Переведи меня через Майдан

                                            С Е Р Г Е Й   М О Г И Л Е В Ц Е В
 
 
 
 
                              П Е Р Е В Е Д И   М Е Н Я   Ч Е Р Е З   М А Й Д А Н
 
 
                                       (Д Е В У Ш К А   С   М А Й Д А Н А)
 
                                                              драма
 
 
 
                                                                                   
                                                                                   Переведи меня через майдан,
                                                                                   Через родное торжище людское,
                                                                                   Туда, где пчелы в гречневом покое,
                                                                                   Переведи меня через майдан.
 
                                                                                   В. Коротич, перевод Ю. Мориц.
 
 
 
 
   В и к т о р,  писатель.
   А н а с т а с и я,  девушка революции.
   С е м е н,  сотник.
   М а р и я,  девушка революции.
   Т а р а с,  боец Майдана.
   Защитники  Майдана, бойцы «Беркута», члены Небесной сотни, ангелы, демоны, живые и мертвые.
 
                                               
 
 
 
 
   С Ц Е Н А   П Е Р В А Я
 
   Баррикады на Майдане Независимости в Киеве, сложенные из автомобильных покрышек и разного подручного материала. Слышатся выстрелы, взрывы светошумовых гранат, в воздух поднимаются клубы дыма и языки пламени от коктейлей Молотова. Время от времени баррикады освещаются лучами прожекторов. И предметы, и лица людей окрашены в самые невероятные цвета, отчего кажутся ненастоящими, нарисованными на сюрреалистических картинах сумасшедших художников. Слышатся крики обороняющихся революционеров и идущего в атаку «Беркута», а также проклятия и стоны умирающих.
   В и к т о р, со связкой книг в руке, с трудом пробирается к подножию баррикады. Обращается к  С е м е н у.
 
   В и к т о р. Простите, вы не подскажете, где мне найти Анастасию?
   С е м е н. Всем нужна Анастасия, но никто не понимает, что она одна, а желающих увидеть ее слишком много!
   В и к т о р. И все же, где мне найти Анастасию?
   С е м е н. Ищите ее на баррикадах в самой гуще сражения. Ищите ее там, где стреляют. Там, где с поля боя выносят раненых. Ищите ее там, где наиболее трудно, где до смерти осталось всего лишь мгновение. Где нужны ее легкие красивые руки, готовые отереть кровавый пот со лба раненого бойца, и закрыть глаза умершему герою. Ищите ее там, где надо сказать слова одобрения уставшим бойцам, а потом, взяв в руки знамя, повести их вперед за собой во имя правого дела. Ищите ее там, где революция, и вы ни за что не ошибетесь!
   В и к т о р. Искать ее там, где революция, но почему?
   С е м е н. Потому, что она и есть сама революция. Потому, что другой такой больше нет. Потому, что мы носим ее на руках, считая своим талисманом, и знаем, что пока она жива, нам не страшны никакие враги и никакие пули снайперов. Потому, что мы или победим вместе с ней, или погибнем, и останемся лежать здесь, на Майдане, на горе нашим близким, и на радость нашим врагам!
   В и к т о р. Вы говорите прямо, как поэт!
   С е м е н. В этом нет ничего странного. Здесь, на Майдане, люди очень быстро взрослеют, и получают дары, которые не получили бы больше нигде. Они становятся поэтами и мечтателями, поют песни, сочиняют стихи и сказки, и уходят на небо, пополняя список членов священной Небесной сотни.
   В и к т о р. Пополняя список членов священной Небесной сотни?
   С е м е н. Да, сотни павших бойцов, которая, впрочем, еще в самом начале, потому что пока погибло всего лишь несколько человек. Но знаете, здесь, на Майдане, родилась легенда, что когда погибнет ровно сто человек, и невидимая с земли Небесная сотня пополнится последним павшим бойцом, мы обязательно одержим победу! Так что добро пожаловать в революцию, становитесь рядом со мной, быть может, уже сегодня к вечеру мы вместе с вами отправимся на небеса, успев стать поэтами и мечтателями, и приблизив миг нашей победы!
   В и к т о р. Спасибо за предложение, но я уже давно стал поэтом и мечтателем, и мне еще рано отправляться на небеса!
   С е м е н. Тогда что вы здесь делаете?
   В и к т о р. Я же уже сказал, что ищу Анастасию, мне надо ей кое-что передать!
  
   Поднимает кверху стопку книг.
 
   С е м е н. Что это, патроны?
   В и к т о р. Нет, книги.
   С е м е н. Книги?
   В и к т о р. Да, мои книги. Я писатель, и принес несколько своих книг для библиотеки Майдана.
   С е м е н. Но нам не нужны книги. Нам нужны патроны и ружья, в крайнем случае, щиты и бейсбольные биты. Нам не нужны книги, нам некогда их читать!
   В и к т о р. Разве у вас не бывает недолгих минут передышки, во время которых вы могли бы полистать хорошую книгу, и забыть об ужасах ежедневных сражений?
   С е м е н. Об ужасах ежедневных сражений мы не сможем забыть никогда, даже если останемся живы. А во время коротких затиший мы или поем песни, или сочиняем стихи, и мечтаем о будущей прекрасной и счастливой жизни. О жизни в свободной стране, где не будет уже несправедливости и притеснений, где брат не будет ненавидеть брата, и жена не будет закрывать глаза своему только что убитому мужу!
   В и к т о р. Вот видите, в перерывах между боями вы все же сочиняете стихи, следовательно, мы с вами родные братья, потому что писать книги и сочинять стихи – это примерно одно и то же!
   С е м е н. Вы так считаете?
   В и к т о р. Да, мы с вами одной крови, потому что я тоже пишу книги в перерывах между ожесточенными сражениями, которые никому не видны, поскольку происходят в моей душе, но, тем не менее, столь же кровопролитны, как ваши!
   С е м е н. С трудом в это верится. Но даже если это и так, что нужно писателю на нашем Майдане?
   В и к т о р. Я же уже сказал, что принес книги для библиотеки Майдана.
 
   Опять поднимает кверху перевязанную стопку книг.
 
   Анастасия работает в этой библиотеке, и мне рекомендовали обратиться именно к ней.
   С е м е н. Вам рекомендовали обратиться именно к ней? А вам не сказали, что на Майдане стреляют, и что вас здесь могут убить?
   В и к т о р. Я же уже сказал, что участвую в сражениях не хуже, чем на Майдане, и что после каждого такого сражения у меня рождается новая глава моей книги!
   С е м е н. Судя по вашей стопке книг, вы прошли не через одну военную компанию!
   В и к т о р. Совершенно верно, поэтому я и не боюсь ни пуль, ни гранат, ни всех этих сумасшедших взрывов и адских красок. Я еще не написал своей последней главы в своей последней книге, и поэтому не могу погибнуть. Еще не отлита та пуля, которая может меня убить!
   С е м е н. Тогда добро пожаловать в ад!
   В и к т о р. Спасибо, но все же скажите, где мне найти Анастасию?
   С е м е н. Там, где стреляют больше всего, там, где пролито больше всего крови. Там, где земля и небо раскрашены самыми сумасшедшими красками. Там, где только что умер еще один участник небесной сотни, и никого не оказалось рядом, чтобы закрыть его голубые глаза, и отереть смертный пот с его бледного лба, — именно там вы найдете Анастасию!
   В и к т о р. Спасибо, я пойду туда, куда вы сказали!
 
   Осторожно продвигается вперед вдоль баррикады.
 
   С е м е н. Если встретите Анастасию, скажите ей, что у нас заканчиваются патроны.
   В и к т о р. Обязательно скажу!
   С е м е н. И что у нас совсем нет воды!
   В и к т о р. Хорошо!
   С е м е н. И что трем нашим павшим бойцам никто еще не закрыл их молодые глаза!
   В и к т о р. Передам!
   С е м е н. И не вытер кровавый пот на челе тех, кто еще жив!
   В и к т о р. Обязательно!
   С е м е н. И еще…
 
  В и к т о р  продолжает осторожно продвигаться вперед, натыкаясь по дороге на разные предметы, а также на живых и мертвых бойцов.
   Видит  А н а с т а с и ю.
 
   В и к т о р. Простите, вы Анастасия?
   А н а с т а с и я. Да, а кто вы?
   В и к т о р. Я Виктор, писатель, принес книги для библиотеки Майдана.
   А н а с т а с и я. Просто Виктор?
   В и к т о р. Да, просто Виктор. Уже писатель, но еще не очень известный. Надеюсь, что здесь, на Майдане, я наберусь достаточно опыта, чтобы стать известным писателем.
   А н а с т а с и я. Вы пришли сюда для того, чтобы набраться опыта?
   В и к т о р. Я пришел сюда для того, чтобы отдать свои книги в библиотеку Майдана. Мне порекомендовали обратиться именно к вам.
   А н а с т а с и я. Почему?
   В и к т о р. Мне сказали, что вы работаете библиотекарем, и в перерывах между атаками читаете книги уставшим бойцам.
   А н а с т а с и я. В перерывах между атаками я разношу патроны и воду, а также закрываю глаза погибшим товарищам, у меня нет времени читать вслух книги. Ни вслух, ни про себя, ни как-то еще. Идите домой, Виктор, здесь не место для развлечений, здесь иногда стреляют, и вас случайно могут убить.
   В и к т о р. Я не уйду, пока не отдам свои книги в библиотеку Майдана. Мне сказали совершенно точно, что вы работаете в ней библиотекарем, и что мне надо обратиться именно к вам!
   А н а с т а с и я. Я действительно какое-то время работала библиотекарем, собирая для Майдана книги, наивно думая, что бойцам это поможет. Но им больше нужны патроны и глоток свежей воды во время атаки противника, а также заботливые женские руки, которые могут перебинтовать рану, и вытереть пот со лба умирающего. Поэтому библиотека, в которой собраны сотни книг, так и стоит никому ненужная на первом этаже Дома Профсоюзов, а я из библиотекаря превратилась в медсестру и душеприказчицу уходящих на небеса. Революции нужны патроны и ружья. В крайнем случае – медсестры и душеприказчицы. Ей не нужны чистенькие мальчики. Идите домой, Виктор, вас здесь могут случайно убить.
   В и к т о р. Я не уйду, пока вы не проводите меня в библиотеку, и я не поставлю на полку вот эти свои книги, написанные в перерывах не менее кровопролитных сражений, чем те, что происходят сейчас на Майдане!
 
   Поднимает кверху стопку своих книг.
 
