Подарок фараона

   Выглянув в коридор, Валентина заметила, что в почтовом ящике что-то есть. Машинально взяла ключик, достала почту . Из газет выпал голубоватый конверт со множеством марок. Сердце учащённо заколотилось в груди. Она скорее почувствовала, чем поняла откуда это письмо и по какому поводу. Письмо было из Москвы . Валентина отбросила газеты в сторону, нетерпеливо вскрыла конверт и вытащила из него лист бумаги, сложенный вчетверо. Она расправила листок. По мере прочтения напечатанного там, лицо её покрывалось красноватыми пятнами от охватившего её волнения .   Кончив читать , она мгновение сидела словно в оцепенении, оглушённая полученной вестью . Придя в себя, пробормотала :-Не может быть!    Стала вновь перечитывать пришедшее ей сообщение . Сомнений не было, это было приглашение в Египет. Два месяца назад в газете “ Труд” был напечатан вопросник, на который предлагалось читателям ответить. Желающим выпала возможность блеснуть эрудицией, ответив на вопросы, касаемые далёкого прошлого и настоящего знойного Египта. И вопросы эти об этой жаркой древней стране были размещены в двух номерах подряд по четыре в каждом. Занявшим 1 место светила поездка в Египет. Получив номер “ Труда” с первыми четырьмя вопросами, девушка моментально загорелась такой, казалось , лёгкой возможностью, побывать в Египте. Она стала лихорадочно искать то немногое , бывшее у неё, в чём она могла почерпнуть сведения об этой стране. Перечитав и заложив закладки, в нужных, по её мнению, местах, она отправилась в местную библиотеку, где решила основательно посидеть и досконально проштудировать энциклопедию о древней цивилизации и о современном Египте. Посчитав, что этих сведений недостаточно, Валентина отправилась в другую библиотеку добывать дополнительные знания об этой загадочной стране из других источников. За два дня, Валентина набросала на черновую ответы на первые четыре вопроса,   затем стала ждать следующий номер “Труда ''   с остальными вопросами. С тем же энтузиазмом Валентина стада и на них прорабатывать ответы почёрпывая их, в тех же библиотечных источниках .
   Вскоре черновые данные были обработаны набело, запечатаны в конверт и отправлены в Москву .
   Потянулись дни ожидания … Чего она ждала? Ждала, что поедет в Египет? Это был бы шанс, но не из ста, а из тысячи или десяти тысяч. Она понимала, что многие люди, наверное, приняли участие в конкурсе, желающие не меньше её побывать в стране пирамид, а отбирать будут, по-видимому, самые удачные ответы .
Но мечтать ей, конечно, никто не запрещал, и в мечтаниях своих она уносилась туда, в знойный Египет, к пирамидам .
   Валентина представляла себе эти пирамиды, как бы сопоставляла их с самыми высокими зданиями своего города, прикидывая на глаз их высоту и ставила мысленно рядышком пирамиду. Получалось, что пирамида должна была быть гораздо выше самого высокого в городке двенадцатиэтажного дома. Это было невообразимо. Ей трудно было представить подобные габариты .
   На лице девушке постоянно блуждала мечтательная   улыбка, в голову настойчиво лезли мысли о Египте .
   -Эх, размечталась. Скоро шарики за ролики зайдут от этих мыслей. -пыталась она урезонить саму себя .
   И вот всё ещё пытаясь осознать, что именно ей выпал этот самый шанс, редкий, один из тысячи, она чувствовала, что совсем скоро её голубая мечта об Египте станет реальностью, и она воочию увидит эти пирамиды. Валя понимала, что в Египте и кроме пирамид есть на что посмотреть, и будет, конечно, интересно всё, но пирамиды занимали её больше всего .
   Неделя прошла в экстренной подготовке к поездке. У родных и знакомых   были заняты суммы, об отдаче, которых сейчас не хотелось думать. Для   поездки в Египет был куплен пёстрый костюм, состоящий из шорт и блузона, на которых были разбросаны разноцветные надписи на разных языках по полю, усыпанными звёздами. Раньше на этот костюмный комплект Валентина бы и внимания не обратила бы, а тут решила, что в Египте она будет считаться иностранкой, а значит шорты и блузон на ней будут смотреться очень даже ничего . В больнице о предстоящей поездке в Африку уже знали все её коллеги. Все её поздравляли с редкой удачей посетить знойный Египет, от пожеланий и напутствий она даже устала. Через день родители провожали дочь в Москву, откуда ей представлял полёт в Каир. Интересно попасть из зимы в лето. Папа шёл рядом с Валентиной, нёс её чемодан, и напевал под нос:    — « Жар пустыни мне в щёки пышет, и песок забивает рот .
Напиши мне мама в Египет, как там Волга моя течёт …» — Отец, ты зациклился на этой песне. Что — нибудь другое об Египте спой ,- засмеялась Анна Аркадьевна, мать Валентины, прекрасно зная, что другого об   Египте в песенном арсенале отца просто -напросто нет. Прощаясь с дочерью в аэропорту родители , взволнованные предстоящей разлукой , наказывали ей не отбиваться от группы, быть аккуратнее с багажом и деньгами, а также, сразу дать телеграмму по прибытию .   И вот Валентина уже в самолёте … Мысленно помолилась Богу, чтобы не дай Бог, ничего не случилось с самолётом, а значит, и с ней. Уж так хотелось увидеть эти пирамиды египетские .   Конечно, девушку интересовали и Асуанская плотина, которую строили свои, русские люди, и музеи, и эта длиннющая река Нил, и многое другое, но верхом мечтаний оставались всё — таки пирамиды. Какие они? Разрешат ли туристам войти внутрь пирамид .   И снова она рисовала их в своём воображении и закрыв глаза, прикасалась к обшивке самолёта, представляя себе, что прикасается к поверхности пирамид .
   В Каире к русской группе подошёл переводчик, отметил вновь прибывших, поздравил их с приездом в столицу Египта. Затем пригласил всю группу   в   комфортабельный автобус, на котором их повезли в отель, где им предстояло жить недели две. В просторном зале русских туристов проинструктировал руководитель группы о том, как надо вести себя в общих местах, на улицах, рассказал о плане на каждый день, то есть, в какой день и куда им предстоит поехать, что посетить. Переводчик бойко переводил, всё что рассказывал им человек, приставленный к их группе в качестве руководителя .

