"Зачерпни мне ночь" (продолжение-2)

ЗАЧЕРПНИ МНЕ НОЧЬ

АЛЛА ОВСЕЙЧИК
Они привыкали друг к другу с каждым письмом. Уже знали друг о друге почти все, даже то, что неведомо было их родителям, друзьям. Инна наполнила жизнь Сергея чем-то серьезным, содержательным, о чем он раньше не задумывался, открыла для него новый, увлекательный мир. Она ни разу не напомнила ему о том, что он натворил, не упрекнула, не осудила. Сергей почувствовал, что он для нее не просто один из зэков, которых, как правило, презирает общество, а обыкновенный парень, оступившийся в жизни. В его душе рождались нежные слова, никогда и никому еще не сказанные, но он стеснялся даже мысленно их произнести. И все они были для Инны.
 Они потихоньку врастали друг в друга, без писем уже не могли прожить и недели. А когда Инна после долгих просьб Сергея прислала ему свою фотографию, он внутренне ахнул от восхищения. Тонкие, нежные черты лица, умный, ясный взгляд больших серо-зеленых глаз, чуть красиво очерченные губы, русые волосы до плеч.
 Фото рассматривали все пацаны в отряде, передавая из рук в руки. А один из них пошутил: "Серега, может, у нее деревянная нога? Ведь снялась до пояса. Ну не может быть, чтобы такая ляля и не нашла себе хахаля на свободе!". Парни дружно загоготали, а Сергей обиженно отобрал фотографию, спрятал под подушку.
 Теперь с фотографией он не расставался ни днем, ни ночью. В сотый раз доставал ее и вглядывался в уже знакомые до мелочей черты. Он жил и дышал Инной, мечтал об их встрече, до мельчайших подробностей "прокручивая" в воображении, как это будет.
 Прошла зима, весна была ранней. Шире раскрылся сияющий простор голубого неба. Уже вовсю дурманил и пьянил вешний воздух, и ветер доносил с полей запах оттаявшей земли.
 Как никогда еще до этого Сергей чувствовал каждую травинку, пробивающуюся к солнцу, каждую пташку слышал в вышине. Он ждал чего-то важного, душа его была распахнута новым впечатлениям, чувствам.
 Инна скрыла, что у нее состоялся разговор с его матерью. Она работала учительницей, тяжело переживала все, что случилось с Сергеем. Инна приехала в поселок, где жила семья Сергея, с Павлом. Ольга Петровна, мать Серёжи и Павла, высокая статная женщина со следами былой красоты, встретила ее на пороге небольшого финского домика с веселыми занавесками на окнах. Во дворе гуляла огромная овчарка.
 — Она не кусается, проходите, — приветливо пригласила Инну в дом Ольга Петровна.
 Усадив гостью в чисто прибранной комнате, она дала ей немного отдохнуть, осмотреться, расспросила о семье, а потом лицо ее стало вдруг печальным.
 — Я очень хотела видеть вас, Инна, и поговорить… Если у вас нет серьезных намерений относительно Сергея, не пишите ему больше. Но боюсь, что уже поздно. У нас с ним никогда не было секретов, он к вам очень привязался. Я знаю своего сына, он все принимает близко к сердцу. Он хороший, домашний мальчик, но оступился, с кем не бывает. Если вы его бросите потом, это будет для него страшным ударом… У него и так с шестнадцати лет жизнь пошла кувырком…
 Глаза Ольги Петровны, когда-то в молодости восхитительные голубые глаза, теперь в лучиках мелких морщин, наполнились слезами.
— Я Сережу еще не видела, но уже так привыкла к нему, к его письмам, — успокоила Ольгу Петровну Инна. — Он мне очень дорог. Что бы ни случилось, я буду ждать его, пока он не освободится.
 Мама Сергея молча обняла и поцеловала Инну.
 А в начале апреля, когда пышно, молодо, свежо зазеленели поляны и распустились деревья, преобразив всё вокруг, Инна больше уже не могла ждать. Ей необходимо было увидеть Сергея. Они с Павлом поехали в колонию.