   А н а с т а с и я. Ну что ж, раз вы такой упрямый, тогда ждите, пока не кончится очередная атака, и враг не захлебнется своей и нашей кровью, подарив несколько минут спасительной передышки. Ждите, пока я не разнесу все патроны, и не напою каждого глотком свежей воды. Пока я не отру пот и гарь с лиц уставших бойцов, и не закрою глаза тем, кому они на этом свете уже не нужны. И если случится чудо, и за это время не начнется новой атаки, я отведу вас в Дом Профсоюзов, в библиотеку Майдана, и вы сможете поставить на полку эти ваши скромные книги.
   В и к т о р. Я буду ждать столько, сколько потребуется, можете не торопиться, и делать все, о чем вы говорили. И не называйте, пожалуйста, меня чистеньким мальчиком, я уже взрослый мужчина, хоть и выгляжу иногда слишком молодо. Вы, кстати, тоже не похожи на взрослую женщину.
   А н а с т а с и я. Это все временно, Виктор, во время революции люди быстро взрослеют, и мы с вами еще увидим друг друга повзрослевшими и набравшимися страшного опыта. Если, конечно, не будем убиты, и не пополним список священной Небесной сотни!
   В и к т о р. Вы говорите про сотню павших бойцов, которые должны быть убиты для того, чтобы революция победила?
   А н а с т а с и я. Да, существует такая легенда. Такая страшная легенда, Виктор, которую неизвестно кто придумал, но в которую мы все свято верим. Потому что во время революции необходимо во что-то свято верить, иначе вся наша борьба и наши подвиги не будут иметь абсолютно никакого смысла!
   В и к т о р. Но разве вы не верите в Бога?
   А н а с т а с и я. Ну что вы, Виктор, мы все верим в Бога, без веры в Бога не было бы и нашего сопротивления, и самой нашей революции. Но кроме веры в Бога необходимо верить еще во что-то, в какую-то несбыточную мечту, в какую-то красивую сказку, которая поможет тебе выжить под пулями невидимых снайперов. И вот такой несбыточной мечтой, такой красивой сказкой стала для нас легенда о священной Небесной сотне. О сотне павших бойцов, которые навсегда уйдут на небо, оплатив своей смертью нашу победу. Вера в эту легенду, наравне с верой в Бога, дает нам силы сражаться, и идти навстречу смерти, зная, что вскоре мы все встретимся на небесах. Зная, что только так мы сможем завоевать нашу победу.
   В и к т о р. Красивая легенда, я обязательно опишу ее в своей следующей книге!
   А н а с т а с и я. Вы так уверены, что напишите свою следующую книгу? Вы так уверены, что вас не убьют?
   В и к т о р. Нет, меня не убьют, потому что я еще не написал всех своих книг, и не записал эту чудесную легенду о сотне павших бойцов, которые обязательно встретятся на небесах!
   А н а с т а с и я. На Майдане нельзя делать никакие прогнозы!
   В и к т о р. И все же я сделаю!
   А н а с т а с и я. На Майдане нельзя ни от чего зарекаться!
   В и к т о р. И все же я рискну!
   А н а с т а с и я. Вы неисправимый оптимист. Мне будет приятно побеседовать с вами после того, как закончится революция.
   В и к т о р. Мне будет приятно сделать вас героиней своей новой книги!
   А н а с т а с и я. Я не гожусь на роль героини ни новой, ни старой книги. Я простая библиотекарша, которая сменила свои пыльные книжные полки на чад и гарь украинской революции. Которая променяла шелест книжных страниц на языки адского пламени, отделяющего нас от наших заклятых врагов. Ищите своих героинь на новом обновленном Крещатике, на котором не будет ни баррикад, ни трупов, ни страшных криков о помощи. Где будут гулять красивые и счастливые люди, живущие в красивой и счастливой стране.
   В и к т о р. И все же я опишу вас такой, какая вы есть. Я опишу вас, разносящей патроны,  и дающей каждому по глотку свежей воды. Я опишу вас, вытирающей кровавый пот с лица тех, кто еще жив, и закрывающей глаза тем, кто уже умер. Я напишу о вас правду, и эта правда будет  так же прекрасна, как вы!
   А н а с т а с и я. Прекрасен не человек, прекрасна революция! Запомните это, и вы станете настоящим писателем!
   В и к т о р. Я обязательно запомню это, Анастасия!
 
   Начинается новая атака «Беркута». Слышны крики, выстрелы и взрывы светошумовых гранат и петард. Все вокруг заволакивает дымом от горящих автомобильных покрышек. Свет прожекторов слепит глаза. И баррикада, и люди освещены нереальными разноцветными красками, похожими на краски фантастического калейдоскопа. В воздухе распускаются разноцветные фейерверки, похожие на диковинные цветы. Бойцы с ружьями и палками в руках, одетые в противогазы и мотоциклетные шлемы, сражаются на самом верху баррикады. С дугой стороны их теснят враги, одетые во все черное. Сражение идет с переменным успехом. Крики, шум, визг, взрывы, хохот, стоны, проклятия, ругань и революционные лозунги попеременно сменяют один другого. К обороняющимся подходят новые силы, но их явно мало, потому что черные фигуры врагов появились уже на самом верху баррикады. Наступает критический момент. Звучат лозунги: «С нами Бог!». «Слава Майдану!» и «Героям слава!» С противоположной стороны тоже звучат свои лозунги. Один за другим падают раненые и убитые. То же самое происходит и на другой стороне.
 
   А н а с т а с и я. Добро пожаловать в революцию!
 
   Отирает пот с лиц уставших бойцов, дает жаждущим глоток свежей воды, закрывает глаза убитым.
 
   В и к т о р. Да, здравствуй, революция!
 
   Кладет на землю свои книги, поднимает какую-то палку, а возможно, что и ружье, и карабкается на вершину баррикады. Бьет по голове показавшегося врага, а возможно, что и стреляет в него. Получает удар по голове, а возможно, что и легкое ранение пулей в щеку. Кидает вперед коктейль Молотова. Видит сражающегося рядом  С е м е н а.
 
   С е м е н. Ну как вам наша революция?
   В и к т о р. Она прекрасна, и я уже успел влюбиться в нее. А также, кажется, успел влюбиться в Анастасию!
   С е м е н. Будьте осторожны, здесь все влюблены в Анастасию. Ревность революционеров – страшная вещь, за ваши чувства вас могут элементарно убить!
   В и к т о р. Но что же мне делать, если я не могу молчать? Меня переполняют такие глубокие чувства, что я готов кричать о своей любви даже в лицо нашим врагам!
   С е м е н. Я же уже сказал, что здесь все влюблены в Анастасию. Нет такого бойца революции, который бы не был влюблен в Анастасию, и нет такого врага, который, увидев ее хотя бы раз, тоже не влюбился в нее!
   В и к т о р.  Неужели наши враги тоже влюблены в Анастасию?
   С е м е н. Да влюблены, и это один из парадоксов революции. Вы с такими парадоксами встретитесь еще не раз. Все любят Анастасию, но она девушка революции, и не может открыто отдавать предпочтение никому. Она наше знамя, наш успех и наша надежда, она принадлежит всем, и одновременно не принадлежит никому. Как знамя победы, которое можно любить, но которым нельзя обладать.
 
   Продолжают вдвоем отбиваться от наступающих врагов в черной форме и с черными шлемами на голове, похожих на черных хищных насекомых.
 
   В и к т о р. Какие странные парадоксы, я и не подозревал, что такое возможно. Я жил в слишком правильном, ухоженном и прилизанном мире собственных фантазий, которые воплощал в своих книгах. Но неожиданно все изменилось. Неожиданно правильный и прилизанный мальчик попал в мир революции, где действуют совсем другие законы, где стреляют и убивают, и где на вершине баррикад стоят прекрасные женщины революции, которых можно любить, но до которых нельзя дотронуться, настолько они священны и похожи на знамя победы. Вот они, парадоксы настоящей жизни, вот они, парадоксы революции, о которых я даже не подозревал! За настоящую жизнь, за революцию, за победу!
 
   Ожесточенно отбивается от наступающих врагов.
 
   С е м е н. За революцию, за победу, за Анастасию!
 
   Отбивается не менее ожесточенно.
 
   В и к т о р. За Анастасию, и за мои новые книги! За мои новые книги, где уже не будет прилизанной жизни и чистеньких прилизанных героев! Где будет настоящая жизнь, полная парадоксов и невыдуманных вещей. Где женщины революции будут стоять на баррикадах рядом с измученными бойцами, держа в руках простреленное со всех сторон революционное знамя!
 
  На вершине баррикады появляется  А н а с т а с и я  с революционным знаменем в руках. Бойцы воодушевлены этим появление, издают воинственные крики, и отбрасывают противника прочь от баррикады. Всеобщее ликование, радость, смех и слезы на испачканных потом, кровью и гарью лицах. Сражение на время стихает.
  
   С е м е н. Мы опять победили. Мы опять отстояли эту нашу священную баррикаду, этот наш единственный дом и последний в жизни приют, кроме которого у нас уже ничего не осталось. Потом, после победы, у нас будет в жизни много новых домов и  много других приютов, а пока есть только этот, и покинуть его мы не можем. Потому что как только мы покинем его, мы тут же умрем, и защищать революцию будет уже некому.
   В и к т о р. И поэтому мы не покинем его, и будем сражаться  здесь до конца, до последнего патрона и самого последнего человека, а потом все встретимся на небесах.
   С е м е н. Да, на небесах, среди бойцов священной Небесной сотни, которые своей смертью искупили нашу победу!
 
   Спускаются вниз вместе с другими бойцами, рассаживаются, где кто может.                   
   А н а с т а с и я,  оставив на время знамя, закрывает глаза павшим, и отирает пот и гарь с лиц тех, кто еще жив. Дает каждому по глотку свежей воды.
 
   С е м е н. Спасибо, Анастасия!
   В и к т о р. Спасибо, Анастасия!
   А н а с т а с и я. Не говорите спасибо мне, говорите спасибо революции, а также тем, кто сегодня погиб. Революция и погибшие – вот те, кому мы должны быть благодарны!
   В и к т о р. И все же, Анастасия, большое тебе спасибо. Без твоего знамени, которое ты развернула на баррикаде, мы бы не смогли одержать сегодня победу!
   А н а с т а с и я. Таких побед будет сегодня еще много. Как, впрочем, и поражений. Готовьтесь и к тому, и к другому. А пока  отдыхайте, вам надо набраться сил для новой атаки, которая произойдет очень скоро. Враг еще слишком силен, а мы еще недостаточно окрепли, чтобы одержать решительную победу. Возможно, нам надо стать еще слабее, отдав жизни еще нескольких наших бойцов, чтобы продержаться до завтрашнего утра. Возможно даже, что нам нужно погибнуть всем до последнего человека, чтобы одержать окончательную победу!
   С е м е н. Да, погибнуть всем, став членом священной Небесной сотни, чтобы принести мир и счастье в эту страну!
   В и к т о р. О Господи, как же это прекрасно – сражаться на баррикадах, без памяти влюбившись в девушку революции, и жить среди парадоксов, о существовании которых ты раньше даже не мог подумать!
   А н а с т а с и я. Любите не девушек, а революцию, и тогда вы узнаете, что значит настоящее счастье!
 
