Симка

 
Часть  1
Утро обычного дня
Он приоткрыл окно, и легкий озорной ветерок пролил в зашторенную комнату свет, растекающийся ровной полосой по полу, по скомканной, еще теплой постели и разбрызгивающийся по бежевым стенам солнечными зайчиками.
В ванной послышалось журчание прохладной воды, наверное, Он опять смотрел на себя в забрызганное имитацией умывания зеркало, выспавшийся впервые за пять дней, такой домашний и по-детски счастливый.
Вскоре на кухне послышалось шипение старенькой сковородки, и в комнату ворвался запах Его любимой яичницы, пожалуй, единственного блюда, которое он готовил идеально, и аромат крепкого кофе, который заставил меня открыть глаза.
Впрочем, глаза я открыла давно и наблюдала за всеми его действиями, прищурившись и нежась в сладкой полудреме.
На кухне меня ждали теплое молоко (подогрел, заботливый мой)  и аппетитный завтрак. А в благодарность я вскарабкиваюсь ему на колени, мурлыча и прикрывая глаза от удовольствия. Тогда Он гладит меня и говорит: «Симка, пушистая плутовка, любишь меня, да?» Берет на руки и относит на диван, а по пути корчит смешную рожу и носом меня щекочет, чудак! А щетина у его колючая, и руки большие и теплые, и на диване без него холодно…
Потом Он одевается быстро, дает наказ, «Ц.У.», как он это называет: «Так, Симка, я пошел, двери на замке, еда на кухне, воров не пускай, когти на диване не точи, гулять через балкон не бегай!» И убегает, дела у него какие-то как всегда...
А мне что? Что со мной случится, этаж-то первый? На балкон и по лесенке вниз, к друзьям; бродячие коты – такие ребята веселые, легко с ними общаться, не то, что с этими, домоседами ленивыми! Вот мы и бегаем с Тимошей, голубей дворовых шугаем, на крыс страх наводим, а, бывает, на чердак заберемся и болтаем. Говорю ему: «О  чем задумался, Тимка?», а он мне: «Почему ты, Симка, замуж за меня не хочешь выйти?», а я ему объясняю в сотый раз, что у меня дома парень мой, человек любимый, а он говорит: «Дак ведь у человека твоего девушка есть?», он, глупый, не понимает, что сколько бы девушек у него не менялось, кошка у Макса одна, и это я. Тима только головой качает, мол: «Дуреха же ты!». И мы с ним опять в пыли валяемся…
Потом домой прихожу, оглядываюсь — вещи на месте, воров в квартире нет, «Ц.У.» соблюдены (ну почти) — и на диван иду.
Макс придет, посмотрит на меня и скажет: «Ух, Симка, бандитка, опять гулять бегала?» А я к нему подбегу, приласкаюсь, а он на кухню пойдет, и сразу запахнет булочками, чаем зеленым, сливками… Он еще салаты себе всякие готовит, но они меня мало интересуют, а потом откроет свою машинку с экранчиком светящимся и кучей кнопочек, и не поймешь, то ли Он работает, то ли играет сидит в эти бегалки глупые, забавный он…
А потом музыку слушает, засыпает за столом, приходится его толкнуть или на колени запрыгнуть, чтобы он проснулся и на кровать лег.
Разбудишь его, он поднимется лениво, до кровати доползет и спать, а я у него в ногах устроюсь, а еще лучше поближе к голове, и хвост на глаза ему положу вместо шторы. Так и засыпаем…
Часть 2
Тоскливые дни
Но бывают и другие дни… Он берет утром в руки маленький экранчик, звонит куда-то, потом кричит в него, подушкой в меня кидает, а экранчиком – в стену, а потом начинается чепуха всякая: и кофе у него проливается, и яичница подгорает, и корм из пакета сыпется на пол с противным шуршаньем. В такие дни он быстро одевается, Ц.У. мне не дает, а подойдешь к нему, он еще и по голове шлепнуть может, уходит, гулко хлопнув дверью…
А возвращается позже, чем обычно, пошатываясь, за стол садится, достает какой-то бутылек с жидкостью, которая отвратительно пахнет (и как он это пьет?), а еще достает огурцы или помидоры, но какие-то неправильные: в банках, и на вкус то ли перченые, то ли соленые, от горя, видимо, гадость всякую ест и пьет, а потом разжалобится, на колени меня возьмет и гладит, приговаривая: «Вот так вот, Симка, люди, он такие, им доверять нельзя!», а дыхнет на меня – в глазах все мутнеет и голова кружится от запаха этого.
