Битва без имен

«Солдат хочет лишь одного: умереть в бою! Лишь так воин может получить бессмертие. Солдат думает лишь о двух вещах: о своем оружии и о враге. Никакая мысль не должна мешать убивать. Солдаты! Враг перед вами, скоро, очень скоро настанет время проявить мужество. Не подведите, братцы! Ради ваших жен, детей, ради нашей земли не подведите!»- голос стоящего перед небольшим войском всадника эхом разносился, затрагивал душу каждому из этой тысячи человек. Богато одетый военноначальник кричал, до предела напрягая свой могучий, за годы службы натренированный голос, отчаянно жестикулируя и пронзая строй своими полными боевого духа глазами.
   «Боги, чего же он так кричит, и так плохо»- слабым голосом сказал кто-то слева от меня. Я повернул голову на голос. Слева от меня стоял тощий молодой парень, он дрожал, по-старчески согнувшись. Он глядел на свои ноги, страшась посмотреть вперед, по его бледному лицу, не переставая, катился пот, прыгающей рукой он приподнимал шлем, вытирал на лбу пот и снова очень надежно закреплял его на место.
     Я отвернулся. Дрожь передалась и мне.
«Ну, за что я сюда попал, ну почему меня забрали, а не соседа: он вон какой здоровый на отцовских хлебах вымахал? И почему сюда, на передовую? Я же ни разу не был в бою! Ну почему, боги?! Проклятая судьба!»- думал я.
   Тут мимо пронесся всадник, воодушевляя нас на битву. Когда он наскаку плашмя мечом коснулся моего копья, я вздрогнул.
«Убьют не за что не про что! Убьют! А-а! Что делать? Что! Бежать… Нет бежать нельзя. Если бы за чей-нибудь спиной стоять хотя бы. А так же убьют, убьют! Сто пудово убьют! А-а-а! Твари! Ну откуда они взялись! Почему они пришли! Что им надо! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!»- и тут я бросил взгляд на вражеское войско, при этом я почувствовал, что колени мои задрожали сильнее. «Убью! Убью как можно больше… Ну почему все молчат?!»- я огляделся: меня окружали мрачные, сосредоточенные, глубоко ушедшие в себя лица.
«Ну, что, товарищи? Умрем? Умрем за победу?»- несильно громко и неуверенно обратился я к окружающим. Никто не отозвался. Лишь справа от меня чей-то твердый, злой голос сказал: »Сам подыхай, а я жить хочу».Я повернулся к говорившему. Крепкий мужчина хмуро глядел вперед, не отвечая на мой взгляд.
   «Эх, ну когда же это все кончится. Нестерпимо ждать! Не вовремя началась война! Как не вовремя. Вон погода какая — сейчас бы урожай собирать, каждый час дорог. С батей бы сейчас в поле косили, ох, хорошо бы было. Лег бы в траву и...»Тут неожиданно и пронзительно затрубили в рог. В одно мгновение волна стрел взметнулась в небо и со свистом понеслась на меня. »Как? Что?»- только и успел я подумать. »Под щ-и-и-ты»- дико пронеслась команда. Чья-то сильная рука накрыла меня щитом, и тут же сверху в него вонзилась стрела.
-Ай! М-м-м- застонал человек позади.
-Попало?- участливо спросил я.
-В руку- с болью в голосе мне ответили.
Последние стрелы добрались до земли, и войско начало опасливо выбираться из-под щитов.
«Гляньте, скачут!» — прокричал кто-то, и моё сердце похолодело, ужас объял моё сердце, когда я увидел конницу, стремительно несущуюся на нас. Всадники страшно кричали и размахивали наскоку мечами. Они с невероятной быстротой приближались, становясь отчетливее, уже можно было разглядеть детали их одежды. Напряжение росло с каждой секундой.
«Копья!»- рявкнул командир команду. Первая шеренга дружно опустила копья под определенным углом. Я надежно упер копье в землю. Напрягся, дрожа все сильнее. «Боги, спасите!»- взмолился мысленно я. Шквалом налетела конница, первые ряды сразу потеряли свой порядок. Тишина, томящая тишина, нарушаемая лишь приближающимся топотом копыт, разбилась, отовсюду раздались звуки битвы: крики, ржание лошадей, звон мечей, топот, удары, стоны-все это смешалось в единый гул. Сразу говорю: мне повезло. Первая же лошадь сильно напоролась на моё копьё. Всадник с закутанным лицом упал на землю и его тут же прикончили рядом с издыхающей лошадью. Наверно, это был молодой и неопытный воин. Другим повезло меньше: расстроив порядок, остальные всадники убивали налево и направо. Прозвучал рог. Поредевшая конница бросилась вон, подальше от смертельной рубки. Командиры поспешно восстанавливали строй.