   Уставшие бойцы начинают петь песню «Переведи меня через майдан»:
 
   Переведи меня через майдан,
   Через родное торжище людское,
   Туда, где пчелы в гречневом покое,
   Переведи меня через майдан…
 
   З а т е м н е н и е.
 
 
 
   С Ц Е Н А   В Т О Р А Я
 
   Библиотека Майдана, которая находится в Доме Профсоюзов, занятого революционерами.
   Входят  А н а с т а с и я  и  В и к т о р.
 
   А н а с т а с и я. Вот здесь и находится библиотека Майдана, в которую вы так хотели попасть. Холл первого этажа Дома Профсоюзов революция отдала вот под эти стеллажи, наполненные сотнями книг. Революция нуждается не только в патронах и бейсбольных битах, но и в книгах, и поэтому я сначала работала здесь, искренне веря, что принесу пользу общему делу.
   В и к т о р. Но ваших книг никто не читал, и поэтому вы покинули эту библиотеку с сотнями никому ненужных томов, и пришли туда, где стреляют. Вы пришли на Майдан, решив, что ваше место именно там!
   А н а с т а с и я. Вы не правы, когда говорите, что я покинула библиотеку, и пришла на Майдан, потому что Майдан везде: и здесь, среди книг, и на баррикадах, и на улице Грушевского, и на Институтской, и в университете, и на Крещатике. Майдан – это весь революционный Киев, и вся Украина, поднявшаяся на борьбу с прогнившим режимом. И поэтому я не покидала своей библиотеки, в которую время от времени прихожу, чтобы недолго побыть здесь одной. Я, как революция, и как сам Майдан, существую одновременно сразу в разных местах. Я не знаю, как это у меня получается, это невозможно объяснить никакой логикой, но это именно так!
   В и к т о р. И все же, книг из вашей библиотеки по-прежнему никто не читает!
   А н а с т а с и я. И в этом вы заблуждаетесь. Читают, но немного, когда есть такая возможность. Согласитесь, что во время ожесточенного боя, когда твою баррикаду штурмует «Беркут», когда вокруг свистят пули и взрываются гранаты, нет времени для чтения. И во время недолгого перерыва, когда надо просто-напросто отдышаться, проверить оружие, и перевязать раненых, забываешь о том, что в мире существуют книги. Но зато, как это ни странно, о книгах вспоминают во время похорон погибших товарищей. Это тоже один из парадоксов Майдана, да и вообще парадоксов любой революции.
   В и к т о р. О книгах вспоминают во время похорон погибших товарищей?
   А н а с т а с и я. Да, когда мы прощаемся с павшими друзьями, мы говорим о том, какие книги они читали в своей жизни, и как эти книги помогли им прийти в революцию. Мы перечисляем имена авторов, а также героев этих книг, и говорим, что они воспитали характер наших павших бойцов.
   В и к т о р. А еще о чем вы говорите в это скорбное время?
   А н а с т а с и я. А еще в это скорбное время, которое одновременно и очень радостное для нас, мы говорим о книгах, которые наши товарищи прочитать не успели, и клянемся прочитать эти книги за них!
   В и к т о р. Вы клянетесь во время похорон павших товарищей прочитать те книги, которые не успели прочитать они?
   А н а с т а с и я. Да, мы клянемся сделать это, мы провожаем наших друзей в последний путь этими обещаниями, скрепленными страшной клятвой, а потом идем сюда, в библиотеку, берем книгу, и читаем ее с вечера до утра. А если кто-то не успевает прочитать всю книгу, и гибнет в неравном бою, эту книгу дочитывают другие. Так мы помогаем друг другу, устанавливая связь между мертвыми и живыми, и поэтому нас всегда больше, чем думают наши враги. Они идут в наступление, думая, что нас очень мало, но на самом деле нас очень много. На самом деле среди нас  незримо присутствуют наши павшие товарищи, которые в нужный момент приходят на помощь, и отражают атаки ненавистных врагов. А вы говорите, что книг из библиотеки никто не читает! Читают, и очень много, хотя, конечно, хотелось бы, чтобы читали больше, и не только мертвые, но и живые!
   В и к т о р. То, что вы рассказываете, Анастасия, настолько чудесно, мистично, и необъяснимо, что просто не укладывается у меня в голове! Я просто потрясен вашим рассказом, и чувствую себя смешным мальчиком на фоне огромного революционного Майдана. На фоне огромной, охваченной революцией Украины. А ведь я писатель, и у меня уже вышли две или три неплохие книжки, которые я успел написать!
 
   Ставит на стол небольшую стопку своих книг, которые до этого держал в руке.
 
   Но скажите мне, почему вы радуетесь, когда хороните своих товарищей? Разве в этом есть какая-то логика?
   А н а с т а с и я. Есть, и очень большая. Мы радуемся потому, что ощущаем связь между мертвыми и живыми. Запомните, Виктор, у революции нет мертвых бойцов, как у матери нет погибших сыновей. У нее все живые, и это только нашим врагам кажется, что кого-то из нас они застрелили из снайперской винтовки. Мы знаем, что застрелить могут кого угодно, сегодня меня, завтра вас, а послезавтра сотника Семена, с которым вы разговаривали на баррикадах. У нас нет разделения на мертвых и на живых, мы все находимся в одинаковых условиях, и нам гораздо выгоднее считать друг друга живыми, чем мертвыми. Это приводит в ужас наших врагов, они теряют от этого разум и сходят с ума, они пьют с утра и до вечера и одурманивают себя наркотиками, а когда нажимают на курок снайперской винтовки, не могут попасть в цель. И от этого впадают в еще большую панику. Вот почему, Виктор, мы не умираем, даже когда нас убивают. Вот почему нам гораздо выгоднее считать своих товарищей живыми, чем мертвыми. И вот почему мы радуемся, когда хороним своих друзей.
   В и к т о р. То, о чем вы рассказываете, настолько чудесно, что напоминает мистерии, разыгрываемые еще в античные времена. Такое ощущение, что сами боги вместе с античными героями воскресли, и стали во главе революции!
   А н а с т а с и я. А революция и есть мистерия, Виктор. Такая страшная и одновременно такая прекрасная мистерия, что ее никогда не понять нашим противникам. Ни тем, кто нажимает на курок автоматов или снайперских винтовок, ни тем, кто отдает им эти приказы. Им кажется, что чем больше людей они убьют, тем больший урон нанесут революции. Но на самом деле каждый погибший революционер приближает день нашей победы.
   В и к т о р. Вы имеете в виду священную Небесную сотню павших бойцов, которая должна принести вам победу?
   А н а с т а с и я. Да, Виктор, да, я имею в виду именно ее! Как только Небесная сотня пополнится последним погибшим бойцом, как только их будет ровно сто человек, так сразу же падет ненавистный режим, и революция победит во всей Украине. Это и есть мистерия, Виктор, только не античная, а современная. Это и есть мистерия революции, которая никогда не кончается, хотя временами и кажется, что преступные режимы, вроде режима нынешнего, существуют вечно, и их уже ничем не разрушить! Но приходит миг страшного и мгновенного пробуждения, и преступные режимы падают, словно карточные домики, а вчерашние диктаторы, такие всесильные и непогрешимые, бегут из страны, увозя с собой награбленное добро, любовниц, и смешных комнатных собачонок. Вы еще увидите, Виктор, тот миг, когда Янукович будет тайно бежать из страны, увозя с собой награбленные сокровища, любовницу, и ее жалкую комнатную собачонку!
   В и к т о р. А также, очевидно, свою жену?
   А н а с т а с и я. Нет, Виктор, нет, диктаторы не забирают в изгнание своих жен, жены им в изгнании не нужны. В изгнание они берут награбленные сокровища, любовниц, и их жалких комнатных собачонок. Это всеобщий закон, Виктор, это закон любой революции и финальный этап любого преступного режима. Такого, например, как режим Януковича. Это мировая мистерия, Виктор, это сладкий и торжественный миг победы, которая ожидает нас в самом ближайшем будущем!
   В и к т о р. Победа через смерть, слезы и прощание с павшими революционерами?
   А н а с т а с и я. Да, победа через смерть, слезы и прощание с павшими друзьями, но только лишь для того, чтобы эти друзья вновь воскресли, и чудесным образом спустились на землю с белого небесного облака. Спустились, и вновь стали живыми!
   В и к т о р. И вы верите в это, Анастасия?
   А н а с т а с и я. Да, я верю в это, Виктор, ведь если бы я в это не верила, я не была бы сейчас здесь вместе с вами, и не говорила об этом!
   В и к т о р. Ах, как это прекрасно, как это необычно, и как это для меня ново!
   А н а с т а с и я. Это потому, Виктор, что вы только лишь начинающий писатель. Но, поверьте мне, об этом уже давно написано у признанных классиков!
 
   Показывает на книжные полки, заставленные сотнями книг.
 
   В и к т о р. Глядя на эти книжные полки я со своими двумя или тремя книжонками кажусь себе ничтожным писакой, смешным дилетантом, посмевшим нарушить покой этого священного храма искусств!
   А н а с т а с и я. Не говорите так, ведь неизвестно заранее, что вы уже написали, и вполне возможно, что ваши две или три ничтожные книжонки займут достойное место в библиотеке Майдана. Поэтому можете смело ставить их на эти книжные полки, а вечером, если захотите, почитаете что-нибудь из написанного вами нашим бойцам.
 
   В и к т о р  ставит свои книги на полки рядом с другими книгами.
 
