11. Продолжение сборника историй

Зоопарк.
  И все же не так было все грустно в моей жизни, ведь были в этом мире люди, которые приносят другим радость. И кто-то из этих людей придумал это чудо.
  Прошел слух, что по Иртышу идет баржа с Большереченским зоопарком. Я не знала что такое зоопарк, а уж что такое Большереченский и вовсе. Но стала с нетерпением ждать его вместе со всеми.
  Когда он причалил к нашему берегу, мы все пошли смотреть на это диво. Вся баржа была заставлена клетками различной величины. В клетках были всякие животные: лисы, волки, огромная черепаха, слон и много других, которых я уже не помню. Но вот мы подошли к клетке с обезьянами. Это были мартышки. Такого чуда я даже представить не могла в самых своих смелых мечтах. Это были маленькие волосатые и очень подвижные люди с хвостами. Они вели себя так, как будто важнее их на земле не было существ. И это завораживало. Мы дали конфетку одной из них. Она шустро развернула фантик, и отправила конфету в рот. А потом стала ждать еще. Они прыгали по жердочкам, отнимали друг у друга конфеты.
  Но смотритель сказал, что им нельзя конфеты, а надо давать бананы. Что такое бананы — я не знала.
 
Лагерь.
  Брату выделили путевку в пионерский лагерь "Золотой колос" на весь месяц.
  Встал вопрос о том, что делать со мной? Или я буду находиться весь месяц днем дома одна без присмотра или придется отказываться от путевки. Вряд ли бы меня, пятилетнюю, взяли в лагерь. Но взрослые решили все же поговорить на этот счет с руководством. Вопрос решился положительно. Нас привезли в лагерь и определили: брата в отряд с его сверстниками, а меня- в самый младший. Но и они были для меня большими. Им было неинтересно со мной, у них были игры сложные для моего понимания. Единственное, я смогла усвоить шашки и шахматы, еще – домино.
 
Змея.
  Самая первая ночь в лагере хорошо мне запомнилась тем, что я захотела в туалет по-маленькому. Я проснулась, хотела встать с кровати и пойти в туалет.
  Было темно. Но когда я спустила ноги с кровати, чтобы обуться, то увидела под соседской кроватью змею. Я мигом подобрала ноги обратно на кровать, и стала выглядывать и ждать, что эта змея уползет. До этого я видела змею в зоопарке. Но она не уползала, а я очень хотела в туалет. Я так долго ждала и терпела, что заснула.
  Утром слышу надо мною голоса: "И зачем же такую маленькую девочку отдали в лагерь? Здесь же нет няни, никто не будет менять тут каждый день постель!" Ей что-то отвечают, что это дочь главного бухгалтера. Я открываю глаза, не понимая, что произошло. Увидев, что я проснулась, меня спрашивают: "Ты почему обмочилась? Ты мочишься в кровать?" Но я не помнила, чтобы такой казус происходил в моей короткой жизни. "Ты не могла встать и сходить в туалет?" И я рассказала взрослым, что хотела сделать это, но под соседской кроватью лежала страшная змея. 
  Тогда тетенька заглянула под кровать, и вытащила оттуда чей-то пояс. Она показала его мне и сказала: "У нас нет змей, откуда тут могут быть змеи?" Больше таких казусов не случалось.
 
Мед и соты. 
  Однажды ко мне в отряд пришел брат и сказал: "Завтра я буду дежурным по кухне. Приходи на кухонную веранду, я дам тебе меда" Я очень любила сладкое, как большинство детей.
  На следующий день, как только я вспомнила, сразу побежала на веранду. Это было такое зарешеченное летнее строение, покрытое зеленой краской. На веранде стоял стол, на котором готовили, а к столбикам веранды прикреплена  лавка. Брат увидел меня и принес две глиняные плошки: большую и поменьше. В маленькой лежали какие-то брикетики, а в большую он налил из стеклянной банки до самых краев меда. Дал мне огромную деревянную ложку. Да, я любила сладкое, но не в таких количествах. Про брикетики он сказал, что это пчелиные соты, их можно есть.
   Я решила попробовать, что это за соты. Когда откусила, почувствовала необыкновенный вкус, которого раньше не испытывала. Это была пыльца вперемежку с медом. Этот вкус настолько поразил меня, что я помнила его очень долго. Но, кроме этого, почувствовала, что съела и какого-то сладкого червячка. Это была пчелиная личинка, что меня напугало. Принялась за мед, и вся умазалась, поглощая его.
  Когда я уходила, брат сказал, чтобы я всегда приходила в день его дежурства.