И за экранчиком он в этот вечер не сидит, а спать ложится раньше и хвост мой с глаз убирает, мешаю я ему, видите ли, а наутро встает, за голову хватается, водой умывается холодной (бррр…) и из банки пьет, в которой огурцы неправильные лежали вчера, видно, совсем крыша едет от гадостей всяких. А потом опять одевается, опять по делам бежит, но не как обычно, а в другую сторону, а почему, я и сама не знаю…
Часть 3
Дни, не похожие на грустные или веселые
Бывают дни, не похожие на грустные и веселые. В эти дни он прибирается с самого утра (даже постель заправляет), я тоже не сижу без дела: все полки и шкафы были добросовестно выметены моим хвостом. Он же долго возился на кухне, в такие редкие дни он готовит безумное количество вкусностей. А потом приходит вечер, и все лакомства стоят на столе, а в дверь раздается негромкий звонок.
И приходят люди, много людей, одни сжимают его в объятьях с возгласами: «Здорово, брат, здорово!», другие чмокают в щеку, третьи лишь слегка приобнимают, небрежно кладя свою руку ему на плечо, а те, что помладше, человечьи котята, они  прячутся за спины старших, робко пытаются уцепиться за их руку, еле слышно, одни восторженно, другие боязливо говорят: «Здравствуйте!» и тут же получают кучу комплиментов по поводу того, как они сильно выросли и  какие у них ямочки на щечках, а уже через полчаса, когда «гости», как называет их Макс, рассядутся за столом и начинают кушать и звенеть своими стеклянными нелепыми мисками на ножках, можно забраться под стол, а там тебя обязательно чем-нибудь угостят. Еще через полчаса, когда детям становится скучно, из-под стола приходится бежать под диван, если же попытка к бегству завершается поражением, то в наказание к тебе протягиваются несколько пар рук, и тебя гладят, тискают, скручивают, растягивают, делят, и так продолжается до тех пор, пока не удается, вырваться, если же и эта попытка венчается неудачей, то мучения продолжаются до тех пор, пока всех еловечьих котят не разберут по домам, тогда мои страдания кончаются.
А  он, проводив всех гостей, моет посуду: большие миски из-под салатов, большие блюдца, из которых обычно едят люди, маленькие блюдца, на которые люди ставят маленькие высокие мисочки с ручкой (неужели из блюдец пить не удобнее?); высокие мисочки  с ручкой, странные железные палочки с четырьмя когтями, такие же палочки с острым плоским наконечником, они же с большими или маленькими мисочкими на конце (зачем вам все это, ведь у вас есть руки!); нелепые узкие маленькие прозрачные мисочки, из которых пахнет так же, как от Него в грустные дни (резко и противно); и самые нелепые предметы, назначение которых вообще непонятно, — это прозрачные высокие мисочки на длинных ножках, от которых пахнет тоже грустными днями, но не так резко и сильно. Перемыв все эти штуковины, он падает без сил на кровать и засыпает с усталой улыбкой на лице, а я свернусь рядом клубочком и слушаю его ровное, спокойное дыхание.
Часть 4
Новый год
Зима, на улице белые мухи, которые называют снегом, кажется, что кто-то наверху разрывает облака на мелкие-мелкие кусочки и бросает вниз, холодные, а если их нагреваешь, то они превращаются в воду, такую же холодную, из-за этого снега мы редко видимся с Тимошей, потому что мокнуть я не хочу, я простываю и начинаю чихать. Вдруг я заражу Макса? Я не хочу, чтобы он болел этой инфи…енфа…юнфе… инфекцией, вот. А недавно он принес зеленое дерево, которое сильно пахнет, причем от этого аромата болит голова, а еще это дерево колючее, а Он его поставил посреди комнаты и теперь я не могу танцевать свой великолепный балет с головокружительными скользящими па. Так мало того, он еще и стекляшки какие-то цветные на эту «елку» нацепил и проводом светящимся ее обвязал, а я хожу и об этот провод запинаюсь, и сколько бы раз я его не стягивала, Макс всё обратно вешает и по носу меня щелкает.
А еще в доме стало часто пахнуть этими, оранжевыми шариками: морда…нарда…банда… мандаринками этими. Они пахнут лучше, чем елка, их едят – это плюс, только я их пробовала: они кислые и не из мяса, так что штуки абсолютно бесполезные, но пахнут неплохо.
