадчиво и
вежливо попросил аудиенции на сегодня в любом месте и любое удобное
время, поскольку разговоры о таких делах не для телефона. Собеседник
милостиво согласился встретиться через пару часов в том же ресторане,
чтобы не искать новых мест.

Какое-то сомнение начало копошиться у меня в голове, но на рассуждения
времени не было, мне только оставалось намарафетиться должным образом и
прибыть на место действия. Я не опоздал и, сдав машину на стоянку,
подошел к главному входу особняка, стоявшего в небольшом саду. Надо
заметить, что при высоких ценах на землю, данное заведение должно было
приносить немалый доход, чтобы позволить себе такую шикарную
малоэтажность и небольшой сад вокруг. Несмотря на сравнительно ранний
час, заведение уже было открыто, что говорило о его использовании для
деловых встреч. Такому использованию способствовало еще и наличие
отдельных комнат и кабинетов для совещаний на самых разных уровнях, от
собраний вкладчиков солидных компаний до частных встреч вкладчиков чего
угодно и куда угодно.

Сообщив распорядителю о своем приходе, я понял, что меня ведут в один из
таких кабинетов, который оказался открытой верандой, выходящей окнами
прямо в сад. Место было просто обалденное: все в зелени, без лишних
выкрутас и тяжелых золотых украшений, а мебель была функциональной и
удобной. В общем, я с удовольствием развалился в легком кресле и стал
поджидать гостеприимного хозяина за стаканчиком бурбона со льдом.
Буквально через пяток минут в дверях появился солидный (как и
полагается) мужчина в дорогом костюме. Он приветливо улыбнулся, подошел
и пожал мне руку:

- Здравствуйте, Евгений Григорьевич! Надеюсь, Вам у нас понравилось?

- Здравствуйте, - растерянно проговорил я, и добавил. – Коли не шутите.

- А что такое? – невозмутимо переспросил мой собеседник.

- Но Вы же не Вазген Рашидович? – я скроил немного обиженную физиономию,
а сам внутри даже обрадовался, так как сообразил, что во всем этом меня
настораживало. Уж больно все шло слишком гладко – чтобы такой теневой
деятель допустил просто так первого встречного поперечного до своего
тела? А вот теперь все становилось на свои места.

- И с чего же это Вы взяли, что я не Вазген Рашидович? – лукаво
улыбнулся мужчина.

- Давайте не будем сразу копаться в маленьких секретах друг у друга! – я
скроил умильную улыбочку, чтобы смягчить нахальную фразу. – Лучше сразу
обсудим, как все-таки можно побеседовать с самим Вазгеном Рашидовичем?

Я не знал, как должен выглядеть настоящий хозяин этого ресторана, но
понять, что это не тот человек оказалось нетрудно. Правда, говоря по
телефону, я лишь заподозрил что-то неладное, но когда увидел этого
человека, сразу почувствовал, что он врет. Врет мастерски, вживаясь в
образ, но ему явно не хватало той инфернальной властности, какой одарены
настоящие слуги нечистого.

Как и оказалось, это был секретарь, и после небольшого и вполне
пристойного обыска меня оставили одного. Вскоре за моей спиной раздался
низкий, хорошо по-начальственному поставленный голос:

- Приветствую, и сразу прошу прощения за маленькую проверку.

«Да, это тот, кто мне нужен», - я ясно ощутил тяжелую сущность человека
еще до того, как он начал говорить. Физически это была почти полная
копия предыдущего моего собеседника. Мне осталось только изобразить
радость и восхищение «демократичным» видом вошедшего дяденьки – как не
рядись в спортивные костюмы, но взгляд-то никуда не денешь. Поняв по
моему быстрому взгляду на стены, что меня беспокоит, хозяин заверил, что
у нас не будет свидетелей, хотя я и без него уже знал это. Он также
благодушно предупредил вопрос о секретаре: «Нет, просто похожий
человек».

И вот тут настала очередь реализовать мой план. Главное, что мне было
нужно от этого, с позволения сказать, человека: достать хотя бы пару
адресов таких же «повелителей мира» в Европе. А для этого сначала нужно
было скормить Вазгену вполне правдивую дезу. Поэтому я начал развешивать
лапшу про то, как вышел на контакт с тем, кого у них принято называть
Селимом.

Мы сидели, почти не притрагиваясь к еде, за столиком, ломящимся от
закусок и вин. Понимая, что меня могут воспринять за пустомелю, я
озадаченно смотрел по сторонам в поисках чего-нибудь этакого. Мой взгляд
наткнулся на пару синиц на ближайшем кусте, так что почти сразу после
моего заявления о Селиме птички впорхнули в окно и весьма
заинтересованно нацелились на угощения. Я пренебрежительно улыбнулся,
извинился за то, что позвал гостей и, подмигнув птахам, отправил их
полетать обратно в окно.

Этот трюк произвел должное впечатление на колдуна (а судя по астральному
досье, этот темный джентльмен именно таковым и являлся). Так что он
посерьезнел и стал внимательно меня слушать. А я, напыжившись в попытке
хоть чуток изобразить из себя власть имущего, перешел от описания, как я
контактирую во сне и получаю задания от «хозяина мира», к самому
главному:

- Не могу сказать, зачем мне идут приказы «оттуда», но знаю, какой
следующий шаг мне нужно совершить, - и, сделав многозначительную паузу,
я добавил вкрадчивым голосом. – Вы ведь понимаете, что ослушание перед
Селимом хуже смерти, а часто спрашивать его о чем либо, все равно что
играть с огнем.

- Да, Вам не позавидуешь, – понимающе кивнул Вазген, а я скорчил
страдальчески многозначительную мину и продолжил:

- Он сам сообщил мне Ваше имя и приказал искать здесь, – зловеще
прошептал я и выпучил в ужасе глаза, как будто увидел за спиной своего
собеседника самого хозяина преисподней. Здесь главное было не переиграть
– пусть лучше считают помешанным, чем плохим актером. Но все шло как по
маслу, и Вазген уже крепко сидел на крючке моего вранья. Я только
успевал где-то на задворках Женькиной головы удивляться, как такой
тертый калач, колдун (мать его), и ведется, как дитя дошкольного
возраста? Успех вскружил мою беспечную башку, и я выпалил свою
просьбу-приказ. – Он приказал мне ехать на запад в Словению к людям,
которых укажете Вы.

Я старался, причем, как мог. Так что этот дядя уже ничего, кроме моих
выпученных глаз не видел. А где-то второй мыслью постоянно текла строка:
«а если он никого там не знает? А если он более сильный телепат, чем я
думаю? А если он вообще ни о каком Селиме не слышал? А если?..» - но
пока все прошло как надо. Вот только никаких адресов сразу мне выдано не
было.

Вазген Рашидович сидел, забыв про свою властность и глубоко задумавшись.
Я тоже застыл в своем кресле, просчитывая, сколько раз успел проколоться
– пока вроде ни разу, но это ведь только на мой неискушенный в реале
взгляд. Я уже подумывал, чего бы еще этакого учудить, чтобы избавить
собеседника от лишних сомнений, когда дяденька додумал-таки свою мысль
и, очень серьезно взглянув на меня, сказал:

- Сейчас я не готов ответить на Ваши вопросы. Мне тоже нужно получить
разрешение, - при этом он указал пальцем вверх и криво усмехнулся. Потом
достал из кармана рубашки визитку и, протянув ее мне, предложил. –
Давайте сделаем так: подъезжайте завтра вот по этому адресу часикам к
трем. Надеюсь к тому времени снабдить Вас нужной информацией.

Я, не затягивая время, раскланялся и, сохраняя солидность, удалился из
ресторана. Взглянув на свои, шикарные, подобающие имиджу, часы, я понял,
что разговор не занял и получаса. А чувство, будто вагон картошки
разгрузил! И попробуйте только усомниться, откуда я знаю, что это такое.
Думаете, в астрале нет вагонов и картошки? Фига вам – в астрале есть
все!

Спешно прирулив в гостиницу, я вышел в астрал, не дожидаясь вечера.
Вернее на изнанку, чтобы проследить оттуда за Вазгеном Рашидовичем, а
заодно заглянуть, если получится, в его кудрявую голову с не менее
кудрявыми мыслями. Объект удалось отыскать только с помощью поисковых
программок, так как никакими симпатиями, не то что сродством душ, я к
нему не располагал. Ну, да ладно, спустя пару часов, мне все-таки
удалось «пришвартоваться» к Вазгену Рашидовичу, когда его подвозили
домой (как это выяснилось позже).

Я устроился в машине прямо у него на коленках. Не подумайте ничего
такого – просто так было удобнее заниматься нашими, прямо сказать,
нетрадиционными отношениями. Да и какими еще могут быть отношения ангела
с черным магом? Моя новая защита работала в обоих направлениях: и мне не
«поплохело», и клиент ничего не заметил. Однако из его мыслей я успел
отловить одну интересную: «Нужно сегодня ночью попытаться связаться с
Германией, они-то должны знать, кто из наших может быть в Словении»

К сожалению, эта мысль была оборвана остановкой автомобиля. Я бы и
дальше продолжил сканирование, если бы не одно внезапное и весьма
неслабое обстоятельство: в определенный момент я понял, что мне очень
плохо, и срочно включил полную защиту. Оказалось, что в доме находился
мощный инфернальный артефакт. По недолгому рассуждению я дотугоумил, что
это же естественно – откуда у простого рядового черного колдуна такая
власть, богатство и связи?

На свою беду или радость – уж не знаю, но я почувствовал охотничий
азарт. Тут взыграл мой предыдущий опыт по выискиванию таких подарочков
от инферно: я начал планомерно искать источник «темного излучения».
Вскоре, определившись с эпицентром, я проверял особо укромную комнатку
на предмет нахождения источника. Как всегда, это было трудно – ведь в
предполагаемом месте находилось сразу множество небольших предметов. Но
наиболее подозрительным мне показался старинный, потемневший от времени,
перстень с плохо ограненным алмазом, а может и просто стекляшкой – это
не имело значения, ведь для целей инферно подходила и пеньковая трубка.
За то, что это интересующий меня объект, говорило и то, что перстень был
закреплен в специальной подставке и находился между зеркалом и весьма
специфическим подсвечником в форме срезанного черепа.

Пока я так определял новую для себя цель, хозяин «колечка» сам подсказал
мне, что я, по всей видимости, прав. Он зашел в комнату, надел перстень,
сел в глубокое кресло и закрыл глаза. Я понял, что он намерен
воспользоваться своими экстрасенсорными способностями, чтобы, то ли
связаться с коллегами, то ли самим Селимом, то ли просто отдохнуть.
Возникла опасность, что случайный ангел может помешать такому сеансу, а
еще хуже, если шпион будет пойман с поличным при подсматривании.
Поэтому, как только я сообразил, что нахожусь в весьма щекотливом
положении, то поспешил удалиться из дома прямо сквозь стены и затем
вышел в астрал, для консультаций на всех уровнях. Вы спросите: «Почему
это я сразу не выпрыгнул в астрал?» Разъясню: эти артефакты в
непосредственной близости от себя замыкают инферно на изнанку, и мне не
хотелось прямой наводкой оказаться в объятиях у покровителя Вазгена
Рашидовича.

Надо сказать, все мои попытки выяснить что-нибудь в астрале ни к чему не
привели. Надо отдать должное – инферно умело прятать свои следы и
оберегать своих слуг. Так что даже сильные ангельские службы не смогли
ничего путного мне накопать. Оставалось действовать на свой страх и
риск, как впрочем, мне уже объясняли.

На следующий день я, переполненный энтузиазмом пополам с дрожью в
коленях, подъезжал к указанному в визитке адресу. Это был все тот же
дом, с которым я уже ознакомился с изнанки. Я этому не удивлялся, так
как такую мелочь все же мог сопоставить. Признаться, сделал я это только
после возвращения в Женино тело. А если совсем уж честно, это ж надо
быть таким идиотом, чтобы задействовать на поиски клиента уйму
ангельских программок, вместо того чтобы сразу наведаться по указанному
адресу? Вот что делает витание мыслями в небесах. Но не будем о
грустном… сейчас я был, что говорится, на взводе. Сразу две цели: адреса
в Европе и желанный артефакт не давали мне покоя.

Машину у меня приняли из рук в руки и загнали на стоянку. Будучи
неуверенным в исходе встречи, я внимательно присматривался к зданию. Это
был двухэтажный особняк с парковкой где-то на заднем дворе. Один
человек, по-видимому, охранник, отогнал мой шикарный транспорт туда.
Другой, больше похожий на настоящего лакея, провел гостя в небольшую
комнатку и попросил немного подождать.

Я сел рассматривать журнальчик, а сам продолжал просчитывать обстановку:
тут только жилых комнат с десяток наберется, и слуг хотя бы с пяток, но
это зависит от количества домочадцев, а их-то я и прошляпил вычислить. Я
понял, что, занявшись на изнанке хозяином и кольцом, упустил возможность
хорошо подготовиться к походу в гости. Ведь мог же досконально изучить
все входы и выходы, а вместо того терся вокруг артефакта. Пришлось
успокоить себя философской мыслью, что все мы задним умом крепки, и
попытаться понять хоть что-то сейчас. Здание было довольно длинное и
имело, по крайней мере, два выхода. Слуга ушел в боковое крыло, где
могли располагаться подсобные помещения.

Додумать мне не дал хозяин дома, лично вышедший ко мне по широкой
лестнице со второго этажа. Я поспешил навстречу и растянул Женькину
физиономию в резиново-приторной улыбке – это-то ангелу сделать проще
пареной репы. Дяденька легко для своего веса сбежал с лестницы, и мы
встретились где-то посередине псевдоампирного произведения внутренних
интерьеров, как будто были старыми друзьями – только поцелуев не
хватало. Не знаю, как бы я это перенес, если бы он по восточной традиции
полез ко мне своими колючими щеками... Представляете картинку: черт с
ангелом целуются? Это ж покруче Брежнева с Хонекером! Но бог миловал,
свинья не съела, а бес не попутал – мы обошлись простым
рукоприкладством, причем, пока, только в мирных целях.

Видимо, все мои вчерашние, честно признаться, весьма неосторожные
похождения по изнанке реала остались незамеченными, и дяденька питал ко
мне вполне дружеское расположение, почти полностью спрятав свою властную
сущность под маской доброжелательности. Я послушно прошел в его кабинет
на втором этаже, слегка подталкиваемый хозяйской рукой, и оказался в
непосредственной близости от той самой комнаты, где располагался
перстень.

Хозяин, как и полагается, начал беседу с мелких «ничего не значащих»
вопросов, от которых я тихо запаниковал, но смиренно продолжал отвечать.
Дело в том, что если вас спрашивают без задней мысли, как вы добрались,
как дела, или чем сейчас занимаетесь – это просто бла-бла-бла. Но
представьте мое состояние, когда надо было достоверно отвечать на такие
вопросы, а я даже толком не знал, как Женины дела, и с чем их едят.
Пришлось отделаться парой дежурных фраз, типа: «ковыряемся помаленьку в
институте, а в остальном баклуши бьем». После чего я сам перешел в
словесную атаку и, повторив свою сказку о приказе Селима, спросил:

- Главное, что меня беспокоит: удалось ли Вам, Вазген Рашидович, достать
адресочек в Словении?

Я бы конечно, тоже мог начать спрашивать о его здоровье и делах, но это
было бы уже сверхнаглостью: заботиться о здоровье своего потенциального
врага? Мой собеседник, сообразив, что я хочу говорить на более
актуальную тему, враз посерьезнел и больше не пытался предлагать выпивку
и болтать о птичках. Немного потерев бритый подбородок, он осторожно
произнес:

- Уважаемый Евгений Григорьевич, я скажу прямо, что нахожусь в некотором
недоумении. Вчера мои попытки настроится на ментальную связь, ни к чему
не привели. Я не смог, ни связаться с коллегами в Европе, ни тем более с
самим Селимом. С другой стороны, в этом нет ничего удивительного –
далеко не каждый раз удается выйти на связь, тем более с высшими силами.

Я про себя скривился от такого нахального утверждения: «С высшими
силами», – лучше бы сказал: «с низшими». Естественно, у него ничего не
получилось после моего визита на изнанке. Несмотря на эти скептические
мысли, я внимательно продолжал слушать своего оппонента – не дай бог
пропустить еще что-нибудь важное из его слов.

- И все же адреса я Вам достал, - продолжил дядя Вазген, криво
усмехнувшись. – Ведь для этого достаточно интернета. Но прежде чем я их
передам, я должен проверить Вас на принадлежность нашему кругу. Уж
простите, поскольку подтверждения «оттуда» я не получил, - при этом мой
собеседник опять кощунственно поднял палец кверху, вместо того чтобы
показать под землю. – То придется проверять Вас по старинке.

«Вот, блин еловый, вляпался», - с досадой подумал я. К счастью, мою
невольную гримасу расценили совсем в другом свете:

- Не беспокойтесь, если Вы наш человек с Вами ничего не случится, –
попытался успокоить меня дядюшка Вазген.

«Как же, ваш человек! Размечтался, держи карман шире! Не ваш и не
человек…» - ругаясь про себя, на чем свет стоит, я с медоточивой улыбкой
ответил:

- Я весь в Вашем распоряжении. Главное – выполнить «Его» волю, а свои
мирские заботы и переживания – дело второстепенное.

- В нашем деле не бывает второстепенных дел, - не одобрил моего подхода
Вазген, пожурив меня как школьника. – Сначала надо думать о своем
благополучии, иначе как «Он» сможет опереться на слабого последователя?

- Да, да, Вы правы, это я слукавил, - скроил я виноватую улыбку.

- А вот лукавить в пользу дела разрешается, но только не перед «Ним».
Если, конечно, жить охота, а тем более хорошо жить… - улыбнулся
одобрительно старший по годам и опыту собеседник и перешел к процедуре
проверки. – Не бойтесь, я нарисую на вашей ладони вот этой кисточкой
несколько знаков, и если ничего не случится, мы продолжим беседу.

Вазген Рашидович, приглашающим жестом указал мне пройти в ту самую
комнатку, в которой находился артефакт. Сам же хозяин появился в ней
спустя минутку, накинув черный плащ, одев известный мне перстень и
выглядя теперь настоящим колдуном. Я с вожделением уставился на
артефакт, как охотничья собака, вставшая в стойку – только что слюни не
пускал. Хозяин же подошел к столу перед зеркалом и зажег черную свечу.

- Не обращайте внимания на этот антураж – он просто помогает мне
настроиться, - как бы извиняясь за свой фетишизм, произнес дядюшка
Вазген и попросил показать ладонь моей левой руки.

Я смело протянул ее колдуну и с любопытством стал ждать, что будет
дальше. А дальше начало происходить то, что и должно было произойти.
Хозяин достал баночку с черной краской и тоненькую кисточку, а затем
начал бормотать что-то неразборчивое, держа баночку перед свечкой.
Затем, повернувшись ко мне и продолжая что-то говорить почти про себя,
начал ловко рисовать по углам ладони непонятные иероглифы. Это было
забавно и немного щекотно, но только я начал тихонько прихихикивать, не
выдержав этого действа, как вдруг иероглифы начали нестерпимо жечь руку.

Я мгновенно сообразил, что хозяин элементарно программирует Женькины
мозги. Ведь как происходят подобные чудеса? В данном случае мне внушали,
осознанно или неосознанно, что если я врал, то моя кожа сгорит, пытаясь
спровоцировать психосоматическую реакцию тела, и бедный Женин организм
не выдержал этого гипноза. Зато я выдержал, вернее не выдержал, а взял
тело на мгновение под свой контроль. Боль в ладонях сразу же утихла, а
колдун еще немного пошептав, удовлетворенно крякнул и радостно
улыбнулся:

- Спасибо, Евгений Григорьевич, теперь я могу спокойно дать Вам адреса.
Пройдемте обратно в кабинет, - хозяин ненадолго задержался и снова
предстал передо мной в обычном сером костюме и без перстня.

Вскоре у меня в руках оказалась долгожданная бумажка с парой адресов.
Один был в Германии, а другой в Словении. Вазген Рашидович пояснил:

Это адреса одного моего коллеги, который проживает постоянно в Германии,
а сейчас временно находится в Любляне. Других людей нашего круга там
больше нет, - добавил колдун, скептически пожав плечами. – Слишком
маленькая страна, негде развернуться, если только в курортном бизнесе,
но это, сами понимаете, нас не интересует…

Пока он болтал, я напряг все свои ангельские способности, чтобы
фотографически запомнить весь текст, поскольку таскать с собой бумагу
не собирался. Первая часть моего плана была выполнена: я получил нужную
информацию. Что бы сделал на моем месте каждый мудрый или хотя бы
благоразумный человек? Сказал бы спасибо, до свиданья, прощай, гуд бай,
и поспешил бы удалиться, чтобы не испортить игры. Но вы плохо знаете
ангелов, да еще таких испорченных, как я. От меня, можно сказать,
зависела судьба страны, а мне все было мало – учуяв мелкую, но близкую
приманку, ретивый пернатый уже не мог себя остановить. Мне нужно было
покончить со всеми бяками сразу.

Поэтому, не видя никакого другого подходящего способа бесшумно упереть
перстень, я решил применить свою обычную тактику «убеждения» представив,
как дядя сам принесет мне колечко на блюдечке. Вот только забыл, что
передо мной не обычный человек, а почти мой антипод, к тому же сам не
обделенный теми же способностями что и я. В результате сложилась столь
странная ситуация, что даже попу с Балдой и чертом далеко было до того,
что мы тут устроили.

Короче, запомнив всю писульку и прилагающиеся к ней инструкции, я сразу
перешел к плану захвата перстня. Но, поскольку с планами без Фединой
помощи у меня всегда было туговато, просто «вылез» из Женькиного тела и
строго приказал дяденьке Вазелину, (тьфу ты!) Вазгену пойти и принести
мне колечко. Однако его реакция оказалась какой-то странной: он, вместо
того чтобы счастливо улыбнуться, побледнел, посуровел, а потом совсем
насупился и попытался что-то внушить Жениному телу. Но не тут-то было!
Я, наученный первой неудачей, еще больше «вылез» и, уже не жалея сил,
шарахнул по дяде всей своей ангельской убедительностью. Бедный мой
оппонент просто не выдержал и рухнул недвижный в кресло.

Меня немного заела совесть – все-таки как-то не по ангельски так:
дяденька старался, адреса доставал, а я… но у меня совершенно не было
времени предаваться жалости по поводу плохих дядек, и я кинулся в ту
самую комнатку, в которой колдун оставил перстень. Однако меня ждало
разочарование – кольца нигде не было! Пока я переворачивал там все вверх
дном, пока до меня дошло, что артефакт мог быть у Вазелина в кармане, я
упустил время и инициативу.

В результате, когда я выскочил обратно, то моему взору предстало пустое
кресло. Пару секунд я соображал: «Так вот почему мне было так тяжело
что-либо внушить Вазгену! Перстень был рядом и, помогая хозяину, мешал
мне. Моя новая защита позволила повлиять на колдуна, иначе внушение со
строгим выговором сделал бы не я, а Вазелин Рашидович. Нужно срочно его
останавливать, не то мне крышка!»

Но не успел я сделать и пары шагов к двери, как она раскрылась, и на
пороге показался уже знакомый мне тип, который отгонял мою машину на
парковку. Все произошло так неожиданно, что мы оказались чуть не в
объятиях друг у друга. В отличие от моей, голова охранника была занята
только одной мыслью, поэтому он сходу двинул меня в нос своим кулачищем.

Хорошо, Женино тело было умнее того, что в нем сидело, и само
среагировало на непосредственную угрозу своему здоровью, поэтому удар
пришелся вскользь по уху. Как раз для того чтобы привести и меня в
боевую готовность. Гипнотизировать ретивого парня было некогда, и я
просто вступил с ним в рукопашную. Уже задним числом меня посетила
радостная мысль: хорошо, что ему не приказали в меня стрелять!

Охранник оказался неплохим бойцом и после некоторого двустороннего
обмена оплеухами и попытками захватов, мы встали друг против друга,
думая: что бы такое более эффективное предпринять? Вернее он так думал,
а я сразу воспользовался этой паузой и спустя пять секунд, мой противник
с радостной улыбкой хлопнул себя по лбу, как будто вспомнив что-то
важное, а затем спешно развернулся и побежал «по неотложным делам» во
двор.

Я тоже побежал вслед за ним, но не во двор, а туда, откуда шла тяжелая
энергия перстня. Теперь я понимал, что оставлять колдуна с чудо-колечком
просто недопустимо – иначе он наверняка предупредит приятелей в Европе.
А вот без перстня у меня был шанс его «закодировать», или внушить
какую-нибудь мысль. Был еще один вариант: полное устранение свидетеля,
но это уже не вписывалось ни в какие рамки ангельского этикета.

Так или иначе, но я несся в другое крыло здания почти без преград, и
только у самых дверей мне встретилось препятствие из еще одного,
незнакомого мне привратника. Я, не добегая до него, привычно «высунулся»
и стал думать: не забыл ли он чего важного на дворе? Парень, только что
собирающийся встретить меня по всем правилам рукопашной, начал
поглядывать на окно, как бы примериваясь к нему.

«Э-э, не так ретиво!» - просигналил я, подумав, что парень уж слишком
буквально собрался выполнять мой план по эвакуации из здания прямо со
второго этажа. Однако он просто оценил обстановку и с какой-то стати
опять пошел на меня в атаку. И тут я заметил у него за спиной своего
оппонента, который решил вступить в наши «прения» и перехватил контроль
над своим слугой.

Мне снова пришлось махать кулаками – что ж, дурная голова рукам покоя не
дает! Мог бы и сообразить, что дядя Вазелин не оставит своего врага
безнаказанным. И опять, надавав охраннику по самое не могу, и
соответственно получив от него целый воз столь же «горячих приветствий»,
я улучил момент и взял его под контроль. На пару минут в коридоре
воцарилась тишина. Два гнусных чародея (включая и меня) мучили одного
несчастного парня, который, как недоваренная сосиска, болтался между
нами, немного подергивая руками.

Видя, что скоро у парня, образно говоря, закипят мозги, я отпустил его и
ударил по Вазгену. Это сработало: парень кулем осел на пол, а колдун
спрятался в комнату. Но я рано обрадовался – сзади послышался топот
сразу четырех ног. Отвлекаться на новых преследователей я не стал, а
попер прямо за хозяином, надеясь быстро с ним разделаться.

Но не тут-то было! Оказалось, что это была не комната, а проход на
черную лестницу. Дальше вообще пошла чехарда. Впереди, шустро
подпрыгивая и забыв про возраст, несся Вазелин, за ним, естественно, я,
а за мной еще и слуги с охраной. Представляю, какой смех был в астрале,
если кто наблюдал за нами с изнанки: впереди черт, за ним ангел, а сзади
челядь со сковородами и метлами. Мы неслись по лестницам, коридорам,
переходам и вдруг оказались в темной подвальной комнате.

И тут только до меня дошло, что пока я умилялся забавной сценке погони,
колдун вел меня к определенной цели. И здесь наступил момент, которым я
вправе гордиться, так как, наконец, совершил хоть что-то осмысленное за
все время своего визита. Еще когда мы спустились ниже уровня земли, я
почуял, что здесь что-то не так и навострил уши с глазами. Это и не дало
мне заскочить в комнату, в которой был бы заперт, с одной стороны
колдуном, а с другой – его слугами. Остановившись напротив дверей, я
нутром прочувствовал намерения взявших меня в клещи преследователей.

Почти мгновенно я принял решение: с треском захлопнув дверь перед собой,
отрезал от себя колдуна и, обернувшись к подбежавшему народу в
количестве двух человек, скомандовал:

- Быстро, опрокидывайте шкаф на дверь и марш на улицу! – а сам понесся
стрелой на другую сторону дома в обход через первый этаж.

Как я и подозревал, хозяин особняка не сообразил, что я его поймал, и
пока он пытался открыть дверь, пока пошел обратно, я уже встречал его в
темном коридоре. Несмотря на то, что перстень был надет на его палец, он
понял, что в такой диспозиции, ему со мной не совладать.

Мы стояли друг против друга почти в полной темноте подвального коридора
и думали об одном и том же, только с разных сторон: я – как отнять, он –
как не отдать. Наконец околдун не выдержал и с горечью в голосе
произнес:

- Теперь я вижу, что ты настоящий слуга Селима.

Моему удивлению не было предела! Я настолько опешил, что даже
неосмотрительно спросил:

- С чего это?

- Не в его правилах жалеть слабаков. Вот и ты, поняв, что можешь взять
самое ценное, просто решил забрать это по праву сильного…

Я быстро соображал: «Это же прекрасная мысль! Теперь он стопроцентно
будет уверен, что к нему пожаловал посланец Селима, и не станет бить
тревогу. Значит, зеркальная защита сработала, и он «видит» во мне только
свое отражение, будучи не в состоянии почувствовать ангела…»

- Как ты понял, что моя сила в нем? Или Селим подсказал? – сокрушенно
спросил колдун, фактически признавая поражение, сам угодливо готовя и
развешивая себе лапшу на уши. Так что мне осталось только завизировать
все эти домыслы коротким «да».

Я протянул руку и как можно строже взглянул в мерцающие обидой глаза
Вазгена Рашидовича. Он медленно, со страшной неохотой, но все же
послушно снял перстень и положил его мне на ладонь. Мне стало на
мгновение его жалко. Пусть этот человек растоптал немало судеб, но это
не давало права мне топтать его, и я попытался смягчить падение с
пьедестала власти:

- И все-таки, Вазген Рашидович. Это не конец всему. Да, Вы лишились
многих своих способностей, но ведь никто не отнимал Вашего богатства и
связей. Просто «лягте на дно» и живите в свое удовольствие. Только не
пытайтесь впредь гнаться за властью – это больше не для Вас, - я был
противен сам себе: учил жизни стяжателя и тирана. Но это было лучше, чем
обречь на мучения и потрясения еще множество окружающих и зависящих от
него людей в случае, если он полезет «голым задом на рожон». Кажется, он
понял мою мысль, и я, ехидно поблагодарив за сотрудничество и оказанную
помощь, оставил его одного в подвале думать думу горькую.

***

Я катил домой, соблюдая все предосторожности, так как в багажнике лежал
перстень. Уже зная повадки таких «подарочков», я старался, как мог,
создавать благоприятную обстановку. И все равно в гостинице кто-то
пытался обчистить номер, хорошо, что там были неплохие сейфы и генератор
выхода в астрал остался целым и невредимым, а на остальное просто не
было времени обращать внимания.

К вечеру я все же добрался невредимым до «родного» города. Припарковав
машину на платной стоянке, еще с километр топал домой. Вот ведь еще
незадача с дорогой машиной – во дворе так просто не оставишь. Надо будет
Федюне обратно отдать, слишком непрактична в использовании и нужна, если
только для таких спецопераций.

На всякий случай ткнул пальцем в автоответчик телефона – вдруг, кто
оставил сообщение? При наличии мобильника, это было маловероятно, но
мало ли кто из Жениных знакомых позвонит… Предчувствие не обмануло: на
аппарате было оставлен один разговор.

«Женя…» - при звуке этого милого и грустного голоса все внутри словно
остановилось. Это была Люся: «Я хочу проститься – сегодня у меня рейс в
Германию. Как-то не хотелось лететь, не попрощавшись… Спасибо тебе за
все, и не кори себя – мне было хорошо с тобой. И сейчас я все-таки могу
тебе признаться (ведь это ничего не изменит), я очень тебя люблю и буду
всегда помнить.»

Я чувствовал, что она специально не позвонила на мобильник – говорить
было бы слишком тяжело. Разговор был записан вчера днем, значит, она уже
в Германии на месте стажировки. Я со вздохом поставил запись снова и
слушал ее голос – как будто она говорила сейчас со мной. Все во мне
буквально вслушивалось в оттенки грусти и любви, переполнявшие ее речь,
а чувства вопили, что я совершаю ошибку. И на это было нечего возразить.
Да, я понимал, что такое может больше никогда со мной не произойдет. Но
реальность упрямо ставила перед фактом: я ведь не то что, не в своем уме
– даже не в своем теле! О каких любовных делах могла быть речь? Скоро
появится хозяин этого временного вместилища заблудшего ангела, и реал
снова останется для меня только призрачной картинкой с изнанки.

«Ой, а и правда! Там же Женька должен с Сэйлара выбраться, а я уже двое
суток прохлаждаюсь неизвестно где», - с этими мыслями я поспешил
накормить, умыть, привести в порядок и устроить на ночевку Женькин
организм так, что явись за ним хозяин – все было бы в полном порядке.

На самом деле у меня накопилось уйма дел в астрале. Нужно было обсудить
все по нашей службе со Славой. С Федей мы тоже теперь встречались только
«на небесах». Его пришлось подождать, но в это время мы как раз
развязались со всеми мелочами в Отраженном реале. Федька сразу, как
только ввалился в мой кабинет а-ля фиг-вам, выложил мне все новости:
оказывается паспорт и билет на завтра до Любляны уже ждали меня в реале.
Еще меня ожидала новая модификация генератора, по внешнему виду сильно
смахивающая на телефон или карманный компьютер.

Одновременно он сообщил, что неизвестно, кто из нас с Женькой первым
доберется до места назначения, тот до пещеры, откуда выйдет в астрал,
или я до своего суперартефакта. Мы с Федей понеслись проверять его
предположения. Оказалось, что процессия Сэйлов уже была на полпути к
пещере, и им оставались еще где-то сутки.

- Сдается мне, он выйдет как раз, когда ты в полете будешь, - прикинул
на глазок приятель.

Я тут же взмолился:

- Слушай, Федя, делай что хочешь, пой, пляши, но задержи Женьку здесь,
хотя бы до моего прилета в Словению! Никому в астрале нельзя говорить о
моей деятельности? А я, как прилечу, выйду оттуда и сам с Женей
поговорю.

Дальше я понесся проверять, на месте ли та огромная черная дыра на
изнанке, на охоту за которой выходил. «Паря» над прекрасным краем
Словении отметил, что все пока остается на своих местах: почти в
пригороде столицы, ближе к горам в одной из расселин зияло темное пятно,
накрывающее чуть ли не километр своим черным пологом. Я переключился на
нормальное видение: это было малонаселенная гористая местность. Несмотря
на все свои защиты, совсем близко к этой гадости я подлетать не решился.

Визит к ангелам кроме ругани и смеха по поводу моего неосмотрительного
изъятия перстня ничего нового не дал – лучше помогли бы чем, чистоплюи.
Они так и не могли сказать, засекло ли меня инферно или Селим. Зато
ругань насчет перстня заставила меня вспомнить еще об одной задаче –
нужно было удачно захоронить артефакт. Так что остатки времени моего
пребывания в астрале я провел, разыскивая подходящее для этого место
недалеко от города.



ГЛАВА 9. БИТВА ЭКСТРАСЕНСОВ

С билетом на ближайший самолет Федя загнал меня в жесткий цейтнот. Я
среди ночи вернулся в тело и сразу поехал закапывать артефакт – прямо в
ночном лесу. Хорошо еще Лексус сумел подобраться на довольно близкое
расстояние до нужного места. Я, на всякий случай, поработал молотком и
больше перстень не представлял собой никакой эстетической ценности.

Затем, еще час езды обратно, к Феде. Он тоже вернулся «оттуда» пораньше
и в виде исключения собственноручно выдал мне все нужное: паспорт, билет
и новый генератор. Я же вручил ему ключи от машины и посоветовал от нее
избавиться, на что друг кисло заметил:

- Я ж говорил!

- Говорил, говорил, но пока не попробуешь – не поймешь, какое это
непрактичное дерьмо, - немного ворчливо ответил я, срывая свое смущение.
– И потом, она же очень пригодилась для выполнения последней операции.

- Да уж, для твоих игр в салки с колдунами проще машину никак нельзя
было использовать, - съехидничал приятель.

В общем, немного поворчав и посмеявшись, мы выяснили все нюансы
пользования новой моделью генератора, обсудили порядок прохождения
кордонов безопасности в аэропортах и много других полезных мелочей. В
результате я начал всерьез дрейфить, наконец, сообразив, чего это мой
друг так озабочен моим путешествием.

Спустя еще несколько часов я несся в Москву скорым поездом. Благодаря
накопленному опыту мне удавалось довольно гладко проходить все участки
пути и даже вполне вовремя, поэтому аж за три часа до отлета я был в
Шереметьево-2.

На удивление, никаких проблем на контроле мой багаж не вызвал –
оказалось достаточно улыбаться пошире. Правда, одной даме в форме я,
кажется, даже слишком понравился, так как понял, что она вот-вот меня
тормознет, и мне пришлось, сдвинув брови, мысленно попросить:
«Пропустите». Это сработало, и я спокойно прошел на посадку.

Все бы ничего, но у меня, как у по-настоящему летающего существа,
возникли сильные опасения насчет надежности самолета. Казалось бы: ну
какая мне разница, чуть раньше и без генератора «там» оказаться? Ан нет,
коленки задрожали, внутри захлипало, и я начал тревожно прислушиваться:
так ли гудят заводящиеся моторы? Будто я знал, как они должны гудеть!

Я разозлился на себя – ведь кому сказать в астрале: тысячелетний ангел
испугался лететь! Это ж могло бы лучшим анекдотом дня оказаться. Потом я
стал соображать по немного нервным лицам стюардесс, что, делая всякие
такие прогнозы и волнуясь, невольно нервирую всех вокруг, а так и в
самом деле недолго и до аварии. Поэтому буквально заставил себя обратить
внимание на свою соседку – девочку лет десяти, с любопытством смотрящую
в окошко, родители которой сидели впереди с ее маленькой сестричкой.

- Мы еще не летим? – наивно спросил я ребенка.

- Нет. Сейчас уже! Здорово! Правда? – радостно улыбнулась моя соседка и
опять отвернулась к окну.

Мне стало стыдно, и я попытался проникнуться детским любопытством. Это
помогло, и вскоре мы вместе наблюдали за проносящейся мимо землей. Отрыв
шасси, немножко переживаний и все – почти как в астрале. Только чуть
шумней.

Когда приземлялись, опять пришлось немного попереживать. Очень
захотелось захлопать в ладоши, после того, как самолет с «черепашьей»
скоростью гоночного автомобиля покатил к аэропорту. Но видя, что народ
без всяких эмоций собирает шмотки и включает телефоны, я устыдился
своего детского порыва и тоже включил телефон. Сразу пришла какая-то
писулька по-английски с поздравлениями по поводу самого
«неграбительского» роуминга. Потом текст от Феди – друг напоминал, что
нужно срочно выходить в астрал для встречи с хозяином тела…

«Это, как минимум, для встречи, а, как максимум, надо сдавать все по
прейскуранту и валить в свои пенаты», - подумал я с беспокойством и
припустил к такси с самым твердым намерением, как можно быстрее найти
гостиницу. С выданной мне Федей кредитной картой это не составило
никакого труда. Таксист, понятливо кивнул, ничего не переспросив – мой
английский здесь понимали неплохо. Машина плавно неслась мимо
идиллических сельских пейзажей, раскинувшихся на фоне далеких белых
горных вершин.

Этот сказочный форпост славянских народов в южной Европе встретил меня
мирными картинами пасущихся животных на лугах, плодовыми садами и
лесистыми кущами. Сельские домики радовали глаз аккуратностью и
ухоженностью. Да, здесь, в столь благословенном крае явно не место
жуткому артефакту.

Он, конечно, мог и отравить им жизнь, если задержался бы подольше, но то
было бы пустой тратой сил: что можно предпринять против самых честных и
дружелюбных людей в Европе? Готовясь к поездке, я вычитал в интернете,
что по проведенному тесту с потерянными телефонами, люблянцы вернули 28
из 30 «утерянных» мобильников в течение нескольких часов. Мне стало
немного жаль, что наш путь слишком быстро закончился около небольшого
симпатичного отеля – хотелось еще посмотреть на эту горную страну, но
срочные дела требовали моего немедленного выхода на изнанку реала.

После выхода в астрал я сразу связался со Славой и угодил прямо за стол
к друзьям, где чествовали нашего Сэйларского героя. Он сразу
обеспокоился о лишних килограммах, неосмотрительно набранных мной в
реале. Но к моей радости тут же выяснилось, что наш герой и не собирался
воспользоваться услугами своего организма, а вместо этого шел с новой
миссией на планету. Мне, как наиболее опытному существу из всей
компании, было поручено помочь в новой рекогносцировке. Я пообещал
приложить все усилия, особенно за столом во время запланированной
вечеринки – эх, отъесться вволю хоть здесь, в астрале!

Спас положение подоспевший Федя, который предусмотрительно перехватил
инициативу встречи и отправил меня ко всем ангелам. Как ни хотелось
остаться и покалякать за жизнь, мне пришлось улизнуть, воспользовавшись
первым же моментом, и как оказалось, не зря. Вернее, уже зря! Кинувшись
на изнанку посмотреть на свою цель, я с ужасом заметил, что «черной
дыры» не было на месте. Я ее легко нашел, но легче от этого не стало –
так как понял, что она покрывает зону взлетной полосы аэропорта. Это не
могло означать ничего другого, кроме того что «подарок» уже поехал по
своему назначению. Я, как ужаленный, прыгнул прямо к верховодствующим
ангелам и поднял тревогу:

- Беда! Эта гадость уже летит в Россию. Этого нельзя допустить! –
проорал я в родную пустоту.

- Спокойно, и не такие беды приключались, ледниковый период, например, -
ответило мне из пустоты. – Мы все равно не имеем права напрямую
вмешиваться в ход событий отсюда. И даже если бы имели, то ничего не
смогли. Как ты представляешь себе действовать на сознание пилотов,
находящихся под прикрытием такой защиты инферно?

Я молчал – действительно, ничего поделать было нельзя. Надо срочно
лететь назад и уже там предпринимать какие-то действия. Хотя бы
отследить, куда конкретно улетал артефакт. Каково же было мое удивление
и радость, когда отыскал темное пятно, удаляющееся не на восток, а на
север! Присмотревшись в нормальном «спектре», я понял, что это был
небольшой винтовой самолет, смело направляющийся к Альпам.

У меня отлегло от сердца – такой транспорт просто не мог долететь до
России за один перелет. Значит, это был частный рейс для промежуточного
перемещения артефакта. По-видимому, они не решились его вести на лайнере
прямо до Москвы. Это было даже разумно, так как посадить «своих» людей
за штурвал большого самолета не так-то просто. А в другом случае такой
«подарок» инферно неминуемо свел бы вероятности к какой-нибудь
катастрофе. Сейчас же они спокойно и быстро перебрасывали артефакт в
пункт, откуда он спокойно отправится до точки назначения хотя бы на
автомобиле. А мне оставалось только проследить маршрут самолета…

И тут я вспомнил, что с этой суетой совершенно забыл проверить адреса,
выданные мне колдуном Вазгеном. Я плохо представлял, чем они теперь
смогут помочь, но на всякий случай решил проверить. Вспомнив ничего не
говорящую мне строчку на Словенском языке, я немного озадаченно
посмотрел на развернувшиеся подо мной горные пейзажи изнанки и вдруг
вспомнил, что надо делать. Спустя мгновение я уже был у навигаторов, но,
естественно, никакими приветливыми клерками встречен не был. Вместо
этого из серой пустоты до моего сознания донесся безразличный
полуутвердительный вопрос - мысль:

«Ангел?»

«Ангел, ангел» - подумал я в ответ.

«?»

«Ловите ориентиры!» - ответил я пакетом информации и спустя мгновение
уже стоял на изнанке по первому адресу.

«М-да…» - промычал я, пытаясь вычесать из своего затылка ответ на
вопрос: и почему я вечно усложняю себе жизнь? Я находился точно на том
месте, где до недавнего времени хранился артефакт, за которым я
примчался в Словению. Единственно, что из-за противной дыры в изнанке
раньше не удавалось рассмотреть вблизи дом, в котором собственно и
находился «стеклянный самадхи». Неужели, вместо того чтобы носиться к
навигаторам, было трудно посмотреть на здание и выяснить адрес сразу,
как только стало ясно, что артефакт отсюда уплыл?

С натяжкой дом можно было назвать небольшим и весьма запущенным замком.
Он находился в трех десятках километрах от столицы в конце полузаросшей
травою дорожки. Я пригляделся к зданию в различных «спектрах» и понял,
что сейчас в нем не было ни одной живой души. Также было заметно, что
местность была сильно «подпачкана» остатками артефакта, а может, это
было место застаревшей раны в земной коре.

Поняв, что делать здесь больше нечего, я опять мысленно связался с
навигаторами и меня перекинули по второму адресу…

***

На сей раз, я оказался перед замком, стоящим у склона невысокой горы в
окружении старых буков. Это здание находилось в гораздо лучшем состоянии
– было видно, что здесь живут люди и не только живут, но и поддерживают
округу в чистоте и порядке. У меня сразу возникло мрачное ощущение от
всей этой постройки, и не только потому, что здание явно носило
оборонительный характер, и было окружено высокими каменными стенами с
узкими бойницами. Я «взлетел» на приличную высоту, чтобы убедиться в
своих ощущениях – да, замок располагался, как раз над старым горным
разломом и через него проходила полоса «негативного излучения» Земли.

Мне опять пришлось спуститься, чтобы удовлетворить свое любопытство.
Оказалось, что замок внутри сильно переделан под нужды современных
людей. При этом денег в него было вбухано просто немеряно. Дорогущие,
«под старину» интерьеры сочетались с замаскированными вентиляционными и
климатическими установками. Вокруг здания был проложен современный
дренаж с подведенными трубо-, электро- и всякими другими проводами.

Обслуги было немного – всего одна пара людей весьма преклонного
возраста. Я догадался об их роли по тому, что они оба вышли из боковой
пристройки внутреннего двора и разошлись по своим делам, она – на кухню,
а он – к цветущим кустам, высаженным во внутреннем дворе. Меня, конечно,
интересовал сам хозяин, но обнаружить его мне не удалось.

Тогда я вспомнил о самолете и решил проверить зародившуюся догадку. К
тому же до меня дошло, что я до сих пор не сориентировался на местности.
Пришлось подняться аж в ближний космос, пока не стало ясно расположение
замка: он находился в южной Германии, совсем рядом с чешской границей,
если не в самой Чехии, прямо на север от адреса в Словении. Тогда я
прикинул, где мог бы находиться летящий артефакт и, спустившись поближе
к поверхности, двинулся навстречу тому.

«Нет, тут самолету не пролететь», - я завис над грядой заснеженных Альп,
пытаясь «разглядеть» знакомое темное пятно. До меня дошло, что самолет
должен уклониться на восток, чтобы облететь горы. Эта догадка дала свои
плоды: искомое пятно уже обогнуло высокогорье и направлялось…
направлялось… - я поднялся опять вверх, чтобы точно определить азимут
смещения артефакта, и удовлетворенно кивнул сам себе. Путь проходил
недалеко от только что посещенного мною замка.

