Маленькие трагедии Поэта

Маленькие  трагедии  Поэта 

Биографы Поэта, рой могучий
Неутомимы до сих пор в речах
О том величии поэзии певучей,
Что гений выстроил в стихах.
 
Он памятник себе нерукотворно
Воздвиг,  ломая перья вздорно.
К нему пошли, чтоб постараться
Тропу протаптывать, не дав ей заростаться.
 
И всё же на века Поэт оставил след,
Хотя сам прожил мало лет.
 
Но судя по поступкам человека,
Мне стало ясно, в жизни он другой,
Чем тот, кого назвали все Поэтом.
Он человек из плоти.  Он живой.
 
Каким же Александр был человеком?
Что он успел, живя недолгим веком?
Чего он в жизни добивался?
Чем грезил он и с чем остался?
О чём же гений наш мечтал?
Что от него досталось нам?
 
Ещё не осознали мы той меры
От Бога в нём небесной сферы,
Которую небрежно уронили
И безвозвратно вдребезги разбили.
 
Поэт оставить мог и глубже след
Если бы смог избегнуть многих бед.
 
*
Жил Пушкин чувствами, страстями,
Безостановочно грешил  
И столько глупостей он совершил!
Чтоб искупить поэзией?  Едвали.
 
Ни Бог за прегрешенья не простил,
Ни царь за оскорбленья не спустил.
 
*
Поэт прошёл дорогой трудной,
Во мгле метался сыном блудным,
Изгоем выдуманных бед,
Обид ничтожных, временных побед.
 
Свою трагедию в романе чудном,
В глуши, в поместьи беспробудном
Судьбой своих героев предсказал.
Как будто бы об этом знал. 
 
Он нас учил, держа перо одной рукой,
«Учиться властвовать собой».
Другой рукою с пистолетом
Готов был драться с кем-нибудь дуэтом.
 
*
Измены,  преданность подружек,
Интриги, слёзы и любовь,
Враги, за дружбу сдвинув кружек,
Предательства вершились вновь.
 
Так, Александр был тёзкой предан,
Которому все тайны  он поведал,
С которым кров и стол делил,
С Кавказа до Одессы вместе пил.
 
Раевского Поэт как друга принимал.
Но друг из ревности предал.
 
Так, во дворце над морем Чёрным,
Что колоннадой зодчий окружил,
У графа Воронцова слогом стройным
Поэт графиню соблазнил.
 
Она была прекрасней слов, конечно,
Все прелести пером не передать.
А он и не старался, взгляд её сердечный
Хранил в себе, чтоб графу не предать.
 
Поэт был преданно любим,
Любимым в сердце оставался.
Ему на счастье перстень дался.
Но талисман Поэта не хранил.
 
Был женщинам он мил
И красотой их соблазнялся.
Поскольку он мужчиной был,
Любить он женщин не стеснялся.
 
Пришёл расчёт за донжуанство.
«Гость Каменный» за всё коварство
Неотвратимо шёл за ним,
Шагами землю сотрясая.
И Пушкина карьеру разрушая,
Разрушил граф Поэта жизнь.
 
Был юный Пушкин  вольным, вздорным,
И графа сдержанного осмеял в стихах.
Всё отомстится пред столбом позорным,
Когда супруга будет на устах.
 
Судьбой Поэт жестоко отомщён –
За всё греховное унижен, не прощён.
 
Ну, а пока,  Раевский предал куманька.
И приговор о высылке дружка
Пришёл из Питера,  издалека.
 
Гонимый к северу ветрами,
Не допускаем в города,
Сквозь Русь униженно прогнали
В именье, в ссылку, на года. 
        
*
Талант импровизации Мицкевич Адам
Был дружен с Пушкиным и высоко ценим,
Что было лучшей Адаму наградой.
И Пушкин искренно заслушивался им.
 
В волшебной повести  «Египетские ночи»
Импровизировалась пламенная речь.
Сумел Поэт в развратной мочи
Причуды царские воспеть.
 
Поэт поэта в образе увековечил
Импровизатора «Египетских ночей».
Мицкевич Пушкина в ответ отметил,
Назвав «козырным» из богемы всей.
 
Мечтали оба, духом воспарив:
Народы, распри позабыв,
Руками  шар земной обвив,
В грядущих временах соединятся
И тем все войны прекратятся.
 
Мечта была нормальная.
Среда была печальная.
 
Источник дружбы гениев известен.
Их дружеский союз казался вечен.
А дружбу в том собою представляли,
что оба дружно о свободе воспевали.
Заговорили о свободе Польши,
Так дружба врозь.
Не стало дружбы больше.
 
