ГЕНИАЛЬНЫЙ РОМАН или СТОМАТОЛОГИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ...

  Мне покоя не дает слава этих нынешних писательниц. Вокруг только и слышно, то про одну, то про другую. А что такого выдающегося они написали? Вот у этой, например, в каждой книжке героиня обязательно не от мира сего, и с именем дурацким. И еще. То у нее куча мужей и свекровей, то она старая дева. И что характерно, — эти дуры (а как их еще назвать), вместе со своими кошками, собаками, жабами, обезьянами без зазрения совести  перемещаются из книжки в книжку. И что еще удивительно, там у нее травят, издеваются, убивают друг друга, на каждой странице по трупу, а тут люди читают и смеются. Какая прелесть! Так легко читается! Избавляет от депрессии! Фу! Гадость какая! Я вообще не понимаю, как можно читать такую чушь?! Ужас какой-то. А другая? Думаете, лучше? Нисколечко.    
          Вот я и решила сесть и написать гениальный роман. Чтобы переплюнуть всех этих самых-рассамых.    
          Вот сейчас сяду и напишу. Вот только со стола уберу и напишу. И еще посуду помою. Что это на столе у меня всего так много собралось, прямо и притулиться некуда.     Ну вот! Я так и знала! Как только соберешься заняться делом, особенно творческим, тут же всякие препятствия возникают. Воду отключили. Ни холодной, ни горячей. И ведь никаких таких предупреждений не было. Как так можно? Выключить вот так просто без всяких объявлений! А может, у меня важные дела. У меня, может, планы рушатся. А может, в этот момент у меня всякое вдохновение иссякает. Безобразие!              
          Придется роман пока отложить. Что же делать? В комнате тоже сам черт ногу сломит. Даже заходить туда не хочется. Вчера еще все вытащила из кладовки. Хотела убрать слегка, но наткнулась на пакет с фотографиями. Надо, думаю, сложить их в коробочку какую-нибудь, а стала перебирать всю эту кипу, ну, и, конечно, увлеклась. Вспомнилось всякое. Попалась фотка с последнего звонка. Господи, как же давно это было. Все такие светленькие, юненькие, аж слеза прошибла. Захотелось позвонить Сонечке. В школе мы с ней даже и не дружили, а вот через тридцать лет вдруг случайно встретились и стали общаться. Живем в разных городах, так уж получилось, видимся редко, можно сказать, очень редко, но иногда разговариваем. По телефону, конечно. Она так обрадовалась моему звонку.  А чего бы ей не радоваться? Это же я позвонила, так что платить придется мне. Вот счет придет, тогда узнаю, почем теперь воспоминания о беззаботной юности. Потрепались с ней о том, о сем, пока вспомнили всех, пока всем косточки перемыли, — время и пролетело. Незаметно вечер настал, а все так и осталось посреди комнаты, в кучу сваленное. А сегодня разбирать это барахло нет никакого настроения.      
          Пойду-ка я попью чайку лучше. Там где-то у меня водичка была. Ага, вот в чайнике. И еще у меня есть халва! Точно! Чай с халвой – это то, что надо! Обожаю! Чай – прелесть! А халва! Положишь кусочек в рот, а она так и тает! Ой, эта что-то не тает. Сухая какая-то! К зубам прилипает, зараза! Не халва, а цемент какой-то. Господи, хоть бы коронки не отвалились с этой халвой. Надо же, как приклеилась! Вот когда я получу гонорар за мой гениальный роман, вот тогда куплю что-нибудь покруче сахарной халвы. Нет. Вначале я сделаю себе классные коронки. А то есть уже нечем. Прохудились, шатаются. Да шутка ли сказать, мне их поставили двадцать лет назад. Ефим Иваныч делал. Царствие ему Небесное! Его уже нет, а коронки худо-бедно, держатся. А как все получилось, смешно вспомнить.       
          Да, сейчас смешно, а тогда не до смеха было. В поликлинике очередь на несколько месяцев, потом пока пролечат…. Ну, вы понимаете, что перед тем, как коронки делать, зубы лечить надо. И лечить их надо, конечно, еще до того. Но мне все некогда было, да и неохота. Сами знаете, немного поболит, потерпишь, а если терпеть сил нет, пойдешь да и вырвешь.