«Дуракам везет!» - радостно подумал я, опять напрочь позабыв поговорку
про сыр и мышеловку. На этой оптимистической ноте мои мысли обернулись к
воспоминанию чего-то хорошего, что буквально недавно мне причудилось.
Странно, ничего хорошего в последние полчаса я не исследовал… но чувство
определенно было… да, вот, когда я «парил» над замком. Я вернулся на это
место и попытался вслушаться в собственные ощущения.

«Ага! Вот оно», - я ощутил слабое присутствие кого-то очень мне
близкого: «Но Федя же сейчас в астрале с Женей», - и тут же мою садовую
голову посетила догадка: это был кто-то гораздо ближе, а никого другого
такого, кроме Люси, у меня не было… конечно! Она же сейчас в клинике,
где-то под Нюрнбергом.

Не стал просить навигаторов – у меня был ориентир. Отрешился от всех
других мыслей и «закрыв глаза» потянулся на это приятное ощущение.
Странно, но еще никогда не пытался контактировать с Люсей с изнанки.
Довольно быстро я вышел на нее. У меня еще возникло опасение, что
нехорошо подсматривать за девушкой, пусть и за любимой, но когда увидел
ее, суетившейся в палате с тяжелобольной старушкой, к которой была
подключена целая паутина проводов и трубок, мои сомнения рассосались
сами собой.

Я не стал ей мешать, а просто любовался стройной фигурой, ловкими
умелыми движениями, какими-то ласковыми словами (кстати, на неплохом
немецком) обращенными к страдающей женщине. Вдруг до меня дошло, что
могу немного ей помочь: «взял» голову старушки в свои руки и послал ей
импульс энергии. Очень сильно помочь я не был в состоянии, но немного
подбодрить человека и стабилизировать плотную оболочку, было под силу.
Так что вскоре женщина расслабленно улыбнулась и заснула.

Увидев, что пациентке вдруг стало лучше, Люся еще немного последила за
ней и вышла в коридор. Астральный шпик проследовал за ней в небольшую
комнату, где девушка налила себе кофе из автомата и села за столик,
смотря на деревья за окном. Было видно, как она устала: да, биться за
жизнь человека – это вам не мечом махать!

Мне было очень стыдно, но я не удержался и, спустя некоторое время
приблизился к девушке, «взяв» ее за руки. Она не могла меня видеть и
чувствовать, но ее отстраненно-застывший взгляд потеплел и стал
изумленно радостным. А я, тем временем, невольно читал ее мысли. Как ни
странно – они были обо мне. Оказывается «Женя», несмотря на все
неприятности, доставленные ей, до сих пор занимал сердце девушки. Не в
силах оставаться равнодушным, я попытался ответить взаимностью, и
кажется, мне это удалось – Люся улыбнулась, сама не понимая, кто
подогревал воспоминания о самом себе.

Такой ее и оставил. Как бы ни хотелось побыть с ней еще, меня ждала
добровольная «головная боль» - мне пришла в голову бредовая идея
разделаться с артефактом прямо сейчас. Да, я был в очень невыгодной
позиции без защиты Жениного тела, но и перевозчик был весьма уязвим –
было достаточно что-нибудь ему внушить или просто оставить без сознания.
К ангелам обращаться я не решился – слишком уж опасно спрашивать
разрешения или помощи – ведь официально их возможности были весьма
ограничены.

Словно зарядившись силой от общения с Люсей, я полетел, преисполненный
самых решительных намерений, навстречу самолету. Завидев впереди темное
пятно, отметил, что самолет уже не так уж и далеко от своей конечной
цели. Прежде чем кидаться в омут с головой завис, двигаясь параллельно
двухместному аэроплану. Моя новая, усиленная защита помогала сдерживать
влияние артефакта, и я, совершенно заблокировав его видение в
инфернальном спектре, попытался рассмотреть летчика и пассажира.

Да, пассажир был настоящим хозяином положения, хотя и летчик не уступал
по своим «талантам» тому же Вазгену Рашидовичу. Я решил не связываться с
главным, тем более что на землю отправить самолет в ускоренном темпе мог
именно летчик. Попробовав приблизиться вплотную к кабине, понял, что не
выдерживаю давления артефакта, а об установлении контакта с пилотом не
могло быть и речи. Я несся за самолетом, как рыба прилипала,
сопровождающая акулу – время шло, а решение никак не находилось.

Понимая, что еще немного, и самолет начнет заходить на посадку, я
решился на крайнее средство: просто немного отлетел, набрался духу и
«зажмурив глаза» кинулся прямо в направлении летчика. Не знаю сам, на
что я рассчитывал, но ощущения были все равно, что сесть голым задом
даже не на ежа, а на оголенный высоковольтный провод – хорошо, что в
астрале дыма не видно.

В общем, изнанка содрогнулась от моих воплей – ангел «орал и чертыхался»
на чем астрал стоит. Спустя некоторое время мне все-таки удалось прийти
в себя, и я увидел, как самолет клюнул носом, но ненадолго. Затем он
вдруг совсем исчез из поля видимости. Я из последних сил бросился за
ним, но в том месте, где только что была белая стальная птица, резко и
непроизвольно сменил направление полета. Тогда до меня дошло, что
произошло: инфернальный дядя скрыл весь самолет в капсуле, отталкивающей
внимание. Причем так скрыл, что пробить эту защиту отсюда было
невозможно. Понимая, что проиграл бой, я разочарованно вывалился в
астрал, набираться сил и готовиться к новой попытке, но уже на Земле.

Хозяин гостиницы, пухлый, немного говорящий на русском словенец, был
несказанно удивлен, что его новый постоялец, не успев толком поселиться,
уже опять собирает вещи и отправляется обратно в аэропорт. Ближайший
рейс в Мюнхен был через час, чем я и не преминул воспользоваться – до
замка оттуда было рукой подать, километров двести.

***

Ваш непоседливый ангел рулил на новеньком, взятом на прокат,
«отечественном» Фольксвагене по дорожке, вьющейся в невысоких предгорьях
южной Германии. Вокруг простирался прекрасный сельский пейзаж, но мне
было не до него. Я чувствовал себя, как былинный богатырь, вставший
после тридцатилетних возлежаний на печке и вышедший на рахитических
атрофированных ногах на свой смертный бой. Нет, вернее, как коммунист на
партсобрании или расстреле, или это опять что-то не то. Вот, нашел
сравнение: как Дон Кихот Ламанчский! Да, на коне (пусть и железном), с
рапирой своей храбрости (или глупости), панцирем из астрального кольца и
Дульсинеей в сердце (чем Люся не Дульсинея?). Именно так я и ехал в
глубокой задумчивости на великое сражение – настоящую битву
экстрасенсов.

Задуматься было над чем. После неудачной атаки самолета мне некогда было
ломать голову над тем, что мне предстоит. И только в самолете я начал
соображать, с чем и кем столкнулся. По всем статьям я проигрывал этому
германскому коллеге Вазгена Рашидовича, как и сам коренной москвич со
своим перстеньком не мог сравниться с этой немецкой «сладкой» парочкой
самадхи и его хозяина. Артефакт такой невероятной мощности не даст мне
высунуться из-под защиты Женькиного тела, а неизвестный колдун будет,
наоборот, только черпать из него силы.

И если совсем уж честно, я чувствовал себя вором, и не потому, что опять
шел на грабеж, а потому что впервые осознавал, что могу украсть у Жени
его жизнь в реале Земли, уничтожив его тело. О себе мне вообще не
хотелось думать. После нелегких сомнений я послал пару СМСок с
предупреждениями на случай моего провала: одну Феде и одну Люсе, а в
гостинице предупредил портье, что могу задержаться. А так же попросил:
если ко мне вдруг приедет девушка, чтобы они проводили ее в мой номер,
подождать там. «Гостиница» была милым домиком всего на десять комнат,
так что такая мелочь, как пустить чужого человека в номер, им была
вполне по силам.

А еще до этого я ночью вышел в астрал и подчистил там все дела. Хозяин
моего нынешнего тела остался доволен моими стараниями по уходу за
вверенным мне организмом. Если бы он знал, как я собираюсь рисковать его
реальной собственностью! Но в интересах дела спасения, как Сэйлара, так
и Земли было просто необходимо соблюдать конспирацию. Так что Женька со
спокойной совестью отправился к своей принцессе, а я сюда.

Сейчас передо мной была цель, и теперь она уже никуда не могла деться –
я чувствовал ее впереди по тяжелому зову. Признаться, мне не очень пока
было понятно, что смогу с ней сделать, если удастся ее захватить, но это
были мелочи, до которых нужно еще дожить. Я ведь даже не знал, что буду
делать, когда подъеду к замку. Сколько его не изучал с изнанки, так и не
выяснил ничего существенного, кроме того, что дом был напичкан темными
штучками, препятствующими считыванию информации. Особенно было тяжко в
подвалах, расположенных прямо над горным разломом. Единственным моим
планом было банальное: «Здрасьте, я от дяди Вазелина!», - а там драка
покажет…

Последние километры я ехал против всякого желания и, в конце концов,
вынужден был наглухо закупориться под Женькиной черепушкой. Остановив
машину у ворот во двор замка, до меня дошло, что не могу даже прощупать
наличие людей в здании. Было такое впечатление, что замок готов
раздавить гостя своей мощью. Но я по-прежнему пытался изобразить легкий
интерес и уверенно нажал кнопку звонка у ворот.

Спустя некоторое время с той стороны показался пожилой, весьма
благообразный мужчина, который, не открывая ворот, представился
Генрихом, садовником и домоуправом в одном лице. Я попытался радостно
улыбнуться, слегка поклониться и, прищелкнув несуществующими каблуками,
вежливо представиться, а заодно объяснить цель своего визита: очень
важное и секретное дело от Вазгена Рашидовича из Москвы…

Дяденька вежливо поклонился в ответ и попросил меня немного подождать.
Слава богу, при развитии современной техники мне не пришлось долго
топтаться, пока этот немолодой человек бегал бы по переходам замка,
разыскивая своего хозяина. Генрих просто отошел немного в сторону и,
достав мобильник, переговорил с боссом. Я, наконец, понял, что не зря
наведывался к московскому колдуну, но даже не столько из-за адреса, как
для такого поручительства. Ворота замка начали открываться передо мной,
и мне было учтиво предложено оставить машину на парковке.

Я въехал во двор, стараясь запоминать любую мелочь – наученный в доме
Вазгена, сейчас пытался избежать ошибок с мудростью мыши, обнюхивающей
сыр в мышеловке перед своим последним пиром. Двор был произведением
немецкого… нет, не искусства, скорее порядка. Несмотря на всю
правильность и ухоженность, что-то было во всем этом неживое, как будто
даже кусты были пластмассовыми. Даже птиц не было слышно, будто жизнь
старалась обходить этот шикарный уголок стороной. Я, следуя указаниям
Генриха, прошел к парадной лестнице и, зайдя в прохладный холл, остался
ждать хозяина.

Небольшая передышка оказалась весьма кстати. Ведь дальнейший план
действий приходилось выдумывать на ходу, сообразуясь с обстановкой.
Первый шаг в своей операции я проделал успешно, оказавшись в логове
настоящего зверя, причем, совершенно не испортив отношений с ним. Где-то
здесь находился и обсидиановый самадхи. Но на этом мои «завоевания» пока
и кончались. Определить, где конкретно находился артефакт, с изнанки
было просто невозможно, а здесь я не мог воспользоваться своими
способностями, не рискуя Женькиным здоровьем. Нужно было разговорить
нового, пока незнакомого мне слугу Селима.

Походив из угла в угол по зале с высокими готическими окнами, и не зная,
куда себя деть, приземлился на кожаный диванчик в уголке. Но посидеть
мне на нем не довелось, так как именно в этот момент в залу вошел хозяин
замка, которого я успел немного рассмотреть в самолете.

Да, это была личность! Он не смотрел тем противным взглядом из-под
полуопущенных век, которым частенько награждает своих приспешников
инферно. Но, несмотря на свою «открытость», его неподвижные глаза словно
воткнули в меня мертвящий укол черных зрачков, и никакая дипломатическая
улыбка не могла скрыть властного выражения лица. Только спустя несколько
секунд мне удалось рассмотреть, что это нестарый мужчина, с щеголеватой,
коротко стриженой бородой и ранней сединой в волосах.

- Здравствуйте, меня зовут Иоганн Шанке, - представился он, протягивая
руку для пожатия.

Я немного обалдел: или он полный лопух, или играет в поддавки! Вместо
того чтобы выяснить, откуда мне известно его имя, и знаю ли его вообще
(а я его не знал, ни сном, ни духом), он сам мне его называет. Однако
взяв себя в руки, я самым вежливым образом представился и начал
рассказывать те же байки, что и дяде Вазгену о своих снах и поручении
Селима.

На вопрос: «Чем же я должен здесь заняться?» - я, не моргнув глазом,
ответил, что думал, это должен знать человек, проживающий по указанному
адресу.

- Хорошо, - ответил, задумчиво усмехнувшись, немецкий Иван и, указав мне
на одну из дверей, предложил. – Давайте обсудим это за столом. Как там у
вас в России говорят: в ногах правды нет?

Мы рассмеялись каким-то паралитическим смехом, долженствующим показать,
как нам весело от бессмыслицы, принятой в обращении. Не знаю, как
хозяин, но я шел, как на эшафот, совершенно не зная, что предпринять для
захвата статуэтки. Мысли и даже настроение Иоганна были для меня
секретом за семью печатями. Я, словно узник в темнице сырой, бился
внутри Женькиного тела, припертый инфернальной энергией артефакта, а
внешне продолжал лопотать что-то про местный мягкий климат и чудесные
пейзажи, потягивая между делом дорогущий коньяк.

Наш благодушный разговор был прерван самим хозяином, ни с того, ни с
сего сменившим улыбочку на серьезный и строгий вид:

- Кажется, мы с Вами уже достаточно наболтались, чтобы понять, что так
ни к чему не придем. Итак, еще раз попытаюсь спросить, какова настоящая
цель Вашего визита? – собеседник уперся в меня своими неподвижными
глазами и я понял, что игры закончились.

Мне с тоской припомнились бесконечные лабиринты старинного здания, и я
представил, как придется бегать по ним наперегонки с темным дяденькой.
От этого у меня как-то разом пропало желание дальше врать и
уворачиваться. Поэтому я, спокойно выдержав взгляд монстра, еще
спокойнее произнес:

- Цель моего визита – маленькая стекляшка, в виде сидящего в позе лотоса
черного самадхи.

И без того неподвижный взгляд моего собеседника совершенно остановился.
Иван словно погрузился сам в себя, не спуская своих глаз с моего лица. Я
же невозмутимо пригубил коньяк и скроил мину, будто наслаждаюсь его
ароматом, что, в общем-то, не противоречило действительности. Спустя
довольно долгое время хозяин замка переспросил:

- И чем же он Вас так заинтересовал?

По его вопросу я понял, что он уже успел свыкнуться с мыслью о том, что
гость знает о статуэтке, и теперь хозяин пытался понять, друг перед ним
или враг. Хотя, какие друзья могут быть у них? Только партнеры-соперники
по дележу власти и управлению миром. За этими глазами не было видно
души, только мрачная тяжесть власти. Это был настоящий, высший и
посвященный слуга инферно, и посмертной наградой ему будет самое дно
преисподней, но об этом он пока не догадывается. Ведь принцип его
повелителя ничем не отличался от принципов его слуг: подчинять себе, не
гнушаясь никакими уловками.

Ну и ладно – это не мое дело, и душеспасительными беседами тут
заниматься было бы последней глупостью. Так что я ответил первое, что
мне пришло в голову под действием неукротимого желания побыстрее
провернуть всю эту неприятную операцию:

- По моим данным, статуэтка представляет собой очень большую ценность, и
хотелось бы взглянуть, как она выглядит в действительности.

Я приготовился к самым неожиданным последствиям вплоть до немедленной
драки, но хозяин опять меня удивил. Он вдруг кивнул и, слегка чему-то
улыбнувшись, согласился:

- Хорошо, пойдемте, я покажу. Только сможете ли Вы выдержать это
«счастье», лицезреть столь древнее произведение искусства?

До меня дошло, что он просто издевается надо мной, и здесь кроется
какой-то подвох. Но подвохи подвохами, а мне было нужно поскорее
добраться до своей цели. Я бодренько вскочил и заявил, что готов принять
любые муки, но не откажусь ни за что на свете от возможности лицезреть
это черное чудо.

Дальше стали происходить какие-то таинства, или мне так показалось. Но
вид торжественно вносимого канделябра с горящими свечами, какое-то, не
менее торжественное бормотание, закрывание внешних дверей – все это
было, мягко говоря, странно в полностью электрифицированном доме. Однако
я послушно двинулся вслед за хозяином в путь по длинным замковым
коридорам, спускающимся под землю.

Мы бесшумно шагали в темных закоулках, увешанных портьерами и
гобеленами. Я старался не отставать от черного силуэта, маячащего
впереди в бликах призрачного света. Жутковатое ощущение от всей этой
старины подкреплялось давлением артефакта. На самом деле я даже не
«высовывался», плотно забаррикадировавшись от возможного влияния и
подсматривания. Так мы и дошли гуськом до своей цели.

И все-таки я не ошибся в «гостеприимном» хозяине. Он не соврал и привел
меня к вожделенному самадхи, но, как я и подозревал, привел не затем,
чтобы первый захожий тип мог пялиться на сокровище. Мы оказались в
абсолютно темном помещении, предположительно находящимся глубоко под
уровнем почвы. Хозяин поставил канделябр на стол посреди комнаты и
зловеще улыбнувшись, указал мне на противоположную стену. Я присмотрелся
и увидел в небольшой каменной нише статуэтку сантиметров двадцати
высотой. Она не отличалась оригинальностью, являясь почти копией
сидящего Будды. Единственным явным отличием являлись руки, которые были
сложены впереди, изображая какой-то крутой знак, типа свастики. Черный
обсидиан играл бликами от пламени свечей, и казалось, вся фигура самадхи
переливалась темной энергией.

Не знаю, сколько времени я так стоял, уставившись на статуэтку, но в
какой-то момент почувствовал, что Женькино тело пытается заснуть без
ведома хозяина. Обернувшись, я увидел, как хозяин, в упор смотрит на
меня и пытается что-то нашептывать. Поняв его нехитрый замысел, я ехидно
улыбнулся и покачал пальчиком:

- Не-е, этот номер у Вас, милейший, не пройдет, и самадхи не поможет.

- Ты кто? – оторопело спросил немецкий Иван.

Мне бы и ответить: дед Пихто или что-нибудь в пальто, - да язык не тот,
а немецкие поговорки на этот случай у меня в голове не завалялись.
Поэтому пришлось сказать без выкрутасов:

- Я тот, кто пришел за черным самадхи, разве не понятно?

На некоторое время воцарилась гробовая тишина в не менее гробовом
помещении. Мы с хозяином замка оказались в паритетном положении: он не
мог пробить моей новенькой зеркальной защиты, а я не мог высунуться в
присутствии артефакта. Так что битва великих экстрасенсов обернулась
пшиком. Рассерженный дяденька попытался еще раз выяснить, откуда я
взялся:

- И все-таки, ты не понимаешь, что тебе отсюда не выйти. Так что лучше
подобру скажи, кто ты такой и кто тебя послал?

- А если меня послал Селим, и Вы, Иоганн Шанке больше не являетесь его
фаворитом на Земле? – я с издевательским пафосом нес свежевыдуманную
лабуду. Но почему-то хозяин замка не стал расстраиваться, а вместо этого
рассмеялся резким, немного истеричным смехом:

- Ты хоть ври-то немного правдоподобней. Какой Селим? Это просто имя для
непосвященных. Настоящий Властелин Земли не имеет имени, а если и имеет,
то это не для таких куцых ушей, как у тебя.

Мне стало страшно интересно, насколько этот слуга в курсе настоящего
положении дел, и я незамедлительно спросил:

- Положим, я не в курсе всех его имен, но что Вы знаете про него?
Неужели думаете, что он будет про себя все рассказывать? Это, по крайней
мере, наивно…

- Наивно или нет, но я, в отличие от тебя, бывал в его пределах и знаю,
какие безграничные возможности там кроются для моего посмертного
воплощения. – уверенно прочитал мне отповедь хозяин.

- М-да, - я попытался мычанием выразить все свое сомнение. - А я вот
слышал, что такие «продвинутые» грешники пробивают всю пирамиду и
оказываются на самом дне…

Но, кажется, меня не поняли, так как хозяин резко сказал:

- Все! Хватит болтать! У тебя есть выбор: или все рассказать о себе и
после того, как я проверю твой рассказ, ты уйдешь отсюда целым и
невредимым, или…

- Что или?

Я чувствовал, что больше мою настырность ничто не сможет остановить и
приготовился к любой потасовке. Конечно, у дяденьки могут оказаться под
рукой колюще-режущие предметы, но и мы не лыком шиты – я осматривал
комнату на присутствие подходящих для драки предметов, но из-за темноты
было трудно что-либо разглядеть. Однако события приняли несколько
неожиданный оборот.

- Не спеши. Советую подумать, время для этого у тебя найдется. Только
одно предупреждение: не прикасайся к самадхи, если хочешь жить.

Пока я соображал, к чему бы это он закрутил такую речь, хозяин, как по
мановению волшебной палочки, испарился из комнаты, и до моих ушей только
донесся лязг закрываемой двери. Я понял, что меня, просто напросто,
заперли вместе с артефактом и, если ничего не предпринять, то либо
сдохну, либо выживу, если тоже посвященный. Взглянув на обгоревшие
свечи, срочно затушил все, кроме двух – нужно экономить, чтобы не
остаться слишком быстро в кромешной тьме.

Первым делом обошел комнату и осмотрел все, что там находилось – это
был типичный подвальный чулан со всякой ненужной рухлядью. Черный
самадхи по прежнему зловеще переливался бликами в своей нише,
расположенной в кирпичной стене. Я задумчиво сел на корточки напротив
его. Пока моя сущность плотно закупорена в теле, статуэтка не
представляла особой опасности, но я знал, что хозяин прав, прикосновения
к артефакту я могу и не выдержать.

Поэтому мы с моим «сыром в мышеловке» уселись поудобнее друг против
друга, думать, каждый о своем. Не знаю, о чем думала эта мрачная
стекляшка, но я пытался просчитать варианты, что с ней можно было
сделать, и, к сожалению, ничего путного мне в голову не приходило.

Единственный безболезненный вариант – это и дальше прикидываться
инфернальным соратником. Защита должна продержаться сколько угодно. Но
что потом? Драться с этим темным экстрасенсом? Так он теперь, просто,
меня пристрелит на всякий случай. Ну, пусть я его поколочу, тогда меня
пристрелит Генрих, его верный слуга – ведь воспользоваться своими
экстрасенсорными способностями мне здесь не под силу.

И даже если они меня не убьют, я-то их точно не убью – на это у ангела
кишка тонка. Драться – еще куда не шло, особенно с мальчишами-плохишами,
но и то, всегда опасаешься, а вдруг ты, Буль, не прав? Короче, в любом
случае, они оклемаются и тогда уж точно меня поймают, так как я с этим
самадхой совершенно беспомощен в деле запудривания мозгов. И потом, куда
я эту хрень повезу? Как ее уничтожить, чтобы не навредить людям?

Одно было понятно: статуэтку надо было разрушить, тогда она вместе со
своей целостностью половину потенциала потеряет, а куски можно
разбросать, и даже если не разбрасывать, в осколках потенциал начнет
быстро рассасываться. Была только одна проблема – при разрушении эта
штука так жахнет высвободившейся энергией, что только смотри, чтобы
какого-нибудь землетрясения не случилось.

Одна свечка зашипела и потухла, и я поспешно зажег новую. Осталось еще
пару огарков, а решение проблемы так и не приходило мне в голову. Я еще
потрепыхался мыслями туда-сюда и замер в тоскливом ожидании. Вскоре в
подсвечнике осталась только одна свеча. Я вздохнул и приступил к
единственному реально возможному плану, о котором даже не хотел думать.

Сначала я суетливо отыскал увиденную раньше тяжеленную железную
колотушку, которая вполне тянула на среднюю кувалду, и подошел к
статуэтке. Мысли мои почему-то крутились вокруг Люси. Вам, людям,
покажется смешным, но мне хотелось посвятить этот, наверно, глупый
поступок ей. Я принес девушке столько неприятностей, что это было
единственное доброе дело, которое могло меня оправдать в собственных
глазах.

Последняя свеча замерцала, потрескивая и возвещая о завершении своего
срока службы. Больше времени не оставалось. Я замахнулся кувалдой, точно
прицелившись на статуэтку, и в самый момент, когда тяжелый металл
обрушивался на черное стекло, «выглянул» из Женькиной шкуры, чтобы
принять на себя волну инферно от разлетающегося на мелкие осколки
артефакта, и хоть как-то смягчить последствия своей авантюрной
деятельности…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ЗА ПРЕДЕЛОМ БЕСПРЕДЕЛА

ГЛАВА 10. ТАМ, ГДЕ НЕ БРОДЯТ ЧИСТОПЛЮИ

Я очнулся от болевого шока, в полной темноте, нарушаемой только слабыми
туманными сполохами. Сознание постепенно начало собираться в кучу, и я
уже стал подумывать, что же такое могло произойти, как окружающая
действительность стала самым настойчивым образом привлекать мое
внимание. Я чувствовал, как на меня все больше давит темнота, причем это
ощущение стремительно усиливалось.

Наконец меня пронзила, как молния, догадка: я же проваливаюсь в глубины
преисподней! Как сама догадка, так и мои дальнейшие действия строились
исключительно на интуиции, так как соображать, почему так приключилось,
совершенно не было времени.

Я только попытался «оглянуться» и хоть что-то предпринять, как получил
почти шокирующий удар инферно. Ощущение было примерно такое, как если бы
засунуть голову в микроволновку и включили тумблер. Не пробовали? Ну и
не советую – это можно проделать только раз, по крайней мере, на Земле.
Но я сейчас был не на Земле, и чисто рефлекторно «спрятался» внутрь себя
– как рак отшельник в свою раковину.

Однако что-то позитивное произошло, поскольку мелькание сполохов
остановилось, и гнетущее чувство больше не усиливалось. Больше «не
высовываясь», потихоньку огляделся: похоже, я, наконец, где-то был.
Вокруг в темноте прорисовывались контуры каких-то кривых деревьев, а в
нос ударил запах, то ли гнили, то ли плесени.

«Уф-ф!» - облегченно вздохнуло буквально все внутри меня. Кажется, я
куда-то приземлился. Теперь, пока не наделал очередных глупостей, мне
нужно все основательно обдумать, а прежде всего, понять, как здесь
оказался. Но как ни пытался привести в порядок свои мысли, они упирались
в момент, когда железная колотушка обрушилась на черного самадхи. Я еще
помнил брызги разлетающихся осколков, боль от того, что «высунулся» из
брони Женькиного организма, и все – как будто выключили свет, а вместе с
ним и все остальное.

Ладно, если память не хочет мне помогать, то попробую восстановить
пробел с помощью логики. В общем-то, произошло то, что и должно было
произойти, но почему я все еще себя ощущаю? Я-то приготовился к полной
аннигиляции с развоплощением. Значит, то ли черное излучение артефакта
прошло мимо, то ли…

«Да! Конечно!» - я взглянул на средний палец правой руки: оно было на
месте. Вот ведь как бывает: делаешь что-нибудь с одной целью, а оно
срабатывает совершенно при других обстоятельствах. Программка зеркальной
защиты моей сущности, которую мы с ангелами установили буквально перед
так толком и не несостоявшейся битвой экстрасенсов, защитила меня от
излишков волны тяжелого излучения.

«Что же получается? - вдруг посетила меня следующая догадка: Эта же
защита меня чуть и не угробила!» После того как меня вышибло из Жениного
тела, я, естественно, угодил прямиком в инферно, которое было замкнуто
на «черную дыру» в изнанке реала. А здесь я, вместо того чтобы
развоплотиться или среагировать с антагонистической окружающей средой,
пошел падать сквозь миры ада, словно нож сквозь масло. И не удивительно
– ведь эта программа отражала на инферно его собственные эманации, то
есть, чем глубже я проваливался, тем тяжелее шло отражение от меня. Так
что я в любом слое казался «своим» клиентом.

Хорошо хоть додумался немного «вылезти» из-под защиты, а то бы так и
воткнулся в самое дно самого последнего ада. Мне вообще крупно повезло –
ведь «высунись» я чуть больше, и уже нечему было бы высовываться, а в
глубинах преисподней рванула бы маленькая аннигиляционная бомбочка. Но,
несмотря на свою «удачливость», мне было страшно стыдно за столь
бездарно утраченное тело друга. С другой стороны, эта жертва была
принесена не зря: артефакт разрушен, и вряд ли эти осколки теперь
послужат для дела инферно, ведь большая часть потенциала утрачена, а то,
что осталось, быстро рассосется в реале.

Во всяком случае, сейчас не время кручиниться о том, что мне недоступно.
Вот не случилось ли при разрушении самадхи чего-нибудь плохого на Земле
– вопрос непраздный. Я попытался просчитать последствия: оказалось, что
если дело не дошло до землетрясения, то ничего особенного может и не
произошло. Место малонаселенное и, за исключением небольшого старого
горного разлома, общий фон в округе скорее положительный. Ну, образуется
там зона, которую люди и звери будут избегать. Так, ничего особенного –
для того же Иоганна только лучше. И все же я себя успокаивал – на самом
деле там могло произойти все что угодно, вплоть до глобальной
техногенной катастрофы.

И все-таки сейчас наиболее насущно определиться, где я нахожусь и что
могу сделать. Так как без ответа на эти вопросы мне не выбраться отсюда.
Если вы думаете, что ангелу выбраться из ада, как раз плюнуть, то смею
вас разочаровать. На самом деле, инферно – это что-то вроде кочана
капусты из листьев параллельных и уходящих в его глубь миров, и что там
творится, фактически никому неизвестно. Ангелов пускают только в
определенные, заранее оговоренные места, да еще в самые верхние «легкие»
миры чистилища. Мне же сейчас выпало «счастье» оказаться в самой глубине
этого кошмара. Единственным выходом отсюда, который я знал, была
возможность постепенного «всплывания» души в более легкие миры, но мне
это, по всей вероятности, не грозило.

Проведя экспресс-анализ собственного положения, я пришел к
неутешительному выводу: отсюда нужно «делать ноги», но как делать, не
было ни малейшего понятия. А раз не было намеков, то нужно было делать
хоть что-то, например, встать и пойти куда-нибудь.

Я еще раз осмотрелся в темной чаще – похоже, что стало светлее, или это
у меня глаза привыкли? Думаете, какие глаза в аду и к чему им там
привыкать? Честно сказать, и я так думал, и не только про глаза – вообще
боялся даже представить, как сейчас мог выглядеть. Здесь были свои
правила игры, и мне эти правила были совершенно незнакомы. Поэтому в
первую очередь я со страхом посмотрел на руки, ноги и даже заглянул за
спину. И не ухмыляйтесь! Представляете, каково вдруг обнаружить у себя
за спиной драконий хвост? И это еще в лучшем случае.

Но мой случай оказался просто превосходным: две руки, две ноги, никаких
хвостов, а то, что босые ноги больше на ласты похожи – это уже мелочи.
Поэтому я, уже весело лязгнув своими зубищами, приступил к осмотру
местности.

Тоска – этому унылому пейзажу соответствовало только одна
характеристика. Все эти страшные черные коряги существовали здесь
вопреки здравому смыслу. Ну, должна же быть хоть какая-то зелень? Не
могла же вся эта гниль вырасти вот такой? Или могла? Опять забыл, где
нахожусь – тут и не такое вырастет, и дай бог (или кто тут у них за
главного), чтобы это не выросло прямо на тебе или в тебе.

Мне стало настолько тоскливо, что я решился на эксперимент: а что если
чуток «высунуться» из-под зеркальной защиты кольца, вдруг меня вообще
выбросит из инферно? Надежды были мизерными, а эксперимент крайне
опасным, но мне так не хотелось надолго здесь оставаться, что я пошел на
риск: взял и начал медленно стаскивать кольцо с пальца, одновременно
осматриваясь по сторонам.

Однако положительный эффект был только в самом начале: я словно стал
лучше «слышать» и «видеть», но одновременно с реактивным воем на меня
стала наваливаться мрачная тяжесть. Я не очень понял, что произошло, но
нашел себя лежащим на том же месте, в котором начал эксперимент. Правда,
об этом приходилось только догадываться по общей обстановке, так как
теперь весь гнилушник был повален в радиусе нескольких десятков метров,
и лишь болото продолжало невозмутимо и спокойно вонять и побулькивать в
темноте.

У меня же настроение было, словно баржа с дерьмом утонула. Хорошая
терапия: минуты не прошло, а депрессняк такой, что будь я человеком –
впору бы вешаться. Но я не человек и поэтому быстренько заставил себя
позабыть все лирические настроения, а так же расстройства по поводу
того, что быстрая эвакуация отсюда мне не светила, если, вообще, хоть
что-то светило, кроме этого хмурого рассвета.

Я решил воспринимать мрачную действительность такой, какая она есть:
слева болотина, больше похожая на сточную канаву, справа пародия на лес,
состоящий из немыслимого переплетения каких-то гнилушек. А вот между
ними можно было двигаться, причем, судя по слабым намекам на некоторую
вытоптанность, эта кромка между двумя бедами служила кому-то тропой.

Пробираясь по ней я задумался, хорошо это или плохо: предполагаемая
обитаемость этого захолустья? С одной стороны есть возможность что-либо
разузнать, с другой – первый же встречный обитатель вполне может мной
позавтракать. Да, судя по тому, что светало, именно позавтракать, если
конечно, встреча не будет отложена до обеда.

Ведь как тут может быть? Ограничений по размерам, как и по внешнему виду
или внутреннему содержанию, потенциальных жителей сей юдоли зла никто не
знает, а из оружия борьбы у меня… я взглянул на мощные когти на руках и
еще разок лязганул зубами. А не так уж и плохо. Во всяком случае,
травоядным барашком, всяко, не являлся. Да и какая тут трава для
барашков? – я уже битый час брел по совершенно не меняющейся местности,
и заподозрил бы, что хожу вокруг болота, но светлая кромка у одного из
горизонтов не меняла положения, с чего можно понять, что я иду по
прямой. Хотя какое это имело значение здесь, где правила игры
устанавливал сам дьявол?..

…Однако неплохая же у меня реакция! Только заметив мелькнувшую в воздухе
серую тень, я кубарем прокатился вперед и услышал клацанье зубов, причем
не своих. Не вставая с четверенек, я мгновенно обернулся назад и оскалил
зубы. В «утренних» сумерках передо мной мерцал желтоватой белизной
гораздо более внушительный оскал, чем мой. И принадлежал он огромному
зверю, которого с некоторой натяжкой можно было назвать волком. Так мы и
стояли с минуту друг против друга, рыча и скалясь. Видимо, под
впечатлением своей первой неудачи, зверь не хотел повторять ошибку, а я,
естественно, тоже не спешил нападать, соображая, что убежать от этой
зверюшки не смогу.

Все-таки волк не стал долго думать и повторил бросок, целя своими
клыками мне прямо в горло. И вот тут мне пришлось приятно удивиться.
Мои, незаконно приобретенные в астрале и вяло работавшие в реале навыки
каратэ и всякой прочей борьбы вдруг расцвели пышным цветом в
экстремальных условиях. Я сам не успел сообразить, как сел на пятую
точку, опять оставив раскрытую пасть над собой. Но теперь я не просто
бесславно ретировался с линии атаки, а подставил одну руку под горло
зверя, чтобы тот не цапнул меня, и одновременно второй нанес несколько
резких ударов по грудной клетке. При этом меня посетило совсем не
ангельское сожаление о том, что делаю это не двумя руками – иначе
остановка сердца животинке была бы обеспечена.

Мы опять замерли нос к носу, но теперь волк уже не скалил зубы, а как
будто не знал, как удрать целым с места встречи. Настолько его вид
потерял решительность. Я тоже стал вести себя если не по-ангельски, то
хотя бы по-человечески: встал на ноги и попытался заговорить.

- Ну что, ничья? – спокойно спросил я у зверя. – Давай хоть поговорим,
что ли?

У меня не было никакой надежды на понимание, но что еще прикажете
делать? Вы же разговариваете со своими собаками? Вот и я… но каково было
мое удивление, когда волк, как будто глухо пролаял в ответ, но в звуках
угадывалась речь:

- Мне… трудно говорить.

Мы так и замерли, смотря друг на друга. Не знаю, что ожидал зверь, но я
в этот момент оторопело переваривал информацию. Вот ерунда – всего-то в
реале провел с месяц, а забыл, что в астрале могут быть разговаривающие
звери, и не только звери, но и стулья, например. Вместо того чтобы
удивляться, нужно было быстренько, пока волк не сбежал, разузнать, что
тут и как, и прежде всего – кто он на самом деле? Это был далеко не
праздный вопрос: я совершенно не представлял, как устроены внутренние
миры инферно и как тут проявляются ангельские и человеческие сущности.
Поэтому осторожно начал беседу:

- Я тебе не враг, но ты уже понял, что биться со мной тебе не выгодно.
Давай, попробуем договориться. Может, мы найдем какую-то взаимную
выгоду.

Волк молчал, продолжая неподвижно смотреть на меня. Но его клыки уже не
были обнажены в угрожающем оскале, а шерсть на шикарном темном загривке
не топорщилась дыбом.

- Ну ладно, - мне надоело настороженное ожидание. – Я пошел, а ты как
хочешь!

Я и в самом деле встал, демонстративно отвернулся и пошел дальше по
тропе. Думаете: ну и болван – повернулся к своему врагу спиной.
Правильно думаете, однако, может и болван, но не до такой же степени.
Пошел-то я пошел, но, пренебрегая болью, чуть-чуть высунулся из-под
защиты, чтобы чувствовать приближающееся злобное внимание волка сзади.

Поэтому, спокойно шлепая ластами по тропе, я внезапно растянулся на
земле и пропустил над затылком серую тень, а потом наподдал ей кулаком
куда-то в мягкие места меж задних лап. Похоже, я «неосторожно» заехал
серому по весьма чувствительной точке, так как округу огласил такой вой,
что от него могла застыть не то, что кровь в жилах, а даже вонючая бурда
в соседнем болоте. Если честно, мне даже стыдно стало. Мог же, просто,
легкого пинка отвесить, кто тут ангел, а кто – бес? С другой стороны, на
откровенную подлость и злобу, такой ответ был в самый раз.

Когда я поднялся, волк оказался у меня на пути. Он сидел, смешно понурив
голову и жалко поджав хвост. Сделав пару шагов вперед, я остановился и
вопросительно взглянул на теперь уже не столь воинственно настроенного
зверя:

- Ну и что с тобой делать?

- Ты… должен убить меня… - пробурчал зверь.

- Никому и ничего я не должен.

- Ты не понимаешь… - волк почти рычал в землю. – Кто-то должен убить,
или ты, или я.

- И почему это?

- Ты что, не знаешь? Иначе, рано или поздно, придут снуфы и заберут к
себе. Лучше умереть.

- Слушай, а давай, я возьму этих снуфов на себя. Они что, какие-то
нюхальщики? – меня очень заинтересовали эти сущности. – Больно уж похоже
на вынюхивание.

- Они вынюхивают тех, кто пытается делать добро, – волк совсем
разговорился, и его речь становилась все разборчивее.

- Ага, все ясно, – я был почти уверен, что это те, кто мне был нужен.
Скорее всего, инфернальные ангелы-надсмотрщики, а проще сказать, черти.
Поэтому сразу спросил. – А как их найти?

- Ты что, с ума сошел? Кто же их ищет? Они сами кого надо находят и
потом издеваются всласть. Я ведь не все время волком был… - серый
собеседник немного помолчал и спросил. – Что ты сделал, когда я на тебя
прыгнул?

Мне стало неудобно за свой удар ниже пояса, и я промямлил:

- Извини, немного больновато получилось…

- Нет, когда я прыгнул, словно наткнулся на что-то… необычное… нет,
прекрасное. Я даже забыл, что такое бывает.

- А-а! – дошло до меня. – Это я был, просто приоткрыл немного защиту.

Волк долго молчал, неотрывно смотря на меня, и, наконец, прошептал:

- Неужели ты настоящий ангел?

- Ну да, ангел Буль, а что? Немного некстати здесь, но так уж вышло…
Лучше скажи, кем ты раньше был?

- Ты не понимаешь… - продолжал шептать волк, и у меня сложилось
впечатление, что он готов разрыдаться, пусть и не крокодильими, но, хотя
бы, волчьими слезами. Однако слез так и не последовало, а зверь
продолжил. – Пообещай мне, что, если помогу, ты вытащишь меня отсюда.

- Хорошо, какие проблемы? – я попытался придать голосу беззаботный
оттенок, но волк сам пошел на попятную:

- Нет. Все не так. Я знаю, мне нельзя ни о чем никого просить. Не обещай
мне ничего, я сам помогу тебе, пусть эти снуфы забирают и меня.

- Слушай, я уже заинтригован по самое не могу. Но понял: любая торговля
только на руку инферно, так что не будем ставить никаких условий и
просто посмотрим, что у нас получится. А для этого расскажи мне о себе и
об этом месте.

Я устроился рядом с волком на сухой кочке и приготовился слушать. А
послушать было чего. Сначала Шерман (так когда-то звали моего нового
лохматого приятеля) рассказал, что уже не помнит, какой жизненный круг
совершает в этих мирах, каждый раз попадая во все более ужасные условия.
Он смутно припоминал свою жизнь на Земле, сопровождающуюся насилием и
даже убийствами. Угодив в эти мрачные места, он постепенно терял
человеческий облик, пока совсем не превратился в зверя. Все эти миры
объединяло одно правило: здесь, чтобы выжить, нужно было убивать,
издеваться, использовать, обманывать – другими словами, делать все,
чтобы подавить волю окружающих.

Он не был дураком и еще в человеческом облике попытался вырваться из
порочного круга, тогда-то и познакомился со снуфами. Насколько Шерман
знал, они могут выглядеть по-разному в разных мирах. Тогда и он сам-то
был уже больше похож на обезьяну, чем на человека, а эти твари выглядели
вообще отвратительно: противные серые свиньи на двух ногах в темных
балахонах. Ему явно было трудно об этом вспоминать, он только сказал,
что эти муки были не физическими, а скорее какими-то кошмарами. Но после
пыток он очнулся в еще более унылом месте и ни о какой помощи ближним
думать уже не мог.

Конкретно в этом мире было много разных существ, но для всех было
характерно одно: они уже давно утратили человеческий облик в беспощадной
борьбе за выживание. А те, кто ими правил, и отродясь людьми не были.

Я прикинул в уме, что мне крупно «повезло» угодить в самые нижние слои
преисподней, откуда почти никто не возвращается. Но я привык смотреть на
все позитивно, и поэтому обрадовался, что успел остановиться до того,
как воткнулся в самое дно – мне не улыбалось ползать пусть и светлой, но
двухмерной кляксой – вот оттуда уже точно дороги нет. А сейчас у меня,
кажется, появился если не друг, то, по крайней мере, инфернальный
напарник. Тем более в таком мире, независимый и, в общем-то, честный
серый убийца был лучше, чем пресмыкающийся и заискивающий трус и, в
конечном счете, тоже убийца.

Шерман в общих чертах обрисовал, что знал об этой стороне. Я же не стал
вдаваться в подробности, решив обсуждать детали по ходу дела, а сейчас
предложил искать главных – тех, кто помыкает ими всеми. Волку же
посоветовал:

- Сдается мне, что ты, испугавшись снуфов, сделал главную ошибку:
отказался от попытки за шаг до победы. Ведь, не отрекись ты от своих
светлых желаний, и тебя выбросило бы в более легкий мир, а не вниз. Но
легко давать советы, посмотрим, что у нас получится.

- Садись мне на спину, я хоть и не лошадь, но все быстрее куда-нибудь
дойдем, - прорычал серый напарник, и я, как Иван дурак или царевич (что
вполне могло быть одним и тем же), взгромоздился к зверю на спину,
вцепившись в загривок и поджав ноги.

Шерман был большущим волком, но и я в своем слегка звероподобном виде
был не таким уж и маленьким. Тем не менее, он довольно ловко трусил по
тропе с неслабым грузом на хребте, а мне только и оставалось, что
осматривать унылые пейзажи. Я балансировал на спине зверя, вцепившись в
загривок – не лошадь, конечно, но на среднего осла мое транспортное
средство вполне тянуло.

Не знаю, сколько так «скакали», может – час, может – больше, но вскоре
черные дебри мертвых гнилух закончились, и мы выкатили на открытое
место. Эх, глаза б мои не видели этого пейзажа! Вот какие у вас
ассоциации с открытым местом? У меня например: свежий воздух, солнышко,
поля, тополя… а тут, такая вонища, что кажется, зажги спичку, и все
взорвется. Да бог с ней, вонищей – сам пейзаж был просто отвратительный:
представьте себе самую гадкую сточную яму и увеличьте ее до размеров
приличного озера или, вернее, болота. А теперь в середину этой
булькающей и чавкающей мешанины поместите несколько спин огромных серых
бегемотов, добавьте мух и ворон, и натюрморт готов – извольте кушать.
Что, неохота? А эти гигантские зверюги что-то там, в самой середине этой
мерзости, с большим удовольствием и громким чавканьем пережевывали.

Я слез со спины остановившегося волка и, гундося в зажатый нос, спросил:


- И что это все значит?

- Там. Смотри, - коротко ответил серый.

Проследив за его взглядом, я заметил на дальнем конце этой вакханалии
жидких отходов стайку копошащихся в болоте созданий, чем-то смахивающих
то ли на людей, то ли на обезьян. Разглядеть их было сложно, но не из-за
расстояния, а из-за скудного освещения. Я вдруг с ужасом понял, что в
этом мире нет цветов, все вокруг было черным, серым или светло серым. На
появление солнца в тусклом небосводе не было никакой надежды – такими
глупостями здесь народ не баловали.

- Это то, что осталось здесь от людей? – переспросил я Шермана и получил
в ответ утвердительный кивок серой лобастой морды.

Неожиданно волк добавил:

- Не только они, - и, мотнув мордой в сторону бегемотов, сказал. – Эти
тоже из бывших обжор на Земле.

- А почем ты знаешь?

- А когда очередной жертвой закусываешь, то ее мысли часто наружу лезут,
- не стал хитрить хищник. – А вот черти невкусные – горькие. Их если
только из морального удовольствия рвать на части приятно.

- Экий ты кровожадный, – грустно возразил я на такие гастрономические
откровения.

- Ты просто не в курсе, - спокойно ответил волк. – Разве не заметно, что
в этом мире нечего есть? А голод, между прочим, здесь просто ужасный,
бесконечный и сводящий с ума.

- А я что-то и не проголодался. Тут, скорее, стошнит!

