Эзоп

 
-Ксанф, прикажи рабам остановиться и опустить носилки. Давай по этому невольничьему рынку прогуляемся пешком. Тем более — я не желаю, чтобы мой рассказ о твоих чудачествах на вчерашнем пиру у Лиссипа стал известен болтливым рабам.
— Алексид, признаться, я вчера перебрал немного и совершенно ничего не помню. Надеюсь, я ничего не натворил недостойного? 
— Не надейся! Натворил! А ведь предупреждал тебя, что не следует пить неразбавленное вино… Но ты не слушал меня и опустошал кубок за кубком.
Помнишь ли ты, что встав с ложа, на котором пиршествуя возлежал, с полным кубком вина расхаживал по яствам, опрокидывая кубки, давя сандалиями и персики, и виноград?
— Какой позор, как мне теперь быть, как смотреть в глаза Лиссипу и друзьям патрициям?
— Но это ещё не всё. Есть что- то посерьёзнее…
— Что же может быть серьёзнее этого. По — моему и так дальше некуда. Не скажешь же ты мне, друг Алексид, что я убил кого — то.
— До этого, к счастью, не дошло, но есть ещё кое — что…
— Так не томи, рассказывай, что я натворил…
— Помнишь ли ты, что тебе кроме меня практически все советовали успокоиться и перестать пить, а ты кричал, что тебе море по колено, что ты готов выпить не только этот кубок, но и всё Понтийское море!
Росций  пытался успокоить тебя и уверял, что это невозможно. Но ты настаивал на своём и побился с ним об заклад, что сделаешь это. Ты дал слово!
— И что же я поставил на это?
— Ты сказал, что ставишь всё! Росций решил уточнить и начал перечислять -
вилла, виноградники, корабли, рабы, наложницы… Ты подтвердил, что ставишь всё! Я пытался удержать и образумить тебя, но ты ударил меня.
Вот этот синяк — твоя работа.
— Что же мне делать, посоветуй, друг Алексид…
— Я бы тебе посоветовал не пить вовсе, но этим теперь не поможешь делу.
Я говорил с Лессипом и другими сенаторами, пытался защитить тебя, обратить всё в шутку, но они сказали, что слово патриция — закон, что если откажешься от него, то ты не патриций, а плебей. Сожалею, но я ничем не смогу помочь тебе…

     Посмотри, Ксанф, на это страшилище. Вот уж урод, так урод. Сомневаюсь, чтобы кто-то купил его…
— Как зовут тебя, горбун?
— Меня зовут Эзоп. И вы напрасно думаете, что выбираете себе раба. Это я выбираю себе хозяина. И я уже выбрал. Не тебя, а твоего друга. И он выкупит меня. Я вижу в нём хорошего человека, хотя и слабого. И вижу печаль на лице его, которую сумею развеять.
— Ксанф, этот раб меня умиляет! А что, купи его. Вдруг, это та самая соломинка, которая спасёт тебя. Кроме того — твоя любвеобильная красавица жена Родопис уж точно не позарится на него, как на раба Канописа, отправленного тобой на галеры.
— Мне, Алексид, уже ничто и никто не сможет помочь, тем более этот несчастный раб с верёвкою на шее. Но если бы свершилось чудо и он бы помог мне выпутаться из этой истории, я бы с радостью отпустил его на свободу.
-Я помогу тебе, хозяин!
 
— Родопис, это наш новый раб, которого я выкупил сегодня.
— Дорогой, а страшнее трудно было что- то выбрать?
— Госпожа, как ты прекрасна снаружи, так порочна и безобразна внутри. Красота не вечна, она проходит, как дым, а грязь остаётся. У меня есть история про жабу и розу. Так учти — ты не роза!
— Ксанф, как ты позволяешь этому ничтожеству дерзить мне? Прикажи выпороть его.
— Дорогая, я не позволю и пальцем тронуть этого раба, более того — я дам ему свободу, если он поможет нам выпутаться из пресквернейшей истории, в которую я попал. Этот раб — моя последняя надежда. Вчера на пиру у Лиссипа я в затуманенном вином сознании побился об заклад с сенатором Росцием, что выпью Понтийское море.  А слово патриция — закон. Если я откажусь от данного слова, то не смогу называться патрицием. Тогда я, и ты — плебеи. А если не откажусь, то мы — нищие, бродяги…
— Как права была моя мама, когда не советовала выходить за тебя замуж…
— Господин, я, как обещал, помогу тебе сохранить и имя, и твоё состояние.
 
