Крики о любви

Когда она выходить танцевать лица деревьев поворачиваются, чтобы взглянуть на причудливые движения нимфы. Лазурные и жемчужные бабочки с лёгким серебряным напылением разных размеров увиваются за тоненькими кистями её рук. Сливовое платье закручивалось от разогнавшегося спиралью ветра. Нимфа подставляла лицо луне предварительно закрыв миндалевидные глазки. Губы схожие с цветом платья чуть приоткрылись оголяя ровные зубы.
Ладони тыльными сторонами продвинулись за спину, выпячивая высокую грудь. Движения ног не было заметно под длинным подолом платья, но ткань юбки сужалась и расширялась как свидетельство того, что ноги активно участвуют в танце. Волосы обтёртые ветром несколько раз подпрыгивали, но вновь стремились к нагретым плечам.
Казалось, нимфа пытается взлететь, но тщетные попытки говорили сами за себя.
Глаза иногда открывались, будто проверяя не свернула ли она куда-нибудь, и убеждаясь в правильности дороги вновь смыкала тоненькие ресницы.
Редкие улыбочки и смешки напоминали зрителям — нимфа-любительница наслаждается собственным выступлением.
Щекотание травы чувствовалось коленями. Обнажённые руки деревьев протягивали ладони, фанатично затрагивая своего кумира.
Музыкой для танцев стала методичная капель с веток протянувшихся деревьев после недавнего дождя. Аккомпанементом стал порывистый ветер свистящий между щелями в ссохшихся пнях. Нимфа подпевала услышанному из редкими мычанием и заиканием.
-Смотри, опять вышла, — низкий и пожилой шёпот указывал на танцовщицу.
-Дед, а кто это? — Заинтересовался совсем юный и звонкий голосок.
-Нимфа. Видишь как мучается?
-А что с ней случилось? Она не выглядит такой уж печальной.
-А ты приглядись, она ждёт тут со времён моих прадедов.
-Кого она ждёт?
-Жениха с войны.
-Так он погиб?
-Скорее всего. Жили-были парень и девушка, и любили они друг друга просто страсть. Но вот призвали парня на службу. И что бы любимая не изводилась и не плакала, сказал он ей чтобы не ждала, что не вернутся ему живым. Просил забыть его и выйти замуж. Но девушка не желала принимать все его доводы, она не верила в придуманную глупость любимого и точно знала, что он вернётся.
И вот прошёл год, а она ждала не теряя веры, не желала видеть мир без него. Но время шло и уверенность таяла. Девушка стала часто плакать, сердце болело. Неаккуратность и неуклюжесть поселились в её теле. Душа искала любимого. И многие предлагали ей сердце и устроенную жизнь, но для неё их души были пусты. В сумерках она замерзла у окна, в надежде думая — где же он?
И вспоминались его пророческие просьбы. Он так хотел, что бы она его забыла. И грустило сердце ещё сильнее, и тогда что бы хоть как-то спасаться от этой грусти девушка выходила под дождь и подставляла своё лицо воде.
И когда она поняла, что сердце её так сильно изранено, что это стало проблематично для жизни, то решила принять совет любимого. Но где бы она не находилось, всюду мерещился он. Злость появлялась от неприятия данности, но боль в сердце побеждала родившиеся чувства. Душа испытывала агонию.
И вот в грозу измученная девушка сбежала в лес. Сколько не отправлялись люди её искать ни находили ни тела, ни следов, что помогли бы найти её.
Спустя какое-то время наткнулись грибники на девушку, говорили она так похожа на пропавшую, но не могли поверить, что спустя столько времени девушка ни чуть не изменилась. Решили люди, что это душа той девушки, так и продолжает ждать своего любимого. Но души их ни как не могут встретиться. Призрак девушки забыл о прошлой жизни, как ни как столько времени прошло, но сердечную боль так и чувствовал. Теперь нынешние живущие говорят о ней как о нимфе, будто она дух этого леса, заботиться о нём и охраняет.
Как по мне — это просто мученица забывшая о причине своей не утихающей боли. Жаль её.
Детские глаза провожали изящную фигуру нимфы. Если приглядываться к её движения, то начинаешь действительно понимать её грусть.
-Нет дед, она не плачет. Она кричит.
-Как же сильно нужно любить, чтобы испытывать такое после смерти. Нынче такой любви днём с огнём не отыщешь.
-А ей можно как-нибудь помочь?
-Может и можно. Но боюсь, нам это не под силу. Когда нибудь её крики всё же достигнут его.

Нимфа приостановила обычный ритм своей всепоглощающей пляски. Оглядываясь назад, она ощутила, что улыбка сбита с её полных губ.
Как же жестоки люди. Напоминают о боли в сердце, бесчувственные.
Время проходит и история моя изменяется.
Не жалеючи трепят мою душу лишь при упоминании о той жизни.
Жалеют меня, просят успокоения моей души у разных Богов.
Глупые, знали бы что я спасают лишь прибыванием здесь. Знали бы, что не ходил он на войну, а променял меня на другую. А я мучилась, но продолжала его любить. Ничего не могла с собой поделать. Пыталась влюбиться в другого, но жили мы слишком близко и каждый раз при встречи я снова занималась самосожжением в преданной им любовью. Страдала из-за него, не потому-что он далеко, а потому-что он близко. Мучил меня снова и снова.
Я злилась на него, ругалась, но в конце всегда предлагала ему своё сердце обратно. Иногда он брал его, но вдоволь потерпев возвращал. Ненавидела, когда он делал так, но ответить не могла.
Слишком сильно болела голова, слишком горько было во рту.
Душа моя спаслась только здесь. Тут я могу забыть обо всём.
Только танец. Только деревья. Только бабочки.
Лишь в забвении я могу спастись. И пусть я убегаю, но остаться и принять это лицом будет означать смерть. Я просто не смогу пережить эту или ещё одну встречу с предательством.
Пусть моим спасением станет бегство. Пусть оно им будет, хотя бы до того момента, пока не спасусь в действительности.
Слёзы раздражали кожу на щеках. Душа кричала, но голоса не было слышно.
Лицо закутывалось в ладони.
Сняв с лица макияж грусти, она вновь услышала любимую мелодию. Тело само продолжило хореографию. Глаза закрылись, чтобы вновь невзначай не всплакнуть. Фигуры деревьев снова повернулись к своей любимице и бабочки приласканные длинными пальцами мчались за нежностью нимфы.
Погружаясь в беспамятство всё глубже и глубже она скрывалась в густоте леса. Всё ещё пытаясь спастись, всё ещё надеялась наткнуться на протянутую руку, желая что сможет довериться этой руке. Верит, что однажды перестанет заниматься предрассветными танцами.