Retro

                                        С Е Р Г Е Й   М О Г И Л Е В Ц Е В
 
 
 
 
                                                          R E T R O
 
                                             комедия в 4 — х действиях
 
 
 
   Каждое утро по набережной небольшого города у моря в одиночестве прогуливается, ища вдохновения, старый поэт, который когда-то был очень известен…
 
 
 
 
   Ю л и й  Т у м а н о в,  поэт.
   И р и н а  Т у м а н о в а,  его жена.
   О л ь г а  В и н с,  его бывшая жена.
   В и к т о р  Р а п с о д о в,  его друг юности.
   И н е с с а  П о л я н с к а я,  его последняя любовь.
   А л е к с а н д р  И з б о р с к и й,  друг  И н е с с ы.
 
 
 
 
 
   Д Е Й С Т В И Е  П Е Р В О Е
 
 
  
   Гостиная в доме  Ю л и я  Т у м а н о в а.  По бокам несколько дверей, одна входная, другие ведущие в жилые комнаты.
   В кресле  И р и н а,  она что-то вяжет.
   Входит  Т у м а н о в.
 
   Т у м а н о в (он возбужден). Этот паршивый городишко сведет меня с ума! Можешь себе представить, за все утро в голову пришел всего лишь один куплет. И это несмотря на чудное настроение, вызванное весенней цветущей природой, и на вдохновение, которое меня с утра посетило!
 
   Вынимает из кармана блокнот, открывает его, читает:
 
   Мне туда никогда не вернуться,
   В город звонкой и чистой мечты,
   Покатилось синее блюдце
   Под откос, где одни кресты…
 
   И р и н а (не переставая вязать). Дорогой мой, это совсем неплохо! Не хуже, во всяком случае, того куплета, который пришел к тебе вчера утром. Напомни мне его, если можно.
 
   Т у м а н о в  раскрывает блокнот на предыдущей странице, и читает другой куплет:
 
   Нету счастья, нету воли,
   Нету правды на земле,
   Расступись, широко поле,
   Дай проснуться на заре!..
 
   И р и н а. Вот видишь, тоже неплохо, не хуже, во всяком случае, чем сегодня. Ведь вчера, насколько я знаю, тебя с утра тоже посетило вдохновение?
   Т у м а н о в. Да, вчера с утра я вышел на улицу, полный самых необыкновенных предчувствий, заранее зная, что они закончатся волшебными стихами. И, как видишь, я не ошибся. Так же, впрочем, как и сегодня, поскольку сегодняшнее предчувствие было не менее глубоким и сильным!
   И р и н а. Тебе опять нашептывали стихотворные строчки невидимые Музы?
   Т у м а н о в. Да, опять, и вчера, и сегодня. Как, впрочем, и третьего, и четвертого дня. Как всю мою жизнь, с того первого момента, когда я вдруг осознал, что могу говорить стихами, и до сегодняшнего утра. Одни лишь Музы, и никто, кроме Муз!
   И р и н а (кокетливо). Они были похожи на меня?
   Т у м а н о в. Они были похожи на юную цветущую девушку, в волосы которой были вплетены живые цветы. Лилии и фиалки, издающие такой волшебный аромат, что от него сразу же начинала кружиться голова, а пальцы сами тянулись к перу и к бумаге!
   И р и н а. И в голове сами собой рождались волшебные стихотворные строчки?
   Т у м а н о в. И в голове сами собой рождались волшебные стихотворные строчки! (Не так восторженно.) Но, к сожалению, ни вчера, ни сегодня мне не удалось записать больше одного куплета. Всего лишь один куплет, и следом за ним – тишина, как будто Музы больше не хотели со мной говорить. Как будто они за что-то обиделись на меня.
   И р и н а. Музы, похожие на юных девушек с вплетенными в их волосы свежими весенними цветами?
   Т у м а н о в. Да, Музы, похожие на юных прелестных девушек с вплетенными в их волосы свежими весенними цветами!
   И р и н а. На таких, как я?
   Т у м а н о в. Почти на таких, как ты. Почти, но немного других.
   И р и н а (слегка кокетничая). Но почему же не точно на таких, как я? Ведь я все же когда-то была твоей Музой!
   Т у м а н о в. С тех пор прошло уже сорок лет, и кое-что, к сожалению, изменилось. И во мне, и в тебе, и в природе. Мир, дорогая, стал немного другим, и я, к сожалению, не всегда его понимаю. Или он не всегда меня понимает, и идет навстречу моим желаниям и запросам. Я ведь не прошу у Мироздания ничего лишнего, во всяком случае, не прошу больше того, что просил когда-то давно. Тогда, сорок лет назад, когда у меня еще все получалось.
   И р и н а. И Музы, похожие на меня, нашептывали тебе на ухо твои волшебные строчки?
   Т у м а н о в. Да, все было именно так, как ты говоришь. Тогда, сорок лет назад, Музы были ко мне особенно благосклонны, и одна из них была похожа именно на тебя. Но с тех пор, к сожалению, в природе все изменилось. В природе и в нас, ибо я стал другим, да и ты больше не похожа на Музу.
   И р и н а (продолжая упрямо кокетничать, не переставая вязать). Неужели во мне ничего не осталось от той прежней Музы?
   Т у м а н о в. Возможно, что и осталось, но у меня последнее время испортилось зрение. Мне теперь все труднее увидеть очевидные вещи, так что извини, дорогая, но Музы мне почему-то видятся немного иначе. К тому же, в последнее время они потеряли ко мне интерес. Они гуляют по набережной этого паршивого городишка, в котором мы с тобой увязли, как мухи в блюдце с вареньем, и улыбаются кому угодно, но только не мне. Они спешат на свидание к молодым и рьяным поэтам, вплетая в свои волосы свежие незабудки и лилии, и обещая такое блаженство, какое не снилось на небесах! Обещая такое вдохновение и такие стихотворные строчки, которые не дарили еще никому. Или почти никому. Или дарили когда-то, более сорока лет назад, когда я только – только решил стать поэтом, а ты стала моей Музой, и нашептала мне на ухо мое первое в жизни стихотворение!
   И р и н а (философски). Что поделаешь, все течет, все меняется!
   Т у м а н о в (кричит). Возможно и так, но я этого не хочу! Мне необходимо прежнее вдохновение, необходимо здесь и сейчас, в этом паршивом городишке у моря, в котором мы с тобой увязли, словно мухи в блюдце с вареньем! Мне необходима прежняя свежесть утра и прежняя благосклонность Муз, которые, как и положено, были бы похожи на юных цветущих девушек с вплетенными в их волосы свежими весенними лилиями и фиалками! На юных девушек, Ирина, а не на умудренных опытом подруг, которые прошли и через огонь, и через воду, и через разного рода трубы, встретившиеся на их тернистом пути. Которые могут все, что угодно, кроме одного – подарить тебе вдохновение. Не урезанное, не укороченное вдохновение, оканчивающееся одним незавершенным куплетом, а вдохновение настоящее, рождающее большие прекрасные стихи!
   И р и н а. Ты решил на старости лет завести себе новую подружку?
   Т у м а н о в. Я решил, что пора заканчивать писать жалкие незаконченные стихи. Я решил, что пора заканчивать писать незаконченные стихотворения. Писать одинокие куплеты, которых у меня набрался уже целый блокнот, и от которых нет совсем никакого проку!
 
   Открывает блокнот, отрывисто и наугад листает его, читает отдельные куплеты.
 
   Вот, вот:
 
   И Лысый Череп за окном
   Грозит последнею бедою,
   И в облаках перед тобою
   Христос в сиянье золотом!..
 
   Пауза.
 
   Супер – девочки, супер – мальчики,
   Супер – козлики, супер – козочки,
   Перламутровы ваши пальчики,
   Идеальные ваши ножечки…
 
   Пауза.
 
   Все кончится могильными крестами,
   Все кончится погостом на ветру,
   И длинными безмолвными верстами,
   И серыми дождями поутру…
 
   Пауза.
 
   Или вот, или вот:
 
   В этом атомном городе,
   В этом городе каменном,
   Ходишь, как неустроенный,
   Ходишь, как неприкаянный.
 
   В этом городе чистеньком,
   В этом городе светленьком,
   Все канавы расчищены,
   Все проспекты расцвечены.
 
   Все акценты расставлены,
   Все покойнички сгинули,
   Все живые ославлены
   Средь народа разинями…
 
   Пауза.
 
   Соединение времен,
   Преодоление пространства,
   Нет, ты не ищешь постоянства,
   Ты новой песней окрылен!..
 
   И р и н а. А что, по-моему, совсем неплохо! Особенно про постоянство и про покойничков. Покойнички вообще всегда постоянны, это их основное занятие в жизни. Во всяком случае, очень правдиво, и очень жизненно, и я не понимаю, почему тебе не нравится?
   Т у м а н о в (кричит). Это для тебя очень правдиво и очень жизненно, а для меня это мертвечина, от которой меня тошнит, и от которой я бегу, как от огня! Такая правда не может меня вдохновить, такая правда диктуется Музами, которые постарели вместе со мной, и уже не способны нашептать мне ничего нового! Старые Музы уже не способны нашептать мне ничего нового, мне необходимы новые юные Музы, которые вольют новое вино вдохновения в мои старые меха, и возбудят в моих старческих жилах новый поэтический огонь!
   И р и н а. И где же ты собираешься искать этих новых, согласных на все, Муз?
   Т у м а н о в. Там же, где гуляю я каждое утро: на набережной этого скверного задрипанного городишки. Который тогда, когда я впервые приехал в него, не был, впрочем, еще таким скверным и таким задрипанным. Ведь по набережной его в ту пору гуляли юные девушки с вплетенными в их волосы свежими весенними цветами. И все они были готовы стать моими Музами!
   И р и н а. Ты хочешь повернуть вспять время?
   Т у м а н о в. Я всего лишь хочу вдохновения!
   И р и н а. Ты хочешь воскресить прошлое?
   Т у м а н о в. Я всего лишь хочу, чтобы мой блокнот незаконченных стихотворений превратился в новую книгу поэта Юлия Туманова!
   И р и н а. Ты взялся за воскрешение мертвецов?
   Т у м а н о в. Я схватился за кончик надежды!
   И р и н а. Ты мечтаешь о невозможном!
   Т у м а н о в. Я мечтаю о том, во что верю!
   И р и н а. Ты веришь в призраки!
   Т у м а н о в. Я верю в близкое чудо!
   И р и н а. Смирись, Туманов, ты старый поэт, и уже все написал!
   Т у м а н о в. Я не могу с этим смириться!
   И р и н а. У тебя уже есть книга стихов, зачем тебе больше, многие не имеют и такой малости!
   Т у м а н о в. Мне необходима новая книга, в которую превратится мой тайный блокнот незаконченных стихотворений!
   И р и н а. У тебя уже были Музы, не ищи новых, ты не выдержишь их любви!
   Т у м а н о в. Старый конь борозды не портит, я еще способен на многое!
   И р и н а. Учти, Туманов, все это кончится очень скверно! Я, во всяком случае, свое место не уступлю никому. Во всех монографиях написано, что Музой, во всяком случае, одной из них, была Ирина Кваснюк, ставшая впоследствии женой Туманова. И другой Тумановой в природе быть просто не может!
   Т у м а н о в. В природе может быть все, что угодно, природа вообще склонна к парадоксам и чудесам!
   И р и н а. И на какие же чудеса ты рассчитываешь? Что ты конкретно собираешься делать?
   Т у м а н о в. То же, что сделал однажды, более сорока лет назад, отправившись на поиски нового вдохновения. В поисках новой прекрасной Музы, которая терпеливо меня поджидает!
   И р и н а. Не дури, Туманов, за сорок лет твоя Муза стала похожа на меня, и тебе нет резона искать что-то новое. Смирись, и прими жизнь такой, какая она есть. Хочешь, я налью тебе коньяка, и сделаю теплую грелку. А ты прочитаешь мне из своего блокнота что-то из твоих незавершенных стихов?
   Т у м а н о в. Нет, не хочу! Прочь коньяки и грелки, прочь старые Музы и блокноты незавершенных стихотворений! Да здравствуют юные Музы с вплетенными в их волосы прекрасными весенними цветами! Да здравствуют новые стихи, которые они дарят старым, но вновь помолодевшим поэтам! Да здравствует свобода и новая жизнь, и да сгинут те Музы, которые не способны никого вдохновить! Вперед, на набережную этого прекрасного городка, на встречу со своей новой судьбой! О вдохновение! О свобода! О новая жизнь, которая ожидает тебя за поворотом!
 
   Поворачивается, уходит.
   И р и н а, не переставая вязать,  равнодушно и презрительно глядит ему вслед.
 
   Пауза.
 
   Заходит  О л ь г а  В и н с.  Садится рядом, начинает вязать.
   Обе некоторое время сосредоточенно вяжут, и не разговаривают друг с другом.
 
   Пауза.
 
   О л ь г а. Здесь что-то произошло? Мне показалось, что говорят на повышенных тонах.
   И р и н а. Нет, все, как обычно, просто кое-кому вновь захотелось поскакать по горам.
   О л ь г а. Поскакать по горам? Что ты имеешь в виду?
   И р и н а. Он ушел на набережную искать вдохновения. Точнее сказать, убежал на набережную искать вдохновения.
   О л ь г а. Как, опять? Несмотря на ту любовь, и на тот уют, которым мы его здесь окружили?
   И р и н а. Ему плевать на любовь и на уют, которым мы здесь его окружили. Ему плевать на нас, ему захотелось чего-то нового!
   О л ь г а. А ты предлагала ему налить коньяка, и сделать теплую грелку?
   И р и н а. Разумеется, предлагала, но он презрительно отверг мою заботу и мое предложение. Он вообразил, что вновь стал юным поэтом, и что на весенней набережной новые юные Музы вдохновят его на новые стихотворные строчки!
   О л ь г а. Безумец! В его-то годы думать о новых Музах!
   И р и н а. Именно так я ему и сказала. Смирись, Туманов, сказала я ему, и прими жизнь такой, какова она есть! Не гоняйся за новыми музами, они не доведут тебя до добра, довольствуйся Музами старыми и проверенными!
   О л ь г а. А он, что он ответил тебе на это?
   И р и н а. Он ответил, что старые Музы прошли уже через огонь, и через воду, а также разного рода подозрительные трубы, и что его от них просто тошнит. Он заявил, что найдет себе на набережной юную девушку с вплетенными в ее волосы лилиями и фиалками, и что она станет его новой Музой!
   О л ь г а. Как, так и сказал: с лилиями и фиалками?
   И р и н а. Да, именно так и  сказал: с лилиями и фиалками! Хорошо еще, что не с хризантемами, хризантемы я бы точно не вынесла!
   О л ь г а. По-моему, он извращенец!
   И р и н а. Ты так думаешь?
   О л ь г а. Я в этом уверена. На старости лет все они становятся извращенцами. Особенно поэты, у которых слишком развито воображение, и которым иногда требуется что-то из ряда вон выходящее. А что мы с тобой в нашем возрасте можем ему предложить из ряда вон выходящее?
   И р и н а. Ну не знаю, чай с коньяком, например, или теплую грелку.
   О л ь г а. Вот в том-то и дело, что кроме чая с коньяком и теплой грелки мы уже ничего предложить неспособны. Вот ему и мерещатся все эти его юные девушки с вплетенными в их волосы лилиями и хризантемами!
   И р и н а. Лилиями и фиалками, он говорил именно о лилиях и фиалках!
   О л ь г а. Какая разница, фиалки, или хризантемы, главное, что это выходит уже за рамки приличия, и несет для нас прямую угрозу. И, кроме того, где ты сейчас найдешь девушек с лилиями и фиалками в их волосах?
   И р и н а. От современных девушек можно ждать чего угодно, и я вполне допускаю, что некоторые из них могут ходить как раз в таком неприличном виде.
   О л ь г а. Ты права, от нынешних девушек можно ожидать чего угодно, в том числе и того, что кто-нибудь из них в него влюбится!
   И р и н а. Не говори глупостей, вспомни, сколько ему лет?
   О л ь г а (резонно). С одной стороны это верно, но с другой он все же поэт, а это немало значит. Вспомни, как сорок, или сколько уже я не помню лет назад, он заговаривал зубы и тебе, и мне, называя нас  своими вечными Музами!
   И р и н а. Да, что было, то было, он на это способен. Уж что-что,  а заговаривать зубы он мастак!
   О л ь г а. Ну я же говорю, он мастер раздаривать девушкам комплименты. Помню, когда он объявил, что я его первая в жизни Муза, я чуть со стула от радости не упала! Или упала, я уже точно не помню.
   И р и н а. Скорее всего упала, поскольку это именно мне он заявил, что я его первая в жизни Муза!
   О л ь г а. Неужели тебе, ты, случаем, не ошибаешься?
   И р и н а. Я никогда не ошибаюсь, особенно в таких важных вопросах. Первой в своей жизни Музой он назвал именно меня, Ирину Кваснюк, и это именно я нашептала ему на ухо его первое в жизни стихотворение!
   О л ь г а. Ну да, а женился он впервые почему-то не на тебе, а на мне, Ольге Винс!
   И р и н а. Ну это как раз понятно, почему все женятся на одних, а Музами становятся совершенно другие. Жены, моя дорогая, Музами быть не могут в принципе, они предназначены совсем для другого, об этом во всех энциклопедиях подробно сказано!
   О л ь г а. Разумеется, но через пару лет он во всем разобрался, развелся со мной, взяв в жены тебя, а меня сделав своей новой Музой. Восстановив, так сказать, историческую справедливость!
   И р и н а. И чем ты ему помогла в роли Музы? Он – автор всего лишь одной книги стихов, довольно неплохой, не спорю с этим, книги стихов, но кроме нее он ничего больше не написал. Если, конечно, не иметь в виду этот его тайный блокнот незавершенных шедевров!
   О л ь г а. Важно не количество, а качество, и эта его одна – единственная книга стихов стоит больше иных собраний сочинений, которые никому, кроме их авторов, не нужны.
   И р и н а. Что верно, то верно, этот его единственный том поставит на место любого зарвавшегося пиита, об этом и в поэтических энциклопедиях сказано!
 
