Любовь и депрессия

Любовь и депрессия.
 
Нелегкая судьба у депрессии. Ее никто не любит. Никто. Только подумайте: ни друзей, ни поклонников, только мерзкие врачи, пытающиеся сжить бедолагу со свету. И что? Она сложила крылья, она сдалась? Может, попыталась от безысходности наложить на себя руки? Ничего подобного! Она выживает назло всем: врачам, людям, самой природе, наконец.
   Он уныло посмотрел в окно и позавидовал людям, остающимся в теплых постелях. Ему минут через двадцать придется выходить в предрассветную темень закоченевшего за ночь города. Потом он потащится к остановке автобуса, потом, прождав минут десять, если не больше, сядет на холодное сиденье и будет бездумно пожирать глазами пейзажи спящих улиц. У него депрессия. И этим все сказанно.
— Давно нет автобуса? — она возникла из ниоткуда и спросила в никуда. Он даже оглянулся, чтобы найти, кому адресованны ее слова. Но рядом с ними никого не было. Значит, спрашивали его. Невысокая, довольно стройная, но не в его вкусе. Хотя, сейчас все «не в его вкусе». У него депрессия, наконец, если кто не понял. Но она не поняла. Женщина, что с нее взять.
— Так давно нет автобуса? — рефреном повторила она.
— Не знаю! — зло ответил он, лишь бы отстала. Но она не отставала.
— Значит, вы только пришли?
— Только.
— Но я видела в окно, вы стоите здесь минут пятнадцать.
Он промолчал. Промолчал, потому что так было лучше. Для всех, особенно для него. Она переступила маленькими ступнями и стала вглядываться в силуэты соседних домов, за которыми скрывался от глаз главный перекресток их улицы. Автобус должен был показаться именно оттуда. Должен был, но не показывался.
— Сейчас опоздаем на работу, — решила она сразу за двоих — У вас штрафуют?
— Что? — он торопливо вынырнул из своих мыслей и попытался догнать беседу. — О чем вы спросили?
— Спросила, не штрафуют ли у вас за опоздание?
— Где?
— Какой же вы чудной. Не проснулись, наверно, — и она ласково на него посмотрела. — На работе, где еще?
— У меня свое дело. — Он сам удивился, насколько гордо прозвучало это «свое дело». В принципе, он ненавидел свой бизнес. Да и что это за бизнес. Так, маленькое дельце. Ни толкового дохода, ни удовлетворения души. Держит крохотный павильон с часами в небольшом же торговом центре. Часы покупают редко, да и то стараются прихватить, что подешевле. А с тех, что подешевле какой навар? Эх, депрессия. Одно слово, депрессия.
— А у нас штрафуют, — пожаловалась она. — Еще как штрафуют. За одно опоздание летит долой вся премия. А оклад — одна видимость и только.
— Зачем же вы там работаете?
— А больше негде.
— Это в Москве «больше негде»?
— В ней. Везде предлагают такие условия, что лучше терпеть мою, поэтому и бедую.
— Ну, ну. Вам виднее. У вас, наверно, тоже депрессия?
— Что? — наивно спросила она. — Депрессия? Нет. Отчего у меня должна быть депрессия?
— А разве у вас есть причина для радости? — уточнил он. — Разве от такой жизни вам не хочется повеситься на первом же суку? — он поплотнее запахнул шарф на шее и тоже стал вглядываться в силуэты домов, закрывающих перекресток.
— Нет, — еще больше удивилась она. — В жизни столько прекрасного.
— Да?! — саркастически произнес он. — И что же вас так восхищает?
— Да все. Все вокруг. И эта погода, если ее можно так назвать, и наш разговор, и работа, на которую я опаздываю.
— А кем вы работаете, если не секрет?
— Психологом. Психологом в детском центре. Оклад, как я уже сказала, мизерный, но спонсоры доплачивают премию и делают все, чтобы при малейшей возможности этой премии лишить. Как будто мы в ответе за московские пробки и автобусное расписание.
