Терракотовый дельфин ч.20

Терракотовый дельфин

И все это только во избежание утечки жутких военных секретов периода императорской Ниппон. Просто взяли и тряханули бывший остров Кайбато до основания Монеронским землетрясением 1971 года. Ведь обнаружили же наши бойцы, штурмовавшие самый северный остров Курильской гряды Сюмисю (в японской транскрипции), некое НЕЧТО.

А что? С них станется. Строили же они что-то супер секретное, на Сюмисю (нынешний остров Шумшу)! С этим Сюмисю, спустя десятилетия после капитуляции Японии так и не разобрались и непонятно когда разберутся. Короче — Священный ветер камикадзе! Банзай, шибко, однако! Бред, конечно, но чем не чёрт не шутит, когда Господь отдыхает?

Кстати, «Отец камикадзе» вице-адмирал императорского флота Такидзиро Ониси, один из разработчиков атаки японского флота на военно-морскую базу США Пёрл Харбор, продвигавший в своих трудах по тактике и стратегии идею о готовности воина выполнить задание даже ценой собственной жизни, закончил свою, исполнив ритуал харакири.

При этом он отказался от услуг ассистента в нанесении милосердного смертельного удара после ритуала харакири, и умирал, агонизируя, в течении двенадцати часов после вскрытия собственного живота. В самоубийственных атаках камикадзе погибли 3913 пилотов японских военно-воздушных сил. Ритуальной смертью адмирал Ониси пытался загладить свою вину перед погибшими камикадзе и их родственниками за то, что все жертвы были напрасны и обещаная адмиралом победа достигнута не была.

О боях за Кайбато с японцами в сорок пятом году ничего конкретно неизвестно, по крайней мере, документально подтвержденных данных не имеется, однако на острове существует несколько безымянных могил советских солдат.

И самое печальное в том, что могилы-то безымянные. Лежат бойцы в земле Монерона, отдавшие жизнь за Родину, за этот японский остров, бывший ранее российским. Просто могильные холмики — ни тебе стелы со звездой, ни креста дубового! Им, наверное, жутко обидно от такого невнимания, со стороны потомков. Мне отчего-то становится стыдно, что могилки безымянные, хотя себя мне вроде упрекнуть не в чем.

Интересно стыдно ли за безымянность солдатских могилок на Монероне высоким чинам Сахалинской области, наезжающим на остров отвести душу на лоне природы, в первозданной тишине, и попьянствовать водки в узком кругу избранных руководящих лиц? Похоже, что не стыдно.

А ведь судя по всему, этим людям ничего не стоит дать команду, чтобы архивариусы острова Сахалин разгребли архивные залежи периода 1945 года и выяснили достоверно имена героев. Прошло-то всего тридцать три года. Или все надежно спрятано под штампами с грифом «Совершенно секретно» и «Перед прочтением сжечь»? Ну, да Бог им судия!

После капитуляции Японии в 1945 году южная часть острова Сахалина, Курильская гряда и остров Кайбато отошли Советскому Союзу. Остров Кайбато получил название Монерон, по имени одного из участников экспедиции Лаперуза, открывшей этот остров для европейцев в1787 году.

Увы, французы слегка облажались, открыв уже единожды открытое — остров на штурманские карты Японского моря впервые был нанесен самураем Мураками Хиронори из японского клана Мацумаэ-ши. Изображение острова, сделанное Хиронори, было нанесено на «Карту страны эры Сехо» задолго до открытия французов, в 1644 году. Положа руку на сердце, порядочнее было бы назвать остров Мураками, или Хиронори, а то и вовсе Мураками Хиронори, но уж никак не Монерон.

Подробную съемку острова выполнили уже наши русаки гидрографы в 1868 году под командованием капитана шхуны «Восток» Кологераса и начальника гидрографической партии лейтенанта Старицкого. Выполнив мензульную съемку острова и промер близлежащей акватории, парни вписали свои имена в историю, присвоив бухте на севере острова, имя Кологераса, а высшую точку острова назвали горой Старицкого. Кологеррас был не русским, а греческим парнем, но офицером-то был точно русским.

Кстати вопрос очень интересный. Некоторые умники капитан-командора Витуса Ионассена Беринга именуют «всемирно известным шведским мореплавателем». Я, когда читаю подобную хрень, меня просто начинает выворачивать наизнанку. «Всемирно известный шведский мореплаватель Иван Иванович Беринг» был на самом деле офицером русского военного флота и открыл Берингов пролив на русском корабле под русским флагом и присно и во веки веков был, есть и будет всемирно известным русским мореплавателем.

То, что Беринг был по происхождению шведом, это уже дело его личное, я бы сказал, вовсе даже десятое. Ведь Багратиона Петра Ивановича, не потерпевшего поражения ни в одном из сражений, никто не называет великим грузинским полководцем, его именуют просто «Львом русской армии».

