Актуальные вопросы производства судебно-религиоведческой экспертизы

 
АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ПРОИЗВОДСТВА СУДЕБНО — РЕЛИГИОВЕДЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ И ЕЕ РОЛЬ В УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМ ДОКАЗЫВАНИИ
                               С.Э.Воронин, д.ю.н., профессор (МИСЭиП)                               
    Современные жестокие вызовы радикальных исламистов во всем мире все больше заставляют задуматься нас о том, каким образом Ислам, в общем –то миролюбивая, авраамическая («богооткровенная») религия, превратился в страшное орудие тотального террора. Чего же такого «сакрального» и где именно усмотрели, например, салафиты (ваххабиты) в Коране, что позволяет им с легкостью нарушать главную заповедь Аллаха «Не убий»? Ответы на эти и другие вопросы, входящие в предмет доказывания по уголовным делам исследуемой категории, так или иначе, ставят нас перед необходимостью назначения и производства судебно – религиоведческой экспертизы по всем преступлениям, имеющим религиозную подоплеку. 
    Статья 282 УК РФ «Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды» содержит признаки состава преступления, которые являются не чем иным, как программой будущего экспертного исследования. Именно «возбуждение религиозной вражды», «унижение национального достоинства», «пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии» будут являться основой психолингви-стического анализа, лежащего в основе любой религиоведческой экспертизы. Эксперт будет методично выделять в предлагаемых ему на исследование текстах семантическое ядро, проводить детальный филологический анализ для того, чтобы выявить, почувствовать сам «дух» религиозного экстремизма. 
    К сожалению, в настоящее  время отсутствуют универсальные, надежные методики сравнительного религиоведческого исследования, что в судебной практике достаточно часто приводит к многочисленным  ошибкам специалистов в толковании сур Корана, а также  неизбежно сказывается на качестве и эффективности уголовного судопроизводства, поскольку экспертные ошибки в процессе доказывания могут легко трансформироваться в следственные, а затем и судебные ошибки. Особое значение при этом имеет оценка достоверности (истинности) и  допустимости заключения  судебно — религиоведческой экспер-тизы как важнейшего уголовно-процессуального доказательства, встроенного в систему подобных ему косвенных доказательств по уголовному делу. Как известно, в процессуальной литературе система косвенных доказательств, обосновывающая вывод о предмете доказывания, традиционно именуется «цепью». Эта «цепь» в идеале должна представлять собой замкнутый круг, в котором утрата хотя бы одного из  его элементов неизбежно приведет к обрушению всей системы собранных доказательств в целом (1, С.47). Именно такая ситуация, чаще всего, возникает по уголовным делам, в которых  заключение  религио-ведческой экспертизы судом признается недопустимым доказательством.
    Проблема допустимости заключения судебно-религиоведческой экспер-тизы напрямую связана с вопросами профессиональной компетентности экспертов в области религиоведения. В соответствии со ст.201 УПК РФ судебно –религиоведческая экспертиза всегда является комплексным экспертным иссле-дованием, в котором, как правило, участвуют филолог, религиовед и психолингвист. Все они проводят исследование в рамках своей «узкой» специализации, основываясь, в отсутствие универсальной и общепризнанной методики судебно-религиоведческой экспертизы, на свой индивидуальный и коллективный экспертный опыт. Это нередко приводит их к  диаметрально противополож-ным, иногда взаимоисключающим, иногда слишком уж вероятностным  выво-дам в заключении экспертизы, что в соответствии с правилами оценки доказа-тельств, изложенными в ст.88 УПК РФ, абсолютно лишает следователя воз-можности встроить это, на наш взгляд, основное обвинительное доказательство по исследуемой категории уголовных дел в систему уже собранных доказательств. 
    Не в малой степени проблему достоверности и истинности заключения экспертизы, а также его последующего использования в уголовно-процессуальном доказывании, например, по таким радикальным исламистским течениям, типа «Нурджулар» и учения салафитов (ваххабитов), активно рас-пространяющимся сегодня на территории Сибири и Дальнего Востока, усугуб-ляет мощный деструктивный фактор объективного характера – идеологический раскол в исламском мире, который мы наблюдаем в настоящее время, обусловленный существованием различных редакций  аутентичных религиозных ис-точников, подлежащих экспертному исследованию — Корана  халифа Усмана (Османа) и  Корана Ибн — Масуда. Кстати, последний религиозный первоисточник является общепризнанным в современном исламском мире. Именно разночтениями  текстов Коранов, существующих сегодня в различных ветвях Ислама, на наш взгляд, активно пользуются ваххабиты (салафиты), внося в эту, в целом, позитивную Мировую религию откровенно гомофобскую  тональность. Проиллюстрируем специфику сравнительного религиоведческого исследования на примере коранического понятия «джихад». То, что мы наблюдаем сегодня по данной категории, иначе как «инволюцией джихада» и не назовешь.
