Валерка

(Из невыдуманных историй)
 
Брат Мишка старше меня на три года, но в армию нас забрали практически одновременно. Его в начале ноября 1961 года, а меня — в конце. Он к этому времени успел окончить лесной техникум, и даже побывать в нескольких лесоустроительных экспедициях на севере, а я в это время учился на первом курсе дорожного техникума в Борисоглебске. В то время служили три года, а в Морфлоте даже четыре, и отношение к службе было не такое, как сейчас. Ни у кого и в мыслях не было «косить» от армии. Служили все. Более того — к тем, кто не служил, отношение было, мягко говоря, настороженное. Вспомним фильм про Максима Перепелицу, которого за провинность решают не отправлять в армию, так это для него — настоящая трагедия… А ведь так и было!
  Через три года службы мы встретились в Воронеже. Он поступил в лесотехнический по своей специальности, а я в университет на физический факультет. И он, и я жили в общежитиях при ВУЗах  на стипендии. На еду хватало, а вот с одеждой — не очень. Весь первый курс проходил в армейской форме. И это никого не удивляло. После окончания первого курса Мишка предложил подзаработать — поехать с ним на время каникул в лесоустроительную экспедицию в Коми АССР, куда он, как  специалист, ехал на практику от института бригадиром.
Признаться, лес встретил меня не очень приветливо. Почему — то от первого срубленного дерева я пытался убежать, причем в ту же сторону, куда хотело упасть дерево. Но оказалось, что падает оно гораздо быстрее, чем я бегаю. По чистой случайности меня не придавило этим деревом. Тяжелый ствол ухнул в полуметре от меня. Я не слышал, как ругался Мишка — смотрел на синее небо, а в ушах стоял шум падающего дерева. Это потом я спокойно отходил в сторону от срубленного падающего дерева, но то, первое осталось в памяти навсегда.
  Вначале мы рубили лесоустроительные просеки для учёта типа и количества деревьев втроём — я, Мишка и Валерка — его товарищ однокурсник. Ну а потом у каждого была своя просека. Таёжный топор отличается от обычного топора, пожалуй, только длиной ручки, ну и бритвенной остротой. Тупым топором много не нарубишь. Ещё одна тонкость — рубить надо не руками, а всем корпусом. Иначе сил и на одно дерево не хватит.
  Мишкина двустволка шестнадцатого калибра на плече у Валерки, стволом вниз. И Валерка снабжал нас рябчиками чуть не каждый день. Ну, до чего глупая эта птица рябчик. Я не раз был свидетелем, того, что  после выстрела и падающего в траву с ветки рябчика, а то и двух, поднявшаяся от выстрела стайка вновь садится на то же дерево, как будто приглашая ещё на один выстрел, а затем ещё на один. Но лишних Валерка не бил — только на ужин и не больше! Так что — подстрелить рябчика много ума не надо.
   Другое дело — глухарь. Большая сильная птица, близко к себе не подпустит. Как то идём по просеке (её почему-то лесники называют трубой) и впереди, метрах в сорока, тяжело хлопая по траве громадными крыльями, поднимается глухарь. Валерка не глядя, как говорят, с лёту, навскидку, даже не снимая ремень с плеча, выстрелил вслед и тут же вернул ружьё опять наизготовку в исходное состояние — дулом вниз.
— Ну что, попал, спрашиваю его не без ехидства?
— Попасть то попал, а что толку — для глухаря бекас — что для слона дробина. Так, для спортивного интереса пальнул.
На следующий день, идя по тому же маршруту, вновь увидели глухаря, но он, пытаясь взлететь, не поднимался выше кустов, а то и оказывался опять в траве. Подранок. Палками мы  загнали его и вечером, вместо рябчиков, поедали глухаря.
— Твой, спросил я Валерку?
Он молча вынул изо рта и протянул мне  маленькую, чуть больше макового зёрнышка дробинку. Бекас.
   В экспедиции мы подружились и как то с Ниной, моей будущей женой, уже после экспедиции, решили зайти к нему в гости. Лесной институт находился за городом, где и  общежитие, в котором  обитал брат Мишка, а Валерка, к тому времени уже женатый на однокурснице, снимал  квартиру, там же. Его жена Валентина, как и Валерка, не многословна, рассудительна. Всегда смотрела на него широко открытыми влюблёнными глазами. Так и запомнились они мне как голубки. Она обнимает его и её головка у него на плече. Они и внешне были как брат и сестра. Он – не очень высокий, худощавый и очень похожий на главу семейства известной картины фламандского живописца эпохи раннего возрождения Ян Ван Эйка «Портрет четы Арнольфини», да и на Путина, в конце концов! А Валентина — не скажу, что красавица, но чертовски привлекательна! Глядя на них, мне постоянно думалось, что именно такой должна быть идеальная семейная пара.
   Мы их застали за потрошением утки.
— Как раз вовремя. Сейчас будем её есть!
— Ты ходил на охоту?
— Не поверите — сама прилетела. Вышел во двор чистить ружьё, а тут пролетает клин, почти над головой. Пока сбегал в комнату за патроном, зарядил, уже далеко ушли, но достал всё — таки.
— Где ты научился так стрелять? У брата второй разряд по стрельбе, но ему далеко до тебя…
— Это всё со школы. Наш физрук, любитель тира, ко мне очень хорошо относился и разрешил взять домой на каникулы мелкашку и несколько пачек патронов. Пока матери не было дома, я развлекался по- своему. Пенёк, на котором она рубила бОшки курам, я ставил в один угол комнаты, а с другого стрелял по копейке, или спичке, пластилином прилепленным  на пеньке. Как то  маманя хотела взять пенёк, а поднять не смогла от свинца, который я настрелял в него. Кончилось тем, что она с руганью отнесла мелкашку в школу и устроила там небольшой разгон. Досталось и директору, и физруку, ну и мне, конечно. А стрелять действительно наловчился. Даже на спор — на пятидесяти метрах в головку спички попадал.
— Ну, в это я не поверю. Ведь на таком расстоянии спичку не видно.
— И то, правда. Не видно. Спичка приклеивалась на центр мишени. И фактически стреляешь по мишени. Перед этим — два прицелочных выстрела, чтобы оценить бой винтовки, прицел, ветер, ну а третий – контрольный. Как правило, не мазал.