Вот я и в Египте, — думала Валентина, выйдя на балкон, примыкавший к их номеру. Она смотрела на ночные улицы Кайра, залитые электричеством, на расцвеченные рекламные щиты, переливающиеся неоновыми всполохами, на машины, едущие в разных направлениях . — А небо здесь какое звёздное! — восторженно удивлялась Валентина .

Впрочем, в России — те же самые звёзды. Ведь это же надо, живём в разных местах земного шара, а смотрим на те же звёзды, ту же луну и солнце …
На другой день русскую группу повезли знакомить с достопримечательностями Каира. Посетили туристы и знаменитый Каирский музей. В зале было полусумрачно. Укреплённые на стенах светильники давали слабый свет, но лица мумий можно было рассмотреть и при этом свете .

Непостижимо! — Валентина всматривалась в неподвижные тёмные лица, — А ведь когда — то они, как и мы, были полны жизненной энергии, любили кого — то, ненавидели может быть, надеялись, верили

Сколько впечатлений от увиденного !

За всю свою жизнь ничего подобного она не видела .

Через день туристов повели в Гизу, и пирамидам — к « вечным жилищам фараонов « — так перевёл переводчик слова гида .

Дорога идёт вдоль Фаюмского канала, — переводил переводчик. Смотрите! Скоро появятся пирамиды. Все прильнули к окнам автобуса. И действительно появились вдалеке островерхие пирамиды .

« Всё на свете боятся времени, а время боится пирамид .»

А переводчик называл имена тех, для кого эти пирамиды были предназначены .

Потрясающе! — Не могла Валентина поверить своему счастью .

Вот они — пирамиды, рукой подать.Скоро она прикоснётся к их поверхностям .

А вон виден и сфинкс! Египтяне называют его « Абу эль Гуль « — « Отец трепета « Ага …, а это, стало быть, пирамида Хефрена !

Туристы дружно высыпали из автобуса. Вокруг было полно людей; туристов из разных стран, и местных. Отовсюду слышался разноязычный говор. Между туристами туда — сюда сновали торговцы, предлагали всевозможные напитки и, просто, холодную воду, торговали сладостями, фруктами, орешками .

В многочисленных палатках продавали сувениры: статуэтки фараонов, портреты Нефертити на кости, барельефы пирамид на голубой прозрачной пластмассе. Валентина уже успела кое — что приобрести на память. Она словно оттягивала счастливый миг, миг прикосновения … к поверхностям огромных блоков, плотно уложенных друг на друга. В душе её всё ликовало и пело .

Боже мой! Это ведь пирамиды !

И это на самом деле! Это не сон! Я вижу пирамиды !

Туристы устремились внутрь пирамид, вслед за экскурсоводом и переводчиком. Пройдя длинный коридор, освещённый факелами, укреплёнными на стенах, вошли в более просторное помещение, также освещённое факелами. Вдоль стены находилось возвышение, на котором когда — то стоял саркофаг с мумией фараона, но теперь саркофаг вместе с мумией был переведён в музей, который туристы уже посещали, и видели всё то, что находилось прежде в пирамидах. Она вспомнила из объяснений гида, что за сохранением мумий в музеях следят специалисты, которые поддерживают определённую температуру и необходимое освещение, нужное для сохранения мумий .

Зато в пирамиде находились любимые предметы фараона, которые тысячелетия назад были внесены сюда вместе с умершими фараонами. Экскурсовод рассказал о предназначении этих предметов. Все внимательно слушали его и переводчика. Голоса их монотонно журчали, доносились приглушённые звуки снаружи. И вдруг Валентина услышала чётко и ясно :

Тиффи! Тиффи! Милая моя !

На возвышении, которое предназначалось для саркофага, стоял человек, вернее сказать, его силуэт .

Какая Тиффи? Милая ?

Валентина оглянулась на людей, но те по — прежнему внимательно слушали то, что им рассказывал гид. Она поняла, что слова, произнесённые тем, чей силуэт она увидела, относятся к ней, и кроме неё их больше никто не слышит. Её пугала и в тоже время притягивала эта появившаяся фигура у стены .
- Я узнал тебя, Тиффи! Я знал, что когда — нибудь увижу тебя! Я почувствовал твоё присутствие, моя любимая !
Призрачный силуэт при свете факелов струился, черты лица, то ускользали, то чётко прорисовывались.Одни большие карие глаза глядели не отрываясь в сторону Валентины. Рот был неподвижен, но явственно слышалось :

Не бойся меня, Тиффи … Я не причиню тебе зла .

Валентине показалось, что на лице фараона появилась грустная улыбка. И тут вдруг она почувствовала прилив дурноты, колени её подогнулись. Она стала медленно оседать на пол. То ли о себе дала знать эта поездка или зной пустыни подействовал на неё, а может масса впечатлений давила на усталый мозг. Словно из далека она услышала :

Женщине плохо !

И вдруг почувствовала необычайную лёгкость, и в то же время она увидела себя, как бы, со стороны. Её вынесли из пирамиды и положили на подстеленную циновку. Кто — то ей делал искусственное дыхание …

Тиффи, идём со мной, — услышала она голос своего призрачного спутника. Валентина оглянулась на своё распростёртое тело, на людей, суетящихся возле него, и протянула руку … фараону. Да, это он, и она чувствовала, что знает его, вернее, знала .

И она пошла с ним. И не шла вовсе, а словно плыла в воздушном мареве. Они вместе плыли, держась друг за друга. А вот он взял её на руки и ласково глядит на неё. В глазах столько любви и нежности .

Мы сейчас пробьёмся сквозь толщу времени, туда, где мы когда — то жили. Это возможно! Но уловив в глазах Тиффи — Валентины смятение, поспешил её успокоить :

Не волнуйся … Я верну тебя в твою настоящую жизнь. Веришь ли ты мне? А теперь закрой глаза, — мягко и в то же время властно приказал он ей. Закрыв глаза, она почувствовала вращение, которое всё убыстрялось.Это её пугало, но он был рядом и ласково гладил её почти незримыми руками. Ей казалось, что она чувствует тепло его рук .