...(пропущенная история)...

Кукольный театр.
  Однажды в отряде было объявлено, что будут показывать кукольный театр. Что это такое, я тогда не знала. Все с нетерпением ждали начала. И вот в проеме двери между комнатами натянули до середины покрывало, мы же сели все лицом к этой импровизированной сцене. А кукловоды все попрятались за этим покрывалом. Каково же было мое удивление, когда поверх края покрывала показались куклы с длинными и настоящими волосами. Они разговаривали, двигались и пели. А сделаны были из початков кукурузы.
 
Портрет.
  Наконец-то мы перебрались в квартиру в центре, и я могла ходить в садик. Было окончание лета. К нам в гости приехала племянница отчима. Ей было лет 12, для меня она была уже взрослая.
  В садик пришел фотограф, сфотографировал всю группу, потом стал фотографировать детей на большие портреты. Всех сфотографировал, а меня нет. Я спросила воспитательницу: "А почему меня не фотографируют?" Та ответила: "Так твоя мама ничего мне не сказала. Я ее спросила, а она промолчала" Я говорю: "Нет, мама сказала, чтобы мне делали портрет!"
  Сейчас я, конечно, понимаю, что для пятилетнего ребенка я была очень решительна. Тогда воспитательница предложила: "Приведи кого-нибудь из взрослых, пусть подтвердят"
  Я побежала домой. Это было довольно далеко. Прибежала, дома никого нет. Увидела соседку, спросила: "Где Вера?" — это та "взрослая" для меня племянница. Мне ответили: "Она пошла на Иртыш, стирать." В каком месте она могла находиться на берегу, я об этом не задумывалась. До Иртыша было далеко, пробежать деревню, потом болотистый лес в низине.
  Я побежала. Бог был со мной, мой ангел тоже. Я прибежала к Иртышу, и невдалеке увидела Веру. Быстро объяснила ей, что ей надо в садик. Так надо! Спасибо ей большое, она бросила все и побежала со мной. Благодаря этой доброй девочке у меня есть этот дорогой мне портрет, на котором я заплаканная, но добившаяся успеха!
  Думаю, что воспитатели именно поэтому рискнули, увидев мою волю и веру, так как Вера не внушила их своей взрослостью.
 
Дом.
  В этом доме стоял, в общем-то, добрый дух, хотя было много и тяжелых происшествий.
  Здесь я переболела ветряной оспой. 
  Помню, что просыпаюсь на своей раскладной кровати, уже полдень, а я не в садике. И встать не могу, вся горячая. Спрашиваю: "А почему меня не подняли в садик?" "Ты болеешь?" Странно, почему они решили, что я болею? Я себя прекрасно чувствую. "У тебя ветрянка. Ты вся в корочках и чешешься" Действительно, на мне было много корочек.
  Здесь я узнала вкус мяса домашнего копчения, увидела настоящую коптильню, которую поставили в огороде за сараем.
  Здесь у меня был утенок, которого я положила спать в духовку в детской газовой плите, а утром его нашла мертвым. Сначала заплакала, а потом меня заинтересовали процедурой похорон утенка, и я успокоилась.
  Узнала вкус домашнего творога, домашнего сыра, домашних пельменей и много чего другого, ранее неизвестного.
 
