Муза

Они познакомились в компании друзей или, вернее сказать, просто знакомых. Она только недавно вошла в эту тусовочную среду, а ему все это уже приелось, но он пришел по старой привычке, да и по необходимости пообщаться с кем-то. Она - юная начинающая модель, вся тоненькая, бледненькая, с остреньким носиком и очень живыми почти черными глазами на еще полудетском лице. Главным украшением молодой девушки были густые вьющиеся волосы, непослушной копной выпадавшие из прически. Ему сразу захотелось стянуть заколку и выпустить на свободу всю эту красоту, запутаться в них пальцами и вдохнуть полной грудью ее аромат. Он, потягивая виски, какое-то время наблюдал за ней, пока стайка окруживших ее юнцов не начала его раздражать. «И ты туда же, старый дурак, она же, наверняка, вдвое моложе тебя!» - подумал он, но зов был слишком силен. Налив в бокал шампанское, он направился к ней, осторожно обходя общающиеся группки людей. На секунду он потерял ее из вида, напряженно вытянул шею, обыскивая толпу глазами, пока не увидел знакомый кучерявый хвостик, и улыбнулся. Почему-то ему казалось, что она точно также отреагирует на него. Около нее стояло двое парней, один из которых был его учеником. Ах да, он сам был художником, свободным творцом, к счастью талантливым настолько, что мог безбедно существовать на средства от проданных картин и иметь учеников, гордо называясь мастером. Подойдя к мило болтающей троице, он легонько улыбнулся ей, и прошептал ученику, чтобы тот убирался, куда подальше со своим другом. Ученик удивленно взглянул на него и потянул друга прочь. Они стояли молча и улыбались друг другу, оценивая и понимая причины.
- Шампанского? – предложил он.
- Я предпочитаю более крепкие напитки, - произнесла она, загадочно улыбаясь.
- Незадача, - улыбнулся в ответ он, и отдал бокал стоявшей недалеко барышне. - Сигарету?
- Я не курю, - она продолжала улыбаться, ожидая его следующего шага.
- Открою вам секрет, - он подошел к ней как можно ближе, - разучился я знакомиться с молодыми девушками.
- Не прибедняйтесь, говорят, у вас их было не мало.
- А мы знакомы?
- Вот так, куда уж вам запомнить бедную девушку, - поддразнивала она.
- Не может быть!
- Да не волнуйтесь, мы не представлены, мне о вас рассказывали, и как только вы подошли, я сразу догадалась, кто вы.
- Это ужасное упущение. Нужно немедленно исправить. Разрешите представиться.
-Так официально? Что ж.
- Очень, очень приятно, - он взял ее руку и легонько поцеловал, щекоча усами и бородой. – Можно называть вас по имени?
- А можно говорить вам ты?
- Договорились. Тогда нам срочно нужно выпить на брудершафт! - и он направился к столику с напитками. – Но учтите, нужно будет целоваться.
- Так сразу?
- Такова традиция, - и внимательно глядя ей в глаза, уже тише, - а что тянуть?
Она секунду помедлила с ответом, потом легонько тряхнула своими кудряшками:
- Вы, конечно, правы.
Виски обожгло горло. Она даже зажмурилась. Он, довольно улыбаясь, потянулся к ней, она потешно сжала губки бантиком, слегка вытянув вперед, и прикрыла глаза, он чуть помедлил, разглядывая ее, потом легко коснулся губ. Но в тот момент, когда он решил, что поцелуй должен перейти в более глубокий, она вдруг икнула и прыснула со смеху. Он досадливо поморщился, а она смеялась все сильнее, и все громче икая, как ребенок.
- Говорят, чтобы прошла икота, нужно задержать дыхание, - посоветовал он.
Она попыталась задержать дыхание, смешно надувая щеки, но от этого смеялась и икала еще больше.
- Пойдем на воздух, - и они направились к выходу. – Послушай, у меня тут недалеко мастерская, давай зайдем, выпьем кофе, и я тебе покажу свою новую работу.
- У тебя всегда есть новые работы для новых девушек?
- Я в вечном творческом поиске, ищу свою музу. Будешь моей музой?
- Я подумаю, - вдруг серьезно ответила она.
- А от чего зависит твое решение?
- От тебя.
- Хм. И что я должен сделать?
- Не знаю еще. Удиви меня! Ты же взрослый и мудрый.
- Спасибо, что не сказала старый.