I I I
Инна, как и Сергей, сотни раз рисовала в воображении их первую встречу. И теперь, когда они с Павлом вышли из автобуса и брели пешком по раскисшей после дождя дороге, Инна все торопила его. Совсем немного, и она увидит Сергея. Какой он?
 День был холодный и сырой. Солнца не было. Тем мрачнее показалось Инне то, что предстало перед их глазами.
 — Так вот она какая, тюрьма, — Инна глядела на высокий серый бетонный забор, обнесенный колючей проволокой, вышки с прожекторами, солдат в бушлатах с автоматами.
 Издали показалась толпа заключенных, которые, видимо, возвращались после работы. Они были одеты все одинаково — черные фуфайки, брюки, на головах шапки-ушанки. Строй сопровождали конвоиры со служебными собаками на длинных поводках. Когда колонна подошла к высоким железным воротам, все как по команде повернули головы в их сторону, с любопытством разглядывая летчика и стройную русоволосую девушку в модной куртке и красных сапожках.
 — Может, среди них Сергей, но все они на одно лицо, — резко отвернулась Инна, неприятно пораженная неожиданным к себе вниманием.
 — Я пойду узнаю, дадут ли нам свидание, а ты тут пока постой, — велел Павел.
 Инна была оглушена увиденным. Там, за этими стенами, за колючей проволокой ее Сергей. Как-то совсем не вязалась эта суровая обстановка с добрым, нежным парнем, каким она узнала его по письмам. Действительность оказалась намного страшнее и серьезнее, чем она предполагала.
 Павел вернулся мрачным.
 — Не разрешают свидание, по времени еще не положено. Мы сами виноваты: приехали без предупреждения. Тут у них свои порядки, ничего не поделаешь. Сергей передал тебе записку и вот это.
 Павел протянул Инне самодельную шариковую ручку из цветных колечек оргстекла и отошел в сторону. С нетерпением Инна развернула записку. "Инночка! Родная моя! Я так хотел тебя сегодня увидеть, но не получилось. Не расстраивайся, в следующий раз обязательно встретимся. Целую тебя крепко-крепко. Твой Сергей. P.S. А ручку я сделал сам, возьми на память, будешь мне письма писать."
Инна готова была разрыдаться. Сергей тут, совсем рядом, в нескольких шагах от нее, хочет ее видеть, и она рвется к нему, а их не пускают друг к другу. Огромная волна нежности к нему растворилась в ней, потекла по всем её жилочкам. Инна еще острее почувствовала, что их с Сергеем уже не разнять, не разрубить, не разлучить никому и никогда.
 — Для вас он преступник, — пробегая взглядом забор и вышки, думала Инна, — а для меня он любимый.
 Первый раз она назвала его так про себя, в душе.
 Павел подошел к ней и, видя, что с ней творится, успокоил:
 — Ничего-ничего. До разрешенного свидания, мне сказали, остается два месяца. Чуть-чуть потерпи.
 — Два месяца! Целых два месяца! — в ужасе воскликнула Инна. — Я просто умру без него за это время!
 Всю обратную дорогу Инна сжимала в руках подарок Сергея, еще и еще раз перечитывала его записку: "Родная моя…". Ей казалось, что она слышала там, у тех страшных серых высоких стен, как бьется его любящее сердце, слышала через все преграды. И уже сидя в автобусе, закрыв глаза, она поднялась в синюю даль. Автобус летел по шоссе, мимо проносились зеленеющие поля, а ей казалось, что она парит над этими полями, слыша, как машут крыльями рядом с ней птицы.
 А в начале июня, в солнечный жаркий день, Инне позвонил Павел и сказал, что Ольга Петровна едет на встречу с Сергеем в колонию и хочет взять ее с собой.