Посылка.
  Серый зимний вечер. Мы получили посылку, и распечатываем ее на столе в зале.
  Посылка из загадочного города Новосибирска неизвестно от кого. Точнее, от меня скрыли от кого. Но когда ее открыли и достали оттуда чудесное плюшевое зимнее пальто голубого цвета с капюшоном, какое я видела только на детях, изображенных на новогодних открытках, и отчим недовольно сказал, что это надо отдать кому-нибудь, я вдруг поняла, что это посылка для меня.
  Какой-то волшебник узнал как мне здесь безрадостно и холодно, и прислал мне эту красоту вместо моих обносков. Но мой названный отец почему-то не хочет, чтобы я красиво одевалась, а хочет, чтобы красиво одевались соседи. Сердце мое сжалось от тоски, я чувствовала, что где-то есть человек, который любит меня, скучает по мне, и хочет мне добра. Мне стали сниться тяжелые сны, что я ищу его, вижу издалека, а потом он исчезает. У него вполне конкретное лицо, я знаю это лицо, очень хочу быть рядом с ним, очень хочу, чтобы он нашел меня. Но его все нет и нет.
  Мне даже не дали примерить это пальто, сказали, что оно мне маленькое, и больше я его не видела.
 
Незаслуженные наказания.
  Часто у нас в доме собирались гости за нашим знаменитым круглым столом.
  Однажды, когда все сидели за столом, я почему-то сидела под столом. Может, пряталась?
  Вдруг меня там обнаружил отчим, и ему, почему-то, привиделось, что я крещусь, и делаю поклоны. А я даже не знала, что это такое и для чего это делается. Он стал кричать, выволок меня из-под стола, и потащил в кухню. Схватил ремень, и стал бить меня. Я впервые была так жестоко наказана, даже не зная, в чем я провинилась.
  В следующий раз, когда я вместе с другими убирала со стола посуду, и носила ее в кухню, решила попробовать, что это пьют взрослые из рюмок. В одной из них оставалось немного на дне. Когда я опрокинула содержимое в рот, и поняла, что это-гадость, меня кто-то схватил за волосы и начал таскать по кухне.
  Конечно, это был отчим. Так он мне объяснил о вреде того напитка, которым травят себя взрослые. Но спасибо ему, его науку я усвоила на всю жизнь.
 
Панама.
  В садике у всех детей были одинаковые панамы. Такие не продавали в магазине. Их заказали в ателье, недалеко от садика, после того, как у меня на солнцепеке пошла носом кровь. Воспитательница очень испугалась, меня положили на доску качелей вниз головой. Набежали взрослые, спрашивала медсестра: часто ли у меня такое бывает? Но я не помнила, чтобы такое случалось за пять лет моей жизни. Кстати, и впоследствии такого не происходило.
  Зато у нас у всех появились красивые белые панамы, похожие на шляпки грибов. Они хорошо держались на голове, и не теряли форму. Воспитатели заставляли нас одевать их перед выходом на улицу, чтобы не напекло голову.
  Но недолго я любовалась красивым элементом своей одежды. Однажды, положила я ее на злополучные качели и заигралась. А когда спохватилась, панамы не было на месте. Мы всей группой принялись искать ее, но так никто и не нашел. Воспитательница сказала, что это мог унести ее ветер за забор. Она сходила сама за ограду, но там тоже ничего не было. Было очень обидно.
  Вечером мама успокаивала меня, сказала, что сошьет мне новую панаму. Но я не верила, что она будет такой же красивой. Действительно, новая панама, сшитая мамой, была вовсе не панамой, а простой панамкой.
 
Крыса.
  У меня выпали два нижних зуба. Меня это и не беспокоило, только что стало трудно выговаривать некоторые звуки. Я шепелявила.
  Однажды мы гуляли во дворе садика. Нам выдавали самокаты, двух и трех колесные велосипеды. Трех колесных велосипедов всем не хватало, а на двух колесном я еще ездить не умела. Вот сейчас пишу, и думаю: а ведь спустя более четырех десятков лет у детей в садиках нет такого инвентаря — и понимаю, как заботились о детях в то время.  Шел 1965 год, всего-то двадцатый год после окончания страшной опустошающей войны. Нас и кормили добротно, всякие отборные свежеприготовленные блинчики, пирожки, чего сейчас в садиках и не встретишь.
  Я часто каталась на самокате. В глубине двора вдоль забора, находился длинный, вкопанный в землю амбар так, что только двускатная крыша выступала над землей.
  Вдруг вижу огромную крысу, ползущую вдоль стеночки амбара. Бегу к ней, пытаюсь поймать. Но она кидается со всех ног, пытается стать незаметной под козырьком крыши. И я решила привлечь к погоне других детей, закричала: "Смотрите, крыса под крышей бежит!" Тут все и засмеялись: "Как это – крыса под крыСой бежит?"
 