   Молчат какое-то время, сосредоточенно вяжут, не глядя друг на друга.
 
   О л ь г а. Цены на местном рынке кого угодно сведут с ума! Где это видано, чтобы картошка стоила столько, сколько килограмм колбасы, а пучок петрушки был дороже упитанного цыпленка?
   И р и н а. Где ты в этих краях видела упитанного цыпленка? Здесь все цыплята давно ощипаны, и не доживают до взрослого возраста. Потому и куры здесь не несут, поскольку сил родить у них нет, и вместо куриных яиц здесь продают голубиные!
   О л ь г а. Если бы голубиные, это бы еще было по-божески, но я подозреваю, что их вообще собирают в лесу, в кукушкиных, или галочьих гнездах!
   И р и н а. Я поэтому на рынок вообще не хожу, так как знаю, что испорчу нервы до самого вечера. Как пойду, так обязательно поругаюсь с кем-нибудь из торговок, продающих мне кильку под видом керченской селедки!
   О л ь г а. Но с другой стороны, совсем не ходить на рынок нельзя, ведь поэтам, даже витающим в облаках, надо время от времени что-то есть. Не будем же мы его кормить котлетами из утренних рифм, или супом из внезапного вдохновения!
   И р и н а. Ты права, тяжела ноша стареющих Муз, которым вместо давно заслуженного отдыха приходится ходить по рынкам, и торговаться из-за каждой вонючей косточки!
   О л ь г а. Нельзя было уезжать из Москвы, и заживо хоронить себя на берегу этого теплого моря!
   И р и н а. Если бы мы не уехали из Москвы, мы бы точно подохли с голоду! Вспомни, как мы там жили, после того, как прошел ажиотаж, связанный с выходом его первой поэтической книги,  и у нас внезапно кончились деньги.
   О л ь г а. Конечно, я все это хорошо помню. Первая поэтическая книга оказалась одновременно и последней поэтической книгой. А деньги, полученные за победу в нескольких поэтических конкурсах, как-то очень подозрительно быстро кончились!
   И р и н а. Ничего подозрительного, они просто были просажены в московских ресторанах и забегаловках!
   О л ь г а. В которые, между прочим, ты тоже хаживала!
   И р и н а. Так же, как и ты, дорогая! Вспомни, как он любил окружать себя стаей юных поклонниц, и то тебя делал любовницей, а женился на мне, то опять брал тебя в жены, а меня, в свою очередь, делал любовницей! Так мы и скитались по московским квартирам, переезжая из одного района в другой, таская за собой связки поэтических книг и узлы с постельным бельем!
   О л ь г а. Как вспомню об этом, так даже сейчас дрожь начинается во всем теле. Бесконечные переезды на метро и на такси, и недоуменные взгляды прохожих, принимающих нас за табор цыган!
   И р и н а. За табор цыган, во главе которого стоял барон по имени Юлий Туманов!
   О л ь г а. Хорошо еще, что он не заставлял нас милостыню собирать, или заниматься проституцией на улицах и переулках Москвы!
   И р и н а. То, чем мы с тобой занимались, мало отличалось от проституции и сбора милостыни! Мы промышляли всем, чем только можно, пытаясь добыть денег для его ежедневного поэтического подвига и для его чертова вдохновения. Для чертова вдохновения, которое нуждалось в женской любви, вине, сигаретах, и обязательных походах по кабакам!
   О л ь г а. И в приличном питании, подруга, и в приличном питании! Именно тогда, в это благословенное московское время, я научилась ходить по рынкам, и торговаться из-за каждой вонючей косточки! Как только вспомнишь все это, так невольно подумаешь, что уж лучше бы я сама стала торговкой, и обманывала таких доверчивых дур, как мы!
   И р и н а. А что касается меня, то я тысячу раз могла устроить свою личную жизнь! Мне, между прочим, предлагали руку и сердце московские инженеры, чиновники и врачи, а также один православный батюшка. Была бы теперь его матушкой в каком-нибудь подмосковном приходе, и мне самой приносили бы настоящие куриные яйца, да еще бы говорили спасибо за то, что я их приму!
   О л ь г а. Эка губу раскатала, подруга! Если бы ты была матушкой в каком-нибудь подмосковном приходе, куриные яйца бы принимала церковная ключница, а ты бы разъезжала в дорогом лимузине по бутикам, а вечером прохаживалась по Тверской, как заморская королева!
   И р и н а. Не трави душу, подруга, она и так вся потравлена и прострелена насквозь его поэтическими рифмами! Между прочим, ты ведь тоже в молодости была не меньшей королевой, чем я, и сейчас бы вполне могла жить припеваючи за каким-нибудь зубным врачом, или даже пластическим хирургом. И тоже, как заморская принцесса, прогуливаться по Тверской, не пропуская ни одного приличного бутика. А вместо этого мы уже сорок лет сидим здесь, в этом скверном городишке у моря, словно в старой покосившейся башне, простреленной насквозь вражескими снарядами!
   О л ь г а. Это снаряды, летящие в наши любвеобильные сердца!
   И р и н а. Это снаряды, летящие в наши погибшие души!
   О л ь г а. Это вовсе не снаряды, подруга, а чертовы поэтические рифмы, летящие, как рои жирных и хищных мух, со всего света, которые он ловит голыми руками, надеясь, что они принесут ему новое стихотворение!
   И р и н а. Как же, дождется, принесут они ему новое стихотворение! Тоже мне, ловец невидимых поэтических бабочек! Как вспомню, как он меня охмурял, рассказывая про эти невидимые поэтические рифмы, летящие мимо поэта со всех сторон, которые всего лишь стоит поймать рукой, так тошно становится. Мамочка родная, какой же непробиваемой дурой была я в то время!
   О л ь г а. А я, а я была не меньшей непробиваемой дурой, а быть может, даже и большей! Я так наивно поверила всем этим сказочкам про таинственных Муз, нашептывающих поэтам на ухо их поэтические строчки, и про летящих в воздухе невидимых бабочек, что тут же согласилась стать его Музой. Со всеми вытекающими из этого последствиями.
   И р и н а. И все же более наивной дурочки, чем я, на свете невозможно найти. Как вспомню сейчас, что я последовательно соглашалась на все, и на роль Музы, и на роль жены, и на роль любовницы, и на ловца поэтических бабочек, так с горя хочется утопиться в море!
   О л ь г а. Что же тебе мешает? Море рядом, пойди, и утопись, если так тошно жить!
   И р и н а. Что мне мешает? То же, что и тебе, дорогая – роль бессменной Музы при гениальном поэте Юлии Туманове! Если я утоплюсь, то во всех энциклопедиях напишут, что до конца с поэтом Тумановым была лишь одна Ольга Винс, выполнившая свой гражданский долг подруги поэта. А обо мне, Ирине Кваснюк, никто и не вспомнит. Придется уж нести свой крест до конца, и торчать в этой дыре вместе с вами обоими, пока все не кончится!
   О л ь г а. А ты считаешь, что все скоро кончится?
   И р и н а (философски). Все в конце концов кончается, возможно, кончится и эта поэтическая эпопея! Хотя, с другой стороны, возможно, что все только лишь начинается, особенно если учесть, что он начал поиски новой Музы.
   О л ь г а. Ты думаешь, что он даст нам от ворот поворот?
   И р и н а. Такой подлости я ему ни за что не прощу.
   О л ь г а. Да, нам теперь отступать некуда, раз уж ввязались в эту скверную историю, то придется пойти до конца!
   И р и н а. Может быть, для тебя это и скверная история, а для меня, так это блестящее путешествие длиною в целую жизнь. Я, между прочим, так и в мемуарах своих напишу!
   О л ь г а. А ты что, собираешься писать мемуары?
   И р и н а. Когда-то ведь приходится этим заниматься. Главное, выбрать правильное время, и не начать слишком рано, когда еще не о чем писать, и слишком поздно, когда уже не будет сил взять в руки перо!
   О л ь г а. В таком случае, сейчас в самый раз, поскольку завтра может быть поздно. Пойду сегодня же в город, куплю перо и пачку бумаги.
   И р и н а. На какие деньги ты их купишь? Все деньги потрачены на чай с коньяком и на голубиные яйца, которые нам продали, как куриные!
   О л ь г а (упрямо). Тогда буду писать на обоях, или, на худой конец, на манжетах!
   И р и н а. На обоях и на манжетах пишет у нас один Туманов. Оттого и стены в квартире все обшарпаны, и рубашки его давно уже отстирать невозможно!
   О л ь г а. Но что же мне делать, если я переполнена воспоминаниями?
   И р и н а. Смирись, подруга, и неси свой крест, ибо иного выхода, судя по всему, у нас попросту нет!
 
   Обе сосредоточенно вяжут, склонившись каждая над своей работой.
   Заходит  В и к т о р  Р а п с о д о в.  Садится рядом с журнальным столиком, вынимает карты, начинает раскладывать пасьянс.
  
   О л ь г а. Этот вечный пасьянс будет покруче всего, что мы пережили.
   И р и н а. Да уж, подруга, наблюдать за тем, как он раскладывает в тишине свои карты, еще хуже, чем наблюдать, как Туманов ловит на набережной своих вечных поэтических бабочек!
   О л ь г а. И что самое поразительное, у него всегда получается разложить пасьянс до конца. Карта к карте, узор к узору, и это при полном молчании, игнорируя все, что его окружает!
   И р и н а. Таким способом он демонстрирует полное презрение к нам.
   О л ь г а. Он презирает всех, кроме Туманова,
   И р и н а. Мне кажется, что Туманова он презирает тоже. Впрочем, теперь стало модно презирать Туманова, особенно после того, как он стал стариком, и не может уже написать ни одного, даже самого простенького, стихотворения. Одни лишь разрозненные строчки. Одни лишь незавершенные куплеты. И больше ничего. Кроме, разумеется, его вечной надежды.
   О л ь г а. Да, один лишь его блокнот незаконченных стихотворений, и вечная надежда, что хотя бы одно из них ему удастся дописать до конца.
   И р и н а. Мне кажется, что после того, как он допишет это свое последнее стихотворение, он обязательно умрет.
   О л ь г а. Почему ты так думаешь?
   И р и н а. Потому, что этим своим последним стихотворением он докажет и себе, и миру, что он еще существует. Что он остался поэтом. Что он остался прежним Юлием Тумановым, сводившим когда-то с ума сотни поклонниц, и собиравшим полные залы во время своих поэтических выступлений. Он докажет всем, что сорок последних лет, страшных лет забвения и безвестности – это всего лишь миг, всего лишь игра случая, всего лишь мгновение, которого вовсе и не было. Которое промелькнуло, как сон, и с его окончанием началась новая жизнь. Началось новое утро.
   О л ь г а. Началось новое утро, которое к вечеру закончится смертью?
   И р и н а. Да, если он допишет свое последнее стихотворение.
   О л ь г а. Ты думаешь, и  э т о т  здесь поэтому появился?
 
   Кивает на  Р а п с о д о в а.
 
   И р и н а. Вне всякого сомнения. Падальщики всегда летят на запах близкой поживы.
   О л ь г а. Падальщики вообще летят на запах поживы. Как и тогда, в Москве, когда Туманов вдруг решил изменить и мне, и тебе.
   И р и н а. Да, как тогда, в Москве, когда Туманов решил изменить и мне, и тебе, найдя себе этого неотразимого красавца!
   О л ь г а. Ну, сейчас он не совсем походит на того неотразимого красавца!
   И р и н а. Разумеется, ведь прошло уже столько лет!
   О л ь г а (приглядываясь к  Р а п с о д о в у). Хотя, если честно, он и теперь выглядит очень неплохо. Даже совсем неплохо, несмотря на все прошедшие годы. Эдакий импозантный и седовласый красавец, способный вскружить еще не одну легкомысленную головку!
   И р и н а. Вроде головы нашего Туманова?
   О л ь г а. Не думаю, что прошло, то прошло, ему больше неинтересны мужчины.
   И р и н а. Конечно, но вспомни, каково нам было тогда, в Москве, когда Туманов вдруг объявил, что его теперь вдохновляет исключительно Виктор Рапсодов. Что это образец совершенства, и что отныне он будет посвящать свои стихи исключительно ему одному!
   О л ь г а. Разумеется, я хорошо помню об этом. Такое решение было шоком и для нас, и для всех поклонников его творчества. Напрасно мы ему говорили, что Музами могут быть только лишь женщины. Что Талия, Мельпомена, Терпсихора и Евтерпа носят исключительно женские имена, и мужчинами не могут быть в принципе. Что у всех поэтов было именно так, и что объявлять своей Музой мужчину не что иное, как извращение!
   И р и н а. Но он на эти справедливые упреки лишь презрительно кривил губы, и говорил о смуглой леди сонетов, которая в свое время вдохновляла Шекспира, и что пример этого великого поэта для него более убедителен, чем все наши жалкие доводы!
   О л ь г а. И наши доводы действительно были жалкие, потому что он уже открыто жил с этим неизвестно откуда взявшимся Виктором Рапсодовым, игнорируя и нас, и все нормы приличия!
   И р и н а. Да, это был вызов и нам, и всем возможным нормам приличия. Но это лишь больше прибавляло ему популярности, и делало самым культовым поэтом Москвы.
   О л ь г а. Да, действительно, на какое-то время он стал самым культовым поэтом Москвы, стихами которого зачитывалось множество людей, у которого на улицах просили автографы, и дежурили по ночам у его съемной квартиры.
   И р и н а. И, что самое ужасное, ему многие стали подражать! Жить не с женщиной, а с мужчиной для многих теперь стало нормой, и в узких кругах об этом шептались, как о второй сексуальной революции, неожиданно пришедшей в Россию!
   О л ь г а. И это при том, что туда не пришла еще и первая сексуальная революция!
   И р и н а. Именно тогда от ужаса происходящего ты, если не ошибаюсь, попыталась вскрыть себе вены.
   О л ь г а. А ты, если не изменяет память, сиганула в Москва – реку с Крымского моста.
   И р и н а. Что было, подруга, то было, и, к счастью, окончилось для нас обоих не так уж плохо. То ли наши попытки самоубийства действительно испугали его, то ли жизнь с этим красавцем у Туманова не задалась, но все  кончилось их разрывом, и возвращением поэта к традиционным христианским ценностям.
   О л ь г а. Да, история эта была мутная, и до конца так  никто ничего и не узнал. Одни говорили, что жизнь с мужчиной была для Туманова пустой тратой времени, что Виктор Рапсодов не мог его вдохновлять в принципе, а если и вдохновлял, то не так мощно, как мы с тобой.
   И р и н а. Шептались также о попытке самоубийства не то самого Туманова, не то его красавца – любовника, не то их обоих. Как бы то ни было, но вскоре после этого Виктор Рапсодов исчез, и все мы, включая нас с тобой, а также столичный поэтический бомонд, облегченно вздохнули. Вторая сексуальная революция в России не удалась, возможно потому, что еще не началась даже первая.
   О л ь г а. А возможно потому, что этому помешал сам Туманов. Как бы то ни было, поборники традиционных взглядов на нравственность, семью, и вековые отношения поэтов с Музами вздохнули спокойно, и все возвратилось на круги своя.
   И р и н а. Да, все возвратилось на круги своя, Туманов теперь жил с нами обоими, делая попеременно то одну женой, а вторую любовницей, то поступая наоборот. Что, впрочем, никого не шокировало.
   О л ь г а. Да, что никого вокруг не шокировало, поскольку так поступали вообще все вокруг, и, заметь, не только поэты!
   И р и н а. Да, так поступали все вокруг вообще последние пять, а быть может, и семь тысяч лет, и это давно стало нормой.
   О л ь г а. Воспринимали это как норму и мы с тобой, тем более, что сам Виктор Рапсодов куда-то благополучно исчез, и мы о нем постепенно забыли.
   И р и н а. Да, мы о нем постепенно забыли, как о страшном и дурном сне, приснившемся кошмарной и темной ночью.  
   О л ь г а. Забыли, и благополучно жили все эти годы, наполненных разводами, женитьбами, переездом в этот приморский город, поэтическим бессилием, старостью гениального поэта, и  готовностью его подруг писать мемуары.
   И р и н а. И вдруг этот бывший злодей – любовник вновь появился на горизонте!
   О л ь г а. Да, как тать в нощи, неделю назад, возникнув на пороге в одно прекрасное утро, и до смерти испугав всех нас троих!
   И р и н а. Еще бы, ведь это был кошмар, о котором все мы прочно и благополучно забыли, и по глупости думали, что он к нам уже никогда не вернется!
   О л ь г а. Но мы все трое были слишком наивными, потому что никогда нельзя быть слишком беспечными, и считать, что с ночными кошмарами покончено уже навсегда. Выходило так, что ночные кошмары все же время от времени возвращаются, и одним из таких кошмаров как раз и был потерявшийся на сорок лет, но все еще неотразимый Виктор Рапсодов!
   И р и н а. И что самое интересное, так это то, что постаревший на те же сорок лет Юлий Туманов схватился за этого гостя из прошлого, как за соломинку!
   О л ь г а. Да, он вдруг вообразил, что раз мы обе его уже не можем ни на что вдохновить, то, быть может, его вдохновит именно Виктор Рапсодов!
   И р и н а. Что он внесет исчезнувший огонь в остывшие жилы поэта, и подарит вторую жизнь его поэтическому таланту.
   О л ь г а. К счастью для нас всех, очень быстро выяснилось, что это не так, и что ни на что вдохновить поэта старый красавец не может. Вполне возможно, что он не мог вдохновить Туманова и раньше, в молодости, и он жил с ним не то по наивности, не то ради скандалов, которые когда-то очень любил.
   И р и н а. Да, вернувшийся из прошлого красавец:  не то мертвец, не то привидение, не то дух запредельных глубин, — не мог ничем вдохновить постаревшего поэта, который, однако, его не выгнал, и зачем-то оставил рядом с собой. Нам же вся эта история стоила кучу хлопот и ежедневной головной боли.
   О л ь г а. Скорее всего, это была просто ностальгия по прошлому, вообще свойственная старикам, у которых в жизни не осталось ничего, кроме воспоминаний. Которые идеализируют все, что когда-то случилось, независимо от того, хорошее это было, или плохое.
   И р и н а. Ну разумеется, что прошло, то будет мило, это нам еще один поэт когда-то хорошо разъяснил!
   О л ь г а. Как бы то ни было, так мы теперь и живем вчетвром: я, ты, Туманов, и этот вернувшийся с того света герой – любовник, бывший некогда его Музой!
   И р и н а. Три Музы, и одни старый поэт, и все под одной крышей в этой простреленной насквозь башне у моря!
   О л ь г а. В ожидании неизвестно чего: то ли приступа нового вдохновения, то ли близкой кончины главного действующего лица!
   И р и н а. Четверо в лодке, не считая собаки!
   О л ь г а. Не спеши каламбурить, еще не вечер, вполне возможно, что к вечеру появится и собака! Тем более, что он отправился не куда-нибудь, а на поиски новой Музы!
   И р и н а. Ты думаешь, что он ее все же отыщет?
   О л ь г а. Главное не в том, отыщет ли он ее, а в том, вдохновит ли она его на новое стихотворение?
   И р и н а. Что ты имеешь в виду?
   О л ь г а. Я имею в виду, что если она его вдохновит, то на этом все и закончится. Тогда уж нам действительно не останется ничего иного, как писать мемуары!
 