— Отчего же не перейдете в коммерческий центр. Там, наверно, платят хорошо?
— В таких коммерческих центрах занимаются коммерцией, а не психологией.
-Тоже верно, — согласился он, горестно вздохнув. Ну и жизнь. Сплошная депрессия.
— А хотите я вам помогу? — опять встряла она в его мысли.
— Не хочу! — грубо оборвал ее он, но посмотрел уже несколько иначе. Теплее, что ли. Она лукаво улыбнулась в ответ и поправила маленькой рукой сбившуюся от ветра челку. Утро вяло волокло себя в направлении блеклого рассвета. Фонари погасли и стало еще темнее. Автобуса не было. Правда, теперь он был этому даже рад. Отчего-то. Отчего, и сам не понимал. К остановке неспешно подошла пожилая женщина. Женщина обратилась к его собеседнице и между ними потек неторопливый диалог. О том, что автобусы совсем от рук отбились, особенно в субботу. О том, что не так перевели часы, как это было нужно и приходиться вставать в ночи. Он прислушивался краем уха и еще больше впадал в депрессию. Ну почему это старая грымза отвлекла внимание его собеседницы на себя? Чего ей здесь нужно, этой старой кошелке? Тащилась бы себе дальше. Куда только понесло старуху в такую рань. Ладно они. Они опаздывают на работу. А куда, скажите, опаздывает пенсионерка? Ему бы сейчас пенсию, фиг бы он куда вышел, в такую-то тьму. С другой стороны, что пенсия? Чтобы он сейчас делал? Ворочался в постели от бессоницы? Проклинал свою неудавшуюся жизнь?
За силуэтом дальних домов, скрывавших перекресток, появились огоньки автобуса. Сначала слегка обозначилась светящаяся вывеска с неразличимым пока номером, потом начал надвигаться силуэт, все четче проступая сквозь сумрак. И тут он испугался. Испугался, что через пару минут они сядут в автобус и он потеряет ее навсегда. Навсегда — ведь эта та черта, которую нельзя переступить, сколько ни старайся. А, может, именно она, эта маленькая женщина, ему и поможет? Поможет сбежать от одиночества и неустроенности, от отчаянного неприятия себя сегодняшнего, от депрессии с которой он уже почти сроднился.
— Автобус, — резко прервал он беседу женщин.
— Наконец-то, — опять встряла старуха.
— Я все равно опоздала, — горестно махнула маленькой ручкой психолог.
— Ничего, — произнес он неожиданно тепло — может, пронесет.
— И это говорите вы? Вы же должны были посоветовать мне что-то типа «зашибиться о первый угол»? — она засмеялась и смех ее прозвенел маленьким колокольчиком в рассветной мгле.
-Ну почему, — произнес он, сам того не ожидая. — Почему я должен посоветовать вам эту чушь? А что, если приглашу вас на свидание?
— Вы?! — она резко повернулась в его сторону и в это время автобус доковылял до их остановки. В пустом салоне он бесцеремонно отстранил от своей собеседницы бабку и уселся рядом с начинающей нравиться ему женщиной.
— Так, как вы отнесетесь к свиданию? — выдал он, замерев от удивления. Такого
нахрапа от себя не ожидал.
Она взглянула на него повнимательней, потом смущенно отвела глаза.
— Вы понимаете, — тихо проговорила она, — дело в том, что я замужем и счастлива в браке. Но если хотите, чтобы я оказала вам помощь, как психолог? Хотите? Я конечно же вам эту помощь окажу. Совершенно бесплатно, уверяю вас. Совершенно. — Она поискала глазами его взгляд, но он отвернулся от нее после первой же фразы и сейчас слепо пялился на темный силуэт улицы, проплывающий за окном. Что это он, право дело? Что за муха его укусила? Зачем ему эта женщина? Слава богу, что у них ничего не сложилось. Слава богу. Автобус медленно тащился к метро.