Ёлка из моего детства

 
Свойство человеческой памяти таково: чем дольше живешь на свете, тем ближе, выпуклее становятся воспоминания, наиболее отдаленные во времени.
В новогодние праздники, когда повсюду в окнах домов разноцветными огоньками гирлянд загораются елки, мне всегда приходит на память елка моего далекого детства. Было много новогодних праздников и в детском саду, и в школе, но та елка помнится особенно.
 
Годы были послевоенные, трудные и голодные. Наша семья, родители, я со старшим братом Леней, дедушка и бабушка, жили в селе под Бельцами в стареньком саманном доме под камышовой крышей. В сильный дождь крыша протекала, и мы с Ленькой подставляли под звонкие капли всю посуду, какая была в доме. И по ночам, когда за стенами дома шумело, гулко гремело и сверкало, мы просыпались от холодных, колючих капель, норовивших упасть на лицо или за шиворот.
Было у нас небольшое хозяйство: огород, утки, куры, но это не спасало, все равно родители еле-еле  сводили концы с концами. Мама работала медсестрой в местной больнице, а папа — рентгентехником. Он заочно учился в Московском энергетическом институте и ночи напролет что-то писал, чертил, печатал снимки (ко всему он был единственным на всю округу фотографом). Ни свет ни заря к нам уже стучали в окно и кричали: "Фотографчик!". Снимались на документы, звали на свадьбы, похороны.
Продукты тогда еще получали по карточкам, поэтому разносолов не было. Помню, самым любимым нашим лакомством был хлеб, политый пахучим постным маслом и густо посыпанный серой крупной солью.
Когда мы с братом пошли в школу, местный колхоз подкармливал нас, ребятишек младших классов, худеньких, слабых, без кровиночки в лице. На большой перемене на лошадях привозили из пекарни еще теплый хлеб и бидон горячего молока. Вкус того хлеба с хрустящей корочкой и кружку жирного с пенкой молока не забыть никогда.
Родители уходили на работу, а мы с братом, когда еще не ходили в школу, оставались дома, томясь мучительным ожиданием их прихода. Зимой Ленька читал мне книжки, а если не было сильного мороза, на самодельных санках мы катались с горки, пока не промокали ноги и не хлюпало в носах. Летом целыми днями с соседскими ребятишками пропадали на озере, удили рыбу, купались до синих губ и куриной кожи.
Эта деревенская жизнь, близкая к природе, к земле с ее разнообразием трав по пояс и запахов, с удивительным миром насекомых, с закатами и рассветами, с морозными яркими днями и снегопадами, заваливавшими дома по крыши, оставила столько впечатлений, сколько не было у меня за все последующие годы.
Папа ездил в Москву на сессии, и после новогодних праздников мы ждали его с особым нетерпением. Дедушкина сестра, бабушка Шура, была директором Московского детского парка, и папа всегда получал приглашение на Кремлевскую елку — главную елку страны. И когда он возвращался домой, мы с Ленькой не могли дождаться, когда он начнет распаковывать свой видавший виды чемодан. И вот наконец из чемодана появлялся московский гостинец — подарок с Кремлевской елки, яркий жестяной сундучок с нарисованными на нем сказочными  героями и Дедом Морозом, летящим на ракете в звездном небе (человека в космос тогда еще не запустили).  Внутри сундучка было целое богатство. Это сейчас у детей мешки, коробки уже ненужных, поломанных игрушек и сладости, какие только попросят. У нас игрушек было мало, две свои — плюшевого мишку и гуттаперчевую куклу — помню до сих пор. А из сладостей в нашем сельском магазине были только конфеты-подушечки, горошек и халва, так что московские гостинцы были для нас сказочной роскошью.
Из сундучка мы доставали конфеты в ярких нарядных обертках. Фантики я не выбрасывала, а аккуратно разглаживала и складывала в коробочку, чтобы потом рассмотреть их хорошенько. В подарке были еще вафли и печенье в маленьких пачечках, шоколадные орешки с вкуснейшей начинкой, завернутые в цветную фольгу, ярко-оранжевые тугие мандарины, наполнявшие комнату запахом Нового года.
Все это мы с Ленькой по-братски делили, угощали родителей, бабушку с дедушкой, а остальное старались растянуть подольше. Меня хватало на день, от силы два, Ленька же смаковал по одной конфетке несколько дней, вызывая у меня обильное слюнотечение.