Мало ли великих русских мореплавателей и военачальниковбыли не русского происхождения? Если бы не Российский флаг над их головами, возможно, они так и остались бы в истории неизвестными изготовителямишведской маринованной селедки, французскогосыра Бле де Бресс и датского Данаблю, с голубой плесенью, илисамогонщиками, прославившими замечательный нидерландскийсамогон Женевер – именуемый «голландской доблестью».

К слову, рекомендую Gin BolsGenever — Джин Болс Женевер. Употреблять рекомендуется сильно охлажденным, и, желательно, из мелкой посуды. Дорогущий самогон, однако, но попробовать стоит! Это я с чужих слов бесплатные советы раздаю — сам то, увы, не сподобился откушать. Не удостоился столь высокой чести по причине отсутствия достаточных для такого действа финансовых накоплений.

Маленькие скалистые островки вокруг Монерона, на которых устраивают свои лежбища сивучи и тюлени обозвали ничего не говорящими названиями, как-то Пирамидальный, Красные, Восточные, Поясной. А могли бы обозвать именами членов экспедиции1868 года.

Как то не очень хорошо получилось, себя начальники в историю вписали навечно. О подчиненных же своих отчего-то не позаботились, хотя из одной волны фунт лиха солёного хлебали. Было бы вполне справедливо, допустим, Пирамидальный и Поясной назвать именами участников гидропартии шхуны «Восток» — лейтенанта Бережных и прапорщика Титова. Впрочем, это уже мое досужее мнение.

Вова Ейнте, по национальности кореец. Нормальный, такой малый. В должности боцмана состоит. Невысокий, коренастый, как дубок. Лет двадцати семи, от силы — тридцати. Лицо плоское, глаза раскосые, узкие и серьезные, да еще с прищуром. Умные, без хитринки «восточной», в противоположность тюркам, у которых хитринка с рождения на лице нарисована. Потомок корейских тако, строивших железную дорогуна Карафуто.

Кореец, он и есть кореец – что тут еще скажешь? Интересен тем, что сам никогда, даже в подпитии, не «залупается» без повода и не лезет в бочку, не говоря уже про узкое горлышко бутылки. И даже не этим был интересен, а скорее тем, что сам-то ни к кому не лезет, но если вдруг чье-то поведение, слово, жест почитает за оскорбление в свой адрес – на расправу скор неимоверно.

При разборках по подобным происшествиям, оказывалось, что всегда был прав и справедлив. Всловесные перепалки и дипломатические переговоры не в ступал. Просто наносил удар в челюсть. Один и только в челюсть. Этого единственного удара вполне хватало. Удар был просто отключающий от сознания и всегда справедливый, за дело. Без всяких ужимок и завываний в стиле кунфу, или каратэ – коротко, мощно и непередаваемо быстро. Молниеносно. Так быстро, что глаз не улавливал факта удара – просто сразу за оскорблением сразу, словно по щучьему велению, мгновенно наступали нелицеприятные«последствия». И всё молча. При мне подобное произошло всего раз, но ранее, поговаривали, такое тоже бывало.

Как на грех к нашему приходу на Монерон из Южно-Сахалинска примчалась катером целая компания мужиков, во главе с одним из замов генерального нашей доблестной конторы. Компания, как стало понятно состояла из кунаков этого большого чиновника, поскольку было весьма заметно, что коллектив команды сопровождения человека из весьма заметных верхов выплясывал перед боссом на цырлах довольно неприкрыто.

И происходило этоможно сказать чрезмерно откровенно, видимо вследствие приличного подпития всей компании. Вот кто-то из этой когорты, вывалившейподышать свежим сигаретным дымом на верхнюю палубу, из верноподданнических порывов и решил построить во фрунт пребывавшего здесь же на палубе боцмана Вову Ейнте. Судя по всему имярек был довольно тесно привязан дружескими всвязями к высокому руководящему телу, а посему не стесняясь употребил командный голос.

Я же случился на месте происшествия в качестве стороннего наблюдателя, только волею случая, не попавшего впросак в качестве тренируемого субъекта на строевых занятиях. В чем конкретно состояла суть беседы функционера с боцманом я слышать, увы, не мог. Однако, судя по жестам и выражению лица подпитого боцманского оппонента, диспут как-то сразу достиг изрядного температурного накала.

Такое впечатление, что руководящий товарищ в результате нарушения здравого течения мыслей в голове парами алкоголя произнес нечто в духе расизма, апартеида и сегрегации. Расслышать толком никто не успел. Никто, кроме Вовы.