- Нет, ты как Карлсон, мужчина в самом расцвете сил, - она рассмеялась. – Откуда у мастера такие комплексы?
- Да вот появились рядом с тобой.
- Я плохо на тебя влияю, какая же из меня тогда муза?
- Наоборот! Страдающий человек в поиске счастья – именно то, что нужно для творчества.
- Ты любишь страдать?
- Да нет, я вполне доволен своей жизнью. Но когда испытываешь душевные муки, муки творчества уходят, и появляется вдохновение, такая уж получается метафизика.
Прогуливаясь по тихим ночным улочкам, они дошли до его мастерской, расположенной, нет, не в подвале дома, как это часто бывает, а в мансарде, под крышей старого высокого дома. Когда они, взобравшись по крутой деревянной лестнице, вошли в помещение, у нее перехватило дыхание. Во всю стену располагались большие, почти до пола, окна, а на уровне чуть ниже колен был сделан широкий деревянный подоконник, на котором можно было сидеть и смотреть на расстилающийся внизу город. Она присела на краешек подоконника, взяла в руки одну из множества подушек и подушечек, разложенных вдоль окна, и замерла, разглядывая открывающийся вид. Он подошел, опустился на колени, и снял ее туфли, затем осторожно положил ее ножки на подоконник, положив под них предварительно подушку.
- Сейчас сварю кофе, - предложил он.
- Спасибо, - она благодарно улыбнулась, и устроилась удобнее.
Кофе был горячим и ароматным, обжигая губы легким вкусом шоколада и корицы. Она наслаждалась напитком и любовалась картиной за окном, когда вдруг поняла, что в мастерской очень тихо. Она резко повернулась.
- Не шевелись! - прикрикнул он. – Замри!
Он сидел в метре от нее на низенькой табуретке, расположив на коленях мольберт с бумагой и широкими уверенными жестами рисовал.
- Значит все-таки я твоя муза? Приношу вдохновение?
- Ты прекрасна!
- Но ты страдаешь?
- Я в поиске идеала, и, кажется, я его нашел.
Так начался их роман. Несмотря на свою хрупкость, она была сильной и страстной, врывалась к нему в мастерскую трижды в неделю, словно свежий весенний ветер, встряхивала кудряшками, распуская волосы, пила кофе, любила, и уходила, оставляя его в изнеможении. Он ждал ее прихода, прислушивался к шагам на лестнице и вздрагивал, когда кто-то звонил в дверь. Он наслаждался, упивался ею и не мог насытиться. Он рисовал как сумашедший, забывая поесть. Почти на всех полотнах была она. Он начинал один портрет, доходил до определенной точки, бросал и начинал новый, потому что уже видел ее другой, изменившейся, еще более прекрасной, чем минуту назад. Вся студия была забросана набросками и зарисовками. Так продолжалось полгода.
Однажды она не пришла. К вечеру он перестал ждать, отложил краски, и сел у телефона, пытаясь вспомнить ее номер, но потом понял, что он о ней ничего не знает: ни номера телефона, ни адреса. Он начал обзванивать знакомых, у которых они встретились. Те сказали, что давно ее не видели, затем вспомнил о том ученике, с которым она разговаривала на вечеринке в день их знакомства. Ученик тоже давно с ней не встречался, но сказал, где находится агенство, в котором она работала. В агенстве ему отказались дать конфиденциальную информацию, так что ни телефона, ни адреса он не узнал. Несколько дней он дежурил у агенства, ожидая увидеть ее, пока в один дождливый день у входа в помещение не остановился шикарный автомобиль, из которого вышел молодой красивый мужчина с зонтом в руках, подошел к пассажирской двери, открыл ее, и из авто вышла она. Он видел все словно в замедленном изображении, все казалось ему нереальным. Она, весело смеясь, направилась к входу, и тут заметила его, взглянула непонимающе и удивленно, потом что-то промелькнула в ее глазах похожее на жалость, и одними губами она прошептала: «Прости», и прошла мимо, будто незнакомка.
Он все понял сразу. Вернувшись к себе, он сидел, как когда-то она, у окна, пил кофе, и рассматривал, перебирал свои рисунки с ее изображением. Через три дня, он собрал все ее портреты и выбросил, через знакомого подал объявление о продаже помещения, собрал оставшиеся картины и исчез. Многие говорили, что он переехал в другой город, другое, что уехал в деревню, но контактов он своих не оставил. А через неделю по лестнице снова застучали каблучки, и раздался настойчивый звонок, но никто ей не открыл.