- Ну, кому как повезет, но я пока неедящих не встречал. Всегда, или ты
съешь, или тебя съедят, - объяснил здешние законы вежливости серый
приятель. – Кроме того здесь нет огня и нет живых растений, так что есть
приходится только друг друга.

- А нельзя как-нибудь по-другому? – осторожно спросил я, представляя,
как мне придется закусывать вымоченными в дерьме бегемотами. Это какой
же голод должен быть, чтобы таким питаться, да еще в сыром виде?

Ответом мне было суровое мотание головой – Шерман предпочитал молчать,
если было можно обходиться без слов. И все-таки он добавил:

- Здесь каждый защищается, как может: эти обжоры наращивают массу тела и
толщину шкуры, а та мелюзга сбивается в стаи под покровительством
какой-нибудь дряни из чертей. Сейчас сам увидишь…

- Мы что, мы к ним пойдем? – попытался выведать я план предстоящих
действий.

- А есть варианты? – буркнул немного недовольно волк.

- Нет, – вздохнул я в ответ.

И в самом деле, пока я ничего не понимал в этом мире, и не мне было
указывать, что кому делать. Вдоволь налюбовавшись вдохновляющим тошноту
пейзажем, мы стали месить ногами грязь вокруг вонючего болота по
направлению к копошащимся вдали существам.

Вскоре я смог рассмотреть, чем занимаются эти маленькие уродцы. Они
ковырялись, кто по колено, кто по пояс в болоте, что-то там вылавливая и
собирая в корзины из грубо сплетенных ветвей – видимо из того же
мертвого леса. Вид их был ужасен, если учесть, что когда-то это были
люди. Этих, больше похожих на безволосых шимпанзе существ, было
невыносимо жалко: их труд был не только безрадостен и тяжел, но и просто
отвратителен.

Я уже полетел к несчастным, как говорится, расправив крылья и набрав
побольше воздуху для пламенной речи в защиту прав обиженных и
угнетенных, как почувствовал, что мой зад, вернее штаны меня не пускают.
Оглянувшись, увидел, что они крепко зажаты в тисках волчьей пасти. Мой,
полный возмущения вопль был прерван рыком:

- Куда прешь, самоубийца.

Так что мне на ходу пришлось перекроить праведное возмущение в
осторожный вопрос:

- А что, нельзя?

- Если хочешь, чтобы тобой закусили, то можно, - волк обнажил свои
зубищи то ли в оскале, то ли в ухмылке – поди тут разбери. Я вдруг
вспомнил про свои, тоже немалые зубы и спросил:

- Слушай, а я-то на человека похож?

- Ты самый человекообразный в этом мире, - волк с трудом выговорил мое
высоконаучное определение и добавил. – Даже одет, как человек. Морда,
правда, подкачала, но не настолько как у них или меня. Сдается, что ты
все-таки черт, а не ангел.

Я удивленно смотрел в серые глаза и не мог понять, шутит ли эта зверюга
или говорит всерьез. В любом случае узнавать в деталях подробности
своего уродства мне расхотелось, как и доказывать что я не тот ангел, а
этот. Не один ли бес? Доказывать свою сущность здесь надо делом – словам
все равно никто не поверит. Поэтому я деловито спросил:

- Они опасны?

- Я же говорил: здесь опасны все! Неопасных давно съели, - и мне опять
были явлены клыки во всей их устрашающей красе. Шерман смилостивился и
пояснил. – Я, например, с такой стаей не справлюсь. И тебя, вот такого,
без подготовки, они просто на клочки разорвут.

Я постоял, подумал и решил:

- И все-таки пойду. Если меня разорвут, то хоть из этого мира вырвусь, и
надеюсь не вниз. А ты, если не хочешь проваливаться дальше, в драку не
лезь.

Шерман был явно озадачен таким логическим вывертом, так как больше не
сказал ни слова. Только уже из-за спины я услышал тихий рык:

- А про снуфов забыл?

Я не стал отвечать, так как отвечать было уже некогда. Впереди серый
народец выкарабкивался из навозной жижи и группировался в
оборонительно-атакующие порядки. То есть человечки побольше вышли
вперед, вооруженные дубинками и острыми камнями. Вырабатывать разные
научные тактики времени не осталось. Поэтому я решил просто поднять руки
кверху и трубным гласом возвестить:

- Братья и сестры, я пришел к вам с миром! Я хочу пом… - почему-то моя
аудитория не стала не то что рукоплескать или молиться, а даже не дала
минуты изложить мирные инициативы. Мой лоб посетил немалый булыжник.
Хорошо, он был на излете и я не потерял сознания, а только плюхнулся
задом в грязь. В отличие от меня, агрессивно настроенные аборигены сразу
же воспользовались позиционным преимуществом и гуртом бросились на меня.


Но булыжник благотворно подействовал не только на их храбрость, но и на
мои бойцовские качества, которые раз уже меня спасли при встрече с
волком. Все произошло мгновенно. Я сумел отбить одного, второго – эти
уродцы с их бараньим весом отлетали от меня как теннисные мячики, но
проблема была в их количестве. Уже после второго удара в одну мою руку
вцепился зубами один из самых шустрых, я еще отбил третьего, и начал
колотить нападающих теми, что повисли у меня на руках, но понял, что это
конец.

Хорошо волки народ свободолюбивый, а еще, если учесть что в шкуре волка
был упрямый человек, то станет понятно, что Шерман не остался наблюдать
за этим безобразием со стороны. Надо мной мелькнула серая тень и
брызнула кровь, сопровождаемая многоголосым воем. Я, почувствовав, что
хватка моих противников ослабла, быстро подключился к драке, то есть
заорал благим матом:

- Всем стоять, – и поймал своего, уже можно сказать, друга за загривок.

Как ни странно, это подействовало и все замерли, удивленно уставившись
на меня. Судя по дикой головной боли, я догадался, что опять немного
высунулся из под своей брони. Ну конечно, им здесь ангела увидеть, все
равно что ясное солнце посреди полярной ночи. Но и мне такие фокусы
терпеть несладко. Ай, ладно, все равно здорово! Зрелище было –
закачаешься! Кучка перемазанных в грязи и истекающих кровью уродов,
включая меня с волком, замерла в немом восторге пытаясь определить, что
же такое хорошее на мгновение их посетило?

А я про себя клял на чем свет стоит свою тупость: ну почему заранее не
подумать, что нужно являть свою сущность народу, вместо того чтобы
лекции о вреде курения читать? Но себя не поколотишь – к тому же с этим
превосходно справились мои маленькие оппоненты. Я мельком взглянул на
руки и впервые поблагодарил местное правление за то, что я не совсем
человек – оказалось, мне почти не причинили вреда – настолько крепкая
шкура покрывала мои конечности. Чего нельзя было сказать об одежде, но
все равно, какой бы драной, грязной и серой она ни была, я на фоне всех
окружающих красовался почти царским облачением.

Однако терять миротворческую инициативу, подпертую сзади клыками
Шермана, было нельзя, и пришлось быстро расширять занятый мною плацдарм
внимания:

- Друзья! – я понял, что более глупого начала после столь энергичной
потасовки было невозможно придумать, но невозмутимо продолжил. – Вы
можете мне не поверить, но имея перевес в силах, мы с волком не имеем
никакого желания или нужды нападать на вас. Более того, я хотел бы
побольше узнать о вашей жизни и, может быть, чем-нибудь помочь, - как-то
противно пресно все это прозвучало, и я, скривившись, добавил. – А
вообще-то ребята, покажите-ка, чего вы там копаете в этом дерьме!

Этот вопрос «ребята» поняли сразу и, засуетившись, потянули меня за
рукава к своим плетеным корзинам. В ближайшем же кузове обнаружилась
куча просто душераздирающих по своей противности и величине червей. Они
были размером до полуметра и толщиной в два пальца, к тому же скрипящие
хитиновыми кольцами и покрытые щетиной.

Из сбивчивых, но деловых объяснений маленького народца я понял, что
червей они не едят – те были несъедобны для людей. Оказывается, здесь
была отработана тонкая технология выживания. Вся эта вонючая гадость
медленно текла по болоту уходя куда-то дальше. Бегемоты жрали что-то
там, прямо посередине, а течение тащило их особо калорийное дерьмо прямо
к берегу. И уже здесь в нем разводились эти черви в огромных
количествах.

Я был бы в восторге от такой экологической цепочки, будь она хоть на
йоту эстетичнее. Вся дьявольская шутка заключалась в том, что эти
несчастные были интегрированы в эту цепь выживания. Они постоянно должны
были набирать определенное количество этой извивающейся гадости и
относить своему благодетелю: Момону.

Тут у меня от их сбивчивых объяснений мозги съехали в кучу – я никак не
мог понять, что это такое. В конце концов, решил сам посмотреть на их
покровителя, но для этого нужно было еще насобирать червей. Я обреченно
взглянул на Шермана – в ответ мне опять укоризненно покачали головой.

- Ну и ладно, ты все равно не поможешь, - пробурчал я и, вздохнув
побольше вонючего воздуха, пошел за бедолагами в черную жижу.

Странно, но мой нос никак не мог привыкнуть к этим миазмам. Однако,
глядя на покрытые язвами тела несчастных существ, я вспомнил, что запахи
здесь еще не самая страшная пытка и полез руками в дерьмо. Работа
спорилась – благо червей там было немеряно. Главное, все время
переступать ногами, чтобы они не присасывались к коже. Как мне
объяснили, от этого-то и образуются язвы. Довольно быстро мы набили все
корзинки и выбрались на берег.

Народец окончательно принял меня за своего и, воодушевившись хорошим
сбором, потянулся к своей цели. Я взял пару корзин у самых маленьких
особей, возможно женского пола (разобрать это было весьма трудно и
совершенно непривлекательно) и потащил их вслед за всей стайкой куда-то
через чахлые заросли гнилух. Шерман с независимым видом плелся сзади.

После получаса ходьбы мы вышли на сухую поляну, и я, не удержавшись от
удивления, выдохнул:

- Ух ты!

Да и как тут было не удивиться, когда таких мутантов мне, пожалуй, даже
в самых извращенных мирах не попадалось. Только теперь до меня во всей
красе дошло, почему ничего не понял в объяснениях серых обезьяноподобных
человечков. Передо мной на верхушке возвышенности возлежала гора, в
своей совокупности представляющая собой жуткий гибрид динозавра, свиньи,
слона, коровы и бог знает еще чего. От динозавра у нее были размеры и
хвост, от свиньи – огромное рыло с маленькими глазками и копыта, от
слона – бивни, огромные уши и серая толстенная шкура, а от коровы –
бесстыдно выставленное на показ толстенное вымя с шестью сосками и рога.
Ко всему прочему по хребту шел какой-то прямо драконий ряд шипов.

Первое впечатление от развалившегося на боку «благодетеля» Момона
осталось самое неприятное. А Шерман гавкнул сзади, как отрезал:

- Это стопудово не человек.

- Нет, ты ошибаешься, - прокомментировал я. – Не сто, а гораздо больше
пудово.

Пока мы перешептывались, стала ясна вся экологическая цепь: страшненькие
малыши подтащили к морде свои корзины и стали ссыпать червей прямо в
какой-то лоток. Огромный пятак зашевелился из стороны в сторону, видимо
учуяв отвратительно воняющий деликатес. Наконец, открылся один маленький
красный глаз и гора довольно хрюкнула. Я хотел тоже подойти поближе, но
за спиной раздалось ворчание Шермана:

- Подожди, пока эта тварь наестся, если конечно не хочешь, чтобы тобой
закусили вместе с червями.

Я благоразумно послушался совета и продолжил рассматривание умильной
сценки: трехэтажная свинья, так и не встав на ноги, хрустела червячками
под радостные уговоры ее почитателей. Еле дождавшись окончания трапезы,
я двинулся к животинке с твердым намерением выяснить, кто она такая
есть, но был остановлен на полпути коллегами по сбору червей. Они
зашикали на меня и замахали руками. Я недоуменно на них воззрился, а они
подбежали к брюху развалившейся на боку туши и дружно припали к огромным
соскам вымени.

Меня чуть не стошнило от всего этого, но я сумел подметить, что
человечков было ровно шесть – столько же, сколько сосков. Значит, лишние
здесь не выживали. Вздохнув, я подождал еще, пока вся маленькая компания
не насытится. Все стало ясно, к тому же еще и волк пояснил, что эта
рогатая свинья охраняет своих кормильцев. Инфернальная экологическая
цепочка для человечков замкнулась, ну если не считать того, что их, в
конце концов, тоже кто-нибудь когда-нибудь съест.

- Все, мне надоело смотреть на эту тошнотворную идиллию, - проворчал я
волку и направился к свиному рылу гиганта.

Момон продолжал спать, довольно похрюкивая и пошамкивая во сне. Меня с
чего-то разобрала прямо неприличная для ангела злость и я, увидев, что
на мои оклики эта скотина не откликается, взял и слегка пнул ее прямо в
пятак. Ну, может не слегка… но что эдакой громиле от моего тычка
сделается? Нельзя же сразу так спросонья обижаться. Ее, можно сказать,
ангел посетил, а она, прямо по-свински возмущенно хрюкнула и
принюхалась, а потом наверно запах мой не понравился, и она, сволочь
такая, чихнула!

Если вы думаете, что я ей сказал: «на здоровье», - то сильно ошибаетесь.
Так как, при всем желании не смог бы до нее докричаться. Да и не до того
мне было – нужно же хоть как-то стереть с себя все эти ее сопли, слюни и
остатки червей, а затем топать пару сотен метров обратно. Хорошо еще, я
плавно приземлился в какую-то лужу, а не влепился в корягу. Когда во
второй раз приблизился к милой скотинке, она уже не спала. Наученный
опытом, я осторожно, соблюдая этикет, встал сбоку, так чтобы она меня
видела, и спросил:

- Привет, темный коллега! Говорить можешь? – при этом я чуть-чуть
«высунулся» из-под защиты, рискуя очередной головной болью, но на этот
раз все прошло удачно. Свинообразный слон (или слонообразный крокодил)
не стал плеваться и даже не пытался мною закусить. Поэтому я решил
простить его за чихание, так как к моей великой радости это хрюкотало
заговорило. Лениво, нечленораздельно, но все же заговорило! Понятно, где
уж тут члены разделять, когда во рту эдакие грабли из бивней с кривыми
зубами.

- Шы што шут шелаешь?

Было не понятно, то ли я тут, то ли я шут, но какая разница, если перед
вами возникает возможность хоть что-то узнать о сильных мира сего? Так
что я, очень обрадовавшись, затараторил:

- Да я по ошибке влетел к вам в мир, а теперь не очень разберу, как
отсюда выбраться.

- Не мельшеши, - чавкнул свин, и повернулся на брюхо, так что дрогнул
весь холм, а собиратели червяков испуганно прыснули в сторону волка,
забыв, кто тут враг, а кто покровитель. Разглядев меня двумя маленькими
глазками, слоносвин продолжил допрос. – И шо шы ша шип?

Я напряг все свое воображение и, кажется, догадался, что это не шиш с
шипом.

- Я – не тип, я – ангел, вроде тебя. Просто с астрала влетел прямо сюда.

- Не мошет быть! – хрюкнуло внутри огромной пасти. – Шуда прошто так не
влешают и не вылешают.

Кажется, свин начал лучше проговаривать слова. Поэтому я уже вовсю
атаковал его просьбами:

- А я не просто так. Ты лучше подскажи, как отсюда выбраться, а если не
знаешь, то хоть намекни, как найти тех, кто знает.

- Ну, для душ путь один, - хряк довольно чавкнул. – Помереть, а шам они
наверняка в другом меште окашутся. Но шы же не душа…

При этом я каким-то образом уловил немного расстроенные нотки в его
голосе.

- А что так грустно? – переспросил я.

- Так был бы ты душой, я бы тебя сейчас шъел, и все дела! А так… - свин
грустно хрюкнул. - Мало што нешъедобный, так еще вернешься и будешь тут
мне мштить, коллега хренов.

Судя по всему, моя защита сработала как-то так, что после некоторого
недоразумения черт все-таки принял меня за своего, а не светлого ангела.
Я не стал его разубеждать и продолжил совещание:

- Ну и что мне тогда делать?

- Ишкать главного бешполежно, ешли он припрется, никому не пождоровится.
Неконсшруктивный тип. Все под себя гребет. Единштвенно, кто реально тебе
мошет помочь, это снуфы…

- Опять снуфы! – досадливо воскликнул я, припоминая волчьи байки про
них. – Но как их найдешь?

- Эт верно, - хрюкнул довольно свин. – Они ше все норовят мешду миров,
да по второму уровню мотаться.

- Так, может, и мне на второй уровень? – я вдруг сообразил, что сам могу
такое попробовать.

- Не шоветую. Ешли никогда там не был, то не шуйся! Шъедят, как муху.
Одно оштается: добрые дела делать! – и тут чудо-юдо расхрюкалось. Я
сообразил, конечно, что это оно так засмеялось, но мне от этого было не
легче – хорошо хоть в сторонку успел отскочить, чтобы не попасть под
летящие сопли.

Уже со стороны я крикнул:

- Спасибо, придется самому искать!

- Не ша што! Шам бы ш тобою прогулялся, да лень… Кштати, помоги этим
головастикам, а то кашется я шкоро без них оштанусь. А кто меня кормить
тогда будет? – Гигант тяжело мотнул в сторону человечков, жмущихся к
волку.

«Ага, это он намекает, чтобы я начал провоцировать снуфов добродетелями»
- сообразил я и, оставив свинозавра лежать в прежней позе выменем
кверху, подошел ко всей остальной компании.

- Остается самое последнее: совершать хорошие дела! – резюмировал я
волку наши бесовские переговоры. – Между прочим, это и для тебя шанс
выйти в верхние миры.

- Тебе хорошо болтать, а я скоро от голода с ума сойду. Так бы и сожрал
сейчас кого-нибудь из этих сереньких, - волк натурально пустил слюну.

- Ты погоди! Может, найдем какое нейтральное решение, - затараторил я, а
сам, догнав побежавших к своей свиноматке человечков, крикнул. – Стойте,
что это ваш покровитель говорил об угрожающей вам опасности?

Самый большой и самый смелый человечек остановился и пояснил, что рядом
завелась компания разбойных обезьян, которые уже сожрали одного члена
общины. Но, поскольку тот и так был лишний, его не было жалко. Однако
теперь они боятся ходить к болоту, так как безопасно только здесь. А
добывать корм нужно дважды в день, иначе свин проголодается и может
слопать их вместо червей.

«Ну и перспективка! – подумал я с содроганием: Как же тонко изощряются
здесь в издевательствах!» А сам повернулся к волку и предложил:

- Ну что, не желаешь защитить малых, да сирых от грозящей им опасности?

- Если там еще найдется, чем перекусить, то с удовольствием, –
ухмыльнулся Шерман.

Однако пришлось еще немного подождать, пока стайка серых человечков
соберется с силами на второй поход к болоту. На этот раз мы решили не
светиться: я отстал от всей группы, а волк и вообще двинулся стороной,
одному ему известными тропами.

А я шел и думал думу горькую: где-то там сейчас моя ласточка, заботливая
и ласковая Люся? С одной стороны, надо было выбираться из этой
преисподней, но с другой – что я там найду? Мертвое Женино тело? И Люся
теперь для меня останется миражом на изнанке реала на долгие, долгие
годы. Она найдет себе другого, заведет семью, и когда вернется сюда
седой старушкой, все равно не узнает во мне того приятеля, который так
неосторожно нанес ей душевные раны и смылся в астрал…

И все-таки нельзя распускать нюни. Сначала выбраться отсюда, а уж потом
принимать от друзей упреки за свое разгильдяйство. А чтобы это
получилось, надо, во что бы то ни стало, найти снуфов или сделать так,
чтобы они нашли меня.

Мое расслабленное рефлексирование прервал дикий звериный вопль,
раздавшийся немного впереди. Я запоздало выругал себя, но несильно, так
как было нужно немедленно начинать действовать. Пулей вылетев вперед, я
увидел, что наших подопечных атакует сразу три гориллоподобных существа:
к счастью они были размером не больше меня. С настоящими гориллами ни я,
ни Шерман не справились бы. Но и такого размера им было достаточно,
чтобы совладать с маленькими существами.

Положение было непростым, так как у меня на вооружении была только моя
храбрость и кулаки. Да еще хорошая глотка, которая, в конечном счете, и
сделала самый решительный вклад в потасовку. Нападавшие были явно сбиты
с толку неожиданно выскочившим на них типом, который орал благим матом
на всю округу, пуча глаза и размахивая руками, как ветряная мельница.

Пока мы так угрожающе сближались, на поле боя появился наш главный
наступательный аргумент в лице, а вернее, шкуре волка. Мелькнула только
серая тень и одна из нападавших горилл упала с разорванным горлом.
Оставшиеся две обезьяны не дали так легко себя в обиду и, встав спиной к
спине, начали отражать нападение.

Сообразив, что атакующие в мгновение ока превратились в защищающихся, я
понял, что не смогу на них напасть по гуманным соображениям, и
остановился на мгновение. Это дало возможность горилле откинуть от себя
одного, самого настырного человечка, и они вдвоем кинулись на Шермана.
При этом, одна обезьяна основательно того достала. Я опять почувствовал
настоятельную потребность в защите раненого компаньона и кинулся с
воплем в бой.

Второй раз моего вопля нервы горилл не выдержали, и они бросились
наутек. Чтобы закрепить успех, я прогнал их метров триста и потом устало
вернулся обратно. Каково же было мое отвращение, когда я застал всю
компанию, пирующую над телом поверженной обезьяны, вернее тех ошметков,
что от нее остались. Волк выглядел еще куда ни шло – серая шкура
скрывала под собой человека, а перемазанный в крови хищник, вещь
привычная. Но эти серые существа окончательно потеряли человеческий
облик, разрывая зубами сырую, еще теплю плоть своей жертвы, в упоении
чавкая внутренностями и обгладывая кости.

Не подходя близко, чтобы не стошнило, я крикнул волку:

- Шерман, ты как хочешь, а я пошел! – после чего отвернулся и
отправился, сам не зная куда.

Спустя полчаса я услышал похрустывание веточек и шуршание сухой травы за
спиной. Некоторое время еще хранил молчание, но затем не выдержал и, не
оборачиваясь, проворчал:

- Да не топай ты так усердно лапами! Будто скаковая лошадь на ипподроме.

- А ты бывал на ипподроме? – раздался сзади знакомый рык.

- Бывал, только не на Земле.

- Не сердись, ты же знаешь: я не мог больше терпеть голода, а та
обезьяна все равно отправилась в иной мир.

- Не надо даже загадывать, какой. Ты хоть понимаешь, что спихнул душу
еще глубже в этот вертеп?

- Он сам себя спихнул. Я просто играю по тем правилам, что здесь
установлены.

- Но ты же знаешь, что они специально вам навязаны, чтобы вы теряли
любые проявления человечности.

- Не будь ханжой. Тебе просто еще никогда так не хотелось есть.

Мне стало стыдно. Кто я такой, на самом деле, чтобы учить Шермана? Ведь
здесь выражение «с волками жить, по-волчьи выть» совсем не означало
самый худший вариант выживания. Волк, действительно, защитил всех нас от
горилл, и то, что его удар оказался смертельным, еще не значило, что
намерения были подлыми. На самом деле, в последней драке я выглядел
гораздо хуже, произведя массу шумовых эффектов, но по сути ничего не
сделав.

Мы молча шли какое-то время, пока я не сообразил, что совершенно
бесцельно меряю эту серую пустыню своими шагами:

- Слушай, Шерман, есть у тебя еще какие-нибудь соображения насчет того,
как выбраться наверх?

- Нет. А эта чертова свинья тебе ничего не рассказала? – в свою очередь
уныло удивился волк.

- Со мной дело еще хуже, чем с тобой. Если тебя убить могут, то мне это
может боком выйти.

- А что, тебя убить нельзя, что ли?

- Можно, но только, по словам свинтуса, я могу тогда вообще неизвестно,
куда влететь. Единственный выход – снуфы, что б им пусто было. Только
они могут наверх отпустить.

Мы еще немного прошли, и волк предложил:

- Слушай, есть тут еще один такой черт, может тот больше знает?

- Еще одна свинья вселенского масштаба?

- Нет, но схема та же: ставит в зависимость от себя группу вечно
грызущихся между собой людишек и балдеет от их мучений, - коротко
обрисовал ситуацию серый приятель.

- И как же он выглядит?

- Ну сисек таких у него нет. Вместо этого он яйца несет. А выглядит… хм,
скажем так: представь себе курицу в бронированной шкуре динозавра… -
подыскивал нужное определение волк.

- Птеродактиль что ли?

- Если бы этот птеродактиль взлетел, вернее, потом приземлился, то там
никого в округе живых не осталось бы.

- Ясно! Хорошо, что динозавры не летают! – философски перефразировал я
популярное выражение, бытующее на родине моего двоюродного тела,
впрочем, уже бывшего тела, и вспомнил. – А что, эта курица-переросток
тоже заставляет своих почитателей червяков собирать?

- Как ты догадался? – хохотнул волк таким рыком, что мне почему-то
захотелось спрятаться куда подальше. – Только там нет бегемотообразных
обжор. Вместо них живут кроты, непонятно чем питающиеся, но знатно
удобряющие землю. Проблема в том, что кроты тоже размером с паровоз, так
что тамошним черведобытчикам постоянно нужно уворачиваться от кротов,
своего попечителя и массы других врагов.

- Волков, например… - съехидничал я.

- Ну и волков, - не стал отрицать Шерман. – Только я предпочитаю честный
бой, как с теми гориллами. Потому и слоняюсь больше по лесу.

- Ладно, пошли к твоему куриному богу, он хоть говорить-то умеет?

- Кто его знает. Но идти туда долго, так что лучше залазь на спину – так
быстрее будет.

Мы продолжили путешествие а-ля Иван царевич и дурак по совместительству,
только мой серый волк не носился на реактивной тяге по тридевятым
государствам, а равномерно трусил по невидимой тропинке среди
бесконечных зарослей мертвых деревьев. До вечера, как и предполагал
Шерман, мы никуда не добрались. Однако волк предпочел не останавливаться
и продолжил вести меня в совершенно непонятном направлении почти в
полной темноте.

По-дороге у нас было время обсудить волчью жизнь. Весь этот мир, по
словам лохматого приятеля, представлял собой серую безжизненную пустыню,
поросшую мертвым лесом и такой же серой сухой травой. Местами
встречались «оазисы» выживания небольших групп существ, кучкующихся
вокруг своего повелителя – кого-нибудь из темных ангелов. Те отличались
от остальных неприступными размерами, произвольно отвратительной
внешностью, несъедобностью и вздорностью. Все остальные были тем, что
осталось от человеческих душ. И все были съедобны… причем единственно
съедобны, кроме что дьявольских прикормок в виде молока или яиц. Даже
гигантские бегемоты и кроты были съедобны, только что труднодоступны и
способны жрать отвратительную грязь этого мира. В результате, жизнь
большинства попадающих сюда существ была мучительной, но недолгой. И
избавлением скорую смерть назвать было нельзя, ведь дальше этих
несчастных ждали лишь новые извращенные пытки.

Так бы мы и двигались к своей цели, лениво переговариваясь по пути, если
бы наш путь сквозь черный лес не был прерван самым неожиданным образом…



ГЛАВА 11. МРАКОБЕСИЯ

Я ничего не почувствовал: как ехал у волка на спине в полной темноте,
так и въехал в новую темень, такую же мрачную, но уже другую – без коряг
и болотной жижи. Шерман только успел рыкнуть: «Снуфы!» – и тут же
понеслась нелегкая.

Единственное, что мне удалось разобрать, это какие-то фигуры в балахонах
и одно, опять-таки наполовину свинячье, наполовину человечье рыло, с
серой сморщенной кожей и злыми холодными глазами. Я даже не успел
соскочить с волчьей спины, как нас затянула карусель кошмаров.

Сначала было впечатление, что наши с Шерманом головы уехали вперед, а
ноги, лапы и хвосты остались сзади. Нас словно натягивали на гигантский
инструмент: то ли вместо струн на гитару, то ли на барабан вместо кожи.
При этом тело пронзила дикая скрипящая боль, а мы перемешались друг с
другом, и я уже не мог отличить, где он, а где я. Мы только в унисон
выли и лаяли от боли. До нашего сознания донеслась мысль-шепот:

- Ну что, будете еще помогать людишкам?

Я громко взвыл в праведном возмущении:

- Конечно, будем, скоты вы конченные! Ужо погодите, я до вас доберусь!
Развоплощу всех к чертовой бабушке!

Мое запугивание, а тем более такое непочтительное отношение к праматери
ихнего племени, явно снуфам не понравилось, и я почувствовал, что по нам
стали наноситься удары, примерно как по струнам или барабану. В
результате мы уже подвывали в ритме сумасшедшего рок-н-ролла, а темные
балахоны снуфов стали кружить вокруг нас в дикой пляске. Спустя какое-то
время до моего сознания донесся шипящий от злости вопрос:

- Вы все еще хотите кому-то помогать? – и я почувствовал, что Шерман
вот-вот сдастся.

И в самом деле, волк стал ломаться, не зная, как повежливее меня
предать:

- Я… я…

Тут меня взяла такая злость на этих чертей, что я не удержался и
рявкнул:

- Еще как хочу! Сволочи, вы же играете без правил! Никакой возможности
на исправление душе не даете! Вот, гады! – одновременно с руганью я
непроизвольно «высунулся» из-под защиты.

Ох, как тут бабахнуло! Я не очень понял, что произошло: может, мы были в
этот момент на втором уровне мира, может, моя сущность вступила в
реакцию с этими снуфами, но я запомнил только страшно ослепительную
вспышку и всеобщий визг и вой, в том числе и свой.

***

Очнулся я от каких-то толчков. Вокруг было светло. Мою щеку опять ткнуло
что-то влажное и холодное. Я повернул голову, и это мокрое и холодное
угодило мне в рот.

- Тьфу ты! С волком еще целоваться не хватало.

- Ну, извини, - буркнул Шерман. - Я думал, ты совсем того… лежишь тут,
уже неведомо сколько, и не шевелишься. Ты хоть посмотри, куда нас
вытащил!

Волк сидел, как верный пес, поджав хвост и ожидая моей реакции. Я
сообразил, что от меня требуется посмотреть вокруг и, послушно исполнив
волчью просьбу, обомлел: мы находились посреди весьма милой зеленой
лужайки, окруженной таким же зеленым лесом. Не хватало только цветов и
голубого неба, но все равно, контраст с предыдущим миром был
поразительный.

- Значит, получилось? – я попытался осторожно воодушевиться.

- Да, мы определенно поднялись, а не опустились, - удовлетворенно
проворчал волк. – Но, как видишь, я все еще в шкуре зверя. Значит, очень
высоко мы вряд ли запрыгнули.

- Эх, лиха беда начало! – воскликнул я припомнившейся бессмыслицей и
развил эту «глубокую» идею. – Получается, что за неполные сутки мы
сумели выбраться из одного мира. Что ж, вполне неплохой темп. А не
знаешь, сколько еще таких прыжков нужно сделать, чтобы добраться до
чистилища?

- Спроси, чего полегче, - рыкнул в ответ Шерман. – Я же там и не был,
сразу глубже ушел. И потом, смотря куда прыгать. Если вбок, то хоть
тысячу раз – никуда из этой ловушки не выйдешь.

Я почувствовал, что совсем оправился от удара по чертям, поэтому уселся
и еще раз оглянулся вокруг:

- И все-таки, мы определенно вырвались наверх.

- Если бы не ты, не видать мне больше зеленой травы… - признался волк. –
Только в этом мире ни ты, ни я не знаем, куда идти и что делать.

- А, ерунда! Ноги сами куда-нибудь выведут. А там, главное, проявить
участие и сочувствие, и, глядишь, опять со снуфами встретимся.

- Нравится мне твой идиотский оптимизм, - усмехнулся волк. – А если бы
мы очнулись посреди абсолютно безлюдной пустыни?

- Тогда помогли бы друг другу выживать, а потом померли от
обезвоживания, - моя жизнеутверждающая позиция была непробиваема. – Не
хочу обещать то, над чем не властен, но тебя, серый, я отсюда вытащить
попытаюсь. Только при одном условии.

- При каком?

- Сам знаешь, без твоего желания ничего не выйдет… Главное, не
отказываться от своей мечты перед снуфами. Ты уже понял, что их можно
одолеть.

Волку не надо было дважды объяснять, о чем идет речь, и оставалось
надеялся, что его душа постепенно сможет подняться из этой бездны
отчаяния и мучений. Самое основное, я не видел у него патологического
стремления к власти над другими. Он был независимый одиночка, но это
никак не относилось к инферно. А его жесткость продиктована условиями
жизни, и ее можно было вытеснить чувством справедливости.

Обойдя поляну, мы натолкнулись на тропинку, и я торжествующе воскликнул:

- Ура! Ее кто-то проложил. Будем надеяться – люди.

Еще чуть-чуть потоптавшись и решая куда пойти: налево или направо, мы
пошли так, чтобы ветер дул нам в нос. По совету Шермана, так быстрее
учуять любое новое существо впереди, а это может и жизни стоить. Серый
приятель опять предложил мне взгромоздиться ему на спину, но оказалось,
что наши размеры претерпели некоторое изменение, и теперь мне пришлось
поднимать ноги чуть не к плечам, а он еле-еле меня тащил. После сотни
метров такого издевательства над зверем, я соскочил с волка с самыми
глубокими заверениями, что и сам могу двигаться довольно сносным темпом,
тем более что был одет в привычные для себя кроссовки. Сапоги, конечно,
подошли бы лучше, но и жаловаться на фантазии преисподней было грех.

Услышав крик птиц, я заметил Шерману:

- Кажется, тебе будет здесь, чем питаться, кроме бывших грешников.
Может, озеро найдем и рыбы наловим?

- Размечтался! Ты еще скажи, что тут удочки в лесу растут, или рыба
сама из озера выпрыгивает, – усмехнулся волк.

- Нет, так дело не пойдет! Тебе нужно быть оптимистичнее, - не
согласился я с компаньоном.

- Посмотрел бы я на твой оптимизм после десятка-другого жизней в этих
мирах.

- А что тебе не нравится? Этот мир уже вполне прилично выглядит.

- Ой, не зарекайся! Здесь нет приличных миров. Это я знаю наверняка! –
продолжал ворчать Шерман, труся впереди меня среди ивовых кустов.

Вдруг он остановился, замолчав на полуслове.

- Что там? – шепотом спросил я. Волк принюхался и буркнул:

- Дым. Как будто костер или печь. Дерево горит.

- Значит, жилье близко, и люди!

- И с чего это ты так возрадовался? – удивленно оглянулся волк. – Ты
что, думаешь здесь все вокруг ангелы и душки?

- Встретил же я тебя! – возразил я. – Может, ведь и второй раз повезти.

Волк ничего не ответил, всем своим лохматым видом показав, что идиотизм
не лечится, и бесшумно скользнул вперед по тропе…

***

...Мы с полчаса стояли в кустах на опушке и наблюдали за большой поляной
– почти полем, посреди которого стоял небольшой бревенчатый дом. Мы не
нашумели, и ветер тоже работал на нас. Опытный в таких делах Шерман не
обнаружил ни слежки, ни ловушек, ни сторожков. Отсюда можно было видеть,
как во двор вышла женщина и что-то делала по хозяйству. Более зоркий
Шерман прокомментировал:

- Девушка. Симпатичная. Подождем еще, может и мужское население
объявится.

Но никто больше не появился. Девушка тоже ушла в избу. Мне надоело
чрезмерное осторожничанье, которого никак не ожидал от сильного хищника,
и я предложил:

- Ты подожди меня здесь, чтобы сразу не пугать людей, а я на разведку
схожу. Если что произойдет, действуй по обстановке, но сдается мне,
пейзаж весьма мирный.

- Не люблю мирных пейзажей, - вздохнул волк, но послушно остался ждать
на опушке после того, как я возразил, что не люблю слюнявых волков.

Я бодренько припустил навстречу прекрасной незнакомке. Удивительно, но
никто меня не остановил – даже завалящей собаки на пару гавков не
нашлось. «Ерунда какая-то!» - отмахнулся я от сомнений, поднялся на
крыльцо и аккуратно постучал в низкую притолоку, оглядываясь по
сторонам.

Двор представлял собой самое обыкновенное деревенское хозяйство, причем
довольно архаичное, с колодцем в дальнем углу и сараем или скотным
двором напротив. Никакой сельхозтехники, типа вил или граблей с лопатами
на дворе не было. Однако раздумывать над тем, каким образом местные
жители добывают себе хлеб насущный, времени не осталось, так как с той
стороны дверей что-то стукнуло, и прямо передо мной из темноты сеней
явилась весьма симпатичная дама.

Я даже немного замешкался с приветствием. Настолько что-то было
необычным в ее виде. Уже говоря «Здравствуйте, как я рад!.. » сообразил,
что было не так в незнакомке: она выглядела как деревенская девушка из
голливудского фильма. То есть вся такая чистенькая, наглаженная, с
рюшечками на белоснежном платье, с подведенными глазками и чуть ли не
силиконовыми губами. Иными словами, у меня никак не укладывалось в
голове, как с таким маникюром можно делать что-нибудь по хозяйству?

Девушка, тем временем, мило улыбнулась и, нисколько не удивляясь или
пугаясь, воскликнула мелодичным голоском:

- Какая радость! Забавное у Вас имя, а меня зовут Сузанна, - при этом,
она потупила свои обворожительные глазки, всем видом показывая смущение.
– Тут в глуши так скучно. Никого на несколько верст в округе нет.

Я сразу «распустил хвост» и начал нести всякие любезности:

- Надеюсь, что не испорчу своим присутствием Ваш досуг? Я, знаете ли,
случайно проездом и не очень знаком с этой местностью. Но надеюсь, такая
очаровательная хозяйка сего милого домика не откажет в совете и участии
путнику?

- С превеликим удовольствием помогу, чем смогу, - при этом девушка так
зарделась, что вполне обычная фраза сразу прониклась каким-то двойным
смыслом. Но хозяйка преодолела смущение и спросила. – А Вы один
путешествуете?

- Не совсем, у меня есть напарник – весьма приличный в манерах волк. Я
его попросил подождать на опушке, чтобы зря не пугал столь милую
хозяйку. Если позволите, я его позову. Поверьте, он не причинит никому
вреда!

Девушка с некоторым беспокойством оглянулась на опушку леса, но
улыбнулась и кивнула:

- Доверюсь столь приятному джентльмену. Зовите Вашего друга сюда!

Я охотно окликнул Шермана и, пока тот бежал от опушки, спросил у
Сузанны:

- А Вы, что же, совсем одна здесь живете?

- Да, - ответила девушка, опять лукаво потупив глазки. – Так уж
случилось…

У меня возникло впечатление, что ей неприятно говорить об одиночестве, и
я не стал приставать с расспросами. Будучи каким-никаким ангелом, я
понимал, что некрасиво лезть в душу к людям против воли. Тут на выручку
подоспел Шерман и, галантно махнув хвостом, проурчал:

- Шерман, волк, понапрасну не кусаюсь! – чем вызвал заливистый смех
хозяйки.

Таким образом, знакомство состоялось в самой радушной обстановке.
Девушка пригласила нас внутрь избы и даже не приняла наш чисто
символический отказ от угощений, заявив, что никуда нас, на ночь глядя,
не отпустит. В принципе, это как нельзя лучше устраивало: в любом
случае, нужно сначала как можно больше разузнать об этом мире, прежде
чем идти дальше. Ведь просто так слоняться по окрестностям, каким бы
симпатичными они не казались, смысла совершенно не было, а девушка могла
подсказать что-нибудь полезное. К тому же, можно, не откладывая,
приступить к выполнению нашей программы помощи ближним, прямо сейчас
начав с такого весьма привлекательного объекта.

Принялись мы помогать, самым удобным образом расположившись за столом.
То есть я сидел у окошка, а Шерман немного в стороне. Ему еду пришлось
положить в миску на пол – какие умные слова не произноси, но когда рук
нет, приходится лопать, уткнувшись мордой в салат, и никакое трезвое
состояние при этом не поможет. Волк немного смущенно попросил прощения и
приступил к трапезе.

Мы с Сузанной тоже приступили к угощениям, начав с неплохого вина. Я
вовсю налегал на хозяйку (в переносном смысле, конечно), чтобы выяснить
хоть что-нибудь об этом мире. А непоняток, начиная прямо с этого дома,
набралось уже воз и маленькая тележка. Но, поскольку непонятки пока что
были все приятного свойства, то и выяснение их никому не доставляло
забот.

Я приступил к ненавязчивым расспросам, типа, откуда у прелестной дамы на
столе такие закуски – не то, чтобы из супермаркета, но явно требующие
приложения немалых трудовых усилий. Кроме вина, здесь нашлось немало
разносолов: сыр, пару колбас, не говоря о простой еде. Все это требовало
какого-никакого налаженного продовольственного производства.

Оказалось, что большинство товаров можно приобрести на базаре, в
нескольких милях отсюда. На какие шиши барышня все это приобретала,
оставалось опять-таки непонятно, но и спрашивать впрямую о средствах
дохода было неудобно – мы все же не были налоговой инспекцией, чтобы
опускаться до такого любопытства. На мой прозрачный вопрос, чем народ
здесь зарабатывает на жизнь, девушка весьма пространно заявила: кто чем.
Кто-то пашет, кто-то сеет, кто-то жнет… «А кто-то врет», - захотелось
сказать мне в рифму, но я с умильно расслабленной улыбкой попытался
принять почти горизонтальное положение на стуле и сквозь сытую дрему
любопытничал, строя из себя пьяного туриста:

- А не расскажете ли Вы, прекрасная Сузанна, о вашей округе? Кто правит
этим краем, и что интересного тут можно увидеть?

- Надо сказать, у нас много чего интересного. Не могу сказать о дальних
краях, но нашей округой правит князь Шираз, который проживает в замке у
горы Анафем.

- Странное какое-то имечко у вашего начальства, да и гора не лучше, – я
изобразил удивление, пытаясь вызвать хозяйку на болтовню, но она не
повелась на провокацию.

В результате беседы я выяснил, что по большому счету почти ничего не
выяснил. Страна местная зависла где-то посреди средневековья, что,
по-видимому, весьма способствовало издевательствам над простым народом.
Вполне могло быть, что девушка и не знала о всех тутошних порядках –
ведь жила она на отшибе.

Тем временем стало совсем смеркаться, а волку явно надоели, как мой
ласковый допрос, так и соответственное вранье. Поэтому он пошел
прогуляться по округе, заявив, что собаке не место в доме.

А я, вместо того чтобы еще больше налечь на хозяйку, почувствовал
какую-то сладкую дремоту и даже не заметил, как за ласковыми приговорами
задремал на удобном стуле…

…разбудила меня жуткая боль в ноге, буквально ошпарившая мое
отсутствующее сознание. Одновременно я услышал злобное шипение и вопль.
Вскочив, увидел в слабом мертвенно-белом свете, лившемся в окна,
огромную змею. Нет, змеей это назвать было нельзя. Это больше походило
на толстенную анаконду из земных фильмов ужасов, и зубы у этой твари
были, как сабли. Если учесть, что моя нога только что была ими
обласкана, то вы понимаете, что я чувствовал. Однако рассматривать чудо
местного деревенского серпентария оказалось некогда. Я еще попытался
сообразить, что наша милая хозяйка должна пребывать в немалой опасности,
как тут наружная дверь открылась, и в нее влетел полуголый мужик. Он
захлопнул ее с такой поспешностью, будто за ним гналось сразу с десяток
голодных Шерманов.

Совсем не соображая, что змея почему-то меня не кусает повторно, я в
немалом изумлении воскликнул:

- А Вы кто такой? – начиная догадываться, что это, наверно, хозяйкин
ухажер. Хотя, странно, чего это он так плохо одет, или чтобы времени не
терять понапрасну?

- Чур меня! – заорал мужик и шарахнулся от меня в сторону змеюки,
замахав руками, словно на привидение.

- Милейший, зря Вы так меня пугаетесь, ведь змея представляет гораздо
большую опасность, – возразил я, возмущенный таким отношением к себе. –
К тому же не уверен, что хозяйка дома сама не пострадала от этого шланга
с зубами.

Мужик панически оглянулся и замер, словно парализованный. Только его
глаза медленно подымались по толстой колонне змеиного тела, пока не
уперлись в открытую пасть чудовища, зависшую под потолком.

- Нет, нет, нет!- закричал я змее, понимая, что сейчас она проглотит
нового гостя целиком, не разжевывая. И, не зная, что предпринять,
перешел в своих увещеваниях на лексикон детского сада. – Я тебе покажу!

Как ни странно, но это не очень-то ласковое пресмыкающееся, повернуло ко
мне башку и, как будто, смущенно, захлопнуло отвратительную пасть. Я,
ничего не соображая, решительно выпятил грудь и расправил крылья…

«Стоп! Какие еще такие крылья? - я с ужасом оглянулся и понял, что за
моими плечами, загораживая полдома, распростерлись до потолка два
шикарных черных мохнатых крыла: Это кто же я теперь такой?» Хорошо, что
под рукой не было зеркал, иначе моя тонкая ангельская психика не
выдержала бы.

Только каким-то чудом вся троица не поубивала друг друга. И наверно
поубивала бы, если бы вдруг змея не прошипела:

- Повинуюсь, господин…

Я, не срывая удивления от неплохой змеиной артикуляции, уже хотел
спросить, к кому это она обращается? Но повернувшись на шипящие
согласные звуки, понял, что ее страшильная голова склонена передо мной.

- Ага, значит так, - я, запихав, куда подальше, свое удивление и страх
вместе с крыльями, распорядился. – Поедание кого-либо на сегодня
отменяется. И скажи мне, откуда ты здесь взялась?

- Шы-шы-шы! – из змеиной глотки раздались странные звуки, напоминающие
перегретый паром утюг. Я зачарованно смотрел на вывалившийся огромный
раздвоенный язык, и ничего не понимал.

- Ты чего смеешься? – раздался из угла комнаты голос незнакомого
мужчины. Видать, он отошел от шока и решил принять участие в нашей
весьма увлекательной беседе. В принципе, ему ничего другого и не
оставалось, путь к двери был отрезан змеиным хвостом.

- Идиоты, - прошипела опять змея. – Вы что, так и не поняли, что перед
вами «милая» хозяйка дома?

- Как? Ничего не соображаю, мы же только что тихо-мирно за столом
сидели… - растерянно я переспросил у змеи.

- Так значит ты Сузанна? А это что, Буль? – удивленно воскликнул
мужчина. – Тогда и мне надо представиться: Шерман, только теперь о двух
ногах!

- Ё-моё! – только прошептал я и плюхнулся обратно на стул. А из окна
светила почти полная, желтая и до жути большущая луна. Я раскидал свои
крылья, как попало, вокруг себя и долго смотрел на ночное светило.
Наконец до меня дошло. – А чего это днем ни одного намека на солнце не
было?

