Не отпустишь?

Не отпустишь?
1.
Я помню самый счастливый момент своей жизни. Это было в прошлом году, в начале декабря. Небо было таким тяжёлым, облака еле сдерживались от снегопада. Но удержаться так и смогли.
Мы стояли с тобой ранним утром в сквере, недалеко от твоего дома. Звонкая тишина и слепящая белизна от припорошённой снегом дороги — создали идеальную атмосферу. Ты была без шапки — моя горячая женщина — крупный снег облепил всю твою макушку.
Помню аромат того мгновения — свежесть выпавшего снега и фруктового шампуня. Кончик языка обжигал лёгкий мороз. Это я слишком много выдавил зубной пасты, чистя зубы перед нашей встречи, от волнения, наверное, рот, конечно, прополоскал, но только это жгущее чувство не проходило. При вдохе промерзшего воздуха чувство жжения прямо таки не оставляло выбора кроме как дышать только носом.
Идя на эту встречу желудок стал подводить — небольшой мандраж. Я всё думал, будешь ли ты мне улыбаться. Достаточно будет самой нищей улыбки, этого будет больше чем достаточно. Ведь по твоей мимике легко можно определить чувства, отношение и если хорошо приглядеться, то и мысли читать не такое уж и трудное дело. Я знаю тебя, очень хорошо знаю.
Тогда я пришёл первым, минут за восемь до назначенного времени. Опаздывать мне нельзя, ведь ты слишком пунктуальна. Никогда не заставляешь ждать, хотя я в принципе ругаться-обижаться не стал бы, опоздай ты на часок. Но зная тебя, я скорей бы начал волноваться, ты слишком часто смотришь на часы. Если тебя нет после пяти минут от назначенного времени несомненно позвонишь, а если нет мои волнения могут перерасти в нечто большее. Хорошо, что ты всегда оповещаешь о задержках своего расписания. Люблю в тебе эту черту.
И в тот день ждать тебя не хватило времени — ты пришла сразу. Как всегда прогулочным шагом, хоть ты и пунктуальна, но спешить не любишь. А может ты специально притормаживала, лишь убедившись, что я вижу тебя — значит дразнила.
Не спеша дошла по недавно очищенному тротуару, крупные снежинки уже соорудили венок на твоей голове. Ямочки на щеках. Ты улыбалась.
Моё волнение стало нарушать дыхание, хотел дышать чаще и глубже, ртом. Но это ещё не прошедшее чувство жжения зубной отбеливающей пасты уверенно напоминало — не наделай ошибок.
Ты подошла очень близко. Между нами расстояние в два кулака. Мы оба молчали. Я из-за жжения во рту, а ты просто дразнила. Твои руки глубоко в карманах — опять забыла перчатки. Слегка задрала голову, что бы заглянуть в мои глаза. Мы будто играли в гляделки. Смотреть на тебя всегда приятно, так что победителем буду я. Но ты не сдавалась. Упрямость ещё одна твоя яркая черта.
Твои глаза начали слезиться, да и улыбаться ты прекратила — сомкнула губы в бантик, начала хмурить брови. Ладно, придётся проиграть в этот раз.
Отвернулся на мгновение, неосознанно пряча улыбку в кулак. Затем снова повернулся к тебе. А ты смеёшься, и я не знал причину.
Думаю пора, ты в хорошем настроении.
Засунул руку в карман, нащупал холодный металл. Пальцы скользили по поверхности моего подарка.
Ощущение неловкости. А тот ли я момент выбрал? Ах, была — не была. Собрал волю в кулак, а за одним и подарок подмял в ту же руку. Но вытаскивая её из кармана, неожиданно встретился с твоим озадаченным взглядом, от такой неожиданности спрятал оби руки за спину.
Теперь другая игра — угадай-ка.
Ты решила смухлевать. Прижалась совсем близко, неотводила взгляд от моего лица, а руками тянулась к ладоням за моей спиной. Хихикала мне в подбородок, было щекотно и я тоже засмеялся. И даже не от щекотки, а от этой твоей стратегии.
И, в конечном счете, ты перестала дурачиться, просто выбрала одну — левую.
Не беда, что это не та рука. Я же тот ещё фокусник. Просто вытянул руку, ту, что ты выбрала, затем вытянул другую, ту, что должна была выбрать, и совместил их вместе. Можно сказать, что выбора-то у тебя и не было. Раскрывая их как ракушку, я видел как ты меняешься в лице. Тебя заворожил блеск жёлтого металла. Маленькое колечко уже впитало моё тепло.
Сердце нервно стучало, я даже не произвольно сглотнул. Уж слишком странным мне тогда показалось выражение твоего лица. Без улыбки — ты не рада? Без слёз — значит всё-таки не рада (девушки в такие моменты либо смеются до беспамятства, либо плачут от счастья). Брови подняты — удивлена? Глаза забегали — уж не думала ли ты отказаться?
Уж прости, что без цветов в такой момент.
Ты прикусила нижнюю губу. Потянулась пальцами в импровизированную коробку из-под кольца. Ледяные кончики длинных ногтей зависли в одном положении на пару секунд. Ты забрала кольцо. Вытянула губы в улыбку, не показывая зубов.