   С ужасом глядят одна на другую.
   В и к т о р  Р а п с о д о в  молча и невозмутимо продолжает раскладывать пасьянс.
 
   З а н а в е с.
 
 
 
 
   Д Е Й С Т В И Е  В Т О Р О Е
 
 
 
   Гостиная в доме  Ю л и я  Т у м а н о в а.
   Заходят  Т у м а н о в  и  И н е с с а.  На голове у  И н е с с ы  букет цветов.
 
   И н е с с а (с любопытством оглядываясь вокруг). Так вот, значит, где живут поэты!
   Т у м а н о в. Вы разочарованы?
   И н е с с а. Нисколько. Просто я по наивности думала, что поэты обитают в каких-то волшебных дворцах. Или на вершинах заснеженных гор, вроде Олимпа, где они ведут беседы с богами!
   Т у м а н о в. Все так и есть, милая девушка, все так и есть, и поэты действительно обитают в волшебных дворцах, а также на вершинах заснеженных гор, где они ведут неторопливые беседы с богами. Все, что вы видите перед собой: и этот непритязательный быт, и эти обшарпанные, частично исписанные стихами стены, — всего лишь видимость, на которую не стоит обращать большого внимания. Дело в том, моя очаровательная и наивная собеседница, что во время сочинения стихотворения все это вмиг преображается, и действительно превращается в чудесный дворец, поражающий своими размерами и великолепием!
   И н е с с а. Неужели это правда, и вы меня не обманываете?
   Т у м а н о в (с достоинством). Юлий Туманов никого не обманывает, и особенно наивных и доверчивых девушек, которым всегда говорит исключительно чистую правду! Во время поэтического творчества, называемого вдохновением, унылая и низкая проза жизни, в которую обычно погружены поэты, вмиг исчезает, и из глубины жалких лачуг, в которых влачат свои дни многие пииты, выходят к ним прекрасные и волшебные Музы, подлинные спутницы жизни истинного поэта. Чем презреннее и непритязательнее быт поэта, мое прекрасное создание, тем возвышенней стихи, рождающиеся у него в голове, и тем прекрасней женщины, которые его окружают!
   И н е с с а. И вас тоже в этом чудесном дворце окружают такие прекрасные женщины?
   Т у м а н о в. Ну разумеется, целых две, вскоре они обязательно здесь появятся, причем ничего более прекрасного вы никогда в жизни не видели!
   И н е с с а. Они очень молоды, и у них в волосы вплетены венки из свежих весенних цветов?
 
   Дотрагивается до венка из цветов, одетого на ее голову.
 
   Т у м а н о в. Не совсем, моя наивная незнакомка, не совсем, хотя очень близко к правде. Дело в том, что это мои старые Музы, сопровождающие меня по жизни уже долгое время, и выглядящие для всех не столь юными и привлекательными, как многие ожидают. Но это, повторяю, всего лишь видимость, и на самом деле мои Музы так же стройны и блистательны, как были когда-то в молодости!
   И н е с с а. И они нашептывают вам на ухо ваши волшебные строчки?
   Т у м а н о в. Вот здесь не все так однозначно, моя юная повелительница, здесь, к сожалению, произошла небольшая заминка. Дело в том, что эти две Музы уже исчерпали тот запас строчек, которые они по долгу службы должны ежедневно нашептывать мне на ухо, и я на какое-то время утратил возможность писать стихи. То есть я уже написал достаточно много, и этого другим поэтам хватило бы на десять жизней, однако мне этого мало. Мне требуются новые стихи, требуются новые волшебные откровения, однако мои постаревшие Музы ничего мне не дарят и ничего не нашептывают на ухо, что чрезвычайно меня огорчает!
   И н е с с а. Но это же так просто – откажитесь от этих двух бесполезных старушек, и найдите себе новую Музу, молодую и рьяную, которая бы шептала вам на ухо все, что вы захотите!
   Т у м а н о в. Милая моя, бесценная, вы даже не представляете, как правильно вы все говорите! Вы даже не знаете, какой бальзам вы льете на мои старые раны! Именно так – сменить двух старушек, давно уже ставших профнепригодными, на юную и рьяную Музу, и начать вместе с ней все сначала! Написать второй том собственных сочинений, который будет не хуже первого, а возможно, и превзойдет его своим откровением и глубиной!
   И н е с с а. А вы уже написали свой первый том сочинений?
   Т у м а н о в. Да, любезная моя, написал, но мне этого мало, и я бы хотел приняться за второй!
   И н е с с а. И для этого вам нужна новая Муза?
   Т у м а н о в. Все верно, для второго тома мне нужна новая Муза.
   И н е с с а. Новую Музу не так-то просто найти, насколько я поняла из вашего объяснения, Музы просто так на дороге не валяются!
   Т у м а н о в. Может быть, на дороге они и не валяются, но вполне прогуливаются по местной набережной, смущая взоры юных недорослей и старых, умудренных жизнью, поэтов!
   И н е с с а. Неужели все так просто – вышел на набережную, и тут же нашел себе новую Музу?
   Т у м а н о в. Чрезвычайно просто, волшебная и проницательная незнакомка, о которой я знаю всего лишь, что ее звать Инесса! Писать стихи вообще чрезвычайно просто, это, можно сказать, вообще самое простое занятие из всех существующих на земле. Дело в том, что мир вокруг просто переполнен стихами, их тут бессчетное множество, миллионы и миллионы, которых хватит на всех поэтов земли. Стихи, моя милая собеседница, похожи на волшебных бабочек, эдаких экзотических эфемерных созданий, которые порхают в воздухе, перелетая с ветки на ветку, и с плеча одного поэта на другое, и которые всего лишь надо поймать руками!
   И н е с с а. Поймать руками?
   Т у м а н о в. Да, поймать руками. Осторожно взять в воздухе двумя пальцами, и поднести к глазам, после чего прекрасная бабочка тут же превратится в строчку, или даже куплет нового стихотворения!
   И н е с с а. Неужели так просто?
   Т у м а н о в. Необыкновенно просто. Проще, волшебная моя, не бывает!
   И н е с с а. И часто вы ловите в воздухе своих поэтических бабочек?
   Т у м а н о в. Практически ежедневно.
   И н е с с а. И что вы с ними потом делаете?
   Т у м а н о в. Насаживаю на булавку, естественно, что же еще?
   И н е с с а. Ой, правда, ведь им же больно!
   Т у м а н о в. Напротив, нисколько не больно. Насадить на булавку поэтическую бабочку, пойманную только что в воздухе, означает всего-навсего записать в блокнот новую стихотворную строчку. Всего лишь записать, и не более того.
   И н е с с а. И много у вас в блокноте таких нанизанных на булавку бабочек? То есть я имею в виду, много ли у вас в блокноте таких записанных поэтических строчек?
   Т у м а н о в. Чрезвычайно много.
   И н е с с а. И вы можете мне их прочитать?
   Т у м а н о в. Разумеется, сколько угодно, я уже сорок лет занимаюсь ловлей экзотических бабочек, и давно уже стал, если можно так выразиться, профессором поэтической энтомологии. Вот, пожалуйста, несколько строчек, пойманных в воздухе за последние дни!
 
   Вынимает из кармана блокнот, открывает его, читает:
 
   Соединение времен,
   Преодоление пространства,
   Нет, ты не ищешь постоянства,
   Ты новой песней окрылен!..
 
   И н е с с а. Как хорошо!
   Т у м а н о в. Разумеется, хорошо! А вот еще:
 
   Я хотел построить в России
   Идеальное общество,
   Но взамен меня посылали всегда
   По имени и по отчеству.
 
   Я метался из стороны в сторону,
   Устраивая демонстрации,
   Но в итоге сижу у моря
   В полнейшей прострации!..
 
   И н е с с а. Оригинально!
   Т у м а н о в (отмахиваясь). Да. Или вот:
 
   Падет с  небес ночная мгла,
   Судьбу и жизнь твою итожа,
   И на ладонь Его легла
   Твоя шагреневая кожа…
 
   И н е с с а. Шагреневая кожа легла на ладонь Бога?
   Т у м а н о в. Вы необыкновенно догадливы для вашего возраста. В соединении с красотой и наивностью это сделает из вас идеальную Музу! А вот немного  иное:
 
   Тот год прошел, ты навсегда ушла,
   И мы уже не видели друг друга,
   Как будто вьюга снежная прошла
   По нашим душам, белам от испуга.
 
   Тебя уже давно нашел другой,
   Меня уже давно нашла другая,
   Ты мне уже не скажешь: «Дорогой!»,
   И я тебе не крикну: «Дорогая!»…
 
   И н е с с а. Кажется, я начинаю чувствовать по отношению к вам нечто большое и нежное!
   Т у м а н о в. Подождите немного, вы почувствуете еще и не то! (Читает.)
 
   Ты раздвигаешь ей ножки,
   И ощущаешь там горящие угли,
   Которые не потушить никаким дождем,
   Кроме твоих собственных слез…
 
   (Спохватывается.) Нет, нет, это не надо, это не для вас, по крайней мере, на этом этапе знакомства! Лучше вот это:
 
   Ты теперь генерал пресловутых песчаных карьеров,
   Ты теперь командир одиноких заброшенных дач,
   До тебя не доскачут теперь по степи золотые курьеры,
   И не нужен уже никому твой восторг и твой плач…
 