   В и к т о р. А вы уверены, что они будут меня слушать?
   А н а с т а с и я. Уверена. Я знаю своих товарищей, многие из них простые люди, пришедшие в революцию по зову сердца, и не часто державшие книгу в руках. Но все они сильны своим духом и своей жаждой правды. Можете смело читать им свои сочинения, и поверьте, они умеют быть благодарными!
   В и к т о р. О Господи, Анастасия, вы своим рассказом перевернули вверх дном мою душу! Вы перевернули меня всего, вы открыли мне совершенно  новые горизонты, и показали такие чарующие картины, о которых я раньше даже не подозревал!
   А н а с т а с и я. Так происходит не только с вами, так происходит со всеми, кто впервые приходит в революцию. Так происходит со всеми, кто влюбляется в нее, и остается с ней до конца!
   В и к т о р. Ну тогда, Анастасия, вы и есть революция, ибо я влюблен в вас, влюблен без памяти, и не хочу это скрывать!
 
   Падает на колени, и протягивает к  А н а с т а с  и и  свои руки.
 
   А н а с т а с и я. Вот и хорошо, милый мой, вот и хорошо, ибо любовь ко мне и есть любовь к революции. Люби меня, милый мой, люби крепко и страшно, люби изо всех сил, но не забывай, что точно так же меня любят другие!
 
   Подходит к  В и к т о р у, и гладит его по голове, а он обнимает ее ноги, и прижимается к ним щекой.
 
   Ибо любовь к революции не есть любовь к какой-то одной женщине, любовь к революции есть любовь к правде, есть любовь к свободе и счастью. И если ты любишь их всех, если ты готов отдать за них жизнь, значит, ты любишь и революцию, а вместе с ней и меня. Ибо я и есть революция, ибо нас нельзя разделить, и тот, кто полюбит меня, вскоре погибнет. Но в этом, милый мой, нет ничего страшного, потому что для революции смерти не существует. Потому что для революции смерть означает лишь краткий миг скорби, за которым начинается новая счастливая жизнь.
 
   Задумчиво перебирает его волосы, глядя куда-то в пространство. Начинает вполголоса напевать:
 
   Переведи меня через майдан,
   Через родное торжище людское,
   Туда, где пчелы в гречневом покое,
   Переведи меня через майдан.
 
   Переведи меня через майдан, -
   Он битвами, слезами, смехом дышит,
   Порой меня и сам себя не слышит.
   Переведи меня через майдан…
 
   З а т е м н е н и е.
 
 
 
   С Ц Е Н А   Т Р Е Т Ь Я  
 
   Вечером у подножия баррикады  В и к т о р  читает бойцам свою книгу. Слышатся одиночные выстрелы и чьи-то крики. Время от времени в воздухе взрываются разноцветные фейерверки, и все вокруг освещается нереальным сюрреалистическим светом.
   Бойцы слушают, затаив дыхание, а когда  В и к т о р  кончает читать, некоторое время молчат, пораженные услышанным.
 
   М а р и я. Как хорошо! Вы даже не представляете, как мне хорошо! Словно я снова вернулась в детство, и увидела всех своих близких, и отца, и мать, и сестер, и брата, стоящих у крыльца нашей хаты! Словно я снова увидела себя маленькой босоногой девчонкой, которую бабушка хлестала прутиком, а я убегала от нее, и старалась пролезть через дырку в заборе. А на все это сверху внимательно смотрели два аиста, свившие себе гнездо на крыше нашего дома. Поразительно, но, слушая ваше чтение, я снова увидела это перед своими глазами, как будто находилась не здесь, на Майдане, а на своей давно покинутой родине!
   Т а р а с. А я, слушая ваш рассказ, неожиданно вспомнил, как давно, в детстве, ходил с ребятами в ночное. Мы стреноживали коней, и пускали их пастись на зеленом мокром лугу, а сами разжигали костер, и пекли в нем картошку, разговаривая до самого утра! Все это так ясно предстало вдруг перед моими глазами, что я даже на мгновение испугался, не сошел ли я с ума от бесконечных атак наших врагов и от тех ран, которые получил в страшных сражениях?
   С е м е н. И на меня тоже нахлынули воспоминания. Я вдруг вспомнил о любимой женщине, которую трагически потерял, и с тех пор так и не смог ни на ком жениться. Вы не поверите, но после ваших рассказов она вновь появилась передо мной, словно живая, и я сдерживался из последних сил, чтобы не расплакаться от жалости и от любви к ней!
   А н а с т а с и я. Это происходит потому, что Виктор настоящий писатель, который своими рассказами пробуждает в нас самое сокровенное. Такое, которое лежит на самой глубине нашей души, забытое на долгие годы, и неожиданно опять вышедшее наружу. Его книги, между прочим, есть в библиотеке Майдана, и вы в любой момент можете их почитать. Я, как библиотекарь, готова выдать их на неопределенный срок, и даже не ругать вас, если они случайно запачкаются, или покроются гарью!
   М а р и я. Во времена революций, Анастасия, книги действительно можно выдавать только лишь на неопределенный срок. Или на несколько дней, если читатель останется жив, или на вечность, если он погибнет в неравном бою.  Как я жалею, что не стала библиотекарем, и не могу выдавать всем желающим книги Виктора!
   А н а с т а с и я. Извини, Мария, но место библиотекаря уже занято, и книги Виктора смогу выдавать только лишь я. Но не печалься, подруга, придет время, и ты найдешь себе своего писателя, книги которого поставишь на книжные полки!
   М а р и я. Если это и произойдет, Анастасия, то не в этой революции, а в какой-то другой. Я к тому времени успею состариться, и не смогу ничем заинтересовать молодого писателя!
   А н а с т а с и я. Революции требуют жертв, Мария. Не завидуй моему счастью, найди себе кого-нибудь другого, или дожидайся следующего Майдана!
   Т а р а с. Ты говоришь, Анастасия, что не обидишься, если книги из библиотеки вернутся испачканными, или покрытыми гарью. А что ты скажешь, если они будут прострелены, или запачканы кровью погибших героев?
   А н а с т а с и я. Я скажу, что эти книги будут самыми главными в нашей библиотеке. Я скажу, что гениальнее этих книг ничего еще не написано. Я скажу, что писатель, написавший эти книги, является самым гениальным из всех писателей мира!
   В и к т о р. Но я, как писатель, не хочу платить такую высокую цену за свою гениальность! Пусть уж лучше я буду совсем неизвестным, или вообще последним ничтожеством, если из-за моих книг погибнет хотя бы один человек!
   А н а с т а с и я. Поздно, любимый, слишком поздно! Тот, кто поставил свои книги на полки библиотеки Майдана, должен быть готов к тому, что они неизбежно окрасятся кровью погибших. Он должен быть готов к тому, что они будут прострелены, и что пули, прошедшие сквозь эти книги, пройдут и через сердца их читателей! Ты, мой милый, связан теперь навеки с библиотекой Майдана, и книги, которые ты принес для нее, давно уже прострелены, и покрыты пятнами крови!
   В и к т о р. Но я этого не хочу! Я не хочу быть ответственным за убийства и за нелепые смерти!
   А н а с т а с и я. Писатель, решивший взять в руки перо, неизбежно несет ответственность за убийства и смерти своих персонажей. А писатель, пришедший в революцию, вообще несет ответственность за все убийства и нелепые смерти, которые принесла воспетая им революция!
   В и к т о р. Но я вовсе не воспевал эту революцию, я еще не успел этого сделать! Я просто из любопытства пришел сюда, и принес несколько книг для библиотеки Майдана!
   А н а с т а с и я. Раз ты пришел на Майдан, раз ты принес сюда свои книги, раз ты читал рассказы из них уставшим бойцам, значит, ты автоматически стал писателем революции. У тебя нет теперь иного пути, кроме как быть писателем революции. Ты теперь навеки связан с революцией той кровью, которой обагрены твои две или три слабые книги, и ты теперь должен знать, что они стали одними из самых сильных книг, когда-либо написанных на земле! Ты должен быть благодарен революции за то, что она сделала тебя классиком. Сделала вопреки твоей воле, сделала ценой жизни многих хороших людей. Которые умирали за тебя, за твой дар, за твой талант, за то, чтобы ты мог иметь возможность написать новые книги, которые поднимут новых людей на борьбу за свободу и счастье!
   В и к т о р. И будут обагрены кровью новых убитых людей?
   А н а с т а с и я. И будут обагрены кровью новых убитых людей! Новых невинных людей. Самых разных, простых, необразованных, возможно даже неграмотных, и тех, кто имеет дипломы нескольких высших учебных заведений. Простых домохозяек, трактористов, хлеборобов, строителей, студентов, и профессоров столичного университета. Ты теперь должен быть готов к тому, что твой дар оплачен их алой кровью, и ты уже не можешь жить так, как жил раньше. Ты теперь обязан писать еще и еще, с каждым разом все лучше и лучше, книгу за книгой, том за томом, уже при жизни став признанным классиком! Ты теперь должен быть готов  к тому, что на полках библиотеки Майдана не будет вообще никаких других книг, кроме твоих собственных, и что эти книги будут поистине гениальны!   
   В и к т о р. И все сплошь залиты кровью?
   А н а с т а с и я. Да!
   В и к т о р. Каждая  страница, каждая глава, каждая буква, от начала и до конца?
   А н а с т а с и я. Да!
   В и к т о р.  Кровью невинных людей, простых домохозяек, пекарей, хлеборобов, водителей, студентов и профессоров университета?
   А н а с т а с и я. Да!
   В и к т о р. Кровью моих и ваших врагов?
   А н а с т а с и я. Да!
   В и к т о р. Кровью тех, кого убили вчера, и кровью тех, кого убьют только лишь завтра?
   А н а с т а с и я. Да!
   В и к т о р. Но я не хочу этого, я отказываюсь от своего писательства, я порву свои книги, я оболью их бензином, и первым поднесу к ним зажженную спичку!
   А н а с т а с и я. Это ничего не изменит. Если книга написана, ее невозможно сжечь, даже если она и сгорела в самом страшном пожаре на свете. Ты можешь тысячи раз жечь свои уже написанные книги, но они будут вновь и вновь чудесным образом воскресать из пепла, словно легендарная птица Феникс. Тому, что должно воскреснуть, невозможно сгореть на костре. Смирись с этим, и становись писателем революции!
   В и к т о р. И все же я попытаюсь сжечь свои книги вместе со всей библиотекой Майдана!
   А н а с т а с и я. Это кончится тем, что вместе с ней сгорят невинные люди, и это еще больше прибавит тебе гениальности и известности!
   В и к т о р. О проклятие гениальности и известности! Будьте вы прокляты, если оплачены столь страшной ценой!
   А н а с т а с и я. Это проклятия в никуда, милый мой! Это всего лишь пустое сотрясение воздуха. Лучше почитай нам еще что-нибудь из твоих гениальных творений, ведь время уходит, и скоро враги вновь пойдут на штурм баррикады.
   С е м е н. С каждым разом их атаки становятся все яростнее, а пули летят все гуще и все точнее. Если я погибну, прошу вас, Виктор, напишите обо мне в своей следующей книге. Уделите мне хотя бы пару строк, рассказав людям о том, что жил на земле простой человек Семен, который по зову сердца пришел в революцию, стал сотником, ненавидел врагов, любил своих товарищей, и умер, унесенный на небо невидимыми ангельскими руками!
   В и к т о р. Хорошо, Семен, я обязательно об этом напишу! Но почему вы считаете, что должны умереть?
   С е м е н. Потому что если умру не я, то умрет кто-то другой. Потому что если умру не я, то умрет Мария, или Тарас, или Анастасия. Потому что во имя победы всегда кто-то должен пожертвовать жизнью. Потому что лучше это буду я, чем они. Потому что невидимая отсюда Небесная сотня павших бойцов давно уже дожидается сотника Семена. Потому что если я не погибну сегодня, то завтра не будет нашей победы!
   В и к т о р. Я буду помнить о ваших словах всю жизнь, и обязательно напишу о них в
своей новой книге!
   М а р и я. А будете ли вы помнить простую девушку Марию, которая тоже влюбилась в ваши книги, хотя ей больше хотелось влюбиться в вас? Которая, возможно, тоже не доживет до утра?
   В и к т о р. Разумеется, Мария, как я могу вас забыть?
   А н а с т а с и я. Не бойся, Мария, ты не погибнешь, хоть революции и нужны новые жертвы. Первой должна погибнуть я, держащая в руках знамя победы, а после моей смерти это знамя подхватишь ты. Тогда, Мария, и придет твое время. Тогда именно ты будешь задумчиво перебирать волосы на голове у писателя, шептать ему ласковые слова, и просить любить тебя так страшно и так нежно, как только возможно. Не сомневайся, это произойдет очень скоро, ибо пройдет совсем немного времени, и ты по праву займешь мое место. Свято место пусто не бывает, Мария, запомни это, моя девочка. Запомни эти слова, девушка революции, ибо тебе их говорит сама революция. Из всех нас останется в живых только писатель, но ему будет горше и хуже всех нас, ибо он, обливаясь слезами, будет вынужден год за годом описывать то, что видел здесь своими глазами. И страшные его рукописи, еще даже не успевшие стать книгами, будут сплошь покрываться алыми пятнами крови. Писателям вообще труднее всего, ибо они обречены на жизнь. И легче всего тем, кто делает революцию, ибо они обречены на смерть. Живым всегда труднее, чем мертвым!
 