- Ладно, «гости дорогие», садитесь за стол. Придется вам правду
рассказать, - прошипела анаконда Сузанна. – Мне тоже жить охота, и так
благодаря вашему дьявольсвому превосходительству лет на двадцать
состарилась. Завтра меня не узнаете.

Змея свилась кольцами у стола, положив голову сверху образовавшегося
конуса, так что ее глаза оказались почти вровень с нашими. Я, наблюдая
за перетеканием этого пластичного бревна, про себя возмущенно
переваривал подброшенную мысль – дьяволом меня еще никто не называл.
Однако угрожающий вид змеюки придал мне мудрости, и я благоразумно не
бросился ее разуверять, что совсем даже не дьявол, а наоборот: милый
парнишка. Змея, в это время, не спеша, рассуждала:

- Странно все это. Старая я – старее многих, но никогда не видела
восходящих. А тут сразу двое, причем полные олухи. Да еще из двух, один
черт. Зачем черту куда-то восходить? Ничего не понимаю…

- И я ничего не понимаю, – подхватил Шерман, трясущимися руками наливая
себе вина в кружку. – Одно только ясно: я вдруг стал человеком. А ведь
уже и забыл, когда в последний раз на двух ногах ходил.

- Хватит! Понимаю – не понимаю… - рассердился я. – развели тут научный
диспут. Говори, красавица ты наша, пресмыкающаяся, что это тут у вас за
порядки?

- А у нас все нормальные люди днем в человеческом образе ходят, а ночью,
кто во что горазд, превращаются, - вызывающе прошипела змея. – А
солнца, это ты, бес, правильно заметил, здесь никогда не бывает. Не в
пример луне. Особенно такой большой: скоро полнолуние, вот тогда-то все
и повеселятся в полную силу!

- А почему ты нас восходящими олухами назвала? – направил я змеиную
мысль в нужное мне русло.

- Так не видала я такого отродясь, только в легендах, да слухах, бывали
такие случаи – появлялись восходящие со дна преисподней. И отличить их
можно по тому, что они наоборот, ночью в своем человеческом обличии, а
днем в зверином.

- Постой, а с чего это ты взяла, что я восходящий? – усомнился в
змейской правдивости. – Я же днем был человеком?

- Не смеши, черт! – твоя маска это человеческий облик, а настоящий вид
вот такой, с крыльями.

Я только удрученно вздохнул, пытаясь сообразить, отчего это я
превратился в падшего ангела. И надо сказать, одна умная мысль все-таки
меня посетила: мне вспомнилось защитное кольцо. Видимо, оно, отражая
темную сущность этого мира, подправило мой внешний вид, перекрасив перья
в темно-серый оттенок. Так что внешне меня теперь от настоящего темного
ангела и не отличить. А змея продолжала откровенничать:

- Я-то дура, не разобравшись, захотела тебя слопать, пока ты не
обернулся чем-нибудь проблемным. Цапнула за ногу – думала яду впрыснуть,
да чуть и сама и не окочурилась. Вас же, гадов, нам простым грешникам
жрать нельзя!

- Пожалуй, и моя нога пострадала от твоего укуса, - возразил я.

- Чего тебе сделается? К утру даже следа не останется, а я старухой
завтра проснусь. Ты что действительно не понимаешь, как мы тут выживаем?

- Так откуда? Я же в ваших краях впервые. Там, внизу все гораздо проще –
в человеческом обличие никто вообще не ходит.

- То-то и оно, - глухо прошипела Сузанна. – У нас быстро стареют, и если
хочешь сохранить молодость, то нужно ее отнять у другого. Думаете, я
просто так молодо выглядела? Здесь не только вы в этот мир пришли, место
тут такое – что-то вроде входа к нам. А кто меня знает, стороной
обходит…

- Прибить бы тебя… - проворчал Шерман, с явным удовольствием наворачивая
деревенские деликатесы.

- Молись на своего черта, иначе кости твои уже на заднем дворе валялись
бы, - огрызнулась хозяйка. – Ишь, моими угощениями не брезгуешь, а
такого желаешь.

Шерман икнул от явного переедания:

- Прости, ты, наверно, права: закуски у тебя отменные, а по сути, все
равно змея подколодная.

Анаконда резко метнула свою голову в сторону человека и замерла,
невероятным образом затормозив перед самым его носом.

- А ты, волчара позорный, сколько людей перерезал? – не сводя огромных
зеленых глаз, тихо прошипела хозяйка дома.

- Много – чего скрывать, - грустно согласился бывший волк, как ни в чем
ни бывало дожевывая салат. – Но я давно зарекся использовать силу для
подчинения слабых. Потому и познакомился со снуфами.

Змеиная голова качнулась ко мне, и из пасти донесся испуганный вопрос:

- Так ты снуф?

- Окстись, девушка! – усмехнулся я. – Ты где-нибудь слышала о восходящем
снуфе?

Змея успокоилась, и дальше наша беседа не соскальзывала на столь опасные
темы. Мы с помощью хозяйки выяснили, что на улицу без подготовки Шерману
по ночам лучше не выходить. Но, кажется, тот и сам успел убедиться в
этом, после того как повстречал летучую мышь величиной с себя. Выяснять,
вампир это или нет, он почему-то не стал, а сразу поспешил обратно в
избу, даже не успев задуматься, когда это он стал ходить на двух ногах.
Я тоже порекомендовал ему не показываться голым торсом перед
сомнительными летающими элементами и предложил накинуть мою куртку, так
удачно скинутую мной еще до того, как сам оперился. Мне, естественно,
никакие куртки помочь уже не могли, хорошо хоть между ног не сквозило –
штаны самым расчудесным образом остались при мне.

Больше всего мне понравились заверения Сузанны, что никто из простых
оборотней повредить мне не сможет, и я вполне могу пролететься вокруг
избы, что я и решил проделать с немалым удовольствием.

- Ох, мать твоя змейская! – воодушевленно прокричал я хозяйской башке на
шланге, любопытно высунувшейся из двери, пока топорщил от удовольствия
перья на крыльце. Прямо над черной опушкой леса, наполовину скрытого
пеленой тумана, висела чуть ущербная луна. Но не только по поводу этого
вампирского пейзажа я испустил восхищенный вопль – как раз когда пялился
на ночное светило, бледно желтый лик пересекла крылатая тень, не
уступающая мне размером.

Имея какой-никакой опыт в ангельском воздухоплавании, я осторожно
взмахнул крыльями и уже серьезно попытался взлететь. То, что мне это
удастся, было понятно по дальнему силуэту коллеги по ночному
воздухоплаванию. На Земле при нормальных человеческих костях, жире и
прочей бурде, такой мешок с дерьмом был бы неподъемен, а здесь я за пару
взмахов крылами взмыл в воздух и начал набирать высоту.

Это было восхитительно! Все-таки летать днем, с белыми крылышками,
как-то не по-мужски. А тут: поляна, посеребренная росой, туман в низинах
и черная щетка леса – все укрыто таинственным пологом темноты и только
луна высвечивает одной ей интересные детали. Да, умеют же чертяки свой
шарм поймать, бес им в ребро!

Я наворачивал второй круг в прохладе ночи, когда из темноты на меня
спикировало такое же летучее создание, похожее на меня. Я был настолько
расслаблен, что совершенно позабыл о каверзных обитателях сего мира, и
поэтому получил полновесный удар огромным клювом по плечу. Кубарем
полетев к земле, я только в последний момент сумел смягчить падение,
расправив крылья.

Заметивший мой неудачный пируэт Шерман, тут же меня подобрал и заволок
обратно в дом. На удивление, никаких переломов я не приобрел, а рана на
плече оказалась до смешного маленькой. Вспомнив крики этой ночной то ли
птицы, то ли мыши, я спросил:

- А куда делся налетчик?

- Ты что, не заметил, как он от тебя улепетывал с дикими криками? –
спросила змея.

- Знаешь, как-то времени не было, пока я землю носом пытался пахать.

- Ах, ты наша, сельскохозяйственная авиация! – воскликнул Шерман.

- Ты почем знаешь об авиации, да еще и сельскохозяйственной? – я жутко
удивился, что волк на дне преисподней мог быть так осведомлен на счет
земного технического прогресса.

- Так я и был одним из первых воздушных ковбоев Аризоны… - в
ностальгическом приступе прикрыл глаза Шерман.

Напуганные ночными перспективами, мы не могли не упросить змею прочитать
лекцию по правилам безопасности в этом мире. Хозяйка же, не меньше нас
напуганная моей живучестью, просто источала доброту, послушание и нужные
объяснения. Оказалось, что хоть я и такой живучий, но и на меня может
найтись управа. Черти народ вредный, и им тоже жить спокойно не дают
чужие успехи на поприще борьбы за власть. Но у них были свои игры, в
которые простые оборотни не лезли.

Змея немного посверлила меня оценивающим взглядом и вынесла диагноз:

- Ты, конечно, силен, но Шираза бойся! Только вот не пойму одной
странности: я ничего не почувствовала с самого начала, да и сейчас… ты
бы должен давить нас своей властью, а тут даже наоборот, как будто с
тобой легче стало. Чушь какая-то – ядовитый ты по-настоящему, а значит,
черт…

- Это оттого наверно, что я нездешний черт. Вот и возникают странности,
- попытался я выкрутиться и, чтобы не дать хозяйке и дальше развивать
свои Пинкертоновские способности, сразу спросил о том, кого в этом мире
больше всех мучают.

Это был непраздный вопрос – я по-прежнему горел желанием помогать
страждущим. Поскольку этой змее помощь особенно не требовалась, я решил
разузнать о других возможных страдальцах. Оказалось, что больше всего
используют рабов, а больше всего рабов было у князя Шираза. Таким
образом, мы с Шерманом выяснили очередную промежуточную цель нашего
путешествия наверх и, закончив разговор, поступили несколько не
по-мужски, спрятавшись до утра от «радушной» хозяйки в ее же собственной
спальне.

Рассвет (если эту серую пелену можно назвать рассветом) застал нас с
волком в постели, почти в обнимку нежащихся на хозяйкиных перинах.
Только вот я был опять человеком, а Шерман – волком.) Ну, а если честно,
то я проснулся на коврике, куда улегся, подстелив под себя шикарные
черные перьевые перины крыльев, а вот Шерман… Эта песья морда валялась
прямо в белоснежных простынях посреди хозяйкиной кровати, сладко
поскуливая и пуская слюни во сне. Я не удержался от комментария:

- А кто от псины теперь простыни отстирывать будет?

Волк слегка вздрогнул и приоткрыл один глаз. Потом закрыл и надменно
проворчал:

- А зачем змее перины?

- Правильная постановка дела, однако!

- Жаль, - уже совсем другим тоном буркнул Шерман. – А я вчера
размечтался – по-человечески в кровать завалился…

- Надо мыслить позитивно. Еще недавно ты о человеческом облике и не
помышлял.

- Ладно, пойдем, посмотрим на хозяйку. Сегодня, надеюсь ее длины
поубавилось…

- Как и зубов… - добавил я и открыл дверь в гостиную.

Наша хозяйка, тоже умаявшись после бурной ночи тяжких поползновений,
спала прямо на лавке у неубранного стола. Ну, оно и понятно – в теле
змеи не больно поприбираешься. Я заметил, что она оказалась права и
сейчас выглядела на все сорок или сорок пять. Моя внутренность не пошла
ей на пользу. Самое противное, теперь она опять будет искать жертву,
чтобы восстановить молодость. При этой мысли мои руки сами потянулись ко
все еще милому хозяйкиному горлу. Однако я остановил их на полпути – не
мне, в конце концов, устанавливать здесь правила, а невинных овечек в
этом мире просто по определению не должно водиться.

Будить я ее не стал, а вышел на крыльцо, заодно выпустив погулять
«собачку». Мне нужно было подумать, поэтому, увидев удаляющийся серый
хвост, мелькнувший среди высоких трав, я уселся на завалинке,
прислонившись к стене спиной. Подняв глаза, увидел, что небо опять
полностью затянуто серыми тучами – да, солнце увидеть в ближайшее время
нам явно не светило.

Нужно было определиться с дальнейшими действиями, но мои мысли при виде
угрюмого неба свернули на лирический лад. Я опять вспомнил Люсю. Глупо
как получилось: я повторил самую простую ошибку людей – не ценил того,
что мне встретилось в жизни. Зато теперь, когда потерял, мне было с чем
сравнивать. В отличие от небожителей, Люся обитала в среде, почти столь
же агрессивной, как и этот мир, и поэтому ее душевные качества были
намного ценней, чем ангельские, присущие нам от рождения.

«Как она там? Не пострадала ли от учиненного мной тарарама? А если не
пострадала, то что станет делать с Женькиным телом, если то, конечно,
обнаружится?» - сейчас я запоздало понимал, что лучше бы мне не отсылать
ей СМСку. По своей бессовестности я почему-то совсем не думал, как
«обрадуется» моей выходке Женька, а про его родителей так и вообще
позабыл.

Мои мысли прервал легкий скрип открывающейся двери. Из нее показалась
хозяйка, выглядевшая мамой той девушки, что встречала нас вчера. На
удивление, она не показалась мне грустной или подавленной и довольно
радостно поприветствовала меня:

- С добрым утром, лорд Буль!

- А чего это я лордом заделался?

- Да вы все из себя корчите невесть что, – послышался насмешливый рык
сзади. – В любом мире.

- Да, и лучше с вами быть повежливей, - подтвердила хозяйка. – Иначе
быстро в рабах окажешься.

- Прошу прощения за причиненный вчера ущерб, - я потупил очи перед
постаревшей за одну ночь хозяйкой.

- Вы, хозяин, явно не отсюда. Лорды не просят прощения. Это я должна
молить Вас о помиловании за то, что накинулась, не разобравшись…

- Ладно, замнем для ясности. Лучше расскажи нам, как добраться до князя
Шираза? Очень он меня заинтересовал, понимаешь ли.

- А просто идите по этой дороге и через полдня будете в городке, а там
спросите, как до замка Шираза добраться, - махнула хозяйка рукой в
сторону от дома.

С ориентированием на местности без каких либо признаков сторон света
было трудно, но хозяйка была настоящей женщиной и поэтому ее не смущали
такие мелочи, как пространственные координаты. С ее точки зрения было
достаточно нескольких зрительных вех, типа: дойдете до горы, где рак
свистнул; там спросите мужика, что палкой подпоясанный; а у бабы с
полным решетом воды свернете на пару часов в сторону и не пройдет и
полбатона, как будете на месте. Но, поскольку, я смог от нее добиться
внятного ответа, что дорога, как бы она не вилась, тут только одна,
женский инструктаж меня устроил. Втайне я вздохнул с облегчением: в этом
мире не было рекламных щитов, вот тогда бы была вообще труба. Слушать,
как дойти до «классных колготок» на крашеной дуре и повернуть у
«шикарного мужика с кейсом» я бы не смог.

Я уже было сделал первый шаг на дорогу, как Сузанна взмолилась:

- А как же завтрак?

Мысль была недурна и я благосклонно ее принял. Хозяйка была сама
предупредительность. То, что причины этой обходительности за ночь
поменялись на противоположные, меня не волновало. Зато, спустя час, мы с
Шерманом с оптимизмом вышагивали в направлении неизвестности. Если
честно, то бесконечно дурацким оптимизмом страдал именно я в силу своего
происхождения. А у волка его настроением я как-то забыл
поинтересоваться.

В общем, мы шагали по обычной лесной дорожке, вокруг был лес, как лес –
ничего особенного. Даже скучно сделалось. До самого городка ничего не
приключилось, и никто живой не повстречался. Было только пару трудностей
на перекрестках, когда надо было решить куда идти, но Шерман своим
звериным чутьем быстро находил самое протоптанное направление и мы
продолжали движение.

Пройдя совсем немного после обеденного привала, где с удовольствием
уничтожили выданные в дорогу гостинцы, мы вышли к околице какой-то
деревни. У первого же встретившегося человека выяснили, что это и есть
населенный пункт, величаво именуемый городом. Пройдя с километр, мы
вышли на центральную площадь, и я понял, что по земным меркам это даже
на поселок городского типа не потянет.

Поскольку дело было за полдень, ребром вставал вопрос: как, а вернее,
где мы проведем сегодняшнюю ночь? Я мечтал, наконец, выспаться, а не
принимать участие в непрекращающемся Хэллоуине. Шерман был, как никогда
солидарен с моей позицией, и мы начали поиски какого-нибудь приюта для
путешественников. Мне пришла в голову здравая мысль не выказывать кому
ни попадя способности Шермана к разговору – пусть лучше думают, что он
простая большая собака, а я ее хозяин. Мой серый напарник, естественно,
не возражал.

Таким образом, мы начали с того, что спросили у местного мужичка, пусть
и не подпояснного палкой, но весьма словоохотливого, где можно было
переночевать. Он, потерев свой круглый нос, ткнул рукой в ближайший
двухэтажный дом и сказал:

- Вот самое надежное жилье, но и самое дорогое. Так что если не по
карману, то через три дома по той улице подешевле будет.

- Ага, - глубокомысленно произнес я и осторожно переспросил. – А если
еще дешевле?

Как-то при встрече с девушкой, а теперь почти бабушкой-змеей вопрос об
оплате не всплывал, и теперь я не на шутку озадачился неожиданной
финансовой проблемой. Тем временем мужик хитро усмехнулся куда-то в
бороду и, сощурив и так маленькие глазки, предложил:

- Ну, если совсем дешево, то пошли ко мне! Только подождите немного,
пока я телегу с товаром разгружу.

- Спасибо, конечно, подождем! – я часто закивал, выражая согласие, и
остался ждать мужика на улице, благодаря бога вперемешку с дьяволом, что
дядька не спросил, какими шишами мы будем расплачиваться.

Вскоре из подворотни вывернула лошадь, запряженная в деревенскую
повозку, на которой восседал давешний собеседник. Он кивнул мне,
показывая, чтобы запрыгивал в телегу. Я не замедлил последовать совету,
шепнув Шерману, чтобы тот тихонько трусил сзади, не пугая лошадь. По
пути завязался разговор. Возница спросил:

- Издалека путь держишь-то?

Я, степенно растягивая слова, ответил:

- Вообще-то из другого мира недавно. А сейчас с собакой направляюсь к
замку Шираза у горы Анафем.

- Хм, тебе что, жить надоело? – спросил мужик, озадаченно посмотрев на
меня. – Оттуда приличные люди живыми не возвращаются.

- А кто Вам сказал, что мы приличные люди? – в свою очередь удивился я.
– Собака уж точно не человек.

- Так-то оно так, да кто тут разберет? Но на лордов вы явно не тянете, а
простым смертным там только в рабах ходить. Ну, это ваше дело. Вот по
той дороге полтора дня пешим ходом будет, - объяснил дядька, махнув
рукой в сторону очередной развилки. – Вон там видите холм? Это как раз
перед горой Анафем и будет.

Я согласно кивнул, понимая, что ориентироваться нетрудно. А сам все
думал, когда же разговор зайдет о нашей кредитоспособности, но мужик по
имени Ефрем, так ничего и не спросил. Однако по осторожному вопросу, что
мы знаем о местной жизни, я предположил, что он рассчитывает на ту же
плату, что и Сузанна. Но не стал его разубеждать и решил приготовиться с
Шерманом к беспокойной ночи.

Спустя несколько сот метров мы зарулили на его подворье, где стоял жилой
дом и большое подсобное помещение. Нам навстречу вышла женщина,
выглядящая под стать хозяину: без определенного возраста и с
последствиями тяжелой физической работы на фигуре и лице. Хозяин коротко
представил меня и сообщил, что гость останется к ночи.

- Но сегодня же полнолуние… - начало было женщина, но Ефрем тут же ее
прервал:

- Ничего, ему будет у нас спокойно. А завтра поутру и выйдет, куда ему
надо.

Таким образом, мы, вернее я, оказался за вечерним столом, полным простой
деревенской закуски, а Шерман с такой же полной миской какой-то бурды,
вроде бобовой каши с потрохами. Мне, конечно, было жаль волка, но не
очень: каждому свое, так сказать.

За столом опять речь об оплате не заходила. Я рассказывал о том мире,
где провел неполные сутки, как будто жил там не одну жизнь. А взамен
вытаскивал так нужные мне сведения об этой очередной юдоли зла. Однако
во многом не преуспел – на мой прямой вопрос, почему так важно или
интересно сегодняшнее полнолуние, хозяева только отмахнулись, сказав,
что в это время по улице бродит полно всяких уродов, но в доме нет
никакой опасности.

Было странно, что они не хотели обсуждать это явление. Ведь Сузанна
предупредила нас, что именно в ночи полной луны активируются все
страсти, превращая людей в подобия жутких животных, более всего
соответствующих их собственным представлениям о пороках. Она даже
призналась, когда поняла всю странность непонятного лорда, и ее потянуло
на исповедование грехов, что сама выглядит большой змеей, потому что
внутренне ассоциирует свою подлость с этой тварью. Тогда, помниться, я
мягко ушел от пасторской роли, просто посоветовав ей попробовать
изживать это змейство в себе. И может быть, в следующую жизнь она найдет
себя уже в лучшем мире.

Сейчас я все-таки был предупрежден, а кто предупрежден – тот вооружен.
Хозяева же не ведали, что я знаю об этом мире, и разуверять их в этом
заблуждении было мне явно не на руку. К тому же Шерман из верного
защитника днем к ночи превратится в почти беззащитного и уязвимого
человека. Пока мы чесали языками с хозяевами, солнце совсем склонилось к
закату, и я загодя «попросился спать», чтобы превращения не застали всю
компанию врасплох.

Небольшая проблема возникла, когда я заявил, что собака будет спать со
мной. Хозяйка оторопело промолвила:

- Да как же это зверя в доме держать? Не по-людски как-то!

Я тут же включил свою необузданную фантазию и взмолился:

- Вы не понимаете. Он очень умный и, можно сказать, интеллигентный пес.
И потом, я ему жизнью обязан. Представьте, я его же из другого мира
сумел сюда протащить, неужели теперь брошу?

- Ну, ладно, собакой больше – собакой меньше, от нас не убудет, -
согласился Ефрем и показал комнату, где мы могли бы заночевать. Я
поспешно поблагодарил хозяев за ужин и затащил уже поскуливающего от
страха Шермана с улицы к себе в чулан – комнатой это малюсенькое
помещение с крохотным окном, назвать было трудно. У одной стены стоял
жесткий топчан с какой-то ветошью, долженствовавшей изображать постель.
Но я не сетовал – не имея в кармане завалящей копейки, даже на такую
роскошь рассчитывать не приходилось.

Немного подумав, я решил перетащить топчан к двери, приперев ее изнутри
– кто знает, что нас оттуда может потревожить среди ночи? Я еще сам не
знал, насколько правильными окажутся мои предчувствия. А пока что мы с
Шерманом, шепотом обменявшись впечатлениями, попытались уснуть, что
впрочем, нам удалось без труда – длительный переход и плотный ужин
весьма этому поспособствовали.

Все началось со стука и скрежета в дверь. Я сначала не понял, что
приключилось и, привстав, рефлекторно расправил крылья.

«Тьфу ты, черт!» - пробормотал, складывая их обратно, и обнаружил в
неярких сполохах света Шермана, свернувшимся почти голым калачиком на
полу. «Опять, тьфу на тебя!» - подумалось о создателя этого мира. Нужно
же было оставить не только куртку, но и рубашку приятелю по несчастью.
Но об этом думать было некогда – в дверь все настойчивее ломился кто-то,
жаждущий с нами пообщаться.

Я, слегка ткнув спящего напарника по пути, подскочил к окну и с ужасом
понял, откуда и почему в окне были сполохи. Кроме огромного холодного
лика луны, улицу освещало зарево огней. В маленький проем была видна
часть дороги, по обочинам которой горело несколько факелов. И ничего бы
в этом не было ужасного, если бы в свете факелов я не увидел случайных
прохожих.

Если думаете, что они были на двух ногах, то вы сильно заблуждаетесь.
Ладно, еще огромный боров, который попал первым в поле обзора из окна и,
злобно хрюкнув, убежал. Но потом на улице появилось сразу два персонажа,
от которых мне захотелось куда-нибудь спрятаться. Друг другу навстречу
вышли медведь и тигр, причем по размерам напоминающие древних саблезубых
пращуров. Расходясь, они злобно рыкнули, оскалили зубы и подняли лапы. Я
уже думал, что стану свидетелем битвы, но звери, словно уважая силу
врага, разошлись с недовольным урчанием.

Странно, но когда эти хищные гиганты проходили мимо окна, стук в дверь
прекратился. Однако, не успел я сказать Шерману о том, что увидел на
улице, как попытки отворить дверь с той стороны возобновились, и мы
поспешили усесться на топчан, чтобы дверь нельзя было легко открыть.
Что-то мне совсем стало не смешно от такой диспозиции. Причем, я, может,
и отделаюсь легким испугом с незначительными царапинами, но вот Шерман в
его человеческом виде был слишком легкой закуской для местных
обитателей.

Некоторое время мы, молча, удерживали равновесие на утлом лежаке,
подпрыгивая в такт мерным ударам в дверь и пытаясь сообразить, как найти
выход из этого дурацкого положения.

- Буль, мне нельзя умирать, я еще ничего доброго в этом мире не сделал,
- молящее обратился ко мне Шерман. – Придумай что-нибудь, ты же ангел –
почти что черт.

- Спасибо за оказанное доверие и обнадеживающее сравнение, - криво
усмехнулся я. – В крайнем случае, подставлю им свою филейную часть –
пусть подавятся!

Мое самопожертвование сильно ободрило временно очеловечившегося волка, и
он даже попытался пошутить:

- Хорошо иметь заведомо протухшее нутро.

Я хотел было ответить, что некоторые здешние обитатели сожрут тухлятину
и не подавятся. Но не успел продолжить наших милых ночных посиделок на
скачущей мебели, так как неожиданно часть пола мгновенно вздыбилась, и я
с ужасом понял, что это открылся люк из погреба, который мы даже не
заметили.

- Кажется, к нам гости, - успел прокомментировать Шерман и отпрыгнул в
угол. Дальше действие развивалось с невероятной быстротой. Я,
растерявшись, сидел и смотрел, как из люка выскакивает толстенный крот,
а может крыса, так как при размере в два человека, такая тварь с трудом
поддается таксономическому определению. Раскрыв рот в сильном удивлении,
я почувствовал, как слетаю с топчана, и ранее подпираемая кроватью дверь
открывается.

Оборачиваясь в полете назад, я заметил, как два почти одинаковых зверя,
вылетевшие на меня из двух противоположных точек, сталкиваются зубами на
том месте, где я только что был. Классный поцелуйчик получился!
Зубодробительный! А потом я еще успел насладиться непередаваемым визгом
и ревом, взыгравшим в единой ошеломительной увертюре к ночному побоищу.

Неужели наши хозяева не любят целоваться? Пожалуй, что да – понял я,
глядя на окровавленные оскалы грызунов. Однако надо было срочно что-то
предпринять, пока разозленные мыши не начали нас грызть. Поэтому, я
схватил почти парализованного страхом Шермана в охапку и кинул его в
окно, буквально выбив им раму. Мой компаньон, сообразив, что это его
единственный шанс, успел сгруппироваться и проскочил в узкий проем как
щука, не выламывая ни стен, ни ребер.

Я же явно не успевал повторить его маневр, и две крупнозубчатые пилы на
челюстях наших радушных хозяев начали с неумолимой скоростью двигаться
на меня. Я в порыве отчаяния раскрыл крылья и этим чуток ошеломил
нападавших. Видимо мой внешний вид им что-то напомнил, так как
мыши-переростки замерли с раскрытыми пастями. Я еще успел рассмотреть
поломанные при «поцелуе» зубы, и кровоточащие десны. Затем сложил крылья
и кинулся вслед за Шерманом.

Но на этот раз хозяева не позволили ускользнуть своей жертве, и мой
полет в окно был самым грубым образом остановлен на стадии прохождения
рамы. Моя нога застряла в зубах одной из тварей, и теперь мы с мышкой
уже дуэтом исполнили арию незваного гостя и гостеприимного хозяина.
Хорошо еще, что вторая тварь не получила доступа к моему телу в силу
тесноты помещения. Поняв, что со съедобностью визитера что-то не так,
сообразительная мышка немного отступила, и я скорее по инерции, чем
что-либо соображая, выскочил в окно под звуки собственных воплей.

Вот тут бы свободно вздохнуть и пустить слезу на волчьем товарищеском
плече, да не тут-то было. Когда пелена розового тумана начала сползать с
моих глаз, я разглядел, как Шерман пытается вжаться в стену рядом со
мной. Усилия его были настолько энергичны, что, несмотря на кажущуюся
бесполезность такого дела, он немало в нем преуспел.

До меня стало доходить, что это он проделывает не просто так, и даже не
для моего удовольствия. Поэтому проследив, куда устремлен его
остекленевший взгляд, я понял, что мой взгляд тоже захотел стать
стеклянным. Единственное, что не дало ему этого сделать, была боль в
ободранной ноге.

Со стороны дороги к нам неспешно направлялся недавно виденный мною тигр.
В холке эта киска не уступала лошади, а ее клыки тянули на хорошие
сабли. Мою башку еще успела посетить совершенно дурацкая мысль: «И как
же широко должна открываться пасть у этого кошачьего кошмара, чтобы
можно было укусить кого-нибудь такими зубками?» - но мои руки-ноги
крылья уже работали в паническом темпе без ведома их хозяина.

Я схватил Шермана, оторвал его от стены вместе с паклей, в которую он
уже успел частично просочиться, и, расправив крылья, начал тяжело
подниматься в воздух. Секунды растянулись в вечность: я отчаянно молотил
крыльями, наблюдая, как зверь сменил ленивую походку на прыжки. Взмах
крыльями – прыжок красной смерти, и опять, взмах – прыжок. Мы
состязались, словно в каком-то извращенном олимпийском многоборье: тигр
в забеге в длину, я в залете в высоту. На мой метр по вертикали тот
делал пять по горизонтали.

Только отчаянный страх за Шермана помог мне выиграть эту дуэль. И то, в
последнем, отчаянном прыжке тигр зацепил штанину Шермана протянутой
лапой. Спасла положение негодная ткань его одежды – если бы она имела
хотя бы относительно сносное качество, оборотень легко стянул бы нас
вниз, а так я только почувствовал легкий рывок, треск ткани и
разъяренный рык хищника.

Больше отвлекаться на животное времени не осталось. Я крикнул
болтающемуся у меня в руках Шерману:

- Ты цел?

- Абсолютно! – в его голосе чувствовался неописуемый восторг от
внезапного спасения и волшебного полета.

- Тогда хватайся за меня покрепче! Мне слишком тяжело одновременно
махать крыльями и держать тебя.

- Понял! – отрапортовал Шерман и обнял меня, как никогда в жизни не
обнимал ни одну девушку, уткнувшись в мою пушистую грудь носом и
довольно посапывая им оттуда.

Ему повезло, он не видел того милого пейзажа, который развернулся под
нами. Я отчаянно пытался набрать высоту, чтобы оказаться подальше от
монстров, бродивших по темным улицам городка, слегка подсвечиваемых
редкими факелами. Хотя в подсветке и не было особой нужды – одного
белесого огромного фонаря луны было достаточно даже для того чтобы
разглядеть картинки в книге если бы таковая здесь оказалась. Впечатление
было, как будто по улицам пустили гулять зоопарк мутантов-переростков,
причем, многих тварей просто нельзя было отнести ни к одному знакомому
виду. Фантазии этого мира были просто дикими.

Вскоре я заметил промелькнувшую в небе тень и понял, что мне не следует
забирать слишком высоко. Сообразил я и то, что не смогу приземлиться в
городе, не скормив Шермана первому же попавшемуся мохнатому бюргеру.
Оставалось только выбрать направление и пытаться, как можно дальше,
улететь из этого вертепа. С направлением у меня проблем не возникало,
так как я знал только одно из них – серебрящийся в лунном свете холм,
который мне присоветовал радушный хозяин.

Мы так и тянули, сначала над самыми крышами, потом над макушками елей,
придерживаясь общего курса петляющей в лесу дороги. И даже ни один
летающий хищник не позарился на мою воздушную честь и неземное
достоинство. Надо сказать, к моей гордости, размах крыльев у меня в
рабочем состоянии был просто потрясающий: наверно тянул метров на пять.
Вполне возможно, что на ночных воздушных соглядатаев, производила
впечатления и моя свирепость: не каждый летающий может позволить себе
напасть на полноразмерного человекообразного Шермана, да еще и тащить
его по воздуху в свою неведомую берлогу. Все эти мысли роились в моей
перепуганной голове, пока я из последних сил нес не менее перепуганного
приятеля, а впереди нас поджидала пугающая темнота ночного леса.

ГЛАВА 12. В ТЕМНОЙ, ТЕМНОЙ…

Едва завидев более-менее достаточную для посадки полянку, я почти рухнул
посреди темного леса, так и не долетев до призрачного холма. И все-таки
мы убрались на приличное расстояние от сошедшего с ума ночного города.

- Ну и темнотища здесь, – констатировал полную непроглядность окружающей
среды Шерман. Луна начала клониться к горизонту, а до рассвета было еще
далеко.

- Да, мы с тобой, как в детской страшилке: два темных, темных мужика
оказались в темной, темной… - и я задумался, в каком это непроглядном
месте мы оказались.

- Чаще, – придумал благозвучную концовку Шерман и продолжил. – А
мохнатые ели, заслоняя собой лунный свет, этих темных мужиков...

- Что-то я не… - начал было я, и вдруг до меня дошло. – Но откуда ты,
аризонский воздушный ковбой, знаешь, как использовать двойное прочтение
русских слов?

- Ты чего ругаешься? Какие слова? – Шерман явно потешался. – Это твои же
мысли тебе мешают жить.

Мне было не до выяснения инфернальных лингвистических тонкостей – я
лежал, где упал, и в последнем усилии посоветовал человеко-волку
заткнуться (будто не сам начал эту беседу) с целью прослушивания
окрестности на предмет, нет ли кого поблизости. Судя по абсолютной
тишине, только иногда прерываемой сердитым сопением Шермана, никого
вокруг не наблюдалось. Что было дальше, я не запомнил, так как где-то на
середине внимательного сканирования леса, заснул, как бревно. Крылья
служили неплохой подстилкой, а до удобств Шермана мне было, как до… ну,
сами понимаете.

Разбудили меня комары. Ну, конечно, какая же преисподняя обойдется без
таких милых маленьких издевательств? Эти летающие сволочи, приступили к
своей занудной пытке сразу с рассветом. Если бы не они, я бы проспал до
полудня и, наверно больше никогда уже не увидел Шермана.

Впрочем, я его и так не увидел. Поднявшись в положение сидя и ворча на
летающих кровопийц, окликнул волка, но не получил никакого ответа.
«Бегает себе где-то по лесу!» - проворчал я, пытаясь себя успокоить.
Затем меня посетила мысль, что неплохо бы было перекусить чего-нибудь
потолще и посъедобней, чем еловая ветка. Однако без волка заниматься
этим было несподручно, хотя бы потому, что он мог быстрее, чем я
раздобыть что-нибудь съестное.

Время шло, а моего напарника все не было. Мне надоело сидеть пнем и
кормить комарье. Поэтому я решил осмотреть внимательно поляну, на
которую мы так удачно приземлились вчера ночью.

«Понятно, что я уснул здесь, а где же тогда спал Шерман?» - я смутно
вспомнил его последнее месторасположение. В этом месте трава,
действительно, была примята. А вот дальше тянулся след, который ничего
хорошего моему другу не предвещал: от примятой травы шла полоса какой-то
слизи, образуя дорожку, уходящую под уклон в лес. Я пошел по этой полосе
– благо полегшая трава, перепачканная липкой гадостью, хорошо выделялась
на фоне нетронутой растительности.

«Ну что за волк? – расстроенно думал я: Не может за себя постоять!» -
будто я сам мог бы это сделать. Ведь, по правде говоря, если бы не моя
ядовитость, мной бы уже как минимум два раза закусили. Только сейчас я
понял, насколько мне пришлось бы здесь туго одному. Даже не столько
физически, как психологически. Одно дело порхать по астралу и наставлять
души на путь истинный, а другое, вот так вот, окунуться в этот кошмар по
самые уши. Чертовы мастера сумели создать такую обстановку, что за
каждый добрый поступок платить тут нужно, не только комфортом или
благосостоянием, а элементарным выживанием.

Времени на такие мысли было предостаточно, так как шел я довольно долго,
все больше чувствуя, что с Шерманом случилось то-то нехорошее. Будь он
сейчас свободным волком – давно бы меня разыскал. Я клял себя, что не
завернул его в свои ядовитые крылья: так бы проспали спокойно до утра в
обнимочку. Ну, в крайнем случае, какая-нибудь тварюга опять меня цапнула
бы – не привыкать. Главное, что даже следов от их укусов на утро не
остается. А от Шермана я уже боялся только косточки найти.

Внезапно впереди, в сумраке еловых ветвей что-то зашевелилось. Я
мужественно спрятался за ствол дерева. (И не смейтесь – я все же не
убежал, как сделала бы половина небесных созданий на моем месте!) Однако
ничего из темноты на меня не напало, и я потихоньку стал высовывать свой
нос из-за елки. Внезапно до моих ушей донесся жалобный, щенячий скулеж.
Вот тут я, презрев все страхи, рванулся на выручку Шерману, потому что
никто другой тут так скулить не станет.

Я не ошибся – прямо посреди склизкого следа лежал, спеленутый какой-то
липкой хренью, мой напарник по несчастиям. Я кинулся к нему и попытался
распеленать руками, но с наскока это оказалось сделать нелегко. Склизкая
дрянь напоминала каучуковую пленку: тянулась ужасно, а рваться не
желала. Никакого режущего инструмента у меня с собой не было, так что
пришлось, как это ни было противно, действовать зубами. Начал я с
волчьей морды, так как, освободив пасть, он и сам мог распутать лапы и
остальные места. Сами понимаете, даже при всей моей симпатии к собачьему
племени, лезть под волчий хвост своими зубами я без крайней нужды не
собирался.

Ох, и повозились мы, пока его освобождали! Шерман, между делом,
рассказывал, как он оказался в таком странном положении. Хотя
рассказывать оказалось особенно не о чем. Ночью он проснулся уже
спеленутый и путешествующий на огромном слизне. Немного подергавшись, он
понял, что ему ничего не светит. Поэтому затих, ожидая развязки и тешась
единственной мыслью, что раз не прикончили сразу, значит, ему есть
лучшее применение.

К великому волчьему счастью слизень не успел дотащить Шермана до пункта
назначения к рассвету и тот прямо в склизком коконе превратился из
человека в серого хищника. При этом в некоторых местах путы ослабли и
Шерман почувствовал, что вот-вот сможет раскрыть пасть. Однако слизень
заметил перемену и, скинув ношу на землю, проехался по волку, опять
плотно его закатав в кокон липкой гадости и оставив только нос для
дыхания. Но серое утро вступало в свои права, и слизень тоже превратился
в человека. Рассмотреть Шерман этого не смог, но пара брошенных мужским
голосом слов, типа: «я за тобой еще вернусь», - и удаляющиеся шаги ясно
сказали о превращении оборотня.

Все было ясно, кроме того, зачем слизень потащил Шермана, а не убил на
месте, и как он сумел усыпить бдительность жертвы. Волк высказал
предположение, что слизень не должен жить далеко и, можно выяснить, с
чего это он вздумал таскать человека на себе. На мое возражение, что
следов дальше видно не будет, он только насмешливо рыкнул и сказал,
чтобы я ждал, пока он сбегает на разведку.

Переубеждать волка было лень, да и бесполезно, поэтому я остался
коротать время под елкой. Буквально через полчаса серая тень снова
возникла среди лохматых елей. Разведчик доложил, что совсем недалеко
расположена поляна с домом, больше напоминающим землянку, и мы двинулись
туда уже вдвоем.

Волк был прав: древний деревянный сруб, казалось, наполовину врос в
землю, а крыша его была укрыта дерном. Крошечные окошки и покосившаяся
дверь завершали сей нехитрый дизайн. На поляне было еще пара небольших
построек, типа сарай – хлев – подсобка. На небольшом, плохо ухоженном
огороде виднелась какая-то растительность.

Увидев эту дремучую нищету, я, не останавливаясь, направился к дому.
Однако до него не дошел – из сарая мне наперерез выскочил старик, держа
в руках топор, но, рассмотрев меня, опустил свое внушительное оружие и,
отвернувшись, прошел в дом. Я, ничего не понимая, вопросительно глянул
на волка и последовал за лесовиком.

- Прошу Вас, лорд, не заходите сюда, - остановил меня старческий голос
на пороге. – Если Вам нужно, я сам выйду.

- Ничего мне не нужно, – немного озадаченный таким приемом, ответил я. –
Просто интересно, для чего это моего напарника понадобилось через лес
тащить?

Увидев, что я не намерен вламываться в жилье, старик все же вышел и,
прикрыв дверь, признался:

- Хорошо, я расскажу, а Вы уж решайте, что с нами делать – все одно,
надоело так жить…

- Я не собираюсь вас ни судить, ни наказывать. Единственное, что нас
привело сюда, это любопытство, и если я смогу чем-нибудь быть полезен…

- Но кто Вы такой, лорд? – прервал мою высокопарную тираду старик.

Я сообразил, что моя речь далека от той, что должен изрекать темный
ангел. Мне нужно было, как минимум, научить всех жить и дать ценные
указующие распоряжения, а как максимум, пустить весь человеческий
материал в расход. Так что пришлось представиться и объясниться:

- Я не лорд, вернее не совсем тот лорд, какие здесь обитают. Мы с
напарником поднимаемся из нижних миров, а этому добрые дела, как нельзя
лучше помогают. А как Вы определили, что я не простая душа?

- На вкус, - горько ухмыльнулся старик. – Зато теперь осталось только
сдохнуть. Вы уже поняли, что я превращаюсь в слизня, но не простого, а в
такого, который может усыпить жертву укусом, а потом удушить слизью.

- А зачем Вы тащили Шермана сюда живым?

- Для нее, - старик кивнул в сторону избушки. – Она уже почти не встает.
Думал, помолодеет. Я-то еще ничего был… до того, как Вас отведал.

- Значит, Вы пытались спасти свою подругу? – моему удивлению не было
предела. – Значит, рискуя жизнью, Вы пытались выручить близкого
человека?

- Да какое там… мне одному тут в лесу скучно, а с ней… хотя, наверное,
Вы правы… - старик стоял, понурив голову, будто сознался в страшном
преступлении. – Если бы я не траванулся Вашей демонской кровью, то,
наверняка, успел бы дотащить ношу до дома. Я сразу понял, что человек,
это редкий восходящий перевертыш – в ночи полной луны у нас никто в
человеческом облике не ходит. А по слухам, жизнь восходящего в несколько
раз ценнее. Если бы все удалось, то и я не был бы таким стариком, и
Марья моя сейчас плясала бы, а так, теперь только смерти ждать…

- Но чем бы я мог вам помочь? – растерянно спросил я.

- Самое лучшее сейчас, это убить нас, чтобы не мучились. Ведь мы по
натуре тихие, вот в слизня да мокрицу и превращаемся. А рассчитывать на
ночные победы при таком превращении особенно не приходится. Мы поэтому и
забились в лес – все лучше, чем в рабство к князю идти, - старик
помолчал и, помявшись, добавил. – Есть у меня слабая надежда, что мы
после смерти тоже не вниз, а вверх пойдем… все-таки особо вреда никому
не причиняли.

- А снуфы? - подал голос волк.

- Знаю, пришлось раз встретиться… тогда спасовал, ушел вниз, но больше
им так легко не дамся, – уверенно сказал старик и переспросил. – Ну что,
лорд, поможешь?

- Но как? – слегка начал тупить я, но сам же нашел выход. – А если вы
моей крови выпьете?

Старик подумал и кивнул:

- Если тебе другие методы неподвластны, то пойдет. Нам со старухой
совсем немного и надо.

- Хорошо, неси какую-нибудь кружку и нож, - решительно согласился я.

Шерман удивленно на меня посмотрел и спросил, когда дед скрылся в избе:

- Ты что, совсем с ума сошел? А вдруг он тебя обманывает?

Я ничего не сказал, а только пожал плечами. Вскоре старик показался с
ножом, кружкой и коротким мечом в руке.

- Это, лорд, Вам в благодарность, - сказал он, протягивая меч. – Мне уже
без надобности будет, а темному ангелу не пристало без оружия ходить, да
и безопаснее так. Ночью-то эта игрушка мало кому годиться – в лапах не
удержишь, ну а Вам и днем, и ночью в самый раз.

Я с благодарностью принял подарок и подвязал ножны на перевязь. Оружие,
что надо – не для вида, а для действия. Только вот не пристало ангелу с
карающим мечом носиться по преисподней, ну, если только в целях
самообороны.

Дальше, не откладывая дела, я полоснул себя ножом по руке. (Ура мне! Не
харакири, конечно, но тоже мужества требует.) Вроде удачно: кровотечение
было средним. Не хватало еще себе вены перерезать – самоубийство пока не
входило в мои планы.

Когда кружка наполнилась, старик туго перебинтовал мне запястье
приготовленной чистой тряпкой и указал нам путь к дороге, ведущей в
замок Шираза. Он еще дал нам на дорогу еды в котомке, сказав, что им
ничего больше не нужно, и отправил нас восвояси. Я не стал больше
навязываться, чувствуя, что наше присутствие будет им только мешать.

Мы выбрались с волком на дорогу, почти не разговаривая. И только увидев
впереди знакомый холм, Шерман пробурчал:

- Странный способ уйти из жизни.

- Зато надежный, и им не придется убивать друг друга. Только вот не
пойму – эту мою благодетель к грехам или заслугам приписывать? Ведь, по
сути, я совершил двойное убийство.

- Лучше не задумываться. Узнаешь, когда вверх или вниз отсюда пойдем.
Снуфы быстро просветят.

Мы перекусили прямо на обочине и продолжили свой путь. Было совершенно
непонятно, что делать, когда мы придем к Ширазу, но это все же лучше,
чем сидеть посреди леса или среди города оборотней. По крайней мере,
вопрос к местному черту был ясен: как подняться наверх без шума и пыли,
а главное, быстро. Тратить время целыми жизнями мне как-то не улыбалось
– уж легче попробовать разнести им этот мир к их чертовой бабушке. Но
это, так же как и выход на второй уровень мира я оставил, как план «В»,
если ничего другого путного не получится.

Протопав еще с час мы, наконец, увидели выдвинувшуюся из-за холма гору
Анафем. Ничего так, впечатляющая: черная, неприступная, только зарева
дьявольского огня не хватает. Волк аж присел, поджав хвост, и принялся
было выть, но получив от меня легкий ангельский пинок, вовремя
образумился, и мы двинулись дальше.