*
Поэт наследниками не был очарован,
Что дорого ему,  чем был взволнован,
В семье не находил он состраданья.
И был лишён простого пониманья.
 
Упрёки в доме Пушкиных нередки.
Причина крылась в опустении борсетки.
На содержание урезаны расходы.
Носилось вышедшее с моды.
 
Расходы только на бумагу,
Что Александр за ночь рвал,
Не вынести семьи карману,
Как бы чудесно не писал.
 
*
Был Пушкин  вольнодумцем гордым.
Поэту дОлжно быть свободным.
Его великий ум и трепетную душу
Пытались подчинить в царёву службу.
 
Всему режимному сопротивлялся,
Ни с чем амбициозно-властным не сближался.
Дворянство в нём разочаровалось
И милость царская заметно охлаждалась.
 
Творить свободно обложили,
Кольцом цензурным плотно окружили.
Сам император был его цензОром.
Поэт гордился тем. Но было то позором.
Закатывать его звезду старались
В стараниях успешно продвигались.
 
И новые тома не издавались,
Стихи его к печати запрещались.
Источники финансов  поиссохли,
Долги росли, к воротам приставы присохли,
И дому Пушкиных покоя не давая,
Поток читателей собою заменяя.
 
Лишь близкий круг друзей,
Читателей знакомых
Был вдохновителем его идей,
Творений новых.
 
Обогатил Поэт родную речь,
Преобразил запас словарный,
И образностью удалось разжечь,
Наполнить смыслом строй банальный.
 
Поэтому Поэт был вознесён,
Хотя и ненавистен за проступки.
Язык соединения племён
Был важен государственной закрутке.
 
Благодаря тому Поэта так щадили.
Не то б давно его сгноили иль убили
За оскорбления высочайших лиц
И приближённых  двух столиц.
 
*
Никак не выходил Поэт к народу
Не выносил он жизнь деревни.
На скотный двор свернув в хорошую погоду,
Презрел он «прозаические бредни».
 
Не опускался он до жизнеописанья
Народа, что рабом был для верхов.
Народ безграмотный лишён образованья
И вообще не знал, кто Пушкин был таков.
 
То чванство Пушкину потом вернулось,
Когда изгнанье в ссылку заслужил.
Возможно, что-то в нём перевернулось
Когда с народом в несвободе жил. 
 
И стал простых людей упоминать
В природы чудных зарисовках.
Не образами сказок окружать,
Но стал реальность отражать,
Героев умных, смелых, ловких.
 
На что ни глянет наш Поэт,
И что ни бросится ему в глаза,
То новым слогом на бумаге оживёт 
И образом таким нам в сердце западёт,
Пробьёт восторга, умиления слеза.
 
*
Презрев и титулы, и званья,
Клеймил держателей оков.
И став врагом системы двух слоёв:
Имущих и рабов,
Поэт набрёл на стены мирозданья,
В котором не было ни окон, ни дверей.
Обманут был Котом учёным.
Среди невиданных зверей.
У Лукоморья околдован,
Повязан по рукам и в цепь закован.
И рок отсчитывал последних дней.
 
Всё ждал, когда взойдёт заря,
Отхлынут волны самовлястья,
И тридцать три богатыря
Для мира завоюют счастье.
 
Поэт противоречий полный,
К насмешкам и сарказму склонный,
Ждал милости за злость речитатива
Над вседержателями мира.
 
Напрасно ждал он милости богов.
Не прощена царём крамола слов.
И дружба с декабристами не скрыта.
Дорога к благам царедворца перекрыта.
 
Сперва самодержавием любим,
Потом терпим, и наконец, гоним.
Таков удел всех тех,
Кто для земных богов
Не создавал утех.
И потому из суетных долгов
Не смог избавиться,
Как от кошмарных снов.
 
*
Открыты широко Поэта вежды. 
Глядит сквозь радугу надежды,
И верит,  станет мир  другим,
Свободным и боготворим. 
 
Жил как бы в горестных преданьях,
Печалью переполненных сказаньях
Из старины глубокой и далёкой,
В кащеевой стране жестокой.
 
Не прятал камня под одеждой.
Не мстил, был сам легко раним.
Доверчив, легковерен,  воспалим.
И без надежды жил надеждой.
 
Две жизни были параллельны.
Был Пушкин в серой суете
И был в лучах лампады кельной,
Где слово оживало на листе
В волшебной музыке творения стихов,
И где лилась душа богатством слов.
 