Смерть.
  В этой моей приемной семье кроме названного брата были еще две взрослые сестры. Они уже заканчивали школу. Девушки делали себе прически, маникюр, ходили на свидания. Мы жили в материальном достатке, у нас была корова, куры, мы купили мотороллер, лодку, самый современный телевизор "Рекорд". На лодке мы часто плавали по Иртышу, переплывали на ней на противоположный берег. На нем нельзя было загорать, но зато сестры резвились тут с молодыми людьми. Когда мы были в лодке на воде, сестры пели, эхо усиливало их голоса, и разносило по реке. Было очень красиво. Пели они современные в то время песни, все их я очень скоро выучила, и тоже пела иногда так, чтобы никто не слышал. Брат постоянно брал меня на рыбалку, и я научилась забрасывать удочку так, чтобы не поймать себя на крючок. А когда выпал снег и подмерзла река, мы ходили ловить раков. Меня воспитывали мальчишки – его друзья, я была среди них своя.
  Был у него постоянный друг. Как-то мы все лето провели втроем, мне было уже 6 лет, я очень сдружилась с другом брата. Однажды я прибежала домой откуда-то и спросила: "Где Коля?(брат)"  Мне ответили: " Он ушел на похороны". Мне это показалось странным: родители дома, а мальчик ушел на похороны старика; ведь хоронят только старых. "А где похороны?" — спросила и побежала на ту улицу, про которую сказали.
  Вижу: идут люди и несут небольшой гроб. Я подбежала к гробу и увидела в нем друга брата, как живого, будто спит. А посередине лба, чуть выше переносицы, черно-красное круглое пятно. Брат мне рассказал, что они делали самострел, чтобы стрелять в птиц. Друг прицелился, нажал курок, и самострел выстрелил в обратную сторону, то есть ему в лоб. Он убил сам себя. А я вспомнила, как они смеялись надо мной, когда закрыли меня на щеколду в туалете, а я стучала, и просила меня выпустить. И день тогда был такой солнечный, ласковый, жизнь в нас "била ключом".
  Но мой брат не осознавал своей вины. Им, вероятно, владел дьявол (кстати, я даже не знала такого слова тогда). Сейчас я понимаю, насколько убийственную роль сыграл этот дьявольский сын и в моей судьбе. Вот если бы мне было знать об этом тогда?
А ведь лучше было бы, чтобы это случилось не с другом, а с братом.
 
Конструктор.
  С одной стороны от нашего большого дома находилась маленькая хатка соседей, у которых был сын Ромка моего возраста. В садик он не ходил, потому что тот был для них дорог. Но при этом у Ромки был замечательный деревянный конструктор, из которого можно было строить настоящие дома, только маленькие: в нем были бревнышки различной длины с выемками, досточки для покрытия крыши и даже конек на крышу.
  Каждый день летом после садика или в выходные я обязательно бежала к Ромке. Так и отпрашивалась у взрослых: "Можно к Ромке?" А мне в ответ: "Ну, беги к жениху, наверное, уже соскучился"
  Я заходила к соседям и Ромка, уже зная, что мне надо, сразу доставал конструктор, и мы начинали строить дома или один большой дом. Мы строили дом с комнатами, с чердаками, это был настоящий жилой дом. Иногда я брала с собой что-то напоминающее мебель, и мы меблировали дом.
  Сосед настолько привык к моим посещениям, что, когда у меня появлялись какие-то другие увлечения далеко от его места обитания, он скучал, и спрашивал моих домашних обо мне. Все решили, что между нами какие-то особые чувства и прозвали нас: женихом и невестой. Мне это не нравилось, потому как в садике уже был мальчик Вова, которого я считала своим женихом.
  Но отказаться не ходить к соседу не могла до самого нашего отъезда. Мне очень нравился его конструктор, ведь такой не продавался в магазине.