Вращение замедлялось и уже совсем прекратилось. Она открыла глаза и увидела среди песков, словно огромный оазис, город. Толпы смуглых пёстро одетых людей сновали по улицам города .

o А вот это, верно, — базар, — определила Валентина, видя огромную площадь, на которой шла бойкая торговля. Торговцы продавали зелень, фрукты, тонкие льняные ткани.Неподалёку сидели ткачи и тут же ткали изо льна полотно, на своих немудрёных станках, нежное, тонкое, привлекая внимание любопытных к своей работе. Продавцы украшений зазывали покупателей, звонко прищёлкивая пальцами, с нанизанными на них кольцами, на руках их висели вязки ожерелий, браслетов и диадем. Орали ослы, блеяли козы, мычали коровы. Их тоже продавали. Покупатели приценивались к товарам, сбивали цену. Тут же покупки взгромождались на спины рабов или ослов, которые в сопровождении хозяев уносили всё это домой. Галдёж на базаре стоял невообразимый .

Но фараон не обращал внимания на эти людские скопища. Он стремился вперёд, увлекая за собой Валентину .

Дворец фараона! — догадалась Валентина, глядя на здание из базальта, внушительных размеров.

Ей показалось на мгновение, что когда — то она здесь была. Словно услышав её мысли, фараон произнёс :

Ты не узнаёшь эти места, Тиффи? Мы с тобой здесь часто играли. Я был ещё мальчиком, когда первый раз увидел тебя. Ты была ещё меньше меня.Твой отец был придворным во дворце, помогал моему отцу решать государственные дела. Твоя мать была подругой моей матери, а мы — дети, вместе играли вот в этом самом саду. Знаешь, Тиффи, а ведь я привязался к тебе. Ты была моим единственным другом, вернее, подружкой. Я тебе поверял свои обиды, и ты утешала меня, вытирала мои слёзы, ты радовалась вместе со мной, если случалось что — то хорошее.

Смотри! Внимательно смотри, Тиффи !

И Валентина видела прямо перед собой чудные картины :

Вот, по дорожке от дворца бежит мальчик, смуглый, тоненький, тело его обернуто куском льняной ткани, на шее — золотой обруч , на котором висит подвеска с изображением головы священного быка Аниса. Следом бежит тёмноволосая большеглазая девочка .

Это ты, Тиффи …

И Валентина не удивлялась этим его словам, ей казалось, что где — то в глубине её мозга словно пробудились какие — то воспоминания .
У царевича   в руках плотный войлочный мячик. Он кидает его Тиффи, она ловит, подкидывает мяч высоко. А мяч падает в траву, дети ищут его, нашли, весело смеются, и продолжают бежать, перекидывая   мячик друг другу.
А фараон рассказывает уже о другом эпизоде своей далёкой жизни, а   Валентина видит и это :
В тенистой беседке сидит тот же мальчик, нет, это уже юноша, глаза его мечтательно прикрыты. На коленях его лежит кошка, которую он ласково поглаживает, на низенькой   скамеечке сидит юная девушка, приклонив голову к его коленям и тоже гладит кошку, пальцы рук их соприкасаются .

Видела Валентина, совсем как на экране телевизора и другое :
По реке плывёт судно, украшенное разноцветными полотнами, гирляндами растений с крупными яркими бутонами цветов. На палубе разряжённые вельможи, они плавно танцуют под дивные мелодии, которые извлекают музыканты из своих инструментов. И этот же юноша сидит в резном кресле, перед ним столик, установленный яствами, слуги овевают его опахалами, лицо его грустно, несмотря на царящее вокруг веселье.
— Видишь, Тиффи, я печален, а всё потому, что тебя нет рядом . Твой отец был главным поверенным моего царствующего отца. Везде и во всём ощущалась его по мощь в делах страны. Он присутствовал на приёмах важных сановников и царствующих   особ из других государств.Он ставил именную печать, и печать его была последней на папирусах, где указаны были расходы на будущее строительство дворцов, усыпальниц для членов нашей семьи, и военными расходами тоже ведал он. Он был правою рукою моего отца. Ни одно дело не решалось без его участия. Но у твоего отца были завистники, которые хотели одного, низложить твоего отца. Твоего отца оклеветали, ввергли в интригу, обвинили в пособничестве врагам, хотя на самом деле отец твой предотвратил кровопролитную войну, доказав, что территориальный вопрос на границе можно решить мирным путём, иначе, победа достанется огромной ценой. В то время мой отец прислушался к словам твоего отца, но вскоре твоему отцу подбросили ларец с золотом, якобы подкуп со стороны соседнего государства. Отец твой не смог доказать своей правоты и его вместе с семьёй выслали в отдалённые селение, где он вскоре умер. Так я потерял тебя .
   Меня через год женили на дочери одного из клеветников. Я свою жену никогда не любил , потому что в моём сердце жила только ты .
Однажды я увидел тебя во сне, мы с тобой гуляли по нашим любимым местам. И ты мне сказала в моём сне, что мы с тобой встретимся, но встреча эта произойдёт уже после моей смерти и твоей тоже, через многие сотни лет это будет в другие времена .
И вот ты снова со мной. Радость моя безмерна, оттого, что вновь вижу тебя, что снова почувствовал то счастливое время, когда мы были   вместе …
Но уже пора … Пора возвращаться, ещё немного и это будет уже невозможно. И они устремились в обратном направлении .
Валентина вдруг снова увидела себя, распростёртую на циновке в окружении людей, и тут же услышала горячий шёпот фараона :

Тиффи, это тебе в память о нашей встрече, мой подарок .

Она почувствовала что — то в своей руке. Валентина открыла глаза и увидела его :

Прощай, моя Тиффи! Будь счастлива в твоей теперешней жизни. И его силуэт заколебался, растворяясь в воздухе. Ещё какое — то время она видела его глаза, устремлённые на неё, но вот и они исчезли .