   И н е с с а (в чрезвычайном волнении). Господи, как это хорошо! Господи, как это прекрасно! Не могу поверить, что все это свободно летает в воздухе, и необходимо лишь протянуть руку, чтобы поймать двумя пальцами эдакое волшебство!
   Т у м а н о в. Всего лишь протянуть руку, и поймать двумя пальцами. И больше решительно ничего! Особенно если рядом с тобой находится волшебное существо, одновременно наивное и прекрасное, в волосы которого вплетены весенние, только что распустившиеся цветы!
   И н е с с а. Вы имеете в виду свою Музу?
   Т у м а н о в. Я имею в виду вас, моя несравненная! Только лишь вас, вышедшую мне навстречу из белой морской пены, и больше решительно никого!
   И н е с с а. А как же две ваши прежние Музы?
   Т у м а н о в. Они слишком стары, и не могут уже меня ни на что вдохновить. Мне нужен грандиозный прорыв, мне нужно такое мощное вдохновение, которое бы превратило эти незаконченные куплеты в целые стихотворения, и такое вдохновение мне можете подарить только лишь вы!
   И н е с с а. Не ваши старые Музы, а только лишь я?
   Т у м а н о в. Не старые, ни на что уже не годные ведьмы, а только лишь вы!
   И н е с с а. Я, которую вы готовы назвать своей новой Музой?
   Т у м а н о в. Да, вы, которую я буду счастлив назвать своей новой Музой!
   И н е с с а. И посвящать мне каждое свое новое стихотворение?
   Т у м а н о в. И посвящать вам каждое свое новое стихотворение!
   И н е с с а. И написать второй том своих новых стихов, посвятив его только лишь мне?
   Т у м а н о в. А кому же еще, не двум же старым истраченным мымрам? Которые годны лишь на то, чтобы штопать носки, ходить на рынок, да вязать свои вечные дурацкие чепчики!
   И н е с с а. Мне говорили, что поэты умеют заговаривать зубы девушкам, но никогда не ожидала, что сама попаду в такую историю!
   Т у м а н о в. Вы, моя сладкая, со мной и не в такую историю попадете! Вы со мной будете героиней многих историй, о которых потом мемуары напишите!
   И н е с с а. Вы думаете, что я когда-нибудь напишу мемуары?
   Т у м а н о в. Я не думаю, я в этом уверен. Мои старые Музы втайне ото всех уже сочиняют историю нашей совместной жизни. Воображаю, что они там могли написать, учитывая, что каждая их них ненавидит другую, и старается выставить ее в самом невыгодном свете!
   И н е с с а. Значит, вы хотите, чтобы я была вашей третьей Музой?
   Т у м а н о в. Нет, девочка моя, четвертой, но сейчас об этом еще говорить рано. Посмотрим, как будут дальше развиваться события!
   И н е с с а. Но я еще не дала своего согласия. Все это очень неожиданно: и ваше заманчивое предложение, и наша встреча на залитой солнцем набережной!
   Т у м а н о в. По которой вы шли, словно богиня, навстречу мне и судьбе, а на голове у вас был одет венок из белых лилий и свежих фиалок!
   И н е с с а. Ну что вы, какие лилии и фиалки, это всего лишь венок из обычных лесных цветов, которые сорвала я на загородной поляне.
   Т у м а н о в. А что такая красивая девушка могла делать одна на загородной поляне?
   И н е с с а. Я гуляла там с моим другом, но мы, к сожалению, поссорились, очень, кстати, нелепо, из-за какого-то пустяка, и я заявила ему, что между нами все кончено!
   Т у м а н о в. Этот пустяк изменил всю мою жизнь! Он подарил мне надежду, о которой я давно уже не смел и мечтать! Знаете, ведь старые поэты, вроде меня, живут первую половину жизни верой в то, что они вскоре прославятся, а вторую половину надеждой на то, что в литературных энциклопедиях о них сохранится хотя бы одна приличная строчка.
   И н е с с а. Хотя бы одна приличная строчка?
   Т у м а н о в. Да, всего лишь одна приличная строчка. Дата жизни и дата смерти, многим и этого бывает достаточно.
   И н е с с а. Многим, но не вам?
   Т у м а н о в. Разумеется, мне бы хотелось, чтобы в энциклопедии упомянули еще место, где я появился на свет.
   И н е с с а. А как же насчет ваших стихов, неужели в энциклопедии не поместят ни одного вашего стихотворения?
   Т у м а н о в. Это для многих, а я подозреваю, что и для меня, непозволительная роскошь. Хотя бы дата жизни и дата смерти, и, в виде подарка, те города, или местечки, где поэт проживал. Хотя бы это, и уже можно будет сказать, что поэт Юлий Туманов действительно существовал на этой земле. Не нужно быть слишком жадным, моя доверчивая богиня! «Я жил, и я умер, следовательно, я когда-то существовал!» Примерно так переиначил бы я проницательного старика Паскаля!
   И н е с с а. Паскаль – это ваш друг?
   Т у м а н о в. Что-то в этом роде, моя золотая, друг по переписке, если не вдаваться в ненужные никому детали. Такой же философ, как я, размышлявший когда-то о жизни и смерти, и оставивший по этому поводу несколько вполне сносных мыслей.
   И н е с с а. Вы тоже размышляете о жизни и смерти, следовательно, вы тоже стали философом!
   Т у м а н о в. Если в течение сорока лет у тебя не получается написать ни одного стихотворения, невольно переключишься на что-то иное. Невольно станешь философом, ибо других занятий у тебя уже не осталось!
   И н е с с а. Но все же вы не напрасно гуляли по набережной все эти сорок лет, и кое-что успели поймать! Я имею в виду ваших поэтических бабочек.
   Т у м а н о в. О да, когда вокруг летает столько экзотических бабочек, поневоле  заведешь себе приличный сачок, и станешь юным натуралистом! Что верно, то верно, отдельных куплетов и строчек я наловил за это время достаточно, что хотя бы отчасти оправдывает мое затянувшееся поэтическое молчание!
   И н е с с а. А сколько вам лет?
   Т у м а н о в. Никогда не говорите о возрасте с женщинами и пожилыми поэтами. Это может кончится истерикой, и даже преждевременной смертью! Спросите лучше что-то другое, например, что означает имя Юлий?
   И н е с с а. А что означает имя Юлий?
   Т у м а н о в. Оно означает, что носитель его происходит из рода Юлиев!
   И н е с с а. Из того самого, что и Юлий Цезарь?
   Т у м а н о в. Ваша сообразительность превосходит все, что можно вообразить, и я еще раз убеждаюсь, что наша встреча отнюдь не была случайной! Совершенно верно, Юлий – это древнее римское имя, и означает оно, что я принадлежу к роду императоров. К тому же самому роду, из которого вышел и Юлий Цезарь!
   И н е с с а. Император, сочиняющий стихи – это такая редкость!
   Т у м а н о в. Напротив, это как раз обычное занятие для императоров. Многие из них баловались на досуге подобным занятием, а некоторые, вроде Нерона, приказывали для вдохновения устроить пожар Рима!
   И н е с с а (пугаясь). Вы тоже хотите для вдохновения поджечь какую-нибудь столицу?
   Т у м а н о в. Поджечь столицу мне, к сожалению, не удастся, а вот устроить пожар в этом городишке у моря я бы согласился без сожаления! Как месть за все бесконечные годы бессилия!
   И н е с с а. Вы такой жестокий?
   Т у м а н о в. Чрезвычайно жестокий, а также мстительный и завистливый, как, впрочем, и все люди моей профессии. Среди пиитов нет ни одного порядочного человека, здесь каждый готов всадить тебе нож в спину, если это поможет раздобыть где-нибудь лишнюю стихотворную строчку, или избавиться от нежелательного конкурента. Впрочем, то же самое относится вообще к людям искусства, вспомните хотя бы Моцарта и Сальери!
   И н е с с а. И все же я вам не верю, вы себя оговариваете, и не способны на низкие чувства!
   Т у м а н о в. Еще как способен! Я, например, уже ревную вас к этому вашему другу, бросившему столь прекрасное существо посреди цветущей поляны, и готов задушить его собственными руками! Чем, кстати, занимается этот ваш столь недальновидный друг, он, случаем, не сочиняет ли на досуге стихи?
   И н е с с а. Нет, что вы, он учится на юриста, и надеется в будущем стать адвокатом.
   Т у м а н о в. Или прокурором, и на будущем судебном процессе века клеймить очередного поэта за праздность и тунеядство!
   И н е с с а. А разве прокуроры так поступают?
   Т у м а н о в. И прокуроры, и адвокаты, которые сначала защищают убогих и сирых, а потом неожиданно становятся адвокатами дьявола! Бойтесь юристов, моя дорогая, это самые опасные люди в мире! Сегодня они предлагают вам руку и сердце, а завтра по закону отсудят у вас вашу бессмертную душу!
   И н е с с а. Какой ужас, в таком случае, я не буду с ним больше встречаться! Но что же мне делать, с кем же теперь мне можно гулять?
   Т у м а н о в. Гуляйте с поэтами, они хоть и тоже злодеи, но не в такой степени, как юристы. Хотите, я вам еще что-нибудь почитаю?
   И н е с с а. Мне кажется, что сейчас это будет очень уместно.
   Т у м а н о в. Разумеется, ведь объяснение наше подходит к развязке. Тогда слушайте! (Читает из блокнота.)
 
   Клонит ветер осину,
   Пригибает к земле,
   Подарила ты сына,
   Не ему, и не мне…
 
   Ну, об этом говорить еще рано. Лучше вот это:
 
   Как два металла благородных,
   Пусть будут помыслы твои,
   Во тьме живущие уроды
   Их принесут из-под земли.
 
   Хромые, карлики, калеки,
   Исчадие немых глубин,
   Почти что люди – человеки,
   И ты над ними господин…
 
   (Отмахивается.) Нет, это опять не то! Лучше это:
 
   Уж близок берег,
   Близок берег…
 
   Пауза.
 
   Уже не важно совершенно,
   Про что ты спел, и чем ты стал…
 
   Пауза.
 
   Мы все давно на небесах,
   И наше время золотое…
 
   Пауза.
 
   Я был волхвом на службе у тоски,
   Я жил одной тобой до гробовой доски…
 
   Пауза.
 
   Хочу вина, и в прорубь с головой!..
 
   Пауза.
 
   Не повторяй ошибок прошлых лет,
   Гори, гори огнем любви букет!
 
   Пауза. Лихорадочно листает блокнот.
 
   Так, так, что бы еще? (Читает.)
 
   Мой памятник совсем иной, чем ваш,
   В нем моря шум и вспененный Сиваш…
 
   Пауза.
 
   Вечно второй он же вечно и первый,
   Вечно второй он же вечно неправ,
   У него несваренье желудка и взвинчены нервы,
   И ему поправляет лодыжку седой костоправ…
 
   И н е с с а  внезапно меняется в лице, в ней происходит внутренняя перемена, словно она навсегда расстается с прошлым, и решается броситься головой в прорубь. Она подходит к  Т у м а н о в у, обнимает его, и целует в губы.
 
   И н е с с а. Все, пока больше не надо, этого достаточно, вы сумели заговорить мне зубы. Я теперь ваша Муза, и вместе со мной все эти стихотворные строчки и незаконченные куплеты превратятся в настоящие законченные стихотворения. Я буду сопровождать вас по жизни до самой смерти, и напишу мемуары, в которых будет сказано, что новая Муза по имени Инесса Полянская подхватила из рук то ли двух, то ли трех постаревших Муз эту блистательную эстафетную палочку, имя которой – поэзия. И в литературных, а также поэтических, если таковые вообще существуют, энциклопедиях, будет написано, что поэт Юлий Туманов, происходящий из древнего рода римских цезарей, после сорока лет забвения обрел новое дыхание, и смог завершить второй том своих сочинений. Одним словом, прощайте юристы, готовые стать кем угодно, в том числе и адвокатами дьявола, и да здравствуют поэты, независимо от того, стары они, или молоды! Главное, чтобы стихи рождались на свет, а на остальное плевали мы с высокой горки! В конце концов, Музы мы, или не Музы?
 
   Стоят, обнявшись друг с другом. Очарованно смотрят в туманную даль, заполненную самыми невероятными и сияющими перспективами.
   Заходят  И р и н а  и  О л ь г а.
 
   И р и н а. Так и знала, он все же успел заговорить девушке зубы!
   О л ь г а. А вот и пресловутая собачка, о которой я тебе говорила! Легка на помине, и уже обнимает старого ловеласа!
   И р и н а. Не иначе, как рассказывал ей про летающих в небе бабочек, и о том, что надо ловить их руками, а потом насаживать на поэтическую булавку?
   О л ь г а. И про свой блокнот незаконченных стихотворений наверняка тоже ей рассказал, а возможно, даже и прочитал что-нибудь из него!
   И р и н а. Разумеется, прочитал. Это его основной козырь – знаменитый блокнот незаконченных стихотворений. А также вечная басню о том, что ему нужна новая Муза для того, чтобы эти стихотворения дописать до конца!
   О л ь г а. Он эту басню рассказывает всем уже сорок лет. Неужели нашлась дура, которая смогла поверить в нее?
   И р и н а. Ты же видишь, что нашлась, стоит рядом с ним, и воображает, что она действительно вдохновит его на что-нибудь новое!
   О л ь г а. А если действительно вдохновит, что тогда будет с нами?
   И р и н а. Тогда нам дадут от ворот поворот, и вся наша героическая жизнь с гениальным поэтом полетит коту под хвост. Все наши героические усилия, все страдания и все подвиги сразу же будут забыты, и в поэтической энциклопедии о нас будет написано, что за сорок лет мы не смогли вдохновить его ни на что путное!
   О л ь г а. А ты действительно веришь в существование этих мифических поэтических энциклопедий?
   И р и н а. Конечно, верю. Ведь если их не существует на свете, и они выдуманы исключительно воображением Туманова, тогда о нас и подавно никому не будет известно, и вся наша героическая жизнь окажется пустой тратой времени!
   О л ь г а. Но ведь она не была пустой тратой времени, разве не так?
   И р и н а. Разумеется, не была, ведь с нами он все же успел создать свой знаменитый первый том сочинений, а это, согласись, дорогого стоит! И хоть после этого он сорок лет жил с нами в этом скверном городишке у моря, и так и не дописал до конца ни одного стихотворения, но все же подвиг юности искупил все его будущие неудачи. Мы – Музы его юности, Музы его былого расцвета и былых поэтических подвигов, и должны держаться за это до самого конца! Нельзя позволить ему написать больше ни одного, даже самого захудалого, стихотворения, потому что в этом случае все наши былые подвиги будут напрасными! Это, подруга моя, дело принципа, и мы должны стоять на нем до конца!
   О л ь г а. Да, наше дело правое, и нам отступать некуда! Впрочем, я не уверена, что эта самозванка способна на что-то вдохновить Туманова. Достаточно, думаю, сказать ей, сколько ему лет, и она тотчас же исчезнет отсюда.
   И р и н а (резонно). Если сказать ей, сколько лет Туманову, то тогда придется сказать, сколько лет нам с тобой, поскольку мы с Тумановым одногодки. Поэтому делать это ни в коем случае не следует, по крайней мере, слишком настаивать, пусть сама обо всем догадается.
   О л ь г а. Но кое-что ей сказать все же придется. Например, о том, что ему время от времени требуется менять памперсы, и что иногда его настигают приступы старческого слабоумия, во время которого он путает наши имена, а Рапсодова вообще называет своей милой девочкой!
   И р и н а. Как знать, может он и был когда-то его милой девочкой, мы ведь не знаем ничего конкретного, и о главном можем только догадываться!
   О л ь г а. Не лишне было бы ей знать и о том, что он временами называет этот городишко Москвой, и выходит утром из дома, говоря, что пойдет гулять по Тверской, хотя не был на этой самой Тверской уже сорок лет!
 
   Т у м а н о в  постепенно выходит из состояния восторженного блаженства, и замечает  И р и н у  с  О л ь г о й.
 
   Т у м а н о в. А, вот и вы, старые клячи! Хочу представить вам мою новую Музу, которую нашел я на набережной этого безвестного городка, имя которого давно уже утрачено и позабыто!
   И р и н а. И не мудрено, если сорок лет подряд путать правое с левым, жену с любовницей, а иногда даже с любовником, а Тверскую с набережной этого маленького уютного городка. Хорошо еще, что ты не забыл свое собственное имя, ведь к этому все и шло последнее время!
   Т у м а н о в. Моя память ясна и свежа, как никогда, да иного и быть просто не может. Я, во всяком случае, не забываю, зачем хожу утром на рынок, и не покупаю голубиные яйца вместо куриных, и тухлую кильку взамен керченской селедки!
   О л ь г а. Мы это делаем потому, что пытаемся экономить, а вовсе не из-за старческого слабоумия. Слава Богу, нам до этого еще далеко!
   Т у м а н о в. Ой ли? А сколько вам лет, сударыни, не скажете ли мне и этой юной особе, которую, между прочим, зовут Инессой?
   И р и н а. Сколько нам лет, это совершенно неважно, не больше, по крайней мере, чем тебе, хоть женщинам эти вопросы и не задают воспитанные мужчины!
   Т у м а н о в. А где ты видела среди поэтов воспитанных мужчин? Мы все сплошь хулиганы и горлопаны, а также соблазнители, пьяницы, и любители чужих грязных делишек! Вся мировая поэзия стоит исключительно на этих низких качествах, и я отнюдь не являюсь исключением среди иных пиитов земли!
   О л ь г а. Все твои грязные делишки, Туманов, нам хорошо известны, но зачем ты хочешь впутывать в них эту юную девушку? Побойся Бога, ведь она тебе годится во внучки!
   Т у м а н о в. Музы, моя дорогая, существуют вне времени и вне пространства, они вечно молоды и вообще не имеют возраста! Как не имеет возраста стихотворение, написанное сегодня, или три тысячи лет назад. Поэзия обитает на небесах, и там же обитают бесплотные и вечные Музы!
   И р и н а. Пора бы твоей Музе спуститься с небес на землю, и посмотреть правде в глаза. Если ты не хочешь говорить ей о своем возрасте, то хотя бы спроси, где она думает жить в своей новой роли не то любовницы, не то жены, не то сиделки этого старого и наивного человека?
 
   Показывает на  Т у м а н о в а.
 
   И н е с с а. А здесь как раз нет ничего особенного, я собираюсь жить вместе с вами!
   О л ь г а. В качестве кого?
   И н е с с а. А это совершенно не важно! Я, как только что было сказано, могу быть и женой, и любовницей, и сиделкой великого человека. Понимаете – великого, а вовсе не немощного, выжившего из ума старика, каким вы хотите его представить. Главное, чтобы стихи при этом рождались, а остальное не имеет никакого значения!
   И р и н а. Но как они могут рождаться, если в течении сорока лет он не смог написать ни одного законченного стихотворения, и ловил в воздухе всего лишь куплеты, или вообще небольшие поэтические строчки? Его время, наивная мечтательница, давно прошло, он уже написал все, что возможно, и теперь ему осталось только одно: ежедневно гулять по набережной, и воображать, что он еще на что-то способен!
   И н е с с а. Вот мы с ним и будем гулять по набережной, а способен он на что-нибудь, или нет,  решит время!
   О л ь г а. Да как вы не понимаете, что времени-то как раз у него и нет! Ни у него, ни у нас, ни у, между прочим, еще одной Музы, живущей с нами под одной крышей, о которой вы даже и не догадываетесь. Мы все, здесь живущие, давно уже подошли к краю вечности, начав движение к ней еще сорок лет назад по Тверской, где любили гулять когда-то, и плавно переместившись на набережную этого безымянного городка. Наши имена и деяния давно уже записаны золотыми буквами в некие, то ли существующие реально, то ли кем-то выдуманные, поэтические энциклопедии, и ни одной новой строчки туда прибавить нельзя! Как, впрочем, и убавить оттуда. Если хотите стать чьей-то Музой, ищите себе нового поэта, а нашего Туманова оставьте нам, он нам дорог, как память!
   И н е с с а. Юлий, по-моему, уже говорил, что поэзия существует вне времени и вне пространства. А поэтому совершенно неважно, где вы начали свой героический путь, и где вы его закончили. Для вечности все едино: что сорок лет, что секунда, и если он в молодости мог сочинять стихи, то без труда сделает это сегодня, или, в крайнем случае, завтра. По крайней мере, одно стихотворение с моей помощью он точно напишет. А после этого все сразу же переменится, и ваши поэтические энциклопедии придется переписывать заново!
   И р и н а (О л ь г е). Караул, эта юная самозванка не остановится ни перед чем! Я уже вижу, как качаются своды мироздания, как рассыпаются гробницы древних поэтов, как дряхлые старики поднимаются из гробов, и превращаются в цветущих юношей, как безвестный город у моря превращается в залитую огнями столицу, и как неизвестная никому Муза переписывает вековые скрижали! Осталось последнее средство, если не поможет оно, то не поможет вообще ничего. Одним словом, родная, зови на подмогу Рапсодова!
 
   О л ь г а  растерянно смотрит на  И р и н у.
 
   О л ь г а. Ты уверена, что это следует делать?
   И р и н а. Уверена, зови третью Музу, вдвоем мы с этой самозванкой не справимся!
   О л ь г а (кричит). Рапсодов, Рапсодов! Приди на помощь, Рапсодов!
 
   Дверь открывается, и входит  Р а п с о д о в.  С любопытством оглядывается по сторонам.
 
