Добавить

Казус - фактор

В школе, а потом в медицинском институте, в который поступил Эдик по протекции своего деда профессора, многие предметы и дисциплины не вызывали никакого интереса. Юноша был замкнут, молчалив, аморфен. Тело имел рыхлое, подверженное постоянным простудам и фурункулёзу. Из всех его органов самыми развитыми были, разве что, большие пальцы обеих рук, которыми он не переставая елозил по сенсорным экранам своих планшетов и айпадов. Елозил с тех самых пор, с которых стал осознавать своё пребывание на Земле.

До трёх лет Эдик был бойким, вертлявым и любопытным мальчиком. Любил сладкое и требовал общения и внимания. Мать и отец любили Эдика и выплачиваемая ими ипотека рано или поздно должна была обеспечить мальчику собственное жильё. На две ставки работающий врачом скорой помощи его отец, и мать, преподающая в школе английский язык, изнемождённые приползали домой. И, поужинав на скорую руку, их «мощи», сразу же, застывали в объятиях Морфея, и это время было для них самым желанным, самым священным.

Юридически семья существовала, и даже была зафиксирована, под номерами различных реестров и артикулов, но фактически такая система и быт медленно жевали и драли на куски их любовь, веру и надежду. «Каждый сам за себя!» восклицала система. И каждое утро надо было вставать и зарабатывать деньги. «Ты достоин этого» утверждал быт. И ежемесячно надлежало отдавать заработанное, дабы испытать странное чувство лёгкости. Возможность выспаться, как чувство счастья и отрешённости, была единственным явлением жизни, за которое не надо было платить. И ребёнка не вписывающегося в законы системы и быта, желающего отобрать и сон, просто-напросто купировали, вручая ему в руки планшет. Не мамино ласковое слово и не одобрительный взгляд отца, а искусственный, бездушный планшет, интернет, изрыгающий обильно и разнообразно, стал воспитателем, учителем, и, если хотите, богом маленького создания. Со временем даже большую нужду не мог справить бедный Эдик, не ощущая в руках сенсорного экрана. Любые перебои с интернетом и электричеством превращали мальчика в загнанного в угол, ищущего глазами спасения зверька. Прогулки и даже аттракционы в парке утомляли мальчика. Его друзья, такие же, как он сам, были всегда рядом и помещались в руке. Он мог печатать текст и общаться с ними, однако при встрече язык будто бы прилипал к гортани и слова казались сложными, странными и не нужными. Кто-то сказал однажды: «Самый яркий кинотеатр у человека в голове». У Эдика не было такого кинотеатра. Он понимал буквы, но не читал книг. Всё его воображение было давно уже предопределено особой программой технического прогресса. Картинка, выскакивающая на экране была аксиомична и однозначна. И разве важно было то, что видеоролики, просмотренные им вчера, сегодня уже не тревожили память. Информация глупости, жестокости, цинизма, подобно тифозному бреду, протекала в его голове, прополаскивая и вымывая задатки человеческой природы. Смех за кадром видеоролика, в котором кто-то больно падал или ударялся головой указывал на то, что «Это смешно». Глупые шутки ниже пояса стали элементом продвинутости и прогрессивности всех его ровесников. Интеллектуальный юмор стал прерогативой только лохов и ботанов.

О, как же тяжела и мучительна была необходимость среднего образования! Ненавистна и противна была школа, дерзнувшая покуситься на возможность самостоятельной мысли. «Они другие, они цифровые» говорили, вздыхая, родители, глядя, как ребёнка выворачивает от попытки выучить простенькое стихотворение. Не давались Эдику науки. Ненависть, брезгливость и страх испытывал он к ним, зато мальчик прекрасно усвоил закон, что когда не даётся что-либо, то прекрасно берётся, и оседает в карманах окружающих его учителей, репетиторов, врачей, полицейских и т.д. И не дающееся вмиг становится незримым, и проблем ни у кого не вызывает.

Медицинский институт он окончил всё по этому же закону, и по нему же получил должность патологоанатома в главном городском морге. Повезло Эдику, спасибо деду! Должность денежная, не требующая особых духовных изысканий. «Мёртвые не кусаются» была его любимая фраза, которая и красовалась в соцсетях в его статусе. Эдик даже гордился своим назначением. Что-то мистическое, потустороннее и таинственное находил он в своей профессии. Селфи в фартуке, в маске и с пилой заставляли пищать от восторга тупых малолеток. Лайки и восторженные смайлики стали его духовным кормом и смыслом бытия. Чёрный плащ, шляпа и высокие сапоги являлись непременной атрибутикой стильного Эдика. Мамсик, баловень, унаследовавший квартиру от родителей, рассматривающий семью, детей и женщин, как наличие лишних трат и проблем, сластолюбивый эгоист, вполне удовлетворённый обилием порнороликов, превратился в циничного мясника, который-таки "обделался" жидко и обильно, на 23-м году своей никчёмной жизни.

В тот день, по своему обыкновению, Эдик воткнул себе беспроводные наушники, в коих сальные шуточки очередного стендапера предлагали «тупо поржать» и приступил к вскрытию.

