Котеночек

  В дверь постучали. Точнее, если разобраться, скорее поскреблись, причём, довольно-таки, уверенно, так что можно было, смело сказать, постучали. За порогом в простуженном насквозь подъезде оказался котенок. Маленький, неестественно черного окраса, такой глубочайшей темноты, приближающейся к беспросветному мраку, которая никак не сочеталась с безвинно–голубыми глазками. Обычный уличный котенок, со слегка примороженными ушками, облезлым хвостиком и сердитой лохматостью по всему нечесаному телу.
 Трепетной любовью к кошачьему племени я никогда не отличался. Несмотря на постоянные попытки привить мне котозависимость со стороны некоторых несознательных представительниц иного пола, все мои отношения с четырехлапыми мурлыками сводились к обоюдному сдерживанию негативных эмоций, как с моей, так и с их стороны.
Но тут, котенок. Одинокий, замерзший. В этом пустом подъезде… Уж не знаю, что подвигло меня на следующий необдуманный шаг, то ли близость праздников, то ли общая мягкотелость характера, однако, не в силах себя побороть, я его впустил.
Хотя, это « впустил», свелось лишь к тому, что я просто не успел перехватить пулей влетевшего в коридор гостя. Ну не за хвост же его ловить, в самом деле. Тем более, что он и так к нему еле крепился.
Оказавшись в тепле, существо нагло уселось передо мной и, подняв свою умильную мордаху, вдруг заявило басом:
-Пожрать есть чего?
Не сказать, что я оторопел. Я просто потерял способность двигаться, настолько непонятно было случившееся. Жуткий голос, исходящий из недр этого создания, был настолько нереален, что я невольно зажмурился и встряхнул головой. Всё ещё не решаясь поднять веки, я услышал:
-Ну, чего ты башкой трясёшь? Немой что ли?
Слава Богу, что межкомнатная дверь открывалась внутрь квартиры, иначе я снёс бы её с петель. Оцепеневшее тело, отказывающееся воспринимать такую реальность, выручили ноги, первые пришедшие в себя. Они начали пятиться назад и буквально впихнули меня в комнату, довели до дивана и заставили забраться на самую спинку, уперев меня спиною в угол.
Говорящие коты на моём жизненном пути ещё не встречались. По крайней мере, со мной они никогда не заговаривали. Конечно, это не отнимает у них права уметь говорить. Но данное право ещё не один кот на моих глазах не реализовывал. Хотя, может быть, все они, обладая этим даром, умело маскируются перед теми, кто их не очень то и переносит. А тут, запустили в дом, тепло, вот он и разговорился. Попугаи же способны к речи. Хотя ног у них всего по две. А у этого, целых четыре.
Так я уговаривал себя, балансируя на хлипкой спинке дивана, рискуя сверзится на пол, прям в объятья нечёсаного хама.
Раздумья мои завершил шорох пакетов в районе кухни, какое-то бессвязное бормотание и скрежет когтей по чему-то пластиковому. Я так понял, это была попытка открыть холодильник, закончившаяся, видимо, провалом, потому что, вслед за этим, раздался уверенный топот лапок, затихший где-то в районе моего убежища:
-Эй, на пальме, ты глазки-то приоткрой, когда с тобой разговаривают, — раздался голос совсем рядом со мной.
Глаза распахнулись сами собою. Чудовище, как ни в чём не бывало, восседало на паласе около дивана и с любопытством разглядывало мою истерику:
-Ты, это, панику-то прекрати. Стыдно, — поучительно заявил четырёхногий, — Слазить-то собираешься?
-Пока нет, — зачем-то пискнул я.
-Ну, ну, — было ответом, — И что же, бедному кицику самому твой чудо-агрегат взламывать? Еды что ли жалко?
С трудом проглотив ком в горле, я решил-таки взять себя в руки. Кроме того, предоставленный мне предновогодний помрак, ничем, если не считать речевую активность, от обычных котов не отличался. И, вообще, кто в доме хозяин?
Аккуратно, дабы не побеспокоить неведомое чудо, я свесил ноги и скатился по спинке, приняв сидячее положение. У меня даже получилось облокотить одну руку на стоящий рядом стул, чтобы принять более менее независимый вид.
-Х-холодец будешь? – задал я глупый вопрос.
— Вот, — пророкатало в ответ, — Так бы и сразу. Пойдём.