Н у, слава Богу, она очнулась … Наконец — то … Валентина сжала ладонь и снова почувствовала в руке что — то .

o Подарок фараона! — мелькнуло в голове. Не потерять бы .    Окончательно пришла в себя Валентина уже в отеле. Врачи объяснили, что с ней случился солнечный удар. Да солнце в этой стране было очень щедрое, но Валентина знала, что оно здесь ни причём. Подтверждением тому был черепаховый гребень. На нём просматривался силуэт кошки, у которой были вместо глаз вставлены драгоценные камешки, переливавшиеся необычным зеленовато — синим светом .    В последующие   дни своего пребывания в Египте, Валентина себя чувствовала прекрасно. Несмотря на жар пустыни, принимала участие во всех экскурсионных поездках. Побывала во многих местах, увидела древние храмы, статуи фараонов. Возили туристов и в Асуан поглядеть на знаменитую плотину .   Впечатлений, конечно, было — уйма. Но всё на свете кончается. Предстояло возвращение домой.    Накануне отъезда, когда в комнате никого не было, Валентина вновь увидела его. В струящемся воздухе возникло на несколько мгновений его лицо. Чёрные глаза горели сухим огнём, губы шептали беззвучно, но Валентина услышала :
§ - Тиффи, помни обо мне …   И его призрачное изображение, поколебавшись секунды две, исчезло уже навсегда. Валентина вернулась домой. В память об Египте привезла она массу сувениров, но самый дорогой для неё был черепаховый гребень с силуэтом кошки. Многие интересовались, откуда у неё такой оригинальный гребень  , на что Валентина неизменно отвечала :
§ - А это — подарок фараона …
§ Но её ответ, конечно, никто не прини мал всерьёз  , все считали, что это шутка Валентины, а она никого и не пыталась разубеждать в этом .    — Пусть думают, что это шутка … Но ведь гребень есть, и он -несомненный дар фараона.   Когда девушка брала в руки подарок, она вспоминала эту неожиданную встречу в Египте. Она представляла себе его лицо горячими чёрными глазами, и губы её шептали в этот момент: — Я помню тебя, фараон! Прошло полгода. Жизнь Валентины давно вошла в свою будничную повседневную колею. Постепенно рассчиталась с долгами, возникшими в связи с поездкой в Египет. Работала в своём травматологическом   отделении медсестрой, как и прежде отдаваясь работе всей душой. Сопереживала страданиям людей, побывавшим в какой-либо транспортной переделке, радовалась, если травматики выздоравливали, преодолевая свой недуг и бросая костыли, плакала, если ничем не могла помочь тому или иному бедолаге.   Одним словом, делала всё возможное и невозможное, впрочем, как и все остальные работники клиники- её коллеги, что бы поставить больного на ноги, вновь вернуть к жизни почти из небытия.   Дома тоже было как обычно. Возвращаясь домой с дежурства, Валентина чувствовала обволакивающее её тепло, исходившее от взаимоотношений между родителями, которые прожили совместно более четверти века в добром согласии между собой, ощущая на себе любовь и заботу друг друга, и всю эту человеческую теплоту постоянно выплёскивали на свою единственную дочь, которой привычны были и ворчливое подтрунивание матери над отцом и молчаливое добродушие отца. Одним словом, привычная домашняя атмосфера. Впрочем, с некоторых пор, материнская ворчливость стала изливаться и на Валентину.   -Слышь, чего я узнала, Зинка Сизова,- твоя одноклассница, замуж вышла, и уже- с животом. А ведь в вашем классе она была самая неприглядистая. А тут, смотрю, идёт со своим долговязым, а сама- счастливая , весёлая. Знаешь, даже похорошела…   Как же…Ребёночка ждёт. А ведь у вас в классе самая последняя в девках оставалась, кроме тебя, разве лишь.   -Ну и хорошо ,- откликалась Валентина, понимавшая, куда клонит мать, и что за этим   последует. -Дай Бог Зинке счастья с её долговязым, -   прикидывалась Валентина непонимающей. Этот намёк, указывающий на то, что и ей, Валентине, давно пора тоже выйти замуж.
— А ведь ты у нас, по сравнению с Зинкой, — красавица, - продолжала мать.
— Скажешь тоже…- буркала в ответ Валентина.
— Стройная, прям- модель, и лицом бог не обидел.
— Завелась,… Ну, что, ты, в самом деле? — с досадой воскликнула дочь. Чуть ли каждый день своими разговорами изводишь, -   досадливо выкрикивала Валентина.

— А ведь тебе уже- двадцать пять! - не унималась мать.   Чем тебе плох Сергей Петрович?.   Приятен, образован…   И живёт, ой-ёй ! Не чета нашему.
Ты бы, как сыр в масле каталась.
   Отец молчал, лишь укоризненно поглядывая на дочь. Он полностью был согласен с женой. Оба мечтали о внуках, которыми Валентина, похоже, не собиралась их одаривать.
— Мама, скажи прямо, я вам надоела ? Да? — страстно выкрикивала Валентина. А ведь я на вашей шее не сижу, зарабатываю как-никак, вношу свою лепту в семейный бюджет.
Да и по дому что-то делаю: полы помыть — пожалуйста, посуду помыть — не проблема….
В чём дело, мама? Я вам с папой надоела? — выкрикивала негодующе Валентина.
-Дура- ты, Валька …- миролюбиво и почти ласково говорила ей мать. Разве дело в посуде или в деньгах? И не надоела ты нам вовсе, дочка. Мы с папой просто желаем тебе счастья. Обыкновенного счастья… Чтоб у тебя семья была, чтоб кто-то тебя любил.
Мать грустно и с любовью смотрела на Валентину, отец поглядывал на дочь такими же глазами .
-Мы уже с папой надеялись, что ты кого-нибудь найдёшь себе в Египте среди туристов. Мало ли интеллигентных парней ездит по турпутёвкам. Туда всякая шушара не ездит.
— Да ну вас! — Окончательно возмутилась Валентина, уходя в свою комнату.
В этих своих размолвках Валентина не могла долго дуться на родителей, понимая, что они действительно желают ей добра, и воркотня матери и редкие поддакивания жене отца- всё это из добрых побуждений. Валентина знала, что этот разговор не первый, но и не последний.
-Хоть бери, да в самом деле, выходи за Сергея Петровича… И богат, и образован, — саркастически повторила она слова матери. Может, правда, выйти за него? А что? Конечно, он меня любил бы … — рассуждала Валентина вполне серьёзно. Но ведь я- то его не люблю, ну абсолютно… — девушка досадливо прикусила губу. А ведь с ним в постель ложиться надо… Как говорится, делить супружеское ложе и обязанности супружеские выполнять, — едко усмехнулась она самой себе. Ну уж- дудки… Как — нибудь без меня- это… Кто у нас имеется в арсенале ещё? Да…. Витя… Отпадает безоговорочно. Гена Шмелёв- бабник …И нашим, и вашим… И разговоры эти домашние уже надоели. И родителей жалко.
Валентина понимала свою мать и отца тоже, в их стремлении видеть её счастливою. Будь у неё самой — дети, всё положила бы на алтарь, даже саму жизнь, лишь бы им было хорошо. Все родители, наверное, одинаковы в желании видеть своих детей успешными да удачливыми, — размышляла она, вспоминая мать и сопоставляя её с другими женщинами и даже с собой.
Ссоры улетучивались, мир восстанавливался, пока вновь не возникал разговор на эту же тему .

