ФИГУРКА

                 
   Март выдался мне нынче не плохой.
А пятого числа, с утра мне солнце засветило.
И я засобирался в лес.
Пора встречать весну, да зиму провожать.
Собрал с собою сидорочек, а в нём: пожрать да выпить.
И часа не прошло, а я уж был в лесу.
Добрёл до пня знакомого.
Мой пень покрылся шапкой снежной, в обхват.
Ему я шапку скинул, а сам уселся на него.
Разложил на снегу перед собой жратву.
И самогонки накатил, хороших несколько глоточков.
Какая она крепкая зараза!
Под 70 в ней будет.
Сам делал.
Ох, развезло-то!
Взял кусок мясца.
Жую
Балдею.
А снег горит, сверкает и искрит на солнце.
И сосны, вековые исполины вокруг меня приветливо стоят.
И снегом в свете солнца на ветвях блестят.
И веют на меня свой нежный хвойный дух.
Раздухорился я!
Привстал.
Вдохнул глубоко.
Собрал свой сидорок.
И понесло меня опять кружиться по лесным сугробам.
Так где-то часов до трёх болтало по лесу.
Как притомлюсь и припотею, сажусь на снег
Чтоб сердце успокоить и дух перевести.
Разложусь.
Выпью.
Закушу.
И полюбуюсь красотой лесною.
И дальше.
Так занесло куда-то в чащу.
А там сосёнки да берёзки – кривая мелочь.
Цепляют ветками меня.
Померкло в воздухе.
Снег серый стал как пыль.
Гляжу наверх.
А небо в облаках и солнца нет.
Пора давать мне задний ход.
Добрался рысью до пня и сел.
Осталося мне несколько кусочков и несколько глоточков.
Допил.
Доел.
И начал для согрева на пне качаться.
А сосны вековые исполины нахмурились и грозно смотрят на меня.
Как будто говорят:
А ну-ка братец! Выметайся-ка из леса! Покуда цел!
А я сижу на пне.
Смотрю на них.
Качаюсь.
Пошёл снежок. Да тихо как!
Так где-то с час качался я на пне.
Смотрел на сосны и на снег идущий.
«Почто я не сосна?
Стоял бы век в лесу.
Да буду я сосной!
Я внукам накажу, чтоб на мою могилу,
Не ставили креста, и не тащили камень.
Пустое это всё.
Посадят пусть над грудью у меня
Сосёнку.
Деревце.
Его я тленом своим начну питать из-под земли.
И буду деревом.
Сосною.
Украшением планеты.»
Замёрзли ноги.
Нос замёрз.
Замёрзла плоть и разум протрезвел.
Из леса выбираться не охота.
Ну всё!
Шабаш!
Труба!
Из носа сопли хлынули ручьём.
Я подскочил.
Сморкнулся.
И через час уже был дома.
А дома принял чай горячий, ванну.
Из ванны вышел чистый, словно ангел.
Смотрю на время.
Время 5 часов.
Денёчек-то хороший.
Ещё идёт.
А ну печаль и грусть, идите вон!
Продлись! Продлись! Очарованье дня.
А не позвать ли мне к себе подружку?
Хоть по лесу шатался, да не устал.
С месяц её я не видал.
Позвал.
Пришла.
Дверь открываю.
Заходит.
Смотрю я на неё.
И вижу под глазами следы от синяков.
А на бельме одном – такое маленькое красное пятно.
Опять муж бил.
Как можно на красоту такую руку подымать?
-Что, говорю, опять поколотил!
-Да, говорит, посадила я его. В развод. Сняла побои. В милицию – заявку.
 В каталажку. Там сидит.
-И, слава Богу!
А девка-то хорошая какая!
Такая бойкая!
И Человек!
Ну а глаза-то её чёрные как бездны!
Тоска в них и печаль.
Ни что не замесилось с мужем.
Не залепилось.
Всё в холостую.
И понимает, что повезло.
Что это хорошо, что пронесло!
Что от такого чёрта, родится только чёрт!
— Да ты замёрзла что ли? Давай-ка раздевайся. Пойдём пивнём чайку.
Раздел её и в кухню мы пошли чаёвничать.
  — А может что покушать?
  — Да нет. Сыта.
  — А я из леса вышел только. Там пил. Понюхай. Не пахнет перегаром!
Дунул ей в лицо.
  — Не пахнет.
  — Не бритый я. Побриться?
  — Да нет. Нормально. Не надо.
Мне это хорошо.
Люблю небритым подбородком, пощекотать живот.
Или щекой колючей прижаться к ягодице.
Пошли мы в комнату, в светёлку.
Там у меня диван.
А с боку шкаф зеркальный.
И сзади у стены зеркальный шкаф.
Вижу: на ребре и на руке её – два синяка.
Я их поцеловал.
Руками стал её я гладить, тискать, ласкать
Потом взял на руки и стал по комнате таскать.
Подкидывать.
Смотрю: заулыбалась, засмеялась.
А я люблю смотреть в весёлые глаза.
Но это платонические штучки.
Дружок верёвкою висит.
Поставил я её на четвереньки, на диван.
Такая красота, а толку мало.
Вся сжалась, скукожилась.
Виду – никакого.
Как думаю, тебя в зад муж-то брал?
Два раза ты ему давала.
От боли-то сильней сжималось тело.
Вот уж туземец.
Орда.
Садист-гавнокопатель.
Изверг человеческого рода.
Наверно видно было муку на лице у девки
Когда втирал ей заднепроходного.
Вот это муж родной!
-А ну-ка радость! Прогнись! Расставь пошире ноги!
Сам ноги ей расставил.
Прогнулась.
Маловато.
Не зажигает.
Делаю фигурку:
Под девку с бока поднырнул.
Руками спину обхватил у поясницы и на руках повис.
Тяну всем весом в низ.
Гну.
Смотрю по ходу вперёд.
Там – молодая грудь, и шея, и подбородок.
Смотрю по ходу в зад.
А там, на стройных ножках, неразродившийся кисон.
Уткнулся носом в пуп.
Нюхнул.
Как вкусно пахнет молочком!
Взглянул по зеркалам.
А там: шарман, бельфам и монамур!
Раскрылся цветочек!
Заиграло!
Зажгло!
-Смотри-ка! говорю, понравилась дружку фигурка!
Вскочил он так, что затрещала шкурка.
И слюни потекли.