   Р а п с о д о в. Меня кто-то звал?
   О л ь г а. Звали, Рапсодов, хоть и не хотелось нам этого делать.
   Р а п с о д о в. Не могу в это поверить. Насколько я знаю, вы в упор не замечали моего присутствия в этом доме!
   И р и н а. Не замечали до поры до времени, Рапсодов, потому что не пришло ни то, ни другое. А теперь ситуация изменилась. Теперь пришло такое время, что о старых грешках и делишках, а также о старых обидах надо забыть, и всем вместе отстоять наше священное прошлое.
   Р а п с о д о в. Отстоять наше священное прошлое, а разве оно было?
   И р и н а. Было, Рапсодов, еще как было, но сейчас его кое-кто пытается зачеркнуть. Пытается уничтожить это священное прошлое, в котором навечно вписаны и ты, и мы обе, и Туманов, и все наши священные и высокие подвиги!
   Р а п с о д о в. Как приятно, что ты называешь наше прошлое высоким и священным подвигом! Тем самым, насколько я понимаю, ты признаешь и мой вклад в биографию этого великого поэта?
 
   Показывает на  Т у м а н о в а.
 
   И р и н а. Признаю, Рапсодов, мы обе (показывает на  О л ь г у) это признаем, хоть и не хочется нам это делать. Но что поделаешь, Рапсодов, нужда заставит признать и не такое, особенно та нужда, которая пришла сейчас ко всем нам!
   Р а п с о д о в. А что, собственно говоря, случилось? Никто, насколько я вижу, не умер, все живы – здоровы, наше прошлое у нас уже никому не отнять, и оно навечно вписано золотыми буквами во все мыслимые и немыслимые поэтические энциклопедии, включая те, которые еще даже не изданы. Мы все трое (показывает последовательно на себя, на  И р и н у,  и на  О л ь г у) в течении многих десятилетий окружали Юлия Туманова, гордость и светило русской поэзии, считаясь по праву его Музами. Именно с нашей помощью, такой разной, но такой блистательной и необходимой, создал он свой первый том поэтических сочинений. Все это было, дорогие мои, и уже никуда не уйдет. Уже никто не сможет оспорить того непреложного факта, что наша совместная жизнь, в которой мы попеременно играли роль то поэтов, то жен и любовниц, принесла столь блистательные результаты. Эти результаты не сможет оспорить никто, пусть даже покосятся основы мироздания, погаснет Солнце, Луна упадет на Землю, или даже наступит Конец Света!
   И р и н а. В том-то и дело, Рапсодов, что Луна уже готова упасть на Землю, Солнце готово погаснуть, а Конец Света вот-вот придет в это скромное жилище поэта!
 
   Делает широкий жест по сторонам.
 
   Р а п с о д о в. Неужели все так трагично, и Конец Света вот-вот готов прийти в эту нашу общую хижину?
   И р и н а. В том-то и дело, что может, потому что Туманов на старости лет вдруг нашел себе новую Музу!
   Р а п с о д о в. Нашел себе новую Музу? И кто же эта новая Муза, не могла бы ты мне ее показать?
   И р и н а. А вот она, стоит рядом с Тумановым с венком на голове, означающим, очевидно, приход новой весны и новые необыкновенные надежды, и уже заявила, что собирается жить вместе с нами!
   Р а п с о д о в. Жить вместе с нами?
   О л ь г а. Да, жить вместе с нами под одной крышей, в этой ветхой поэтической хижине на берегу моря, деля с ее обитателями хлеб и пищу, и считаясь еще одной Музой!
   Р а п с о д о в. Четвертой по счету?
   О л ь г а. Получается, что четвертой, если у него не было каких-нибудь других тайных Муз, которые он тайком находил на стороне!
   Р а п с о д о в. Даже если он и находил где-нибудь на стороне еще кого-нибудь, это уже не имеет никакого значения! Всем исследователям творчества Юлия Туманова уже сорок лет известно, что у него было ровно три Музы: Ирина Туманова, она же Ирина Кваснюк, Ольга Винс, и я, Виктор Рапсодов. И как на земле не может быть Четвертого Рима, так и в природе не может существовать четвертой Музы Юлия Туманова. Понимаете – не может в принципе, не может по определению, не может вообще и никогда! Не может даже в том случае, если она каким-то образом на время появится на его горизонте. Как появится, так и исчезнет, а все мы трое останемся в истории на века!
   О л ь г а. Ты в этом уверен?
   Р а п с о д о в. Абсолютно. Все, что поэт Юлий Туманов должен был написать, он написал с помощью нас троих, и никто четвертый не прибавит к его творчеству уже ни одного, даже самого захудалого, стихотворения!
   И р и н а. А если все же прибавит?
   Р а п с о д о в. Тогда мы это стихотворение попросту вычеркнем, и в наших мемуарах не обмолвимся о нем ни единым словом, как будто его вовсе не существовало!
   О л ь г а. А ты что, тоже собираешься писать мемуары?
   Р а п с о д о в. Побойся Бога, разве я не Муза, разве я не такой же, или, если хотите, не такая же, как вы двое?  Разумеется, собираюсь писать, как только придет время, так сразу же и засяду за свои мемуары!
   И р и н а. А ты думаешь, что такое время уже близко?
   Р а п с о д о в. Трудно сказать, поживем – увидим. А насчет четвертой Музы я вам советую совершенно не беспокоиться. Пусть поэт потешится немного на старости лет, пусть побесится напоследок. В конце концов, не так уж много радости видел он в жизни с нами троими. Пусть хоть на старости порадуется немного!
   О л ь г а. Ты думаешь, он еще способен чему-то радоваться?
   Р а п с о д о в. Судя по его выражению лица, безусловно способен. Он напоминает мне Юлия Туманова в молодости, в то чудесное время, когда мы с ним жили вдвоем в небольшой хижине на окраине Москвы, и вместе радовались жизни, щебеча, словно беззаботные птички!
   И р и н а. Протестую, это я с Тумановым жила в хижине на окраине Москвы, и это мы с ним щебетали с утра до вечера, словно беззаботные птички!
   О л ь г а. Протестую, ведь это именно я жила с поэтом Юлием Тумановым в простой поэтической хижине на окраине Москвы, вдохновляя его на великие подвиги, и это вместе со мной щебетал он с утра до вечера, как беззаботный зяблик!
   Р а п с о д о в. Успокойтесь, не будем ссориться, мы все в свое время жили с Тумановым, и все успели вволю нащебетаться, как беззаботные зяблики и канарейки! Нашего щебетания у нас уже никто не отнимет, оно вошло в историю, и уже давным-давно записано там золотыми буквами. А после мемуаров, которые мы все трое напишем, о нашем с Тумановым щебетании узнает вообще весь мир! Не нужно никаких трагедий, все трагедии давно уже отыграны, а театры, на сценах которых они поставлены, давно уже или закрылись, или сгорели, а актеры из них разбежались в разные стороны. Сохраняйте спокойствие, ибо история уже закончилась, и уже ничего нового произойти просто не может!
   И р и н а. Даже в том случае, если выяснится, что он действительно привел в дом новую Музу?
   Р а п с о д о в. Даже в этом случае!
   О л ь г а. Даже если она будет жить вместе с нами?
   Р а п с о д о в. Даже если она будет жить вместе с нами!
   И р и н а. И даже в том случае, если она вдохновит его так сильно, что одна из его незаконченных строчек превратится в новое стихотворение?
   Р а п с о д о в. И даже в этом случае, ибо мы сделаем вид, что этого стихотворения никогда в природе не существовало!
   О л ь г а. Ну тогда все в порядке, и Луна вовсе не упала на Землю, Солнце не потухло, и Конец Света, вопреки прогнозам, так и не наступил!
   Р а п с о д о в. Разумеется, ничего этого не было и в помине! Все прекрасно, птички щебечут, вечер прелестный, и всем нам давно пора расслабится, и позабыть былые обиды и распри!
 
   Расставляет в стороны руки, принимая в свои объятья  И р и н у  и  О л ь г у.
   И р и н а  и  О л ь г а  замирают в объятиях  Р а п с о д о в а.
 
   Т у м а н о в (И н е с с е). Какая идиллия, какое единение душ и сердец! Мне кажется, в этот вечер все наконец-то нашли друг друга. Я тебя, моя новая Муза, а они – старых друзей, которых долгое время чурались, но в итоге все же заключили в свои объятия!
   И н е с с а. Мне кажется, это будет началом еще одной большой дружбы!
   Т у м а н о в. Мне по этому случаю хочется прочитать несколько куплетов и строчек из своего блокнота незаконченных стихотворений!  (Вынимает из кармана блокнот, листает его, читает.)
 
   Зачем, мой друг, зачем, уже святая осень
   Пылится под окном, и бьет в колокола…
 
   Нет, это не то, лучше это:
 
   Чудо румяной зари,
   Чудо великих основ,
   Господи, мне подари
   Тайну несбывшихся снов!..
 
   А может быть, лучше это:
 
   Череп к Черепу ходил,
   Череп к Черепу водил,
   Череп ел и череп пил,
   Череп байки говорил.
 
   Череп слег, и Череп встал,
   Череп Черепа достал,
   Череп черепа любил,
   Череп Черепа убил.
 
   Все, что было, то прошло,
   И от Черепа ушло,
   Солнце за гору зашло,
   И к могилке подошло…
 
   Нет, опять не то. Вот это, возможно, лучше:
 
   Мы все давно на небесах,
   И наше время золотое,
   Оно немножечко другое, -
   Мы все давно на небесах!..
 
   И н е с с а. Милый, хватит на сегодня, мы с тобой и так уже на небесах! Отдохни, скоро один из твоих куплетов обязательно превратится в законченное стихотворение!
   Т у м а н о в. Да, пора войти под сени чудесного храма, и уединиться на какое-то время. Пусть мертвые обнимаются с мертвыми, а живые с живыми, и пусть так длится вечно!
 
   Уходят.
   Р а п с о д о в,  И р и н а  и  О л ь г а остаются неподвижными, напоминая обвитого змеем Лаокоона и его сыновей.
 
   З а н а в е с.
 
 
 
 
   Д Е Й С Т В И Е  Т Р Е Т Ь Е
 
 
 
   Все та же гостиная в доме  Ю л и я  Т у м а н о в а.  В кресле  И р и н а,  она что-то вяжет.
   Стук в дверь.
 
   И р и н а (не отрывая глаз от вязания). Войдите!
 
   Заходит  А л е к с а н д р.
 
   А л е к с а н д р. Доброе утро! Прошу прощения, но не могу ли я увидеть Юлия Туманова?
   И р и н а. А зачем он вам? Вы, наверное, начинающий поэт, и принесли Юлию Туманову свои стихи на рецензию? Если так, то оставьте их на столе, а потом зайдите через несколько дней, Юлий Туманов вам все подробно напишет.
   А л е к с а н д р. Нет, я не поэт, и пришел вовсе не для того, чтобы оставить свои стихи на рецензию.
   И р и н а. Тогда, очевидно, вы поклонник его поэтического таланта, и хотели бы получить автограф знаменитого поэта? Если так, то оставьте свой блокнот, или фотографию, на которой должен стоять автограф, а потом зайдите через какое-то время.
   А л е к с а н д р. Нет, мне не нужен автограф Юлия Туманова во-первых потому, что я вообще не увлекаюсь поэзией, а во-вторых из-за того, что считаю собирание автографов пустой тратой времени. Мне Юлий Туманов нужен по совсем другой причине.
   И р и н а. По какой же?
   А л е к с а н д р. Я хочу поговорить с ним лично.
   И р и н а. По какому вопросу?
   А л е к с а н д р. По очень деликатному, о котором я могу сообщить только ему лично.
   И р и н а. Я его жена, можете смело говорить мне все, что хотели сообщить моему мужу. У нас с Юлием Тумановым нет друг от друга никаких тайн.
   А л е к с а н д р. И все же я настаиваю на личной встрече!
   И р и н а. Если я не знаю причину вашего визита, я не могу организовать вам такую встречу. Да к тому же в данный момент Юлия Туманова нет дома, он гуляет по набережной, и сочиняет стихи. Утренние прогулки для него чрезвычайно важны, он черпает в них вдохновение, и во время таких прогулок в голове его рождаются гениальные строчки. Впрочем, вы ведь не поэт и не собиратель автографов, и вас такие подробности совсем не интересуют!
   А л е к с а н д р. Нет, меня такие подробности как раз очень интересуют, поскольку последние несколько дней ваш муж гуляет по набережной в обществе моей невесты, Инессы Полянской, которой он вскружил голову своими стихами.
   И р и н а. Не может быть, неужели действительно вскружил?
   А л е к с а н д р. Да, вскружил, и пообещал неизвестно что, возможно даже руку и сердце!
   И р и н а. Молодой человек, но это же так типично для поэтов: кружить девушкам голову своими стихами, и обещать им руку и сердце! В свое время Юлий Туманов точно таким образом вскружил голову мне, а до меня еще кое-кому, и, между прочим, не только женщинам, но и мужчинам. Это вообще типично для Юлия Туманова – кружить кому-либо голову, он этим, можно сказать, всю жизнь занимается. И руку с сердцем тоже, между прочим, предлагает довольно часто! Кстати, я до сих пор не знаю вашего имени, не могли бы вы представиться, раз уж у нас завелся такой откровенный и дружеский разговор?
   А л е к с а н д р. Александр Изборский, простите, что не назвал свое имя сразу. Дело в том, что я очень волнуюсь, особенно за Инессу, с которой несколько дней назад у нас произошла нелепая ссора. Понимаете, мы и раньше иногда ссорились по пустякам, а потом снова мирились, а осенью вообще планировали пожениться. И вот теперь поставьте себя на мое место, когда я вдруг с ужасом узнаю, что моя невеста, практически без пяти минут жена, уже несколько дней живет в доме какого-то старика, который вскружил ей голову своими стихами!
   И р и н а. К сожалению, я не могу поставить себя на ваше место, во-первых из-за разницы в возрасте, а во-вторых потому, что я женщина, и у меня еще никогда не уводили невесту. Мужа уводили, не буду скрывать, что было, то было, а вот невесту, по счастью, еще никто не увел!
   А л е к с а н д р. У вас уводили мужа, как замечательно! Значит, вам знакомы чувства покинутого и обманутого человека?
   И р и н а. Да, мне знакомы такие чувства, дорогой Александр, но все дело в том, что меня в жизни попеременно то бросали, то завлекали в сладкие сети чтением гениальных стихов, так что я научилась смотреть на жизнь философски. Советую и вам сделать то же самое. Сегодня бросили вас, и это, разумеется, не очень приятно. Но завтра точно таким же образом кого-то бросите вы, и нарушенное равновесие будет тем самым полностью восстановлено. Смотрите на все философски, и вы сможете прожить долгую жизнь!
   А л е к с а н д р. Но меня бросили ради какого-то старика, вот что обидно!
   И р и н а. Это не просто старик, а гениальный поэт, об этом во всех энциклопедиях написано уже сорок лет! Бросить молодого возлюбленного ради поэта, хоть и старого, вовсе не зазорно, так многие девушки поступают!
   А л е к с а н д р. Но я будущий юрист, у меня впереди блистательная карьера, и я не понимаю, как она могла поменять меня на него?
   И р и н а. Это потому, что вы не любите поэзии, Александр. Для девушки, особенно для девушки наивной и восторженной, одно-единственное посвященное ей стихотворение значит намного больше, чем вся ваша будущая карьера. Женщины ведь, мой милый мальчик, любят ушами, и именно поэтому им так легко вскружить голову ласковыми обещаниями!
   А л е к с а н д р. Но ведь он ваш муж, неужели вам все равно, что более молодая соперница перешла вам дорогу?
   И р и н а. А она мне не соперница.
   А л е к с а н д р. А кто же тогда?
   И р и н а. Она всего лишь очередная игрушка, случайно подобранная на улице гениальным поэтом. Подобранная, или купленная на лотке старьевщика, это совершенно не важно. Главное, что это игрушка, с которой он будет носиться несколько дней, воображая, что она его самая главная в жизни Муза, способная вдохновить на очередное гениальное стихотворение.
   А л е к с а н д р. Главная в жизни Муза, способная вдохновить на очередное гениальное стихотворение? Так вот, для чего ему понадобилась Инесса!
   И р и н а. А вы думали, что для чего-то другого? Девушки поэтам необходимы исключительно для вдохновения. Для всех же остальных целей вокруг достаточно шлюх, которых можно купить за деньги. Впрочем, довольно часто поэты пользуются своими Музами, словно шлюхами, не платя им к тому же за это ни единой копейки. Я это по своему опыту знаю.
   А л е к с а н д р. Но в этом случае все гораздо хуже, чем мне представлялось вначале. Могу лишь вообразить, что будет с Инессой, когда ваш поэт натешится ей, написав свое гениальнее стихотворение, и бросит, как надоевшую куклу!
   И р и н а. Успокойтесь, ничего решительно с ней не будет, даже в том случае, если Юлий Туманов бросит ее через несколько дней. Мир, мой милый мальчик, вообще заполнен брошенными девушками, а также поэтами, которых они вдохновили на гениальные стихотворения. Без содружества девушек и поэтов в мире вообще бы не рождались стихи. Это такой симбиоз, без которого мир не может существовать. Но никакой трагедии в этом нет, потому что брошенные девушки через какое-то время, вволю наплакавшись, находят себе новых возлюбленных, а поэты встречают своих новых Муз, и все повторяется сначала. Никакой трагедии, Александр, одна лишь комедия, и очень высокая поэзия, и на этом стоит наш мир!
   А л е к с а н д р. Значит, вы предлагаете мне ждать, и не предпринимать никаких решительных действий?
   И р и н а. Совершенно верно.
   А л е к с а н д р. Но у брошенных девушек иногда рождаются дети!
   И р и н а. Если придется выбирать между рождением нового стихотворения и рождением ребенка, то Юлий Туманов выберет первое!
   А л е к с а н д р. Он что, совсем не интересуется женщинами?
   И р и н а. Наоборот, еще как интересуется, и не только женщинами, но и мужчинами! Но это, как бы деликатнее выразиться, очень специфический интерес. Для Туманова главное, чтобы рождались стихи, а на все остальное ему решительно наплевать. Была бы его воля, он бы вообще запретил женщинам рожать детей, и отдал бы функцию деторождения в руки поэтов. Поэты бы рожали стихи, а женщины бы их вдохновляли, и кроме этого в мире бы ничего решительно не происходило!
   А л е к с а н д р. Но ведь это ужасно, ведь если бы такое произошло, жизнь на земле совсем прекратилась!
   И р и н а. Разумеется, поэтому никто и не отдает всю власть на земле в руки поэтов. Хотя, впрочем, иногда бывают и исключения, но история их быстро исправляет, и жизнь на земле продолжается дальше.
   А л е к с а н д р. Из того, что вы мне говорите, можно сделать вывод, что все поэты – сплошные извращенцы!
   И р и н а. Разумеется, причем, чем гениальней поэт, тем в большей степени он извращенец!
   А л е к с а н д р. Но тогда получается, что Юлий Туманов тоже извращенец?!
   И р и н а. Еще какой извращенец! Вы даже не представляете, какой он большой извращенец! Поверьте мне на слово, что большего извращенца земля просто не видывала!
   А л е к с а н д р. Но как же вы с ним живете? Почему не бросаете, и не уходите от него?
   И р и н а. Как я с ним живу, и почему не бросаю? Да наверное потому, что сама такая же извращенка, как он, а может быть, даже в еще большей степени. Всякий, кто пообщается с ним хотя бы один день, становится очень большим извращенцем!
   А л е к с а н д р. Но Инесса общается с ним уже несколько дней, выходит, что она тоже успела стать извращенкой?
   И р и н а. Разумеется, успела. Если вы рассчитываете, что получите ее обратно в нормальном состоянии, то вы очень сильно ошибаетесь, дорогой Александр. В нормальном состоянии вы ее уже не получите. Теперь вам самим надо будет стать извращенцем, или отказаться от вашей возлюбленной навсегда!
   А л е к с а н д р. О горе мне, наивному и недоучившемуся до конца юристу! Мне перешел дорогу гениальный поэт, являющийся, к тому же еще извращенцем, и это перечеркнуло всю мою жизнь! Прощай теперь женитьба на Инессе, прощай будущая карьера, прощайте все честолюбивые планы! Никогда не думал, что поэзия обладает такой разрушительной силой!
   И р и н а. Я тоже поначалу не думала, и вот сижу теперь в скверном городишке у моря, и вяжу мужу шерстяные носки, а он в это время гуляет по набережной с новой подружкой!
 