-Касьянова!- принимай, в твою палату — травматик…- позвонила ей Светка, дежурившая в приёмном покое.
Валентина поспешила в сторону лифта, чтоб спуститься на первый этаж, но из лифта уже выкатывали тележку с больным. Подошла санитарка, Вера Васильевна, привычно взялась за ручки тележки и покатила по коридору, рядом с дюжим Дмитричем, санитаром, которого в клинике использовали, как силу при поднятии тяжестей.
— Раз- два, взяли! — вполголоса командовал Дмитрич женщинам, перекладывая вместе с ними тело больного с « катафалки», как окрестили колёсные носилки в медперсонале, на кровать. Подошёл Евгений Николаевич, врач- травматолог, поглядел на парня — травматика, покачал задумчиво головою…
— Похоже … -начал он и замолчал, отводя в сторону взгляд.
-А что случилось-то с ним? — поинтересовалась Валентина у Евгения Николаевича.
-Банальная история, случающаяся в нашей жизни с тех пор, как появились автомобили и лихачи, как следствие, -грустно усмехнулся врач.
— Долихачился…- вздохнула Вера Васильевна.
— Нет, за рулём был другой. Погиб … У этого тоже шансов на выживание…- он не договорил, в обычной своей манере. Начнёт и выразительно замолчит, предоставляя слушавшим делать свои умозаключения самим.
-Валюша, зайди в мой кабинет…
У себя в кабинете, Евгений Николаевич, пару раз прошёлся из угла в угол, остановился перед Валентиной :
— Скажу честно, он безнадёжен… Сейчас у него болевой шок, ушиб головного мозга, перелом ноги, возможны внутренние кровоизлияния.
Жалко парня. Всего лишь 27 лет … Полубредовое состояние… Сутки, двое продержится… Делай всё, по предписанию, как обычно.
— Может выживет ?- робко спросила Валентина.
-Уж и не знаю… — поджал скептически губы Евгений Николаевич, словно вселяя слабую надежду на жизнь парня.
Ладно, иди, пытайся…-напутствовал он девушку, выходящую из его кабинета.
— Александр Петрович Мельников….- читала Валентина в бумагах, сопроводительного документа.
Александр… Саша….
Девушка вошла в палату, стала смотреть на больного долгим изучающим взглядом: Красивый, молодой, наверное, от девок отбою не было, — вздохнула она. И безнадёжен…- вспомнила она слова травматолога. Грустно всё это.
По лицу расплылся огромный синяк, голова несколько деформирована .
Валентина выпростала из-под простыни руку больного, ввела ему шприцем антибиотик.
Борись, дурила….- зло, отчаянно шептала она ему.
А парень открывал свои горячечные глаза, что-то говорил отрывисто, тяжело дыша, вновь прикрывал глаза, и опять их открывал, глядя невидяще куда-то вверх.
Ты молодой, сильный… Борись…- уговаривала его Валентина. На улице, смотри, как хорошо, самый разгар лета… А ты что удумал? — укоряла она его.
Давай, парень, понемногу отходи… А мы тебе все вместе помогать будем. У нас тут, знаешь какие люди? Не одного выходили… И тебя будем стараться вырвать из лап смерти, — говорила Валентина, не очень- то веря самой себе.
Она всегда разговаривала с больными, находящимися в подобном состоянии, уговаривая победить болезнь, поправиться.
Эту её особенность замечали в отделении. И если тяжело больной выздоравливал, шёл на поправку, посмеивались: — Это Валентина убедила больного выздороветь. Против её доводов мёртвый только устоит в своём упрямстве.
К сожалению, так было не всегда. Порой ни уговоры, ни антибиотики, ни капельницы, ни новейшие достижения медицины не помогали. Увы… такова жизнь.
Пройдя по палатам, Валентина вновь вошла к новому больному. Всё было без изменения.
— Потерпи… Через полчасика ещё поставлю укол…
Она пошла к своему столу села, положив голову на руки. Посидела так пару минут, чувствуя в себе какое-то смутное беспокойство. Не понятно …
Какая-то неосознанная тяга влекла её к этому, вновь поступившему парню.
Странно… Мало ли их поступает в её отделение. Конечно, все силы её уходили на их   выхаживание, но тут что-то другое… Она снова вставала, проходила по палатам и заходила к нему, вглядывалась в его лицо, в его чёрные глаза…
Предстояла тяжёлая ночь для него и, стало быть, для неё. Состояние остальных больных было более или менее стабильное. Дела многих шли на поправку. И на этот день у неё был только один тяжёлый. Она опять поставила ему укол, положила на голову смоченное в холодной воде полотенце.
— Будь молодцом, Саша… Надо выстоять… Вон ты какой рослый, руки-то какие накаченные. Кровать тебе маловата, ступни торчат. Давай, Саша… Надо выстоять…
Держи курс на поправку, а ?
— Ты, Валюша ,- такая беспокойная…- подсела к ней санитарка.
— Уж такая, Вера Васильевна, иначе-то как?
— Да, конечно, наша работа- такая… Всё внимание — больному. А то как же ? Сосни чуток, а я уж тут сама погляжу и к твоему новому наведаюсь, к Мельникову этому. Если что, позову.
Она ушла по своим делам, а Валентина приткнулась на ветхом диванчике. Быстротечный сон смежил её глаза. Через полчаса она ошарашенно вскочила от мысли, которая, по- видимому, пришла ей во сне, и которая её пробудила. Она мгновенно поняла причину своего беспокойства, смутного волнения. Саша Мельников напоминал ей фараона. Такие же глаза, горевшие сухим огнём, да и в лице угадывалось сходство с её фараоном.
— Вот ведь как… Двойник через тысячелетия… Пойду, взгляну на него, да и укол пора ставить, а потом взгляну на Ипатьева, как тот ночует…
Ей не терпелось идти в палату к Мельникову. Неодолимая тяга влекла её к нему.
-Нет, сначала взгляну на Ипатьева, а потом пойду к Саше, - на ходу перестроилась она в своём желании. С Ипатьевым всё было в порядке, и она направилась в палату, где лежал Саша. Она вглядывалась в его черты, и её захлёстывала острая жалость к нему.
Он по — прежнему тяжело дышал, ни на минуту не забываясь сном.