Бездыханное тело пожилой женщины нашли в районе городского рынка, и, не обнаружив при ней документов, вероятно, сочли за одинокую или бездомную, и отправили в морг. Ни в этот день, ни в последующий, никто не справлялся о пропавшей даме, и только во время вскрытия мадам эта, весьма экзальтированно сама о себе заявила. Проведя разрез, окровавленная рука Эдика, выронив скальпель, уже через минуту шарила по экрану телефона в попытках отыскать номер главного судмедэксперта.

— Вилен Меркурьевич, – блеял заикающийся Эдик – Ту-тут у неё кровь хлещет. Она-на жи-живая…

Благо, что старик находился в здании морга и уже через пару минут, не задавая лишних вопросов, уже сшивал разрез.

Вилена Меркурьевича, шестидесятитрёхлетнего, угрюмого, профессора кафедры физиологии, принявшего недавно этого самого Эдика, внука своего старого друга на работу, колотило от злости. Плавающие желваки его сделались багряными, и весь запас русской гневной речи изливался теперь обильным, бурным потоком на плаксиво трясущего нижней губой, несчастного Эдика. Монолог профессора был жестоким, бескомпромиссным и правдивым.

— Господи, кто они?! Что их породило?! – вопрошал профессор, глядя в окно, замазанное белой краской. – Из нескольких сотен студентов, по пальцам можно пересчитать тех, кто желает учиться! Прочие же вообще никакого призвания в себе не ощущают. Да что там призвание?! Интереса в жизни не имеют! Однако все крутые! Маменьки, дядюшки хлопочут за вас в то время пока вы, подобно инфузориям, дёргаетесь в конвульсиях предлагаемых вам обстоятельств. Предлагаемых… Чёрт вас возьми! Принесённых на блюдечке вам обстоятельств! Вы прогрессивны? О, да!!! Удобно носить свой мозг в руке и заглядывать туда по мере надобности! Подобно общественному сортиру поглощаете вы всё дерьмо и блевотину, предлагаемую вам! Вот ваши обстоятельства! А спроси вас: «Эдуард, а что вы вчера смотрели и слушали?» вам и ответить нечего, потому как мышца ваша мозговая атрофирована и даже мертва! Вы говорить даже правильно не умеете! Ценности?! Ха!!! Старый лошара трёт что-то о совести и достоинстве… Ведь так вы сейчас рассуждаете?! Не смотря на ваши сверх модные тряпки и гаджеты, вы все дешёвки! Вас всех можно купить! Купить! Купить всё, купить друг друга. Купить… вот ваше понимание бытия! Вы как попугаи твердите о свободе выбора! Но вы даже не удосужитесь допустить мысль, что случись завтра, к примеру, магнитная солнечная аномалия и перегорят, размагнитятся, выйдут из строя все сервера, флэшки и прочие технологии и что тогда?! А тогда пренепременно найдётся дядя, который в обмен на ваш прилипший к руке мозг, станет манипулировать вами и вашей свободой выбора. И вы превратитесь в стадо! Вы уже стадо! О Боге я и вовсе при вас упоминать не решаюсь! И всё же мне хочется сказать вам, объяснить, надеясь, что слова мои хоть как-то заставят вас очнуться от вашего инфузорства. Скажу, процитировав вам слова Воланда: «Дьявол существует!» Вы же наверняка слышали такие слова: «Разделяй и властвуй» так?

— Нет, – промямлил Эдик. – А кто такой Воланд?

— Вооон!!! К чёрту! Убирайтесь к чёрту! – взорвался профессор, швырнув во след убегающему Эдику громыхающий таз с инструментами.

Женщину отправили в реанимацию. Спустя несколько часов она очнулась и попросила позвонить. Звонила сыну и уверила его, что всё в порядке. Сын, как оказалось, работал в посольстве, и на данный момент находился в командировке в Пекине. После выяснилось, что с юности дама страдала редкой формой эпилепсии. После приступа, в оцепенении, она могла пролежать не подавая признаков жизни от нескольких часов до нескольких суток. Правда, подобного с ней не происходило уже много лет, но вот, рецидив всё же случился. Спустя время из Пекина прилетел сын, но мама его не встретила. Женщина скончалась от заражения крови.

Эдик работал не простерилизовав инструменты, и даже не сделав предварительный надрез. Вина его была полностью доказана и назначено наказание в виде шести лет в колонии поселения. В этот период у Эдика было время ознакомиться и с литературой, и с историей, и со многими другими предметами и навыками. Со временем ему наверняка стало ясно, что тогда хотел донести до него пожилой профессор, и почему старика так возмутило его вопиющее невежество. В город Эдик так и не вернулся.


Р.S. Две главных цели преследует дьявол: 1) Лишить человека слова и живого, взаимного общения, (а Бог, как известно – Слово.) 2) Внушить всем что его (дьявола) не существует. И тогда всё! Разделяй и властвуй!

P.Р.S.

История эта правдива и передана мне устно человеком знакомым со всеми героями и обстоятельствами этой трагедии.

Комментарии