Дорога, обходя холм, слегка поднималась, и с этого пригорка перед
нашими глазами предстала вся дьявольская долина с замком у подножья
черных утесов. Я заметил, что замок по своей мрачности от утесов сильно
не отличался.

- Как-то без фантазии, - хмыкнул я Шерману. – Самим-то чертякам в такой
каменной убогости не противно ютиться?

- Ты лучше посмотри на поля, - проворчал волк.

И действительно, дорога вилась среди больших плантаций, на которых
местами были видны люди… и нелюди. Правда, точно определить, кто там
кто, отсюда было невозможно. Поэтому мы решили не гадать, а двинулись
вперед. Добраться до полей мы не успели, так как нам навстречу попалась
группа людей, тащившая груженую телегу.

Вот тут-то я и увидел, что за нелюдь виднелась на полях, так как на
повозке восседал огромный представитель этих мутантов. Вся процессия
оставляла самое удручающее впечатление. Вы когда-нибудь видели людей,
впряженных в повозку вместо тягловых лошадей? Да еще добавьте их грязный
вид, оборванные одежды и какие-то лапти на ногах. Так что нетрудно
предугадать, что я с самым возмущенным видом встал поперек этой
процессии и, когда передние, изможденные мужички уперлись в меня, заявил
не терпящим возражения голосом:

- Это безобразие! Кто дал право этим чертям так издеваться над людьми?
Ладно, человеки по скудомыслию такое устраивают на Земле, но эти-то,
хоть и темные, но все же ангелы, – и, обращаясь к бездарной пародии на
минотавра, продолжил. – Ты, что ли, тут за главного?

Жутковатое создание слезло с телеги и встало на свои шикарные копыта,
красуясь коровьими рогами и тигриными клыками на бычьей морде. Оно было
явно не в лучшем настроении, так как, угрожающе рыча, двинулось в мою
сторону. Я, заслышав за спиной не менее угрожающий волчий рык, храбро
выпятил грудь и предупредительно взялся за рукоятку меча. Человекобык
набычился и проревел:

- Что еще за идиот смеет препятствовать слугам князя трудиться на его
благо?

Меня вдруг заинтересовала его жизнь, и я спросил:

- Позволь-ка спросить, ты все время таким бифштексом на копытах
выглядишь или на ночь в человека превращаешься?

- Как ты смеешь меня с восходящими мерзавцами путать? – я почувствовал,
что еще немного, и будет славная драка.

Рабы, похоже, радовались передышке, с вялым любопытством поглядывая на
наши выяснения отношений. Я не выдержал и выхватил свою сабельку из
ножен – спорить без оружия с огромным мутантом, было как-то несподручно.

И все же, не доводя дело до драки, мне удалось выяснить, что бычара был
чуть ли не самым важным слугой князя. Я сильно в этом сомневался, но
решил не спорить по мелочам. В целом прояснилась довольно безрадостная
картина очередной дьявольской шутки над людьми. Рабы сохраняли
человеческий облик, и не превращались ни в каких монстров по ночам. Их
охраняли надсмотрщики вроде этой быкосвинской морды на ножках, причем
охраняли, как от внешних врагов, так и от того, чтобы рабы не сбежали.
Вдобавок их кормили, чем придется. Взамен, людей заставляли работать с
утра до ночи и жить в нечеловеческих условиях.

Особо отличившихся в подлости или подхалимаже слуг князь превращал в
монстров-надсмотрщиков, чья жизнь становилась при этом легче, но
человеческий облик в этом мире те утрачивали навсегда. Так что, с
гарантией, никто в этой чертовой карусели счастливым себя не чувствовал,
кроме, конечно, самого князя. Пока я выслушивал хвастливые объяснения
страшилопитека, мне пришла в голову одна каверзная мыслишка: поскольку
уж я здесь оказался, не попытаться ли разрушить систему тотального
издевательства, начав с этой небольшой группы?

И все-таки наши пререкания с надсмотрщиком окончились небольшой
потасовкой. Я просто не выдержал его свинских бахвальств. Самое
интересное, что рабы не были на моей стоне, вяло подбадривая своего
быка. Наверно, это меня сбило с толку, а может и то, что я, как ни махал
своей железякой, не был намерен убивать предводителя рабского
коллектива. В результате выяснения отношений бык цапнул-таки меня своим
клычищем прямо за левую, и так уже резанную руку. Я, понятно, взвыл не
хуже Шермана. Одновременно взвыл и бык, тут же грохнувшись в пыль дороги
и взмолившись нечеловеческим (а каким же еще?) голосом:

- Прости, лорд! Не признал. Что же ты сразу не сказал? Смилуйся над
презренным рабом! – скотинка натурально грызла землю, выражая свое
уничижение. Затем, обернувшись к рабам, надсмотрщик проревел в отчаянии.
– На колени, скоты!

Я бы еще выяснил, кто тут скот, но мне надоело любоваться на это
представление. Вернее, мне стало противно: никогда еще передо мной так
не унижались, причем добровольно. Неужели кому-то это может доставить
удовольствие? Хотя здесь это наверно наивный вопрос.

- Все! – крикнул я. – Концерт окончен. Быстренько все встаем и
рассказываем о своей жизни.

Долгая беседа ничего принципиально нового в мои представления о здешних
порядках не внесла. Но в процессе обсуждения у меня зародилась идея
создать на месте княжества свободную республику по типу первых
древнегреческих демократий. Я предложил людям работать на себя и
организовать общину, где надсмотрщики стали бы наемной гвардией. А
заработанные богатства, которые раньше шли князю, распределять между
собой.

Все разборки с Ширазом я брал на себя. Поэтому, как бы ни боялись рабы
князя, я сумел их убедить в том, что даже в результате провала моей идеи
они сильно не пострадают. Все равно страдать больше было почти
невозможно, а рабы князю всегда нужны. Они, в конце концов, не виноваты,
что я народ смущаю.

Когда мы договорились о первоначальных действиях, я официально объявил
всем присутствующим, что повелеваю им исполнять мою волю по организации
общины с выборным правлением. Без такого владычного распоряжения они не
хотели даже двигаться с места. А так, против лорда, пусть и чужого,
никто и пикнуть не посмел. Хоть мне это и не очень нравилось, но мой
план стал быстро претворяться в действительность.

Только Шерман, то ли проворчал, то ли усмехнулся, когда мы шли за
повернувшей обратно повозкой:

- И на фиг тебе далась эта пародия на революцию?

- Ты не понимаешь, - с жаром возразил я волку. – Это принципиально. Я же
не полный идиот и понимаю, что с одной стороны – меня могут не понять
рабы, а с другой – лорды не потерпят вмешательства в их мир. Но пока я
здесь, я не буду спокойно смотреть на это безобразие. И если они меня
будут удерживать дольше, то я им всю преисподнюю в рай превращу!

- Эк ты хватил! – рявкнул волк, усмехаясь. – Пусти козла в огород…

- Вот, вот! Я им еще всю капусту перепорчу, у меня еще половина этого
мира в восходящих превратится! Вот тогда-то их инферно и заплачет
крокодильими слезами! – хорохорился я в боевом запале.

Пока мы с волком обменивались мнениями насчет разумности моих действий,
наш маленький отряд вышел на поля и слился с первой группой работающих
там рабов. Реакция была, как если бы в туалет, типа сортир бросили пачку
дрожжей. Народу сразу стало не до работы, все забурлили и закипели
праведным гневом. Одно пока было не очень понятно: на кого этот гнев был
обращен? В стане революционеров произошел раскол, отчего бурление
перешло в кипение страстей, и мы могли серьезно пострадать, если бы
лавина революционеров не хлынула советоваться с остальным народом.

В результате, всего через пару часов на полях не осталось ни одного
работающего. Я уже с некоторым сомнением вспоминал, что еще ни одна
революция не сопровождалась повышением благосостояния народа. Как это и
пошло с самого начала, весь лагерь повстанцев разделился на две
группировки: осторожное большинство, не решающееся сменять шило на мыло,
и активное меньшинство, которому хоть трава не расти, а дай погулять с
лихого плеча. Причем, надсмотрщики-мутанты почти в большинстве
присоединились к активным революционерам.

Я некоторое время служил жупелом революции, молча следя за жаркими
совещаниями. И то, что я слышал, не очень меня вдохновляло. Все больше
эта смута напоминала кровавую историю реала, когда свобода
воспринималась каждым, как собственная неограниченная власть и право
распоряжаться другими. Особенно это проскакивало в речах
монстров-надсмотрщиков.

Глядя на такое положение вещей, я решил вмешаться, что оказалось
нетрудно: пока что никто власть лордов в этом мире не отменял.
Забравшись на стол, я поднял руку и подождал, когда народ угомонится.
Пришлось говорить на понятном их уху языке:

- Люди, слушайте слово лорда! – при первых же моих словах воцарилась
тишина, и мне осталось только продолжить твердым, властным голосом. – Я
пришел в этот мир со дна преисподней и путь мой лежит наверх. И вот что
я вам скажу: у вас в этом мире есть последний шанс выбраться из инферно,
чтобы выйти в свободный и бесконечный в своем разнообразии астрал. Ниже
это, фактически, будет невозможно, так как вы окончательно утратите
человеческий облик. Путь к настоящей свободе лежит не в борьбе с темными
ангелами за власть и не в цеплянии за жалкое существование. Только если
вы сумеете построить настоящую демократичную общину, вы сможете создать
условия жизни, в которых будет возможно реализовать самый верный путь
наверх: путь сочувствия и сострадания. Только отказавшись притеснять
кого-либо, вы сможете освободить свою душу от гнета инферно. И если даже
сейчас мне не удастся уговорить или победить князя Шираза, и здесь все
останется по прежнему, все равно, у каждого останется возможность,
вопреки правилам дьявольской игры, проявлять любовь и сострадание к
ближним…

- А снуфы? – послышался крик из толпы.

- Да, снуфы ужасны. Это последняя преграда для пути наверх, но если вы
сумеете выдержать их издевательства, они отступят, и дальше будет легче.
А сейчас, прошу вас ничего не делать, прежде чем я не выясню отношения с
Ширазом. Я всего лишь восходящий ангел, а инферно огромно, и шансы на
победу у меня невелики. Знаю только одно: пока у меня есть силы, пока я
жив, буду стремиться исправить мир к лучшему, как бы безнадежно и глупо
это не выглядело со стороны.

- Но ты же темный ангел, лорд? Ты не можешь идти против своих.

- Я неудачный ангел и все делаю не так, как кому-нибудь надо, а как
чувствую это сердцем. Может, не всегда правильно, но не ошибается тот,
кто ничего не делает…

- Вот, вот! Наломаешь сейчас дров, а нам расхлебывать!

- Поэтому-то я и прошу вас: ничего не делайте! Вернее, работайте, как
работали. Вы узнаете о переговорах по тому, кто к вам выйдет в следующий
раз: я или Шираз. А пока, прощайте! - больше я ничего не стал объяснять.
Просто спрыгнул со стола и прошел в сопровождении Шермана в мигом
образовавшийся живой коридор. Впереди нас ждал замок князя… ну, может и
не ждал – почем тут узнаешь?

Точно, не ждал, как не ждали и стражи у закрытых ворот. Охранники были
еще те херувимы: страшненькие, покруче надсмотрщиков. И морды у них были
– любой крокодил обзавидовался бы. А о чем, спрашивается с такими
крокодильими мордами говорить можно? Во всяком случае, не о девушках или
хорошей погоде. Я и спросил их прямо: где, мол, их лорд, князь Шираз.
Однако, то ли у крокодилов со слухом плохо, то ли с головой, но они
молчали, только иногда произнося фразу: «Проваливай, пока цел!» Лишь,
когда я выхватил свою железку и сказал, что поотрубаю им головы, один
снизошел до более подробного объяснения, ответив:

- Ты тут своей зубочисткой не маши, если жить хочешь. А князь все равно
никого не принимает. А если ты такой крутой, он сам тебя найдет.

Я еще немного постоял, разевая рот – из него хотело вырваться так много
обидных слов, что они явно мешали друг другу. Голова же тем временем
сообразила, что я ничего против такой стражи сделать не смогу. Так что,
отойдя в сторонку, еще раз прикинул на глаз неприступность стен – она
была абсолютной.

- Что делать будем? – спросил я расстроенно волка. – Не переть же почти
голым пузом на копья охраны? Они, может, меня и не смогут съесть, но в
капусту покрошить – запросто.

- Давай на ночь устраиваться. Смотри, смеркаться стало. А утро вечера
мудренее.

- Что-то мне не хочется к этим повстанцам без результата возвращаться, -
вздохнул я.

- А кто и просит? – буркнул волк. – Смотри: за замком у горы лес.
Остановимся там, костерок запалим. Продуктов дедовых у нас еще на ночь
есть. Так что не пропадем!

Волчьи доводы меня добили – я настолько устал от всяческих выяснений
отношений, что уединение в лесу показалось манной небесной. Мы
устремились к темной опушке и, пройдя с полчаса по какой-то полузаросшей
дорожке, нашли неплохую полянку рядом с ручьем, сбегавшим с горы Анафем.
Что, спрашивается еще нужно непривередливому путнику? Конечно, чего уж
быть ханжой – пятизвездочный отель не помешал бы, но если такового в
наличии не имелось, то и горевать о несбывшихся возможностях смысла не
было.

Мы, чин-чинарем, поужинали (спасибо спичкам и еде в котомке), и я стал
ожидать в сгущающихся сумерках, когда у меня отрастут мягкие крылья, на
которых было так удобно спать. Взглянув на волка, который развалился,
раскинув лапы и выставив свое пузо к огню костра, я понял, что сегодня
мне придется разделить ложе из собственных крыльев с полуголым мужиком,
пусть и знакомым, но слегка подванивавшим псиной. Спасало одно: на тот
момент я сам буду вроде как и не человеком.

Оригинальную, можно сказать решающе рациональную мысль внес Шерман:

- Слушай, ты забыл одну вещь! Скоро ты обрастешь крыльями и сможешь
навестить замок сверху. Причем, я настаиваю, чтобы ты захватил туда и
меня!

Я вылупил свои округлившиеся от удивления глаза на своего приятеля: это
ж надо забыть о таком простом и очевидном решении вопроса, как попасть в
гости туда, где вас не хотят радушно встречать:

- Конечно! Мы поступим точно в соответствии с поговоркой: «Заступи черту
дверь, так он в окно лезет!»

- Только ты хуже черта. Тот хоть конкретно о своей выгоде думает, а у
тебя в мыслях вечно такой душеспасительный тарарам, что лучше подальше
держаться – пробурчал волк, поворачивая к огню другой бок.

Нашу милую беседу прервал тихий храп коня. Мы мигом заткнулись и
расслышали, как в стороне дороги переступила ногами лошадь, и кто-то
спрыгнул с седла прямо напротив нашей поляны. Вскоре в свете костра
появился стройный, одетый в темный, облегающий костюм юноша, ведущий в
поводу скакуна.

Я укоризненно взглянул на волка, как бы говоря: ну, ладно, я тугим ухом
не услышал, но как же он-то, со своим чутьем так опростоволосился? Но
устраивать дамские перемигивания оказалось поздно, и я изобразил из себя
радушного хозяина, что было нетрудно, так как я и чувствовал себя
радушным хозяином этой поляны в данный момент. Я вскочил на ноги и с
самой широкой улыбкой направился навстречу путнику.

- Прошу к нашему костерку! – мне удалось изобразить красивый
пригласительный жест.

- Рад такой теплой встрече! – дружественно улыбнулся парень. – Девон,
путешественник. С кем имею честь беседовать?

- Демон? – озадаченно спросил я.

- Нет, не демон, а Девон – имя такое, - с мягкой укоризной поправил
молодой человек.

- Буль! – взаимно представился я.

- Что, буль?

- Не что, а кто. Это я Буль – имя такое… - улыбнулся я, слегка
передразнив собеседника. Затем пожал плечами, показывая, что ничего с
этим не поделать, и, не давая юноше смутиться, продолжил. – Тоже
путешественник, а это Шерман, мой партнер по путешествию.

Мы так и продолжали расшаркиваться. Этот Девон сумел сразу задать
какой-то выспренно аристократический тон беседе. Я говорил и чувствовал
себя надутым болваном, изображающим псевдоутонченного средневекового
собеседника. Мы, как идиоты, говорили о погоде, темном лесу и
неприступности горы Анафем, ловко обходя ответы на вопросы, вроде:
«Какими судьбами вы тут оказались? - или: Что вы намерены здесь делать?»
- и напряженно ожидая, кто в кого превратится с восходом луны.

А про себя я вел неутешительный подсчет: это уже третья ночь здесь.
Если я задержусь еще хоть на день, то пойду на риск, то есть на второй
уровень мира, и попробую действовать оттуда. Что это могло дать, я не
очень представлял, но и сидеть, сложа руки, уже не мог.

- Значит, вы недавно в этих краях, - сумел поймать меня на чем-то в
разговоре мой, немного странный собеседник. – А вы уже видели, в кого
превращаются местные жители на полнолуние?

- Да уж, пришлось! – поддакнул я. – Еле ноги с Шерманом унесли.

Я чувствовал, что меня раскалывают, как пустой орех, но не мог ничего
поделать. Ведь не будешь же портить отношения с вежливым путником всего
лишь из-за каких-то глупых подозрений? Я панически пытался сообразить, с
какого дикого перепоя тут могли бы завестись путешественники? Ну не от
сырости же? Ведь, прежде чем появиться, путешественнику надо хоть
мало-мальски иметь то, где эти путешествия можно совершать, а как я
понял из всех предыдущих бесед, коммуникации в этом мире были весьма
ограничены. Хотя я, может быть, ошибался в возможностях чертовых
фантазий, а мир был огромен и полон всяческих чудес.

На мои вопросы, как ему удается путешествовать, Девон отвечал уклончиво,
типа помаленьку, с чертовой помощью и так далее. Тогда я припер его
вопросом:

- Ну и в кого вы намерены обернуться этой ночью?

- Э-э… - протянул Девон и рассмеялся. – Позвольте мне оставить этот
маленький секрет при себе. Пожалуй, мне уже пора в дорогу, я ведь тоже
не хочу назойливо мешать вашим превращениям.

- Жаль, было приятно пообщаться со столь обходительным собеседником, но
не смею Вас задерживать! – сказал я, а сам подумал: «Тьфу! Какая же
спесивая гадость лезет у меня изо рта!»

Мы раскланялись, чуть не как пажи на придворном балу, и наш визитер
исчез в темноте леса. Оставшись одни, мы с волком дождались, когда
утихнет последний мягкий звук поступи копыт, и попытались обменяться
мыслями на счет визитера. Однако, кроме недовольного рычания со стороны
волка и заумного мычания с моей, ничего путного не придумали. А вскоре
произошло событие, которого мы с нетерпением ждали: над лесом показался
край огромной, начинающей стареть луны. Следом за ней я расправил свои
шикарные черные крылья, а Шерман забегал на своих двоих ногах по
лужайке, подбирая загодя сброшенные мною башмаки, рубашку и куртку.

- Ну что, летим? – спросил я, когда мне уже надоело ждать. – Сколько
великовозрастный мужик может прихорашиваться? Ты еще губки подкрась и
бровки подведи.

- А что, помада есть? – невозмутимо переспросил Шерман и, увидев меня,
готового лопнуть от возмущения, рассмеялся. – Выпусти пар, а то от
перегрева перья вылезут, как тогда полетим? Кстати, меч отдай мне…
пожалуйста!

- А ты умеешь им орудовать? – удивился я. – Это ведь не столовый нож.

Шерман вместо ответа, ловко выхватил клинок из ножен и проделал пару
весьма неосторожных пассов прямо перед моим носом.

- Ну как? – весело спросил мой хулиганистый напарничек.

Я был невозмутим, как кремень. Будешь тут невозмутимым, когда боишься
пошевелиться и стараешься боковым зрением рассмотреть, сколько перышек
сумел смахнуть с меня этот оболтус.

- Таким выскочкам даже булавки бы не доверил. Только с четырех лап
встал, а мечом размахался: даже комары все от испуга попрятались, –
постепенно меня отпустило и, смягчившись, не только телом, но и сердцем,
я согласился. – Хотя ты прав: я и так ядовитый, а тебе пригодиться.

- Спасибо! – воскликнул, воодушевленный и вооруженный друг.

Да, пожалуй, чего жеманничать: грешный волк стал другом ангелу. Услышали
бы об этом в пасторальном раю, досталось бы мне на орехи!

- Только впредь не маши таким вентилятором перед невооруженным ангелом.

- А что? – весело переспросил Шерман.

- Ангел, когда его загоняют в угол, становится непредсказуем, и в
особенности такой неправильный ангел, как я. Вот испугался бы сейчас до
состояния медвежьей болезни, и отстирывали бы потом штаны полночи вместо
того, чтобы на дело лететь.

- Ну, на такой подвиг и любой местный житель способен. Вообще-то
получается, что меч – хорошее средство от запора.

- Как, впрочем, и от вшей. Ладно, полетели! – заметив, что Шерман
навесил на себя все, что можно и нельзя, я с сомнением прикинул свою
грузоподъемность. – И хватит на себя цеплять пожитки. Возьми только меч
и одежду, а то я себе уже напоминаю аэробус дальнего следования.

Немного попрыгав по лужайке, отчаянно хлопая своими крылами, я наконец
оторвался от земли и стал набирать высоту, удивляясь, как только вчера
за несколько секунд взмыл из под тигриных когтей? Взлетев-таки над
лесом, я понял, что непроизвольно выбрал самое удачное время для похода
в гости. А у меня еще было сомнение, что лучше выждать до полуночи,
когда все должны спать, но кто же спит ночью в этом мире? А сейчас луна
еще только всплыла над кромкой леса, и замок скрывался в тени горы. Так
что у нас были неплохие шансы подлететь к нему незамеченными. Чем мы и
воспользовались. Силы мои были далеко небезграничны, поэтому я, набрав
высоту, быстренько зарулил в тень горы и уже оттуда влетел прямо куда-то
в середину темной громады замка. Легкий ориентир давали редкие и слабые
отсветы окон, да пара фонарей на внутреннем дворе.

Уже тормозя, чтобы не размозжить Шермана о что-то черное, приближающееся
в темноте, я сообразил, что мы не договорились даже о самом маломальском
плане похода в гости. Когда друг загремел башмаками по покатой крыше, я
отпустил его и, приземлившись рядом, выдохнул:

- Сперва попробуем культурно зайти в гости, а там посмотрим, насколько
это нам понравится.

- А как мы вниз спустимся? – шепнул приятель.

Я замер, пытаясь отдышаться, и стал разглядывать колодец двора. В
темноте будет нелегко сделать вираж вниз, а суматошно хлопать крыльями
означало созвать всех постояльцев на свое прибытие – охрана явно не
будет в восторге от своего упущения. Нам же предпочтительнее было
беседовать с хозяином, а не с вооруженными до самых своих страшенных
зубов крокодилами. Пока мы топтались по карнизу, как воркующие голуби,
где-то сбоку, в темноте немного скрипнула ставня, и нас осветил мягкий
огонь свечей, льющийся из небольшого окна. Прикрыв глаза, я пытался
рассмотреть, кто держит подсвечник в руках, но знакомый голос рассеял
все сомнения:

- Что же вы как-то неловко приземлились? Так ведь и покалечиться можно.
Прошу, заходите сюда, в окно. Во двор отсюда, если только камнем упасть
можно…

Ничего не оставалось делать, как последовать совету, и мы с Шерманом,
словно пойманные с поличным мальчишки, понурясь, поковыляли по откосу
крыши к открытому окну.

- О-о! А Шерман, оказывается симпатичный мужчина! – подбодрил Девон
моего бескрылого и бесхвостого напарника, ползущего впереди.

- Не зря столько прихорашивался да напомаживался, – буркнул я сзади,
ехидно припомнив тому долгие сборы перед полетом.

Проделав короткую пробежку на четвереньках, мы влезли в окно и предстали
перед все таким же молодым и вежливым ночным путешественником. Девон с
самым невозмутимым видом сделал широкий жест рукой и произнес:

- Гостиная уже готова для принятия гостей.

- А как… откуда Вы… - попытался я начать разговор, но никак не мог
решить с какого вопроса это сделать.

- Не волнуйтесь, я вас почти ни в чем не обманывал, – улыбнулся хозяин.
– Меня действительно зовут Девон. Девон Шираз. Правда, надо признать,
что у меня еще с десяток имен найдется. И я действительно
путешественник, только не на очень дальние дистанции.

- Да, примерно от ворот замка до леса и обратно, - немного обиженно
усмехнулся я.

- Ну, в этот раз так уж получилось, не обессудьте! Но и вы многого о
себе не рассказывали…

Пришлось признать, что и мне строить из себя ангела было не с руки. Мы
двинулись по узкой винтовой лестнице вниз внутри сторожевой башенки,
ориентируясь на светильник в руках идущего впереди Девона. Я обратил
внимание на внутреннюю отделку: она была на высшем уровне дворцового
искусства. Потолки были покрыты лепниной, а стены – гобеленами, сама
лестница тоже была как будто из розового мрамора.

А когда мы очутились на относительно свободном пространстве внутренних
переходов, передо мной предстала пышность, сравнимая только с
императорскими дворцами. Как ни тяжело признавать, но у этого темного
ангела был неплохой вкус: интерьеры настолько красивы и гармоничны, что
роскошь не била в глаза вульгарностью, а представляла собой явное
достижение искусства.

Мы шли, непринужденно болтая или, по крайней мере, делая вид, что
непринужденно болтаем. Я под это дело выяснил-таки, что большинство
украшений создано самим Ширазом без использования рабской силы, и это
меня расположило к этому, в высшей степени странному темному коллеге. В
конце концов, мы оказались у большого стола, великолепно сервированного
на три персоны.

При виде этой роскоши у меня мелькнула мысль, что неплохо бы встать
сейчас кренделем и заявить, что не буду, ни есть, ни пить за одним
столом с рабовладельцем, пока страдают в нищете его подданные. Но
любопытство взяло верх: ужасно хотелось узнать, что тут и как, а если
честно, еще ужасней мне хотелось есть. Поэтому, быстренько успокоив себя
мыслью, что все это совсем на чуть-чуть и, конечно, «во благо» нашего
предприятия, я не стал чваниться и плюхнулся на предложенный мне стул.

Хозяин с ходу предложил выпить за знакомство и, надо признать, вино у
него было просто отменным. Быстренько закусив так, чтобы желудок больше
не мешал выяснению отношений, я спросил, что же в конце концов о нас
знает Шираз? Он потребовал откровенность за откровенность и поведал, что
узнал о гостях, когда на его плантациях началась брожение народа. На
данный момент ему было почти все ясно на счет Шермана – поднимающейся
снизу души, а вот на счет меня он терялся в догадках. Понимая, что мы с
ним одного поля ягоды, Девон расценил мою деятельность, как явно
противоестественную, если только не предположить, что я вознамерился
захватить его замок и обмануть всех рабов.

После изложения всех соображений на этот счет, он добавил, что о себе
ему особо нечего рассказать, кроме того, что он темный ангел,
контролирующий свою часть этого мира преисподней. Затем замолчал,
внимательно смотря мне в глаза, и напомнил, что теперь моя очередь
поведать, почему я мутил народ и почему превращаюсь в темного ангела.

Я молчал, выдерживая паузу, и думал, что мог бы сделать для тех
несчастных душ, которые остались за стенами замка? Убить Шираза и взять
на себя правление? Но я светлый ангел и долго в инферно, даже со всей
своей защитой не протяну. К тому же местные «верхи» явно не одобрят мою
деятельность и, рано или поздно, прикроют всю лавочку. Все-таки решил не
скрывать, кто я, и высказать князю все, что о нем думаю:

- Я – светлый ангел, случайно оказавшийся в мире, примерно на один
уровень ниже этого.

- Но позвольте? – было видно, что Девон сильно изумлен. – Это же
невозможно! Вы же должны мгновенно среагировать с нашей энергетикой.
Даже боюсь предположить, что тут будет, если это произойдет!

- Лучше предположить, чего тут не будет после такой аннигиляции, -
усмехнулся я. – Но не беспокойтесь, я прикрыт надежной зеркальной
защитой, из-за которой и провалился в такую глубь. Из-за нее же и
выгляжу серым и пушистым, отражая образ, гармонирующий с инферно.

- Да, честно сказать, белые и пушистые, как-то инфантильно выглядят – не
мог сдержать легкой брезгливости князь. – Теперь мне ясно, отчего Вы,
Буль не можете вполне контролировать свои превращения.

- Не могу, но силы, отстаивать свои убеждения, найдутся, - я попытался
придать своему голосу уверенный и спокойный тон. На самом деле я не был
уверен ни в своих силах, ни в возможностях князя.

- Неужели Вы, ангел, предполагаете, что я буду биться с Вами за влияние?
Как бы то ни было, но самоубийцей никогда не был. Не хватало еще, чтобы
мы с Вами уничтожили друг друга при чересчур тесном контакте.

Поняв, что боя насмерть, скорее всего, не будет, я попытался вызвать
князя на откровенный разговор:

- Хорошо, Девон, раз драка у нас пока не получается, то не прояснить ли
нам свои взгляды на жизнь? Меня интересует, что движет Вами и вашими
коллегами в этих мирах? Ведь не любовь же к ближнему?

- Ну почему? Любовь к ближнему не исключается, но заметьте: к ближнему,
а не дальнему! – охотно пошел на возможность пофилософствовать мой
коллега-антипод. – Мы считаем, что инферно, это единственная
жизнеспособная система, отражающая реальное взаимодействие душ в
процессе выживания. Все эти ваши сюсюканья о сочувствии или
взаимопонимании яйца выеденного не стоят, когда наступает критический
момент. Есть только два настоящих движителя душ: борьба за выживание и
борьба за власть. Все остальное только детский лепет. В этой борьбе
каждый приобретает себе сторонников и врагов. Сторонников может
объединять любовь, дружба, ревность и так далее, но самым надежным
объединением является выгода и расчет. Если душа или ангел сильны, то
они правят миром, как я, например. Такие личности реализуют себя,
формируя окружающую среду под свои потребности и вкус. Так что не
обессудьте – ваши наивные мечты о равенстве, любви и свободе, не более
чем выдумки небожителей.

Я не прерывал Девона. Мне было интересно, насколько искренне верил в
свою правоту князь. С другой стороны, его можно было понять – что он
здесь видел, кроме коварства, заискивания и жестокости? Как объяснить
ему великолепие астрала, которое породила именно та свобода мысли и
любовь, которые он презирал? Но хоть что-то возразить я был просто
обязан:

- Вы Девон правы со своей, весьма ограниченной точки зрения. Возьмите
хотя бы власть: ведь она по своей сути противоположна свободе, а без
свободы невозможно творчество, без творчества невозможно развитие,
прогресс, эволюция. Назовите это как хотите, но что я увидел в ваших
мирах? Уродливых и ленивых демонов? Ограниченных и надменных деспотов?
Вы, князь являетесь исключением. По неизвестной мне причине, вы не
удовлетворились слепым упоением властью, а решили создать этот
великолепный образчик дворцового искусства. Но что Вас окружает? Я
второй день в этом мире и, поверьте, ничего радостного еще не видел. И
самое последнее: Вы же должны прекрасно знать, что власть не приносит
настоящего счастья. Для развитой личности, она – ничто, для мелкой, она
– наркотик, которого никогда не будет достаточно. И потому такая душа
будет всегда несчастна, как алчущий наркоман.

Девон, ничего не говоря, опрокинул в себя изрядный бокал вина, поставил
его на стол и спросил:

- Ну и что же Вы, Буль, от меня хотите?

- Собственно, ничего. Признаться, я шел сюда с требованием смягчить
угнетение рабов и даже организовать общину, это было бы гораздо выгоднее
для Вас…

- Вы смеетесь? – воскликнул князь Шираз. – Думаете, производительность
их труда здесь кому-нибудь нужна? Инферно и мне в частности нужна
энергия подавления, энергия власти. Чем больше они будут ощущать эту
власть, чем больше будут изворачиваться, пакостить и унижать друг друга,
тем прочнее будет стоять этот мир, и не мне менять его законы.

- Жаль, - вздохнул я.

Глупо было что-нибудь менять внутри инферно. Единственно, чего я не
понимал: почему душам почти не давали шансов выбраться отсюда? Я прямо
спросил об этом Шираза, но он с удивлением ответил, что у тех было полно
шансов в верхних мирах, и если они упрямо себя топили все глубже, то
значит, туда им и дорога. На это я не нашелся, что возразить. Ночь шла
своим чередом, Шерман налегал на напитки и закуски, а я все не знал, как
мне поступить. Наконец я решился и прямо заявил князю:

- Несмотря на все мое расположение к Вам, уважаемый князь, я вынужден
заявить, что не намерен оставаться в этом мире надолго, поэтому готов
принять сражение и смерть от вашей руки, лишь бы выйти в верхние миры.

- А я? – прервало мою величественную речь икание Шермана. – Я тоже с
тобой! К тому же, меч пока у меня.

Я запоздало вспомнил, что мне даже нечем сражаться с нашим милым и
гостеприимным хозяином.

- И все же, забавный вы народ, белые и пушистые. Сущие дети! –
усмехнулся Шираз. – Неужели Вы думаете, что я стал бы долго терпеть
здесь ваше присутствие и Вашего, простите за правду, кобеля. И неужели
думаете, у меня не найдется средств от вас избавиться?

- Неужели найдется? – обрадовался я. – Это же меняет дело! Признаться,
мне было жутко неудобно вызывать Вас на бой после того теплого приема,
который вы нам устроили.

- Есть способ, и не один. Можно вызвать снуфов, но они мне неприятны, да
и издеваться над гостями не в моих правилах. Можно просто вас убить, и
вы окажетесь выше или ниже – то есть там, куда вас занесет. Но за вашу
откровенность я думаю, что позволю себе немного потрудиться и выкину вас
наверх. Насколько – предугадать не могу. Если повезет, то до чистилища
дотянете, а там уже и на волю выйти можно попробовать.

- А Шерман за мной наверх пойдет? – уточнил я.

- Не знаю. Решайте сами. Светлого ангела может выбросить хоть на самый
верх. Душу Шермана не мне взвешивать – от него зависит, куда пойдет. Но
если будете держаться вместе, то куда сможете – туда и дойдете.

Я заметил, как Шерман, ничего не говоря, умоляюще смотрит на меня, и
твердо ответил:

- Спасибо Девон, мы пойдем вместе, а там уж, как повезет! А не секрет,
как Вы это проделаете?

- Секрет, - просто ответил князь и усмехнулся одобряющей улыбкой.

- И все-таки, я не могу поверить, что Вы, Девон настоящий темный ангел.

- А и не верьте. В семье не без урода… Ну что, готовы?

- Готовы! – хором ответили мы с Шерманом.

- Тогда пошли в башню, там у меня особая зона для таких фокусов.

Мы пошли не в ту башенку, через которую проникли в замок, а в гораздо
большую по диаметру. Поднимаясь в темноте по лестнице, мы как-то
незаметно для себя ощутили, что идем уже непонятно где, или вообще
нигде. Шерман испуганно схватил мою руку, а я окликнул идущего сзади
Шираза, но никакого ответа не последовало.

- Он нас обманул! – воскликнул мой попутчик.

- Не думаю, - попытался я успокоить его. – Князю не было особого резона
нас обманывать.

- Ты просто плохо знаешь этих чертей.

- Слушай, хватит скулить, лучше попытаемся идти дальше! – с этими
словами я сделал решительный шаг вперед, и меня подхватила какая-то
карусель. Нас несло и крутило в темной, темной… не знаю какой дряни, я
только пытался удерживать Шермана возле себя. Он, понятно, тоже всеми
силами этому способствовал…

ГЛАВА 13. НА ВОЙНЕ КАК НА ВОЙНЕ

Изрядный удар под зад привел меня в себя из состояния полета по закромам
преисподней. Ударом оказался пинок матушки земли, в которую я
приземлился прямо из этого ниоткуда.

Спросите: почему в землю, а не на землю? – так я тоже хотел бы это
знать. При первом же осмотре выяснилось две новости: приятная: Шерман во
вполне человеческом обличии сидел рядом, и неприятная: мы оказались в
какой-то длинной земляной яме глубиной почти в человеческий рост.

Но это мне только показалось, что была одна приятная и одна неприятная
новость. В том смысле, что приятная-то была одна, а вот неприятные
начали вываливаться одна за другой на наши головы, как навоз из
самосвала. Стоило нашим чувствам вслед за зрением начать возвращаться к
своим хозяевам, как обоняние принесло отвратительный запах гари, а слух
возвестил о страшном грохоте вокруг.

- Куда это нас занесло? – спросил Шерман, пытаясь встать и осторожно
выглянуть из-за земляного отвала.

Тут в воздухе раздался особо противный визг, а в противоположный скат
траншеи врезалась какая-то штуковина и сильно зашипела. Я успел с
любопытством вытянуть шею, но Шерман заорал:

- Ложись! – и кинулся на меня сверху.

Однако ничего не произошло. Я попытался слегка пошевелиться и предложил
приятелю:

- Я понимаю, что ты, возможно, горишь желанием отблагодарить меня за
помощь в восхождении из инферно, но не до такой же степени обниманий.

- Дурак! – возмущенно крикнул приятель. – Это фугас! Мы с тобой прямой
наводкой угодили на какую-то войну.

- Наверно дурак, - согласился я. – Если исходить из истины, что дуракам
везет, то невзорвавшийся фугас, определенно указывает на такое мое
восхитительное свойство.

Шерман почему-то расстроенно посмотрел на меня, и в его глазах бегущей
строкой читалось, какой же я идиот. Я и не возражал, мне было уже не
привыкать к таким сентенциям моих знакомых. Главное сейчас, стараться
соблюдать спокойствие, ведь ожидать от этих миров снисхождения, было бы
еще большей глупостью. Так что война, так война – будем разбираться, как
отсюда выбраться наверх. Я все еще лелеял совершенно сумасшедшую
надежду, что сумею вернуться в заброшенное Женькино тело. Лишь бы оно
спало, а не умерло за эти дни. Если время совпадает, то я должен был
провести тут трое суток – в любом случае, нужно спешить. Вот только
сориентироваться на местности и решить, что делать дальше.

- Знаешь, я бы предложил пойти вдоль окопа, - подал я нехитрую идею. Все
равно нам надо разузнать, кто и с кем тут так отчаянно воюет.

- Тогда пошли туда, - Шерман ткнул пальцем в одну сторону, и пояснил. –
Там что-то кричали, значит есть, кого спросить.

- Кстати, мы действительно в более высоком мире. Сдается мне, что даже
миров чистилища достигли.

- Это почему? – обрадовано спросил Шерман.

- А ты посмотри вверх! – я ткнул пальцем в небо, где сквозь клубы дыма и
тучи пробивался диск солнца.

- Это ж надо! – прошептал Шерман, замерев на месте и уставившись в
зенит. – Я уж думал, что больше никогда его не увижу.

- Ладно, пнем торчать! – проворчал я, заметив слезы на его щеках и
стараясь не смущать расчувствовавшегося напарника. – Пошли уже.

- Да-да, конечно. Ты прав, я не знаю, как тебя благодарить…

- Только одним: быть умным эгоистом!

- Как это, эгоистом?

- А очень просто, - усмехнулся я, подтолкнув вперед Шермана, и объяснил.
– Глупый эгоист тянет все к себе и при этом толкается локтями, за что
постоянно получает шишки, как от судьбы, так и от людей. А умный эгоист
делает людям добро, сочувствует и помогает, а в результате все вокруг
тоже сочувствуют ему и помогают. Так что, старайся помочь окружающим, и
путь в астрал тебе обеспечен! Если это чистилище, снуфы нам больше
нестрашны.

Окоп оказался длинным, и мы успели обсудить перспективы Шермана на выход
из инферно, прежде чем наткнулись на первый обезображенный труп человека
в потрепанной военной форме.

- Не повезло парню, - со вздохом заметил мой приятель.

- А может и повезло, - возразил я. – От него зависит: если он очутится в
верхнем мире или астрале, не так уж и плохо. Смерть-то была мгновенной.

В том, что это было так, сомнений не возникало. Тело лежало рядом с
воронкой от разорвавшегося фугаса, а жить более сотой доли секунды со
снесенным затылком в этом мире, наверно, не позволяли. Вот где-нибудь
пониже, можно век коротать, хоть с половиной головы, хоть в виде кактуса
в горшке с глазами на ножках...

Поскольку помочь мы ничем отвоевавшему солдату не могли, то продолжили
свое безрадостное путешествие под грохот пушек и разрывы снарядов.
Вскоре мы набрели на большое, врытое в землю сооружение. Но об этом
узнали не сразу. Вначале нас встретил вооруженный винтовкой боец и
приказал стоять на месте. Мы сочли довод в виде огнестрельного оружия
вполне убедительным и смирненько остановились, ожидая развития событий.

И они не замедлили себя ждать, выскочив на нас в виде пузатого майора,
а может, и ефрейтора (кто ж их финтифлюшки на мундирах разберет?),
который заорал благим матом:

- Шпионы! Лазутчики! Я вас быстро в расход пущу!

Хорошо, его пламенную речь заткнул разорвавшийся поблизости снаряд, а то
мне захотелось сделать это самому. Майор, тем временем, стряхнул с себя
пыль, выплюнул изо рта землю и опасливо оглянулся по сторонам, явно
ожидая повторения.

- Не бойтесь, херр майор, два раза снаряд в одно г… не попадает! -
успокоил я его и добавил. – Вредно так широко рот открывать: ладно
земля, а то ведь и пуля залететь может.

Видимо, снаряд сбил с вояки весь кураж, и он устало рявкнул солдату:

- Отведите в карцер этих скоморохов, потом допросим, – и еле слышно
добавил. – Если живы будем.

- Мда, не очень-то у них с наступлением выходит, - философски заметил
Шерман, пока нас вели в место заключения.

- А у нас здесь угодить под снаряд гораздо больше возможностей, чем в
окопе, - заметил я, увидев, куда нас привели.

Здание тюрьмы, типа сарай стояло, открытое на все четыре стороны, но, по
всей вероятности, противник догадывался о его назначении, и снаряды сюда
пока не попадали. Один из двух хмуроватых конвоиров, молча отворил
амбарный замок, висящий на покосившейся двери и, распахнув дверь, кивком
приказал нам пройти внутрь. Припертый штыком сзади я не нашел никаких
возражений и, пожав плечами, зашел за Шерманом внутрь. После того, как
мы оказались в темноте за запертой дверью, я, стараясь использовать
каждую минуту, стал расспрашивать находившихся здесь узников о том, что
тут творится. Одновременно, я пытался выяснить, чем бы мог им помочь.

Несмотря на бытующее мнение, что мы, ангелы горазды только на задушевные
речи, я нашел, кому смог облегчить страдания. Нет-нет, никого я не
добивал, а только перевязал оторванным рукавом рубахи рану солдату,
вправил плечо одному парню и просто попытался успокоить пару женщин,
непонятно каким ветром занесенных на поле боя, да еще и в кутузку при
нем. Люди были голодные, грязные и напуганные, так что даже доброе слово
могло немало помочь в их положении. Самое приятное было то, что Шерман
принял в моей деятельности самое активное участие. Причем, это явно его
не тяготило, а значит, у парня были все шансы вскоре отсюда выбраться.

Хоть люди и были в запуганно-подавленном состоянии, мне удалось выудить
из них немало сведений. Самая важная новость была та, что люди здесь
никогда не теряли человеческого облика, а это вместе с небесным светилом
служило косвенным признаком того, что мы достигли рубежей, откуда души
(а значит и меня) может выбрасывать в открытый астрал, в случае их
непригодности для инферно.

Я почувствовал, что меня так и подмывает соблазн прямо сейчас
самоликвидироваться и выскочить отсюда, но я, понимая всю срочность, с
которой мне нужно было возвращаться, просто не мог бросить друга на
произвол судьбы. Ему еще нельзя было уходить, так как Шерман мог опять
провалиться за свои прошлые «заслуги», если не успеет облегчить душу
новыми деяниями. С другой стороны, я, конечно, лукавил сам себе – ведь
мог бы попробовать его вытащить, как это проделал уже дважды, но так уж
я наверно дурно скроен из «наивных» убеждений: последний шаг к своей
свободе моему приятелю придется проделать самому, чтобы все было честно.


К тому же с попыткой выхода нельзя было рисковать и собственной шкурой:
а вдруг это еще не открытый астралу мир? В этом случае все было
непредсказуемо. Поэтому я дал себе срок: максимум еще одни сутки все
выясняю и присматриваю за Шерманом, а затем действую по обстоятельствам.

Другие новости выуживать из пленников приходилось с трудом – все были
напуганы, и в каждом подозревали шпиона, тем более в таком обходительном
типе, как я. И все же общая картина прояснилась: два местных, «любимых
до умопомрачения» своими народами диктатора (по моему подозрению, черта)
решили разобраться, кто из них всех краше и милее. Судя по отрывочным
недовольным фразам, слово «решили» было не совсем уместно, так как
ведение войны здесь было перманентным развлечением чертей. Их имена люди
произносили только шепотом и оглядываясь.

Больше всего информации я вытащил из одного старика, который махнув на
все рукой, наплевал на осторожность и хвалил одного из диктаторов (вот
только я не понял, того, который наступал или того, который засадил всех
в походную тюрьму):

- А что, смотри, как распоясались! Тут твердая рука нужна! – бойко
заявил дедок, найдя свободные уши. – Вот сейчас разгонит всю эту шушеру
наш благодетель, и наступит хорошая жизнь.

- А с теми, что в тюрьме сидят, что делать? – ехидно спросил я, но
старичок не смутился:

- А что с ними делать? Пусть работают. Раз сидят, значит за дело.

Было непонятно, имел ли он в виду себя. Я этого не успел выяснить, так
как пальба и крики вокруг нас усилились. Все замерли, тревожно ожидая
развязки событий. Мы с Шерманом тоже присели рядом со старичком. Из всей
компании, пожалуй, только мне умирать было не очень страшно, но даже я
не считал это сейчас лучшим выходом.

Внезапно дверь распахнулась под угрожающие крики снаружи, и пара солдат
вскинула винтовки, тщетно пытаясь целиться в темноту сарая. Они успели
еще высказать пару ругательств, по поводу того, что сейчас порешат всех
предателей Родины, как их самих буквально смело раздавшимся рядом
взрывом. Не понимая, что происходит, я с радостью отметил, что черти не
внедрили здесь автоматического оружия, иначе эти двое успели бы сейчас
положить половину пленников. Чертовской логике это не противоречило:
может, удовольствия в массовом уничтожении было и немало, но так
нерационально пускать в расход живой материал, как это не раз случалось
на Земле, могли позволить себе только реальные психи.