Ты не просила помочь надеть его. Сделала всё сама. А я между прочем хотел сам сделать это. Ну, надела и ладно. Сделаю это в следующий раз — торжественно, при свидетелях.
Я помню, как тогда ты обнимала меня. Помню ту счастливую мысль — «Хорошо, что она выбрала именно меня».
Думая об этом теперь, та мысль не кажется мне такой уж счастливой. Я и сейчас люблю тебя, но твой выбор терзает мою душу. Точнее не сам выбор, а то к чему он тебя привёл.
Ты стала увядать — это колеблет мои чувства, значит и всего меня.
От меня кроме чувств и воспоминаний и не осталось-то ничего.
И видя твои страдания, я мучаюсь ещё сильнее. Не хочу на это глядеть, но у меня нет и шанса прекратить муки. Ты меня слишком крепко держишь.
Похудевшая и бледная, волосы стали тонкими и тусклыми — нет, ты мне такой совсем не нравишься. Хочу исправить случившееся — но это всего лишь желание, бесплодные попытки. Тяжко.
Может ты всё-таки возьмешься за ум, прекратишь тянуть меня к себе.
Всё что ты можешь — отпустить, все что могу я — уйти.
Хотел бы я дать тебе времени, но у меня его нет. Говорил же — только чувства и память, вот моё богатство и наказание.
Почему ты никого не слушаешь? До чего же упрямая. Как же до тебя докричаться?
Вот не справедливость — я тебя слышу, ты меня нет. И коснуться тебя не реально.
Я наклоняюсь к твоему уху. Чувствую твою дрожь и бешеное сердцебиение. Рассеянный взгляд захлебывается пустотой.
Я начинаю свой шёпот:
«Хватит… Слышишь, хватит. Что ты как маленькая? Что ты пытаешься доказать? Или тебе нравится мучиться, затягивать всех кто рядом в воронку отчаяния? Когда же придёшь в себя?
Прекрати уже изводить меня. Мне всё ещё больно. Как же довести до этой упрямой головы простые вечные истины. Ты же живёшь, но по твоему неразумному поведению уже не уверен. Раз живёшь, значит продолжай идти. Двигайся. Оставь уже меня. Я оставил общие воспоминания. Больше ничего не могу дать тебе. Просыпайся, уже год прошёл. Что бы убедить тебя придется воспользоваться помощью.
Не мучай нас обоих. Как долго ещё повторять тебе? Это ежедневная процедура злит меня и огорчает. Но каждый день я повторяю тебе своё заклинание — Прекращай, Я умер...»
 
2.
Выходной день. Солнце заглядывает в окна сквозь пыльную тюль. Ты перестала ухаживать за домом. Потому наше с тобой жильё покрылось налётом пыли и тончайшим узором паутины. В пору бы навести порядок, раз уж сегодня выходной. Всё равно ведь собираешься бездельничать.
Опять сядешь на мой письменный стол и замрёшь на несколько часов, фиг зная о чём думая. И почему я должен наблюдать это?
Ты надела мой старый свитер цвета обсасаной карамели, его ещё моя бабушка вязала, тёплый был свитер. И ты словно по напоминанию телефона садишься приблизительно в одно и тоже время на мой пустой письменный стол. Он уже шататься начал от исполнения ненужных функций. Оперлась ладонями в потёртую поверхность дерева, ссутулилась и почти не дыша разбираешь мысли из одной кучи в другую. Но дело это абсолютно бесполезное, никакая сортировка не поможет. Тут требуется большая генеральная уборка: что-то выбросить, что-то раздать, что-то сжечь (так меня учили, если ни тебе, ни людям не нужно лучше избавиться от вещи на совсем).
Смотря на тебя и я стал мучиться бездельем. Лёг на пол прямо у стола, что бы наблюдать за малейшим твоим изменением, руку закинул за голову. Лежу прямо у твоих ног. Не боюсь что наступишь, физической боли не чувствую. Да и не заметишь ты меня.
По мере безрезультатных размышлений ты смотришь в окно. Скоро снова выпадет снег, в этом году что-то он припозднился.
Тишину разогнал глубокий вдох.
На сегодня с самокапанием окончено. Ровно два с половиной часа. Убийца времени — настоящая маньячка.
Ты любишь меня?
Ты меня любишь. Но любовь это какая-то разрушительная. Тянет меня изо всех сил к жизни, к которой уже не могу вернуться, тянет тебя к смерти, такой мучительной и слишком ранней. Извини, но в такую любовь я не верю. Это не любовь.
Ты встала с нагретого места. Медленно дошла до не заправленной кровати. Выглядишь больной, если бы не мой свитер со стеной бы сливалась.
Хочешь спать? Недавно ведь встала.
Провела ладонью по мятой белой простыне. Присела. Сидела минуты три от силы. Потёрла ладонями лицо, закидывая выпавшую чёлку назад. Снова наполнила комнату вздохом.
