Капелька воды

    2015 год. Местная тюрьма. Блок одиночных камер для пожизненно заключенных.
     С потолка снова упала капля воды. Протекающий потолок — то неизменное, что было здесь до меня, и что останется, когда меня здесь не будет.
     В камере душно и сыро, тихо и одиноко, скучно до безумия. Мне трудно представить, что со мной будет еще через пару месяцев. Я впервые боюсь по-настоящему за свое будущее.
     Когда видишь некоторых заключенных, словно лишившихся рассудка, – приходишь в ужас от мысли, что и ты недалек от этого. Глядя на эти безликие тени, понимаешь, что хуже тюрьмы ничего в жизни быть не может. Война, смерти, заговоры, интриги и планы Паука – всего лишь милая прелюдия перед настоящим ужасом. Я не понимал раньше, когда тот же Вячеслав Аронин после освобождения превратился в такого обреченного, бездушного и кровожадного человека. А теперь понял: тюрьма разрушает все живые чувства, делает из тебя настоящего зверя, готового убивать. Разумеется, для каждого существует свой срок. Ему хватило и года…      
      И кто я теперь? Еще совсем недавно ко мне относились с рабской угодливостью и благоговением. Передо мной заискивали, ползали на коленях, моля о пощаде, моля простить им их долги, быть одаренными снисходительным кивком. Даже забавно. Кем же меня считали, что я раз за разом словно отпускал им их грешки? Меня порой опасались сильнее, чем Паука.
     А для чего все это? С какой целью я скрывал свои переживания от жены, ради чего так трясся над каждым рублем, будто не знал, что денег так много, что вряд ли мы останемся в нищете? Наверное, чтобы, в конечном счете, оказаться здесь, запертым в четырех стенах и, сидя на грязном подобии кровати, смотреть на протекающий потолок. Благо нет зеркала – я боюсь подумать, что сталось с моими шикарными белыми волосами. Как же хорошо, что мой отец давно умер и не видит этого позора…
       Кап. Чертов потолок. С самого детства мне внушали, что наш род знатен и богат. Я охотно этому верил, поэтому желал попасть только в Лицей для одаренных детей – школа как раз для таких, как наша семья. Меня не смущало, что сплошь и рядом ложь, предательство и лесть…Лесть преследовала меня вплоть до попадания в тюрьму. Будучи детьми преимущественно владельцев недвижимости, мы даже наслаждались тем, что смогли обмануть кого-то из своих же, подвести или распознать ложь со стороны других. Много позже я понял, как это угнетает, как с этим трудно жить. Наверное, общение с Заморышевым в какой-то мере и поспособствовало озарению. Обман и лицемерие – явно были не для него, и я понял это сразу после нашего знакомства. Он искренне любил эту Керимову. Большинство же из нас лишь притворяются, что любят или ненавидят. Это сильные чувства, на которые не способна буржуазия. А уж тем более, не способны Демоны Теней, в число которых входил и я…
      Кап. На полу уже образовалась маленькая лужица… Когда меня только приняли в Демоны, я считал, что Паук – гений, самый настоящий темный властелин, всемогущий. И что Он приведет нас к будущему, которого мы желаем, каким мы его видим: как в старые добрые времена, богатые и успешные укрепились бы на главенствующих позициях, оставив где-то в самом низу, у подножья пьедестала, рабочих и крестьян. Да, как в старые добрые времена. Он сулил невиданную доселе власть. Мировое господство. Я полагал, что один знаю об истинных целях Паука. Однако все оказалось далеко не так. Мы убивали, пытали, насиловали, а взамен не получали ничего. Конечно, почти всем было и так неплохо – им доставляло удовольствие ощущать себя вершителями судеб. Но единственным «владельцем» мира и нашим повелителем был Паук, чье настоящее имя Семен Тихонович Иванов. Вся эта организация под забавным названием – лишь средство для достижения Его целей. Это я тоже осознал чуть позднее. Позже Генки, вовремя сделавшего ноги. Мы были полными идиотами, безропотно выполняя Его приказы, балансирующие на грани безумия и здравого смысла. Никакие идеи о былой власти и возвращения нашей собственности и рабочих мест тут особой роли не играли. В общем, когда я понял, что Демоны Теней – вовсе не то, чем казались изначально, я решил, что пора оставить эту явную погибель, пора возвращать собственный авторитет. После исчезновения Паука мне удалось это сделать, хоть и ценой немалых усилий. Поэтому сказать, что я был крайне разочарован его возвращением, значит не сказать ничего. Разозлен, опустошен, обезоружен – и этих слов будет мало. Разумеется, я знал, что Он догадается о моих нынешних истинных мотивах и целях. И нахожусь я в тюрьме по Его прихоти.
