Богота

         Богота.

    Была ясная летняя ночь. Звёзды крупными охапками высыпали на небе. Воздух был свеж и пах влажной травой, а в ней вовсю звенели цикады. Мы с Наденькой сидели вдвоём у костра на берегу живописного озера. Вечеринка с шашлыками давно закончилась, и друзья наши вместе со своими подругами давно разошлись по домам. Остались лишь мы двое, я и Надя.  Мы сидели молча и слушали тишину.  Вот уже год, как мы вместе, но первые наши чувства — пылкие  и сумасбродные,  всё ещё не угасли. Мы всё ещё ведём себя будто молодожёны, даже на людях, и это заметно всем. И хотя мне уже минуло тридцать шесть, а ей только недавно исполнилось двадцать, разницы в возрасте мы не чувствуем. 
     По крайней мере, она нам не мешает.
     «Сегодня ты очень красиво пел, — сказала Наденька, — лучше всех», — она прижалась ко мне щекой.
     «Ты вообще у меня самый лучший», -  прибавила она тихо.
     Я сидел сзади неё на рыбацком стуле, а она чуть впереди, примостившись на низеньком чурбачке. Руки свои я засунул ей под свитер и скрестил между собой пальцы. Лифчика на ней не было, и ладоням моим было тепло. Тыльной стороной их я ощущал налитую грудь Наденьки. Я к ней прикасался едва-едва. Наденька глубоко дышала и при каждом её вздохе, грудь то приподнималась, освобождая мои ладони, то опускалась, надавливая на них упругой тяжестью.
     Плоский живот и большая грудь -  это то, что, зачастую, у девушек нам нравится больше всего и больше всего нас возбуждает. А если ещё пропорции соответствующие… у Наденьки они были идеальными. 
    Ниже моих рук, в другом месте, сокровенном – я знал это точно, было ещё теплее, если не сказать, горячее. Там всё уже давно набухло и стало влажным, и там, я тоже это знал,  всегда ждут меня…

    Но я приподнял руки чуть выше, упёршись в мягкую пружинящую преграду, где тоже было тепло, и поймал биение её сердца. Оно было размеренным и сильным. Я прислушался к нему, и мне  на мгновение показалось, что сердца наши начали биться в унисон.  От этого мне стало хорошо и покойно, и впервые в жизни я почувствовал себя счастливым.
   
    Я всегда любил это время года. Лето в самом разгаре — конец июня, днём жарко, и солнце – яркое-яркое, а ночи такие короткие, как бикфордов шнур.  Эту пору всегда у нас величали  макушкой лета.
   «Хорошо жить на белом свете, — подумал я, — надо только не торопиться,  надо суметь дождаться своего часа, и потом, когда время придёт, не упустить его».
    Лёгкий ветерок зашелестел листвой в кронах деревьев. Он что-то хотел сказать нам, о чём-то предупредить, но мы не слушали его. Мы были заняты только собой. Обидевшись, ветер ринулся вниз,  и, растрепав нам волосы, продолжил свой путь.
 