Маме папа всегда привозил ее любимые духи "Красная Москва" в высокой красной коробочке и флаконом  в форме Кремля. Духи волнами источали чудесный тонкий аромат, делая все вокруг праздничным. Еще мама любила пудру, она была в круглой с позолотой  коробочке с красной шелковой кисточкой на крышечке.
Новогодние игрушки на елку мы делали сами — клеили из бумаги, раскрашивали акварелью. А однажды папа из Москвы привез  подарок от нашей московской бабушки — большую коробку с елочными украшениями. Там оказались разноцветные тяжелые  стеклянные шары — бирюзовые, малиновые, перламутровые, стеклянные бусы, острые сосульки, припорошенные снегом шишки, причудливые шершавые снежинки, обсыпанные толченым цветным стеклом, зверушки, птички, фрукты из папье-маше, смешной клоун с яркими щеками и губами в высоком с блестками колпаке. Особый восторг у нас с Ленькой вызвали стеклянные круглые часы Спасской башни в золотом ободке, стрелки которых показывали без пяти двенадцать, и снежок из слюды. Им посыпали комочки ваты на ветвях елки — получался настоящий снег, переливающийся алмазным блеском.
Когда елка стояла уже нарядная, от малейшего колебания воздуха игрушки нежно дилинькали друг о друга. А вечером, когда родители выключали свет в нашей с Ленькой крохотной комнатке, елка празднично  блестела игрушками, отсвечивая сугробы снега  за окном. И в эти минуты казалось, что все на ней оживает как в сказке, и Дед Мороз в своем красном тулупе с белым искрящимся от инея воротником,  в шапке, с серебряной бородой перебирает в своем расшитом снежинками мешке подарки.
А утром лежишь еще с закрытыми глазами, чувствуешь густой запах хвои и в сердце поселяется тихая радость и счастье. После Нового года елку прямо с игрушками выносили во двор, в сугроб, водили хороводы с соседскими ребятишками, устраивали игры, конкурсы.
Как бы трудно ни было, родители каждый год покупали нам елку. Это сейчас мы довольствуемся еловой веточкой на праздничном столе или искусственной елочкой, тогда же непременным атрибутом новогоднего праздника была живая, пышная, большая елка.
Но однажды перед Новым годом, когда папа уехал на сессию, мама сказала нам с братом, что елки не будет, все деньги ушли на папину поездку. Как же Новый год без елки? Мы обреченно повесили носы, но приучены были никогда ничего не требовать и не просить — нет, значит нет.
На следующий день наша соседка, учительница, купила своим детям елку. Все ребятишки сбежались на нее посмотреть. Она лежала на снегу — огромная, разлапистая, желтея янтарным свежим срезом. Мы с Ленькой с завистью  смотрели на это чудо, благоухающее смолистым запахом. Елку не смогли втащить в дом, пришлось отпилить нижнюю часть ствола и обрубить еловые лапы. У нас с Ленькой, наверное, одновременно молнией мелькнула мысль. Мы подобрали все ветки и, задыхаясь от нечаянного счастья, поволокли все это домой. Ленька срезал во дворе молодую акацию, очистил ее от колючек, установил в ведре с мокрым песком. Еловые лапы нитками мы привязали к веткам акации — получилась настоящая елка.
Никогда еще с такой любовью мы не наряжали  лесную гостью. Долго любовались на свое изобретение, не спали, пока не услышали шаги мамы, возвращающейся с дежурства. Раздетые, пулей вылетели в коридор и, стоя босиком на цементном полу, дрожа от холода и от предвкушения радости, закричали:
— Мама, закрой глаза, что-то увидишь!
— Что вы еще  придумали? — устало спросила она, но послушно закрыла глаза.
— Открывай! — радостно заорали мы, когда она переступила порог нашей комнаты, и стали, захлебываясь, перебивая друг друга, рассказывать, как нам  пришла в голову эта мысль. И вдруг, посмотрев на мамино лицо, мы как по команде замерли. Мама стояла и смотрела на нашу елку не радостными, а почему-то полными слез глазами, они покатились, крупные и горькие, заставив  сжаться наши детские сердца острой жалостью.
Только став взрослой, я поняла, почему мама заплакала. Ее давно уже нет на свете, она умерла совсем молодой. Могилы моих родителей и бабушки остались на той стороне Днестра, разделившего нас на разные государства. Видит Бог, не по нашей вине. Ту елку и мамины слезы буду помнить всегда, как и свое счастливое, хотя в нужде и лишениях детство, но где были живы мама, папа, дедушка, бабушка, были тепло и любовь, так необходимые каждому из нас всю жизнь.
 
Алла ОВСЕЙЧИК.