Все, как сидели, так и остались сидеть на местах, не зная, выходить или
нет. Поскольку шум от взрывов и выстрелов не утихал, всем было ясно,
что вокруг продолжал бушевать бой, а стены сарая служили каким-никаким
убежищем. Я все-таки решился выглянуть из дверей, но тут же заскочил
обратно: на нас бежал в атаку целый отряд бойцов. Видимо, артобстрел
закончился, и противник наших пленителей пошел в наступление. Только
тогда до меня дошло, что эти двое солдат решили расстрелять
военнопленных при угрозе атаки. Я не замедлил сообщить всем о том, что
нас атакуют, и посоветовал лечь на землю тем, кто желал остаться в
живых.

Сам же остался ждать солдат у открытых дверей, рассматривая двух
довольно молодых парней, так глупо профукавших очередную попытку
выбраться из инферно: умереть в момент, когда ты расстреливаешь
безоружных пленников – что может быть более тяжким грузом для душ этих
несчастных? Да, этот мир максимально приближен к реалу – никакой
мистики, никаких превращений. Смерть натуральна, и я не сомневался, что
еще день и трупы начнут вонять. Единственное исключение допущено в
произвольном появлении тут уже взрослым человеком – чертям явно не
хотелось возиться с детьми.

Пока я философствовал про себя, в проеме двери появился первый солдат
наступающей гвардии. Он сходу крикнул в открытую дверь:

- Пашка, ты здесь?!

- Здесь! – откликнулся мужской голос от дальней стенки. – Сема, ты, что
ли?

Дальше последовала сцена бурной радости при встрече однополчан. Я только
улыбался и думал: могут же быть даже и в инферно светлые моменты жизни.
Однако утвердиться в этой мысли мне не дал какой-то мелкий командир,
зашедший к нам в сарай. Он грозно оглядел пленников и заявил:

- Именем нашего главнокомандующего Извера приказываю следовать за мной!
Здоровые помогают раненым, – и, не говоря больше ни слова, вышел из
сарая. Зашедшие вместо него солдаты стали подгонять нас на выход. Трое
пленников не смогли передвигаться самостоятельно. Шерман помог одному,
подставив свое плечо. А я вообще взгромоздил на себя мужика с
травмированными ногами. Третьему взялся помочь тот Пашка, который так
радовался встрече.

Почему-то народ не очень бурно ликовал по поводу освобождения. Пашка был
единственным исключением, иногда вслух высказывая мысль, что мол, теперь
заживем и еще покажем супостатам! Я не представлял, как мы заживем, и
какое место покажем супостатам, но кажется, окружающие, судя по их
унылым лицам, знали о чем шла речь. Шли мы долго, потому что раненные и
голодные люди еле переставляли ноги. Тащились мимо разрушенного
блиндажа, между воронок, оставшихся от взрывов, мимо окопов противника
или, теперь, освободителя. Под конец я почти ничего не видел и мало что
соображал, но все-таки доставил свою ношу живой до пункта назначения.

Это был типичный полевой лагерь. Медсанчасть оставляла желать лучшего,
но все-таки раненным лучше там, чем в тюрьме. Женщин тоже оставили там,
не знаю уж зачем, а остальных мужчин, включая нас с Шерманом, отвели в
помещение, мало отличающееся от того сарая, в котором мы только что
находились. Правда, нас накормили какой-то бурдой, а в помещении были
даже лежаки.

Спустя некоторое время я подумал, что нас тут забросили надолго, и стал
подготавливать своего напарника на случай, если я рискну прямо отсюда
удалиться с шумом и треском. В общем-то, мне только осталось похвалить
бывшего волка-одиночку с тем, что он начал ловить тот ускользающий от
многих загадочный и парадоксальный смысл жизни. Я видел, как светились
радостью его глаза, когда ему удавалось хоть немного облегчить участь
ближнего, и как огорчила напрасная смерть солдата в окопе. Теперь
оставалось закрепить успех и не поддаваться на провокации чертей: ведь,
в отличие от земной жизни он наверняка знал, за что сейчас боролся.

Но нам не дали засидеться. В помещение буквально влетел какой-то лощеный
военный чин и начал громко читать патриотическую лекцию:

- Товарищи по оружию! – начал он. Я хотел возразить, что какие это мы
товарищи по оружию? Но он не дал никому раскрыть рта, продолжив. –
Сейчас, когда на карту поставлена судьба Родины и все ее граждане в
едином порыве способствуют закреплению успеха в наведении справедливого
порядка в сопредельном государстве, где дружественный нам народ уже
полсотни лет находится под тяжким гнетом диктатуры Завера, как никогда
нужны все усилия в этом великом деле.

На этом его мажорный пафос иссяк, и вояка, сделав пару шагов туда-сюда,
замогильным тоном произнес:

- Однако! На вашу судьбу тяжким пятном легло пленение во вражеском
стане. Мы знаем, как агрессор умеет вербовать военнопленных, а так же
засылать врагов народа в наши тылы. И только бесконечная доброта нашего
руководителя, указывающего истинный путь среди темноты заблуждений, дает
вам шанс доказать свою непричастность к шпионским козням противника. Вы
в срочном порядке зачисляетесь в атакующий батальон, который… - вояка
вытащил из нагрудного кармана большие часы, посмотрел на время и,
немыслимым военным усилием сосчитав в уме, выдал результат. – Через час
с четвертью вступает в бой, чтобы закрепить успех наступления!

Почему-то бурных оваций не последовало. Выслушав с полминуты гробовую
тишину, вояка спросил:

- Возражения есть?

- Значит, штрафбат, - тихо констатировал тот самый дед, которого я
расспрашивал о местных порядках.

- Как вы смеете? – взвился офицерик. – Вам оказано великое доверие и
возложены все надежды Родины и Отечества.

Офицер явно путался в понятиях родины и отечества. Да и как не путаться
– ведь никто тут не рождался и не воспитывался. А без долгого
зомбирования в детском возрасте, какое, к черту, чувство патриотизма
может быть у граждан?

Дискуссия затянулась бы надолго, если бы офицер не напомнил, как
поступают с дезертирами в военное время. Так что мы выдвинулись на
передовую. Из часа с четвертью на переход к новой позиции ушел почти
час. По прибытии командир штрафбата вручил нам по старенькой винтовке со
штыком, саперной лопатке и дал короткую разнарядку:

- Окапывайтесь здесь в цепочку – у вас пятнадцать минут до начала
артподготовки. Затем настанет возможность отомстить врагу за все!

Я все никак не мог сообразить, каким образом, этот усталый человек
согласился командовать на передовой? Ладно, он, но как все тут слушаются
Извера и Завера? С другой стороны, я-то сейчас слушаюсь, а ведь мог бы
пойти против и умереть смертью… храбрых? Нет, пожалуй, смертью
дезертира, врага народа или грязного шпиона, причем заклейменного
позором всех честных тружеников.

Я так и не мог пока найти правильного решения, как мне быть, вяло
ковыряя лопаткой дернину. Шерман все же орудовал лопатой быстрее и к
началу первых залпов примитивных пушек, уже сделал себе сносное укрытие
– благо, почва была песчаной. Надо сказать, что и у меня при страшном
грохоте и свисте снарядов, появилось просто животное желание вбуравиться
в землю, но я сумел себя сдержать и, подойдя к окопу приятеля, сел на
краю ямы.

- Лезь сюда, впритык вместимся, – крикнул Шерман, но я только покачал
головой и повторил уже сказанное раньше, перекрикивая первые залпы:

- Тебе нужно постараться остаться в живых и совершить как можно больше
добрых дел. И еще: ни в коем случае не убивай людей. Вот чертей – можешь
бить сколько угодно, они все равно этого тебе не позволят сделать.

Так мы и сидели, оглохши от канонады: Шерман в окопе, я наверху.
Внезапно все стихло, и только звон остался стоять в напрочь испорченных
ушах. Я посмотрел вокруг и увидел командира, бегущего вдоль окопов и
беззвучно размахивающего руками. Когда он сделал легкий пук из
увесистого пистолета в воздух, я понял, что просто не слышу его
приказов.

Потихоньку под его энергичными пинками, из окопов стали вылезать наши
горемычные и до неузнаваемости грязные однополчане (хотя чего и кого там
было узнавать?). Сцена была еще та – я встал только, когда командир
направил пистолет мне в лоб. При этом я попытался сохранить хороший тон,
улыбнулся и сказал, не слыша своих слов:

- Не надо угрожать освобождением от ваших ужасов, я встану только из
солидарности с другом.

Но, кажется, он тоже ничего не услышал, так как, завидев, что мы
подчиняемся, побежал дальше. А вот потом произошла неприятность, которая
заставила всех двигаться вперед. Один из «добровольцев» кинулся назад с
передовой, и это было понятно – нервы даже у меня были на пределе. Но не
успел он пробежать и десятка метров, как откуда-то прозвучало несколько
далеких пуков, и парень упал, скошенный пулями из второй линии окопов.
Больше желающих дезертировать не было. Только Шерман дернулся в сторону
упавшего парня, но я удержал его, крикнув ему в самое ухо:

- Еще успеешь!

Нас все-таки выстроили в цепь и погнали, как баранов, вперед. Я шел,
смотрел на «бойцов», уныло тащивших винтовки наперевес и думал: чтобы
такого предпринять и остановить эту бойню? И тут у меня мелькнула в
памяти одна картинка из телевизора, куда я иногда заглядывал для общего
развития в реале, и я решил воплотить ее здесь: быстренько осмотрел свои
одежды, скинул с плеча то, что оставалось от пиджака, и оторвал второй
рукав от белой рубашки. Ну не совсем белой, конечно, но для флага пойдет
в самый раз.

Быстренько нанизав полотно на штык и накинув пиджак обратно, я понял,
что успел в самый раз – впереди по направлению нашей «атаки», из окопов
стали раздаваться первые выстрелы. Забежав чуть вперед нашей несчастной
цепи наступления, я встал и, высоко подняв винтовку с белым полотнищем,
принялся им махать так, чтобы это было видно всем вокруг. Мне повезло,
что командир был далеко от меня и не пристрелил нового саботажника сразу
же. А еще больше повезло, что меня услышали, так как после артподготовки
прошло достаточно времени для восстановления слуха.

Пока я размахивал флагом и призывал к себе удивленных бойцов, у меня в
голове сам собой выкристаллизовывался план по превращению чистилища в
рай. Понятно, что до такой стадии преобразования дело довести не дадут,
но это было и не важно. Тут нужна правильная цель и движение к ней.
Результат же не должен соответствовать цели, он заключался в количестве
людей, которые смогут вырваться из духовного рабства инферно.

Шерман, сообразив, что я опять затеял какую-то авантюру, спросил:

- Ты уверен, что правильно делаешь?

- Зови народ! Я уверен только в одном: я воевать не буду и другим не
позволю!

Друг обреченно согласился и даже вполне бодро стал звать народ ко мне. Я
же сходу начал антивоенную агитацию, забравшись на небольшой отвал
земли. Времени было в обрез, но мои слова падали в уши людей, как семена
в удобренную хорошим навозом почву:

- Братья по несчастью! Я не стану скрывать, что являюсь светлым ангелом,
случайно попавшим сюда, в инферно. Если вы желаете вырваться из ада, я
укажу вам единственно правильный путь. (Большинство согласно кивнуло). Я
поведу вас против изуверств Извера и Завера! Некоторые из вас живут
первый раз в этих мирах и, может, еще не понимают, что с ними произошло.
Но может среди вас есть и восходящие из нижних миров, как Шерман? - я
указал на приветственно махнувшего всем приятеля. Один дядька кивнул и
подошел ближе. Я обрадовано заявил. – Вот два человека, знающих, что
такое нижние миры и сделавших что-то доброе, что позволило им подняться
оттуда. Если со мной что-то случится, они продолжат вести вас к свободе!
А сейчас…

Договорить я не смог, так как послышался вопль:

- Ах ты, гад! Сейчас я тебя, именем вождя… - при этих словах подбежавший
и размахивающий пистолетом командир растянулся от подставленной кем-то
ноги, а его выстрел ушел в небо, как в копеечку. Еще кто-то помог ему
быстро освободиться от опасного оружия. Судя по всему, все прибывающий
народ меня поддерживал и сходу включался в нашу небольшую революцию.

Поскольку с линии обороны, куда была направлена наша атака, выстрелы
прекратились, я скомандовал основной массе народа:

- Берите начальником этого гарного хлопца, - я указал всем на того
мужчину, что назвался восходящим из нижних миров. – И быстро
сматывайтесь в лес, пока снова не начали стрелять из пушек.

На самом деле я на ходу прикинул, что пройдет еще минут пять-десять,
пока рассеется дым и пыль от выстрелов, да пока начальство поймет, что
произошло, и даст артиллерии приказ стрелять. Вдоль передовой до
ближайшего леса было метров триста, так что у нас был шанс скрыться из
видимости от пушечного огня.

Однако в мои коварные планы не входило поспешное бегство, поэтому я,
размахивая белым флагом, побежал к передовым рубежам противника. Что-то
мне подсказывало, что там тоже сидели такие же горе-вояки, что и у нас в
штрафбате.

Дело революции чуть было бездарно не заглохло, когда я, воодушевленный
собственным порывом, выскочил на бруствер передовой линии обороны и
громко заорал примерно те же слова, что так хорошо сработали минуту
назад. Навстречу мне выскочил злой дядька в погонах и, крикнув что-то
вроде, какое я нехорошее насекомое, выстрелил в меня из пистолета. И
опять мне помогла моя дурацкая везучесть: в азарте я гарцевал по
брустверу, и в тот момент, когда этот бармалей стрелял, обернулся на его
ругательства. При этом нога угодила в пустоту окопа, а за ней и я ушел с
линии огня командира.

Правда, не совсем, и это «не совсем» сразу же сделало из меня
национального героя. Слегка оцарапанный пулей, я снова встал с
показательно кровоточащей рукой и продолжил свою агитацию за лучшую
жизнь и смерть. Спасибо Шерману – он не бросил меня и в трудный момент
обезоружил нападавшего.

Я не ошибся в своих предположениях, и вскоре уже немалая группа
вооруженных людей сопровождала нас с Шерманом до опушки леса. Только уже
там, в густой темной чаще, до меня стало доходить, что моя совершенно
дикая авантюра осуществляется. Первой задачей было увести людей из под
огня орудий. Поскольку артиллерия была здесь хилая и примитивная, это
было вполне возможно. Я, не останавливаясь, прогнал отряд повстанцев еще
с километр и только потом решил остановить марш-бросок, для того чтобы
осмыслить ситуацию.

При беглом подсчете выяснилось, что всего беженцев около семидесяти
человек. Причем, все были вооружены винтовками и некоторым количеством
патронов. Каким бы авантюристом я не был, мне было понятно, что всех
этих людей нужно кормить, одевать и давать им спать в человеческих
условиях. Поэтому я не стал разыгрывать из себя очередного диктатора по
типу Робин Гуд – Стенька Разин, а решил посовещаться с народом.

Собрав всех вокруг себя на лесной поляне, кратко объяснил, где мы
находимся, и что является основной целью. Народ отнесся к моим речам
неоднозначно. Большинство явно горело желанием вернуть все свои
пламенные чувства обратно диктаторам, и только с десяток человек поняли
меня сразу, согласно кивнув на мое предложение заботиться друг о друге и
не причинять зла ближнему.

Согласие нашли в том, что надавать по рогам чертям-диктаторам за их
издевательства над народом, не противоречило делу освобождения душ из
плена инферно. Причем делать это надо немедленно, пока воюющие стороны
не сообразили, что их передовые линии не уничтожены врагом, а просто
сбежали с поля боя, и пока для нашего отряда еще не стала ребром
проблема продовольствия.

Для разработки плана действий я выбрал несколько человек, знакомых с
местностью и предположительным нахождением диктаторов. Как выяснилось,
насчет Завера данные были самые противоречивые. Поэтому решили
разобраться с Извером – благо, среди повстанцев нашелся один
репрессированный военноначальник этого диктатора.

План был прост, как валенок: мы быстро обходим позиции и ударяем по
лагерю главнокомандующего с тыла. По данным нашего осведомителя, военные
маневры и построения чертей были до банальности примитивны и однотипны,
а главное, без особой организации ораны. Как же мне все это было до боли
знакомо – ведь основной их целью было даже не борьба друг с другом за
территориальное влияние (хотя и это приветствовалось), а бесконечное
издевательство над угодившими под их власть горемыками.

Наш военспец был настолько хорош, что даже здесь, в лесу мог рассчитать,
сколько нужно огибать позиции Извера, чтобы к ночи попробовать захватить
лагерь. Единственное, что могло спутать планы – наступательное
продвижение войск. Однако, по словам нашего осведомителя, обычно это
делать не спешили, смакуя каждый этап военной жизни.

На мой вопрос, какова в остальном жизнь воюющих государств, повстанцы
объяснили, что оружие откуда-то ввозится или покупается, все невоенное
население нещадно горбатится на полях, чтобы прокормить армию и полицию.
По этим же полям и деревням вечно проходят бои то за освобождение, то за
оборону. В общем, чертям удалось создать идеальную обстановку ужасной
жизни. Единственным, правда, не очень веским утешением было то, что
жизнь, в среднем, была здесь недолгой – но это уже не было для меня
новостью после пары посещенных миров.

- А что? – несколько воодушевился я перспективой. – Если Извера
спихнуть, то можно вполне республику устроить. Прокормить себя сможете,
а армию Завера морально разложите – от него все подданные сами начнут к
вам бежать.

И все-таки, заметив, что у части бойцов глаза заблестели нехорошим огнем
праведной мести, я снова стал их предупреждать, бубня, как занудный
учитель нерадивым ученикам:

- Учтите: любая агрессия, направленная против людей, месть, зависть,
навязывание своей воли и прямое насилие работает на руку тем же Заверам
и Изверам. Даже борясь с насилием снаружи, но позволяя ему процветать
внутри себя, вы все равно будете проваливаться от раза к разу глубже и
глубже в пропасть инферно. Поэтому воспользуйтесь этим случаем, чтобы
подарить людям хоть что-то хорошее.

В себя меня привел рывок за остатки рукава. Это Шерман решил остановить
мои нравоучения, пока они не возымели противоположный эффект на
слушателей:

- Слушай, Чегевара местного посола, ты лекции нам до вечера тут читать
будешь? И так уже всем ясно, что каждый идет в бой за свою душу.

- Вот! – обрадовался я. – Ты нашел верное определение нашему отряду:
Армия душевных эгоистов.

- Звучит, как психопатов нетрадиционной ориентации, - причмокнул, словно
пробуя на вкус определение, бывший волк.

- Да, именно нетрадиционной для здешних мест. Можно сказать:
противоположной душевной ориентации.

- Все! По коням, - заявил Шерман, явно перехватывая инициативу из моих
слабых ангельских рук.

Я был этому рад: чем самостоятельнее будут повстанцы, тем легче мне
будет уйти из этого мира. Мы двинулись вперед. Люди подобрались
закаленные невзгодами, поэтому никаких стонов по поводу голода или
тяжело проходимой лесной местности не было. Командование, естественно,
сосредоточилось в руках бывшего офицера, Шермана и второго
поднимающегося из инферно человека.

Я, как существо неконкретное, неспособное к длительной планомерной
деятельности и увлекающееся, чем ни попадя, занял нишу комиссара нашего
летучего (а вернее ползучего) отряда – этакого бездельника по
полит-воспитательной части. К моему стыду, вся операция своим дальнейшим
успехом была обязана не мне, а этим толковым парням. Они грамотно и
осторожно провели отряд перелесками, даже сумев раздобыть на одном
хуторе провиант, причем (не без моего настоятельного требования) не
реквизировав его, а выменяв на пару винтовок и патроны.

Так что к вечеру, неизвестно где блуждая (по крайней мере, мне так
казалось), мы, по словам нашего поводыря, вышли к стану врага. То, что
это было проделано так легко, могло говорить о многих и совершенно
разных вещах: или наш проводник был настоящим Иваном Сусаниным, который
работал на диктатора; или он, действительно, знал, что делал, и грамотно
вывел нас туда, куда надо; или военное искусство Извера было настолько
примитивно, что он мог позволить любой шайке заблудившихся туристов
спокойно зайти к нему на огонек и уже там славно отметить военные
заслуги диктатора; или, или, или… какая, к черту, разница? Я просто
доверился фортуне и, когда мне сказали, что до лагеря остался примерно
километр, только кивнул и спросил:

- Ну и какие будут предложения по поводу того, как мне организовать
встречу с генералиссимусом?

- А с чего ты взял, что именно ты должен с ним встречаться, а не мы все?
– удивился Шерман.

- Понимаешь, есть у меня подозрение, что душе с чертом здесь никак не
совладать. А у меня все-таки есть шанс. Если я не справлюсь, боюсь,
никому с ним уже не справиться. Кстати, в случае моего поражения, вам
всем нужно будет разбегаться куда подальше, и оседать по селам и весям,
помня мои наставления и подтачивая инферно хорошими делами изнутри. А
сейчас мне нужно от вас всего ничего: дельный совет, как с минимальным
шумом побеседовать с Извером один на один?

Наш проводник серьезно на меня посмотрел и сказал:

- Если бы не твоя, такая быстрая организация отряда, я бы ни за что не
поверил, что у этакого оболтуса есть хоть какие способности к
оперативной работе.

- Поверь, есть, – ответил за меня Шерман.

- Так я и говорю, что верю. Поэтому предлагаю оставить весь отряд здесь,
а самим в количестве пяти человек выдвинуться в полночь к лагерю
диктатора. Мы двое, - при этом наш военный консультант посмотрел не на
меня, а на Шермана. – сможем снять дальнюю охрану и использовать их
одежду.

- Вторым снимать охрану буду я. И без смертоубийства! – перебил его я.

- По возможности, - нехотя согласился военный. – В лагере меня могут
принять за своего и в темноте подпустить к палатке, где ночует Главный.
Остается только надеяться, что он будет там, а не смотается в свою
постоянную резиденцию.

Отряд расположился в лесной чаще по всем правилам партизанского
искусства: костров не разжигали, не шумели, а вокруг довольно грамотно
расставили часовых. Несколько часов до полуночи я провел, подрабатывая
бесплатным полусумасшедшим сказочником-затейником, как меня
охарактеризовал наиболее хмурый слушатель. Но даже он, я думаю, не смог
остаться равнодушным к моим красочным описанием миров астрала.

Я старался, как мог, заливаясь ночным соловьем – ведь на кону стояло
немало человеческих душ, и мне нельзя было терять время. А что может
эффективнее разбудить в душе чувство любви и сострадание, как что-либо
прекрасное и удивительное? Это одна и та же цепочка: вы удивляетесь
красоте, затем восхищаетесь ею, в вашей душе рождается чувство
прекрасного, а оттуда уже и шаг к любованию этим прекрасным и желанию
его защитить и преумножить, а затем и поделиться им с другими. Даже
Шираз признавал себя выродком, тянущимся к красоте.

Ведь, никакого другого применения у прекрасного, кроме как делиться им с
другими, нет. Конечно, вы скажете, что его иногда можно продать,
спрятать и хранить в чулане, но заметьте: ни одно из этих «полезных»
действий не сделает предмет восхищения прекраснее, а взаимное
созерцание, прослушивание или какое-то другое сопереживание способно
многократно усилить ощущение эйфории от наслаждения и даже довести вас
до полного счастья. А где восторг, радость, сопереживание, там и любовь,
и сочувствие.

Вот по этой нехитрой ангельской формуле я и сеял зерна сомнения в эти
души, огрубевшие в борьбе за выживание под сумрачным небом инферно. Я
надеялся, что мои чувства заразны, и говорил, говорил, говорил… о
далеких и одновременно близких галактиках, о могуществе душ, творивших
собственные миры, о безграничной фантазии, облеченной в самые
разнообразные формы ландшафтов, флоры, фауны и просто не поддающиеся
никакой классификации места обитания. Под конец я, несколько
вымотавшись, увидел в глазах слушателей характерный, такой заразный
блеск мечтательной фантазии, который мы, ангелы так ценим в душах. Я
чувствовал, что большинство этих людей почти наверняка потеряны для
инферно. Теперь он и будут устремлены к прекрасному, а туда дорога идет
только через сочувствие и сопереживание.

Так что теперь мой бой с Извером не имел такого уж принципиального
значения. Этот мир был заражен: большинство этих людей несло в себе
вирус сочувствия, который будет неизбежно распространяться среди
населения, если черти, конечно, не примут превентивных мер, но даже при
полном дьявольском «карантине», хотя бы эти немногие смогут ускользнуть
к свободе.

Но я не привык останавливаться на полпути и, поняв по напряженному
взгляду Шермана, что нам уже пора выходить, пожелал всем присутствующим
скорого освобождения от гнета чертей, а сам, кивнув главным
заговорщикам, пошел за ними собираться в опасный рейд. Собираться
особенно не пришлось – все уже было подготовлено профессионалами своего
дела: темные одежды, мягкая обувь, ножи, два пистолета и даже сажа для
наведения вечернего макияжа (вот красавицы обзавидовались бы!).

Компаньоны уважительно, но немного покровительственно инструктировали
меня, как тихо подкрадываться и использовать сигнальные крики, имитируя
ворон. Меня так и подмывало похвастаться моими умениями в рукопашной, но
понимая, что в общей тактике преследования и разведки они большие
профессионалы, не стал грузить их ненужной информацией, а Шерман только
хитро улыбался, понимая, что я немного переигрываю, корча из себя
усердного болвана. Но ведь так же было веселей! К тому же я давал людям
повод проникнуться заботой к ангелу, к которому они явно стали за этот
вечер неравнодушны. А любая забота как нельзя лучше вписывалась в мои
коварные планы. Ох, держитесь, черти, будет вам головной боли! Прав был
Шерман: пусти ангела в огород, он тебе такого там напашет, никто потом
не разберет!

Мы, как в лучших голливудских фильмах, двигались неслышными тенями в
темном лесу. Примерно через час такого продвижения, следующий впереди
боец поднял руку, и мы по цепочке передали сигнал остановиться. В ходе
короткого совещания выяснилось, что мы уже находимся в районе сторожевых
постов лагеря и два человека должны пойти на разведку, чтобы попытаться
снять часового. Я не преминул напомнить мое условие, расхваливая свои
способности:

- Если необходимо бесшумно отправить человека в непродолжительный сон,
то я на это как раз способен. Тем более что вам грешить насилием
желательно по минимуму.

Я понимал, что такие доводы кажутся всей компании дикими, но мне на
выручку пришел Шерман. Он кивнул и подтвердил:

- Он голыми руками смог меня остановить, когда я в шкуре огромного волка
был. Вы не смотрите, что он с виду такой плюгавый. Вид у ангелов
обманчивый.

«Вот спасибо за плюгавого!» - подумал я, но вслух сказал:

- Не волнуйтесь – не подведу! И потом, может, мы без остановки пройдем
прямо к цели?

- Нет, - возразил наш военспец. – Лучше расспросить языка, как и что
расположено в лагере, да и формой можно разжиться будет.

Вскоре мы с нашим военспецом пошли на задание. Как он вычислил
месторасположение часовых, я не знаю, только вдруг, идущий впереди меня
силуэт, активно начал тыкать пальцами туда-сюда, пока до меня не дошло,
что он показывает на двух людей, левого из которых нужно будет снимать
мне, а правого он возьмет на себя. Напряженность момента заставила нас
за несколько секунд просто виртуозно овладеть техникой разговора на
фигах, и мы в деталях договорились, что он начинает, а я тут же повторяю
его действия.

Он начинал, просто потому, что мне было ближе добираться, а действия
нужно было синхронизировать. Не знаю, как там в земных армиях служат, но
мой клиент просто дремал на посту. Так что не мне составило труда выйти
на позицию у него за спиной и ждать сигнала. По моим впечатлениям,
других часовых в поле зрения не было.

Вскоре я услышал глухой удар и несильный «ох» дальнего часового. Мой
клиент при этом проснулся и, озираясь, начал спрашивать:

- Кто… - дальше договорить я ему не дал, отправив его досматривать свои
сны классическим каратистским ударом. Проверил пульс – нормально, жив.
Прислушался, не среагировал ли кто-нибудь на произнесенное слово – тихо,
только с места, где стоял другой часовой, послышалась легкая возня. Я
понял, что все идет по плану, и нужно отнести парня к условленному
месту. Взвалив нелегкую ношу к себе на спину, я, стараясь не шуметь,
двинулся в обратный путь.

Когда я дотащился до точки, где мы расстались с напарником, тот уже
поджидал меня со своим трофеем. Пока я сгружал свою ношу, из леса
подошел Шерман и отрапортовал шепотом:

- Вокруг все тихо, двое нас прикрывают. А у вас как дела?

- Вот, двух часовых сняли, - похвастал наш военный специалист. – Только
я, кажется, немного перестарался со своим. А как твой? – спросил он у
меня.

- Нормально, сейчас будить будем! – ответил я, но меня остановили более
опытные товарищи:

- Сначала нужно снять форму, чтобы потом не объясняться…

Нужно, так нужно – спустя некоторое время мы с военруком выглядели, как
служивые армии Извера, а бесчувственные ребята были наспех облачены в
наши обноски. Пока мы с ними ковырялись, мой солдатик решил снова
проснуться. Наш офицер в двух словах обрисовал ему ситуацию. По виду
парня было понятно, что ни в одном из этих слов он не нашел для себя
ничего положительного. А зря! Я уже хотел опять поставить свою
долгоиграющую пластинку о великом шансе, выпавшем на его долю, но Шерман
меня притормозил и я, сбавив обороты, просто спросил, как пройти к их
«великому» Изверу.

Парень немного поломался, но когда наш военрук предложил выбирать: идти
с нами или в расход, то быстро согласился на горячее и добровольное
сотрудничество. Таким образом, мы вскоре вышли в наш последний и
решительный бой под прикрытием Шермана. Он не был, как мы, наряжен в
полевую форму и поэтому выполнял роль нашей тени. Связанные часовые
остались под присмотром одного из бойцов. Еще один повстанец исполнял
роль внешнего прикрытия. Понятно, что народу было маловато, но, с другой
стороны, неспециалисты только наделали бы шума, а сражаться с Извером
смысл был только мне, хотя это оказалось только сугубо моим личным
мнением, никак не поддерживаемым компаньонами.

Мы удачно прошли пост внутреннего круга часовых все по той же банальной
причине – оба бойца кемарили. Даже обидно стало, на что мы,
спрашивается, узнавали пароли? Кому их теперь говорить?

Как оказалось, было кому. Когда мы деловито маршировали по лагерю –
военрук впереди, а я чуть сзади, изображая его денщика, нам навстречу
попался разводящий патруль. Мой «начальник» явно знал встречных и бодро
ответил на произнесенный пароль. После чего последовал обмен удивленно
радостных фраз, из которых следовало, что моего напарника не ждали
увидеть опять в лагере, но он похвастал возвращенным доверием Верховного
и невозможностью посвятить знакомых в тайные военные операции. Услышав о
секретных делах, военные мигом посерьезнели и, отдав под козырек,
проследовали в темноту по одним им ведомым делам.

Мы же потопали прямиком к главной палатке. Размером это сооружение
тянуло на двухэтажный особняк, только что сделано из тентовой ткани. На
входе стояла пара часовых, причем не спящих. Но это нас не смутило. Мы
подкатили к ним и сходу насели с расспросами, тут ли главный, и
признаниями что нам надо к нему пройти по ужасно секретному и важному
делу.

Стражи от возмущения начали пучить глаза и щеки, не зная, сразу нас
расстрелять или для начала допросить. Что нам и было нужно: когда
человек возмущен появлением на кухне наглого таракана, разве будет он
думать о собственной безопасности? Эта потеря бдительности и была нашей
целью. Мы, перемигнулись и одновременно атаковали часовых. Надо
заметить, мой напарник нисколько не уступал мне в быстроте. Дальше
внесли на плечах притихших вояк в палатку, и мой партнер по нападению
заступил на пост охраны.

Ну, а я, наконец-то, добрался до своей цели, нутром чуя, что главный
местный черт засел где-то здесь. В палатке было темно, только откуда-то
слева доносилась незнакомая мелодия. Не мудрствуя лукаво, я двинулся на
звук и вскоре уперся в стену. Пошарив руками в полной темноте, я нащупал
ручку двери и зашел в помещение, освещенное странным светом, похожим на
электрический.

Но странности на этом не заканчивались. Сцена, представшая передо мной,
была не менее странной. Слева у стены в кресле за столом, заставленным
разной снедью и выпивкой, восседал весьма бравого вида офицер. Своими
усами, черными кудрями, блестящими сапогами и страшно дымящей трубкой он
просто напрашивался на нарицательное имя поручика Ржевского. Этому также
способствовала сцена, которой этот поручик любовался: у дальней стены,
рядом с обширной кроватью в медленном танце кружилась пара совершенно
обнаженных дам. Заинтересовало меня и то, что музыка, под которую эти
женщины танцевали, лилась из странного ящика, напоминающего собой
магнитофон или радиоприемник.

Не дав себе сильно удивляться (все же это не реал, и черти могли
позволить себе все что угодно), я приступил к беседе прямо с порога, как
будто был сто лет знаком со всеми присутствующими:

- Забавненько тут у Вас. Одно только не понятно: зачем, спрашивается,
черту земные женщины? Или Вы у себя культивируете имитацию половых
взаимоотношений?

Извер (я надеялся, что это именно он) даже не поведя бровью, лениво
ответил:

- А что, охрана спит?

- Уже спит, не без оказанной помощи, конечно…

- Тогда присаживайтесь… как Вас по имени? Наливайте вина и поговорим.

Я не стал строить из себя невинную первоклассницу или матроса, прущего
грудью на амбразуру. Прежде чем перейти к действиям, мне была нужна
информация, а где ее было еще легче достать, чем в милой беседе? Присев
на свободный стул, я налил красного вина в пустой бокал и пригубил.
Опять это чертово вино было превосходным!

- Неплохое красное у вас, Извер. Можете звать меня Буль.

- Ну и имечко! – фыркнул черт, и подозвал девушек, указав одной себе на
колено, а второй на меня.

Пришлось с невозмутимым видом подставить под голый зад свои мощи. Так
что дальше наша беседа происходила в объятиях этих дам.

- Вы нелогичны, мой незваный гость. Через плотские утехи можно со всей
сладострастностью ощутить свою власть над человеческим телом, - лениво
усмехнулся гусар. – Тем более если Ваш орган насилия, в несколько раз
больше нормального.

При этих словах беса, лицо девушки, сидящей у него на коленях,
напряглось и побледнело, а на лбу даже выступила испарина. Я понял,
какое «удовольствие» доставляли эти утехи девицам. Да, дьявольская
фантазия не знала границ в своих издевательствах над людьми.

- И намного Вам хватает такой несчастной?

Извер удивленно взглянул на меня, услышав определение «несчастная» по
отношению к девушке, но невозмутимо ответил:

- Когда как… раз десяток в среднем тянут, - потом подумал, поставил свою
жертву на ноги и, звонко шлепнув ту по голому заду, сказал. – Идите в
свою комнату, потом продолжим.

Когда последняя голая булка скрылась за дверью, хозяин укоризненно
посмотрел на меня и спросил:

- А Вы, батенька, что-то нечестно играете. Так-то вот, втихаря любой
может закрасться к коллеге в дом. Мы привыкли выяснять отношения на поле
боя, а не шпионить друг за другом.

«Ага! Этот диктаторишка принял меня за своего», - подумал я и,
воспользовавшись случаем, продолжил разыгрывать из себя невинного черта:

- А я и не шпионил. И поверьте, меня никаким образом не прельщает ваше
место.

- А что же тогда прельщает?

- Здесь – ничто. Просто любопытствую, куда это меня занесло? - я
старался с рассеянным видом выудить самые важные для меня сведения. –
Пожалуй, это мир чистилища, ведь души могут отсюда сбегать в астрал?

- Да такое сопливое дерьмо никто здесь и не держит! Пускай катятся на
все четыре стороны, - непонимающе возмутился Извер.

А я записал в свой счет жирный плюс – дорога, в астрал открыта! Теперь
нужно сориентироваться, что делать с этим чертом. Мне не давали покоя
некоторые неувязки в этом мире и даже в этой комнате. При развитии
военной техники на уровне конца девятнадцатого века, этот магнитофон,
как и светильник не очень вписывались в общий план. Кроме того, еще со
слов повстанцев я понял, что здесь не было индустрии, способной
производить оружие и боеприпасы к нему.

- Действительно, что это я заботу проявляю, - усмехнулся я в унисон с
хозяином и задал следующий вопрос. – Заметил, тут у вас все время
интенсивные бои идут…

- Развлекаемся с соседом помаленьку. Знаете ли, забавно заставить рабов
не только добровольно идти на смерть, но еще и полюбить тебя за это.

- Неужто вы заговорили о любви?

- Ха! Это не та любовь. Эта замешана на животном страхе, - довольно
рассмеялся Извер.

- Да, конечно, - согласился я. – Но откуда у вас столько оружия? Ведь
его негде производить?

- Ты что, братец, обалдел? – удивленно хихикнул черт. – На кой ляд
морочить себе голову всякими производствами?

- Да я просто подумал, раз чистилище, то все более-менее достоверно… -
попытался я побыстрее замести следы неосторожной словесной разведки.

- Достоверно, но в пределах разумного, - поучительно поднял палец хозяин
и, подкрутив ус, добавил. – Зачем нам иллюзии человеческого мира? Чтобы
тут душеспасительная зараза завелась?

Пока хозяин продолжал разглагольствовать, я думал о перспективах
восстания. Если я смогу ликвидировать этого черта, у них были некоторые
шансы. Конечно, совсем ликвидировать Извера невозможно, но выбить его из
привычного мира просто необходимо попробовать. Проблема повстанцев в
другом: вооружения привносились в этот мир извне, так что, даже завладев
территорией, коммуне придется обороняться за счет чужого оружия. С
другой стороны, провиант они могли производить сами.

Но все это было лишь ширмой. Так или иначе, я своей цели достиг: процесс
возвращения душ из инферно запущен, а Шерман проинструктирован на любой
случай развития событий. Поняв, что выяснил для себя все, что нужно, я
решил не откладывать дело в долгий ящик и попробовать вырваться в астрал
вместе с Извером.

- Спасибо за радушный прием, «коллега»! – «нежно» взглянул я на хозяина,
вставая из-за стола. – Я должен заметить, что решил прогуляться по
астралу и прихватить вас с собой. Не составите ли компанию?

- Да нет уж! Мне, знаете ли, и здесь неплохо, – хозяин, почувствовав
скрытую угрозу, посерьезнел и тоже стал подниматься. - Уж не думаешь ли
ты, что я послушно пойду за тобой?

- Именно так! – радостно кивнул я и стал снимать кольцо, прикидывая, как
бы при этом ухватить Извера покрепче за шиворот.

Однако мой визави оказался шустрым малым и вытащил из кармана какую-то
трубку, тут же нацелил ее на меня и спустил стопорный крючок. Все это я
плохо разглядел, так как в этот самый миг на меня навалилась вся тяжесть
инферно. Я бы наверно не справился, но то, что вылетело в из трубки,
оказалось небольшим кристаллом, накачанным положительной астральной
энергией.

Меня словно подхватила волна эйфории! Я понял, что сейчас могу
своротить горы. А все неприятности инферно показались не более чем
слабые укусы комаров. Я рассмеялся: Извер, приняв своего гостя за
темного ангела, хотел его уничтожить таким образом, а все вышло ровно
наоборот. Так что оставалось только ухватить покрепче черта и
окончательно снять кольцо-защиту.

Последнее, что я запомнил, была яркая вспышка, искаженное страхом и
злостью лицо Извера и свой радостный вопль: «Поехали!»…

***

Я болтался как муха, пойманная в банку. В отличие от мухи, которая хотя
бы позарилась на варенье, я ни на что не зарился… хотя с чьей точки
зрения посмотреть. Ведь, если разобраться, я набедокурил в реале, а
затем уже в инферно устроил миниреволюцию, сманивая души в астрал, не
говоря уже о том, что выдернул беса с насиженного места. Да, пожалуй,
если бы у меня даже и был адвокат, то ему пришлось бы нелегко.

Извер потерялся куда-то по дороге. По правде сказать, я не очень
опечалился - на кой бес он мне сдался? Вот то, что я в астрал не вышел,
меня сейчас гораздо больше беспокоило. Может, если бы не тратился на
него, то и вылетел на свободу, а тут… еще бы узнать, где тут. Одно
понятно, что не в инферно, иначе без защиты там меня быстро бы скрутило.

Мои метания по замкнутой и глухой к моим воплям темноте, прервало
красноватое свечение в одной стороне. Приглядевшись, я понял, что ко мне
приближается какое-то человекообразное чудище в черных татуировках, с
красными глазами, клыками, рогами, шипами и прочей дурью.

- Ой, мамочки! Не смешите. Вы хоть видели себя в зеркале? - невинно
улыбаясь, спросил я, когда этот громила подкатил ко мне. – Вам же спать
в этом неудобно будет!

Чудище немного на меня посмотрело, подумало и вдруг превратилось в
седобородого старца в белых свободных одеждах.

- Ладно, достаточно маскарада, все равно у меня нет определенного
внешнего вида.

- Ага, сразу видно верховную астральную сущность. У вас всегда проблемы
с самовыражением, - понятливо кивнул я. – Но нам, простым ангелам, не
привыкать.

- Господи! С кем я тут вожусь! – воскликнул старик. – Какое-то паршивое,
лживое райское насекомое пробралось в мои миры и мутит воду.

- Не поминай имя Господне всуе! – продолжал я скоморошничать. А что
прикажете делать в положении таракана на препаравальном стекле?

- Куда всуе? – переспросил старец и хихикнул. – Вот стервец! Будто сам
не чертыхаешься на каждом шагу?

- Но то ж по делу…

- Так и я по делу. Можно подумать, Господь только вас создавал, а мы
сами от грязи развелись, - пробурчал старик. - Ладно, болтать! Говори,
это твоих шаловливых ручек дело было, когда в реале стали наши опорные
точки исчезать?

- Э-э, - я сообразил, что опорными точками, видимо, были артефакты. –
Пожалуй, да, если мы думаем об одном и том же.

- Кто тебя послал?

Вопрос был на засыпку. Я не знал, насколько я мог посвящать инферно в
дела ангельских служб, и все же рискнул:

- СР дала добро.

- Зацелуй тебя ангел в зад до смерти! – выругался дед. – Неужели мы так
уж мешаем им жить? Ведь это нечестно! И так мир потихоньку ускользает из
наших рук, так тут еще вы со своими санкциями.

- Кстати, - рискнул я напомнить. – Вы первые постоянно нарушаете свободу
выбора людей. Потому-то мне и был выдан карт-бланш.

- Все, надоел! – властно воскликнул старик. – Жди теперь моего решения,
насекомое.

И опять меня окутала замкнутая пустота…

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО?

ГЛАВА 14. БЕРЕГИТЕ ТЕЛО!

Пальцы привычно прошлись по проводам и кнопкам приборов. Все было
подключено и все работало. Вот только фрау Ницке от этого легче не было.
У Люси от отчаяния опускались руки. Пациентке 75 лет – немалый возраст,
но девушка понимала, что женщина вполне могла неплохо себя чувствовать
еще с добрый десяток лет, если бы не поджелудочная. Да и с этим можно
было справиться, если бы не прогрессирующая аллергия на лекарственные
препараты. А сейчас нужно было срочно бороться с отеком легких –
изношенное сердце могло первым отказать в этой неравной борьбе за жизнь.
Вот девушка и стояла, раздумывая, вводить новый мочегонный препарат, или
на него организм тоже среагирует неадекватно?

Люся поправила пациентке подушку и одеяло, погладила по руке и спросила:

- Как Вам, сейчас стало лучше? – она гордилась тем, что могла сносно
общаться с больными на их родном языке.

Фрау Ницке, грустно и немного вымученно улыбнувшись, ответила слабым
голосом:

- Ты бы сама отдохнула, милая. Ведь десятый час тут с неподъемной
рухлядью мучаешься.

- Ничего, я привычная. После смены отдохну, – попыталась изобразить
бодрую улыбку девушка. – Важно сейчас справиться с последствиями отеков,
и потом еще забегаете!

- Я уж свое отбегала, - вздохнула больная. – Чувствую, не выкарабкаться
мне на этот раз. Жаль, на улице лето, зимой было бы легче уходить…

- Ну что Вы, надо сражаться, пока есть надежда. Жизнь того стоит.

- Ты права, но всему есть предел. Я просто устала сражаться за каждый
вздох. Лучше скажи: где таких красивых да добрых девушек выращивают? –
попыталась пошутить фрау Ницке.

- В России, - призналась Люся. Это было всегда немного сложно делать,
особенно со старичками. В них часто жили старые стереотипы, но в этот
раз военное наследие не помешало старой женщине непредвзято отнестись к
девушке.

- Да, умные и красивые люди живут в России… у вас столько хороших
писателей и композиторов…

- К сожалению, это больше относится к классикам, а не к современникам… -
грустно усмехнулась Люся.

- Нет, неправда. Вот ты, например – я же вижу, какой ты хороший
профессионал…

- Это просто от того, что у себя в стране я врач-терапевт, а здесь
медсестрой работаю. Да и стаж работы уже немалый, может и не по годам,
но по количеству больных… Государственная медицина всегда недостаточна…

- Ты права, и у нас нужно одной ногой в гроб стать, прежде чем тобой
всерьез займутся…

Они еще немного поговорили о том, о сем. Люся старалась отвлекать
женщину от болей и посоветовала ей уснуть. Но одно дело советовать… а
дать сильное обезболивающее или снотворное она боялась: так можно
прозевать ухудшение. Нужно еще последить за динамикой, прежде чем
спокойно оставить больную отдыхать.

Она еще в растерянности раздумывала, что бы такое предпринять, как фрау
Ницке облегченно улыбнулась и расслабленно прошептала:

- Мне и в самом деле стало легче. Ты иди, доченька, а я посплю.

Пока Люся настороженно проверяла наполнение пульса и ритм сердца,
женщина закрыла глаза и даже стала слегка посапывать. Еще раз
убедившись, что чудеса случаются, девушка оставила женщину и пошла в
ординаторскую. Надо было хоть кофе выпить, а то, действительно, под
конец смены можно и заснуть прямо на ногах.

Автомат послушно выдал чашку капучино, Люся достала из сумочки шоколадку
и села за стол. За окном был летний день, ветер качал ветвями деревьев и
шевелил цветками роз на клумбе. Каково тяжелобольным наблюдать это
буйство зелени из застенков лечебницы, тем более осознавая, что,
возможно, они никогда уже не смогут окунуться в этот теплый и манящий
мир за окном?..

Кофе остался нетронутым, а обертка шоколадки нераскрытой – Люся сама не
заметила, как погрузилась в воспоминания. Когда-то она так же боролась
за жизнь собственной мамы и так же безуспешно. Это было очень тяжело –
сколько не сражайся за пациентов, все равно когда-нибудь старуха с косой
победит и заберет очередную жертву с собой.