   Молчание. Странная тишина. Не слышно ни свиста пуль, ни взрывом гранат, ни шипения петард, ни хлопков фейерверков, ни стонов умирающих, ни яростных криков врагов.
 
   В и к т о р. Как тихо.
   М а р и я. Это затишье перед бурей.
   Т а р а с. Это означает, что скоро враг пойдет в наступление.
   С е м е н. Это означает, что скоро кто-то умрет.
   А н а с т а с и я. Это означает, что у нас еще есть пара минут.
 
   Начинает петь: «Переведи меня через Майдан…»
   Песня прерывается на полуслове. Враг идет в атаку. Начинается штурм баррикады. Слышатся выстрелы, взрывы гранат, шипение петард, ругань наступающих врагов, стоны раненых, крики революционеров: «Богу слава!», «Слава Украине!» и «Героям слава!» Поднимаются языки пламени от коктейлей Молотова. В воздухе распускаются яркие цветы фейерверков. Все окрашено в невероятные фантастические краски, сменяющие одна другую, как в волшебном калейдоскопе.
   Враг появляется на вершине баррикады, представая, как и всегда, в виде черных зловещих фигур, одетых в черную форму и непрозрачные черные шлемы, через которые не видно лиц. Защитники баррикады делают героическое усилие, и отбрасывают врага назад. На вершине стоит  А н а с т а с и я,  и размахивает в воздухе знаменем революции. Рядом с ней сражаются  М а р и я,  Т а р а с  и  С е м е н.  В и к т о р  пытается им помогать.
   Пуля сражает  С е м е н а,  и он, бездыханный, падает вниз к ногам  В и к т о р а.
 
   В и к т о р. Он сам предсказал свою смерть! Сбывается страшное пророчество! Революция требует новых жертв, и этим приближает день желанной победы! О будь ты проклята, революция, требующая ежедневных кровавых жертв! О будь ты проклята, победа, если твои плоды оплачены смертью!
  
   Атака врагов захлебнулась. Бой стихает. Уставшие бойцы спускаются с баррикады вниз. Окружают убитого  С е м е н а, поудобнее укладывают его на землю. Зажигают рядом с ним свечу. Постепенно скорбные лица светлеют, становятся радостными, и наполненными счастьем.
 
   М а р и я. Он отдал жизнь за нашу победу!
   Т а р а с. Он присоединился к Небесной сотне павших бойцов!
   А н а с т а с и я. Он ждет теперь, что вслед за ним на небо уйдут и другие!
   В и к т о р. Как страшно, что это буду не я!
 
   Кто-то из живых вновь начинает песню. Его слова подхватывают остальные:
 
   Переведи меня через майдан,
   Через родное торжище людское,
   Туда, где пчелы в гречневом покое,
   Переведи меня через майдан.
 
   Переведи меня через майдан,
   Он битвами, слезами, смехом дышит, -
   Порой меня и сам себя не слышит.
   Переведи меня через майдан.
 
   Переведи меня через майдан,
   Где мной все песни сыграны и спеты,
   Я в тишь войду и стихну – был и нету.
   Переведи меня через майдан…
 
   З а т е м н е н и е.
 
 
 
   С Ц Е Н А   Ч Е Т В Е Р Т А Я
 
   Дом Профсоюзов. Библиотека Майдана.  В и к т о р  и  А н а с т а с и я.
 
   А н а с т а с и я. Вот мы и опять в моей старой библиотеке, в которую пришла я всего лишь два месяца назад, наивно считая, что буду выдавать книги бойцам Майдана. Что они будут читать их в перерывах между боями. Будут читать рассказы и сказки, философские сочинения и любовные романы, и это поможет нашему общему делу. Поможет победить революции. Господи, какой же я оказалась наивной! Книги читают до революции, вдохновляясь подвигами героев прошлого. А во время революции читать некогда, во время революции стреляют и убивают, во время революции сражаются на баррикадах, перевязывают раненых, закрывают глаза убитым, поют задушевные песни в перерывах между атаками, и готовятся умереть, уйдя на небо, и пополнив список священной Небесной сотни. Пополнив список павших бойцов. Из наивной библиотекарши я превратилась сначала в девушку революции, а потом и в саму революцию, стоящую на баррикадах со знаменем в слабых девичьих руках, и призывающую товарищей умереть за победу. Во время революции быстро взрослеют, из наивных мечтателей превращаясь во взрослых бойцов, а из бойцов — в бесплотных небесных ангелов, взирающих с высоты на все наши подвиги и безумства.
   В и к т о р. Я тоже пришел на Майдан наивным молодым писателем, считающим, что своими опусами делаю счастливыми бойцов за свободу. Но всего лишь за несколько дней превратившимся в писателя революции, книгами которого давно уже зачитывались пылкие и наивные юноши, превратившиеся сейчас в суровых бойцов, и сражающихся на баррикадах за свободу страны. Сражающихся на баррикадах за свою и чужую свободу. Произошло настоящее чудо, революция изменила мою жизнь и мою биографию, она подарила мне книги, которые до этого я бы никогда не смог написать, и талант, которого у меня до этого не было!
   А н а с т а с и я. Это произошло потому, что революция творит чудеса! Она меняет судьбы людей, она возносит на самый верх одних, достойных такого подъема, и низвергает в самую глубокую пропасть других, вставших на ее блистательном и суровом пути!
   В и к т о р. И еще она обручила меня с тобой. Обручила меня с революцией!
   А н а с т а с и я. Не удивляйся ничему, мой возлюбленный, так и должно было произойти, ведь люди встречаются на земле, но встречи эти задумываются на небесах!
 
   Подходит к  В и к т о р у, и целует его.
 
   В и к т о р (отстраняя  А н а с т а с и ю). Ты видишь, какие перемены произошли с библиотекой Майдана? Книги в  ней покрыты теперь алыми пятнами крови, и все они принадлежат теперь только мне одному! Я один написал все эти книги, которые еще недавно взахлеб читали наивные мальчики, мечтающие о будущей революции. Наивные мальчики, которые благодаря им оказались на баррикадах, и через малое время переселились на небо. Улетели на небо, превратившись в бесплотных небесных ангелов, со слезами на глазах взирающих на все наши земные безумства!
   А н а с т а с и я. Да, это кровь всех тех наивных мальчиков, и всех тех наивных девочек, которые еще недавно читали твои книги, а после этого пришли в революцию. Стали юношами революции, сражающимися с врагом на наспех построенных баррикадах. Или девушками революции, держащими в руках знамя победы. Вот видишь, эти бурые засохшие пятна, похожие на пятна от ржавчины – это пятна пролитой ими крови. Той, что пролилась вчера, той, что прольется сегодня, и той, что должна пролиться лишь завтра.
   В и к т о р. Мне кажется, что на этих книгах кровь вообще всех революций мира. Кровь наивных юных мечтателей, ставших революционерами, и кровь их заклятых врагов. Кровь тех, кто не хотел идти в революцию, и был вынужден это сделать. Кровь людей, которые проходили мимо, и были убиты случайной пулей. Кровь детей и стариков, которые всегда гибнут самыми первыми. Гибнут ни за что, гибнут просто так, захваченные внезапным порывом революционного ветра, прилетевшего с вершины какой-нибудь баррикады. Эта кровь теперь навсегда со мной, она навсегда на мне, и я никогда уже не смогу от нее отмыться. Революция сделала меня убийцей, она помимо моей воли сделала меня преступником, и я теперь ненавижу ее, как величайшее зло на свете!
   А н а с т а с и я. Нет, милый мой, это произошло не помимо твоей воли! Это произошло сознательно, ты всю свою жизнь шел к революции, ты всем своим творчеством, всеми своими рассказами и сказками сознательно готовил и приближал революцию. Ты сознательно готовил себя в писатели революции, а революция терпеливо ждала именно тебя, вдохновенно внимая каждому твоему пророческому слову. И она в конце концов дождалась тебя, как в конце концов дождалась и меня. Приди же к своей революции, ощути на губах ее сладостный поцелуй, который пахнет свободой и счастьем, оцени ее нежные объятия, которые так крепки, что из них можно уйти только на небо!
 