А еще сегодня у него было много гостей, и они почти всю ночь не спали, гулять ходили и слушали, как часы на  башне бьют, а кого они  бьют и зачем, мне так и не объяснили. А еще у них была странная бутылка, она стреляла и из нее в нелепые стеклянные миски на длинных ножках наливали пену, которая потом превращалась в воду с пузырьками, а потом этими мисками звенели, громко кричали: «С Новым Годом!» и пили эти пузырьки. Какой год? Почему он новый и куда делся старый? Странные эти люди…
Часть 5  
Весна. Болезнь.
Наступила весна, кусочки облаков, лежащие на земле, превращаются в воду и все куда-то текут. Я бежала за ними, хотела спросить, куда они все текут, но они молчат, наверное, я им неинтересна.
С Тимошей мы теперь часто гуляем, так что мне опять приходится говорить ему про моего человека, про Макса.
Но на этой неделе я из дома не выхожу. Макс где-то заболел, ходит по квартире, чихает, платки мокрые носовые разбрасывает везде, говорит, что у него болит голова, пьет какие-то маленькие штуковины, похожие на мой корм, которые называет таблетками.
Намотал себе шарф  на шею, а нос у него большой теперь, красный, ест эти, желтые, которые на мандарины похожи, только вытянутые, лимонами называются.
Засыпает долго, спит неспокойно, кашляет, на грудь ему ложишься, слушаешь, а дыхание у него рваное, хрипы слышны, и носом шмыгает, так что спать лучше у ног, чтобы их греть, чтобы Он выздоровел скорей и говорил со мной не шепотом, а громко, и улыбался и рожи смешные строил, вот…
Часть 6
Разочарование. Побег.
Сегодня солнечный день, ветерок нежный, птички чирикают, дуры, а мне всё это противно… Сегодня он привел домой подружку, надел ей колечко железное, а она с воплями «Мы женимся!» звонила подруге и говорила с ней полчаса…
Неужели это правда? Неужели Тима был прав, а я – нет? Надо пойти, найти его, он за мной уже два дня не заходил…
Как же мне быть дальше, ведь я думала, что он мой человек, а что теперь? Я не нужна, он меня так редко обнимает, с коленок гонит, подругой занят, свадьбой, мешаюсь я ему…
Убежать может?.. Точно! Найду Тимку и в лес, в городе душно, а в лесу норы есть и мышей много, и занятий много тоже. А люди глупые, они только боль причиняют и себе, и другим, беспомощные, жалкие, глупые люди…
Бежать!.. Ведь ты был не таким, Макс. Или казался мне не таким, теплее ты был, а сейчас забыл о той, которую приручил, ну, бывай, я на балкон…
Часть 7
Одиночество
«Нет!.. Люди причиняют боль, много боли… Но ведь если они ТАК поступают, то они уже не люди!.. И поделиться этой мыслью не с кем… Его похоронили в картонной коробке! Бросили его туда, куда бросают весь свой мусор! Пристрелили и бросили!
Ничего, Тимошка, я рядом, рядом… Ты и не слышишь… И до тебя добрались эти люди! А ведь ты был прав, во всем — во всем был прав.… А я и не верила, глупая! Как бы я хотела быть на твоем месте, лишь бы ты выжил… Но они забрали именно тебя… И ничего не исправить… Почему ведь мой мир в один миг разрушили всего пара людей? Почему так внезапно? Ничего не хочу!.. Видеть никого не хочу! Все мерзко, противно!..
А ты знаешь что, Тима? Я буду жить, буду жить им всем назло! С улыбкой, видишь, я уже улыбаюсь!» – она стиснула зубы, пытаясь изобразить улыбку, но слезы еще сильнее окутывали пеленой глаза – «Всем назло… И тем, кто тебя убил, назло, и той, которая выдворила меня из дома, назло! Я за двоих жить буду, слышишь?» – и эхо разрезАло тишину, и она выла от боли и злобы, и каждого была готова убить, и за шкирку, как своего котенка, унесла она его отсюда, и яму нашла сама, когтями разрыла ее, и похоронила сама… и выла, и выла, всю ночь, и никто ее не слышал, ил не хотел слышать, и для всех она чужая, жалкая, вымокшая под дождем, перепачканная во влажной земле кошка… Злобная, звучная майская гроза, усталость, раскаты грома, вспышки молний, одиночество…
Часть 8
Дикая жизнь
Прошло два месяца,  дворовые считают меня ненормальной и обходят стороной, Макс искал меня, я слышала, но не вернусь… Я живу в лесу, как и хотела, люди называют его парком, но он такой же, как и лес, особенно в укромных уголках. Мыши – еда ничуть не худшая, чем то, что я ела в квартире, хотя иногда меня тянет назад, ведь Макс – единственный, кто меня погладит, кому я могу мяукнуть на ушко, да и постель была куда теплее, чем нора, и мягче… Недавно ходила к своему старому дому, похоже. Там котенок, он так же беспомощно брякается на пол, как и я раньше, с ним сюсюкаются, если прислушаться под балконом. А в парке я не общаюсь ни с одним котом, у них есть стаи, есть те, кто сами по себе, но каждый сам за себя, и они никому никогда не помогают, а если ты ранен, тебя добьют и бросят в реку – дикая жизнь…
Часть 9
Человечий котенок
Прошло три месяца… Теперь в вашем доме человечий котенок, Она ходит в парк с коляской, пестрые листья засыпаются в нору, и с ними теплее спать.