У Люси никогда не стоял вопрос, кем она будет в жизни. С самых малых лет
у девочки были перелечены все игрушки. Они вечно были перевязаны или
сидели с градусниками или горчичниками. Взрослых это сильно удивляло –
ведь никого из врачей в их семье не было. Но внутри себя девочка
чувствовала потребность оказывать помощь людям. А кому больше всего
нужна помощь – конечно же, больным! Вот поэтому у нее и не было сомнений
о своем будущем. Еще одно ее свойство оказалось решающим – она
совершенно не брезговала возиться с людьми. Ведь медицина, это не только
таблетки, красивые речи, и прослушивание пульса, зачастую это кровь,
нечистоты, боль и отчаяние.

Она без проблем освоила профессию врача-терапевта. Люся хорошо училась и
могла почти свободно выбирать специализацию. Друзья советовали
пластическую хирургию, анестезиологию, гинекологию, на худой конец. Но
она пошла туда, где больше всего была нужна помощь. Так и оказалась в
больнице скорой медицинской помощи и в постоянной гонке наперегонки со
смертью. Там, где другие не выдерживали и уходили или грубели душой, она
чувствовала себя, как рыба в воде, стараясь всегда найти время не только
на то, чтобы проследить за всеми анализами и назначениями, но и
поговорить по душам с больными и давать им надежду, хоть иногда и не
было никаких шансов. Но и в этих случаях она боролась, так как, даже
если нет шансов, то всегда остается вера в чудо. Как и сегодня, фрау
Ницке каким-то невероятным образом выкарабкалась из кризисного состояния
и, дай бог, еще выйдет из больницы.

Хорошее знание языков позволило ей еще в ординатуре поехать поработать
за границу. Это давало много нового опыта, так как, несмотря на
универсальность медицины, повседневная больничная практика сильно
отличалась. Правда, в Швеции первые полгода ей приходилось быть только
на подхвате – по-английски с бабульками не больно пообщаешься. Но язык
был довольно легким, и она прибавила к своему багажу еще и шведский
разговорный.

Этот выезд у нее уже был третий, и она больше не боялась таких мелочей,
как плохое произношение. В муниципальной больнице любые
квалифицированные руки были к месту, так что ее беседы с больными были
уже чем-то вроде масла на бутерброд. Единственно, что тяготило ее в
профессиональном плане, это оставленное отделение в родном городе – ведь
там врачи нужны были еще больше. Но в этот раз она уезжала ненадолго –
всего пару месяцев и обратно. Зато где еще приобретешь такой опыт работы
с новыми препаратами и оборудованием? Дома зачастую и совета ждать было
неоткуда – бывало и так, что она звонила в Европу, проконсультироваться
в сложных случаях. Всегда лучше перестраховаться – ведь в медицине нет
права на ошибку.

И все было бы хорошо в жизни, но приходить в пустую квартиру после
долгих смен с каждым годом становилось все тяжелее. С одной стороны, она
привыкла жить одна, но с другой, зияющая дыра в душе только росла, и
Люся убегала от личных проблем на работу. Раза два в ее жизни была
ситуация, когда казалось, что она нашла того человека, который разделит
с ней свои мысли и надежды, но каждый раз что-то не складывалось.

Вот и сейчас она чувствовала себя сбежавшей от собственного счастья.
Женя был самым странным молодым человеком, с которым ей доводилось
общаться. И странность эта была какой-то ускользающей и загадочной.
Первый раз он показался ей несколько неуклюжим, особенно в ухаживаниях.
Тогда она немного обиделась на него – все-таки он вел себя почти как
тракторист в сельском клубе. Но одновременно он был галантен как
настоящий лорд: умудрился выиграть чуть ли не годовую зарплату и тут же
разделил деньги пополам с новой знакомой, угощал ее всем подряд,
рассказывал смешные истории и мешал неслыханную эрудицию с полной
профанацией в каких-то простейших вещах.

А после того, первого вечера она готова была кусать локти от тоски.
Только оставшись одна, она поняла, какой сумасшедшей притягательностью
он обладал. Она просто не находила себе места, и только работа помогла
найти равновесие. Но та же работа снова подсунула встречу с этим парнем,
и опять в самой дурацкой ситуации. И опять она была поражена его
добротой и умом, неумело скрываемыми за маской веселого оболтуса. Так
что устоять от просящего предложения, посетить с дружеским визитом его
пенаты, она была не в силах. А там она не удержалась и (какой стыд!)
сама чуть не повесилась ему на шею – конечно, в результате парень
испугался и сбежал. Она сама не понимала, что произошло. Скажи ей кто
раньше, что она способна на такое – рассмеялась бы в лицо, но вот, поди
ж ты…

Самое странное, что, несмотря на, казалось бы, окончательное
расставание, судьба в третий раз настырно пихнула их в объятия друг к
другу. Причем странности ее знакомого только увеличивались раз от раза.
Да и как еще назвать почти полную амнезию этого нелепого, оборванного
типа, непонятно каким образом нашедшего ее посреди Москвы? Но она
наплевала на всю его нелепость – ведь он был с ней и он ее любил. Сейчас
девушка могла признаться себе, что тот день был лучшим в ее жизни, и с
тоской понимала, что такого больше не повторится.

Она бездумно замерла, остановившись на этой холодной, сужающейся в одну
болевую точку мысли. Непонятно сколько она провела так перед чашкой
остывающего кофе, как вдруг, против ее воли, против любой рациональной
причины, она почувствовала, что знакомое, родное чувство нежности и
любви распространяется по ее телу. Как будто ангел обнял ее сзади своими
крыльями. Она улыбнулась, закрыв глаза и, словно прислонившись к нему
спиной, оказалась в объятиях ее загадочного любимого…

***

А на следующий день с утра на ее мобильник пришло странное сообщение от
Жени: «Люсенька! Меня забросило в места, расположенные совсем недалеко
от тебя. Я остановился в гостинице «Лаура» по адресу…»

Дальше шла странная просьба. Женя писал, что влезает в очень опасное
предприятие. И если не вернется сегодня ночью, то может, никто больше
его на Земле не увидит. Фраза была, как всегда, более чем странная. Но
она не могла отказать в, возможно, «последней просьбе»: приехать в
гостиницу и остановиться в его номере на ночь. Тут же приводился код
сейфа, из которого, кроме документов, нужно, во что бы то ни стало,
забрать некоторые не менее странные вещи: мобильник, который не был
мобильником, таблетки, которые не были лекарством, и сеточку для волос с
зачем-то налепленными на нее тонкими электродами. Женя буквально умолял
приехать, и заверял, что Федя в курсе и поможет, если что.

Она, конечно, сразу начала названивать Жене, но телефон оказался вне
досягаемости. Тогда она связалась с Федей. Тот, действительно, был в
курсе странного мобильника и таблеток, но не захотел об этом говорить по
телефону, а посоветовал сделать, как попросил Женя, заверив полную
вменяемость приятеля. Люся, как раз, была свободна до следующего вечера,
поэтому, недолго думая, приняла душ, поела и вырулила на взятом в прокат
малыше Смарте в путь. Благо, в машине был встроенный навигатор, что
очень помогало ориентированию на местности.

Час по автобану и еще почти столько же по дороге, петляющей в красивых
предгорьях южной Германии, и Люся, согласно навигатору, подъезжала к
пункту назначения. И действительно, вывеска на небольшом, двухэтажном
отеле желтыми витиеватыми буквами возвещала, что заведение зовется
именно «Лаура». Внутри все было по домашнему: маленький холл со стойкой
регистратора в одном углу и мягким диваном, да старинным торшером в
другом.

О ней предупреждали. «Ах, простите, вы не фрау Котов – но это так
современно…» - милый, словоохотливый, среднего возраста бюргер,
казалось, светился радостью и хотел поделиться всеми местными новостями
сразу.

«А я еще сомневалась, что меня пустят в чужой номер», - усмехнулась
Люся, подымаясь на второй этаж. Вот и дверь с номером пять. Девушка
зашла и, пройдя к окну, посмотрела на заросли плодового сада.

Она любовалась зеленью деревьев, уходящих зелеными куртинами вниз по
склону, когда произошло что-то ужасное. В окно она увидела, как порыв
ветра согнул ветви деревьев, а солнце словно скрылось за облаками. Ноги
ощутили легкое колебание пола, как при слабом землетрясении. На самом
деле снаружи почти ничего не изменилось. Тем не менее, она была уверена:
случилось что-то жуткое.

Наконец она поняла, что это по ней прокатилась волна странной тяжести.
Ей захотелось в отчаянии искать спасения или защиты, но где? Неужели она
сходит с ума? Люся поспешно спустилась вниз и поняла, что не одинока в
своих ощущениях. Хозяин гостиницы, его супруга и еще пара постояльцев
испуганно обсуждали свои ощущения. Было трудно разобраться о чем они
говорят. Местный диалект наслаивался на скороговорку – все спешно
пытались поделиться друг с другом ощущениями.

И все же выяснилось, что никакой информации ни о каких ужасных событиях
не поступало. Все озабоченно посматривали на включенный телевизор, по
которому шли какие-то местные сериалы. Телефонные звонки тоже не
прояснили ситуацию. А ощущение тяжести не проходило. Казалось, что, как
минимум, погибли все родственники.

«Господи! Неужели это и имел в виду Женя?» - пронеслась в голове
пугающая догадка. Она бросилась наверх, схватила телефон и, как это уже
проделывала раньше, прослушав ответ о недоступности Жениного мобильника,
перезвонила Феде. Он ответил незамедлительно:

- Привет, Люся!

- Привет. Федь, тут творится что-то жуткое. Но никто ничего не может
понять… Небольшой порыв ветра и легкий толчок землетрясения, а ощущение
будто произошла какая-нибудь катастрофа. Все люди напуганы…

После небольшой паузы, приятель ответил:

- Тут можно только так проверить: позвони под Нюрнберг, где ты сейчас
работаешь. И если у них ничего особенного не наблюдается, то это почти
наверняка Женькиных «шаловливых» рук дело.

- Но что произошло?

- Если бы я знал, – расстроенно вздохнул Федя, но посоветовал. – В любом
случае, делай, как написал Женя. Посмотри, если ощущение тяжести начнет
потихоньку проходить, то останься и подожди его до утра, а если нет, то
уезжай оттуда – это может обернуться чем угодно. А если к утру Женя не
вернется, объяви в полицию о его пропаже.

- Ничего не понимаю. Ему угрожает опасность, а мы ничего не
предпринимаем. Федя, будь человеком, объясни, что происходит? Неужели я
ничем не могу ему помочь? Я же с ума сойду! – Люся сама не заметила, как
сорвалась на крик. Заставив себя остановиться, она попросила. – Прости,
я истерику развела, но понимаешь… я его очень люблю.

С той стороны послышался глубокий вздох:

- Люсенька, поверь, я знаю много, но и мне неизвестно, чем он в
последние дни занимался. Тут на карту поставлено… не могу говорить по
телефону…

- Опять эти ваши мальчишеские тайны! Как ты не понимаешь, что ничего не
может быть ценнее человеческой жизни.

- Жизнь целой страны, например, - и поняв, что издевается над несчастной
девушкой, Федя поспешил ее успокоить. – Поверь, даже если найдется
мертвое Женино тело, еще далеко не все потеряно…

- Психи! Идиоты больные! – выкрикнула в отчаянии Люся и оборвала связь.

А Федя долго сидел, пытаясь осмыслить, что делать в такой ситуации. Как
он мог успокоить несчастную девушку по уши влюбленную в этого пройдоху?

«А пройдоха-то наш, кажется, очень крепко по рогам темным ребятам
двинул! Надо срочно в астрал лезть. Как раз самое время. Хорошо еще, что
Люся позвонила до того, как я туда улизнул. Нужно только еще ей СМСку
успокоительную кинуть, - Федя решился написать короткий текст: Люся, что
бы и как бы не случилось с Жениным телом, я тебе обещаю, что ты вскоре
встретишь его живым и здоровым. Я не сошел с ума. До связи через десять
часов, Федя», - о том, что имел ли он право на раскрытие тайны, не
хотелось даже думать.

Спустя полчаса он уже был в астрале и, повис в темноте, пытаясь
выработать план действий. С планом получалось плохо. Буль засекретил
свою деятельность до предела, и даже со Славой посовещаться было нельзя.
Федя догадывался, что таким образом ангел уводил своих друзей из под
удара инферно, но сейчас отсутствие информации играло плохую роль.

Единственное, что было наверняка понятно: Буль не оставил свою подрывную
деятельность. А судя по ощущениям Люси, аппетиты у него, как и объекты
охоты только росли. Явно, последний кусок оказался настолько большим,
что ангел не был уверен в успехе операции. Значит, надо, либо идти к
ангелам, либо найти это место «вселенской катастрофы». Федя решил начать
со второго. Он обратился к астральным навигаторам с просьбой найти Люсю
в районе юго-восточнее Нюрнберга.

Через секунду Навигатор выдал результат и одновременное предупреждение:

- Мы можем переместить Вас, но там сейчас находиться небезопасно.

- Почему это? – спросил Федя, учтивого клерка, изображая удивление.

- Эта зона накрыта сильным инфернальным полем, - бесстрастно пояснил
ангел.

- А эта поле сейчас расширяется или сужается? – в голове у Федора
промелькнула мысль проверить, не угрожает ли Люсе что-нибудь серьезное.

- Зона не расширяется, и… - ангел на секунду замолчал, сверяясь с
внутренними ощущениями. - …слабеет. Примерно через неделю интенсивность
упадет близко к фоновым уровням.

- Там не произошло никакой катастрофы?

- Нет, - ответил навигатор, опять немного помолчав. – Конкретные данные
закрыты Службой Равновесия. Сожалею.

- Ладно, переправляйте меня к Люсе. У меня есть защитная программа, –
решил завершить разговор физик.

Через мгновение он «стоял» перед гостиным домом «Лаура». Броня Булевой
программы сдерживала негативный фон, так что он ничего не чувствовал.
Федя «зашел» в холл гостиницы и понял, что не будет разыскивать Люсю по
номерам в силу элементарной нравственности. Разочарованно оглянувшись,
он уже хотел «выйти» из дома, как увидел девушку, сидящую перед
телевизором и смотрящую выпуск новостей.

Подойдя, разглядел ее усталое лицо и заплаканные глаза. Он не мог просто
так уйти отсюда. Федя прикоснулся к ее голове и послал одобряющую
мысль: «Все будет хорошо! Иди, попытайся уснуть». Подействовало это или
нет, осталось неизвестным, но девушка, действительно, встала и поднялась
на второй этаж.

А Федя решил до полной темноты взглянуть на местность с высоты птичьего
полета. Пришлось подниматься очень высоко, пока стало возможно безопасно
перейти на «инфернальное» видение. Да, такой колоссальной черной области
он еще никогда не видел. Собственно отель находился на самом краю этой
зоны. Оставалось только посочувствовать несчастным, которые оказались в
зоне интенсивного фона. Он вычислил эпицентр явления и, вернув броню
обратно, при нормальном видении устремился к заранее намеченной точке.
Но оказалось, что в самом центре даже его защита не справлялась. Федор
только успел заметить какой-то старинный замок, и пришлось выходить из
зоны. О поиске Жениного тела не могло быть и речи.

Тогда он, не теряя времени, двинулся в Службу Развития Цивилизации,
откуда родом был Буль. Но ничего конкретного из ангелов вытащить не
удалось. Единственно, его заверили в том, что, если что, то они с самыми
лучшими намерениями – очень напоминало реальных чиновников…

Федор понял, что зашел в своих поисках в настоящий тупик. Единственным
фактом был сильнейший всплеск инфернального поля, без сомнения вызванный
происками шустрого ангела. Поскольку на астральные вызовы Буль не
откликался, это могло означать, что он, либо был «жив» в Женином теле,
либо… об этом не хотелось думать. Неужели светлый ангел угодил в
инферно?

***

Люсе помогло чувство похожее на то, что уже приходило к ней в больнице.
Но в этот раз оно было слабее и немного другое. Тем не менее, она,
немного успокоившись, прошла в комнату и даже сумела немного поспать.
Иначе от этого, постоянно давящего ощущения к утру можно было бы,
наверно, в петлю залезть.

На следующий день ей стало немного легче, то ли выработалась привычка к
этому чувству обреченности, то ли, в самом деле, давящее ощущение стало
слабеть. Однако новый день принес понимание, что Женя не вернулся и,
скорее всего, больше не вернется. Люся поймала себя на том, что утрата
этого, почти случайного знакомого печалит ее больше, чем когда-то потеря
мамы. Хотя тогда у нее было время смириться, а сейчас еще и общее
ощущение беды примешивается…

Когда ждать стало бессмысленно, она узнала у хозяина гостиницы адрес
ближайшего отделения полиции и отправилась подавать заявление о пропаже.
Случайно среди Жениных бумаг оказалась одна с его фотографией. Еще у
хозяина был записан номер машины, на которой приехал из аэропорта гость.


В участке к ней отнеслись с пониманием. Чувствовалось, что о настоящих
жуликах и бандитах полиция в этом провинциальном уголке знала только из
детективных романов. Девушке было задано множество дополнительных
вопросов, способных, по мнению стражей порядка, помочь в розыске.
Спасибо – они не отмахнулись и не сказали какой-нибудь фразы вроде «пить
надо меньше». По их мнению, взрослый и адекватный человек при наличии
современных средств связи должен был объявиться в течение суток. Поэтому
все данные были занесены в компьютер вместе с фотографией, а у Люси
взяли контактные данные, чтобы оповестить ее в случае обнаружения
пропажи. Засидевшиеся служивые были явно воодушевлены таинственным
исчезновением туриста. Но девушка не могла разделить их воодушевления и
с унылым настроением поехала в обратный путь – через четыре часа нужно
заступать на смену. А в сумке, на сиденье машины лежал странный
мобильник размером с наладонник, таблетки в коробочке и сеточка с
электродами.

Звонок из полиции поступил, когда Люся находилась уже в клиннике. После
ответа в трубке бойко представились каким-то комиссаром полиции –
девушка от волнения пропустила все мимо ушей и, не сдержавшись,
выкрикнула в трубку:

- Что с ним?

- Успокойтесь, пожалуйста, - голос перешел на вкрадчивый и осторожный
тон. – Ничего страшного. Просто он в бессознательном состоянии доставлен
в больницу, но мы надеемся, что все будет в порядке.

- Он попал в аварию?

- Нет, тело обнаружили в его собственной машине в нескольких километрах
от отеля, где он остановился. Мы сначала подумали, что Ваш знакомый
умер, но при осмотре оказалось, что он просто без сознания. Никаких
повреждений не обнаружено, и он доставлен в больницу. Там сейчас
проводят анализы и реанимационные процедуры.

- В какой больнице он находится?

- В отделении реанимации университетского госпиталя. Запишите адрес…

Люся нервно сдернула на пол бумаги, разыскивая ручку и, найдя, записала
адрес прямо на полях какой-то инструкции. Выключив связь, она присела на
стул и попыталась успокоиться – панически пляшущие мысли никак не давали
сосредоточиться. Она понимала, что ни о чем больше не сможет думать,
пока не окажется рядом с Женей. Так ничего и не придумав, девушка
бросилась к заведующей отделением. Та все же была организованной немкой
и, быстро войдя в ситуацию, позвонила в указанный госпиталь, выяснив,
что действительно, к ним поступил такой больной, и его хорошо бы
опознать. Состояние стабильное, но тяжелое.

- Короче, нечего тебе здесь делать. Езжай – это всего полста километров
отсюда, - заявила начальница. Сейчас попрошу тебя подменить, да и сама
могу лишний раз с больными пообщаться, - женщина одобряюще улыбнулась и
спросила. – Кто он тебе хоть?

- Самый близкий человек, - немного растерянно ответила Люся. Она и в
самом деле не могла подобрать более подходящего определения.

- Сочувствую. Ну, беги, чего ждешь? – подтолкнула ее женщина.

- Спасибо Вам! – уже на ходу ответила Люся.

Она даже не запомнила, как оказалась в палате, рядом с Женей: что-то
спешно собирала в дорогу, настраивала навигатор на новый адрес, рулила
по каким-то улочкам… В больнице ей участливым голосом задавали какие-то
вопросы, она на автомате отвечала: «Да, это он», «Турист. Вот его
страховой полис», «Жена? Нет, но живем вместе». А про себя думала:
«Господи, о чем это я? Прожили вместе полдня… да какое это сейчас имеет
значение?»

Женя лежал на кровати, как будто только что уснул. При всем своем
«богатом» негативном опыте она не могла поверить, что он не проснется,
если его толкнуть в плечо. Она взяла его за руку и проверила пульс – еле
прощупывался. Монитор выдавал показания: сердцебиение замедленное, но
ровное, давление слегка пониженное. Она спросила, что пытались делать,
чтобы разбудить, и что показала энцефалограмма.

Врач, сразу опознав в ней коллегу, деловито сообщил все результаты. Они
были неутешительные. Парень был в глубочайшей коме. Активность надкорки
фактически на нуле. Врач, сославшись на занятость, вышел из палаты, и
девушка осталась с Женей одна. И только тут она почувствовала, какое
отчаяние ее захлестывает. Она ведь знала, что шансов на выход из такого
состояния фактически нет.

Она села напротив кровати, а самой хотелось выть от тоски. Судьба
который раз сталкивала их вместе, будто говоря: «вы принадлежите друг
другу», но зачем она выкинула такую злую шутку? Да, мы опять
встретились, но только затем, чтобы расстаться уже навсегда? Люсе
хотелось бить и крушить все вокруг, только бы заставить эту злодейку
покориться. Но она врач – образованный человек, она понимает, что все
эти душевные порывы не более чем игра гормонов и сбои в работе синапсов
головного мозга. И все-таки…

Вдруг девушка вспомнила, что Федя что-то такое про Женю говорил.
«Господи! Я же не позвонила ему, надо сообщить близким», – девушка
спешно выскочила в коридор, лихорадочно нашла номер и позвонила. На той
стороне почти незамедлительно прозвучало басовитое «Алле!» Она сразу,
без обиняков сообщила, что Женя без сознания. На что физик бурно
среагировал, даже выругался, почему-то адресовав ругань непонятно кому и
«булькнув» под конец своей пламенной речи.

- Ты чего булькаешь? – недовольно спросила девушка.

- Потом поймешь, - отмахнулся приятель и сказал. – Если все показатели в
норме, а энцефалограмма на нуле, то все в порядке. Просто тело сработало
по установившейся схеме.

- Ты что, не понимаешь, что он в критическом положении?

- Надеюсь, что не в критическом. Только не вздумайте его будить, он сам
проснется… - и, вздохнув, добавил. – Когда-нибудь. Слушай, тот большой
мобильник, таблетки и сеточка у тебя?

- Ты совсем рехнулся? Женя при смерти, а ты о сеточках с телефонами! У
меня, где ж им еще быть?

- Надеюсь, он не при смерти. Это только кажется. Сколько его так держать
смогут?

- Не знаю, но искусственную вентиляцию легких делать не надо, так что
затраты минимальные – пару недель всяко продержат.

- Ну, столько и не надо. Думаю, дня за два должен очухаться. Не
расстраивайся, все будет хорошо. Звони, если проснется, а если нет, я
сам тебе завтра позвоню.

На этом они завершили разговор. Федя озабоченно размышлял: «Как же это
он прошляпил Женино тело на изнанке? Или его уже потом подкинули? Тогда
это плохо. Буль, похоже, влип в какую-то очень неприятную ситуацию. Ох,
нужно откладывать все дела и немедленно выходить в астрал – хотя бы
проверить, что с телом, да и ангелов пошевелить…»

Вскоре он созерцал больничную палату и Люсю возле лежащего приятеля.
«Вот уж, несчастное тело! Один астральный гулена забросил его бесхозным,
а второй до того добаловался, что куда-то исчез», - промелькнула мысль в
голове и ушла. Федя занялся осмотром: как он и опасался – попугая на
плече не было. Программку наверно сорвало с тела. Аура довольно сильная,
значит, ангела выкинуло из тела чисто, не повредив плотной оболочки. И
гадости, как ни странно, не успело подселиться. С другой стороны, в
такой черной дыре даже гадость не будет обитать. Значит, нужно срочно
просить у ангелов защиту для тела…

Федя вдруг остановился, наткнувшись взглядом на грустящую Люсю. «Ей-то
за что такие переживания?» - подумал физик и опять, как день назад,
попытался помочь девушке. Это снова удалось, и он попытался придать ей
уверенности, что все будет хорошо. Физик только удивлялся: «Не зря этот
крылатый балбес на девушку запал – у нее же душа совершенно открыта и
беззащитна перед такими ангельскими наездами».

Увидев, как против воли, губы девушки начали растягиваться в легкой
улыбке, он поспешил в астрал. Нужно срочно тормошить ангелов из Службы
Развития. Но ему опять пришлось столкнуться с недоговорками. Хотя на
этот раз «крылатые» были серьезнее, и на его прямой вопрос: «Что
случилось с Булем?», ответили прямо, что не знают. Скорее всего, ангел
угодил в инферно, но что с ним произошло там, одному дьяволу известно.
На просьбу поставить защиту на плотную оболочку души спящего тела,
ответили утвердительно, но не разрешили говорить о случившемся никому в
астрале, даже Славе. Тогда Федя зашел с другой стороны и спросил:

- А как же тело? Хозяин еще неизвестно сколько на Сэйларе болтаться
будет, а меня не адаптировали к Женькиным телесам, чтоб их выгуливать до
прибытия Буля, если конечно, таковое состоится.

- Ничего с телом не сделается. Подождем пару дней и тогда решим, что
делать. Копия нужной матрицы у нас есть, вопрос в том, пожелаешь ли ты
становиться астральным монстром?

- Ладно, испугали Сивку крутые горки! Я, почитай, один девственником у
вас остался. Кстати, Славка без проблем мог бы в Женькино тело
запрыгнуть…

- Нет! Мы же сказали, что это запрет Службы Равновесия, и не нам его
нарушать. Хватит и твоего любопытного носа в наших делах.

- По-моему мой нос не в делах, а в полной заднице, куда вы вместе с
вашими эСэРами угодили!

- Твои эмоциональные оценки к делу не относятся. Встречаемся через два
дня.

- И защиту на тело не забудьте! – успел напомнить Федя перед тем, как
его окончательно выкинули в астрал.

- Будет! Мы ничего никогда не забываем, – услышал он на прощанье и
оказался в кромешной темноте.

***

Два дня не привнесли ничего нового в состояние коматозного больного.
Люся выпросила отпуск за свой счет и почти поселилась в больнице. Ей не
препятствовали – все-таки коллега и специалист именно в этой области.
Шел второй день, и надежды, появившиеся после разговора с Федей, почти
растаяли, сменившись отчаянием, а потом и тупой тоской. Девушка
вспоминала все разговоры с Женей и сейчас совсем в другом свете
воспринимала его слова о вынужденном расставании, которые он ей произнес
при их расставании. Уж не такое ли расставание он подразумевал? Ведь
действительно, он «уехал» всерьез и надолго, и возращения оттуда,
кажется, не предвидится.

Из безрадостных дум ее вывел звонок Феди. Он поинтересовался
настроением. Потом долго мялся, как будто подыскивая слова, и произнес:

- Пожалуйста, ничему не удивляйся. Через час Женя проснется, но это
будет не он, это буду я в его теле…

- Слушай, хватит мне про всяких зомби лапшу на уши вешать, я врач… -
возмущенно начала читать отповедь Люся, а самой стало не на шутку
страшно.

Но Федя, будто не слыша, продолжил:

- Я тебя предупредил, а ты не удивляйся и не пугайся. Нам надо Женино
тело увести из больницы – там ему не место.

- Господи! Так ты серьезно? – начала сдаваться девушка.

- Да. Жди! – кратко ответил Федя и, попрощавшись, отключил связь.

Ей стало не по себе. Как она ни боролась со своей больной фантазией,
перед ее глазами вставали ожившие трупы из фильмов ужасов. Люся снова и
снова убеждала себя: «Вот он, такой живой и родной! Причем тут
покойники?»

Женя вдруг открыл глаза и улыбнулся. Потом попытался что-то сказать и
закашлялся, через силу выдавив из себя хриплым голосом:

- Что же вы тут тело так запустили? Надо рот водой смачивать, чтобы не
пересыхал.

- Так мы и смачиваем, просто все равно сохнет, - ответила Люся, не веря
глазам, и спохватилась. – Ой, Женя, ты проснулся!

Она хотела уже броситься к нему с объятиями, но наткнулась на немного
строгий взгляд:

- Я не Женя. Я Федя.

- Перестань! Дурдом какой-то!

- Дурдом или не дурдом – неважно. Сейчас мне нужно расшевелить это тело
после двух суток простоя и желательно выписать его из больницы, -
деловым тоном продолжил Женя-Федор. – Кстати, кредитные карточки у этого
проходимца остались?

- Да, все в полиции. Ты сможешь их получить, как только тебя выпустят из
больницы. Но вот анализы тебе сдать придется, - Люся себя чувствовала,
как в дешевом кино, даже не среагировав на «проходимца». Словно бы они с
Женей фальшиво исполняли роли не тех людей, какие полагались по
сценарию.

- Главное сейчас, где тот телефон с таблетками? – обеспокоенно спросил
Федя.

- Как где? Дома, в хостеле.

- А это где? – осторожно уточнил Женя или Федя (она запуталась
окончательно).

- Да тут недалеко, полста километров всего.

- Да уж, недалеко… но все же не на луне, - проворчал парень, с легким
стоном пытаясь сесть на кровати, и заметил. – А вообще-то вы тут неплохо
за телом ухаживали, сразу видно: массажировали и вертели. Не очень даже
и пострадало от лежания.

Теперь, по несколько жестковатой манере говорить, она узнавала Федю. Но
как это могло быть, девушка не представляла. В душе царил сумбур от
дикой смеси радости и отчаяния. И тут ее посетила леденящая мысль:

- Если ты не Женя, то где же он?

- Ты о ком спрашиваешь? – грустно усмехнулся Федя-Женя, но заметив, что
девушке не до шуток, пояснил. – На этот вопрос пока ответа нет, но будем
надеяться, он вернется. А сейчас, давай, лучше займемся делами.

- Согласна, но только ты мне ответишь на один вопрос, - Люся решила
поймать этого непонятного человека на нелогичности. – Если ты Федя, то
где твое тело? Оно же должно быть в России за несколько тысяч
километров.

- Ты только, что видела, что было с этим телом. Мое сейчас так же
спокойно спит, только не в больнице, а дома, на диване. Надеюсь. Это
все?

- Нет, - девушка нахмурилась. В этой суете она никак не могла охватить
разумом то, что произошло, но, сконцентрировалась и попыталась задать
главный вопрос. – Тогда, получается, что душа и тело не одно и то же? То
есть душа все-таки существует?

- Ты на редкость наблюдательна, – рассмеялся Федька. Теперь она
совершенно точно ощущала, кто был перед ней. Женя так жестко шутить не
стал бы. Однако бывший коматозник, заметил ее реакцию и уже серьезно
продолжил. – Прости, тебе трудно в это поверить. Но прими это пока как
рабочую гипотезу, а потом я тебе немного расскажу о положении вещей в
нашем мироздании.

Заключив такой своеобразный договор, они занялись вызволением бренного
тела из больницы. На энцефалограмме все показатели были в норме. Врачи
изумленно тестировали все что можно и нельзя, но так и не находили
никаких отклонений. На руку сыграло еще и то, что в Германии не принято
держать людей просто так в больнице – это было слишком дорого для
государства. И хотя в данном случае все оплачивала страховка, Женю
выписали, как только поняли, что здоровому человеку не место в больнице,
а поняли они это быстро.

Оставалось только забрать в полиции кошелек с карточками. Это заняло
несколько больший период времени, но по оформлении всех формальностей,
им торжественно вернули важные документы. Почувствовав себя на свободе,
Федя сразу подрулил к первому же банкомату и снял изрядную сумму денег.

- Зачем нам столько? – удивилась Люся, увидев протягиваемую пачку купюр.

- Не знаю, но вдруг пригодятся, гостиницу оплатить, или машину в прокат…
мало ли что?

- И все-таки ты Женя! – еще раз попыталась поймать с поличным своего
знакомого девушка. – Откуда ты мог знать коды карточки?

- Так у меня же их Буль… Женя и получал!

- Опять ты булькаешь. У тебя что, заикание? – не унималась девушка.

- Все! Вези это тело побыстрее к себе, иначе я скоро с ума сойду. Мало
что в чужой шкуре ходить, так еще и постоянно от каверзных вопросов
отбиваться приходиться.

- А с чего ты взял, что я должна тебя вести к себе? Что обо мне соседи
подумают?

- Все, достала! – расхохотался Федька. – Как только тебя этот ангел…
Женька выносит? Нормально подумают. Это же Германия: скажут, очень даже
правильно ориентированная девушка, а скорее всего, вообще не заметят.
Если не хочешь, тогда отдавай аппарат, я и так могу в любой отель
заселиться.

Дальше они всю дорогу ехали молча. Люся сердилась, сама не зная на кого,
но более дурацкого положения она еще не испытывала. Ей, как врачу,
постоянно приходилось нести успокоительную ахинею о небесной жизни
умирающим больным. С другой стороны, опять-таки как врач, она не имела
ни малейшего шанса рассчитывать на сверхъестественные обстоятельства.
Чтобы справляться с болезнями, нужна была ясная и недвусмысленная
картина функционирования человеческого тела.

И вот теперь ее словно обухом по голове, предметно шарахнули новостью о
том, что все враки – это правда, а все, что казалось твердой
действительностью, на поверку выходило то ли иллюзией, то ли враньем… Ее
прагматичное сознание врача бунтовало против такого насилия, а Федька,
преспокойно развалившийся в теле Женьки на соседнем кресле, ни капельки
не беспокоился как-то смягчить этот психологический удар. А может, он
был прав – лишние слова сейчас только запутали бы ее. В голове и так
роилась тысяча вопросов.

Так, почти не разговаривая, они добрались до ее дома. Деввушка впустила
гостя в свою однокомнатную квартирку и захлопнув дверь, пригласила его
располагаться.

Федя оглядел комнату и, увидев одну кровать, скуксился:

- Пожалуй, я был прав, когда предлагал поселиться в гостинице. Хотя,
какая разница, где будет лежать это живое бревно? Если сюда бросить
надувной матрац…

- Да, я сбегаю в магазин и куплю такой, - поспешила подхватить Люся. Она
с испугом представила, как оставит это несуразное создание одно в
гостинице.

- Вместе сходим, только определимся, что еще нужно, - охотно согласился
Федька. – Придется переходить на вахтовый метод: полсуток – там,
полсуток – здесь. Честно признаться, без твоей помощи не обойдется.
Нужно вертеть, а еще лучше массировать это тело раз в три-четыре часа,
чтобы кровь сильно не застаивалась. В России-то у меня специальная
массажная кровать.

- Хорошо, тут от работы недалеко, так что даже во время дежурства буду
успевать забегать на минутку.

Некоторое время они обсуждали технические вопросы, и Люся предприняла
еще одну попытку выяснить все обстоятельства:

- Федя, ты ведь хороший…

- Кто тебе сказал? – перебил ее Женя (или Федя) хитро усмехнувшись, но
согласился. – Хотя, правильное начало для допроса. Я ведь не козел
какой, понимаю, что мучаешься. Но и ты пойми меня. Это тайна мирового
масштаба. Разглашение ее опасней, чем ядерная атака против Америки.

- Но я…

- Знаю, ты не болтливая, но этот запрет введен не мной, и если бы не эти
чрезвычайные обстоятельства, ты бы никогда ни о чем не догадалась.

- Но Федя, я же теперь не смогу жить спокойно.

- Давай, оставим все пока, как есть, а там посмотрим, куда нас еще
заведут обстоятельства… - пошел по уже проторенному пути уговоров
загадочный знакомый, и трудно было с ним не согласится. А тот продолжал
деловую линию разговора. – Лучше смотри, это тебе надо знать.

Гость взял прибор и сеточку, вставил в него проводок и пояснил:

- Это и есть самая страшная тайна, между прочим, уже стоившая жизни двум
нашим друзьям. Я поясню только самое необходимое, чтобы ты чего-нибудь
не напортила. Этот прибор, после принятия одной таблетки из тех, что ты
сберегла, выбрасывает человеческую душу из тела, как катапульта. Тебе
надо знать две кнопки: черная выключает прибор, а красную нельзя
нажимать ни в коем случае. Так как она, включая прибор, одновременно
запускает программу, которая его уничтожит, если не будет введен код. А
код, сама понимаешь, знаем только мы – астральные путешественники. К
чему это я толкую? Чтобы когда выйду из тела, и оно преспокойно уснет,
нажми черную кнопку и сними электроды с головы. Если «случайно» нажмешь
красную кнопку, то тут же выключи прибор черной. Вот и вся тайна.

- Хватит издеваться! Неужели ты думаешь, что тайна в этой железяке?
Тайна в возможностях нашей души… - горько вздохнула девушка. Ты хоть
понимаешь, что это все равно, как если показать ребенку шикарную
вкуснятину, расписать все ее прелести и спрятать в сейф?

- Понимаю, но ничего не могу поделать. Хочешь сохранить это тело до
прихода твоего принца?

- Зачем ты спрашиваешь? Конечно, хочу.

- Вот ради этого мы здесь вместе и потеем. Придется немного поработать
хранителями этого сосуда печали, пока настоящий хозяин не вернется. А то
мы раз уже прошляпили по глупости такое тело, а теперь раскаиваемся.

- Постой, постой! – в Люсины мысли закралось коварное подозрение. – Так
что, этим телом, вот так вот, не один… (она не знала как бы подыскать
нужное слово) одно существо пользуется?

- Ну, ты даешь! – Федька рассмеялся, чтобы прикрыть растерянность. –
Задаешь вопросы, на которые я не готов ответить, – и заметив, как
испуганно сжалась девушка, добавил. – Только пойми меня правильно: тот
«Женя», с которым ты встречалась и общалась, именно такой, какой он есть
со всеми его достоинствами и недостатками. То есть, никакой подставы тут
нет. Я бы сказал, что ради этого типа мы с тобой и будем здесь стараться
ближайшие… даже не знаю, сколько дней.

А дальше Федя ушел, и Женино тело послушно заснуло на двенадцать часов.
Люся чувствовала, что медленно сходит с ума. Если в ближайшее время она
не поймет, что за всем этим цирком стоит, то сбежит куда-нибудь подальше
от этого ужаса. Она понимала, что уже не в состоянии любить этот гибрид
и должна прояснить все для себя. Все, с чем раньше ассоциировался у нее
Женя, было нарушено совсем другой манерой поведения Феди, но внешне-то
человек оставался прежним!

Ей было противно собственное коварство, но она не могла смирится с таким
положением вещей. Она сама попробует туда выйти! Она разыщет там
настоящего Женю, чего бы ей ни стоило.

Куда «туда» ей придется выходить, она не хотела думать. Просто взяла
взаймы маленькую камеру наблюдения за тяжелыми больными, которую
использовали в отделении. Несмотря на женское обращение, с аппаратурой у
нее все получилось, и после второго Фединого «ухода туда», в руках
оказалась запись, из которой она разузнала нужный набор из четырех цифр.


Проследив, что с Жениным телом все в порядке, она с некоторым страхом
достала коробочку с маленькими таблетками и, закрыв глаза, положила одну
на язык. Оставалось только устроиться на кровати и приладить электроды
на голову. Она постаралась сделать все в точности: расположилась немного
на боку, включила прибор, ввела код, «мобильник» мигнул зеленым
индикатором… и ничего не произошло.

«Что же она сделала неправильно?» - подумала девушка и приподняла
прибор. Все было в порядке: провода подсоединены, зеленый индикатор
показывал, что прибор работает…

Внезапно она смотрела на тот же прибор уже откуда-то из-под потолка.
Крик страха застрял у нее в горле. «Мобильник» был в руке женщины,
которую она много раз видела в зеркале, только сейчас та лежала
бездыханная на кровати.

«Так! Немедленно возьми себя в руки! Если Федор мог свободно
перемещаться на тысячи километров, то почему у тебя это не получится? И
не забывай, ты должна найти Женю!» - ругань помогла. В «голове»
прояснилось, и мысли стали логически оценивать обстановку. Комната
выглядела точно так же, как только что была в реале, а тело? Взглянув на
свои руки и ноги, девушка облегченно вздохнула. Затем она заинтересовано
посмотрела на Женю, лежащего на матрасе, и не заметила, как
переместилась на пол. Теперь она почти стопроцентно ощущала себя, как в
реальной жизни, и нужно было идти дальше. Она боялась, но знала, что
другие могут перемещаться здесь очень быстро, а так же понимала, что
может вернуться в тело, когда захочет.

Так как же Федя перелетал из России в Германию и обратно? Она подошла к
двери и хотела ее открыть, но рука прошла сквозь ручку и створку самой
двери… И это было только одно из первых потрясений от нового мира.
Испугано отпрянув от дверей, она заметила фигуру в светлых одеждах,
стоящую прямо посреди комнаты.

- Кто Вы? – спросила девушка, отскочив к стене, и очутилась в коридоре.

Страх просто парализовал ее. Она боялась даже прикоснуться к чему-либо.
Светлая фигура бесшумно вынырнула из стены вслед за девушкой и оказалась
совсем рядом. Люся разглядела, что это был настоящий ангел, с огромными
белоснежными крыльями за спиной. Ее страх сняло, как рукой. Существо с
такими добрыми глазами просто не могло никого обидеть.

- Ты уже поняла, кто я, - кивнул ей светлый посланник небес. – Но прошу
тебя, остановись и вернись в свое тело, пока не поздно. Ты своевольно
вошла в круг знаний, представляющих для тебя смертельную опасность.
Стоит ли рисковать?

- Да, стоит. Я должна найти Женю и помочь другу, который пропал из
своего тела.

- Ты не понимаешь, куда попала, и какие опасности тебя подстерегают
здесь. Совсем рядом находится огромная инфернальная зона, откуда твоей
душе не вырваться. Лучше вернись, прошу тебя.

- Почему ты просишь, а не приказываешь? – сразу почувствовала слабину
сообразительная девушка.

- Никто в свободном астрале не может приказывать другому. Ты обладаешь
свободой выбора, но ты должна понимать, что это не снимает
ответственности за твои поступки. И в самом плохом случае, тебя ждет
развоплощение, а это, поверь мне, хуже смерти.

- А что это такое вокруг? – девушка осторожно коснулась стены и ее руки
опять прошли сквозь нее.

- Это можно назвать информацией реального мира, в котором живет твое
тело. Мы называем ее изнанкой – здесь астрал как бы соприкасается с
реалом. Ты сейчас можешь свободно перемещаться в этом пространстве, но
здесь много опасных для твоей души мест. Умоляю тебя для твоего же
блага: возвращайся в свое тело!

- Значит, это изнанка, а что такое свободный астрал? – девушка
внимательно выслушивала ангела и била своими вопросами в малейшую
слабину, открывавшуюся в речи небесного существа. На очереди у нее было
еще с полсотни вопросов вроде: «Кто ты такой и кто я такая? – или: Это
те формы, в которые превращаются люди после смерти?».

Но ангел, словно испугавшись ее вопросов, замешкался и ответил:

- Не уполномочен разговаривать о таких вещах. Я просто приставлен, чтобы
следить здесь за развитием ситуации.

- Какой ситуации? – опять начала прессинговать Люся.

- Прости, мне нужно идти. Прощай! – ее собеседник фактически сбежал,
растворившись в полумраке коридора.

«Вот так всегда! Только с кавалером плотнее начнешь общаться, как он в
кусты норовит!» - немного зло усмехнулась девушка. Она интуитивно
чувствовала, как мироздание начинает пасовать перед ее настырным, как у
разъяренного носорога, напором. Нет уж, теперь ее ничто не остановит,
пока она не разыщет своего странного, смешного и самого доброго на свете
человека. Или теперь душу? – Неважно!

Но на что у нее голова? Все-таки нужно быть хотя бы немного умнее
носорога. Сначала вспомнить, о чем предупреждал ангел: рядом какая-то
очень плохая зона и еще много других опасностей. Жаль, ничего
конкретного. Но хорошо то, что никто меня здесь не остановит, не нарушив
моей (как ее там?) свободы выбора. Но какой шаг предпринять дальше?
Попробовать пройти сквозь все стены?

Она отважно кинулась прямо на стену дома и вылетела во двор, повиснув на
высоте трех метров. Опять было над чем подумать, а вопросов к ангелу
накопилось еще больше. Девушка в отчаянии от того, что ничего не
понимает, закрыла глаза и представила, как этот белокрылый удирает с
виноватым лицом.

В тот же момент Люся почувствовала, как что-то изменилось. Она открыла
глаза и ужаснулась: привычный мир пропал. Она висела в абсолютной,
бархатной и какой-то мягкой, но плотной и осязаемой темноте, будто
нашептывающей сразу миллионы непонятно каких фактов и историй. Но на
прислушивание не было времени, так как перед ней в темноте зависла ничем
не освещаемая и поэтому, как будто светящаяся изнутри, фигура все того
же удивленного ангела. Он первый пришел в себя и воскликнул:

- Как ты здесь оказалась, непоседливое создание?

- Очень тебя захотела увидеть. Так значит, вот где ты прятался, -
девушка попыталась оглянуться, но больше вокруг ничего не было видно.

- Господи! За что на мою голову это исчадие реала? – обреченно вздохнул
ангел. – Но нужно расплачиваться за ошибки. Ладно, слушай: я спрятался
от тебя здесь, в свободном астрале, в надежде, что ты испугаешься и
вернешься в тело, но совершил ошибку. Мне нужно было уйти дальше, в
какой-нибудь из миров или нашу службу. Тогда ты не смогла бы сюда
попасть. Я не знаю, может, тебя ведет какая-нибудь высшая сила, может,
так надо, но ты совершила невозможное : вышла в астрал, уцепившись за
мой образ. Что с тобой теперь делать, не знаю. Ты должна посоветоваться
с твоим другом Федей, иначе тебе просто не выжить здесь в одиночку.
Единственным спасением для тебя сейчас будет возвращение в собственное
тело. Я настаиваю на этом!

Люся думала и прислушивалась к тишине – это было непередаваемое чувство
единения с темной пустотой, она одновременно ощущала себя твердо стоящей
на ногах и валяющейся в мягчайших перинах. Как это могло быть, она не
понимала, но никакого ощущения страха не было. Наоборот, она не хотела
никуда уходить – ей еще нужно найти Женю или хотя бы помочь ему. Надо
только как-то отвязаться от этого заботливого пернатого – ведь явно
начнет летать вокруг и причитать: то нельзя, это опасно. А Женя уже
четверо суток невесть где пропадает. Пусть я и дура, но дуракам иногда
везет.

Люся изобразила послушно-примерное выражение и сказала ангелу:

- Хорошо, я вернусь обратно, но подскажи, как у вас здесь перемещаться?

- У нас, как и у вас, - улыбнулся ангел. – Ты такая же хозяйка этого
мира, как и любое другое существо. А перемещаться просто: закрой глаза и
представь себе то место, где бы ты хотела оказаться, или то существо,
которое ты хотела бы видеть.