   Обнимает  В и к т о р а  и целует его.
   В и к т о р  пытается вырваться из ее слишком крепких объятий.
 
   В и к т о р. Но твои руки испачканы кровью!
 
   Со страхом смотрит на свои испачканные кровью руки.
 
   А н а с т а с и я. Это оттого, что я перевязывала раненых и отирала с их чела кровавый пот революции!
   В и к т о р. Но твой поцелуй оставляет после себя привкус крови!
 
   С отвращением отирает свои губы.
 
   А н а с т а с и я. Это оттого, что я целовала губы убитых бойцов, которых жалела так сильно, что вся их пролитая кровь незримым образом стала моей кровью!
   В и к т о р. Так кто же мы теперь? Я  со своими книгами, испачканными ржавыми подозрительными пятнами, и ты со своим поцелуем, оставляющим на губах привкус крови?
   А н а с т а с и я. Мы символы революции. Мы самое лучшее, что у нее есть, мы те, на кого смотрят, и кому пытаются подражать. Мы те, во имя кого идут в бой, заранее зная, что живыми назад уже не вернутся. Мы – это и есть сама революция, прекрасная, необыкновенная, расцвеченная всеми цветами вселенной, и одновременно ужасная, оставляющая на губах запах и вкус крови. Не думай ни о чем, милый, потому что думают до революции, а во время революции или стреляют, или бросаются друг к другу в объятия, и обнимают один другого как можно крепче, так что эти объятия не может разорвать никто, даже смерть!
 
   Обнимают друг друга как можно крепче, целуются.
   Книги библиотеки Майдана начинают освещаться вспышками яркого пламени. Звучат отдаленные взрывы и выстрелы. Слышатся чьи-то призывные крики.
 
   А н а с т а с и я. Пора, мой милый. Уже светает. Начинается новый день, и нас снова ждут на баррикадах Майдана!
 
   Уходят.
 
   З а т е м н е н и е.
 
 
 
   С Ц Е Н А  П Я Т А Я
 
   У подножия баррикады.  В и к т о р,  А н а с т а с и я,  Т а р а с  и  М а р и я.  В минуту недолгого затишья.
 
   В и к т о р. Скоро все решится. Или сегодня, или завтра. Или мы победим, или они. Так больше продолжаться не может. Победа висит на волоске, только вот неизвестно, чья: их, или наша?
   А н а с т а с и я. Победа может быть лишь одна, и эта победа будет принадлежать нам. Одно лишь меня тревожит: священная Небесная сотня, залог нашей общей победы, еще не укомплектована полностью. В ней есть командир, есть рядовые бойцы, но нет знаменосца, и до ста человек не хватает двух или трех павших героев. Без знаменосца, и без этих недостающих павших героев мы не сможем победить наших врагов.
   Т а р а с. Значит, эти герои скоро появятся. И знаменосец, и два, или три рядовых бойца,
которые сегодня или завтра вознесутся на небо! Для этого всего лишь необходимо, чтобы враг вновь пошел на штурм баррикады. Всего лишь пошел на штурм, и начал стрелять, а дальше уж наше дело подставить свои головы под пули снайперов, или под выстрелы автомата Калашникова!
   М а р и я. Лично я умирать не хочу. Мне нравится жизнь, ведь ради нее и начинали мы свою революцию. Ведь ради нее, ради новой счастливой жизни, и начинали мы наш Майдан. И, кроме того, я еще не нашла себе своего писателя, я еще не превратилась из девушки революции в саму революцию, держащую на самом верху баррикады свое священное знамя. Я еще не подхватила это знамя из рук слабеющей Анастасии, уходящей за облака к сотне небесных бойцов. Я еще не стала символом революции, вдохновляющей революционных писателей на новые гениальные произведения. А поэтому мне еще рано на небо, и лучше я пока проверю, достаточно ли булыжников мы заготовили, и достаточно ли коктейлей Молотова припасли на случай внезапной атаки?
   В и к т о р. Спасибо безвестным каменщикам, работавшим когда-то на киевских мостовых – они постарались на совесть! Они уложили в землю такие увесистые и тяжелые камни, как будто заранее знали, что они понадобятся для будущей революции! Когда все закончится, обязательно напишу поэму о киевских мостовых, посвятив ее киевским булыжникам, и тем славным каменщикам, которые уложили их в землю!
   А н а с т а с и я. В таком случае, тебе придется еще упомянуть в этой поэме и тех киевлян, которые отшлифовали эти булыжники своими бесчисленными ногами. И сделали их такими гладкими и округлыми, словно большие пули, которые летят вперед с такой скоростью, словно брошены не рукой, а пущены из огромной безжалостной пушки! Которые разбивают головы, шлемы и кости наших врагов, словно это не люди, а смешные глиняные игрушки!
   Т а р а с. И еще не забудь посвятить поэму коктейлю Молотова. Да и самого Молотова обязательно припомни в ней, без этого достойного человека тоже не было бы нашей победы. Все мы помним слова о том, что булыжник – это оружие пролетариата. Если это и так, то коктейль Молотова – это оружие киевского Майдана!
   М а р и я. Не просто киевского Майдана, но вообще всех майданов нашего мира! Я не меньше вашего люблю коктейль Молотова, я давно уже заворожена его всемирной универсальностью. Я покорена языками пламени, которые вздымаются кверху после его разрывов. Я с любопытством смотрю на то, как пылают в этих разрывах черные фигуры врагов революции, словно они сделаны не из мяса и из костей, а из пучков прошлогодней сухой соломы! Если бы я не надеялась сменить в скором времени Анастасию, и не стать революционной женой Виктора, я бы стала революционной женой коктейля Молотова. В конце концов, каждая девушка революции должна кому-нибудь отдаться, и я бы с радостью отдалась если и не самому Молотову, то хотя бы его коктейлю!
   В и к т о р. Ты славная девушка, Мария. Ты настоящая девушка революции, и тебя от Анастасии отделяет всего лишь один шаг. Всего лишь одна неуловимая черта, такая тонкая и прозрачная, что ее даже невозможно пощупать руками. Здесь, на Майдане, очень много вещей грубых и зримых, которые вполне можно пощупать руками. Взять хотя бы наши революционные баррикады, или булыжники из киевских мостовых, или те же коктейли Молотова. А есть вещи совершенно неуловимые, существующие на грани реальности, которые не видно глазами, а разве что сердцем, а лучше всего душой. Это, конечно же, прежде всего Небесная сотня павших бойцов, которая еще не пополнилась двумя или тремя павшими героями. У которой есть командир, но еще нет знаменосца. Это наша вера в Майдан и в победу. Это решимость и стойкость наших мужчин и любовь наших прекрасных женщин. Поистине, революция одновременно и груба, как булыжник с киевских мостовых, и безжалостна, как коктейль Молотова, и прекрасна, как Мария и Анастасия. О Господи, как же я люблю революцию! Спасибо тебе за то, что позволил мне жить в это необыкновенное время!
   А н а с т а с и я. А вот в Китае есть пословица, что не приведи Господь жить кому-нибудь в эпоху перемен. А ведь перемены – это и есть революция!
   Т а р а с. Что нам Китай! Что нам желание тамошних жителей жить в эпоху стабильности и покоя! Они, между прочим, перед тем, как достигли своей стабильности, столько революций и майданов придумали, что никому не покажется мало! Мы не китайцы, мы не такие древние и мудрые, как они. Мы молодая нация, и в наших жилах бурлит молодая кровь мечтателей и поэтов! В наших жилах бурлит молодая кровь первопроходцев, ученых и пламенных революционеров. Нам далеко до Китая, а Китаю, в свою очередь, далеко до нас! Пусть кушают свои мандарины в своих запретных садах и объясняются в любви прекрасным китайским девушкам, а нам оставят наши булыжники и коктейли!
   М а р и я. Да, мы не Китай, мы другие, и нам, как воздух, нужны перемены. Вы даже не представляете, друзья, как сильно мы нуждаемся в переменах! А без нашей победы их просто не будет. Если мы не одолеем, если наши булыжники и коктейли Молотова не одолеют снайперские винтовки и автоматы Калашникова, мы можем поставить крест на наших надеждах!
   В и к т о р. А каковы они, твои надежды, Мария?
   М а р и я. О, мои надежды так высоки, что к ним невозможно дотянуться рукой. К ним может лишь долететь большая и сильная птица, вроде днепровской чайки, которая одна и способна перелететь с одного берега Днепра  на другой. Мои надежды – это надежды девушки революции, которой нужна победа, потому что она никогда не смирится с победой наших врагов. Ведь с нашей победой все в Украине будет другим. Здесь больше не будет фальши и лжи, здесь больше не будет доносов и права сильного. Здесь больше не будет несчастий и слез, ибо революция сотрет слезинку с глаз и вдовы, и калеки, и обиженного, и малого ребенка. Она подарит им всем светлое царство любви и света. Это будет царство, которого еще никогда не было на земле. Это будет царство любви и всеобщих объятий, где все будут принадлежать всем, где ложь и предательство будут считаться самыми отвратительными преступлениями, где с вечера до утра с неба будет звучать чудесная музыка, и где улыбка никогда не исчезнет с губ человека! И вот за это чудесное царство будущего, за эту нашу победу, я не побоюсь отдать все, и даже свою жизнь!
   А н а с т а с и я. Ах, как чудесно ты говоришь, я даже не подозревала, Мария, что ты умеешь так хорошо говорить! Но как странно – я тоже вижу перед собой это чудесное царство правды и всеобщей любви, которое наступит вместе с нашей победой! Я тоже слышу эту чудесную музыку, поистине волшебную и божественную, которая непрерывно, словно золотой дождь, льется с небес. Я тоже вижу улыбки счастливых людей, живущих в этом царстве добра и любви, с лица которых революция отерла последнюю слезинку и последнюю скорбь. Я тоже готова отдать жизнь за это грядущее царство добра и счастья, потому что без жертв, и без победы Майдана оно ни за что не наступит! Иди ко мне, моя подруга, иди ко мне, женщина революции, давай обнимем одна другую, и постоим хотя бы немного, слушая тишину, которая предвещает новые выстрелы и новые атаки врагов!
 
   М а р и я  подходит к  А н а с т а с и и,  они обнимают одна другую, и зачарованно смотрят вдаль, словно видят там будущее царство любви и света.
 