   Слева от меня исчез парень. Я увидел его на земле, мертвого, с отрубленными пальцами, горохом разбросанными около запыленной головы его.«А ведь на его месте мог быть я»- как гром поразила меня мысль. В ужасе я не мог отвести от трупа глаз, тело мое размякло, стало болтаться как желе, я чувствовал, просто чувствовал, как глаза мои наливаются кровью. Кто-то дернул меня за плечо, не понимая, что творится, я встал в строй, и так и замер со стеклянными глазами и с широко раскрытым с дрожащими губами ртом.
«Держать строй! Плечом к плечу! — орали начальники. – Приготовиться!» Сначала я не понял к чему приготовиться, но через мгновение до меня дошло. Тысячи ног, создавая огромный шум,  неслись на нас. Я не мог разглядеть ни одного лица, но мне казалось, что все они дики и яростны. Один из них выбежал дальше всех, он несся с нечеловеческой быстротой, отведя руку, в которой был топор, назад. Я успел заметить, что на нем ничего кроме штанов не было. Но было не до него. Предвидя, что произойдет дальше, я стал боком, сильнее сжал свой большой, до плеч высотой щит. Где-то недалеко вражеский храбрец первым врезался в наш строй. Войска сошлись — началась настоящая битва. Лишь только успели мелькнуть бородатые, озлобленные лица, как я получил сильнейшие, едва не поваливший меня с ног удар в щит. Навалилась толпа. Я почувствовал, что меня сдавливают со всех сторон. Пространство исчезло, кругом были одни люди. Я выхватил из ножен меч: копье стало бесполезным, и рубанул ближайшего поверх щита. Что-то горячее брызнуло на меня. Я понял — кровь. Не успел я осознать, что произошло, как на его место встал другой. Щит спас мне жизнь, и я рубанул сплеча в ответ. Дальше я уже не обращал внимания, что передо мной. Я закрывался щитом – бил – закрывался – бил. Товарищи рядом со мной падали, их места занимали другие – те тоже падали. Очень скоро тело мое покрылось большими и мелким порезами. Быстро, даже слишком руки стали каменными, неподъемными, я все медленнее и слабее бил. Дышалось тяжело. Весь я был залит кровью, сердце бешено стучало. До сознания плохо доходило, что происходит вокруг. Каждый вражеский замах душа замирала, а в голове была одна мысль: »Когда?», но и та скоро вылетела.
   Не знаю, как долго шел бой, помню только, что в самый отчаянный момент схватки в наш фланг врезалась вражеская конница. Войско бросилось бежать – я тоже. Помню, как командир на коне догнал во всю прыть убегающего солдата и ударил его в спину. Помню, как голос его, подобно грому, покрыл поле. Войско устремилось обратно – я тоже. Все смешалось: люди, лошади, свои, чужие, живые, мертвые. Я рубил, почти не глядя, все, что движется. Вращался я, как юла, ведь враги были везде: впереди, слева, сзади, справа. Негде укрыться, негде спрятаться: кругом смерть.
   Время шло – людей становилось все меньше и меньше. Бывали моменты, когда хотелось упасть и лежать, плюнув на все. Иногда руки переставали слушаться, я с ужасом понимал, что не могу поднять меч и тем более щит. Пальцы мои сжимали рукоятку меча до предела, и я сам, наверное, не смог бы их разжать. Скрипя зубами, я собирал волю в кулак, и снова шел, снова поднимал меч. Это длилось вечно. Я был в аду.
   Двое напали на меня. Они были выше ростом, да к тому же им каким-то чудом удалось остаться невредимыми, когда я истекал кровью. Пока один отвлекал внимание, другой стал обходить меня. Я видел это, но ничего не мог сделать. Мы все время двигались: они подходили, я отходил. Наконец, подловив момент, тот, что стоял ко мне лицом, сделал выпад и ударил. Я мечом (щит я где-то выбросил, больше не в силах тащить такую тяжесть) отбил удар, да так удачно, что массивный меч вылетел у противника из рук. Помня о втором, я обернулся, но было поздно: черноволосый парень с криком прыгнул на меня, повалив. Я уперся ему руками в грудь, стараясь скинуть с себя. Он испуганно-поспешно поднял меч и ударил меня по голове. Плашмя. В неумелых, молодых руках меч повернулся боком. Но и этот удар получился страшным. Глаза заволок кровавый туман. Я бы умер, если бы мои руки тряпками не скользнули вниз, ощутив что-то холодное. Прикосновение к металлу придало мне сил. Я понял, что это нож, и что заткнут он за пояс у парня. Сквозь красную дымку я увидел, как враг всматривается в мое помертвевшее лицо. Когда он начал приподниматься, я резко выхватил из пояса нож и вонзил в ставшую ненавистной грудь. Тот захрипел, застонал, замерев. Лицо быстро побелело, и когда изо рта его пошла кровь, он бревном рухнул на меня. Уже навечно немой. Я, торопясь, свалил его с себя, из груди вытащил нож и пошел к тому, второму. Он стоял ко мне спиной. Заслышав шаги, он сказал: «Чего ты с ним так дол…», и тут, обернувшись и увидя меня, он закричал. Я в одно мгновение подлетел к нему и воткнул нож прям ему в лицо, прям в глаз. Он замертво рухнул. Я пошел дальше, ничего не видя перед собой. Вдруг голова закружилась, закружилась, я попытался за что-нибудь схватиться, но натыкаясь лишь на воздух, безвольно рухнул. Тьма поглотила меня.