Октябрьская морось пропитывает сыростью все уголки парка, каждый листочек, каждую веточку, и каждая шерстинка на моем теле становится сырее и тяжелее…
Ты тоже выходишь в парк с коляской, и тогда я прячусь за деревьями и в кучах листвы, и любуюсь тобой, ты стал  серьезнее немного, но все равно корчишь гримасы малышу, я знаю, у вас мальчик, ты называешь его Сашкой, твои друзья говорят, что он весь в тебя, тебе хорошо, ты счастлив и сам похож на ребенка с лицом, светящимся от радости… Это здорово, здорово, что ты забыл о той Симке, которая была рядом раньше, иначе ты бы сильно разочаровался, увидев это тощее создание с ободранным хвостом… Опять моросит, на земле спать холодно, надо уходить в подвалы или на чердаки, но сегодня я переночую в норе, Тимоша хотел жить так, а я теперь живу так за него, ну да ладно, что-то я распустила нюни, спать пора…
Часть 10
Веревка
Скверный ноябрь, вчера меня укусила ползучая веревка, я не заметила ее в норе, она зашипела, наверное, это то, что люди называют змеями, я надеялась, что она безвредна, но у меня кружится голова, я пойду к Нему, к Максу, может, он меня узнает, тощую и хромую…
Вот его подъезд, вот балкон с лесенкой, но с укушенной лапой мне по ним не забраться. Может, ждать время прогулки? Сегодня, кажется, он выгуливает человеческого котенка.
Вот он, идет! Макс! Узнал! Он меня узнал! Обнимает, соскучился! Как хорошо! Все теперь будет хорошо! Ай, лапу больно, не трогай! Да, да, хромаю, не страшно – заживет…
— Симка! Симка, что с тобой? Очнись! А что это у тебя с лапой? Алло, Свет… Да, не дошел до парка, Симку нашел, у ней лапа повреждена и она без сознания. Нет, не заразная она! Я знаю! Ну погуляй с  Сашкой, ну пожалуйста! Всё, целую, пока…
Часть 11
Я очнулась на каком-то железном столе, странно…  Двигаться тяжело очень…Они говорят что-то в соседней комнате… О чём они говорят?.. Усыпить?.. Другого выхода нет? Она погибнет либо безболезненно, либо в мучениях?.. Всё ясно… Значит, хорошо не будет… Ну зачем Ты пришел? Опять?  Не улыбайся мне, иди к семье! Не пытайся выдавить эту грустную улыбку… И реветь не надо, иди! Ждут они тебя! Я всё равно умру, слышал же… Жаль, что ты меня не поймешь, но я любила тебя и люблю…  а может и к лучшему, больнее  было бы прощаться, Тебе сейчас это ни к чему… Укол поставили… Не смотри на меня так… Иди, тебя любят и ждут, так же, как я люблю, понимаешь?
— Понимаю…
Часть 12
Эпилог
  — Здорово, Тимошка, облака и правда легко рвутся, снег – это облака, ты был прав и в этом тоже.
  — Пусть так… Это не важно. Ты не скучаешь по твоему человеку?
  — Нет, у него свой дом, ему там хорошо, значит, всё в порядке. Он помнит про меня, он приносит цветы туда каждый раз…
  — Ну зачем тебе цветы?
  — Это знак, он помнит, значит, еще сильнее ценит то, что у него есть, а мне больше ничего не надо… Разве только, чтобы ты был рядом…
  — Дурёха же ты, Симка!
  — Кто? Я?
И двое, кот и кошка, валялись в облаках, щекоча друг друга и поднимая клубы пыли, снежной пыли, которая долетала до земли холодными обрывками туч и таяла, превращаясь в такую же холодную воду…