Проверка на "вшивость"

 

 

 

                                                                                                                         
                                                                                                

 

 

— Экипажу построиться на пирсе! Выход наверх через торпедопогрузочный люк! Прогромыхали сапогами по сходне, на ходу поправляя пилотки. — В две шеренги становись! Равняйсь! Смирно! Старпом докладывает: — Товарищ капитан второго ранга! Экипаж подводной лодки С 393 по вашему приказанию построен! — Вольно! — Вольно! — повторяет старпом. — Значит, внимание, товарищи: — начал командир… И тут я не буду придумывать, как именно он говорил, какими словами, потому, что

забыл — много лет с той поры минуло. Смысл сказанного такой:

Сложная международная обстановка. На границе с Китаем «тучи ходят хмуро». Пока ещё только мелкие провокации: — у них там «Культурная революция». Обострение войны во Вьетнаме. Наше правительство пригрозило Америке. От нас, экипажа, требовалось высказаться о готовности добровольно выступить на защиту братского вьетнамского народа, то есть участвовать в реальных боевых действиях.

Ни фи — га себе! — думаю, — Это уже не просто автономка, демонстрация американцам Советского флага в Южно китайском море, игра с ними в кошки-мышки...

В строю — молчание. Тишина. Чайка где-то поблизости: — А, А...

Молчание затянулось. Командир быстро и недоумённо глянул на замполита, даже, мне показалось, растерялся на мгновение, мол: «Где же твоя, замполит, воспитательная работа, ядрёный корень?!»

(А что он думал, мы «УРА-А!» заорём?)

— Кто хочет высказаться?

— Я! — Из строя вышел боцман, старшина первой статьи. Высокий, щеголеватый. Смеялся он хорошо, заразительно: — скажет какую-нибудь шутку и сам же хохочет, а все остальные — за ним; не то над шуткой, не то за компанию. А тут, смотрю — серьёзный стоит, не до смеха. Говорит, что готов «братскому вьетнамскому...», но без энтузиазма в голосе. И, что вся его команда рулевых-сигнальщиков тоже… Командиру это не понравилось: — Та-ак, ещё кто?

Вышел Мишка Егоров, мой годок, торпедист из первого отсека. Говорил, что «для этого и учили». В голосе волнение. Серьёзно:- готов.  "В бой рвётся…  Молодец  Мишка! "  А я? — думаю, — Прикажут — пойду. Куда я денусь с подводной лодки? Зачем он душу мотает? Или он решил нам устроить проверку на «вшивость? Но это ведь взаправду! Американцы, конечно же сволочи. Живых людей напалмом… Ракетами бы их… У нас торпеды… Ещё два пролива проходить. Цусимский...

« Там русские спят адмиралы

И дремлют матросы вокруг

У них вырастают кораллы

На  пальцах  раскинутых рук»...

Тоска… В проливе ещё засекут, и будут пасти… Вон, тогда, только вышли в открытое море, уже на экранчике засветка — пик, пик… — самолёт разведчик американский «ОРИОН» — Центральный! — ору: — Прямо по курсу сигнал слабый — AN APS -20!  - Есть, метристы! — отвечают.  Ревун: — БЕ БЕ БЕ… — Всем вниз! Срочное погружение! Задраить верхнерубочный люк! Шум, свист, бульканье, туман в отсеке. Воздух из «быстрой» цистерны стравливается в отсек — уши заложило. (Сглотнул, — щёлкнуло.) — Боцман! Ныряй на глубину… Даже если на перископной глубине идём, всё равно ныряем, а то и так, без локатора увидит.

Пока дойдём до района учений, прятаться приходится. Где Америка и где мы… Шарахаются у наших границ, как у себя дома! Лодку из нашей бригады,- «годки» рассказывали, в атономке когда были, запеленговали и ни провентилироваться, ни аккумуляторы зарядить. Гоняли, гоняли… Всплыть пришлось. А над ними три вертолёта висят и эсминец противолодочный — в нескольких кабельтовых. Семафорят оттуда: «Как вы чувствуете себя в НАШИХ тёплых водах?» Их уже, — считают, эти воды, нейтральные-то. Семафорят: « Мы готовы вас обеспечивать», мол, « Давай, ещё в прятки поиграем?» 