Сахалин вам не Америка, желтолицые корейцы здесь вполне себе граждане не хуже бледнолицых товарищей. «Белое дело» и «ку-клукс-клан» на Сахалине не прокатывают.

Вова выслушал краткую, но пламенную речь, не мало не смутившись, и с выражением лица а ля вождь Монтигомо Ястребинный коготь, попытался обойти оппонента стороной и направиться по совершенно неотложным боцманским заботам.

Ан, не тут-то было. Мужчинка, не обиженный здоровьем, ростом поболее ста восьмидесяти сантиметров и веса пудов на семь, изрядно лысоватый, в костюме тройка, при модном недешевом галстуке, схватив боцмана рукой за ворот спецовки, потянул, намереваясь развернуть Вову к себе лицом. Одним словом, как выражаются юристы: оскорбил действием.

И Вова развернулся, а куда было деваться под агрессивным воздействием этакого кабана? А, развернувшись, левой «ладошкой» приладил пощечину в левое ухо имярека, а затем добавил другой «ладошкой» уже в правое ухо. А ладошки у боцмана не сказать что лопаты, но и не так уж далеки от этого шанцевого образца. И все это без фанатизма, легкими, текучими до вязкости движениями.

Агрессор опал подобно осеннему листу на палубу, явно пребывая в состоянии грогги. Есть такой термин из лексикона английских боксеров. Звучит это, как Groggy, а переводится, как «пьяный или непрочный». Принято считать, что состояние грогги представляет из себя одномоментное ухудшение состояния боксёрапосле получения им удара в подбородок. Происходит это из-за сотрясения ушного лабиринта. Рефери в боксе в таких случаях останавливает бой и ведет счёт до восьми.

Однако, я думаю, что и пара довольно щадящих боцманских шлепков по ушным лабиринтам возбужденного алкоголем функционера были достаточным условием получения им удовольствия от парения с высоты своего роста до уровня параходной палубы.

Трудно даже представить, что было бы с челюстью противника заряди ему боцман кулаком в подбородок. Знающие люди поговаривают, что в таких случаях составные части головы ссыпаются прямо в трусы её хозяина. Надо сказать, за фактом использования боцманом «ладошек» явно проглядывало изрядное человеколюбие. Вполне возможно человеколюбие сие проявилось в силу высокого статуса занимаемого пострадавшим в иерархии родной конторы.

Я даже не догадываюсь, чем уж этому хрену боцман не глянулся? Трудно сказать. Не иначе субъект получил расистское воспитание, несовместимое с Кодексом строителя коммунизма. Вполне возможно, что покуда комрад этот по командировкам «шлялся» у его жены друг завелся корейского происхождения. Ну, а тут во хмелю у функционера взыграло при виде желтой боцманской физиономии, вот он не ко времени язык и распустил.

Проходя мимо меня Ейнте, как не в чем ни бывало, улыбнулся и сказал:

«Не переживай за него, он получил за дело. Собутыльники подберут и обогреют. Оклемается! Я его слегка, без фанатизма. Пойдемчего покажу!».

А собутыльники на месте происшествия уже суетились. Приводили они пострадавшего в чувство, или просто вели ему счет до восьми в качестве рефери, я уже не увидел.

Мы спустились вмнесте на палубу и я прошел за боцманом на бак «Искателя».

Там я от боцмана и услышал:

«Дельфина «оранжевого» видел?».

«Нет? А, что, такая уж диковина? »,- в удивлении от неожиданной смены темы ответил я.

«Ну, так смотри, больше нигде не увидишь. Диковина! Таких диковин больше нигде в мире нет», кивнул Вова вперед по ходу судна

На мой вопрос: «Смотреть-то где?», Вова отвеил действием:

«Делай, как я», — и навалился на планшир фальшборта прямо над форштевнем, опустив голову вниз, так, чтобы иметь возможность видеть, что происходит под самым форштевнем.

Дельфин был на самом деле не оранжевый. Вернее он не был цвета апельсина. Дельфин был на сто процентов терракотовый. Просто Вовка Ейнте не знал слова терракотовый и более того цвета обозначаемого этим словом.

Да я сам никогда не знал бы, что это за слово такое, если бы мама в честь окончания мною средней школыне сделала мне могучий подарок. Подарок этот – добротный кожаный портфель производства Болгарии. На этикетке, болтавшейся на веревочке, привязаннойк ручке портфеля, в графе Color, после двоеточия значилось слово: terracot.

Замечательный, скажу вам, портфель, хоть и болгарский, а не произведенный в Бенилюксе. Он и сейчас со мной на «Искателе», Саня Шевчук иной раз берет его в аренду, когда отправляется в Южно-Сахалинск по семейным делам, или за нашей зарплатой. Был, правда, момент, когда я чуть не лишился столь дорого мне маминого подарка.