Мягко поднялась, казалось тебя немного шатает. Вышла из спальни, и я неотступно следовал за тобой, к несчастью не по своей воле.
Замечаю, ты то и дело теребишь подвеску на цепочке. Золотая цепочка. Раньше ты носила на ней крестик, а теперь повесила обручальное кольцо.
Сжимаешь его в кулак и медленно, без силы стучишь по груди.
А я думал попаду в рай, а оказалось совсем на оборот. Это ты обрекаешь меня на муки...
Вижу, ты решила подняться наверх. По скрипучей лестнице, цепляя тонкой ладонью все занозы с перил при этом совершенно не меняясь в лице. Просто идёшь себе наверх отбивая маленьким кулачком ритм. Наверно, ты отбиваешь ритм своего сердца. До чего же медлено. Ты сломлена, почти сломалась.
Какая же ты упрямая. Я же смог принять это. Почему ты не можешь?
Ты добралась до второго этажа, сразу завернула за угол. Там чулан, зачем ты туда полезла? Похоже, недоедание стало сказываться на работе мозга. Но почти сразу ты вышла оттуда, волоча по полу большой белый мешок. Стала хранить там грязное бельё.
Наконец, решила прибраться, знаешь же что я не люблю бесхозяйственных женщин.
Ты прошла дальше по коридору, в ванную. Почти всё бельё засунула в стиральную машинку, добавила порошка, выбрала режим стирки, включила.
Ты стала чуть шустрее. Жизнь — это движение. Глядишь, снова будешь прежней. Хотя бы вес наберёшь, а то взяла моду с этих моделей дистрофичек. Спереди стиральная доска сзади гладильная.
Ты набираешь скорость, стала увереннее идти, или это потому что лестница на спуск всегда легче. Но я всё равно рад. Хочу что бы ты жила, перестала оглядываться, что бы шла вперёд. Место, о котором мечтали, где всегда будем вместе — на деле не было раем.
Грохот. Это ты оступилась на последней ступеньке. Хочу подать тебе руку, поднять. Не могу. А ты сидишь себе на коленях, на левом уже виднеется синяк. Я думал ты расплачешься, но ты вообще никаких эмоций не выразила, и это при том что ты знаешь — находишься одна. В нашей жизни всё пошло на перекосяк — можешь жаловаться, кричать, обвинять. Может быть ты бы так и сделала, находись с тобой хоть кто-нибудь, что толку выражать чувства, если выражать их некому — так ты думаешь. Логика, конечно, есть, но смысл выражения эмоций и чувств в сбрасывании накопившегося стресса. А в тебе стресса уже накопилось на депрессию с суицидом. Как же увидеть твою улыбку вновь. Похоже мне нужна подмога.
Ты поднялась, сделав пару шагов к входной двери. Ты хромаешь.
У дверей всё так же стоят мои домашние тапочки, ты надела их и вышла на холод. Что же подняло тебя?
Я наблюдал тебя из дому, почти прижавшись к холодному стеклу окна.
Ты запрокинула голову, подставляя лицо крошечным снежинкам. Они таяли мгновенно. Значит тёплая, теперь только так я могу проверить температуру твоего тела. Ещё живая.
«Не ходи за мной. Ты должна жить, даже без меня»
Ты повернулась в мою сторону. Смотришь на меня, но не видишь. Ещё одна из твоих пыток.
Я вижу как пар клубиться у рта.
Я нужен тебе, ты нужна мне, но это не рай.
Ты решаешь вернуться. У тебя мокрое лицо, пусть снег приведёт тебя в чувство. Возвращалась ты быстрее чем выходила. Что-то звало тебя. Песенка о любви какой-то девчачий группы, музыку почти вообще не слушал, поэтому и знать название ни группы ни песни мне надобности не было, но всё же я знаю эту мелодию, это мой мобильник. Давненько не слышал его. Хочется ответить, наверное рефлекс.
Я думал, ты вытащила сим-карту и убрала его подальше. По-хорошему его вообще нужно было снять с обслуживания, но ты зачем-то хранишь его в рабочем состоянии.
Не пойму, где он играет?
Ты зашла не снимая тапки прямиком к шкафчику в прихожей. Обидно, у тебя хороший слух, но меня ты всё равно не слышишь.
Громко раскрыла дверцы, моё пальто всё ещё на месте, ты залезла в его карман.
Я тебе поражаюсь, ты вообще ничего неизменила с моего последнего дня, ты что думаешь я вернусь и снова буду пользоваться своими вещами. Твоё отчаяние переходит все границы разумного, приди в себя.
На дисплее высветилось имя — «Рома»
Это мой коллега. Чего это он решил позвонить, он же знает о моей (язык не поворачивается продолжить — смерти) кончине.
Ты ответила.
-Да. Это я.… Прямо на столе? Меня пропустят? Помню, он говорил там придирчивый охранник. Остался. Хорошо. А когда можно? Хорошо, завтра я заберу. Спасибо. Конечно, спасибо. Да. До свидания.
Похоже, Рома просит забрать кое-какие вещи. Неужели сам не мог завести. Хотя пусть проветриться, ей полезно.