А мы тоже, не лыком шиты! Вон, когда авианосец Энтерпрайз припёрся со своей свитой в Японское море. Шёл в порт Сасебо, на юге Японии. Мог бы и с океанской стороны зайти. Нет, надо -ж было повыпендриваться, у нашей  границы  пройти, нервы нам потрепать! Готовность номер один по флоту объявили. У гидроаккустика на экране пляска от шумов — никогда такого не видел. Мы этот авианосец условно атаковали. Говорили, что семь наших лодок его на прицеле держали. А если бы война? Всё Японское море в ядерном дерьме… «Игрули», блин...

А тогда, на учениях, мы по нашему новейшему крейсеру стреляли, так он нас обнаружил, только когда две торпеды у него под килем прошли. Тоже мне — «новейший»! … А тогда, на первенство эскадры… Еле нырнуть успели, — эсминец над нами протарахтел — плафоны тряслись. Считай, — потопил нас. Как он там маневрировал, откуда появился? Как чёрт из табакерки. Представляю, какое у них было ликование… А нам потом — нагоняй, отработка задачь… Эх, ма! Тут 50 на 50… Командир, потом, на построении, шапку снял, нам показал: — «Спасибо, засранцы! По-олную навалили»! — в штаб пошёл, злющий. Мы у него опять виноваты! Сам всё промухал… ЗИП надо пополнить… Вдруг опять, как тогда, лампа в блоке точных координат «гавкнется»? Ищи потом, прозванивай… А вдруг на моей вахте? И в приёмнике второго диапазона на «НАКАТЕ» уже два раза паяли...

— Кто ещё хочет сказать?! — в голосе командира слышалась угроза. Лицо его стало красным. Кто-то сказал: — Я! и хотел сделать шаг вперёд, но командир махнул рукой: — отставить, мол, с вами всё ясно.

— Вот так я вам скажу: — Я! Ваш командир! Иду добровольцем на моём корабле! А вы — мои подчинённые! Пойдёте туда, куда прикажу! Всё. Экипаж, итииху мать, «защитнички»… — Ушёл в сторону штаба. Наверное, будет докладывать, что экипаж —  «все, как один...». — Смирно! — старпом, — руки прижаты к бокам,  проводил его поворотом головы. — Вольно! Разойдись! Двадцать минут перекурить.

Все разбрелись. Кто на торец пирса, кто в курилку. Мрачные. Каждый сам по себе. Я ходил туда-сюда по пирсу. В голове одна мысль дурашливая: Гриб боровик

Всем грибам полковик

Повелел приказал

На войну идти

Отказалися  опёнки:
У нас ножки очень тонки…                                                                                                                                                                                                                   Слова присяги: « Я всегда готов по приказу Советского правительства...» А приказа-то не было! «… выступить в защиту своей Родины...» — Так Родины же! Вьетнам мне что, Родина?

… А они там живых людей напалмом… Подонки! Деньги им там платят за каждый вылет. Сверху-то, красиво смотреть:— пух, пух — дымочки… Прикажут — пойду. Приказы не обсуждаются.

И началось: — Боевая тревога! По местам стоять — корабль к бою, походу  приготовить!  … Выгружали учебные торпеды, грузили боевые. Топливо, вода, продукты, банки эти жестяные с сухарями, галетами, ящики с консервами… — суета.

К утру: — «Сходню на пирс!» — отвалили. Погрузились, всплыли в заливе — отдифферентовались и ошвартовались у плавбазы на рейде. Все лодки нашей бригады, — по несколько корпусов с каждого борта.

По флоту — «готовность один». Ждали приказа… Учения по борьбе за живучесть — каждый день по несколько раз, политзанятия… На
рейде, в готовности простояли месяц. Потом — отбой тревоги. Во Вьетнаме обошлись без нас, «защитничков».