   Пауза.
   А л е к с а н д р  ходит  по комнате из стороны в сторону, обхватив голову руками, и выкрикивает что-то возмущенное и малопонятное.
   И р и н а  невозмутимо вяжет.
   Входит  О л ь г а  с базарной сумкой в руке. С отвращением опускает сумку на пол.
 
   О л ь г а. Сколько раз зарекалась ходить на местный рынок, но продолжаю это делать изо дня в день уже сорок лет! Каждое утро меня тянет туда снова и снова, и я пробираюсь по козьим тропам и по кривым переулкам в надежде купить по дешевке какую-нибудь вонючую косточку, и сварить из нее суп для Юлия Туманова. Пробираюсь, заранее зная, что меня в очередной раз обманут, и вместо вонючей косточки продадут такую гадость, что о ней даже неудобно говорить при посторонних!
 
   Смотрит на  А л е к с а н д р а.
 
   И р и н а. Тебя обманывают на местном рынке уже сорок лет, и будут обманывать еще столько же, заранее зная, что без этого рынка нам здесь не прожить. Что мировая поэзия зачахнет без тех вонючих косточек, которыми ты поддерживаешь ее, не говоря уже о тех яйцах, той рыбе и той зелени, которые поэзия тоже с удовольствием поглощает!
   О л ь г а. Да, поэзия оказалась довольно прожорливой, ей непрерывно требуется вино и пища, не говоря уже о бумаге и перьях, которые она тоже поглощает в больших количествах!
   И р и н а. Ты еще забыла о наивных молодых девушках, которые тоже нужны мировой поэзии для вдохновения, а также для разных иных дел, которыми она довольно ловко пользуется!
   О л ь г а. И девушки, и юноши, и такие старые дуры, как мы, — все это мировая поэзия поглощает в огромном количестве, совершенно не страдая при этом от несварения желудка, и только лишь требуя все новые и новые порции, словно какой-то языческий Молох!
   И р и н а. Вот поэтому мы и покинули Москву, переселившись в этот провинциальный городишко у моря, поскольку с московскими ценами мы бы давно уже вылетели в трубу. Здесь цены тоже кусаются, но это все же не Москва, и хоть худо-бедно, но здесь можно существовать!
   О л ь г а. Вот именно, подруга, — существовать, а вовсе не жить, как живут все приличные люди!
   И р и н а. Прошу прощения, где ты видела среди поэтов приличных людей? Я уже, слава Богу, достаточно живу на свете, но еще ни разу не видела среди поэтов приличного человека. Среди жен и любовниц поэтов видела, не буду скрывать, а среди поэтов не видела совершенно. Я даже готова допустить, что и среди любовников поэтов могут встречаться приличные люди, но среди самих поэтов ни за что, я им в этом отказываю решительно!
   О л ь г а. Выходит, этот городишко у моря не так уж и плох, поскольку и жен, и любовниц, и Муз нашей поэтической корпорации он поставляет регулярно и в достаточном количестве. Я уж не говорю о продуктах на рынке, которые здесь дешевле столичных!
   И р и н а. Не нашей поэтической корпорации, а нашей поэтической банды, так будет вернее. Впрочем, что это мы все о личном, да о личном, к тому же при посторонних? Позволь представить тебе нашего гостя: это Александр, жених Инессы, новой Музы Туманова. Он беспокоится о судьбе девушки, и пришел с намерением вернуть ее на путь истинный.
   О л ь г а. А ты сказала ему, что это решительно невозможно, и что тот, кто попал в объятья Туманова, на путь истинный уже возвратиться не может?
   И р и н а. Разумеется, я это ему объяснила!
   О л ь г а. И что же он?
   И р и н а. Поначалу, как все молодые люди, он стал возмущаться и паниковать, но потом, кажется, успокоился, и согласился вместе с нами ждать дальнейшего развития событий.
   О л ь г а. И правильно сделал.
 
   Смотрит внимательно на  А л е к с а н д р а.
 
   Вы сказали, что вас зовут Александр?
   А л е к с а н д р. Да, Александр Изборский. Я студент, учусь на юриста, и впереди меня ждет блистательная карьера.
   О л ь г а. Все поначалу считают, что впереди их ждет блистательная карьера, а кончают в итоге тем, что сидят где-то в провинции, и пишут мемуары о своей несостоявшейся жизни.
   А л е к с а н д р. Вы считаете, что я закончу тем же самым?
   О л ь г а. Помилуйте, я в этом уверена! Это же ясно, как прозрачное стеклышко. Если вы не откажетесь от изменившей вам невесты, и по глупости все же на ней женитесь, то кончите тем, что будете здесь у моря писать мемуары о своей мимолетной встрече с поэтом Юлием Тумановым. Все, кто хоть раз сталкивался с Тумановым, заканчивали именно так!
   А л е к с а н д р. И вы тоже?
   О л ь г а. Я самая первая кончу этим. Я первая когда-то в юности познакомилась с ним, первая и закончу этим презренным занятием.
   И р и н а. Позволь не согласиться с тобой, — первой с Юлием Тумановым познакомилась именно я!
   О л ь г а. Да почему же ты, если я?
   И р и н а. Да потому, что так произошло исторически!
   О л ь г а. Да где же исторически, не могла бы ты мне напомнить?
   И р и н а. Как где, в кафе «Шоколадница», где я скучала уже долгое время, сидя там в одиночестве, надеясь, что кто-то обратит на меня внимание, и предложит чашку горячего шоколада!
   О л ь г а. И что же произошло потом?
   И р и н а. Как что? В «Шоколадницу» ввалился с ватагой друзей Юлий Туманов, тогда еще молодой и хорошенький, и я сразу же поняла, что это моя судьба!
   О л ь г а. Прямо так сразу и поняла?
   И р и н а. Разумеется, поняла с первого взгляда. Денег, правда, на чашку шоколада у него не было, но он тут же посвятил мне одно из своих стихотворений, и предложил стать его Музой!
   О л ь г а. И ты, разумеется, тотчас же согласилась?
   И р и н а. Разумеется, согласилась, ведь шанс стать Музой поэта выпадает девушке всего лишь раз в жизни!
   О л ь г а. Удивительно, но все, что ты рассказываешь сейчас, произошло именно со мной, и именно в кафе «Шоколадница»!
   И р и н а. Произошло с тобой в кафе «Шоколадница»?
   О л ь г а. Да, в кафе «Шоколадница», на улице Пушкинской, причем именно так, как ты только что описала. Такое поразительное совпадение не может быть случайным, и у меня возникает подозрение, не читала ли ты украдкой мои мемуары  в то время, когда я ходила на местный рынок?
   И р и н а. Читала твои мемуары? Да кому нужны твои мемуары, если в них нет ни строчки правды? Но если уж на то пошло, то у меня тоже возникает законное подозрение, а не читала ли ты украдкой мои мемуары в то время, когда я ходил в город за чернилами и бумагой?
   О л ь г а. Чтобы я занималась таким презренным занятием, как чтение чужих мемуаров, заранее зная, что в них нет ни капли правды? Да скорее уж я поверю в то, что Туманов действительно вдохновится на свое новое стихотворение после сорока лет молчания, чем поверю в такую наивную сказку. Читать твои мемуары – это все равно, что читать записки какого-то сумасшедшего!
   И р и н а. Ах так, значит ты их все же читала! Ну что же, открою тебе тогда свой секрет: читать твои мемуары – это все равно, что читать записки какой-то помешанной!
   О л ь г а. Вот как, так значит, ты их все же читала?
   И р и н а. Я их не читала, а всего лишь просматривала по диагонали. Если бы я их читала полностью, я бы сейчас точно лежала в лечебнице для душевнобольных!
   О л ь г а. Откровенность за откровенность: я тоже не смогла дочитать твои мемуары, и всего лишь просмотрела их по диагонали. Если бы я их действительно дочитала, мне бы не оставалось иного, как потерять веру в человечество и в добродетель! Заявлять нагло о том, что ты первая познакомилась с Тумановым, к тому же в кафе «Шоколадница», не что иное, как плевать сверху на все человечество!
   И р и н а. И ты смеешь говорить мне об этом в глаза, на полном серьезе, и ничуть не краснея?
   О л ь г а. Краснеть я разучилась в то время, когда ты в первый раз увела у меня моего мужа!
   И р и н а. Взаимно, дорогая подруга, взаимно!
  
   Потерянный  А л е к с а н д р  стоит посреди комнаты, переводя попеременно взгляд с  И р и н ы  на  О л ь г у, и не знает, что ему делать.
   Входит  Р а п с о д о в.
   О л ь г а  с  И р и н о й  кидаются к нему за помощью.
 
   О л ь г а. Рапсодов, Рапсодов, приди на помощь, Рапсодов!
   Р а п с о д о в. Второй раз за последние дни меня просят прийти на помощь. Видимо, без Рапсодова в этом доме действительно не обойтись, и пришло ему время взять ситуацию в свои руки!
   И р и н а. Разумеется, Рапсодов, пришло, ибо без тебя мы, похоже, не решим свой давний спор.
   Р а п с о д о в. Не решите ваш давний спор? А о чем речь, нельзя ли немного конкретней?
   И р и н а. Разумеется, можно, Рапсодов, и даже нужно. Не можешь ли ты вспомнить, кто из нас двоих впервые познакомился с Тумановым в кафе «Шоколадница» на улице Пушкинской? Кому из нас он первой посвятил свое стихотворение: мне, или ей?
 
   К и в а е т  на  О л ь г у.
 
   Р а п с о д о в. Вынужден вас обоих разочаровать, но первому свое стихотворение Юлий Туманов посвятил именно мне, причем это произошло не где-нибудь, а в кафе «Шоколадница» на улице Пушкинской!
   И р и н а. Как в кафе «Шоколадница»?
   О л ь г а. Почему в кафе «Шоколадница»?
   Р а п с о д о в. Да потому, что именно там, в кафе «Шоколадница», уже более сорока лет назад, сидел я, прекрасный и юный, и ждал, когда кто-нибудь предложит мне чашку горячего шоколада!
   И р и н а. И долго ты там сидел?
   Р а п с о д о в. Довольно долго, потому что вообще-то в кафе «Шоколадница» на улице Пушкинской сидели в основном молодые девушки, и ждали того же самого, что и я. В то время нравы в Москве были гораздо более суровые, чем сейчас, и молодому цветущему юноше с нежным румянцем, игравшем у него на щеках, было не так-то легко привлечь к себе постороннее внимание. За это могли и побить, и обозвать всякими нехорошими словами, а иногда и сделать кое-что хуже. Но, к счастью, в кафе ввалился с веселой ватагой друзей Юлий Туманов, сам еще тогда цветущий и юный, с нежным румянцем, играющим у него на щеках, и сразу же обратил внимание на меня.
   О л ь г а. Юлий Туманов сразу же обратил внимание на тебя?
   Р а п с о д о в. А на кого же еще было обращать ему внимание, как не на меня? Не на многочисленных же девиц, которые только того и ждали, чтобы им предложили чашку горячего шоколада, или, на худой конец, посвятили какое-нибудь стихотворение? Разумеется, Юлий Туманов обратил внимание именно на меня, и, хоть у него и не было денег на шоколад, но свое стихотворение он мне все же посвятил!
   И р и н а. А что было потом?
   Р а п с о д о в. О, потом все было так чудесно, что это невозможно описать словами, а разве стихами, что Юлий Туманов и делал с утра до вечера! Мы жили с ним в маленькой мансарде под крышей старого здания на самой окраине Москвы, звезды заглядывали в наше окошко, птички чирикали за окном, и, кажется, не было в мире двух более счастливых людей, чем мы!
   О л ь г а. И долго так продолжалось?
   Р а п с о д о в. К сожалению, не очень долго, всего лишь около полугода, но за это время Юлий Туманов создал цикл стихотворений, которые переживут века. И я горд тем, что на эти стихотворения его вдохновил именно я!
   И р и н а. Но вы все же в итоге расстались?
   Р а п с о д о в. Увы, расстались, ибо мой нежный румянец постепенно сошел на нет, птички за окном чирикали уже не так нежно, а звезды не так ласково заглядывали в нашу форточку. К тому же, у нас кончились деньги, и нам нечем было платить за жилье. Юлию Туманову в такой ситуации не оставалось ничего иного, как покинуть меня, наградив на прощание нежным поэтическим поцелуем, и признавшись, что лучше, чем я, у него никогда не будет Музы, отправиться в кафе «Шоколадница» на поиски нового вдохновения. Именно там встретил он вас, скучающих в одиночестве, и предложил стать его Музами. Не знаю, кому конкретно он предложил первой, разбирайтесь между собой, да меня это, если честно, и не касается. Главное, что я у него был первый, а вы обе появились гораздо позже. Я об этом, кстати, и в мемуарах своих напишу!
   О л ь г а. Рапсодов, ты подлец!
   И р и н а. Рапсодов, ты самый большой извращенец из всех, кого я когда-либо встречала!
   Р а п с о д о в. Ты просто давно не заглядывала в зеркало!
   О л ь г а. Рапсодов, тебя надо убить!
   Р а п с о д о в. Это надо было делать сорок лет назад, а теперь слишком поздно. Теперь уже ничего не изменишь, и, пожалуй, единственное, что нам остается – это писать мемуары!
  
   Пауза, во время которой все как будто заново разглядывают друг друга.
 
   И р и н а. Рапсодов, позволь познакомить тебя с молодым человеком. Это Александр, жених Инессы, быть может, ты на правах более опытного человека дашь ему пару дельных советов?
   Р а п с о д о в. Только лишь два, молодой человек: не верьте женщинам, и не становитесь поэтом, в любом случае вас жестоко обманут. В первом случае вас обманет невеста, найдя себе кого-то другого. А во втором обманет жизнь, и вы на сорок лет застрянете в сыром городишке, окруженный былыми соратниками, которые только и ждут вашей смерти, чтобы тут же начать писать мемуары, в которых не будет ни капли правды!
   А л е к с а н д р. Неужели жизнь настолько сурова?
   Р а п с о д о в. Напротив, она необыкновенно прекрасна, надо только уметь поймать тот единственный шанс, которого хватит вам до конца ваших дней!       
 