          Помню, однажды пришла корешки удалять. А их оказалось два и еще рядом. Ну, уговорила я докторицу покончить сразу с обоими. Она вначале не соглашалась, но я все-таки упросила: чего, говорю, лишний раз ходить из-за всякой ерунды. Вот она и согласилась. Сделала уколы, потом начала прикладываться к моим корешкам то так, то  сяк. Укольчик почему-то не взялся и я, конечно, совершенно охренела от боли. А она все так тщательно прихватывает, ловко вытаскивает, вот только зубки-то мои крошатся в щипцах, как сухарики. Намучилась она, будь здоров. Я уж терпела изо всех сил, но ей тоже досталось, так что попотели мы обе за компанию и по полной программе. И вот она, наконец, громыхнула последним осколочком об жестянку, что слева от меня, и я в полной прострации от боли, как зомби, вывалилась из кресла и на полусогнутых выкатилась из кабинета.
          В коридоре вдруг вспомнила, что забыла сказать, — Спасибо. — Возвращаюсь, открываю дверь и вижу….
          Как вы думаете что? Представляете, врачиха эта самая лежит на кушетке без чувств, а медсестра ей под нос ваткой с нашатырем тычет. Голову подняла и говорит, — Ну и ну, — говорит, — зубы тебе рвала, а в обмороке сама лежит. Первый раз такое вижу. Ты-то сама как? Может, и тебе нашатырю дать? Ну, ладно, иди, иди домой, не стой тут. Мне её надо в чувство привести, а то народу видала, сколько в коридоре?     
          Вот. Такая история. И смех, как говорится, и грех…    
          Ну, так к чему это я? Ах, да. Пролечить надо. Потом обточить, потом слепки. Потом жди несколько недель, пока сделают коронки. Просто ужас какой-то. Да еще мне, честно говоря, в поликлинике и делать-то не брались. Что-то им у меня во рту не понравилось. Уж что не понравилось, не знаю. Зубов мало? Да уж, что, правда, то, правда, могло бы и побольше быть зубов. Да, вот так уж сложилось. Жизнь такая, а, может быть, гены. У моей родни у всех больше протезов во рту, чем своих зубов. И что такого? И что эти врачи смотрят, шушукаются и головами качают. Не хотят браться? А что мне прикажете делать, без зубов, что ли оставаться? Я что ль виновата, что наследственность у меня такая? И вообще, за что вам деньги платят? Это ваша работа, в конце концов. Но они победили, всякими правдами и неправдами вынудили меня от них отстать.    
          А тут одна моя приятельница посоветовала обратиться к частнику. Говорит, мол, иди, мужик хороший, делает быстро, недорого, но, самое главное, качественно. Ну, и куда деваться, прикажете? Есть то хочется, а нечем, вот и пришлось набраться храбрости и позвонить этому чудеснику.     
          Теперь-то частные клиники на любой вкус и повсюду. И пойти туда можно запросто, были бы деньги. И ничего никому за это не будет. А тогда? У-у-у-у…
          Как созванивалась с ним, договаривалась, а потом добиралась, это отдельная история. Короче говоря, соблюдая жуткую конспирацию, добралась я до этого Ефима Иваныча. Хорошо, что от природы я сообразительная. Это зубов у меня маловато, и то не от рождения, а по жизни растеряла. А ума у меня – палата. И с каждым годом все больше и больше. Хорошо, чтобы и с зубами также было. Хотя, я вот сейчас подумала и как-то так получается, что не очень здорово, если бы зубы росли в несколько рядов. Жуть какая-то, а не рот. И улыбка – ужас! Да, рта могло бы не хватить, в конце концов. Так, о чем это я? Ах, да, по жизни умом я не обижена…    
          Ну, так вот. Прихожу, значит, в назначенный час. Меня, понятное дело, встречают. Вежливо. Похоже, ассистенты. Приглашают пройти на кухню. Я подумала, что они там еще не успели предыдущего пациента выпроводить и меня на кухню подождать проводили. Стою и жду. И вот входит сам Ефим Иваныч. Маленький такой, пухленький. С лампой настольной и чемоданчиком. Лампу мне в руки дает, чемоданчик ставит на стол и раскрывает. Я не успела разглядеть, что у него там было, потому что он усадил меня на маленькую табуреточку у двери. 