Спокойно, — приказала себе Валентина. Сейчас тебе будет легче.

Она сделала ему укол, вновь намочила полотенце, положила его на пылающий лоб Саши. И всё смотрела на него, на его южные черты, любовалась его профилем, сознавая, что красота эта принадлежит умирающему. Она смотрела на его буйные завитки.

Какие у него красивые волосы! — мелькнула мысль. И это потрясающее сходство… У моего фараона тоже такие же волосы. Словно один передал на прокат через тысячелетие свою красоту, а теперь решил: «Попользовался, пора и возвращать взятое.»

Она тряхнула головой, как бы желая отогнать вздорные мысли.
-Нет, мой фараон- добрый, он не должен так поступить.
Валентина с любовью смотрела на его лицо, на упругие кольца волос и поймала себя на мысли, что ей хочется его причесать. Она сбегала к своему столику. На стуле, который стоял возле, висел её джемпер, из кармана которого она достала гребень, тот самый, подарок фараона, и снова вернулась к больному, чувствуя, как учащённо бьётся её сердце.
Девушка, бережно касаясь головы его, провела гребнем по волосам Саши, потом ещё и ещё раз медленно расправляя его кольца кудрей. И вдруг увидела, что его глаза остановились на ней, в лице появилось что-то осмысленное. Потом он закрыл глаза и притих:
— Саша, Саша! В чём дело? Ей показалось, что он умирает.
Она выскочила из палаты, нашла санитарку.
-Вера Васильевна! Не пойму ничего, умирает что ли он? — взволнованно произнесла Валентина.
-Сейчас, сейчас…- говорила Вера Васильевна, поспешая за Валентиной.
Он заснул… Это хорошо. Может, даст бог, выкарабкается, — уже спокойно говорила пожилая, виды видывавшая, женщина.
Валентина и сама видела, что он спит. Болезнь отступила, может лишь на птичий скок, а уже появилась в душе Валентины какая- то слабая надежда.
Утром Валентина не сразу ушла домой, а дождалась обхода врачей, примкнув к Евгению Николаевичу и к Татьяне, сестре, сменившей её, Валентину.
— Как ночь прошла? Спросил врач у неё.
-Ему было тяжко…
-Понятно. Но скажу я вам, у него появились шансы, то есть, тенденция к выздоровлению.
Радостная и окрылённая этими словами травмотолога, Валентина отправилась домой, з ная, что теперь с нетерпением будет ждать выхода на следующее своё дежурство.

Болезнь постепенно уходила из Сашиного, ещё слабого, тела. Он всё ещё не вставал, но боли уже отступали, вернулось осознание самого себя.
-Это выздоровление Мельникова можно приписать только чуду ,- говорил Евгений Николаевич. Впрочем, он молодой… Жизни в нём оставалось не более, чем на двое суток

,- пожимал он плечами, удивляясь неожиданной жизнестойкости Сашиного организма.   А Валентина просто радовалась, радовалась каждому дню, каждой новой встрече с ним . Ей хорошо было сидеть с ним рядом, смотреть на его такое дорогое лицо, в котором для неё воплотились сразу два любимых человека, его самого и фараона. Дома она частенько, будучи наедине, тихо говорила сама себе:   -Я помню тебя, мой фараон, — и добавляла, — и о тебе помню, Саша .
И опять с нетерпением ждала ухода на дежурство. А там, улучив свободную минуту, бежала к Сашиной постели. Он тоже с нетерпением ждал её. Глаза его на смуглом лице радостно блестели. Он счастливо улыбался ей, обнажая ровный ряд зубов .
   — Причеши меня своим гребнем, -просил он. И она это делала с удовольствием, пытаясь расправить его кольца волос, но они упрямо вновь свивались в свою привычную форму.   -Знаешь, что я почувствовал первый раз, когда ты меня причёсывала, ты словно этим гребнем вытягиваешь из меня боль .
— Да ?! — Смеялась Валентина, — что ты там мог почувствовать? Ты был в бессознательном состоянии…
-И всё — таки, я говорю правду, — упрямо говорил он, как ни странно, но я помню это.
-Ну, ладно, ладно, — недоверчиво говорила она, припоминая, тем не менее, что он, когда она его причесала в первый раз, заснул тут же, и взгляд его, тот первый, она тоже помнила.
-Допустим, что я тебе верю…- кокетливо улыбнулась Валентина. Может и в самом деле заключается в моём гребне чудодейственная сила. Как в сказке, и врачей не надо. Провёл гребнем по волосам, больной и выздоравливать начал… Чудеса!
А жизнь и в самом деле, как сказка. Порой такие с человеком вещи происходят, что диву даёшься…- задумчиво проговорил он.
А Валентина в этот момент вспомнила Египет, пирамиды и эту её встречу с фараоном.
-Действительно, не чудо ли то, что произошло с ней? Навряд ли кто ещё кроме неё встречался в живую с фараоном.

Кстати, что это за гребень у тебя такой? И знаешь, мне кажется, что я когда-то видел его. Вот только, где и когда? По всей вероятности, очень давно. Но ощущение такое у меня есть. Странно, правда?