   Т а р а с. Как же хорошо вы говорили, как же правильно вы говорили, прекрасные и неземные женщины революции! Вы говорили так правильно и так чудесно, что мне, суровому бойцу революции, даже нечего вам добавить! Все, что нужно было сказать о будущем царстве любви и света, которое наступит вслед за победой Майдана, вы сказали. Мне остается лишь любоваться вами, двумя женщинами революции, и утирать скупые мужские слезы, радуясь тому, что я сражаюсь на баррикадах бок о бок с вами! Что я живу в одно время вместе с вами, слышу ваши чудесные голоса, вижу ваши прекрасные лица, и понимаю, что большего счастья в жизни желать просто глупо. Разве что счастье умереть за вас, заслонив вас своей грудью, и принять в себя пулю, которая летела в ваше девичье сердце!
   В и к т о р. Вот он, момент истины! Вот он, прекрасный и неповторимый миг единения, который не повторится уже никогда! Которого уже больше не будет, потому что такой близости и такого единения, такой святости и проникновенности на земле достичь просто нельзя. Разве что на небесах, но не на земле. Это и есть, друзья мои, революционная правда, это и есть правда той революции, которую воспевал я в своих книгах! Революции, которая, словно удар молнии, нисшедший с небес на землю, преображает все вокруг, и окрашивает в невероятные и волшебные краски. Революции, которая разрушает прошлое царство лжи, и начинает строительство нового царства, основанного совсем на других принципах. Основанного на принципах правды, добра и справедливости, которые идут на смену ненависти и неправде. Ведь революция, друзья мои, — это самое чистое, высокое и святое, что успело до сих пор изобрести человечество. Ведь без революций на земле не было бы перемен, ведь без революций не было бы движения вперед, а был бы один сплошной застой и одно сплошное болото, в котором бы водились одни страшные подземные гады. Ведь без революции Бог не создал бы небо и землю, а вслед за ними первого человека. Ведь без революций люди бы не рассеялись по земле, не построили бы дома и города, не научились бы любить и ненавидеть, воевать и прощать, делать великие открытия и стремиться к продолжению рода. Без революции на землю не пришел бы Христос, самый большой революционер из всех существующих, и не принес бы свое учение, самое революционное из всех учений земли. Без революций на земле не было бы ни музыки, ни книг, ни театра, ни политики, ни университетов, ни языков, ни любви. Без революций на земле не было бы вообще ничего, и я горжусь тем, что всю жизнь призывал именно к революции, воспевал и обожествлял грядущую революцию. И я горжусь тем, что во многом явился предтечей той революции, во имя которой мы сейчас стоим на Майдане! Горжусь тем, что на полках библиотеки Майдана среди других книг стоят и мои книги. И пусть они покрыты пылью и гарью, пусть обагрены кровью павших героев, многие из которых погибли, так и не успев их дочитать! Пусть так! На смену им придут другие герои, и дочитают все до конца. Дочитают до самой последней страницы, и, возможно, через какое-то время придут на новый Майдан, и начнут новую революцию. Потому что царства добра и света имеют свойство со временем превращаться в царства террора и лжи. И тогда необходима новая революция, которая одна и способна разрушить темень и мрак, рассеять тучи террора и лжи, и приблизить новое царство справедливости и надежды. И так без конца, пока существует сама надежда. Пока существует сам род людской, живущий на земле по воле справедливого Бога, но в суете дней забывший об этом!
 
   Все заворожены словами  В и к т о р а.  Все сквозь копоть, гарь и смерть революции прозревают где-то вдали грядущее царство любви и надежды.
   Все четверо берутся за руки, и, глядя вперед, начинают петь песню:
 
   Переведи меня через майдан,
   Через родное торжище людское,
   Туда, где пчелы в гречневом покое,
   Переведи меня через майдан.
 
   Переведи меня через майдан,
   Он битвами, слезами, смехом дышит,
   Порой меня и сам себя не слышит.
   Переведи меня через майдан.
 
   Переведи меня через майдан,
   Где мной все песни сыграны и спеты,
   Я в тишь войду и стихну — был и нету.
   Переведи меня через майдан.
 
   Переведи меня через майдан,
   Где плачет женщина, — я был когда-то с нею.
   Сейчас пройду, и даже не узнаю.
   Переведи меня через майдан…
 
   Недолгое затишье заканчивается. Враг идет на штурм баррикады. Свистят пули, слышатся разрывы гранат и фейерверков. Взрываются коктейли Молотова, поднимающие кверху яркие столбы пламени. Мечутся лучи прожекторов, калейдоскоп красок слепит глаза. Защитники баррикады швыряют во врагов приготовленные заранее булыжники и выкрикивают: «С нами Бог!», «Слава Украине!» и «Героям слава!» С противоположной стороны тоже доносятся крики и лозунги. Несколько раз черные фигуры с непрозрачными шлемами на голове показываются на вершине баррикады, но каждый раз их сбрасывают назад.  М а р и я,  стоящая на баррикаде выше всех, неожиданно падает вниз, сраженная автоматной очередью.
 
   А н а с т а с и я (подходя к поверженной  М а р и и). Все кончено, она мертва! Как странно, я думала, что не переживу эту девушку. Выходит, что у революции свой расклад, свой собственный счет, и тот, кто надеется умереть сегодня, умрет лишь завтра, или не умрет вообще никогда. Выходит,  именно ты станешь знаменосцем священной Небесной сотни. Прощай, боевая подруга, ты не успела стать революционной женой писателя, но не беспокойся, я буду делать это вместо тебя. Я вдохновлю его на новые революционные сказки, которые поднимут на борьбу новых бойцов, пришедших на смену постаревшим товарищам. Пришедшим на новый революционный Майдан, поскольку все Майданы мира имеют свойство со времени становиться сытыми и  ленивыми, имеют свойство зарастать травой забвения, и их необходимо время от времени обновлять. Ну а ты спи с миром, уснувшая до времени женщина революции. Ты сделала все, что могла, и присоединишься теперь к Небесной сотне павших бойцов, которые взирают на нас с небес, и молят Бога о нашей победе!
 
   Закрывает  М а р и и  глаза, зажигает около нее свечу. Присоединяется к битве.
   Через какое-то время вниз падает сраженный снайперским выстрелом  Т а р а с.
 
   В и к т о р (подходя к поверженному  Т а р а с у). Вот и еще одна нелепая смерть. Вторая сегодня по счету, и, возможно совсем не последняя. Интересно, сколько жертв необходимо принести во имя революции, чтобы она насытила свое бездонное чрево, и перестала требовать свою ежедневную дань? Сколько же нужно отдать ей жизней, совсем молодых и не очень, жизней прекрасных юных женщин и только-только начинающих жить юношей? Жизней стариков и сильных закаленных мужчин? Жизней тех, кто верит в нее, и тех, кто оказался рядом с ней совершенно случайно? Жизней тех, которые ненавидят ее, и сражаются с ней во имя своей собственной правды? О страшные вопросы любой революции, на которые не существует ответов! О страшная судьбина тех, кто остался в живых, и вынужден закрывать глаза своим погибшим товарищам!
 
   Закрывает  Т а р а с у  глаза, зажигает рядом с ним свечу. Поднимается на баррикаду к стоящей там  А н а с т а с и и, размахивающей над головой знаменем революции.
   Силы явно не равны. Враг показывается на самом верху баррикады. Яростный миг последней схватки. Сраженные  В и к т о р  и  А н а с т а с и я, вскрикивая,  падают вниз. Лежат бездыханные, раскинув в стороны руки, глядя в небо широко раскрытыми глазами. Черные фигуры врагов окружают их, некоторое время смотрят молча, издают торжествующий крик. Кто-то из милосердия закрывает им глаза. Потом  находит на земле две свечи, ставит их рядом с телами  В и к т о р а  и  А н а с т а с и и, и зажигает два небольших языка пламени. Четыре свечи горят на земле, а враги, обыскав тела, забирают знамя революции, разрушают баррикаду, и уходят прочь. Слышатся их веселые и довольные голоса, возможно даже веселые и довольные крики и песни.
 
   З а т е м н е н и е.
 
 
 
   С Ц Е Н А  Ш Е С Т А Я
 
   Трапезная церковь Михайловского монастыря, в которой расположен госпиталь Майдана для раненых бойцов революции. Впереди, во всю стену, огромный иконостас. Освещенные горящими свечами лики святых бесстрастно глядят на лежащих внизу раненых бойцов. Среди них  В и к т о р  и  А н а с т а с и я,  находящиеся в разных концах церковного зала. Слышатся стоны, хрипы, крики и бормотания спящих людей, многие из которых тяжело ранены и обмотаны окровавленными бинтами, а некоторые умерли, не дожив до утра.
   В и к т о р  с перебинтованной головой внезапно поднимается. Ощупывает себя, оглядываясь вокруг, не понимая, где он находится. Через какое-то время приходит в себя. Смотрит по сторонам, начинает искать  А н а с т а с и ю  среди живых и мертвых. Бредет по огромному нефу церкви, но натыкается то на живых, то на мертвых. Кричит: «Анастасия! Анастасия!» Слышит в ответ лишь стоны, хрипы, проклятия и просьбы о помощи. Поворачивает к себе забинтованные головы лежащих на полу людей, но видит лишь или мертвые лица, или перекошенные ужасом, горем, страданием, надеждой на чудо бессмысленные безумные маски. Бредет, шатаясь, наугад, то в одну, то в другую сторону. Постепенно смысл этого огромного хранилища мертвых, или еще не до конца мертвых людей, освещенных пламенем сотен горящих свечей и золотом великолепного иконостаса, начинает доходить до него. Идет, шатаясь, к алтарю, падает на колени, протягивает вперед руки к лику Спасителя.
 
   В и к т о р. Господи, Боже мой, помилуй меня! Прости меня за любовь к революции, к этой прекрасной и кровавой идее, оборотной стороной которой являются ужас, убийства и смерть! Прости меня за мою вселенскую гордыню, за мои книги и сказки, за чудесные истории о вымышленных сказочных странах, где вымышленные сказочные персонажи свергают с трона вымышленных сказочных злодеев! Прости меня за то, что я заставил миллионы людей поверить в свои вымышленные сказочные истории, и они поверили в сказку о революции. Поверили в сказку о самом страшном явлении, которое только может существовать на земле. Ибо хуже революции, Господи, нет на земле ничего, и того, кто призывает к ней, надо казнить самой страшной из всех существующих казней. Его надо объявлять самым страшным из всех существующих преступников, и пугать малых детей его страшным именем! Прости меня, Господи, ибо я не ведал, что творю, выдумывая свою революцию, обернувшуюся морем крови и горами трупов, и пожравшую самое дорогое, что когда-либо было у меня в жизни! Пожравшую мою любовь и мою надежду!
 