        В назначенное время верховный судья и члены сенатской комиссии, ограждённые от толпы цепью стражников, ждали прибытия виновников торжества – сенаторов Ксанфа и Росция.
— Идут, идут, загудела толпа.
Верховный судья поднял руку и толпа стихла.
— Ксанф, отказываешься ли ты от своих слов, что готов выпить море?
— Нет!
— И ты готов выпить море?
— Разумеется! Море, но не реки, которые впадают в него. Прикажите отделить море от этих рек, и я выполню своё обещание.
Верховный судья обратился к Росцию:
— Росций, ты получишь всё — виллу, виноградники, корабли, рабов, наложниц, если отделишь море от впадающих рек.
 Недовольная толпа расходилась, а сенаторы поздравляли Ксанфа с благополучным завершением процесса.
— Эзоп, ты спас меня и я – твой должник. Как обещал, я дам тебе вольную, но требуется решение и печать сената. Это пустая формальность, но она займёт некоторое время.
— Господин, позволь дать тебе ещё один совет.
— Говори!
  — Земли за твоими виноградниками сейчас можно купить за бесценок, а буквально через год, другой им не будет цены, так как заметно увеличивается число кораблей по новым торговым путям.
— Я непременно воспользуюсь твоим советом. А сейчас еду в Дельфы. Надо щедро отблагодарить Богов за благополучный исход дела.
 
— Эзоп, зайди ко мне!
— Слушаюсь, госпожа.
— Так по — твоему я — жаба? Ты когда нибудь встречал такую красоту?
Она лёгким движением коснулась узла на плече, и нарядный хитон с лёгким шорохом скользнул с её тела.
— Никто не смог устоять перед этой красотой, и ты не сможешь.
— Смогу, госпожа! Я вижу не эту красоту, а змею в человеческом обличии.
— Наглец! Ты пожалеешь об этом!
— Госпожа, у меня есть история о путнике, который увидел на дороге замерзающую змею. Он пожалел её и сунул себе за пазуху, чтобы та отогрелась. А когда змея отогрелась, ужалила путника.
— Что же ты делаешь, сказал он, ведь я спас тебе жизнь, а ты убиваешь меня…
— Я спас твоего мужа и тебя от бесчестья и разорения, а ты угрожаешь мне.
— Неужели ты, горбун, и вправду думал, что я хочу тебя?
— Госпожа, у меня есть история о лисице, которая хотела сорвать виноград, но не смогла достать.
— Он ещё зелен, сказала она.
 
— Эзоп, я всё знаю. Вот грамота о твоём освобождении, только что подписанная сенатом. И эта толпа у дворца, которая требует твоей выдачи, как свободного гражданина для расправы. Я знаю, что у тебя нашли золотую ритуальную чашу из Дельфийского храма. Знаю, что ты не при чём, и догадываюсь, чьих рук это дело! Но сейчас не об этом…
Тебя, как свободного гражданина за кражу и святотатство по закону сбросят со скалы. Но если я выйду к толпе, разорву грамоту и объявлю, что ты — мой раб, они оставят тебя в покое. Рабов обязан наказывать хозяин. Ты будешь  по- прежнему жить у меня свободным человеком, хотя формально считаться  рабом.
— Хозяин, я всё решил. Дай мне грамоту.
— Эзоп, ты обрекаешь себя на смерть!
— Я знаю!
 
На краю обрыва Эзоп успел прокричать:
— Я — свободный человек!