 
3.
После вчерашнего снегопада дороги оставляли желать лучшего. И конечно ты опоздала (что-то нереальное, ты и в правду изменилась). Но это даже к лучшему. Ромка тот ещё болтун, мог и ляпнуть лишнего. И так ситуация не из простых.
После одиннадцати часов у Ромы нагрузка усиливается — часы труда, пускай работает — ему полезно. Потому вполне логично, что он просто показал на моё бывшее рабочее место и вернулся к своей работе.
Но ты расстроена. Наверно, хотела расспросить обо мне. Всё-таки хорошо, что ты опоздала. Начни ты слушать эти хулиганские истории, обязательно, приправила бы и слезами о неповторимости тех дней. А дальше по накатанной — слёзы, истерика, депрессия, апатия...
С тобой такое произойти запросто может.
Но я не могу сказать с уверенностью — было бы тебе лучше, что бы кто-то хорошо знакомый со мной и тобой мог быть всегда под рукой, ты могла бы использовать его в качестве унитаза или жилетки, а что такого? Все в мире пользуются такими отношениями, таковы потребности. А может тебе будет лучше, если ты получишь амнезию каждого дня, что провела со мной.
Оба варианта хороши, но я не могу воспользоваться ни одним из них. Ты оставила мне роль наблюдателя. Я разделяю твою боль. Но можешь ли ты понять, что чувствую я?
Потерять всё — все физические способности, радости, потерять волю — твоя оказалась сильнее, потерять спокойствие, твою улыбку. Стать нищим в мгновение. Я не хочу ничего этого чувствовать, и если мне выпадет шанс всё забыть, включая даже самые счастливые моменты, я, безусловно, хочу воспользоваться им. Ведь будь я счастлив и весел каждый день своей не долгой жизни, память всё равно срабатывает исключительно на боль и горечь. Счастье уже не кажется таким ярким. Реальный Ад — это не то, пропитанное серой раскалённое место для грешников, это отсутствие воли, полное бессилие и давящее страшным прессом отчаяние — независимо от того был ты при жизни тираном и убийцей или же батюшкой в храме.
Хотя может прижизненный путь и важен, не знаю наверняка, может это только у меня так. В Ад меня загнала моя любимая. Вот если бы она меня отпустила. И ей и мне легче...
Но ты не понимаешь, не слышишь, не чувствуешь.
Всё твоё внимание сосредоточилось на коробке, что ты нашла на столе. Рома сложил все вещи в неё. Их оказалась чуть больше полкоробки. Сверху лежала чёрная футболка с весёлой надписью «Окольцован». Я надевал её раза три-четыре не больше, но она хорошо впитала запах пота и одеколона.
Возможно, от этого запаха у тебя подкосились ноги. Ты резко села на мой рабочий стул, продолжая вдыхать нашу память. Эта футболка твой подарок на мой день рождения. И конечно для тебя она значила многое.
Ты нахмурила брови, пальцы снова вцепились в кольцо на шеи, правой ладонью ты прикрыла нос и рот, решила отвернуться. Твои глаза начинали краснеть, еле сдерживала слёзы. Всё же смогла удержаться, потёрла лицо ладонями, словно стряхивая эту соль с ресниц.
Ты достала пакет из сумки. Переложила футболку в него. Похоже ты намерена продолжить сканирование коробки. Решила выйти на бой с самой собой. Ну, тогда, скажу я тебе, бой этот неравный, судя по первому экспонату.
Следующее что ты вытащила это наше фото. Похоже это нокаут. Быстро же ты.
Словно слепая стала трогать поверхность фотографии, левая рука начала дрожать, а правая подхватила её ритм. Ты закусила губу.
Твоя боль резонирует по мне. Мазахистка.
И мне жаль тебя. Настолько жаль, что я протянул руку к твоему лицу. Очень близко со щекой. Но ощущений нет. Разве что всё та же боль. Одна на двоих.
Я не могу смотреть на тебя.
Но слышу как ты всхлипываешь. Так глубоко вздыхаешь, задыхаясь, пытаешься успокоиться. Уже не глядя, складываешь остальное содержимое коробки — ручки, блокноты, именное полотенчико, фигурки лошади и медведя, красная кружка с ажурными снежинками, канкулятор, степлер, ножницы. Всего этого ты уже не различала, слёзы залили глаза.
Опустошив коробку ты легка на стол, закрыв голову обеими руками. Я уже не слышал всхлипы — значит, ты успокаивалась. Полежав так какое-то время ты решила отправляться домой.
Похлопала по щекам — вроде как сняла напряжение и заспанность, поправила чёлку и схватив увесистый пакет молча ушла. Провожать не кому, а знать ты толком никого не знаешь. Решила, что нет смысла в вежливом уходе. Ты совсем испортилась.
Домой доехала быстро, плохо-хорошо, но дороги всё равно чистили.
Словно в трансе с этим твоим каменным выражением лица смотрела в окно всю дорогу до дому. Я не знаю о чём ты думаешь в такие моменты, угадать не реально, а предполагать страшно.