Странно, действительно странно, — подтвердила Валентина. Этот гребень ты за свои 27 лет не мог нигде видеть. Этому гребню уже несколько тысячелетий. Я его привезла из Египта, а подарил его мне сам фараон. Хочешь- верь, а хочешь -не верь. И знаешь, фараон был моим путеводителем в далёкое прошлое. Он меня узнал, я когда-то была его подружкой. И имя моё в то время было -« Тиффи «

Саша слушал её серьёзно, без малейшей тени на насмешку, и в тоже время, с интересом. — Ты рассказываешь словно обо мне, как будто это происходило со мной. Какие — то очень смутные воспоминания… И этот гребень мне знаком … Не пойму ничего. Словно что-то пробуждается во мне. Такое далёкое- далёкое… Но словно было… Когда- то было… А твой гребень, в самом деле, наверное, чудодейственный. У меня это ощущение не проходит, что ты буквально им вытащила из меня болезнь. Иначе мне — хана была бы, то бишь, конец. Значит, благодаря тебе, я жив и буду жить .- Он ласково сжал её запястья и притянул девушку к себе. Поцелуй его был короток, но горяч.

— Я тебя люблю, моя спасительница, — проговорил он, тихо глядя на неё. Она промолчала, но взгляд её, полный любви, был красноречивее всяких слов.

— Саш, я пошла, больные ждут…- с виноватой улыбкой говорила она ему.

-А я тебя жду… С нетерпением огромным.

-Я побежала. Не скучай…

Потихоньку он начал вставать, прохаживаться по палате. А в палату его поместили ещё одного травматика, напоминавшего Сашу в его первые сутки.

-Кстати, ты можешь на нём проверить силу гребня. На самом ли деле он — чудодейственный, — говорил Саша, — Я почему-то уверен в том. И уж неизвестно, в самом ли деле, в гребне заключалась сила, или просто совпадение, но больному ,

лежавшему в Сашиной палате, становилось лучше.

-Глупости… При чём тут гребень. Мужик- вон какой лось, сам справился, как и ты. И уколы я делаю, и капельницы… Антибиотики, знаешь, какие мощные я вкалываю? Вот и помогло.

Проходили недели. Саша уже выходил и в коридор, опираясь на костыль. Гипс с ноги сняли, и теперь он разминал ногу, пытаясь устранить немоту и застой крови в ноге.

Впрочем, его энергия и не давала ему сидеть на месте, что благотворно сказывалось на его больной ноге.

-Да она уже и не болит вовсе, — улыбался он ,- скоро костыли брошу.

А Евгений Николаевич скоро обещал меня выписать. Меня это радует и не радует. Радует, что скоро — домой, и в то же время, я настолько к тебе привык… Каждый день тебя вижу. Но я тебя разыщу. В одном городе живём. Ты ведь дашь мне свой адрес, Валечка?

-Ну, если хочешь получить мой адрес, я его тебе дам, — как можно равнодушнее произнесла она, стараясь скрыть грусть от осознания скорого расставания. И как можно непринуждённее, весело спросила его: — У вас в семье все такие чернявые, как ты? Словно из Египта… Мой фараон — обличьем такой же…Вы, как близнецы- братья…

-А я у твоего фараона внешность на прокат взял ,- весело блеснул он зубами.

-Вот, вот… Мне тоже такая мысль приходила в голову. Ты чего улыбаешься? Не веришь что ли ?- Задиристо спросила Валентина.

-Верю, верю всякому зверю, а тебе, ёжу, погожу, — засмеялся он. А в семье у нас — чернявый такой, только я один. Мама моя- блондинка, голубоглазая, две сестрёнки мои, Маша и Даша — такие же беленькие. Отец — чернявый, но не настолько, как я. Волосы тёмно- русые и прямые…, чуть-чуть волнистые. Так что, я в семье один такой — жгучий брюнет.

Уловив во взгляде Валентины какое-то сомнение, поспешил заверить её :

-Нет, нет… Мама отцу никогда не изменяла. Они дружили ещё со школьной скамьи, любили друг друга, всегда вместе. А когда я родился, папа сказал, что я похож на его тётку Груню. Но я папиной тётки никогда не видел, она задолго до меня ещё умерла. А вот на фотографиях я видел её… Сходство есть какое-то с ней … Так что, я обличьем своим — в бабу Груню… Всё, что я знаю от родителей.

Удовлетворена моим объяснением? А теперь поговорим о нас с тобой… Я серьёзно думаю о наших отношениях. Как ты смотришь на то, если мы съездим с тобой к моим родителям? Я тебя им представлю, как свою невесту… — сказал он, внимательно глядя на неё.

— Я не против поехать с тобой к твоим родителям, но только во время отпуска...

— Хорошо, я съезжу один, а то они меня потеряли. Я ведь им всё это время не писал.

Они ведь не знают, что я лежал в клинике у вас. А когда будет отпуск, тогда мы поедем вдвоём.

— А тогда у тебя не будет, может, возможности, — проговорила с полуулыбкой она.

— Тоже, может быть. Ладно, будет видно.

Он притянул её к себе: Главное, что я люблю тебя, и мы как- нибудь сообразим, как нам поступить,- говорил он, осыпая её поцелуями и увлекая её на диванчик.

— Саша, не надо,- слабо противилась она. Кто-нибудь увидит, — привела она ему последний, на её взгляд, веский довод.

— Все спят, одни мы с тобой...

Сашу Мельникова выписали через день, тогда, когда у Валентины был выходной. Она вспомнила, что так и не дала ни свой адрес, ни телефон.

— Некогда было… Были очень заняты… — с сарказмом сказала она сама себе.

Впрочем, нужна буду, найдёт, клиника, знает, где находится… Не проблема. Но Саши всё не было. Напрасно она его ждала у клиники, ждала звонков. Шли дни, недели проходили в ожидании… Человек исчез, стойко исчез, не оставив после себя ничего, кроме воспоминаний.

— Вот они, мужики...- С горечью думала Валентина. Верь им после этого...

Клялся в любви, планировал к родителям своим везти… — смахивала она слёзы .

Самое обидное, что и я полюбила его, мечтала быть с ним, хотела быть с ним. Любила его, дура доверчивая...

В довершение всего, Валентина поняла, что ждёт ребёнка.

Дома тоже видели, что с Валентиной творится .

— Похоже, что у неё опять не заладилось… — говорила Анна Аркадьевна мужу.

А я-то надеялась, что всё у неё на этот раз образуется. Ты ведь помнишь, какая она приходила домой окрылённая, счастливая. Песни пела… Похоже, допелась. Он нашей дурочке, по всему видно, много лапши на уши навесил. А она — легковерная… И, знаешь, что-то её последнее время мутить стало… И как-то, захожу на кухню, а она с таким смаком солёный огурчик уплетает. А я делаю вид, что ничего не замечаю. Что будем делать, Андрей, если у неё ребёнок родится ?