   Когда я очнулся, первое, что я увидел, была моя рука, испачканная грязью, засохшей кровью и черной оружейной смазкой. Болело все тело, без усилий я не мог шевельнуть даже пальчиком, но особенно мучительна была головная боль. Во рту пересохло совершенно, язык стал деревянным. Солнце сильно жгло. Я понял, что если останусь так же лежать на солнце, если не найду тени, то… Вообщем, с огромными усилиями я приподнялся, встал на четвереньки, поставил одну ногу, вторую, медленно выпрямился. Я не знал, сколько времени прошло, все окружающее меня выглядело иначе, по-особенному, казалось, что я попал в другой мир. Выпрямившись, я огляделся и чуть не упал опять: все поле, насколько хватало глаз, было усеяно трупами. Мертвецы лежали в самых разнообразных позах, отчего ужас, охвативший меня, становился еще сильнее. Во истину, я попал в другой мир: если раньше это был ад, то теперь это было царство мертвых. На поле росло одно-единственное дерево. К нему подгоняемый страхом и заковылял я как мог быстро: мне казалось, что сама смерть преследует меня попятам.
    Когда, изнывая от жары и усталости, я подошел к дереву, то увидел, что у его подножия уже кто-то сидит. Подойдя ближе, я понял, что это мертвец, прислоненный к дереву. Надежда, было вспыхнувшая во мне, погасла. По виду он был из вражеского войска. Я спросил себя, чтобы я сделал, если бы он был живой? И тут же ответил: ничего. Это был крепкий старик с седыми волосами и седой же аккуратно постриженной бородой. Голова его была наклонена, из открытого рта вывалился розовый язык. Руки у него веревками свисали вниз, касаясь земли, а белая его рубашка прилипла к большому красному пятну на животе.
   Делать было нечего, и я уселся рядом, прислонившись к стволу. Тело и душа мои были разбиты: столько крови, столько смертей в один день! Я сидел, особо ни о чем не думая, лишь один вопрос занимал меня: » Куда делись все живые? Неужели пока я валялся на земле полумертвый, все разбежались, куда глаза глядят? Или…- тут у меня мурашки поползли по коже. – Или я остался один. Один живой. Один средь тысяч мертвецов».
   Тут вдруг мертвец-старик, не двигаясь, хриплым слабым голосом произнес: »Война…Кровь…Смерть…». Я в ужасе не смог сдержаться и вскрикнул. Я хотел вскочить, бежать, что есть мочи, но тело не слушалось меня. Так и остался я сидеть, прислонясь к дереву, плечом к плечу с говорящим мертвецом. » Здесь кто-нибудь есть?»- ледяным, умирающим голосом спросил старик. Я не в силах издать даже один звук, тронул его за плечо. »А-а-а! Хорошо»- тихо отозвался он на мое прикосновение. Через какое-то время он открыл один, ближний ко мне глаз. « Кто победил?»- тихонько спросил умирающий. Я пожал плечами. « Понятно. Слушай меня, сынок, слушай внимательно. Одной ногой я здесь, другой там – я знаю. Я знаю, чего не знаете вы, живые. Я знаю, что никакое бессмертие воину, павшему в бою, не дается. Я знаю, что боги, проклиная людей, дали им войну. Нет хуже деяния, чем убийство одного человека другим. А война — самое страшное зло на Земле заставляет это делать, ведь если ты не убьешь другого, другой убьет тебя. И пока боги не простят нас, пока не снизойдут к людям и не убьют войну, будет человечество мучиться, пытаясь найти решение нерешаемой задачи. Но прощение надо заслужить…добром и любовью. Я знаю…»- сказал воин и закрыл свой мутный глаз.                      
   Некоторое время я молчал. « Дедушка, ты живой?»- наконец спросил я шепотом, заговорив впервые за долгое время. Старик молчал. Или умер. Слезы брызгнули из моих глаз. Я закрыл лицо руками.