        И вот сижу я на крошечкой табуреточке в кухоньке со спичечный коробок, прижатая к стенке, пока дядечка в белом халате (это же надо!) пухленькими ручонками копается в чемоданчике, что-то там приготавливает.
       Пока я могу вертеть головой, осматриваюсь. Слева мне в ухо мойка упирается, справа дверь. И вот доктор дверь закрыл, включил штуковину, а это оказалась портативная бормашинка. Маленькая такая, а жужжала, правда, как настоящая. У меня сразу же мороз по коже. Ну, вы меня понимаете. Как только он включил этот свой агрегат, тут же в соседней комнате начала греметь какая-то безумная музыка. Я подумала, это, наверное, для конспирации, чтобы не слышно было бормашинки, или, если кто слабонервный и орать будет. И вот представьте, у него эта штуковина жужжит, музыка гремит, а он мою голову запрокинул, прижал к стенке и навалился на меня. Может быть, чтобы я не дергалась, а может быть, ему сзади кухонный стол мешал, а, может быть, ему так было удобней, не знаю, но в таком вот положении стал мне все зубы разом и обтачивать.
       Что за музыка, я, конечно же, не слышала, потому что в голове у меня стоял грохот от сверлильного станка. В перерывах мне в правое ухо врывалась безумная музыка из комнаты, а в левое – противное шипение воды из крана. Зачем он ее включил, тоже, что ли для конспирации?
       Сейчас у меня прямо мороз по коже, а тогда, представьте, слева раковина, надо мной полка висит с кастрюлями, на коленях Ефим Иваныч со своим агрегатом, а я сижу, зажатая со всех сторон, задравши голову, и еще в правой руке лампу держу, чтобы мастеру было светло сверлить. Прелесть, что такое! Короче, есть что вспомнить.
          Однако, несмотря на такие жуткие условия, все сделано было отлично. И коронки, и мосты получились, что надо, и всего – за неделю. И недорого совсем, даже по тем временам, а уж, по нынешним, и вовсе задаром.
           А теперь что? Несколько лет тому назад в частной клинике мне металлокерамику делали. На другие зубы, вы не подумайте. Те, ефимовские, до сих пор живы, я ж говорю. Ну, так вот, там, в этой частной клинике, кстати, рядом тут совсем, пару остановок всего, кресло неимоверное, лампа бестеневая, и аппарат по последнему слову, и врач в масочке и перчаточках. Просто, фу ты, ну ты! Так и обошлось мне это ой-ой-ой. Правда, не мне, а Ленечке. Он, мой богатенький, все оплачивал. Где ты теперь, мой дорогой?
          Ленечка, Ленечка, милый мой дружочек. Как же это угораздило тебе жениться? Ведь так хорошо мы с тобой жили. Ты работал в банке, я готовила тебе завтраки и ужины, а по выходным и обеды. Холила тебя, лелеяла, пылинки с тебя сдувала. Стирала носочки твои вонюченькие, ласково будила, терпеливо выслушивала все твои кряхтенья и ворчанья по утрам, свое бурчанье и нытье по вечерам, и храп с руладами – по ночам. А ты, такой неблагодарный, бросил меня и женился на другой. На молоденькой. Э-эх, позарился на молодость! Ну, что ж, Господь тебе судья, а я вот что думаю, милый мой, зря ты все это, ой как зря. Тебе-то нужна такая тетка, как я… Это, ничего, что я старше, что в наше время – десять лет, — сущая ерунда. Зато был ты, как у Христа за пазухой. Молодайка вряд ли так тетёхаться с тобой будет, она еще для этого не созрела. Любовь её не к тебе была, а к твоему кошельку, что зря ты, что ли в банке работал.