До пятого курса все мои гражданские вещички хранились в ротной баталерке. Баталерка это такая кладовка, в которую парни, мои сокурсники и я с ними в чемоданчиках складываем не нужные в процессе учебы, как правило, гражданские вещи.

В моем терракотовом портфельчике и хранились все мои не многочисленные богатства — модный до невозможности костюм и туфли, задаренные папой к выпускному вечеру в школе. Костюм сей и туфли прибыли ко мне на борту папиной плавбазы прямиком из порта Йокогама на острове Хонсю.

Костюм был в тон портфелю, в тонкую белую полоску на фоне цвета светлый терракот, пиджак от талии расклешенный, с разрезом с тыла, надбольшими боковыми карманамис каждой стороны по три карманчика с клапанами, уменьшающихся по размеру. Видимо карманчики эти под брегет на цепочке и прочую мужскую мелочь вроде расчески, зажигалки, ключей зажигания и прочих подробностей.

Замечу между делом, что в костюме этом с карманчиками «писк японской моды» и туфлях в дырочку, в тон костюму, по улице пройти было не возможно. А происходило это по той простой причине, что каждый встречный армянин или азербайджанец тут же хватал меня за руку и предлагал сходу за мою стильную экипировку две сотни советских рублей.

В процессе моих попыток отбиться от покупателей моего костюма и моих же туфлей в дырочку, они настойчиво продолжали торговаться, покуда, предлагаемая цена не достигала четырех сотен рублей. Последним предложением покупателей было четыре сотни рублей плюс брюки, рубашка и туфли плкупателя в придачу, дабы мне не пришлось добираться до дома в полном неглиже, после купли-продажи японского костюма.

А четыре сотни советских рублей в год окончания мною средней школы, это должностной оклад за четыре месяца, начинающего инженера-океанолога в Арктическом и Антарктическом научно-исследовательском институте на улице Беринга в городе Ленинграде. Получив категорический отказ с моей стороны, публика удалялась с нарисованным налицах горьким сожалением.

Мало того, что армяне и азербайджанцы, так и цыгане туда же. Цыганки, в цветастых юбках, раздуваемых ленинградским ветром подобно парусам барка Крузенштерн, видимо, принимали меня за денди лондонского и при встрече категорически требовали позолотить им ручку. Денди я, безусловно, денди, кто бы в этом сомневался. Вот только финансовое положение моё было весьма стеснено ежемесячной курсантской стипендией в размере двенадцати рублей.

Я и сам был бы не прочь, чтобы кто-либо позолотил мне ручку. Я таким благодетелям в ответ нагадал бы удачи и счастья на сто лет вперед ничуть не хуже цыганки. Получив мой отказ, гадалки тонко намекали на свою способность наслать посредством древней цыганской волшбы ужасные, неподдающиеся лечению болезни на срамные части моего организма.

Намёки эти меня, конечно, пугали не слабо, но ненадолго. Пожалели, видимо, цыганские красавицы меня, воробья такого желторотого, не стали на срамные части моего организма насылать всяческих неудобоваримых и постыдных для мужчины гадостей.

В баталерке, привязанным накрепко к портфельчику, хранился у меня и моржовый клык, выменянный мною за пару бутылок водки у старого чукчи во время практики, при посещении поселка Уэллен, на самой восточной оконечности Советского союза, омываемой водами Берингова пролива.

Это тот самый поселок, откуда по слухам местные парни на Аляску на собачках ездить пытаются, а погранцы с острова Ратманова их обратно в пределы советской Родины заворачивают.

Гарантий, понятно, я не даю, не исключено, что это просто байки и не реализованные мечты уэлленских чукочей. От Уэллена до берега Аляски через Берингов пролив всего восемьдесят километров, А там ещё триста двадцать до ближайшего американского городка Головин у залива Нортон на Аляске .

Ну да Бог, с ними, с чукчами. Что ни говори, а японцы всё-таки молодцы. Но во всех вопросах, конечно, но костюмчики конструируют такие, кои по психике неуравновешенных советских модников выстреливают просто наповал. Вот умеют ведь граждане страны восходящего солнца, не только производить замечательные автомобили и с блеском исполнять ритуальное харакири, если уж случается такое, что фортуна к кому из них кормой разворачивается.

Одно мне только не понятно, отчего имея такой горячий самурайский менталитет, граждане Страны восходящего солнцабезропотно простили атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Мало того онитак и пребывают с американцами в состоянии дружбы «не разлей водой»до настоящего момента.

Это притом, что жертвы атомной бомбардировки хибакуся вряд ли испытывают горячие дружеские чувствак янки, я уже не говорю о тенях людей, испарившихся в пекле атомного взрыва.

Продолжение вероятно последует