Дальше, перегруженный событиями мозг, видимо отключился, так как окончательно очнулся я лишь на кухне, сидя за столом, уставленным разнообразными вкусностями, добытыми из холодильника. Напротив меня, прям на скатерти, восседал черный хам и уплетал оливье прям из чашки, периодически поднимая перемазанную майонезом морду, чтобы задать мне очередной дурацкий вопрос.
— Один живешь? – например.
— Нет, с женою, — рассеянно отвечал я.
— А, где хозяйка?- удивленно спросил котяра, оглядывая голубым глазом кухню, словно она пряталась в одном из шкафов.
— На работе,- вздохнул я,- Срочный вызов.
— И, что ж ты, горемычный, Новый год один будешь встречать?
Я пожал плечами. Перспектива, конечно, не радостная, но, живя с врачом, нужно быть готовым ко всему.
— А, что? Телевизор посмотрю, да спать. Завтра отметим.
— Не, ну ты даешь, — кот так опешил, что даже прекратил жрать салат. – Нельзя одному – то.
Затем подполз ко мне почти в плотную и добавил:
— Эх, и я остаться не могу. Я ж не к тебе — то приписан. К соседу твоему, Гаврилычу.
— Как приписан?- не понял я.
— Да вот так! – ёмко объяснил кот, — мы с Гаврилычем уже года три как душа в душу. Он только запьет, тут я, шасть к нему до компании. Ну, сам большой, понимать должен, пропадет мужик один- то.
Петр Гаврилыч, мой сосед, был тихим домашним алкоголиком, пенсионного возраста. Вежливый старичок, стыдливо прячущий глаза от прохожих, частенько прогуливаясь во дворике, кормил голубей- воробушков. Но порою, впадал в такие черные запои, что не выходил из них неделями. О его присутствии напоминало только тихое позвякивание стакана через стену, да нечастая песня. Всегда одна и та же. «Ой, то не вечер, то не вечер», — кажется.
— Нынче вот явился, — объясняло мне нечто,- А они потчевать изволят. Перерыв значит. А в подъезде холодина, сил нет. Аж жрать захотелось. Тут про тебя и вспомнил. Гаврилыч, как в раж войдет, всех костерит. А про тебя, как про покойничка, или хорошо, или ничего.
Наевшись до отвала, котенок уселся на край стола, свесив нижние лапы, а верхними принялся умывать мордаху, что свелось к размазыванию майонеза по черной шерстке.
— Тебя как звать — то? – решился задать вопрос я.
— Снежок, — ответил видение, не прерывая гигиенической процедуры.
— Не похож ты чего – то на Снежка,- съехидничал я.
— А ты на себя похож? – парировал кот, — Как там тебя? Николай? Победитель, по заграничному. И что, много напобедил, Коля? Вон трофеев сколько вокруг, целая квартира, однокомнатная. И то, съемная, небось. А у меня, может быть, душа белая.
— И горячая, — подхватил обиженный я.
Котяра молча повернул ко мне перепачканную мордочку, сверкнул прищуренными глазами и отчетливо проговорил:
— А, вот за Белую Горячку, в приличном обществе харю расцарапывают.
И добавил, взмахнув когтистой лапой:
— В клочья.
В это время, где – то в глубинах соседской квартиры звякнула стеклотара и тихий голос запел:
— Мне малым мало спалось…
Кот встрепенулся, ловко спрыгнул на пол и объявил:
— Ну ладно, пора мне. Что- то не в голосе нынче Гаврилыч, фальшивит. Побегу песню выручать.
И уже на пороге, когда я запирал за ним двери, добавил:
— Хороший ты мужик, Коля. Не грусти. И к тебе счастье придет. Главное, верь!
Уже закрывшись на засов, я услышал радостные вопли в подъезде:
— Дружище, заходи, где ж ты был то?
Вернувшись в зал и усевшись на диване, я включил — было телевизор, но, плюнув выдернул его из розетки, показуха и бред. Пожевав остатки салатов, отзвонился жене, послушал ответное:
— И тебя с наступающим, люблю- целую. Не скучай. Мне некогда, некогда, некогда…
Поставил перед собой бутылку шампанского, почитал этикетку, зачем – то проверил содержимое на свет и вернул на стол. А из — за стены неслось на два голоса:
— Ой, во сне привиделось…
Дружно, задорно… да, вот как – то фальшиво, что – ли? Вздохнув, я решительно встал, взял со стола заветную бутыль и шагнул к двери.
Песню — то надо выручать.