       Кап-кап-кап…В моем распоряжении всего лишь несколько листочков и карандаш – письма мне писать разрешается, благодаря старым связям.
      «Здравствуй, Наденька,
          Как твои дела? Кормят тут неплохо, иногда выводят гулять, и я успеваю перекинуться парой фраз с другими заключенными. С погодой тоже везет, сквозь окошко под потолком иногда проглядывает солнышко, а ночами я могу любоваться звездами. Стены сухие, сквозняки тоже не беспокоят. В камере специально для меня поставили более-менее удобную кровать. Немного прохладно, но ничего. Охранники приходят довольно редко — и то, просто проверяют, все ли в порядке. Не грусти  любимая, я скучаю по тебе.
Твой любящий муж Дима».
     И снова вынужденная ложь. Конечно, кормят нас отвратно, и всего лишь два раза в день; гулять нас никто не водит, и даже если б водили, я бы вряд ли стал общаться с кем-то из осужденных. Хотя бы потому, что почти все они мои, так сказать, бывшие коллеги и к доброй беседе явно не расположены. Любимая – все, что у меня осталось. Ложь во спасение не виноватой ни в чем души. Порой я спрашиваю себя: «Как посмел обречь на страдания любимую женщину – эту нежную, милую и самую лучшую на свете жену?». Было бы хорошо, если бы нас просто оставили в покое. Мне уже безразлично, станет ли Паук самым могущественным правителем в мире, утешит ли свои амбиции. Мне безразлично, потому что нам, Палачовым, нет места ни на светлой стороне, ни на темной. Для моей семьи давно уже закончилась война между добром и злом. Мы существуем отдельно от всего этого, хотя совсем недавно я находился в самом пекле событий.
      Порой, кажется, что это место – не просто тюрьма, не просто одиночная камера, что, безусловно, сильно влияет на твой рассудок. Это огромная пропасть, попав в которую, ты долго карабкаешься к поверхности, день за днем по кускам теряя себя, обрастая взамен толстой, огрубевшей носорожьей шкурой. Черствый и безжизненный ты выбиваешься, наконец, из сил, и эта бесконечная дыра засасывает тебя, словно болото, и чем дольше ты в ней находишься, чем глубже ты в нее погружаешься, тем призрачней шанс когда-нибудь выбраться, хотя бы потому, что в своем безразличии перестаешь помнить своё имя.
      То, что я выберусь, не поддается сомнению. Пока нужно набираться сил. Цедить время в раздумьях. Ошибок больше не будет.
     С потолка снова упала капелька воды. Мне пришлось подняться с кровати и принести из другого угла ведро – на полу образовалась приличная лужа. Спасибо смотрителям, что это ведро хотя бы меняют раз в два дня. Тут уже дело не в эстетических вкусах, а в элементарной гигиене. На сегодня мои размышления о жизни можно считать законченными – придется снова вытирать тряпкой пол, потом ужинать и спать. Если, конечно, усну – частенько по ночам кто-нибудь воет или громко рыдает, а то и вовсе кричит. Здесь часто снятся кошмары, которые нормальному человеку никогда и не пережить.
      Кап! На этот раз это не вода с потолка… Я дотрагиваюсь  до щеки – влажно. А капля уже смешалась с грязной лужей, слившись с ней воедино…
 
Июль 2009