К обеду ты была дома. Сумки оставила на лестнице, а сама пошла в гостиную. Села на диван. Такое измученное лицо, тебе ни до чего нет дела, миру плевать на тебя, тебе плевать на мир.
Дом не отапливается, даже я это чувствую. Печку что ли топить нечем?
Наш дом стал холодным и очень тихим, плюс ко всему по нему ходит неприкаянное привидение. Детка ты влипла.
Хлопнула дверь. Кто-то пришёл...
Даже двери не удосужилась закрыть. Да ты мечта для любой криминальной личности.
Перед тобой встал парень, двадцати лет, блондин с модной укладкой. Это Паша — мой младший брат.
Последний раз видел его на похоронах. Он всё такой же — тощий, с девчачьим лицом. Разве что глаза приобрели налёт грусти. Отношения у нас далеко были не идеальны, но всё же мы были близки. Мой единственный брат. Похоже у меня появилась надежда. Может он сможет повлиять на тебя.
Ты сразу оторвалась от своей медитации. Глаза немного увеличились, должно быть приятно удивлена. Вы поприветствовали друг друга почти не слышно. Ты предложила присесть, но Паша решил сесть на пол — прямо у твоих ног. Он хорошо чувствовал атмосферу в доме, поэтому действовал крайне деликатно, но уверенно. Он хорошо понимал, тебе необходима помощь и поддержка.
Наверно потому, он без лишних слов просто положил свою голову на твоё колено. И продолжил хранить молчание дома. Это помогло тебе расслабиться. Так естественно твоя рука погладила его по гладкой шевелюре. Используй его как замену кошке. Он же явно показывает тебе: «Можешь опереться на меня, не копи стресс. Ты вынослива, но не сильна»
Не очень приятная картина — жена и брат в такой интересной позе, но в данной ситуации я могу полагаться только на него.
Похоже тебе становиться лучше. Я вижу, как на твоём лице зарождается улыбка, но взгляд по-прежнему грустный. Твои пальцы по-прежнему копаются в светлых прядях Паши. А он прикинулся котом, прижался к колену и будто дремит. И даже подражая мурчанию очень тихо мычал — так обычно йоги читают свои мантры — «ОМ». Может именно такое его мычание успокаивало тебя, от чего ты решила начать беседу.
-Я ненавижу зиму...
-Да? А я очень люблю.
-И за что же её любить? Всё время холодно, солнце так мало светит. Авитаминоз донимает.
-Это-то и в зиме самое хорошее. Начинаешь ценить всё тепло, которое есть.
-В этом есть логика. Но я и до этого ценила тепло...
-Нет, не ценила. Принимала как данность. Иначе не мучилась бы сейчас.
-Я и не мучаюсь. Страшно стать вдовой в таком возрасте, я и университет-то ещё не окончила, но это же не конец, я начну жить заново. Просто нужно время.
Мне захотелось от души посмеяться. Говоришь одно, а делаешь другое — типичное женское поведение. Хотя, ты так уверено развиваешь мысль, что мне начинает казаться будто у тебя самообман. Но это хорошая мысль, верь в неё — продолжай обманываться и однажды это станет правдой.
-Паш, ты кушать хочешь?
-Нет. Но кофе бы выпил.
-тебе как всегда — ложка кофе, ложка сливок и три сахара?
-Запомнила.
-Конечно, я же такой же кофе пью.
Ты легко встала с дивана, даже губы вытянулись в улыбку. Похоже Пашка смог подпитать тебя энергией.
Оставшись один он снял с себя роль пушистого котообразного дипресанта. Остался сидеть на том же месте, глаза бегали по комнате. Диван, журнальный столик, телевизор, сервант с посудой, книжный шкаф, два кресла у окна, стена украшена фотографиями разного времени. Слегка пыльно, сидя на полу можно было почувствовать сор и мелкий песок — и откуда только все эти частички берутся. Но внимание Павла привлёк вовсе не лёгкий беспорядок, прямо перед ним на журнальном столике лежал мобильный телефон. И конечно же он взял его (есть у него такая дурацкая привычка), и скорее всего под предлогом посмотреть время, он всегда использовал эту отмазку.
Но как только мобильник ожил Паша замер. Фоновым рисунком была сцена поцелуя — мужа и жены — моя и твоя.
Он открыл меню, нашёл эсэмэс. Ты сохранила все мои сообщения, даже те, во время которых у нас были ещё отношения друзей. Но это ещё ничего, когда Паша открыл отправленные, то сделал большое открытие в отношении тебя. Ты всё ещё пишешь мне сообщения. Их содержания не такие уж и разные — о тяжести разлуки, о старых временах, о несказанных словах. Самое свежее было отправлено вчера. Ты не хочешь отпускать меня.
Звон посуды разнёся по гостиной. Это ты напугалась этой бесцеремонности. Я чувствую как твоё сердце сжималось то ли от страха, то ли он злости. Глаза сильно раскрылись, брови поднялись, ты вскрикнула. Горячий кофе немного обжёг щиколотки при падении об пол. Но такая боль несравнима с болезненным капанием в душе. Тебя потряхивало, душа рвалась из тела. Но все эмоции ты решила направить на моего брата.