    Дело в том, что понятие «джихад» трактовалось в первом Коране халифа  Усмана (примерно 645 г. н.э.) как «величайший Джихад, в котором сражается человек — Джихад с самим собой». Это означает, что истинный верующий дол-жен интроспектировать (т.е. посмотреть внутрь себя и увидеть собственные не-достатки) и стремиться исправить все свои ошибки. Все мы ошибаемся, никто не является совершенным, кроме Бога. Нам нет необходимости видеть ошибки других людей, скорее мы должны настойчиво стараться вести священную войну (Джихад) внутри самих себя, чтобы стать более совершенными инструментами Бога. В аяте 2.256, например,  содержится категорическое требование пророка Мохаммеда, что не может быть никакого принуждения в религии, чем как — раз и занимаются ваххабиты, принуждая пленных насильственно прини-мать Ислам. Война в Коране Усмана оценивается как тяжкое бремя, которого надо, по возможности, избегать. В хадисах говорится о том, что пророк Мо-хаммед сказал, вернувшись с одного сражения: "… мы вернулись с малого джи-хада, чтобы приступить к джихаду великому". Отмечается и тот факт, что после этого он никогда больше не участвовал ни в одном сражении. 
    В Коране Ибн – Масуда (примерно 650 г. н.э.), которым пользуются большинство  современных мусульман, военной составляющей джихада отводится уже гораздо больше места. Ваххабиты в своем учении салафитов идут еще дальше – распространяют боевые правила джихада уже на так называемых «некомбатантов» (слабых «неверных») — женщин, детей, стариков. 
Есть и другие, не менее красноречивые примеры удивительной метаморфозы, произошедшей со временем с текстом Корана Ибн — Масуда.
    Так, в Коране халифа Усмана (сура 31, аят 6) есть такая фраза: «Среди людей есть такой, который покупает праздные речи, чтобы сбивать других с пути Аллаха безо всякого знания и высмеивает их». Когда толкователи Корана и алимы (богословы) спросили Ибн — Масуда, что подразумевает Коран под «праздными речами», он ответил: «Клянусь Аллахом, это — песни». Так, при-мерно с 650 года нашей эры в Исламе появляется весьма странный запрет («харам») на музыку и песни, который, между прочим, категорически не приемлет суфизм – мистическая ветвь в Исламе, исповедующая «тарикат» (религиозный мистицизм).
    Другим, не менее актуальным вопросом уголовно-процессуального доказывания, возникающим в связи с производством судебно-религиоведческой экспертизы, является проблема экспертных ошибок. Каковы же природа  этих ошибок и их влияние на уголовно-процессуальное доказывание?       Для ответа на этот достаточно сложный вопрос обратимся к теории доказательств, а также общей теории судебной экспертизы. 
   В юридической литературе предлагаются различные определения экспертной ошибки.
   Так, Г.Л. Грановский определяет ее как “… выводы эксперта (основные  и промежуточные), не соответствующие действительности, а также неправильности в действиях или рассуждениях, отражающих процесс экспертного исследования — в представлениях, суждениях,  понятиях” (2, С. 2).
  На наш взгляд, представляется более точным определение А.Ю. Краснобаевой, содержащее большее количество признаков, указывающих на природу данного явления. Она определяет экспертную ошибку, как “… неправильное суждение или действие  эксперта, объективно выразившееся в нарушении законов логики, уголовно-процессуального закона, последовательности рекомендованных процедур при исследовании объектов, их неправильном применении, не приводящие к достижению  поставленной цели (в виде истинного вывода), или бездействия, если они допущены непреднамеренно” (3, С.12). 
   По своей природе  экспертная ошибка весьма схожа со следственной. Кроме того, попадая в систему доказательств, экспертная ошибка может пере-расти в следственную или судебную, инициируя развитие проблемной ситуации соответствующей направленности.    Причиной экспертной ошибки может выступать и следственная  ошибка в том случае, если исходные для экспертизы данные были ошибочны или исследуемые объекты не имели отношения к делу (например, при неправильном отобрании образцов для сравнительного исследования или выемке), были фальсифицированы и т.п. В этом случае даже при безупречно проведенном экспертном исследовании выводы эксперта окажутся ошибочными, проблемно-поисковая следственная ситуация  неизбежно перерастет в экспертную проблемную ситуацию.
   В юридической литературе экспертные ошибки, как правило, разделяются на три класса:
“1) ошибки процессуального характера;
 2) гносеологические ошибки;
 3) деятельностные (операционные) ошибки. 
   Процессуальные ошибки, когда речь идет о нарушении и несоблюдении экспертом процессуального режима и процедуры экспертного исследования, возникающие, когда эксперт вышел за пределы своей компетенции, затронул вопросы правового характера; дал заключение по вопросам, решение которых не требует специальных пояснений; сделав вывод, обосновав его не по резуль-татам исследования, а по материалам дела. 