    Вместе с этим ветром в мою душу вошла радость, но не та – бурлящая и ликующая, которая всегда выплёскивается через край, а другая – ровная и тихая, которая сродни грусти. 
     Я посмотрел вслед улетевшему ветру. Вокруг нас, до самого горизонта, простиралась тёплая летняя ночь. Хотелось слушать её, хотелось трогать её руками и пробовать на вкус, какая она? Хотелось слушать её без конца.  Комаров уже не было, а высыпавшие звёзды были такими яркими и крупными, что дух захватывало. Хорошо в это время не спать, а если ещё с тобой рядом такая очаровательная девушка...
    Нет, всё не напрасно в этом лучшем из миров…
    У нас с Наденькой был самый пик нашей влюблённости, когда тела уже привыкли друг к другу, когда уже прошла первая стеснительность и робкие  прикосновения уступили место необузданным желаниям, но вот дУши наши… они всё ещё не насладились друг другом, они всё ещё разрываются друг без друга при малейшей разлуке.
     Я крепче прижал  к себе Наденьку  и поцеловал мочку её уха.
     «Ты хочешь меня»? — вкрадчиво спросила она и повернулась ко мне лицом. Тёплый парок её дыхания коснулся моих губ.
    На секунду в её глазах я увидел таинственный блеск, а может, это отразился пролетевший метеор. На всякий случай я загадал желание. Теперь они у меня непременно сбываются.
     «Я хочу тебя всегда, — сказал я, — и ты знаешь об этом».
     В ответ Наденька прыснула, вероятно, что-то вспомнив,  и, чтобы не засмеяться громко, зажала рот ладошкой.
     «Помнишь, как в самом начале вечеринки, -  зашептала она, и тёплый одурманивающий парок из её рта ударил мне в нос, лишая меня остатков разума, — мы пошли за хворостом для костра»?
    «Ещё бы», — я утвердительно кивнул.
    «А Мишка с Галей тогда незаметно увязались за нами. Ты не видел, а я всё видела. Мы с тобой только зашли за ближайший куст, — она  прыснула в руку, — и ты сразу на меня набросился, словно лев. Но я всё же заметила, — продолжила она с гордостью, — какой был завистливый вид у Гали. А ведь она моя подруга.  Но она нам не помешала, — прибавила она, усмехнувшись, — а только помогла.  От её завидок, я оргазм быстрее словила. Яркий такой, а потом ещё три подряд. И потом ещё…», — Надя  посмотрела на меня с восхищением.
   «Ты моя пылкая девочка, — сказал я, нежно целуя её в губы, — и ты моя необыкновенная женщина.  Мне так хорошо с тобой, как не бывает».
   «И мне с тобой, — согласилась она, — ты мой первый и единственный мужчина, и другого не будет».
     Редко кому удаётся услышать такие слова. За них я был готов на всё.
  «Сегодня я обязательно скажу ей, что уйду из семьи», — решил я.
    «А ты любишь только меня? – неожиданно спросила Надя, как бы подслушав мои мысли — я ведь знаю, мужчины – существа полигамные».
    «Конечно только тебя», — ответил я и задумался…
     Да, всё верно, мужчины – существа полигамные.  Но мы не рождаемся такими, мы становимся ими по ходу жизни. И немалая в этом заслуга самих женщин.  Ведь, сперва, мы мечтаем не обо всех женщинах сразу, а лишь об одной единственной, той, которая предназначена нам судьбой. И что греха таить, хочется, чтобы она была девочкой. 
     На первый взгляд – это странное желание, скорее пережиток и в современной жизни он не играет никакой роли. Главное, чтобы человек был хороший, а что у него было до вас в его личной жизни, какая разница….
    Но кто так думает, глубоко ошибается. Я бы не советовал девушкам спешить отдаваться первому встречному, если только потом этот первый встречный не станет их мужем. Потому что, редко кто из нас  мужчин потом не расспрашивает с пристрастием об этих вещах свою жену. Если таковой  и найдётся, пусть бросит в меня камень.
    У Нади, в отличие от моей жены, до меня никого не было. Я был первым её мужчиной. Отношения наши с самого начала развивались стремительно.  Предыдущего опыта у неё не было, и вся чувственность её была направлена на меня. Мы открывали её сексуальность вместе, я и она. Мы часто экспериментировали, но я всегда старался быть аккуратным в этих вопросах, боясь,  как-нибудь ненароком, невзначай, словом или действием, разрушить наш сладостный  мир. Очень скоро Наденька превратилась в юную пылкую женщину. Мне было приятно осознавать, что всему этому научил её я. Как-то она мне сказала, что теперь я для неё всё: и мужчина, и любовник, и отец, который когда-то их оставил –  в одном лице, и что дальнейшей жизни без меня она не представляет.