   Дверь с улицы открывается, и заходят  Т у м а н о в  с  И н е с с о й,  оба крайне возбужденные и довольные.
 
   Т у м а н о в. Друзья, сегодня с утра я полон необыкновенных предчувствий. В воздухе этого необычного городка разлито вдохновение, я дышу им полной грудью, и в моей голове одна за одной рождаются гениальные строчки!
   О л ь г а. Всего лишь строчки, а не готовые стихотворения?
   Т у м а н о в. Да, всего лишь строчки, но зато какие, где вы слышали когда-нибудь такие гениальные строчки? (Читает.)
 
   Тайна железных дорог,
   Тайна далеких путей…
 
   Или вот эта:
 
   Твоей щеки едва касаясь
   Темнел нелепый завиток…
 
   Или вот еще:
 
   И тишина пришла, как осень,
   Как звук разорванной струны…
 
   И р и н а. Да, строчки действительно гениальные, видимо, тебя кто-то необыкновенно вдохновляет сегодня?
   Т у м а н о в. Меня необыкновенно вдохновляют уже несколько дней, я всю жизнь мечтал о таком вдохновении, и вот наконец его получил!
   О л ь г а. И кто же тебя вдохновляет, безумный поэт, уже сорок лет ловящий в воздухе свои гениальные строчки? Не мог бы ты открыть нам источник твоего вдохновения?
   Т у м а н о в. Вот он, вот он, источник моего нынешнего вдохновения!
 
   Выталкивает на середину комнаты  И н е с с у.
 
   Вот кто вдохновил меня на эти безумные строчки. На эти, а также на следующие. (Читает из блокнота.)
 
   Как древний грек, познавший Океан,
   Я пью вино из пенного бокала,
   И не могу напиться, мне все мало,
   Мне мало дней, похожих на обман!
 
   И р и н а. Да, это серьезно. Это уже почти что законченное стихотворение, и я готова поверить, что такое стихотворение у тебя все же появится.
   Т у м а н о в. Я знаю, я чувствую, что такое законченное стихотворение у меня все же появится! Появится вопреки всему, появится несмотря ни на что, появится после сорока лет забвения и молчания. Появится благодаря моей новой Музе, которую нашел я на набережной этого чудесного городка, вышедшую мне навстречу из белой морской пены. Как Афродита навстречу юному античному стихотворцу, пораженному наготой ее белого и прекрасного тела!
   О л ь г а. Мне помнится, в свое время ты не менее поражался белизной таких же обнаженных тел, и  не только, между прочим, женских, но и мужских!
   Т у м а н о в. Красота обнаженного тела всегда вызывает восхищение, независимо от того, женское это тело, или мужское! Вспомните Микеланджело, ваяющего своих женщин с мужеподобными мощными фигурами, а мужчин с прекрасными женскими очертаниями!
   И р и н а. И все же, Туманов, ты должен признать, что твои прошлые Музы, имеющие прекрасные женские очертания, и мощные мужские формы, все же вдохновили тебя на первый и единственный том твоих сочинений! Как бы ни была прекрасна твоя новая Муза, вместе с ней ты создал всего лишь новые куплеты и строчки. Всего лишь куплеты и строчки, и более ничего!
   Т у м а н о в. Дайте мне еще немного, еще самую малость. Быть может час, быть может два, быть может чуть больше, и я напишу новое стихотворение, которое положит начало моему второму тому стихов, рожденному из новых открытий и новых невиданных откровений! Быть может, оно родится из этих сегодняшних строчек. (Читает из блокнота.)
 
   Поэты долго не живут,
   Им заполняет жилы воздух,
   Для них язвительные звезды
   Шлют свой презрительный салют…
 
   Быть может из этих:
 
   Писать стихи, и ноги свесить в вечность,
   И наблюдать приход таинственного дня…
 
   Или вот этих:
 
   Мы все давно на небесах,
   И наше время золотое,
   Оно немножечко другое, -
   Мы все давно на небесах!
 
   Мы все давно на небесах,
   И перестали спорить с веком,
   Простившись с бренным человеком, -
   Мы все давно на небесах!..
 
   Я не знаю, из каких строчек, и из каких новых куплетов родится это мое новое стихотворение, но я знаю точно, что оно обязательно родится! Я чую нюхом старого, забытого потомками и современниками стихотворца, почти что мифа, почти что легенды, почти что призрака, что оно неизбежно придет ко мне. Как рассвет нового дня. Как награда за труды прошлых лет. Как прекрасные дары, ниспосланные богами за долгие годы молчания и бессилия. И тогда все чудесным образом переменится. Тогда все начнется сначала. Тогда этот Богом заброшенный городишко обернется вмиг блестящей столицей, и тысячные толпы моих поклонников  вновь будут аплодировать мне, и считать за счастье получить мой автограф.
   О л ь г а. Туманов, чтобы это произошло, ты должен родиться заново в другой стране, у других родителей, и в другую эпоху. И у тебя, между прочим, должно быть другое имя. То, о чем ты мечтаешь, в принципе невозможно!
   И р и н а. Туманов, оглянись вокруг, спустись с небес на землю. Посмотри на себя в зеркало, взгляни в лицо своим бывшим Музам! Туманов, мы все мертвы, нас уже давно нет, мы всего лишь воспоминание о старых счастливых денечках, которых, возможно, вообще никогда не было! Мертвые не воскресают, Туманов, мечтать о воскресении мертвых грешно, это под силу всего лишь Господу Богу!
   Р а п с о д о в. Туманов, мы все действительно давно уже на небесах! Мы все действительно давно уже ретро! Наши прекрасные мужеподобные женские и воздушные мужские тела давно уже сгнили, и лежать в сыром склепе! Мы все в лучшем случае ходячие мертвецы, а в худшем – насмешка какого-то помешанного сочинителя. Какого-нибудь помешанного стихотворца из прекрасной эпохи, которая давно уже канула в Лету. Герои которой давно уже выпили свой шоколад из тонких фарфоровых чашек, сидя в давно уже разрушенных и погребенных под завалами времени кафе. Наши мансарды давно обвалились, на их месте построены кварталы новых многоэтажных домов, населенных новыми молодыми людьми, которые о нас никогда не слыхали. Которым новые поэты давно написали новые стихи, вдохновившись новыми юными Музами, и раздали новые автографы своим новым поклонникам. Туманов, мы все действительно ретро, всего лишь едва узнаваемые очертания на старых черно – белых фотографиях, случайно уцелевших на стене заброшенного дома! Очнись, старый поэт, отпусти наивную девушку, поверившую твоей красивой и сладкой сказке, и готовую заложить за нее свою бессмертную душу! Ведь тебе, Туманов, все равно, какова сущность ее прекрасного белого тела, тебе все равно, мужчина она, или женщина. Ты монстр, Туманов, тебя интересует одно лишь твое вдохновение, которое могут дать тебе такие лишь монстры, как мы. Она ожидает от тебя чего-то волшебного и чистого, но единственное, что ты можешь ей дать – это превратить в такого же монстра, как ты сам! Отпусти невинную душу, вернись к нам, и доживи свой век в этой богадельне у моря, а потом сойди во гроб, благополучно забытый современниками и потомками!
   А л е к с а н д р. Инесса, эти люди говорят правду! Все, что ты видишь вокруг – это действительно ретро, это иллюзия, это обман, это всего лишь мертвецы, искусно претворяющиеся живыми. Вернись ко мне, очнись от этого страшного обморока, в котором пребываешь ты уже несколько дней! Не спускайся в могилу за этим живым мертвецом, которому неизвестно уже сколько лет, быть может сто, а быть может и тысяча! Не вдохновляй его на последнее в жизни стихотворение!
   И н е с с а. Даже если я вдохновлю его на это одно – единственное стихотворение, я буду знать, что не зря прожила жизнь! Всего лишь на одно – единственное, возможно даже последнее в жизни стихотворение, после которого он умрет, а я навечно останусь его Музой. Последней Музой Юлия Туманова, гениального поэта, стихами которого зачитываются современники,  и будут зачитываться потомки. И пусть я после этого уже никого не смогу вдохновить, пусть я сама стану таким же ретро, как эти ходячие мертвецы!
 
   Кивок в сторону  И р и н ы,  О л ь г и  и  Р а п с о д о в а.
 
   Пусть! Но ощущение высокой судьбы навеки останется со мной, и это будет намного выше, чем та скучная жизнь, которую ты мне предлагаешь. Что мне твоя карьера юриста, что мне долгая и скучная жизнь рядом с благополучным во всех отношениях мужем? Я выбираю вечность, где нет разницы между женщиной и мужчиной, если они способны вдохновить поэта на гениальные строчки, где ретро означает молодость и жизнь, а унылая данность означает бесконечное ретро! Одним словом, Александр, я к тебе никогда не вернусь. Поищи себе новую подружку и новую невесту, потому что я стала подругой и невестой поэта Юлия Туманова, и что-либо изменить в моей судьбе уже невозможно!
   Т у м а н о в. Хорошо сказано, моя девочка, лучше сказать не смог бы никто, даже сам Юлий Туманов! Думаю, что нет смысла говорить что-то еще, потому что слова ничего не значат, а значат дела. Славные дела, которые у нас еще впереди. Прошу прощения, прогулка по набережной, а также эта поучительная дискуссия утомили меня. Я вынужден покинуть вас, чтобы немного набраться сил, и заново перечитать все то, что записал в свой вечный блокнот незавершенных стихов.
 
   Показывает свой блокнот.
 
   Одним словом, до вечера, который уже не за горами, и который, надеюсь, принесет нам новые открытия и новые сюрпризы!
 
   Делает прощальный жест, уходит в свою комнату вместе с  И н е с с о й.
   Оставшимся нечего ответить  Т у м а н о в у, и они еще долго молчат, глядя на захлопнувшуюся дверь.
 
   З а н а в е с.
 
 
 
 
   Д Е Й С Т В И Е  Ч Е Т В Е Р Т О Е
 
 
 
   Все та же гостиная в доме Т у м а н о в а.
   В креслах  И р и н а  и  О л ь г а, они что-то вяжут.
 
   И р и н а. Нет, каков наш Туманов, до сих пор не могу успокоиться. Находит себе на набережной очередную подружку, и это в его-то годы. И ведь никакой благодарности: жена и любовница вяжут ему носки, а он в это время в закрытой комнате упражняется в своем красноречии!
   О л ь г а. Успокойся, это продлится недолго, вяжи носки, и вспоминай о старых славных денечках. Кстати, в прошлый раз ты связала носки разных размеров, один для взрослого, а другой для ребенка, так что их потом пришлось распускать, и начинать вязать заново!
   И р и н а. Это произошло потому, что один носок я вязала для Туманова, а другой для воображаемого ребенка, которого у меня, к сожалению, никогда не было.
   О л ь г а. Подумаешь, не было! У меня, между прочим, тоже не было ребенка, потому что наши с тобой дети – это стихи, которые сочиняет Туманов. Такова вообще судьба всех жен поэтов, во всяком случае, поэтов гениальных, — вместо детей они довольствуются стихами. Которые, кстати, живут иногда дольше, чем люди.
   И р и н а. А иногда умирают в тот же день, что родились!
   О л ь г а. Это как раз и доказывает, что между стихами и младенцами нет никакой разницы: и те, и другие могут или погибнуть в день родов, или дожить до глубокой старости!
   И р и н а. И все же стихотворение не положишь в коляску, и не споешь ему колыбельную, и поэтому то, чем мы занимаемся, больше похоже на мечты идиотов, воображающих, что они такие же нормальные люди, как все остальные!
   О л ь г а. А мы с тобой и есть две старые идиотки, вяжущие носки для человека, который в них никогда не будет ходить, поскольку утверждает, что поэт должен ходить босиком по зеленой траве, а не носить на ногах эту чертову гадость!
   И р и н а. Тогда зачем вообще мы их вяжем?
   О л ь г а. А чем вообще тогда заниматься, если не вязать ему эти носки? Вдохновить на новые стихи мы его больше не можем, поскольку постарели вместе с ним, и лишились былой молодости и привлекательности. Вот и сидим здесь уже сорок лет, и вяжем носки, да еще иногда детские чепчики, воображая, что делаем это для своих новорожденных детей, которых у нас отродясь не было!
   И р и н а. А у тебя никогда не возникало желания утопиться в море, и положить конец всей этой нелепой комедии?
   О л ь г а. Конечно, возникало, и не раз. Но как подумаешь, что после этого наследницей творчества Юлия Туманова останешься ты, а не я, так сразу же это желание куда-то исчезало. Кстати, откровенность за откровенность: а у тебя никогда не возникало желания утопиться в море, и одним махом покончить с этим абсурдом?
   И р и н а. Почему же не возникало, разумеется, возникало, и не один раз. Но как представлю тебя, единственную наследницу всех стихов, написанных Юлием Тумановым, так сразу же такое желание улетучивалось, как легкая дымка на горизонте. Нет уж, лучше я подожду, пока ты случайно не уколешь себе палец спицей, и не умрешь от заражения крови, а единственной наследницей всей славы и всех стихов Юлия Туманова останусь одна лишь я!
   О л ь г а. Напрасно надеешься, у меня хорошее зрение, и палец спицей себе я никогда не уколю. Скорее ты невзначай оступишься во время похода на рынок, и упадешь с козьей тропы в глубокий обрыв, сломав себе шею, чем я уколю себе чем-нибудь палец!
   И р и н а. За сорок лет жизни в этом городишке у моря я так ловко научилась скакать по горам, что ни в жизнь не сорвусь ни с какого обрыва. Скорее какая-нибудь местная коза упадет в пропасть, и сломает там себе шею, чем это сделаю я!
   О л ь г а. В таком случае, нам остается только вязать, и надеяться на чудо, которое избавит нас от соперницы, и сделает единственной наследницей биографии и стихов поэта Туманова!
 
   Обе сосредоточенно вяжут, уткнувшись каждая в свою работу.
   Входит  Р а п с о д о в. Не здороваясь, молча подходит к журнальному столику, садится рядом с ним, вынимает карты, и начинает раскладывать пасьянс.
   Пауза, во время которой все сосредоточенно занимаются своим делом.
 
   И р и н а. Давно хотела спросить, Рапсодов, где ты так ловко научился раскладывать пасьянс? Ты никогда не ошибаешься, и обращаешься с картами, словно фокусник.
   О л ь г а. Или как шулер.
   И р и н а. Шулер и фокусник – это одно и то же, просто не все об этом догадываются!
   Р а п с о д о в. Когда сорок лет идешь по стопам любимого человека, стараясь держаться в тени, поневоле найдешь себе какое-то хобби. Вы вяжете бесконечные носки и чепчики, а я раскладываю бесконечный пасьянс, но, в сущности, мы делаем одно и то же. Пытаемся не сойти с ума от вынужденного безделья.
   О л ь г а. Ты говоришь, что сорок лет шел по пятам Юлия Туманова, стараясь держаться в тени. Скажи, но зачем ты это делал?
   Р а п с о д о в. А что мне еще оставалось делать? Пол — года жизни в мансарде с великим поэтом отравили мои сердце и душу. Я теперь был его памятью, его прихотью, его игрушкой, которой сполна натешились, и которая годна теперь лишь только на то, чтобы лить слезы о бросившем ее хозяине. Вот я и лил слезы все эти длинные сорок лет, всегда находясь в шаге от вас, и тщетно мечтая занять ваше место.
   И р и н а. А ты никогда не пробовал жениться на ком-нибудь?
   Р а п с о д о в. Жениться, или выйти замуж?
   И р и н а. А что, существовал и такой вариант?
   Р а п с о д о в. Возможно, и существовал, но только лишь в том случае, если бы я встретил еще одного поэта, и прожил с ним в мансарде на окраине Москвы еще бесконечные пол – года. Но, к сожалению, судьба подарила мне только лишь одного поэта, и поэтому ни жениться, ни выйти замуж я больше не мог. Я мог только лишь путешествовать вслед за вами, издали с завистью, а иногда и со злорадством, наблюдая за вашими успехами и неудачами, и лить горькие слезы о своей печальной судьбе!
   О л ь г а. Как девушка, которую бросили, предварительно вволю натешившись ей?
   Р а п с о д о в. Скорее, как мужчина, который себе на беду однажды вообразил, что он девушка.
   И р и н а. Ты считаешь, что Юлий Туманов был чудовищем, и поломал судьбы всех нас троих?
   Р а п с о д о в. Он был не просто чудовищем, он был необыкновенным чудовищем, влюбившем в себя трех красавиц, а затем хладнокровно сожравшим их, даже не испытав при этом чувства раскаяния!
   О л ь г а. А у тебя никогда не возникало желание убить его?
   Р а п с о д о в. Возникало, и очень часто. Я не убил его только лишь потому, что после этого теряла бы смысл и моя собственная жизнь, и вслед за этим мне пришлось бы пускать пулю себе в лоб. Поэтому мне оставалось  терпеть, и молча со стороны наблюдать за его взлетами и падениями. Скорее, разумеется, за падениями, ибо как иначе можно назвать сорок лет поэтического бессилия?
   И р и н а. Ты считаешь, что эти сорок лет были расплатой за все преступления его молодости?
   Р а п с о д о в. Я считаю, что они были наградой за все подвиги его молодости. Ведь все же он остался жив, написав свой знаменитый единственный том стихотворений, и не погиб ни в двадцать семь, ни в тридцать восемь лет, как иные поэты, дожив вместе с нами до нынешних дней.
   О л ь г а. А у тебя нет желания назвать вслух его возраст?
   Р а п с о д о в. Если я назову вслух его возраст, то вместе с тем я назову вслух и свой собственный возраст. А также ваш истинный возраст. Вы хотите, чтобы я это сделал?
   И р и н а. Упаси Бог, не совершай такой ошибки, сюда может кто-нибудь случайно зайти!
 