Переплелись и сказки, и реальность,
И волшебство, и зазеркальность,
И притяжение таинственности  чувств,
Весёлость праздная, печаль и грусть.
 
Трагедии обрушенных устоев.
Истории с героями в борьбе.
События обыденных застолий. 
Сказанья и легенды в чудном сне.
 
Красоток бесконечны описанья.
Рисунки лиц из совершенных слов.
Души порывы,  глаз очарованье.
Фантазии почерпнуты из снов.
 
Читаешь, в грёзах отлетаешь
В те времена давно минувших дней,
В преданиях старины с героями страдаешь,
Следишь невиданных зверей,
 
Идёшь неведомой тропой,
В санях несёшься тройкой звонкой,
Скакун ли мчится под тобой.
Идёшь ли ты в грязи растёртый
В Сибирь с униженной толпой. 
И декабристов безутешных
Штыком бодрит безжалостный конвой.
Свершился суд, погнали грешных
Самодержавною рукой.
 
*
Он столько планов строил. Всё напрасно.
О декабристах помышлять запрещено.
О чём писать, когда кругом ненастно?!
В стране душилось всё во всём!
 
Из недоверия он был наказан.
К архиву высочайше вход закрыт.
Из документов, летописи, из приказов
Добыть сюжеты исторических поэм 
Он был не в силах.  Стал он нем.
 
Самодержавие так жизнь остановило.
К тому же Пушкин вольностью дышал.
Не время было жить с такою силой
И в клетке сдерживать такой потенциал.
Способность  создавать, творить, писать
Сама эпоха подавила, придушила.
Историю страны в романах и поэмах оживлять
Возможность навсегда Россия упустила. 
А всё из-за того, что царь боялся потерять
Власть и рабов. Что до сих пор  осталось в силе.
 
*
Поэты со времён Шекспира
Сюжетами обменивались часто. 
Так Гоголю – певцу волшебной лиры
Подарен Пушкиным сюжет прекрасный.
 
Так  родилась поэма «Мёртвых душ»
И «Ревизор» с сюжетом из глубинки.  
Высмеивают аферистов и чинуш
До звёзд  Кремля знакомые картинки. 
 
Но самому Поэту
Сложить стихи к удачному сюжету
Не просто было.
Достойных не было сюжетов. 
Лишь оставалось стихоплётство для поэтов.
 
*
В той атмосфере гений  задыхался
В стране с укладом архаичным, хилым.
В отсутствии дорог в дорогу отправлялся,
И был возим лишь лошадиной силой.
 
Ну, где там преуспеть, чтобы куда добраться,
Чтобы сюжет найти в той ледяной пустыне?
В любое время года можно повторяться.
В природе, в обществе – одни мотивы.
 
И кризис жанра, и однообразье тем.
Для милых дам – очарованье света.
Но для большой души поэта –
Застой и пустота совсем.
 
И страсть, и ненависть, высокие порывы. 
Не повторять же, что написано вчера.
А дальше что?  Без пищи для пера
Фатально наступали срывы. 
 
Что мог Поэт, уже воспел
Восторженно и вдохновенно,
И тайное души поведал сокровенно.
Но в клетке дальше петь он не сумел.
 
Поддался провокации дешёвой.
Хоть заговор сплели не новый.
Конец неотвратимо приближал,
Как он в романе предвещал.
И пал Поэт, «стрелой пронзённый».
 
Как только умер глас России,
Как только сердце смолкло навсегда,
Счета его казною оплатили,
Семью всю пенсионом наделили,
По-христиански скромно схоронили.
И в Зимнем выдохнули долгим «Да-а-а!»
 
Прошли года.
Сменялись поколенья,
Но слава Пушкина со временем росла.
Тогда все поняли,
Всех осенило мненье –
Великий видится издалека.
 
Ушёл Поэт.   Но снова с нами.
Вернулись те же времена:
Империя и декабристов знамя,
И дробь с Сенатской вновь слышна.
 
Наивен, легковерен был Поэт.
Не знал, не ведал, что стране опять
Придётся ещё долгих двести лет
Страдать и кровью истекать,
И сказки слушать, и себя съедать.
 
Мы, как и двести лет назад,
Всё по традиции царизм ругаем
И по наивности  мечтаем,
Что Русь воспрянет ото сна,
Протрёт глаза и мгла растает.
 
Россия, как всегда, зевнёт,
Потянется и вновь уснёт. 
Или опять её взорвёт.
Но кто об этом знает?
 
16.09.2016