— Воспитывать, нянчить ...( Вальку выгоним к чертям собачьим. ) Вальку не оставим, внука не оставим… У нас и сбережения есть… А ты поговори, Аня, с ней, успокой её, чтобы не шарахалась от нас...- отец вздохнул, опустил голову.

— И то, верно, тем более, мы с тобой мечтали о внуке. Вот и будет у нас внук, а может, внучка. Ничего, проживём… — уже решала за всех Анна Аркадьевна.

А с дочерью поговорила в тот же вечер:

— Месяца два, наверное… — спокойно поинтересовалась она у Валентины.

— Месяц… — ответила та и покраснела.

-Ладно, Валюша, не расстраивайся, ребёночка мы поднимем. И без отцов растут… И наш вырастет.

Гришенька родился в конце лета. Прошло несколько месяцев. Малыш подрос, окреп… Полезли зубки, которые давали о себе знать чуть ли не заранее. В это время малыш куксился, капризничал, но через день, два, снова безоблачно улыбался, показывая появившийся новый зубок, умиляя тем самым Анну Аркадьевну и Андрея Ивановича.

— Ух, ты! Наш зайчонок зубастенький… Зубки какие у нас? Уже, три целых ....- ворковали они возле внука. Какой, ты, у нас, чёрненький, — тючкала внука Анна Аркадьевна. Папа, наверное, красавцем был… Ишь, какие колечки на маковке? — она целовала с любовью малыша в темечко. Деда! А где у нас, деда? Ну-ка, подержи Гришеньку, баба Аня ползуночки сухие достанет. А куда наша мамочка ушла? В магазинчик… Гришеньке игрушечку купит. А вот и мама вернулась, — ринулась Анна Аркадьевна к двери.

— Мамочка! Гришенька соскучился...- приговаривала женщина, открывая дверь.

У порога стоял смуглый черноволосый мужчина, в руках держал букет роз.

Анна Аркадьевна вмиг всё поняла, поняла на кого похож их внук Гришенька.

— Проходи… А мы тут по тебе все жданки проплакали...

Где же ты был так долго, дорогой, ?- едко спросила она у гостя...

Подошёл Андрей Иванович, с интересом взглянул на гостя :

-Зовут-то тебя как?

-Александр… Александр Петрович… Заплакал Гришенька...

Саша удивлённо вскинул глаза...

Что удивляешься? От любви всегда дети родятся...- назидательно говорила Анна Аркадьевна, уходя к Гришеньке.

— Извесное дело...- поддакнул Андрей Иванович.

А Анна Аркадьевна ужк входила с ребёнком на руках.

— Твой портрет… Копия твоя...

— Моя и фараона,- улыбнулся Саша своим мыслям.

— Какого ещё фараона ?! Чего ты там сочиняешь? Не темни, зятёк. Рассказывай, где был… Почему уехал и не писал? А она тут бедная, места себе не находила...

И Саша начал рассказывать:

— Когда я выписался из клиники, думал, что всё будет, так, как я решил, а думали мы с Валей нести заявление в ЗАГС.

Но придя на работу, выяснилось, что в этот день должны лететь сроком на полгода в Африку два наших инженера, из механосборочного цеха, а я там же работаю, считался неплохим специалистом.

Уже билеты на руках, вылет вот-вот, а у одного из них, Михедина Сергея, случилось несчастье, внезапно умер отец. И мне поставили вопрос ребром: или поездка, или увольнение. Думал, напишу, а адреса я не знал. Всё получилось внезапно и скоропалительно.

Письма писал на клинику, но ответа никакого. Чувствую, что и не было этих писем, иначе вы бы знали всё...

Я полагаю, что письма не доходили вот по какой причине:

— Там, куда мы уехали на сборку оборудования, готовился государственный переворот, были какие-то бои, военные действия, нападения на поезда. Может письма и пропадали… Было это как раз в то время. Я так хотел чтоб Валя меня ждала.

— Вместе ждали, и сын тоже тебя ждал: Возьми ребёнка, я дверь открою.

Это пришла она...- метнулась на звонок Анна Аркадьевна.

— Я задержалась, очередь была… ой!

-Осеклась она, увидев Сашу с сыном на руках, и она, обессилев, почувствовала, как подкашиваются ноги в коленях. Саша, увидев, что Валентина медленно оседает напол, быстро передав Гришеньку будущей тёще, кинулся к любимой женщине, чтоб поддержать её.

А у Валентины в этот момент проносились в голове воспоминания, целые картины, связанные с не очень отдалённым прошлым; почему-то начинаясь с поездки в Египет, " Нет, ещё раньше, с газеты" Труд" которую она получила с заданиями для желающих принять участие в конкурсе, как она бегала по библиотекам, собирая материал о Египте, пирамиды фараона, экскурс с ним в далёкое прошлое фараона, а может и её самой, подарок фараона- черепаховый гребень с силуэтом кошки, который, возможно, вытащил Сашу с лицом фараона с того света или почти с того света, их с Сашей любовь, и Гришеньку- апофеоз их с Сашей любви.

— Какая долгая была у нас разлука. Гришеньке- уже полгода,- шептала она.

— Ничего, милая, я рядом. И там я постоянно думал о тебе.

— Я тоже думала о тебе.

И почему- то пришла ей в голову именно эта мысль; это желание:

— мне хочется причесать твои волосы гребнем фараона...

— Причешешь, дорогая… Я этого тоже хочу.

Он целовал её мокрые щёки, замечая краем глаза удивлённые взгляд Гришеньки и мокрые глаза родителей Валентины.

Анна Аркадьевна, смахивая непрошенную слезу со щеки опомнилась и заговорила, обращаясь к мужу.

— Деда, пойдём Гришеньку баиньки укладывать. Пойдём, пойдём...

Наш зайчик спать хочет...

А папа с мамой пусть поговорят… Им есть о чём… рассказать друг другу. Да, маленький? Да?

Все вышли из комнаты, оставив Валентину и Сашу, которым действительно было о чём поговорить...

А на столе пламенели, поставленные в воду, ярко- красные розы.

Автор: Людмила Ситникова, опубликовано 02 августа 2012

Подарок фараона

Комментарии