    Незаметно минул год, как мы вместе. Сегодня я обязательно скажу ей, что перееду к ней насовсем.
    «Насовсем, или навсегда, — размышлял я, — какое в данной ситуации слово будет более правильным».
    «Расскажи мне что-нибудь интересное, — попросила Наденька, — я люблю, когда ты рассказываешь. Твой голос меня успокаивает».
    Прутиком она пошевелила догорающие угли. Они затрещали, и целый сноп искр устремился в небо. Потом она нащупала мои руки у себя под грудью и ещё теснее прижалась ко мне.
    «Рассказывай», — снова попросила она и приготовилась слушать.
    «Недавно я по радио слушал одну постановку, — начал я, — почему-то она запомнилась мне. У главного героя было странное имя, Богота, как у столицы Колумбии. По крайней мере, его так называли жители страны, в которую он попал после крушения самолёта, к тому же, они все были слепыми.
    Это было скорее племя, нежели страна, так как жило в нём всего несколько тысяч человек, и находилось оно в предгорьях эквадорских Анд. Все жители этого племени были незрячими, такая у них была наследственность. Они вылечили Боготу и оставили у себя жить. Сначала он даже собирался стать их королём, думая, что это будет легко осуществить – они ведь слепые. Но всё оказалось гораздо сложнее, к тому же он влюбился в самую красивую девушку племени.
     Жители этой страны были слепыми от рождения, а потому не чувствовали себя ущербными, наоборот, ущербным оказался пришелец. Он с жаром рассказывал им о фантазиях, которые приходят к нему через два шаровидных вздутия на его лице. Поначалу все смеялись над ним, даже дети, им казалось, что он всё  выдумывает, но потом пришли к мнению, что у Боготы не всё в порядке с рассудком. Фантазии его были столь странными, что вождь племени принял решение произвести небольшую операцию  на его лице и удалить эти вздутия. Тогда видения прекратятся, и чужеземцу будет разрешено жениться на девушке из их племени. К тому времени Богота был уже настолько влюблён, что согласился с этим предложением.
    «Любовь – самое дорогое, что есть на свете, — думал он, — ради неё можно пойти на всё. А видимый мир – он никуда не денется, он останется в моей памяти…», — и он стал ждать неизбежного.
    Операцию  назначили на завтра, а свадьбу на послезавтра.
    И вот, Богота  вышел в последний раз взглянуть  на белый свет. Был вечер, солнце садилось над верхушками Анд. Снега горных вершин, словно брильянты в ушах красавицы, переливались всеми цветами радуги.
    «А ведь я этого больше никогда не увижу, — с ужасом подумал Богота, — завтра меня окутает вечная мгла».
    Ошеломлённый, дрожащий от ужаса, моментально забывший о первой красавице и о своей любви к ней, он рванул с места и побежал в направлении гор. Потом он долго карабкался по скалам, раздирая в кровь руки, проваливался в снег, набирая его полные ботинки и, ощущая чавкающую леденящую жижу, всё шёл и шёл, не останавливаясь. Последние силы оставили его, когда он почувствовал, наконец, под ногами мягкий ковёр травы. Он упал в него и залился слезами.
    «Я спасён, — думал он, — а всё произошедшее, только сон. Я даже никому о нём не буду рассказывать».
    Я замолчал и ждал похвалы от Наденьки.

   «К чему ты мне это всё рассказал? – голос Наденьки дрогнул, — ты бы  тоже так поступил? Неужели из-за такой чепухи, как глаза, ты бы бросил любимую женщину?...
    Я знаю, — продолжила она взволнованно, — ты никогда не уйдёшь из семьи, и нам никогда не быть вместе…».
    Я хотел возразить ей, оправдаться, но не стал. В глубине души я, наверное,  был согласен с главным героем. На его месте я поступил бы точно так же.
    Я вынул руки из-под свитера Наденьки и обнял её за плечи.
    «Всё будет хорошо», — сказал я.
     Но Наденька не стала меня слушать, она недовольно повела плечами и сбросила мои руки.
     Через неделю мы с ней расстались и больше никогда не виделись.
         
     Прошло десять лет, я по-прежнему ничего не знаю об её судьбе. Если честно, то и не стремлюсь что-либо узнать.
     Я живу со своей женой.  Кажется мне, что достаточно счастливо, и теперь меня уже совсем не волнует, каким я был у неё по счёту.