   Второй класс изучаемых явлений представляют гносеологические ошибки, которые “… коренятся в сложностях экспертного познания. Как известно, познание может быть содержательным  и оценочным. Следовательно, и экспертная ошибка может быть допущена при познании сущности, свойств, при-знаков объектов экспертного исследования, отношений между ними, а также и при оценке результатов содержательного познания, итогов экспертного исследования, их интерпретации. Гносеологические ошибки можно подразделить на логические и фактические (предметные)” (4, С.338). 
   При этом необходимо иметь в виду, что “… логические ошибки — это ошибки, связанные с нарушением в содержательных мыслительных актах законов и правил логики, а также с некорректным применением логических прие-мов и операций” (5, С.322). 
   Фактические, или предметные ошибки — это искаженное представление об отношениях между предметами объективного мира, при этом они относятся к содержанию умозаключения, могут быть замечены и исправлены только тем, кто знаком с самим предметом, о котором идет речь.
   И, наконец, третий класс явлений представляют деятельностные (операционные) экспертные ошибки, которые “… связаны с осуществляемыми экспертом операциями и процедурами с объектами исследования и могут за-ключаться в нарушении предписанной последовательности этих процедур, в неправильном использовании средств исследования или использовании непригодных средств, в получении некачественного сравнительного материала и т.д.” (3, С.14). 
   Что касается судебно-религиоведческой экспертизы, то в ходе ее производства возникают, чаще всего, гносеологические экспертные ошибки. Связано это с несколькими факторами:
1. Ранее в настоящей статье уже отмечалось, что в состав экспертной группы по такого рода исследованиям входят филолог, религиовед и психолингвист. Но, как это ни странно, ни в одном из исследованных случаев производства религиоведческой  экспертизы мы не встретили юриста, а, значит, участвующие в деле эксперты имели очень смутное представление о том, что именно требует следователь от них и каким образом заключение их исследования будет использоваться в дальнейшем  процессе доказывания по уголовному делу. 
   Безусловно, здесь существует опасность того, что появление юриста в такой экспертной группе может привести к правовой оценке объекта эксперт-ного исследования; то есть, по существу, к  уголовно-правовой квалификации данного явления, что совершенно недопустимо в соответствии со ст.75 УПК РФ. Но разве те явления, исследованием которых занимаются современные эксперты, осуществляющие судебно-религиоведческое исследование, так или иначе не дублирует признаки состава преступления, предусмотренного ст.282 УК РФ?  Ведь в семантическом поле судебно — религиоведческого исследования сегодня неизбежно оказываются такие психолингвистические категории, как «возбуждение религиозной вражды», «унижение национального достоинства», «пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии», которые так подробно и предельно ясно изложены в диспозиции ст.282 УК РФ.    Полагаем, именно присутствие юриста в подобной экспертной группе  как — раз и необходимо для того, чтобы оградить каждого отдельно взятого специалиста в своей области  от решения вопросов исключительно правового характера, входящих в предмет и пределы доказывания по уголовному делу, изложенные в ст.73 УПК РФ.
2. На сегодняшний день отсутствует универсальная методика судебно-религиоведческой экспертизы, позволяющая избежать типичных  экспертных ошибок. Именно поэтому различные группы экспертов, привлеченных к произ-водству судебно-религиоведческой экспертизы, приходят иногда к взаимоисключающим выводам о том, что, например, секта «Свидетелей Иеговы» является не тоталитарной, а в целом позитивной религиозной организацией; но,  в то же время, исповедующей гомофобию и откровенный религиозный экстремизм.
   Решение указанных выше проблем нами видится в следующем: 
1. В состав экспертной группы по данному виду исследования необходимо включить  юриста; при этом, желательно, имеющего ученую степень.
2. Разработать универсальную методику судебно-религиоведческой экс-пертизы, которая после положенной в таких случаях апробации может быть ре-комендована ведущими экспертными учреждениями России для использования в отечественном уголовном судопроизводстве.
                                           Литература:
1.Теория доказательств в советском уголовном процессе: Часть особенная /Под ред. Н.В. Жогина. М.: Изд-во «Юридическая литература». 1967.
2. Грановский Г.Л. Природа, причины экспертных ошибок и пути их устранения / В сб.: Новые разработки и дискуссионные проблемы теории и практики судебной экспертизы. М., 1983. 
3. Краснобаева А.Ю. Экспертные ошибки: причины, последствия, профилактика: Ав-тореф. дис… канд. юрид. наук. Волгоград. 1997. 
4. Белкин Р.С. Курс криминалистики. М.,1997. Т.2. 
5. Философский энциклопедический словарь. М., 1983.  
 
  Сведения об авторе:  Воронин Сергей Эдуардович, доктор юридических наук, профессор. Работает в должности профессора кафедры уголовного процесса и криминалистики Международного института судебных экспертиз и права