          Помнишь, я говорила тебе, что я — твой счастливый талисман, и удача у тебя будет, пока ты со мной. Ушел от меня, и удача с тобой распрощалась. Из банка поперли. А почему? А потому что лоск у тебя пропал. Зря, что ли я над твоим имиджем работала, каждое утро чистая рубашечка, носовой платок в каждом кармане, костюмчик, как будто только от портного, сытный завтрак и доброе слово на дорогу. Это была моя часть твоей работы. Клиент идет к уверенному и спокойному агенту, а тусклый взгляд их не греет. Так что зря ты послушал свою мамочку и бросил меня. Я любой молодухе сто очков фору дам, а твоей-то и подавно. Помню я её. Практиканточка. Так себе. Ни рожи, ни кожи. Вот уж не думала, что ты на нее позаришься.
         А выбор у тебя какой был! Все девчонки нашего института от 20 до 60 вешались на тебя гроздьями. Нет, определенно я тебя не понимаю.     
         А с другой стороны, хорошо, что мы с тобой расстались. Вернее так: ты решил со мной расстаться, а я решила, что мне надо от тебя уехать. Хоть ты и уговаривал меня не торопиться, подождать. Интересно, чего? Вот я твердо решила и уехала. Чего, думаю, сердце рвать, ты от меня сто раз уходил, потом столько же возвращался. А когда в тот раз в метро, на эскалаторе, как раз 8 марта, ты мне сказал, что хочешь жить без меня, я поняла: всё, надо это дело заканчивать. Как я тогда с лестницы не сверзилась, не понимаю.     
          Видела, что ты хотел меня ошарашить. Ну, так вот – ты меня ошарашил! Ты меня ошарашил, но я виду не подала, пригодилась школа жизни с тобой. Я удержалась, не упала, не потеряла сознание, не зарыдала. Даже сказала что-то вроде, — тебе видней. Но как мне плохо было! Это что-то… Сколько белья тогда перестирала, какую чистоту в квартире навела, так все отмыла и отчистила! Надо же было куда-то свою обиду и злость девать. Вот я и освободилась, таким образом, и от обиды, и от злости, и от необходимости с тобой выяснять отношения. Насильно мил не будешь. Ты уже давно разлюбил меня, это я просекла и решила: всё!     
          И теперь я сплю одна. Никто под боком не храпит. Никто не устраивает мне истерик по поводу и без повода. Опять же, завтрак готовлю себе, когда хочу, а то и вовсе не готовлю. И ем с удовольствием жареную мойву, которую ты не выносил, а я из-за этого отказывала себе.    
          А знаешь, Ленечка, пожалуй, я рада, что так у нас с тобой получилось. Самой бы мне с тобой расстаться было бы слабо, что уж там, любила я тебя, это правда. Да и одной остаться было боязно как-то. Я ж одна для себя и не жила никогда. То первый муж, то второй, то ты. Да и дети постоянно со мной были, пока не выросли и не разбежались кто куда. Откуда ж мне было знать, что одной так хорошо. Сама себе хозяйка – это раз, стирки в два раза меньше – это два, готовки раза с четыре меньше, а то и в пять – это три. Поговорить, правда, не с кем. Ну, да это ничего, можно и помолчать. Зато книжки теперь читать можно разные. Опять же, вряд ли у меня нашлось бы время писать гениальный роман, кабы под боком был ты или кто-нибудь другой. Да, самое главное, желания никакого не было даже. Роман писать, скажете тоже! Да за день так угваздаешься, что хорошо бы сил хватило до подушки дотащить свой организм. Письмо написать маме нет ни сил, ни времени. А вы говорите, роман.    
          А теперь передо мной такие перспективы: известность, общение с культурными людьми, радио, телевидение, поездки туда, сюда. Кино по моему роману Михалков, может быть, снимет. Надо только такой персонаж придумать, чтобы подходил Анюте Михалковой или Меньшикову, да и самому Никите Сергеевичу что-нибудь придумаю. И эта «писательница» – во, где у меня будет!     
          Да! И, ко всему прочему, еще и гонорар получу. А что, это немаловажно. Не в деньгах счастье, конечно, но за деньги можно много чего: и квартирку, и шубку приличную, и коронки сделать фирменные, опять же, и в ресторан сходить приличный, хоть раз в жизни. Ой, да что говорить, это так классно быть знаменитой писательницей! Так что преимущества моей одинокой нынешней жизни все налицо.    
          Ой, что это там захрюкало? Воду включили! Ну, пойду на кухню, помою посуду, приберу со стола да сяду роман писать. Гениальный.