- Только и всего? – удивилась девушка.

- Да, ведь здесь нет пространства, - утвердительно кивнул ее белый
страж. – Но я тебе настоятельно рекомендую представить себя в своем
теле, лежащей на кровати. Это будет самым правильным поступком.

- Да, спасибо! – воскликнула Люся и с замиранием сердца закрыла глаза.

Ей было отчего волноваться: она решила таким образом найти Женю, а не
возвращаться в тело. Девушка понимала, что проблема еще была и в том,
что ей нельзя вспоминать, как он выглядел, иначе она окажется у тела,
лежащего сейчас на матрасе в ее комнате. Пытаясь решить эту проблему,
она сосредоточилась на том, что отличало настоящего Женю от того
гибрида, который представлял собой вселившийся в его тело Федор: его
манере говорить, шутить, его добром участии…

ГЛАВА 15. С МИЛОЙ И НА ЗЕМЛЕ РАЙ

Мне не было понятно, в какую банку меня закупорил этот страж бесовского
порядка. Я пытался хоть куда-нибудь выскочить, но ничего не получалось.
Сколько я не представлял себе различные пункты назначения, все время
оставался в этой темноте. Кажется, меня крепко подловили, и что еще хуже
– надолго. В принципе, могли и навсегда.

Под конец я просто затих, уже не пытаясь изобразить из себя возмущенно
жужжащую муху, а мои мысли сами по себе скатились по уже накатанной
дорожке к самому приятному делу: воспоминаниях о Люсе. А что еще
прикажете делать? И что еще было у меня такого светлого и настоящего в
жизни? Нет, конечно, за тысячу-то лет всякого было, но столь близких и
настоящих отношений с такой прекрасной и реальной девушкой я не
испытывал никогда.

Представляете, каково было мое удивление, когда в моей темнице, прямо
посреди моих теплых воспоминаний, вдруг появилась Люся собственной
персоной? Я замер, не понимая, что произошло.

- Чур меня! Сгинь, нечистая! – замахал я на видение рукой. Естественно,
я подумал, что это меня провоцируют черти, копируя и воспроизводя мои
желания.

Еще больше я удивился, когда Люся, уперев руки в бока, скептически на
меня посмотрела и спросила:

- А это что еще за чудо?

Это меня сильно озадачило. Не стала бы соблазняющая меня копия так
возмущаться моим внешним видом. Поэтому я осторожно ответил на вопрос
девушки:

- Я – Буль, ангел.

Кажется, я что-то не то сказал. Девушка замерла, задумавшись, а ее
взгляд начал стекленеть и холодеть, пока она, наконец, почти зловеще не
прошептала:

- Так вот значит, о чем все время «булькал» Федор!

И тут меня словно громом поразила мысль: это не подстава! Как бы ни было
невероятно, но передо мной была настоящая Люся. Я не на шутку испугался
и воскликнул:

- Люсенька, ты что, умерла?

- Нет, - сквозь сжатые губы ответила девушка. – Но разговаривать с
обманщиком, который подселился в чужое тело, я не намерена. Прощай!

Она зажмурила глаза, видимо пытаясь что-то предпринять, но у нее явно не
получилось. Снова рассержено взглянув на меня, она сделала новую попытку
и опять безуспешно. Я же лихорадочно пытался понять, что так рассердило
девушку.

«Господи, так я же сейчас выгляжу, каким привык быть за долгие
астральные годы, а она-то хотела увидеть Женю! - дошло до меня: Но как
она поняла, что я и был Женей?»

Прежде чем разгадывать эти ребусы, нужно было попытаться удержать ее от
необдуманных поступков (ха – чья бы корова мычала…), поэтому я
взмолился:

- Люсенька, подожди, не пытайся прыгать по астралу, как лягушка по
болоту. Не зная цели, это может быть опасно.

- Что, у вас, ангелов, нет других тем для разговоров, кроме как вечно
талдычить о здешних опасностях? – продолжая злиться, ответила девушка.

Я постарался принять вид Жени – благо это было мне не трудно, и повторил
самый насущный вопрос:

- Так ты, точно, не умерла?

- С чего ты взял? Нет, конечно! Свинтус! Ты еще надо мной издеваешься!

- Нет, конечно! Самое главное, что твое тело живо. Понимаешь, здесь люди
в основном после смерти оказываются, а ты, значит, вытащила тайну у
Феди.

- Ну и вытащила! А что мне оставалось делать? Ждать, пока он будет, то
приходить в твое тело, то уходить из него? Тьфу! Это же не твое тело…

- Люсенька, милая, я знаю, у меня нет оправданий! - начал канючить я. –
Но пойми, все время с тобой общался я, и никто другой. И потом, ты
знаешь, я честно пытался порвать наши отношения, но каждый раз
безуспешно, - и, выдержав паузу, осторожно спросил. – Но, ведь то, что я
ангел, не так уж и плохо?

Девушка молчала. Наконец в ее глазах блеснули слезы. Да, я знаю, что это
самое сильное женское оружие, но в данном случае, я боялся не за себя, а
за нее: от таких новостей недолго и рехнуться. Наконец Люся с трудом
вымолвила:

- Но ты хоть подумал, каково мне будет такое узнать?

Я нутром почуял, что девушка на грани срыва и нуждается в моей помощи,
поэтому, не обращая внимания на ее хмурящиеся брови, рискнул
приблизиться и обнял начинающие подрагивать в рыданиях плечи.

- Прости меня, милая. Я столько был вынужден тебе врать, вернее,
скрывать от тебя правду. Но такое, чтобы ангел мог подружиться в реале с
душой, происходит, наверно, впервые, по крайней мере, на Земле.

- А что, есть еще и другие планеты? – оторвав мокрое от слез лицо от
моего плеча, спросила девушка. Любопытство – хорошее средство против
рыданий. Я почувствовал, что она сдается, и скоро для нее не будет иметь
значения, как я выгляжу. Ну, почти…

Время для нас остановилось – нам нужно было так много выяснить и
рассказать друг другу. Ее интересовало буквально все, но и у меня было
немало вопросов о том, как складывались дела в мое отсутствие. Наконец
мы почувствовали, что между нами не осталось недоговоренностей. Пусть
вопросов и оставалось еще целое море, но в основном мы выяснили
отношения, и Люся, уже лукаво взглянув, попросила:

- А ты не мог бы превратиться обратно в себя? Ты был такой забавный…

- Урод? – довершил я ее мысль.

- Нет, - деланно возмутилась Люся. – Немного смешной, кудрявый и
несмотря ни на что, очень добрый.

Не оставалось ничего другого, как согласиться.

Я совершенно не представлял, в какую ловушку ее заманил. Получалось, что
вход в это место был открыт, а вот выход – одному дьяволу известно.
Вообще, было удивительно, что Люся меня нашла – ведь никто другой даже
из ангелов до сих пор этого не сделал. Я так и сказал девушке:

- Спасибо, меня никто еще так не любил…

- С чего ты взял? – хотела возмутиться девушка, но я ей объяснил, что
только любящее существо способно отыскать без какого-либо опыта свою
потеряшку в бесконечном океане астрала и, заметив, что недовольное
выражение не спешит сходить с ее лица, добавил:

- Я постараюсь ответить взаимностью...

Мы еще немного попризнавались в своих чувствах, как рассерженных и
обиженных, так и в прощающих и любящих. И, после того как все льдинки
между нами растаяли, перешли к обсуждению нашего нерадостного положения.
Мне пришлось признаться, что, по сути, я заманил ее в западню, выхода из
которой пока не мог найти.

Люся внесла конструктивное предложение перебрать все возможные варианты
побега. Поскольку я все уже перепробовал, и у меня шансов не было, мы
сосредоточились на девушке. Я все-таки хитрил, была одна возможность, о
которой пока не хотелось ей говорить: слияние душ с образованием
божественного по своей силе существа. Но это должно быть праздником
любви, а не оружием в борьбе с инферно, хотя… и все-таки нет, не сейчас!
Только в крайнем случае. Ведь если черти задумали меня уничтожить, то я
и ее таким образом могу погубить.

Девушка безуспешно «перевспоминала» все возможные цели, которые она
могла знать в астрале, а это, кроме черноты, был только давешний ангел и
несколько давно умерших родственников. Так же она пыталась использовать
все рекомендации по прыжку в свое тело. Попытки использовать мои
воспоминания миров астрала тоже не помогли. Тогда я предложил пойти в
инферно, применив защиту, и только потом, оттуда выйти в реал.
Страшновато было ее отпускать туда, но что еще прикажете делать? Я
тщательно инструктировал:

- Я тебе передам пакет данных из последнего мира чистилища, откуда
недавно выбрался. Попытайся идти туда, ориентируясь на мои воспоминания,
- и сняв с пальца охранное кольцо, продолжил. – Кольцо поможет
проникнуть в миры инферно. На самом деле это защитная программа.
Поэтому, как только окажешься там, снимай его, и тебя должно выбросить
уже прямо в открытый астрал.

- А почему ты думаешь, что я смогу выбраться отсюда именно туда? –
резонно спросила девушка.

- Потому что… это на грани ощущений. Понимаешь, ловушка сделана для меня
– ангела. Поскольку темный ангел приходил и уходил свободно, то, может,
и душа с этой защитой сможет улизнуть в том же направлении. Тем более в
астрал тебя напрямую явно не пускает. Остается только попробовать идти
вниз – в инферно.

- Мне страшно… - призналась Люся. – Но я постараюсь справиться.

- Мне тоже страшно за тебя, но твое тело не может оставаться одно в
реале. Тебе нужно немедленно возвращаться домой. Ведь никто, кроме тебя,
сейчас твой организм выгуливать не сможет, просто потому, что ты не
оставила в астрале никакой информации о себе. А значит, никто не сможет
адаптироваться под твое тело. Теперь слушай: постарайся мысленно
ориентироваться на бывшего волка, Шермана – он тебя в беде не бросит. И
не задерживайся в преисподней – нечего там таким милым созданиям делать.

- А что там делает Шерман – друг светлого ангела? – в свою очередь
озадачилась Люся.

- Перевоспитывается, - коротко ответил я. – Умоляю только об одном: если
тебе сейчас удастся уйти из ловушки, и ты поймешь, что вокруг мелькает
чернота, то значит, тебя засасывает на дно ада. Тогда немедленно начинай
снимать кольцо, только не все сразу.

Я объяснял буквально в деталях, как и что делать, а сам не находил себе
места. Путь через инферно был очень опасен для такой молодой души.
Единственная надежда была на Шермана. Девушка получила ориентировку
именно на него и мир, в котором тот сейчас должен был находиться. Однако
позволит ли ей инферно выйти туда, куда она направится, было неизвестно.

И вот наступил решающий миг. Я сдерживал себя, как мог, последний раз
погладил девушку по шелковистым волосам, осторожно поцеловал в щеку и
шепнул:

- Иди, я «закрою» глаза, чтобы тебе не мешать.

Люся послушно кивнула, сказав:

- Я буду ждать… - и старательно зажмурила глаза.

Я, немного отстранившись, последовал ее примеру, а когда снова попытался
хоть что-то рассмотреть в темноте, девушки уже не было. И в этот миг я
понял, на какие переживания я себя обрек. Мне не давал покоя целый рой
панических мыслей. Сумела ли она остановиться и не упала ли на дно
инферно? Если вышла на Шермана, то сможет ли сразу сбежать в реал?
Пролежит ли ее беззащитное и бесхозное тело спокойно в реале, не
подхватив какой-нибудь астральной гадости? Достаточно было одного
отрицательного ответа на эти вопросы, чтобы обречь Люсю на неоправданные
страдания…

***

Еще не открывая глаз, Люся почувствовала, что где-то оказалась: ноги
нашли абсолютно твердую опору, но тело не удалось удержать в равновесии,
и она шагнула в сторону, одновременно пытаясь оглянуться. Но нога
куда-то провалилась, а тело начало заваливаться. Немой крик ужаса
застрял в горле, когда она поняла, что падает в пропасть.

И все-таки ей удалось закричать, так как рукав зацепился за что-то. Это
что-то оказалось твердой мужской рукой, успевшей перехватить ее в
полете. В следующий миг другая рука легла на ее рот, и послышался
громкий шепот:

- Прошу Вас, не кричите! Это опасно.

Они так и замерли: она наполовину зависла над пропастью, а он не решался
снять руку с ее рта. Убедившись, что возникшая из ниоткуда гостья больше
не собирается, ни кричать, ни падать под откос, мужчина тихонько потянул
ее от края, и через несколько мгновений они уже стояли в паре метров от
края обрыва.

Девушка почувствовала, как у нее натурально подкашиваются ноги. Это
становилось выше всяких сил: чудеса, опасности и неожиданности сыпались,
как из ведра. Вот если бы только не пугаться при этом до полусмерти. И
все-таки, собравшись, она спросила мужчину:

- Вы Шерман?

- Да, а откуда Вы знаете мое имя? – удивился ее спаситель.

- От Буля, ангела.

- Значит Вы его посланник? – было видно, что мужчина явно обрадовался.

- Что-то вроде… - немного уныло улыбнулась девушка. – Просто он в
ловушке, а я смогла сбежать только сюда. Меня, кстати, Людмила или Люся
зовут. Он мне дал ориентир на Вас, вот я тут и оказалась. Спасибо, что
удержали меня от падения!

- Ну, значит, это я в Вашем падении и виноват, - улыбнулся темноволосый,
одетый в какую-то полувоенную форму мужчина.

- Почему это?

- Так я как раз стоял и рассматривал позиции нашего бывшего врага за
этим обрывом. Хорошо еще, что вы не прямо в воздухе над пропастью
материализовались. Тогда я бы ничего уже не успел для Вас сделать.

- Да уж! – только и смогла вымолвить девушка, представляя, как со
свистом устремляется в пустоту. Потом, вспомнив наказы Буля, сказала. –
Теперь нужно пробовать идти в астрал, а потом уж и домой.

- Подождите, - мужчина заметил, как она пытается снять кольцо. – Мне это
знакомо. Значит Вы легкая душа, которой не место в инферно?

- Не знаю, это Буль так говорил…

- Хорошо, если его увидите, то передайте, что у нас тут все пока в
порядке. Наш военрук организует коммуну, а я пытаюсь сейчас
деморализовать бывшего неприятеля. Собственно мы и находимся почти в
тылу врага. За этим обрывом, на другой стороне разлома уже глубокие
тылы. Думал, что попаду туда, да не смог пока найти моста или переправы.
С другой стороны, тут и так дел достаточно. После артобстрела и атаки
полно раненых, а госпиталь разбило и медиков раз-два и обчелся.

Услышав, что здесь страдают люди, Люся забыла про кольцо и переспросила:

- А что же тогда с ранеными происходит?

- Как происходит? – не понял Шерман.

- Ну, если их никто не лечит…

- Эх, девушка, лучше не спрашивайте, а уходите отсюда, если можете! Это
же инферно – чем больше страданий, тем лучше.

- Нет, я так не могу уйти, - засомневалась Люся. – Я же врач. Дайте мне
хоть чем-нибудь им помочь, а потом я обещаю точно уйти!

- Тогда пошли – здесь близко. Только Вы и в самом деле врач? Зрелище там
не для слабонервных.

Они двинулись вдоль обрыва, продолжая беседу на ходу. Оказалось, что
Буль утащил-таки за собой Извера, и сейчас люди пытались действовать по
советам ангела: организовали общину, стараясь создать хоть
сколько-нибудь человеческие условия жизни. Наступательные амбиции среди
вражеской армии оказалось легко развеять, так как простые солдаты
ничего, кроме муштры да боев не видели. А после разгромного наступления,
остатки Заверовых войск сами перешли на сторону общины. Проблема была в
том, как накормить огромную армию и лечить раненых. Обозы остались на
той стороне разлома, а своих припасов было недостаточно. Задачу было
несложно решить, распустив основную часть армии по деревням – здоровые
мужики могли и сами себя прокормить. Но для этого было бы неплохо
подстраховаться и провести агитацию в тылу армии Завера, чтобы больше не
с кем было воевать.

Пока они говорили, ноги сами принесли их к линии укреплений. Увидев
разорванные тела, с разбросанными в грязи внутренностями, оторванными
руками и ногами, Люся почувствовала, что даже ее врачебный, привыкший к
неприятным картинам взгляд начал мутится. Заметив, что девушка замедлила
шаг и качнулась, Шерман подхватил ее под руку и озабоченно сказал:

- Я же говорил… лучше делайте, что Буль велел.

- Нет, нет, я уже в порядке, - возразила Люся. – Это, конечно, ужасное
зрелище, но с живыми я справлюсь.

- Вы только не принимайте все близко к сердцу – здесь все-таки не реал.
Эти люди уже где-нибудь в следующем вертепе крутятся, если, конечно, не
сумели выскочить из инферно…

- Шерман, а почему вы здесь живете? - попыталась отвлечься от окружающей
картины девушка. – Я чувствую: Вы честный и заботливый человек.

- И злой, как собака, которую щенком за хвост дергали, - горько
усмехнулся мужчина. – Но пытаюсь изжить в себе эту злость – спасибо
Булю. Вы не представляете, что он тут творил! По нескольким мирам таким
светлым ураганом прошелся, что черти теперь не наплачутся. Ведь это ж
сколько душ он отсюда в конечном итоге вытащит – даже не сосчитать!
Теперь о нем тут легенды ходить будут.

Они подошли к каким-то большим палаткам. Шерман указал на одну из них и
пригласил войти. Внутри стоял тяжелый дух человеческих тел и нечистот,
перемешанный с едким запахом карболки. На пару десятков тяжелораненых
была только одна неопытная медсестра. Люся сходу принялась за дело:
выяснила, какие медикаменты были в наличии. Затем скомандовала Шерману,
чтобы ее обеспечили перевязочными материалами, чистой водой и подобием
хирургических инструментов, которые использовали в этом мире, а сама
принялась за работу.

Далеко не всем она могла помочь: пару серьезных ранений в живот не
оставляли надежд, то же плачевное положение было у одного мужчины с
черепно-мозговой травмой. Но вот за жизнь других стоило побороться. Не
имея большого хирургического опыта, Люся, тем не менее, мужественно
промывала и зашивала раны, накладывала повязки с примитивными
антисептиками и даже пару раз ампутировала безнадежно изуродованные
части рук и ног. Причем, делать это приходилось без наркоза.

Она уже почти ничего не соображала от усталости, когда Шерман сказал:

- Все! По крайней мере, здесь нелеченых раненых больше нет. Вам нужно
срочно уходить.

- Да, Вы правы, Шерман. Только не здесь. Давайте, отойдем куда-нибудь,
где нет посторонних взглядов, - и она двинулась из палатки, еле
переставляя ноги.

Когда они отошли от лагеря к ближайшим кустам, и Люся уже хотела
сказать, что здесь будет не видно ее ухода, из-за дерева выскочил,
какой-то не вполне вменяемый военный в мундире, расшитом лампасами и
погонами. Шерман, по-видимому догадавшись в чем дело, начал расстегивать
кобуру пистолета, и одновременно кинулся между девушкой и странным
воякой, размахивающим пистолетом.

Пока она удивленно хлопала глазами, этот офицер выстрелил в Шермана и
не промахнулся, так что ее защитник не успел достать пистолет и упал на
землю. Люся, не обращая на озлобленные вопли нападавшего, склонилась над
Шерманом. Огромная рана на груди говорила о безнадежности реанимационных
процедур.

Шерман только успел шепнуть:

- До встречи в астрале! – и закрыл глаза, а из его рта потекла струйка
крови.

Люся увидев, что офицер перезарядил свою пулялку и следующей мишенью на
очереди по видимому будет она, не стала рисковать и стащила с пальца
кольцо. Тут же по ней ударила тоскливая тяжесть, и все взорвалось
каруселью бликов, будто мир рассыпался на мелкие осколки. На самом деле,
как и предвидел Буль, ее выбросило из этого мира за полной
непригодностью для него.

Оказавшись в уже знакомой темноте астрала, Люся в первую очередь
подумала о Шермане: «Как он – сумел ли выбраться из инферно или все-таки
застрял в очередном кошмаре?» Закрыв глаза, девушка уже привычно вызвала
его на связь и спустя секунду они болтались друг перед другом в пустоте.

- Привет, еще раз! С освобождением! – крикнула девушка вращающемуся, как
ветряная мельница, Шерману.

- Иногда смерть во благо! – радостно ответил бывший волк и попытался
остановить свое бестолковое движение по кругу.

Люся, тем временем, задумалась, что делать с ее новым знакомым. Ангелы в
один голос трубили, что неопытной душе опасно оставаться одной в
астрале. Нужно было хоть как-то вызвать сюда одного из них. Буля звать
было бесполезно, а кроме него оставался только один пернатый, которого
Люся знала «в лицо». Такой несложный выбор облегчал задачу. Девушка
приказала Шерману оставаться на месте, ни о чем не думать и дожидаться
ее, а сама закрыла глаза и представила себе того белого стража, которого
повстречала при выходе на изнанку реала.

В этот раз связаться оказалось труднее. Она долго плыла в темноте,
боясь открыть глаза, так как понимала, что никого не увидит. В конце
концов, сознания коснулась мягкая мысль:

«Это ты, девочка? Зачем тебе понадобилось большая белая летучая мышь?»

В ней было столько тепла и юмора, что Люся сразу расслабилась и
просигналила:

«Здравствуй, страж мой! Мне нужна твоя помощь, ты сможешь прийти?»

В тот же миг она поняла, что может открывать глаза – перед ней был все
тот же белый ангел.

- Слушай, страж, ты не мог бы помочь одной душе, только что спасшей мне
жизнь и вышедшей в астрал из инферно?

- Я не страж тебе, девочка. Я только присматриваю за особо опасными
местами. Но где твой знакомый?

- Я еще не очень умею ориентироваться здесь. Давай сделаем так: я опять
пойду к нему, а ты найдешь меня уже вместе с ним. Хорошо?

- Странные ты виражи выделываешь, но для души всего несколько часов
обитающей в астрале, очень неплохо. Давай, я подожду, пока ты исчезнешь,
а потом пойду на твой образ.

Вскоре они уже втроем обсуждали проблемы Шермана. Это было несложно, так
как проблема была пока только одна: куда его девать? Но и это для ангела
не оказалось не проблемой, а чем-то вроде шутки. Послушав сбивчивое
лепетание двух астральных новичков, он потер нос, ухмыльнулся и, махнул
своим огромным крылом, крикнув вслед исчезающему Шерману:

- А поди-ка ты в рай, к ангелам на реабилитацию! – потом обернулся к
испуганно замершей Люсе и пояснил. – Ему нельзя здесь оставаться надолго
одному, как, впрочем, и тебе. А там он отдохнет в райских кущах и заодно
научится вести себя в астрале.

- А что, тут приняты какие-нибудь особые нормы поведения? – удивилась
девушка.

- Ага! Еще какие! Тебе, кстати, тоже придется их изучить, но попозже. А
сейчас, не кажется ли, что пора и в свое тело, гулена? Уже часов с
десяток, как оно оставлено без присмотра: возвращение будет тяжелым.

- Нет, мне нужно как-то провести тебя к Булю! – лицо девушки омрачилось
нерадостными думами.

- Ого! Я, кажется, пропустил что-то интересное, – ангел от удивления аж
хлопнул крыльями. – Ты что же, Буля разыскать сумела?

- А тебе, страж, можно тайны доверять? – строго посмотрела на пернатого
собеседника Люся.

- Можно, я ангел Службы Равновесия. Присматриваю за особо шустрыми
астральными субъектами.

- Ясно. За мной, например.

- Вообще-то за Булем, но теперь и за тобой. Так что, давай, выкладывай
побыстрей свои тайны. Обещаю: астрал от них не перевернется.

Люсе пришлось в очень конспективном порядке изложить все, что с ней
произошло в последние часы – все равно ничего другого не оставалось.
После чего ангел подтолкнул ее крылом и сказал:

- Быстренько возвращайся в тело, а я подумаю, что можно предпринять.
Федя скоро должен прийти к тебе, я с ним передам, что надумал.

***

Я так и затих, раздумывая над возможными опасностями, угрожающими Люсе.
Можно было бы поплакаться и над своей участью, но я как-то не привык
этого делать. Да и честно сказать, задумываться над тем, что меня тут
заперли навсегда, как-то не хотелось. Да и не верилось: черти весьма
рациональные типы и просто так тратить энергию на удержание целого
ангела в ловушке не будут. Как и уничтожать меня – это ж как им нужно
потратиться или вообще пожертвовать целым и, притом, немалым темным
ангелом? Глупо.

Так что я продолжал, как испорченный компьютер, все просчитывать и
просчитывать возможные варианты для Люси, прекрасно понимая, что
какой-то из них уже давно осуществился. Это мое ничегонеделание нарушило
появление все того же благообразного старца.

- Ага, наш энтомолог пожаловал в гости! – я обрадовался хоть какому-то
разнообразию.

- Это ты о чем? – не понял дьявол (или кто там у них за него выступает).

- Так если я, по вашему мнению, насекомое в банке, то, соответственно,
вы энтомологом будете…

- Что ж, пожалуй, мне подходит, - довольно кивнул старик. – Не люблю
глупых шуток. Ты не забыл, как я тебе говорил, что ты уже изрядно мне
надоел?

- А уж вы-то как мне надоели! – решил ответить взаимностью я.

- Опять начинается… - с упреком взглянул на меня собеседник и продолжил.
– Значит так: прикинув, что отпускать тебя опасно, уничтожать хлопотно,
а оставлять, как есть – слишком накладно, Великий решил…

- Ага, у него еще одно имечко завелось… - продолжал скоморошничать я.

- …разделить тебя на более мелкие сущности, - довершил фразу старик, не
обращая внимания на мои хилые потуги. – Ну, а там уж можно и уничтожить
или преобразовать, по желанию. Как тебе, не правда ли прекрасная мысль?
И развоплощать не надо и результата достигнем без лишних затрат.

Я висел, от обиды и возмущения хватая ртом несуществующий воздух.

- Это же не по правилам! Так не честно, – наконец я выдавил из себя
что-то осмысленное.

- Хм, это-то как раз и является самым приятным в таком решении, -
мечтательно улыбнулся старец. – Можешь еще поплакать, пока я
приготовлюсь. Это так вдохновляет…

Заметив, что старец не собирается ничего обсуждать и начинает совершать
какие-то странные превращения, я понял, что и мне нужно подумать об
обороне. Если уж не смогу этому воспрепятствовать, то хотя бы попытаюсь
продать свою шкуру по максимальной цене. Пока черт принимал вид
скорпиона-трансформера, я стал вспоминать, что у меня может найтись
против него. Оказалось, немного: защитная программа, которую я
скопировал Люсе, немного Жениной сущности и все…

Я уже приготовился к самому худшему, как это жутковатое «непонятно что»
вдруг спросило железно-дребезжащим голосом:

- А что это за движение тут в ловушке было несколько часов назад?

Я сразу просек, что они прохлопали своими ушами или рогами Люсино
появление и бегство. Это резко приободрило меня, и я нагло соврал:

- Так это я тут ненадолго в астрал смотался и сразу обратно, чтобы вас
не расстраивать.

Странное сооружение замерло на некоторое время, видимо пытаясь
просчитать варианты. Затем продолжило хитрые превращения, мимоходом
бросив:

- Нет, ты врешь. Впрочем, как всегда… ну что ж, приступим!

Я попытался дернуться в сторону, но понял, что меня удерживает прочная
силовая паутина, а жуткий астральный паук с визжащими дисковыми пилами
на передних ногах, примеривается ко мне, как к кролику на разделочной
доске. Я успел только скомандовать программе, чтобы та максимально
усилила защиту.

Зубцы пил полоснули по невидимой преграде и в мгновение стерлись до
основания. Отвратительное создание, что-то вякнув, отскочило и стало
изучать, что же такого произошло с его разделочным инструментом. Это
дало передышку – я чувствовал, что оборона сажает мои силы, как короткое
замыкание аккумулятор, но и этому чучелу пришлось несладко.

Я решил переменить тактику и, когда монстр, снова отрастив пилы, начал
наезжать на меня, представил себе, что держу в руке меч и со всех своих
сил воткнул его прямо между глаз чуду-юду. Раздался какой-то вой, но уже
как сквозь вату в ушах – настолько много сил я положил на этого
«красавца». Однако и пилы только слегка полоснули меня по телесам, не
причинив особых повреждений. Мы опять замерли, зализывая раны. Вернее
это монстр их зализывал, а я просто потихоньку издыхал. Было совершенно
ясно, что следующей атаки я отразить не смогу. Оставалось только тихо
радоваться, что я не поддался этой вивисекции безропотно.

Однако дальнейшие события, прямо как погода, стали развиваться вопреки
всяческим прогнозам, выйдя за пределы чьего-либо разумения. Сначала я
смутно разглядел возникшую ниоткуда Люсю. Я подумал, что это мое
воспаленно-затухающее воображение подсовывает мне очередную мечту.

Но мечта почему-то не захотела вести себя, как ей полагается по статусу,
а стала ругаться, на чем свет стоит. Причем не только на монстра, но и
на меня, обзывая нас инфантильными дебилами ясельного возраста, которых
всех надо посадить на горшки и держать взаперти в детском саду. Я не
возражал, все правильно: с точки зрения здравомыслящей женщины, наши
пляски с пилами и мечами, как раз тянули на дошкольный возраст. К тому
же возражать мне не позволяла не самая лучшая астральная форма. Я все же
попытался донести шепотом до рассерженной девушки единственное
возражение, какое у меня возникло:

- Люся, беги отсюда, а то и тебя заставят сейчас ночными горшками
кидаться!

- Еще чего, - воинственно подперев свои прекрасные руки в бока,
воскликнула моя защитница. Сейчас будет вам Божий суд!

И действительно, уже снова направившееся ко мне чудовище замерло на
полдороги, рассматривая странное явление. Прямо между ним и прикрывающей
меня Люсей, возник маленький, слегка светящийся пузырек на тоненькой
ниточке, уходящей куда-то в темноту. В принципе это не остановило бы
монстра, но пузырек довольно быстро увеличивался в размерах, как будто
его накачивали воздухом из ниоткуда. В конце концов, он вырос до
размеров человека и разом превратился в типичного ангела.

- Хех, еще один белый и пушистый пожаловал! – удивленно прошептал я, но,
заметив торжествующее выражение на лице моей защитницы, решил
возревновать и из последних сил крикнул коллеге. – А все горшки уже
заняты!

- Этот непоседа даже пред смертью не может серьезно рассуждать? –
снисходительно усмехнулся ангел и, обернувшись к монстру, попросил. – А
нельзя ли без этой дешевой чертовщины обойтись?

- Кто ты такой? – угрожающе заскрипела живая мясорубка.

- Ангел СР, и не советую проверять это на практике. Инферно преступило в
своих амбициях все допустимые границы, и этот непоседливый засланец
действовал с нашего разрешения.

- Но мы теряем свое влияние в реале! – возразил темный ангел,
превращаясь по ходу дела в прежнего старца.

- Это объективный процесс. И так вашего влияния было всегда чересчур
много…

Прения продолжились, но старец уже больше жаловался на тяжелую жизнь,
чем пререкался с ангелом. Одновременно я почувствовал, как силы стали
возвращаться. Под конец дискуссии старик совсем понурил плечи и при
первой же возможности покинул собрание. Однако обещание, что я впредь не
буду приносить непоправимого ущерба инферно в реале, выторговал. В обмен
с него была взята клятва, что они не будут преследовать замешанных в
этом деле людей.

Главная цель моей миссии была все же достигнута: хоть и не прямо, но
инфернальный старик признал, что больше концентрировать усилия на
эгрегоре России смысла нет. СРный ангел подтвердил, что общее давление
инферно в зоне моей деятельности заметно снизилось, и дальше уже от
самих людей будет зависеть: навлекать на себя беды и впредь или все же
начать потихоньку изживать негатив из своей страны. В конце, когда мы
остались втроем, ангел подвел итог:

- Все! Вы свободны. Спасибо Люсе – она ловко протащила с собой в ловушку
программу взлома, иначе мне туда было бы не проникнуть. Мы еще
разберемся с инферно: такое безобразие, как пленение и, тем более,
попытка уничтожения ангела, не сойдет им с рук. Тебе же, Буль, придется
забыть о подрывной деятельности. Договор есть договор, но ты уже и так
наломал таких великих дров, что головной боли хватит не только чертям,
но и нам.

- Ты имеешь в виду Люсю? – угрожающим тоном спросил я.

- Только очухался и опять за свое, - констатировал ангел. – Мы о чем
договаривались? Чтобы ни при каких условиях тайна не выходила из-под
контроля, а данные вашей технологии оставались в пределах одной группы
людей. А что это тогда такое? – и ангел посмотрел на притихшую девушку.

- Ты передергиваешь. Если бы она не проникла самовольно в астрал и не
нашла меня, то от вашего покорного слуги остались бы уже только рожки да
ножки, причем в буквальном смысле этого слова.

- Это ты, «покорный» ты наш, передергиваешь. Если бы ты не затеял этой
авантюры с артефактом и не втянул девушку в свои игры, ничего бы не
произошло.

- Ой ли? А если бы эта «игрушка» приехала по месту назначения? – ехидно
возразил я. – И кто мне выдавал карт-бланш, кто подсказал, что именно
этот артефакт надо нейтрализовать? – и, видя, что, наконец, уел
ангельского начальника, подсунул ему логическую лазейку из ситуации. – И
потом, ведь мы договаривались, что тайна не будет распространяться в
реале, а поскольку трое из четверых обладающих тайной не «проживают»
постоянно на Земле, то добавление одного посвященного только
стабилизирует ситуацию.

Ангел, однако, все просчитал вперед:

- Мне не нужна эта твоя бухгалтерия. Что случилось, то случилось. По
факту утечка была непреднамеренная. Ты действовал, в общем-то, в
соответствии с обстоятельствами. Но дальнейшего распространения тайны СР
не потерпит. И так нужно теперь выяснять, что черти из всего этого
прознали. Слушайте вердикт Службы Равновесия: о том, что Люся посвящена
в тайну выхода в астрал должны знать только ты и Федор. Ей ты можешь
поведать все об астрале, кроме технологии изготовления стартового
препарата и действия генератора. На Земле в теле Евгения тебе
разрешается находиться и дальше, но никакой активной анти-инферальной
деятельности! Помощь людям оказывать разрешается, иначе ты же с ума
сойдешь, - усмехнулся под конец своей речи белокрылый и, не прощаясь,
исчез.

- А мне он сказал, что присматривает за какой-то инфернальной зоной… -
растерянно пожав плечами, тихо произнесла Люся. – Вот тебе и сторож.

- Этот сторож весь астрал сторожит! – согласился я. - Никогда не видел
ангела СР и даже не знал об их существовании. Возможно, это временное
воплощение. Ты заметила, что даже имени у него не было?

- Да.

Мы замолчали, понимая, что произошло что-то прекрасное, а мы болтаем о
ерунде. Наконец я не выдержал и, подскочив к Люсе, обнял и поцеловал
девушку, прошептав ей в ушко:

- Ты не представляешь, что сейчас произошло!

- Почему не представляю? – ласково ответила она. У меня отлегло от
сердца: я все еще боялся, что она не может мне простить вранья. А Люся
продолжила свою мысль. – Этот добрый и немного занудный астральный
начальник погрозил нам пальчиком и испарился, а мы, с тобой остались в
темноте.

- Нет, ты точно не понимаешь! Самое главное, конечно, это то, что ты
меня простила, - и, подумав подстраховался. – Надеюсь. Но ты не
представляешь, как я счастлив, что ты сумела выбраться в астрал, и
теперь мы можем быть вместе независимо от того, есть у меня тело в реале
или нет! А еще перед тобой открыты бесконечные миры, к тому же с тобой
здесь я, и ты можешь никого не бояться в астрале.

- А ты, как всегда, без шуточек и хвастовства обойтись не можешь? –
насмешливо, но ласково улыбнулась моя самая замечательная в мире
девушка.

- Нет, не могу, я неисправим, - мне пришлось признать ее правоту и свое
нахальство. - Ангелы, вообще, упертые сущности, а я и подавно. Но
послушай, Люсенька, ты не представляешь, как мы с тобой тут закуролесим!
Мне, кажется, я от радости сейчас горы способен своротить, причем не
только в астрале, но и в реале!

- Вот только без сворачивания гор можно? А то мне еще на смену спешить
надо, – уже смеялась над моими излияниями чувств Люся.

- А может, ну ее, эту смену? – осторожно предложил я.

- Смену-то можно, а вот больных нельзя. Кто же с ними, бедными возиться
будет? - выговаривала с ласковым укором Люся, попутно теребя мои вихры.
– А знаешь, так даже интересней: в реале ты один, а в астрале другой. Ты
не представляешь, как было жутко, когда в твоем, то есть Женином теле,
появился Феоря… но теперь я четко понимаю, что такое содержание, а что
оболочка.

- Самое смешное, что эта оболочка во многом определяет содержание…

- Ладно, хватит философствовать. Пошли в реал!

- А Федя сейчас не в моем, тьфу, Женькином теле?

- Не должен. Мы договорились, что он будет ждать у себя нашего звонка, -
объяснила Люся и усмехнулась. – Ох, и ругался же он на меня, когда
увидел мое тело с электродами на голове!

- Представляю. Бедный Федя наверно с ума чуть не сошел. Я бы на его
месте точно рехнулся. Кстати, почти и рехнулся, когда ты через инферно
пошла. Хорошо, добрый старичок не дал скучать. Ой, а Шермана ты видела?
– но, заметив, что моя подружка заметно нервничает, сам себя остановил.
– Все, все! Идем, в реале договорим.

Дальше были обычные превращения. Люся нырнула прямо в тело, а я сначала
проявился на изнанке, проверить, все ли там в порядке. Заметив на плече
Люси красного попугайчика охранной программы, я с облегчением понял, что
ангел позаботился о безопасности ее тела. Поскольку Женин организм
спокойно дрых на матрасе, я понял, что путь в реал свободен, и
последовал за девушкой.

Вскоре, немного покряхтев и постонав, отходя от долгих лежаний, мы уже
обнимались и целовались прямо в реале. Эту приятную процедуру пришлось
немного скомкать и засесть за телефоны. Я связался для получения
очередного выговора с Федей, а Люся извинялась за небольшую задержку на
дежурство в больницу. В результате, пока я выслушал ругательную арию в
исполнении своего друга, Люся уже намылилась на работу. Так что,
насильственно заткнув своего друга кнопкой телефона, я только успел
спросить девушку, можно ли ей будет позвонить, на что получил милостивое
разрешение.

Вот почему так всегда: когда ждешь женщину, ее не дождаться, а когда
пришла, не успеешь оглянуться, а ее и след простыл? Но я не унывал, и
раз уж сразу с милой не удалось плотно пообщаться, то решил основательно
подготовиться к нашей встрече: окинул хозяйским взором бардак, немного
напоминающий вокзальный. Разбросанные вещи, матрас посреди комнаты и
диван, пребывающий в живописном беспорядке, просто призывали к моему
немедленному вмешательству.

Спустя полчаса все было, если и не на своих местах, то по крайней мере,
не вызывало у меня чувства дисгармонии. Я, конечно, предполагал, что мое
чувство прекрасного и рационального скорее всего не совпадало полностью
с Люсиным, но надеялся, что она оценит хотя бы мое усердие. Поскольку я
заметил, что в холодильнике с продуктами было негусто, то решил немедля
восполнить и это упущение. Тем более что мой кошелек с изрядной суммой
евриков был на месте.

С ориентированием на местности у меня были проблемы, и я позвонил Люсе,
что бы спросить, где тут магазины, а заодно и ее место работы. К счастью
все находилось рядом, только по разные стороны от гостевого дома, в
котором я находился. А еще она обрадовала меня, что сумеет скоро
вырваться ко мне на пару часов. Я воодушевленный такими новостями,
понесся, как на крыльях, в магазин.

И опять соблазнился не на те этикетки! Тем более что в тонкостях
немецкого я не разбирался. Хорошо на кассе девушка, посмотрев на самую
красивую упаковку, спросила:

- А сколько Вашей собаке месяцев?

- Моей? – переспросил я, оглядываясь. Нет, никого с собакой сзади не
было. – Нисколько. А что?

- Вы берете корм для щенков, но его не нужно так много, он только
испортится.

- Но это же колбаса. Да еще и самая дорогая!

- Это фарш, а дорогой, потому что для щенков. Там написано.

- Там написано, что там полно витаминов, от которых будут крепче кости
и… гуще шерсть… - вглядевшись, я понял, что читать этикетки надо
внимательнее, но на всякий случай все равно возмутился. – Что за дела, в
магазин, как в библиотеку, с очками надо ходить, - однако, боевой запал
с меня быстро слетел, и я, уже подклянчивая, спросил. – Девушка, а что
там, в моих покупках еще для собак?..

Общими усилиями меня, как незадачливого туриста, нагрузили самыми
изысканными немецкими деликатесами. Тем более что деньги в данный момент
меня не ограничивали, а продавцы были только рады спихнуть не очень
ходовой товар.

Нагруженный по завязку, как будто мы собирались сидеть взаперти пару
недель, я зашел в квартиру и начал ее подготавливать к приходу моей
любимой. Да, да! Самой настоящей, реальной и такой милой! У меня просто
не хватало эпитетов при воспоминании о моей спасительнице. Ведь если бы
не она и не ее чувства, которые привели ее в ко мне в ловушку, было бы
сейчас где-то в инферно с десяток дебильных Буль-бульчиков на побегушках
у какого-нибудь черта на куличках. Да причем тут я, ведь спасать людей –
это ее профессия, и не только профессия, а ее суть, вернее, сущность.

Но время поджимало, и я вихрем наводил лоск: распихал продукты в
холодильник, помыл фрукты, накрыл на стол. «Вот незадача! - про грязную
посуду забыл: Но, кажется, Люся говорила про посудомойку. Так, гм… ага!»
- точно, маленькая машина на кухне нашлась. Я быстренько затолкал все,
что было немытого, туда – как раз поместилось. Вот только с мылом или
порошком незадача. Ничего такого специального не было. На дверце было
нарисовано, что нужно засыпать что-то в специальную коробочку.

«Хм. Ладно, налью Ферри – чем не моющее средство?» - наткнулся я на
спасительную мысль, увидев знакомую зеленую бутылку. Все! Посуда начала
мыться, а я как раз успевал встретить свою ненаглядную прямо в больнице.


Уже выйдя из дома и взяв курс на башню, о которой говорила мне Люся, я
наткнулся взглядом на склон холма, усеянный цветами. Вот болван! Ведь
реальным женщинам принято цветы дарить! Даже в магазине было что-то
вроде цветущего в горшках. Нет, в магазин снова я не успевал.

«Ай, где наша не пропадала! Сорву три цветочка, может, не заругают?» -
мелькнула спасительно-каверзная мыслишка.

Заругали…

Когда я, порядком исцарапанный шипами этой милой красоты, вышел на
тротуар, на меня, словно подосланный нечистым, вышел немолодой человек,
явно облеченный, то ли властью, то ли законом, а может и еще чем. Во
всяком случае, нормальные граждане в такой спецодежде не ходят. И
естественно, этот дядя сразу укоризненно воззрился на мои изодранные
руки с тремя цветочками. Покачав головой, он произнес что-то вроде:
«Ай-ай-ай, молодой человек». На что я взмолился, сказав, что забыл
купить цветы, а теперь опаздываю на свидание к прекраснейшей на свете
девушке.

Преклонного возраста господин, заслышав мою речь, сменил тон с
укоризненного на любопытный:

- А из какой Вы страны будете, если не секрет?

Я бы сказал, конечно, откуда я буду, но к честному ответу дяденька был
явно не готов. Поэтому пришлось, как всегда, врать:

- Из России!

- А-а! Ну, тогда понятно! Я сам из восточной Германии и помню…

Я замер, понимая, что старый человек, кажется, хочет поговорить, а это
было просто катастрофой в моем положении. Дяденька, однако произнес
смешную фразу, знакомую и мне по старой комедии:

- …руссо туристо - облико морале!

Я невольно засмеялся. Дедок явно понимал русский и совершенную
двусмысленность фразы, как нельзя лучше подходившей к моему положению. Я
указал на себя пальцем и переспросил:

- Так, облик аморале или амор алле?

Дядька расхохотался и, подмигнув глазом, заговорщицки шепнул:

- Оба варианта в самый раз. И раз уж «руссо туристо», может, еще хоть
пару цветов для дамы сорвешь?

- Спасибо, я уже опаздываю! – махнув все еще усмехающемуся старику, я
начал ускорять шаг в направлении своей цели.

- Удачи, туристо! – прозвучало мне насмешливое вдогонку, а я чуть не
бежал к восьмому корпусу университетской больницы, откуда должна была
появиться моя Люся.

Я успел найти здание и почти подойти к крыльцу, когда на нем появилась
оглядывающаяся Люся. Как она хорошо успела меня изучить. Ведь я не
обещал, что пойду встречать, а только спросил, что где находится. Тем не
менее, завидев меня, девушка спорхнула со ступенек и бросилась ко мне в
объятия.

Мир на мгновение перестал для нас существовать. Мое сердце таяло, как
мороженое на солнцепеке. Я впервые за тысячу лет осознавал, как это
здорово, когда у тебя есть полностью тебе доверившаяся и доверяющая
душа, с которой можно разделить любые переживания и мысли. Своим
ангельским чутьем я осознавал, что мы были созданы друг для друга, а все
испытания на нашем пути были только пробой на прочность наших чувств.

Мы о чем-то весело болтали, умудряясь обниматься, целоваться и весело
вышагивать, не обращая никакого внимания на окружающих, хотя их почти и
не было. Я похвастался, что не терял время зря и девушку ждет сюрприз. А
чем не сюрприз чисто прибранное жилье и праздничный стол?

Я торжественно открыл дверь перед моей любимой… и по ее округлившимся
глазам понял, что она, действительно, оценила мои усилия.

- Вот это сюрприз!.. – прошептала Люся и осталась стоять с открытым
ртом.

Я заглянул в дверь и, наверно, в точности повторил всю ее мимику.
Квартира была услана сугробами снега, который вываливался из маленькой
кухоньки. Я метнулся вперед, бредя в белоснежной вате.

- Что ты такое придумал? – спросила Люся, пройдя за мной на кухню и,
сообразив, что это посудомойка из какой-то щели выталкивает из себя
пену, отключила машину.

- Кажется, я изобрел снегоделательную машину… - упавшим голосом
констатировал я и, глядя, как начинают трястись Люсины плечи, попытался
ее успокоить. – Я туда Фейри для ручной мойки залил… Люсь, ты только не
расстраивайся!

- Расстраиваться? – девушка обернулась ко мне, и я понял, что ее трясет
от смеха. – Ты просто неисправим, мой ангел во плоти!

Ванта-Хельсинки 29.06.2009

Последняя редакция 11.2010