   Стук в дверь. Входит  А л е к с а н д р.
 
   А л е к с а н д р. Простите, я стучал, но мне никто не ответил.
   О л ь г а. Мы просто увлеклись интересной беседой, и не слышали, что происходит вокруг.
   И р и н а. Мы вспоминали дни нашей юности, и горевали о том, что их уже не вернуть.
   Р а п с о д о в. Не вернуть, потому что прошлое ушло уже навсегда.
   А л е к с а н д р. Мне трудно судить об этих вещах, я молод, и прошлое для меня пока что не существует.
   О л ь г а. Ваше настоящее – это и есть ваше прошлое. Пройдут годы, ваши волосы побелеют, и вы с ностальгией будете вспоминать о нынешних славных денечках.
   А л е к с а н д р. Скорее, я буду вспоминать о них с ужасом, ведь они украли у меня Инессу!
   И р и н а. Инессу у вас украла поэзия, но вы не должны на нее обижаться.
   А л е к с а н д р. Не должен обижаться на поэзию, но почему?
   О л ь г а. Потому что обижаться на поэзию все равно, что обижаться на облака, на шум ветра, или на зеленую траву за окном. Поэзия – это такая стихия, которая выше наших сегодняшних обид и симпатий.
   А л е к с а н д р. В таком случае, я обижаюсь на этого старика, который своими сладкими обещаниями вскружил голову неопытной девушке. Какое будущее ожидает ее рядом с этой развалиной? Она могла бы стать подругой юриста, и помогать мне участвовать в величайших процессах нашего века!
   Р а п с о д о в. Величайшие процессы нашего века – это процессы создания гениальных стихов. Поверьте мне, молодой человек, даже если она вдохновит Юлия Туманова на написание одной – единственной стихотворной строчки, это будет равносильно выигранному в суде процессу века.
   А л е с а н д р. А как вы думаете, вдохновит она его на такую гениальную строчку, или нет?
   Р а п с о д о в. Увы, Юлия Туманова уже невозможно ни на что вдохновить. Все, на что его могли вдохновить, он написал сорок лет назад, и больше уже ничего не напишет. Вам поэтому осталось только лишь ждать и терпеть. Пройдет немного времени, и Инесса, устав быть Музой исписавшегося поэта, вновь станет невестой юриста!
   А л е к с а н д р. А если она родит от него ребенка?
   Р а п с о д о в. Это в принципе невозможно. Если мы трое не родили от Туманова, то не родит и она.
   А л е к с а н д р. А если все же произойдет чудо?
   Р а п с о д о в. Если произойдет чудо, то не она родит от Туманова, а Юлий Туманов родит от нее какую-нибудь стихотворную строчку!
   А л е к с а н д р. Боже мой, куда я попал, в вашей поэтической среде одни лишь ужасы и извращения!
   О л ь г а. Это, мой милый юноша, носит название богема, тут каждый может родить от каждого, независимо от того, женщина он, или мужчина, и не только стихотворную строчку, но и вполне нормальное человеческое дитя!
   А л е к с а н д р. Глядя на вас, мне с трудом в это верится.
   О л ь г а. Ничего, познакомившись с нами поближе, вы поверите во многие невероятные вещи, и будете считать их вполне нормальными!
   А л е к с а н д р. Ни за что! Если я поверю в ваши невероятные вещи, я уже не смогу стать юристом, и защищать униженных и оскорбленных от сильных мира сего!
   И р и н а. А вы на полном серьезе верите, что юристы защищают униженных и оскорбленных от сильных мира сего? По – моему, все происходит с точностью до наоборот!
   Р а п с о д о в. Иллюзии свойственны молодости, я знаю это на своем собственном опыте.
 
   А л е к с а н д р  прогуливается по дому, рассеянно глядя по сторонам.
 
   А л е к с а н д р. Неплохое жилище для скромного поэта, который уже сорок лет не написал ни одного нового стихотворения!
   О л ь г а. Этот дом подарил Юлию Туманову один из почитателей его таланта в те времена, когда его стихи еще гремели по всей стране, и расходились из рук в руки бесконечными списками. Если бы не этот дом, мы бы давно уже погибли в какой-нибудь подворотне, устав от нужды и бесконечных скитаний.
   И р и н а. Этот дом – все, что у нас есть, он наша крепость и наша опора. Устав от хождения по местным козьим тропинкам, мы возвращаемся именно сюда, и отдыхаем в обществе друг друга. А иногда даже и принимаем интересных гостей.
 
   Кокетливо поглядывает на  А л е к с а н д р а.
 
   А л е к с а н д р. Я не интересный гость, а будущий хищник, готовящийся к судебным процессам века, и я своего ни за что не отдам. Если Юлий Туманов по — хорошему не вернет мне Инессу, я подам на него в суд!
   О л ь г а. Многие в истории уже пытались подавать в суд на поэтов, но из этого не вышло ничего хорошего. Поэты от судебных процессов становились еще сильнее, а те, кто хотел их засудить, бесславно сходили в могилу, и их имена навечно проклинались потомками!
   Р а п с о д о в. И это еще малое наказание для обидчиков поэта. Не забывайте, что поэт может написать на вас эпиграмму, что зачастую бывает хуже, чем проигранный в суде процесс века!
  
   А л е к с а н д р  хватается за голову.
 
   А л е к с а н д р. Господи, куда я попал? Не лучше ли быстрее уйти отсюда, отказавшись от неверной невесты, и сохранив в душе веру в порядочность и справедливость?
 
   Дверь из комнаты  Ю л и я  Т у м а н о в а  открывается, и выходит  И н е с с а.  Насмешливо  смотрит на  А л е к с а н д р а.
 
   И н е с с а. Приятно видеть новые старые лица. Надеюсь, вы уже рассказали Александру, чем поэт отличается от юриста, и почему стихотворцы не должны управлять государством?
   И р и н а. Да, мы уже ввели его в курс дела, этот молодой человек необыкновенно быстро учится, и в будущем его, безусловно, ожидает блистательная карьера!
   О л ь г а. Он поначалу хотел подать в суд на Юлия Туманова за то, что тот увел у него невесту, но мы сразу же объяснили ему, что этого делать не следует!
   Р а п с о д о в. Как жаль, что Александр не сочиняет стихи, я бы со своим опытом общения с поэтами смог вдохновить его на два – три гениальных стихотворения!
 
   Откровенно улыбается  А л е к с а н д р у.
   А л е к с а н д р  в испуге отшатывается от  Р а п с о д о в а.
 
   И р и н а. Милый мой, двух – трех гениальных стихотворений хватает поэту на всю его жизнь. За такую услугу этот юноша должен был носить тебя на руках!
   О л ь г а. А потом повеситься на ближайшей осине!
   Р а п с о д о в. Не пугайтесь, молодой человек, такая участь вам не грозит. Во – первых, все те поэты, которые имели со мной дело, стали необыкновенно известными, и дожили до почтенного возраста. А во – вторых, рожденный юристом никогда не станет поэтом!
   И н е с с а. Перестаньте издеваться над Александром, он действительно никогда не станет поэтом, выучится на юриста, найдет себе новую невесту, а в будущем обязательно выиграет процесс века!
   И р и н а. А вы считаете, что в будущем будут такие процессы?
   И н е с с а. Разумеется, будущее ничем не отличается от прошлого, за несколько дней жизни здесь я это очень хорошо поняла. Раз в прошлом были процессы века, значит, они будут и в будущем!
   О л ь г а. В таком случае, я спокойна за судьбу этого симпатичного молодого человека. И все же жаль, что он не поэт, потому что я со своим жизненным опытом тоже могла его кое-чему научить!
   И р и н а. Между прочим, от меня он бы научился не меньше, я тоже кое-что понимаю в этих вещах!
   И н е с с а. Он и от меня тоже кое-чему научился. Некоторые молодые девушки зачастую знают так много, что приводят в испуг своих наивных возлюбленных!
   А л е к с а н д р. Ты права, я испуган настолько, что мечтаю лишь о том, как бы побыстрее убраться отсюда!
   И н е с с а. Подожди еще немного, сейчас выйдет Юлий Туманов, и почитает нам из своего знаменитого блокнота незаконченных стихотворений.
 
  Из своей комнаты выходит  Ю л и й  Т у м а н о в.
 
   Т у м а н о в. Друзья, я бродил по лесам и полям, мои ноги были босы (демонстрирует свои ноги, то ли действительно босые, то ли одетые в тапочки), а на голове был одет свежий лавровый венок! (Наклоняет свою голову, демонстрируя не то настоящий, не то воображаемый лавровый венок.) Утренние росы и зеленые травы охлаждали мое разгоряченное тело, а в уши мои шептал сладкозвучный и таинственный голос, принадлежащий прекрасной и юной Музе. Руки мои сами тянулись к перу, и я записывал в свой блокнот вот эти божественные строчки! (Читает из блокнота.)
 
   В отравленном саду, на зыбком побережье,
   Я собирал плоды, похожие на кровь…
 
   А также вот эти:
 
   Поэт, куда же ты идешь,
   В какую даль, в какую бездну,
   Какой несбыточной надежде
   Ты снова руку подаешь?..
 
   И еще вот эти бесконечные строчки:
 
   Пред Вечностью равны все города,
   Все птицы, все чертоги мирозданья…
 
   Пауза.
 
   Она чужда и прозе, и стихам,
   И потому не верит в совершенство…
 
   Пауза.
 
   Люблю того, кого я ненавидел,
   Бросаю ту, которую люблю…
 
   Пауза.
 
   Уходим навсегда, и время не вернуть…
 
   Пауза.
 
   Зеленая трава нескошенных лугов,
   Воздушная халва небесных облаков…
 
   Пауза.
 
   Спокойно, все уже свершилось,
   И ничему повтора нет…
 
   Да, похоже, повтора нет ничему, прошлое уже не вернуть, и я навсегда останусь поэтом тысячи недописанных стихотворений. На меня будут показывать пальцем, и говорить, что это идет по набережной тот самый поэт, который давно уже исписался, а его дом превратился в дом вечных призраков. Надо мной будут смеяться малые дети, а мамаши станут пугать их моим именем, и говорить, чтобы они никогда не становились поэтами. Потому что в противном случае их ожидает та же позорная участь. В поэтических энциклопедиях обо мне будет написано, что я поэт незаконченных стихотворений, и именно под таким именем я навечно войду в историю. Ну что же, у каждого своя участь, и я рад, что боги послали мне именно такую судьбу!
 
   Пауза.
 
   И все же, и все же! Смущает меня давно один стихотворный куплет, который никак не идет из моей головы. Быть может, именно он вырвет меня из этого порочного круга, в котором кручусь я, как сумасшедшая белка в своем бесконечном колесе, раскрученном какими-то глупыми шутниками!
 
   Вглядывается в раскрытый блокнот, шевелит губами, морщит лоб, пытается что-то понять. Потом поворачивается, и быстро уходит в свою комнату.
 
   А л е к с а н д р. Куда это он?
   И р и н а. Ушел дописывать свое незавершенное стихотворение.
   А л е к с а н д р. Ушел дописывать свое незавершенное стихотворение?
   О л ь г а. Да, вечное незавершенное стихотворение, которое вечно вертится у него на языке, и которое он каждый день надеется дописать.
   Р а п с о д о в. Которое он дописывает уже сорок лет, превратив этот процесс в бесконечный и глупый фарс, участвовать в котором поневоле должны все окружающие! Кстати, хотите анекдот? Армянскому радио задают вопрос: чем отличается поэт от юриста? Армянское радио, как и положено, подумало три дня, и отвечает: от связи юриста с женщиной рождаются дети, а от связи поэта с женщиной одни лишь стихи!
   А л е к с а н д р. В среде юристов на эту тему тоже есть анекдот. Армянскому радио задают вопрос: чем отличается поэт от юриста? Армянское радио, как и положено, подумало три дня, и отвечает: поэт и юрист ничем не отличаются друг от друга! Почему? – спрашивают у него. А потому, отвечает армянское радио, что если поэту доверить управление государством, то вскоре вместо детей будут рождаться одни стихи, и государство совсем обезлюдит и перестанет существовать. А если юристу поручить управление государством, то будут изданы такие законы, что рожать детей станет не выгодно. В результате государство совсем обезлюдит, и перестанет существовать. Вот и получается, что поэт ничем не отличается от юриста.
   И н е с с а. А мне кажется, что отличие все же есть. Если женщина изменит юристу, то он подаст на обидчика в суд. А если она изменит поэту, то он вздохнет спокойно, и заведет себе другую подружку.
   И р и н а. А вы знаете историю о том, как поэт пришел к портному заказывать себе новый костюм? Не знаете, тогда слушайте! Заказал поэт портному новый костюм, который, вообще-то, был у него самым первым, и решил за него расплатиться стихами. Когда же портной отказался брать стихи в качестве платы, поэт заявил, что деньги портной вскоре пропьет, поскольку все поэты горькие пьяницы, а за стихи его будут все уважать, и даже, возможно, иногда наливать в долг. Портной подумал недолго, и согласился с поэтом, взяв у него стихи вместо денег.
   О л ь г а. А вы знаете, как поспорили между собой русский, американский и французский поэты, чья Муза красивее других? Не знаете, тогда сейчас расскажу…
 
   Дверь внезапно открывается, и в гостиную входит  Ю л и й  Т у м а н о в. Он взволнован и одновременно испуган.
 
   Т у м а н о в. Эврика, я нашел! Я дописал свое недописанное стихотворение! Написал после сорока лет молчания и тщетных попыток создать что-то новое. Вот оно, вот, совсем юное, только что рожденное на кончике моего пера! Слушайте, слушайте, слушайте! (Читает из блокнота.)
 
                Р Е Т Р О
 
   Мы все давно на небесах,
   И наше время золотое,
   Оно немножечко другое, -
   Мы все давно на небесах!
 
   Мы все давно на небесах,
   И перестали спорить с веком,
   Простившись с бренным человеком, -
   Мы все давно на небесах!
 
   Мы все давно на небесах,
   Нам возвращаться нет резона,
   И это, право, не зазорно, -
   Мы все давно на небесах!
 
   Мы все давно на небесах,
   И вниз стекаем чистой влагой,
   Журча по рощам и оврагам, -
   Мы все давно на небесах!
 
   Мы все давно на небесах,
   В сиянье утренней Авроры
   Мы слышим ангельские хоры, -
   Мы все давно на небесах!
 
   Мы все давно на небесах,
   В раскатах грома, вое ветра,
   Мы ретро, мы седое ретро, -
   Мы все давно на небесах!
 
   Мы все давно на небесах,
   Вы встретитесь когда-то с нами,
   С другими, золотыми снами, -
   Мы все давно на небесах!
 
   Мы все давно на небесах,
   В чистейших ангельских одеждах,
   В других мечтах, других надеждах, -
   Мы все давно на небесах!
 
   Мы все давно на небесах,
   Где нет ни ада, и ни рая,
   Где все горит и не сгорает, -
   Мы все давно на небесах!
 
   Проводит рукой по глазам.
 
   Вот и все, так просто. Почти что играючи, так же, как сорок лет назад. Как будто и не было этих бесконечных лет, наполненных отчаянием, бессилием, и надеждой на чудо. Как будто и не было этого города с его ежедневной набережной, и этого дома с его страшными привидениями.
 
   Оглядывает присутствующих, опять проводит рукой по глазам, отгоняя какое-то видение.
 
   Извините, мне как-то не по себе, я вынужден ненадолго уйти.
 
   Поворачивается, медленно уходит к себе в комнату.
 
   И н е с с а. Я должна быть рядом с ним.
 
   Уходит вслед за  Т у м а н о в ы м.  Дверь захлопывается.
 
   И р и н а. Не могу поверить, он все же сделал это!
   О л ь г а. После сорока лет молчания он написал свое новое стихотворение!
   А л е к с а н д р. Ему нашептала эти стихи новая Муза.
   Р а п с о д о в. Это означает только одно – грядут перемены!
 
  Дверь открывается, и выходит  И н е с с а.
 
   И н е с с а. Юлий Туманов умер. Пришло время писать мемуары.
 
   Долгое молчание, во время которого не раздается ни единого звука.
 
   К о н е ц.
 
   2014
 
   E-mail: [email protected]