 Инна приехала в поселок и помогала Ольге Петровне нести тяжелые сумки с передачей до остановки автобуса. Они долго ехали, потом долго ждали у ворот колонии на жарком солнце, когда разрешат беседу. Вышел дежурный в форме, строго оглядел Инну, отобрал у них с Ольгой Петровной паспорта. Через целую систему дверей, издававших при открывании резкий, пронзительный сигнал, их наконец пропустили внутрь.
 Панели в помещении, куда их привели, были выкрашены ядовито-зеленой краской. У стены стояла длинная тяжелая скамейка, куда грузно опустилась раскрасневшаяся от зноя Ольга Петровна, обмахиваясь платочком.
 — Сейчас его приведут, — сказал дежурный. — Ожидайте.
 Мир для Инны на время перестал существовать. Она, не отрываясь, смотрела на дверь, откуда должен был появиться Сергей. Ее сердце бухало так, что, казалось, эхом отдавалось от тюремных стен…
IV
И вот наконец послышались торопливые шаги. Распахнулась дверь. Перед ней стоял Сергей. Первое, что она увидела, были его голубые, как у Ольги Петровны, радостные глаза и белозубая улыбка. Все остальное краем глаза она рассмотрела потом: черная роба, кованые тяжелые ботинки. Сергей был налысо пострижен, но это не портило его. Выше среднего роста, стройный, ладный. Он ужасно смутился, поздоровался с Инной, поцеловал мать и сел, уронив голову, не зная, куда девать руки. Ольга Петровна о чем-то спрашивала его, но он ее не слышал, отвечая невпопад.
 — Поговорите, не буду вам мешать, — и мать Сергея отошла.
 Сергей поднял голову, посмотрел на Инну и замер… Инна была с распущенными волосами, в бирюзовой кофточке, короткой юбке, открывавшей крепкие, стройные, загорелые ноги. Она вся сияла молодостью и чистотой.
 Некоторое время они с Сергеем молчали. От волнения их била, как током, внутренняя дрожь. Ошарашенные, они не знали о чем говорить.
 — А ты еще красивее, чем на фотографии, — наконец заговорил Сергей. — А я в этой робе… Наверное, кажусь тебе настоящим уродом…
 — Скоро ты ее снимешь навсегда, — приободрила его Инна и первый раз внимательно посмотрела Сергею в глаза.
 Слов было не нужно. Все сказали эти глаза… И как он ждал ее, и как она ему дорога… И еще бескрайняя нежность, никогда еще ни к кому не испытанная, была в них…
 — Свидание окончено, — вернул их к действительности голос дежурного.
 — Так быстро! — мысленно ужаснулась Инна. — Мы же ничего не успели сказать друг другу.
 Сергей растерянно улыбнулся, протянул ей холодную ладонь, простился с матерью. Уходя, помахал рукой, крикнув Инне: "Я напишу тебе сегодня!".
 Будто что-то отрезали, оторвали от ее плоти, искромсали на куски, когда за ним закрылась тяжелая дверь. Они давно уже любили друг друга по письмам, страстно, трепетно, как можно любить только в молодости. И эта встреча еще больше сблизила их судьбы намертво, до боли, до крови, до предела, до донышка…
 Следующие их письма начинались почти одинаково: "Инночка! Любимая, родная моя…" "Сережа! Сереженька! Милый, родной, любимый мой…".
 Потом вновь были встречи в колонии, рвавшие в клочья их нервы и сердца, когда им разрешалось говорить друг с другом только на расстоянии — через прозрачный барьер или металлическую сетку, в присутствии десятков чужих людей, приехавших к родственникам на свидание. Инна старалась не показывать, как все это было ей тяжело, улыбалась, чтобы не расстраивать Сергея. Но у того нервы порой сдавали. Перед уходом в камеру он кричал конвоирам: "Вы люди или звери? Дайте поцеловать невесту!".
 И хотя это было строжайше запрещено, Сергею разрешали на мгновенье подойти к Инне. Какими упоительными были эти короткие поцелуи!.. Всё потом плыло, как в тумане, и Инна не соображала, куда идти и где выход, люди в зале свиданий долго провожали ее глазами.
 
(Продолжение следует