Подбежала к нему, выхватила телефон. Из-за твоего странного поведения он даже поднялся. Ты схватила то, что под рукой оказалось. Хорошо, что это были подушки с дивана. Толкала его, била с силой, подушка разорвалась. Лебединый пух — наполнитель той подушки — рассыпался снегопадом по комнате.
Паша не знал как реагировать на столь резкое изменение. Эмоции так быстро спутались в истерике. Твоя нижняя губа оттопырилась, оголяя зубы, чёлка закрыла глаза, но слёзы всё равно были видны. Твой голос изменился, стал невероятно низким, ты завывала от боли и страха. Даже мне было страшно находиться рядом, а Пашке пришлось противостоять этой лавине чувств. Применить силу для твоего успокоения чревато нанесением ещё одних ран, ему ничего не осталось кроме как схватить тебя за запястья и принимать всю твою боль.
Вытащи эти чувства раз и навсегда.
 
4.
Сегодня достаточно холодно, а ты опять без шапки. Столько лет, а здравового смысла со школьных времён в тебе ни на грамм не прибавилось. Ты идёшь очень быстро, резкими шагами изменяешь привычный маршрут до университета. Пора заканчивать с отгулами и пропусками, близиться сессия.
Ты стала притормаживать. Увидела кого-то?
У корпуса, на крыльце тебя ждал мужчина. Я не сразу узнал его, да и должен ли я помнить всех твоих бывших? Но этого мне пришлось запомнить. Звали его вроде Семёном. А он прибавил в габаритах, раньше вы с ним были одного роста, а теперь плюс десять сантиметров, может по меньше, стриженый почти под ноль, зато щетина скоро в бороду перерастёт.
Я отбил тебя у него. Тогда это закончилось достаточно мирно. А теперь ему чего нужно, решил попытать счастье дважды? Похоже на то. Шла бы ты дальше, рожа у него какая-то бандитская. Но нет же — меня не слышно. Ты решила согласиться на разговор. Отходить никуда не стали.
-Что это значит?
-В смысле?
-Что с тобой происходит? Я тебя не для такого отпустил. Знал бы что ты так скатишься боролся бы до конца.
-Что такого не обычного в поведении вдовы? В полне логично, что я буду горевать по мужу! Кто ты такой, что бы задавать мне подобные вопросы?
-Мы расстались, но не по моей воле.
-Отстань от меня. И так плохо, а тут ты ещё.
Гнев подпирает к горлу.
Недавно кипевшие эмоции вновь закипали. Пульсирующая жилка у правого уха стала отчётливее видна. Ты решила избежать ссоры, а то будет как вчера. Но как только ты сделала первый шаг, он вновь преградил тебе дорогу. С виду спокойная беседа переросла в ор.
-Чего тебе надо? Если ты так любишь меня почему прекратил попытки вернуть. Признай наконец, ты струсил, не любил потому и бросил.
-Да любил я тебя! Люблю!
Он идеально подгадал момент для поцелуя.
Ты отпрянула назад, но противиться не стала. Позволила.
Касание ваших губ не было долгим. Поцелуй резко начался, неожиданно окончился. Ты не оттолкнула, просто сверкнула нахмуренными глазками и легко выскользнула из объятий.
-Ты ведь номер не сменила? Я позвоню!
Думаю, ты правильно поступила. Неизвестно как бы он себя повёл, если бы ты начала напористо сопротивляться. Всё-таки вы оба были раздражены, если бы сошлись два тайфуна эмоций — кончилось бы всё страшным разрушением. А так тебе удалось погасить себя, но твой взгляд показался мне опасным. Я не помню, что бы ты кому-то мстила, но ты, оставшись наедине с собой, могла и измениться.
Однако после этого испепеляющего взгляда, ты решила покинуть поле сражения.
Почти вбежала в здание университета. Не раскрывая студенческого билета, промелькнула им перед лицом охранника. Спустилась в гардеробную, повезло — очереди нет. Стянула пальто с плеч — забрала номерок. Поднялась до второго этажа, завернула в туалет. Всё так же никого, правильно по времени уже идут лекции. Ты решила пропустить первое занятие?
Кинула сумку на подоконник. Засучила рукава кофточки, затем открыла кран. Сильный напор воды немного замочил джинсы. Ты убавила мощь и добавила горячей. Некоторое время вода просто так текла, всё это время ты гипнотизировала себя в зеркале. Лицо по-прежнему хмурое, щёки розовые от мороза, ты глубоко и шумно дышала. Сделав последний глубокий выдох, ты набрала воды в ладони и окатила лицо. Макияжа нет — боятся нечего. Затем повторила процедуру ещё два раза. После ещё набрал воды в рот. Пыталась прополоскать что ли?
