Почуяв жертвы фимиам прекрасный...

Терзай певец израненную душу,
Напой романс, он память оживляет...
Всплывает образ — сердце умирает...
Ее покой, увы, я не нарушу...

Ее уж нет и легкою походкой
Не просквозит она прохладой мимо,
Не скажет слов и весело, игриво
Смех не наполнит воздух трелью звонкой...

Как женщина пленяет красотою
И делает зависимым мужчину,
И возникает сотни раз причина
Встречаться с ней, единственной одною...

Препятствий нет! Условности — пустое!
Сейчас он смел и страстью ослепленный,
И принуждать насильно вдохновленный...
Им движет страсть: ВЛАДЕТЬ ЛЮБОЙ ЦЕНОЮ!

Так и упырь укрытый мраком ночи,
Почуяв жертвы фимиам прекрасный
Крадется тенью, хищником опасным -
Напиться кровью он горячей хочет...

Коль на съеденье дева попадется,
А лик ее звезде ночной подобный,
Тогда вампир холодный, но беззлобный
На красоту невольно поддается.

И стелется он призрачным туманом,
Летучей мышью в воздухе витает,
Он алчет кровь и взгляд во тьму бросает,
Зовет и манит нежитьным дурманом:

— Иди ко мне, красавица младая,
Найдем с тобою к вечности дорогу...
Забудь про свет, про жизнь, про суть, про Бога,
Тебя своею кровью напитаю...

Но спит она на ложе разметавшись,
А он в окно, в ночной предел любимой
Так алчно смотрит и оскал звериный,
И страсть горит, и голод жмет ужасный.

Вампир не ждет от неги пробужденья,
А шлет ей сон в сознание вторгаясь,
Где льнет к груди лаская и кусаясь,
И причиняет боль, и отвращенье.

В уста целует девственные страстно,
И рвет на деве белую сорочку,
И шепчет: "Ты запомнишь эту ночку".
И в лоно входит нежное он властно...

Так мечется в просоне от кошмара,
Кричит и плачет девушка страдая,
Упырь же страхом нервы нагнетая,
Колдует, чтобы это явью стало...

Приказывает: "Встань ты на постели!
К окну иди и отвори мне ставни -
Тоской терзаюсь я больной и давней,
И алчу твоего младого тела."

Сомнамбулой печальной и безвольной
Идет к окошку куклой обреченной
И вид ее немой, и отреченный -
Упырь же торжествующий, довольный.

Открыла и в объятия упала,
А он приник к артерии отрадно,
Но не кусает, только лижет жадно.
Играет жертвой — ей кошмара мало?

Внезапно вену прокусил он злобно,
Своей руки — к устам ей прижимает,
Своею кровью мерзкою питает,
Смеется пошло, дико и утробно...

— Теперь моею стала ты женою,
И я тебя из под земли достану.
Любить и холить как вампиршу стану,
Но ты исполнишь мне любую волю...

И прокусил ей жилу наконец-то,
Испил слегка для закрепленья брака,
И растворился тучей дыма-мрака,
Уже не бьется пламенное сердце...

Нашли девицу по утру в постели,
Лежит она бледна и бездыханна.
на тонкой шее от укуса рана...
Ее в одежды савана одели...

Прошла неделя. На могиле плачет
Мужчина молодой в тяжелом горе,
Его кручина — штормовое море,
А сердце отомщенья страстно алчет.

Вампира ненавидит всей душою,
И на него он кол осины точит.
Его поймать и надругаться хочет...
Но зов вдруг слышит за ночною мглою:

-Приди к любимой в нежные объятья.
Завалена я черною землею,
Зарыта в яму я еще живою,
Спаси, меня одели в смерти платье...

И наш герой берет поспешно заступ,
И роет землю над ее могилой,
С надеждой рвется он к своей любимой -
Тоска и боль его сознанье застят.

Вот наконец добрался он до гроба,
Лопатой крышку отрывает резко,
И смотрит внутрь — там его невеста?
И затрясла его слепая злоба...

… Лежит в гробу укушенная дева
И руки тянет — скалится игриво...
Кровавыми устами шепчет мило:
— Иди ко мне, — а слышится напевом...

Сознание мутнеет с каждым словом
И силы нет уже сопротивляться.
Ему осталось только ей отдаться...
Их ночь укрыла мертвенным покровом...

Зовет вампирша упыря присвистом:
— Давно уже готово угощенье!
Приди и напитайся ощущеньем...
И он явился за мгновенья — быстро.

Но их поймают, кол вобьют в грудину,
Отрубят главы и сожгут бесстрастно,
И пустят слух, что ночью здесь опасно...
Лишь мать тайком поплачет над могилой...

Ее уж нет и легкою походкой
Не просквозит она прохладой мимо,
Не скажет слов и весело, игриво
Смех не наполнит воздух трелью звонкой...

Терзай певец израненную душу,
Напой романс, он память оживляет...
Всплывает образ — сердце умирает...
Ее покой, увы, я не нарушу...