   Падает на пол перед ликом Спасителя, и лежит неподвижно, похожий на те неподвижные мертвые, или полумертвые тела, которые лежат на полу Трапезной церкви. Через какое-то время, похожее на вечность, встает, и, шатаясь, опять натыкаясь на тела живых и мертвых, покидает церковь.
   В глубине церковного нефа медленно поднимается одна из фигур. Это  А н а с т а с и я.  Голова ее обвязана окровавленным бинтом. Бредет, спотыкаясь, наугад, натыкаясь на живых и на мертвых, слыша в свой адрес шепоты, крики, стоны и просьбы о помощи. Кричит: «Виктор! Виктор!» Не находит его, оказывается рядом с иконостасом, видит перед собой лик Богородицы, падает перед ним на колени.
 
   А н а с т а с и я. Пресвятая Богородица, матерь Божия, помилуй меня, грешную! Не суди меня слишком строго, ибо я не ведала, что творила. Мне нравилась роль сначала девушки революции, а потом и женщины революции, в которую влюблялись писатели, поэты, юные мальчики, зрелые мужчины, рядовые бойцы, и даже наши враги. Мне нравилось быть символом революции, который боготворили, которому посвящали стихи и песни, носили на руках, и называли самой прекрасной женщиной в мире. Я получала огромное удовольствие, стоя на самом верху баррикады, и размахивая над головой знаменем революции. Ибо я и была самой революцией, самой чистой, самой прекрасной, и самой справедливой вещью на свете. Но обратной стороной этой чистоты, этой красоты и этой справедливости явились смерти моих товарищей, которые погибли во имя меня и моей великой гордыни. Во имя моей гордыни, во имя моего желания быть символом революции ушла за облака священная Небесная сотня павших бойцов. Ради справедливости надо сказать, что я тоже хотела уйти вместе с ними, но Ты не позволила мне это сделать. Прости меня, Богородица, за то, что я жива, а они мертвы, и, если можешь, не затягивай долго мое пребывание на земле!
 
   Падает на пол перед святым образом Богородицы, некоторое время лежит неподвижно. Потом встает, и, шатаясь, покидает церковь.
 
   З а т е м н е н и е.
 
 
 
   С Ц Е Н А  С Е Д Ь М А Я
 
   В и к т о р  и  А н а с т а с и я  встречаются возле разрушенной баррикады. Долго молча смотрят друг другу в глаза, потом начинают из оставшихся обломков возводить новую баррикаду. В отдалении слышатся крики и выстрелы, взрываются гранаты и коктейли Молотова. Время от времени в воздухе распускаются фантастические цветы фейерверков.
 
   А н а с т а с и я. Где ты был?
   В и к т о р. Я был на том свете.
   А н а с т а с и я. Зачем ты вернулся?
   В и к т о р. Я вернулся, чтобы продолжать революцию. А где была ты?
   А н а с т а с и я. Я тоже была на том свете.
   В и к т о р. А зачем ты вернулась?
   А н а с т а с и я. Я вернулась, чтобы продолжать революцию.
   В и к т о р. Тогда надо спешить. Скоро начнется атака, и если мы не выстоим, то революция проиграет.
   А н а с т а с и я. Т думаешь, что мы проиграем?
   В и к т о р. Нет, мы обязательно победим. Ведь если мы проиграем, значит, были напрасны все жертвы. Значит, была напрасна вся кровь, все ужасы, и гибель священной Небесной сотни.
   А н а с т а с и я. Когда ты был на том свете, ты видел священную Небесную сотню?
   В и к т о р. Да, видел. В ней теперь ровно сто бойцов, а это значит, что новые жертвы уже не нужны. Все, кто должен был умереть во имя победы, уже умер, и революция полностью насытилась нашей горячей кровью.
   А н а с т а с и я. Именно поэтому мы и остались с тобой живы!
   В и к т о р. Да, ты права, именно поэтому мы и остались с тобой живы!
   А н а с т а с и я. Те, кто сражался за революцию, принесли больше жертв, чем их враги, и именно поэтому они победили!
   В и к т о р. Да, их крови пролилось гораздо больше, и именно поэтому они победили! Всегда побеждает тот, кто пролил больше крови!
   А н а с т а с и я. Своей, или чужой?
   В и к т о р. А это не имеет никакого значения. Кровь одного цвета, и революции все равно, кто ее пролил: мы, или наши враги?!
   А н а с т а с и я. Ты думаешь, что она уже насытилась?
   В и к т о р. Кто?
   А н а с т а с и я. Революция.
   В и к т о р. Думаю, что насытилась, но последний бой еще впереди, и поэтому надо спешить!
 
   Продолжают строить свою баррикаду. Наступает пронзительная тишина.
 
   А н а с т а с и я. Как тихо.
   В и к т о р. Это затишье перед последней битвой.
   А н а с т а с и я. Ты считаешь, что эта битва будет последней?
   В и к т о р. Конечно, ведь иначе бессмысленны все наши жертвы, и вся та кровь, которую мы пролили!
   А н а с т а с и я. И ты веришь в это?
   В и к т о р. Я верю в это. Ведь если бы я в это не верил, было бы бессмысленно все, что я совершил! А ты веришь в то, что эта битва будет последней?
   А н а с т а с и я. У меня нет иного выхода. Ведь я женщина революции, и я должна в это верить!
   В и к т о р. А что ты будешь делать, когда революция кончится?
   А н а с т а с и я. Для меня революция не кончится никогда. Я могу жить только лишь во время революции, вдохновляя бойцов на новые подвиги, и размахивая над головой священным стягом победы. Но если все же случится чудо, и эта революция все же закончится, я уйду туда, где началась новая революция. Или сама начну новую революцию. А ты, что будешь делать ты, когда эта революция кончится?
   В и к т о р. Для меня революция не кончится никогда. Для писателя революции, воспевшего ее в своих сказках, поэмах и пьесах, нет иного пути, как посвящать ей все новые и новые книги. Но если эта революция все же кончится, если произойдет чудо, то я уйду туда, где началась новая революция. Или сам начну новую революцию, потому что это единственное, что я умею делать.
   А н а с т а с и я. Ты такой же, как я, именно поэтому я и полюбила тебя!
   В и к т о р. Ты такая же, как я, именно поэтому я и полюбил тебя!
   А н а с т а с и я. Уже не люди, но еще не мертвые. Кто же мы тогда, прошу тебя, ответь мне?!
   В и к т о р. Мы духи революции, мы ее вечный смысл, ее вечная совесть и ее вечная правда. Мы всегда были, и всегда будем, ибо до тех пор, пока будет жив род людской, будет жива и революция, которая никогда не закончится!
 
   Пытаются закончить строительство  баррикады, но не успевают этого сделать. Начинается штурм. Опять все окрашивается в сумасшедшие и немыслимые краски, слышатся крики идущих в атаку врагов, выстрелы и взрывы гранат.
   В и к т о р  и  А н а с т а с и я  пытаются сопротивляться, швыряя за баррикаду булыжники и коктейли Молотова, но силы явно не равны. Враг появляется на вершине баррикады. Еще миг, и все будет кончено.
 
   А н а с т а с и я. Прощай, любимый, мы сделали все, что могли. Большего бы не смог сделать никто. Спасибо тебе за твои книги! До встречи в другой жизни и в  другой революции!
   В и к т о р. Прощай, любимая, мы действительно сделали все, что могли. Поверь мне, большего не смог бы сделать никто. Спасибо тебе за то, что всегда была впереди, держа в руках знамя победы! До встречи в другой жизни и в другой революции!
 
   С улыбками на бледных лицах ожидают неминуемой смерти.
   Внезапно раздается чей-то громкий голос, перекрывающий все другие звуки сражения.
 
   Г о л о с. Прекратить боевые действия! Прежней страны больше нет. Президент Янукович бежал, прихватив с собой сокровища, любовницу, и ее комнатную собачонку. Революция победила!
 
   Черные фигуры врагов, появившиеся уже на самом верху баррикады, неожиданно застывают на месте, а потом исчезают, поспешно отступая назад. Миг, и их больше нет.
   Наступает тишина.
   В и к т о р  и  А н а с т а с и я  одни у недостроенной баррикады.
 
   А н а с т а с и я. Как просто: революция победила, Янукович бежал, прихватив с собой сокровища, любовницу, и жалкую комнатную собачонку! Неужели это конец?
   В и к т о р. Это не конец, это победа. Наша победа.
   А н а с т а с и я. Но что же мы теперь будем делать? Где же мы теперь найдем новых врагов?
   В и к т о р. Новых врагов мы, может быть, и не найдем, а старых друзей забыть никогда не сможем!
 
   Из ниоткуда, из темноты, медленно выходит Небесная сотня павших бойцов, одетых в белые одежды, и держащих в руках зажженные свечи. Вместе с ними с другой стороны вперед выходят их враги, одетые в черную униформу с черными шлемами на головах. Снимают эти шлемы, и становятся видны нормальные человеческие лица. В руках их также зажженные свечи.
   Вспыхивают зарницы, зажигаются звезды, грохочут отдаленные громы, появляются и исчезают картины всех прошлых и будущих революций. Мгновенные вспышки света выхватывают из темноты лица живых и мертвых, лица людей, небесных ангелов и страшных подземных демонов.
   Мистерия света, звука и тьмы достигает своего предела.
   Живые и мертвые поют песню:
 
   Переведи меня через майдан,
   Через родное торжище людское,
   Туда, где пчелы в гречневом покое,
   Переведи меня через майдан.
 
   Переведи меня через майдан,
   Он битвами, слезами, смехом дышит,
   Порой меня и сам себя не слышит.
   Переведи меня через майдан.
 
   Переведи меня через майдан,
   Где мной все песни сыграны и спеты,
   Я в тишь войду и стихну – был и нету.
   Переведи меня через майдан.
 
   Переведи меня через майдан,
   Где плачет женщина, — я был когда-то с нею.
   Сейчас пройду, и даже не узнаю.
   Переведи меня через майдан.
 
   Переведи меня через майдан,
   С моей любовью, с болью от потравы.
   Здесь дни моей ничтожности и славы.
   Переведи меня через майдан.
 
   Переведи меня через майдан,
   Где тучи пьяные на пьяный тополь тянет.
   Мой сын поет сегодня на майдане.
   Переведи меня через майдан.
 
   Переведи … Майдана океан
   Качнулся, взял и вел его в тумане,
   Когда упал он мертвым на майдане…
   А поля не было, где кончился майдан.
 
   К о н е ц.
 
   2014
 
   e-mail: [email protected]