Ты стала чувствовать пощипывание на руках. Это из-за вчера. Когда ты истерила совсем не заметила как пытаясь затормозить этот шквал горя Паша зажимал твои запястья. И наверно он слегка перестарался. Остались небольшие синячки и неглубокие царапины. Он не хотел делать тебе больно, просто тяжело было управиться с тобой. И я вовсе не защищаю брата. Не знаю, как бы я сам поступил в такой ситуации. Не исключено, мог и ударить тебя, или наговорить чего-нибудь неприятного. Так что я считаю, он справился не плохо.
Злишься ли ты? Неуверен. Может тебе больно? Наверно, но всё не так серьёзно. И всё же ты лишена сил. Не выключая воды, скатываешься вниз — под раковину, при этом оставив руки на ней, прижимаешь подбородок к груди, от чего лицо закрывают волосы.
Попыталась собраться с силами, мыслями. И как ни странно это пятнадцати минутное сидение помогло. Без взрывных эмоций ты перекрыла воду.
Продолжила день, так как запланировала.
 
5.
Прости, забыл какие цветы ты любишь.
Но Семён помнит. Или решает ткнуть пальцем в небо?
Он так внимательно изучает цветочную лавку. Он меня так и наводит на одну и ту же мысль — влюблённый придурок. Не знаю почему, уж слишком нелепым мне кажется его поведение. И это определённо не ревность.
Ох, Сёма. Его взгляд мечется между красными розами и композицией из белых лилий и каких-то полевых цветов. Но в итоге он пришёл к единственному верному выводу. Какие к чёрту цветы, если она всё равно откажет. Какой у неё был ненавистный взгляд после поцелуя. Для подарков ещё рановато. Потому он вышел из магазина с пустыми руками.
Сначала он решил наладить с ней контакты. Чтож в полне ожидаемо.
Как только покинул магазин, тут же набрал твой номер. Пошли гудки. Но ожидание толку не прибавило. Вторая попытка. Повтор результата. Третья попытка. А он настойчивый. Но на том конце линии явно не желали общаться. Чтож поделать, придётся искать личной встречи.
 
Лекция по истории — последняя в сегоднявшем расписании. На парте раскрытая тетрадь, ручка отложена. Ты вроде внимательно слушаешь, но глаза то и дело опускаешь на стол. Есть один фактор раздражитель мешающий учиться.
Телефон лежал на парте. Никаких звуков, вибрации тоже нет, но дисплей то и дело светится. Кто-то трудно доходимый не отпускает надежды. И чего ты его просто не выключишь. Тебе доставляет это удовольствие?
Я тебя не понимаю. Обычно в любой критический момент сзывают всю свою армию подружек (как минимум двух) и начинается массовое перемывание костей с закидыванием советов, и всё стресс отступает — разве не так ты всегда делала? Так почему же теперь ты не можешь накинуть им своих проблем.
Лекция подходила к концу. Ты постоянно проверяешь время. Указательный палец беспрерывно стучит по столу. Тебе явно куда-то нетерпиться. И вот, наконец, преподаватель оканчивает занятие и выходит из аудитории.
Ты тут же покидала все вещи в сумку, на ходу закрыла молнию, но из-за спешки собачку заедало где-то на середине. Ты решила оставить сумку так, всё равно скоро опять её открывать.
Забрала пальто, пока одевалась, звонила кому-то.
-Здравствуйте, такси можно, на Ленина 66. Хорошо.
Быстро вышла на крыльцо. Такси ещё не приехало. Ты ссутулилась, это влияние холода. Уже пожалела, что не надела шапку, хорошо капюшон был.
Наконец, подъехала машина. Ты резво подбежала к ней и поспешила сесть. Но как только захлопнула двери сразу же прижалась к сидению. Испугалась неожиданного появления Семёна. Он стучал в окошко, широко улыбался, пытался вывести тебя на разговор. Но ты явно была не рада такой встречи. Игнорировала. Просто сообщила водителю место назначения, попросив лишь ускориться.
Машина тронулась. А это парень никак не желает сдаваться, пробежал ещё метров двадцать следом. Но что толку преследовать машину на своих двоих, потому пока он не упустил её из виду, поймал попутное такси. Началась гонка преследования.
Но тебе нет дела до этих игр. Ты даже не обратила внимание, что появился хвост. Есть мысли куда важнее.
 
6.
Что-то брат мой приуныл. Вышел только что из душа, переоделся, с волос капала вода.
Паша сел на диван, упёрся локтями в колени, голову повесил. Зацепился взглядом за какую-то ворсинку в полу, и оторваться не мог. Мыслями он до сих пор во вчерашнем дне. Видишь, как твои выходки потрясли его. Истошное чувство жалости стало тяготить сердце, его закоротило — поражено током переживаний. Этот заряд стал распространяться по всему организму, поражая самые важные органы. Импульс достиг некоторых мышц на лице, на нём не было эмоций, но коротким вздрагиванием его лицо всё-таки было поражено. Думаю это можно назвать нервным тиком.
Я никогда не видел слёз своего брата, хоть он и был младшим — это вовсе не означало, что он слабее или хуже, я всегда воспринимал его как равного себе. Он и шанса не давал, что бы кто-то мог усомниться в его возможностях. Даже в семье уже с десяти лет его воспринимали как очень стойкого и сильного человека (странно по отношению к ребёнку). Я и сейчас думаю — он ни капельки не изменился. Однако он так шокирован твоим поведением. Паша ожидал увидеть твою скорбь, видимо, поэтому и пришёл, что бы приободрить. Ведь не только же для тебя жизнь приобрела чёрно- белые тона, для моей семьи это тоже трагедия. Но даже они не держат меня сильнее, чем ты.
Может, отпустишь?
Паша увидел, насколько ты не принимаешь реальность. Это вызывает жалость и страх. На сердце тяжко.
Он позволил себе поплакать, но только однажды, что бы грусть не перешла за рамки тоски.
Короткий сигнал телефона отрезвил его. Сообщение от тебя. Оно добавило ему решительности. Его словно окатили ледяной водой — получил озарение, направление.
Паша пришёл в чувства. Быстро досушил голову и начал собираться.
Ты его куда-то пригласила?
 
Дорога заняла двадцать минут. Весь свой путь ты не смотрела в окно, просто сидела с закрытыми глазами. Городской шум понемногу стихал. Чувство ожидания стало тревожить. Веки раскрылись, будто таймер сигналил о завершении пути. Позади тихая дорога обрамлённая кустами и деревьями, впереди ворота и высокий забор.
Ты оплатила такси и вышла. Дальше территория кладбища. Воздух здесь ещё холоднее, чем в городе, агрессивный ветер срывал капюшон, спутывал волосы. Небо снова затянули снежные облака, в сочетании с таким ветром скоро будет хорошая буря.
Ты решила поспешить. Слышен шум остановившейся машины, ты не обратила внимание, а стоило бы.
Так и не заступив на территорию тишины, тебя развернули на сто восемьдесят градусов. Семён тяжело дышал, будто всю дорогу гнался за тобой на своих двоих. Он прижал тебя к себе. Выражение его лица казалось обеспокоиным.
-Почему не отвечала на звонки?
-Пусти...
-Если тебе грустно, тяжело, плохо — возвращайся ко мне.
-Я сказала — отпусти!
-Он умер! Слышишь?! Да посмотри ты на меня, наконец!
-Отстань от меня!
Ты долго выворачивалась из силков, силы не хватало. Но как только нащупала подходящий момент, собрав всю силу, вырвалась. Да ещё и сдачи дала. Пощечина оказалась слабоватой, но звонкой.
Объяснять ничего не стала, понятно без слов. Просто ушла как можно скорее.
Он словно онемел от твоей оплеухи. Это был ясный и неизменный отказ. Может ему и хотелось вернуться к разговору вновь, но гордость уже не позволяла. Стало совсем неловко, он решил уйти.
А тебе наплевать. Почти бежала.
Под ногами хрустел снег. Было холодно, но дышать здесь легче.
-Ну что ты за человек-то такой?
Не уже ли ко мне обратилась?
-Извёл меня… Я устала, сделай что-нибудь...
Твои всхлипы через каждое слово не дают мне покоя. Ты просишь меня действовать, но что я могу. Я крепко привязан к тебе. Лишён воли, и власти у меня нет. Только память, которую стал ненавидеть. Я ничего не могу. Ты единственная в силах что-то изменить.
-Я сломана...
 
7.(заключение)
Когда на кладбище пришёл Паша уже пошёл снег. Скоро начнёт темнеть. Он уверенно двигался вдоль крестов, не озираясь по сторонам, никого не искал. Шёл, зная куда. Взгляд холодный, выражение лица казалось не живым, видимо хотел расслабится, а не получалось (да и как расслабишься в таком месте).
Он свернул на первом повороте. Теперь стало видно твою фигуру.
Ты стояла ровно, немного запрокинув голову. Глаза открыты, часто моргали, когда снежинки попадали в них. Губы плотно сомкнуты. Руки раскинуты, пальцами ты ощущала ветер. Они уже покраснели и тряслись. Вот растяпа, помимо шапки ещё и без варежек.
Паша подошёл тихо. Безмолвно встал рядом. И так же молча взял тебя за руку. А ты даже не повернулась в его сторону, позволила себя греть, появилось знакомое чувство.
-У меня дежавю.
-Тебе кажется. Это потому что мы братья.
-Да. Похожее чувство, но разница есть.
-Темнеет. Страшно быть на кладбище ночью?
-Нет. Наоборот. Здесь спокойно. Появляется время подумать.
-И что ты надумала?
-Я хочу родиться заново.
-А когда ты умерла?
-Тогда. В один день с ним.
-ты мне уже говорила, что хочешь начать заново. А что потом? Тогда ты меня и в правду напугала. Всё может повториться.
-Больше не буду.
-И как ты намерена встать на ноги?
-Просто держи меня за руку.
-Хорошо.
Меняться тяжело. Но ты сможешь. Мне легче.
Ты отпускаешь. Спасибо.
Мне стыдно, что пришлось подкинуть проблем Пашке. Он парень умный, сильный – достойный.
Просто оставайся в поле зрения моего брата. И не ходи за мной. Я больше не приду.
Прощай, я любил тебя.